Форум » Творчество читателей » Радость » Ответить
Радость
Jeoffrey de Peyrac: Радость Автор: Jeoffrey de Peyrac Редактор: Violeta (ОГРОМНОЕ СПАСИБО ЗА ПОДДЕРЖКУ И СОВЕТ) Где-то в дебрях многочисленных обсуждений прозвучало однажды предложение поподробнее описать историю о "приходе радостных вестей" в Отель Веселой Науки и появлении наследника у четы де Пейрак. Так появилась эта фантазия, которую и представляю на ваш суд Однако ограничиться одним только этим эпизодом не хотелось, поэтому история разрослась и теперь, по замыслу, должна охватить события до отъезда четы Пейрак в Сен-Жан-де-Люз. В сочинении используется текст книги Анн Голон "Анжелика. Тулузская свадьба" Автор предупреждает, что не считает себя истиной в последней инстанции. Это только его видение событий Часть 1 …В доме Анжелики, как и во всем королевстве, царила радость. Даже архиепископ Тулузский был занят важными заботами и больше не следил с подозрительностью за действиями своего соперника графа де Пейрака. Монсеньора де Фонтенака, как и архиепископа Байонны, только что призвали сопровождать кардинала Мазарини в его пиренейском путешествии. Вся Франция была наполнена слухами о событии, которое до сих пор тщательно скрывалось, потому что оно было слишком невероятным!.. Король женится на инфанте! Час настал!.. С пышностью, которая должна была потрясти мир, монсеньор кардинал направлялся к острову на реке Бидассоа, в Страну Басков, вести переговоры с испанцами о мире… В залог мира высокомерная Испания соглашалась отдать свою инфанту в супруги молодому королю Франции… И вот с восемью каретами для свиты, десятью телегами для багажа, двадцатью четырьмя мулами, ста пятьюдесятью слугами в ливреях, ста всадниками, двумястами пехотинцами кардинал приближался к изумрудным берегам Атлантики, к Сен-Жан-де-Люзу. По пути он потребовал архиепископов Байонны и Тулузы со всем их эскортом, для того, чтобы они добавили пышности его делегации… Между тем, по ту сторону границы дон Луис де Аро, представитель Его Католического Величества (…) пересекал плато Кастилии… Никто не спешил, никто из дипломатов не желал прибыть первым и подвергнуться унижению, ожидая другого… Европу лихорадило. Будет ли заключен мир? Будет ли заключен брак? Обсуждались малейшие шаги. В Тулузе Анжелика следила за новостями без особого интереса. Она была захвачена радостным событием в собственной жизни, которое казалось ей намного значительнее, чем брак короля. День ото дня они с Жоффреем жили все в большем согласии, и Анжелику охватило страстное желание родить ребенка. Не раз в течение этого года, когда молодая женщина сопровождала мужа в его частых поездках по провинции, ее мысли, мечтания, обращенные к нему, будили воспоминания о ее детстве… Она снова видела себя девочкой в пещере колдуньи Мелюзины и слышала слова, которые шептала старая женщина: «Я открою тебе тайну, как жить в мире с любовью!..» …Между тем, Анжелике казалось, что Жоффрей не торопится стать отцом, и, не осмеливаясь говорить с ним об этом, она предпочитала, чтобы все оставалось так, как есть. Она знала, что Жоффрей женился на ней не ради наследника, а ради того, чтобы получить рудник Аржантьер. Когда он завладел им, то, казалось, смотрел с некоторым цинизмом на те требования, которые предъявлял ему брак – «институт, лучше всего подходящий для того, чтобы убивать любовь», как он говорил Фабрицио. Но Жоффрей менее всего предполагал влюбиться. А теперь хотел ли он ребенка? Или ожидал, что Анжелика сама расскажет ему о своем желании? Но она не знала, как сказать ему об этом. Ведь существовала наука, в которой он был, разумеется, искуснее ее и, несомненно, искуснее бедной Мелюзины,- это был мир любовных наслаждений, куда он увлекал Анжелику, убеждая, что она единственная из всех женщин, кто восхищает его. Анжелика еще многого не знала о человеке, которого любила, она пока не могла всецело довериться мужу, ведь слишком долго она испытывала страх. Анжелику пугала страсть, которую она внушала Жоффрею; ее то опьяняли открытия, то внезапно охватывала тревога. Его любовь к ней казалась таким феерическим, таким исключительным подарком судьбы, что Анжелика спрашивала себя: не снится ли ей все это и не обнаружит ли она при пробуждении реальность мрачных предсказаний. Имела ли она право любить его так пылко? Быть такой счастливой? Не собирался ли он вскоре оставить ее, отправившись на завоевание других? Напрасно Жоффрей клялся ей, что никогда ни одну женщину не любил настолько, чтобы показывать ей свою лабораторию и беседовать с ней о математике; она относилась к его словам недоверчиво и время от времени начинала ревновать мужа к прошлому, что забавляло его, но в тайне восхищало. Но понемногу все страхи исчезли. Она поверила в то, что их любовь истинна, и приняла ее, как дар, от которого грешно отказываться. Они связаны одной судьбой, и это не напрасные слова. Анжелика поняла, насколько чувствителен был этот дерзкий мужчина, осознала, с каким мужеством он побеждал свои беды и свое увечье. Она восхищалась Жоффреем и тем, что он победил в этой борьбе. Ей казалось, что, будь он красив и неуязвим, она не смогла бы любить его столь страстно. И она хотела преподнести ему самый щедрый дар – ребенка. Шли дни, и Анжелика стала опасаться, что бесплодна. Однажды, проснувшись, когда солнце было уже высоко, Анжелика удивилась - она привыкла вставать рано и несколько часов на заре посвящать верховым прогулкам. Сейчас же молодая женщина чувствовала себя полностью разбитой и не могла даже оторвать голову от подушки, настолько та казалась ей тяжелой. Что же это с ней? Едва Анжелика пошевелилась, как желудок неожиданно взбунтовался. Времени соскочить с кровати не оставалось. Она перегнулась через край, едва не вскрикнув от боли, пронзившей голову, и схватила ночную вазу. Ее рвало долго и мучительно. Вконец измученная, Анжелика откинулась обратно на подушки. Лоб был мокрым от испарины. Ее отравили! Сейчас она умрет! Глаза закрылись сами собой. - Проснулись, мадам? Сколько она спала? И спала ли? Яркий солнечный свет резал глаза. - Марго... Задвинь шторы… Маргарита, заглянув в ночную вазу, взяла ее и поспешила к выходу. - Вам будет легче, мадам, если вы встанете… Вернувшись, она сдвинула тяжелую ткань. - Сейчас, мадам… Я устрою вас поудобнее… Она подложила подушки под спину Анжелике и помогла ей сесть. - Ну, как теперь? - Голова раскалывается, - пожаловалась Анжелика. – Но хуже не стало… - Вам нужно поесть… - Мне даже думать об этом противно. - Кусочек хлеба, - уговаривала Марго. – Я сейчас принесу. Она убежала и вскоре вернулась с кусочком теплого хлеба. Анжелика начала есть, медленно пережевывая и прислушиваясь к реакции своего желудка. Марго тем временем расчесывала ей волосы. - Вам лучше? – спросила она, когда Анжелика доела хлеб. Анжелика улыбнулась. Недомогание больше не напоминало о себе. - Да. Буря в желудке слегка успокоилась. Спасибо. Я еду кататься. Который час? Она отбросила одеяло и спустила ноги с кровати. - Скоро полдень, мадам. А у вас хватит сил держаться в седле? – спросила Марго, откладывая щетку. – Может сказать господину графу? - Нет, я думаю, не стоит… Может что-то съела вчера. Теперь все в порядке. Маргарита засуетилась, подавая госпоже одежду. Анжелика привела себя в порядок, камеристка уложила ей волосы, и графиня покинула свои покои. В последующие дни жизнь во дворце шла своим чередом: балы, званые вечера, дружеские обеды сменяли друг друга – и Анжелика стала забывать о своем недомогании. *** Дни становились короче и холоднее, ночи – темнее и длиннее. Анжелика заметила, что с наступлением холодов стала хандрить. Последнее время ей все время хотелось плакать. И хотя в отношениях с Жоффреем царили любовь и согласие, она начала чувствовать обиду на мужа за то, что он так и не заговаривал о наследнике. Начинались снегопады. Как-то утром, одеваясь, она сказала Маргарите: - Ты должна поговорить с прачкой. Последнее время моя одежда безбожно садится. Я не могу влезть ни в одно платье. - Но, мадам, прачка не стирает ваши туалеты, - возразила Марго.- Я все делаю сама. Но теперь и я вижу, что корсаж слишком туго обтягивает вашу грудь. Не успели слова слететь с губ, как камеристка ахнула. - Мадам графиня! Да вы носите ребенка! Анжелика пошатнулась и схватилась за спинку стула. - Ребенка? – повторила она. - Когда у вас в последний раз были женские недомогания? – допытывалась Маргарита, вдруг осознав, что прошло несколько месяцев с тех пор, как она носила прачке запятнанное кровью нижнее белье хозяйки. Никакого другого объяснения быть не могло. Она беременна! Анжелика опустилась на стул. Почему она сама этого не поняла? Ну конечно же, она беременна! Сколько раз они с Жоффреем любили друг друга. Анжелика покраснела, вспомнив, как они утоляли взаимную страсть. Да. Она ждет ребенка! Ребенка Жоффрея де Пейрака! Анжелика счастливо и заразительно рассмеялась, а по бледным щекам ее катились слезы радости. Она расцеловала Маргариту. - Мадам! - Нужно послать за графом, Марго! Немедленно! Но, прошу тебя, ничего ему не говорить… Пусть гонец привезет его ко мне! *** - Моя жена здорова? Что случилось? – спрашивал граф, идя к оседланным лошадям. - Мессен, я только повторяю то, что велела сказать Марго. Приказано как можно скорее привезти вас… Но могу сказать от себя, что мадам графиня не больна. Однако Пейрак был взволнован. Что могло произойти в его отсутствие, что требовало его срочного приезда? Ему очень не хотелось прерывать начатую работу, к которой они с Куасси-Ба так долго готовились. Сейчас был как раз самый ответственный момент, и ему нужно было все бросить, доверив только верному мавру. Но он знал, что Маргарита не стала бы беспокоить его так внезапно по мелочам. Несколько минут спустя в сопровождении слуги он уже мчался по дороге к Тулузе. Поднявшись на крыльцо по широким ступеням отеля и лишь слегка кивнув головой встретившему его Альфонсо, граф торопливо, насколько позволяла его больная нога, направился к апартаментам жены. Маргарита уже поджидала его там. - Госпожа графиня ждет вас, мессен, и просила сразу же проводить к ней, - она присела в реверансе. - Что с Анжеликой? - Ничего страшного, поверьте мне, мессен, - Марго сделала приглашающий жест. Когда он вошел, Анжелика с радостной улыбкой вскочила ему навстречу, и граф едва успел подхватить ее в свои объятия. - Что случилось, мой ангел? Вы хотели видеть меня, и я сразу примчался по вашему зову, - он не скрывал своего удивления. - Жоффрей, - Анжелика просто лучилась счастьем. – Все более, чем прекрасно! Она так часто представляла, как сообщит ему эту радостную весть, что сейчас, когда он был здесь и с ожиданием смотрел на нее, Анжелика вдруг растерялась. - У меня для вас важная новость, которая, несомненно, вас обрадует, - она положила руку на живот и вскинула на него сияющие глаза. Выпустив жену из объятий, граф смотрел на нее, как громом пораженный, настолько известие ошеломило его. - Ты имеешь в виду… ты… - смысл сказанного начал доходить до его сознания, и граф счастливо рассмеялся. – Ты беременна! Анжелика кивнула. - Когда? - К весне… Жоффрей прижал ее к своей груди, и она услышала, как гулко бьется его сердце. - Спасибо тебе, душа моя, - прошептал он. – Я люблю тебя. Губы их встретились в нежном головокружительном поцелуе. Казалось, весь мир исчез, кроме них двоих. Жоффрей снова и снова целовал ее чуть приоткрытые губы, с которых сорвалось ответное: - Я люблю тебя… - и на глаза Анжелики навернулись неожиданные слезы.
Jeoffrey de Peyrac: Светлячок пишет: А мне кажется, что к Кандии этот образ у него значительно померк и оброс подозрениями и обидами. Он же как узнал, что она вышла замуж за Филиппа - все, глаза у него открылись: не любила, причем, никогда, неудобный супруг и все такое. А к моменту торгов он знал, что она блистает, что любовница короля, крутит романы и интрижки, целыми днями развлекается и нет ей дела до детей. То есть образ феи жил, конечно, где-то в подсознании, но ехал он на торги в ожидании увидеть уже совсем другую женщину. А когда увидел, какая она подавленная, разбитая, то сердце у него и дрогнуло, и образ феи всплыл в памяти, и захотелось сразу же укутать, забрать, согреть и успокоить. ППКС
Jeoffrey de Peyrac: Ну вот, сессия закончена, дипломы написаны, студенты на каникулах - долгожданное время для того, чтобы закончить фанфик ))) Спасибо за ваше долготерпение Часть 11 Весна расцветила Пиренеи пестрыми красками. Луга и леса украсились нежными цветами — розовыми, белыми, бледно-зелеными. Только зазубренные пики гор оставались покрытыми снегом. Анжелика с восхищением оглядывала окрестности, когда они с мужем, покинув замок, выехали на верховую прогулку, каких она была лишена с тех пор, как узнала о своей беременности. Представшая взору Анжелики картина поражала своим величием и беспредельностью. Она чувствовала себя так, как, наверное, чувствовал себя человек в первые дни творения. Анжелика не смогла удержать своего восторга, обратившись к мужу: - Божественная красота!.. Жоффрей улыбнувшись, окинул взором пейзаж. - О, да… Летом это земля зелени: аниса, фенхеля, разнотравья... А в начале весны очертания гор становятся голубыми и фиолетовыми, словно драгоценные камни в короне великана. Но не важно, какая пора года, свет здесь всегда особенный - очень прозрачный, золотой в долинах или когда спускается туман. Здесь живут тайны. В ее недрах сокрыт Священный Грааль. Вы знаете о Граале, Анжелика? - Пожалуй, только то, что рассказывает о нем роман Кретьена де Труа. Я читала об этом в синеньких книжечках, которые продавали бродячие торговцы, приходившие в Монтелу. Неужели и правда, Святой Грааль здесь? Расскажите мне об этом, Жоффрей… - Иосиф Аримафейский, собравший в кубок кровь из ран распятого Христа, довёз Грааль до Южной Франции. Вместе с сопровождавшими его людьми он построил здесь крепость или храм на горе Спасения. Однажды на земле царил рай! Он имел конкретные географические координаты: Окситания – так называлась в ту пору эта земля. Ласковые лучи солнца щедро пронизывали эту плодородную землю, сплошь усыпанную виноградниками, и отражались в сердцах окситанцев – людях свободолюбивых и оптимистичных. Правил регионом, столица которого, Тулуза, была третьим по значению городом Европы, после Рима и Венеции, граф Раймонд VI Тулузский. Блестящий вельможа и отважный воин, он покровительствовал всем новым веяниям эпохи. В его правление существовавший здесь уровень культуры был таков, какого Европа сумела достигнуть лишь во времена эпохи Возрождения. Процветали архитектура и наука, город застраивался красивейшими зданиями. А в университетах Тулузы и Монпелье давали прекрасное образование, там, помимо стандартных дисциплин, читались лекции по алхимии, астрологии и каббале. Развивались торговля, мореплавание, ремесла, например, ткачество: слава о производимых здесь гобеленах и шпалерах гремела от ближнего Востока до далекой Индии. Не уступали графу его вассалы – графы де Фуа, Транкавель, Коменж. Сидя в своих неприступных замках на скалах, они с равным пылом скрепляли торговые сделки и устраивали соревнования трубадуров, прославляющих прекрасных дам и высокие рыцарские качества: преданность, доблесть, честь. И хотя жизнь людей протекала в разных слоях общества, они были практически равны, а крестьяне свободны. Более того, благодаря воинской доблести, учености и просто достойным человеческим качествам мог возвыситься каждый. Все это было так прекрасно, чтобы длиться долго… Северные бароны, задавленные нищетой и королевским деспотизмом, яро завидовали южным соседям, обладавшим редким умением одновременно и делать деньги, и жить с безмятежной радостью, наслаждаясь вольным ветром свободы. В такой атмосфере радости и свободомыслия в семье доблестного графа Роже-Бернара Толстого, графа де Фуа, и Сесиль де Безье Транкавель родилась дочь, Эсклармонда. Незадолго до смерти, Роже-Бернар завещал своей любимице развалины древнего замка на горе Монсегюр, чтобы она стала там госпожой и повелительницей. Эсклармонда в свою очередь передала Монсегюр в лен своему вассалу Раймону де Перею вместе с большой суммой денег, повелев восстановить святыню, с древнейших времен почитаемую как храм Солнца. «Es clara e munda» означает «несущая свет миру». Эсклармонда, графиня де Фуа - хранительница чаши Святого Грааля, символ сражающейся Окситании, – так величали героическую женщину, о которой трубадуры сложили красивейшие сказания. Народ боготворил ее. В местечке Фанжо, при большом скоплении народа виконтесса вступила в лоно катарской церкви. 35 долгих лет практически без передышки длились страшные альбигойские войны, и эта некогда цветущая, напоенная радостью земля превратилась в руины. Когда стало ясно, что решающая битва света и тьмы не за горами, катары – верующие и защитники крепости - укрылись в Монсегюре. Наконец наступил финал: армия крестоносцев, десятикратно превышающая число защитников крепости, окружила подошву горы. И осажденным больше неоткуда было ждать помощи. Пятнадцать рыцарей и пятьдесят солдат смогли почти год, будучи отрезанными от внешнего мира, противостоять армии из нескольких тысяч хорошо вооруженных людей. Когда 15 марта крестоносцы ворвались в замок, инквизиторы бесновались от ярости. И было от чего: 205 человек во главе с главой катарской церкви епископом Бертраном Марти предпочли костер предательству своих убеждений. Причем часть этих людей вступила в лоно катарской церкви только в Монсегюре. Легенда, которую рассказывают пастухи в Пиренеях гласит, что, когда стены Монсегюра еще стояли, катары охраняли священный Грааль. Но Монсегюр был в опасности. Рати Люцифера уже расположились под его стенами. Им нужен был Грааль, чтобы снова заключить его в корону их властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился белый голубь и своим клювом расщепил гору Табор. Эсклармонда, хранительница Грааля, бросила ценную реликвию в недра горы. Гора снова сомкнулась, и так Грааль был спасен. Когда дьяволы-северяне ворвались в замок, они поняли, что опоздали. В гневе они предали огню всех Чистых неподалеку от скал, на которых стоял замок, на Поле Костров... Огню были преданы все «чистые» , но не Эсклармонда - спрятав Грааль, она поднялась на вершину Табора, превратилась в белую голубку, вырвалась и, пролетев над гребнем стены, полетела в горы Азии. Ведь солнце всегда восходит с Востока… Трижды Табор был проклят, дважды был объят огнем. Катары и трубадуры давно мертвы, но Эсклармонда не умерла… Она все еще жива... Так говорят пастухи на Дороге Катаров. Пейрак замолчал. Супруги направили своих лошадей вдоль хребта по небольшой тропинке. - Жоффрей, - Анжелика, с восторгом обратилась к графу. – Я хочу увидеть!.. - Увидеть что, мой ангел? - Монсегюр… Легендарную крепость… Отвезите меня туда, любовь моя… *** Они уже были довольно далеко от замка, на краю леса, когда Анжелика вдруг, засмеявшись, пришпорила коня, и унеслась вдаль, время от времени оглядываясь на мужа. Он дал ей ускакать достаточно далеко и бросился в погоню. Наконец он догнал ее и, легко перехватив поводья направил коней в сторону от дороги. - Куда мы едем? – поинтересовалась Анжелика. - Недалеко отсюда есть очаровательная прогалина, которую стоит посмотреть, - муж загадочно улыбнулся, и его глаза лукаво заискрились. – Не волнуйтесь, мое сокровище, мы не заблудимся. Лес расступился, и в просвете возникла небольшая поляна, по краю которой протекал ручей, низвергавшийся с небольшого валуна живописным водопадом. Супруги спешились и пустили коней пастись. Пейрак расстелил плащ и пригласил Анжелику сесть. - Здесь чудесно, - восхитилась Анжелика, опускаясь на плащ. – Как вы нашли это место, Жоффрей? И почему мы ни разу не были здесь? - Случайно, еще в юности. А у нас еще просто не было возможности прийти сюда. Это волшебное место создано для двоих. Граф нежно сжал ладонями ее лицо. - Ты необыкновенно красива, Анжелика. Ты стала еще прекраснее, - прошептал он, целуя ее и вздохнув от удовольствия, когда она раскрыла губы и ответила на поцелуй. Осторожно опустив жену на землю, Жоффрей заглянул в головокружительный омут изумрудных глаз Анжелики, положил руку на нежную грудь, выглядывающую из-за выреза корсажа, и чуть сжал ее. Молодая женщина неудержимо вспыхнула, ощутив, как желание волной накатило на нее. Он понимающе улыбнулся и позволил себе более смелую ласку. Его горячие губы вновь и вновь прижимались к ее губам, на этот раз с нескрываемым вожделением. Тело Анжелики ныло от едва сдерживаемого желания и предвкушения. Все, что произошло потом, было похоже на волшебный сон. - О, Жоффрей, - прошептала она, приходя в себя. - О, Анжелика, - ответил он в тон и тут же рассмеялся. – Какая страсть, мадам! Она рассмеялась в ответ. Как чудесно, что ее любит этот мужчина. Мужчина, без которого она не могла представить себе будущего. Мужчина, которого судьба так милостиво даровала ей. День клонился к вечеру, когда супруги направили лошадей в сторону дома.
sir0: Любопытно, если бы Жоффрей рассказал корою между делом историю своего детства, стал бы король так же завидовать его состоянию? Король ходил в детстве в обносках, Жоффрей - вообще не ходил, плюс род был разорен. Сам же добился всего.
Jeoffrey de Peyrac: sir0 , сомневаюсь, что подробности детства графа де Пейрака могли повлиять на мнение о нем короля. Король, на самом деле, ничего лично против Пейрака не имел. Ему нужен был показательный процесс над зарвавшимся вельможей , над представителем т.н. дворянства шпаги, чтобы остальные осознали, что король один вершит судьбы всех и вся в королевстве и никому не позволено его превосходить хоть в чем-то...
Violeta: Jeoffrey de Peyrac пишет: сомневаюсь, что подробности детства графа де Пейрака могли повлиять на мнение о нем короля. Король, на самом деле, ничего лично против Пейрака не имел. Ему нужен был показательный процесс над зарвавшимся вельможей , над представителем т.н. дворянства шпаги, чтобы остальные осознали, что король один вершит судьбы всех и вся в королевстве и никому не позволено его превосходить хоть в чем-то... ППКС. Ах, какая прелесть... Мерси, автор, мурррррррр
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: Ах, какая прелесть... Мерси, автор, мурррррррр спасибки
Nastia: Jeoffrey de Peyrac Брависимо, Спасибо благодаря вам хоть приятный конец дня)) И УУРРАА Дождались. Еще ждем ваших творческих идей )))
Jeoffrey de Peyrac: Nastia спасибо постараюсь не разочаровывать
Светлячок: О, автор! прыгаю от счастья! Нет слов)
Анна: Jeoffrey de Peyrac Спасибо за чудесную историю
Леди Искренность: Спасибо за отрывок. Очень романтично получилось. И немного грустно, благодаря истории и катарах. Навеяло... https://www.youtube.com/watch?v=YEXk7UCNo5I
Леди Искренность: Невзятый замок Раймон
Анна: Леди Искренность Впечатляет)
Jeoffrey de Peyrac: Продолжим... о катарах ))) Часть 12 Время в маленьком замке в Пиренеях словно замедлило свой ход, давая супругам возможность в полной мере насладиться уединением и маленькими семейными радостями. В последующие недели ни Жоффрей, ни Анжелика не могли провести даже нескольких минут вдали друг от друга. Они ездили верхом, гуляли в лесу и по полям, в благоговейном молчании сидели на скрытом выступе утеса, любуясь пиренейскими долинами и наблюдая, как воспаряют орлы в потоках ветра. Ночи проходили в любовных ласках, и такого полного блаженства, не нарушаемого ничем, как в эти дни, ни один из них не знал прежде. Анжелика купалась в лучах любви Жоффрея и даря ему в ответ всю свою страсть. Малыш Флоримон незаметно подрастал, окруженный любовью и вниманием родителей, и только по нему супруги замечали неизбежность хода времени. Между тем проходили дни знойного лета. Здесь, в Пиренеях, царила свежесть, которую приносило океаническое дыхание Атлантики. Путешествие же по напоенной жарким солнцем земле юга – тяжкое испытание для человека непривычного, и особенно тяжелым оно могло стать для малыша, поэтому граф принял решение остаться в пиренейском замке до осени. Анжелика видела, что это решение далось ему с трудом – он волновался о состоянии дел в городе и городском совете в его отсутствие, не очень полагаясь на д’Андижоса, с которым вел оживленную переписку. Предосеннее солнце пробивалось сквозь витражи окон спальни. Жоффрей неслышно открыл дверь и подошел к кровати. Как часто бывало, он встал с первыми лучами и провел утро в небольшой библиотеке, которая занимала первый этаж левого крыла замка, одновременно выполнявшей функции его кабинета. Из Тулузы граф привез насколько приборов, а на площадке донжона по его приказу был установлен доставленный телескоп. Жоффрей склонился над женой и легким поцелуем коснулся ее уст. Графиня подняла к любимому свои прелестные изумрудные глаза. На какой-то миг Пейрак словно растворился в нежности, лучившейся в ее взгляде. - Какая сегодня погода? – улыбнулась она, потягиваясь. - Тепло. И возле речки я вчера приметил лужайку, полную маргариток. - Пойдемте купаться, Жоффрей! - ее зеленые глаза лукаво сверкнули. - Ну, если только потом вы, мадам, приласкаете меня среди маргариток. Однако, хотя эта перспектива крайне соблазнительна, я думал предложить вам кое-что другое, - граф указал на приготовленное для Анжелики платье для верховой езды. Только сейчас она заметила, что граф одет для верховой прогулки. - Куда вы повезете меня, мой сеньор? - К тайнам, моя прелестная фея, - шепнул граф и улыбнулся, дотрагиваясь кончиками пальцев до ее губ. Наконец, не устояв, он сорвал с ее горячих губ поцелуй. - Вы прекрасны, мадам де Пейрак. Вы могли бы соблазнить целый сонм ангелов. Сильные мужские руки крепко обняли ее и тут же нехотя отпустили. - Вставайте же и одевайтесь, любовь моя. Я жду вас внизу, - заключил Жоффрей, и, уже от двери бросив на жену страстный взгляд, исчез. Анжелика с улыбкой прислушивалась к удаляющимся шагам мужа, и когда они стихли, поднялась, вызвала служанку и велела приготовить себе ванну. Когда супруги покинули замок, долины внизу сияли, окутанные бледно-пурпурной дымкой. Нежно-опаловые вершины гор таяли в облаках. - Вы так и не сказали, куда мы держим путь, Жоффрей, - поинтересовалась Анжелика, когда они пустили коней в галоп, преодолев тропинку, спускавшуюся от замка в долину. - Вы все увидите сами… *** Мелькали виноградники на замшевых склонах холмов, оливковые деревья и неправдоподобно игрушечные городки с воронкообразными кровлями округлых башен и четко прорезанными зубцами крепостных стен. Горизонт словно расплывался в солнечной дымке, а в поднебесье упоенно купались почти невидимые жаворонки. Ландшафт, накрытый туманной полусферой, цепенел в зачарованном сне. Окаймленная редколесьем гора с крутой лепкой известковых проплешин и складчатых жил возникла с ошеломительной внезапностью. Полускрытое завесой разорванных туч солнце заливало ее расходящимися струями, тонко высветив над хаосом карстовых ниш строгий прямоугольник крепостной стены. Легендарный замок, служивший альбигойцам чем-то вроде обсерватории, открылся сразу. У Анжелики даже дыхание перехватило от неожиданности. Жоффрей увидел, как широко от восторга распахнулись ее изумрудные глаза. Что-то заранее предначертанное мнилось в этом последнем отрезке. И неизбежное, как судьба. Заслонившая волнистые дали громада излучала неодолимую притягательную силу. Властно выпрямив окружающее пространство, она само солнце словно удерживала на привязи протянутых светилом лучей. Такого света Анжелике не приходилось видеть нигде. Оттого, наверное, и длился нескончаемый день, полыхая тяжелым сиянием, надрывно и монотонно позванивая в ушах. Солнце плавило воздух вокруг. Пахло пылью и горячей травой. Дышать было почти невозможно, такая стояла тяжесть. Это был Монсегюр. Монсегюр был совсем близко... Гора выросла перед ними, как живое существо. Темно-серая, почти черная, по плечи утонувшая в черно-зеленых потоках листвы. А там, на вершине, — замок. Стены, источающие тепло. Стены, которые здешнее солнце раскалило за день. Двойная стена, проход, рухнувшая башня — и дальше обрыв, а под ним - бескрайнее море леса, невидимая речка Арьеж, и снова горы, застилающие горизонт до самого неба. Теряясь в бурьяне, светлой жилкой вилась над обрывом узенькая тропа. - Неужели вы хотите подняться? — Жоффрей с недоверием посмотрел на жену, когда они остановили лошадей на обочине. - А вы? - Солнце зайдет, пока мы вскарабкаемся. - Я руками потрогать хочу, погладить… Понимаете? – она посмотрела на мужа и, спешившись, побежала к подножию горы. Подъем оказался не столь трудным, как ей сначала показалось. Тропинка была протоптана со знанием дела, в обход скальных выступов и опасных обрывов. А уж пахло на высоте так, что каждая клеточка переполнялась неизбывным блаженством. Ради одного этого стоило забраться в такую высь. Травы тут росли кучными пучками, пробиваясь из-под ноздреватых камней. Анжелика с восторгом узнавала пижму и клевер. Впрочем, чаще все же попадались седая полынь да пропыленные насквозь колючки посреди шиферных осыпей. Встретились и похожие на паслен мандрагоры, тоже белые от пыли. Незаметно она забралась на такую высоту, что дух захватывало. До могучего основания, казалось, совсем близко, но нечего и мечтать было залезть по меловому отвесу. Да и заросли ежевики защищали подходы лучше любой колючей проволоки. Оставалось искать обход, осторожно переползая по узенькой кромке. Анжелика втайне уже жалела, что ввязалась в столь рискованную авантюру, но вернуться с полдороги мешало самолюбие. На счастье, тропа понемногу расширилась, и сковавший ее ужас слегка разжал ледяные тиски. Она сама не знала, как одолела последние метры и, перекатившись через преградившую путь глыбу, почти вползла на мощеный двор. Она пришла туда, куда ее властно позвал Монсегюр — это место чудовищной Силы... Она почти осязаемо чувствовалась в этих стенах, в этой скале. Анжелика забралась на стену, взобралась на самый верх. Долина пала перед глазами, горы выросли до небес. И Сила захлестнула ее. Казалось — достаточно сделать шаг и ты взлетишь над этими горами. Темная, преображающая Сила. Что-то страшное, роковое чувствовалось в ней. Ни единый стебелек не колыхался. От сглаженного временем булыжника, заросшего жесткой травой, исходило разнеживающее тепло. Анжелика перевернулась на спину и, раскинув руки, устремилась в сверкающую беспредельность. Не только взглядом из-под тяжелеющих век — всем существом. Над Монсегюром стояла ночь, но уже приближался рассвет. Она медленно и осторожно поднималась на стену. - Стой! Кто идет? – раздался из полумрака окрик караульного. Она улыбнулась ему, одному из тех, кто оставался с ними до конца. - Это я, Эсклармонда, - уверенно отозвалась она. - Доброй ночи, госпожа. - Да благословит тебя милостивый Господь, солдат. Она продолжила свой подъем по лестнице. Под стенами осаждающие развели костер. - Госпожа, будьте осторожны, не выходите на свет! Лучники в засаде. - Спасибо. Подойдя к самой высокой части стены, она пошла вперед, укрываясь за парапетом, чтобы ее не увидели снаружи. Языки пламени костра не достигали такой высоты, но она ощутила его жар. Она остановилась. Звезды сверкали в холодном небе над Монсегюром. Дама Эсклармонда присела на камень. Она ощутила мир в душе и вспомнила, что лучший из рыцарей любил ее, отдал ей свое сердце и посвятил ей свое служение. Она была прекраснейшей из прекрасных, благороднейшей из благородных. Ее воспевали все трубадуры, ее добивались все рыцари Окситании, Прованса, Арагона, Каталонии. Ее зеленые глаза околдовывали, голос соблазнял. Завистники называли ее ведьмой. Она не была рождена для унижений и никогда не доставит этого удовольствия инквизиторам. На черном небе появились синие полосы, они позволяли различить горы на западе и юге. Светало. Она была спокойна, как тот, кто не испытывает сомнений. Не торопясь, она достала бальные туфельки из широких карманов накидки и надела их вместо меховых ботинок. Скинула пальто и осталась в роскошном платье из золотой парчи. «Королевское платье», - подумала почему-то она. Это платье так любил ее муж. Ледяной ветер заставил дрожать ее тело. Но Эсклармонда уже не ощущала его, ведь она сохраняла внутри тепло, тепло веры и тепло своей глубокой любви. Она взглянула на звезды и начала молитву: - Отче наш... Да приидет Царствие Твое... - Она сделала три медленных шага и встала в проеме крепостных стен. Она чувствовала тепло горячего поднимающегося воздуха и видела, как синяя полоса на небе уступает место более светлой. – Да будет воля Твоя... – Она услышала, как что-то ударилось в парапет рядом с ней. – Хлеб наш насущный даждь нам... Она подошла к краю и оказалась в потоке горячего воздуха. Она посмотрела вниз и сквозь слезы увидела притягивающий ее огонь, который извивался внизу, как змея в ожидании жертвы. Послышался свист стрелы. Внизу кричала оголтелая толпа врагов. - И остави нам долги наша … Еще стрела. И Эсклармонда взлетела. Она полетела по свету, чтобы распространять ересь. Так рассказывали потом католики, считавшие ее ведьмой. На самом деле она нырнула в огонь. Эсклармонда погрузилась в пылающее море, вуаль ее золотого платья и золото волос превратились в жар и свет. - И не дай нам упасть… Ее падение в самый центр костра подняло в воздух облако сверкающих искр, которые вместе с раскаленным воздухом поднялись к взошедшему солнцу. Анжелика спала считанные минуты и открыла глаза от неожиданно охватившего ее страха. Сердце лихорадочно стучало, она трепетала от только что пережитого кошмара. Что это? Что стоит за всем этим видением? Что-то страшное, прелюдия смерти. Молодая женщина огляделась. Как тихо тут было, как солнечно и безмятежно-покойно! Стряхнув въедливую, как пудра, пыль, Анжелика побрела в замок. Не вычленяя в опутанных лебедой и чертополохом нагромождениях прихотливого рисунка когда-то возвышавшихся здесь портиков и галерей, она прыгала с кучи на кучу, вспугивая чутких ящерок. Еще плыл зной над квадратными башнями и стенами, замкнутыми в каре. Сухо стрекотала цикада. Из главной солнечной двери, глядящей на заснеженную макушку святого Варфоломея, косой предзакатный луч, проскользнув сквозь визир глубокой бойницы, расплавленной каплей стекал по грубо обтесанным плитам. Она не заметила, как находит на землю вечерняя тень. Затрепетали жухлые былинки под совиным ее крылом. Отсчитав секунды давным-давно минувших веков, погасли одна за другой слюдяные чешуйки в каменных ядрах. Гробовой прохладой потянуло от стен, и сыростью подземелий дохнули засыпанные руины. Беспокоясь о том, как будет спускаться, она уже и не вспоминала о тайных знаках, которые не могла себе объяснить. Зябким шелестом крапивы и лопухов встрепенулся оживший ветер. Зашуршало, завыло в аркадах на басовитой тоскливой струне, ожило в невидимых глазу пустотах ворчливое барабанное эхо. И зацарапал песок по брусчатке, и затрещали кусты, осыпаясь колючими семенами. Стараясь не смотреть на летучих мышей, стремительно чертивших холодеющий воздух, Анжелика кинулась к пролому в стене. Больше всего на свете она боялась остаться в этом прибежище ночных призраков. Шарахнувшись от зловещего просверка кремневой искры, она больно подвернула ногу и вдруг заплакала, преисполняясь жалостью к себе, смутным раскаянием и обидой. - Дорогая, что напугало вас? – раздался рядом из темноты такой родной голос. - Жоффрей! – она кинулась ему на грудь и спрятала мокрое от слез лицо в бархат его камзола. - Что случилось с вами, мой ангел? Что наполнило ваш голос тревогой? Отчего с такой мукой ваши глаза глядят на меня? - Я отчаянно люблю вас, Жоффрей. Слишком, - Анжелика потерлась щекой о его плечо. - И я боюсь этой любви. Мне страшно за нас, за вас, за нашего сына. Мысль о возможности потерять вас… - Ох, дорогая! Откуда такие мысли ?.. - граф обхватил ладонями лицо жены и заглянул в затуманенный омут ее слегка потемневших от волнения глаз. - Вы переживаете, что завтра я могу обмануть вас с кем-нибудь из ваших прелестных подруг или еще с кем-нибудь, так? Неужели вы так мало верите в силу своих чар надо мной? - Нет, Жоффрей, это другое… Я не знаю, как объяснить… Он улыбнулся. - У меня есть простое решение, любовь моя. Давайте поженимся. Прямо сейчас. Здесь. - Но ведь мы уже… - Нет. Для катаров брак – это не церемония, и никакой священник не нужен для этого. - Здесь и сейчас?.. - Да. Здесь, в этом священном месте. В Монсегюре. Идите сюда… Пейрак взял ее за руки и, глядя в глаза, произнес: - Я, Жоффрей граф де Пейрак, обещаю быть твоим мужем навсегда, до конца наших дней. Я буду верен тебе и буду рядом в хорошие и плохие времена, буду твоим душой и телом. Я равен тебе, ты равна мне. Поэтому мое обещание имеет силу, только если ты дашь такое же в ответ и сдержишь его, - Жоффрей улыбнулся. - Я жду твоего обещания, Анжелика. - Да. Я даю такое обещание, любовь моя… Но мне хотелось бы добавить еще кое-что, - она постаралась отогнать от себя наваждение от видения на вершине. - И что же? – удивленно спросил Пейрак. - Что я тебя ужасно люблю. И всегда буду любить. - И я тебя. Они обнялись.Тишина окутывала их. И в этой почти священной тишине они обрели друг друга — одни во всем мире.
Violeta: Наконец-то продолжение... И такое восхитительное...
полная версия страницы