Форум » Творчество читателей » Волею судьбы 3 » Ответить
Волею судьбы 3
Violeta: Эпиграф: Люди и сами отлично умеют творить зло, без какого бы то ни было вмешательства дьявола. Джоанн Харрис "Персики для месье кюре". Глава 1. Франсуаза. Франсуаза расположилась на низеньком пуфике перед туалетным столиком, с нетерпением ожидая, пока Марго закончит колдовать над ее прической. Молодая женщина то барабанила пальцами по мраморной столешнице, то вдруг начинала перебирать украшения в тяжелом резном ларце, нервно надевая на тонкие пальцы изящные кольца и тут же снимая их, прикладывала к мочкам ушей изумительной работы серьги, а к белоснежной груди - роскошные колье. Было видно, что ее совсем не интересует то, что она видит в зеркале, скорее, она желала отвлечься от тягостных мыслей, владеющих ею. Наконец, раздраженно захлопнув крышку ларца, Франсуаза произнесла: - Марго, мессир граф у себя? - Нет, мадам, его милость изволили отбыть еще рано утром, - голос горничной звучал ровно, но графине послышалась в нем легкая издевка. - Он просил что-то передать мне? - женщина изо всех сил сжала подвернувшийся ей под руку черепаховый гребень, борясь с желанием запустить им в гладкую поверхность зеркала, в отражении которого она видела невозмутимое лицо Марго. О, как она ненавидела эту деревенщину, которую муж приставил к ней, словно соглядатая. - Нет, госпожа графиня, - "как и всегда", словно издеваясь, крутилось в голове у Франсуазы окончание этой фразы. - Ты закончила? - она аккуратно отложила гребень в сторону. Только бы суметь сдержаться, только бы не закричать и не отхлестать эту дуреху по щекам... - Да, ваше сиятельство, - Марго отступила на шаг назад и застыла, сложив перед собой руки. На ее лице невозможно было прочесть никаких эмоций, она молча стояла, ожидая дальнейших распоряжений. - Позови девушек, пусть они помогут мне одеться. А ты можешь быть свободна. - Как будет угодно госпоже, - горничная слегка склонила голову и скрылась за дверью. - Дрянь, - прошипела ей вслед Франсуаза. - Вот бы ты грохнулась с лестницы и сломала себе шею, чертова гугенотка. В комнату, словно дуновение легкого ветерка, впорхнули две хорошенькие девушки-камеристки, которых молодая графиня наняла сразу же по приезду в Париж. - Ваше сиятельство, вы сегодня ослепительны! - прощебетала одна, а другая восхищенно прижала руки к груди. Франсуаза милостиво им улыбнулась. Приятное разнообразие после постного лица Марго. На кровати лежало приготовленное горничной платье. Темно-зеленое, из тяжелого узорчатого бархата, с пеной белоснежных кружев на рукавах и вышитым золотом и драгоценными камнями корсажем. По подолу тоже шла вышивка, к которой добавлялись маленькие жемчужинки, создающие изящный рисунок и придающие наряду некую воздушность. Платье было восхитительным, но совсем не нравилось Франсуазе. Муж в который раз проявил свое пренебрежение к ней, заказав гардероб, совершенно не согласуясь с ее желаниями. Вместе с тем, молодая женщина не могла упрекнуть супруга в отсутствии вкуса - она знала, что будет выглядеть в этом наряде обворожительно. Франсуазу захлестнуло раздражение: как же изысканно Жоффрей дал ей понять, сколь мало для него значит ее мнение, и что доставить ей удовольствие не входило в его планы, а скорее наоборот, в его поступке сквозило откровенное неуважение к ней. Когда же это произошло? Отчего так вышло, что теперь они с мужем стали чужими людьми, словно не было того счастливого времени, когда Франсуаза была для него королевой, Прекрасной дамой, когда он предугадывал каждое ее желание, исполнял любой каприз, убеждая ее в своем неизменном восхищении? Пока девушки осторожно надевали на нее роскошное платье, Франсуаза вспоминала тот вечер, когда узнала, что Жоффрей собирается уехать в столицу. Это случилось вскоре после визита его величества Людовика в Тулузу, во время которого молодой король гостил в Отеле весёлой науки и оказывал юной графине весьма красноречивые знаки внимания, восхищаясь ее красотой и выражая настойчивое желание поскорее увидеть их с мужем при дворе. Франсуаза была так счастлива, купаясь в лучах мужского внимания и бесконечного потока комплиментов, что не сразу заметила изменения в поведении супруга, который вдруг стал с ней холодно-вежлив и отстранён. Молодая женщина знала, что ревность не могла быть тому причиной, поскольку внимание к ее персоне со стороны многочисленных кавалеров всегда льстило графу, который с удовольствием отмечал полные неподдельного восхищения взгляды, обращённые на его жену. Поэтому Франсуаза решила, что все дело в увлечении мужем занятиями наукой. Жоффрей стал подолгу уединяться в своей лаборатории, все чаще оставаясь там до самого утра и напрочь забывая о прелестях юной супруги. Но это не сильно волновало ее до того момента, пока по Тулузе пожаром не пронеслась весть о его скором отъезде. Франсуаза тогда вбежала в его кабинет, сверкая глазами, и быстро заговорила: - Почему вы не сказали мне, что уезжаете? Граф холодно посмотрел на нее. По его губам скользнула саркастическая улыбка, которую она так ненавидела, и, лениво цедя слова, проговорил: - С каких пор, госпожа графиня, я должен ставить вас в известность о своих планах? Франсуаза задохнулась от возмущения. - Позвольте, сударь... Но граф, словно сочтя разговор законченным, направился к выходу из комнаты. Она схватила его за руку и заставила взглянуть себе в глаза. - Что происходит? Скажите же, Жоффрей, что между нами происходит? - Франсуаза, гордая до безумия, впервые говорила с просительной интонацией, ища в его темных глазах ответ на терзающий ее уже несколько недель вопрос. Он мучительно долго молчал, потом склонился к лицу жены, словно хотел ее поцеловать, и сказал: - Между нами? Между нами решительно ничего не происходит, мадам, - и, убрав ее руку с рукава своего камзола, ушел. Франсуаза долго стояла посреди комнаты, не в силах двинуться с места. В ее голове колоколом отдавались его последние слова: "между нами... ничего... не происходит... ничего...", и ей вдруг отчаянно захотелось убежать из этого роскошного дворца, от этого ставшего вдруг чужим мужчины, далеко-далеко, навсегда. В кабинет заглянула Марго и сдержанно проговорила: - Госпожа графиня, мессир граф велел передать вам, что завтра он уезжает в Париж, и вы будете сопровождать его. Прикажете собирать вещи? - Да, - Франсуаза обернулась к ней. Ее глаза лихорадочно заблестели. - Да, Марго, и немедленно! - она победно улыбнулась. Еще не все потеряно: Жоффрей берет ее с собой, он хочет, чтобы она была рядом с ним! А его внезапно изменившееся отношение к ней - это только плод ее разгоряченной фантазии. И вот теперь, стоя посреди комнаты в новом отеле, построенном, как еще недавно говорил муж, специально для нее, Франсуаза чувствовала, что потерпела сокрушительное поражение... Она непроизвольным жестом поднесла руку к груди, словно заново переживая то отчаяние, тот гнев, что испытала накануне. Мадам Скаррон, с оттенком легкой жалости поглядывая на подругу, поведала Франсуазе, что ее муж в открытую изменяет ей с женой герцога де Мерекура, и об этом судачит весь Париж, смакуя самые невероятные пикантные подробности. Она полночи прождала Жоффрея, чтобы объясниться с ним, но он так и не появился. Только под утро, когда ее сморил сон, муж буквально на несколько минут заехал в отель, чтобы переодеться, и снова отбыл. Теперь у Франсуазы словно открылись глаза: охлаждение, которое началось еще несколько месяцев назад в Тулузе, перешло в откровенное пренебрежение здесь, в Париже. С головой окунувшись в столичную жизнь, молодая графиня и сама первое время едва вспоминала о муже: приемы, балы, салоны, театры. В отсутствие вечно занятого супруга, все эти месяцы она предавалась радостям светской жизни, не замечая, как с каждым днем они все больше отдаляются друг от друга. В последнее время граф не ставил жену в известность о своих отлучках, не сопровождал ее на приемы, не интересовался, как она проводит свободное время. А разве она была против? Разве требовала его компании, искала его общества? Новость об измене мужа, ставшая достоянием парижского высшего света, прогремела, как гром среди ясного неба, выбив у Франсуазы почву из под ног. Таким возмутительным образом Жоффрей демонстрировал супруге свое равнодушие и презрение, ясно давая понять, что между ними все кончено. Может быть, ей стоило остаться в Тулузе? "И похоронить там себя за вышиванием?" - одернула саму себя Франсуаза. Перед ее глазами вдруг встало худое и бледное лицо Дианы де Грансень, изможденной долгими молитвами и пьяными выходками гуляки-мужа. Мать Франсуазы была благочестивой и верующей женщиной, которой приходилось мириться с разгульным образом жизни супруга, не стремящегося скрывать свои похождения. Благодаря слугам, одна из таких историй стала известна широкому кругу знакомых и со временем обрела ошеломительную популярность в модных салонах*. Неужели и ее ждет такая же участь: слышать о выходках неверного мужа и закрывать на них глаза? Ну нет! Она приехала в Париж блистать, и так оно и будет. Ничто не заставит ее уехать, пусть даже у Жоффрея в любовницах перебывают все потаскухи столицы! Но все же гордость молодой женщины была уязвлена. Франсуаза поклялась себе, что не будет, подобно своей матери, терпеть измены супруга. Она заставит Жоффрея уважать себя. И рано или поздно он поймет, как неосмотрительно с его стороны было так пренебрегать собственной женой и ранить ее чувства. Она из Мортемаров, а они не прощают обид и жестоко мстят своим обидчикам! Закончив утренний туалет, Франсуаза позвала Марго: - Вели заложить карету - я хочу навестить сестру, - не терпящим возражения голосом распорядилась она. - И еще, сегодня я не буду ужинать дома. Можешь так и передать господину графу. _____________ *Однажды ночью Габриель де Рошешуар, маркиз де Мортемар вернулся домой очень поздно, а его жена, как обычно ожидавшая его, в очередной раз не смогла удержаться от нравоучений и спросила: - Откуда вы явились? Вы так и будете проводить свою жизнь в компании с чертями? На что господин де Мортемар ответил: - Я не знаю, откуда я пришел, но я знаю, что мои черти в лучшем настроении, чем ваш ангел-хранитель.
Violeta: Глава 14. Жоффрей. "Приют безденежья" (продолжение). Жоффрей встал с кресла и подошел к Анжелике. Склонившись к ее руке, он вдруг ощутил, как слегка дрожат пальцы девушки в его ладони. Граф чуть слышно произнес: - Не бойтесь, мадемуазель, сегодня я не стану призывать Дьявола, - а потом громко обратился к хозяину дома: - Не сочтите за дерзость, любезный Скаррон, но могу я попросить у вас стакан воды и лист бумаги? Вокруг послышались недоуменные перешептывания, а слуга уже умчался по еле заметному кивку своего господина. Пейрак, все еще не выпуская из своей руки пальцев молодой баронессы, увлек ее на середину комнаты. - Господа, представляю вам мадемуазель Анжелику де Сансе де Монтелу, - девушка присела в реверансе, а граф ослепительно улыбнулся. - Для чистоты эксперимента я хочу, чтобы именно наша очаровательная гостья провела опыт, который, я надеюсь, убедит вас в моей правоте. Слуга вернулся с подносом, на котором находились графин с водой, высокий прозрачный стакан и плотный лист бумаги. - Замечательно, - кивнул ему Пейрак и повернулся к Анжелике: - Итак, мадемуазель де Сансе, сейчас вам, подобно Фемиде, предстоит взять в руки весы Судьбы и склонить одну из чаш в сторону Просвещения. Вы готовы? - Да, ваша светлость, - раздался в ответ ее мелодичный голос, в котором слышалось легкое волнение и одновременно интерес. - Только скажите, что от меня требуется, - она взглянула Жоффрею в глаза и несмело улыбнулась. Эта улыбка, какая-то по-детски наивная, нежная, вдруг тронула графа до глубины души. В движении губ девушки не было ничего чувственного, призывного или кокетливого, но лицо ее словно озарилось внутренним светом, а взгляд из темно-изумрудного превратился в аквамариновый, будто солнце пронзило своими лучами морскую волну до самого дна... На долю секунды Жоффрей погрузился в эту манящую глубину, захваченный врасплох водоворотом неожиданно захлестнувших его чувств, и мысленно был даже благодарен Скаррону, который прервал его замешательство громким выкриком: - Ну же, граф, мы все в нетерпении! Пейрак с трудом отвел взгляд от лица Анжелики и отвесил хозяину дома легкий поклон. - Итак, господа, пожалуй, пора начинать. Мадемуазель де Сансе, наполните стакан водой до краев, - дождавшись, когда девушка исполнит его просьбу, он продолжал: - Накройте стакан листом бумаги. Чудесно. А теперь наступает главная часть нашего эксперимента, - Жоффрей сделал многозначительную паузу. - Мадемуазель, возьмите стакан, плотно прижмите ладонь к бумаге, быстро переверните его вверх дном и подержите в таком положении несколько секунд. Вот так. А теперь уберите руку. Девушка в точности исполнила все, что ей сказал граф, и тихонько вскрикнула, когда увидела результат своих действий. Вслед за ней ахнули и гости салона. Лист бумаги держался, как приклеенный, а свет свечей преломлялся в воде, которая, казалось бы, должна была литься на пол, но каким-то невероятным образом оставалась внутри перевернутого стакана, удерживаемого за дно тонкими пальцами девушки. - Это... какая-то магия? - неуверенно предположил кто-то из присутствующих. Недавний собеседник Пейрака, взволнованный, сделал пару шагов по комнате, остановился, несколько раз попытался что-то сказать, открывая рот, словно рыба, покачал головой и опустился на стул. - Нет, господа, это не магия, - проговорил Жоффрей, наслаждаясь всеобщим замешательством. - И данному явлению есть научное объяснение. Между дном стакана, которое теперь, как вы видите, сверху, и поверхностью воды образуется разряженное пространство, или, иначе говоря, торричеллиева пустота. Столб воды стремится вниз под действием силы тяжести, увеличивая объем этого самого пространства. При постоянной температуре давление в нем падает, то есть по отношению к давлению воздуха снаружи – становится меньшим. И чем меньше это самое давление, тем больший столб жидкости может оно удержать. - И насколько большой? - подался вперед Скаррон, рассматривая все еще полный стакан в руках девушки. - Теоретически, до 60 туазов*. Да-да, господа! - чуть повысил голос граф, чтобы усмирить нарастающий гул, в котором можно было расслышать как нотки удивления, так и сомнения. - Итак, - снова вернулся он к объяснению, - сумма давления воздуха и воды на бумагу изнутри получается несколько меньше, чем давление воздуха снаружи, и именно разность давлений удерживает лист бумаги на месте. Но стоит нарушить это хрупкое равновесие, - граф слегка коснулся запястья девушки, она вздрогнула, и вода потоком хлынула на пол, заставив зеленоглазую красавицу отпрянуть назад, чтобы не намочить платье, - как в стакан проникнет воздух, вытеснит воду, и сила тяжести притянет ее к земле. Итак, господа, я убедил вас в том, что воздух - это отнюдь не пустота? - закончил Жоффрей и, повинуясь непреодолимому желанию, посмотрел на Анжелику. Ее глаза сияли восторгом, и когда она еле слышно прошептала: "Это невероятно!", граф вдруг почувствовал неожиданный прилив радости и ощутил, что неподдельное восхищение этой девушки для него важнее победы в споре, важнее чувства превосходства над оппонентом, важнее мнения окружавших его людей... В его душе схлестнулись два противоположных желания - полностью завладеть вниманием баронессы, расположить ее к себе, узнать поближе и одновременно избавиться от наваждения, которое он испытывал рядом с ней, от того странного чувства, что едва ощутимо затрепетало в его сердце, чувства для него нового, необычного, которому Жоффрей даже не мог подобрать названия... Что с ним? Пейрак скрестил руки на груди, словно отгораживаясь от Анжелики, от ее чар, которые окутывали его незримым коконом, от мыслей и желаний, которые она будила в нем, от самого себя, так непохожего на него обычного - сдержанного, ироничного, все на свете подвергающего сомнению и ничего не принимающего на веру. Ему необходимо было вернуть себе свое обычное хладнокровие, поэтому Жоффрей снова стал говорить, ни к кому в отдельности не обращаясь, говорить о вещах логичных и правильных, далеких от чувств и эмоций, которые сейчас бурлили в нем. - Граф, вы упомянули о торричеллиевой пустоте, - раздался голос его недавнего собеседника, по-видимому, наконец обретшего способность говорить. - Каким образом это согласуется со словами Аристотеля, утверждавшего, что природа не терпит пустоты? - Возможно, тем, что Аристотель ошибался, - слова Пейрака упали в тишину, опасно сгустившуюся вокруг него. Его оппонент недобро улыбнулся и подался вперед. - Вы оспариваете Аристотеля? - вкрадчиво поинтересовался он. - Не я, - краешком рта усмехнулся Жоффрей, - а сама природа и ее законы. Торричелли** всего лишь изобрел достаточно простой способ, чтобы подтвердить это. Вы с легкостью можете провести такой же эксперимент. Нужно лишь взять стеклянную трубку с одним запаянным концом, заполнить ее жидкостью, зажать пальцем свободный конец и опустить в емкость, наполненную той же жидкостью. Ее уровень в трубке под действием силы тяжести уменьшится, а сверху образуется пространство с ее парами, так называемая "торричеллиева пустота". В конечном итоге в трубке останется количество жидкости, создающее давление, равное давлению воздуха снаружи. Для каждого типа жидкости, в зависимости от её плотности, будет своя высота столба. Для воды, например, высота столба будет около 60 туазов, - граф немного помолчал, дожидаясь, пока возбужденные голоса гостей немного утихнут, и продолжал: - В своих опытах Торричелли использовал ртуть, но подойдет любая жидкость, господа, даже вино. - Постойте! - воскликнул вдруг Скаррон. - А разве не проводил подобный опыт Декарт***? - Да, но он утверждал, что вместо пустоты вверху трубки образовывается некая тонкая материя... - Что подтверждает слова Аристотеля! - победно воскликнул собеседник Пейрака, перебивая графа. - Но не соответствует действительности, - парировал Жоффрей. - Я же, вслед за Паскалем****, повторю: у природы нет отвращения к пустоте, она не делает усилий избежать ее и приемлет без трудностей и сопротивления. И все явления, приписываемые боязни пустоты, на самом деле следствия давления воздуха. - Вы цитируете Паскаля? - придушенным шепотом осведомился мужчина. - Этого еретика-янсениста*****, чей богомерзкий труд был приговорен к сожжению рукой палача? Граф наградил собеседника пристальными взглядом, но, как ни в чем не бывало, ответил: - Увы, я не знаком ни с какими его трудами, кроме научных. Скаррон, чтобы разрядить обстановку, поспешно произнес: - Господа, давайте поблагодарим мессира де Пейрака за его блестящее выступление! И мадемуазель де Сансе, разумеется! Раздались негромкие аплодисменты, но граф чутко уловил настроение, витающее в салоне - страх перед неизвестным, недоверие к нему и, конечно, возмущение из-за его косвенных нападок на веру. Ему стоило быть осторожнее и не ввязываться в этот спор - в Париже шпионы были повсюду... - Спасибо, мадемуазель, за вашу поддержку, - Жоффрей склонился перед стоявшей рядом молодой девушкой в светском поклоне. - Надеюсь, что все эти научные рассуждения не нагнали на вас скуку? - Нет, наоборот, мне было очень интересно, - задумчиво проговорила его прекрасная собеседница. - Я не могу сказать, что все поняла, но, признаюсь, подобные споры мне больше по вкусу, чем жеманные рассуждения парижских дам и бездарные вирши их напыщенных кавалеров. Жоффрей де Пейрак чуть приблизился к Анжелике и внимательно посмотрел на нее. - Я восхищен вашей смелостью, мадемуазель де Сансе. Не каждая девушка решилась бы признаться, что научные эксперименты для нее привлекательнее, чем рассуждения о литературе и искусстве. И не питать горячей любви к сонетам и мадригалам, - граф сокрушенно покачал головой, но в глазах у него вспыхнули веселые искорки, - помилуйте, это же почти преступление! Боюсь, я косвенным образом оказал весьма дурное влияние на ваши вкусы, и уже завтра весь Париж будет судачить о том, что Великий Лангедокский хромой сбил с пути истинного юную невинную душу. Мне нет прощения! Молодая баронесса, не удержавшись, рассмеялась и тут же залилась краской. Избегая смотреть на мужчину, чей пронзительный взгляд, казалось, прожигал ее насквозь, она поспешила сменить тему разговора. - Так, значит, вы нередко проводите подобные физические опыты? Говорят, что у вас в Тулузе даже есть специально оборудованная лаборатория. - Я вижу, вы очень хорошо осведомлены о моей скромной персоне, мадемуазель, - насмешливо приподнял бровь Пейрак. - У меня и правда есть несколько измерительных приборов, но в основном лаборатория служит мне для химических экспериментов с такими металлами, как золото и серебро. - Алхимия, - взволнованно прошептала девушка. - Зачем вам так много золота и серебра? - неожиданно спросила она. - Говорят, вы ищете их повсюду... - Чтобы быть независимым, мадемуазель де Сансе, необходимо много золота и серебра... Вы ведь знакомы с трудами мэтра Шамплена? - увидев ее замешательство, граф пояснил: - Это автор трактата о науке куртуазной любви, и он говорил: "Чтобы наслаждаться любовью, надо быть свободным от забот о хлебе насущном". Разнообразные эмоции отразились на лице Анжелики - и смущение, и недоумение, и тревога: она была явно растеряна и не знала, что сказать. - Золото необходимо, чтобы жить, - тем временем продолжал Пейрак. - Но главное не в этом. Работа доставляет мне такое наслаждение, какого не может мне дать ничто другое. В ней - цель моей жизни. - Так значит, вы - настоящий учёный, мессир, полностью погруженный в исследования и опыты? - вскинула на него взгляд своих невероятных изумрудных глаз баронесса, и губы ее чуть дрогнули в лукавой улыбке. - И всегда стоите на страже науки? - Я - человек, который ничего не принимает на веру, - мягко улыбнулся ей в ответ Жоффрей, но глаза его остались серьезными, - и я всегда стремлюсь к торжеству истины. Девушка обвела взглядом толпившееся в гостиной общество: - Даже тогда, когда эта истина шокирует и пугает окружающих? Боюсь, что сегодня вам не удалось убедить гостей господина Скаррона в своей правоте. - Пустяки! - небрежно отмахнулся граф. - Я никого не стремлюсь переубедить, кроме тех, кто посвятил себя науке. Жоффрей внимательно посмотрел на Анжелику и уловил в ее взгляде беспокойство. Неужели она волнуется за него? Какая прелесть! Понизив голос до едва различимого шепота, граф заговорщицки добавил: - И тех, кто способен понять меня... - Но разве говорить об этом открыто... - начала было девушка, но вдруг резко замолчала. Взгляд ее был устремлен за плечо Пейрака, и в нем явственно читался испуг. Граф невольным жестом положил руку на эфес шпаги и медленно обернулся. Губы его тронула легкая улыбка, и он воскликнул: - Куасси-Ба! Черный гигант с блестящими, как эмаль, белками глаз, пересек комнату и склонился перед Жоффреем в низком поклоне. На нем был бархатный камзол вишневого цвета, широкие турецкие шаровары из белого атласа и такой же тюрбан, а на поясе красовалась кривая сабля. Появление его было столь эффектным, что на несколько секунд в салоне установилась звенящая тишина. - У меня срочное послание, каспатин, - странно коверкая слова, проговорил он. - Хорошо, жди меня снаружи, - кивнул ему Пейрак и, когда слуга, пятясь, скрылся за дверью, снова взглянул на Анжелику. - Вы никогда раньше не видели мавров, сударыня? - Нет, ваша светлость, - голос красавицы дрогнул. - Несмотря на его угрожающий внешний вид, он безобиден, как ребенок. Вам нечего бояться, - Жоффрей мягко взял ее руку и поднес к своим губам. - Как ни жаль, но мне нужно покинуть вас... Но, надеюсь, мы с вами еще увидимся, мадемуазель де Сансе. - Мессир граф, - слегка кивнула девушка, и Пейрак с волнением ощутил легкое пожатие ее тонких пальцев. Или ему показалось? Он рассеянно распрощался с гостями салона и вышел на улицу. Найдя глазами Куасси-Ба, Жоффрей жестом подозвал его к себе. - Что за срочность? - спросил он, нахмурив брови. - Приехал каспатин Кантарини, очень волноваться, искать вас... - Сюда? В Париж? - в голосе графа послышалось беспокойство. - Он сошел с ума! Едем скорее! Уже садясь в карету, Пейрак бросил прощальный взгляд на дом Скаррона, и ему почудилось, что в одном из окон он увидел тонкий силуэт баронессы. Возможно ли, что она наблюдает за его отъездом? Эта мысль вызвала невольную улыбку на его губах, а сердце в груди забилось чуть быстрее... _____________________ *Туаз - французская единица длины, используемая до введения метрической системы. 1 туаз = 1,949 м. **Эванджелиста Торричелли - итальянский математик и физик, ученик Галилея. Известен как автор концепции атмосферного давления и продолжатель дела Галилея в области разработки новой механики. ***Рене Декарт - французский философ, математик, механик, физик и физиолог, создатель аналитической геометрии и современной алгебраической символики, автор метода радикального сомнения в философии, механицизма в физике, предтеча рефлексологии. ****Блез Паскаль - французский математик, механик, физик, литератор и философ. Классик французской литературы, один из основателей математического анализа, теории вероятностей и проективной геометрии, создатель первых образцов счётной техники, автор основного закона гидростатики. *****Янсенизм - религиозное движение в католической церкви XVII-XVIII веках, осуждённое со временем как ересь. Подчёркивало испорченную природу человека вследствие первородного греха, а следовательно — предопределение и абсолютную необходимость для спасения божественной благодати. Свободе выбора человеком убеждений и поступков янсенисты не придавали решающего значения.
Florimon: Violeta, спасибо, как здорово, что наши герои, наконец, ведут научные беседы. Но у меня вопрос: они что разговаривали посреди толпы в салоне? И все стояли вокруг и молча слушали их разговор? Может лучше поставить их где-то возле окна? Подальше от толпы? А потом от туда же Анж будет наблюдать за двором и отъездом графа.
Bella: Violeta, замечательно! Наконец-то мы дождались встречи. И граф, похоже, попал...
toulouse: Violeta Замечательно! Вы проводили такой опыт лично? Получилось? Очень нравятся диалоги ГГ! Как ловко вам удается жонглировать фразами романа и, более того, добавлять реплики, которые выглядят абсолютно органично) Например, когда граф говорит насчет сонетов и мадригалов или о своем дурном влиянии на вкусы юных дев. Мне кажется, Анж получается поумнее, чем у Голон - и это правильно, иначе, как уже справедливо писали, чем она зацепит Жофу? Все же она просекла опасность еретических взглядов графа. В романе ее страх представлен скорее как страх за любимого человека, которого у нее могут отнять прежде, чем... (далее по тексту). Следующая глава будет про Анж? Про Аристотеля вы написали очень верно. Не хотите вставить небольшое дополнение? Граф, чтобы аргументировать свое шокирующее заявление про ошибки Аристотеля, предлагает поймать муху и убедиться, что у нее не 4 ноги (как считал Аристотель), а 6. С вашего позволения, просьба убрать некоторые лишние повторы: Violeta пишет: Торричелли просто изобрел достаточно простой способ, чтобы подтвердить это. Заменим первое "просто" на "всего лишь"? Violeta пишет: Спасибо вам, мадемуазель, за вашу поддержку Мне кажется, что лучше оставить что-то одно Ну и я очень не люблю "красавицу". Которая посмотрела, молвила и т.п. Но это дело вкуса, никак не настаиваю) Зато я за баронессу, вот она мне не мешает. Автор, воля ваша, вы пишете, как перо ведет
Nastia: Violeta Ураааа новая глава, Браво . Анжелика и на самом дели здесь умнее . Жду что же та дальше
вредина: Violeta, Светлячок браво!!!Потрясающая глава. И беседу на научную тему вы прописали в тысячу раз лучше, чем у Анн Голон . Мне все очень понравилось) И как точно эксперимент описан . А появление в конце известие о приезде Фабрицио Контарини напомнило мне о потрясающем фанфике Светлячка "Моя тайна" . Чувствую, что с появлением этого героя нас ждет что-то интересное) ))
Violeta: Florimon пишет: Может лучше поставить их где-то возле окна? Подальше от толпы? А потом от туда же Анж будет наблюдать за двором и отъездом графа. Намеренно не хотела их никуда двигать - стоят и стоят, внимания не привлекают, светский треп, блаблабла... А то постоишь так с колдуном за портьерой и все, никто замуж не возьмет! toulouse пишет: Вы проводили такой опыт лично? Получилось? Да, и не один, много - с разными стаканами и листами бумаги. Муж в шоке был, когда я в час ночи со всем этим добром над раковиной колдовала. toulouse пишет: Очень нравятся диалоги ГГ! Как ловко вам удается жонглировать фразами романа и, более того, добавлять реплики, которые выглядят абсолютно органично) Например, когда граф говорит насчет сонетов и мадригалов или о своем дурном влиянии на вкусы юных дев. Диалог - наше совместное с редактором детище, тут лавры пополам. Светлячок toulouse пишет: Про Аристотеля вы написали очень верно. Не хотите вставить небольшое дополнение? Граф, чтобы аргументировать свое шокирующее заявление про ошибки Аристотеля, предлагает поймать муху и убедиться, что у нее не 4 ноги (как считал Аристотель), а 6. А была такая мысль! Но я вроде в каком-то романе этот ход встречала, поэтому не стала использовать. toulouse пишет: С вашего позволения, просьба убрать некоторые лишние повторы Яволь, мой генерал, усе поправим! И там вроде одна "красавица", нехай остается.
Violeta: Дамы, всем спасибо за отзывы и критику, очень приятно
japsik: Спасибо за новую главу, очень увлекательно и познавательно. Ждем теперь мыслей Анжелики по этому поводу toulouse пишет: Ну и я очень не люблю "красавицу". Которая посмотрела, молвила и т.п. Но это дело вкуса, никак не настаиваю) Зато я за баронессу, вот она мне не мешает. А меня, наоборот, красавица не смущает вовсе, а вот "баронесса" все глаза мне искола. Ее в этот раз еще больше, но, правда, и Анжелики больше. Я еще на беду взялась перечитывать "Войну и мир", так там везде: юная Ростова, молодая Ростова, нигде юной графини нет Но я тоже слушаюс и повинуюс, если автору нравится, и аргументация присутствует, то куда ж деваться. Только поворчать, тихо в сторонке Может, хоть где-нибудь юная мадмуазель или мадмуазель де Сансе придется к месту?
Florimon: Violeta пишет: Намеренно не хотела их никуда двигать - стоят и стоят, внимания не привлекают, светский треп, блаблабла... А то постоишь так с колдуном за портьерой и все, никто замуж не возьмет! Ну может, тогда одним предложением обозначить, что толпа как-то разошлась, или стали групки друг с другом переговариваться, обсуждая опыт. А то получается, что стоят Анж с Жо, как три два тополя на плющихе и все на них пялятся. Т.е. я имею в виду как-то обозначить, что интерес к ним непосредственно угас. А то неудобно как-то беседовать о личном, когда рядом столько лишних любопытных глаз. Но опять, же это на усмотрения автора. На истину не претендую
Bella: "красавица", "баронесса", "мадмуазель" опять 25... а никого не смущает вечный "ГРАФ" Пейрак? ему попробуйте подобрать определения
japsik: Bella пишет: а никого не смущает вечный "ГРАФ" Пейрак? Нет, потому что он действительно обладал эти титулом, а Анжелика - нет, потому что она не была женой барона. Филипп, намеренно издеваясь, наделяет ее эти "титулом": баронесса Унылого Платья. Он словно представляет ее на королевском приеме: баронесса де ла Трист Роб, по-французски звучит как будто это любая другая подобная фамилия. Даже если в России это и практиковалось, потому что Петр I просто скопировал эти титулы, без особой привязки, у так любимой им Европы (интересно, почему он именно баронов и графов выбрал?), у нас события происходят во Франции. Violeta так шикарно разбирает эпоху: что смотрели, что читали, что слушали и как одевались, снимаю шляпу тем неуместнее для меня эта 'баронесса', уж простите. Пусть лучше лишний раз будет Анжелика, Голон же как-то справлялась
toulouse: japsik пишет: взялась перечитывать "Войну и мир" Мне почему-то помнится, что слуги все же говорят о Наташе "графиня наша молодая". Хотя это формально не правильно, графиня одна. Совершенно так же, как сын короля - не король, а принц (или королевич, как в сказках). Сын князя должен быть княжич, но князь Андрей - не ошибка, поскольку у нас все Рюриковичи по рождению князья. Зато Марья - всегда княжна (не княгиня). Для детей графов и баронов специального слова нет. Что же касается Голон, то она запросто обходилась без "баронессы" и "красавицы". Я решительно за такой вариант, у нас какое-то нездоровое поветрие не допускать повторов. По мне, лучше лишний раз написать "она" или "Анжелика", чем красавица и проч.
japsik: toulouse пишет: Не в тему: Мне почему-то помнится, что слуги все же говорят о Наташе "графиня наша молодая". Хотя это формально не правильно, графиня одна. Совершенно так же, как сын короля - не король, а принц (или королевич, как в сказках). Сын князя должен быть княжич, но князь Андрей - не ошибка, поскольку у нас все Рюриковичи по рождению князья. Зато Марья - всегда княжна (не княгиня). Для детей графов и баронов специального слова нет. Я пока на середине, в конце второго тома, специально старалась обращать внимание, помня наш спор. Возможно, я пропустила, плюс слуги, на то и слуги) Про князей совершенно с вами согласна, для детей баронов и графов специальных слов нет, потому что их не было во Франции, а к нам они пришли благодаря Петру, который их просто скопировал. О чем я и писала выше. Так что во всем поддерживаю toulouse пишет: Что же касается Голон, то она запросто обходилась без "баронессы" и "красавицы". Я решительно за такой вариант, у нас какое-то нездоровое поветрие не допускать повторов. По мне, лучше лишний раз написать "она" или "Анжелика", чем красавица и проч. Тут поддерживаю целиком и полностью, так и написала: Пусть лучше лишний раз будет Анжелика, Голон же как-то справлялась
toulouse: japsik Ну так
полная версия страницы