Форум » Творчество читателей » Фик "Сокровище Моргана" » Ответить
Фик "Сокровище Моргана"
Nunziata: Название: Сокровище Моргана Автор: Nunziata, идеи Natoth Пейринг/Персонажи: Жоффрей де Пейрак (Рескатор), Питер Блад, Ибервиль, Волверстон, Истерлинг, ОМП Канон: Р. Сабатини «Хроника капитана Блада», «Одиссея капитана Блада»; А. и С. Голон «Анжелика» Категория: джен Жанр: AU, кроссовер, приключения Рейтинг: PG-13 Предупреждения: ОМП, смерть второстепенного персонажа Краткое содержание: В поисках затонувшего флагмана Моргана встречаются Рескатор и Питер Блад. Примечание: Текст написан для команды "Библиотека Приключений" на ЗФБ 2014. Предупреждения: 1. Вольное обращение со временем. 2. Флоримон отправился на поиски отца до того, как Анжелика вернулась из Марокко, таким образом Рескатор считает ее умершей в пустыне во время побега из гарема султана. Глава 1. Ныряльщик с Крита В таверне «У французского короля» стоял гвалт, обычный как для этого времени суток, так и для заведения, столь популярного у корсаров Тортуги. Под потолком плавали сизые клубы дыма, а служанки не успевали таскать подносы с едой и кружки с выпивкой. Экипаж «Арабеллы» занимал несколько сдвинутых столов в углу и шумно отмечал свое возвращение с богатой добычей, доставшейся им после десантной экспедиции на золотые прииски Санта-Мария на Мэйне. Было с чего гулять! Отношение буйного берегового братства к капитану Бладу, равно как и ко всей команде «Арабеллы», уже давно было уважительным, его авторитет неуклонно рос. У него был прекрасно оснащенный корабль и тщательно отобранная команда. Слава о капитане гремела по всему Карибскому морю, так что в желающих служить под его началом недостатка не было Питер Блад, опустив веки, курил трубку, набитую душистым вирджинским табаком, и слушал, как его люди, перекрикивая друг друга, вспоминают подробности последних операций. Кто-то тронул его за плечо. Питер обернулся и увидел Ибервиля, молодого, но известного своей лихостью французского корсара, только что поступившего к нему на службу. Француз прежде сам был капитаном, однако недавно удача изменила ему, и он потерял свой корабль. Блад уже успел оценить богатый опыт Ибервиля и назначил его одним из своих офицеров. – Месье капитан, с вами хотят поговорить. Блад слегка удивился, но кивнул: поговорить так поговорить. Он встал и направился следом за Ибервилем в противоположный угол таверны, где за столом сидел незнакомый Бладу невысокий, покрытый бронзовым загаром человек с черными вьющимися волосами и темными глазами. Он был в короткой безрукавке и узких штанах, и Блад невольно задержал взгляд на его необыкновенно широкой груди и бугрящихся мускулами сильных руках. Ибервиль сказал: – Это Коста, он родом с Кандии. – Крит, – немедленно поправил тот. – Крит, а не Кандия! Потом он взглянул на Блада из-под черных завитков волос, и спросил вместо приветствия: – Это ты тот капитан, который оставил Истерлинга с носом? Конечно, Блад не забыл историю, случившуюся вскоре после его прибытия на Тортугу, однако теперь она казалась ему незначительным происшествием, и он не ожидал, что кто-то о ней еще помнит. В конце концов, теперь за ним числились и более громкие дела. – Мое имя Питер Блад, и я действительно тот капитан, который тебя интересует. Чем могу быть полезен? Коста довольно хмыкнул и, подозвав служанку, бросил ей серебряную монету: – Бутылку лучшего рома и три кружки! Когда девушка ушла, он сказал негромко: – Истерлинг бахвалился, что знает, где Морган спрятал свои сокровища. Наверняка он показывал тебе карту или что-то в этом роде? – И что с того? – А то, что он ни черта не знает! А я знаю. Питеру порядком надоели разговоры про невесть где зарытые клады, и он поморщился. Вмешался Ибервиль: – Коста – ныряльщик, он кое-что нашел. – Ныряльщик? Так вот чем объясняется невероятная ширина грудной клетки! Блад почувствовал пробуждающийся интерес. Тем временем служанка поставила перед ними запыленную бутылку и три вполне чистые кружки, и Коста разлил ром, придирчиво принюхиваясь и кривясь при этом. – Ну и гадость же вы здесь пьете... Питер отхлебнул из кружки и нашел ром вполне сносным, но критянин явно имел другое мнение. Коста вытащил из-за пояса позеленевшую медную пластинку, на которой можно было различить надпись «Оксфорд». Вероятно, ранее она украшала собой лафет пушки или корабельный рундук. Питер недоуменно взглянул на нее: – И что это значит? – Фрегат «Оксфорд», на котором Морган хранил немалую часть своей добычи, взорвался у берегов Эспаньолы, – сказал Ибервиль. – Я нашел его, – гордо добавил Коста. – И трюмы его полны ценностей. – Почему же ты пришел с этим ко мне? – Я рад, что Истерлинг получил по заслугам. У него есть должок передо мной. Этот лживый ублюдок не заплатил мне обещанную долю после того как я поднял груз утопленного им по дури испанца. Поэтому я и пришел к тому, кто смог его прижучить, – его губы скривились в усмешке. – Да и для перевозки клада нужен корабль со смелой командой. – А ты не боишься остаться ни с чем и даже проститься с жизнью, раскрывая такую тайну? – Это вторая причина, по которой я пришел к тебе. Я слышал, ты кое-что знаешь о чести и держишь слово. – Помилуй Боже! Честь пирата – это что-то новенькое, – усмехнулся Блад. Тем не менее он подумал, что раз уж судьба не оставила ему другого выбора, кроме как стать корсаром, то почему же не попробовать отыскать клад Моргана? Это ведь будет скорее исследовательская операция, чем военная. – Так где же находится клад? – спросил Питер. – Ведь, как я понял, «Оксфорд» взорвался. – Поблизости от Эспаньолы есть один островок... Фрегат лежит на дне у его берегов. – Но разве возможно силами одного ныряльщика поднять тяжелый груз со дна моря? – Об этом не беспокойся, я кое-что придумал. – Сколько ты хочешь? – Половину стоимости поднятого. – Однако! – воскликнул Блад, не ожидавший подобного. – Без меня вам не видать сокровища. – Я подумаю – ответил Блад. – Мне нужно спросить мнение моих офицеров. Но должен сразу сказать тебе, что твои требования непомерны. – Только не думай слишком долго, капитан. Я узнал, что в те места направляется Рескатор. Думаю, он тоже ищет сокровища Моргана. – Это еще кто? – Пират Средиземного моря и друг султана Марокко. Он несколько лет назад перебрался в Новый Свет, но у нас еще не забыли его. – Говорят, он ренегат и прежде был знатным вельможей, – заметил Ибервиль. Блад удивился: при всем богатстве пиратской «фауны» Карибского моря, ему не приходилось слышать о последователях Магомета. – Рескатор время от времени появляется в Карибском море. Как правило, он ищет затонувшие корабли, поэтому и нужно спешить, – сказал критянин. – У него тоже есть долг перед тобой, Коста? – Правитель Марокко – вассал турецкого султана, поработившего мою родину, – в глазах критянина зажегся мрачный огонь. – Я не хочу, чтобы его друг завладел сокровищем, которое я нашел. *** Вполне закономерно, что размер доли ныряльщика не вызвал ни малейшего восторга у офицеров «Арабеллы». – Одна пятая! – изрек Волверстон. – Как по мне, и то слишком щедро! Или пусть ищет кого другого. И неизвестно еще, что там на дне. За пару сундуков с золотом тащиться под бок к испанцам.... Его поддержал Дайк, но Блад чувствовал, как его все больше и больше захватывает эта идея. Найти один из кладов Моргана, о которых идет столько разговоров! Многие безуспешно искали сокровища знаменитого пирата – а они будут первыми, кто сможет этим похвастать. Кроме того, его интересовал сам процесс поднятия груза. Блад слышал про греков и мальтийцев, непревзойденных ныряльщиков, но ему еще не приходилось участвовать в подобном деле. Он сказал: – Считайте, что мы заплатим за опыт по поднятию затонувших ценностей. К тому же все снаряжение принадлежит Косте. – А слава о том, что нам достался клад Моргана? Тот же Истерлинг лопнет от злости и зависти, и не он один! Да и риск нарваться на испанцев не так уж велик: Коста сказал мне, что остров расположен неподалеку от французской части Эспаньолы. – Ибервиль принял сторону своего капитана. Хагторп пожал плечами. Он предпочитал жаркую схватку обсуждению любых условий любых контрактов. В конце концов они остановились на одной третьей – и если Косту это не устраивает, сокровище лучше оставить там, где оно и пролежало все время. *** На следующий день капитан Блад сообщил свое решение критянину. Они снова сидели в таверне «У французского короля», полупустой в этот утренний час. На столике стояла, как водится, очередная бутылка, ром даже был разлит по кружкам, но ни тот, ни другой не пригубили из них. Коста задумался – хотя на самом деле и не ожидал, что его условия будут безоговорочно приняты. Деньги были необходимы, его товарищи остро в них нуждались, но вряд ли кто-нибудь согласится дать больше... И нельзя забывать про риск оказаться за бортом после того как дело будет сделано! Этот пират, по крайней мере, ведет честную игру, чего нельзя сказать о других. – Хорошо, – сказал он, – по рукам! – Раз уж мы заключили сделку, могу я узнать, где конкретно находится остров? И как ты собираешься поднимать столь тяжелый груз? В глазах критянина мелькнуло сомнение, и Блад усмехнулся: – А еще говоришь, что знаешь кое-что обо мне. – Я могу сегодня показать тебе то, что придумал, – Коста оглянулся, хотя поблизости никого не было. – Но про остров скажу, когда твой корабль поднимет якорь. *** Критянин привел Блада к одному из портовых складов. Внутри обнаружилась напоминающая колокол конструкция высотой около четырех ярдов, покрытая слоем свинца, с окошком в верхней части и сиденьями для ныряльщиков внутри. – На какую глубину ты сможешь опуститься? – спросил заинтригованный корсар. – Не менее двадцати пяти ваших ярдов. Этого вполне достаточно. – А воздух? – Блад знал, что при затоплении остаются пространства, заполненные воздухом, но сколько времени сможет пробыть человек без вреда для себя, многократно его вдыхая и выдыхая? Коста показал на груду бутылок в углу склада: – Я заткну их пробками и буду разбивать уже под водой. Это поможет продержаться дольше. – Как ты собираешься поднимать клад? – Взрыв почти разломил корабль, часть золота рассыпана по дну и перемешана с обломками. Я еще не решил, как поднимать его, может, на месте придет что-то в голову. Но то, что осталось... Его ценность огромна. Я видел хорошо сохранившиеся сундуки – их достаточно будет обвязать веревками. А еще там были золотые идолы. Видать, Морган добрался до сокровищ инков. Блад внимательно посмотрел на него. Коста не очень походил на простого греческого или критского парня, но каждый имеет право на свои тайны. Они отправятся к этому острову, и критянин выполнит свою часть работы, а потом их дороги разойдутся навсегда. – Нам понадобится пара дней на подготовку, – сказал Питер. – Надо еще погрузить эту махину на «Арабеллу». Я дам тебе матросов в помощь, приходи, когда будешь готов. Глава 2. Залив Массачусетс Туманным мартовским утром старая и донельзя грязная шхуна бороздила неприветливые воды Атлантического океана, входя в Массачусетский залив. На борту ее красовалось имя «Пресвятая дева», хотя со святостью на шхуне дело обстояло еще хуже, чем с чистотой. Капитан суденышка пинком распахнул дверь своей каюты и вышел на палубу. Это был мужчина огромного роста и свирепого вида, с курчавыми черными волосами и помятым, сизым от беспробудного пьянства лицом. Он оглядел мутным взглядом океан, шхуну, затерянную в беспредельном его пространстве, и принялся на чем свет стоит костерить всех и вся. Досталось и океану, угрюмо катящему высокие изумрудные валы, слишком холодному в этих широтах после ласковой Карибской лазури, и ленивой команде, и несчастливой звезде капитана. Особое место в его проклятиях отводилось некоему докторишке. Капитана звали Истерлинг. После неудачной попытки завладеть красавцем-кораблем «Синко Льягас», закончившейся потерей «Бонавентуры» и захваченного им галеона «Санта Барбара» с грузом ценностей, в его жизни наступила длительная черная полоса. Истерлинга еще немало помотало по Карибскому морю; почти вся команда покинула его, осталась лишь кучка никчемных ленивых мерзавцев, которым было все равно, с кем плавать. В конце концов его занесло далеко на север, к берегам Новой Англии. Что делать – он и сам толком не знал, надеясь, что подвернется случай и он сможет захватить какое-нибудь судно или, на худой конец, получить фрахт. Северные территории бурно развивались, но хотя Истерлинг и слышал, что в Бостоне, этом центре деловой жизни английских колоний, привыкли иметь дело с людьми самыми различными, он не представлял, как ему удастся договориться с неуступчивыми суровыми квакерами, населяющими эти земли. «Пресвятая дева» уже находилась в Бостонской бухте, как вдруг туман сгустился, охватывая шхуну своими призрачными щупальцами подобно мифическому кракену. Это вызвало новую порцию проклятий капитана. Он заорал на матросов, приказывая убрать паруса. Не зная этих вод, нечего было и пытаться двигаться в опаловом мареве, подсвеченном встающим солнцем, – особенно сейчас, когда начинался утренний отлив. Его приказ запоздал: не прошло и нескольких минут, как шхуна содрогнулась от сильного удара, раздался треск ломающегося дерева и скрежет песка под килем. «Пресвятая дева» накренилась на левый борт и замерла. Команда наконец-то забегала по палубе, из грузового люка показалась растрепанная голова одного из матросов, и он крикнул, что шхуна получила пробоину, напоровшись на камни, и трюм заполняется водой. Истерлинг едва устоял на ногах. Проклиная нерасторопность своей команды, он подскочил к рулевому – молодому, вечно сонному парню – и отвесил ему затрещину. Потом капитан кинулся к борту, пытаясь рассмотреть, на что они налетели. Это был совсем маленький островок, скорее даже песчаная банка. Он едва виднелся над поверхностью воды, появляясь только в часы отлива, но шхуна крепко сидела на мели. Богохульствуя и призывая небо и ад ответить, за что он терпит все эти несчастья, Истерлинг приказал бить в сигнальный колокол: не хватало еще, чтобы другой корабль врезался в них в этом чертовом тумане. Он знал, что судоходство здесь очень оживленное, и рано или поздно кто-то придет к ним на помощь. И верно: довольно скоро порыв ветра разорвал кисею тумана, проступили очертания бухты и города впереди. А совсем недалеко от них обнаружился прекрасный трехмачтовый корабль с черным корпусом и позолоченными портами пушек. Кажется, на корабле их заметили, потому что он замедлил ход. Туман все больше рассеивался, и Истерлинг, вне себя от бессильной злобы, через подзорную трубу жадно вглядывался в этого красавца, похожего на «Синко Льягас», как родной брат. Под лучами солнца на борту судна пламенело название, составленное из бронзовых букв. «Голдсборо», – прочитал капитан, уже видя, что на корабле спустили шлюпку и она движется по направлению к шхуне. *** Жоффрей де Пейрак, прежде один из самых могущественных дворян Французского королевства, а ныне авантюрист, гроза Средиземного моря, широко известный там под именем Рескатор, прибыл в Бостон по важным делам. Несколько лет назад он оставил Средиземное море, вынужденный подчиниться ультиматуму алжирского пирата Меццо-Морте. Де Пейрак пытался спасти Анжелику, свою жену. Он еще надеялся воссоединиться с ней, но она вновь ускользнула, на этот раз – навсегда. Тогда он отправился в Новый свет, чтобы начать все сначала, и немало преуспел в этом. Его радушно принимали в Новой Англии, особенно в Бостоне; ему удалось найти путь к сердцам замкнутых английских протестантов, поначалу с подозрением отнесшихся к французскому авантюристу. «Голдсборо» был создан по его чертежам. Он оплатил строительство еще нескольких кораблей, и на верфях Бостона должны были приступить к выполнению его заказов. Как раз за этим он и посетил город; кроме того, в Гарварде обучались его сыновья, и он хотел повидать их. Покидая уютную Бостонскую бухту, де Пейрак взял курс на Голдсборо – основанное им на берегу Атлантического океана поселение, которое носило то же имя, что и его корабль. Там ждали дела не менее важные: освоение новых земель требовало постоянных усилий. Он поднялся на ют, к Язону, своему старому другу и бессменному капитану «Голдсборо». Утро выдалось туманным, как это часто бывало в марте. До них донесся заунывный звон колокола, и сразу же раздался крик марсового: – Справа по борту шхуна села на мель! – Неудивительно в этаком тумане, – проворчал Язон, глядя в подзорную трубу. Контуры терпящего бедствие корабля едва угадывались в тумане. – Что будем делать, монсеньор? Они напоролись на один из этих крошечных островков. Видимо, они впервые здесь. Бухта Бостона изобиловала островами, большими и малыми; среди них были и такие, что появлялись только в отлив. – Язон, прикажите лечь в дрейф и спустите шлюпку. Поможем этим несчастным. Тот прокричал в рупор приказ, матросы засуетились, и вскоре шлюпка отошла от борта корабля. Туман редел, и шхуна, находившаяся в весьма плачевном состоянии, была уже ясно видна. *** Истерлинг услышал, как из подошедшей шлюпки прокричали по-английски с сильным акцентом: – Эй, на шхуне! Помощь требуется, или подождете прилив? Конечно же, им требовалась помощь. И дело было не только в том, что огромная пробоина в днище старого корабля не давала им шансов справиться с бедой своими силами. Истерлинг, которого продолжала душить злоба и зависть, продал бы душу, будь она в наличии, за возможность оказаться на «Голдсборо», и не просто оказаться, а завладеть им. Несмотря на отсутствие команды – не считать же командой ту кучку бездельников, что осталась с ним, – и длительную полосу неудач, он не оставлял мысли триумфально вернуться в Карибское море. Он оглянулся на стоящих рядом матросов и прошипел: – Держите язык за зубами, дети дьявола! Ни слова о том, кто мы, если вам дорога ваша шкура. Но поднявшись на борт «Голдсборо», пират сразу же приуныл. Ему хватило одного взгляда на встречавшего их высокого и широкоплечего мужчину в черном плаще, с резкими чертами лица и властным взором, чтобы его инстинкт шепнул: эта добыча ему не по зубам. Если он сам был волком, то перед ним стоял, по меньшей мере, горный лев. Старые шрамы на его лице свидетельствовали о жизни не менее бурной, чем была у самого Истерлинга. Ну что же, он не собирался сдаваться. В его голове зародилась уже одна мыслишка... Он растянул губы в улыбке: – Благодарю вас, капитан... – Истерлинг не знал, как обратиться к нему. – Можете называть меня монсеньор Рескатор, – прозвучал глухой голос. – Не стоит благодарности. Куда вы направлялись? – В Бостон... и никуда. Меня зовут Истерлинг, я был капитаном торгового судна и потерял свой корабль во время шторма, как и почти всю команду. Вот все, кто выжил. – Он указал на своих матросов, перелезавших через фальшборт: – Мне удалось приобрести эту посудину, и я надеялся получить в Бостоне хоть какой-нибудь фрахт. Истерлинг безнадежно махнул рукой. Рескатор проницательно смотрел на спасенного, словно читая его мысли, и тот отвел глаза. «Врет, с такими рожами не занимаются фрахтом. Наверняка пират,– подумал де Пейрак. – Впрочем, какое мне дело до этого?». Вслух он спросил: – Что же мне с вами делать? Я не собираюсь возвращаться в Бостон, отлив уже заканчивается. – А вы не сочтете возможным высадить нас в каком-нибудь ближайшем порту, монсеньор Рескатор? – Истерлинг постарался, насколько это было в его силах, напустить на себя просительный вид. Пока длится путь, он постарается кое-что предпринять. – Хорошо, – ответил Рескатор, – вас разместят на борту. Завтра утром мы сделаем остановку, и вы сойдете на берег. *** Весь день Истерлинг посвятил обдумыванию своих идей. Он не желал расставаться с мыслью завладеть кораблем, пусть даже подняв бунт. Пользуясь тем, что на них не обращали особого внимания, он попытался как следует осмотреться, а кроме того – прощупать настроение команды. Ему еще не доводилось видеть такого пестрого смешения различных национальностей, он даже заметил нескольких мавров в бурнусах. Один из них неотступно следовал за Рескатором, не расставаясь с богато отделанным мушкетом. К своему большому разочарованию, он обнаружил, что вся эта разношерстная братия испытывала чуть ли ни собачью преданность по отношению к своему грозному предводителю. Кстати, капитанов на «Голдсборо» было два. Истерлинг заметил, что на палубе распоряжается коренастый невысокий мужчина с неприятным буравящим взглядом, которого звали Язон. Он с подозрением смотрел на Истерлинга, но ничего не говорил. И на том спасибо. Рескатор не вмешивался в деятельность Язона, проводя время то на квартердеке, то в своих апартаментах под ним, но по тому, с какой почтительностью все к нему относились, Истерлинг сразу понял, кто здесь истинный хозяин. Апартаменты поражали роскошью. Пирату удалось заглянуть в них, когда хозяин корабля открыл дверь, чтобы вызвать к себе Язона, – и тогда же Истерлинг успел заметить некие детали обстановки, которые придали другой ход его мыслям... Ему пришлось-таки отказаться от своей идеи заполучить корабль, потому что не стоило рассчитывать на бунт команды, но во время своих блужданий пират заметил еще кое-что интересное. Его догадки подтвердились, а с ними изменились и планы . *** Жоффрей де Пейрак развернул пергаментный лист с картой Карибского моря и склонился над ним, попыхивая трубкой. Он уже совершил несколько удачных рейдов к берегам Панамы, разыскивая лежащие на дне моря сокровища – для того, чтобы их поднимать, в его команде были мальтийские ныряльщики. Помимо обогащения, де Пейрака влекли тайны исчезнувших цивилизаций инков и ацтеков, и он, как правило, оставлял себе особо редкие или загадочные вещицы. Это давало пищу для его ума исследователя и утоляло тягу к прекрасному, которая продолжала владеть им, несмотря на все жизненные перипетии. Он попытался представить, каковы же были города инков. Несомненно, величественные, с башнями, покрытыми листовым золотом, с храмами, где совершались таинственные и ужасные обряды... Его размышления прервал тихий стук в дверь. Де Пейрак недовольно нахмурился и громко сказал: – Кто там скребется, заходи. Дверь приоткрылась. На пороге, в сопровождении мавра Абдуллы, стоял тот самый капитан, которого сняли поутру с севшей на мель шхуны – кажется, Истерлинг. Что привело его сюда? – Монсеньор Рескатор, простите, что отвлекаю вас, но могу ли я поговорить с вами? – пират старался быть почтительным. – Что вам угодно? – не особо любезно спросил де Пейрак. Истерлинг покосился на мавра и прошептал: – Я хочу поделиться с вами кое-чем интересным. В прошлом году мы пополняли запасы воды на одном из островов Карибского моря. Я отправился побродить и наткнулся на хижину, в которой обнаружил скелет. Ничего удивительного, какой-то несчастный, жертва кораблекрушения, отдал здесь Богу душу – такова была моя первая мысль. Но потом я нашел вот это. – Он протянул Рескатору весьма потрепанные листки бумаги, скатанные в трубку. – Это часть дневника Моргана. Конечно, Жоффрей де Пейрак слышал это имя. Как же, великий английский пират. Соотечественники даже возвели его в рыцари и назначили губернатором Ямайки. Он внимательно посмотрел на Истерлинга: нездешний оттенок загара, жадные взгляды, которые тот украдкой кидал на богатую обстановку каюты, а также рассказ о Моргане подтверждали его предположение. Перед ним, без сомнения, стоял один из пиратов Карибского моря. В этом не было ничего необычного. Де Пейраку уже приходилось иметь дело с береговым братством, ему даже удалось прийти к нейтралитету с основными его вожаками. В конце концов, его самого причисляли к этой же категории... Он молча развернул протянутые листы и с трудом прочел несколько записей: «...16 июля 1673. Прибыли на «Джамайка Мерчент» к западной оконечности Коровьего, где-то здесь взорвался «Оксфорд», мы приступим к его поискам... Я не могу оставить мои сокровища лежать на дне...» Далее буквы расплывались – видимо, бумага сильно намокла, и морская вода растворила чернила. Но в конце страницы текст вновь читался: « ...28 августа 1673. Поиски ничего не принесли, и команда ропщет. Я должен возвращаться на Ямайку, попробую прийти сюда в следующем году...» Он вернул листы Истерлингу и саркастически спросил: – С чего вы взяли, что это писал Морган? – Но как же, монсеньор, ведь считается, что на корабле под названием «Оксфорд» Морган хранил самую ценную часть награбленного. – Вы думаете, что это он умер там, на острове? – Нет. Морган скончался несколькими годами позже, на Ямайке, там до сих пор есть его могила. Думаю, это кто-то из его команды, высаженный на берег или сбежавший по той или иной причине. Отношения между Морганом и его людьми не всегда были гладкими, – Истерлинг криво усмехнулся. Это не расходилось с тем, что знал де Пейрак, но он продолжал все также саркастически: – Зачем вы мне раскрываете такую ценную информацию? – Затем, что это могло бы вас заинтересовать. Я хоть и не сильно удачливый капитан, но не дурак и не слепой. Я кое-что заметил на вашем корабле – совершено случайно, уверяю вас! Но я понял, что вы поднимаете сокровища с затонувших кораблей. Вот даже зеркало говорит об этом, – И он указал на странное зеркало, висящее на переборке. Его поверхность имела красновато-золотой отлив, а в оправе золотые солнца, переплетенные с радугами, образовывали затейливую и очень изящную гирлянду. – Его сделали инки... – Откуда простому капитану торгового корабля знать об этом? – усмехнулся де Пейрак. – Пути господни неисповедимы, и я не всегда был капитаном торговой шхуны. – Истерлинг решил добавить немного искренности. – Ну, допустим, что дневник подлинный. Но, как следует из записей, Морган и сам мог поднять свои сокровища. – Я знаю, что Морган больше не возвращался туда. – Вам известны даже такие подробности? – Найдя дневник, я стал осторожно наводить справки – речь ведь шла о кладе самого Моргана! Мне повезло: в каком-то порту я разговорился с одним малым, который ходил на его корабле. Де Пейраку пришла в голову мысль, что этим малым скорее всего и был сам Истерлинг. Вряд ли он осмелился соврать о существовании клада. – Слишком гладко у вас получается: матрос Моргана, найденный дневник... Хорошо, в чем ваша выгода? – Я берег эти листы на крайний случай и сам собирался отыскать клад, но без оснащенного корабля и команды это невозможно. Мое положение отчаянное, и, думаю, пришел момент воспользоваться ими. Я решил довериться вам – в благодарность за спасение и в надежде, что вы, отыскав сокровище, поделитесь со мной. Скажем, одна четвертая... Возможно, мне хватило бы на покупку хотя бы шхуны – наподобие той, какую я потерял сегодня. Говоря все это, Истерлинг совсем не врал. Он не стал рассказывать историю о кладе на Панамском перешейке, с помощью которой пытался заманить в западню Питера Блада. Морган и там зарыл кое-то, но Истерлинг посчитал, что добиться согласия Рескатора на подобную экспедицию будет труднее. Он чувствовал, что имеет дело с жестким и даже опасным человеком. Истерлинг ухитрился заполучить несколько страниц дневника Моргана, когда плавал со знаменитым корсаром. У него были сведения, что Морган, тяжело больной, потеряв во время шторма «Джамайка Мерчент», вернулся на Ямайку и больше не предпринимал попыток отправиться к месту гибели «Оксфорда». Раз уж у монсеньора есть ныряльщики, стоило попробовать заняться этим делом. Положение Истерлинга в самом деле оставляло желать лучшего. Оказаться в неведомом порту, в незнакомых землях... А вновь обзаведясь кораблем и командой, он сам сможет отправиться на Панамский перешеек. – Где же этот ваш... остров сокровищ? – Недалеко от французской части Эспаньолы... Я покажу вам на карте. Де Пейрак задумался. Он собирался уже наведаться в зону Карибского моря. Даже если не удастся найти клад Моргана, у берегов Эспаньолы затонуло великое множество других судов. – Ну что же. Я должен все взвесить. В любом случае, сейчас мы идем в Голдсборо – это поселение, основанное мной, оно находится в Новой Франции. Для такой экспедиции нужна подготовка. Размер же вашей доли еще подлежит обсуждению. Сокровище надо отыскать и поднять. Вас устроит одна шестая? Истерлинга это совсем не устраивало, но у него не было другого выхода, и он кивнул головой.
Мадемуазель Мари: Nunziata пишет: и потом - не так уж и мало, раз она так реагировала на Мадлен и Левасера, и одних лишь слов самомго Блада про Мери Трейл , а затем лорда - о том, что "этот несчастный осмелился полюбить вас" и тд ей хватило чтобы она полностью изменила свое отношение Те думала, думала она и любила уже гдето в глубине души Я имею в виду, что формально ничего не связывало, они там не признавались друг другу в любви и тд. Понятно, что каждый вынес очень много со времён знакомства, но это в душе у каждого. И Арабелле вдвойне было обидно, что это не просто знакомый какой-то стал пиратом, а именно тот Питер, к которому она втайне привязалась. И ещё эти все истории с дуэлями из-за женщин. Короче, я её понимаю и не могу осуждать. Блада мне в этой ситуации, разумеется, ужасно жалко. Но ничего, мужчина, потерпит) мало ли что женщина говорит, надо глубже смотреть Nunziata пишет: Интересно вдруг стало как бы повела себя Анжелика в подобной ситуации? Если бы Анж встретила Рескатора и признала в нём любимого мужа? Ну сперва бы ошалела от счастья, а потом как-нибудь, может, и повыясняла, как он докатился до такой пиратской жизни. Или в какой "подобной ситуации"?
Nunziata: нет полностью в такой же представим Анжелику на месте Арабеллы просто. Барон де Сансе уехал куда то на Эспаньолу в поисках лучшей жизни - его конечно трудно представить жестоким плантатором, но как раз отец то Арабеллы был прекрасным человеком, а вот дядя - короче пусть был бы у нее дядя и купил бы он бунтовщиков , и вот появлятеся некто... назовем его тоже Пейраком, чтобы не путаться, осужденный ученый и просто богатый человек, которого вместо казни приговорили к пожизненной каторге на плантациях Эспаньолы и далее по тексту Блад как и Сабатини (имхо) не очень то разбирается в женщинах.. те спасти, даже если тебя не просят это пожалуйста, достаточно вспомнить мадам де Кулевен ( вот тоже жутенькая история, оффтоп - у меня в фике дон Мигель рассказывает потерявшей память Арабелле про смерть брата, а вот если бы кто рассказал про мадам...), а понять тонкие метания женской души.. нет, лучше еще один испанский флот разбить на дайри была любопытная дискуссия на эту тему кстати.
Nunziata: Мадемуазель Мари Мадемуазель Мари пишет: И Арабелле вдвойне было обидно, что это не просто знакомый какой-то стал пиратом, а именно тот Питер, к которому она втайне привязалась. И ещё эти все истории с дуэлями из-за женщин. Короче, я её понимаю и не могу осуждать. да, отчасти я с вами согласна - особенно если вспомнить, что он начал со своего фирменного сарказма и вообще явщися тут... на залитой кровью палубе да еще дерзит... а был такой смирный и галантный доктор... она его таким НЕ ПОМНИТ и не ЗНАЕТ но - лично меня как то покоробило, что зная, что любимый - пусть и "оступившийся" идет навстречу почти явной гибели - отправится преспокойно спать и утром этак лениво пробудиться... ну возможно каждый осознанно или нет примеряет как бы он поступил, те исходит из своих внутренних установок - осуждать или нет
Мадемуазель Мари: Nunziata пишет: нет полностью в такой же Мне кажется, Анж сама по себе менее принципиальна. Арабелла более нравственна. Отсюда различия: Арабелла в вышеозначенной ситуации высказывает явное неприятие ситуации, а что бы сделала Анж...ну думаю, не стала бы рубить с плеча. Хотя..если так же были бы задеты чувства, могла бы тоже что-нибудь ляпнуть. вполне.
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Мне кажется, Анж сама по себе менее принципиальна. Арабелла более нравственна. Отсюда различия: Арабелла в вышеозначенной ситуации высказывает явное неприятие ситуации, а что бы сделала Анж...ну думаю, не стала бы рубить с плеча. Хотя..если так же были бы задеты чувства, могла бы тоже что-нибудь ляпнуть. вполне. Согласна. В "Неукротимой" был момент, когда Анжелика размышляла о том, что Жоффрей мог стать отступником. И пришла к выводу, что ей все равно. Ну а в горячке могла и ляпнуть что-нибудь, как после того происшествия с Онориной.
Nunziata: Violeta ну все же за Онорину Анжелика испугалась - а когда пугаешься за дитя тут и не такое наговоришь вспомним, что Арабелла отностеильено спокойно пережила абордаж, плен, хоть и кратковременный и еще один абордаж, оставаясь непосредственно на палубе, а это как любая рукопашная ооооочень кроваво а вот историю с Левой увы... имхо опять же, но во второй версии Сабатини, прибавив ревность, сделал Арабеллу более живой что ли первоночально то вообще уууууууу леди Тетчер
Violeta: Nunziata пишет: первоночально то вообще уууууууу леди Тетчер
Леди Искренность: Nunziata пишет: возможно и скорее всего Маэстро переносил на свои женские образы какие то личные перепетии Я вроде даже где-то про это читала в биографии автора
Nunziata: Я решила выложить сам фик, откуда был взят отрывок, и который заморожен, а вернее - его начало, касающееся "английской части" Под сенью яблонь Сомерсета Персонажи: Питер/Арабелла, Джереми Питт/мисс Бэйнс Рейтинг: PG-13 Жанры: Гет, Джен, Ангст Примечание: В плане родства с миссис Барлоу и имен сестер Питт допушено пересечение с фиком Natoth "Возвращение домой" Часть 1 Летом 1697 года Питер Блад принял очередное судьбоносное решение, и касалось оно не только его, но и дорогих ему людей. В один из первых дней июня он стоял у окна в своем небольшом кабинете, служившем также и библиотекой, и, покуривая набитую вирджинским табаком трубку, смотрел, как по стеклам скатываются змеящиеся струйки дождя. Мир за окнами был однообразен и уныл. Впрочем, дождь прекращался, и сквозь серую хмарь облаков проступало бледно-голубое небо. Блад открыл окно и выглянул наружу, вдыхая влажный воздух, несущий запах листвы и мокрого камня. Ничего не напоминало о событиях более чем десятилетней давности, положивших начало его одиссее, люди не струились бесконечным потоком по улицам города, и из окон напротив никто не разглядывал Блада ни с осуждением, ни как бы то ни было еще. Но солнце, вдруг выглянувшее из-за туч, превратило черепицу островерхих крыш Бриджоутера в серебристую морскую рябь, а небо налилось густой, нездешней синевой... Чуть больше года назад, когда после долгих раздумий Питер отклонил приглашение Ибервиля - или по крайней мере, отложил свое решение, он выбрал графство Сомерсет и приобрел этот увитый плющем уютный домик в Бриджоутере, хотя средства и позволяли ему выбрать хоть Лондон. Но Бриджоутер понравился Питеру еще в приснопамятном 1685 году, когда он предпринял свою первую попытку осесть и вести мирную жизнь. Однако радость возвращения под сень яблоневых садов длилась недолго, и по прошествии года бывший губернатор Ямайки и бывший пират осознал, что ему невообразимо трудно мириться со многими английскими реалиями. Графство было разорено, восстание Монмута сокрушающей все на своем пути волной прокатилось по нему, многие сторонники мятежного герцога - а его поддерживало большинство населения Сомерсета - были либо казнены, либо подобно Бладу и его товарищам по несчастью, сосланы; вернуться же домой повезло лишь единицам. Среди этих счастливчиков оказался и Джереми Питт - было бы излишним говорить, что на Ямайке его мало что держало. Уравновешенный, кажущийся вполне довольным жизнью, он никогда не показывал, сколь сильны были его тоска по дому и тревога за судьбы своих юных тетушек, и даже Блад со своей проницательностью не догадывался о том, что снедало его штурмана. Джереми не мог пойти на риск и дать о себе знать, опасаясь, что его послание может усугубить и без того непростое положение сестер Питт - и это еще при условии, что их не настигла карающая длань королевского правосудия. Как только только лорд Уиллогби объявил бывшим каторжникам об амнистии, Питт написал им — и Питер хорошо помнил, как дрожали губы его молодого друга, когда тот пришел к нему и сообщил, что наконец-то получил весточку из дома, и что у его тетушек все благополучно. Сразу после того, как Блад ушел в отставку с поста губернатора, Питт оставил службу в королевском флоте и вернулся к своей профессии шкипера. Питер ссудил ему недостающую часть суммы на покупку судна - щепетильный Джереми и не согласился бы принять деньги в дар, так что теперь тот был владельцем собственной ладной шхуны и занимался каботажными перевозками по всему побережью Англии... ...Порыв ветра качнул крону растущего рядом с домом ясеня, бросил в лицо Питеру холодные тяжелые капли, и он задохнулся, ощутив себя на мгновение на палубе корабля. Сегодня у него явно день воспоминаний. Блад усмехнулся и подумал, что все дело в дожде, почти беспрерывно льющем уже три дня. Конечно, ему далеко до тропический родственников, обрушивающих на ярд земли за считанные минуты галлоны воды, но тоскливая монотонность истинно английского дождя кого угодно вгонит в меланхолию. И вызовет разлитие желчи — иронично заметил себе Блад-доктор. Солнце вновь спряталось, синева неба померкла, безнадежно проигрывая битву очередному воинству туч в серых лохмотьях. Блад оторвался от созерцания пустынной улочки и, оставив окно распахнутым, подошел к массивному, украшенному резьбой шкафу-кабинету из мореного дуба. Открыв боковую дверцу, он извлек на свет бутылку. Ямайский ром, шестилетней выдержки, темное золото Вест-Индии. Сильные пальцы без труда вытащили плотно притертую пробку и по комнате разлился насыщенный, чересчур резкий для блеклого дня аромат. Прощальный подарок Нового света. Ром можно купить и в Англии, но этот был сделан еще до землетрясения 1692 года, и поэтому стал настоящей редкостью. Кроме бутылки, в отделении имелись и пара бокалов с тонкой серебряной гравировкой, хотя, конечно же, ром следовало пить из кружек. Оловянных. Хмыкнув, Блад наполнил бокал и опустился на стоящий возле окна стул, обитый мягкой кожей. Мелкими глотками, позволяя пряной горечи обжечь рот, он пил ром и продолжал размышлять. …Как только они обосновались в Бриджоутере, Питер отправился на Уотер Лейн. Признаться, он не был уверен, в том, что миссис Барлоу еще жива, а даже если и так — что она узнает неожиданного обретенного и вновь пропавшего племянника, и некоторое время раздумывал, прежде чем взяться за дверной молоток. Но почтенная пожилая леди не только здравствовала, но и проявила недюжинное спокойствие, увидев его. По всей вероятности, побывавший у своих родственниц Джереми успел что-то рассказать. «Интересно, что?» - усмехнулся про себя Питер. В опрятном домике все было по-прежнему, и на мгновение у Блада мелькнула ребяческая мысль, а не справиться ли о той самой герани, за которой он ухаживал в последний день своего пребывания в Бриджоутере. Узнав, по понятным причинам, лишь в самых общих чертах историю его злоключений, миссис Барлоу пробормотала себе под нос что-то о разбойничьей ирландской крови, а затем пригласила непутевого племянника заходить еще. «И в следующий раз вместе с женой, - добавила она ворчливо.— Хочу взглянуть на этих девушек из Вест-Индии. И дочку тоже приводи» Блад задумался, представив себе Арабеллу под суровым взглядом выцветших светлых глаз миссис Барлоу, и Эмили, переворачивающую верх дном маленький домик, но неожиданно визит прошел в достаточно непринужденной обстановке и без особого ущерба. А через пару недель вернувшийся из очередного плавания, обветренный и покрытый красноватым северным загаром, Джереми шагнул в кабинет Блада, и в серых глазах молодого шкипера плескалась радость. Питер тоже был рад встрече, но уж не тогда ли ощутил первый отголосок тоски? Надо было видеть изумление на лицах сестер Питт, когда, уступая просьбам Джереми, он появился на пороге их дома. У тетушек, из хрупких девушек превратившихся в приятных глазу молодых женщин, и в самом деле было все благополучно: их не бросили в темницу и не лишили движимого и недвижимого имущества... Энни вышла замуж за некоего мистера Роулинга, славного малого, и за ее юбку цеплялись трое разновозрастных ребятишек. Семейство Роулингов жило здесь же, благо места в просторном доме хватало всем. Питер взболтнул жидкость цвета темного янтаря на дне бокала, затем потянулся к стоящей на столе бутылке и вновь налил ром. ...В феврале 1697 у них с Арабеллой родился сын, которого назвали Томасом — в честь отца Арабеллы. Роды прошли на удивление легко, мальчик отличался крепким здоровьем и спокойным нравом. Часть средств Блада была удачно размещена и приносила доход, помимо этого, благодарный Джереми предложил ему стать компаньоном — а дела у шкипера Питта шли хорошо. Еще осенью Блад начал оказывать врачебные консультации миссис Роулинг, у которой часто болели дети, затем и другим жителям городка. Бриджоутер в последние годы весьма нуждался в хорошем враче, а Блад безо всякой ложной скромности относил себя к таковым, к тому же праздность быстро наскучила ему. Казалось бы, чего еще желать от своей Судьбы, щедрой как на испытания, так и на ослепительное счастье? Женщина, о которой он грезил и которая всегда была светом звезды, не дающем ему заплутать, была рядом с ним, и двое их детей наполняли радостью его сердце. И разве еще двенадцать лет назад он не полагал, что его тяга к приключения прошла? Что же гнетет его? Жесткие объятия доброй старой Англии, от которых он, оказывается, порядком отвык? Вид некогда цветущего Сомерсета, ныне пришедшего в упадок, притеснения и несправедливость, творящиеся на каждом шагу? Так в Вест-Индии не меньше, а то и побольше жестокости и беззакония, и Блад, сохранивший свою ирландскую сентиментальность, не утратил также и способности критично и с изрядной долей цинизма относиться к подобным вещам. Или это Новый Свет изменил его, закружил в пестром ярком хороводе, где сочные краски тропических лесов перемежаются белизной песчаных отмелей и лазурью моря, где шальной свободой веет в лицо? ...Вошедшая в кабинет, чтобы напомнить о приглашении на обед к Питтам, Арабелла обнаружила, что муж сидит у раскрытого настежь окна, откинувшись на высокую спинку стула, и попыхивает трубкой, выпуская одно колечко дыма за другим. Его глаза были прикрыты, пальцы левой руки выстукивали замысловатый ритм на подлокотнике стула. - Питер? - Арабелла перевела недоуменный взгляд на ополовиненную бутылку темного рома. Блад вздрогнул: жена была в нескольких шагах от него, а он настолько задумался, что не услышал, как она подошла. - Да, дорогая? Он понял, куда смотрит Арабелла, и с досадой подумал, что не стоило увлекаться... воспоминаниями. - Разве мы не идем на обед к мистеру Питту? Черт! Как он мог забыть про приглашение Джереми? Не то чтобы количество выпитого помешало Бладу держаться прямо и говорить связно, но ему совсем не хотелось шокировать благонравных протестантов запахом рома. - Разумеется, идем. - Но, Питер... - брови жены сдвинулись, а ее взгляд упорно не желал отрываться от бутылки. - Арабелла, дай мне полчаса и скажи Молли приготовить чашку крепкого кофе. Она знает, как, - Блад неспешно поднялся и положил почти погасшую трубку на стол: - Нет, пожалуй, две чашки. Арабелла смотрела на него недоверчиво, даже тревожно. Конечно, за все годы, что они вместе, он редко позволял себе больше одного бокала вина. - Ну что такое, душа моя? - спросил он, подходя к ней и беря ее руки в свои. Черт, черт! После чуть ли не пинты рома момент для общения с любимой женщиной был точно не самый лучший ... - Ничего, Питер. Я скажу Молли. Через полчаса, когда тщательно выбритый, безукоризненно элегантный в своем черном камзоле Блад вошел в гостиную, лишь легкая бледность и несколько осунувшийся вид свидетельствовали о тех усилиях, которые, ему безусловно пришлось затратить, чтобы суровые родственницы его друга ничего не заподозрили. Арабелла, в простом темно-коричневом платье, украшенном незатейливой вышивкой на лифе, порывисто поднялась с низкого диванчика и подошла к нему. - Как ты? - во взгляде жены Питер увидел искреннее беспокойство. - Возможно, нам стоило бы послать кого-нибудь из слуг и отменить визит? - Все в порядке, Арабелла, - ответил он и склонился к ее руке, целуя тонкие пальцы. - Строгий наряд еще больше подчеркивает твое очарование. Уголки ее губ тронула улыбка: - Думаю, что мисс Питт и миссис Роулинг сочтут другие мои платья вызывающими, - она помолчала, потом осторожно спросила: - Питер, ведь... ничего не случилось? - Ничего. Только воспоминания. Они иногда бывают слишком назойливыми. По стеклам застучали неугомонные капли, и Арабелла вздохнула: - Опять пошел дождь... - Это совсем не тот дождь, который заставил бы нас отступить, не правда ли, дорогая? - Питер пристально глядел на нее, с облегчением убеждаясь, что тревога постепенно уходит из ясных карих глаз молодой женщины. - Ни в коем случае, - теперь Арабелла уже улыбалась, и он тоже улыбнулся, вновь поднося ее пальцы к своим губам. - Тогда поспешим. Часть 2 Едва переступив порог, Блад подозрительно принюхался: пахло тушеной капустой и чем-то еще, также не вызывающим особых восторгов. Капуста! Fili Dei, miserere mei, peccatoris... Он содрогнулся, и Арабелла сочувствующие, но не без легкой иронии взглянула на мужа, чья бледность стала поистине аристократической. Они прошли в гостиную, и Питер заметил сидящих у окна двух женщин, которые были смутно знакомы ему. Он напряг память и с удивлением понял, что видит перед собой вдову Эндрью Бэйнса и его дочь. Двенадцать полных лишений лет отложили свой отпечаток на их облике, у миссис Бэйнс было усталое лицо, с глубокими складками у рта, худенькая Мэри Бэйнс жалась к матери, а в ее больших голубых глазах читались смущение и растерянность. Он учтиво поклонился неожиданным гостьям, которые изумленно рассматривали богато одетого джентльмена и судя по всему, не узнавали его, пока мисс Питт не представила их друг другу. - Мистер Питт рассказал нам, что вы пытались до последнего помочь моему бедному Эндрью, мистер Блад, — прошелестела миссис Бэйнс и горестно поджала губы: - Мы благодарны вам... В свой смертный час он не был одинок... ...«Ямайский купец» угодил в шторм и осужденных мятежников швыряло на переборки и друг на друга. Во мраке зловонного трюма не умолкали проклятия и стоны, но Блад отчетливо слышал горячечный шепот умирающего Бэйнса, умолявшего и требовавшего разыскать его жену и дочь и помочь им. Длины цепи, которой был прикован Питер, хватило, чтобы добраться до несчастного и пристроить его голову к себе на колени, оберегая от сильной качки. Капитан, несмотря на большое количество заболевших неведомой хворью узников и настойчивые просьбы Блада, не разрешал ему лечить их, и поэтому больше он ничем не мог облегчить страдания своего товарища - разве что пообещать ему позаботиться о его близких. Пусть даже в тот момент надежда не только на возвращение в Англию, но и на то, что они переживут этот шторм, была весьма призрачной. Питер не позабыл о том обещании и, оказавшись в Бриджоутере, навел справки. Усадьбой Олгторп, конфискованной за участие Эндрью Бэйнса в мятеже, владели другие люди и никто не знал, куда подевалась его семья. Блад не оставлял своих попыток найти женщин, пока однажды не заговорил об этом с Джереми. Тот покраснел и пробормотал, что те нашли приют у одной из сестер Бэйнса, а он разыскал их, заплатил долги и помог мисс Бэйнс, перебивающейся случайными заработками, устроиться служанкой. Блад был рад, что семья их товарища уцелела, хотя и понимал, что избежать насилия женщинам не удалось... Он подумал о юной дочери Бэйнса, которой вряд ли было тогда более шестнадцати лет. Воспоминания об июльском утре, когда королевское возмездие в лице драгун Кирка обрушилось на этих людей, перемалывая в прах их судьбы — как и судьбы многих других в Сомерсете, всколыхнули в нем глухой гнев. Знать развязывает войны и затевает мятежи, вот только отдуваться приходится тем, кто по долгу или вследствие собственной глупости имеет несчастье следовать за ней. Бедняга Эндрью, впрочем, был повинен лишь в том, что дал приют раненому... «Передай им, - сказал он, протягивая Питту мешочек с золотыми кронами, - этого должно хватить на обзаведение каким-никаким хозяйством». Молодой человек нехотя буркнул, отводя глаза в сторону: «Они не возьмут, Питер. Я с трудом уговорил мисс Бэйнс принять от меня деньги - и то в качестве дружеского займа, да и положение их было отчаянное...» Бладу еще тогда показалось, что молодой шкипер сказал ему не все, а сегодня их присутствие и сияющий вид самого Джереми, только что вошедшего в гостиную, наводили его на определенные догадки. И подтверждение последовало незамедлительно. Увидев Джереми, Мэри Бэйнс поднялась со стула, и ее лицо озарилось радостью, а он, подойдя к молодой женщине и взяв ее за руку, обвел всех счастливым взглядом и торжественно возвестил: - Мисс Бэйнс оказала мне честь и согласилась стать моей женой. Та потупилась, ее бледные щеки порозовели. - Джереми, неужели! - воскликнула мисс Питт, подбегая к племяннику. - Давно пора! - вторила ей миссис Роулинг, чуть не подпрыгивая на месте, но пытаясь соблюдать степенность, приличествующую замужней женщине. Благодарение Небу, изменившийся статус одной из сестер и ее округлившиеся формы позволяли Питеру больше не путать их, а то бы он вновь решил, что у него двоится в глазах. - Поздравляю вас, мистер Питт, и вас, мисс Бэйнс, - улыбнулась Арабелла и выразительно посмотрела на него. - Рад за тебя, Джереми, - спохватился Блад, - Мисс Бэйнс, мои поздравления. Штурман Питт никогда не сбивался с курса и уверен, что так будет и впредь, и он окажется достойным вас, - он низко склонился перед окончательно вспыхнувшей Мэри. - Благодарю вас, миссис Блад... и вас... сэр, - пролепетала она. На помощь мисс Бэйнс пришла миссис Роулинг, которая, подхватив ее под руку, увлекла молодую женщину на кухню, щебеча о том, что теперь-то она может узнать секрет их знаменитого пудинга, Арабелла отошла к миссис Бэйнс, которая продолжала сидеть у окна, и начала что-то негромко спрашивать у нее. Редко кому удавалось удивить Блада, и менее всего он ожидал этого от Питта, но видно странно начавшийся день был просто обязан закончиться чем-то подобным. - Внезапное решение, Джереми? - спросил он, пользуясь тем, что дамы оставили их наедине. - Я не говорил тебе, Питер - Джереми говорил быстро и тихо, - Мэри никак не соглашалась выйти за меня, все твердила, что недостойна, что не сможет стать мне хорошей женой. Ну... после того, что случилось тогда... Но разве же она виновата?! Проклятый ублюдок Гобарт и его дьяволы! - с яростью в голосе процедил он, сжимая кулаки в бессильном гневе. Блад вздохнул: - Прошло много лет, а время лечит. А сам-то ты что? - Я люблю ее. Наша вера учит, что земные привязанности ничтожны перед лицом Господа, но я изменился... - Изменился, - согласился Блад, внимательно разглядывая напряженное лицо своего друга: - И в этот раз обошелся без советов своего капитана, путь и бывшего, - он усмехнулся, - Теперь я понял, кого мне напоминала мадемуазель дОжерон. Питт смутился: - Я соблазнился мимолетным сходством, и за хороший урок мне стоит поблагодарить капитана Тондера... вкупе с самой мадемуазель дОжерон. И тебя, - он помолчал, глядя на мисс Бэйнс, которая в сопровождении оживленно болтавших тетушек вернулась в гостиную, затем продолжил едва слышно: - Я ведь приезжал в усадьбу Олгторп до той чертовой битвы. Эндрью Бэйнс продавал сидр - знаменитый на всю округу. Так что Мэри я еще тогда заприметил. И мне даже казалось, что и я ей по нраву. А потом вон как все обернулось... - он сокрушенно покачал головой. - Я не надеялся еще когда-то увидеть ее, да мы и не говорили о чем-то таком, но я хотел узнать, как они, живы ли... И я должен был сообщить о смерти мистера Бэйнса, поэтому написал им - как только это стало возможным. Ответа я не получил — оно и понятно, их уже не было в Олгторпе. Но Мэри все эти годы оставалась в моей душе... - Если ты смог сохранить память о мисс Бэйнс, то наберись терпения, и уверен, тебе воздастся сторицей. Ведь сам то ты не сомневаешься? - Ничуть. Оглашение состоится в это воскресенье, - он вдруг схватил Блада за руку и прошептал севшим голосом: — Питер, одно не дает мне покоя... Если бы я не заявился к ним с лордом Гилдоем на руках... - Перестать, Джереми, - прервал его Блад, - Драгуны вели себя в Сомерсетшире как... в Танжере. Рано или поздно, но они пришли бы в усадьбу. Посмотри, мисс Питт кивает нам. Пора за стол. И соберись, мисс Бэйнс не должна заметить твою печаль. *** Блад ковырнул вилкой разваренный листик капусты, и его тут же замутило. Он попытался призвать желудок к порядку, но тот запротестовал и угрожающе сжался. Питер глубоко вздохнул и поднял взгляд от своей тарелки. Однако вид поставленной прямо перед ним глубокой миски с бобами, плавающими в густой жирной подливке, не сильно облегчал его положение. - Возможно, вам больше придется по вкусу вот это, мистер Блад? - раздался рядом с ним голос миссис Роулинг. В руках у нее была большая чашка с горячим бульоном и Питер душевно обрадовался перемене блюд. - Безо всякого сомнения, миссис Роулинг! - Я готовлю его моему Джону, если, прости Господи, ему случится перебрать, - вдруг заговорщически прошептала она. Вот черт! А он считал, что надежно сокрыл... следы неумеренного возлияния. - Премного вам благодарен, миссис Роулинг, - пробормотал Питер, и та одарила его лукавым взглядом. Бульон был необыкновенно вкусен, дело пошло на лад. Питер встретился глазами с сидящей напротив него Арабеллой, которая улыбалась, догадавшись о сути происходящего. Впрочем, капуста на ее тарелке также была нетронута, что в свою очередь дало ему полное право насмешливо изгонуть бровь. Часть 3 «Могло быть и хуже» - подумал Блад, иронизируя над собой и мысленно подводя итоги званого обеда, затянувшегося до позднего вечера,- «Вознесем хвалу бульону миссис Роулинг». Пудинг, как всегда, был превосходен, а золотистый ароматный сидр и вовсе улучшил его самочувствие. Он легонько провел по волосам Арабеллы, которая заснула, положив голову ему на плечо, вспоминая, как несколько месяцев назад, в один из ненастных сентябрьский вечеров, заявил жене, что не намерен и дальше подвергать ее риску подхватить простуду, и посему спальня у них теперь общая. Питер понимал, сколь непросто Арабелле, проведшей большую часть жизни в жарком климате, привыкнуть к промозглому Сомерсетширу, где каменные дома с толстенным стенами не особо прогревались даже в июле. Молодая женщина зябла, куталась в связанную из овечьей шерсти шаль, подарок миссис Барлоу, и он начал опасаться за ее здоровье, тем более, что тогда Арабелла носила их сына. - Мы нанесем непоправимый урон нравственности Бриджоутера и сотрясем устои местного общества, - ответила она то ли в шутку, то ли всерьез. - А кто узнает? Что-то я не вижу, чтобы здесь присутствовал хоть один поборник нравственности или столп местного общества, - сохраняя невозмутимый вид, парировал Блад. Арабелла возмущенно воскликнула: - О, вот как! По видимому, вы не считаете себя таковым, мистер Блад, но не хотите ли вы сказать, что я также безнравственна? В Вест-Индии позволительны некоторые вольности, я бы сказала, иногда чрезмерные, но теперь-то мы в Англии! Питер, позабавленный вспышкой праведного негодования, выставил вперед руки в примиряющем жесте: - Моя безнравственность посрамлена и просит пощады! Но Арабелла не собиралась так быстро проявлять милосердие. - Да, раз уж мы заговорили о приличиях... - она подошла к комоду, вытащила из ящика нечто длинное и бесформенное, затем повернулась к мужу, - миссис Роулинг первым делом посоветовала мне лавку, где торгуют вот этим. - Что это? - удивленно спросил Блад. - Рубашка, в которой благочестивая жена ожидает прихода своего супруга, - сухо ответила она, прикладывая к себе вышеупомянутый предмет одежды - Эээм, - Питер ошарашенно воззрился на широкую холщовую рубаху с рукавами на завязках, глухим воротом и прорезью в центре. - И с молитвой на устах, - прокурорским тоном закончила Арабелла. - Так. Мне конечно, никогда не достичь ваших сияющих высот, миссис Блад - с этим словами Питер быстро подошел к ней и, отобрав рубашку, рванул прочную ткань. - Но и этому безобразию здесь не место! Послышался треск, и Арабелла ахнула: - Питер! Это так... - По-пиратски? - с готовностью подсказал Блад. С минуту она смотрела на него, гневно сверкая глазами, и он насмешливо протянул: - Душа моя, о, неужели после общения с суровыми пуританками тебя покинула независимость суждений? - О нас и так ходят Бог весть какие слухи! - она посмотрела на разорванную рубашку и прыснула от смеха. - Тем более не будем разубеждать добропорядочных жителей, - неотрывно глядя в лицо жены, шепнул Питер и обнял ее за плечи... ...Воспоминания об этой сцене вызвали у него улыбку. Неизвестно, был ли скандализирован Бриджоутер. В любом случае, их репутация вряд ли могла пострадать еще больше, принимая во внимание, что какие-то слухи о бурном прошлом доктора Блада и шкипера Питта явно ходили, хотя оба и старались не распространяться на эту тему. «А чепец Арабелла все же не захотела примерить». Осторожно, чтобы не потревожить сон жены, он убрал пушистые, пахнущие травами пряди ее волос и высвободил плечо. Та сонно вздохнула и перевернулась на другой бок. Блад поднялся, накинул халат и, неслышно ступая, вышел в коридор. Дверь детской, примыкавшей к спальне, была полуоткрыта, и он задержался, слушая дыхание спящих детей и их няни. Томми зачмокал губами и хныкнул, но не проснулся. Питер постоял еще немного, затем направился в кабинет. Бутылка так и осталась на столе, ром в ней казался черным. Рядом лежала трубка. В высокие окна было видно, что небо очистилось, на нем появились крохотные искорки звезд и узкий серп растущего месяца. Бросив взгляд на пустой канделябр, Блад подумал, что старый Хью опять позабыл принести свечи. Как бы то ни было, июньская ночь позволяла обходиться без освещения, и глаза быстро привыкали к темноте. «А там ночи совсем другие...» Странно, в тяжелом бархате тропических ночей ему не хватало светлого неба своей родины, а сейчас пришедшая мысль была окрашена ностальгией. Блад набил трубку и разжег ее, его рука потянулась было к бутылке, но вдруг замерла, затем он медленно сжал пальцы, которые почти коснулись пробки. Нет, так не пойдет. Следовало разобраться, что за вздор его одолевает. Он решительно убрал бутылку обратно в шкаф, а сам уселся в удобное - предосудительно удобное, по мнению какого-нибудь столпа местного общества — кресло возле стола и сделал глубокую затяжку. Итак, Новый свет не собирается так просто отпускать его — но о чем-то подобном Блад размышлял еще в Кингстоне. Он колебался, прежде чем принять решение, тем более, что речь шла и о тех, кто ему дорог. На северных территориях то и дело начинались военные действия, и особенно это касалось приграничных земель. Однако чутье подсказывало ему, что война короля Вильгельма близится к своему завершению — в мае начались мирные переговоры, и были веские основания полагать, что они увенчаются успехом. Возможно, пришло время вернуться к этому вопросу? Питер выдвинул ящик стола и, порывшись в нем, достал плотный конверт. Письмо Ибервиля он помнил чуть ли не наизусть, в памяти сразу вспыли много раз прочитанные строчки. «...Мой друг, какие здесь леса! Осень одевает их в бронзу и пурпур, лето дарит великолепную изумрудную листву. Корабельные сосны пронзают небо, их высота и мощь поражает... «Что скажет Арабелла, которая только успела привыкнуть к Англии?» - он усмехнулся и подумал, что несмотря на его опасения, она быстро - едва ли не быстрее его самого - освоилась в Бриджоутере и подружилась не только с родственницами Джереми, но и миссис Барлоу. «...Земля Новой Франции полна неисчислимых богатств и тайн, но она не покорится без борьбы. Нужно основывать новые поселения, нужно учиться вести диалог с индейскими племенами, а иногда и воевать с ними...» Разумеется, воевать. Не будет ли непростительным безрассудством тащить жену и детей, рискуя подставить их под удары индейских томагавков? А если завтра на берег Лаймского залива высадится очередной приблудный герцог? «...В Голдсборо ждут тебя, мой капитан, и будут рады новой встрече с тобой!» ...Небо за окнами кабинета посветлело, через пару часов рассветет. Блад зевнул и потянулся, раздумывая, не пойти ли все-таки поспать. Днем он поговорит с Арабеллой. - Питер, ты здесь? - из темноты коридора выступила стройная фигура жены. - Здесь, - Блад пошевелился в кресле, и она заметила его: - Я проснулась, а тебя нет было. Вот и подумала, что ты в кабинете. Ведь ты же не... - глаза Арабеллы в сером сумраке близящегося утра казались огромными. Она подошла ближе и вздохнула с облегчением, не обнаружив злополучную бутылку на столе. Блад догадался о ходе мыслей жены и поддразнил ее: - Я не... что? Если она и смутилась, то не показала виду, и спокойно сказала: - Прежде я не видела, чтобы ты пил ром. Блад пыхнул трубкой, ничего не ответив, и Арабелла продолжила: - Но могу предположить, что такое случалось. Раньше. - Случалось, — согласился он, вновь затягиваясь. Помолчав, она вздохнула: - Ты сказал, что все в порядке, но ты сидишь тут, в темноте... - Не хотел тебя беспокоить. - Бессонница? - Арабелла посмотрела на конверт, лежащий перед ним на столе. - Это же письмо месье Ибервиля, ты показывал мне его еще в Кингстоне. - Арабелла, иди ко мне. Поговорим, раз уж нам обоим не спится, - усмехнулся Блад, кладя трубку на стол и отодвигаясь вместе с креслом. Она слегка нахмурила тонкие брови, но кивнула, забираясь к мужу на колени. - Что за привычка разгуливать босиком, — проворчал он, - у тебя ступни ледяные. Как вы изволили выразиться, миссис Блад, мы теперь в Англии, а не в Вест-Индии! - В Англии... - повторила Арабелла и вдруг взглянула ему прямо в глаза. - А ведь ты хочешь вернуться туда, Питер. - Боже меня упаси вновь управлять Ямайкой! - деланно засмеялся он, не ожидавший, что жена сразу скажет то, к чему он собирался ее тактично подготовить. - Я не имею ввиду Ямайку, - она смотрела на него без улыбки. - Эта жизнь тяготит тебя. И все наши мелкие заботы, твои пациенты с подагрой и печеночными коликами, и … тушеная капуста на обед. - Капуста больше всего, - теперь лицо Питера тоже было серьезно. - Что, это так заметно? - А ты как думаешь? - Но это значило бы подвергнуть вас еще одному испытанию. Вправе ли я делать это? - Сотни женщин и детей отправляются в Новый Свет в поисках лучшей жизни, следуя за своими мужьями и отцами, - пожала плечами Арабелла и прижалась к нему. - Томас, конечно, еще мал, но вряд ли мы пустимся в путь немедленно... - Томми проспит все плавание, - пошутил Блад, - Арабелла, ты уверена? - Нет, Питер. Но и таким тебя видеть я не хочу.
Violeta: Обалденно написано - браво, автор! Читала с огромным удовольствием - гладко, красиво, с юмором... Действительно, сюда замечательно вписывается продолжение про Голдсборо - стиль выдержан и характеры героев отлично очерчены. Пишите дальше, замечательно получается. Про пуританскую рубашку очень понравилось. И про капусту - сама ее терпеть не могу.
Nunziata: Violeta спасибо! сама не люблю капусту... да еще в жирной подливке) но тут не хватает отплытия и встречи с Перйраком. Ну и если там еще и бывшие враги появились то соответственно всеобщих приключений в нехоженных дебрях
Violeta: Nunziata пишет: но тут не хватает отплытия и встречи с Перйраком. Ну и если там еще и бывшие враги появились то соответственно всеобщих приключений в нехоженных дебрях Ну Пейрак уже в возрасте, может, лучше Флоримона в приключения вовлечь? А Анж с Жоффреем будут присутствовать в качестве правителей Голдсборо. Могут в воспоминания периодически пускаться и наставлять молодых. Типа Арабелла смотрела на эту женщину и не могла вымолвить ни слова от волнения - какая невероятно захватывающая судьба и т.п.
Nunziata: Violeta тоже мысль) проблема - как им приключаться) Наверняка без индейцев и погонь не обойдется
Violeta: Nunziata пишет: ) проблема - как им приключаться) Наверняка без индейцев и погонь не обойдется На усмотрение автора!
Леди Искренность: Фанфик прекрасен, как и все предложения Violeta. Присоединяюсь целиком и полностью.
полная версия страницы