Форум » Творчество читателей » Кто не ревнует, тот не умеет любить. » Ответить
Кто не ревнует, тот не умеет любить.
Violeta: Дамы, сегодня я выступлю в необычном качестве - альтернативщицы. Столько споров, столько сломанных копий, что я невольно заинтересовалась темой параллельного сюжета. Итак, наиболее привлекательным персонажем мне показался Николя де Бердань. Тем более, что он единственный, кто все же добился от Анжелики ответа на свою страсть. В фанфике использованы тексты романов "Анжелика в Квебеке", "Искушение Анжелики", "Анжелика в Новом свете", "Тулузская свадьба", "Дорогой надежды"... Может, и еще что-то на интуитивном уровне, т.к. книга уже до дыр зачитана и цитаты сами на ум приходят. Критика, советы по сюжету и характерам приветствуются, так же как и дискуссии на тему - автор, да вы с ума сошли, какой Бардань?!! Огромное спасибо моему редактору Светлячку! И спасибо Ане за идею! Святой Михаил. Граф де Бардань вложил шпагу в ножны и бросился к ней. — Простите меня! Вы совсем без сил! Я просто скотина. Он обнял ее. — Благодарение Господу, я подоспел вовремя. Я вышел из дома, чтобы сквозь изгородь посмотреть, как вы будете уходить. Я услышал ваш крик, ветер донес его до меня… Он крепко сжал ее в своих объятиях. — …Ах, любовь моя! Я ужасаюсь при мысли, что с вами могла приключиться беда! Что значил бы мир без вашего присутствия! Поддерживая Анжелику, он довел ее до дома. В вестибюле она почувствовала себя немного лучше. Николя де Бардань помог ей освободиться от грязной накидки. Он снял свою портупею и бросил все на край стола. Услышав звук сабли, ударившейся о дерево, Анжелика вновь в мыслях вернулась к ужасной сцене, разыгравшейся в долине. Отблеск холодной стали и кровь, капавшая со шпаги, вызвали у нее слезы, но это были слезы радости, внезапно охватившей все ее существо. Это была радость победы, торжества справедливости, которую немного заглушали жестокие картины трех трупов, трех бандитов, обрушившихся на нее. С какой яростью Бардань разделался с ними! С каким исступлением! Ей до сих пор слышалось, как сталь пронзает плоть. Ей казалось, что она присутствовала при наивысшем проявлении правосудия; это было заслуженным наказанием ее врагов, и она присутствовала при этом. Сраженные! Пронзенные шпагой! Отвратительные! Наконец-то! Хоть раз в жизни… До этого момента любое насилие было для нее мучительным, подобные зрелища угнетали ее, как будто она одна была причиной всего зла. Но в этот раз все было по-другому. Да и она совершенно другая. Анжелика прижалась к молодому дворянину. — Я всегда поклоняюсь Святому Михаилу, — сквозь рыдания произнесла она, — но только теперь я понимаю его. Нельзя все время позволять им… быть сильнее… Она обвила свои руки вокруг шеи Барданя и спрятала свое лицо, прижав его к мускулистому мужскому телу. — Я должна была избрать его своим покровителем… Святого Михаила… Он ничего не понимал из того, что Анжелика бормотала по поводу Святого Михаила. Он чувствовал, что она нашла убежище в его объятиях, а когда молодая женщина подняла к нему свои блестящие от слез радости глаза, он прочитал в них нежность и растерялся совершенно. — Вам нужно… — сказал он, — вам нужно что-нибудь выпить, чтобы согреться, прийти в себя. Но она удерживала его, она притягивала его лицо к своему, она искала его губы. Тогда он попытался расстегнуть ей корсаж и обнажить плечи. Анжелика отступила, чуть ли не оттолкнула его. — Послушайте меня, Николя… Он побледнел. — Нет! Нет! Вы играете моими чувствами… Вы подносите напиток к моим губам, а потом прячете его. — Я должна вам сказать… — Нет!.. Я не позволю вам одурачить меня. — Да послушайте же меня, Николя де Бардань, — крикнула она, топнув ногой. — Вы спасли мне жизнь, но неужели вы не видите, что я на пределе? Постарайтесь успокоиться. И выслушайте меня… На моем теле есть клеймо — лилия! Вы слышите меня? Клеймо на теле — лилия! Он посмотрел на нее как безумный, но никак не мог понять. — Да, — продолжила Анжелика, — мне ее поставили раскаленным железом, как всем убийцам, проституткам и ворам. — И как мятежникам! — Да, — в ее голосе послышался вызов. Она взяла руку Барданя и провела его по своей обнаженной подмышке. — Здесь! Вы чувствуете? Кончиком пальцев он нащупал на спине проклятый контур от печати: цветок лилии. От прикосновения его холодной руки она содрогнулась. — Вы узнаете ее, эту лилию? Он коротко спросил ее: — Почему вы рассказали мне именно сейчас? — Чтобы вы не наткнулись на нее сами… Он с недоверием смотрел на нее. Ее губы дрожали. Что это, страх перед разоблачением? Или же радость оттого, что она прочла в его взгляде смущение, какое испытала сама? — Это… Это и было причиной, когда вы отказали мне в Ла Рошели? - прошептал он. Об этом Анжелика не подумала, но тут же поняла, что должна согласиться. Подобное внушение успокоит раны любви, которые она когда-то нанесла ему. — Да! Что мне оставалось делать? Я была отверженной, а вы, вы были королевским лейтенантом! — Это ужасно! Вы не должны были! Вы должны были… довериться мне!.. Он прижал ее к своей груди, затем медленно скользнул к ее ногам, на колени. — Моя прекрасная служанка! Рыдание сдавило ей горло. Она почувствовала, как его сильные руки стальным кольцом обхватили ее талию. От прикосновения к животу его лба у нее закружилась голова. Ее пальцы вцепились в волосы человека, стоящего перед ней на коленях. Но вместо того, чтобы оттолкнуть его тяжелую голову, она еще сильнее прижала ее к себе. Его горячие губы вели ее к высшему блаженству. Он помог ей раздеться, его жесты были нежными и благоговейными. Медленно он подвел ее к кровати, и они легли. Они смотрели друг на друга, ошеломленные совершенной свободой их обнаженных тел, которые могли сплетаться воедино и вновь отдаляться, следуя за приливами желания. Они позволили этому желанию вырваться наружу. Их руки и губы ласкали друг друга. Они растворились в бесконечном поцелуе, его горячее дыхание опалило их и блаженным теплом разлилось по жилам. И это могло теперь длиться вечно, пока хватит дыхания и сил. Порывисто дыша, они предавались ласкам, и когда возбуждение достигло апогея, они погрузились в блаженство, пьянящее и пронзительное; они не могли себе представить раньше, что сладострастное слияние их тел будет таким всепоглощающим. Бардань отличался разнообразием в любовных утехах, он был чувственным, нежным и настойчивым, тем более что он сознавал, что именно ее он ласкал, целовал, обладал ею; его мрачное отчаяние уступило место любовной неге и мысли, что он успокоит ее своими ласками и нежными словами. Обнявшись, они проваливались в сон, как будто в бездонный колодец, потом просыпались от прикосновения губ и вновь погружались в упоительный праздник любви. *** Розовый свет зари проник в окна. Проснувшись в состоянии томного блаженства, Анжелика увидела Николя де Барданя, лежащего рядом с нею, и испытала неожиданно острый приступ счастья, оттого что она здесь и жива. Да, любовь никогда не оставит ее, любовь и жизнь! Анжелика вспомнила почти с наслаждением, что ужасные преступники мертвы, а она невредима и сейчас находится в объятиях возлюбленного. Она может коснуться его, нежно провести рукой по щеке, прижаться к его крепкому сильному телу и снова пережить ту феерию чувственного восторга, которой была наполнена эта ночь. А те, другие, — лишь жалкие трупы на дне холодной реки. На мгновение Анжелике показалось, что она парит над землей, и с волнением она осознала, что давно не испытывала такого головокружительного упоения. Было ли это следствием того, что она счастливо избежала смерти, или того, что наконец-то разорвала те гнетущие оковы, которые связывали ее с мужем и лишали обычной легкости в отношениях? Анжелика не могла однозначно ответить на эти вопросы, но та безмятежность, то ощущение жизни, которые растекались по ее счастливому гибкому телу, были поистине фантастическими. Анжелика залилась густым румянцем и прижала руки к пылающим щекам. Боже, она же изменила Жоффрею! Что теперь будет? Сможет ли она оправдаться, если ему станет все известно? Образ мужа, некогда безумно любимый, несколько потускнел в ее душе, и она вдруг отчетливо вспомнила, как впервые испытала нечто вроде пресыщения в его объятиях. Это произошло так неожиданно, и в то же время иначе не могло быть. Как будто опустошительная волна вынесла ее тогда из океана чувств, выбросила бесчувственное тело на землю и широко раскрыла ей глаза, и она увидела себя, погрузилась в этот бездонный взор, в черную воду и красный огонь… И там, в бездне, она увидела незнакомца... Теперь, вспоминая об этом, Анжелика призналась себе, что в тот миг испытала священный ужас. Это случилось вскоре после той аквитанской ссоры, которая что-то навсегда переменила в их отношениях, а ослепительное полуденное сияние высветило в тайниках ее души то, что она назвала «пресыщением». Анжелика снова и снова спрашивала себя, не ошиблась ли она, искала мотивы, размышляла… Да, ей хотелось почувствовать себя свободной, жить беззаботной жизнью, беря от нее все удовольствия, будь то поклонение воздыхателя или нежность, рожденная страстью; эти быстротечные любовные мгновения были так же естественны для нее, как принятие пищи. Она никогда не чувствовала себя виноватой в этом легкомыслии, а понимала, что только таким образом может хоть немного ослабить ту безграничную власть, что имел над ней Жоффрей, власть гнетущую, от которой у нее сжималось сердце. «Счастливая женщина, свободная женщина, бесстрашная женщина, что лучше могла я предложить ему?» - спрашивала Анжелика себя и с горечью отмечала, что он все равно отдалился от нее, и его мысли и поступки стали для нее непостижимы. Он всегда был сильнее, чем она, никому не подчинялся, а всегда подчинял себе, и она была в его власти. «Рабыня! Вот чего он желает! Сделать меня своей рабыней…». Эта мысль так возмутила Анжелику, что на миг красная пелена застила ей взор. Возможно, она уже не любила его? Ее тело пронзили тысячи иголочек и заставили содрогнуться и тут же отречься от этой ереси. Их связывала страсть, и таинство этой любовной страсти было именно в ее теле. Это было очевидно, и не так-то легко через это перешагнуть. Но тогда что же с ней происходило сейчас? Почему она испытывала невыразимый восторг с чужим и, как ей раньше казалось, малозначимым для нее мужчиной? Анжелика посмотрела на спящего Николя. Не была ли эта ночь ошибкой? Не придется ли ей пожалеть о ней? Она вдруг ясно осознала, что еще не готова увидеть его полные любви и нежности глаза, которые распахнутся ей навстречу, потому что боялась... боялась увидеть в них отражение незнакомой ей самой женщины, которая окончательно запуталась в себе, в своих чувствах и желаниях... Мысли Анжелики снова вернулись к мужу. Ей нравилась его смелость в любви, его горячая жадность. Ей нравился также его эгоизм, когда он переживал собственное удовлетворение. Любовь была для него земным наслаждением, и он погружался в нее с полной отдачей сил своего тела и ума. В этом был он весь. А женщина... Женщина увлекала и покоряла его, а потом все же исчезала, и он оставался наедине с любовью. Возможно, эта иллюзия свободы и привлекала ее раньше, но теперь вдруг начала тяготить. Что значила она в сравнении с той атмосферой поклонения и заботы, которой окружал ее Николя де Бардань? Нет, Анжелика не могла пожаловаться на то, что Жоффрей был невнимателен к ней, но его отношение напоминало скорее снисходительную опеку, в то время как Николя растворялся в своей всепоглощающей любви к ней, испытывал искреннее восхищение, которое постоянно выражалось взглядами и вздохами, намеками услужить, ласковыми жестами, и Анжелике это безумно нравилось и дарило ни с чем несравнимое ощущение полета. Как могла она раньше считать проявления его чувств к ней смешными и даже навязчивыми? Теперь Анжелика и сама не знала... А ведь именно он пришел ей на помощь вчера, когда она, как никогда раньше, была близка к смерти. И безусловно, не задумываясь, сделал бы это снова, в то время как Жоффрей, который клялся всегда быть рядом с ней и защищать от любой беды, уехал и оставил один на один с ее врагами. В порыве благодарной нежности она прижалась к груди мужчины и услышала, как бьется его сердце. Он пошевелился и в полусне притянул Анжелику к себе. Так они и оставались какое-то время, прижавшись друг к другу. Пальцы королевского посланника поглаживали кожу, где была роковая лилия. — Сколько отчаяния в этом мире! — прошептал Николя. — Сколько утраченного счастья... А нужно лишь любить… и быть любимым… Почему я вовремя не понял это? Тронутая грустными нотками в его голосе, она прикоснулась щекой к гладкому круглому плечу мужчины. Ей было приятно чувствовать тепло его кожи, вдыхать его запах, едва касаться волос, лица, груди... Нежность и ощущение благоговейного покоя обволакивали ее. Ее ласка вновь пробудила в нем желание. Он прижал Анжелику к себе и прошептал, покрывая страстными поцелуями: — Вы — сама честность! Что он хотел этим сказать? Что, перейдя границу, она честно предавалась наслаждению? Почему бы и нет? Ей было хорошо в его объятиях, и она с восторгом ощутила, что то волшебство, которое родилось между ними под покровом этой полной восхитительных открытий ночи, никуда не делось и при ярком свете зарождающегося дня засверкало новыми красками... *** Когда Анжелика уходила от него, то попросила какое-нибудь оружие. Она и так достаточно пренебрегала советами, была чересчур неосторожна. Вполне возможно, что ее самые злейшие враги погибли вчера вечером, но ей не хотелось больше рисковать… Николя предложил проводить ее, но Анжелика отказалась - она не хотела, чтобы в такой час их видели вместе. "Эта ночь больше никогда не повторится", - твердила она себе, и это немного примиряло ее с осознанием своей измены и мучительным чувством стыда перед мужем. Анжелика оперлась дрожащей рукой о дверной косяк и прикрыла глаза. Какой обман чувств, какое безумие завладели ею? И именно в тот момент, когда ей казалось, что ничего подобного с ней никогда не произойдет, а ее судьба навеки связана с человеком, которого она так долго искала и наконец обрела ценой невероятных страданий. И Анжелика спросила себя, почему же тогда по приезде в Квебек у нее возникло желание уединиться в своем мире, отделить свою жизнь от жизни Жоффрея? Что это было, предзнаменование? Или уже в тот момент она почувствовала зарождающееся между ними охлаждение? Тогда, в Тадуссаке, Николя подчинил ее себе своим страстным поцелуем, и теперь Анжелика могла себе в этом признаться. Чувственное волнение увлекало ее, сметая все на своем пути; так мощная волна, перехлестнувшая через поручни корабля, берет в плен экипаж, а затем, отхлынув с мягким притворством, оставляет после себя следы разгрома. И Анжелика вновь ощутила, как сильно бьется ее сердце, а тело охватывает так хорошо знакомое ей желание... Желание, которое она не имела права воплощать вчера в реальной жизни. Молодой человек приблизился к ней, и Анжелика, кляня свою слабость, обвила шею Николя руками, спрятала лицо у него на груди и прошептала: — Прощайте, мой храбрый Святой Михаил! — Почему Святой Михаил? Но ответ ему уже был не нужен. Что бы она ни говорила, теперь он переходил в другой мир, мир, где они уже никогда не встретятся. Его будущее вдруг предстало перед ним тусклым пятном. Он должен был расстаться с ней! Он должен… Николя держал лицо Анжелики в своих ладонях и взглядом целовал ее лоб, глаза, влажные губы, чуть распухшие после его яростных поцелуев. Никогда он не сможет расстаться с ней! Никогда! Но это нужно сделать! Когда он заговорил, в его голосе перемешивались нежность и безграничная грусть: — Сердце мое! Любовь моя! Прощайте! Вы уносите с собой мою душу! Анжелика кивнула и, решительно высвободившись из его объятий, шагнула к двери.
Violeta: Не буду долго мучить читателей - вторая часть! Муки ревности. Анжелика поднималась по долине Абрахама. В том месте, где вчера ее ждала смерть, она остановилась. Было раннее утро, и воздух, необычайно свежий, чуть попахивал дымком. Полоски снега явно уменьшились, если день будет теплым и ясным, то они и вовсе исчезнут. Земля была более утоптанной бесконечными хождениями. Анжелика разглядывала эти следы прошлой битвы, и внезапно на нее снизошло чувство глубокой благодарности Господу, что он отвел от нее беду и подарил ей волшебные мгновения сладостного единения с человеком, который пришел ей на помощь... Да, к чему было обманывать саму себя - всепоглощающая страсть Николя волновала ее, и Анжелика словно вновь ощутила его пьянящие поцелуи на своих губах. Молодая женщина тряхнула головой, отгоняя от себя ненужные мысли - в самом деле, это просто минутная слабость ее слишком чувствительного к любовным порывам тела... И она тотчас успокоится, когда будет рядом с мужем, сможет дотронуться до него, услышать его голос. Тогда все наваждения исчезнут. Она так хорошо помнит его взгляд, обращенный к ней, в котором читалось его восхищение ее красотой; она была для него единственной, взгляд этот замыкал ее в волшебном круге его любви. Жоффрей, как никто, умел отгородить ее от всего мира, — умение это свойственно мужчинам, охваченным радостью любви. Эта категоричность мужского характера порой шокировала Анжелику; как женщина, она смешивала все чувства — страсть, тревогу, желание, как сливается в морской пучине все, что несут в моря большие реки. Такова женская натура, она всегда переполнена множеством самых разнообразных чувств… Анжелика иногда не успевала за ним, но он вел ее за собой, подчинял себе, и в такие минуты ей казалось, что у него в жизни только одна цель — любить ее и доказывать ей это. Он так хорошо умел убеждать ее, что сомнения, страхи и опасности остаются за порогом обители любви, так хорошо умел увлекать ее в мир, где они были одни, и их души и тела были полны радости и восхищения! Но тут Анжелику снова охватили раскаяние и страх - как она посмотрит мужу в глаза, как положит руки ему на плечи, как сможет вести себя, как ни в чем не бывало, и говорить ему о своей любви после того, что произошло этой ночью? С суеверным ужасом она представляла, что Жоффрей тут же догадается об ее измене - сейчас он казался ей чуть ли не дьяволом, способным читать в душах людей, как в раскрытой книге. Она чуть не застонала, когда представила его искаженное яростью лицо и пылающие гневом черные глаза. Он никогда не простит ее, никогда... «Как же слаба моя плоть перед натиском любви! — говорила Анжелика себе со стыдом и горечью. — Видно, напрасно я так долго пренебрегала молитвой. Только благодаря ей можно устоять перед подобными искушениями». Сейчас она страшно злилась на себя и свою глупую чувственность, так не вовремя проявившуюся и так восхитительно удовлетворенную Николя... Господи, взмолилась Анжелика, ну почему нельзя любить, подчиняясь внезапным порывам своего сердца, своего тела, почему качество и сила любви должны зависеть от трудностей выбора?.. Разве некоторое непостоянство несовместимо с большим чувством? Что это — истина или иллюзия, идущая от воспитания, провозглашающего верность супругу главным долгом чести для жены? И разве так уж важно быть верной ему телом, если ваши сердца и души навсегда связаны между собой, и этот союз нельзя разрушить никакими случайными связями?.. Утро позолотилось лучами восходящего солнца. На горизонте легкие белые облака выстраивались в цепочку над розовато-медным озером, а из долин поднимался туман, оставляя на земле россыпи росы. Было ясно и свежо. Анжелика направилась к городу. Из-за деревьев показался какой-то человек и вышел на тропинку, поджидая ее. Рукой она нащупала рукоятку оружия, которое дал ей Бардань. Любой прохожий внушал ей подозрение здесь, в долине Абрахама. Но, приглядевшись, она узнала молодого Анн-Франсуа де Кастель-Моржа и, успокоившись, пошла ему навстречу. У молодого человека был хмурый вид. Она окликнула его и улыбнулась, но это нисколько не развеселило его. Она увидела, что он необычайно бледен, казалось, что он во власти жестоких переживаний, которые не дают ему говорить. — Что происходит, Анн-Франсуа? — обеспокоено спросила она. Дар речи внезапно вернулся к нему, и его ярость и гнев выплеснулись в его словах: — Ага! Все та же карточная игра! В ходу только дамы и короли, а ненужный валет всеми отброшен. Затем голос его стал глуше: — До сих пор лишь одна мысль не давала мне сойти с ума: я знал, что вы окружены почестями, и для меня вы — лишь несбыточная мечта, по той лишь причине, что вы — воплощенная добродетель. А вы отдались Барданю. Ему повезло… Но почему? Почему? Почему не мне? Вам незнакомо такое понятие, как верность. Столь резкое высказывание удивило ее, и она было открыла рот, чтобы ответить, но он опередил ее. — Не отрицайте этого. Я прогуливался и видел, как вы выходили из этого дома… — Господин де Кастель-Моржа, как часто вы бываете там, где вас вовсе не хотят видеть, — сухо ответила она. — О, да! Это правда! — в его смехе слышалось разочарование. — Я слишком много вижу, много знаю, к моему несчастью… Страдание невольно старило его юное лицо, он прошептал: — … Вы влюбляетесь… а любовь уходит от вас… И однажды вы замечаете, что остались совсем один, у вас украли то, что еще вчера давало вам силы и могущество, и это наказание несправедливо. По-видимому, безответная любовь раскрылась перед ним лишь с одной стороны; он познал лишь ее жестокость, и Анжелика посочувствовала молодому человеку. — Мой бедный Анн-Франсуа, что вы вбили себе в голову? У вас еще все впереди, и мир полон молодых улыбающихся девушек… — … и глупых! И совершенно неопытных! Конечно, я мог бы довольствоваться ими. Но зачем в моей жизни появились вы? Вы были так добродетельны и милы, вы заставили меня поверить в то, что вы — воплощение моей мечты, реальное ее воплощение, а оказалось, что все это — мираж. Я давно не ребенок, и вы прекрасно знаете, что я полюбил вас, как мужчина любит женщину. Я разрывался на части, я жаждал обладать вами и в то же время знал, что вы не похожи на других женщин, ветреных и бесчувственных… Все мои надежды обрушились! Вы были для меня солнцем, центром вселенной, но вы не имели права… — Права на что? — Вы не имели права вводить меня в заблуждение до такой степени. Глупый мальчишка! Анжелика едва удержалась, чтобы не наговорить ему резкостей. - Позвольте мне пройти, Анн-Франсуа, — с раздражением произнесла она, давая понять, что разговор окончен. Юноша медленно отошел в сторону и следил за ней взглядом, когда Анжелика проходила мимо него, как будто хотел вобрать ее всю, без остатка. — Ваша власть безгранична, — сказал он. — Среди прочих вы околдовали и моего отца, но он даже не осмелился ухаживать за вами. — Не болтайте глупостей, Анн-Франсуа. На мой взгляд, ваша семья и так достаточно вмешивается в наши дела; мне бы хотелось по меньшей мере сохранить о ней дружеские воспоминания, но если вы будете продолжать в таком тоне, то это будет невозможно. От разочарования его сердце вывернулось наизнанку, и он почувствовал, что может убить ее, что он сильнее. — Я мог бы вернуть вам ваш упрек, мадам, — ответил он, и в его улыбке сквозило превосходство, — по поводу неприятностей, причиненных вами моей семье. Как ни жестоки для меня мысли о том, что вы были в объятиях господина де Барданя, поверьте, что не менее тягостно вообразить мою мать в объятиях графа де Пейрака. Анжелика вовсе не горела желанием продолжить этот диалог, бессмысленный и глупый, а кроме того, хотела доказать этому юнцу, что она его вовсе не боится. Но когда его последние слова долетели до нее, она резко остановилась и повернулась к нему. Молодая женщина побледнела, но владела собой и холодно бросила: — Объяснитесь! Она вернулась, чтобы выслушать его. Свет, падавший на ее лицо, делал его почти прозрачным. Никогда еще она не казалась ему такой красивой. Вызывающая жестокость ее взгляда унижала его. Она требовала от него ответа, как от расшалившегося ребенка, который нагрубил старшим. Поистине она обладала несокрушимой силой духа, и он ненавидел ее за это. — Да! Мою собственную мать! — воскликнул он. — Ее и вашего мужа. Я их видел вместе, в тот день, когда вы уехали на остров Орлеан. Я был в замке Монтиньи, внизу… Я знаю все, что там, происходило в тот день… И еще об этом знает Эфрозина Дельпеш… Я видел, как она следила за моей матерью и поджидала ее у дома так долго, что отморозила себе нос… Спросите у нее. Вот вам и прекрасная карточная партия: два короля, две дамы, и тем хуже для валета, он не в счет… Он был весь во власти этой навязчивой идеи и спрашивал себя, какие еще доказательства привести к своим словам. — А чуть позже господинн де Пейрак передал моей матери дорогую безделушку, золотой кубок. Внезапно Анжелика дала ему пощечину, как будто резко ударила хлыстом. Он держался за щеку и с трудом приходил в себя после всех волнений, а она была уже далеко, почти у самого города. *** Пройдя через сад губернатора, Анжелика вернулась в город по Оружейной площади. Она шагала, никуда не сворачивая, как во сне. Слова Анн-Франсуа до сих пор стучали в ее голове. Они отпечатались в ее мозгу, как будто их выжгли каленым железом. И помимо собственной воли, в ней зарождалась уверенность, что он говорил правду! Это была правда! Она чувствовала это, знала, видела. Она увидела это в неискреннем взгляде Эфрозины Дельпеш, когда та пришла к ней со своим обмороженным носом. Анжелика почувствовала это в смущении Сабины, когда, будучи в гостях в замке Сен-Луи, она заметила маленький золотой кубок и подумала: «Постой-ка, когда же он подарил ей это?» Она могла сказать, что поняла это еще раньше, по той легкости, с которой госпожа де Кастель-Моржа ответила на ее вопрос о ране на виске. Слишком быстрым и беззаботным был ее ответ. Дрянь! Анжелика продолжала идти, не обращая внимания на тех, кого она встречала по дороге. Ей хотелось одного: побыстрее оказаться дома и запереться в своей комнате. *** Анжелика вошла в дом с заднего хода и решила пройти через большую гостиную. Сюзанна уже была там, она натирала до блеска медные изделия и напевала. Едва ответив на приветствие милой канадки, Анжелика быстро поднялась по лестнице и спряталась в их с Жоффреем спальне, как в убежище, где она наконец-то сможет осознать случившееся. «Хороший урок для тебя! Хороший урок для тебя!» Прислонившись к стене, она все повторяла эту фразу с горькой иронией. Самым ужасным во всем этом она считала свою собственную глупость. Ее предали. Теперь она все потеряла. Анжелика обвела взглядом свою комнату и кровать, на которой она познала столько опьяняющих ночей с мужем, и сердце ее поразила тоска и боль. Слепая ярость уступила место страданию. Схватив хрупкий сосуд, где они часто готовили себе превосходные напитки и утоляли жажду в минуты любви, она бросила его на пол и разбила вдребезги. — Мадам, — крикнула снизу Сюзанна, — что случилось? Анжелика взяла себя в руки. — Ничего! — спокойно ответила она. — Просто разбилась одна вещь. И, пытаясь сдержать свою ярость, она тихо притворила за собой дверь. «Да, — подумала она, — просто разбилась одна вещь. Это разбилось мое сердце». Прижав руки к губам, она постаралась сдержать крик, стон, который еще не перешел в рыдания. «Жоффрей и Сабина… Нет, это невозможно! Это не правда! Да нет же, правда! Это правда!» Чудесное преображение Сабины говорило за то, что это правда. А в своем замке она хранила золотой кубок, подарок от него, который он преподнес ей просто так, без всяких причин. Без причин? Но теперь-то она знает эти причины. Когда же это произошло? Должно быть, во время ее пребывания на острове. Этот кубок означал только одно: полное согласие между гасконцами, в этом можно было не сомневаться. Анжелике показалось, что она умирает. Никогда! Никогда она не переживет этого; Жоффрей, склонившийся над Сабиной, его улыбка для другой женщины! Нет! Это невозможно! «О, Господи! Что со мной будет?» Время от времени Анжелика вспоминала о боли, затаившейся в уголке ее сердца и от которой она так страдала. Хорошо, что Жоффрей был далеко, ведь именно он был причиной этой боли. Осознав, что она рада его отсутствию, Анжелика погрузилась в отчаяние. Неужели их любовь умерла? Но в ней самой как будто лопнула пружина. Рыдание подступило к горлу, и Анжелика, подойдя к окну, прижалась лбом к обжигающе холодному стеклу. В светской круговерти два существа, слитых друг с другом днем и ночью, чувствуют желание отстраниться, чтобы потом их единение было более прочным. Инстинктивно она пошла по этому пути, а Жоффрей принял это, как должное. Редкое благоразумие и согласие! Или все же охлаждение? "Я знала, я чувствовала, что случится что-то ужасное! Нам не надо было разделяться, а теперь уже слишком поздно что-то исправлять... Даже лицом к лицу с человеком, с которым мы связаны долгими годами и взаимным чувством, которого я обожаю и который принес мне столько несчастий, я знаю, что есть вещи, которые я не смогу ему простить." Никогда… Никогда больше не будет так, как раньше. Анжелика не могла оторвать взгляда от осколков недавнего счастья у своих ног: это была реальность, на которую ей открыл глаза мстительный Анн-Франсуа. Когда это произошло? Как будто в другой жизни… Такой прекрасной, какой уже никогда не будет… — Но почему он это сделал? — воскликнула она, и голос ее эхом отозвался в пустой комнате. А почему бы ему и не сделать это? Он и ее уверял в ее полной свободе действий. В мире нет более свободного человека… Анжелика вспоминала, как на приемах вокруг Жоффрея собирался кружок женщин, как они следили за каждым его словом и бросали на него такие влюбленные взгляды, на которые имела право только она. Среди этих дам была и госпожа де Сен-Дамьен, прекрасная Элеонора с острова Орлеан и вездесущая Беранжер-Эме... Ближе всех к нему всегда держалась Сабина де Кастель-Моржа, очень прямая и величественная, готовая до последнего вздоха защищать своего повелителя. Хотя место рядом с ним принадлежало Анжелике, но, казалось, никто не обращал внимания на такое положение вещей, и это было верхом бесцеремонности... Молодую женщину вдруг словно окатило ледяной волной. А что, если их связь длится уже давно и все знают об этом, кроме нее? И теперь весь Квебек потешается над ней... Боясь потерять сознание, Анжелика отвернулась от окна, чтобы лечь на кровать. — Я не смогу пережить это! Я могу умереть! Умереть! Сейчас, находясь во взвинченном состоянии, ей казалось, что два противоположных, но сокрушительной силы желания разрывают ее пополам - гордость и рассудок взывали о мести, а сердце... Сердце знало, что для нее существует только Жоффрей. Он был везде, он был в ней. Все остальное — лишь мимолетные увлечения, которые ничего не значили для нее… Ей пришло в голову, что не жестокость семейных законов удерживает супругов вместе, а ревность, безрассудная ревность и чувство собственности, доходящее до крайности. Прошлой ночью она была в объятиях Барданя, отдавалась ему со всей страстью, принимала его ласки, поцелуи, изнемогала от пронзительного желания и утопала в восхитительном блаженстве... И даже какое-то время всерьез размышляла о том, что охладела к мужу. А теперь, подхваченная ураганом сумасшедшей ревности, поняла, как он ей дорог, как отчаянно она хочет вернуть его любовь, то волшебство, что всегда было так сильно между ними... Анжелика прекрасно осознавала, что не случись этого покушения на ее жизнь, не потеряй она самообладание, то никогда бы не было этой полной чувственной лихорадки ночи, этой неожиданной измены и этого мучительного стыда за свой необдуманный поступок, к которому еще добавлялось отчаяние от осознания того, что и Жоффрей был ей неверен. Но, в отличие от нее, он никогда не руководствовался случайностью. А значит, он все это время обманывал ее, когда говорил, что Сабина для него ничего не значит, что он совсем не помнит ее в Тулузе и воспринимает лишь как сумасшедшую, что стреляла по его кораблям. Как же ловко он обманывал ее! Анжелика бросилась на кровать и зарылась лицом в подушки, чтобы не закричать, не завыть в голос от жуткой боли, терзающей ее сердце...
Nastia: Violeta Брависимо,
Леди Искренность: japsik пишет: Не знаю, сколько раз читала Квебек, мне всегда казалось, что она сама была виновата, не хотела, чтоб он ее проблемы решал, хотела снова самостоятельной стать. Я помню, читала и ругалась, что, надо же, дура какая, ее уже следователь подозревает, а она все "беспокоить" мужа не хочет. Согласна. Она сама молчала, как рыба об лед. Сама и жить отдельно решила. Призраки Амбруазины ей мешали. Чушь какая. С таким количеством людей вокруг днем и таким таварисчем рядом в постели ночью. Bella пишет: Ведь Пейрак- он как идеал, как монумент- до него не дотянешься. В его тени любая женщина теряется. При нем всегда надо стремиться, расти. Легко ли быть рядом с такими сильными/ талантливыми/ знаменитыми/ успешными людьми? Стресс, напряг еще тот. Согласна. Это очень большой стресс для нервной системы соответствовать такому гиганту. И, хотя Анж тоже не промах, это мы и окружающие в курсе, а она сама всегда себя рядом с ним чувствовала маленькой наивной простушкой со среднестатистическими мозгами, несмотря ни на что. Отсюда и ревность к яркой умной Амбруазине.
Леди Искренность: Анна пишет: Сейчас еще про "Победу" скажу. По моему скромному мнению, вся история зимовки Анж и д'Оржеваля - одна из лучших в серии вообще, а слова о том, что мы должны радоваться в плену геенны снежной, что где-то существует согревающий огонь, мир и богатство, что если бы на земле везде воцарилась нищета, настал бы настоящий конец света, - для меня одни из любимых. Правда, по сюжету не совсем ясно, как истощенная голодом женщина могла затащить в дом здоровенного лося, но что не сделаешь в экстремальных условиях. Прошу прощения за оффтоп. Победу я тоже люблю. И даже очень. Дорогу недолюбливаю. Салем этот, бабы эти две квакерши-лесбиянки со своей цыганкой. Воды много. Интересно про детей и сцены с Пейраком. Остальное тягомотина. А Победа очень сильная книга. Я дОржевалю все простила и оплакала вместе с Анж. Bella пишет: (Сабрина), Дамы, а почему Сабрина, а не Сабина? У кого-то так в переводе?
Леди Искренность: Violeta пишет: Она так хорошо помнит его взгляд, обращенный к ней, в котором читалось его восхищение ее красотой; она была для него единственной, взгляд этот замыкал ее в волшебном круге его любви. Жоффрей, как никто, умел отгородить ее от всего мира, — умение это свойственно мужчинам, охваченным радостью любви. Эта категоричность мужского характера порой шокировала Анжелику; как женщина, она смешивала все чувства — страсть, тревогу, желание, как сливается в морской пучине все, что несут в моря большие реки. Такова женская натура, она всегда переполнена множеством самых разнообразных чувств… Анжелика иногда не успевала за ним, но он вел ее за собой, подчинял себе, и в такие минуты ей казалось, что у него в жизни только одна цель — любить ее и доказывать ей это. Он так хорошо умел убеждать ее, что сомнения, страхи и опасности остаются за порогом обители любви, так хорошо умел увлекать ее в мир, где они были одни, и их души и тела были полны радости и восхищения! Спасибо за этот отрывок! Шикарно! Аж дух захватило; Violeta пишет: снова охватили раскаяние и страх - Помнится в каноне они ее так и не охватили. Она про себя не парилась вовсе, пока ей Полька прямо не сказала про бревно и соломинку.
Светлячок: Анна пишет: Или он сделает Барданя губернатором Квебека Violeta пишет: Этак граф все государственные посты любовниками своей жёны заполнит! Зато какая связь между ними всеми! Фиг разорвешь Bella пишет: я бы с удовольствием посмотрела на Пейрака, который узнает не просто о случайной измене жены, а об отношениях с другим. От корона-то съедет на бок! А что? Вернется из замка через месяц поинтересоваться все-таки как там жена, а она выпорхнет из спальни: "дорогой, ты не так все понял!". Или посидит, подумает Анж, что у мужа своя жизнь, свои увлечения(Сабрина), свои тусовки, причем непонятного революционного духа, да и устала она все время соответствовать своему идеальному супругу- и.... ну его нафиг! Тут есть тот, кто боготворит ее, кто всегда рядом. История с Сабриной сбила гонор у Анж, так почему бы и Пейрака немного не приземлить? И я, и я бы почитала! А то у Голон как-то непонятно: знал граф или нет. И реакции никакой, и пару фраз после 2 или 3 лет для прояснения этой щепетильной ситуации недостаточно. аня пишет: Кстати вот еще до Сабрины ..в плену зимы.т ипа она уже все поняла Кстати, Беранжер-то Анж совсем не соперница по сравнению с Сабиной. Bella пишет: Пусть задумается, что и он может надоесть супруге: "ах, у вас есть Сабрина! как замечательно все складывается! будем дружить домами" Как говорили в фильме "Москва слезам не верит": у меня встречное предложение. Будем дружить семьями))).
Светлячок: Violeta пишет: как женщина, она смешивала все чувства — страсть, тревогу, желание, как сливается в морской пучине все, что несут в моря большие реки. Такова женская натура, она всегда переполнена множеством самых разнообразных чувств… Воооот! Это же все про нашу Анж! Violeta пишет: Но тут Анжелику снова охватили раскаяние и страх - как она посмотрит мужу в глаза, как положит руки ему на плечи, как сможет вести себя, как ни в чем не бывало, и говорить ему о своей любви после того, что произошло этой ночью? С суеверным ужасом она представляла, что Жоффрей тут же догадается об ее измене - сейчас он казался ей чуть ли не дьяволом, способным читать в душах людей, как в раскрытой книге. Она чуть не застонала, когда представила его искаженное яростью лицо и пылающие гневом черные глаза. Он никогда не простит ее, никогда... Как мне не хватало этого в книге. Ну, не верю я, что можно так просто отмахнуться от такой страстной ночи с любовником. Ни раскаяния, ни осмысления. Как-будто, можно с любым, если я все равно Жофу люблю. Тьфу Violeta пишет: И даже какое-то время всерьез размышляла о том, что охладела к мужу. А теперь, подхваченная ураганом сумасшедшей ревности, поняла, как он ей дорог, как отчаянно она хочет вернуть его любовь, то волшебство, что всегда было так сильно между ними... Дошло, наконец Леди Искренность пишет: Сама и жить отдельно решила. Призраки Амбруазины ей мешали. Чушь какая. Если внимательно прочитать их с Пейраком диалог, то он тоже не особо настаивал на том, чтобы она с ним жила. Очень умело вел с ней диалог именно в сторону этого решения. Какая там Амбруазина? Ведь, насколько я поняла, дом только готовили к ее приезду, то есть она там даже и не жила, откуда тогда призраки? . Так что там Вильдэвре Анжелику хорошо обработал в этом вопросе, да и Пейрак подключился. Мне кажется, он сам хотел такой раздельной жизни с ней. Если бы нужна ему была бок о бок, то сразу бы сказал, что все это глупости, я буду всегда с вами рядом, ну, и кучу красивостей, как он умеет, пару жарких объятий и поцелуев, чтобы у дамы, как всегда, испарились все страхи.
toulouse: Светлячок пишет: сли бы нужна ему была бок о бок, то сразу бы сказал, что все это глупости А почему не сказал/не хотел, как вы думаете?
Violeta: toulouse пишет: А почему не сказал/не хотел, как вы думаете? У меня мысль такая - не то что бы Жоффрей не хотел жить с ней, нет. Скорее, после истории с Коленом он хотел дать ей больше свободы и продемонстрировать свое доверие, типа, милая, я тебе доверяю, не контролирую - наслаждайся жизнью, своими делами, друзьями и т.д. Плюс в Квебеке он развил бурную деятельность по строительству, налаживанию связей, ремонту флота и т.д. Ему необходимо было находиться в куче мест одновременно, и живи Анж с ним, то через неделю уже начала бы жаловаться на скуку и невнимание. Другое дело, что совместное проживание отдалило их друг от друга, а они это поздно поняли. Светлячок пишет: Если внимательно прочитать их с Пейраком диалог, то он тоже не особо настаивал на том, чтобы она с ним жила. Очень умело вел с ней диалог именно в сторону этого решения. Какая там Амбруазина? Ведь, насколько я поняла, дом только готовили к ее приезду, то есть она там даже и не жила, откуда тогда призраки? . Так что там Вильдэвре Анжелику хорошо обработал в этом вопросе, да и Пейрак подключился. Мне кажется, он сам хотел такой раздельной жизни с ней. Если бы нужна ему была бок о бок, то сразу бы сказал, что все это глупости, я буду всегда с вами рядом, ну, и кучу красивостей, как он умеет, пару жарких объятий и поцелуев, чтобы у дамы, как всегда, испарились все страхи. Согласна, но все равно - она могла и не согласиться, а приняла его предложение с радостью, и потом не раз благодарила Бога, что они решили "разделить командные посты". Светлячок пишет: Дошло, наконец Ревность - отличная приправа для пылкой любви Светлячок пишет: Как мне не хватало этого в книге. Ну, не верю я, что можно так просто отмахнуться от такой страстной ночи с любовником. Ни раскаяния, ни осмысления. Как-будто, можно с любым, если я все равно Жофу люблю. Тьфу Да-да-да!!! Светлячок пишет: Кстати, Беранжер-то Анж совсем не соперница по сравнению с Сабиной. Согласна. Беранжер по сути пустышка, Сабина же - личность, хоть и изломанная. Светлячок пишет: Зато какая связь между ними всеми! Фиг разорвешь И постоянно можно штат заполнять - при такой-то любвеобильной женушке! Светлячок пишет: И я, и я бы почитала! А то у Голон как-то непонятно: знал граф или нет. И реакции никакой, и пару фраз после 2 или 3 лет для прояснения этой щепетильной ситуации недостаточно. Поддерживаю!!! Леди Искренность пишет: Помнится в каноне они ее так и не охватили. Она про себя не парилась вовсе, пока ей Полька прямо не сказала про бревно и соломинку. Да, и это прям очень бесило. Леди Искренность пишет: Спасибо за этот отрывок! Шикарно! Аж дух захватило; Мерси Nastia пишет: Violeta Брависимо, Спасибо
аня: щас прочитаю и отвечу всем сразу!)
аня: И она тотчас успокоится, когда будет рядом с мужем, сможет дотронуться до него, услышать его голос. Тогда все наваждения исчезнут. Она так хорошо помнит его взгляд, обращенный к ней, в котором читалось его восхищение ее красотой; она была для него единственной, взгляд этот замыкал ее в волшебном круге его любви. Жоффрей, как никто, умел отгородить ее от всего мира, — умение это свойственно мужчинам, охваченным радостью любви. Эта категоричность мужского характера порой шокировала Анжелику; как женщина, она смешивала все чувства — страсть, тревогу, желание, как сливается в морской пучине все, что несут в моря большие реки. Такова женская натура, она всегда переполнена множеством самых разнообразных чувст ШИКАРНО!БРАВО! Анжелика иногда не успевала за ним, но он вел ее за собой, подчинял себе, и в такие минуты ей казалось, что у него в жизни только одна цель — любить ее и доказывать ей это. Он так хорошо умел убеждать ее, что сомнения, страхи и опасности остаются за порогом обители любви, так хорошо умел увлекать ее в мир, где они были одни, и их души и тела были полны радости и восхищения! ШИКАРНО(2) Но тут Анжелику снова охватили раскаяние и страх - как она посмотрит мужу в глаза, как положит руки ему на плечи, как сможет вести себя, как ни в чем не бывало, и говорить ему о своей любви после того, что произошло этой ночью? С суеверным ужасом она представляла, что Жоффрей тут же догадается об ее измене - сейчас он казался ей чуть ли не дьяволом, способным читать в душах людей, как в раскрытой книге. Она чуть не застонала, когда представила его искаженное яростью ... дА УЖ,ЭТОГО ТОЧНО В КАНОНЕ СИЛЬНО ...НЕ ХВАТАЕТ! Схватив хрупкий сосуд, где они часто готовили себе превосходные напитки и утоляли жажду в минуты любви, она бросила его на пол и разбила вдребезги. О СОСУД!ТЫ НИЗАБЫВАЕМ! Если внимательно прочитать их с Пейраком диалог, то он тоже не особо настаивал на том, чтобы она с ним жила. Очень умело вел с ней диалог именно в сторону этого решения. Какая там Амбруазина? Ведь, насколько я поняла, дом только готовили к ее приезду, то есть она там даже и не жила, откуда тогда призраки? . Так что там Вильдэвре Анжелику хорошо обработал в этом вопросе, да и Пейрак подключился. Мне кажется, он сам хотел такой раздельной жизни с ней. Если бы нужна ему была бок о бок, то сразу бы сказал, что все это глупости, я буду всегда с вами рядом, ну, и кучу красивостей, как он умеет, пару жарких объятий и поцелуев, чтобы у дамы, как всегда, испарились все страхи. Да кто там сказал,что она жить хотела отдельно???ну не было этого в их первую ночь в доме ВильДевре!и уж точно,меньше всего ей хотелось отдалиться от мужа,чтоб он даже не сообщал,где ночевал..
аня: Вот найду сейчас канонную сцену)))Очень сексуальная и красивая сцена,кстати! О,вот и вторая моя любимая сцена с Жо подьехала! "Анжелика вновь открыла глаза. Какое-то предчувствие угнетало ее. Вода в ванной была все еще теплой. Она поняла, что, должно быть, уснула. Одна свеча погасла, другие догорали. Анжелика вновь увидела в зеркале, висевшем над ней, свое отражение. Обнаженная женщина, лежащая в мерцающей воде, чьи глаза испуганно блестели в полумраке. Тишина показалась ей полной тревоги. Снаружи башенные часы пробили три удара. Где был Жоффрей? Она воображала самое худшее. Она начинала опасаться, что тот восторженный прием, который им оказали, был лишь мираж, ужасная комедия, предназначенная усыпить их бдительность. «Господин де Пейрак, у нас приказ арестовать вас. Именем короля!» Все начинается сначала… И когда она услышала какой-то шум внизу, в темном и уснувшем доме, она не сомневалась, что все опять будет как тогда, когда несчастный Куасси-Ба стонал и звал ее: «Мадам! Мадам!.. Они забрали мою саблю!» Она вскочила, сопровождаемая всплеском, и, накинув простыню, кинулась из ванной комнаты к лестнице. Крик замер у ее горла. Внизу, у лестницы, стоял человек. Человек, одетый в черное.Это был Жоффрей де Пейрак. Он был одет весь в черное. Подняв голову, он смотрел на Анжелику. Он был одет в широкий плащ с короткими рукавами, с высоко поднятым воротником из медвежьего меха. Анжелика, опершись о перила, застыв, смотрела на него, как на привидение. А Жоффрей, очарованный ее появлением, но удивленный трагическим выражением ее лица, с недоумением поднял брови. Она стояла полуголая, с распущенными волосами, с нее струйками стекала вода. Она была очаровательна. Увидев чудесную улыбку на обращенном к ней лице, Анжелика не могла в это поверить. Вполголоса она сказала: — Итак? Вам удалось от них ускользнуть? — Ускользнуть? — Что произошло? Я ждала вас так долго… Я заснула и… — И… вы еще не пришли в себя, моя дорогая, как мне кажется… Я же предупреждал вас о Большом Совете в замке Святого Людовика… В самом деле, мне действительно, в конце концов, удалось оттуда ускользнуть. Все это тянулось так долго… Но все закончилось наилучшим образом. Вздох облегчения вырвался у Анжелики. Слетев со ступенек, она бросилась в его объятия, повторяя: — О, как это глупо! Боже, как это глупо. Она зарылась лицом в складках его одежды и потерлась о нее щекой. — Нас опять начинают посещать злые духи? — шутливо спросил де Пейрак. — Какое событие могло превратить блестящую королеву Квебека в эту испуганную нимфу? — Я подумала, что вас арестовали! — Что за глупости! Неужели вы не поняли сегодня, что это не так просто? Я надежно защищен, и у меня верные союзники. К тому же ветер удачи дует в нашем направлении. Вы должны в это поверить. — Это могла быть уловка. — Нет! Французы из Канады слишком прямодушны для этого. — — Но вы меня очень напугали, — сказала она. — И особенно, когда я заметила вас, стоящего у лестницы во всем черном. — Я хотел именно в таком виде присутствовать на этом ночном собрания. — Почему? — Черный человек, — сказал Жоффрей. — Вы помните черного человека, стоящего позади демонической женщины, из видения матушки Магдалины? Я знал, что меня охотно за него признавали. Разместив своих людей в поместье, я переоделся и в таком виде отправился на совет в сопровождении моих испанцев. Анжелика была поражена. — Жоффрей, это так неразумно, — сказала она, волнуясь. — Мы находимся в осином гнезде, любое недоразумение может обернуться против нас, а вы развлекаетесь тем, что напоминаете им о предсказании, о котором, может быть, некоторые и забыли, но другие хорошо помнят и боятся. — Это еще один повод для того, чтобы увидеть все в истинном свете. Мне хотелось понаблюдать за их реакцией, и я ее увидел. Меня обвиняли в том, что я и есть этот человек в черном, равно как и вы — женщина-демон. Чтобы разрушить этот миф, я предстал перед ними, как реальный живой человек. Но, с другой стороны, я вижу, вы тоже не боитесь явиться как «голая женщина, выходящая из вод». — Но я же не явилась в таком виде на Большой Совет… — Слава Богу! Анжелика, любовь моя, вы слишком серьезно относитесь к жизни, и вы опять становитесь той очаровательной маленькой канонницей, которую я когда-то отправил к свирепым протестантам в Ля Рошель. Но поверьте, после всех талантов, которые в вас обнаружились, эта роль вам вовсе не к лицу. Он прижал ее к груди и начал осыпать поцелуями, и именно это могло сейчас наилучшим образом развеять ее тревогу. Она подняла голову, чтобы еще раз посмотреть на него и убедиться в его присутствии. Из ее груди вырвался крик. За его спиной, в глубине залы, она увидела череп с двумя маленькими блестящими глазами и растянутый в насмешливом оскале рот. Пейрак обернулся. — Добрый вечер, господин Маколле, извините за то, что потревожил ваш сон. — Ничего страшного, — проскрипел голос старого траппера. — Чего же мне жаловаться на такое приятное зрелище. Зрелище действительно было необычное. и даже сказано,что Ему удалось рассеять ее тревоги и сомнения и вернуть ей чувство уверенности. — Мы ушли уже слишком далеко, чтобы «они» могли нас настигнуть, — снова сказал Пейрак. — Разве вы этого не чувствуете? Все, что может еще с нами произойти опасного или трагического, уже не будет столь серьезно.
Светлячок: Violeta пишет: У меня мысль такая - не то что бы Жоффрей не хотел жить с ней, нет. Скорее, после истории с Коленом он хотел дать ей больше свободы и продемонстрировать свое доверие, типа, милая, я тебе доверяю, не контролирую - наслаждайся жизнью, своими делами, друзьями и т.д. Плюс в Квебеке он развил бурную деятельность по строительству, налаживанию связей, ремонту флота и т.д. Ему необходимо было находиться в куче мест одновременно, и живи Анж с ним, то через неделю уже начала бы жаловаться на скуку и невнимание. Мы, конечно, Жофу очень любим, но не думаю я, что если бы такая ситуация ему была дискомфортна, то он бы поступился своими желаниями и сделал все для Анж, а сам страдал в одиночестве, тоскливо глядя на луну)). Мне кажется, что эта свобода была нужна и ему, и ей. Ведь, если рассуждать логически, он без жены жил 15 лет!!! А тут у них такое единение было в Вапассу, там и не сбежать друг от друга, не укрыться, а ведь всем нужно отдыхать от парнера, нужно свое пространство и время. Только тут, как мне кажется, граф немного ошибся. Ведь, если бы они жили вместе, никто не мешал бы им заниматься своими делами днем, как в Тулузе. Пусть ходит Анж по своим делам, Пейрак - по своим, но, зато завтраки, ужины, ночи - все вместе. А тут получилось: сначала вместе, прям, совсем-совсем, а потом врозь, да так, что уезжаем и жене ни слова. . Как по мне, сам граф устал немного, вот, и пришел к такому решению. А, ведь, Анж не хотела этой свободы, как потом признавалась, хотела с ним жить. Ее по началу все устраивало почему, потому что он всегда приходил к ней, каждый вечер, ужин, ночь - вместе (то, о чем я говорила), а уже потом понеслааась: все эти собрания, отъезды, сборища, шляние неизвестно где по ночам. Violeta пишет: Другое дело, что совместное проживание отдалило их друг от друга, а они это поздно поняли. Не совсем поняла эту мысль. Violeta пишет: Согласна, но все равно - она могла и не согласиться, а приняла его предложение с радостью, и потом не раз благодарила Бога, что они решили "разделить командные посты". Могла, конечно, да кто б ее послушал. Вон, и в Квебек ехать не хотела, а в итоге еще и на передовой оказалась))). Так что, все у них за двоих решал Пейрак, просто, умел преподнести красиво и убедительно, мастер А по поводу того, что сама хотела. У меня создалось впечатление, что и не хотела. А потом подумала, что хотела, и в итоге пришла к выводу, что не хотела. В общем, как всегда: все у нее смешалось, не знаю, чего хочу - сейчас Жофу, а потом Ломени, а потом опять Жофу, а потом можно и Барданя А почему крышу снесло, а от недостатка внимания, как мы определили. А почему стала думать, что он ее подавляет и хочет сделать рабыней? потому что именно после отдаления поняла, что нужен ей еще больше, что без него плохо, вот, и злилась, что без него не может, а был бы рядом, выдавал бы дозированно внимание, и все было бы ок
аня: А, ведь, Анж не хотела этой свободы, как потом признавалась, хотела с ним жить. Ее по началу все устраивало почему, потому что он всегда приходил к ней, каждый вечер, ужин, ночь - вместе (то, о чем я говорила), а уже потом понеслааась: все эти собрания, отъезды, сборища, шляние неизвестно где по ночам. полностью согласна! И снова канон Рядом с ней спал Жоффрей. Она пошевелилась, чтобы быть поближе к нему и ощутить тепло его тела. Сон, от которого она только что пробудилась, придавал необъяснимую глубину тем чудесным моментам, которые она переживала. Когда она проснулась уже окончательно, колокола всех церквей, ближних и дальних, звонили вовсю. Жоффрей стоял у окна. Он был уже наполовину одет. Белизна его рубашки со множеством складок, отделанная кружевами, резко контрастировала со смуглой кожей. В утреннем свете был виден его резко очерченный профиль, нос с горбинкой, выпуклый рот, в складке которого таились нежность и насмешка, даже когда он был спокоен. Граф де Пейрак приоткрыл створки окна. Холодный воздух проник в комнату, и свет стал ярче. Комната была так мала, что, не вставая с кровати, можно было увидеть то, что происходило на улице. Напротив окна, за фруктовым садом, виднелась в отдалении река. Солнце медленно поднималось из-за красноватых, с багровыми оттенками облаков, застилающих горизонт, и его розовое сияние то меркло, то вновь загоралось по мере того, как оно становилось все выше. Святой Лаврентий был зеленоватого цвета. Контуры большого острова Орлеан были едва различимы. На севере виднелась красиво изогнутая линия побережья Бопре, с отдельно стоящими большими домами и несколькими хижинами вокруг колокольни. Анжелика мечтала о том, чтобы много раз наблюдать из этого окна восход солнца. О Анжелика подошла к графу де Пейраку, стоявшему у окна. Он обернулся и улыбнулся ей. Она подумала, что впервые после долгих лет они находятся вдвоем в городском доме, имеющем все удобства и несомненную элегантность. После скольких лет? О! Бог мой, со времен Тулузы! Пятнадцать лет? Двадцать? Она не могла поверить, что наконец это произошло. Итак, конец блужданиям? Конец ненадежным пристанищам, скрипящим кораблям, пропитанным соленым воздухом, деревянным фортам в лесной глуши или на пустынном берегу, где вас подстерегают голод, цинга, насильственная смерть. — Я хотела бы жить в этом маленьком доме, — сказала она себе, — и встречать каждый день восход солнца… Так что про замок Монтиньи она думала в последнюю очередь
Леди Искренность: Светлячок пишет: Мне кажется, он сам хотел такой раздельной жизни с ней. Согласна. Решение было обоюдным. А как думаете зачем он так решил? Очередная проверка на способность жить в светском обществе, которую жена не прошла, а посему возвращение было изящно задвинуто и во Францию он поехал один?
полная версия страницы