Форум » Творчество читателей » Горький шоколад 2 » Ответить
Горький шоколад 2
Клеманс: Фэндом: Голон Анн и Серж «Анжелика» Основные персонажи: Анжелика, Франсуа Дегре, Жоффрей де Пейрак (Рескатор), Филипп дю Плесси-Бельер, Флоримон, Кантор Пэйринг или персонажи: Анжелика/Жоффрей Рейтинг: PG-13 Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Повседневность, Hurt/comfort, AU Предупреждения: OOC Описание: Анжелика вернула себе отель дю Ботрейи. Она понимает, что нельзя жить прошлым, но прошлое не хочет отпускать нее. С появлением в соседнем доме таинственного незнакомца, лицо, которого никто не видел. Женщину не покидает чувство, что за ней следят. Посвящение: Спасибо Мадлон за идею и Анн Голон за персонажей Начала фанфика: http://angeliquemarquise.forum24.ru/?1-11-0-00000079-000-285-0
Ответов - 73, стр:
1 2 3 4 5 All
Клеманс: Менее чем за три дня экипажи покрыли расстояние, отделяющее Париж от Пуатье. Дороги, размытые весенними дождями, находились в весьма плачевном состоянии, но обошлось без происшествий, если не считать, что при въезде в Пуатье треснула ось кареты. В городе путешественники задержались на сутки. Через день, когда карету починили, они продолжили путь. Анжелика начала узнавать окрестности. Они подъезжали от Монтелу. Обняв за плечи своих малышей, Анжелика с восторгом вдыхала чистый деревенский воздух, напоенный ароматом цветов. Она с недоумением спрашивала себя, как могла прожить много лет в таком грязном городе, как Париж. Она радостно вскрикивала, вспоминая названия деревушек, мимо которых они проезжали, и каждая воскрешала в ее памяти какую-нибудь забавную историю из детства. В последние дни она подробно описывала сыновьям Монтелу и те веселые забавы, в которые они смогут там поиграть. Из ее рассказов Флоримон и Кантор узнали о тайнике в подвале замка, где она когда-то устроила себе логово колдуньи, и о чердаке со множеством восхитительных укромных мест. Солнце клонилось к закату и заливало шафранным светом бескрайние зеленые луга, на которых паслись многочисленные стада мулов. Из-за осушения болот окружающая местность сильно изменилась. Казалось, что речная долина, окаймленная изумрудными сводами, отступила к западу. Но, миновав подъемный мост, по которому, как и прежде, важно разгуливали индюки, Анжелика поняла, что замок ее детства остался прежним. Барон де Сансе располагал теперь значительным достатком, но так и не удосужился заняться ремонтом старого здания. Полуразрушенный донжон, весь увитый плющом, продолжал осыпаться, а главный вход, как и раньше, вел прямо в кухню. Барона они нашли рядом со старой кормилицей, которая как раз чистила лук. Няня была все такой же дородной и бодрой. Правда, у нее выпало несколько зубов, а лицо в обрамлении белоснежных волос потемнело, под стать мавританке. Но - странное дело! - Анжелике показалось, что радость, с которой ее встретили дома, была какой-то неискренней, вымученной. Так случается, когда люди внезапно узнают, что человек, которого они уже давно считали мертвым, неожиданно оказался живым и здоровым. Конечно, его долго оплакивали, но жизнь шла без него своим чередом, и вот теперь мнимого усопшего придется заново как-то в нее включать. Неловкость рассеяло присутствие Флоримона и Кантора. Кормилица плакала, прижимая к сердцу «милых ангелочков». Через пару минут щеки детей раскраснелись от ее поцелуев, а их руки заполнились яблоками и орехами. Кантор, взобравшись на стол, исполнил весь свой песенный репертуар. — А привидение, старая дама из Монтелу, все еще гуляет по замку? — спросила Анжелика. — Я ее очень давно не видела, — ответила кормилица, качая головой. — С тех самых пор, как Жан-Мари, младшенький, уехал в коллеж, она больше не появлялась. Я всегда считала, что она ищет ребенка… В плохо освещенной комнате перед рамой для гобелена по-прежнему восседала тетя Жанна, похожая на черную жирную паучиху, обосновавшуюся в центре своей паутины. — Она ничего не слышит, да и с головой у нее не все в порядке, — предупредил барон. Между тем старуха, осмотрев Анжелику с головы до ног, неожиданно хрипло прокаркала: — Хромой тоже приехал? Я думала, его сожгли! Это был единственный намек на первый брак Анжелики, прозвучавший в Монтелу. Остальные домочадцы, видимо, предпочитали оставить в тени забвения тот отрезок жизни Анжелики. Впрочем, старого барона вообще мало что волновало. По мере того как дети покидали родовое гнездо, уезжая или выходя замуж, они все несколько перепутались у него в голове. Старик много говорил о Дени, офицере, и о Жане Мари, самом младшем. Он не интересовался Ортанс и не знал, что стало с Гонтраном. Главной темой его разговоров, как и прежде, оставались мулы. Пройдясь по замку, Анжелика почувствовала облегчение. Монтелу остался все тем же. Немножко печальным, едва ли не убогим, но по-прежнему радушным! Она искренне возликовала, увидев, что мальчики устроились на кухне Монтелу так, словно они родились среди ароматов супов с капустой и с колыбели слушали истории кормилицы. Они упрашивали мать остаться ужинать и ночевать в замке, и Анжелика уступила, понимая, что и сыновьям и ей самой нужно отдохнуть и набраться сил. Женщина не сомневалась, что ее мальчики уже составили целый план по поимке старой дамы Монтелу, и будут сторожить привидение и всматриваться в темные углы комнаты и силуэты теней, пока не уснут. *** Звук приближающихся к дому всадников заставил Молина остановиться на крыльце. В такое позднее время гугенот не ждал гостей, но последние дни принесли ему много сюрпризов. Молодой маркиз, приехавший прошлой ночью и немедленно вызвавший управляющего к себе, заявил, что тот должен составить для него брачный договор. Когда Молин вежливо поинтересовался, кто же избранница молодого господина, ответ был предельно коротким: «Мадам Моран, также известная как мадемуазель Анжелика де Сансе де Монтелу». Новость о том, что Анжелика жива и собирается замуж за Филиппа, была ошеломляющей. Молин не особо задумывался все эти годы о судьбе дочери барона де Сансе, свадьбу которой он когда-то устроил. Несколько лет ни о ней, ни о ее детях ничего не было слышно, и ее родные единодушно решили, что женщина умерла, но Анжелика, как обычно, поразила всех своим неожиданным возвращением. Управляющий про себя отметил, что ни капли не удивлен. Анжелика всегда производила впечатление человека, которого сложно сломать, и, несмотря на то, что она женщина, обладала упрямством, хитростью и незаурядным умом. Поэтому Молин, не задавая лишних вопросов, подготовил все документы для предстоящего венчания, и оставалось лишь дождаться намеченной даты, чтобы скрепить их подписями. Тем временем топот копыт стал громче, и управляющий смог различить, что всадников двое. Лошади остановились в небольшой рощице, недалеко дома гугенота. Лица и фигуры всадников были скрыты плащами и широкополыми шляпами, но не было никаких сомнений, что это мужчины. Управляющий напрягся, наблюдая, как двое незнакомцев приближаются к нему. Он уже хотел крикнуть слугу, но тут один из незваных гостей обратился к нему: — Господин Молин? Меня зовут Франсуа Дегре. Я — полицейский, и приехал из Парижа. У меня к вам дело, некоторые аспекты которого покажутся вам невероятными. Мы можем воспользоваться вашим гостеприимством и продолжить разговор в доме? Будучи всегда предельно осторожным как в делах, так и в обычной жизни, Молин нахмурился и сделал несколько шагов к двери, раздумывая, стоит ли позвать на помощь. — Господин Молин, — голос второго мужчины глухо прозвучал в напряженной тишине, которая повисла вокруг. — Я не хотел открываться перед вами вот так, на крыльце вашего дома, но если обстоятельства складываются подобным образом... Говоривший поднял голову, и когда Молин увидел его лицо, то на секунду потерял дар речи от изумления. Мужчина не верил ни в призраков, ни в каких-либо других мистических существ, поэтому не стал поддаваться суеверным страхам и осенять себя крестным знамением, но увиденное было выше его понимания. Невероятным усилием воли взяв себя в руки и изобразив на лице любезную улыбку, он пригласил гостей в дом. *** — Вам удалось избежать костра, — медленно проговорил Молин, наблюдая за тем, как граф подходит к камину и, наклонившись, прикуривает от уголька сигару. - Каким образом? — Я воззвал к высшим силам, - слегка усмехнулся Жоффрей. - Увы, я сорвал голос, но получил взамен то, что просил, - жизнь. За все надо платить... — Как я понимаю, вы здесь, — Молин немного поколебался, подбирая правильное слово, — неофициально, и мадам Анжелика не знает… — О моем внезапном воскрешении? Нет, господин Молин, — покачал головой мужчина. - Я надеялся решить этот вопрос с вашей помощью. — Господин граф, — слегка откашлявшись, начал управляющий. — Мой хозяин, маркиз Филипп дю Плесси-Бельер, велел мне приготовить некие документы в связи с его скорой женитьбой. И его избранницей является… — Моя жена. Не правда ли, комичная ситуация, если посмотреть на нее со стороны? — с оттенком иронии в голосе проговорил Пейрак. — Я знаю об этом, и именно поэтому решил сюда приехать. — Но не лучше ли было бы… — начал управляющий. — Господин Молин, прошу, сначала выслушаете, — прервал его Пейрак. — Как вы понимаете, все не так просто, и мы с господином Дегре приложим все усилия, чтобы ситуация разрешилась наилучшим образом. И я очень рассчитываю на ваше содействие. — Как пожелаете, господин граф, — склонил голову Молин. *** Филиппу хотелось напиться, чтобы хоть как-то отрешиться от реальности. Молодой человек никак не мог до конца поверить, что ввязался в это грязное дело. Неожиданный шантаж со стороны его внезапно объявившейся кузины, черт бы ее побрал, с целью выйти за него замуж, и тут же весьма своевременное предложение избавиться от нее, поступившее со стороны некого Гордена де Сен-Круа, который не внушал Филиппу доверия и казался этаким дьявольским искусителем, но который, как и Анжелика, знал маленькую, но способную уничтожить всю его жизнь тайну. Филипп, всегда предпочитающий встречаться со своими врагами на поле брани или в честном поединке и презирающий тех, кто прибегает к обману и интригам для достижения своих целей, принял предложение Сент-Круа, так как не видел иного выхода. Маркиз поддался на его уговоры, весьма разумные, надо отметить, и сейчас действовал точно по плану. И оттого чувствовал себя еще более паршиво, словно его ловко обвели вокруг пальца, а он не мог понять, каким образом и в чем. Сен-Круа потребовал разыграть целый спектакль перед мадам Моран, с составлением брачного контракта и свадебной церемонией, лишь бы проклятый ларец оказался у них в руках. В нужный момент в одеянии священника появится сам Годен, и тогда... Маркиз дю Плесси налил себе очередной бокал и горько усмехнулся: «Такова жизнь, и никакой серой пташке не удастся меня обыграть». Выпив налитое одним глотком, мужчина поморщился. Увы, выпивке не удалось сделать только одно, самое важное: изгнать из памяти образ той гордой юной девушки в сером невзрачном платье, что когда-то убежала от него, и которая в своем почти монашеском одеянии была прекрасней и пленительней дам, что были наряжены в свои лучшие платья. Последние капли вина упали в бокал, и пустая бутылка впечаталась в стену, брошенная яростной рукой. С оглушительным звоном по залу разлетелись осколки, и в дверях показалась испуганная физиономия слуги. — Что надо?! — рявкнул маркиз. — Простите, хозяин, там подъехала карета, — затараторил парень. Филипп вздрогнул. Анжелика шла прямиком в расставленную для нее ловушку, как агнец на заклание. Поборов сиюминутное желание остановить весь этот фарс, мужчина, холодно взглянув на слугу, приказал: — Сопроводи даму в гостиную и пошли за Молином. — Да, господин, — поклонился слуга и скрылся за дверью. Филипп недобро улыбнулся и поставил недопитый бокал на небольшой столик. Спектакль начался. *** Анжелика испытывала смутное беспокойство, и ее сердце забилось, как только она увидела вдали таинственный белый замок Плесси, возвышавшийся на берегу пруда. Анжелике, повидавшей к тому времени множество роскошных парижских особняков и дворцов, он показался намного меньше, чем ей помнилось по детским воспоминаниям. Навстречу вышли несколько слуг. Хотя сеньоры дю Плесси и забросили свою провинциальную резиденцию, замок находился в хорошем состоянии благодаря неусыпным хлопотам Молина. Дети с азартом первопроходцев устремились вперед. — Мадам, — склонился перед ней в поклоне слуга. — Маркиз велел проводить вас в дом. — Барба, — обратилась Анжелика к няне, что приехала вместе с ней. — Просмотри, пожалуйста, за мальчиками. — Конечно, мадам, — отозвалась женщина, высматривая своих подопечных, которые уже скрылись из виду. — Прошу за мной, — направился в сторону замка слуга. Анжелика пошла следом за ним. С высоко поднятой головой, но в душе отчаянно труся, она вошла в большой зал, освещенный лишь пламенем камина. Она запретила себе бояться и переживать, но все же чувствовала, как тревожно бьется ее сердце и холодеют руки. Вскоре в дверь вошел пожилой мужчина в скромной черной одежде и, подойдя к посетительнице, склонился перед ней в глубоком поклоне. Анжелика громко вскрикнула и непроизвольно схватила своего старого знакомого за руки. — Господин Молин! Как я рада увидеть вас вновь. — Вы оказываете мне слишком много чести, мадам, — ответил управляющий, еще раз поклонившись. — Прошу вас занять место в этом кресле. Сам он сел возле камина перед маленьким столиком, на котором были приготовлены листы бумаги, письменный прибор и песок. Пока Молин оттачивал перо, Анжелика рассматривала управляющего. Он постарел, но черты его лица остались такими же суровыми, а взгляд был по-прежнему живым и цепким. Лишь волосы, покрытые черной суконной шапочкой, поседели. Он вновь появился в ее жизни, но теперь печется о благе Филиппа. Как паук, терпеливо ткущий свою паутину, Молин всегда оказывался на ее пути. Но Анжелику успокаивал уже один его вид. Может быть, это знак, свидетельствующий, что настоящее наконец-то встретилось с прошлым? Покой родного края, сила, которую придают стены родового замка, а еще детские тревоги, титанические усилия бедного барона по устройству будущего своих отпрысков, смущающее великодушие управляющего Молина… — Мадам, — вновь заговорил Молин, — постараюсь быть кратким. Господин маркиз дал мне понять, что ставки в этой игре высоки. Поэтому я собираюсь ознакомить вас с условиями договора, который вам предстоит подписать. Затем вы изложите мне свои условия. После чего я составлю сам брачный договор и зачитаю его перед представителями обеих сторон. Но сначала, мадам, вы поклянетесь на распятии, что вам известно местонахождение тайника с неким ларцом. Господин маркиз желает удостовериться, что станет обладателем этого ларца. Только после клятвы составленные бумаги обретут известную ценность… — Я готова поклясться, — заверила Анжелика, протягивая руку. — Господин дю Плесси вскоре появится здесь вместе со своим духовником. А пока давайте проясним ситуацию. Удостоверившись, что госпожа Моран владеет тайной, которая его в высшей степени интересует, маркиз дю Плесси-Бельер соглашается взять в жены госпожу Моран, урожденную Анжелику де Сансе де Монтелу, на следующих условиях: после заключения законного брака, а именно — сразу после венчания вы обязуетесь отказаться от упомянутого ларца в присутствии двух свидетелем. Которым, вне всякого сомнения, станет священник, благословивший брак. Далее, господин маркиз требует для себя право свободно распоряжаться всем вашим состоянием. — О нет! Позвольте! — живо возразила Анжелика. — Господин маркиз сможет брать из моих денег столько, сколько захочет, и я даже готова назначить ему ежегодную ренту. Но именно я останусь владелицей всего моего капитала, и сама буду управлять им. Я выступаю даже против того, чтобы он принимал какое бы то ни было участие в управлении моими торговыми делами, потому что я долго и упорно трудилась не для того, чтобы в конечном счете спать на соломе, пускай и со звучным титулом. Я отлично осведомлена о расточительности вельмож! Не поведя бровью, Молин вычеркнул несколько строчек договора и вписал другие. Еще около получаса они обсуждали все аспекты брачного контракта, при этом Анжелике казалось, что, несмотря на всю свою сдержанность, гугенот нервничает. — Господин Молин, — обратилась к нему женщина. — Вы осуждаете меня? Вы считаете, что это подло - заставлять Филиппа жениться на себе отвратительным шантажом? Думаете, что я низко пала, раз пытаюсь выйти замуж подобным образом? — с вызовом произнесла Анжелика. — Вы не можете меня осуждать. Вы не переживали то, что пережила я. Мужчина снял очки, привычным движением потер переносицу, и медленно, словно сомневаясь в своих словах, произнес: — Хочу вас предупредить, в память о той любопытной девчушке, что бегала по лесам Монтелу. Мой хозяин не любит женщин. Да, у него случаются любовные связи, но для маркиза все женщины — горький плод, вызывающий тошноту. — Однако молва приписывает ему громкие любовные приключения. А знаменитые оргии во время военных кампаний за пределами Франции, в Норжене… — Инстинкты солдафона, опьяненного войной. Он овладевает женщинами из тех же побуждений, из которых поджигает их дома, пронзает шпагой живот ребенка… лишь для того, чтобы причинить боль. — Вы говорите страшные вещи! — Я не хочу вас пугать, но считаю нужным предупредить. Вы родом из благородной, но простой, здоровой деревенской семьи. Мне кажется, вы не до конца понимаете, какое воспитание получают молодые дворяне, чьи родители не только богаты, но и вращаются при дворе. Такой ребенок с раннего детства — игрушка служанок и лакеев, потом — сеньоров, к которым его отдают в пажи. Итальянские нравы, знаете ли, приучают к… — Ах! Не продолжайте! Это отвратительно, — прошептала Анжелика, смущенно отведя глаза к огню. Молин не стал настаивать и вновь водрузил очки на нос. — Вы думаете, меня задевает то, что он меня не любит? Все, что я хочу от него, — это имя и титул. Остальное мне безразлично, — твердо произнесла женщина, словно пытаясь убедить саму себя. Услышав, как открывается дверь, Анжелика умолкла. В полумраке зала фигура Филиппа, одетого в светлый атлас, вначале показалась ей белоснежной статуей, и лишь через несколько мгновений его силуэт обрел некоторую четкость линий. Светлые волосы, затканный золотом костюм — казалось, молодой человек собрался на бал. Он приветствовал Анжелику с надменным безразличием. — Далеко ли вы продвинулись в переговорах, Молин? — Госпожа Моран согласна со всеми пунктами и согласна подписать договор. — Вы готовы поклясться на распятии, что в самом деле знаете, где спрятан ларец? — Я могу в этом поклясться, — сказала Анжелика. — Как только прибудет мой духовник, — окинул странным взглядом кузину Филипп, - все завершится. От этого взгляда по спине Анжелики побежали мурашки. Кроме того, она заметила, что маркиз не совсем трезв. Тем временем договор был составлен и подписан. — Я провожу вас, — встала Анжелика вслед за гугенотом. Он вздрогнул, посмотрев на женщину, будто только что понял, кто перед ним, но потом поклонился и учтиво произнес: — Как пожелаете, мадам. Стены замка словно давили на нее, и Анжелика надеялась, что побыв немного на воздухе, она избавится от этого неприятного ощущения, как будто она сама захлопывает за собой дверцу клетки, ключ от которой окажется в жестоких руках Филиппа. Сам маркиз, казалось, даже не заметил ее ухода. Солнце уже закатилось за горизонт, оставив после себя ярко-оранжевую полоску на небе. Сумерки обволакивали сад серо-сиреневыми красками и дышали легкой прохладой. — Вы помните? — мечтательно спросила Анжелика. — Ведь вы были там, в Монтелу, после моего венчания. Тогда я на вас очень сердилась, но именно благодаря вам я была необычайно счастлива. Управляющий взглянул на собеседницу поверх огромных очков в роговой оправе. — Я не хотел говорить при маркизе, но считаю, что мне следует рассказать вам о вашем руднике в Аржентьере. Надо отметить, что в последние годы он не раз выручал вашу семью, но будет справедливо, если отныне право пользования им перейдет к вам и вашим детям. — Разве рудник не был конфискован и передан другим владельцам, как это произошло со всем имуществом графа де Пейрака? — Рудник не попал в жадные лапы королевских инспекторов, потому что считался частью вашего приданого. Таким образом, в настоящее время ситуация с собственностью на него весьма двусмысленна… — О, так можно сказать почти о всех делах, которыми вы занимаетесь, мэтр Молин, — рассмеялась Анжелика. — У вас особый дар служить одновременно нескольким хозяевам. — Это не так! — недовольно возразил управляющий. — У меня нет нескольких хозяев, мадам. У меня есть несколько дел. — Я уловила нюанс, мэтр Молин. Они снова замолчали. Вечерние сумерки неуклонно переходили в ночную мглу и, расползаясь, поглощали все вокруг. На миг Анжелике показалось, что одна из теней как-то странно шевельнулась, и испытала то же странное чувство, что тогда в саду, когда искала Флоримона. — Вы думаете… он рассердился бы на меня за то, что… я выхожу за Филиппа? — спросила она. — Кто, мадам? — Жоффрей, — почти шепотом произнесла молодая женщина. — Иногда я не верю.... не хочу верить в его смерть, — она повернулась к управляющему. - Звучит глупо, да? — Я слышал, что король помиловал его… в последний момент, - осторожно проговорил Молин. — Увы! Я собственными глазами видела, как его сожгли на костре, — сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и опустив голову, произнесла Анжелика. Она словно наяву услышала голоса и смех людей на Гревской площади, жаждущих начала казни. И снова испытала ощущение безграничного отчаянья и невыносимой боли. Костер огненной вспышкой промелькнул перед ее глазами. — Мадам, с вами все хорошо? — поддержал вдруг оступившуюся женщину Молин. — Да, господин Молин, — вымученно улыбнулась она. — Мне пора, Филипп ждет. — Что ж, берегите себя, Анжелика, — как-то странно посмотрев на женщину, произнес гугенот. — Вы тоже, господин Молин. Анжелика благодарно кивнула мужчине и, повернувшись, пошла назад в особняк. Управляющий смотрел женщине вслед. Он сделал все, что от него требовали. Оставалось только надеяться, что, что бы не произошло дальше, не обернется трагедией ни для этой молодой женщины, ни для его молодого хозяина. *** Старинные замки обладают множеством ниш, потайных дверей и ходов. Никто лучше Молина не знал тайн белоснежного замка Плесси, и граф де Пейрак был рад, что не ошибся в выборе проводника. Управляющий беспрепятственно провел их с Дегре к замку и указал, где можно спрятаться до нужного момента. Мужчины ждали, напряженно прислушиваясь к происходящему вокруг. Время тянулось медленно, но терпением ни де Пейрак, ни полицейский не были обделены. Все изменилось в один миг: сначала они услышали шаги, а потом голоса. Голоса были чуть слышными, но все же различимыми: один принадлежал гугеноту-управляющему, а второй Анжелике. Граф непроизвольно шагнул из своего укрытия, услышав голос жены. Всего разговора слышно не было, но некоторые фразы всё же долетали до него. « Иногда я не верю.... не хочу верить в его смерть... Звучит глупо, да?» — фраза была произнесена с таким отчаяньем и болью, что лишь рука Дегре, пальцами впившаяся в плечо, остановила Жоффрея от того, чтобы, наплевав на все планы, явиться перед Анжеликой. Забрать ее и детей, увести от всех этих интриг, ядов и старых тайн, что уже сыграли свою роковую роль в их судьбе. — Господин граф, Сен-Круа еще не появился, — настойчивый отрезвляющий голос Франсуа Дегре заставил графа снова уйти в тень, до боли сжав кулаки. «Терпение, Жоффрей, — говорил себе де Пейрак, слыша, как легкие шаги Анжелики стихают вдали. — Совсем скоро разыграется последний акт этой драмы».
toulouse: Здорово, спасибо, а то уж мы совсем заждались))
Клеманс: toulouse пишет: Здорово, спасибо, а то уж мы совсем заждались)) Спасибо. Простите, никак не получается быстрее, но дело движется к развязке.
sir0: Это хорошо. Узнаем, почему нельзя было сказать Анж "стоять, дура, хватай детей и поехали, вот муж за тобой приехал")))
Арабелла: sir0 пишет: Это хорошо. Узнаем, почему нельзя было сказать Анж "стоять, дура, хватай детей и поехали, вот муж за тобой приехал"))) Та все просто. Дегре нужны доказательства вины Сен Круа и его любовницы маркизы Бренвилье, с которой на пару они перетравили пол-Парижа. Если их не остановить, то убийства будут продолжаться. А здесь такой удобный повод. Просто так его арестовать нельзя, нет прямых доказательств. Вот Дегре и намерен их получить. Убьет двух-трех зайцев. Схватит преступника с поличным, даму с дитями вернет законному мужу, продвинется благодаря поимке Сен Круа в карьере, да и Фил надо полагать, будет ему благодарен по гроб... Если не за избавление его от женитьбы, то уж от шантажиста и отравителя - так точно.
Клеманс: Арабелла пишет: Та все просто. Дегре нужны доказательства вины Сен Круа и его любовницы маркизы Бренвилье, с которой на пару они перетравили пол-Парижа. Если их не остановить, то убийства будут продолжаться. А здесь такой удобный повод. Просто так его арестовать нельзя, нет прямых доказательств. Вот Дегре и намерен их получить. Убьет двух-трех зайцев. Схватит преступника с поличным, даму с дитями вернет законному мужу, продвинется благодаря поимке Сен Круа в карьере, да и Фил надо полагать, будет ему благодарен по гроб... Если не за избавление его от женитьбы, то уж от шантажиста и отравителя - так точно. Я бы лучше не сказала
toulouse: Клеманс Мелочь, конечно: А говорит сакраментальные фразы почти шепотом. но именно их Жде П слышит. Немножко нелогично выходит. А мужчины, часом, не слишком полагаются на свои планы? Анж ведь и сама способна выкинуть какое-нибудь коленце)
Клеманс: toulouse пишет: Мелочь, конечно: А говорит сакраментальные фразы почти шепотом. но именно их Жде П слышит. Немножко нелогично выходит. А мужчины, часом, не слишком полагаются на свои планы? Анж ведь и сама способна выкинуть какое-нибудь коленце) Уппс сейчас поправлю. Ну, Сен-Круа с Филиппом тоже не идиоты так что особо не дадут женщине коленцы выкидывать.
toulouse: Клеманс Вообще-то я имела в виду не только Филиппа и Сен-Круа)) Ведь Анжелика - дама импульсивная и непредсказуемая, легко может спутать карты всем. На Крите, казалось бы, все шло к замечательному хэппи-энду - ан нет, надо было рвануть к неведомым берегам) И это не единственный случай, не исключение, а правило. Между прочим, у меня такой вопрос. Насколько я могу понять, перед бракосочетанием обоим нужно исповедаться. Что, Сен-Круа еще и исповедь станет принимать? У них ведь должен быть свой священник в церкви, допустим, Анж этого священника не знает. А Молин? Получается, Филипп должен Молину хоть объявить, что по некоей причине вместо приходского священника обряд совершит другой. Ну и по цепочке Молин мог бы сообщить эту небезынтересную информацию Дегре.
Nastia: Клеманс Ураа наконец то дождалась Спасыбкы ,Браво, И как всегда на самом интересномм
Клеманс: toulouse пишет: Вообще-то я имела в виду не только Филиппа и Сен-Круа)) Ведь Анжелика - дама импульсивная и непредсказуемая, легко может спутать карты всем. На Крите, казалось бы, все шло к замечательному хэппи-энду - ан нет, надо было рвануть к неведомым берегам) И это не единственный случай, не исключение, а правило. Между прочим, у меня такой вопрос. Насколько я могу понять, перед бракосочетанием обоим нужно исповедаться. Что, Сен-Круа еще и исповедь станет принимать? У них ведь должен быть свой священник в церкви, допустим, Анж этого священника не знает. А Молин? Получается, Филипп должен Молину хоть объявить, что по некоей причине вместо приходского священника обряд совершит другой. Ну и по цепочке Молин мог бы сообщить эту небезынтересную информацию Дегре. А боюсь до исповеди дело не дойдет, Сен-Круа особо долго духовника разыгрывать не собирается. Ему нужно было, чтобы дама успокоилась и вытащила ларец из тайника, а там уж он хвосты подчистит. А что Молин? Филипп перед слугой отчитываться не обязан. Составил контракт и иди гуляй. Дегре и так уверен, что Сен-Круа появится, ему бы его с поличным поймать, на горячем. А там уже не отвертится. На тот счет не выкинет ли Анж какой фертиль, была б одна возможно, но сыновья тут...Материнство делает женщину мягче и сговорчивей. Nastia пишет: Клеманс Ураа наконец то дождалась Спасыбкы ,Браво, И как всегда на самом интересномм Спасибо)) Ну, что ж закон жанра, на самом интересном
Светлячок: Урааа! Дождались! И даже особо никого не тыкали . Автор, спасибо вам за продолжение А сцену про то, как Молин предложил в контракт включить условие о закреплении брака, я так понимаю, убрали специально, поскольку он на самом деле знал, что этот договор не будет приведен в исполнение? Опечаточка: Они подъезжали от Монтелу. Наверное, к Монтелу
toulouse: Клеманс пишет: боюсь до исповеди дело не дойдет Но это обязательный порядок. Впрочем, для фанфика можно и плюнуть)
Клеманс: Светлячок пишет: Урааа! Дождались! И даже особо никого не тыкали . Автор, спасибо вам за продолжение А сцену про то, как Молин предложил в контракт включить условие о закреплении брака, я так понимаю, убрали специально, поскольку он на самом деле знал, что этот договор не будет приведен в исполнение? Ну, да было бы глупо разговаривать о консумации брака, когда ты несколько часов назад видел первого мужа мадам. Все эти договоры-разговоры только для отвлечения внимания. Молин, знает, что все это лишь фарс, Филипп знает, Сен-Круа...да, все кроме Анжелики. Получается спектакль для одного зрителя. toulouse пишет: Но это обязательный порядок. Впрочем, для фанфика можно и плюнуть) Если уж перелапатила весь сюжет, то что уж что там какая-то церемония
sir0: Клеманс пишет: Молин, знает, что все это лишь фарс, Филипп знает, Сен-Круа...да, все кроме Анжелики. Самое забавное, если Анж тоже будет знать, что это фарс, и у нее будет своя цель) Например, убить всех, кого интересует ларец - ведь они в свое время погубили ее мужа) И вместо церемонии венчания она хвать - и кидает ампулу в Сен-Круа.
toulouse: sir0 От этто по-нашему. Фила можно по морде лица съездить, за благие намерения)
Клеманс: sir0 пишет: Самое забавное, если Анж тоже будет знать, что это фарс, и у нее будет своя цель) Например, убить всех, кого интересует ларец - ведь они в свое время погубили ее мужа) И вместо церемонии венчания она хвать - и кидает ампулу в Сен-Круа. Еще вытаскивает из-под подола пистолет и нож Радегона, а потом Дегре с Жоффреем заходят, а та кровавое месело и по среди всего этого Анж, вся в красном и с маниакальным блеском в глазах А если серьезно, то не Сен-Круа, ни Филипп не виноваты в казне Пейрака, они же не заставляли маленькую Анж ларец красть. Сама вляпалась, сама виновата
sir0: Клеманс пишет: Еще вытаскивает из-под подола пистолет и нож Радегона, а потом Дегре с Жоффреем заходят, а та кровавое месело и по среди всего этого Анж, вся в красном и с маниакальным блеском в глазах Не, стоит с мечом и в желтом спортивном костюме. "Убить Фила"
Violeta: А почему Анж должна что-то выкинуть? Она же замуж собирается и для осуществления этого брака на шантаж пошла - сидеть будет тихо, как мышка под веником. Пока паленым не запахнет
Анна: Клеманс Спасибо за продолжение
Леди Искренность: Клеманс пишет: Между тем старуха, осмотрев Анжелику с головы до ног, неожиданно хрипло прокаркала: — Хромой тоже приехал? Я думала, его сожгли! Эх, не выскочил Пейрак из-за старого гобелена... Не зря мы ждали, порадовали от души своим отрывком. Пейрак и Дегре, действующие вместе - это что-то прелестное. Невозмутимость Молина очень характерна, а метания Фила между добром и злом трогают. Пункт про консумацию брака решили опустить за ненадобностью? Оно и верно.
Клеманс: Леди Искренность пишет: Эх, не выскочил Пейрак из-за старого гобелена... Не зря мы ждали, порадовали от души своим отрывком. Пейрак и Дегре, действующие вместе - это что-то прелестное. Невозмутимость Молина очень характерна, а метания Фила между добром и злом трогают. Пункт про консумацию брака решили опустить за ненадобностью? Оно и верно. Очень хотелось, чтобы выскочил, но Дегре не согласился. Ему видишь ли Сен-Круа поймать нужно. Да, они действительно с Пейраком спелись. Ну, какая консумация? Молин, конечно, умеет быть невозмутимым, но тут бы даже его выдержки, как мне кажется, не хватило. А Фил, он не плохой, или не совсем плохой...Короче, ввязался себе на беду...
адриатика: Я все таки надеюсь что Филипп не собирался убивать Анжелику или отправлять ее на верную смерть. А так все могут получить, то что хотели) Автор спасибо, фанфик интересный, с лихо закрученной интригой.
Клеманс: адриатика пишет: Я все таки надеюсь что Филипп не собирался убивать Анжелику или отправлять ее на верную смерть. А так все могут получить, то что хотели) Автор спасибо, фанфик интересный, с лихо закрученной интригой. В принципе, не Филипп главный антагонист данной истории, я старалась не слишком далеко увести его образ от канона. Как и остальных персонажей. Спасибо, что читаете.
Bella: Леди Искренность пишет: Пункт про консумацию брака решили опустить за ненадобностью? Оно и верно. а я с удовольствием почитала бы, как Анж настаивает именно на этом пункте в договоре, Фил отпирается, Пейрак за гобеленом бледнеет-зеленеет, а Молин ... ммм ... соблюдает нейтралитет ( это в каноне он надоумил, а тут может Нинон посоветовала?). Веcеленький эпизод нарисовался бы?
toulouse: Bella Вы, как всегда, на высоте)) Ну хоть что-то должна была Анжелика выкинуть, не может же она быть просто марионеткой в руках этих мужчин..
Bella: toulouse пишет: Ну хоть что-то должна была Анжелика выкинуть и я про ТО! Фил, понятно, и в каноне отмазывался. Молин посоветовал, понимая, что это ее гарантия о нерасторжении брака, все-таки он тепло к Анж относился всегда. А тут, зная о присутствии Пейрака в замке (усилим ситуацию- непосредственно за какой-нибудь потайной дверью/гобеленом...... +Дегре- от постебется потом парень!), Молин будет вежливо замалчивать пунктик, или вообще убрать, а Анжелика ножкой топать: "Хочу консумацию! И несколько раз!!!)
toulouse: Bella пишет: от постебется потом парень! Хотя бы ради него, любимого)
Светлячок: Bella пишет: а Анжелика ножкой топать: "Хочу консумацию! И несколько раз!!!) напомнило: "Хочу кататься на моей Марууусе"
Леди Искренность: Bella пишет: "Хочу консумацию! И несколько раз!!!)
Клеманс: Анжелика прошла в северное крыло замка, в комнату, в которой она впервые увидела принца Конде. Прошло уже больше десяти лет, а убранство залы ничуть не изменилось. Но теперь Анжелика не смотрела вокруг глазами потрясенной девочки. Она сочла, что массивная мебель из черного дерева в голландском стиле, как и постель с четырьмя солидными колоннами, выглядят совсем устаревшими. Привыкшая у себя дома к навощенному паркету, она изумленно разглядывала мозаичный пол с растительным орнаментом. Чересчур простая обстановка для будущей маркизы! Даже висевшая на стене картина с изображением Олимпа потеряла свою волнующую привлекательность. Ей внезапно вспомнился тот вечер, когда она, еще девочка в своем невзрачной сером платье, сидела под оценивающими взглядами благородных дам, а потом с беспечной смелостью вмешалось в игры сильных мира всего. Анжелика задумалась, что было бы, не реши она тогда спрятать ларец. Довели бы заговорщики свой план до конца? Что ж, гадать теперь о не случившемся было глупо, да и ни к чему. Молодая женщина подошла к окну и открыла его. Увидев, сколь узок выступающий край карниза, по которому она когда-то проворно шла, Анжелика в ужасе застыла. «Я стала слишком толстой и никогда не смогу добраться до башенки», — в отчаянии подумала она. Обычно ее стройное тело вызывало восхищение. Но в тот вечер Анжелика осознала, что бег времени неумолим. Она утратила не только былую легкость, но и гибкости теперь ей тоже недоставало: она попросту рисковала свернуть себе шею. Немного подумав, молодая женщина решила позвать Жавотту. — Жавотта, девочка моя, ты такая тоненькая, маленькая и гибкая, как тростинка. Залезай, пожалуйста, на этот карниз и попытайся добраться вон до той угловой башенки. Только не упади! — Хорошо, госпожа, — ответила Жавотта, которая для того, чтобы порадовать Анжелику, пролезла бы и в игольное ушко. Высунувшись из окна, Анжелика с тревогой следила за тем, как девушка идет по водостоку. — Загляни внутрь башенки. Ты что-нибудь видишь? — Я вижу что-то темное, какую-то коробку, — тотчас ответила Жавотта. Анжелика прикрыла глаза. От волнения ей пришлось опереться о подоконник. — Вот и отлично. Возьми ее и очень осторожно принеси мне. Когда молодая женщина подошла к двери комнаты, чтобы убедиться, что любопытные или же подосланные Филиппом слуги не шпионят за будущей хозяйкой, она услышала крики детей, доносящиеся снизу. — Я скоро вернусь, — бросила Анжелика служанке, которая уже вернулась к окну и поставила на подоконник старый ларец. «Опять Флоримон и Кантор расшумелись, — с досадой подумала она. — Деревенский воздух сделал их слишком непоседливыми». Нельзя допустить, чтобы будущий отчим счел ее детей дурно воспитанными. Анжелика бросилась вниз, в зал, намереваясь строго призвать шалунов к порядку. Уже у входа она узнала голос Кантора. Мальчик захлебывался испуганным криком, и этому крику вторил злобный лай собак. В ужасе Анжелика остановилась. Перед камином, в котором бушевал огонь, прижавшись друг к другу, стояли Флоримон и Кантор, а на них наступали три огромных волкодава, черных, как исчадия ада. Они свирепо лаяли и рвались с кожаных поводков. Концы поводков были в руке маркиза дю Плесси. Тот удерживал собак, но, казалось, забавлялся страхом детей. На плиточном полу в луже крови Анжелика увидела труп Портоса, любимого дога мальчиков — должно быть, преданный пес погиб, пытаясь защитить своих хозяев. Кантор кричал, и его круглое личико было залито слезами. Но мертвенно-бледный Флоримон проявил небывалое мужество. Он достал свою маленькую шпагу и выставил ее в сторону собак, защищая брата. Анжелика даже не закричала. Ее непроизвольная реакция оказалась быстрее мысли: схватив тяжелый деревянный табурет, она со всей силы запустила им в собак, которые взвыли от боли и отступили. Анжелика сразу прижала к себе Флоримона и Кантора. Сыновья судорожно вцепились в мать, а Кантор тут же замолчал. — Филипп, — срывающимся голосом произнесла Анжелика, — не следует так пугать детей… Они могли упасть в огонь… Посмотрите, Кантор даже обжег себе руку… Молодой человек перевел на будущую супругу прозрачные, как лед, и такие же холодные глаза. — Ваши сыновья трусливы, как бабы, — пробормотал он заплетающимся языком. Его лицо было темнее, чем обычно, он слегка покачивался. «Да он пьян», — подумала Анжелика. — «Куда запропастилась Барба?!» — осматриваясь вокруг, в поисках няни детей. Женщины нигде не было видно. — Идите, — подтолкнула она жавшихся к ней детей к выходу, — найдите Барбу. Но стоило мальчикам направиться к дверям, как им загородила дорогу высокая темная фигура. Дети, испуганно вскрикнув, отступили назад. По одежде вошедшего можно было судить, что он никто иной, как духовник, но его лицо показалось Анжелике смутно знакомым. Где она его видела? Эмоциональное напряжение не давало сосредоточиться, и Анжелика не могла с уверенностью утверждать, что это не игра ее воображения. Как только священник вошел в зал, по едва уловимому жесту маркиза один из огромных псов улегся около порога комнаты, и стоило детям приблизится к выходу, утробно зарычал. — Филипп, вы не могли бы приказать собаке отойти от дверей? Дети не могут выйти, — обратилась женщина к маркизу, но тот даже не взглянул в ее сторону, продолжая отпивать небольшими глотками вино из бокала. — Доброго вечера, отец мой, — поприветствовала священнослужителя растерянная Анжелика, пытаясь за вежливыми фразами скрыть свое волнение. Тот ничего не ответил, но в его взгляде, устремленном на нее, отчетливо читалась презрение, нимало удивившее молодую женщину. С чего вдруг незнакомому капеллану одаривать ее таким недобрым взглядом? Видимо, действительно воображение расшалилось… — Ну что ж, начнем с клятвы? — тихо проговорил духовник, вытаскивая из складок сутаны потрепанную Библию. Анжелика, обняв за плечи сыновей, которые так и не двинулись с места, шагнула навстречу священнику. — Мадам?! — послышался голос Жавотты, спускавшейся по лестнице. — Вы не сказали, что делать с ларцом. Анжелика вздрогнула всем телом: «Глупая девчонка, как не вовремя она появилась!». Она перевела взгляд на Филиппа. Несмотря на нетрезвое состояние, мужчина моментально отреагировал на услышанную фразу: — Так ларец у вас, мадам, — воскликнул маркиз. — Девчонка, неси его вниз! — крикнул он горничной. — Нет! — запротестовала Анжелика. — Я поклялась, что отдам вам ларец после венчания! Вам этого мало? — взглянула она на Филиппа. — Мадам, если я сейчас получу ларец, то сделка аннулируется, — рассмеялся маркиз ей в лицо. — Вы не можете так поступить! — понимая, что весь ее план вот-вот сорвётся, возмутилась Анжелика. Она сделала шаг в сторону маркиза, но тут же почувствовала, как чьи-то пальцы обхватили ее руку и потянули назад. Анжелика недоуменно обернулась, встретившись с темно-карими глазами духовника, которые сияли торжеством. — Что, мадам Моран, неприятно чувствовать себя обманутой? — насмешливо прошептал он, наклоняясь к ней так близко, что женщина почувствовала его дыхание на своей щеке. — Что?! Что это значит? — Анжелика резко отстранилась и попыталась освободить руку. — Филипп?! — К вашем услугам, мадам, — шутливо поклонился маркиз. — Эй, девчонка, — снова посмотрел мужчина на лестницу, но служанки там уже не было. Анжелика надеялась, что Жавотта не просто трусливо сбежала, заметив неладное между господами, а пошла за помощью. — Сбежала, — процедил Филипп сквозь зубы. — Ничего, месье, — произнес священник. — Я думаю мадам с удовольствием приведет нас к ларцу. Не правда ли? — Филипп, мы заключили договор, — обратилась женщина к кузену, игнорируя слова священника. А священник ли это вообще? Страшная догадка заставила Анжелику вздрогнуть всем телом: — Так вы не собирались… — Браво, мадам, неужели вы наконец-то догадались, — зло рассмеялся маркиз. — Думали, что я так просто поддамся на ваш шантаж? Вы меня недооценили, дорогая кузина. Позвольте мне представить вам моего приятеля — шевалье Гордена де Сен-Круа. Он охотно согласился сыграть роль духовника в нашем небольшом домашнем спектакле. Женщина посмотрела на высокого мужчину, наряженного в сутану монаха, гордо вскинула голову и, призвав на помощь все свое хладнокровие, спокойно произнесла: — Вы не получите ларец. Если со мной что-то случится, то письмо с моим признанием и рассказом о роли вашей семьи в заговоре против короля попадет в руки полиции. Маркиз дю Плесси-Бельер побледнел и чуть замешкался, растерянно взглянув на своего сообщника. Сен-Круа был спокоен. Он ухмылялся, словно присутствовал на театральной постановке веселой комедии. — Письмо — это всего лишь бумага и чернила. Без живого свидетеля и ларца с письмами эти слова не будут стоить ничего, — проговорил мужчина таким нежным и сладким тоном, словно разговаривал с любовницей. — Вы ведь понимаете, что не выйдете отсюда живой? И только от вас зависит, избегут ли этой участи ваши сыновья. Мальчики все так же стояли возле матери и, казалось, не совсем понимали, что происходит. Флоримон, не разжимая ладони, держался за эфес своей маленькой шпаги, внимательно вглядываясь в побледневшее лицо матери и лица двух угрожающих ей мужчин. — Вы не тронете детей, — Анжелика наклонилась к сыновьям, прижимая их к себе еще теснее. Она судорожно размышляла, что ей следует предпринять в создавшейся ситуации. Слуги маркиза вряд ли решатся пойти против хозяина, даже если она начнет кричать и звать на помощь. Молин мог бы ей помочь, но увы, старик-гугенот уже ушел. — Филипп, вы же не чудовище! Вы не тронете детей! — Анжелика пыталась найти хоть каплю сострадания в холодных голубых глазах кузена, одурманенных вином. — Чем ваши сыновья отличаются от любых других мальчишек? — губы маркиза скривились в презрительной усмешке. — Поверьте, в захваченных городах я не щадил ни женщин, ни детей. Анжелика вздрогнула. Белокурый Филипп с его небрежной походкой… он ведь был среди тех, кто истязал маленького торговца вафлями. Перед ее внутренним взором вспыхнула сцена погрома в таверне «Красная маска», в ушах зазвучали пьяный смех и непристойные песни, она вспомнила, как бросилась к столу, на котором лежало распростертое тело Лино… Разве не остался он тогда равнодушен к мольбам ребенка? Слово, однажды произнесенное Мари-Аньес про Филиппа, все же сорвалось с уст Анжелики: «Зверь!» Зверь затаившийся, скрытный, жестокий… Если он захочет отомстить женщине, то не остановится ни перед чем. Словно в доказательство своих слов, маркиз отдал короткую команду и, до этого смирно лежавшие у камина и у дверей огромные волкодавы, послушно встали и с рычанием начали приближаться к женщине и мальчикам. Флоримон попытался отогнать одного из псов, но тот щёлкнул зубами, едва не откусив ребенку руку. — Я бы не делал резких движений. Эти собаки рвут горло жертве меньше, чем за минуту, — сообщил Филипп совершенно обыденным тоном, от которого холодок пробежал по спине молодой женщины. — Отзовите собак, — наблюдая за каждым движением животных, произнесла Анжелика, стараясь прикрыть сыновей собой. — Вы отдадите ларец, а я пощажу ваших щенков. Анжелика с ненавистью посмотрела на мужчин, но, почувствовав как дрожит Кантор, казалось, намертво вцепившийся маленькими ручками в подол ее платья, и, оглянувшись на бледное от страха лицо Флоримона, который тоже дрожал, но продолжал защищаться своей игрушечной шпагой, произнесла: — Хорошо. Только не трогайте детей. Мужчины переглянулись. Филипп скомандовал собакам, и те замерли невдалеке, пристально наблюдая за своими жертвами. В руке Сен-Круа словно ниоткуда оказался пистолет, дуло которого было направлено на Анжелику. — Пойдемте, мадам Шоколад, — слегка поклонившись женщине, Сен-Круа пропустил ее вперед. — Не волнуйтесь, маркиз дю Плесси-Бельер присмотрит за вашими детьми. *** Жавотта быстрыми шагами шла по коридору. Она хотела разыскать хоть кого-то из слуг, но, как назло, замок словно вымер. Девушка уговаривала себя, что она зря беспокоится и что это обычная ссора господ, но напряженные голоса, рычание собак и особенно плач двух мальчиков тревожил и заставлял ее искать помощи. Служанка уже собиралась выйти во двор, когда чьи-то руки схватили ее. Она испуганно вскрикнула, встретившись взглядом с незнакомцем. — Успокойтесь, мадемуазель, — проговорил мужчина. — Я — полицейский. Что случилось? — Там госпожа и два господина… — поспешно забормотала девушка. — Они о чем-то разговаривают. Господин маркиз очень пьян и собаки… Ох, бедные мальчики. Я всего лишь спросила про ларец, и они начали ругаться… — Черт! — выругался Франсуа Дегре. — Хитрый мерзавец! Из темноты небольшой ниши вышел второй мужчина. Он был одет во все черное, а щеку пересекал глубокий шрам. Девушка невольно отступила и перекрестилась. — Что произошло, Дегре? — спросил мужчина, даже не посмотрев на дрожащую от страха девушку. — Маркиз провел Сен-Круа каким-то другим способом, минуя нас, — коротко ответил полицейский. Де Пейрак, не произнеся ни слова, поспешно двинулся по коридору вглубь замка. Дегре последовал за ним. Громкий женский крик и лай собак заставили их свернуть в одну из галерей, которая заканчивалась просторной залой. У входа, привалившись к стене, стояла на коленях полная молодая женщина и рыдала, о чем-то умоляя между всхлипами. Мельком взглянув на нее, граф перевел взгляд и увидел то, что творилось в комнате. На долю секунды он остолбенел — никакие пытки палачей в застенках Бастилии, никакие угрозы и нападения многочисленных врагов не вселяли в него такого ужаса. Три огромные собаки, рыча, наступали на Флоримона с Кантором. Старший сын отважно защищал себя и брата маленькой серебряной шпагой. Рукав камзола мальчика был разорван и успел окраситься в бурый цвет. Младший уже даже не плакал, а только в каком-то оцепенении смотрел на страшных волкодавов из-за плеча брата. Пьяный же маркиз вовсю веселится, то отпуская поводки собак, давая им волю, то чуть натягивал, оттаскивая разъяренных псов. Мужчина смеялся, отпивая вино прямо из бутылки, и заплетающимся языком говорил: — После того, как я получу ларец, мы разберёмся с вашей матерью-шлюхой, а уж после и с вами, — он сплюнул на пол. — Она с детства была испорченной девчонкой: наглой, распущенной и неотесанной деревенщиной. Такой же, как и вы, глупые щенки. Услышав эти слова, Флоримон напрягся и ринулся к обидчику, несмотря на опасную близость раззявленных пастей огромных собак. Несколько выстрелов заставили животных взвизгнуть, отскочить от детей и, жалостливо скуля и оставляя за собой кровавую дорожку, уползти в угол. — Кто вы?! — увидев человека в дверном приеме, маркиз, казалось, резко протрезвел. — Я отец этих детей. Граф де Пейрак, — медленно проговорил мужчина, опуская дымящийся пистолет. Услышав эти слова, женщина у дверей вздрогнула и подняла глаза на человека в черном. Маркиз, словно не веря своим ушам, покачал головой. На бледном лице Флоримона, обращенном к вошедшему, расцвела несмелая улыбка. — Где ваша мать? — спросил Дегре, обращаясь к мальчикам. — Он увели ее наверх, — кивнул в сторону лестницы Флоримон. — Вы, — приказал де Пейрак женщине у дверей, — забирайте детей и уходите. Флоримон и Кантор бросились к няне. — Ангелочки, мои, хорошие мои, — запричитала над ними женщина. — Я же всего на минуту пошла на кухню за молоком и ужином для вас. Оставила под присмотром Флипо. Я не знала… Жоффрей, убедившись, что сыновьям не угрожает больше опасность, поспешил к лестнице. Путь ему преградил маркиз дю Плесси-Бельер со шпагой в руке. — Вы ворвались в мой дом! Перестреляли моих собак! — зло закричал мужчина, размахивая шпагой перед лицом де Пейрака. Граф с удовольствием пристрелил бы сейчас маршала Франции, красавца кузена Анжелики, как только что его собак, но дворянская честь не позволила ему совершить столь бесчестный поступок. Он достал шпагу и скрестил ее со шпагой маркиза. Дю Плесси-Бельер был неплохим дуэлянтом, но ему не хватало гибкости и быстроты соперника, плюс выпитое вино давало о себе знать. Филипп не был бы маршалом Франции, если бы отступил и легко сдался. Он спотыкался, рычал, грязно ругался, но продолжал наступать. Дегре, мельком взглянув на дуэлянтов, не стал терять времени и направился к лестнице. *** Анжелика шла, словно на казнь, хотя, если подумать, так оно и было на самом деле. Разум пытался найти хоть малейшую возможность спасения, но не находил. Каждый шаг давался с трудом, страх сковывал движения и отнимал последние силы. Поворот дверной ручки и едва слышный скрип петель показался оглушительным в пронзительной тишине. Окно в комнате все так же было открыто, и занавеска колыхались под легкими порывами ветра. На подоконнике черным пятном маячил покрытый паутиной ларец. Сен-Круа толкнул женщину вперед. — Открывайте, — приказал мужчина. Анжелика глубоко вдохнула, пытаясь унять нервное дрожание рук, но все равно ей пришлось приложить немало усилий, чтобы привести в действие изъеденную ржавчиной пружину. Наконец крышка откинулась, и перед глазами возникла изумрудного цвета склянка с ядом, покоившаяся на сложенных листах бумаги. — Прекрасный цвет, — ухмыльнулся мужчина. — Цвет изумруда, цвет смерти, цвет ваших глаз. Больше всего на свете Анжелике хотелось разбить склянку с ядом о голову мерзавца, но она сомневалась, что успеет это сделать, — слишком близко стоял мужчина, а его палец уже лежал на взведенном курке. Теперь, когда он получил то, что хотел, ничто не мешало ему убить ее. Анжелика почувствовала давно забытое ощущение попавшего в ловушку животного. Именно такое чувство она испытывала во время процесса над Жоффреем, во времена жизни в Нельской башне… А вид смертоносного напитка будил жуткие воспоминания о той ужасной ночи в Лувре, когда она была на волосок от смерти. В ушах звенел противный голос брата короля: «Мадам, сейчас вы умрете!» — именно от него она долгое время с криком просыпалась по ночам. Но она не сдалась тогда, не сдастся и теперь. — Месье, — как можно спокойнее произнесла она, — не будете ли вы так любезны предоставить мне самой выбрать способ своей смерти? — Анжелика многозначительно посмотрела на склянку с ядом. Сен-Круа проследил за ее взглядом и усмехнулся: — Я всегда знал, что женщины — трусливые существа. Даже если они изначально такими не кажутся. Хорошо, если мадам предпочитает яд, то я не буду препятствовать ей в ее желании. От его приторно-сладкого тона по коже Анжелики побежали мурашки и засосало под ложечкой. Мужчина оглядел комнату и кивнул в сторону трюмо, на котором стоял поднос с графином и несколькими бокалами. — Возьмите себе бокал — негоже даме пить прямо из бутылки. Но если вы попытаетесь бежать, то я забуду о своем великодушии. Вам все ясно? Анжелика молча кивнула. Голос перестал повиноваться ей, тело не слушалось, и лишь разум лихорадочно пытался найти путь к спасению. Если ей удастся завладеть ядом… «А мальчики?! Только бы Филипп ничего с ними не сделал!» — еще один шаг, и вот уже хрустальный бокал у нее в руках. Пальцы сводит судорогой — она одновременно боится и выронить бокал, и сжать его слишком сильно. Грохот выстрела заставляет Анжелику вздрогнуть всем телом. Женщине кажется, что обжигающая боль пронизывает левую часть груди, бокал выскальзывает из ее ослабевшей руки и со звоном разбивается о мозаичный пол. Она до странного четко видит самые мелкие осколки и то, как свет свечей играет на их неровных краях радужными бликами. «Неужели это будет последнее, что я увижу перед смертью?» — приходит ей в голову глупая мысль. Только тут она понимает, что кто-то зовет ее по имени, а чьи-то руки дотрагиваются до ее плеч. — Анжелика?! Анжелика, вы в порядке? — голос Дегре наполнен тревогой, он сильно встряхивает ее, и только после этого она фокусирует на нем свой взгляд. — Дегре, откуда вы здесь? — слова даются ей неимоверно тяжело и их едва можно разобрать. — Прискакал к вам на помощь, как подобает доблестному рыцарю, пока вы не натворили дел, — в своем привычном тоне ответил полицейский. — Ваши сыновья тоже в порядке. Прошу простить меня за задержку, — в его взгляде отчетливо угадывается отблеск вины. Анжелика огляделась. Сен-Круа полулежал на полу, зажимая рану на боку. Пистолет мужчины был теперь в руках полицейского, а его дуло было направлено на прежнего хозяина. — Дегре?! — быстрые шаги и глухой мужской голос, в котором, впрочем, легко угадывались нотки тревоги и гнева, заставили Анжелику замереть и затаить дыхание. — Господин граф, как там маркиз? — в голосе Дегре была слышна привычная, слегка пренебрежительная интонация, странным образом успокоившая молодую женщину. — Жив, хоть и не достоин жизни. Не в моих правилах убивать человека, который едва стоит на ногах. Анжелика? Она медленно подняла взгляд, и сердце ее забилось, как сумасшедшее, буквально выскакивая из груди. Сколько бы не прошло лет и насколько бы не изменился его голос, интонацию, с которой он произносил ее имя, она узнала бы из сотен тысяч голосов. — Жоффрей? — выдохнула Анжелика, и его имя забрало весь воздух из легких и отняло последние силы. Она не понимала, что это: бред, галлюцинация? Он живой или всего лишь тень, призрак? Анжелику затрясло, она хотела сделать шаг ему навстречу, но ноги не желали повиноваться ей. Ощущение падения и неожиданное блаженство крепких объятий, удержавших ее, пришло одновременно с накрывшей женщину темнотой…
Nastia: Клеманс Браво, Класс, Спасибо за продолжене!))) Надеюсь вскором еще новою главу прочитать
Violeta: Клеманс пишет: Она медленно подняла взгляд, и сердце ее забилось, как сумасшедшее, буквально выскакивая из груди. Сколько бы не прошло лет и насколько бы не изменился его голос, интонацию, с которой он произносил ее имя, она узнала бы из сотен тысяч голосов. — Жоффрей? — выдохнула Анжелика, и его имя забрало весь воздух из легких и отняло последние силы. Она не понимала, что это: бред, галлюцинация? Он живой или всего лишь тень, призрак? Анжелику затрясло, она хотела сделать шаг ему навстречу, но ноги не желали повиноваться ей. Ощущение падения и неожиданное блаженство крепких объятий, удержавших ее, пришло одновременно с накрывшей женщину темнотой… Вот такое должно было быть узнавание у Голон, а то шрамы не такие, голос хрипловат, волосы короткие и нога не хромает, фи, не муж ты мне! Классная глава, ни убавить, ни прибавить - динамично, напряженно, все герои в характере. Браво, автор!
фиалка: Ура! ЭТО свершилось! Они наконец воссоединились. Клеманс, какая прелесть, спасибо. Прочла с огромным удовольствием.
Леди Искренность: Клеманс пишет: Она медленно подняла взгляд, и сердце ее забилось, как сумасшедшее, буквально выскакивая из груди. Сколько бы не прошло лет и насколько бы не изменился его голос, интонацию, с которой он произносил ее имя, она узнала бы из сотен тысяч голосов. — Жоффрей? — выдохнула Анжелика, и его имя забрало весь воздух из легких и отняло последние силы. Она не понимала, что это: бред, галлюцинация? Он живой или всего лишь тень, призрак? Анжелику затрясло, она хотела сделать шаг ему навстречу, но ноги не желали повиноваться ей. Ощущение падения и неожиданное блаженство крепких объятий, удержавших ее, пришло одновременно с накрывшей женщину темнотой… Шикарно! Лучше, чем в оригинале. Ох, уж мне только эти бесконечные обмороки Анжелики в самых пикантных моментах. Я, как человек никогда не бывавший в обмороке, даже не представляю, как в него вообще можно хлопнуться, когда вокруг столько важного и интересного происходит... Народ, кто-нибудь когда-нибудь бывал в обмороке от избытка чувствс? Поделитесь опытом.
Ksenia: Была в обмороке. Только, конечно не от радостного известия, а при несколько иных обстоятельствах. когда мне сообщили о смерти очень дорогого и близкого мне человека. Я не рыдала, не билась а тихо упала в обморок, как провалилась в какую-то вату. А потом, когда пришла в себя тоже была странная реакция, пропал голос, три дня не могла говорить, только сипела. Потом восстановился как ни в чем не бывало. И никаких физиологических причин, исключительно нервное потрясение. Так что верю,что от нервного шока все что угодно может быть.
Клеманс: Леди Искренность пишет: Шикарно! Лучше, чем в оригинале. Ох, уж мне только эти бесконечные обмороки Анжелики в самых пикантных моментах. Я, как человек никогда не бывавший в обмороке, даже не представляю, как в него вообще можно хлопнуться, когда вокруг столько важного и интересного происходит... Народ, кто-нибудь когда-нибудь бывал в обмороке от избытка чувствс? Поделитесь опытом. Спасибо. От переизбытка чувств не падала, но меня никогда отравить не пытались, и детей собаками не травили,ну, и любимый из мертвых не воскресал, вообще скучная, спокойная обыденность по сравнению с любимой героиней А вот когда я, не устояв на ногах, в детстве, хорошенько о ножку кровати затылком приложилась, то да... Уплыла. До сих пор состояние невесомости помню. фиалка пишет: Ура! ЭТО свершилось! Они наконец воссоединились. Клеманс, какая прелесть, спасибо. Прочла с огромным удовольствием. Спасибо Violeta пишет: Классная глава, ни убавить, ни прибавить - динамично, напряженно, все герои в характере. Браво, автор! Спасибо, я старалась Nastia пишет: Клеманс Браво, Класс, Спасибо за продолжене!))) Надеюсь вскором еще новою главу прочитать Спасибо, осталось совсем немного до окончания, так что постараюсь не тянуть
Мадемуазель Мари: Узнавание мне тоже очень понравилось! Леди Искренность пишет: Ох, уж мне только эти бесконечные обмороки Анжелики в самых пикантных моментах. Я, как человек никогда не бывавший в обмороке, даже не представляю, как в него вообще можно хлопнуться, Я тоже не представляю. Многие героини, не только Анж, хлопаются в обморок, это уже стало чем-то вроде атрибута эмоционального эпизода. Ну в защиту можно про корсеты вспомнить, как-никак приток кислорода ограничен, в условиях нервного потрясения его недостаток сказывается. По всему фанфу целиком осталось впечатление, что Жоффрей вовсе не будет благодарен жене за то, КАК она устраивает будущее их детей. И единственный ее аргумент: я ж хотела как лучше - теряет свою законную силу. Видел он и этого "зверя", и собак..кошмар. Если бы ещё Анжелика сама как-нибудь выкрутилась в замке..но по ходу повествования понятно, что это нереально. И умерла бы она с детьми, если бы не ниоткуда взявшиеся Дегре и граф. Граф, конечно, тоже хорош - мог бы и пораньше объявиться. Так что материал для взаимных претензий имеется.
Bella: да, спасибо за продолжение, замечательно. Замерла в ожидании объяснения между супругами. Тут Пейрак, по сути, вообще ангел ( ну не сразу объявился, наблюдал...), а вот Анжелика вляпалась по самое... Фила вообще на кол. Дегре малость лоханулся- ну как он, с его то соображалкой, не догадался про потайные/подземные входы? Или ждал Сен-Круа у парадного? Мальчики шикарные детки. Тут Анжелика выглядет не самой хорошей мамой
Леди Искренность: Bella пишет: Тут Анжелика выглядет не самой хорошей мамой А ведь эпизод-то про собак почти слово в слово книжный.
Клеманс: Мадемуазель Мари пишет: По всему фанфу целиком осталось впечатление, что Жоффрей вовсе не будет благодарен жене за то, КАК она устраивает будущее их детей. И единственный ее аргумент: я ж хотела как лучше - теряет свою законную силу. Видел он и этого "зверя", и собак..кошмар. Если бы ещё Анжелика сама как-нибудь выкрутилась в замке..но по ходу повествования понятно, что это нереально. И умерла бы она с детьми, если бы не ниоткуда взявшиеся Дегре и граф. Граф, конечно, тоже хорош - мог бы и пораньше объявиться. Так что материал для взаимных претензий имеется. О, да...и предъявят в ближайшее время. Bella пишет: да, спасибо за продолжение, замечательно. Замерла в ожидании объяснения между супругами. Тут Пейрак, по сути, вообще ангел ( ну не сразу объявился, наблюдал...), а вот Анжелика вляпалась по самое... Фила вообще на кол. Дегре малость лоханулся- ну как он, с его то соображалкой, не догадался про потайные/подземные входы? Или ждал Сен-Круа у парадного? Мальчики шикарные детки. Тут Анжелика выглядет не самой хорошей мамой Леди Искренность пишет: А ведь эпизод-то про собак почти слово в слово книжный. Ну, Пейрак не такой уж ангел, даже здесь, не было цели обелить и поставить Жоффрея на пьедестал. И лоханулся он с Дегре в угоду автору Иначе бы все закончилось так и начавшись. Взял бы он детишек подмышку, а женушку за шиворот и увез...Вот и сказочки конец .Но так как автор еще тот интриган, садист и музе спокойно не живется, то чуть не довели до убийства. Ну, а насчет какая мама из Анж, на форуме по моему целая тема этому посвящена. Я бы,конечно, на месте Анж после эпизода с собаками в каноне забрала детей, послала бы Филиппа и уехала.
toulouse: Клеманс пишет: Я бы,конечно, на месте Анж после эпизода с собаками в каноне забрала детей, послала бы Филиппа и уехала Ну, так вы же из 21 века, а она - из 17. Куда денется от законного-то мужа? Разве что в монастырь. А с детьми что делать? Одна надежда на папеньку, вдруг вспомнит, к себе заберет. Да кстати, в каноне Анж любит Филиппа, хотя ее все подруги в 1 голос предостерегают от замужества как очень опрометчивого шага. Леди Искренность пишет: А ведь эпизод-то про собак почти слово в слово книжный Но есть нюанс: у Голон было время, чтобы обелить Филиппа и всю эту дурную затею с замужеством, а у Клеманс - нет. Я-то считаю, что Клеманс совершенно права, и Анж со своей упертостью (обязательно замуж за Филиппа, просто иного не дано) очень сильно рисковала. У Голон она выкрутилась и даже умудрилась влюбить Филиппа в себя, но что с этим было делать дальше - вообще непонятно. Жили долго и счастливо, Анж дорожала до предсказанного количества детей, умерли в 1 день? Посмотрим, куда в итоге придет Адриатика в своем фанфике, очень любопытно.
Клеманс: toulouse пишет: Но есть нюанс: у Голон было время, чтобы обелить Филиппа и всю эту дурную затею с замужеством, а у Клеманс - нет. Я-то считаю, что Клеманс совершенно права, и Анж со своей упертостью (обязательно замуж за Филиппа, просто иного не дано) очень сильно рисковала. У Голон она выкрутилась и даже умудрилась влюбить Филиппа в себя, но что с этим было делать дальше - вообще непонятно. Жили долго и счастливо, Анж дорожала до предсказанного количества детей, умерли в 1 день? Посмотрим, куда в итоге придет Адриатика в своем фанфике, очень любопытно. Вот-вот, но у меня возник ответ на вопрос:"Почему именно Филипп? Ведь легче в себя было влюбить какого-нибудь более податливого и не менее благородного и принимаемого при Дворе" , - пожалуй, Анжелике нужна была эта битва, нужно было влюбить в себя Филиппа. Из всего окружения это был единственный мужчина, которого она смогла полюбить. Но вот стань Филипп мягким, влюблённым мужем, даже в своем характере, думаю Анж и Филипп не жили бы душа в душу . Анж бы перегорела к нему, их союз строится на борьбе с друг другом. Исключи эту борьбу и останется пшик...но это лишь мое ИМХО.
toulouse: Клеманс пишет: легче в себя было влюбить какого-нибудь более податливого и не менее благородного и принимаемого при Дворе я бы добавила - и без чересчур вредных привычек, как то садизм, итальянская любовь. Но это было бы рациональное поведение, а у голоновской Анжелики рациональность присутствует, конечно, но абсолютно непоследовательно. Скажем, она соглашается выйти замуж по расчету, а потом обращается с нетривиальным предложением к Николя, чуть ли не собирается броситься с балкона в первую брачную ночь... В общем, детский сад. Клеманс пишет: Исключи эту борьбу и останется вот пусть Адриатика нам расскажет, что там останется)
Светлячок: Violeta пишет: Вот такое должно было быть узнавание у Голон, а то шрамы не такие, голос хрипловат, волосы короткие и нога не хромает, фи, не муж ты мне! Но, тут, он уже без маски, да и не 15 лет прошло, так что узнавание произошло быстрее)) Леди Искренность пишет: Ох, уж мне только эти бесконечные обмороки Анжелики в самых пикантных моментах. В обмороке тоже никогда не была, но Анжелика падала в них с завидным постоянством, а вот, что очень мне показалось странным, когда Жоффрей ее отчитывал в Искушении да еще и знатную пощечину залепил, когда она головой ударилась, так и не думала рухнуть. Не странно ли? В такой ситауции точно должна была, и уверена, что тогда все разрешилось бы по-другому. Думаю, именно поэтому Голон ее в очередной обморок и не уронила). Мадемуазель Мари пишет: По всему фанфу целиком осталось впечатление, что Жоффрей вовсе не будет благодарен жене за то, КАК она устраивает будущее их детей. И единственный ее аргумент: я ж хотела как лучше - теряет свою законную силу. Видел он и этого "зверя", и собак..кошмар. Ну, дама в общем-то сама такого не ожидала, так что тут особо не наедешь. Да, и если он узнал о том, как и где она жила до этого, что сделала ради спасения детей, то тут в пору на себя пенять, что поздно приехал)). Bella пишет: Мальчики шикарные детки. Тут Анжелика выглядет не самой хорошей мамой А как по мне именно тут она и предстает настоящей матерью: заслоняет собой детей, сражается, хотя самой страшно до чертиков. toulouse пишет: Но есть нюанс: у Голон было время, чтобы обелить Филиппа и всю эту дурную затею с замужеством, а у Клеманс - нет. Ну, если исходить из канона, то причиной этой сцены с собаками и изнасилования было именно условие договора о консумации брака. Именно это возмутило Фила намного больше, чем сама женитьба (насколько я помню). Он, в принципе, с этой мыслью уже свыкся, решил, что и денег поимеет, и жена не будет мешаться, комнаты ей переделывал. А тут она со своей консумацией, ну не оборзела ли? Мало того, что замуж затянула, так еще и в койку. Поимела его, так сказать, во всех смыслах . Поэтому в фанфике (без всей этой предыстории с консумацией) Фил получается вообще законченным негодяем и еще бОльшим психом, чем у Голон. Хотя, у каждого свое видение этого героя toulouse пишет: Скажем, она соглашается выйти замуж по расчету, а потом обращается с нетривиальным предложением к Николя, чуть ли не собирается броситься с балкона в первую брачную ночь... В общем, детский сад. Как говорит Violeta : ну она же девАчка))) Спасибо, автор, за столь динамичную главу . Даже уже и не стращали вас наказаниями, все сами сделали, так держать!
Арабелла: Клеманс пишет: Вот-вот, но у меня возник ответ на вопрос:"Почему именно Филипп? Ведь легче в себя было влюбить какого-нибудь более податливого и не менее благородного и принимаемого при Дворе" Легче, да. Но здесь ряд нюансов. Во первых, она - "шоколадница", и от этого никуда не денешься. Во-вторых, многие ее помнят, как "жену колдуна". Здесь уже мало найти просто благородного и принимаемого при дворе мужа. Он должен быть еще и достаточно влиятелен, чтобы заткнуть злопыхателям рты, как на счет своей жены, так и на свой собственный. Не вызывая при этом "эль скандаль при посторонних". (вспомнилась небезызвестная миледи с Атосом, у которого вся семейка на дыбы встала, от его женитьбы непонятно на ком... И это еще до ее разоблачения. пример недостаточно корректный, я знаю. Но тем не менее.) Т.к. для окружающих сей брак был бы диким мезальянсом. Еще ладно, если бы мадам согласилась на провинцию... Но ведь ей приспичило именно ко двору. Да и по поводу "влюбить в себя какого-нибудь более податливого и не менее благородного и принимаемого при Дворе", у меня большие сомнения. Одно дело - влюбить, и другое - женить. Бо это порой, как говорится, "две большие разницы". Для этого, этот "кто-то" должен быть благороден во всех смыслах, а не только по происхождению. (И боюсь, что к тому времени подобные экземпляры при дворе Луи практически вымерли...) Ну и, да, бзик Анж на Филе тоже нельзя сбрасывать со счетов. Оторви ему ядром голову раньше, может и сидела бы спокойно. В принципе, она бы и без этого сидела, не подкинь ей брат идею с замужеством.
Клеманс: Светлячок пишет: Поэтому в фанфике (без всей этой предыстории с консумацией) Фил получается вообще законченным негодяем и еще бОльшим психом, чем у Голон. Хотя, у каждого свое видение этого героя Ну, в фанфике давление свое: Филипп с женитьбой не смирился, и противно от всей этой интриги, Яд, Сен-Круа...шантаж. Это вместо консумации. Филипп и так не нежный и пуффыстый,а тут по пьяни действительно с катушек съехал. И да видение персонажа у каждого свое
sir0: Насчет хороший/плохой Филя. Он ведь вовсю воевал. И регулярно насиловал женщин после боя. Примерно так же, как Монтадур с солдатней попозже изнасиловали ее. Так что Филя - типовой военный того времени, вовсе не ангел.
Bella: Светлячок пишет: В обмороке тоже никогда не была, но Анжелика падала в них с завидным постоянством, а вот, что очень мне показалось странным мне вот странно, как это она не хлопнулась при виде будущего мужа на подъезде к Тулузе? Конечно, ее уже Николя подготовил, описал, так сказать, достоинства будущего супруга, но уж очень страшный жених то, можно было бы добавить пикантности к будущему бракосочетанию.... Или так хорошо ее подготовили в монастыре?
Светлячок: sir0 пишет: Он ведь вовсю воевал. И регулярно насиловал женщин после боя. Примерно так же, как Монтадур с солдатней попозже изнасиловали ее. Так что Филя - типовой военный того времени, вовсе не ангел. Боже упаси, никто его в ангелы и не записывал. Но одно дело это какие-то там дамы, которых ты никогда не увидишь, а другое - твоя жена, есть разница. Он сам признавался, что это она его довела своим поведением, а потом в шоке был от того, что навторил. Так что в данном случае, это у него вышло незапланированно, не собирался он насиловать ее и план этот не вынашивал. Bella пишет: мне вот странно, как это она не хлопнулась при виде будущего мужа на подъезде к Тулузе? Конечно, ее уже Николя подготовил, описал, так сказать, достоинства будущего супруга, но уж очень страшный жених то, можно было бы добавить пикантности к будущему бракосочетанию.... Или так хорошо ее подготовили в монастыре? Она на него особо там и не смотрела. Глянула разок и все. Тем более была еще тогда крепка здоровьем, это потом уже стала сильно чувствительной мадам
Bella: Светлячок пишет: Глянула разок и все вот тут бы и хлопнуться... Пикантно было бы после этого произносить "да" в церкви
Мадемуазель Мари: Bella пишет: вот тут бы и хлопнуться... Пикантно было бы после этого произносить "да" в церкви я представила эту картину! Так граф вообще мог её обратно отправить, мол, не удовлетворила состоянием здоровья: хворую тут какую-то привезли, забирайте
Светлячок: Bella пишет: вот тут бы и хлопнуться... Пикантно было бы после этого произносить "да" в церкви Значит, не такое уж это было и сильное переживание))). и в церкви нужно было тоже хлопнуться, чтобы не отвечать)) и перед первой брачной ночью еще разочка два, чтобы граф начал переживать о ее здоровье и сам к ней в постель не полез)). Но она же девочка еще там совсем, куда ей до наших женских хитростей
Леди Искренность: Светлячок пишет: Значит, не такое уж это было и сильное переживание))). и в церкви нужно было тоже хлопнуться, чтобы не отвечать)) и перед первой брачной ночью еще разочка два, чтобы граф начал переживать о ее здоровье и сам к ней в постель не полез)). Но она же девочка еще там совсем, куда ей до наших женских хитростей Напомнило: "Хлопнулся Иванушка о землю раз, хлопнулся два... и стал дурачок". Или "Хлопнулся Иванушка о землю раз, хлопнулся два.., что делать, эпилепсия, она такая"...
Bella: Леди Искренность пишет: Хлопнулся Иванушка о землю раз, хлопнулся два... и стал дурачок Хлопнулся Иванушка о землю раз, хлопнулся два... и обратился он в облик женский- зеленоглазую белокурую красавицу нарекли Анжеликой, а чтобы никто не узнал правды той, отослали ее за 39 земель в царство Тулузское, да замуж выдали за какого-то урода...
Светлячок: Bella пишет: Хлопнулся Иванушка о землю раз, хлопнулся два... и обратился он в облик женский- зеленоглазую белокурую красавицу нарекли Анжеликой, а чтобы никто не узнал правды той, отослали ее за 39 земель в царство Тулузское, да замуж выдали за какого-то урода... Во-во, заболеть дуростью после стольких обмороков нашей Анж не грозило, она с эти недостатком родилась))
Анна: Клеманс Спасибо за проду)))
Ksenia: Продолжение действительно замечательное ! Хочется надеяться, что Клеманс скоро вновь нас побалует очередной главой! Кажется, что в соответствие с договоренностью Светлячку уже пора бы наведаться к нашему чудному автору!
Светлячок: Товарищ, Клеманс. Слезно просим вас выложить продолжение, ибо уже хочется романтизма и любви, нехватка у нас Пейраковости . Все.
toulouse: Клеманс Светлячок дело говорит!
Nastia: Согласна с Светлячок и toulouse Хотим Продолжение, Пейрака, романтики одним словом . Продолжениее.Продолжениее
Клеманс: Анжелика глубоко вздохнула, словно она долгое время находилась под водой и теперь никак не могла отдышаться. Она открыла глаза и с недоумением оглядела незнакомую обстановку комнаты, не понимая, где находится. И тут воспоминания нахлынули на нее, снова возрождая дрожь во всем теле и не давая возможности вдохнуть полной грудью, которую сдавило, точно тисками. — Мадам, — голос Жавотты заставил Анжелику взять себя в руки и сесть на постели. — Мадам, как вы себя чувствуете? Вот, возьмите, — женщина подала Анжелике кружку. — Это настой ромашки, мадам. Та пригубила напиток, все еще не поднимая глаз. Она прислушивалась к разговору сыновей и двух мужчин за приоткрытой дверью, и если голос полицейского был хорошо ей знаком, то второй — глухой, какой-то неправильный, сломанный — заставлял чаще биться ее сердце. В нем едва ли можно было признать гремевший некогда на всю Францию «Золотой голос королевства», но от некоторых интонаций, чуть ироничного тона у Анжелики бежали мурашки по коже. Чтобы как-то отвлечься, молодая женщина стала вслушиваться в слова. - Это все же замок маркиза, мэтр Дегре. Уверен, что хозяин нам более, чем не рад, - голос де Пейрака звучал ровно, но в нем слышалось напряжение. - Я бы не стал волноваться по этому поводу, мессир граф. Вся эта грязная история с ларцом и его сговор с Сен-Круа заставит доблестного маршала молчать о произошедшем, - проговорил полицейский и добавил насмешливо: - Слуги поговаривают, что, когда дворецкий отвел господина дю Плесси в его покои, тот был беспробудно пьян и велел его не беспокоить, даже если грянет война. Думаю, мы не увидим его до самого отъезда. Потом в разговор вмешались дети, и Анжелика с удивлением поняла, что они нисколько не робеют перед ним, а, напротив, болтают, как ни в чем не бывало. И, чем больше она слышала, тем сильнее приходила в смятение. Несомненно, это был разговор старых знакомых: и дети, и Дегре не были ни капли удивлены внезапным воскрешением Жоффрея, словно это было само собой разумеющимся. «Они знали!» — острая, как игла, догадка пронзила сознание. — «Они все знали!» Вместе с догадкой пришла ослепляющая ярость. И, когда служанка объявила о том, что «мадам пришла в сознание», Анжелика встала, гордо выпрямилась и, поставив кружку на прикроватный столик, отошла к окну. Злые слезы душили ее, но она изо всех сил сдерживала их, до боли в пальцах сжимая холодный мраморный подоконник. Голос Барбы, уговаривающий расшумевшихся мальчишек не тревожить родителей и настаивающий, чтобы они немедленно пошли с ней вниз, повелительный тон Дегре, отправившегося вместе с ними, видимо, желая дать графу и графине возможность объясниться наедине, наконец стихли и в комнату вошел граф де Пейрак. Анжелика медленно обернулась к нему. За время разлуки черты лица Жоффрея сгладились из ее памяти, ведь в далекие времена их недолгого супружества в Тулузе она не решалась разглядывать его, все еще робея перед необычным тулузским сеньором, волею судьбы ставшим ее мужем. Теперь же она с жадностью рассматривала некогда столь близкого, а теперь почти незнакомого ей мужчину, стараясь понять, какое чувство преобладает в ней: радость от его воскрешения или же обида на него. Граф смотрел на Анжелику. Впервые за много лет он видел ее так близко. Несомненно, она изменилась, но одновременно напомнила ему ту юную девушку с залитой солнцем тулузской дороги — такой же растерянный и даже испуганный вид был сейчас у его жены. Он даже хотел пошутить по этому поводу, чтобы немного разрядить обстановку, но неожиданный вопрос застал его врасплох: — Как давно господин граф в Париже? — ее голос слегка дрогнул на последнем слове, выдавая скрытое волнение. Пейрак не стал лукавить: — Несколько месяцев. Звонкая пощечина стала полной неожиданностью для него, ровно как и гневный взгляд вмиг потемневших изумрудных глаз. — И сколько еще времени вы собирались шпионить за мной? — Анжелика посмотрела ему прямо в глаза. Жоффрей не отвел взгляда. — Я не хотел превращать все в слежку, — медленно проговорил он. — Но, когда я решился открыться вам, вокруг вашей персоны закружились толпы поклонников, и, конечно, ваш красавец кузен, внимания которого вы, к моей досаде, стали упорно добиваться. Так что прошу простить мне мои невольные сомнения в том, нужен ли вам был внезапно воскресший муж. Анжелика почувствовала, как щеки ее начинают пылать огнем. Она ощутила себя нашалившей девчонкой, и от этого ее растерянность и обида стали еще сильнее. — Вы не можете обвинять меня в том, что я хотела вернуть себе и нашим детям то положение в обществе, которое мы заслуживаем по праву рождения, — запальчиво произнесла Анжелика. — А кроме того, мессир, вы тоже не спешили поставить нас в известность о том, что живы. Граф обхватил ладонью подбородок и ненадолго задумался. — В чем-то вы правы, — наконец проговорил он. — Сумев убежать от своих палачей и от смерти, я, увы, не был волен выбирать свой путь сам, но, как только мне представилась возможность, я послал гонца разузнать о вашей судьбе и судьбе наших сыновей. И не узнал ничего. Именно поэтому я прибыл в Париж, — закончил де Пейрак. Анжелика вздрогнула. За всеми волнениями ей как-то не пришло в голову, что Жоффрей рисковал свободой и жизнью, возвращаясь во Францию, которая обрекла его на изгнание и забвение волей короля. Она нервно теребила подол платья. Сколько бессонных ночей она провела, мечтая вот об этом моменте, невозможном, нереальном, о том, что Жоффрей вернется к ней, к детям, и все будет так, как раньше… Но ее мечты, увы, разбились о суровую реальность. Она не узнавала в этом крепком мужчине с жестким взглядом, хриплым голосом и повадками флибустьера того изысканного и галантного тулузского сеньора, которого когда-то безумно любила и долгие годы оплакивала. И сама она тоже изменилась… Той дикарки из Монтелу, которую он любил, больше не было — она умерла около догорающего костра на Гревской площади в ту роковую февральскую ночь, что так жестоко разлучила их. И все эти долгие пять лет она шаг за шагом уходила все дальше от него, преследуемая призраком былой любви, терзаемая воспоминаниями об утраченном счастье, доведенная до отчаяния, почти сломленная… Она больше не могла жить с этой неизбывной болью — ей нужна была новая цель, новые горизонты; она должна была все забыть, навсегда похоронить в своем сердце несбыточные мечты и открыть новую страницу своей жизни, но уже без него… Но судьба сурово обошлась с ней: отчаянно пытаясь подняться наверх, она падала все ниже, и, как итог, забыв о чести и совести, желая достичь своей цели любым путем, ввязалась в эту авантюру с шантажом и свадьбой, чуть не погубив себя и детей. Пожалуй, если сейчас Жоффрей обвинит ее в том, что она предала память о нем, потеряла себя на тернистом пути жизни, то будет прав… — Что случилось с вашим голосом? — тихо произнесла Анжелика, желая зацепиться хоть за что-то, чтобы вернуть себе самообладание. — Это произошло на паперти Собора Парижской Богоматери, — граф задумчиво посмотрел куда-то вдаль, поверх ее плеча, словно у нее за спиной развернулась картина его последних часов перед сожжением. — Тогда я был уверен, что пришел мой смертный час, и я воззвал к Богу. Воззвал слишком громко, хотя к тому времени у меня уже не осталось сил… И мой голос сорвался — навсегда… Что ж. Бог дал. Бог взял. За все надо платить… — На паперти… вы пели, — дрогнувшим голосом прошептала она, словно снова оказываясь среди толпы жаждущий поскорей увидеть расправу над колдуном. Анжелику затрясло. Она побледнела, как полотно, и казалось, что вот-вот снова упадет в обморок. Жоффрей шагнул к ней. Его руки легли ей на плечи, медленно прошлись вдоль шеи вверх, к лицу. Анжелика замерла от этой неожиданной ласки и закрыла глаза, словно заново вспоминая его прикосновения, от которых кожа горела, а сердце трепетало в сладкой неге. Его пальцы коснулись пушистых локонов, выбившихся из ее прически, и замерли. Анжелика подняла взгляд на мужа. Он, нахмурившись, рассматривал поседевшую прядь, серебрящуюся в неверном свете светильника, а потом обхватил ладонями ее лицо и заглянул в глаза. — Расскажите мне все, — требовательно и вместе с тем нежно проговорил граф. Она отрицательно покачала головой. Рассказать? О чем? О страданиях, которыми был отмечен ее путь, пройденный вдали от него? — Послушайте, вокруг вас ходит столько слухов, что я не знаю, чему верить. Не упрямьтесь, прошу. Я хочу услышать правду из ваших уст, — продолжал мягко настаивать он, кончиками пальцев стирая слезинки, которые невольно наворачивались ей на глаза. Эта затаенная нежность была сильнее любых уговоров, и Анжелика поняла, что отмолчаться ей не удастся. Она осторожно высвободилась из его объятий и отошла в сторону, чтобы собраться с мыслями. Взгляд ее рассеянно блуждал по комнате. Именно здесь началась вся эта история с ларцом, повлекшая за собой столько трагических событий в их судьбах. Именно тут она и должна закончиться. Обхватив себя руками за плечи, Анжелика начала говорить ровным, почти безжизненным голосом, так отстраненно, как будто это был рассказ не о ее жизни, а о какой-то посторонней, не имеющей к ней никакого отношения женщине. — После костра я словно окаменела. Мой мир разрушился, его растоптали, уничтожили. Меня не волновала потеря замков, богатства, положения в обществе. Они отобрали у меня вас, — она говорила медленно, словно подбирая каждое слово. — Я шла по улицам Парижа с новорожденным Кантором на руках и думала, что же мне теперь делать. Как жить дальше? И нужно ли жить? Только плач Флоримона, убегавшего от ватаги мальчишек, бросавших в него камни и обзывавших его колдуном, заставил меня немного прийти в себя. — Почему вы не укрылись в Монтелу, у родных? — задал Жоффрей давно волнующий его вопрос. Анжелика вздрогнула, словно забыла о его присутствии здесь, вновь переживая ужас тех дней, а потом пожала плечами: — Мне это даже не пришло в голову. Знаете, я только сегодня узнала, что рудник Аржантьер до сих пор является моим, — грустно улыбнулась она. — Тогда я не знала, как жить, это состояние, наверное, напоминало состояние загнанного зверя. И я уцепилась за единственное желание: отомстить! Анжелика шагнула в сторону окна. Ей так хотелось прижаться лбом к прохладному стеклу. Она чувствовала себя, словно в лихорадке. Отметив про себя, что ларец с ядом исчез с подоконника, она с облегчением подумала, что теперь все кончено и Дегре знает, что делать с ним дальше. Перед ней же сейчас стояла более сложная задача. Она не привыкла откровенничать, тщательно охраняя свои тайны и мысли от других, но нужно было рассказать Жоффрею обо всем, нужно было, чтобы он понял ее. — Монах Беше умер через месяц после вашей казни, — Анжелика пристально вглядывалась в ночь за окном, но видела не спящий парк и звездное небо над ним, а совсем другую ночь и себя, растерянную, одинокую, бредущую по улицам заснеженного Парижа и одержимую только одной мыслью — убить ненавистного монаха. — Я хотела его смерти, я радовалась ей, словно безумная, но она не принесла мне ничего — ни облегчения, ни покоя. Я не думала ни о сегодня, ни о завтра, абсолютное безразличие и смертельная тоска заполнили меня полностью, не оставив место ни чувствам, ни желаниям. Это было странное время, словно затянувшийся кошмарный сон, и в какой-то момент я проснулась. Она отвернулась от окна и посмотрела на мужа. Жоффрей, прислонившись к одному из столбиков кровати, закурил сигару. Терпкий запах табака легкой дымкой поплыл по комнате. Анжелика невольно улыбнулась: хоть в чем-то он остался прежним. Мужчина же в задумчивости не отрывал взгляда от своей вдруг раскрывшейся с неожиданной стороны супруги. Он понимал, о чем говорит Анжелика: воскресший сохраняет лишь смутное воспоминание о том, как он шел по царству мертвых. На паперти собора Парижской Богоматери он просил не милосердия, а справедливости. И обращался не к тому Богу, чьи заповеди нередко нарушал, но к Тому, кто олицетворял собой Разум и Знание: «Ты не вправе оставить меня — ведь я никогда Тебя не предавал». Однако в те минуты он был уверен, что умрет. Только придя в себя на берегу Сены, вдали от орущей черни, и с удивлением обнаружив, что, жив, он понял — произошло чудо. То, что последовало затем, было нелегко, но не оставило у него слишком тяжелых воспоминаний. Нырнуть в холодную воду реки, в то время как охранявшие его мушкетеры безмятежно храпели, подплыть к спрятанной в камышах лодке, отвязать ее и отдаться на волю течения. Должно быть, он ненадолго потерял сознание, затем, очнувшись, снял с себя рубаху смертника и оделся в поношенное крестьянское платье, которое нашел в лодке. Потом он много дней брел к Парижу по бесконечным обледенелым дорогам, отверженный, голодный, потому что не осмеливался заходить на фермы, и только одна мысль поддерживала его: «Я жив, и я от них убегу». Сейчас эпизоды этого пути, тоже казались, ему чем-то нереальным, Анжелика молчала, не в силах продолжить свой рассказ, свою исповедь. Она поняла, что не может рассказать Жоффрею ни о своей жизни с Николя в Нельской башне, ни о той ночи, когда она своими руками убила человека, пусть он и был отъявленный разбойник и негодяй, и в нем не осталось уже ничего человеческого. О том, как она босая, под дождем бежала по Шарантонской дороге и без колебания отдала свое тело Огру в обмен на помощь в спасении Кантора от цыган, но она расскажет о том, что было после. — Через какое-то время я забрала детей у кормилицы, к которой их отдала моя сестра, — перед мысленным взором Анжелики предстала сцена, где она, одетая в лохмотья, угрожая ножом толстой женщине, забирала своих крошек из места не лучшего, чем притон грабителей и убийц. — Потом нашла Барбу — няню для Флоримона и Кантора. Девушка жила и работала в трактире «Храбрый петух», и я вместе с мальчиками осталась у нее по милости месье Буржю. Он относился ко мне, как к дочери, — улыбнулась женщина, вспоминая милого старика, ворчавшего на нее поначалу, но потом, когда его почти покинутое посетителями заведение начало оживать благодаря ее стараниям, проникшегося к ней уважением. — Из меня вышел неплохой коммерсант. — Я почти не удивлен, — рассмеялся Жоффрей. — Еще во времена Тулузы вы проявляли свой живой и гибкий ум. У вас всегда было желание учиться, вникать во все. Признаюсь, что эта ваша черта привлекала меня не меньше, чем ваша красота. — Первая женщина, с которой вы заговорили о математике, — живо откликнулась Анжелика, вспоминая их долгие разговоры в Тулузе. Как же это было давно. Словно в прошлой жизни… — Единственная женщина, — со значением проговорил де Пейрак, и его взгляд, и тон, которым он произнес эту фразу, заставили Анжелику опереться на подоконник, потому что ноги ее не держали. Ей больше не хотелось вспоминать прошлое, в котором было столько боли, тоски и отчаянья, но следующий вопрос Жоффрея, заставил ее вздрогнуть: — Что вас связывало с Клодом Ле Пти? — Клод, — Анжелика прошептала его имя и пристально посмотрела на мужа, гадая, сколько он успел разузнать о ее жизни за все то время, что был в Париже. Но отступать было некуда - ей придется рассказать ему все. — «Храбрый петух» стал приносить прибыль и был переименован в «Красную маску», а я стала ее владелицей. Я больше не боялась, что мне негде будет спать и нечем будет накормить детей. Я почти перестала просыпаться от кошмаров по ночам… Она вдруг почувствовала, как мурашки побежали по ее телу, а ладони сами с собой сжались в кулаки. Еще одна ужасная ночь в ее жизни… Ночь, наполненная болью, кровью и огнем, не щадящим никого и ничего. — Их было тринадцать. Великолепные молодые вельможи из свиты короля и сам Месье, брат короля. Они снова ворвались вихрем в мою жизнь и разрушили ее. Та ночь была освещена пожаром в «Красной маске» и смертью маленького мальчика-слуги, — Анжелика несколько раз глубоко вздохнула, стараясь не дать воли подступившим к глазам слезам. — Клод был моим любовником, - продолжила она с вызовом. - Любила ли я его? Не знаю. Наверно, я просто хотела согреться в чьих-то объятьях, снова почувствовать себя живой женщиной. Красивой и желанной женщиной. Но после той ночи он стал орудием моей мести. — Памфлеты, — озвучил свою догадку Жоффрей. — В свое время они наделали много шума, и эту историю на улицах Парижа вспоминают до сих пор. — Да, — кивнула Анжелика. — Во второй раз моя жизнь была сломана, желание отомстить вспыхнуло с новой силой, и я была решительно настроена идти до самого конца, не щадя никого, даже короля… — И что же вас остановило? — с интересом осведомился де Пейрак. — Желание начать жизнь заново, — тихо проговорила она. — Клод был схвачен и повешен на Гревской площади. После этого наш общий друг Дегре предложил мне неплохую сделку за последний памфлет, где говорилось о том, кто убил мальчика. В обмен я получила патент на продажу шоколада, которого безуспешно добивалась ранее. В комнате снова повисло молчание. Граф докурил сигару и теперь молча смотрел на жену, что стояла на другом конце комнаты. Такая далекая и близкая одновременно. Он хотел подойти и обнять ее, но женщина все еще находилась в плену картин прошлого, куда он сам завел ее своими расспросами, и он ждал, когда она сама сделает первый шаг. Анжелика же вспоминала тот разговор с Дегре, ее намерение покинуть этот жестокий мир, где из-за нее погибали все, кто был ей близок, кого она любила, и его довольно грубый способ удержать ее от этой глупости. Она за многое будет благодарна своему другу, и за это тоже, но этот эпизод останется только их, Дегре и ее, навсегда… После недолгого молчания она продолжила: — Я согласилась. Время мести прошло. Мне нужно было думать о будущем сыновей, но что их ждало? Жизнь, пусть и обеспеченных, но всего лишь буржуа. Не для этого они были рождены на свет. Дела шли хорошо, в моем окружении снова стали появляться знакомые лица из прошлого. Одни не знали, кем я была, другие просто не хотели вспоминать. Так я стала мадам Моран, мадам Шоколад. — Вам удалось вернуть отель Ботрейи? — задал новый вопрос Жоффрей. — Провидение вернуло мне его, — на губах Анжелики появилась легкая улыбка. — Как частичку счастья, связанную с вами. Этот дом ждал меня и детей, — она вспомнила, как первый раз вошла в отель и словно на мгновение перенеслась в счастливые тулузские времена. — Я снова стала вращаться в великосветском кругу, но оставалась для них всего лишь шоколадницей, и тут появился Филипп, доблестный маршал дю Плесси-Бельер… — И вы решили стать его женой? — сложив руки на груди, граф выжидающе посмотрел на Анжелику. — Не сразу, — покачала головой женщина. — Он был красив, я мечтала о нем еще в отрочестве, а когда он снова появился на моем жизненном пути, я была одинока и несчастна. Но поначалу у меня не возникало даже мысли о новом замужестве. Это мой брат Раймон предложил мне эту идею, а я ухватилась за нее. Кто, как не Филипп, приятель короля, мог открыть мне дорогу в Версаль. И у меня был козырь — ларец. — Шантаж, — усмехнулся краешком рта де Пейрак. — Никогда бы не подумал, что вы способны на это. — Я способна на многое ради наших сыновей, — твердо ответила она. — Но на этот раз моё безрассудство чуть не привело к их гибели. Анжелика побледнела. Она почувствовала, как ее снова охватывает нервная дрожь от мыслей о том, что могло случиться, не подоспей Дегре и Жоффрей вовремя. Она и дети были бы уже мертвы. Де Пейрак больше не мог смотреть, как она, погружаясь в эту бездну воспоминаний, мучает себя, и шагнул к ней. Кольцо надёжных мужских рук и тепло его тела окутали ее, словно плащом. Анжелика уткнулась мужу в грудь. Незнакомый аромат духов смешивался с запахом табака, успокаивал, становясь снова родным. Он крепче прижал ее к себе. Анжелика подняла голову и увидела, как изменилось его лицо, как эти резкие черты и чувственные, нередко так сурово сжатые губы дрогнули в улыбке, полной бесконечной грусти. — Я очень плохо оберегал вас, бедное мое сокровище… драгоценное мое сокровище… — Жоффрей… — прошептала она, — я никогда не забывала вас. Я просто не могла жить без вас. Я пыталась забыть, пыталась не вспоминать. Я должна была начать новую жизнь… Граф пристально посмотрел в ее колдовские зеленые глаза. У него остался один-единственный, но самый важный вопрос: — Анжелика, вы до сих пор стремитесь в Версаль? Ко двору его величества Людовика? Женщина напряглась всем телом. Неужели же он так и не понял, что он для нее дороже, чем весь этот мир со всеми его богатствами, что без него она не жила, а лишь выживала, невыносимо тоскуя о прошлом? Она высвободилась из его объятий, и в ее глазах промелькнула тень обиды. — Конечно же нет! Неужели вы все еще сомневаетесь во мне и моей любви к вам? Я всегда была откровенна с вами, как ни с кем, и все, что я рассказала вам сейчас, — правда, от первого до последнего слова. Я вижу, вы думаете, что я притворяюсь, разыгрываю спектакль, чтобы разжалобить вас, но на самом деле это вы ведете себя не лучшим образом, устраивая мне унизительные проверки и допросы, шпионя за мной и собирая информацию, как… как полицейский! — Анжелика раскраснелась и повысила голос. — Это вы привыкли играть, устраивать всевозможные розыгрыши сомнительного толка, вы настолько избалованы женщинами, что вообразили себе, будто вам разрешено безнаказанно играть их сердцами, не опасаясь никаких неприятностей! — И все же вы, сударыня, отвесили мне пощечину, — сказал Жоффрей де Пейрак, приложив палец к щеке. Анжелика не без досады вспомнила о своем необузданном поступке, но решила не выказывать ни малейшего сожаления. — Я ни в чем не раскаиваюсь… Будьте хоть раз наказаны за все ваши возмутительные мистификации. За то, что сомневались во мне, за то, что так долго не приходили... Последние слова она произнесла с дрожью в голосе и посмотрела в лицо мужу. В ее глазах стояли слезы. Жоффрей притянул ее к себе, и их губы соединились в поцелуе. Анжелика почувствовала, как она полностью растворяется в этом ощущении невероятной нежности и головокружительной страсти. Поцелуи Жоффрея! Как могла она их забыть? Она вспомнила, как была ошеломлена, когда он поцеловал ее впервые, и как погрузилась в незнакомое ей прежде блаженное беспамятство. Еще долго она, совсем юная в ту пору женщина, предпочитала это сладкое головокружение неге обладания. Лежа в его объятиях, сливаясь с ним в поцелуе, она испытывала блаженство полного растворения в любимом, это неизъяснимое блаженство, которое мужчина дарит любящей его женщине. Позже ни одни мужские губы не могли доставить ей подобного наслаждения. Поцелуй был для нее чем-то столь интимным, что ей казалось — она не вправе разделить его ни с кем, кроме Жоффрея. В крайнем случае она соглашалась принять его лишь как необходимое вступление к дальнейшему. Всю жизнь, сама того почти не сознавая, она хранила память о тех ни с чем не сравнимых поцелуях, жадных, упоительных, которыми они, смеясь и никогда не пресыщаясь, обменивались в те далекие времена в Тулузе. Топот ног и звук открывающейся двери заставил Анжелику отпрянуть от мужа и обернуться. В комнату вбежали Флоримон и Кантор, за ними следовала Барба. — Прошу прощения, — извиняясь, произнесла она. — Я не смогла их удержать. — Ничего, — улыбнулась Анжелика. — Матушка, с вами все в порядке? — спросил Кантор взволнованно, останавливаясь в нескольких шагах от нее. — Мы так испугались… Анжелика склонилась к сыну: — Я в порядке, дорогой мой, — обняла она его. — Прости меня. Мальчик не совсем понимал, почему мама просит прощения, но охотно обнял ее в ответ. Флоримон же устремил взгляд на Жоффрея. — Теперь мы уплывем далеко-далеко? — спросил он серьезным тоном, посмотрев снизу вверх на волшебника, которого теперь с полным правом мог назвать отцом. — В те страны, про которые вы рассказывали? Анжелика и Кантор взглянули на де Пейрака. — Что ж, — покачал головой мужчина. — Я намеревался показать вам очень много, открыть перед вами весь мир, но все зависит от слов вашей матери. Согласна ли она отправиться в путешествие с нами? — он выжидающе посмотрел на Анжелику. Несомненно, она понимала, что муж не может остаться во Франции, а это значит, что ей с детьми, возможно, придётся навсегда покинуть родную страну, но это ее не волновало. Она любила его и не могла вновь потерять. Анжелика выпрямилась. — Если господин граф не забыл, то я до сих пор являюсь его женой. А это значит, что последую с вами повсюду. А если вы вздумаете покинуть меня, то я найму корабль и разыщу вас, где бы вы не были. — Ни сколько в этом не сомневаюсь, —Жоффрей снова заключил Анжелику в свои объятия и прошептал: — Это так удивительно — открыть, что вы совсем не такая, какой я вас представлял… Необыкновенная моя жена, самая прекрасная, незабываемая… неужели именно вы достались мне в тот чудесный день в Тулузском соборе? Анжелика с нежностью посмотрела на мужчину, которого никогда не могла забыть, которого любила и о котором тосковала все эти годы. Быть рядом с ним — лишь это желание владело всем ее существом. Она уже не могла представить себе жизни без него и отчаянно боялась, что все это лишь сон. — Что ж, тогда мы отправимся в очень далекое путешествие, — торжественно произнес де Пейрак, посмотрев на детей и жену. — Знаете, в детстве я однажды решилась на побег в Америку и подбила на эту авантюру деревенских мальчишек, — вспомнила Анжелика свою детскую проделку. — Правда, тогда мы добрались только до Нельского аббатства. Слава Богу, нас вернули домой. — Америка! — с восторгом, словно название волшебной страны, повторил Флоримон. — Матушка, вы правда хотели сбежать в Америку? — В детстве ваша матушка была еще тем сорванцом, — рассмеялся де Пейрак, наблюдая за Анжеликой, которая в обществе сыновей преображалась, становясь мягче, безоружнее. — Но теперь ей придется привыкать слушаться своего мужа, - нарочито строго посмотрел он на жену. Анжелика лишь счастливо улыбнулась в ответ на его слова. *** Две кареты стояли во дворе замка Плесси. Уже рассвело и только что проснувшееся солнце золотило верхушки деревьев, освобождая их от ночного тумана. Флоримон и Кантор сидели в одном из экипажей, возбужденно обсуждая грядущую поездку. С ними была и Барба, которая заявила, что, куда бы ни отправились граф и графиня с мальчиками, она останется со своими любимыми птенчиками. Во вторую Дегре усадил связанного Сен-Круа. К Жоффрею и Анжелике подошел Молин. — Господин граф, графиня, — поклонился управляющий. — А, господин Молин, вы тоже были во всем этом замешаны? — с улыбкой посмотрела на гугенота молодая женщина. — Простите, мадам, но господин граф и мэтр Дегре попросили меня не раскрывать вам их планов. — Я знаю, — кивнула Анжелика. — Надеюсь, события этой ночи никак не повлияют на вас, господин Молин, и на дела поместья? — Не думаю, мадам, — покачал головой управляющий. — Господин маркиз предпочтёт похоронить память об этой истории вместе с зарытыми трупами собак. — Ну, это вряд ли ему удастся, — иронично заметил Дегре. Он намеревался до конца раскрутить этот клубок ядовитых змей, чего бы ему это ни стоило. Анжелика подошла к полицейскому: — Дегре. — Госпожа графиня, — слегка поклонился ей полицейский. Анжелика порывисто обняла его. — Прощай, фараон, — шепнула она мужчине, легко касаясь губами его щеки. — Будь счастлива, маркиза Ангелов. Он выпустил ее из своих объятий и отступил назад. Дегре всегда знал, что молодая графиня, которая когда-то пришла к нему за помощью, прочно вошла в его сердце, но никогда не будет с ним. Протянутый конверт и небольшой мешочек заставил Дегре очнуться от своих раздумий. Перед ним стоял граф де Пейрак. — Возьмите, я оставляю на ваше попечение моего слугу Абдуллу. Он ранен, и я не могу ждать его выздоровления. Позаботьтесь о нем, я буду весьма вам благодарен. — Всегда к вашем услугам, господин граф. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, когда две кареты и два всадника покинули поместье Плесси и повернули в разные стороны. Но если дорога полицейского была предопределена и вела к справедливости и свершению правосудия, то будущее семьи де Пейрак было пока еще зыбким, словно замысловатый узор на песке. Жоффрей размышлял, как в одночасье изменилась его жизнь, в которую отныне и навсегда вошли сыновья и Анжелика. Он был уверен, что впереди их ждут испытания и столкновения — слишком цельной и самодостаточной натурой была его жена. Слишком долго она жила сама по себе, чтобы теперь беспрекословно подчиняться мужу. И ему, несомненно, придется прислушиваться к ее мнению и уважать ее решения. Но именно такой он ее любил, именно такую любит и сейчас. Она будет его другом, соратницей, его любовницей. Он отдохнёт на ее груди. И когда-нибудь раскроет все тайны этого безбрежного моря, этих изумрудных глаз...
ангел: Спасибо))) за столь замечательное продолжение))))
Nastia: Клеманс БРАВО.БРАВООООООООООО ШИКАРНООООО и УРАА ДОЖДАЛИСЬ. Надеюсь вскореи нас порадуете и ще чемто и девочки тоже а то что то тихо на форуме
Bella: Клеманс, : "Bravissima!" Очень красивое завершение истории! ... с открытым концом- мы видим, что в будущем много еще чего может быть дописано Nastia пишет: что то тихо на форуме да, совсем тихо... печалька
toulouse: Bella пишет: да, совсем тихо... печалька Вот и паззл "Горького шоколада" сложился. Что дальше-то...
МА: Клеманс, спасибо! Браво! Просто замечательно! И справедливость восторжествовала. Анжелике удалось за себя постоять и объясниться, а граф все-равно получил по морде пощечену за свои пятилетние скитания, хотя тут он почти безупречен - искал, писал, приехал.
Леди Искренность: Очень трогательный финал, спасибо. Талантливо вплетен авторский текст в текст фанфика. Видно прекрасное знание текста первоисточкника. Представляю, сколько вам пришлось потрудиться. Но для себя я поняла одно. Мне бы не хотелось, чтобы автор повернула историю так. Лично мне не хватало бы Неукротимой, Мятежа и Любви. Что-то превносят они в характер героев, что делает их мудрее, взрослее, сложнее даже. Они продолжают наступать на грабли и совершать шлупости конечно же, но все равно они немного другие, не такие, как в описываемый период. Но за героев, которым выпало 7 лет разлуки вместо 15 отрадно.
Bella: Леди Искренность пишет: Лично мне не хватало бы Неукротимой, Мятежа и Любви. Что-то превносят они в характер героев, что делает их мудрее, взрослее, сложнее даже. Они продолжают наступать на грабли и совершать шлупости и я неоднократно задумывалась, что несмотря на очевидные глупости, неосторожности, явные ошибки на жизненном пути мы имеем шикарную историю не только о любви, но и исторический роман, и географически затронуто много мест, и ... много чего. Страшно подумать, чего бы мы лишились, если бы история закончилась традиционно: после странного замужества и года завоевания, отвез граф жену в домик на Гароне... чего она там выдохнула: "и все" и посмотрела на звезды.... и "жили они долго и счастливо" совершать шлупости Леди Искренность, какое шикарное слово получилось!!! шалости+глупости=шлупости!!! да здравствуют опечатки!
Анна: Клеманс Клеманс, спасибо вам за замечательный финал)))
Violeta: Возьму на себя смелость на правах редактора закончить одну сюжетную линию, которая не относится к дальнейшей судьбе героев, но интересна сама по себе. Итак, узнав, что Сент-Круа арестован, маркиза де Бренвилье ударилась в бега. Она уехала в Англию, а оттуда во Фландрию, находившуюся под контролем испанцев. Укрывшись в одном из монастырей в Льеже, де Бренвилье пробовала замолить грехи и даже написала пространную исповедь с изложением всех своих ядовитых подвигов. Это было роковой ошибкой. Французская полиция выследила маркизу, и вскоре в ее убежище явился сам лейтенант Дегре, чтобы произвести арест. Испанские власти дали добро на проведение операции. Отравительница предстала перед судом в Париже, улики против нее были неопровержимыми. Наконец, маркиза, уставшая от преследования, во всем призналась на допросах, надеясь таким образом получить прощение на Страшном суде. 17 июля 1676 года маркизу де Бренвилье подвергли пытке, а затем обезглавили. Огромное спасибо Клеманс за ее замечательную работу и за возможность поучаствовать в ней. Буду рада сотрудничать и дальше, с нетерпением жду новых работ!
Светлячок: Автор, спасибо Вам за эту работу . С удовольствием читаю все ваши труды, и мне очень жалко, что эта история закончилась((. Надеюсь, у вас уже есть что-то на уме на тему Анжелики, и вы нас снова скоро порадуете очереденым фанфом
toulouse: Присоединяюсь к Светлячок Автор, спасибо за доставленное удовольствие от чтения вашего фанфика!
полная версия страницы