Форум » Творчество читателей » Мнимое супружество. » Ответить
Мнимое супружество.
Violeta: Дамы, что-то я всерьез начала раздумывать над темой Джен Эйр и Эдварда Рочестера. Захватила она меня настолько, что я и фильм пересмотрела, и книгу перечитала. И решила написать небольшой фанфик, который и представляю вашему вниманию. Огромное спасибо моему редактору Светлячку за бесценные советы и помощь в написании и Шарлотте Бронте за героев, восхитительную идею и цитаты, которые я буду использовать в своем фике. Итак, мистер Бриггс и мистер Мэзон опаздывают на венчание, Джен и Эдвард женятся и уезжают в свадебное путешествие... Как сложатся их отношения, когда обман мистера Рочестера раскроется? Сможет ли Джен простить его?
Violeta: Леди Искренность пишет: Надеюсь, что еще не совсем конец, конец? Охота послесловие, эпилог из разряда жили долго и счастливо... Кого родили хоть... Будет эпилог, как без него. Леди Искренность пишет: Великолепно! Все в каноне на 100%. Только какие же они оба моралисты и зануды... Два сапога пара. Викторианская Англия - это фишка эпохи Bella пишет: Violeta, просто замечательно! Вы исправили авторский косяк в виде появления "благой" вести во время венчания, все в стиле автора, спасибо. Мерси. Bella пишет: вот уж точно горбатого могила исправит... ладно по молодости бедокурил, казалось бы, горький опыт и годы должны были заставить переосмыслить, ан нет, ничему жизнь не научила, еще в более тяжкие понесло: и женитьба против закона, и убийство. Вот за что таким баранам грешникам такие ангелы как Джен? Женщины любят таких - плохих, а иногда очень плохих, но которые пытаются исправиться под их чутким руководством. Это ж классика - барышня и хулиган.
Bella: Леди Искренность пишет: Кого родили хоть... 50%- мальчика, либо 50% - девочку есть, конечно, еще варианты... но мы же Эдварда наказали покалечили за грехи, а Джен не будем усложнять жизнь тройней...
Violeta: Ну что, дамы, эпилог! Уфф, закончен бал - погасли свечи... Глава 21. Эпилог. Приближалась весна. Она пришла незаметно. Зимние морозы прекратились, снега растаяли, ледяные ветры потеплели, зеленая поросль начала покрывать землю, с каждым днем становясь все гуще, словно ночами над ней проносилась легкокрылая надежда, оставляя наутро все более явственный след. Между листьев проглядывали цветы — подснежники, крокусы, золотистые анютины глазки. Я расцветала вместе с весной - ведь во мне росла новая жизнь, а сердце согревалось любовью, которую дарил мне Эдвард. Все сомнения, все тревоги и печали, что мучили меня, улетучились, подобно утренней дымке тумана, что рассеивают яркие лучи солнца, и я наслаждалась тем чудом умиротворения и спокойной уверенности в будущем, что в своей безграничной милости даровал мне Господь. Мы с Эдвардом обвенчались в конце марта. Сент-Джон, который к этому времени передал мортонский приход другому священнику, присутствовал на нашей свадьбе в качестве гостя, как и мои горячо любимые сестры - Диана и Мэри. То глубокое чувство, что испытывал ко мне мистер Рочестер, то смирение, с которым он перенес свалившиеся на него испытания - все это тронуло сердца моих родных, и они приняли Эдварда в круг нашей семьи. Накануне бракосочетания мой кузен предложил мне прогуляться с ним, чтобы сказать несколько слов наедине. Удивительно, но Эдвард воспринял это с пониманием и ни словом, ни жестом не проявил своего неудовольствия. Казалось, ревность в отношении Сент-Джона больше не тревожила его: он стал относиться к нему с должным уважением и без той неприязни, что омрачила их знакомство, и это несказанно радовало меня. Когда мы достаточно далеко удалились от дома, Сент-Джон наконец-то заговорил. - Наверное, Джен, вы гадаете, зачем я вас позвал сегодня с собой, не так ли? Я кивнула. - Я должен извиниться перед вами, - увидев, как округлились от удивления мои глаза, он слегка улыбнулся. - Да, Джен. Я судил вас и мистера Рочестера, не имея на это никакого права, ведь сказано у Матфея: "Какой мерой вы мерите, такой будет отмерено и вам". И такой великий грешник, как я, в своей гордыне дерзнул говорить с вами от имени Создателя, нарушая его замысел в отношении вас. Внушая вам мысли о смирении, о долге перед Богом, о великой миссии, что вы должны исполнить, я, преследуя свои цели, забыл о главном - о вашей душе. А она, в своей безграничной мудрости, воспротивилась мне, моему призыву, ибо ничего в ней на него не откликнулось. И в то же время она услышала другой призыв - призыв умирающего на дороге дорогого для нее человека. Что это, как не промысел Божий? Впервые я увидел чудо настоящей любви, Джен, впервые мое сердце усомнилось в том, во что я всегда твердо верил, но я никак не мог принять то, что могло противоречить моим убеждениям. Я слушала его, затаив дыхание. - Человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца... И в ту ночь я понял истинность этих слов, - продолжал Сент-Джон. - Я видел, как вы склоняетесь над мистером Рочестером, как горячо молитесь о его выздоровлении, с какой заботой ухаживаете за ним, и неожиданно я почувствовал ревность. Я решил во что бы то ни стало вернуть себе ваше расположение, погасить в вашем сердце тот огонь, что пылал не для меня, но почти сразу понял тщетность своих попыток. Увы, я слишком холоден, Джен, слишком суров, чтобы вы могли искренне привязаться ко мне - это было горько осознавать, но в конечном итоге подобное осознание было мне необходимо. Вы стремились к другому огню, пылающему столь же ярко, как и ваш, я же в своем эгоистичном самодовольстве препятствовал вам, - он немного помолчал. - Гордость разлучает душу с Богом и является для нее гибелью и смертью, и я чуть было не ступил на дорогу, уводящую меня в Ад. - Сент-Джон, это неправда! - воскликнула я. - Увы, но это так. Человек, которого я считал грешником, преподал мне урок истинного смирения, а женщина, которую я желал вести за собой к Богу, показала мне всю глубину главной христианской добродетели - любви. Вы понимаете меня, Джен? Я сейчас как Адам, изгнанный из Рая, вокруг которого все лежит в руинах, и он не видит цели в жизни. Точнее, та цель, что он избрал себе, кажется ему теперь недостижимой, а он сам - недостойным идти к ней. Я подошла к нему так близко, что полы наших одежд соприкоснулись. - Дорогой брат, вы слишком строго судите себя, - тихо проговорила я. - И снова пытаетесь постигнуть замысел Божий, который известен лишь ему одному. Что говорит ваше сердце? Он опустил голову. - Мое сердце молчит... Я вздохнула. Мне было больно видеть этого человека, которого я привыкла считать образцом сдержанности и непоколебимой веры, таким растерянным и подавленным. Что я могла сказать ему, чтобы ободрить, как поддержать? - Если вы чувствуете вину передо мной, Сент-Джон, то я от всей души прощаю вас, ибо ваши помыслы были безгрешны, а намерения - чисты, - наконец проговорила я. - И я уверена, что Бог даст вам знак, как следует поступить, и укажет вам путь, как он указал его мне. Сент-Джон вдруг наклонился ко мне и быстрым поцелуем коснулся моего лба. - Я желаю вам счастья, Джен. Вы его заслуживаете, как никто в этом мире. Я же пойду по той дороге, которую давно избрал, пусть даже теперь и сомневаюсь в правильности своего выбора. Мне уже поздно начинать жить чувствами, коль скоро мой разум подчинил их себе, да и вряд ли я встречу когда-нибудь кого-то, подобного вам... С этими словами он поспешно удалился. Я же смотрела ему вслед и не могла двинуться с места. Да, моя любовь всецело принадлежала Эдварду, и это было так же истинно, как ежедневный восход солнца, но сейчас в моем сердце что-то дрогнуло, словно натянулась тонкая нить, связывающая меня с Сент-Джоном, и отчаянно затрепетала, пробуждая в душе бурю волнений, совсем неуместную в преддверии моей скорой свадьбы. На один краткий миг я представила, что могло бы быть, выбери я иной путь, предпочти другого мужчину, во всем отличного от моего избранника, и покачала головой. Один искренний порыв чувства не мог изменить натуры Сент-Джона, и я неизбежно столкнулась бы с его железной волей, жестоко подавляющей мою, и в бурных волнах его жизни потеряла бы свою... Он уехал на следующее утро после нашей с Эдвардом свадьбы. Я слышала, как отворилась наружная дверь, и Сент-Джон вышел из дома. В окно мне было видно, как он прошел через сад, направляясь к дороге, которая вела по торфяному болоту в сторону Уиткросса, где он должен был сесть в почтовую карету, увозящую его в Кембридж, к его друзьям, которых он хотел повидать перед отъездом из Англии. "Прощай, брат!" - мысленно напутствовала я Сент-Джона, уже зная, что больше никогда не увижу его, поскольку хотела покинуть Мурхауз до его возвращения. Совсем скоро мое положение должно было стать заметным окружающим, а я не желала, чтобы даже тень скандала падала на мою семью. Мы с Эдвардом хотели вернуться во Францию, где я могла бы разрешиться от бремени вдали от осуждающих глаз и пересудов. Я так и не решилась никому сказать о том, что ношу ребенка - жестоко коря себя за недоверие к своим близким, я тем не менее была не в силах переступить границы условностей и общественной морали. Увы, дух мой все еще был слаб, а сердце буквально сжималось от страха, что моя семья осудит меня. Этого я бы не вынесла. Итак, читатель, моя повесть подходит к концу. Через несколько дней я покину родные берега с человеком, которого безмерно люблю, и который искренне и горячо любит меня, чтобы начать новую жизнь по ту сторону Ла-Манша. В Англии нас больше ничего не держит - Эдвард решил не восстанавливать Торнфилд, так как этот дом будит в нем слишком тяжелые воспоминания, а Адель он еще несколько месяцев назад распорядился отправить в школу. Конечно, я собираюсь забрать девочку к нам, как только мы окончательно устроимся во Франции, но пока понимаю необходимость этой вынужденной разлуки - в ближайшее время я не смогу уделять ей должного внимания и заботиться о ней. Диана и Мэри обещали нас навестить, как только окончится медовый месяц, на что мой муж ответил, что лучше бы им этого не дожидаться, а то они, пожалуй, никогда не приедут, ведь наш медовый месяц будет сиять нам всю нашу жизнь, и его лучи померкнут лишь над нашими могилами... И я целиком и полностью согласна с ним, ведь нас не может утомить общество друг друга, как не может утомить стук сердца, которое бьется в его и в моей груди. Быть вместе — значит для нас чувствовать себя так же непринужденно, как в одиночестве, и так же весело, как в обществе. Бог даровал нам любовь, которую не каждому дано познать, и мы будем хранить этот бесценный дар, как величайшее сокровище, живя друг для друга и испытывая безграничную благодарность к Создателю за каждый проведенный вместе день...
Bella: Violeta пишет: бесценный дар, как величайшее сокровище, живя друг для друга и испытывая безграничную благодарность к Создателю за каждый проведенный вместе день... на замечательной ноте закончили повествование. Спасибо и автору, и редактору за эту версию романа, вполне так могло и быть. Спасибо
Violeta: Bella пишет: на замечательной ноте закончили повествование. Спасибо и автору, и редактору за эту версию романа, вполне так могло и быть. Спасибо Спасибо, очень приятно
Светлячок: Спасибо всем огромное за отзывы и за внимание к этой работе. Не перестаю удивляться тому, как Violeta "снимает" авторский стиль повествования и так тонко чувствует героев. Работать с ней одно удовольствие Сама очень ответственно подошла к этой работе: перечитав за 2 ночи книгу и пересмотрев кучу экранизаций). И, если бы передо мной сложили перемешанные страницы этого фанфика и книги и попросили отобрать лишнее, уверена, что не смогла бы отличить оригинал от работы Violeta.
Леди Искренность: Violeta пишет: Викторианская Англия - это фишка эпохи Вот-вот. Эх, какой трогательно-романтишный и возвышенный получился финал... Дамы Бронте поперхнулись бы от зависти, смешанной с умилением. Спасибо большое авторам за такое канонное произведение. А вот меня, меркантильную женщину постбальзаковского возраста, смутил один момент. Эдвард ведь землевладелец, что является, как мне кажется, основной статьей его доходов. Если он задвинет дела в Англии навеки веков, на что они будут жить?
Jeoffrey de Peyrac: Violeta, Светлячок, браво! Хотя я не являюсь поклонником творчества ни Шарлотты Бронте, ни ее сестер, с удовольствием прочитала созданное вами. Стиль, чувство эпохи, слог - все на высоте. Спасибо вам!
Арабелла: Violeta, спасибо ))) Прочла сначала на фикбуке, потом решила обдумать и написать здесь. Редиска, все-таки, этот Эдвард... (я о случае с братом Берты)... А о том, что Джен решила таки скрыть беременность от семьи, думаю, что действительно - в духе эпохи. Викторианское воспитание, ничего не скажешь. Уж что вдолбили в голову накрепко с пеленок, так перешагнуть сие весьма трудно. Вот если бы Эдвард не нашел ее так вовремя, тогда был бы другой вопрос. Леди Искренность пишет: А вот меня, меркантильную женщину постбальзаковского возраста, смутил один момент. Эдвард ведь землевладелец, что является, как мне кажется, основной статьей его доходов. Если он задвинет дела в Англии навеки веков, на что они будут жить? Торнфилд (и прочие земли в Англии) так его и останутся. Оставались же они "его", пока он колесил по Европам, не бывая дома месяцами... Миссис Фэйрфакс, помнится, как то говорила, что не удивится, отсутствуй хозяин в поместье годами, или даже если совсем не захочет вернуться.. Точную фразу не вспомню, но смысл вроде тот. Делами в основном занимались управляющие и поверенные, а не он самолично. Разумеется, кроме случаев, требующих его участия или внимания. Они предоставляли ему отчеты о ходе дел и доходах, так что Эдвард все же был (должен бы быть) в курсе. Леди Искренность пишет: Кого родили хоть... По канону мальчика родили ))
Violeta: Леди Искренность Jeoffrey de Peyrac Арабелла Светлячок Bella Всем огромное спасибо! Я рада, что вам понравилось, что вы так высоко оценили эту работу - в неё вложено много труда и авторского, и редакторского. Отдельное спасибо за ваши бесценные советы и комментарии. Насчёт землевладельства - Арабелла уже ответила за меня, а кроме того, у Рочестера остался Ферндин. Так что им будет, куда вернуться в Англии. И да, у них будет мальчик, как в романе, но это уже другая история.
Леди Искренность: Ну и ладушки.
полная версия страницы