Форум » Творчество читателей » Юность Жоффрея - II » Ответить
Юность Жоффрея - II
Violeta: Мы с Jeoffrey de Peyrac решили объединить два наших фанфика - "Юность Жоффрея" и "ВОЗВРАЩЕНИЕ В ТУЛУЗУ (1648)" совместно написанной частью "Юность Жоффрея -2". Представляем на ваш суд первую главу!
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Он позвал-таки)) Ну ей показалось, что из жалости, а не потому, что любит. Парень наш пьяный к ней пришел, в окно влез, ерунды нагородил, правда или нет - непонятно, на следующий день - дуэль, Левассер по-всякому обзывается, Тибо тоже, Пейрак все это слышит, ее с острова просят убраться, Вентура по доброте душевной берет ее на корабль, Жоффрей весь хмурый и на нервах, вроде опять зовет с собой, но только в качестве спутницы, ничего серьезного, может, просто благородство сыграло, фиг знает... Она тоже на грани истерики, решила вот так вот одним махом все обрубить и не навязываться. Утром-то она пожалела о своей несдержанности, а Жоффрей уже обиделся. Он-то подумал, что она просто предлог нашла, чтобы его бросить, и решил мадемуазель наказать. Короче, гора нелепостей, которая привела к разрыву, которого они оба не хотели...
Акварель: Violeta пишет: Короче, гора нелепостей, которая привела к разрыву, которого они оба не хотели... прям как с Анжеликой! Правда, с другим разрешением ситуации.
Bella: Но ведь нужно было от неё избавиться, пусть так, хотя как-то это грустно)) Короче, гора нелепостей, которая привела к разрыву, которого они оба не хотели... посидит наша Елизабет у дяди под крылышком со своей испорченной репутацией, никто замуж не возьмет, обозлится на весь мужской род.... и сбежит подальше.... поближе к Голдсборо, и лет так через...20 составит прекрасный тандем с Дьяволицей
Violeta: Bella пишет: посидит наша Елизабет у дяди под крылышком со своей испорченной репутацией, никто замуж не возьмет, обозлится на весь мужской род.... и сбежит подальше.... поближе к Голдсборо, и лет так через...20 составит прекрасный тандем с Дьяволицей Интересная идея! Но... нет. У нас задумка другая!
Violeta: Глава 20. После отъезда Элизабет капитан разрешил команде увольнительную в город, а сам вместе с Пейраком отправился прямиком к господину Пуанси. Внимательно выслушав посетителей, тот некоторое время размышлял, а потом хлопнул ладонью по столу и расплылся в улыбке: - Вот так новость! С Левассером, этим смутьяном, покончено! Его приемного сына можно не брать в расчет, глупый мальчишка не сможет держать в подчинении такую ораву головорезов, они либо поднимут бунт и скинут его, либо вмешаемся мы и поставим во главе острова человека, которому эта задача будет по плечу. Он внимательно посмотрел на Жоффрея. - Виконт де Пейрак? Вы не родственник сеньору Перейре, губернатору Рио-де-Жанейро? - Да, это мой дядя по отцовской линии. Но лично встречаться нам не доводилось. - Прекрасно, просто прекрасно! И именно вы убили Левассера? - Да. Это была дуэль, господин Пуанси. - Замечательно! Это наверняка подняло ваш авторитет на Тортуге до небес! Пейрак и Вентура переглянулись. - Не думаю, - наконец произнес юноша. - Левассер обвинил меня с подачи своего сына в нарушении законов Берегового братства и на этом основании хотел подвергнуть аресту. - Старый дурак совсем заигрался в пиратские игры! Береговое братство, ха! Кого интересует мнение людей вне закона и их так называемый кодекс чести? На острове должна быть только одна власть - власть его Величества короля Франции! Жоффрей почтительно поклонился. - Вы абсолютно правы, господин губернатор. - Итак, решено! Кто, как не вы, будет достоин чести занять место Левассера и призвать этот сброд к порядку. Пейрак в изумлении посмотрел на Пуанси, потом обернулся к Вентуре. Тот загадочно улыбался. - Я - губернатор Тортуги? - пробормотал Жоффрей. - А почему нет? Вы молоды, энергичны, потомок знатного рода, к тому же именно вам остров обязан избавлением от власти тирана и самодура... И наверняка вы желаете отомстить Тибо, который закрутил против вас эту гнусную интригу. - Я не знаю, что сказать, - медленно проговорил Пейрак. - А не говорите ничего! Через несколько недель мы сможем организовать карательную экспедицию на Тортугу, которую возглавите вы. И не спорьте, это в ваших интересах. Как только она увенчается успехом, вы тут же получите патент на управление островом. По рукам? Губернатор встал, обошел стол и протянул Жоффрею жесткую сухую ладонь. - Я согласен возглавить экспедицию, господин Пуанси, но пост губернатора... Это слишком серьезный шаг, я пока не готов дать вам ответ. - Хорошо, месье де Пейрак, у вас еще есть время на раздумья. Но я рассчитываю на ваше согласие. И генерал-губернатор крепко пожал руку юноши, скрепляя их договор. *** - Вы знали, что так будет, - полуутвердительно сказал Жоффрей капитану, когда они вышли на улицу. - Догадывался, - не стал отпираться Вентура. - И считаю это прекрасным выходом из ситуации не только для вас, но и для меня. Мне не помешает покровительство губернатора, знаете ли... Пейрак расхохотался. - Черт возьми, забавная ситуация! А как же мое желание вернуться домой, во Францию? - Вы хотели вернуться, мой юный друг, потому что вам, в силу врожденного благородства, претила пиратская стезя, но ведь теперь вам предлагают вполне легальную и почетную должность. - Но все равно, Тортуга останется Тортугой, мне неизбежно придется вести дела с флибустьерами и авантюристами всех сортов. - Бесспорно. Но посмотрите на это с другой стороны, сеньор де Пейрак. Вам удастся установить там хоть какое-то подобие порядка и при этом остаться представителем официальной власти со всеми ее привилегиями. И еще... - капитан замялся. - Что еще? Продолжайте, - темные глаза юноши внимательно посмотрели на Вентуру. - Вам не придется расставаться с сеньоритой Моро. Жоффрей резко остановился, а потом воскликнул: - А ведь и правда, черт возьми! Как мне это в голову не пришло! Потом снова помрачнел. - Только я не уверен, что Элизабет захочет... - Еще как захочет! - перебил его капитан. - Поверьте старому морскому волку, который кое-что понимает в женщинах, - она будет невероятно счастлива. - Ну что ж... - Пейрак дружески положил руку на плечо Вентуре. - Тогда я приму предложение Пуанси. А вы, капитан, окажете мне честь и добавите экипаж «Сальтеадора» к экспедиции? - Как вам будет угодно, господин будущий губернатор! - и Вентура отвесил Пейраку шутливый поклон. *** Весть о смерти Левассера облетела Сан-Христофор в считанные часы. Узнав, что Пуанси организует карательную экспедицию против мятежного острова, многие захотели к ней присоединиться. Среди них был и шевалье Тимолеон Отман де Фонтенэ, который совсем недавно прибыл в порт Бастера на своем 22-пушечном фрегате "Луиза", рассчитывая найти здесь людей для пополнения своего экипажа, сильно поредевшего после сражения с двумя испанскими кораблями у островов Гомера и Санта-Крус. Сын казначея Франции, рыцарь Мальтийского ордена, долгое время служивший корсаром на Средиземном море и отличившийся в битве с турецким флотом близ острова Родос, он быстро сориентировался в сложившейся ситуации и осознал, какие выгоды сможет получить, если поддержит генерал-губернатора и его ставленника в их начинаниях. Каперский патент с неограниченными полномочиями - это наименьшее, на что он мог рассчитывать, не считая добычи, что им посчастливится заполучить во время осады Тортуги. Пейрак тоже быстро понял, как ему повезло, что именно такой человек, как Фонтенэ, опытный и закаленный в морских баталиях, примкнул к их флотилии. Он назначил его своим помощником, и вместе они разработали блестящий план, который гарантировал им победу. Жоффрей прекрасно помнил оснащение форта Ла-Рош, его укрепления и местоположение артиллерии, а Фонтенэ на основании этих бесценных сведений разработал стратегию его захвата. И если Лавассер, блестящий инженер и военачальник, мог дать им достойный отпор, то у Тибо не было никаких шансов против столь грозных противников. Перед отъездом между генерал-губернатором, Пейраком и Фонтенэ был заключен договор, подобный тому, что заключали в свое время Левассер, Вентура и Жоффрей, когда отправлялись искать сокровища с затонувшего галеона. «Господин шевалье де Лувийе Пуанси из ордена Святого Иоанна Иерусалимского, советник короля в его Советах, генерал его величества на островах Америки, сеньор и собственник Сан-Христофора и прочих из этих островов, находящихся в подветренной стороне, виконт де Пейрак и шевалье де Фонтенэ пожелали заключить союз ради служения королю и увеличения французских колоний, а также для укрощения дерзостей, происходящих от господина Бершо, восприемника господина Левассера, назначившего себя губернатором острова Тортуга без официального признания как его самого, так и капитанов кораблей, которым он выдал каперское поручение от своего имени без санкции какой-либо власти. Мы сообща решили, что призы тех судов, которые находятся в море, следует описать, как и тех, что находятся на рейде названного острова Тортуга, когда господин де Пейрак вступит там в полное владение, затем оценить пошлины, которые обычно взимаются за корсарское поручение; из тех пошлин синьор генерал-губернатор передаст и вручит треть дохода господину виконту, а треть отдаст в пользу господина Фонтенэ. Что касается земли, господин генерал согласен, чтобы господин виконт взял во владение место, именуемое Ла-Рош или, иначе — убежище Тортуги, жилище Левассёра, и чтобы он сделал все необходимое, что пойдет на пользу службе королю и на укрепление власти господина генерала. Что касается захваченного у Бершо, то мы согласны, чтобы всё его добро — серебро в любом виде, в брусках ли, в монете ли, драгоценные камни, сокровища, земли, сахарные машины, аппарат по изготовлению водки, мебель, принадлежащая лично ему или его семье, рабы и вообще всё, что у него есть и чем он владеет, — было разделено на три части, а именно: одну — для господина генерала, другую — для виконта де Пейрака, третью - для шевалье де Фонтенэ, за исключением того, что необходимо для работ и мануфактуры, уже имеющихся на острове. В том случае, если господин виконт умрет, управление островом перейдет к господину де Фонтенэ или к господину генерал-губернатору… Сделано в городе Бастере на острове Сан-Христофор двадцать девятого мая 1646 года». На следующий день флотилия под командованием Пейрака выдвинулась в сторону Тортуги... *** Привезя блудную воспитанницу под крышу родного дома, Гастон Моро мгновенно преобразился. С Вентурой и спустившимся к ним после де Пейраком он беседовал подчеркнуто вежливо и любезно, отмечая про себя, что эти двое - самые отпетые флибустьеры, которых он когда-либо видел. Что делала глупая девчонка в их компании? Просто выбрала в качестве перевозчиков или...? От него не укрылось подавленное настроение Элизабет, когда они ехали домой, и те взгляды, которые кидал на нее молодой пират, изуродованный страшными шрамами. Неужели он ее любовник? Какой позор! Глаза опекуна, устремленные на племянницу, растерянно стоящую посреди гостиной, вспыхнули гневом, а на его бледных щеках выступили красные пятна. - Марш к себе в комнату! – приказал он Элизабет. – Живо! Девушка, не говоря ни слова, начала медленно подниматься по лестнице. - Я – ваш опекун, мадемуазель, и в мои обязанности входит следить за тем, чтобы вы вели себя, как порядочная девушка из хорошей семьи, а не как уличная девка! – неслось ей вслед. Несмотря на то, что Элизабет поклялась себе не противоречить дяде, глаза ее загорелись опасным блеском. - Уличная девка?! – повторила она. От ярости у нее зазвенело в ушах. - А как еще назвать ваше поведение? Сбежать на Тортугу! Жить в окружении авантюристов, развратников, гулящих девок! Прибыть на Сан-Христофор на пиратском корабле в сопровождении молодого мужчины... Элизабет потупилась. - Вам не приходило в голову задуматься, что о вас могут подумать в порядочном обществе? Ну не такая же вы идиотка, в самом деле, чтобы не понимать подобных вещей! - Я вовсе не идиотка! – выкрикнула девушка. - Не знаю, не знаю, – холодно возразил Гастон. – Мне с самого начала не следовало давать вам слишком много воли. Ну да теперь с этим покончено. Завтра утром я прикажу перевезти ваши вещи в загородный дом. Вы останетесь здесь, под моим надзором, на несколько дней, пока в нем не приведут все в порядок к вашему приезду, а затем вы удалитесь туда. - Загородный? – выдохнула Элизабет. Ей представилась жизнь в богом забытом поместье, в обществе одних только слуг и разозленного донельзя дяди. – Не надо! - Очень даже надо, моя дорогая. Просто необходимо, как я посмотрю. А теперь, - он потряс связкой ключей у нее перед носом. - Я вас запру. - Пожалуйста, сударь, – взмолилась она. – Не делайте этого! - Я вам больше не доверяю, мадемуазель, – откровенно объяснил Гастон. – Если вы по собственной воле шлялись с мужчинами на Тортуге, откуда мне знать, что вы не приведете их и сюда? - Это нечестно! – вскричала Лиз. – Я ведь вернулась и никогда больше… - У меня нет доказательств, кроме ваших слов, – сурово ответил дядя. – А вашим словам я теперь не верю. Если вы не способны охранять свое доброе имя, этим займусь я – это входит в мои обязанности опекуна. Едва не плача от досады, она поднялась в свою комнату и услышала, как дверь за ней захлопнулась, а в замке повернулся ключ. Элизабет оказалась узницей в собственных покоях! Бросившись на кровать и позволив, наконец, горю взять над собой верх, она разразилась долго сдерживаемыми рыданиями. *** Свернувшись в кресле и положив голову на подлокотник, Элизабет смотрела, как разгорается над морем новый рассвет. За прошедшие несколько недель она почти не ела, спала урывками и совсем не обращала внимания на суету слуг, которые, казалось, к чему-то лихорадочно готовились. В мыслях ее царил Жоффрей, и только Жоффрей. Воспоминания о нем не давали девушке покоя ни днем, ни ночью. Стоило ей только закрыть глаза, как перед ее внутренним взором мелькали, как в калейдоскопе, восхитительные моменты их близости, она ощущала его горячие руки на своем теле, нежные губы на своих губах, слышала его глубокий красивый голос, шепчущий: "Элизабет!", а потом все разбивалось о его равнодушное: "Вам показалось, мадемуазель...". Неужели все было игрой? Неужели он никогда не любил ее, а просто пользовался ею, как... обычной девкой? Острая боль пронзала ее сердце, и она в отчаянии твердила себе, что лучше бы ей было сто раз умереть, чем терзаться подобными сомнениями. Как теперь узнать правду? Она по-прежнему лежала в кресле, невидящим взором уставившись в окно, когда в спальне появилась Аньес. - Уже встали, мадемуазель? – спросила она. – А я приготовила вам ванну. Господин Моро сказал, что гости прибудут сегодня к обеду, и вы должны быть готовы встретить их и… Взглянув в лицо Элизабет, она ахнула и заговорила совсем другим тоном: - Святые небеса! Что с вами, мадемуазель? Вы бледны, как привидение! Девушка покачала головой и с трудом поднялась с кресла, где провела всю ночь. - Ничего, – солгала она. – Просто не могла заснуть. - Думаете о том, что за кавалера нашел вам его милость? Скоро увидите, уже недолго осталось ждать - сегодня вечером он его вам представит. - Какого кавалера?! – воскликнула в ужасе Элизабет, оборачиваясь к горничной. - Не волнуйтесь, мадемуазель, – успокаивала ее Аньес, накидывая на плечи девушки халат. – Хоть господин Моро и любит, чтобы все было по его, и вы его сильно разгневали, а все же силком он вас к венцу не поведет. Элизабет промолчала, хоть и очень в этом сомневалась. Значит, дядя решил выдать ее замуж, желая поскорее избавиться от опозорившей его племянницы. Что ж, этого стоило ожидать... День уступил место вечеру, когда слуга сообщил о приезде господина Моро. Слуги столпились в холле, а Элизабет, одетая в платье цвета морской волны с кружевной отделкой, и с волосами, зачесанными наверх и перехваченными лентой, вышла на крыльцо, чтобы приветствовать опекуна и его гостей. Гастон Моро прямо-таки лучился радостью. Он ласково улыбнулся Элизабет. Девушка догадывалась, чем вызван такой прилив отеческой нежности: дядя радуется, полагая, что брачная сделка с лихвой возместит ему тот ущерб, который она нанесла чести семьи. Обернувшись к портшезу, он помог выйти из него сухонькой женщине в персиковом наряде. Элизабет с трудом скрыла гримасу отвращения. Перед ней, с усмешкой на бескровных губах, стояла Жермена Ларнэ, супруга торгового советника губернатора Пуанси. - Добрый вечер, дядя, – сухо приветствовала девушка Гастона, делая опекуну и его спутнице неглубокий реверанс. – Мадам, – поздоровалась она, стараясь не глядеть Жермене в лицо. - Как поживаете, дитя мое? Я слышала, вы многое пережили, – поинтересовалась та. Прищуренные глаза ее сияли торжеством – очевидно, она полагала, что Элизабет безропотно смирится со своей участью. Из портшеза показался Людовик Ларнэ, первый повеса Сан-Христофора, промотавшийся в пух и прах, и желающий, видимо, поправить свое материальное положение, женившись на девушке с большим приданым, пусть и со скандальной репутацией. Он тепло улыбнулся Элизабет, и она отстраненно заметила, что он весьма хорош собой и одет с небрежной элегантностью, выдающей отменный вкус. Ах, если бы она могла улыбнуться ему в ответ! Если бы могла покориться воле опекуна и смириться с уготованным ей браком! Насколько тогда все было бы проще! - Добро пожаловать, сударь, – приветствовала она Людовика. Он поцеловал протянутую ему руку и на секунду задержал ее в своих ладонях. На лице у девушки застыла вежливая улыбка, и она безропотно позволила ему проводить ее в гостиную. Ужин прошел как нельзя лучше – для всех, кроме Элизабет. Сидя на своем месте в конце стола, она молчала, рассеянно слушала разговоры гостей, а на сердце у нее становилось все тяжелее и тяжелее. - Чудесный брак, – говорила мадам Ларнэ, поднимая тонкие брови. – Просто великолепный. - Вы правы, мадам, – соглашался Гастон. - Наш городской дом, конечно, слишком мал для такого празднества, – продолжала Жермена. – Но если Луи и Элизабет будут жить в доме ее отца, то там мы и устроим свадьбу. Разумеется, не раньше, чем поменяем там всю обстановку. Девушка подняла глаза и смерила женщину ледяным взглядом. - Чем вам плоха обстановка в моем доме? – спросила она. – Его обставляла моя мать вскоре после свадьбы с отцом. - Элизабет, ничего дурного в ней нет, – примирительно начал дядя. – Она просто несколько… э-э… - Старомодна, – закончила за него Жермена. – Видите ли, дорогая, этот стиль, мрачный и тяжеловесный, сейчас совершенно вышел из моды! - Думаю, это пока рановато обсуждать, – вступил Гастон Моро, заметив, что племянница вот-вот взорвется. – Для домашних забот у нас найдется время после… - Но ведь свадьба уже совсем скоро! – возразила мадам Ларнэ. - Матушка! – предостерегающе произнес Людовик Ларнэ, с укоризной глядя на мать. Жермена покосилась на сына и, надув губы, со вздохом умолкла. Этот раунд Людовик выиграл, но Элизабет понимала, что борьба не окончена. Девушка со вздохом отодвинула тарелку и встала. Слуга, стоявший сзади, подбежал, чтобы отставить ее резное кресло с высокой спинкой. - У меня что-то разболелась голова, – сказала она, глядя куда-то в стену между дядей и Людовиком. – Прошу прощения и желаю всем доброй ночи. Мужчины встали с мест. Лиз небрежно кивнула гостям и вышла, не оглядываясь. Однако, едва она поднялась в свою комнату, раздался стук в дверь. - Входите, – устало ответила она. Элизабет надеялась, что это Аньес, и была слегка раздасадована, когда в дверях показался дядя. - Поверьте, сударь, это не каприз, – произнесла она. – У меня в самом деле страшно болит голова. - Мадам Ларнэ беспокоится за тебя, – ответил он. – Ты бледна и выглядишь нездоровой… - И она опасается, что я заболею и умру до того, как ее семейка наложит лапы на состояние моего отца! – с горечью воскликнула девушка. - Элизабет!.. - Нет! – Что-то сжало ей горло; глубоко вздохнув, она продолжала. – Говорю вам, дядя, лучше вам отослать этих ужасных людей восвояси и покончить с этим, потому что я никогда не выйду замуж за Людовика Ларнэ! - Выйдешь, – твердо ответил Гастон Моро. - Ни за что! – возразила Лиз. – Этому браку не бывать, и скорее… - Мы уже подписали контракт, – негромко ответил он. - Кон… – Элизабет побледнела, как полотно. Она знала: брачный контракт обладает такой же законной силой, как и сама церемония. – Но как? Вы ничего мне не сообщили! - Это и не нужно, – ответил дядя. – Я твой опекун. Все уже решено. - Нет! – закричала Элизабет. – Подождите… Послушайте… Но дверь за ним уже захлопнулась. *** Элизабет проплакала всю ночь и забылась тяжелым сном лишь когда за окном уже вовсю разгорелся золотисто-розовый рассвет. В спальню вошел Гастон Моро. Он склонился над кроватью, вглядываясь в лицо своей подопечной. На ее бледных щеках еще темнели следы слез, а шелковая наволочка под головой промокла насквозь. Дядюшка сочувственно усмехнулся. Он надеялся, что дух девчонки сломлен, что она поняла тщетность борьбы, в которой все равно не сможет победить. Мужчина понимал, что поступает жестоко, но другого выхода у него не было. Наклонившись, опекун тронул девушку за плечо. - Элизабет! – негромко позвал он. – Проснись, Элизабет! Девушка заморгала и с трудом открыла затуманенные сном глаза, распухшие от слез и бессонной ночи. Приподнявшись на локте, она удивленно взглянула на Гастона. - Что… – невнятно пробормотала она. – Что вам нужно? - А ты как думаешь? – ответил Гастон. – Ну что, дитя мое, ты приняла, наконец, единственно верное в данной ситуации решение, или мне придется продержать тебя здесь еще некоторое время? - Я… Элизабет хотела воскликнуть, что лучше останется здесь навеки, чем склонится перед его волей, – но слова застряли у нее в горле. В памяти всплыли ночи, проведенные с Жоффреем, его любовь, страсть, а затем – оскорбительное безразличие и равнодушная отстраненность. И его невыносимый едкий сарказм, бьющий наотмашь... Как могла она полюбить такого человека? Как могла вообразить, что он чем-то отличается от остальных мужчин? Внутренний голос подсказывал ей, что холодность Жоффрея была показной, что у него были причины для такого поведения, и что она сама была виновата во всем… Но рана была еще слишком свежа, и воспоминания о пережитом унижении причиняли невыносимую боль. «Намного лучше, – шептало ей истерзанное сердце. – Забыть о чувствах, чтобы никто и никогда не смог больше коснуться самых потаенных струн твоей души, которые Жоффрей изорвал в клочья. Людовик безопасен - он никогда не ранит тебя так, как ранил этот проклятый Француз». - Вам больше не придется запирать меня, дядя, – ответила она, не поднимая глаз. – Я сделаю все, как вы пожелаете. Гастон Моро с трудом удержался от удивленного возгласа. Он с самого начала не сомневался, что выиграет, но не думал, что победа потребует так мало времени и труда. - Я распоряжусь, чтобы тебе принесли завтрак, – сказал он. – Затем прими ванну и оденься. Мы приглашены к губернатору на званый ужин и бал по случаю успеха военной экспедиции на Тортугу, поэтому совсем скоро нам нужно будет выезжать, чтобы успеть к началу праздника. И дверь за ним закрылась. Слова дяди разбередили зарубцевавшиеся раны в душе девушки. Едва прозвучало слово «Тортуга», и перед внутренним взором Элизабет возник образ Жоффрея де Пейрака. Увидит ли она его на приеме или он уже отплыл к берегам Франции, как собирался? Лучше им было никогда не встречаться! Увы, они принадлежали к разным мирам, и любовь их была обречена с самого начала. Элизабет попыталась выкинуть из головы мучительные мысли о нем. Она отведет для них место в самом дальнем уголке памяти, откуда они не смогут рваться наружу и причинять ей боль. Там будут храниться они, заброшенные, но не забытые, пока в какой-нибудь тусклый безрадостный день она не откроет тайную дверцу и не позволит себе вспомнить о том, как поставила свое сердце на кон в любовной игре – и проиграла... *** Вскоре после полудня два экипажа выехали из ворот имения Моро и направились к городу. В первой карете ехали Элизабет, Людовик и Гастон Моро, во второй – мадам Ларнэ и горничная Элизабет. Элизабет и Людовик сидели рядом, Гастон – напротив них. Девушка мрачно молчала, глядя в окно. Дядя и Людовик, в отличие от нее, пребывали в превосходном настроении. И неудивительно, думала Элизабет. Радуются, что она наконец-то «бросила свои глупости» и подчинилась уготованной для нее судьбе. Луи сжал ее руку, затянутую в перчатку. Девушка даже не взглянула на него. Ей было все равно, и его прикосновения ничего для нее не значили. Разве они могли вызвать у нее тот же чувственный восторг, что будил в ней Жоффрей, едва только его пальцы касались ее обнаженной кожи? Жоффрей! Элизабет зажмурилась и тяжело вздохнула. Опять ее мысли возвращаются к нему. Сердце ее начинает биться сильнее, едва она вспоминает о нем, а страстное томление тела напоминает о ночах, проведенных в… В любви? Она мысленно застонала от душевной боли. Да, призналась она себе, его объятия превратили ее в женщину, познавшую любовь. Пусть она никогда больше не испытает ничего подобного (ведь Людовик Ларнэ едва ли способен подарить жене такое счастье) – эти драгоценные воспоминания навсегда сохранятся в ее памяти... - Элизабет! – послышался осторожный голос Луи. – Вы нездоровы? - М-м-м? – она повернулась к нему. – Что? - Я спросил, как вы себя чувствуете, – повторил Людовик. - Все в порядке, – ответила девушка. – Я просто не выспалась. - Тогда поспите сейчас, – Он обнял ее за плечи и привлек к себе. – Нам ехать еще несколько часов. Девушка опустила голову на плечо Людовика и, закрыв глаза, мгновенно провалилась в глубокий, без сновидений, сон. Когда она проснулась, карета уже въезжала в массивные ворота особняка, который когда-то принадлежал ее отцу. *** Наутро, спускаясь вниз, Элизабет мысленно обещала себе, что отныне станет такой же бессердечной и циничной, как мадам Ларнэ. Никогда больше она не станет подчиняться велениям сердца! Все ее действия будут основаны только на холодном, строгом расчете. Выйдя в сад, она столкнулась на тропинке с Людовиком. - Доброе утро, сударь, – поздоровалась она, приятно удивив его своей приветливостью. - Доброе утро, – ответил он. – Простите, Элизабет, я не хотел мешать вашей прогулке. Думаю, сейчас вы предпочли бы побыть одна, так что я… - Не спешите, – остановила его девушка. – Мне совсем не хочется быть одной. Почему бы нам не прогуляться вместе? Кроме всего прочего, нам ведь надо поговорить. Луи заглянул ей в лицо, пытаясь угадать, о чем она думает, но широкие поля шляпы надежно скрывали выражение ее лица. - Элизабет, мне очень жаль, – произнес он наконец. - Жаль? – она с любопытством взглянула на него. – Почему? - Вы, должно быть, считаете меня чудовищем, – покаянно проговорил Людовик. – Но, поверьте, я не только… и не столько… ради денег. Я… вы очень красивы… Вы нравитесь мне, Элизабет. *** - Ты даже не притронулась к обеду! – заметил Гастон Моро, удержав Элизабет в дверях столовой. – Почти ничего не ешь с тех пор, как вернулась! Девушка вяло махнула рукой и хотела уйти, но дядя остановил ее. - Элизабет! Людовик Ларнэ сказал мне, что ты согласна выйти за него замуж. - Да, согласна, – ответила она. - Отлично, – дядя радостно улыбнулся. Наконец-то, думал он, его подопечная взялась за ум! – Из вас получится прекрасная пара! Элизабет кивнула. Прекрасная пара… Да, наверно. Она принесет в семью богатство, Людовик – связи. «Прекрасная пара!» – скажут о них все вокруг и даже попытаются забыть про ее бегство на Тортугу. В их семье не будет лишь одного, думала Элизабет, поднимаясь в спальню, чтобы переодеться к предстоящему балу, куда должна была ехать с Людовиком. Любви. Она не чувствует к нему ничего. Он не способен тронуть ее сердце, взволновать душу. А значит, не способен причинить ей боль, как это сделал Жоффрей. И за одно это она будет ему безмерно благодарна и постарается сделать все, чтобы стать для него хорошей женой...
Арабелла: Пейрак, пусть и недолго, побудет в роли "Питера Блада" губернатора? Острову пойдет на пользу... И от "Чистилища" надо бы избавиться... (Уже за одно это наверное, горожане благодарны будут )))) А вот Лиз как бы не пришлось корить себя, что поспешила ответить согласием на брак. (о контракте сейчас не говорю)... Жоф опять может обидеться, решив и утвердившись во мнении, что как раз Она решила его бросить... Ну да, Он - хромой и со шрамами, в положении авантюриста и бродяги (пусть и весьма состоятельного - его долю добычи у него все же не отобрали после обвинения?), и Жених - выгодная во всех отношениях партия, да еще и "весьма хорош собой"... Оно понятно, что дядя постарался бы в любом случае поскорее сбагрить племянницу, и выдать ее замуж. Но одно дело, будь это какой-нибудь старикашка - здесь хотя бы можно сразу предположить принуждение... Но когда жених - привлекательный мужчина, из хорошей семьи, со связями, вкусом - и Лиз ему явно нравится (да и самой девушке не противен, во всяком случае), то по самолюбию это может ударить нехило... А у нас еще и комплексы в связи с внешностью и хромотой... Опять напрашивается будущая похожая ситуация с Анж и Филей... (Правда, там наши голубки не ссорились, и причины были другие)...
Мадемуазель Мари: Великолепный отрывок! Ситуация с замужеством: принуждение и её внезапное согласие - очень логична и в духе героини. Чувства превосходно прописаны, так, будто сам это переживаешь! Что же будет дальше? жду продолжения))
Анна: Вот это сюжет! Бедная Лиз Какой облом, ведь если бы она знала, да если бы он знал... Вот что бывает от недостатка информации. Но сюжет требует, чтобы Жоффрей и Лиз расстались. Но для нее хотелось бы благополучного исхода. Пусть живет и будет счастлива, он-то будет в свое время))) А станет ли теперь Жоффрей губернатором, хоть ненадолго? И какой интерес у Пуанси? Наверно, думает мальчишкой манипулировать? Кстати, а судьба Жоффрея могла быть совсем другой, - он стал бы губернатором на Тортуге, потом еще где-нибудь, женился бы на Лиз, через много лет отправился бы в Северную Америку... Но это в том случае, если бы его брат остался жив. Девочки, вы просто молодцы.
княгиня Спадо: Пейрак губернатор Тортуги! невероятно, но очень мило. Неожиданный поворот сюжета! Бедная Лиз
Jeoffrey de Peyrac: Арабелла Мадемуазель Мари Анна княгиня Спадо Анна пишет: Вот что бывает от недостатка информации.
Акварель: княгиня Спадо пишет: Пейрак губернатор Тортуги! Пейрак - на службе короля Франции! Вот это поворот! И щас на бал Пейрак как заявится, увидит Элизабет, обидится... И она как обидится. И бедняги жених и дяденька от этой динамитной парочки. Вроде бы логично, чтоб Элизабет вышла замуж - так ее легче оставить. Но птичку же жалко, как бы не сломалась. А она не беременна? А то будет у Людовика Ларнэ маленький Пейрачененок.
Jeoffrey de Peyrac: Акварель пишет: маленький Пейрачененок
Violeta: Арабелла Мадемуазель Мари Анна княгиня Спадо Акварель Мерси за отзывы! Анна пишет: Кстати, а судьба Жоффрея могла быть совсем другой, - он стал бы губернатором на Тортуге, потом еще где-нибудь, женился бы на Лиз, через много лет отправился бы в Северную Америку... И встретил там Анж! Акварель пишет: Пейрак - на службе короля Франции! Вот это поворот! Акварель пишет: А она не беременна? А то будет у Людовика Ларнэ маленький Пейрачененок. Не будет. Они у нас опытные товарищи. Арабелла пишет: Ну да, Он - хромой и со шрамами, в положении авантюриста и бродяги (пусть и весьма состоятельного - его долю добычи у него все же не отобрали после обвинения?), и Жених - выгодная во всех отношениях партия, да еще и "весьма хорош собой"... Оно понятно, что дядя постарался бы в любом случае поскорее сбагрить племянницу, и выдать ее замуж. Но одно дело, будь это какой-нибудь старикашка - здесь хотя бы можно сразу предположить принуждение... Но когда жених - привлекательный мужчина, из хорошей семьи, со связями, вкусом - и Лиз ему явно нравится (да и самой девушке не противен, во всяком случае), то по самолюбию это может ударить нехило... А у нас еще и комплексы в связи с внешностью и хромотой.. Чет как-то прям пожалела Жоффрея, хотя вроде как Лиз жалеть надо, он-то свою любовь встретит, а ей мучайся теперь до конца жизни сожалениями...
Ingrid: Violeta пишет: хотя вроде как Лиз жалеть надо А пусть у неё всё хорошо будет? И жалеть не придётся. Жофа-то - он один... На всех не хватит.
Арабелла: Violeta пишет: И встретил там Анж! Которая незадолго до этого сбежала туда вместе с братом Жосленом.... И за пару лет успела приручить всех окрестных медведей и дикарей в том числе...
полная версия страницы