Форум » Творчество читателей » Кто не ревнует, тот не умеет любить 2 » Ответить
Кто не ревнует, тот не умеет любить 2
Violeta: Дамы, сегодня я выступлю в необычном качестве - альтернативщицы. Столько споров, столько сломанных копий, что я невольно заинтересовалась темой параллельного сюжета. Итак, наиболее привлекательным персонажем мне показался Николя де Бердань. Тем более, что он единственный, кто все же добился от Анжелики ответа на свою страсть. В фанфике использованы тексты романов "Анжелика в Квебеке", "Искушение Анжелики", "Анжелика в Новом свете", "Тулузская свадьба", "Дорогой надежды"... Может, и еще что-то на интуитивном уровне, т.к. книга уже до дыр зачитана и цитаты сами на ум приходят. Критика, советы по сюжету и характерам приветствуются, так же как и дискуссии на тему - автор, да вы с ума сошли, какой Бардань?!! Огромное спасибо моему редактору Светлячку! И спасибо Ане за идею! Святой Михаил. Граф де Бардань вложил шпагу в ножны и бросился к ней. — Простите меня! Вы совсем без сил! Я просто скотина. Он обнял ее. — Благодарение Господу, я подоспел вовремя. Я вышел из дома, чтобы сквозь изгородь посмотреть, как вы будете уходить. Я услышал ваш крик, ветер донес его до меня… Он крепко сжал ее в своих объятиях. — …Ах, любовь моя! Я ужасаюсь при мысли, что с вами могла приключиться беда! Что значил бы мир без вашего присутствия! Поддерживая Анжелику, он довел ее до дома. В вестибюле она почувствовала себя немного лучше. Николя де Бардань помог ей освободиться от грязной накидки. Он снял свою портупею и бросил все на край стола. Услышав звук сабли, ударившейся о дерево, Анжелика вновь в мыслях вернулась к ужасной сцене, разыгравшейся в долине. Отблеск холодной стали и кровь, капавшая со шпаги, вызвали у нее слезы, но это были слезы радости, внезапно охватившей все ее существо. Это была радость победы, торжества справедливости, которую немного заглушали жестокие картины трех трупов, трех бандитов, обрушившихся на нее. С какой яростью Бардань разделался с ними! С каким исступлением! Ей до сих пор слышалось, как сталь пронзает плоть. Ей казалось, что она присутствовала при наивысшем проявлении правосудия; это было заслуженным наказанием ее врагов, и она присутствовала при этом. Сраженные! Пронзенные шпагой! Отвратительные! Наконец-то! Хоть раз в жизни… До этого момента любое насилие было для нее мучительным, подобные зрелища угнетали ее, как будто она одна была причиной всего зла. Но в этот раз все было по-другому. Да и она совершенно другая. Анжелика прижалась к молодому дворянину. — Я всегда поклоняюсь Святому Михаилу, — сквозь рыдания произнесла она, — но только теперь я понимаю его. Нельзя все время позволять им… быть сильнее… Она обвила свои руки вокруг шеи Барданя и спрятала свое лицо, прижав его к мускулистому мужскому телу. — Я должна была избрать его своим покровителем… Святого Михаила… Он ничего не понимал из того, что Анжелика бормотала по поводу Святого Михаила. Он чувствовал, что она нашла убежище в его объятиях, а когда молодая женщина подняла к нему свои блестящие от слез радости глаза, он прочитал в них нежность и растерялся совершенно. — Вам нужно… — сказал он, — вам нужно что-нибудь выпить, чтобы согреться, прийти в себя. Но она удерживала его, она притягивала его лицо к своему, она искала его губы. Тогда он попытался расстегнуть ей корсаж и обнажить плечи. Анжелика отступила, чуть ли не оттолкнула его. — Послушайте меня, Николя… Он побледнел. — Нет! Нет! Вы играете моими чувствами… Вы подносите напиток к моим губам, а потом прячете его. — Я должна вам сказать… — Нет!.. Я не позволю вам одурачить меня. — Да послушайте же меня, Николя де Бардань, — крикнула она, топнув ногой. — Вы спасли мне жизнь, но неужели вы не видите, что я на пределе? Постарайтесь успокоиться. И выслушайте меня… На моем теле есть клеймо — лилия! Вы слышите меня? Клеймо на теле — лилия! Он посмотрел на нее как безумный, но никак не мог понять. — Да, — продолжила Анжелика, — мне ее поставили раскаленным железом, как всем убийцам, проституткам и ворам. — И как мятежникам! — Да, — в ее голосе послышался вызов. Она взяла руку Барданя и провела его по своей обнаженной подмышке. — Здесь! Вы чувствуете? Кончиком пальцев он нащупал на спине проклятый контур от печати: цветок лилии. От прикосновения его холодной руки она содрогнулась. — Вы узнаете ее, эту лилию? Он коротко спросил ее: — Почему вы рассказали мне именно сейчас? — Чтобы вы не наткнулись на нее сами… Он с недоверием смотрел на нее. Ее губы дрожали. Что это, страх перед разоблачением? Или же радость оттого, что она прочла в его взгляде смущение, какое испытала сама? — Это… Это и было причиной, когда вы отказали мне в Ла Рошели? - прошептал он. Об этом Анжелика не подумала, но тут же поняла, что должна согласиться. Подобное внушение успокоит раны любви, которые она когда-то нанесла ему. — Да! Что мне оставалось делать? Я была отверженной, а вы, вы были королевским лейтенантом! — Это ужасно! Вы не должны были! Вы должны были… довериться мне!.. Он прижал ее к своей груди, затем медленно скользнул к ее ногам, на колени. — Моя прекрасная служанка! Рыдание сдавило ей горло. Она почувствовала, как его сильные руки стальным кольцом обхватили ее талию. От прикосновения к животу его лба у нее закружилась голова. Ее пальцы вцепились в волосы человека, стоящего перед ней на коленях. Но вместо того, чтобы оттолкнуть его тяжелую голову, она еще сильнее прижала ее к себе. Его горячие губы вели ее к высшему блаженству. Он помог ей раздеться, его жесты были нежными и благоговейными. Медленно он подвел ее к кровати, и они легли. Они смотрели друг на друга, ошеломленные совершенной свободой их обнаженных тел, которые могли сплетаться воедино и вновь отдаляться, следуя за приливами желания. Они позволили этому желанию вырваться наружу. Их руки и губы ласкали друг друга. Они растворились в бесконечном поцелуе, его горячее дыхание опалило их и блаженным теплом разлилось по жилам. И это могло теперь длиться вечно, пока хватит дыхания и сил. Порывисто дыша, они предавались ласкам, и когда возбуждение достигло апогея, они погрузились в блаженство, пьянящее и пронзительное; они не могли себе представить раньше, что сладострастное слияние их тел будет таким всепоглощающим. Бардань отличался разнообразием в любовных утехах, он был чувственным, нежным и настойчивым, тем более что он сознавал, что именно ее он ласкал, целовал, обладал ею; его мрачное отчаяние уступило место любовной неге и мысли, что он успокоит ее своими ласками и нежными словами. Обнявшись, они проваливались в сон, как будто в бездонный колодец, потом просыпались от прикосновения губ и вновь погружались в упоительный праздник любви. *** Розовый свет зари проник в окна. Проснувшись в состоянии томного блаженства, Анжелика увидела Николя де Барданя, лежащего рядом с нею, и испытала неожиданно острый приступ счастья, оттого что она здесь и жива. Да, любовь никогда не оставит ее, любовь и жизнь! Анжелика вспомнила почти с наслаждением, что ужасные преступники мертвы, а она невредима и сейчас находится в объятиях возлюбленного. Она может коснуться его, нежно провести рукой по щеке, прижаться к его крепкому сильному телу и снова пережить ту феерию чувственного восторга, которой была наполнена эта ночь. А те, другие, — лишь жалкие трупы на дне холодной реки. На мгновение Анжелике показалось, что она парит над землей, и с волнением она осознала, что давно не испытывала такого головокружительного упоения. Было ли это следствием того, что она счастливо избежала смерти, или того, что наконец-то разорвала те гнетущие оковы, которые связывали ее с мужем и лишали обычной легкости в отношениях? Анжелика не могла однозначно ответить на эти вопросы, но та безмятежность, то ощущение жизни, которые растекались по ее счастливому гибкому телу, были поистине фантастическими. Анжелика залилась густым румянцем и прижала руки к пылающим щекам. Боже, она же изменила Жоффрею! Что теперь будет? Сможет ли она оправдаться, если ему станет все известно? Образ мужа, некогда безумно любимый, несколько потускнел в ее душе, и она вдруг отчетливо вспомнила, как впервые испытала нечто вроде пресыщения в его объятиях. Это произошло так неожиданно, и в то же время иначе не могло быть. Как будто опустошительная волна вынесла ее тогда из океана чувств, выбросила бесчувственное тело на землю и широко раскрыла ей глаза, и она увидела себя, погрузилась в этот бездонный взор, в черную воду и красный огонь… И там, в бездне, она увидела незнакомца... Теперь, вспоминая об этом, Анжелика призналась себе, что в тот миг испытала священный ужас. Это случилось вскоре после той аквитанской ссоры, которая что-то навсегда переменила в их отношениях, а ослепительное полуденное сияние высветило в тайниках ее души то, что она назвала «пресыщением». Анжелика снова и снова спрашивала себя, не ошиблась ли она, искала мотивы, размышляла… Да, ей хотелось почувствовать себя свободной, жить беззаботной жизнью, беря от нее все удовольствия, будь то поклонение воздыхателя или нежность, рожденная страстью; эти быстротечные любовные мгновения были так же естественны для нее, как принятие пищи. Она никогда не чувствовала себя виноватой в этом легкомыслии, а понимала, что только таким образом может хоть немного ослабить ту безграничную власть, что имел над ней Жоффрей, власть гнетущую, от которой у нее сжималось сердце. «Счастливая женщина, свободная женщина, бесстрашная женщина, что лучше могла я предложить ему?» - спрашивала Анжелика себя и с горечью отмечала, что он все равно отдалился от нее, и его мысли и поступки стали для нее непостижимы. Он всегда был сильнее, чем она, никому не подчинялся, а всегда подчинял себе, и она была в его власти. «Рабыня! Вот чего он желает! Сделать меня своей рабыней…». Эта мысль так возмутила Анжелику, что на миг красная пелена застила ей взор. Возможно, она уже не любила его? Ее тело пронзили тысячи иголочек и заставили содрогнуться и тут же отречься от этой ереси. Их связывала страсть, и таинство этой любовной страсти было именно в ее теле. Это было очевидно, и не так-то легко через это перешагнуть. Но тогда что же с ней происходило сейчас? Почему она испытывала невыразимый восторг с чужим и, как ей раньше казалось, малозначимым для нее мужчиной? Анжелика посмотрела на спящего Николя. Не была ли эта ночь ошибкой? Не придется ли ей пожалеть о ней? Она вдруг ясно осознала, что еще не готова увидеть его полные любви и нежности глаза, которые распахнутся ей навстречу, потому что боялась... боялась увидеть в них отражение незнакомой ей самой женщины, которая окончательно запуталась в себе, в своих чувствах и желаниях... Мысли Анжелики снова вернулись к мужу. Ей нравилась его смелость в любви, его горячая жадность. Ей нравился также его эгоизм, когда он переживал собственное удовлетворение. Любовь была для него земным наслаждением, и он погружался в нее с полной отдачей сил своего тела и ума. В этом был он весь. А женщина... Женщина увлекала и покоряла его, а потом все же исчезала, и он оставался наедине с любовью. Возможно, эта иллюзия свободы и привлекала ее раньше, но теперь вдруг начала тяготить. Что значила она в сравнении с той атмосферой поклонения и заботы, которой окружал ее Николя де Бардань? Нет, Анжелика не могла пожаловаться на то, что Жоффрей был невнимателен к ней, но его отношение напоминало скорее снисходительную опеку, в то время как Николя растворялся в своей всепоглощающей любви к ней, испытывал искреннее восхищение, которое постоянно выражалось взглядами и вздохами, намеками услужить, ласковыми жестами, и Анжелике это безумно нравилось и дарило ни с чем несравнимое ощущение полета. Как могла она раньше считать проявления его чувств к ней смешными и даже навязчивыми? Теперь Анжелика и сама не знала... А ведь именно он пришел ей на помощь вчера, когда она, как никогда раньше, была близка к смерти. И безусловно, не задумываясь, сделал бы это снова, в то время как Жоффрей, который клялся всегда быть рядом с ней и защищать от любой беды, уехал и оставил один на один с ее врагами. В порыве благодарной нежности она прижалась к груди мужчины и услышала, как бьется его сердце. Он пошевелился и в полусне притянул Анжелику к себе. Так они и оставались какое-то время, прижавшись друг к другу. Пальцы королевского посланника поглаживали кожу, где была роковая лилия. — Сколько отчаяния в этом мире! — прошептал Николя. — Сколько утраченного счастья... А нужно лишь любить… и быть любимым… Почему я вовремя не понял это? Тронутая грустными нотками в его голосе, она прикоснулась щекой к гладкому круглому плечу мужчины. Ей было приятно чувствовать тепло его кожи, вдыхать его запах, едва касаться волос, лица, груди... Нежность и ощущение благоговейного покоя обволакивали ее. Ее ласка вновь пробудила в нем желание. Он прижал Анжелику к себе и прошептал, покрывая страстными поцелуями: — Вы — сама честность! Что он хотел этим сказать? Что, перейдя границу, она честно предавалась наслаждению? Почему бы и нет? Ей было хорошо в его объятиях, и она с восторгом ощутила, что то волшебство, которое родилось между ними под покровом этой полной восхитительных открытий ночи, никуда не делось и при ярком свете зарождающегося дня засверкало новыми красками... *** Когда Анжелика уходила от него, то попросила какое-нибудь оружие. Она и так достаточно пренебрегала советами, была чересчур неосторожна. Вполне возможно, что ее самые злейшие враги погибли вчера вечером, но ей не хотелось больше рисковать… Николя предложил проводить ее, но Анжелика отказалась - она не хотела, чтобы в такой час их видели вместе. "Эта ночь больше никогда не повторится", - твердила она себе, и это немного примиряло ее с осознанием своей измены и мучительным чувством стыда перед мужем. Анжелика оперлась дрожащей рукой о дверной косяк и прикрыла глаза. Какой обман чувств, какое безумие завладели ею? И именно в тот момент, когда ей казалось, что ничего подобного с ней никогда не произойдет, а ее судьба навеки связана с человеком, которого она так долго искала и наконец обрела ценой невероятных страданий. И Анжелика спросила себя, почему же тогда по приезде в Квебек у нее возникло желание уединиться в своем мире, отделить свою жизнь от жизни Жоффрея? Что это было, предзнаменование? Или уже в тот момент она почувствовала зарождающееся между ними охлаждение? Тогда, в Тадуссаке, Николя подчинил ее себе своим страстным поцелуем, и теперь Анжелика могла себе в этом признаться. Чувственное волнение увлекало ее, сметая все на своем пути; так мощная волна, перехлестнувшая через поручни корабля, берет в плен экипаж, а затем, отхлынув с мягким притворством, оставляет после себя следы разгрома. И Анжелика вновь ощутила, как сильно бьется ее сердце, а тело охватывает так хорошо знакомое ей желание... Желание, которое она не имела права воплощать вчера в реальной жизни. Молодой человек приблизился к ней, и Анжелика, кляня свою слабость, обвила шею Николя руками, спрятала лицо у него на груди и прошептала: — Прощайте, мой храбрый Святой Михаил! — Почему Святой Михаил? Но ответ ему уже был не нужен. Что бы она ни говорила, теперь он переходил в другой мир, мир, где они уже никогда не встретятся. Его будущее вдруг предстало перед ним тусклым пятном. Он должен был расстаться с ней! Он должен… Николя держал лицо Анжелики в своих ладонях и взглядом целовал ее лоб, глаза, влажные губы, чуть распухшие после его яростных поцелуев. Никогда он не сможет расстаться с ней! Никогда! Но это нужно сделать! Когда он заговорил, в его голосе перемешивались нежность и безграничная грусть: — Сердце мое! Любовь моя! Прощайте! Вы уносите с собой мою душу! Анжелика кивнула и, решительно высвободившись из его объятий, шагнула к двери.
Светлячок: аня, во-во. Прям, роковая жЭнщина
Violeta: Ну что, дамы, вот и подошел мой фанф к концу... Последняя глава... Аж жалко постить, ей-богу Решающая дуэль. Обнаружив, что молодой человек его заметил, Жоффрей небрежно махнул рукой и лениво проговорил: - Не обращайте на меня внимания, господин де Бардань. Продолжайте... - Мессир граф... - Вероятно, я должен просить прощения за то, что так не вовремя прервал ваши любовные излияния? - он перевел взгляд на Анжелику, замершую, словно статуя, и с ужасом взиравшую на него. - Ну так как же, сударыня, каким будет ваш ответ? - по его губам скользнула сардоническая усмешка. - Монсеньор, я готов дать вам сатисфакцию... - снова вмешался Николя. Граф поморщился. - Сатисфакцию? Помилуйте. Я не испытываю желания убивать вас. Тем более, что у меня пока нет для этого повода - моя жена еще не сказала вам "да", - он снова в упор посмотрел на Анжелику. - Жоффрей, это недоразумение... - взволнованно проговорила она, делая шаг ему навстречу. - Это значит "нет"? - учтиво осведомился граф. Потом обратился к Барданю, скорбно покачав головой: - Увы, месье, вам придется возвращаться в ваше поместье одному, - тут его тон резко изменился, а в голосе зазвучал металл. - И как можно скорее. С удивлением Анжелика отметила, что Николя не испугался ни пронзительного взгляда Жоффрея, ни его угрожающего тона, которые повергали в ужас и более стойких соперников, а с достоинством выпрямился и положил руку на эфес шпаги. - Оставьте ваш сарказм, граф. Я не потерплю насмешек над собой. Пейрак иронично изогнул бровь. - Помилуйте, месье, какие могут быть насмешки! Просто добрый совет неудачливому сопернику. Бардань побледнел, как полотно, и выдернул из ножен клинок. Пейрак, с которого тут же слетела вся его нарочитая вальяжность, молниеносно выхватил свою шпагу, и они скрестили оружие. Несколько мгновений они сражались так ожесточенно, что чашки эфесов дважды стукнулись друг о друга, а лица противников оказывались совсем рядом. Всполохи продолжающегося фейерверка и громкие звуки музыки, раздающиеся из главной залы, заглушали шум дуэли. Анжелика прислонилась к балюстраде балкона и до крови закусила губу. Это сон, страшный сон, этого не может быть! Сейчас они поубивают друг друга, а виновата в этом будет она! Господи, только бы никто не пострадал. Только бы Жоффрей не пострадал... Анжелика видела, что Николя начал выдыхаться. Он мастерски фехтовал, но не мог выдержать такого бешеного темпа, который навязал ему граф. Шпага Пейрака разорвала ему правый рукав и поцарапала руку. Рана была неглубокая, но сильно кровоточила; рука, держащая клинок, стала неметь. Внезапно все прекратилось. Жоффрею удалось выбить оружие из рук противника, и теперь кончик его шпаги упирался в грудь Барданя. Тот недоуменно посмотрел на свои пустые руки, словно не понимая, каким образом графу удалось обезоружить его, потом перевел взгляд на лицо Пейрака. - Я сохраню вам жизнь, мессир, - очень тихо проговорил Жоффрей, медленно опуская клинок. - Но не попадайтесь больше мне на глаза - в другой раз я не буду столь снисходителен. Николя подобрал шпагу и, неловко зажимая кровоточащую рану левой рукой, направился к выходу. Его нагнал насмешливый голос графа: - Надеюсь, вы не покажетесь в таком виде в гостиной. Мне бы не хотелось, чтобы эта история стала достоянием общественности, а репутации моей жены был нанесен невосполнимый урон. Как только Бардань покинул балкон, граф вложил шпагу в ножны и подошел к Анжелике. Медленная улыбка раздвинула его губы, когда он встретился с ее зелеными, затуманенными от волнения глазами. - Как вы считаете, мадам, сразиться на дуэли за ваше расположение - достаточное доказательство моей любви к вам? - притягивая жену к себе, произнес Пейрак. - Пожалуй, я возьму назад свои слова насчёт ревности - вы снова пробудили ее во мне, и теперь я с утроенным тщанием буду оберегать своё сокровище... - Жоффрей... - еле слышно проговорила Анжелика и, уткнувшись лбом в его плечо, безудержно разрыдалась. Она жадно вдыхала такой родной и любимый запах мужа, касалась его, исступленно сжимала в объятиях. Ей нужно было убедиться, что он жив и не ранен. Граф обнял ее вздрагивающие плечи, коснулся губами склоненного затылка и прошептал: - Я никогда не оставлю вас бороться один на один с вашими соблазнителями… Вы — моя жизнь, и я дам жестокий отпор каждому, кто попытается отнять вас у меня… *** Они долго стояли, не раздеваясь, в темной комнате, и светильник освещал только звездный блеск их глаз, когда они, счастливые, смотрели друг на друга. Все ушло, любимое лицо заслоняло все. Внезапно Жоффрей сжал Анжелику в объятиях, крепко-крепко, как только мог, и поцеловал в губы так, что она чуть не задохнулась. Скрытые во мраке ночи, они потерялись в очаровании этого поцелуя, то тайном, то жадном, выражавшем тысячи необъяснимых вещей, доверительные беседы и крики, любовные мольбы или самозабвенные признания. Встав на этот путь, более изысканный и более правдивый, чем любое произнесенное слово, они покинули этот мир с его мелочными интригами и жалкими сражениями гордости и уязвленной добродетели, которые привлекают скорее побежденных, чем победителей и наносят раны скорее неизлечимые, чем легкие. Так они и стояли, зная, что не нужно ничего объяснять, и ни в чем извиняться. И в едином порыве вновь потянулись друг к другу. Их тела, как и их губы, слились в бесконечном поцелуе, страсть и желание захватили их и больше не отпускали от себя. Весь мир перестал существовать - остался только жар объятий, пронзительная сладость поцелуев и стук бьющихся в унисон сердец... В эту ночь в объятиях Жоффрея де Пейрака Анжелика вкусила любовь с чувством какой-то веселости и легкости, чего, казалось ей, она не испытывала со дней юности. Его тело на фоне белого покрывала казалось темным, и она вдруг почувствовала себя светлой, гладкой и невесомой. По сияющей улыбке Анжелики Пейрак догадывался, что она наконец освободилась от сомнений, мучающих ее. Их наслаждение было обновленным и безграничным. Пребывая в состоянии пьянящей радости, она неожиданно весело рассмеялась, и собственный смех очень удивил ее. — Наверное, я сошла с ума! Что со мной, почему этот смех? — Это счастливый смех, — ответил Жоффрей. Он склонился к жене и посмотрел на нее с огромной нежностью. — …Я так люблю, когда вы смеетесь… Раньше это случалось крайне редко… Когда мы приехали сюда, я стал чаще видеть улыбку на вашем лице… Но такой смех я слышу впервые… Вы смеетесь, потому что любите и любимы. Ваш смех означает, что вы получили наконец доказательства любви, которых вы так долго ждали. — Да, это правда. Мне придется сдерживаться, чтобы не хохотать до упаду. — Так смеются женщины, когда они парят в небесах. — О, вы большой знаток женщин! — Потому что я обладаю одной, в которой собраны они все, - его пылкие темные глаза утонули в ее изумрудных, и он прошептал: - Я всегда буду с вами, я вам обещаю, я всегда буду с вами, моя любовь, моя красавица, мое нежно-любимое дитя... Вы принадлежите мне, а я вам. Я наслаждаюсь вашими зелеными глазами, в которых отражается отблеск ваших мыслей, вашими губами, дрожащими от волнения. Я не позволю теням сгущаться над вашей жизнью, я держу вас в своих объятиях и сумею утешить и защитить вас самым верным оружием: Любовью. Анжелика не отводила от мужа светящегося обожанием взгляда. "Ничто не может нас разлучить, — одновременно подумали они, — пока при одном взгляде друг на друга нас охватывает неистовое желание любви". В голове Анжелики пронеслось, что за одну только радость чувствовать его здесь, рядом, живым, сильным, твердо стоящим на ногах она отдала бы все на свете. И де Пейрак знал, что за право заключить ее в свои объятия, прижаться губами к ее губам, ласкать ее совершенное, гибкое тело он простил бы ей все. Эта непредсказуемая, удивительная, ни на кого не похожая женщина была той, на ком отдыхало его сердце, она была утешением его мыслей и несла в себе тот безбрежный, необъятный океан любви, в котором он черпал свою силу и уверенность в завтрашнем дне. Они были вместе и понимали друг друга. Они испытывали одинаковое опьянение от того, что были так близки перед лицом жизни, проникнутые осознанием ценности того, чего они достигли в этом мире любовью. Ей достаточно было чувствовать, как его сильная рука обвивает ее стан, чтобы перестать бояться чего бы то ни было. Ее беспокойство развеивалось, а заботы переставали существовать. Она жила под защитой их ночей, полных очарования, когда мужчина, которого многие признавали господином, многие боялись, становился таким нежным и предупредительным, таким пылким и жадным до ласк, таким внимательным к ее малейшим желаниям. Их безумства казались бесконечными и не переходили в чисто плотские утехи, они придавали живости уму и заставляли сердце биться быстрее. Недолгие расставания, выпавшие на их долю, только способствовали успеху, который заключался для них в возможности жить в мире, друг возле друга, как было обещано на заре их любви, когда они встретились, уверенные в своем счастье, в Тулузе. То, что они пережили, открывало новую главу в истории их жизни - сияющую страницу безоблачного счастья. — Теперь мы верим в силу нашей любви, - продолжал Жоффрей, покрывая легкими поцелуями нежное лицо жены. - Мы не станем давать волю страхам, которые не имеют причин, и неуместному недоверию. Я теперь знаю, кто вы такая. Вы — это вы. И я люблю в вас все. Меня все очаровывает. Я хочу в вас все. Я ничего в вас не боюсь. Я узнал это благодаря тому, что вы дарили мне себя каждый день, вы внушили мне, что я — свет вашей жизни, как вы — свет моей жизни. Ничто не может погасить этот огонь, и это самое главное. Помните наш разговор в Голдсборо, когда я говорил вам о неодолимой силе ваших чар над всем моим существом, заставлявших меня в прошлом испытывать и неуверенность в ваших чувствах ко мне, и боль любви, и горечь сомнений? Так вот, ваша восхитительная способность приходить мне на выручку в тех трудностях и ловушках, что подстерегали нас, со свойственными лишь вам сноровкой, находчивостью и с точным предвидением, помогла мне по-другому взглянуть на многие вещи. Когда вы появились, словно ангел мести, на поляне с дымящимся пистолетом, а мой несостоявшийся убийца был повержен, я переполнился ощущением сладостного счастья от осознания того, что я жив, и что жизнь мне подарили вы, моя возлюбленная, моя жена, и этим блестяще доказали свою любовь ко мне. Пока человек испытывает страх, в любой момент могут вновь вспыхнуть боль, и сомнение, и боязнь, что все закончится, прежде чем произойдет обретение друг друга для долгожданной встречи, дарующей радость, силу, постоянство. И я благодарю Бога, что я избавлен от этого страха, потому что уверен в вас, любовь моя, как в самом себе... Анжелика обняла Жоффрея и привлекла его тяжелую голову к своей груди. Ее пальцы ласкали его затылок, гладили густые волосы. "Как я люблю тебя! Я никогда не была так счастлива, как в твоих объятиях", — признавалась она себе, прильнув к нему и вдыхая его аромат. Это был аромат счастья, обретенного в совместной жизни, счастья и страданий, от которого у нее кружилась голова и путались мысли. Все проблемы были решены, сражения выиграны. Если не все, то, по крайней мере, те, которые они вели друг с другом. И Анжелика вдруг поняла, что все события этой благословенной зимы лишь подталкивали их навстречу друг к другу, помогали понять и полюбить еще сильнее. "Эта зима научила нас преданной любви". Она подарила им споры и примирения, часы любви и откровений, совместные планы на будущее, мечты о возвращении во Францию. Но главным было не это, а их безудержная жажда жизни, желание быть вместе все годы, отпущенные им Богом. Они поняли, что, как бы яростно каждый из них ни отстаивал свою независимость, они не могли полноценно жить, дышать, думать в разлуке. Конечно, Жоффрей был загадочным, непредсказуемым, завораживающим мужчиной, как, впрочем, и она, чистосердечно считавшая себя, подобно большинству женщин, вполне предсказуемой в своих намерениях и поступках. И все же они никогда так сильно не полюбили бы друг друга, если бы были более уживчивыми, более законопослушными перед лицом общественного мнения. И Анжелика еле слышно произнесла, словно подводя черту под всеми своими прошлыми страхами и сомнениями: — Рядом с тобой... Навсегда... Все остальное мне безразлично - без тебя жизнь не имеет смысла... Жоффрей крепче прижал жену к себе, желая удостовериться, что она здесь, ищет в нем убежище. Анжелика почувствовала, как его губы коснулись ее щеки, шеи, плеча, и, закрыв глаза, растворилась в его объятиях. Ей показалось, что в ней самой порывом свежего ветра открылась какая-то дверца и впустила солнечные лучи. Принадлежать ему, знать, что ты любима, необходима, как дыхание, что он готов сразиться со всем миром за право быть с тобой - что может быть прекрасней? Для неё Жоффрей вновь стал единственным господином и возлюбленным, а она осталась для него недосягаемой мечтой и предметом стремлений. И Анжелика благословляла Судьбу за то, что та предоставила ей шанс заново влюбиться в собственного мужа, как когда-то давно, много лет тому назад, подарила им встречу на пыльной, залитой солнцем дороге, которая привела их сегодня к порогу новой жизни...
Nastia: Violeta БРАВОООООООООООООО. Сасибки за ваше творчество. Пишите еще . Еще раз Браво
Bella: Как же легко, романтично, нежно! Насколько глубоко показано их единство душ и величие любви! Ушла плакать - Violeta, Вы такую жирную точку поставили- после этого вообще "и жили они долго и счастливо"- дальше что-либо писать просто бессмысленно. Даже возвращение во Францию потеряло свой блеск
Jeoffrey de Peyrac: Violeta браво!
Violeta: Nastia Bella Jeoffrey de Peyrac Девочки, спасибо большое. Вроде как все логично выстроилось... И убедительно. Ну по крайней мере, я старалась... И спасибо огромное моему редактору , который все вычитывал, правил и давал мне волшебные пендели. И конечно же вам - за комменты, критику, поддержку и внимание. Вы - лучшие!
japsik: Мне тоже понравилось, отличный конец! Жаль только, что сцена дуэли до боли напоминает дуэль с Жермонтазом. Я думала, Вы как-нибудь интереснее вырулите) Спасибо, что не оставили Анжелику с Барданем, несмотря на угрозы
Lutiksvetik: Violeta Здорово получилось!!! Нет слов выразить вам свою признательность за бальзам на сердце!
Мадлон: Violeta, шедеврально ! Вот немножко ревности Пейрака самое то, а то в каноне уж слишком уверенный в себе, что Анж от него никуда не денется. А тут ведь и увезти жену могут. Надо за своё добро бороться, а не почивать на лаврах.
Violeta: japsik пишет: Жаль только, что сцена дуэли до боли напоминает дуэль с Жермонтазом. Я думала, Вы как-нибудь интереснее вырулите) Ну я ж не фехтовальщик Если Jeoffrey de Peyrac придет мне на помощь и профессионально выстроит сцену дуэли, то я буду ей очень благодарна. Пока же читаем то, что есть. japsik пишет: Спасибо, что не оставили Анжелику с Барданем, несмотря на угрозы Ну всегда можно создать и альтернативную концовку Например, граф смертельно оскорбляется и посылает супругу... на все четыре стороны, а тут и Николя тут как тут... japsik пишет: Мне тоже понравилось, отличный конец! Lutiksvetik пишет: Violeta Здорово получилось!!! Нет слов выразить вам свою признательность за бальзам на сердце! Мадлон пишет: Violeta, шедеврально ! Вот немножко ревности Пейрака самое то, а то в каноне уж слишком уверенный в себе, что Анж от него никуда не денется. А тут ведь и увезти жену могут. Надо за своё добро бороться, а не почивать на лаврах. Дамы, мерси
Светлячок: Bella пишет: Как же легко, романтично, нежно! Насколько глубоко показано их единство душ и величие любви! Ушла плакать - Violeta, Вы такую жирную точку поставили- после этого вообще "и жили они долго и счастливо"- дальше что-либо писать просто бессмысленно. Даже возвращение во Францию потеряло свой блеск Поддерживаю! Мне этой точки у Голон очень не хватило. И, как по мне, двумя последующими книгами, детьми и томными взглядами ГГ она ее так и не поставила. Так и висело над ними ощущение недосказанности и обиды со стороны Анж. А тут, прям, ни вопросов, ни претензий, и, главное, ни сомнений в их любви лично у меня не осталось. Violeta пишет: спасибо огромное моему редактору , который все вычитывал, правил и давал мне волшебные пендели. Ой, да что я там! Тут почитала, там восхитилась, здесь добавила чуток . А за пенделями - это ко мне, раздам всем . Мадлон пишет: Вот немножко ревности Пейрака самое то, а то в каноне уж слишком уверенный в себе, что Анж от него никуда не денется. А тут ведь и увезти жену могут. Надо за своё добро бороться, а не почивать на лаврах. Вооот! А то мы все Анжелику ругаем, что безголовая. Да, безголовая, так его же, поэтому не смей расслабляться, какой бы ты супер-пупер мужик не был! Violeta пишет: Например, граф смертельно оскорбляется и посылает супругу... на все четыре стороны, а тут и Николя тут как тут... И выруливает из-за угла Ломени. А чего? дадим даме выбор)))
аня: мне понравилась концовка)))) с чего все началось (жермонтаз) тем и закончилось(бардан)) И дети не нужны тогда уже,что про них говорить то)) Так и висело над ними ощущение недосказанности и обиды со стороны Анж. А тут, прям, ни вопросов, ни претензий, и, главное, ни сомнений в их любви лично у меня не осталось. и со стороны пейрака тоже,вряд ли он был рад обжиманию со стороны Анж с мужиками............ и сказать то нельзя, ибо сабина)) а как же зрители дуэли???языками трепать не будут, что Пейрак рогат?? а вот только представьте их возвращение во Фр,тут находиться и Беранжер(не единственная красотка),и король(не единственный соперник.муж Сабины,господин де Монтеспан и пр),тут же анж вообще и голову потеряет,и опять ни о чем не поговорят.....)) Лучше действительно один раз все сомнения выяснить чем потом .. в самый неподходящий момент..или это специально,чтобы Анж переспала с королем?) "и повториться все как встарь ночь улица фонарь.."
toulouse: Bella пишет: Violeta, Вы такую жирную точку поставили- после этого вообще "и жили они долго и счастливо"- дальше что-либо писать просто бессмысленно. Мне кажется, это и есть ключевая проблема всей американской части. Каждая книга закачивается "жирной точкой", и совсем уже непонятно, чем все же заканчивать сагу в целом, ту сагу, которая началась в Монтелу. И не только у Голон эта проблема: ее порождает "многосерийность", а точнее, "сериальность" произведений. Так же и с "Игрой престолов", и у Камши. Да и "Чужестранка" не дописана, насколько я поняла? Может быть, это следствие коммерциализации литературы? Автор создал образы (мир), которые нравятся публике, и уже не хочет рисковать, расставаясь с ними? Наверное, надо поблагодарить Роулинг, которая все же завершила историю с Гарри Поттером. А могла бы еще писать и писать... Любопытно, что "Унесенные ветром" воспринимается как законченное произведение, несмотря на открытый финал.
аня: Мне кажется, это и есть ключевая проблема всей американской части. Каждая книга закачивается "жирной точкой", и совсем уже непонятно, чем все же заканчивать сагу в целом, ту сагу, которая началась в Монтелу ну тут вообще отличный финал.КВЕБЕК РАЗУМЕЕТСЯ. Бардань жив,Пейрак больше не ведет себя неподобающим образом как нехороший человек в Гольдсборро(8 том),героям больше ничего не угрожает(Амбруазина мертва(9т),В Квебеке не погибли,все враги мертвы(твои враги погибнут-Гадалка из Квебека,Сабина становиться лучшей подругой Анж,лол(она выживет-гадалка из Кве),,король помиловал(типа не забыл за столько лет это бред!!!!!максимум помиловал,но живи пожалуйста подальше,я типа уже люблю другую),во Францию смысла ехать нет.(яды),анж разумеется хочет ребенка,но совсем необязательно про это говорить)). А уж 8 том где ссоры и 9 где амбруазина и поездка в квебек намечаеться никак не способствуют финалу. Тем более Анж говорила давай останемся в америке там у нас все друзья и поедем к друзьям в долину 5 озер и монреаль(необязательно про это рассказывать). только слить отца доржневаля(ну пусть помрет где нибудь и вуаля)
toulouse: аня пишет: только слить отца доржеваля(ну пусть помрет где нибудь и вуаля) Здоровое предложение, одобряю. аня пишет: 8 том где ссоры и 9 где амбруазина никак не способствуют финалу ага, пони бегает по кругу аня пишет: король ... не забыл за столько лет это бред!!!!!максимум ... живи пожалуйста подальше,я ... люблю другую) Может, так и предполагается в финале? Если только он появится когда-нибудь без помощи Violeta)))
полная версия страницы