Форум » Творчество читателей » Радость » Ответить
Радость
Jeoffrey de Peyrac: Радость Автор: Jeoffrey de Peyrac Редактор: Violeta (ОГРОМНОЕ СПАСИБО ЗА ПОДДЕРЖКУ И СОВЕТ) Где-то в дебрях многочисленных обсуждений прозвучало однажды предложение поподробнее описать историю о "приходе радостных вестей" в Отель Веселой Науки и появлении наследника у четы де Пейрак. Так появилась эта фантазия, которую и представляю на ваш суд Однако ограничиться одним только этим эпизодом не хотелось, поэтому история разрослась и теперь, по замыслу, должна охватить события до отъезда четы Пейрак в Сен-Жан-де-Люз. В сочинении используется текст книги Анн Голон "Анжелика. Тулузская свадьба" Автор предупреждает, что не считает себя истиной в последней инстанции. Это только его видение событий Часть 1 …В доме Анжелики, как и во всем королевстве, царила радость. Даже архиепископ Тулузский был занят важными заботами и больше не следил с подозрительностью за действиями своего соперника графа де Пейрака. Монсеньора де Фонтенака, как и архиепископа Байонны, только что призвали сопровождать кардинала Мазарини в его пиренейском путешествии. Вся Франция была наполнена слухами о событии, которое до сих пор тщательно скрывалось, потому что оно было слишком невероятным!.. Король женится на инфанте! Час настал!.. С пышностью, которая должна была потрясти мир, монсеньор кардинал направлялся к острову на реке Бидассоа, в Страну Басков, вести переговоры с испанцами о мире… В залог мира высокомерная Испания соглашалась отдать свою инфанту в супруги молодому королю Франции… И вот с восемью каретами для свиты, десятью телегами для багажа, двадцатью четырьмя мулами, ста пятьюдесятью слугами в ливреях, ста всадниками, двумястами пехотинцами кардинал приближался к изумрудным берегам Атлантики, к Сен-Жан-де-Люзу. По пути он потребовал архиепископов Байонны и Тулузы со всем их эскортом, для того, чтобы они добавили пышности его делегации… Между тем, по ту сторону границы дон Луис де Аро, представитель Его Католического Величества (…) пересекал плато Кастилии… Никто не спешил, никто из дипломатов не желал прибыть первым и подвергнуться унижению, ожидая другого… Европу лихорадило. Будет ли заключен мир? Будет ли заключен брак? Обсуждались малейшие шаги. В Тулузе Анжелика следила за новостями без особого интереса. Она была захвачена радостным событием в собственной жизни, которое казалось ей намного значительнее, чем брак короля. День ото дня они с Жоффреем жили все в большем согласии, и Анжелику охватило страстное желание родить ребенка. Не раз в течение этого года, когда молодая женщина сопровождала мужа в его частых поездках по провинции, ее мысли, мечтания, обращенные к нему, будили воспоминания о ее детстве… Она снова видела себя девочкой в пещере колдуньи Мелюзины и слышала слова, которые шептала старая женщина: «Я открою тебе тайну, как жить в мире с любовью!..» …Между тем, Анжелике казалось, что Жоффрей не торопится стать отцом, и, не осмеливаясь говорить с ним об этом, она предпочитала, чтобы все оставалось так, как есть. Она знала, что Жоффрей женился на ней не ради наследника, а ради того, чтобы получить рудник Аржантьер. Когда он завладел им, то, казалось, смотрел с некоторым цинизмом на те требования, которые предъявлял ему брак – «институт, лучше всего подходящий для того, чтобы убивать любовь», как он говорил Фабрицио. Но Жоффрей менее всего предполагал влюбиться. А теперь хотел ли он ребенка? Или ожидал, что Анжелика сама расскажет ему о своем желании? Но она не знала, как сказать ему об этом. Ведь существовала наука, в которой он был, разумеется, искуснее ее и, несомненно, искуснее бедной Мелюзины,- это был мир любовных наслаждений, куда он увлекал Анжелику, убеждая, что она единственная из всех женщин, кто восхищает его. Анжелика еще многого не знала о человеке, которого любила, она пока не могла всецело довериться мужу, ведь слишком долго она испытывала страх. Анжелику пугала страсть, которую она внушала Жоффрею; ее то опьяняли открытия, то внезапно охватывала тревога. Его любовь к ней казалась таким феерическим, таким исключительным подарком судьбы, что Анжелика спрашивала себя: не снится ли ей все это и не обнаружит ли она при пробуждении реальность мрачных предсказаний. Имела ли она право любить его так пылко? Быть такой счастливой? Не собирался ли он вскоре оставить ее, отправившись на завоевание других? Напрасно Жоффрей клялся ей, что никогда ни одну женщину не любил настолько, чтобы показывать ей свою лабораторию и беседовать с ней о математике; она относилась к его словам недоверчиво и время от времени начинала ревновать мужа к прошлому, что забавляло его, но в тайне восхищало. Но понемногу все страхи исчезли. Она поверила в то, что их любовь истинна, и приняла ее, как дар, от которого грешно отказываться. Они связаны одной судьбой, и это не напрасные слова. Анжелика поняла, насколько чувствителен был этот дерзкий мужчина, осознала, с каким мужеством он побеждал свои беды и свое увечье. Она восхищалась Жоффреем и тем, что он победил в этой борьбе. Ей казалось, что, будь он красив и неуязвим, она не смогла бы любить его столь страстно. И она хотела преподнести ему самый щедрый дар – ребенка. Шли дни, и Анжелика стала опасаться, что бесплодна. Однажды, проснувшись, когда солнце было уже высоко, Анжелика удивилась - она привыкла вставать рано и несколько часов на заре посвящать верховым прогулкам. Сейчас же молодая женщина чувствовала себя полностью разбитой и не могла даже оторвать голову от подушки, настолько та казалась ей тяжелой. Что же это с ней? Едва Анжелика пошевелилась, как желудок неожиданно взбунтовался. Времени соскочить с кровати не оставалось. Она перегнулась через край, едва не вскрикнув от боли, пронзившей голову, и схватила ночную вазу. Ее рвало долго и мучительно. Вконец измученная, Анжелика откинулась обратно на подушки. Лоб был мокрым от испарины. Ее отравили! Сейчас она умрет! Глаза закрылись сами собой. - Проснулись, мадам? Сколько она спала? И спала ли? Яркий солнечный свет резал глаза. - Марго... Задвинь шторы… Маргарита, заглянув в ночную вазу, взяла ее и поспешила к выходу. - Вам будет легче, мадам, если вы встанете… Вернувшись, она сдвинула тяжелую ткань. - Сейчас, мадам… Я устрою вас поудобнее… Она подложила подушки под спину Анжелике и помогла ей сесть. - Ну, как теперь? - Голова раскалывается, - пожаловалась Анжелика. – Но хуже не стало… - Вам нужно поесть… - Мне даже думать об этом противно. - Кусочек хлеба, - уговаривала Марго. – Я сейчас принесу. Она убежала и вскоре вернулась с кусочком теплого хлеба. Анжелика начала есть, медленно пережевывая и прислушиваясь к реакции своего желудка. Марго тем временем расчесывала ей волосы. - Вам лучше? – спросила она, когда Анжелика доела хлеб. Анжелика улыбнулась. Недомогание больше не напоминало о себе. - Да. Буря в желудке слегка успокоилась. Спасибо. Я еду кататься. Который час? Она отбросила одеяло и спустила ноги с кровати. - Скоро полдень, мадам. А у вас хватит сил держаться в седле? – спросила Марго, откладывая щетку. – Может сказать господину графу? - Нет, я думаю, не стоит… Может что-то съела вчера. Теперь все в порядке. Маргарита засуетилась, подавая госпоже одежду. Анжелика привела себя в порядок, камеристка уложила ей волосы, и графиня покинула свои покои. В последующие дни жизнь во дворце шла своим чередом: балы, званые вечера, дружеские обеды сменяли друг друга – и Анжелика стала забывать о своем недомогании. *** Дни становились короче и холоднее, ночи – темнее и длиннее. Анжелика заметила, что с наступлением холодов стала хандрить. Последнее время ей все время хотелось плакать. И хотя в отношениях с Жоффреем царили любовь и согласие, она начала чувствовать обиду на мужа за то, что он так и не заговаривал о наследнике. Начинались снегопады. Как-то утром, одеваясь, она сказала Маргарите: - Ты должна поговорить с прачкой. Последнее время моя одежда безбожно садится. Я не могу влезть ни в одно платье. - Но, мадам, прачка не стирает ваши туалеты, - возразила Марго.- Я все делаю сама. Но теперь и я вижу, что корсаж слишком туго обтягивает вашу грудь. Не успели слова слететь с губ, как камеристка ахнула. - Мадам графиня! Да вы носите ребенка! Анжелика пошатнулась и схватилась за спинку стула. - Ребенка? – повторила она. - Когда у вас в последний раз были женские недомогания? – допытывалась Маргарита, вдруг осознав, что прошло несколько месяцев с тех пор, как она носила прачке запятнанное кровью нижнее белье хозяйки. Никакого другого объяснения быть не могло. Она беременна! Анжелика опустилась на стул. Почему она сама этого не поняла? Ну конечно же, она беременна! Сколько раз они с Жоффреем любили друг друга. Анжелика покраснела, вспомнив, как они утоляли взаимную страсть. Да. Она ждет ребенка! Ребенка Жоффрея де Пейрака! Анжелика счастливо и заразительно рассмеялась, а по бледным щекам ее катились слезы радости. Она расцеловала Маргариту. - Мадам! - Нужно послать за графом, Марго! Немедленно! Но, прошу тебя, ничего ему не говорить… Пусть гонец привезет его ко мне! *** - Моя жена здорова? Что случилось? – спрашивал граф, идя к оседланным лошадям. - Мессен, я только повторяю то, что велела сказать Марго. Приказано как можно скорее привезти вас… Но могу сказать от себя, что мадам графиня не больна. Однако Пейрак был взволнован. Что могло произойти в его отсутствие, что требовало его срочного приезда? Ему очень не хотелось прерывать начатую работу, к которой они с Куасси-Ба так долго готовились. Сейчас был как раз самый ответственный момент, и ему нужно было все бросить, доверив только верному мавру. Но он знал, что Маргарита не стала бы беспокоить его так внезапно по мелочам. Несколько минут спустя в сопровождении слуги он уже мчался по дороге к Тулузе. Поднявшись на крыльцо по широким ступеням отеля и лишь слегка кивнув головой встретившему его Альфонсо, граф торопливо, насколько позволяла его больная нога, направился к апартаментам жены. Маргарита уже поджидала его там. - Госпожа графиня ждет вас, мессен, и просила сразу же проводить к ней, - она присела в реверансе. - Что с Анжеликой? - Ничего страшного, поверьте мне, мессен, - Марго сделала приглашающий жест. Когда он вошел, Анжелика с радостной улыбкой вскочила ему навстречу, и граф едва успел подхватить ее в свои объятия. - Что случилось, мой ангел? Вы хотели видеть меня, и я сразу примчался по вашему зову, - он не скрывал своего удивления. - Жоффрей, - Анжелика просто лучилась счастьем. – Все более, чем прекрасно! Она так часто представляла, как сообщит ему эту радостную весть, что сейчас, когда он был здесь и с ожиданием смотрел на нее, Анжелика вдруг растерялась. - У меня для вас важная новость, которая, несомненно, вас обрадует, - она положила руку на живот и вскинула на него сияющие глаза. Выпустив жену из объятий, граф смотрел на нее, как громом пораженный, настолько известие ошеломило его. - Ты имеешь в виду… ты… - смысл сказанного начал доходить до его сознания, и граф счастливо рассмеялся. – Ты беременна! Анжелика кивнула. - Когда? - К весне… Жоффрей прижал ее к своей груди, и она услышала, как гулко бьется его сердце. - Спасибо тебе, душа моя, - прошептал он. – Я люблю тебя. Губы их встретились в нежном головокружительном поцелуе. Казалось, весь мир исчез, кроме них двоих. Жоффрей снова и снова целовал ее чуть приоткрытые губы, с которых сорвалось ответное: - Я люблю тебя… - и на глаза Анжелики навернулись неожиданные слезы.
Jeoffrey de Peyrac: ПРОДОЛЖИМ Часть 9 Еще один день прошел в мирных занятиях и завершился спокойной прогулкой в небольшом саду, разбитом возле замка. Гуляла Анжелика с маленьким сыном, держа его на руках. Она уже чувствовала себя значительно лучше, и к ней снова возвращался вкус к прогулкам на природе. Рядом с ней шли няня Жаметта и Изор на случай, если мадам устанет или ребенок раскапризничается, и развлекали ее разговорами. Когда Анжелика вернулась в замок и поднялась к себе в покои, куда распорядилась подать легкий ужин, она застала там лакея графа. - Ты ждешь меня? А почему не нашел в саду? - И тащить в парк вот это, мадам? Вряд ли бы вам это понравилось! Он показал на ларец из розового дерева, который стоял на низком столике у камина. Ларец был перевязан широкой лентой, запечатанной красной печатью во избежание праздного любопытства. Анжелика узнала печать мужа, и сердце ее забилось быстро-быстро. - Мессир просил передать вам, что он сегодня вечером будет здесь, а это – чтобы скрасить ожидание, - он низко поклонился госпоже. - У тебя есть нож? Слуга вытащил из ножен у пояса нож и протянул его Анжелике, держа за лезвие. Она указала ему на ларец. - Перережь ленту! Приподняв крышку, Анжелика едва сдержала восхищение. Жемчуг! Сказочный жемчуг с розовым отливом, обрамленный в великолепные бриллианты. Она сидела и, прижав руки к груди, любовалась им и не могла налюбоваться. - Не желаете примерить? - осведомился слуга, который наблюдал за госпожой, тая улыбку в уголках губ. - Нет… Уберем ларец до приезда графа, - сказала Анжелика и отнесла ларец к себе в спальню, где хлопотали Пейрета и Кателина. Она дала распоряжения приготовить все к приезду Жоффрея и вернулась к вестнику. – Я так тебе благодарна за ту радостную весть, которую ты мне привез! Ты видел короля? Расскажи, как все прошло… *** «…Мне непременно нужно что-то вспомнить, — говорила себе Анжелика. — Это вертится у меня в голове, но не хочет выплывать из глубин памяти. Но я знаю, что это очень важно. Я обязательно должна вспомнить!» Пламя от камина жгло ей лоб. Анжелика прикрыла огонь шелковым экраном, рассеянно обмахиваясь. Была ночь, за окнами бушевала буря. Весенняя буря в горах, без молний, но с градом, который, гонимый ветром, то и дело бил в стекла. Анжелика не могла заснуть и поэтому пришла посидеть у камина в комнате донжона. У нее все еще немного болела спина, и молодая мать жалела, что ей не удается быстро восстановить силы. Акушерка постоянно твердила, что ее недомогание вызвано упрямым желанием самой кормить младенца грудью, но молодая графиня не хотела ничего слушать; каждый раз Анжелика со все возрастающей радостью прижимала ребенка к себе и смотрела, как он сосет. Она расцветала. Анжелика чувствовала, что становится степенной, умиротворенной, и уже видела себя важной, снисходительной матроной, вокруг которой возятся малыши. Почему же она так часто думает о своем детстве именно сейчас, когда та маленькая Анжелика почти исчезла в тумане прошлого?.. Время от времени Анжелика вставала и подходила к узкому окошку башни. Занимавшая весь этаж круглая комната когда-то была сторожевым постом донжона, а теперь в ней царил покой и уют. Прекрасные гобелены на стенах помогали сохранять тепло; большое готическое кресло с высокой спинкой, на котором лежали мягкие подушки, маленький столик и несколько стульев того же стиля, скамеечки и гобеленовые карро дополняли меблировку. На буфет Анжелика велела поставить закуску, фрукты, напитки. Через приоткрытую дверь проникал свет из большой комнаты, окна которой выходили на фасад дома, и слышались негромкие женские голоса. Там царил Флоримон, окруженный заботами кормилицы, няни и госпожи Изор. Ловкие пальцы женщин порхали над веретенами, а сами они между тем беседовали на гасконском языке, который несколько отличался от наречия равнинных жителей. Анжелика ждала мужа. Но теперь буря, несомненно, задержит его в пути и он сможет приехать только завтра утром. Все это до слез расстроило молодую женщину. Всякий раз, когда мужа не было рядом, ее охватывала тоска. Посланец Жоффрея немного рассказал Анжелике о праздничном приеме короля во дворце Веселой Науки, о церемонии встречи, пиршестве и о том, какой бал был дан в честь короля. Все прошло блестяще. А ведь и она могла быть там, вместо того чтобы сидеть здесь и ломать себе голову, воскрешая в памяти обрывок воспоминания, подробность, которая, вне всякого сомнения, какой-нибудь пустяк. Нечего об этом думать! Ей нужно отвлечься от этой навязчивой идеи. Если бы Жоффрей был здесь, она бы тотчас все забыла, укрылась в его объятиях и слушала, как он в своей неповторимой манере весело рассказывает о своих впечатлениях, делится новостями о мирных переговорах и королевской свадьбе… Сверкнула молния, прогремел гром, и Анжелика увидела через узкое окошко, как осветились белым призрачным светом вершины деревьев. Через мгновение все снова погрузилось в непроглядную ночную тьму… Завтра он будет здесь. Но как же далеко это завтра! Этой ночью она не сможет уснуть. Анжелика встряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивой тревоги, но почувствовала, что вот-вот поймает ускользающую мысль. «Это было в Плесси. В комнате принца Конде… Когда я подглядывала в окно. Надо вспомнить все, начиная с этой минуты, все, шаг за шагом…» Внизу хлопнула дверь, и из зала маленького замка послышался голос. Анжелика подскочила и выбежала из комнаты. Она узнала голос Жоффрея. — О, любимый мой, наконец вы здесь! Она сбежала вниз по ступенькам, и он подхватил ее в свои объятия. — Вы легкая, как эльф, моя прекрасная фея! — Вы насквозь промокли. Вы должны были переночевать в ближайшей деревне. — Но я обещал вам, что буду дома этим вечером! — Мне было так тоскливо без вас. Какой он добрый, какой внимательный! Он догадался, как тяжело ей было в темный ветреный вечер, когда дождевые струи били в стены маленького пиренейского замка. И он не дрогнул встретить бурю лицом к лицу, чтобы быть с ней этой ночью! Она его обожала!.. Он был здесь, и все озарилось светом! Анжелика услышала ворчание старого конюха-горца, который прибежал, чтобы позаботиться о лошадях и отвести их в конюшню. Хозяин так опрометчив! Только он способен так рисковать, поднимаясь по скользким тропам во время бури. Да! Он такой один! Он удивительный! Она проводила его в теплую и удобную комнату, позвала слугу, чтобы тот снял с Жоффрея промокшие сапоги, пока Куасси-Ба с помощниками вносили сундуки. Граф быстро переоделся, выпил бокал красного вина, но сказал, что поел в дороге, ведь после недели непрерывных пиршеств он с нетерпением ждал той минуты, когда благополучно доберется до Беарна, где ему хватит куска хлеба и зубчика чеснока. — А Флоримон? Он все так же красив, наш Флоримон? — Он становится красивее день ото дня. Посмотри сам. – Анжелика улыбнулась и за руку повела мужа в комнату сына. Когда они вошли, ребенок пошевелился и, не просыпаясь, зачмокал пухлыми губками. — Никогда не видел более прекрасного зрелища, — прошептал Жоффрей и обнял Анжелику за плечи. - Он уже научился любить чеснок и жюрансонское вино, как славный король Генрих IV, которому сразу после рождения дал их попробовать его дед — король Наварры Генрих д’Альбре? – спросил граф, когда они покинули детскую и вернулись в зал к камину. — Я пыталась натереть ему губы чесноком, как это сделал дед короля Генриха IV, но Флоримону это не нравилось. Жоффрей опустился в кресло, не скрывая своего удовлетворения. Анжелика поставила на столик рядом с ним небольшую вазу, полную винограда. Устроившись на подушке у ног мужа, она прижалась к нему. — Рассказывайте. — Город устроил прекрасные празднества. Но, не хвастаясь, могу утверждать, что мой прием во дворце Веселой Науки был самым лучшим, — ответил Жоффрей де Пейрак, пощипывая виноградную гроздь. — А король? КОРОЛЬ? — Что ж, король — красивый молодой человек, явно радующийся почестям, которые ему оказывают. У него круглые щеки, ласковые карие глаза, и хотя он преисполнен величия, по-моему, на душе у него тяжело. Малышка Манчини нанесла Людовику сердечную рану, которая еще не затянулась, но, имея высокое представление о священном долге короля, он подчинился государственным интересам. Я видел королеву-мать, красивую, печальную и немного себе на уме. Видел, как Великая Мадемуазель и маленький Месье ссорятся из-за вопросов этикета. О чем еще вам рассказать? О множестве знатнейших имен и уродливых лиц, которые я повидал?.. — Ну а король? Расскажите мне о короле. Он выразил вам свое удовлетворение приемом, который вы устроили в его честь? — Да, и чрезвычайно учтиво. Он несколько раз произнес, что огорчен вашим отсутствием. Да, король был удовлетворен… слишком удовлетворен. — Как это «слишком» удовлетворен? Почему вы так саркастически усмехаетесь? — Потому что мне передали его слова. Когда король садился в карету, один из придворных заметил, что наш праздник по своему великолепию может сравниться только с приемами, которые устраивает Фуке. Тогда Его Величество ответил: «Да, действительно, и я спрашиваю себя, не пора ли заставить этих людей вернуть награбленное!» В ответ на это добрая королева воскликнула: «Сын мой, что за мысли на празднике, намеренно устроенном для того, чтобы вам угодить!» «Я устал, — ответил король, — смотреть на то, как мои собственные подданные затмевают меня своим блеском». — Неужели! Какой завистливый юноша! — возмущенно воскликнула Анжелика. — Я не могу в это поверить. Вам доподлинно известно, что он так сказал? — Дверцу кареты придерживал мой верный Альфонсо, который и сообщил мне все. — Король не может быть таким мелочным. Это придворные озлобили его и настроили против вас. Вы убеждены, что не вели себя с кем-нибудь из них слишком дерзко? — Я был приторно любезен с ними, могу вас заверить. Старался понравиться изо всех сил. Даже велел положить в спальню каждого вельможи, ночевавшего в замке, набитый золотом кошелек. — Вы им льстите, но вместе с тем презираете, и они это чувствуют, — сказала Анжелика, задумчиво покачав головой. Она пересела к мужу на колени и прижалась к нему. Снаружи продолжала бушевать буря. — Всякий раз, когда при мне произносят имя Фуке, я вздрагиваю, — прошептала Анжелика. — Перед моими глазами снова возникает этот ларец с ядом, о котором я так долго не вспоминала, а теперь он меня словно преследует. — Вы стали очень пугливой, моя милая! Неужели теперь мою жену будет кидать в дрожь от малейшего дуновения? — Мне необходимо что-то вспомнить, — простонала молодая женщина, закрывая глаза. Она потерлась щекой о теплые, пахнущие фиалкой волосы Жоффрея, которые были еще влажными после дождя и завивались колечками. — Если бы вы могли помочь мне вспомнить… Если бы я только вспомнила, то, кажется, поняла бы, откуда исходит опасность. — Нет никакой опасности, моя красавица. Рождение Флоримона совсем расшатало ваши нервы. — Я вижу комнату… — продолжала Анжелика с закрытыми глазами. — Принц Конде спрыгнул с постели, потому что в дверь постучали… Но я не слышала стука. Принц накинул халат и крикнул: «Я с герцогиней де Бофор…» Но в глубине комнаты слуга все же открыл дверь и ввел монаха в капюшоне. Этого монаха звали Экзили… Она внезапно замолчала и посмотрела прямо перед собой отсутствующим взглядом, напугавшим Жоффрея. — Анжелика! — воскликнул он. — Теперь я вспомнила, — сказала она бесцветным голосом. — Жоффрей, я вспомнила… Слугой принца Конде был… Клеман Тоннель. — Вы сошли с ума, дорогая, — рассмеялся граф. — Этот человек несколько лет служил нам, и вы только сейчас заметили сходство? — Я видела его мельком, в полутени. Но это побитое оспой лицо, эти вкрадчивые манеры… Нет, Жоффрей, теперь я уверена, это был он. Теперь я понимаю, почему все время, пока он жил в Тулузе, я порой испытывала необъяснимую тревогу. Помните, как вы сами однажды сказали: «Самый опасный шпион тот, которого не подозреваешь»; и вы чувствовали, что в доме есть шпион. Так это был Клеман Тоннель. — Вы слишком впечатлительны для женщины, которая интересуется науками. Он погладил ее лоб. — Нет ли у вас небольшого жара? Она покачала головой. — Не смейтесь. Меня мучает мысль, что этот человек следит за мной уже долгие годы. Кому он служит? Принцу Конде? Фуке? — Вы никому не рассказывали о том происшествии? — Вам… один раз, и возможно, он нас слышал. — Все это было так давно. Успокойтесь, мое сокровище, мне кажется, что вы просто придумываете себе причины для тревоги. Жоффрей еще долго ее успокаивал, и понемногу ее напряжение ослабло под его ласками и нежными словами. Анжелика закрыла глаза, растворяясь в его прикосновениях и поцелуях. Сколько времени прошло с тех пор, как муж держал ее в любовных объятиях? Она чувствовала, как нежное объятие вдруг стало властным и требовательным; горячие губы Жоффрея обжигали обнаженную кожу шеи и плеч жены.
Jeoffrey de Peyrac: Часть 10 Жоффрей ее не торопил - он ждал, когда Анжелика оправится после родов. И долгое время между ними не было ничего, кроме нежных поцелуев, ласковых объятий и знаков внимания. И молодая женщина понимала, что графу нужен только знак, что она готова снова принадлежать ему. Взяв его за руку, Анжелика подвела мужа к двери своей спальни. - Вы ведь позволите остаться с вами сегодня, мадам, - прошептал он, легко касаясь ее губ. Она чувствовала на себе страстный взгляд Жоффрея. Полыхавшее в его глазах пламя было столь откровенным и манящим, что она не могла более противиться такому сумасшедшему желанию и обвила руками шею мужа, склоняя его голову к себе для поцелуя. Большего поощрения ему и не требовалось. – Я не смел надеяться, моя дорогая… И он прильнул к ее полуоткрытым зовущим губам. *** На замок опустилось покрывало ночи; уютную спальню освещала лишь одна свеча. В камине весело потрескивал огонь. На столе стояло блюдо с сыром, бутылка вина и два бокала из тончайшего венецианского стекла. - Идите же сюда, мадам де Пейрак; наконец-то мы остались одни! Жоффрей нетерпеливо прижал ее к себе, а потом умелыми пальцами ловко распустил шнуровку платья жены – и каскад великолепного шелка с легким шелестом упал к ногам Анжелики. За ним последовали сорочка и нижнее белье. Анжелика прильнула к мужу, запрокинув голову, и он принялся осыпать ее поцелуями. Желание их, сливаясь, лишь сильнее воспламеняло взаимную страсть. Тяжелое, частое дыхание Жоффрея, блеск его темных глаз, легкая дрожь в руках, ласкающих ее грудь, – все это наполняло Анжелику головокружительной радостью и пронзительной нежностью. Пейрак уложил ее на кровать, снял с нее туфельки, оставив возлюбленную в одних белоснежных чулках с подвязками. Словно завороженная, она следила, как граф избавляется от собственной одежды. Анжелика протянула к нему руки и он заключил ее в свои объятия. Нетерпеливая, обжигающая страсть захлестнула их. Огонь желания, охвативший Анжелику, словно в зеркальной глади, отражался в глазах ее мужа. Жоффрей осыпал тело жены быстрыми поцелуями – и она выгибалась навстречу его жарким губам, сходя с ума от чувственного восторга. Анжелика тихо стонала, чувствуя его горячие ладони на своих плечах, груди, талии, бедрах... Он ласкал ее порывисто и жадно, словно не мог поверить, что эта прекрасная женщина принадлежит ему всецело, что после столь долгого ожидания она вновь даровала ему это упоительное блаженство - обладать ею. Анжелика нетерпеливо прильнула к нему всем телом, крепко, до боли вцепилась в его плечи. – Жоффрей, – шептала она, – Жоффрей, прошу… Темные, как ночь, глаза его встретились с бездонными изумрудными озерами ее глаз. Настало время мужу и жене снова стать единой плотью. Снова и снова возносил он Анжелику на вершину наслаждения, и ночи этой не было конца – как не было конца их любви. Она принадлежала ему, своему господину и повелителю, волшебнику и трубадуру, возлюбленному и мужу, Великому Лангедокскому Хромому… *** Анжелика лежала, закрыв глаза, всецело отдавшись упоительным ощущениям, о красоте и сладости которых уже успела забыть. Ей казалось, что после отзвучавшей только что симфонии любви она не сможет и пошевельнуться; но Жоффрей положил руку ей на бедро – и тело ее вновь затрепетало в предвкушении новых ласк. Граф приподнялся на локте и взглянул ей в лицо. – Милая моя, вы не устали? – ласково спросил он, проведя ладонью по ее плечу. Анжелика молча покачала головой. Кончиками пальцев он провел по ее высокой груди, и молодая женщина выгнулась всем телом, стремясь прижаться как можно теснее к нему. Она запустила руки в густую шевелюру мужа и притянула его к себе. Губы их слились в нежном и страстном поцелуе. Несколько минут назад они любили друг друга с отчаянной, торопливой страстью – теперь же они растягивали удовольствие, наслаждаясь каждым движением. Граф привлек ее к своей груди, и их разгоряченные тела соединились, как две половинки одного целого. Легкими дразнящими поцелуями он осыпал ее щеки, шею, грудь, а затем, спустившись ниже, начал целовать плоский живот и нежные бедра. Анжелика затрепетала всем телом. – Жоффрей! – призывно прошептала она. – Пожалуйста! Сейчас! Он словно только и ждал этих слов. С затуманенными от желания глазами Анжелика отдалась во власть его мужского сильного тела. В этот раз Жоффрей двигался томительно медленно, не отрывая взгляда от ее потемневших глаз. Горячая волна захлестнула Анжелику, заставляя забыть обо всем на свете. Тела их слились воедино, наслаждение Жоффрея стало ее наслаждением, и в едином ритме бились их охваченные страстью сердца. Огонь пылал все сильнее. Наконец пьянящее удовольствие достигло предела – и Анжелика содрогнулась в руках мужа, громко выкрикнув его имя. *** Она заснула у него в объятиях, дыша тихо и ровно. Пейрак не спал: он любовался своей молодой женой, смотрел, как поднимается и опускается в свете свечи ее полная грудь, как длинные ресницы отбрасывают на разрумянившиеся щеки кружевную тень. Граф поднялся с кровати и, не одеваясь, подошел к окну. Буря давно стихла. Он долго смотрел на залитые лунным светом горы и дальний лес. Серебристый свет струился в окно, заливая постель каким-то призрачным, неземным сиянием. Жоффрей оглянулся. Как прекрасна его возлюбленная сейчас, купаясь в лунном свете, сколько в ней чистоты и невинности! Ей немногим больше двадцати – в сущности, еще почти ребенок… Граф вернулся в постель, склонился над женой и поцеловал в нежную щеку. Затем стал осыпать быстрыми поцелуями подбородок, губы, шею… Эти поцелуи, легкие, словно касание крыльев бабочки, вдруг показались Анжелике неизмеримо более нежными и романтичными, чем бурные ласки этой ночи. Жоффрей откинулся назад, глядя на нее с неизбывной нежностью. Но стоило ему отстраниться, как она сама потянулась к нему и обвила руками его шею. Нежные губы Анжелики приоткрылись в ожидании поцелуя. Пейрак снова поцеловал ее, и она затрепетала в его объятиях. Он прильнул губами к нежной голубой жилке на ее шее – и у Анжелики вырвался еле слышный стон удовольствия...
Nastia: Jeoffrey de Peyrac Браво. Читается на одном дыхание .С нетерпением жду продолжение
Леди Искренность: У меня перерыв в работе. Прочитала, прямо работать расхотелось... Мысли весьма далеки от человеческих болячек и их профилактики. Сплошная нега...
Jeoffrey de Peyrac: Nastia, Леди Искренность, спасибо Nastia пишет: С нетерпением жду продолжение Работаем Леди Искренность пишет: Прочитала, прямо работать расхотелось... Сплошная нега...
фиалка: Jeoffrey de Peyrac Прямо мурлыкаю от удовольствия. Тааак чувственно и романтично Ну, может быть, хотелось бы немножечко побольше разговоров и любовных признаний в начале сцены Но это от того, что всегда мало...
Jeoffrey de Peyrac: фиалка, merci
Bella: Нежно, чувственно, романтично, легко. Очень хорошо представляются их отношения в тот период- легкие, невинные, без грусти и горечи пережитых разлук. Они оба как бы нежатся, скользят. И Анжелика- маленькая девочка в его объятиях
Jeoffrey de Peyrac: Bella , спасибо
Светлячок: Jeoffrey de Peyrac, спасибо огромное за это чудесное продолжение . Очень нежно и чувственно. Мы уже обсуждали как-то тему насчет криков и стонов Анжелики при их близости, и я вижу, что вы со мной солидарны в этом вопросе . Я за то, что в объятиях Пейрака даже самая ярая монашка раскрепостится))). фиалка пишет: Ну, может быть, хотелось бы немножечко побольше разговоров и любовных признаний в начале сцены Но это от того, что всегда мало... Потом поговорят, тут же горит все)). А граф-то затейник, чулочки оставил Ах, и снова эта синяя жилка на шее, никуда без нее)).
Jeoffrey de Peyrac: Светлячок пишет: Мы уже обсуждали как-то тему насчет криков и стонов Анжелики при их близости, и я вижу, что вы со мной солидарны в этом вопросе . Я за то, что в объятиях Пейрака даже самая ярая монашка раскрепостится))). Светлячок пишет: Ах, и снова эта синяя жилка на шее, никуда без нее)).
Светлячок: Jeoffrey de Peyrac,
Bella: Bella пишет: Нежно, чувственно, романтично, легко. Очень хорошо представляются их отношения в тот период- легкие, невинные, без грусти и горечи пережитых разлук. Они оба как бы нежатся, скользят. И Анжелика- маленькая девочка в его объятиях Jeoffrey de Peyrac , Вы очень красочно прописали образ той зеленоглазой лесной феи из болот Пуату, которая и осталась в памяти Жоффрея- легкая маленькая девочка в его объятиях, мягкий воск в его руках, нежная веселая Анжелика- жена/ любовница, которая услаждает, общение с ней легкое, непринужденное, дарящее радость. Она показала малость свой характер , потрепала ему нервы, но это скорее было из-за боязни мужа. И то, особенно чего-то вопиющего, типа побега или прыжка с балкона, не было. На людях она играла роль жены, а между ними- он не настаивал, она отмалчивалась или впадала в ступор. И вот на помощь этой маленькой фее он стремился в Кандии. И видя ее подавленное состояние в том числе, как он мог предположить, что у нее есть план Б с побегом, поджегом порта? Дальше лучше- кто чуть не перерезал горло жестокому султану? Та Анжелика, которая так нежно склонялась над колыбелью нашего сына? Сбежала из гарема, обвела вокруг пальца самого Османа? Каким-то чудом она нашла его и пытается спасти 50 гугенотов? Та Анжелика, из-за которой целый квартал евреев... Сопротивление королю, предводительница восстания? Так она же в Версале больше чем сама королева... В бедной голове Пейрака никак не складывались воедино все образы. Он то помнил фею... именно ту, которую мы видим в этом фанфике
аня: В бедной голове Пейрака никак не складывались воедино все образы. Он то помнил фею... именно ту, которую мы видим в этом фанфике вот не могу не сказать,когда любишь,любишь все,а не только образ феи) А как же шантаж за отца?Вот кто бы пошел против великого принца конде в 10 лет? Или про Клеманна Тоннеля "я вспомнила,это ОН!....Забей,дорогая,все норм.." -или побег в Америку? -кража ларца? -чуть не сбросилась с балкона в первую брачную ночь? (только не надо говорить,что она типа не волновалась,и была так рада его видеть,что аж не могу) -смогла пойти на сделку с Молином(вы наверно чертовски умная женщина,раз молин вас посвятил в свои планы.Тупую, ,любящую только драгоценности и детей,молин обошел бы стороной) Вывод-он видел только то,что ХОТЕЛ видеть. Тем более они прожили вместе 5 лет и нарожали аж 2 детей)) и про ФЛОРИМОНА е. Груди у нее болели, наливались молоком, и акушерка туго забинтовала их. Знатные дамы не должны кормить своих детей. Молодая кормилица, крепкая и здоровая, увезет Флоримона в горы, где он проведет первые годы жизни. Но когда вечером акушерка вошла в спальню роженицы, она всплеснула руками: Флоримон с наслаждением сосал грудь своей матери. — Сударыня, это безумие! Как же теперь остановить молоко? У вас поднимется жар, грудь затвердеет! — Я сама его выкормлю, — тоном, не терпящим возражений, сказала Анжелика. — Я не желаю, чтобы его выбросили в окно! Решение Анжелики скандализировало тулузское общество: знатная дама ведет себя, как простая крестьянка. В конце концов было все же решено поселить в доме графини де Пейрак кормилицу, чтобы она подкармливала Флоримона, у которого, кстати, был замечательный аппетит. Как раз в те дни, когда вопрос о кормлении Флоримона обсуждался всеми, вплоть до капитула беарнской деревушки, прилегавшей к замку, приехал Бернар д'Андижос. а уж то.что он видел в ней больше неразумную маленькую фею то эт его проблемы.
Светлячок: Bella пишет: И вот на помощь этой маленькой фее он стремился в Кандии. А мне кажется, что к Кандии этот образ у него значительно померк и оброс подозрениями и обидами. Он же как узнал, что она вышла замуж за Филиппа - все, глаза у него открылись: не любила, причем, никогда, неудобный супруг и все такое. А к моменту торгов он знал, что она блистает, что любовница короля, крутит романы и интрижки, целыми днями развлекается и нет ей дела до детей. То есть образ феи жил, конечно, где-то в подсознании, но ехал он на торги в ожидании увидеть уже совсем другую женщину. А когда увидел, какая она подавленная, разбитая, то сердце у него и дрогнуло, и образ феи всплыл в памяти, и захотелось сразу же укутать, забрать, согреть и успокоить.
полная версия страницы