Форум » Творчество читателей » Горький шоколад » Ответить
Горький шоколад
Клеманс: Фэндом: Голон Анн и Серж «Анжелика» Основные персонажи: Анжелика, Франсуа Дегре, Жоффрей де Пейрак (Рескатор), Филипп дю Плесси-Бельер, Флоримон, Кантор Пэйринг или персонажи: Анжелика/Жоффрей Рейтинг: PG-13 Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Повседневность, Hurt/comfort, AU Предупреждения: OOC Описание: Анжелика вернула себе отель дю Ботрейи. Она понимает, что нельзя жить прошлым, но прошлое не хочет отпускать нее. С появлением в соседнем доме таинственного незнакомца, лицо, которого никто не видел. Женщину не покидает чувство, что за ней следят. Посвящение: Спасибо Мадлон за идею и Анн Голон за персонажей
Violeta: Светлячок пишет: Жермонтаж-то тоже был не промах. По-моему, слыл хорошим фехтовальщиком, если я не ошибаюсь. А вот по поводу Фила не уверена, Лозен его по Голон ранил, так что насколько он был мастером в этом деле - не знаю. А Пейрак же практиковался постоянно на Средиземноморье, так сказать, спал со шпагой, ел со шпагой, с ней родимой и в туалет ходил)) Это точно, хана маршалу Светлячок пишет: Интересно, а как Пейрак на свадьбу попадет, если по Голон она проходила в Плесси? Поедет свадебным кортежем?)) Эй, подождите, возьмите меня - я вам на гитаре поиграю! toulouse пишет: Это техническая деталь. Интереснее, как отреагирует Филипп. Наверное, он должен быть только рад такому обороту, главное - шкатулка у него. А дуэль из-за какой-то бабы, да с каким-то проходимцем - нет, до такого маршал не снизойдет! Ну почему, чисто из принципа подраться на свадьбе - вполне в духе Фила. Другое дело, что Пейрак не стал бы вмешиваться. Леди Искренность пишет: Присоединюсь. Мне тоже этого бы хотелось. Думаю, граф о многом догадывался.
Клеманс: Violeta пишет: Думаю, граф о многом догадывался. Думаю даже больше, чем догадывается. Просто автор не успевает за всеми персонажами. Так и сложилось впечатление, что Пейрак тихонько сидит, с детишками болтает и сигары покуривает. А думаю в реале он уже выяснил не меньше Сен-Круа, если не больше...
Леди Искренность: Клеманс пишет: А думаю в реале он уже выяснил не меньше Сен-Круа, если не больше... А могут подробности этого выяснения хотя бы промелькнуть. Как, через кого, что именно. Было бы жутко интересно.
Клеманс: Леди Искренность пишет: А могут подробности этого выяснения хотя бы промелькнуть. Как, через кого, что именно. Было бы жутко интересно. Промелькнут. Будет граф сидеть, вспоминать, анализировать, списочек вопросов к любимой женушки составлять
Леди Искренность: УРА!
Bella: Клеманс пишет: Будет граф сидеть, вспоминать, анализировать, списочек вопросов к любимой женушки составлять Ой, девочки, огласите, пожалуйста, ВЕСь список!
Светлячок: Клеманс пишет: Думаю даже больше, чем догадывается. Да, догадок нам и у Голон хватило. Надогадывался он там, потом еще наверх и напридумывал, вот и получилась каша с тем, что никогда не любила и вообще ... последняя. Так что очень уж хочется не просто догадок, а, так сказать, фактов, чтоб аж графа перемкнуло, потому что не могу себе представить, что даже Шерлок Холмс с его аналитическими способностями смог бы предположить, что мадам графиня жила с предводителем воров на Парижском дне. Он же сначала думал (по Голон),что она всего только одним местом добивалась, используя мужиков, торговала, так сказать, своим телом. Вот, пущай узнает, какого все было на самом деле Bella пишет: Ой, девочки, огласите, пожалуйста, ВЕСь список! До оглашения списка еще как минимум недели две, так что помним, любим и ждем
toulouse: Светлячок пишет: помним, любим и ждем Как ласково)) Светлячок А когда m-me la comptesse жила с предводителем воров, разве она не торговала своим телом? Не обязательно же торговля осуществляется по формуле товар-деньги-товар, тут имел место бартер, товар-товар. Как и в ситуации с Огром, кстати. Один только взмах ресниц в качестве товара не представлял реальной ценности на этом рынке.
Светлячок: toulouse пишет: Как ласково)) А как же по-другому. Все мы, не говоря уже о натурах творческих, нуждаемся в добром слове и поддержке)). toulouse пишет: Светлячок А когда m-me la comptesse жила с предводителем воров, разве она не торговала своим телом? Это да, но выбора то у нее не было. Она ведь сама себя в этом случае не предлогала, как в случае с Виввоном. Вот там - чистой воды торголя телом была ради выгодной сделки, инициатором которой выступила сама Анж. А с Николя у нее было другого выбора, она же еще брыкалась в начале, мол, не смей, мужлан меня трогать. Думаю, что Пейрак не думал о том, что она спала с мужиками именно ради выживания (это совсем другое, когда или смерть, или постель). Он же рисовал себе картины распутной женушки, которая и с королем ради выгоды, и со всеми остальными, и деньги зарабатывала не умом и трудом, а находясь на содержании у богатого покровителя. Ну, почти как современные девочки с красивыми мордашками и отсутствием мозгов живут на деньги так называемых папиков.
Светлячок: Летеееели недели, недели и года... Летеееели недели неведомо куда... Напоминаю, просто если кто-то забыл, что у нас движется к концу третья неделя . Автор, дайте повод нам для обсуждений, а то тихо стало как-то и тоскливо
княгиня Спадо: Да, да так тихо и скучно! Давайте что-то обсуждать, а то вовсе можно со скуки умереть!
Клеманс: Здравствуйте, простите за задержку. Глава VIII Жоффрей де Пейрак, в прошлом - один из самых богатых и влиятельных вельмож, колдун, Великий Лангкедокский Хромой, Золотой голос Королевства, а сейчас -изгнанник, пират, волшебник Средиземноморья - остался наедине со своими мыслями в пустынным доме. Он закурил сигару, всматриваясь в темноту за окном. Рассказы детей взволновали его и всколыхнули давние воспоминания о безоблачно счастливых днях в Тулузе. Мог ли он подумать тогда, насколько необычная женщина досталась ему в жены? Граф предполагал, что она укрылась с детьми в провинции, но мысль о том, что Анжелика могла пойти по иному пути, даже не приходила ему в голову. Каким образом ей удалось добиться того положения, что она сейчас занимала, и какие усилия она приложила для того, чтобы снова вернуть себе отель Ботрейи - эти вопросы чрезвычайно занимали Жоффрея. Пейрак всегда знал, что деньги открывают любые двери и развязывают языки. Так что, не имея возможности выяснить все напрямую у Анжелики, он попытался собрать хоть какую-то информацию о жизни своей взбалмошной жены за те пять лет, что она жила без него. Самым простым было бы на свой страх и риск, наведаться к бывшему адвокату Франсуа Дегре, и надеяться, что молодой мужчина не раскроет его инкогнито, но все же Жоффрей оставил этот план на крайний случай, если все расспросы его подчиненных, следящих за мадам Моран, и звонкая монета не помогут в разгадывании тайны под именем Анжелика... Первое, что решил выяснить Пейрак - это каким образом ей удалось получить патент на продажу горячего шоколада. Так, он узнал о неком буржуа Одиже, который приехал из Италии и какое-то время был партнером Анжелике по бизнесу. Был ли он для Анжелики просто партнером или кем-то большим - граф предпочел не знать. Также многие вспоминали о пожаре и погроме в таверне «Красная маска» с участием благородных вельмож из близкого окружения Короля. Памфлеты одного дерзкого уличного поэта раскрыли почти все имена участников резни, пока поэт не нашел свою судьбу на Гревской площади с веревкой на шее, так и не раскрыв последнего - имени убийцы маленького мальчика, погибшего той ночью. Анжелика же была совладелицей сгоревшей таверны до того, как занялась продажей шоколада, и возможно была причастна к этой ужасной истории. Но самое удивительное, что рассказывали о мадам Моран, это то, что она была любовницей - на воровском жаргоне «маркизой» - предводителя одной из многочисленных парижских банд. Анжелика и Двор чудес - это казалось невозможным, несовместимым, словно страшная сказка... Жоффрей затянулся сигарой, выпуская колечки дыма. Все это были лишь слухи и сплетни, веры которым было не больше, чем всем тем легендам, что ходили о нем на Средиземноморье. Но даже если половина того, что он узнал об Анжелике, правда, то у нее явно отсутствовало чувство самосохранения. Казалось, она нарочно ввязывалась в самые опасные предприятия и безрассудные авантюры. Не разумнее бы было укрыться в провинции, в родовом замке ее отца после нелепого колдовского процесса, так жестоко разлучившего их? Но увы, тяга к роскоши, к свету, к восторженному поклонению многочисленных воздыхателей была в ней, видимо, сильнее, чем здравый смысл. Хотя, вспоминая те далекие и прекрасные времена в «Отеле Веселой науки», граф не мог не признать, что именно для этого она и была создана - для того, чтобы блистать. И в праве ли он теперь требовать от нее бросить все и уйти вслед за ним в полный опасностей, предательства и смертей мир, частью которого он был? Хотел ли он этого для нее? Для них всех? Не лучше ли будет просто исчезнуть, пока его не узнали и не раскрыли, пока она не знает о том, что он так близко от нее, пока у него самого хватает сил сохранять эту дистанцию между ними... Разум приказывал Пейраку действовать, но мужчина медлил, понимая, что, уехав из Парижа, потеряет единственный шанс вернуть себе свою семью. Перед появлением в доме Анжелики ее сестры, мужчина думал о том, чтобы однажды, под покровом ночи прийти в дом, который он построил для них, и, положась на волю судьбы, открыться ей и покончить с этим фарсом и шпионажем. Но теперь, когда интерес Анжелики к благородному маркизу дю Плесси был понятен даже их малолетним сыновьям, граф уже не торопился воскресать и ставить в неловкое положение свою ветреную супругу, столь увлеченную своими матримониальными планами. Граф до боли в пальцах сжал подоконник, на который опирался. Маркиз Филипп дю Плесси-Бельер — доблестный маршал, а также кузен Анжелики. Холодный и надменный, жестокий и грубый, но, видимо, именно он сейчас занимал все мысли его жены. Что ж, он не будет мешать ей, если она так желает начать новую жизнь, окончательно перечеркнув их общее прошлое. Жоффрей де Пейрак привык к ударам судьбы, привык к тому, что за жизнь и место в том мире приходится бороться. Что люди способны на предательство, на подлость, но осознание того, что его жена, его Галатея, та, что, как ему казалось, неразрывно связана с ним, так легко вычеркнула его из своей памяти и из сердца, было мучительным. Жизнь и женщины переменчивы — увы, теперь он на собственном горьком опыте знал это. Выбросив остатки сигары в окно, мужчина посмотрел в сторону отеля Ботрейи, окна которого были ярко освещены. Нет, пока рано сдаваться. Ведь есть еще их дети, его сыновья, наследники — он никогда не откажется от них. *** Сен-Круа протянул Мари-Мадлен, сидящей в кресле у камина, бокал с вином. Женщина отпила несколько глотков, глядя куда-то в пространство. Она обдумывала то, о чем ей только что сообщил любовник. — Годен, я могу... решить эту проблему… Она часто устраивает приемы, — посмотрела на мужчину де Бренвилье. — Нет, Мари, — покачал головой Сен-Круа. — Если полицейские уже заинтересовались тобой, то не стоит давать им еще один повод для подозрений. — А что, если подкупить кого-то из слуг? — продолжала размышлять маркиза. — Рискованно. Нужно точно знать, к кому можно обратиться с такой просьбой, легче подослать кого-то самим, — проговорил Сен-Круа. — Мы не будем торопиться, моя дорогая. Годен приобнял женщину. Он готов был оберегать и свою жизнь, и ее. Только рисковать ему не хотелось. Поэтому он не собирался действовать наспех, сгоряча. И тем более устранять мадам Моран своими руками. — У нас есть время понаблюдать за ней. У всех есть слабости. — Дети? — чуть склонив голову, проговорила Мари-Мадлен. — Нет, слишком грубо, — нахмурился Годен. — Ты знаешь, где сегодня будет мадам Шоколад? — На приеме, там, где появится маркиз дю Плесси. Она постоянно ищет его общества, хотя, как мне кажется, маркиз не в восторге от ее настойчивости. — Хорошо, — улыбнулся Сен-Круа. — Тогда сегодня и мы появимся на приеме, — с галантным поклоном он подал руку женщине, и, когда она встала, властно притянул ее к себе. *** Анжелика надела свои самые лучшие украшения и платье, специально заказанное для сегодняшнего приема, и теперь оценивающе смотрела на свое отражение в зеркале. Она собиралась встретиться с Филиппом. Ей нужно было во что бы то ни стало отговорить его от женитьбы на этой глупой девчонке ля Муанон. Мило улыбаясь, мадам Моран ничем не выдавала своего лихорадочного состояния гостям - она была весела и приветлива, но все ее мысли занимал только Филипп. Анжелика поискала глазами мадемуазель ля Муанон, но ее жалкой соперницы здесь не было. Со вздохом облегчения она направилась прямо к принцу де Конде, в окружении которого был и ее кузен. Принц, как всегда, рассыпался перед ней в изысканных комплиментах и изобразил смирившуюся страсть. — Ну вот, наконец, и дама моего сердца! — картинно вздохнул он. - Моя жестокая любовь, я безмерно счастлив любоваться вашей несравненной красотой и прошу только об одном - подарите мне один танец. Анжелика сделала вид, что бросает смущенный взгляд на Филиппа, и тихо пробормотала: — Пусть Ваше Высочество простит, но меня уже пригласил мсье дю Плесси. — Пусть дурная болезнь поразит всех этих только что оперившихся петушков! - проворчал принц. — Эй! Маркиз, неужели вы настолько самонадеянны, что намерены долго задерживать одну из самых прекрасных женщин столицы для своего личного и исключительного удовольствия? — Да сохранит меня Господь, монсеньор, — ответил молодой человек, который явно не следил за их разговором и не знал даже, о какой даме идет речь. — Очень хорошо! Вы можете забирать ее. Я вручаю ее вам. Но в дальнейшем будьте любезны вовремя спускаться с заоблачных высот, чтобы заметить, что вы — не единственный господин на этом вечере, что другие тоже имеют право на самую ослепительную в Париже улыбку. — Я приму это к сведению, монсеньор, — уверил его придворный, подметая пол плюмажем шляпы. Анжелика, присев перед компанией в глубоком реверансе, вложила маленькую ручку в руку. Они вышли в центр залы, под мелодичные звуки. Филипп сказал с недоумением: — Я никак не могу понять, почему Его Высочество навязал мне ваше присутствие… — Потому, что он думал, что вам это будет приятно. Вы же знаете, что он любит вас больше, чем герцога. Вы — сын его воинственной души. Потом она добавила, бросив на него заискивающий взгляд: — Неужели вам так уж неприятно мое присутствие? Вы ожидали кого-нибудь другого? — Нет. Она не осмелилась поинтересоваться, почему. Для этого могло и не быть какой-то особой причины. С Филиппом это бывало часто. Его решения часто не имели серьезного обоснования, но никто не осмеливался расспрашивать его. Сделав пару замысловатых па, Анжелика придвинулась к мужчине прошептала: — Филипп, не проводите меня на свежий воздух? Здесь слишком душно. Маркиз окинул ее своим обычным холодным взглядом, но со всей галантностью, на которую был способен, провёл к одному из выходов в сад. — Знаете, какую чепуху болтают о вас, Филипп? Оказывается, вы собираетесь жениться на дочери президента ля Муанон, — веселым тоном произнесла Анжелика, повернувшись к мужчине. Он слегка наклонил красивую голову. — Эта чепуха — правда, моя дорогая. — Но… — Анжелика глубоко вздохнула и словно нырнула в воду. — Но это невозможно! Вы, образец элегантности, никогда не сможете убедить меня, что этот бедный маленький кузнечик мог чем-то очаровать вас. — Я не имею никакого представления об ее очаровании. — Что же тогда привлекает вас в ней? — Ее приданое. Значит, мадемуазель де Паражонк не лгала. Анжелика вздохнула с облегчением. Если дело только в деньгах, все еще можно исправить. Но она попыталась придать лицу оскорбленное выражение: — О! Филипп? Я не считала вас таким материалистом. — Материалистом? — повторил он, подняв брови. — Я имею в виду, что не думала, что вы так много значения придаете земным делам. — А чему же еще, по вашему мнению, я должен придавать значение? Мой отец не предназначал меня для Святого ордена. — Даже не будучи церковником, человек может считать женитьбу не только денежным делом! — А чем же еще? — Ну!.. Делом любви. — О! Если вас беспокоит только это, моя дорогая, то я могу вас заверить, что собираюсь наградить этого кузнечика целой кучей детей. — Нет! — в ярости закричала Анжелика. Они были уже довольно далеко, чтобы не быть услышанными. — Она получит вознаграждение за свои деньги. — Нет! — снова сказала Анжелика, топнув ногой. Филипп повернул к ней удивленное лицо. — Вы не хотите, чтобы я подарил жене детей? — Дело не в этом, Филипп. Я не хочу, чтобы она была вашей женой, вот и все. — А почему бы ей не быть моей женой? Анжелика в изнеможении вздохнула. — Ох! Филипп, ведь вы так часто посещаете салон Нинон, что я просто не могу понять, как вам удалось не научиться искусству разговора. Своими бесконечными «почему» и своим ошеломленным видом вы заставляете людей чувствовать себя последними дураками. — Может быть, они ими и являются, — ответил он с полуулыбкой. Эта улыбка наполнила сердце Анжелики, которой только что хотелось ударить его, нелепой нежностью. Он улыбался… Почему он так редко улыбается? Ей казалось, что только она сможет понять его и вызвать у него улыбку. Анжелика сделала над собой усилие, преодолевая нерешительность, и сказала небрежным тоном: — Если все дело заключается только в том, чтобы восстановить ваше состояние, Филипп, то почему бы вам не жениться на мне? У меня куча денег, и это не те деньги, которые всегда рискуешь потерять в случае неурожая. У меня хорошее, надежное торговое предприятие, которое будет развиваться и дальше. — Жениться на вас? — повторил он. Его изумление было неподдельным. Он разразился неприятным смехом. — Мне? Жениться на лавочнице, торгующей шоколадом? — сказал он с выражением крайнего презрения. Анжелика вспыхнула до корней волос. Этот проклятый Филипп всегда обладал даром уничтожить ее под тяжестью стыда и гнева. Сверкая глазами, она сказала: — Можно подумать, что я предлагаю смешать королевскую кровь с кровью простолюдина! Не забывайте, что мое имя Анжелика де Ридуэ де Сансе де Монтелу. Моя кровь так чиста, как и ваша, дорогой кузен, и даже более древняя, потому что моя семья ведет начало от первых Капетов, в то время как вы, по мужской линии, можете похвастаться только каким-то незаконнорожденным отпрыском Генриха II. Он долго смотрел на нее немигающим взглядом; в его светлых глазах, казалось, появилось заинтересованное выражение. — Вы уже однажды говорили мне что-то в этом роде. Это было в Монтелу, в этой вашей осыпающейся твердыне. Меня ждал у подножья лестницы злобный маленький ужас в лохмотьях, сообщивший, что ее кровь гораздо древнее моей. Ох, это было ужасно забавно и нелепо. Анжелика снова увидела себя в ледяном коридоре Монтелу, смотрящей на Филиппа снизу вверх. Она вспомнила, как холодны были ее руки, как пылала ее голова, как болел живот, когда она наблюдала за ним, спускавшимся по большой каменной лестнице. Все ее юное тело, терзаемое тайной наступившей зрелости, трепетало при виде прекрасного юноши. Она упала в обморок. Она посмотрела на него с неопределенным выражением и сделала попытку улыбнуться. Так же, как и в тот давно прошедший вечер, она была готова трепетать перед ним. Прошептала тихо и умоляюще: — Филипп, женитесь на мне. Вы получите столько денег, сколько захотите. Я благородного происхождения. Люди скоро забудут о моей торговле. Кроме того, в наше время многие дворяне уже не считают зазорным для себя заниматься каким-нибудь делом. Мсье Кольбер говорил мне… Анжелика замолчала. Он не слушал. Вероятно, он думал о чем-нибудь другом… или ни о чем. Если бы он спросил ее: «Почему вы хотите выйти за меня?» — она закричала бы: «Потому что я люблю вас!» В эту минуту она поняла, что любит его той же томительной, наивной любовью, которая осветила ее детство. Но он ничего не говорил. Поэтому она неуклюже продолжала, вне себя от отчаяния: — Поймите меня… Я хочу снова обрести свое место, иметь имя, великое имя… быть представленной ко двору… в Версале… Она немедленно пожалела вырвавшемся у нее откровении, но понадеялась, что он не слышал его. Но он пробормотал с едва заметной улыбкой: — Кто-то наверняка может рассматривать замужество не как денежное дело! Потом тем же тоном, каким он отказывался от протянутой коробки конфет, добавил: — Нет, моя дорогая, право же, нет… Анжелика поняла, что его решение было окончательным и непоколебимым. Она проиграла. Они вернулись из глубины сада к отелю. Некоторые гости уже покидали прием, среди них был и принц Конде. — Вам машет Его Высочество принц, — сказал Филипп. Анжелика движением веера ответила на приветствие принца, который махал ей тростью из окна кареты. — Вы и в самом деле единственная женщина, которой Монсеньор оказывает какое-то внимание, — заявил маркиз с легкой усмешкой, то ли издевательской, то ли восхищенной, понять было трудно. — С самой смерти дорогой подруги, мадемуазель дю Виже, он клянется, что ни разу не потребовал от женщины ничего, кроме чисто чувственного удовольствия. Он сам сделал мне это признание. Что касается меня, я не могу понять, что же он мог требовать от них раньше. Потом, вежливо зевнув, добавил: — Он хочет теперь только одного: получить командование. С тех пор, как он узнал о том, что ходят разговоры о военной кампании, он ни разу не пропустил приема у короля и оплачивает свои долги золотыми пистолями. — Какой героизм! — усмехнулась Анжелика, вконец измученная усталым, изысканным тоном Филиппа. — И как далеко зайдет этот примерный придворный в стремлении вернуть себе милость короля?.. Подумать только, что было время, когда он пытался отравить короля и его брата! — О чем вы говорите, мадам? — запротестовал Филипп. — Он и сам не отрицает, что восстал против монсеньора Мазарини. Ненависть завела его дальше, чем он хотел. Но ему никогда не могла придти в голову даже мысль о покушении на жизнь короля! — Ох, не изображайте из себя саму невинность, Филипп. Вы так же хорошо, как и я, знаете, что это правда, потому что заговор затевался в вашем собственном замке. Последовала пауза, и Анжелика поняла, что попала в цель. — Вы сошли с ума! — сказал Филипп приглушенным голосом. Анжелика повернулась к нему. Неужели она так быстро нашла единственный способ испугать его? Она увидела, что он побледнел, и его глаза смотрели на нее с выражением, по меньшей мере, внимательным. Она тихо сказала: — Я была там. Я их слышала. Я их видела. Принца де Конде, монаха Экзили, герцогиню де Бофор, вашего отца и еще многих других, которые живы до сих пор и в настоящее время старательно кланяются и расшаркиваются в Версале. Я слышала, как они продавали себя господину Фуке. — Это ложь! Закрыв глаза, она начала декламировать: — «Я, Луи II, принц де Конде, даю слово и гарантию господину Фуке в том, что я буду хранить верность только ему и никому больше, что я предоставляю в его распоряжение все свои крепости и фортификации, а также…» — Замолчите! — крикнул он в ужасе. — «Писано в Плесси-Бельер, 20 сентября 1649 года». Она с ликованием заметила, что он побледнел еще сильнее. — Маленькая дурочка, — сказал он, презрительно пожав плечами. — Зачем вы выкапываете эти старые истории? Прошлое есть прошлое. Сам король не придаст им никакого значения. — Король никогда не держал в руках эти документы. Он никогда не знал, до какой степени доходило предательство его людей. Она замолчала, чтобы поприветствовать карету мадам дʼАльбер, потом очень нежно продолжала: — Прошло всего только пять лет, Филипп, с тех пор, как был вынесен приговор господину Фуке… — Ну и что из того? К чему вы клоните? — К тому, что король еще очень долго не сможет хорошо относиться к людям, чьи имена были связаны с господином Фуке. — Он их не узнает. Документы уничтожены. — Не все. Молодой человек продошел ближе к ней. Она мечтала, что он вот так придвинется и подарит ей поцелуй, но сейчас ситуация мало подходила для ухаживания. Он схватил ее запястье и так сжал его своей изящной рукой, что побелели суставы. Анжелика от боли закусила губы, но испытываемое ею удовольствие было сильнее боли. Она определенно предпочитала видеть его вот таким, грубым, неистовым, чем отдаленным, ускользающим, непроницаемым для любых атак в панцире своего презрения. Под тонким слоем грима лицо маркиза дю Плесси было мертвенно-бледным. Он еще сильнее сжал ее руку. — Шкатулка с ядом… — прошипел он. — Так это вы ее взяли! — Да, это я. — Маленькая шлюха! Я всегда был уверен, что вы что-то знаете. Мой отец не верил в это. Исчезновение шкатулки мучило его до самой его кончины. А это были вы! И эта шкатулка все еще у вас? — Все еще у меня. Он начал ругаться сквозь зубы. Анжелика подумала, что просто удивительно видеть, как эти прекрасные свежие губы извергают такой поток мерзких ругательств. — Отпустите меня, — сказала она, — вы делаете мне больно. Он медленно отодвинулся, но глаза его все еще сверкали от бешенства. Вокруг было слишком много людей: гостей, слуг — это давало Анжелике иллюзию безопасности. Она не боялась Филиппа, с огоньком страха в непроницательных до этого голубых глазах в женщине росла уверенность, что она сможет сломить маркиза. Анжелика была спокойна. В воздухе чувствовалась сырость, и Анжелика замерзла. Удерживая дрожь, она повернулась к Филиппу. Он был белым и неподвижным, как статуя, но она заметила, что его белокурые усы стали влажными от пота. — Я люблю принца, — сказал он. — И мой отец был честнейшим человеком. Вы не можете так поступить… Сколько денег вы хотите получить в обмен за эти документы? Я возьму в долг, если это будет необходимо. — Мне не нужны деньги. — Чего же вы тогда хотите? — Я только что говорила вам, Филипп. Я хочу выйти за вас замуж. — Никогда! — сказал он, отпрянув. — Не торопитесь с ответом, — покачала головой Анжелика. — Слишком много этот ответ решит в наших судьбах. Это был беззастенчивый шантаж, но Анжелика не видела иного выхода. Ей самой было противно от всей этой ситуации. Она чувствовала себя унизительно, ведь до этого ей и в голову не приходило, что кто-то сможет устоять перед ее красотой. Что ей придется навязывать брак с собой, как какую-то сделку, но маркиз Филипп дю Плесси-Бельер должен стать ее. Резко развернувшись, молодая женщина направилась в сторону отеля, оставив маркиза в одиночестве. *** Сен-Круа с ухмылкой наблюдал за развернувшейся перед ним сценой. Маркиза де Бренвилье первая увидела, как мадам Шоколад увела маркиза за собой. Остальное было обычным делом - проследить за парой, оставаясь при этом невидимым. Так значит, мадам знает не только его грязные секреты. Историю про пропажу римского купороса прямо из-под носа у отравителей монах Экзили помнил до самой смерти и, конечно же, поделился ею с ним, своим учеником и последователем, когда им пришлось коротать томительные часы заключения в Бастилии за долгими беседами обо всем на свете. Оказывается, именно мадам Моран, будучи еще ребенком, спутала карты принцу Конде и его подручным. Забавно... Теперь эта старая история, возможно, погубит ее. — Маркиз дю Плесси-Бельер, — изысканно поклонился Филиппу Сен-Круа, выходя на свет. Мужчина вздрогнул, посмотрев на появившегося словно из неоткуда высокого господина. Маркиз попытался взять себя в руки и предстать перед незнакомцем невозмутимым и холодным аристократом, но только в его глазах все еще продолжал гореть огонек ярости, а лицо оставалось бледным, как мел. — Кто вы? — резко спросил он. — Друг монаха Экзили, а возможно, и ваш друг, — загадочно улыбнулся Сен-Круа. — Слишком громкое заявление, — с пренебрежением заявил Филипп и сделал движение, чтобы уйти. — Разве? — удивленно проговорил мужчина. — У нас есть одна общая проблема и имя ей - мадам Моран. Маркиз дю Плесси остановился и оглянулся. Сен-Круа, видя, что его словами заинтересовались, подошел ближе. — Уверен, что несколько минут назад вам хотелось придушить эту заносчивую сучку. Так неужели вы дадите ей руководить вами, как безмозглым бычком? Лицо Филиппа побагровело от осознания, что кто-то стал свидетелем их с Анжеликой разговора, но, кроме того, незнакомец был в курсе дел, о которых маркизу не хотелось даже вспоминать. И сейчас нелицеприятное и опасное прошлое предстало перед ним в лице нахальной, сующей свой нос, куда не надо, маленькой кузины. Он понял, что возненавидит себя, если позволит этой женщине, так нагло шантажирующей его, получить над ним власть. — Что вы предлагаете? — спросил он. — Давайте поговорим об этом в более спокойном месте, — с улыбкой искусителя прошептал Сен-Круа, понимая, что маркиз попался на крючок.
Nastia: Клеманс Урааа браво, Только не задерживайте больше так долго пожалуйста. Хочется читать и читать.
МА: Клеменс, как здорово! Спасибо! Очень заинтриговали! Только неужели Филипп опуститься до наемников, чтобы расправиться с Анжеликой? Я не поклонница маркиза, более того он мне не нравиться, но мне всегда казалось, что при всей своей жестокости он человек далекий от интриг. Избить Анжелику кнутом - да, но подговорить служанку насыпать ей яда - нет, никогда. В общем, если бы дело дошло бы до желания избавиться, он бы скорее сам её придушил В принципе у Голон Филиппу ничего не мешало отравить её или избавиться другим способом. Интересно, почему же он этого не сделал? Мне кажется, дело было в том, что маркизу нужны были деньги. А женитьба на богатой женщине пусть и с элементами шантажа с её стороны решало его проблемы. Плюс у него были воспоминания о другой, трогательной и юной Анжелике, так не похожей на расчетливых дам света. Тем интереснее как поступит Филипп сейчас.
Клеманс: МА пишет: Клеменс, как здорово! Спасибо! Очень заинтриговали! Только неужели Филипп опуститься до наемников, чтобы расправиться с Анжеликой? Я не поклонница маркиза, более того он мне не нравиться, но мне всегда казалось, что при всей своей жестокости он человек далекий от интриг. Избить Анжелику кнутом - да, но подговорить служанку насыпать ей яда - нет, никогда. В общем, если бы дело дошло бы до желания избавиться, он бы скорее сам её придушил В принципе у Голон Филиппу ничего не мешало отравить её или избавиться другим способом. Интересно, почему же он этого не сделал? Мне кажется, дело было в том, что маркизу нужны были деньги. А женитьба на богатой женщине пусть и с элементами шантажа с её стороны решало его проблемы. Плюс у него были воспоминания о другой, трогательной и юной Анжелике, так не похожей на расчетливых дам света. Тем интереснее как поступит Филипп сейчас. Спасибо за отзыв. Я тоже не поклонница маркиза и не могу сказать, что делаю из него того же негодяя. Только мне кажется, что Филипп, несмотря на внешнюю холодность, человек эмоций. Так что под моментом может дел натворить, особенно если его к этому подтолкнуть.
полная версия страницы