Форум » Творчество читателей » Юность Жоффрея - II » Ответить
Юность Жоффрея - II
Violeta: Мы с Jeoffrey de Peyrac решили объединить два наших фанфика - "Юность Жоффрея" и "ВОЗВРАЩЕНИЕ В ТУЛУЗУ (1648)" совместно написанной частью "Юность Жоффрея -2". Представляем на ваш суд первую главу!
Violeta: Глава 10. Жоффрей и Тибо уже изрядно набрались, когда за их спинами оглушительно хлопнула о стену дверь таверны, словно ещё распахнули сильным ударом ноги. Оба обернулись. В дверном проеме полыхал пожар. Или Жоффрею так показалось с пьяных глаз. На самом же деле это была копна огненно-рыжих волос, подсвеченных сзади закатным солнцем, принадлежащая стройной и высокой девушке, которая цепким взглядом обвела сидящих за столами флибустьеров и устремилась прямиком к сыну губернатора и его спутнику. Пейрак почувствовал, как подобрался Тибо. Но красотка прошла мимо и села в некотором отдалении от них. До Жоффрея донесся запах ее духов - тяжёлый, дурманящий, манящий... В нем всколыхнулось любопытство, смешанное с навязчивым желанием. Он беззастенчиво разглядывал девушку с головы до ног - лёгкое светлое платье, под которым легко угадывались очертания ее тела, мужской кожаный ремень, охватывающий тонкую талию, на котором висел длинный, слегка изогнутый нож. Очарованный этой восхитительной амазонкой, Жоффрей сделал то, что никогда не позволил бы себе, если бы не был так пьян. Он протянул руку, коснулся ее разметавшихся по плечам волос и прошептал: - Адское пламя... Падший ангел... Через секунду он уже лежал на полу, к его горлу был приставлен кинжал, а незнакомка сквозь зубы цедила проклятия. Где-то недалеко хохотал Тибо. Потом Жоффрей услышал его голос: - Ну же, оставь в покое моего друга, тигрица! Я бы тоже не устоял перед твоими чарами, разорви мне глотку морским ежом, если я вру! Девушка медленно встала и убрала нож обратно в ножны. Потом протянула Пейраку руку: - Вставай. И впредь никогда не смей прикасаться ко мне! Слегка пошатываясь, юноша опустился обратно на скамью. Голова отчаянно трещала, но он уже протрезвел. Девушка села напротив. У неё были необыкновенной красоты глаза - золотисто-зеленые, почти карие, глубокие, словно омуты. Жоффрей старался не пялиться на неё, но не мог совладать с собой. Его глаза снова и снова с жадностью рассматривали ее лицо, лёгкий шрамик на верхней губе, высокие красиво очерченные скулы... Особенно его пленяли ее волосы. Чёрт возьми! Эта великолепная огненная грива была роскошной оправой для ее гордой и воинственной красоты. - Пейрак, позволь представить тебе самую прекрасную девушку Тортуги, истинную розу с опасными шипами, - девушка слегка улыбнулась. - Мы сейчас в небольшой ссоре, поэтому она так раздражена, но если я сейчас смиренно попрошу у неё прощения, ты увидишь, какой она может быть милой. Не правда ли, Элизабет? Девушка отвела глаза. - Ну же, кончай дуться! Я люблю только тебя, ты знаешь, и всегда буду любить. А мой папаша... Пусть катится к черту, старый дуралей! Жоффрей застонал, обхватив голову руками. -Тибо, прости, я не знал, что это твоя девушка, иначе никогда не позволил бы себе... Элизабет резко перебила Пейрака: - Я ничья! Заруби себе это на носу! А ты, Тибо , мне не муж, поэтому должен быть вдвойне обходительней, если не хочешь испытать на себе силу моего гнева. Тибо перегнулся через стол и схватил ее за руку: - Ты моя, - тихо, но с угрозой произнёс он. - Не жена, да, но мне плевать на это. Ты больше, чем жена, ты часть меня, моя женщина, моя любовь, моё сердце... Глаза девушки расширились и она глубоко вздохнула. - Сядь, Тибо. На нас оборачиваются, - тихо проговорила она. - К черту всех, - ответил он, но сел. Только его рука продолжала сжимать руку девушки. Наконец ее пальцы дрогнули и сплелись с его. Он коротко вздохнул и улыбнулся. Напряжение спало, и Жоффрей ощутил теплую волну любви, которая накрыла этих двоих. Не желая им мешать, он вышел на улицу и прислонился спиной к холодной шершавой стене таверны. «Эта девушка не твоя»,- твердил он себе, но перед глазами стоял пожар ее волос и колдовские омуты зелёных глаз... Тут он увидел, как дверь таверны тихонько отворилась и во двор выскользнула гибкая фигурка, принадлежащая хрупкой черноволосой девушке лет шестнадцати. Тугой корсет без нижней рубашки и юбка, своей длиной нарушающая все правила приличия, недвусмысленно намекали на ее ремесло. Жоффрей отвел глаза. Но девчонка углядела его в темноте и окликнула: - Господин не желает развлечься? Уверена, что у вас найдется двадцать экю в обмен на любовь. Пейрак расхохотался. - Дешево же ты ценишь себя, красотка! Девушка надулась. - Если господин желает, то может заплатить мне больше. - Нет, моя дорогая, ты не получишь ничего сверх того, что попросила, - он придирчиво оглядел ее. - Ты ведь продаешь только свое тело, о любви в данном случае и речи не идет. Но близость девушки внезапно взволновала его. Она еще не успела увянуть и опуститься, подобно своим товаркам, проводящим все время в прибрежных кабаках с грубыми матросами и заносчивыми пиратами. Нет, в ней еще угадывалось очарование юности, и даже какая-то едва уловимая смесь стеснительности и гордости, отталкивающая от нее выгодных клиентов, жаждущих раскованности и веселья. Вот и сейчас, отвергнутая посетителями таверны, она решила попытать счастье с ним, как она думала, неопытным юнцом. Жоффрей вспомнил, как давно у него не было женщины, плюс фантазия, распаленная винными парами и знакомством с Элизабет, нарисовала перед ним заманчивую картину сладостного забытья, сулимого девушкой, и он принял решение. Шагнув к ней, он обнял ее за талию и приподнял пальцем подбородок. - Хорошо, красотка, считай, что ты меня уговорила. На лице девушки на мгновение промелькнуло смятение, потом она вымученно улыбнулась. - Да, господин. Следуйте за мной, - и она было направилась к лестнице, ведущей на второй этаж таверны, где располагались комнаты для любовных утех, но Жоффрей удержал ее за руку. - Нет, давай лучше спустимся к морю. Там свежо и слышен шум прибоя. Девушка испуганно помотала головой. - Да не бойся, я тебя не съем. Пойдем. Узкая полоска пляжа с лениво накатывающими на нее волнами, казалось, была залита лунным светом, что придавало ей вид загадочный и немного потусторонний. Сюда не долетали звуки порта и свет от прибрежных кабаков, и постепенно девушка успокоилась и ее рука перестала дрожать в руке Пейрака. Он расстелил на песке свой плащ и отвесил даме шутливый поклон. Она поспешно легла и зажмурила глаза. Некоторое время он с недоумением смотрел на нее, потом опустился рядом. Озаренный внезапной догадкой, он тихонько рассмеялся. - Ты что, решила поспать? Девушка приоткрыла глаза. - Как тебя зовут? - продолжал Жоффрей. - Жосселин. - Итак, Жосселин, у тебя это в первый раз? Она резко села и обхватила руками колени. Темные пряди волос упали ей на лицо. Жоффрей осторожно отвел их в сторону и заглянул ей в глаза. Они были наполнены слезами. Он растерялся. - Ты что? Почему ты плачешь? - пробормотал он. - Ты же сама... - Меня брат заставил, - всхлипнула Жосселин. - Он проигрался в пух и прах, кредиторы грозятся убить его, вот он и отправил меня в таверну, чтобы я... подцепила клиента. А все местные знают, что я неопытная, и смеются надо мной. Жоффрей стиснул зубы и привлек ее к себе. Она уткнулась лбом в его плечо. - Мне очень нужны деньги, господин, - прошептала она. - Я сделаю все, что вы скажете. - Давай я лучше отведу тебя обратно в таверну, - проговорил он, делая движение, чтобы встать. Она вцепилась в его рукав. - Прошу, господин, не надо в таверну! Пожалуйста! Заплатите мне 10 экю... - и она неловко попыталась поцеловать его. - Бедная малышка, - прошептал Жоффрей. - Я не хочу, чтобы твой первый раз был... таким. - Вы очень добры, господин. Прошу, не прогоняйте меня. Можете вообще мне не платить. Лучше с вами, чем... - она не стала продолжать, а лишь мотнула головой в сторону города. Он не знал, что делать дальше, жалость к девушке убила в нем всякое желание. Он откинулся на спину и, заложив руки за голову, устремил взгляд к слегка покачивающемуся над ними темному куполу неба, усыпанному звездами. Через некоторое время его заслонило собой лицо Жосселин. Жоффрей поразился тому, что она улыбается, хотя он явственно видел еще непросохшие дорожки слез на ее щеках. Она легко провела пальцами по его лицу и коснулась губ легким поцелуем. Потом еще раз, и еще... Затем рассмеялась. - Что, господин, у вас это тоже будет в первый раз? - Дерзкая девчонка! - воскликнул он, и схватив ее в охапку, опрокинул на расстеленный на песке плащ. Она со смехом обхватила руками его шею и он почувствовал сквозь платье жар ее тела. Темные волосы Жосселин разметались по песку, и лицо девушки, озаренное лишь сиянием звезд над их головами, показалось ему невероятно красивым. На секунду он замер, любуясь ею, потом медленно наклонился и завладел ее губами. Она охотно ответила на его поцелуй, а ее руки нежно прошлись по его плечам. Жоффрей начал осыпать поцелуями ее шею, потом высвободил из корсета по-девичьи небольшую и упругую грудь. Жосселин часто задышала и со стоном выгнулась в его объятиях. Он не торопился овладеть ею - ему нравилось ласкать это податливое юное тело, будя в нем ранее неизведанные чувства. Лишь убедившись, что она полностью готова к тому, чтобы перейти последний рубеж, Жоффрей приподнял ее юбку и прижал обнаженное колено девушки к своему бедру. Жосселин на мгновение замерла, а потом сама подалась вперед, навстречу ему. Он почувствовал легкую дрожь, пробежавшую по ее телу, а затем она расслабилась и полностью отдалась в его власть. После долгого воздержания Жоффрею казалось, что с каждым движением его уносит все дальше и дальше, в пучину пронзительного наслаждения, и вот уже страсть захлестнула его с головой и он, не в силах сдерживаться, со стоном погрузился в опьяняющее блаженство. Слегка придя в себя, он приподнялся на локтях и заглянул в лицо Жосселин. Ее глаза были полузакрыты, а по губам блуждала легкая улыбка. Он ласково провел по ее щеке кончиками пальцев. Она прошептала, не открывая глаз: - А я и не знала, что это бывает так сладко... - Да, сладко, - подтвердил он, зарываясь лицом в ее волосы. - Ты невероятно хороша и способна осчастливить любого мужчину, Жосселин. Клянусь тебе, ты вознесла меня на седьмое небо! Она рассмеялась. И в этом грудном смехе Жоффрей различил какие-то новые, волнующие нотки пробудившейся женственности. - Вы шутите, господин! Я же ничего не умею! Он поднял голову. - Поверь, для того, чтобы свести мужчину с ума, тебе необязательно что-то знать и уметь. Нужно просто следовать своим желаниям и разделять его страсть. Понимаешь? Она неуверенно кивнула. - Мне кажется, господин, я вела себя так, как вы говорите, потому что была с вами. С другим все было бы по-другому... Жоффрей нежно поцеловал девушку и стал одеваться. Потом обернулся к ней и протянул несколько золотых монет. Она помотала головой. - Нет, господин, я не приму от вас ни су. Вы были правы - нельзя менять любовь на деньги. Он улыбнулся. - А ты примешь от меня подарок? На память, - и сняв с руки перстень с большим рубином, надел его на палец девушки. Она залюбовалась роскошным темно-красным камнем, тускло сияющем в лунном свете. Потом подняла на Жоффрея восторженные глаза. - Какая красота! - Это всего лишь украшение, Жосселин. Настоящая красота - в тебе. Потом он помог девушке подняться, привел в порядок ее платье и накинул ей на плечи свой плащ. - Пора возвращаться, - проговорил он, легко касаясь губами ее виска и обнимая за талию. Она согласно кивнула, и они направились к каменистой тропинке, ведущей в сторону города...
Акварель: ух ты! Колдун Средиземноморья! А пока что Карибов.
Violeta: Акварель пишет: ух ты! Колдун Средиземноморья! А пока что Карибов. Я ещё не волшебник - я только учусь!
Леди Искренность: Ммммм, вкусняшка... какой... За эротизм отдельное мерси.
Violeta: Леди Искренность пишет: Ммммм, вкусняшка... какой... За эротизм отдельное мерси. Мальчик растет, совершенствуется. Скоро начнет решать более сложные задачки!
Violeta: Глава 11. За неделей проходила другая. Постройка подводного колокола шла полным ходом. Само название «колокол», появилось оттого, что подводным сосудам часто придавали конусообразную форму. Такой аппарат был наиболее устойчив при погружении, а столб воды, заходящей снизу, оказывался сравнительно невысок. При погружении вода поступала в колокол снизу и сжимала воздух до тех пор, пока не устанавливалось состояние равновесия. Колокол медленно тянули над грунтом, а находящийся в нем наблюдатель производил поиск. Внутреннее воздушное пространство колокола позволяло некоторое время дышать и совершать активные действия — выходить, либо выплывать наружу. Выполнив работу, пловец возвращался в колокол и устройство при помощи крана или лебёдки поднимали на поверхность моря. Левассер предложил покрыть колокол слоем свинца для надежности, сделать окошко в верхней части и сиденья для пловцов внутри. Пейрака остро заботила проблема замены израсходованного в водолазном колоколе воздуха свежим. Когда строительство уже было в разгаре, он выдвинул идею удалять из-под колокола использованный воздух, подавая вместо него по шлангам, изготовленным из сока гевеи*, свежий. Для выпуска отработанного воздуха в корпусе колокола решено было установить выпускной клапан для непрерывной подачи воздуха с поверхности с помощью насоса. Чертеж этого устройства Пейрак показал Левассеру. Увидев рисунок и расчёты, губернатор был немало удивлен и предложение одобрил. Так в колоколе было предусмотрено использование изобретений Жоффрея — вентиля и невозвратного клапана. Помимо этих работ Пейрак бывал на судах, изучал новшества и хитрости морского дела, целыми днями проводил на верфях, где проходили починку и даже строились новые корабли. Ему нравилась атмосфера Берегового Братства. Пиратский мир, столь страшный на взгляд простого человека, имел свои строгие, никем не писанные, но справедливые законы. Взаимное уважение и абсолютная честность. Между теми, кто хоть раз дал клятву верности законам Братства, не было секретов. Никто никогда не посягал на собственность собрата, общественное добро считалось священным. Единственное, чего Жоффрей не мог выносить,- это убийство беззащитных людей, особенно детей и женщин, которое неизменно сопутствовало пиратским экспедициям. Бессмысленная жестокость ужасала его, и по возможности он старался избегать разговоров, затрагивающих эту щекотливую тему. Лишь один человек на острове разделял его отвращение к насилию - пастор Рошфор. Ему было около сорока лет и с виду он больше походил на мелкого торговца или принарядившегося крестьянина, но стоило ему раскрыть рот, как сразу становилось понятно, что он проповедник, и проповедник от Бога, так складно и проникновенно звучали его речи. Он ненавидел Левассера и те порядки, которые тот установил на Тортуге, и каждую проповедь начинал с обличения злодейств и несправедливостей губернатора, что сильно осложняло пастору жизнь и грозило всяческими неприятностями. Жоффрею было немного жаль этого чуть наивного и фанатичного в своей вере человека, и в глубине души он был со многим согласен, но понимал всю бесплодность попыток Рошфора изменить ситуацию, создавшуюся на острове. Тем более что, как ни роптали жители, никто не осмеливался выступать в открытую против Левассера, и пастору приходилось сражаться в одиночку против власти местного тирана. Вот и сейчас, слушая страстную речь святого отца, вокруг которого собрались несколько отчаянных смельчаков, то ли слишком пьяных, то ли откровенно недалеких и не задумывающихся о неминуемом наказании, если их застанут за подобным времяпровождением, Жоффрей прикидывал, как незаметно привлечь внимание пастора и увести его от греха подальше. - Я был еще совсем молод, когда бежал от орд кардинала Ришелье, подвергших жестокой осаде Ла-Рошель. Кровь, насилие, безумие и нетерпимость - вот что гнало меня из родной Франции к новым берегам. И что же нашел я здесь, дети мои? Все то же самое! И даже хуже! А чинит это непотребство мой брат по вере, человек, наделенный всеми возможными достоинствами, но употребивший их не во благо, а во зло. - Святой отец, - негромко обратился к нему Пейрак. - А, и вы здесь, месье француз! Новый любимчик нашего губернатора. Что за дела у вас с ним, позвольте узнать? Юная душа, ступившая на тропу зла - что может быть прискорбней! - Прошу вас, отец Рошфор, ради вашего же блага... - встревоженно повторил Жоффрей, видя, что из переулка вынырнула стража и устремилась прямиком к ним. Случайные слушатели прыснули в разные стороны. Около пастора остался только Пейрак. Словно не замечая надвигающейся опасности, Рошфор продолжал: - Вы же должны понимать, что так не может продолжаться! Что несправедливый порядок, который установил на острове Левассер, омыт кровью невинных? Я вижу в ваших глазах искру сострадания ко мне, значит, вы еще не совсем погрязли в пороке, - тут он обернулся к подоспевшим к нему стражникам и протянул им навстречу руки. - Я готов принять любую кару за свои слова, но никто не заставит меня молчать! - Губернатор заставит, - проворчал один из стражников, связывая протянутые к нему руки веревкой. - Что вам в голову пришло трепать языком почем зря, пастор, ума не приложу! И вы, месье де Пейрак, следуйте за нами. Господин Левассер приказал всех, кто слушает речи этого бунтовщика, приводить к нему в "Голубятню". Жоффрей кивнул. Он пообещал себе, что при личной встрече с губернатором попробует смягчить приговор, который в сердцах может вынести пастору разгневанный хозяин острова. Зная, что Пейрак находится в дружеских отношениях с Левассером, стражники оставили его ожидать в приемной, а Рошфора куда-то увели. На вопросы юноши: "Куда?" конвоиры не отвечали, а лишь отводили глаза. И только секретарь, не поднимая глаз от своих бумаг, буркнул: - Сначала в "Ад", а затем в "Чистилище". - Что за шутки? - вскипел Жоффрей. - Успокойтесь, месье, не горячитесь. Вы сами все скоро узнаете. И еще, мой вам совет - не выводите губернатора из себя, не прекословьте, поверьте, вам совсем не понравится там, куда сейчас увели пастора. Впрочем, он сам напросился. Через весьма продолжительное время, отведенное, видимо, на то, чтобы юноша успел осознать свою вину, в приемную вышел Левассер. Никогда Пейрак не видел его таким мрачным. Он окинул молодого человека тяжелым взглядом и медленно проговорил: - Итак, месье де Пейрак, как это все понимать? Жоффрей удивленно посмотрел на него. - Господин Левассер, не понимаю, о чем вы... - Не прикидывайтесь дурачком! - вскипел губернатор. - С чего вам вдруг пришла блажь слушать проповеди этого полоумного? Вы знаете, что ему запрещено под страхом самого сурового наказания произносить их? - Увы, я человек на Тортуге новый, - развел руками Пейрак. - Его речи смутили меня и заставили сомневаться в его рассудке. Вот я и подошел поближе, чтобы прервать поток его красноречия, а тут появилась стража. Взгляд губернатора слегка смягчился. - Да-да, согласен с вами, он полностью невменяемый! Его давно предупреждали, что он загремит в "Чистилище", если не поумерит свою прыть, но он не внял предостережениям. - А что за "Чистилище", господин Левассер? Я уже не первый раз слышу это название, - поинтересовался Пейрак. По губам губернатора скользнула тонкая улыбка. Он обнял юношу за плечи. - Пойдемте, друг мой. Вы все увидите собственными глазами. Пока я приглашаю вас туда в качестве зрителя... - и он таким многозначительным тоном произнес слово "пока", что по спине Жоффрея пробежал холодок. Они спустились по гулким ступеням в подвал. Стража распахнула перед ними дверь и в лицо Пейраку шибанула жуткая вонь. Вокруг царила почти непроглядная тьма, из которой доносились крики и стенания. Стражник передал Левассеру факел и тот поднял его высоко над головой. В дрожащем свете пламени Жоффрей разглядел клетки, плотно стоящие вдоль стены каменного мешка, в которых, скрючившись, сидели узники. Клетки были сконструированы таким образом, что в них было нельзя ни встать, ни вытянуться во весь рост. - Вот это настоящий "Ад", как я его себе представляю, - раздался над ухом Жоффрея вкрадчивый голос губернатора. - А вон там, - он махнул факелом в сторону едва различимой на другом конце каземата двери. - Находится "Чистилище". Желаете продолжить осмотр, месье де Пейрак? Жоффрей попытался придать своему лицу самое безразличное выражение и небрежно кивнул. Он понимал, что Левассер зол на него за разговор с Рошфором и сейчас пытается его запугать, поэтому старался не показывать своему спутнику всю глубину охватившего его потрясения. Губернатор сделал знак стражнику, и тот поспешно открыл одну из клеток, из которой неуклюже выбрался пастор. Руки его были по-прежнему связаны. Он был ослеплен ярким светом факела и растерянно моргал, не понимая, что происходит. Солдат грубо встряхнул его за плечо. - Вставай! Господин Левассер желает, чтобы ты посетил "Чистилище"! Рошфор медленно поднялся с грязного пола, и остался стоять на месте, слегка пошатываясь, пока стражник не подтолкнул его вперед. Отворив дверь, на которую ранее указывал Жоффрею губернатор, он завел пленника в открывшийся перед ними коридор, освещенный лишь тусклым светом, льющимся из маленького окошка под потолком. В полном молчании пройдя его, стражник открыл еще одну дверь. Пастор, которого он конвоировал, замер на пороге. Жоффрей, следовавший прямо за ними, заглянул внутрь через плечо стражника и похолодел. Маленькая комнатка была почти полностью занята чудовищной машиной, представляющей собой систему подъемных блоков с деревянными захватами для головы, рук и ног. "Пыточная!" - пронеслось в голове у Пейрака и он оглянулся на губернатора. Тот улыбался. - Вот и знаменитое "Чистилище", которое вы так стремились посетить, мой юный друг. Небрежно втолкнув пленника внутрь, Левассер подошел к машине и ласково погладил ее по боку. - Я сам сконструировал ее, месье де Пейрак. И если даже на вид она выглядит устрашающе, то, поверьте мне на слово, те, кто побывал в ее тесных объятиях, с трогательной ностальгией вспоминают о дыбе. Стражник уже деловито закреплял голову пастора в одном из зажимов. Жоффрей лихорадочно думал, как предотвратить то отвратительное действо, которое сейчас развернется у него перед глазами, и внезапно решение само пришло к нему. Он расхохотался. Никогда еще эти мрачные стены не слышали такого искреннего и веселого смеха. - Господин Левассер, я восхищен вашим талантом инженера! Я думал, что "Голубятня" - непревзойденный шедевр фортификационного искусства, потом вы сразили меня своими точными и удивительно верными решениями, которыми вы руководствовались при постройке подводного колокола, но это... Снимаю шляпу, - и Жоффрей подмел пышным плюмажем пол перед оторопевшим губернатором. Оттеснив стражника и как бы невзначай высвобождая из плена оков пастора, он продолжал: - Как я понимаю, к конечностям прицепляются блоки, с помощью которых выворачиваются суставы? О, это просто великолепно! И какая оригинальная идея - вот эти зажимы! Веревки для этих целей были бы слишком примитивны и портили бы всю задумку. Клянусь, это лучшее, что я видел в своей жизни, а поверьте, я видел немало! - при этих словах Пейрак обернулся к присутствующим и ослепительно улыбнулся. Стражник истово перекрестился и прошептал: - Чисто дьявол! Спаси меня, дева Мария! - Господин Левассер, я хотел бы непременно иметь у себя чертеж этой замечательной машины, и я настаиваю на этом! - восторженно воскликнул Жоффрей и еще раз отвесил губернатору низкий поклон. Тут подал голос пастор. - Господи боже мой, я вижу двух демонов! Пейрак небрежно махнул рукой в его сторону. - Этот человек не стоит внимания, по-моему... В своем скудоумии он не в силах оценить тот грандиозный замысел, что видит перед собой. Господин губернатор, стоит ли тратить время на этого безумца, которому вместо гения инженерной мысли мерещатся демоны? Ему самое место в прогнившем насквозь Старом свете, где все еще жгут на кострах ведьм и изгоняют дьяволов из монахинь. - Как же вы правы, друг мой! - вслед за Жоффреем расхохотался Левассер. - Старый свет - вот достойное пристанище для нашего пастора! - он обернулся к Рошфору. - Проваливай отсюда. И чтобы духу твоего не было на Тортуге в течение 24 часов. Если я увижу тебя здесь завтра, то так легко, как сегодня, ты не отделаешься. - Не устаю восхищаться вашей мудростью, господин Левассер! - проговорил Пейрак. - А теперь я бы хотел поскорее вернуться в ваш кабинет и обсудить некоторые моменты нашего общего дела. Вы знаете, мне сейчас в голову пришла отличная идея... - и юноша увлек губернатора к выходу. Мысленно поздравляя себя с одержанной благодаря хитрости и хладнокровию победой, Жоффрей и не подозревал, что скоро ему придется столкнуться с еще более опасным противником. И что им окажется та очаровательная рыжеволосая девушка, которая произвела на него такое сильное впечатление в таверне, и о которой он запретил себе думать, хотя, с другой стороны, кто ему мог это запретить? В свободное от работ по сооружению колокола время цыган Родольфо, славившийся своим умением работать с металлом, ковал обещанную Пейраку шпагу, удивительное оружие, не сравнимое ни с одним толедским клинком, из сплава, секрет которого существовал полторы тысячи лет и происходил из Индии. - В древности клинки героев закаляли в телах рабов или узников, едва вынув из горна,- заметил Родольфо. - Меня вполне устроит, если мою шпагу закалят в реке, - отозвался Пейрак. - Это будет самый дорогой подарок… Наконец Родольфо передал Жоффрею шпагу, великолепный клинок, крепкий, гибкий, легкий и безупречно сбалансированный, такой, что его ничего не стоило подбросить в воздух и поймать за гарду. Желая немедленно опробовать его, он нашел достаточно ровную и утоптанную площадку недалеко от корабля Вентуры и начал упражнятся. Клинок восхищал его все больше и больше. Он был словно продолжением его руки, послушный каждому движению. На палубе столпились матросы, и одобрительными криками встречали каждый его выпад. Внезапно откуда-то сверху раздался насмешливый голос: - Что, месье де Пейрак, вы предпочитаете фехтовать в отсутствии противника? Жоффрей задрал голову вверх и увидел стоящую на скале Элизабет. Подбоченившись, она ждала его ответа. - Я опробую новый клинок, мадемуазель, - слегка поклонился он ей. - Для этой цели противники не нужны. Девушка легко спустилась в вниз. - Отчего же? Пока ваша шпага знала только вкус воды, в которой была закалена. Не пора ли ей изведать и вкус крови? Пейрак прищурился. - Несомненно, наступит время и для крови. Но к чему проливать ее сейчас? Девушка обидно рассмеялась и обернулась к флибустьерам, внимательно наблюдающим за их перепалкой. - Эй, парни! Киньте мне кто-нибудь свою шпагу! Мне охота скрестить клинки с вашим будущим командиром. Раздался восторженный рев и несколько шпаг упало к ее ногам. Она придирчиво выбрала себе оружие по руке, несколько раз крутанула его, проверяя баланс, а потом направила кончик рапиры прямо в грудь Жоффрея. - Месье... Он пристально разглядывал Элизабет. Неужели она всерьез намерена скрестить с ним шпагу? – Браво, мадемуазель, - медленно проговорил он. - Я оценил вашу шутку. А теперь будьте хорошей девочкой и бросьте вашу шпагу. – Никогда, – с вызовом ответила она. Ну что ж, он преподаст урок этой заносчивой девчонке. Пейрак со смехом отступил и отвесил ей глубокий поклон. – Как вам угодно, мадемуазель. – Он поднял клинок и шагнул к ней. Их шпаги сошлись с устрашающим лязгом. Она едва удержала свою в руке. Она вдруг поняла, что ей не побороть этого юнца. От ее противника так и веяло силой, неотразимой ловкостью, уверенностью в себе. Она невольно трепетала, мешкала и колебалась именно тогда, когда следовало бы явить решительность. – Мадемуазель! – воскликнул он, отступив назад и дав ей возможность перехватить рукоятку шпаги. – Месье! – в тон ему ответила она, справившись с собой. – Француз, дама в неравных условиях! Юбки-то ее… - хохотали матросы-португальцы. – Убрать их? – засмеялся Жоффрей. Элизабет чуть не взвыла. Пейрак, взмахнув шпагой, полоснул ею по воздуху. Лезвие не задело девушку, но ее тяжелая верхняя юбка и все исподние оказались срезанными. Она осталась сражаться в лассинах да сорочке, перетянутой поясом . Густой румянец залил лицо девушки, но она упрямо вздернула подбородок. Чертов француз!!! Она хотела посмеяться над ним, но юноша оказался совсем не прост. – Мадемуазель? – Да, месье, я готова. – Я передаю вам право начать, мадемуазель… Она бросилась в атаку, обрушила на него серию прямых ударов, метя прямо в сердце. Ловко, быстро он парировал ее выпады. Она сделала обманное движение, он уклонился, отступил к скальному выступу и вспрыгнул на него. Охваченная азартом боя, Элизабет последовала за ним. Он не собирался атаковать, просто следил за ней. Поднялся крик. Хохоча, аплодируя, пираты с жадностью глазели на этот спектакль. Отступать некуда, поняла девушка, но это уже не имело значения. Ее рука налилась свинцом и, казалось, готова была отвалиться вместе со шпагой. Она содрогалась при каждом ударе, но продолжала наносить их все чаще и чаще в надежде найти какое-нибудь уязвимое место. Но, похоже, у этого человека их не было. Он выглядел убийственно спокойным, его губы кривила ироничная улыбка. Он обладал крепкими мускулами, и чем яснее ей становилось, что она не сможет победить, тем более росла ее решимость добиться этого. Со всех сторон неслось: – Берегись ее, Француз, говорят, она знает, как нанести ущерб лучшей части мужчины – или худшей, это кто как считает. – Представить не могу, чтобы у этого парня стал тонкий голосок! – Да ей никогда не достать его клинком! – Никогда, до скончания века! – Она потеряла надежду, Француз! Да, она совсем потеряла надежду. Значит, придется прибегнуть к отчаянным средствам. Она опустила шпагу, а когда он шагнул к ней, резанула клинком снизу вверх, чуть не пропоров ему ляжку. Он еле отскочил назад. Раздался взрыв хохота. Их глаза встретились: золотистые с вызовом, жгуче-черные с холодным предостережением. – Сударыня, я начинаю думать, что вы не дама, – сказал он. – Именно так, - кивнула она. Элизабет завертела шпагой, рассекая воздух. Она чувствовала себя почти победительницей. Для любого другого мужчины такой удар стал бы смертельным, она раскроила бы его от паха до глотки. Но этот француз двигался великолепно, несмотря на увечье. Он предугадывал каждое ее движение и отвечал на него, проявляя необыкновенную грацию и силу. Вряд ли она одолеет такое сочетание. – Эй, Француз, мы тебя предупреждали! – крикнул кто-то. – Правильно предупреждали! – отозвался он весело и громко. Затем, понизив голос, сказал ей: – Осторожно, мадемуазель, не то я пущу в ход самые жесткие правила игры. – А у вас, сударь, существуют правила? Я думала, вы вообще правил не признаете, не знаете, что такое честная игра. – Вы сейчас получите честную игру, мадемуазель. – Месье, вы наглец! Какой мужчина сочтет честным воевать с дамой? Она полагала, что нащупала его слабое место, так как он остановился и, похоже, задумался над ее словами. Она должна перехитрить его, должна! И надо сделать это побыстрее, ведь силы иссякают. Элизабет сделала отчаянный выпад. Пейрак отразил его простым быстрым ударом, сокрушительная сила которого застала ее врасплох. Так, значит, прежде он лишь дразнил ее, играл с ней… Он не использовал и десятой доли своей, мощи и мастерства. Теперь он пустил их в ход. Противник сломает ей руку! Она пронзительно вскрикнула и упала. Выбитая из ее руки шпага взлетела высоко в небо, слилась с ясным золотом дня и синевой морской дали, а потом с тихим всплеском ушла под воду, плескавшуюся у берега. Элизабет рухнула на колени, хватая ртом воздух; рука нестерпимо болела, голова кружилась. Пейрак иронично улыбался, глядя на нее сверху вниз. – Мужчина, которого вызывает на бой дама, должен сражаться с ней. Она не оставляет ему выбора. Девушка с ненавистью посмотрела на него и оттолкнула руку, которую Жоффрей протянул ей, чтобы помочь подняться. Такого унижения она не испытывала никогда, да и от кого - он дерзкого мальчишки, который неизвестно откуда появился на острове, и теперь вокруг него пляшут и Вентура, и Тибо, и даже губернатор! Ну что ж, она найдет способ отомстить ему. Ей только нужно время... Поднявшись на ноги, она бросила: - Это еще не конец, месье де Пейрак! Он с поклоном ответил: - Всегда к вашим услугам, мадемуазель. Гордо вздернув голову, она ушла. В спину ей неслись обидные выкрики и насмешки. И только Жоффрей задумчиво смотрел ей вслед, чертя кончиком шпаги затейливые узоры на песке... _____________ *сок гевеи индейцы называли «каучу» – слезы млечного дерева.
Арабелла: Наглая девица... Сначала заявляется, практически вынуждает Пейрака к дуэли, а поняв что проиграла - еще и заявляет, что мужчина с дамой не воюет, и это нечестно А теперь еще и мстить собралась Смею надеяться, что никто от этого не пострадает.... (Когда читала про шпагу, почему-то вспомнился египетский клинок Анжелики, который обронил в драке Родогон-цыган-Египтянин, а она подобрала... )
Nilufer: Арабелла пишет: мужчина с дамой не воюет, и это нечестно Конечно не воюет. Он подымает её на смех. Если он благоразумен.
Акварель: ну прям Зорро! Респект и уважуха чистилищной сцене!
княгиня Спадо: Прекрасный отрывок! Элизабет прамо таки нарывается на дуель, а потом идет на попятную ну и дура! так и хочется расроить её на попалам.
Alina: Арабелла пишет: Наглая девица... Сначала заявляется, практически вынуждает Пейрака к дуэли, а поняв что проиграла - еще и заявляет, что мужчина с дамой не воюет, и это нечестно А теперь еще и мстить собралась Смею надеяться, что никто от этого не пострадает.... 100% с вами согласна!!!!
Jeoffrey de Peyrac: Ох, как все непросто
Violeta: Акварель пишет: Респект и уважуха чистилищной сцене! княгиня Спадо пишет: Прекрасный отрывок! Мерси! Jeoffrey de Peyrac пишет: Ох, как все непросто То ли еще будет! Violeta пишет: – Мужчина, которого вызывает на бой дама, должен сражаться с ней. Она не оставляет ему выбора. Хочу объяснить смысл этой фразы. Женщина, вызывающая мужчину на бой и сражающаяся с ним наравне, как бы перестает быть в его глазах женщиной, а становится противником. И тут уж вся галантность отодвигается на задний план. Такая же ситуация была и Филиппа с Анж, когда она стала его шантажировать ларцом. Она перестала быть для него кузиной, дамой, будущей женой, а стала врагом, которого он должен был победить любой ценой. До этого он относился к ней с холодным равнодушием, никак не нарушая правил приличия. И лишь когда Анжелика стала понемногу идти ему на уступки, покоряться, он тоже изменил свое поведение по отношению к ней. Жоффрей же, заметьте, до последнего пытался дать Элизабет шанс с честью выйти из созданной ею же глупой ситуации, пока она в запале чуть не ранила его, использовав подлый прием. За что и поплатилась . Но интерес к себе, бесспорно, подогрела, граф же у нас любитель неординарных женщин.
Леди Искренность: Мне тоже Зорро вспомнился. Еще во второй части Элиза ди Ривамброза, пока Фабрицио не умер, такая же сцена.
Violeta: Глава 12. Собрав в один из дней на палубе галеона команду и ныряльщиков, которых они с Пейраком набрали из караибов по рекомендации Левассера, Вентура прочел им громким, внятным голосом составленный договор. Команда выслушала все пункты в глубоком молчании. - Согласны вы на этот договор, братья? - спросил он, окончив чтение. - Да! Да! – закричали они. - Да здравствует капитан! Да здравствует губернатор! - И вы клянетесь, как я и мои офицеры, повиноваться без ропота и строго исполнять все пункты этого договора? - Клянемся! - Хорошо! – продолжил Вентура. - Как только подготовка закончится, корабль поднимет якорь. За час до отхода все должны быть на корабле. - Будем. - Теперь, братья, я хочу напомнить вам, что каждый из вас должен быть вооружен саблей и мушкетом или пистолетом, иметь при себе мешок с пулями и, по меньшей мере, три фунта пороха. Никто не знает, что ждет нас в пути, а потому не забудьте выбрать своих матросов, чтобы они помогали вам в случае болезни или ранения, и завещайте в духовной вашу долю добычи, которая без этой предосторожности станет частью общей доли. А сейчас воспользуйтесь как хотите этими днями свободы, которые еще остаются у вас, но не забудьте, что по первому же приказу я жду вас на корабле. Кто не явится в срок – будет оставлен на берегу и лишится своей доли. Флибустьеры ответили криками одобрения. И тут же замолкли, потому что за спиной капитана показалась Элизабет, ловко забравшаяся по сходням. На ней был мужской костюм, высокие ботфорты, а рука в кожаной перчатке лежала на эфесе шпаги, висящей на поясе. - Капитан Вентура? - деловым тоном осведомилась девушка. Тот обернулся, пыхнул трубкой и смерил её ироничным взглядом. - Чем обязан, сеньорита Изабелла? - Я плачу за место на вашем корабле, - Элизабет достала деньги. - Детка, у меня пиратское судно, а не пассажирское. - Мне надо быть на «Сальтеадоре», и я добьюсь этого любой ценой, - девушка упрямо сдвинула брови. - Я хорошо заплачу, капитан. Он уже более внимательно осмотрел её, отметив и шпагу, и пистолеты за поясом. Взгляд морского волка остановился на роскошной гриве, по-корсарски перехваченной алым платком, и сверкающих зелёных глазах. - Клянусь печёнкой дьявола, сеньорита Моро! - проворчал капитан. - Благодарите свою репутацию. Место на моём корабле вам будет. Но только без глупостей! Элизабет улыбнулась и кивнула. - Могу ли я, капитан, рассчитывать на долю добычи, если приложу достаточные старания при поиске сокровищ с галеона? - Трепливый осел! - воскликнул Вентура, бросая яростный взгляд на Тибо. Тот отвернулся, словно не его касалось это восклицание. Жоффрей же, напротив, улыбнулся и отвесил Элизабет легкий поклон. - Добро пожаловать на борт, мадемуазель! Уверен, что путешествие в вашей очаровательной компании станет поистине незабываемым! - Баба на корабле - к несчастью, - пробурчал какой-то матрос. Жоффрей резко обернулся к нему. - Попридержи язык, пока я его тебе не укоротил! Элизабет вспыхнула. - Я сама могу за себя постоять, месье де Пейрак! - Несомненно, мадемуазель! Я нисколько не сомневаюсь в вашем мужестве и отваге! - его глаза весело сверкнули. Элизабет была уверена, что он только что подумал об их недавней дуэли, в которой она потерпела столь сокрушительное поражение. Она поджала губы и ответила ему яростным взглядом. Жоффрей усмехнулся. Капитан с интересом следил за их перепалкой, потом по его губам скользнула легкая улыбка и он с нескрываемым сочувствием посмотрел на Тибо. - Что ж, веселенькое нас ждет путешествие! - негромко проговорил он и покинул палубу. *** Однажды утром, как только взошло солнце и начался прилив, галеон «Сальтеадор» под командованием капитана Вентуры поднял якорь и покинул гавань Бастер. Выйдя в открытое море, корабль двинулся курсом норд-вест, чтобы, пройдя вдоль побережья Кубы, выйти в Мексиканский залив. Прекрасная погода, спокойное море и попутный ветер, дувший с северо-востока, благоприятствовали флибустьерам, так что все позволяло надеяться на быстрый и безопасный переход, тем более, что, как стало известно, испанцы отправили военный флот к берегам Маракайбо. Повинуясь опытной руке Вентуры, «Сальтеадор» быстро плыл вдоль берегов Кубы, держась, однако, подальше от многочисленных портов, чтобы избежать встречи с каким-нибудь фрегатом испанского флота, вполне вероятным в этих водах. Поэтому на борту было приказано сохранять боевую готовность, а по ночам тушили все огни, даже фонари на носу, чтобы плыть в уверенности, что их не захватят врасплох. Десять дней спустя после отплытия с Тортуги, «Сальтеадор» благополучно достиг мыса Икакос, в северной оконечности Кубы. Оставив позади этот мыс, быстрое судно на всех парусах устремилось в Мексиканский залив, огромное внутреннее море западной части Атлантического океана. Путешествие, столь благополучное, не могло не радовать Жоффрея. После бунта на борту "Фортуны", яростных бурь и кораблекрушения он наслаждался спокойным морем, попутным ветром и массой свободного времени, которое он мог уделить размышлениям и игре на гитаре, купленной по случаю на Тортуге. Вот и сейчас он остановился у гакаборта*, полной грудью вдохнул свежий морской ветер, который дул с востока, и сел на ствол одной из двух палубных пушек. Глаза его были устремлены к горизонту, а под пальцами, умело перебирающими струны гитары, рождалась красивая, слегка тягучая мелодия, прекрасно отражающая царившее вокруг спокойствие и умиротворение. Был великолепный закат, один из тех, какие бывают только на побережье Мексиканского залива. Солнце спускалось в огромное облако огненного цвета, которое отражалось на гладкой поверхности моря, заставляя краснеть все окружающее пространство. Казалось, большая часть горизонта пылает, словно под ним бесшумно горят вулканы, извергая столбы огня. Ни один парус не был заметен на горизонте, ни одна черная точка, которая указывала бы на присутствие кораблей. Только альбатросы кружили в небе да стаи летучих рыбок резвились на поверхности воды. Несомый бризом, галеон легко скользил по спокойным, прозрачным водам, наклоняясь на правый борт и оставляя за кормой белоснежную пену. Казалось, огромный лебедь скользит над поверхностью моря. Тут Жоффрей увидел в некотором отдалении Элизабет. Ветер развевал ее огненные локоны, на лице, смуглом от карибского загара, которого она, в отличие от большинства барышень знатного происхождения, не боялась, блуждала загадочная улыбка. О чем она думала? Зачем вообще решилась на опасное путешествие в компании пиратов? Ради Тибо? Но он был совсем не рад ее присутствию на галеоне, и между ними то и дело вспыхивали яростные ссоры. Иногда Жоффрей ловил на себе взгляд девушки - внимательный, изучающий, и не понимал, чего надо от него этой взбалмошной девчонке. Солнце уже исчезло. Звезды медленно появлялись на небе, в то время как на другой стороне горизонта возникла широкая серебристая полоса, предвещая появление ночного светила. Вечерний бриз свежел и тонко посвистывал в снастях, надувая паруса. Жоффрей перестал играть и устремил взгляд к этой широкой серебряной полосе. Казалось, что он что-то ищет глазами на бескрайней ночной шири моря. Элизабет тихо приблизилась к нему и проговорила: - Я и не знала, что вы так красиво умеете играть... - У меня было много времени, чтобы научиться, мадемуазель, - он кивнул на свою хромую ногу. - Большую часть детства я провел в неподвижности. И одиночестве... Она быстро взглянула на него и тут же опустила взгляд. - А ваши шрамы? Вы заработали их в бою? - Нет, мадемуазель. Это напоминание о стычке католиков и гугенотов, в которую невольно оказался втянут трехлетний мальчик, - Жоффрей немного помолчал, воскрешая в памяти далекие воспоминания. - Когда я родился, моя мать отдала меня кормилице, которую она выбрала, руководствуясь не вероисповеданием, а величиной ее груди. Кормилица же была гугенотка. Она увезла меня в Севенны, в свою деревню, над которой возвышался замок мелкого сеньора-гугенота. А неподалеку, как водится, был замок другого сеньора, католика, и рядом — католические деревушки. Не знаю, с чего началось их противостояние, но оно закончилось грандиозным побоищем. Моя кормилица и другие женщины из ее деревни спрятались в замке дворянина-гугенота. Ночью католики взяли этот замок штурмом. Всех, кто там прятался, убили, а замок подожгли. Меня же, полоснув трижды по лицу саблей, выбросили в окно с третьего этажа прямо в снег. Снег и спас меня от горящих веток, которые падали вокруг. Наутро один из католиков, придя в замок, чтобы поживиться чем-нибудь — а он знал, что я сын знатного тулузского сеньора, — увидел меня, подобрал и сунул в корзину, что была у него за спиной, вместе с моей молочной сестрой Марго, единственной из местных жителей, уцелевшей после резни. Нашего спасителя в пути несколько раз застигали снежные бураны, и он с трудом добрался до долины. Когда он пришел в Тулузу, я был еще жив, но страшно изувечен, и выжил только благодаря стараниям моей матери... Книги стали моими друзьями, музыка - отдушиной. Ходить я начал только к двенадцати годам, и как только достаточно окреп, отправился путешествовать. Это всегда было моей мечтой - ступить на борт корабля, увидеть дальние страны... Элизабет с волнением выслушала его. Потом проговорила: - А ваши родители? - Мой отец умер. Мать и старший брат остались в Тулузе. Я уже несколько лет не видел их. - Простите меня, месье де Пейрак... Он с удивлением посмотрел на нее. - За что? - За все. Она не могла объяснить ему, что то, что она услышала сейчас, болью отозвалось в ее сердце и заставило по-новому взглянуть на этого, как ей раньше казалось, заносчивого юнца. Теперь она понимала, сколько пришлось ему пережить, чтобы стать таким, как сейчас, - жизнерадостным, уверенным в себе, смелым, сильным и ловким, несмотря на увечье... Элизабет боялась признаться себе, что он странно волнует ее, и что она больше не помышляет о мести, ради которой отправилась в плаванье, а мечтает совсем о другом... - А вы, мадемуазель Моро, как вас занесло на Тортугу? - с улыбкой осведомился Жоффрей. Девушка немного поколебалась, прежде чем ответить, а потом вдруг поддалась очарованию этой ночи, прониклась доверием к этому необычному молодому человеку и заговорила. *** Элизабет, сирота с трёх лет, воспитывалась своим дядей на Сан-Христофор. Девочка ни в чём не знала отказа, дядюшка готов был для своей любимицы луну с неба достать. Элизабет характером пошла в отца, брата Гастона Моро - такая же упрямая, своенравная, вспыльчивая, и гордая. Уже лет с восьми юная мадемуазель наотрез отказалась носить платья, потребовав сшить себе штаны и камзол, и Моро никак не мог переубедить племянницу. Дальше - больше. Девочка заметила на стене в кабинете холодное оружие, и возымела желание научиться фехтовать. Пришлось нанять учителя. Потом - стрельба из пистолета и верховая езда. Рыжеволосая красавица стала сенсацией Сан-Христофора, самой популярной девушкой. Её завалили приглашениями, несмотря на откровенно скандальное поведение. Элизабет не танцевала, хотя дяде всё же удалось заставить её брать уроки у учителя танцев. Она относилась ко всем представителям мужского пола иронично, и порой даже язвительно, не позволяла сюсюкать с собой, как с глупой барышней, прекрасно разбиралась в истории и политике Франции, Испании, Англии и других стран, торговле, географии, математике, знала языки. Однажды она заставила двоих мужчин драться с собой на дуэли, когда посчитала, что задета её честь. По ней сходила с ума половина мужского населения Сан-Христофора, а девушки ей тайком завидовали. Подобная жизнь мадемуазель Моро вполне устраивала, пока дядя не принял мужественное решение заняться судьбой племянницы. И совершенно не учёл своенравия Элизабет... Сердитый стук каблучков раздавался под сводами богато обставленных залов городского дома Моро. Красавица с роскошной гривой огненно-рыжих локонов, разъярённо сопя, направлялась к себе в комнаты. Слуги при виде этой фурии опасливо жались к стенам, стараясь не попасться девушке на глаза. Приблизившись к своим апартаментам, она пинком распахнула двери, таким же образом закрыла их и плюхнулась в кресло, задрав стройные изящные ножки, плотно обтянутые штанами, на столик. Служанка, убиравшаяся в гостиной, испуганно вздрогнула и посмотрела на госпожу. - Мадемуазель?.. - Я ненавижу собственного дядю! - выпалила девушка, нервно расстегнув чёрный бархатный камзол. - О, мадемуазель Элизабет… - Аньес, он приказал мне переодеться в платье! - Элизабет фыркнула не хуже кошки и одёрнула кружева на манжетах рубашки. - В платье! Мне! - возмущению девушки не было предела. - Мадемуазель, но ведь вам и полагается носить их, - попробовала робко возразить Аньес. Элизабет Моро презрительно фыркнула. - Мало того, он категорично заявил, что намеревается выдать меня замуж! - Вам восемнадцать, мадемуазель… - почти шёпотом сказала горничная. Элизабет изогнула бровь и прищурила зелёные глаза. - А что, существует закон о том, что девушка должна выйти замуж до двадцати? - Аньес покачала головой. - И потом, что может мне дать мужчина, кроме постели? - О, мадемуазель! - горничная покраснела. - Защитить я могу себя сама, - тонкие пальцы Элизабет легли на эфес шпаги. - Деньгами меня обеспечивать не надо, я единственная дядина наследница. Постель я могу получить и без свадьбы. За дверью раздались шаги. - Элизабет Моро, скверная девчонка! Она метнулась к двери и повернула ключ в замке, потом обернулась к горничной. - Аньес, быстро собери мне вещи. Бельё, пару рубашек, камзолов, и штаны. Живо! - Мадемуазель, что вы задумали? - испуганно пискнула служанка. Рыжеволосая красотка медленно улыбнулась, зелёные глаза заблестели. - Я уезжаю, Аньес, - весело подмигнула Элизабет, роясь в ящичке секретера. - Иди, собирай вещи! Девушка вытащила два пистолета, проверила их, и засунула за пояс. За голенище сапога последовал кинжал. Шаги за дверью приближались. - Готово, мадемуазель… Выдернув из рук горничной саквояж, Элизабет положила на самое дно увесистый мешочек с деньгами и захлопнула его. Схватив со столика шляпу, девушка надела её, и набросив на плечи чёрный бархатный плащ, подошла к двери. - Но… но что я скажу мэтру?.. - растерялась Аньес. - Скажи, что твоя беспутная госпожа сбежала, - Элизабет нажала на завиток лепнины - в стене открылся узкий проход. - А ты не смогла её остановить. Счастливо оставаться, Аньес! Рассмеявшись, девушка исчезла в тёмном коридоре. Появившись во внутреннем дворе, она торопливо направилась к конюшне. Оседлав своего любимого жеребца, чёрного, как ночь, девушка взлетела в седло и пришпорила коня. Её дядя выбежал на крыльцо, потрясая кулаками. - Элизабет, чёрт возьми! Вернись! - Всего хорошего, дядюшка! - расхохоталась Элизабет, проносясь вихрем мимо него. Радостное предчувствие приключений будоражило кровь, как глоток крепкого рома. Мадемуазель Моро неслась по улицам Сан-Христофора к порту, намереваясь отправиться в плавание. Она знала, где ее место. Тортуга. Так она оказалась на пиратском острове... *** Жоффрей выслушал ее, не проронив ни слова на протяжении всего рассказа. Чего-то подобного он и ожидал. Но все равно откровенность Элизабет тронула его. Он чувствовал, что между ними установилась какая-то незримая связь, что они не смогут уже держаться в тех рамках, к которым привыкли, что эта ночь навсегда изменила их отношение друг к другу. И что эта девушка, при имени которой бывалые флибустьеры разбегались, словно по крику "Пожар!", не горя желанием попасться ей под горячую руку, отныне станет для него особенной, не похожей ни на кого, безумно волнующей... Испугавшись собственных мыслей, он поспешно спросил: - Хотите, я спою вам, мадемуазель? Она смущенно улыбнулась и кивнула. __________________ *закругленная часть кормовой оконечности судна.
полная версия страницы