Форум » Творчество читателей » Радость » Ответить
Радость
Jeoffrey de Peyrac: Радость Автор: Jeoffrey de Peyrac Редактор: Violeta (ОГРОМНОЕ СПАСИБО ЗА ПОДДЕРЖКУ И СОВЕТ) Где-то в дебрях многочисленных обсуждений прозвучало однажды предложение поподробнее описать историю о "приходе радостных вестей" в Отель Веселой Науки и появлении наследника у четы де Пейрак. Так появилась эта фантазия, которую и представляю на ваш суд Однако ограничиться одним только этим эпизодом не хотелось, поэтому история разрослась и теперь, по замыслу, должна охватить события до отъезда четы Пейрак в Сен-Жан-де-Люз. В сочинении используется текст книги Анн Голон "Анжелика. Тулузская свадьба" Автор предупреждает, что не считает себя истиной в последней инстанции. Это только его видение событий Часть 1 …В доме Анжелики, как и во всем королевстве, царила радость. Даже архиепископ Тулузский был занят важными заботами и больше не следил с подозрительностью за действиями своего соперника графа де Пейрака. Монсеньора де Фонтенака, как и архиепископа Байонны, только что призвали сопровождать кардинала Мазарини в его пиренейском путешествии. Вся Франция была наполнена слухами о событии, которое до сих пор тщательно скрывалось, потому что оно было слишком невероятным!.. Король женится на инфанте! Час настал!.. С пышностью, которая должна была потрясти мир, монсеньор кардинал направлялся к острову на реке Бидассоа, в Страну Басков, вести переговоры с испанцами о мире… В залог мира высокомерная Испания соглашалась отдать свою инфанту в супруги молодому королю Франции… И вот с восемью каретами для свиты, десятью телегами для багажа, двадцатью четырьмя мулами, ста пятьюдесятью слугами в ливреях, ста всадниками, двумястами пехотинцами кардинал приближался к изумрудным берегам Атлантики, к Сен-Жан-де-Люзу. По пути он потребовал архиепископов Байонны и Тулузы со всем их эскортом, для того, чтобы они добавили пышности его делегации… Между тем, по ту сторону границы дон Луис де Аро, представитель Его Католического Величества (…) пересекал плато Кастилии… Никто не спешил, никто из дипломатов не желал прибыть первым и подвергнуться унижению, ожидая другого… Европу лихорадило. Будет ли заключен мир? Будет ли заключен брак? Обсуждались малейшие шаги. В Тулузе Анжелика следила за новостями без особого интереса. Она была захвачена радостным событием в собственной жизни, которое казалось ей намного значительнее, чем брак короля. День ото дня они с Жоффреем жили все в большем согласии, и Анжелику охватило страстное желание родить ребенка. Не раз в течение этого года, когда молодая женщина сопровождала мужа в его частых поездках по провинции, ее мысли, мечтания, обращенные к нему, будили воспоминания о ее детстве… Она снова видела себя девочкой в пещере колдуньи Мелюзины и слышала слова, которые шептала старая женщина: «Я открою тебе тайну, как жить в мире с любовью!..» …Между тем, Анжелике казалось, что Жоффрей не торопится стать отцом, и, не осмеливаясь говорить с ним об этом, она предпочитала, чтобы все оставалось так, как есть. Она знала, что Жоффрей женился на ней не ради наследника, а ради того, чтобы получить рудник Аржантьер. Когда он завладел им, то, казалось, смотрел с некоторым цинизмом на те требования, которые предъявлял ему брак – «институт, лучше всего подходящий для того, чтобы убивать любовь», как он говорил Фабрицио. Но Жоффрей менее всего предполагал влюбиться. А теперь хотел ли он ребенка? Или ожидал, что Анжелика сама расскажет ему о своем желании? Но она не знала, как сказать ему об этом. Ведь существовала наука, в которой он был, разумеется, искуснее ее и, несомненно, искуснее бедной Мелюзины,- это был мир любовных наслаждений, куда он увлекал Анжелику, убеждая, что она единственная из всех женщин, кто восхищает его. Анжелика еще многого не знала о человеке, которого любила, она пока не могла всецело довериться мужу, ведь слишком долго она испытывала страх. Анжелику пугала страсть, которую она внушала Жоффрею; ее то опьяняли открытия, то внезапно охватывала тревога. Его любовь к ней казалась таким феерическим, таким исключительным подарком судьбы, что Анжелика спрашивала себя: не снится ли ей все это и не обнаружит ли она при пробуждении реальность мрачных предсказаний. Имела ли она право любить его так пылко? Быть такой счастливой? Не собирался ли он вскоре оставить ее, отправившись на завоевание других? Напрасно Жоффрей клялся ей, что никогда ни одну женщину не любил настолько, чтобы показывать ей свою лабораторию и беседовать с ней о математике; она относилась к его словам недоверчиво и время от времени начинала ревновать мужа к прошлому, что забавляло его, но в тайне восхищало. Но понемногу все страхи исчезли. Она поверила в то, что их любовь истинна, и приняла ее, как дар, от которого грешно отказываться. Они связаны одной судьбой, и это не напрасные слова. Анжелика поняла, насколько чувствителен был этот дерзкий мужчина, осознала, с каким мужеством он побеждал свои беды и свое увечье. Она восхищалась Жоффреем и тем, что он победил в этой борьбе. Ей казалось, что, будь он красив и неуязвим, она не смогла бы любить его столь страстно. И она хотела преподнести ему самый щедрый дар – ребенка. Шли дни, и Анжелика стала опасаться, что бесплодна. Однажды, проснувшись, когда солнце было уже высоко, Анжелика удивилась - она привыкла вставать рано и несколько часов на заре посвящать верховым прогулкам. Сейчас же молодая женщина чувствовала себя полностью разбитой и не могла даже оторвать голову от подушки, настолько та казалась ей тяжелой. Что же это с ней? Едва Анжелика пошевелилась, как желудок неожиданно взбунтовался. Времени соскочить с кровати не оставалось. Она перегнулась через край, едва не вскрикнув от боли, пронзившей голову, и схватила ночную вазу. Ее рвало долго и мучительно. Вконец измученная, Анжелика откинулась обратно на подушки. Лоб был мокрым от испарины. Ее отравили! Сейчас она умрет! Глаза закрылись сами собой. - Проснулись, мадам? Сколько она спала? И спала ли? Яркий солнечный свет резал глаза. - Марго... Задвинь шторы… Маргарита, заглянув в ночную вазу, взяла ее и поспешила к выходу. - Вам будет легче, мадам, если вы встанете… Вернувшись, она сдвинула тяжелую ткань. - Сейчас, мадам… Я устрою вас поудобнее… Она подложила подушки под спину Анжелике и помогла ей сесть. - Ну, как теперь? - Голова раскалывается, - пожаловалась Анжелика. – Но хуже не стало… - Вам нужно поесть… - Мне даже думать об этом противно. - Кусочек хлеба, - уговаривала Марго. – Я сейчас принесу. Она убежала и вскоре вернулась с кусочком теплого хлеба. Анжелика начала есть, медленно пережевывая и прислушиваясь к реакции своего желудка. Марго тем временем расчесывала ей волосы. - Вам лучше? – спросила она, когда Анжелика доела хлеб. Анжелика улыбнулась. Недомогание больше не напоминало о себе. - Да. Буря в желудке слегка успокоилась. Спасибо. Я еду кататься. Который час? Она отбросила одеяло и спустила ноги с кровати. - Скоро полдень, мадам. А у вас хватит сил держаться в седле? – спросила Марго, откладывая щетку. – Может сказать господину графу? - Нет, я думаю, не стоит… Может что-то съела вчера. Теперь все в порядке. Маргарита засуетилась, подавая госпоже одежду. Анжелика привела себя в порядок, камеристка уложила ей волосы, и графиня покинула свои покои. В последующие дни жизнь во дворце шла своим чередом: балы, званые вечера, дружеские обеды сменяли друг друга – и Анжелика стала забывать о своем недомогании. *** Дни становились короче и холоднее, ночи – темнее и длиннее. Анжелика заметила, что с наступлением холодов стала хандрить. Последнее время ей все время хотелось плакать. И хотя в отношениях с Жоффреем царили любовь и согласие, она начала чувствовать обиду на мужа за то, что он так и не заговаривал о наследнике. Начинались снегопады. Как-то утром, одеваясь, она сказала Маргарите: - Ты должна поговорить с прачкой. Последнее время моя одежда безбожно садится. Я не могу влезть ни в одно платье. - Но, мадам, прачка не стирает ваши туалеты, - возразила Марго.- Я все делаю сама. Но теперь и я вижу, что корсаж слишком туго обтягивает вашу грудь. Не успели слова слететь с губ, как камеристка ахнула. - Мадам графиня! Да вы носите ребенка! Анжелика пошатнулась и схватилась за спинку стула. - Ребенка? – повторила она. - Когда у вас в последний раз были женские недомогания? – допытывалась Маргарита, вдруг осознав, что прошло несколько месяцев с тех пор, как она носила прачке запятнанное кровью нижнее белье хозяйки. Никакого другого объяснения быть не могло. Она беременна! Анжелика опустилась на стул. Почему она сама этого не поняла? Ну конечно же, она беременна! Сколько раз они с Жоффреем любили друг друга. Анжелика покраснела, вспомнив, как они утоляли взаимную страсть. Да. Она ждет ребенка! Ребенка Жоффрея де Пейрака! Анжелика счастливо и заразительно рассмеялась, а по бледным щекам ее катились слезы радости. Она расцеловала Маргариту. - Мадам! - Нужно послать за графом, Марго! Немедленно! Но, прошу тебя, ничего ему не говорить… Пусть гонец привезет его ко мне! *** - Моя жена здорова? Что случилось? – спрашивал граф, идя к оседланным лошадям. - Мессен, я только повторяю то, что велела сказать Марго. Приказано как можно скорее привезти вас… Но могу сказать от себя, что мадам графиня не больна. Однако Пейрак был взволнован. Что могло произойти в его отсутствие, что требовало его срочного приезда? Ему очень не хотелось прерывать начатую работу, к которой они с Куасси-Ба так долго готовились. Сейчас был как раз самый ответственный момент, и ему нужно было все бросить, доверив только верному мавру. Но он знал, что Маргарита не стала бы беспокоить его так внезапно по мелочам. Несколько минут спустя в сопровождении слуги он уже мчался по дороге к Тулузе. Поднявшись на крыльцо по широким ступеням отеля и лишь слегка кивнув головой встретившему его Альфонсо, граф торопливо, насколько позволяла его больная нога, направился к апартаментам жены. Маргарита уже поджидала его там. - Госпожа графиня ждет вас, мессен, и просила сразу же проводить к ней, - она присела в реверансе. - Что с Анжеликой? - Ничего страшного, поверьте мне, мессен, - Марго сделала приглашающий жест. Когда он вошел, Анжелика с радостной улыбкой вскочила ему навстречу, и граф едва успел подхватить ее в свои объятия. - Что случилось, мой ангел? Вы хотели видеть меня, и я сразу примчался по вашему зову, - он не скрывал своего удивления. - Жоффрей, - Анжелика просто лучилась счастьем. – Все более, чем прекрасно! Она так часто представляла, как сообщит ему эту радостную весть, что сейчас, когда он был здесь и с ожиданием смотрел на нее, Анжелика вдруг растерялась. - У меня для вас важная новость, которая, несомненно, вас обрадует, - она положила руку на живот и вскинула на него сияющие глаза. Выпустив жену из объятий, граф смотрел на нее, как громом пораженный, настолько известие ошеломило его. - Ты имеешь в виду… ты… - смысл сказанного начал доходить до его сознания, и граф счастливо рассмеялся. – Ты беременна! Анжелика кивнула. - Когда? - К весне… Жоффрей прижал ее к своей груди, и она услышала, как гулко бьется его сердце. - Спасибо тебе, душа моя, - прошептал он. – Я люблю тебя. Губы их встретились в нежном головокружительном поцелуе. Казалось, весь мир исчез, кроме них двоих. Жоффрей снова и снова целовал ее чуть приоткрытые губы, с которых сорвалось ответное: - Я люблю тебя… - и на глаза Анжелики навернулись неожиданные слезы.
Jeoffrey de Peyrac: Часть 2 Жоффрей не скрывал своего восторга и своей гордости. Этой зимой, когда все пребывали в волнении, готовясь к королевской свадьбе, которая, впрочем, могла и не состояться, но на которую все сеньоры провинции все же надеялись получить приглашение, жизнь во дворце Веселой Науки шла очень спокойно. Посвятив все свое время работе и молодой жене, граф де Пейрак прекратил светские приемы в своем дворце. Наконец, не говоря об этом Анжелике, он воспользовался отсутствием архиепископа, чтобы усилить свое влияние на общественную жизнь Тулузы, к большому удовлетворению со стороны капитулов и горожан. *** Незадолго до родов чета де Пейрак отправилась в принадлежащий графу маленький замок в Беарне, в предгорьях Пиренеев. Там на западе, вдали от охваченной жарой Тулузы, царила свежесть, которую приносило океаническое дыхание Большой Атлантики. По соседству с беарнским замком жила женщина, известная своей мудростью, которой граф пожелал доверить Анжелику. Ее называли госпожой Изор. Ее отец, член городского правления маленького горного местечка, выбрал это имя, чтобы ей покровительствовала Клеманс Изор, легендарная поэтесса, учредительница «Цветочных игр». Госпожа Изор обладала влиянием в обществе, все признавали ее ученость и искусность и иногда даже приглашали в местную столицу, город По. Но она не любила путешествовать, поэтому гораздо чаще приходили к ней, ведь госпожа Изор была одной из тех редких женщин, которых допустили к изучению медицины. Она училась в Школе Монпелье, основанной в давние времена арабами и сохранившей с тех пор дух независимости и свободы. Граф де Пейрак знал Изор еще в юности и любил беседовать с нею. Анжелика осведомилась у служанки Маргариты: — Я поняла, кто это! У него еще одна молочная сестра?! — Нет, только я, — сказала Марго, смеясь. Но она согласилась, что действительно было некое сходство между ней и госпожой Изор, и это качество могло бы помешать их пребыванию в одном доме. Однако причина, по которой Маргарита не сопровождала их в Беарн на роды, была иной. Анжелика сожалела об этом. Привыкшая к заботе Марго, молодая графиня хотела бы, чтобы сейчас та была рядом. Рассказы и объяснения Маргариты об этом крае не смогли помочь разобраться в личностях или характере местных жителей и переселенцев. Беарн всегда стремился быть независимой страной. Сложилось так, что родовые владения графа располагались в одной из трех долин, которые не считали себя принадлежащими ни Франции, ни Испании, и, что еще больше усложняло дело, ни Аквитании, ни Беарну. Здесь, в горах, на берегу бурного горного потока между ледниками, среди озер и лесов, обитали люди, чьи селения в старину называли «маленькими республиками». «Чужеземцы», проникающие в их земли, должны быть готовы к множеству трудностей. «Мадам сама убедится в этом на месте», — сказала Марго. Но мессир де Пейрак, сеньор фьефа, был там у себя дома и в полной безопасности. * * * Анжелика сразу же полюбила все, что она увидела. Впервые в жизни она поднялась на вершину настоящей горы, откуда равнина казалась не только недосягаемой, но и безлюдной. Уступ за уступом медленно поднимались местные лошади, низкорослые и сильные, несущие багаж, доставленный к самому подножию горы мулами, и Анжелика спрашивала себя о том неведомом, что, казалось, готовил им каждый новый поворот восхождения. Словно слившись с горой, основательно выстроенный маленький замок стоял на открытом выступе у края пропасти. Путешественники поднимались по левому склону и попадали во двор, хорошо защищенный окружавшей его крепостной стеной. Между двумя башнями, из которых более массивная называлась донжоном, находилось главное здание — два этажа жилых комнат. Нижний этаж, по обычаю этих мест, предназначался для скота. Сейчас там находилось лишь несколько овец и две коровы, а остальное стадо увели на верхние пастбища, за пределы густого леса, где встречались медведи. Суровость этого закрытого от остального мира края смягчал открытый и общительный нрав местных жителей, никогда не сидевших на месте: летом и зимой они перегоняли в горы овец, делали сыры или перевозили товары. Повседневная жизнь жителей долин протекала в праведном труде и в обсуждении новостей… Госпожа Изор, которая жила в маленьком поселке, расположенном у подножия замка, держала все в своих руках и сохраняла равновесие между сильной протестантской верой и необходимой видимостью католичества. По вечерам, беседуя у камина, геройство приписывали и войскам мессира де Монморанси, и армиям мессира де Рогана. Времена Религиозных войн — к счастью, угасших — явили в равной степени как свидетельства мужества, достойного первых христиан, так и примеры позорной жестокости. Примирение состоялось только потому, что люди хотели жить вместе в мире и согласии — и у остроконечных вершин заснеженных гор, и в плодородных долинах. Только на вершине этих гор Анжелика осознала смысл слов, которые она когда-то прочитала или слышала на занятиях по богословию: «И тебя вывел бы Он из тесноты на простор, где нет стеснения». Никакое другое место не могло подойти лучше для события, которое скоро должно было произойти. Жоффрей был прав, когда привез ее сюда. По винтовой лестнице, как в Монтелу, Анжелика поднималась на вершину донжона и вдыхала живительный воздух. Ее взгляд терялся в глубоких пропастях или поднимался туда, где парили орлы. Близость между супругами казалась еще совершеннее и безмятежнее. У них снова появилось время для уединенных встреч наверху донжона или долгих вечерних бесед у камина. *** Жоффрей обнял Анжелику за плечи и коснулся губами ее виска. Сейчас он испытывал невыразимую нежность к жене - еще не до конца проснувшейся, утопающей в легкой пене кружев ночной рубашки, с разметавшимися по подушке золотистыми волосами. И такой очаровательно-беспомощной в своем нынешнем состоянии. - Я говорил вам, мадам, что вы становитесь круглой, как винная бочка? - смеясь, спросил он, однако глаза его были полны горячей любви к ней, поэтому ей даже не пришло в голову обидеться на мужа. - Скорее, как неуклюжая гусыня, - поправила Анжелика. – Мне кажется, что я похожа на гусыню. Она обхватила живот руками и поморщилась. - И как только вы еще можете желать меня такую? Он усмехнулся и лег на спину, заведя руки за голову. - Я желаю вас, мадам, потому что вы красивы. Женщина, которая носит моего ребенка, - самая красивая из женщин! Ведь это самый чудесный подарок, который вы можете мне сделать. - И этот подарок становится все тяжелее, - Анжелика села в кровати, поглаживая живот. Ладони Жоффрея успокаивающе принялись массировать ее спину. Анжелика закрыла глаза. Все, что она ощущала, - это магическое прикосновение его пальцев, прогонявших ноющую боль, которая донимала ее последние дни. Руки мужа переместились на плечи и шею, и он нежно поцеловал ее затылок. Затем граф скользящим движением направил их к животу жены и осторожно его погладил. Ребенок задвигался, и Пейрак прижал ладони к огромной округлости, поверхность которой вздрагивала по мере шевеления плода. - Сильный какой! – рассмеялась Анжелика. – Наверняка мальчишка! - Нет, это девочка, и она со мной здоровается, - поддразнил Жоффрей, покусывая ушко жены. - Вы виделись с повитухой? - Изор? Да. Она сказала, что с завтрашнего дня будет здесь неотлучно. - Но ведь я рожу не раньше, чем к концу месяца! - Не мужское дело – спорить с повитухой, - рассмеялся Жоффрей. Робкий солнечный луч проник в окно. Анжелика опустила ноги на пол и, уперев руки в поясницу, с трудом распрямила спину. - Что-то не так? – спросил граф. - Нет, все хорошо. - Я знаю, когда вы говорите неправду, любовь моя, - проговорил он тихо. – Вас что-то тревожит, я чувствую… - Я немного беспокоюсь, - она посмотрела ему в глаза. - Это из-за ребенка? - Нет. Скорее из-за родов… Он промолчал. - Моя матушка родила десятерых, но ведь женщины иногда умирают в родах… - И тебе страшно? Анжелика услышала в его тоне тревожную нотку. - Да, немного… Он ничего не ответил, только встал и крепко обнял жену. - Думаю, надо положиться на Господа, - сказала Анжелика после паузы. – И на госпожу Изор. - Ты права, - прошептал Пейрак. *** Присматривая за Анжеликой, госпожа Изор представила ей несколько молодых крестьянок, которые составят «дом» маленького сеньора, так как, руководствуясь своим богатым опытом акушерки, она полагала, что, скорее всего, родится мальчик. Все девушки в капюшонах из малинового атласа пришли поприветствовать мадам графиню. Устроившись в замке незадолго до родов, они разговорами отвлекали Анжелику от ожидания, которое уже начинало ее тяготить; она любила слушать их рассказы об этой земле, о ее прошлом и настоящем. Когда-то это была Аквитания, «Страна Вод», провинция, более всех любимая римлянами, которые ценили ее и дали имена ее рекам и множеству горячих целебных источников. Кроме того, весь мир знает, что женщины под небесами Лангедока и Аквитании вечно красивы, вечно молоды и вечно любимы. При этом вспоминали об удивительной судьбе великой герцогини Алиеноры, наследницы Аквитании, сначала королевы Франции, а затем королевы Англии. Ей было около сорока пяти лет, когда она родила своего восьмого ребенка или десятого, если еще считать двух девочек от короля Франции — Людовика VII. Это доказывало, что второй супруг Алиеноры, король Англии Генрих II Плантагенет, и в сорок пять лет находил ее великолепной и желанной, хотя сам был десятью годами моложе своей королевы. Анжелика удивилась, узнав, что любимым городом и столицей герцогства Алиеноры был Пуатье. Ее двор, согласно хроникам, был местом встреч писателей и поэтов, которые говорили на самых разнообразных языках: «Ок, ойль, бретонский, кастильский, баскский или арабский». Анжелика изумилась, ведь она видела совсем другой облик Пуатье. Значит, время и испытания меняют лица провинций и городов? Как женщина, лишенная света и благосклонности любви, утратившая поклонение своего народа, блекнет, теряет вкус к яркой жизни и выбирает покой, забвение, принимая лишь обычную почтительность, так и Пуатье снова замкнулся в себе самом, в своей скрытой жизни, которая пламенела лишь в его монастырях, церквях и школах. Но Алиенора не теряла блеск никогда. Великолепная, проницательная, чарующая, она была такой всегда, даже в восемьдесят лет, когда отправилась в Испанию к одной из своих дочерей, той, что была замужем за королем Кастилии Альфонсо VIII. Алиенора не переставала беспокоиться о судьбе своего дорогого герцогства Аквитания — что будет с ним, когда ее не станет? Она приехала, чтобы забрать одну из своих внучек и обручить ее с сыном французского короля, которому она, таким образом, завещала бы свое герцогство. И она выбрала — сначала никто не знал почему, но поняли позже — младшую, Бланку, которой в то время было только одиннадцать лет. Тут южане на время оставляли свои восторги. Ведь именно Бланка Кастильская, ставшая регентшей при своем маленьком сыне, короле Людовике IX Святом, повелела уничтожить религию альбигойцев и разжечь костер Монсегюра в 1244 году, когда двести Совершенных, мужчин и женщин, были сожжены, но не отреклись от своей ереси. «Надо обезглавить дракона!» — постановила королева Бланка Кастильская, преисполненная духом решимости, унаследованным от своей бабки Алиеноры Аквитанской, сумевшей распознать в ней качества великой властительницы.
Jeoffrey de Peyrac: Часть 3 Апрель 1659. В Беарне приближалось время родов. Конечно, будущие родители заранее много думали о том, как назовут сына, наследника графов Тулузских. Жоффрей предлагал имя Кантор, в память о знаменитом лангедокском трубадуре Канторе де Мармоне, но в конце концов решено было назвать новорожденного Флоримоном — в честь «Цветочных игр». С каждым днем живот Анжелики становился все больше.Ей было тяжело ходить, ее мучила одышка, накатывали приступы раздражения и отчаяния. Она так растолстела, что стала совсем не похожа на ту стройную и гибкую девушку, которой была еще полгода назад. Слезы катились по ее щекам. Напрасно муж убеждал ее, что она самая прекрасная женщина и что беременность ей очень идет. Ребенок толкнулся в животе, и Анжелика зарыдала еще горше. Вечером Жоффрей нашел ее спящей в кресле. Он немного постоял, глядя на жену. Она была так прекрасна, даже с огромным животом. - Анжелика, - прошептал он, тронув ее за плечо, - я отнесу тебя в постель. Он подхватил ее на руки и, стараясь меньше припадать на искалеченную ногу, пересек зал донжона. Анжелика открыла сонные глаза. - Что ты делаешь? – пробормотала она. – Где я? - Ты уснула у очага, - пояснил он. – Я несу тебя в спальню. - Я и сама могу идти, - запротестовала она, слабо сопротивляясь. - Ты устала, душа моя. Представляю, какое тяжкое бремя ты несешь. - Я сильная, я справлюсь… - Разумеется, любовь моя… Он ногой открыл дверь в ее спальню. Из глубины комнаты к ним подбежала Изор. - Что случилось, мессен? Жоффрей осторожно поставил Анжелику на ноги. - Она заснула в зале, - пояснил он и, поцеловав жену в лоб и пожелав ей доброй ночи, вышел. - Лучший муж на свете, - вздохнула госпожа Изор. – Вы счастливица, мадам. - Я хочу спать, - тихо сказала Анжелика, никак не отреагировав на реплику повитухи. – Освободите меня поскорее от этого шатра, который приходится носить. Изор промолчала, но улыбка ее была достаточно красноречива. - Распорядитесь, чтобы утром мне сделали ванну. - Но, мадам, вы не сможете забраться в чан, - возразила Изор. - Принесите маленькую лохань и несколько ведер воды. Я буду омываться стоя. Доброй ночи, госпожа Изор. Анжелика легла на спину и закрыла глаза. Ребенок снова толкнулся, и она, морщась от легкой боли, стала поглаживать живот, словно успокаивая дитя. Она пыталась представить, на кого будет похож ребенок: на Жоффрея или на нее? Наконец ее веки снова отяжелели. Она заснула. *** Жоффрей проснулся от женского крика. Вскочив с постели и наскоро одевшись, он поспешил в комнату жены. Анжелика стояла в луже воды. - Жоффрей! – она бросилась к мужу и, схватив его, до крови впилась ногтями в его руку. – Ребенок! Мне страшно! Граф, побледнев, смотрел на испуганную жену. Возникшая в дверях вслед за графом, Изор на ходу оценила ситуацию. - Пейрета, - позвала она горничную,- скажи повару, что нужно много кипятка, и принеси чистые простыни из тех, что приготовлены для родов! Да, пусть принесут родильный стол и поставят в зал донжона у очага. Распорядись, чтобы приготовили колыбель для младенца… Поспеши!.. - Я… рожаю? – голос Анжелики дрожал. Лицо Жоффрея дрогнуло, исказившись на мгновение в гримасе страха. Он поддерживающим движением обхватил Анжелику за плечи. - Да, мадам, у вас отошли воды. Скоро родится ребенок. - Когда? - Когда решит появиться на свет, - улыбнулась Изор. – Иногда роды проходят быстро, иногда – медленно. Но первые роды всегда долгие. У нас еще порядочно времени… Давайте-ка снимем эту мокрую рубашку и пойдем в зал, - предложила она, протянув Анжелике чистую сорочку. Когда с помощью мужа роженица переоделась, Изор расчесала волосы Анжелики и заплела их в косу. - Изор! – жалобно прошептала Анжелика. – Я боюсь! - Вздор, мадам, - отмахнулась та. – Вы здоровая, крепкая и прекрасно носили ребенка. Пойдемте-ка в зал. Жоффрей полуобнял жену за талию, поддерживая и помогая ей идти. В зале Изор усадила Анжелику на стул с высокой спинкой, положив под поясницу подушку. Кателина, смышленая девица, исполнявшая обязанности камеристки, поднесла кубок с вином. Жоффрей кивком поблагодарил ее. - Выпей, тебе поможет, - склонился он к жене. В зал вошли лакеи графа, сгибаясь под тяжестью дубового родильного стола. За ними следовал слуга с колыбелью. Изор подошла к Анжелике: - Как вы себя чувствуете, дорогая? - Пока что ничего не происходит, - пожаловалась та. - Скоро начнется, - заверила ее повитуха. – Мальчишка слишком хорошо воспитан и ждет, пока мы сможем его принять. Пейрета вернулась с грудой чистых простыней и положила их на маленький столик, где уже стоял большой таз и маленький графинчик с оливковым маслом. Слуги поставили котлы с горячей водой на угли очага. Теперь в комнате царило молчаливое ожидание. Ожидание наследника графа Тулузы. - Повар хочет знать, что делать с сегодняшним обедом? – прошептал подошедший к Изор мажордом. - Все должно идти, как обычно, - ответила та. – Нужно же нам всем что-то есть. - Хорошо. - А теперь иди и задай этот вопрос мадам, - мягко пожурила она мажордома. – Тебе следовало сначала подойти к ней. - Прошу прощения. И тот с почтительным поклоном обратился к Анжелике и, получив распоряжение, удалился. Часа через два Анжелика изумленно охнула: - О Боже! Скорее! Мне больно! - Значит, начались схватки, - спокойно констатировала Изор. – Вставайте, мадам, прогуляемся по залу. Это вам поможет. В течение нескольких часов схватки были довольно редки, но уже во второй половине дня случались все чаще и сильнее. Жоффрей ни на секунду не отходил от жены, придерживая ее тонкую руку, которая судорожно вцеплялась в него во время схваток. - Положите ее на родильный стол, - попросила Изор. – Уже пора. Пейрак с отчаянием посмотрел на нее. - Роды – кровавое дело, мессен. Я полагаю, что вы могли бы… - Я никуда не уйду, я останусь с женой, - оборвал ее граф, помогая Анжелике устроиться на родильном столе, накрытом муслиновыми простынями. На какое-то мгновение роженица зажмурилась от нового приступа. Жоффрей сжал ее руку и второй рукой обхватил ее за плечи. Анжелика подняла на мужа глаза, затуманенные болью и слезами. - Я люблю тебя, душа моя… - прошептал он. Но новый приступ боли заставил Анжелику забыть о нем.. На гладком лбу выступили крупные капли пота. Пряди волос, выбившиеся из косы, липли к щекам. Глубокий голос мужа успокаивающе звучал где-то вдалеке. С каждой новой схваткой Анжелика, приподнимаясь на локтях, крепко сжимала его руку. - Здесь не место мужчине, мессен, - пыталась прогнать его Изор. - Если моя жена не против, я желаю видеть, как рождается мой сын, - граф посмотрел на Анжелику. Повалившись на спину, задыхаясь и обливаясь потом, она пережидала очередной приступ. Пересилив себя, Анжелика попыталась улыбнуться. - Да, останься со мной… Время тянулось. Весенние сумерки опускались на замок. Схватки становились все мучительнее и тяжелее. Анжелика закусывала до крови губы. - Душа моя… как ты мучаешься!.. Прости меня, ангел мой… Я и не предполагал, сколько тебе придется вынести… Великий граф Тулузский не находил себе места из-за той пытки, которой подвергалась его любимая. Пришли новые схватки. Анжелика привстала на локтях, закричала от усилия, стиснув челюсти, и исторгла из чрева липкое и шевелящееся маленькое тельце прямо в руки повитухи. Малыш закашлялся и пронзительно завопил, вздохнув свой первый глоток воздуха. И в этот же миг спальню огласил торжествующий возглас Пейрака. Изор хлопотала возле Анжелики, а две девушки-помощницы вытирали родильную кровь с малыша. Жоффрей, встав, снял через голову рубашку и, разложив ее на руках, бережно принял маленький барахтающийся комочек. Граф был вне себя от радости. - У нас сын! Анжелика! У меня сын! Сын! Флоримон де Пейрак де Моренс д’Ирристрю! Он прижал ребенка к своей смуглой груди и обратил полный благодарности взор к жене. - Спасибо тебе, любовь моя… - улыбнулся граф. - Я счастлив!.. Моя жизнь принадлежит тебе… и нашему сыну. Анжелика, промолчав, натянуто улыбнулась. - Госпожа графиня утомлена… Минуточку, дорогая моя, - говорила Изор. – Вы уже вся чистая и можете лечь в постель. Она через голову надела на Анжелику сладко пахнущую фиалками рубашку из тончайшего шелка. Жоффрей передал ребенка на руки молодой няне, которую позвала из соседней комнаты Изор, и, бережно подняв Анжелику, перенес в спальню и уложил на кровать. Опустошенная, она смежила веки. Пейрак подошел к колыбели, в которую няня укладывала Флоримона. - Она посидит с ним, мессен, пока он не проснется, - подойдя к нему, проговорила Изор. – Кормилица будет ждать в соседней комнате. А вы, граф, теперь тоже отдохните. Она повернулась, чтобы уйти. - Изор. - Да, мессен, - оглянулась она. - Спасибо. Женщина засветилась от удовольствия. - Для меня честь – принять наследника де Пейраков. Наконец все покинули покои новоиспеченной матери. Жоффрей осторожно присел на край кровати и, взяв руку спящей жены в свои, поднес к губам. - Ты прекрасна, Анжелика, и невероятна. Клянусь Богом, я люблю тебя. Я горд и счастлив иметь тебя своей женой. Ты сделала мне бесценный подарок, с которым ничто не сравнится, - прошептал он и, стараясь не шуметь, вышел, прикрыв за собой дверь. Анжелика открыла глаза и молча отвернулась. В ней боролись любовь к нему и обида за ту боль, которую ей пришлось вынести в последние часы.
Violeta: Jeoffrey de Peyrac Наконец-то вы выложили эту замечательную работу здесь! Читала на Фикбуке и балдела, и сейчас по новой... Прелесть, невероятная прелесть... Спасибо огромное!
аня: великолепно!жаль голон это выкинула ВООБЩЕ!Какое упущение-ничего не написать про роды!такое событие!
Nastia: Violeta пишет: Наконец-то вы выложили эту замечательную работу здесь! Читала на Фикбуке и балдела, и сейчас по новой... Прелесть, невероятная прелесть... Спасибо огромное! Согласна с вами Наконец то и здесь этот великолепный фанфик появился и здесь я уже 10 раз пери читала и еще будем
Jeoffrey de Peyrac: Violeta ,Nastia ,аня спасибо большое. Надеюсь, не разочарую
княгиня Спадо: Прекрасная работа! Пейрак у вас вообще такой заботливый, мягкий, нежный за жену переживает. Теперь он похож на человека, именно таким я его и представляю всегда, тоесть более мягким и человечным, а не таким черственьким как вромане. Спасибо огромное жду новые главы!
Jeoffrey de Peyrac: княгиня Спадо спасибо. Мне, правда, граф никогда не казался черствым. Он просто не рубаха парень, душа не нараспашку. Я надеюсь, что в своей "мягкости" в этой истории он все же останется в каноне.
Светлячок: Ура-ура-ура! И теперь ваш фанфик здесь! Везде, где на него случайно не набреду, читаю и перечитываю, и зачитываюсь с огромным удовольствием . Спасибо, вам, автор огромное . Иногда так хочется уже отвлечься от погонь ГГ и "разборок" и окунуться в обычные будни. Так не хватает именно этой нежности и "игры наравных" в период зарождения их любви в Тулузе. Вот, только, по-моему, это не все . Не дразните не читавших долгим ожиданием . Да, и читавших тоже)))
Jeoffrey de Peyrac: Светлячок спасибо большое. Светлячок пишет: Вот, только, по-моему, это не все . Не дразните не читавших долгим ожиданием . Да, и читавших тоже))) Как говорил один персонаж фильма "Петровка 38" : обо всё не может быть и речи. Не сразу же все карты раскрывать
Bella: Jeoffrey de Peyrac , спасибо, выше всяческих похвал! Нежно, лирично Jeoffrey de Peyrac пишет: Жоффрей осторожно присел на край кровати и, взяв руку спящей жены в свои, поднес к губам. - Ты прекрасна, Анжелика, и невероятна. Клянусь Богом, я люблю тебя. Я горд и счастлив иметь тебя своей женой. Ты сделала мне бесценный подарок, с которым ничто не сравнится, - прошептал он и, стараясь не шуметь, вышел, прикрыв за собой дверь. Анжелика открыла глаза и молча отвернулась. В ней боролись любовь к нему навеяло... https://www.youtube.com/watch?v=OYtXtGlodZc
фиалка: Jeoffrey de Peyrac спасибо за доставленное удовольствие. Но, если позволите, немного тапок. Во первых. Извините, за такие интимные подробности, но за "несколько месяцев " не заметить и не удивиться, что нет месячных? Ладно одна бы Анж, но не умеет считать муж, регулярно занимающийся с ней любовью и навярняка, за год то, зная её числа, сильно забывчивая служанка, первая кто занимается её нижним бельём. Не верю. И её рвота, то думает, что аж отравили, почти в обмороке, потом даже врача не надо? Вперёд и на лошадь, сильна мать. И даже подозрений никаких. ну, ладно это все мелочи и придирки. Что мне действительно не совсем нравиться, то это поведение Анж перед родами. Анж сама о себе думала впоследствии, что была тогда как молодой и сильный зверь. Да и интересное положение было тогда для женщин более естественным состоянием, чем отсутствие такового. А тут Анж то и дело ревет, страдает какая она не красивая и пр. Короче, фразы типа Jeoffrey de Peyrac пишет: Ребенок толкнулся в животе, и Анжелика зарыдала еще горше. У меня вызывали полное отторжение, извините И ещё, не совсем поняла, где шлялся Жофа?
toulouse: Присоединяюсь к фиалка по всем пп. Ко всему прочему, Анж вроде сама хочет ребенка, могла бы и заметить. Добавлю, что сама идея присутствия мужа на родах мне не слишком нравится. Очень сомневаюсь, что тогда это было нормально (какой бы ни был Пейрак прогрессивный), это и сейчас не для всех и каждого вариант.
Леди Искренность: Очень душевно, трепетно и мило. Я когда новой версией занималась, так радовалась хотя бы этим новым кусочкам, что выложены сейчас здесь курсивом. И эти графские извинения из сцены с родами ША в новой версии, тронувшие некогда до слез... А тут эти авторские крохи превратились в отличную главу и заиграли новыми красками. Спасибо
Леди Искренность: toulouse, так это у Голон есть. Пейрак присутствовал при родах жены. У автора тоже. Насчет того, что несколько месяцев не могли беременность обнаружить, я в принципе согласна. Ждали ведь всей провинцией и так опростоволосились. Слабо верится. А вот насчет самочувствия Анж, не согласна. Она и у автора вспоминает, что поскольку всегда была здоровой и болела редко, то все недомогания беременности переносила плохо и с некоторым недовольством и изумлением. Она только Кантора с Онориной на стрессе стойко выродила. С ША разрешила себе поныть, даже повитуха удивлялась. А уж при заботливом муже (с Фло и близнецами), могла позволить себе расслабиться, поныть и пострадать по полной.
полная версия страницы