Форум » Творчество читателей » Радость » Ответить
Радость
Jeoffrey de Peyrac: Радость Автор: Jeoffrey de Peyrac Редактор: Violeta (ОГРОМНОЕ СПАСИБО ЗА ПОДДЕРЖКУ И СОВЕТ) Где-то в дебрях многочисленных обсуждений прозвучало однажды предложение поподробнее описать историю о "приходе радостных вестей" в Отель Веселой Науки и появлении наследника у четы де Пейрак. Так появилась эта фантазия, которую и представляю на ваш суд Однако ограничиться одним только этим эпизодом не хотелось, поэтому история разрослась и теперь, по замыслу, должна охватить события до отъезда четы Пейрак в Сен-Жан-де-Люз. В сочинении используется текст книги Анн Голон "Анжелика. Тулузская свадьба" Автор предупреждает, что не считает себя истиной в последней инстанции. Это только его видение событий Часть 1 …В доме Анжелики, как и во всем королевстве, царила радость. Даже архиепископ Тулузский был занят важными заботами и больше не следил с подозрительностью за действиями своего соперника графа де Пейрака. Монсеньора де Фонтенака, как и архиепископа Байонны, только что призвали сопровождать кардинала Мазарини в его пиренейском путешествии. Вся Франция была наполнена слухами о событии, которое до сих пор тщательно скрывалось, потому что оно было слишком невероятным!.. Король женится на инфанте! Час настал!.. С пышностью, которая должна была потрясти мир, монсеньор кардинал направлялся к острову на реке Бидассоа, в Страну Басков, вести переговоры с испанцами о мире… В залог мира высокомерная Испания соглашалась отдать свою инфанту в супруги молодому королю Франции… И вот с восемью каретами для свиты, десятью телегами для багажа, двадцатью четырьмя мулами, ста пятьюдесятью слугами в ливреях, ста всадниками, двумястами пехотинцами кардинал приближался к изумрудным берегам Атлантики, к Сен-Жан-де-Люзу. По пути он потребовал архиепископов Байонны и Тулузы со всем их эскортом, для того, чтобы они добавили пышности его делегации… Между тем, по ту сторону границы дон Луис де Аро, представитель Его Католического Величества (…) пересекал плато Кастилии… Никто не спешил, никто из дипломатов не желал прибыть первым и подвергнуться унижению, ожидая другого… Европу лихорадило. Будет ли заключен мир? Будет ли заключен брак? Обсуждались малейшие шаги. В Тулузе Анжелика следила за новостями без особого интереса. Она была захвачена радостным событием в собственной жизни, которое казалось ей намного значительнее, чем брак короля. День ото дня они с Жоффреем жили все в большем согласии, и Анжелику охватило страстное желание родить ребенка. Не раз в течение этого года, когда молодая женщина сопровождала мужа в его частых поездках по провинции, ее мысли, мечтания, обращенные к нему, будили воспоминания о ее детстве… Она снова видела себя девочкой в пещере колдуньи Мелюзины и слышала слова, которые шептала старая женщина: «Я открою тебе тайну, как жить в мире с любовью!..» …Между тем, Анжелике казалось, что Жоффрей не торопится стать отцом, и, не осмеливаясь говорить с ним об этом, она предпочитала, чтобы все оставалось так, как есть. Она знала, что Жоффрей женился на ней не ради наследника, а ради того, чтобы получить рудник Аржантьер. Когда он завладел им, то, казалось, смотрел с некоторым цинизмом на те требования, которые предъявлял ему брак – «институт, лучше всего подходящий для того, чтобы убивать любовь», как он говорил Фабрицио. Но Жоффрей менее всего предполагал влюбиться. А теперь хотел ли он ребенка? Или ожидал, что Анжелика сама расскажет ему о своем желании? Но она не знала, как сказать ему об этом. Ведь существовала наука, в которой он был, разумеется, искуснее ее и, несомненно, искуснее бедной Мелюзины,- это был мир любовных наслаждений, куда он увлекал Анжелику, убеждая, что она единственная из всех женщин, кто восхищает его. Анжелика еще многого не знала о человеке, которого любила, она пока не могла всецело довериться мужу, ведь слишком долго она испытывала страх. Анжелику пугала страсть, которую она внушала Жоффрею; ее то опьяняли открытия, то внезапно охватывала тревога. Его любовь к ней казалась таким феерическим, таким исключительным подарком судьбы, что Анжелика спрашивала себя: не снится ли ей все это и не обнаружит ли она при пробуждении реальность мрачных предсказаний. Имела ли она право любить его так пылко? Быть такой счастливой? Не собирался ли он вскоре оставить ее, отправившись на завоевание других? Напрасно Жоффрей клялся ей, что никогда ни одну женщину не любил настолько, чтобы показывать ей свою лабораторию и беседовать с ней о математике; она относилась к его словам недоверчиво и время от времени начинала ревновать мужа к прошлому, что забавляло его, но в тайне восхищало. Но понемногу все страхи исчезли. Она поверила в то, что их любовь истинна, и приняла ее, как дар, от которого грешно отказываться. Они связаны одной судьбой, и это не напрасные слова. Анжелика поняла, насколько чувствителен был этот дерзкий мужчина, осознала, с каким мужеством он побеждал свои беды и свое увечье. Она восхищалась Жоффреем и тем, что он победил в этой борьбе. Ей казалось, что, будь он красив и неуязвим, она не смогла бы любить его столь страстно. И она хотела преподнести ему самый щедрый дар – ребенка. Шли дни, и Анжелика стала опасаться, что бесплодна. Однажды, проснувшись, когда солнце было уже высоко, Анжелика удивилась - она привыкла вставать рано и несколько часов на заре посвящать верховым прогулкам. Сейчас же молодая женщина чувствовала себя полностью разбитой и не могла даже оторвать голову от подушки, настолько та казалась ей тяжелой. Что же это с ней? Едва Анжелика пошевелилась, как желудок неожиданно взбунтовался. Времени соскочить с кровати не оставалось. Она перегнулась через край, едва не вскрикнув от боли, пронзившей голову, и схватила ночную вазу. Ее рвало долго и мучительно. Вконец измученная, Анжелика откинулась обратно на подушки. Лоб был мокрым от испарины. Ее отравили! Сейчас она умрет! Глаза закрылись сами собой. - Проснулись, мадам? Сколько она спала? И спала ли? Яркий солнечный свет резал глаза. - Марго... Задвинь шторы… Маргарита, заглянув в ночную вазу, взяла ее и поспешила к выходу. - Вам будет легче, мадам, если вы встанете… Вернувшись, она сдвинула тяжелую ткань. - Сейчас, мадам… Я устрою вас поудобнее… Она подложила подушки под спину Анжелике и помогла ей сесть. - Ну, как теперь? - Голова раскалывается, - пожаловалась Анжелика. – Но хуже не стало… - Вам нужно поесть… - Мне даже думать об этом противно. - Кусочек хлеба, - уговаривала Марго. – Я сейчас принесу. Она убежала и вскоре вернулась с кусочком теплого хлеба. Анжелика начала есть, медленно пережевывая и прислушиваясь к реакции своего желудка. Марго тем временем расчесывала ей волосы. - Вам лучше? – спросила она, когда Анжелика доела хлеб. Анжелика улыбнулась. Недомогание больше не напоминало о себе. - Да. Буря в желудке слегка успокоилась. Спасибо. Я еду кататься. Который час? Она отбросила одеяло и спустила ноги с кровати. - Скоро полдень, мадам. А у вас хватит сил держаться в седле? – спросила Марго, откладывая щетку. – Может сказать господину графу? - Нет, я думаю, не стоит… Может что-то съела вчера. Теперь все в порядке. Маргарита засуетилась, подавая госпоже одежду. Анжелика привела себя в порядок, камеристка уложила ей волосы, и графиня покинула свои покои. В последующие дни жизнь во дворце шла своим чередом: балы, званые вечера, дружеские обеды сменяли друг друга – и Анжелика стала забывать о своем недомогании. *** Дни становились короче и холоднее, ночи – темнее и длиннее. Анжелика заметила, что с наступлением холодов стала хандрить. Последнее время ей все время хотелось плакать. И хотя в отношениях с Жоффреем царили любовь и согласие, она начала чувствовать обиду на мужа за то, что он так и не заговаривал о наследнике. Начинались снегопады. Как-то утром, одеваясь, она сказала Маргарите: - Ты должна поговорить с прачкой. Последнее время моя одежда безбожно садится. Я не могу влезть ни в одно платье. - Но, мадам, прачка не стирает ваши туалеты, - возразила Марго.- Я все делаю сама. Но теперь и я вижу, что корсаж слишком туго обтягивает вашу грудь. Не успели слова слететь с губ, как камеристка ахнула. - Мадам графиня! Да вы носите ребенка! Анжелика пошатнулась и схватилась за спинку стула. - Ребенка? – повторила она. - Когда у вас в последний раз были женские недомогания? – допытывалась Маргарита, вдруг осознав, что прошло несколько месяцев с тех пор, как она носила прачке запятнанное кровью нижнее белье хозяйки. Никакого другого объяснения быть не могло. Она беременна! Анжелика опустилась на стул. Почему она сама этого не поняла? Ну конечно же, она беременна! Сколько раз они с Жоффреем любили друг друга. Анжелика покраснела, вспомнив, как они утоляли взаимную страсть. Да. Она ждет ребенка! Ребенка Жоффрея де Пейрака! Анжелика счастливо и заразительно рассмеялась, а по бледным щекам ее катились слезы радости. Она расцеловала Маргариту. - Мадам! - Нужно послать за графом, Марго! Немедленно! Но, прошу тебя, ничего ему не говорить… Пусть гонец привезет его ко мне! *** - Моя жена здорова? Что случилось? – спрашивал граф, идя к оседланным лошадям. - Мессен, я только повторяю то, что велела сказать Марго. Приказано как можно скорее привезти вас… Но могу сказать от себя, что мадам графиня не больна. Однако Пейрак был взволнован. Что могло произойти в его отсутствие, что требовало его срочного приезда? Ему очень не хотелось прерывать начатую работу, к которой они с Куасси-Ба так долго готовились. Сейчас был как раз самый ответственный момент, и ему нужно было все бросить, доверив только верному мавру. Но он знал, что Маргарита не стала бы беспокоить его так внезапно по мелочам. Несколько минут спустя в сопровождении слуги он уже мчался по дороге к Тулузе. Поднявшись на крыльцо по широким ступеням отеля и лишь слегка кивнув головой встретившему его Альфонсо, граф торопливо, насколько позволяла его больная нога, направился к апартаментам жены. Маргарита уже поджидала его там. - Госпожа графиня ждет вас, мессен, и просила сразу же проводить к ней, - она присела в реверансе. - Что с Анжеликой? - Ничего страшного, поверьте мне, мессен, - Марго сделала приглашающий жест. Когда он вошел, Анжелика с радостной улыбкой вскочила ему навстречу, и граф едва успел подхватить ее в свои объятия. - Что случилось, мой ангел? Вы хотели видеть меня, и я сразу примчался по вашему зову, - он не скрывал своего удивления. - Жоффрей, - Анжелика просто лучилась счастьем. – Все более, чем прекрасно! Она так часто представляла, как сообщит ему эту радостную весть, что сейчас, когда он был здесь и с ожиданием смотрел на нее, Анжелика вдруг растерялась. - У меня для вас важная новость, которая, несомненно, вас обрадует, - она положила руку на живот и вскинула на него сияющие глаза. Выпустив жену из объятий, граф смотрел на нее, как громом пораженный, настолько известие ошеломило его. - Ты имеешь в виду… ты… - смысл сказанного начал доходить до его сознания, и граф счастливо рассмеялся. – Ты беременна! Анжелика кивнула. - Когда? - К весне… Жоффрей прижал ее к своей груди, и она услышала, как гулко бьется его сердце. - Спасибо тебе, душа моя, - прошептал он. – Я люблю тебя. Губы их встретились в нежном головокружительном поцелуе. Казалось, весь мир исчез, кроме них двоих. Жоффрей снова и снова целовал ее чуть приоткрытые губы, с которых сорвалось ответное: - Я люблю тебя… - и на глаза Анжелики навернулись неожиданные слезы.
Jeoffrey de Peyrac: Часть 2 Жоффрей не скрывал своего восторга и своей гордости. Этой зимой, когда все пребывали в волнении, готовясь к королевской свадьбе, которая, впрочем, могла и не состояться, но на которую все сеньоры провинции все же надеялись получить приглашение, жизнь во дворце Веселой Науки шла очень спокойно. Посвятив все свое время работе и молодой жене, граф де Пейрак прекратил светские приемы в своем дворце. Наконец, не говоря об этом Анжелике, он воспользовался отсутствием архиепископа, чтобы усилить свое влияние на общественную жизнь Тулузы, к большому удовлетворению со стороны капитулов и горожан. *** Незадолго до родов чета де Пейрак отправилась в принадлежащий графу маленький замок в Беарне, в предгорьях Пиренеев. Там на западе, вдали от охваченной жарой Тулузы, царила свежесть, которую приносило океаническое дыхание Большой Атлантики. По соседству с беарнским замком жила женщина, известная своей мудростью, которой граф пожелал доверить Анжелику. Ее называли госпожой Изор. Ее отец, член городского правления маленького горного местечка, выбрал это имя, чтобы ей покровительствовала Клеманс Изор, легендарная поэтесса, учредительница «Цветочных игр». Госпожа Изор обладала влиянием в обществе, все признавали ее ученость и искусность и иногда даже приглашали в местную столицу, город По. Но она не любила путешествовать, поэтому гораздо чаще приходили к ней, ведь госпожа Изор была одной из тех редких женщин, которых допустили к изучению медицины. Она училась в Школе Монпелье, основанной в давние времена арабами и сохранившей с тех пор дух независимости и свободы. Граф де Пейрак знал Изор еще в юности и любил беседовать с нею. Анжелика осведомилась у служанки Маргариты: — Я поняла, кто это! У него еще одна молочная сестра?! — Нет, только я, — сказала Марго, смеясь. Но она согласилась, что действительно было некое сходство между ней и госпожой Изор, и это качество могло бы помешать их пребыванию в одном доме. Однако причина, по которой Маргарита не сопровождала их в Беарн на роды, была иной. Анжелика сожалела об этом. Привыкшая к заботе Марго, молодая графиня хотела бы, чтобы сейчас та была рядом. Рассказы и объяснения Маргариты об этом крае не смогли помочь разобраться в личностях или характере местных жителей и переселенцев. Беарн всегда стремился быть независимой страной. Сложилось так, что родовые владения графа располагались в одной из трех долин, которые не считали себя принадлежащими ни Франции, ни Испании, и, что еще больше усложняло дело, ни Аквитании, ни Беарну. Здесь, в горах, на берегу бурного горного потока между ледниками, среди озер и лесов, обитали люди, чьи селения в старину называли «маленькими республиками». «Чужеземцы», проникающие в их земли, должны быть готовы к множеству трудностей. «Мадам сама убедится в этом на месте», — сказала Марго. Но мессир де Пейрак, сеньор фьефа, был там у себя дома и в полной безопасности. * * * Анжелика сразу же полюбила все, что она увидела. Впервые в жизни она поднялась на вершину настоящей горы, откуда равнина казалась не только недосягаемой, но и безлюдной. Уступ за уступом медленно поднимались местные лошади, низкорослые и сильные, несущие багаж, доставленный к самому подножию горы мулами, и Анжелика спрашивала себя о том неведомом, что, казалось, готовил им каждый новый поворот восхождения. Словно слившись с горой, основательно выстроенный маленький замок стоял на открытом выступе у края пропасти. Путешественники поднимались по левому склону и попадали во двор, хорошо защищенный окружавшей его крепостной стеной. Между двумя башнями, из которых более массивная называлась донжоном, находилось главное здание — два этажа жилых комнат. Нижний этаж, по обычаю этих мест, предназначался для скота. Сейчас там находилось лишь несколько овец и две коровы, а остальное стадо увели на верхние пастбища, за пределы густого леса, где встречались медведи. Суровость этого закрытого от остального мира края смягчал открытый и общительный нрав местных жителей, никогда не сидевших на месте: летом и зимой они перегоняли в горы овец, делали сыры или перевозили товары. Повседневная жизнь жителей долин протекала в праведном труде и в обсуждении новостей… Госпожа Изор, которая жила в маленьком поселке, расположенном у подножия замка, держала все в своих руках и сохраняла равновесие между сильной протестантской верой и необходимой видимостью католичества. По вечерам, беседуя у камина, геройство приписывали и войскам мессира де Монморанси, и армиям мессира де Рогана. Времена Религиозных войн — к счастью, угасших — явили в равной степени как свидетельства мужества, достойного первых христиан, так и примеры позорной жестокости. Примирение состоялось только потому, что люди хотели жить вместе в мире и согласии — и у остроконечных вершин заснеженных гор, и в плодородных долинах. Только на вершине этих гор Анжелика осознала смысл слов, которые она когда-то прочитала или слышала на занятиях по богословию: «И тебя вывел бы Он из тесноты на простор, где нет стеснения». Никакое другое место не могло подойти лучше для события, которое скоро должно было произойти. Жоффрей был прав, когда привез ее сюда. По винтовой лестнице, как в Монтелу, Анжелика поднималась на вершину донжона и вдыхала живительный воздух. Ее взгляд терялся в глубоких пропастях или поднимался туда, где парили орлы. Близость между супругами казалась еще совершеннее и безмятежнее. У них снова появилось время для уединенных встреч наверху донжона или долгих вечерних бесед у камина. *** Жоффрей обнял Анжелику за плечи и коснулся губами ее виска. Сейчас он испытывал невыразимую нежность к жене - еще не до конца проснувшейся, утопающей в легкой пене кружев ночной рубашки, с разметавшимися по подушке золотистыми волосами. И такой очаровательно-беспомощной в своем нынешнем состоянии. - Я говорил вам, мадам, что вы становитесь круглой, как винная бочка? - смеясь, спросил он, однако глаза его были полны горячей любви к ней, поэтому ей даже не пришло в голову обидеться на мужа. - Скорее, как неуклюжая гусыня, - поправила Анжелика. – Мне кажется, что я похожа на гусыню. Она обхватила живот руками и поморщилась. - И как только вы еще можете желать меня такую? Он усмехнулся и лег на спину, заведя руки за голову. - Я желаю вас, мадам, потому что вы красивы. Женщина, которая носит моего ребенка, - самая красивая из женщин! Ведь это самый чудесный подарок, который вы можете мне сделать. - И этот подарок становится все тяжелее, - Анжелика села в кровати, поглаживая живот. Ладони Жоффрея успокаивающе принялись массировать ее спину. Анжелика закрыла глаза. Все, что она ощущала, - это магическое прикосновение его пальцев, прогонявших ноющую боль, которая донимала ее последние дни. Руки мужа переместились на плечи и шею, и он нежно поцеловал ее затылок. Затем граф скользящим движением направил их к животу жены и осторожно его погладил. Ребенок задвигался, и Пейрак прижал ладони к огромной округлости, поверхность которой вздрагивала по мере шевеления плода. - Сильный какой! – рассмеялась Анжелика. – Наверняка мальчишка! - Нет, это девочка, и она со мной здоровается, - поддразнил Жоффрей, покусывая ушко жены. - Вы виделись с повитухой? - Изор? Да. Она сказала, что с завтрашнего дня будет здесь неотлучно. - Но ведь я рожу не раньше, чем к концу месяца! - Не мужское дело – спорить с повитухой, - рассмеялся Жоффрей. Робкий солнечный луч проник в окно. Анжелика опустила ноги на пол и, уперев руки в поясницу, с трудом распрямила спину. - Что-то не так? – спросил граф. - Нет, все хорошо. - Я знаю, когда вы говорите неправду, любовь моя, - проговорил он тихо. – Вас что-то тревожит, я чувствую… - Я немного беспокоюсь, - она посмотрела ему в глаза. - Это из-за ребенка? - Нет. Скорее из-за родов… Он промолчал. - Моя матушка родила десятерых, но ведь женщины иногда умирают в родах… - И тебе страшно? Анжелика услышала в его тоне тревожную нотку. - Да, немного… Он ничего не ответил, только встал и крепко обнял жену. - Думаю, надо положиться на Господа, - сказала Анжелика после паузы. – И на госпожу Изор. - Ты права, - прошептал Пейрак. *** Присматривая за Анжеликой, госпожа Изор представила ей несколько молодых крестьянок, которые составят «дом» маленького сеньора, так как, руководствуясь своим богатым опытом акушерки, она полагала, что, скорее всего, родится мальчик. Все девушки в капюшонах из малинового атласа пришли поприветствовать мадам графиню. Устроившись в замке незадолго до родов, они разговорами отвлекали Анжелику от ожидания, которое уже начинало ее тяготить; она любила слушать их рассказы об этой земле, о ее прошлом и настоящем. Когда-то это была Аквитания, «Страна Вод», провинция, более всех любимая римлянами, которые ценили ее и дали имена ее рекам и множеству горячих целебных источников. Кроме того, весь мир знает, что женщины под небесами Лангедока и Аквитании вечно красивы, вечно молоды и вечно любимы. При этом вспоминали об удивительной судьбе великой герцогини Алиеноры, наследницы Аквитании, сначала королевы Франции, а затем королевы Англии. Ей было около сорока пяти лет, когда она родила своего восьмого ребенка или десятого, если еще считать двух девочек от короля Франции — Людовика VII. Это доказывало, что второй супруг Алиеноры, король Англии Генрих II Плантагенет, и в сорок пять лет находил ее великолепной и желанной, хотя сам был десятью годами моложе своей королевы. Анжелика удивилась, узнав, что любимым городом и столицей герцогства Алиеноры был Пуатье. Ее двор, согласно хроникам, был местом встреч писателей и поэтов, которые говорили на самых разнообразных языках: «Ок, ойль, бретонский, кастильский, баскский или арабский». Анжелика изумилась, ведь она видела совсем другой облик Пуатье. Значит, время и испытания меняют лица провинций и городов? Как женщина, лишенная света и благосклонности любви, утратившая поклонение своего народа, блекнет, теряет вкус к яркой жизни и выбирает покой, забвение, принимая лишь обычную почтительность, так и Пуатье снова замкнулся в себе самом, в своей скрытой жизни, которая пламенела лишь в его монастырях, церквях и школах. Но Алиенора не теряла блеск никогда. Великолепная, проницательная, чарующая, она была такой всегда, даже в восемьдесят лет, когда отправилась в Испанию к одной из своих дочерей, той, что была замужем за королем Кастилии Альфонсо VIII. Алиенора не переставала беспокоиться о судьбе своего дорогого герцогства Аквитания — что будет с ним, когда ее не станет? Она приехала, чтобы забрать одну из своих внучек и обручить ее с сыном французского короля, которому она, таким образом, завещала бы свое герцогство. И она выбрала — сначала никто не знал почему, но поняли позже — младшую, Бланку, которой в то время было только одиннадцать лет. Тут южане на время оставляли свои восторги. Ведь именно Бланка Кастильская, ставшая регентшей при своем маленьком сыне, короле Людовике IX Святом, повелела уничтожить религию альбигойцев и разжечь костер Монсегюра в 1244 году, когда двести Совершенных, мужчин и женщин, были сожжены, но не отреклись от своей ереси. «Надо обезглавить дракона!» — постановила королева Бланка Кастильская, преисполненная духом решимости, унаследованным от своей бабки Алиеноры Аквитанской, сумевшей распознать в ней качества великой властительницы.
Jeoffrey de Peyrac: Часть 3 Апрель 1659. В Беарне приближалось время родов. Конечно, будущие родители заранее много думали о том, как назовут сына, наследника графов Тулузских. Жоффрей предлагал имя Кантор, в память о знаменитом лангедокском трубадуре Канторе де Мармоне, но в конце концов решено было назвать новорожденного Флоримоном — в честь «Цветочных игр». С каждым днем живот Анжелики становился все больше.Ей было тяжело ходить, ее мучила одышка, накатывали приступы раздражения и отчаяния. Она так растолстела, что стала совсем не похожа на ту стройную и гибкую девушку, которой была еще полгода назад. Слезы катились по ее щекам. Напрасно муж убеждал ее, что она самая прекрасная женщина и что беременность ей очень идет. Ребенок толкнулся в животе, и Анжелика зарыдала еще горше. Вечером Жоффрей нашел ее спящей в кресле. Он немного постоял, глядя на жену. Она была так прекрасна, даже с огромным животом. - Анжелика, - прошептал он, тронув ее за плечо, - я отнесу тебя в постель. Он подхватил ее на руки и, стараясь меньше припадать на искалеченную ногу, пересек зал донжона. Анжелика открыла сонные глаза. - Что ты делаешь? – пробормотала она. – Где я? - Ты уснула у очага, - пояснил он. – Я несу тебя в спальню. - Я и сама могу идти, - запротестовала она, слабо сопротивляясь. - Ты устала, душа моя. Представляю, какое тяжкое бремя ты несешь. - Я сильная, я справлюсь… - Разумеется, любовь моя… Он ногой открыл дверь в ее спальню. Из глубины комнаты к ним подбежала Изор. - Что случилось, мессен? Жоффрей осторожно поставил Анжелику на ноги. - Она заснула в зале, - пояснил он и, поцеловав жену в лоб и пожелав ей доброй ночи, вышел. - Лучший муж на свете, - вздохнула госпожа Изор. – Вы счастливица, мадам. - Я хочу спать, - тихо сказала Анжелика, никак не отреагировав на реплику повитухи. – Освободите меня поскорее от этого шатра, который приходится носить. Изор промолчала, но улыбка ее была достаточно красноречива. - Распорядитесь, чтобы утром мне сделали ванну. - Но, мадам, вы не сможете забраться в чан, - возразила Изор. - Принесите маленькую лохань и несколько ведер воды. Я буду омываться стоя. Доброй ночи, госпожа Изор. Анжелика легла на спину и закрыла глаза. Ребенок снова толкнулся, и она, морщась от легкой боли, стала поглаживать живот, словно успокаивая дитя. Она пыталась представить, на кого будет похож ребенок: на Жоффрея или на нее? Наконец ее веки снова отяжелели. Она заснула. *** Жоффрей проснулся от женского крика. Вскочив с постели и наскоро одевшись, он поспешил в комнату жены. Анжелика стояла в луже воды. - Жоффрей! – она бросилась к мужу и, схватив его, до крови впилась ногтями в его руку. – Ребенок! Мне страшно! Граф, побледнев, смотрел на испуганную жену. Возникшая в дверях вслед за графом, Изор на ходу оценила ситуацию. - Пейрета, - позвала она горничную,- скажи повару, что нужно много кипятка, и принеси чистые простыни из тех, что приготовлены для родов! Да, пусть принесут родильный стол и поставят в зал донжона у очага. Распорядись, чтобы приготовили колыбель для младенца… Поспеши!.. - Я… рожаю? – голос Анжелики дрожал. Лицо Жоффрея дрогнуло, исказившись на мгновение в гримасе страха. Он поддерживающим движением обхватил Анжелику за плечи. - Да, мадам, у вас отошли воды. Скоро родится ребенок. - Когда? - Когда решит появиться на свет, - улыбнулась Изор. – Иногда роды проходят быстро, иногда – медленно. Но первые роды всегда долгие. У нас еще порядочно времени… Давайте-ка снимем эту мокрую рубашку и пойдем в зал, - предложила она, протянув Анжелике чистую сорочку. Когда с помощью мужа роженица переоделась, Изор расчесала волосы Анжелики и заплела их в косу. - Изор! – жалобно прошептала Анжелика. – Я боюсь! - Вздор, мадам, - отмахнулась та. – Вы здоровая, крепкая и прекрасно носили ребенка. Пойдемте-ка в зал. Жоффрей полуобнял жену за талию, поддерживая и помогая ей идти. В зале Изор усадила Анжелику на стул с высокой спинкой, положив под поясницу подушку. Кателина, смышленая девица, исполнявшая обязанности камеристки, поднесла кубок с вином. Жоффрей кивком поблагодарил ее. - Выпей, тебе поможет, - склонился он к жене. В зал вошли лакеи графа, сгибаясь под тяжестью дубового родильного стола. За ними следовал слуга с колыбелью. Изор подошла к Анжелике: - Как вы себя чувствуете, дорогая? - Пока что ничего не происходит, - пожаловалась та. - Скоро начнется, - заверила ее повитуха. – Мальчишка слишком хорошо воспитан и ждет, пока мы сможем его принять. Пейрета вернулась с грудой чистых простыней и положила их на маленький столик, где уже стоял большой таз и маленький графинчик с оливковым маслом. Слуги поставили котлы с горячей водой на угли очага. Теперь в комнате царило молчаливое ожидание. Ожидание наследника графа Тулузы. - Повар хочет знать, что делать с сегодняшним обедом? – прошептал подошедший к Изор мажордом. - Все должно идти, как обычно, - ответила та. – Нужно же нам всем что-то есть. - Хорошо. - А теперь иди и задай этот вопрос мадам, - мягко пожурила она мажордома. – Тебе следовало сначала подойти к ней. - Прошу прощения. И тот с почтительным поклоном обратился к Анжелике и, получив распоряжение, удалился. Часа через два Анжелика изумленно охнула: - О Боже! Скорее! Мне больно! - Значит, начались схватки, - спокойно констатировала Изор. – Вставайте, мадам, прогуляемся по залу. Это вам поможет. В течение нескольких часов схватки были довольно редки, но уже во второй половине дня случались все чаще и сильнее. Жоффрей ни на секунду не отходил от жены, придерживая ее тонкую руку, которая судорожно вцеплялась в него во время схваток. - Положите ее на родильный стол, - попросила Изор. – Уже пора. Пейрак с отчаянием посмотрел на нее. - Роды – кровавое дело, мессен. Я полагаю, что вы могли бы… - Я никуда не уйду, я останусь с женой, - оборвал ее граф, помогая Анжелике устроиться на родильном столе, накрытом муслиновыми простынями. На какое-то мгновение роженица зажмурилась от нового приступа. Жоффрей сжал ее руку и второй рукой обхватил ее за плечи. Анжелика подняла на мужа глаза, затуманенные болью и слезами. - Я люблю тебя, душа моя… - прошептал он. Но новый приступ боли заставил Анжелику забыть о нем.. На гладком лбу выступили крупные капли пота. Пряди волос, выбившиеся из косы, липли к щекам. Глубокий голос мужа успокаивающе звучал где-то вдалеке. С каждой новой схваткой Анжелика, приподнимаясь на локтях, крепко сжимала его руку. - Здесь не место мужчине, мессен, - пыталась прогнать его Изор. - Если моя жена не против, я желаю видеть, как рождается мой сын, - граф посмотрел на Анжелику. Повалившись на спину, задыхаясь и обливаясь потом, она пережидала очередной приступ. Пересилив себя, Анжелика попыталась улыбнуться. - Да, останься со мной… Время тянулось. Весенние сумерки опускались на замок. Схватки становились все мучительнее и тяжелее. Анжелика закусывала до крови губы. - Душа моя… как ты мучаешься!.. Прости меня, ангел мой… Я и не предполагал, сколько тебе придется вынести… Великий граф Тулузский не находил себе места из-за той пытки, которой подвергалась его любимая. Пришли новые схватки. Анжелика привстала на локтях, закричала от усилия, стиснув челюсти, и исторгла из чрева липкое и шевелящееся маленькое тельце прямо в руки повитухи. Малыш закашлялся и пронзительно завопил, вздохнув свой первый глоток воздуха. И в этот же миг спальню огласил торжествующий возглас Пейрака. Изор хлопотала возле Анжелики, а две девушки-помощницы вытирали родильную кровь с малыша. Жоффрей, встав, снял через голову рубашку и, разложив ее на руках, бережно принял маленький барахтающийся комочек. Граф был вне себя от радости. - У нас сын! Анжелика! У меня сын! Сын! Флоримон де Пейрак де Моренс д’Ирристрю! Он прижал ребенка к своей смуглой груди и обратил полный благодарности взор к жене. - Спасибо тебе, любовь моя… - улыбнулся граф. - Я счастлив!.. Моя жизнь принадлежит тебе… и нашему сыну. Анжелика, промолчав, натянуто улыбнулась. - Госпожа графиня утомлена… Минуточку, дорогая моя, - говорила Изор. – Вы уже вся чистая и можете лечь в постель. Она через голову надела на Анжелику сладко пахнущую фиалками рубашку из тончайшего шелка. Жоффрей передал ребенка на руки молодой няне, которую позвала из соседней комнаты Изор, и, бережно подняв Анжелику, перенес в спальню и уложил на кровать. Опустошенная, она смежила веки. Пейрак подошел к колыбели, в которую няня укладывала Флоримона. - Она посидит с ним, мессен, пока он не проснется, - подойдя к нему, проговорила Изор. – Кормилица будет ждать в соседней комнате. А вы, граф, теперь тоже отдохните. Она повернулась, чтобы уйти. - Изор. - Да, мессен, - оглянулась она. - Спасибо. Женщина засветилась от удовольствия. - Для меня честь – принять наследника де Пейраков. Наконец все покинули покои новоиспеченной матери. Жоффрей осторожно присел на край кровати и, взяв руку спящей жены в свои, поднес к губам. - Ты прекрасна, Анжелика, и невероятна. Клянусь Богом, я люблю тебя. Я горд и счастлив иметь тебя своей женой. Ты сделала мне бесценный подарок, с которым ничто не сравнится, - прошептал он и, стараясь не шуметь, вышел, прикрыв за собой дверь. Анжелика открыла глаза и молча отвернулась. В ней боролись любовь к нему и обида за ту боль, которую ей пришлось вынести в последние часы.
Violeta: Jeoffrey de Peyrac Наконец-то вы выложили эту замечательную работу здесь! Читала на Фикбуке и балдела, и сейчас по новой... Прелесть, невероятная прелесть... Спасибо огромное!
аня: великолепно!жаль голон это выкинула ВООБЩЕ!Какое упущение-ничего не написать про роды!такое событие!
Nastia: Violeta пишет: Наконец-то вы выложили эту замечательную работу здесь! Читала на Фикбуке и балдела, и сейчас по новой... Прелесть, невероятная прелесть... Спасибо огромное! Согласна с вами Наконец то и здесь этот великолепный фанфик появился и здесь я уже 10 раз пери читала и еще будем
Jeoffrey de Peyrac: Violeta ,Nastia ,аня спасибо большое. Надеюсь, не разочарую
княгиня Спадо: Прекрасная работа! Пейрак у вас вообще такой заботливый, мягкий, нежный за жену переживает. Теперь он похож на человека, именно таким я его и представляю всегда, тоесть более мягким и человечным, а не таким черственьким как вромане. Спасибо огромное жду новые главы!
Jeoffrey de Peyrac: княгиня Спадо спасибо. Мне, правда, граф никогда не казался черствым. Он просто не рубаха парень, душа не нараспашку. Я надеюсь, что в своей "мягкости" в этой истории он все же останется в каноне.
Светлячок: Ура-ура-ура! И теперь ваш фанфик здесь! Везде, где на него случайно не набреду, читаю и перечитываю, и зачитываюсь с огромным удовольствием . Спасибо, вам, автор огромное . Иногда так хочется уже отвлечься от погонь ГГ и "разборок" и окунуться в обычные будни. Так не хватает именно этой нежности и "игры наравных" в период зарождения их любви в Тулузе. Вот, только, по-моему, это не все . Не дразните не читавших долгим ожиданием . Да, и читавших тоже)))
Jeoffrey de Peyrac: Светлячок спасибо большое. Светлячок пишет: Вот, только, по-моему, это не все . Не дразните не читавших долгим ожиданием . Да, и читавших тоже))) Как говорил один персонаж фильма "Петровка 38" : обо всё не может быть и речи. Не сразу же все карты раскрывать
Bella: Jeoffrey de Peyrac , спасибо, выше всяческих похвал! Нежно, лирично Jeoffrey de Peyrac пишет: Жоффрей осторожно присел на край кровати и, взяв руку спящей жены в свои, поднес к губам. - Ты прекрасна, Анжелика, и невероятна. Клянусь Богом, я люблю тебя. Я горд и счастлив иметь тебя своей женой. Ты сделала мне бесценный подарок, с которым ничто не сравнится, - прошептал он и, стараясь не шуметь, вышел, прикрыв за собой дверь. Анжелика открыла глаза и молча отвернулась. В ней боролись любовь к нему навеяло... https://www.youtube.com/watch?v=OYtXtGlodZc
фиалка: Jeoffrey de Peyrac спасибо за доставленное удовольствие. Но, если позволите, немного тапок. Во первых. Извините, за такие интимные подробности, но за "несколько месяцев " не заметить и не удивиться, что нет месячных? Ладно одна бы Анж, но не умеет считать муж, регулярно занимающийся с ней любовью и навярняка, за год то, зная её числа, сильно забывчивая служанка, первая кто занимается её нижним бельём. Не верю. И её рвота, то думает, что аж отравили, почти в обмороке, потом даже врача не надо? Вперёд и на лошадь, сильна мать. И даже подозрений никаких. ну, ладно это все мелочи и придирки. Что мне действительно не совсем нравиться, то это поведение Анж перед родами. Анж сама о себе думала впоследствии, что была тогда как молодой и сильный зверь. Да и интересное положение было тогда для женщин более естественным состоянием, чем отсутствие такового. А тут Анж то и дело ревет, страдает какая она не красивая и пр. Короче, фразы типа Jeoffrey de Peyrac пишет: Ребенок толкнулся в животе, и Анжелика зарыдала еще горше. У меня вызывали полное отторжение, извините И ещё, не совсем поняла, где шлялся Жофа?
toulouse: Присоединяюсь к фиалка по всем пп. Ко всему прочему, Анж вроде сама хочет ребенка, могла бы и заметить. Добавлю, что сама идея присутствия мужа на родах мне не слишком нравится. Очень сомневаюсь, что тогда это было нормально (какой бы ни был Пейрак прогрессивный), это и сейчас не для всех и каждого вариант.
Леди Искренность: Очень душевно, трепетно и мило. Я когда новой версией занималась, так радовалась хотя бы этим новым кусочкам, что выложены сейчас здесь курсивом. И эти графские извинения из сцены с родами ША в новой версии, тронувшие некогда до слез... А тут эти авторские крохи превратились в отличную главу и заиграли новыми красками. Спасибо
Леди Искренность: toulouse, так это у Голон есть. Пейрак присутствовал при родах жены. У автора тоже. Насчет того, что несколько месяцев не могли беременность обнаружить, я в принципе согласна. Ждали ведь всей провинцией и так опростоволосились. Слабо верится. А вот насчет самочувствия Анж, не согласна. Она и у автора вспоминает, что поскольку всегда была здоровой и болела редко, то все недомогания беременности переносила плохо и с некоторым недовольством и изумлением. Она только Кантора с Онориной на стрессе стойко выродила. С ША разрешила себе поныть, даже повитуха удивлялась. А уж при заботливом муже (с Фло и близнецами), могла позволить себе расслабиться, поныть и пострадать по полной.
toulouse: Леди Искренность пишет: Пейрак присутствовал при родах жены. Ну не в Тулузе же? Леди Искренность пишет: А уж при заботливом муже (с Фло и близнецами), могла позволить себе расслабиться, поныть и пострадать по полной С близнецами она старше, уже может быть объективно труднее, а Флоримон первый, тоже понятно.
Леди Искренность: toulouse пишет: Ну не в Тулузе же? В Тулузе, точнее в Беарне Жоффрей присутствовал на родах Флоримона. Тогда, в первый раз, она была намного спокойнее. Анжелика вспомнила рождение Флоримона: юная мать была напряжена, напугана, но молчалива. В те годы она была смелее. У нее в запасе оставалось еще очень много силы, той силы, которой наделены молодые звери, — ведь они еще не пожили на этом свете и оттого считают себя непобедимыми. Тогда к ней склонялось его лицо. Его глубокий голос нежно шептал: «Душа моя… как ты мучаешься! Прости меня. Я и не представлял, сколько тебе придется вынести…» Великий граф Тулузский не находил себе места из-за той пытки, которой подвергалась его любимая. Как она была счастлива тогда! А потом на нее обрушилось слишком много горя, и это подорвало ее силы. Нервы бывшей графини де Пейрак стали хрупкими.
фиалка: Леди Искренность пишет: Она и у автора вспоминает, что поскольку всегда была здоровой и болела редко, то все недомогания беременности переносила плохо и с некоторым недовольством и изумлением. Совсем этого не помню. Запомнила только сами роды её привели в возмущение, так как к боли и страданиям она не привыкла. У меня наоборот сложилось впечатление, что всю беременность она прошагала как стойкий оловянный солдат. Да и с близнецами она до последнего скрывала все женские недомогания, говорила что все в порядке.
toulouse: Леди Искренность пишет: в Беарне Жоффрей присутствовал на родах ужс(((
фиалка: Леди Искренность пишет: Тулузе, точнее в Беарне Жоффрей присутствовал на родах Флоримона. Да, да. При родах близнецов она тоже об этом вспоминает. И про рубашку отца, в которую он принял Фло, тоже оттуда
Леди Искренность: Кстати, вспомнила одну вещь. Госпожа Изор не повитуха, как написано, она профессиональная акушерка с образованием. В Монпелье училась, между прочим.
Violeta: Дамы, текст полностью соответствует новой версии. Анж узнала о беременности в начале зимы, а родила в апреле-мае, так что было у неё уже по меньшей мере 4 месяца. Забеременеть она долго не могла вот и писала недомогание на отравление. Что, разве никто не помнит, как тошнило во время беременности по утрам, а через час уже козой скачешь и о недомогании утреннем и не помнишь? Вот и здесь такая же ситуация. И присутствовал Жоффрей на родах, и за руку держал, и лоб вытирал - почему вас это так удивляет? Филипп тоже на родах ША от звонка до звонка просидел. Беременность первая, вполне понятны и ее страхи, и сомнения, и ой, я некрасииивая... Лично я, когда читала, ни одной детали не усомнилась - именно так мне все и виделось. Так что ещё раз - браво, автор, и проду!
Jeoffrey de Peyrac: фиалка пишет: ревет, страдает какая она не красивая и пр. это синдром беременных, не проявление слабости. У всех в этот период крыша едет. Конечно, по-разному проявляется. toulouse пишет: Добавлю, что сама идея присутствия мужа на родах мне не слишком нравится. Очень сомневаюсь, что тогда это было нормально (какой бы ни был Пейрак прогрессивный), это и сейчас не для всех и каждого вариант. Об этом даже Голон упоминает, когда рождаются близнецы! Леди Искренность пишет: А вот насчет самочувствия Анж, не согласна. Она и у автора вспоминает, что поскольку всегда была здоровой и болела редко, то все недомогания беременности переносила плохо и с некоторым недовольством и изумлением. Она только Кантора с Онориной на стрессе стойко выродила. С ША разрешила себе поныть, даже повитуха удивлялась. А уж при заботливом муже (с Фло и близнецами), могла позволить себе расслабиться, поныть и пострадать по полной. ППКС Леди Искренность пишет: Насчет того, что несколько месяцев не могли беременность обнаружить, я в принципе согласна. Ждали ведь всей провинцией и так опростоволосились. Потому, что ждали, потому и просмотрели Тапок принимается, но менять не буду
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность пишет: Госпожа Изор не повитуха, как написано, она профессиональная акушерка с образованием. В Монпелье училась, между прочим. я знаю, но для Анж это, мне кажется, мало существенно
аня: про рубашки даже в романе сказанно,все верно Мне только непонятно,зачем это все вычеркнули и бредом про науку заполонили .Пять лет прожили,а описания практически не имеется ,меня одну архиепископ бесил?))))уж лучше бы роды Cабрину тоже вычеркнули и мужа госпожи де Модрибуур
toulouse: Violeta пишет: текст полностью соответствует новой версии. Тогда все ясно. Я думаю, что и с Беарном - тоже изобретение позднейшего времени Анж в Америке вспоминает, а почему-то в старой версии, 1 томе, об этом ни гу-гу( Филипп как раз понятно, он сам процесс наблюдал спокойно, как ветврач. и его не слишком интересовала роженица, только результат. С Жофой более естественно выглядела бы стандартная ситуация. когда жена рожает, муж за стенкой переживает, новорожденного от акушерки принимает. Ну это лично мое ощущение. аня пишет: меня одну архиепископ бесил? А с ним-то что не так? Нормальный такой архиепископ. Не все же считали Пейрака королем в Лангедоке) Скорее всего, он еще Голон бесил, ну и Пейрака. Аня, у вас полно единомышленников)
аня: не,в беарне она же и сказала свою сакраментальную фразу "хочу увидеть короля".ЗНАЛА БЫ.... А потом ей говорят,типа вы еще так слабы...((и Андиджос сказал,что двор -ничего особенного,лежи болей
toulouse: аня пишет: Cабрину тоже вычеркнули и мужа госпожи де Модрибуур Ань, на кого негодуете? Кто их вычеркнул?
toulouse: Jeoffrey de Peyrac пишет: менять не буду Разумеется, не надо. Мало ли у кого какие претензии, на всех нипочем не угодить! Вы прекрасно пишете (имею в виду стиль), вы так эту историю видите)
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: Анж узнала о беременности в начале зимы, а родила в апреле-мае, так что было у неё уже по меньшей мере 4 месяца. а вообще, если без смеха, прежде чем взяться за этот кусок, специально перечитала все эпизоды, где период тулузской беременности и родов описан (и в "Тулузской свадьбе" и в "Войне в кружевах" и в американском периоде). Даже на всякий случай бумагу на просвет проверила, вдруг еще чего скрытое есть) Сама всегда недоумевала, почему Анжелика узнала о беременности в начале зимы, а в апреле уже родила, но не менять же написанное автором, вот и пришлось придумать про такой вот косяк ))) А про "только чтобы он стоял рядом с нею и лобик вытирал - это, имхо, действительно ваниль" - потому она потом о нем и вспоминает, потому что он не такой, как все остальные мужчины (в том числе и в этом): " ...Тогда к ней склонялось его лицо. Его глубокий голос нежно шептал: «Душа моя… как ты мучаешься! Прости меня. Я и не представлял, сколько тебе придется вынести…» Великий граф Тулузский не находил себе места из-за той пытки, которой подвергалась его любимая. Как она была счастлива тогда!"
аня: Ань, на кого негодуете? Кто их вычеркнул? голон!:) Хе,интересно как бы Анж на Сабину посмотрела,она же яркая женщина,да и ревновала Анж его страшно)) как можно было не написать про это? День ото дня они жили с мужем все в большем согласии, и Анжелика начала страстно мечтать о ребенке. Ей казалось, что только материнство сделает ее настоящей женой Жоффрея. Тщетно он без конца уверял ее, что никогда ни одну женщину до нее не любил настолько сильно, чтобы познакомить ее со своей лабораторией и беседовать с ней о математике; она относилась к его словам недоверчиво и, мало того, еще начинала ревновать его к прошлому. Он смеялся над ее ревностью, но в глубине души был от этого в восторге. и усеее,реально,там таких Сабин .наверное,было,ууууух!
фиалка: Jeoffrey de Peyrac пишет: всегда недоумевала, почему Анжелика узнала о беременности в начале зимы, а в апреле уже родила, но не менять же написанное автором, вот и пришлось придумать про такой вот косяк ))) Да, сейчас глянула, все так и есть. Только написано, что игры уже состоялись, а проходили они традиционно 1 мая. Так что - майский мальчик. Но чтобы Анж и все её окружение узнали, что беременена на четвёртом месяце?
Чаруся: Jeoffrey de Peyrac, какой нежный трогательный фанфик фиалка пишет: Да, сейчас глянула, все так и есть. Только написано, что игры уже состоялись, а проходили они традиционно 1 мая. Так что - майский мальчик. Но чтобы Анж и все её окружение узнали, что беременена на четвёртом месяце? Сие возможно только в том случае, если Жоф как минимум 3 месяца был в отъезде Если вообразить себе, что Анж каким-то образом не обратила внимания на отсутствие месячных, то с Жоффреем это не прокатило бы, с его-то внимательностью и наблюдательностью. Тем более, что они уже любилися не один месяц . мой муж догадывался о моих беременностях чуть ли не раньше меня Анн Голон загнула, однако
toulouse: аня пишет: реально,там таких Сабин .наверное,было А может и правда не было? Может, вообще "знал много разноцветных женщин" - это враки?
toulouse: Jeoffrey de Peyrac пишет: Даже на всякий случай бумагу на просвет проверила, вдруг еще чего скрытое есть)
Светлячок: Чаруся пишет: Сие возможно только в том случае, если Жоф как минимум 3 месяца был в отъезде Если вообразить себе, что Анж каким-то образом не обратила внимания на отсутствие месячных, то с Жоффреем это не прокатило бы, с его-то внимательностью и наблюдательностью. Тем более, что они уже любилися не один месяц . мой муж догадывался о моих беременностях чуть ли не раньше меня Анн Голон загнула, однако Граф у нас, конечно, мужчина с "темпераментом", но не любил же он ее, прям, каждую ночь. И на дела наверняка отвлекался, лаборатории, уезжал на встречи разные, может, и в Париж без Анж мотался по делам. Да и у Анж могла голова болеть . Она же вспоминала в Вапассу, что в любой момент каждый мог уединиться в своей комнате, а там уже не так все на виду, как в одной постели. Но с тем, что она 4 месяца не знала о своей беременности - это чересчур. Такое возможно либо, если месячные продолжают идти (редко, но бывает), или, извините за подробности, кровавые выделения (у знакомой как раз и был такой случай, угроза выкидыша стояла, узнала о беременности только на 10 неделе), ну, или когда цикл не стабилен: месяц есть - 2 нет, очень распростаненное явление. Бывали случаи, что женщины сосбвенно до самих родов не знали, что беременны. Но это уже скорее исключения. Но Анж у нас больше всего опростоволосилась с Онориной, там уже и живот был, и срок большой, а она все скакала по полям и думала, что с голоду пухнет)))
аня: А может и правда не было? Может, вообще "знал много разноцветных женщин" - это вра ага и кармен не было,и та,что в монастыре померла,тоже не от любви и сабины не было и был Граф Эдиком Калленым,девственников,До встречи с Белкой (сколько тому было,109?)...во мужики то не знают поэтому и странно,что ни одной сабины не было за 4 года брака а уж Анж то,как кошка ревнивая,все пропустила и ни ревновал ни к одной......То-то в Квебеке к Беранджер ревновала.стоило ему с ней поговорить и улыбнуться а уж такую страстью пыщущую как Сабрина уж приметила бы
Светлячок: аня пишет: поэтому и странно,что ни одной сабины не было за 4 года брака Не вижу ничего странного в том, что счастливый и влюбленный в свою жену мужчина не ходит на сторону. Говорили мы уже о том, что он уже не мальчик, гормоны так как в 20 не бурлят, нагулялся он, да и от жены получает больше того, что ему нужно. Зачем другие женщины ему сдались?
аня: но на беранджер засматривался да и на Амбруаз тоже... уж как не пофлиртовать -то?) вон Амбруаз даж чего-то подарил,типа кольца на пальце не было ,а что подарил не помню Анж аж поплохело)
Violeta: аня пишет: но на беранджер засматривался да и на Амбруаз тоже... уж как не пофлиртовать -то?) вон Амбруаз даж чего-то подарил,типа кольца на пальце не было ,а что подарил не помню Анж аж поплохело) Не стоит путать галантность с интересом. Он любил Анж и другие женщины ему были по барабану, а поцеловать ручку, сказать комплимент, одарить пустячком - это разве заигрывания?
аня: ну Анж так не считала (см историю с Беранджер).Вот ее то она как раз и считала соперницей,наивная Кста,забавный факт,когда Анж сидит рядом с Люмени и ест медвежатину и все ее любуются в катарунке за столом,это ему ООЧЕНЬ не нра ,а сам уже в Гольдсборо любезничает с Амбруаз ,говорит что она самая умная и тд и все на нее смотрят
фиалка: Светлячок пишет: Но с тем, что она 4 месяца не знала о своей беременности - это чересчур. Такое возможно либо, если месячные продолжают идти (редко, но бывает), или, извините за подробности, кровавые выделения Да, но тут то Марго говорит что уже несколько месяцев крови не было и белье Анж не пачкала. А Марго об этом тоже совсем забыла. Ах-ах. Короче, что то не стыкуется. Опять же, её за все четыре месяца один лишь раз вырвало? Вспоминаю свой токсикоз, мама дорогая... Светлячок пишет: о Анж у нас больше всего опростоволосилась с Онориной, там уже и живот был, и срок большой, а она все скакала по полям и думала, что с голоду пухнет))) Ну тут ещё ладно, у неё тогда мозги совсем поехали, тут уж не до подсчётов. аня пишет: Кста,забавный факт,когда Анж сидит рядом с Люмени и ест медвежатину и все ее любуются в катарунке за столом,это ему ООЧЕНЬ не нра ,а сам уже в Гольдсборо любезничает с Амбруаз ,говорит что она самая умная и тд и все на нее смотрят А что тут забавного? Совершенно разные ситуации. С Амбруазиной он флиртовал не ради флирта, а потому, что во-первых в светском обществе практически так только и общались, а она гостья и светская дама, а во-вторых, пытался выяснить подноготную этой стервы. Посути, шла разведка перед боем и бой этот, в том числе, и за Анж был. А в Катарунке он действительно приревновал, как любой нормальный мужик к тому, что его возлюбленная очарована другим, да ещё и о нем, любимом, забыла. У Анж то был флирт ради флирта, потому что Ломени ей понравился и только.
Светлячок: фиалка пишет: Опять же, её за все четыре месяца один лишь раз вырвало? Вспоминаю свой токсикоз, мама дорогая... А это - совсем не показатель. За 2 беременности меня не вырвало ни разу! Единственный признак - жуткое желание спать и все. С учетом того, что месячные у меня абсолютно нерегулярные, зачатие происходило на гормонах, и контрольное узи ничего не показало, случайно сделав тест на 8 неделе так и узнала)).
аня: Опять же, её за все четыре месяца один лишь раз вырвало так молодая.здоровая.=) тогда беременность нормой была)
фиалка: Светлячок пишет: А это - совсем не показатель. За 2 беременности меня не вырвало ни разу! Завидую. Вообще все у всех индивидуально, согласна. И вообще лучше пусть об этом выскажутся наши девушки-врачи. Но я так поняла, что у неё то, раз её так жутко рвало, токсикоз как раз начался. И даже если рвота была лишь раз (и такое может быть), то тошнота то все равно мучила бы ещё не один день. Или у неё чисто разовая акция? Что так бывает? Так давно все это было, что уже толком и не помню. Сейчас медтрактат состряпаем Наверное, Jeoffrey de Peyrac уж точно на такой результат своей творческой работы не рассчитывала )))
Jeoffrey de Peyrac: Часть 4 Малыш появился на свет смуглым, с густыми черными волосами. Несколько дней Анжелика испытывала к нему смутную неприязнь из-за страха и боли, которые ей пришлось испытать во время родов. Акушерка уверяла ее, что для первенца все прошло очень хорошо, но Анжелика редко болела и не привыкла к физическим страданиям. Долгие часы ожидания роженица чувствовала, как природа постепенно берет над ней верх, наполняет первородной мукой, и гордость молодой женщины взбунтовалась. Она оказалась одна на пути, где ни любовь, ни дружба не могли помочь, и этот неизвестный ребенок уже всецело подчинил ее себе и властвовал над ней. Окружающие лица казались Анжелике чужими. Эти часы предвосхитили то страшное одиночество, которое ей придется испытать в будущем. Анжелика еще не знала, что ждет ее впереди, но все ее существо словно предчувствовало это. *** За окнами солнце уже высоко поднялось на небосвод, когда граф, навестив сына, вошел в комнату жены. Прежде он говорил с Изор, которая уверила его, что графиня никого не звала, ночь провела спокойно и, по всей видимости, все еще отдыхает. И все-таки Жоффрей волновался. Анжелика - всегда такая живая и деятельная натура… Однако он с облегчением увидел, что жена просто крепко спала. Заметил он и другое: как сильно она была измучена — и физически, и душевно, хотя Изор и предупредила его об этом. Весь день Пейрак просидел возле кровати спящей жены, наблюдая за ней. Ближе к вечеру он увидел, что Анжелика скоро проснется. Спустившись в столовую первого этажа, он позвал Пейрету и велел принести поднос с хлебом, маслом, сыром, медовыми сотами и небольшим графинчиком местного вина. Когда Анжелика открыла глаза, то увидела, как граф идет через комнату с подносом в руках. — Добрый день, любовь моя, — нежно сказал он. — Как вы себя чувствуете? — Сколько я спала? — Почти сутки. Поставив поднос на стол у кровати, Пейрак взбил пуховые подушки и помог Анжелике сесть. — Пейрета собрала тебе этот поднос, — он поставил его жене на колени. — Уберите, я не могу есть. Жоффрей пододвинул к кровати стул и сел. — Прошу вас, поешьте хоть немного, вам необходимо восстановить силы, — сказал он мягко. - И я пообедаю вместе с вами. Шагнув к двери, он позвал служанку, и та вскоре принесла новый поднос, плотно уставленный ломтями окорока, артишоками в масле, разнообразными бутербродами и яблоками. Венчал все кувшин красного вина. Жоффрей налил себе бокал и снова вернулся к Анжелике, отметив, что она взяла хлеб и мед. - Наш сын очарователен, Анжелика, - граф посмотрел на жену, однако она словно не услышала его. – Я навестил его сегодня. Он с аппетитом ест и уже подает свой голосок, требуя внимания. Няня и кормилица души не чают в этом сорванце. - Это хорошо, - голос Анжелики был спокоен, она только натянуто улыбнулась. Пристальный взгляд мужа заставил ее отвести глаза. Пейрак был озадачен поведением жены. Она так стремилась подарить ему ребенка, так радовалась предстоящему материнству, а сейчас равнодушно слушала его восторженные речи. Она поняла, что муж чего-то ждет от нее, но совсем не хотела сейчас говорить. Она все еще чувствовала себя измученной. Боль, которую она испытала накануне, еще не отступила и возмущала все ее существо. *** Равнодушие жены взволновало Жоффрея. Он наблюдал за Анжеликой весь следующий день и заметил, что она, несмотря на то, что ненадолго поднималась с постели, так и не появилась в покоях Флоримона. Ее бледность, молчаливость и вымученная улыбка в ответ на его попытки заговорить с ней о ребенке особенно беспокоили Жоффрея де Пейрака. Когда он задал вопрос Кателине и Пейрете, находящимся в услужении графини, интересовалась ли она сыном, то услышал отрицательный ответ. Неужели Анжелика, его прекрасный ангел, могла так обойтись с их сыном: лишить его материнской любви? - Вас что-то беспокоит, мессен?- прервала его мысли Изор, поставив перед ним бокал подогретого вина. Пейрак посмотрел на нее, словно только что заметил ее присутствие. - Простите, но вы странно мрачны сегодня, господин граф, - Изор посмотрела ему в глаза. – Что-то с мадам графиней? - С Анжеликой?.. – Изор готова была поклясться, что заметила, как боль молнией промелькнула в глубине его темных глаз. – Да… Наверное, что-то с ней происходит… Изор, она… Она совсем равнодушна к сыну… Как такое может быть? - Мессен! Что вы говорите? – повитуха не верила собственным ушам. - Изор, неужели мать может не любить своего ребенка? - Мессен… - Изор, - он схватил ее за руку. – Уже два дня прошло с момента его рождения, но Анжелика даже не просила принести его, не пыталась взглянуть… Почему она так поступает с малышом Флоримоном? - Мессен, подождите… Вы торопитесь… Дайте ей время. Вот увидите, – она присела на стул рядом с Пейраком. - Роды были нелегкие, мадам еще не оправилась… Знаете, любовь к ребенку не всегда приходит в первые же дни. Развитию привязанности мешает страх потерять дитя, который усиливается пережитыми испытаниями и откладывается, чтобы мать не страдала в том случае, если ребенок погибнет. Организм мадам устал от беременности и родов. А материнский инстинкт заложен природой, любовь и нежность появятся, поверьте мне и не тревожьтесь больше. - Я постараюсь, Изор… - Жоффрей поднялся. – Спасибо.
Jeoffrey de Peyrac: фиалка пишет: Jeoffrey de Peyrac уж точно на такой результат своей творческой работы не рассчитывала
Bella: Jeoffrey de Peyrac пишет: Жоффрей волновался Весь день Пейрак просидел возле кровати спящей жены, наблюдая за ней. Пейрак был озадачен поведением жены Равнодушие жены взволновало Жоффрея особенно беспокоили Жоффрея де Пейрака Какой замечательный муж!!! Уже то, что заметил странности в поведении многого стОит. Заботливый, внимательный- мечта, идеал! Необыкновенно романтический эпизод! Меня немного смутило количество вина. велел принести поднос с хлебом, маслом, сыром, медовыми сотами и небольшим графинчиком местного вина. ... граф идет через комнату с подносом в руках. на подносе не хватает вазочки с букетиком фиалок
toulouse: Bella пишет: Меня немного смутило количество вина. А меня скорее то, что графинчик с этим самым вином что-то венчал
фиалка: Jeoffrey de Peyrac, а Вы нас так, так , чтоб не повадно было, а то придираются всякие))
Леди Искренность: Светлячок пишет: Но Анж у нас больше всего опростоволосилась с Онориной, там уже и живот был, и срок большой, а она все скакала по полям и думала, что с голоду пухнет))) Авторский прецедент есть, придется простить забывчивость. Думается мне для Анн это в принципе закономерно. О Конторе она когда поняла? Когда Петрака уже арестовали, а именно у сестренки дома, так ведь? А это где-то июль-август? А родила в конце января. То есть уже тоже месяца три беременна была, когда дотумкала. У меня самой ничего, кроме отсутствия месячных не было. Самочувствие отличное, даже тест был отрицательным до 8 недель. В наши дни сомневалась да/нет, пока узи не сделала.
Леди Искренность: Послеродовая депрессия обрушилась на мадам... Сильно ее торкнуло, если даже от еды отказывается. Обычно после родов аппетит не слабый, а наша мадам на его отсутствие и так никогда не жаловалась.
toulouse: Леди Искренность пишет: Послеродовая депрессия обрушилась на мадам... Лен, может, я что-то путаю, но мне кажется, что сначала обрушивается эйфория, а уж потом депрессия?
Леди Искренность: Это у кого как...
Violeta: toulouse пишет: Лен, может, я что-то путаю, но мне кажется, что сначала обрушивается эйфория, а уж потом депрессия? У меня депрессия была, никакой эйфории с первой дочкой Да и со второй я не особенно прям в облаках витала, все в пределах обычного поведения. Jeoffrey de Peyrac Ваш Жоффрей - просто идеал!
Леди Искренность: А у меня по ходу сейчас депрессия, запоздалая. Уставшая, как сволочь, злая, как черт. И апатия такая, что руки не поднимаются, мозг не варит и делать ничего не хочется. Хотя мелкому уже 10 мес.
toulouse: Леди Искренность Мне кажется, это как раз так и бывает. Уже вообще ничего не хочется от усталости. А сразу после родов - конечно, если нет осложнений - пока ребенок еще не разорался, спит много, пуза нет - это ж почти счастье, повод для эйфории)
Светлячок: toulouse пишет: Лен, может, я что-то путаю, но мне кажется, что сначала обрушивается эйфория, а уж потом депрессия? Эйфория была, а депрессии - нет, наверное, потому что хотели очень, напугали, что вообще может ничего не получится, предупредили, что нужно будет пробовать из раза в раз, но не стоит отчаиваться, а тут - бац! и все получилось с первого раза. Так что мне немного странно было тоже поведение Анжелики, ведь она так хотела подарить Жоффрею ребенка, думала об этом, а когда видишь, как рад и счастлив муж, то тут точно должна эйфория промелькнуть. А отчего депрессия-то в основном? От того, что твой привычный мир меняется, ты первое время ничего не видишь и не слышишь, даже день с ночью путаешь. А госпоже то нашей чего? Столько слуг рядом, кормилиц, все вокруг на цыпочках ходят, отдыхай - не хочу)). Но мне очень нравится отрывок, заботливый и внимательный Жоффрей, верю-верю
Bella: toulouse пишет: эйфория, а уж потом депрессия моя знакомая дочку первый месяц вообще видеть не могла, с огромным трудом кормила, пару раз даже рвало ее после кормления. Вот все перепугались! Она даже с мужем через 6 лет развелась- он ей всю плешь проел, так хотел второго ребенка. Светлячок пишет: А госпоже то нашей чего? Столько слуг рядом, кормилиц, все вокруг на цыпочках ходят, отдыхай - не хочу)). Помните, когда Kate Middleton после родов сделала заявление, что будет САМА заниматься сыном, без гувернанток? Я вот все думала, а чего бы ей и не уделить немного времени сыну? Не начищает же она лично до блеска полы в замке своем, стирка, глажка тоже не ее обязанности, ну разве что меню приходится утверждать, тут да, есть над чем попотеть
Светлячок: Bella пишет: Я вот все думала, а чего бы ей и не уделить немного времени сыну? Не начищает же она лично до блеска полы в замке своем, стирка, глажка тоже не ее обязанности, ну разве что меню приходится утверждать, тут да, есть над чем попотеть Вот-вот, и я об этом))
Jeoffrey de Peyrac: Дорогие девочки (простите, что не поименно ), спасибо за отзывы, за то, что читаете. А послеродовую депрессию не я ей придумала - автор. Я просто не стала отходить от версии Голон. Это у нее она над колыбелью на третий день только склонилась
toulouse: Bella пишет: разве что меню приходится утверждать, тут да, есть над чем попотеть Ну не скажите, это наверное тоже нелегко, мы же не пробовали))) А еще надо одеться стильненько, тоже голову сломаешь.
Светлячок: Jeoffrey de Peyrac пишет: А послеродовую депрессию не я ей придумала - автор. Я просто не стала отходить от версии Голон. Это у нее она над колыбелью на третий день только склонилась Знаем-знаем, что Голон, поэтому к вам никакиз претензий, только цветочки . Вот, и думаем, косяк это у Голон очередной или нет toulouse пишет: Ну не скажите, это наверное тоже нелегко, мы же не пробовали))) Действительно, тут пока на всех приготовишь и посуду потом помоешь, времени на согласование завтрашнего меню не остается))
Jeoffrey de Peyrac: ПРОДОЛЖИМ Часть 5 Наступил вечер третьего дня. Анжелика с любопытством склонилась над колыбелью, где спал ее сын, и узнала в нем Жоффрея — те же точеные черты, что и с той стороны лица мужа, где не было шрамов. Она представила безжалостную саблю, которая обрушивается на это ангельское личико, увидела это хрупкое израненное тельце, выброшенное в окно, неподвижно лежащее на снегу, среди бушующего пламени. Видение было таким ясным, что молодая мать закричала от ужаса. Схватив младенца, Анжелика судорожно прижала его к себе. Ее наполнившиеся молоком груди болели, и акушерка туго перевязала их. Знатные дамы не кормят грудью своих детей. Молодая кормилица, крепкая и здоровая, увезет Флоримона в горы, где он должен будет провести первые годы жизни. Нет. Этого она не позволит. Анжелика осторожно положила сына на кровать и принялась снимать бинты, стягивавшие грудь. Когда вечером госпожа Изор зашла в комнату молодой графини, то смогла только воздеть руки к небу: Флоримон с упоением сосал грудь родной матери. — Мадам, что же вы наделали! Как можно! Благородные дамы не кормят детей грудью! Это же скандал! Вы сошли с ума! Как теперь остановить молоко? У вас поднимется жар, грудь затвердеет. — Я сама его выкормлю, — упрямо сказала Анжелика, даже не взглянув в ее сторону. — Я не хочу, чтобы его выбросили в окно! За спиной Изор раздался тихий смешок. Акушерка повернулась. - Мессен! Скажите хоть… - она осеклась, увидев на лице графа, возникшего в дверном проеме, загадочную улыбку. Анжелика тоже посмотрела в его сторону, слегка порозовев от смущения. Жоффрей, не отрываясь, смотрел на жену. Он подошел к Анжелике, обнял ее за плечи, присев рядом с ней на кровать, и коснулся губами ее виска. Она подняла на него затуманенные счастьем и любовью глаза... Изор замолчала и, поджав губы, удалилась. - Жоффрей, - выдохнула Анжелика. - Я еще не сказал тебе, как ты прекрасна… - Боюсь, я не была такой уж прекрасной в последнее время, - на глаза Анжелики навернулись слезы. - Нет, была, - граф нежно коснулся ладонью ее щеки. - Я не знаю, в чем дело… Прости. - Тебе не за что извиняться, дорогая. Я люблю тебя всей душой… Анжелика наклонила голову и спрятала лицо у него на груди. А потом их губы соединились в упоительном, переворачивающем душу поцелуе… который перешел в другой… а потом в третий… И только недовольное кряхтение Флоримона вернуло их к действительности. — Можно мне остаться, любовь моя? Анжелика кивнула. Придвинув стул к постели, граф сел и стал смотреть, как ребенок жадно сосет пышную грудь. Вскоре Флоримон задремал на руках матери. - Спокойной ночи, детка, - улыбнулась Анжелика, коснувшись щекой нежной щечки младенца. Жоффрей взял сына из рук жены и, поцеловав чистый детский лобик, положил ребенка в колыбель. Анжелика видела, как муж склонился над кроваткой Флоримона и тихо что-то нашептывал ему, пока мальчик засыпал. Анжелика поднялась с кровати и подошла к открытому окну. Вдруг она почувствовала руки мужа на своих плечах. - Куда ты смотришь? – раздался над ухом его мягкий голос. - Никуда… Просто думаю. - О чем? - Раньше мы были свободны, а теперь…- Анжелика повернулась к мужу. Он молчал, задумавшись. – Будет не всегда легко…- наконец заговорил Жоффрей. - Мы в ответе за эту хрупкую жизнь… Но мы справимся… Вместе… Ты и я… - Скажи мне снова, Жоффрей… - она повернулась к мужу и посмотрела на него сияющими глазами. Жоффрей вопросительно приподнял бровь. - Скажи… - настойчиво повторила она. - Я люблю тебя, - прошептал он, проводя губами по ее виску. – Я люблю тебя больше жизни. - И я люблю тебя, - она запустила руки в его густые волнистые волосы. Не в силах удержаться, Жоффрей снова поцеловал ее зовущие губы. *** Поднялась буря возмущения — благородная дама ведет себя подобно крестьянке! Решили, что кормилица поселится в доме мадам де Пейрак, чтобы докармливать Флоримона, у которого, к слову, был прекрасный аппетит. Анжелика не обращала внимания на недовольство Изор и разговоры окружающих. Больше всего она любила наблюдать за тем, как муж смотрит на малыша. Как берет его на руки и целует в макушку. Черные кудри мальчика не подчинялись никаким правилам и обещали быть такими же, как у отца. И Анжелика поклялась себе, что сделает все возможное, чтобы оградить это горячо любимое дитя от той ужасной участи, что постигла в детстве Жоффрея и оставила на его лице ужасные отметины. Мальчик будет красив, как должен был быть его отец, и от этой мысли ей становилось одновременно и радостно, и грустно. *** Жоффрей держал на руках сына. Малыш зевнул, прижмурив глазки. – Вы двое – словно живой фамильный портрет, дорогой, – сказала Анжелика, улыбнувшись. Она не отрывала взгляда от мужа… Мужчина, который стал навеки ее любимым, ее единственным… Он уложил Флоримона в колыбель и стоял, любуясь им. Смуглый, черноглазый и такой красивый… Зачатый в одну из ночей, когда Анжелика вывела его из вечного плена одиночества и открыла его взору небо любви. Он поймал взгляд жены. Анжелика подошла к нему, прильнула на миг и отпрянула, и осталась стоять рядом, глядя на него ясными зелеными глазами. Он опустил глаза на ложбинку между ее грудей – там выступила влага. Она только что кормила грудью Флоримона, а ему было разрешено смотреть на это. Пейрак хотел запомнить каждый момент жизни своего сына. Он всегда будет хранить в своем сердце образ жены с ребенком у груди. Солнце садилось; на ночном небе струились бледно – розовые, синие и лиловые длинные облака, замерцали яркие звезды. Сердце Жоффрея забилось сильнее, он задул свечу, протянул руку, коснулся груди Анжелики и притянул ее к себе. Кожа ее пылала, глаза сияли, как яркие звезды, отражая пламя свечей. Анжелика обвила руками его талию, притянула к себе и, гладя его спину под тонким полотном рубашки, прильнула к нему. Ее полуоткрытые губы неудержимо манили к себе, а тело было мягким и податливым. Приняв приглашение, Жоффрей страстным поцелуем коснулся ее уст. Боже, она сводит его с ума! Самая желанная женщина, самая любимая, единственная... Он будет целовать ее всю жизнь... Именно тогда, когда вопрос о кормлении Флоримона занимал даже членов местного совета маленькой беарнской деревушки, зависимой от замка, неожиданно приехал Бернар д’Андижос. Граф де Пейрак наконец сделал его своим камергером и поручил съездить в столицу, чтобы осмотреть парижский отель. По возвращении Андижос сразу помчался в Тулузу, чтобы представлять графа на празднествах «Цветочных игр». В Беарне его не ждали.
Jeoffrey de Peyrac: Часть 6 Д’Андижос выглядел чрезвычайно взволнованным. Бросив лакею поводья своей лошади, он взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Анжелика лежала в постели, а Жоффрей де Пейрак, сидя на подоконнике, напевал, перебирая струны гитары. - Посмотри, он улыбается, - Жоффрей прервал пение и, засмеявшись, указал Анжелике на сына. - Похоже, ему нравится музыка… - Когда ты подрастешь, мой мальчик, я научу тебя играть, - Жоффрей погладил кончиками пальцев щечку Флоримона. Этим вечером было свежо, и потому в камине развели огонь. Кормилица, устроившись у колыбели ребенка на «карро», разворачивала пеленки, которыми она собиралась спеленать новорожденного так туго, что он станет похож на крошечную фигурку младенца Иисуса или боб, который вкладывают в королевский пирог в день Богоявления. В этот момент дверь с шумом распахнулась, и д’Андижос ворвался в спальню Анжелики. * * * Он не обратил никакого внимания на семейную идиллию. — Король приезжает! — крикнул он, задыхаясь. — Куда? — К вам, в Отель Веселой Науки, в Тулузу!.. Затем он упал в кресло и вытер с лица пот. — Постойте, — сказал Жоффрей де Пейрак, поиграв еще немного на гитаре, чтобы гость успел отдышаться, — не будем впадать в панику. Насколько мне известно, король, его мать и двор отправились в путь, чтобы присоединиться к кардиналу в Сен-Жан-де-Люзе, но зачем им ехать через Тулузу? — О, это целая история! Дело в том, что дон Луис де Аро и монсеньор Мазарини увлеклись этикетом настолько, что до сих пор так и не приступили к обсуждению свадьбы. Кроме того, говорят, что отношения ухудшились. Обе стороны не хотят уступать друг другу в вопросах, касающихся принца Конде. Испания хочет, чтобы его приняли с распростертыми объятиями и забыли не только предательство во времена Фронды, но и то, что этот французский принц крови несколько лет был испанским главнокомандующим. Это слишком горькая пилюля, чтобы ее проглотить, ведь великий герой чересчур много себе позволил. Когда он занял Париж, то велел перебить советников парламента в ратуше, а само здание — сжечь. — Зачем Филиппу IV нужно, чтобы этот великий воин, который почти восемь лет возглавлял его армии, получил полное прощение? Почему судьба французского принца так важна для испанского короля, что от нее зависит судьба переговоров? — Король не желает отдавать свою дочь противникам, которые хотят лишить его чести, принуждая забыть и пренебречь судьбой верных ему людей. Ведь тогда они заплатят за свою службу слишком высокую цену. Французы же полагают, что отношения с Конде — дело семейное, и поэтому они не обязаны принимать уроки великодушия от короля Испании. В подобной ситуации прибытие двора к месту переговоров будет выглядеть нелепо. И Мазарини посоветовал им путешествовать. Они и путешествуют. Двор отправляется в Экс, где присутствие короля, несомненно, заставит погаснуть недавно вспыхнувший там мятеж. И все это высшее общество, выехав из Бордо, хочет проследовать через Тулузу. А вас там нет! И архиепископа тоже! Капитулы сходят с ума!.. — Но им не раз приходилось принимать важных особ, а шесть или семь лет назад — и самого короля. — Но вы должны быть там, — взмолился Андижос. — Я приехал за вами. Говорят, когда король узнал, что проедет через Тулузу, он сказал: «Наконец-то я познакомлюсь с этим Великим Лангедокским Хромым, о котором мне все уши прожужжали!» — О! Я хочу в Тулузу! — воскликнула Анжелика, подскочив на постели. Но тут же откинулась назад, скривившись от боли. Она очень долго пролежала в постели и была слишком слаба для столь длинного путешествия по плохим горным дорогам, чтобы потом еще и выдержать утомительную роль хозяйки, принимая короля. Слезы разочарования выступили у нее на глазах. — Король в Тулузе! Король в отеле Веселой Науки, а я этого не увижу!.. — Не плачьте, моя дорогая, — сказал Жоффрей. — Я обещаю проявить такую предупредительность и любезность, что им придется пригласить нас на свадьбу. Вы увидите короля в Сен-Жан-де-Люзе, и не покрытым пылью путешественником, а победителем, в ореоле славы. Граф вышел, чтобы отдать распоряжения об отъезде, который назначил на завтрашнее утро, а славный Андижос попытался успокоить Анжелику. *** Несмотря на апрель, по утрам стояла холодная и сырая погода. Когда Жоффрей проснулся, за окном еще не рассвело. Он сел на кровати и нащупал рукой вещи. Быстро собравшись, граф тихо приоткрыл дверь в комнату сына. Кормилица спала на карро, опустив голову на край кроватки Флоримона. Пейрак подошел к колыбели и мягко, стараясь не разбудить ребенка, погладил его непослушные, влажные ото сна кудряшки. Бернар дожидался его в зале у накрытого стола. Жоффрей кивнул в знак благодарности Изор, которая внесла завтрак с его появлением. Граф молчал. Он еще не знал, сколько времени предстоит провести вдали от жены и сына, и уже мечтал о том миге, когда вернется в этот маленький замок, где сейчас оставляет свое сердце. Пейраку очень хотелось, чтобы жена поднялась проводить его в дорогу, однако в глубине души он был рад, что ее нет рядом. Он заглянул к ней перед тем, как спуститься вниз. Анжелика безмятежно спала, и он не стал будить ее. Ему и так почему-то очень тяжело давался отъезд. Допив вино из бокала, он поднялся из-за стола. - Спасибо за заботу, Изор. Прошу тебя, будь рядом с графиней, пока меня нет. Мне будет спокойнее. И… попрощайся за меня. - Не беспокойтесь, мессен. Поезжайте с Богом. Здесь все будет в порядке. Граф вышел в коридор, бросив мимолетный взгляд на лестницу. И невольно улыбнулся - она была там! - Жоффрей! - Анжелика! Что вы здесь делаете, любовь моя? Я думал, вы спите. - Я не могла не проводить вас. Я не могу отпустить вас, позволить вам уехать… вот так… - она шагнула вперед, держа что-то за спиной. - Но я не могу остаться, любимая, - мягко возразил Жоффрей. - Я знаю, - Анжелика опустила глаза. - Вчера я забыл сделать кое-что важное для меня. Это мой подарок. Я собирался вручить его вам после возвращения, - граф протянул ей маленький футляр. – Но, знаете, когда я вернусь, то привезу что-нибудь великолепнее. А пока вы будете смотреть на него и вспоминать обо мне. В футляре оказалось необыкновенной красоты кольцо с изумрудом, оправленным бриллиантами. Анжелика зачарованно смотрела на вспыхивавший в слабом утреннем свете камень. - Здесь изображен герб нашего рода, а на внутренней стороне оправы я попросил выгравировать дату рождения Флоримона. Анжелика надела кольцо и подняла на мужа затуманенный слезами взгляд. Мужчина, которого подарило ей провидение, которого она любила всем своим существом... Как же тяжело с ним расстаться! Вот он, тот миг, которого Жоффрей интуитивно опасался. Как сможет он покинуть эту прекрасную женщину, смотрящую на него полным обожания взглядом? - Мне пора идти, - Пейрак словно прочел ее мысли. - Возьмите… Пусть он напоминает вам о нас, - Анжелика вложила ему в руки шелковый шарф, расшитый жемчугом. - Я вышивала его… для вас. И возвращайтесь поскорее. Не отрываясь, они смотрели друг на друга и в конце концов все-таки сделали то, от чего граф зарекся: он подарил ей самый страстный поцелуй и, целуя, проклинал короля. После этого Жоффрей чуть ли не бегом бросился к лошади. Сил на то, чтобы оглядываться и снова прощаться, у него уже не было. Он вскочил в седло и выехал во главу маленького отряда. Анжелика проводила их взглядом, прислушиваясь к стуку копыт. Когда она выбежала на стену, они отъехали уже далеко, и она увидела внизу на тропе лишь вереницу маленьких фигурок. Анжелика смотрела, не отрываясь, пока они совсем не исчезли за холмами. Когда Изор отыскала ее, Анжелика стояла, прислонившись к холодным камням замковой стены. Она уже не плакала. *** Всю дорогу граф гнал коня и не понимал себя. Образ Анжелики не оставлял его ни на мгновение, и он любовался ею, без конца открывая в ней все новое и новое очарование. Как все-таки произошло, что эта почти девочка, его жена, так завладела его помыслами? Она не сделала ничего, ни единого жеста, чтобы обольстить, очаровать его. Он, искушенный в женских уловках, встречал немало прекрасных соблазнительниц на своем пути. С некоторыми он заводил короткие романы, но ни одной из них не удавалось взять в плен его сердце. И потом, что за тоска поселилась в его душе? И тут он понял: сын. Впервые за всю жизнь он ощутил ответственность за другого человека. И эта ответственность, и граничащая с болью любовь к Анжелике, и сознание того, что он, пусть ненадолго, разлучен с ними, женой и сыном, их с Анжеликой сыном, смешались в его груди, и он почти физически ощущал страдание своего сердца. Он – не признававший ничьей власти над собой... *** Едва вернувшись в Тулузу, Жоффрей первым делом нанес визит в городской совет, чтобы выслушать предложения о предстоящей встрече короля. Несколько часов заняли обсуждения этого события, которое представлялось совету едва ли не вторым пришествием. Жоффрей внес несколько корректив в планы празднеств и увеселений и пообещал взять на себя заботу о королевской семье и приближенных Их Величеств. Обговорили они также вопрос о том, где разместить многочисленных придворных на время пребывания двора в Тулузе. Король официально объявил о намерении приехать в сопровождении большой свиты. Капитулы говорили о том, что необходимо любой ценой угодить королю, необходимо очаровать его, привести в восхищение… И в этом господа магистраты и капитулы полагались прежде всего на талант графа де Пейрака. Праздник во что бы то ни стало должен превратиться в невиданную, волшебную, ошеломляющую феерию! Заботиться обо всем на свете, конечно, пришлось самому графу. Он, сопровождаемый Альфонсо и Бернаром д’Андижосом, хлопотал с утра до ночи, вникая во все мелочи и подстегивая свою челядь и город. А мысли графа были между тем далеко от Тулузы. Слуги обменивались незаметными улыбками, понимая, что размышления их хозяина сейчас совсем не о предстоящем приеме. «Анжелика!» – жаркая волна прокатилась по его сердцу. Пейрак думал о ней. О том, как трогательно прекрасна она была, держа Флоримона на руках, когда кормила его. Как подарила ему сына. Как она стала его, как тянулась к нему всем телом, всей душой в часы их любовного уединения. И больше всего в этот миг ему захотелось сжать ее в своих объятиях. Он желал быть рядом с ней, любоваться ею, касаться ее, и это желание воспламеняло его кровь. Жоффрей тряхнул головой, отгоняя наваждение. В первую очередь нужно подготовить апартаменты короля и королевы-матери, чтобы Их Величества могли, если заблагорассудится, отдохнуть. Мебель, посуда, хрусталь, ковры, обивочные ткани были доставлены в Отель Веселой Науки. Жоффрей решил поразить напыщенных, ничему не удивляющихся гостей. Их роль незатейлива: как гости всех времен и народов, они должны много есть, много пить, всем восхищаться, вовсю расхваливать хозяина и за спиной перемывать ему косточки со всей злостью и тонкостью, на какую способны. Граф де Пейрак не новичок, хотя никогда не был придворным. Он прекрасно знает: доверять этим людям нельзя. Итак, без театрального представления не обойтись. А как же балет? Но и этого недостаточно; Бернар по указанию Пейрака отправился к «великому чародею» Джакомо Торелли, известному устроителю фейерверков; надо вдохнуть в него новые идеи, подстегнуть его фантазию, ибо апофеозом приема должен стать именно ночной праздник. И главное — быстрей, быстрей, быстрей! — дни бегут! Сидя у себя в покоях после тяжелого дня, граф выводил на листке бумаги: «Любовь моя! Не прошло и недели, как я расстался с Вами и нашим чудесным сыном, и надеюсь, что Вы еще не забыли своего мужа. Что до меня, то я даже не представляю себе, как можно прожить еще хотя бы день вдали от Вас. Если вы найдете минутку, чтобы среди забот вспомнить обо мне, пошлите бедному изгнаннику воздушный поцелуй, который непременно долетит до него, несомый чудесными эльфами. Передаю мой поцелуй и благословение малышу Флоримону. Жоффрей.» Милая моя Анжелика! Такая пылкая. Такая нежная! Граф на миг прикрыл глаза и тотчас увидел, как будто наяву, сверкающие глаза жены, обращенные к нему. Жоффрей мечтательно улыбнулся, закрыл письменный прибор и запечатал письмо. *** Словно по мановению волшебной палочки, что была в руках любимцев фей, в парке, окружающем отель, красуются правильные аллеи, зеленеют травяные ковры, ниспадают каскадами и взлетают струями светлые воды, а под сенью грабовых ветвей белеют вереницы статуй… С утра до вечера садовники-мориски подчищают аллеи, подрезают ветки, подстригают кусты. И на террасе средь мрамора и цветов, господствуя над этим Эдемом, возвышается сам Отель Веселой Науки - дворец со своими приветливыми и горделивыми фасадами. Декораторы, живописцы, повара, кондитеры и слуги всех рангов не имеют ни часа отдыха. В обширных службах Отеля устраивают конюшни и сараи для придворных карет. Готовится угощение. Во дворец графа де Пейрака будет доставлена самая изысканная дичь, редкостная рыба и тончайшие вина. Торелли сооружает пиротехнические приспособления.
Jeoffrey de Peyrac: Часть 7 К дороге, ведущей к западным воротам, с самого раннего утра стали стекаться толпы людей. В этот день Его Величество король Людовик XIV совершал торжественный въезд в столицу Лангедока, древнюю Тулузу. Дорога была буквально усеяна людьми. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, словно колосья в поле. Эта масса человеческих тел была настолько плотной, что малейший толчок, испытываемый какой-либо ее частью, мгновенно передавался всем остальным, и она начинала медленно колыхаться, подобно тому, как колышется зреющая нива при легком дуновении ветерка. В одиннадцать часов раздавшиеся где-то впереди громкие крики и пробежавший по толпе трепет дали наконец понять истомленным ожиданием людям, что сейчас должно произойти нечто важное. Все готово. Погода стоит великолепная. И действительно, вскоре показался отряд мушкетеров, разгонявших народ, а за ним следовали королевские экипажи. Чтобы волны толпы не сомкнулись позади высоких особ, за ними двумя рядами двигалась конная стража. Всадники были одеты в лазурные плащи, головы их были покрыты шляпами, пышные плюмажи которых спадали на плечи или развевались на ветру, когда его легкий порыв освежал вдруг знойный воздух, смешанный с песком и пылью, поднимаемой копытами лошадей и ногами идущих. Народ, оттесненный стражей, вытянулся по обеим сторонам дороги, так что освободившаяся ее часть представляла собою как бы канал, окаймленный двумя рядами горожан, и по этому каналу королевский кортеж мог двигаться почти без помех, во всяком случае, куда легче, чем это можно было предположить. Люди заняли все деревья и все крыши в округе, так что не было ни одного дерева, которое от макушки до нижних ветвей не оказалось бы увешанным диковинными плодами, а в домах, с чердака и до нижнего этажа, появились незваные гости. Те же, кто не осмелился карабкаться так высоко, расположились по обочинам дороги; женщины вставали на цыпочки, дети взбирались на плечи своих папаш, — словом, так или иначе, но каждый нашел себе местечко и мог видеть происходящее, либо взирая на него поверх конников, либо скромно заглядывая в просветы между ногами их лошадей. Людовик XIV торжественно въехал в Тулузу. Он и впрямь был красив, элегантен. При одном взгляде на этого человека становилось ясно, что все в нем дышит молодостью, что жизнь ему дана, чтобы жить, и он действительно создан для того, чтобы править Французским королевством. Кареты короля и королевы-матери двигались в сопровождении знатнейших вельмож Франции. Невозможно было сосчитать, сколько сеньоров, дам и девиц следовали позади августейших особ - одни верхом, другие в закрытых экипажах. Достаточно просто сказать, что процессия растянулась на значительное расстояние. На всем пути короля встречали ликующими возгласами, которыми народ обычно приветствовал своих королей. Подойдя к воротам, процессия остановилась: здесь для короля было приготовлено первое место отдыха — нечто вроде шатра синего шелка с куполом, наподобие небесного свода, усеянного золотыми звездами. Среди плывущих облаков сидели переодетые ангелами дети и напевали нежные мелодии, услаждая слух красивой молодой девушки, изображавшей Богородицу. На коленях она держала мальчугана — младенца Христа, — который вертел в своих ручонках крестик, выточенный из крупного ореха, а небо над ними озарялось лучами сверкающего золотом солнца, которое являлось эмблемой короля. Когда же ангелы окончили свои песнопения, король продолжил свой путь, вступив на длинную улицу, кишащую народом, которому стоило чуть податься вперед, чтобы раздавить короля вместе со всей его свитой. Вскоре процессия подошла к фонтану под голубым пологом, расписанным золотыми лилиями; вокруг него на высоких колоннах были вывешены гербы самых знатных французских фамилий; вместо воды из фонтана широкой струей изливалось чудесное вино, сдобренное редчайшими заморскими пряностями, а возле колонн стояли молодые девушки, держа в руках золотые кубки и серебряные чаши, в которых они подносили вино Людовику, королеве Анне, брату короля и вельможам их свиты. На площади возле базилики Сен-Сернен в память о куртуазных рыцарских временах была устроена carrousel, масштабное конное представление с участием пышно разодетых всадников, состязания между ними были тщательно срежиссированы и являлись чем-то средним между средневековым турниром и балетом. При подготовке к нему по периметру площади был сооружен обширный амфитеатр. Знатнейшие дворяне провинции предстали перед королем в феерических костюмах и должны были разыграть битву греческого царя Александра с персами. Греки уже стояли строем по одну сторону, персы — по другую, и в каждой группе нетрудно было узнать участников этого знаменитого сражения. На одном из перекрестков по пути к Ратуше на возвышении, был построен деревянный, раскрашенный под камень замок с двумя круглыми сторожевыми вышками, в которых находились вооруженные часовые; большое помещение в нижнем этаже было открыто взору публики; тут стояло ложе, убранное так же роскошно, как королевское, а на нем возлежала молодая девушка, олицетворявшая Правосудие. Вокруг замка был насажен целый лес пышных зеленых деревьев, и по этому лесу бегало множество зайцев и кроликов; стаи разноцветных птиц перелетали с ветки на ветку, к глубочайшему удивлению зрителей, недоумевавших, каким образом удалось приручить столь пугливые создания. Но каков же был всеобщий восторг, когда из этого леса вышел прекрасный белый олень. Он был так искусно сделан, что его вполне можно было принять за настоящего живого оленя: спрятанный внутри человек при помощи особого устройства приводил в движение его глаза, рот, ноги. Рога у оленя были позолочены, на голове сияла корона — точная копия королевской, а грудь украшал герб французского короля в виде щита с тремя золотыми лилиями на голубом фоне. Гордым, торжественным шагом благородное животное приблизилось к ложу Правосудия, схватило меч, служащий его символом, и потрясло им в воздухе. В ту же минуту из леса напротив появились лев и орел, олицетворявшие Насилие, и попытались завладеть священным мечом; но тогда из леса, в свою очередь, выбежали двенадцать девушек, символизирующих Веру, в белых одеяниях, с золотым ожерельем в одной руке и обнаженной шпагой — в другой; они окружили прекрасного оленя и защитили его. Королева-мать и вся ее свита сочли это представление очень забавным и милым. Однако король изо всех сил старался не обнаружить скуку, которая начинала одолевать его. На площади возле Ратуши был установлен трон на огромном помосте, задрапированном тканями с гербами Французского королевства и Лангедока. Там Людовик принял представителей всех официальных органов Тулузы, явившихся засвидетельствовать ему почтение. Неделя в этом розовом городе... Людовику хотелось ездить верхом, охотиться, но вместо этого приходилось вежливо улыбаться, приветствуя нескончаемый поток дворян и именитых жителей провинции, откровенно восхищенных прибытием его величества. Какая скука! Он улыбался, протягивая руку для очередного поцелуя. Его терпение, однако, едва не окончилось, когда среди тех, кто приветствовал его вдруг возник посланец протестантского синода из Лудена. По обычаю, луденские депутаты попросили у короля аудиенцию. Пастор Даниель Эсташ, которому поручили обратиться с речью к Его Величеству, сначала потребовал уточнений по поводу церемониала свидания. Ему сказали, что он должен говорить с монархом, стоя на коленях. Пастор попросил разрешения сказать речь стоя, давая понять, что скорее откажется от чести отвесить поклон Его Величеству, чем терпеть такой позор. Ему в этом отказали. Взяв себя в руки, делегат от протестантов все-таки решил произнести свою речь на коленях. Людовик XIV, которого информировали о том, что сначала Эсташ колебался, отнесся с уважением к поведению пастора и слушал вежливо. Он лишь побледнел, выслушивая речь Эсташа. Тот говорил, что в Руане, Пуатье, Бордо, Лудене начались столкновения, инциденты между протестантами и католическим населением, о которых депутаты синода протестантской Церкви считали нужным поставить в известность Его величество. Король холодно выслушал пастора, но затем он подавил депутатов своим величием, сказав в ответ лишь несколько слов: «Я вам буду служить, я вас поддержу в своих указах, и вы будете иметь денежную поддержку». Как ошибались господа протестанты, удовлетворясь обещанием короля. Они очень ошибались. Если бы они были более осведомлены, если бы им могла подсказать интуиция, они, может быть, увидели бы в холодности короля, на какие нравственные муки будут обречены бедные протестанты всех церквей Франции. Затем огромная процессия, сопровождавшая королевский кортеж, проследовала через множество триумфальных арок, от Ратуши к кафедральному собору. Наконец подошли к собору Сент-Этьен куда направлялся король. Казалось, что ничего нового просто невозможно придумать, когда все увидели совершенно неожиданное и великолепное зрелище: высоко-высоко над головами, там, где уже кончаются башни собора, появился вдруг человек, переодетый ангелом. Он шел по тонкому, едва заметному глазу канату, неся в каждой руке зажженный факел, и каким-то чудом словно парил над домами, выделывая самые замысловатые пируэты, пока не опустился на крышу одного из строений, окружавших мост. Король полюбопытствовал, кто этот столь ловкий и гибкий человек, и ему объяснили, что он итальянец по происхождению, большой мастер на такого рода трюки. Во время этого последнего представления в ожидании королевского кортежа у собора собралось множество продавцов птиц, и в ту минуту, когда королевские кареты подъехали к паперти, они раскрыли свои клетки с птицами и выпустили пернатых на волю. Таков был старинный обычай. Он выражал неизменную надежду народа на то, что король принесет ему новые вольности. Кавалькада двигалась под бой барабанщиков и фанфары трубачей. Скрипачи и лютнисты играли серенады, а молодые поэты, получившие заветную Золотую Фиалку в состязании этой весной, увековечили торжественное событие в одах. Никогда тулузцы не бывали так расположены к своему государю, как к этому юноше, взиравшему на них с милостивой улыбкой, как, впрочем, и ко всем другим французским монархам. Возле собора короля встречал за отсутствием тулузского архиепископа епископ Бертран. Он вышел на ступени храма, облаченный в митру и епитрахиль; вместе с ним были высшие священники и представители университета. Король и королева-мать покинули кареты, а следом за ними и дамы свиты, тогда как кавалеры поручили лошадей своим пажам и слугам, и, сопровождаемый высшим французским дворянством Людовик вошел в собор. Впереди шествовали епископ и духовенство, стройным и торжественным хором вознося хвалу господу богу и пречистой деве Марии. Приблизившись к главному алтарю, король опустился на колени и, сказав речь, передал в дар собору золоченые покрывала и ларец слоновой кости для святых даров.
Jeoffrey de Peyrac: Часть 8 Когда король вместе с вельможами вышел из собора, все вновь заняли свои места — кто в носилках, кто в экипажах, кто на лошади – для того, чтобы проследовать во дворец графа де Пейрака, ожидавшего венценосных гостей. Король с трудом сдерживал возбуждение. Еще издали красота дворца графа де Пейрака, на который указал ему Пегилен де Лозен, поразила его. Кареты преодолели огромные узорчатые ворота, и по главной аллее кортеж подъехал к парадной лестнице Отеля Веселой Науки, возле которой короля и его свиту встречал сам хозяин. *** Молодой король, не скрывая любопытства, посмотрел на Жоффрея, выступившего вперед и низко склонившегося в изящном поклоне, которому могли бы позавидовать иные придворные. - Ваше величество, позвольте представить вам графа де Пейрак де Моренс д’Ирристрю, владетельного сеньора Лангедока. - Как мило с вашей стороны принять нас в своем доме, граф, — проговорил Людовик, внимательно оглядывая его своими красивыми темными глазами. Костюм из дорогого мессинского бархата безупречного покроя. Темно-синяя ткань красиво облегала фигуру графа, воротник и манжеты из венецианских кружев украшали рубашку из тонкого шелка. Черные волосы уложены великолепными локонами. Драгоценные камни украшали камзол, пальцы и эфес шпаги графа. Все в этом человеке говорило о тонком вкусе владельца. - Ваше доброе расположение — большая честь для меня, Ваше величество. Надеюсь, вы позволите преподнести Вашему величеству небольшой знак моей преданности? Король кивнул. Глаза его загорелись любопытством. Подарка он не ожидал. Куасси-Ба вручил хозяину небольшую шкатулку черного дерева, окованную золотом. Пейрак откинул крышку и поднес шкатулку королю. Внутри на черном бархате лежал великолепный бриллиант невероятных размеров. Людовик, не сдержавшись, громко ахнул. Такого идеального камня ему еще не приходилось видеть. Король взял шкатулку и стал внимательно рассматривать алмаз. С близкого расстояния он казался еще великолепнее. - Граф, я впервые получаю столь чудесный подарок. Тысяча благодарностей. Он закрыл шкатулку и, передал ее одному из слуг. Граф сделал приглашающий жест, и король, сопровождаемый хозяином дома, вступил на ступени широкой мраморной лестницы. Вслед за королём сплошным потоком стали подниматься приглашённые гости. Это было незабываемое зрелище! Яркие камзолы мужчин не сильно контрастировали с элегантными туалетами женщин, которые надели на себя самые дорогие и красивые драгоценности, желая поразить провинциальную знать. В одно мгновение юный король оценил великолепие подготовки к приему: ничего более прекрасного ему не приходилось видеть. Прежде всего, хозяин замка предложил гостям прогулку. Граф демонстрировал гостям античные мраморные статуи,картины, мебель, обитую парчой, и бесценные ковры. Затем Жоффрей предложил осмотр дивного сада и оранжереи. Среди гостей только и слышались возгласы: – Ах! О-о-о! Потрясающе! Просто потрясающе! Сир! Здесь такая роскошь! Поражаясь все больше и больше, придворные дошли до оранжереи и возвратились в замок слегка перекусить. Гостей ждали накрытые столы, буфеты с тысячами тарелок и многочисленными серебряными блюдами. За столом королю прислуживал сам хозяин. Меню поражало самый изнеженный вкус: фазаны, перепелки, куропатки, суп из раков, запеченные паштеты, трюфеля, сладости, фрукты, вина из всех провинций страны. Изысканность яств, обилие серебряных и золотых сервизов поразили Людовика. Жадно смотря на массивную золотую посуду, стоявшую перед ним, король проговорил: – Какое прекрасное позолоченное серебро! – Простите, сир, – поправил его, улыбнувшись, граф, – это не позолоченное серебро, это золото. – В Лувре нет ничего подобного… – процедил сквозь зубы Людовик.- Но, сударь, вашу главную драгоценность вы нам так и не показали. - Ваше величество? - Ваша жена. Говорят, что она необыкновенно красива, - и король обратил вопросительный взор к Пегилену. - Очаровательна, — подтвердил Лозен. - Она очень хотела присутствовать сегодня здесь, Ваше величество, но радостное событие в нашей семье помешало ей, - Пейрак сдержанно улыбнулся. – Графиня с нашим новорожденным сыном осталась в Беарне. Она еще не оправилась после родов. Образ Анжелики мелькнул в мыслях графа так явственно, что он закусил губу, чтобы не выдать своего волнения. Кажется, он что угодно сейчас бы отдал, лишь бы вернуться в Беарн, где его ждет любимая. - Так у вас родился сын? Мы поздравляем вас, сударь, - король сделал небольшую паузу. - Должно быть, ваша супруга счастлива. Пейрак склонился, как того требовал этикет. - Несомненно, сир. Как и я. - Ваша семейная идиллия, граф, наверняка вызывает зависть во многих сердцах, но мы искренне рады за вас… Матушка, - обратился Людовик к королеве-матери. - С нас на сегодня довольно. Мы хотели бы посмотреть с графом галерею. – И обратился к Лозену:- Позаботьтесь, чтобы нас никто не беспокоил. Пусть свита остается здесь. Среди придворных пронесся шепот удивления. Этот хромой, уродливый де Пейрак буквально околдовал короля. - Его состояние больше королевского… - А еще говорят, что для него существует только одна женщина – его жена. И она отвечает ему тем же… - Любовь? Между мужем и женой? Фи… Как вульгарно! *** - Пейрак, мы желали поговорить с вами, - начал Людовик, когда они отошли достаточно далеко от залов, где остались свита короля и гости. - Сир… - Почему мы не имеем удовольствия видеть вас при дворе? Вы из старинного рода… И, если бы вы приехали в Париж, ко двору... - Ваше величество, - ответил Пейрак,- я и моя жена с радостью посетим Париж. Но мы с графиней совсем недавно стали родителями и еще не успели насладиться этим в полной мере… И он склонил голову в почтительном поклоне. - Вам нравится жить в провинции? - О, я жил в провинции почти всю жизнь, — засмеялся Жоффрей. — Бывал в больших городах, но так их и не полюбил. - А как же Тулуза? - Это моя родина, сир. Но больше я предпочитаю жить в глуши, где можно наблюдать смену времен года. - Те, кто живет в сельской местности, ближе к Богу, граф, — согласился король. — Я тоже терпеть не могу города. Когда-нибудь я оставлю Париж и выстрою большой дворец подальше от столицы. Именно там будет мой двор. - Думаете, вашим дворянам понравится постоянно жить вдали от блеска Парижа? — осведомился Пейрак. - У них не останется выбора. Я - король! – граф услышал стальные нотки в голосе Людовика. - Им придется подчиняться приказам или терпеть последствия непослушания. Видите ли, все эти годы смута и беспорядки были моими спутниками, а я не выношу ни того, ни другого. Придворные непрерывно переходят из лагеря в лагерь. Только благодаря опеке Ее величества моей венценосной матери и кардинала Мазарини я дожил до коронации. Я выстрою свой дворец и сделаю его самым прекрасным местом на свете. Мне не придется никого заставлять — люди сами будут рваться туда, ибо жизнь вдали от меня покажется им хуже, чем ссылка. Там, и только там, будут рождаться моды, стихи и музыка! И вот тогда я получу полную власть над своими дворянами, сударь. Беспощадно подавлю любой бунт, а те, кто не угодит мне, будут низвергнуты из рая на земле, который я создам. *** Когда сумерки опустились на Тулузу, Пейрак пригласил гостей на театральное представление. В конце грабовой аллеи зрителей ждала огромная раковина; перед началом представления в ней появилась нимфа, исполнившая песнь в честь короля. Затем итальянские комедианты разыграли пьесу. По окончании комедии показывали балет. Потом состоялся бал. Сам король танцевал менуэт и был просто великолепен в своей природной грации, и, казалось, выглядел довольным. Многочисленные лампы в форме цветов освещали аллеи, по которым придворные возвращались во дворец для ужина. В два часа ночи все вокруг словно взорвалось от ослепительного фейерверка. Казалось, само небо треснуло и раскололось над головами. Король весь день задыхался от злобы, разглядывая великолепное убранство замка. «Мазарини экономил на мне! Я мальчиком часто ходил в заплатках и спал на дырявых простынях!» – думал он, еле сдерживаясь, чтобы что-нибудь не разбить и не высказать тем самым своих чувств. Праздник удался на славу. Однако, его пышность и размах возбудили в Людовике зависть...
Violeta: Jeoffrey de Peyrac пишет: Автор предупреждает, что не считает себя истиной в последней инстанции. Это только его видение событи Которую я полностью разделяю и поддерживаю! Как чудесно и красиво написано, словно вставные главы в роман...
Jeoffrey de Peyrac: Violeta, спасибо за поддержку и совет
Леди Искренность: Отрывок получился одновременно пышным, ярким, трогательным и печально-трагичным. Очень талантливо. Одновременно столько противоречивых эмоций... Спасибо. И особенно за внимание к мелочам. Jeoffrey de Peyrac пишет: Вы еще не забыли своего мужа. Вот и у вас оговорка по дедушке Фрейду. Ведь всегда сомневался в ней, сидело это в нем где-то глубоко, как я уже писала. Удивил разговор с королем наедине. Наверное это было со стороны Луи прощупывание почвы, желание лично убедиться кто есть кто и что из себя представляет загадочный граф. Видимо убедился. О последствиях убеждения мы знаем. Смутил вот этот отрывок: Jeoffrey de Peyrac пишет: Им придется подчиняться приказам или терпеть последствия непослушания. Видите ли, все эти годы смута и беспорядки были моими спутниками, а я не выношу ни того, ни другого. Придворные непрерывно переходят из лагеря в лагерь. Только благодаря опеке Ее величества моей венценосной матери и кардинала Мазарини я дожил до коронации. Я выстрою свой дворец и сделаю его самым прекрасным местом на свете. Мне не придется никого заставлять — люди сами будут рваться туда, ибо жизнь вдали от меня покажется им хуже, чем ссылка. Там, и только там, будут рождаться моды, стихи и музыка! И вот тогда я получу полную власть над своими дворянами, сударь. Беспощадно подавлю любой бунт, а те, кто не угодит мне, будут низвергнуты из рая на земле, который я создам. Слишком длинный и откровенный монолог перед влиятельным и дерзким дворянином сомнительной верности. Что это? Игра? Или молодость и недостаток опыта?
Леди Искренность: Violeta пишет: словно вставные главы в роман... А вот это точно на все 100%. Голос три тома в семь превратила. Если так пойдет, мы превысим размерами Большую Советскую Энциклопедию. Или ЖЗЛ.
Lutiksvetik: Леди Искренность пишет: Слишком длинный и откровенный монолог перед влиятельным и дерзким дворянином сомнительной верности. Что это? Игра? Или молодость и недостаток опыта? Да ,скорей,просто не смог сдержаться от зависти: " У Настьки - один ларец,а у Марфушеньки - душеньки будет три ларца,три повозки.." Ну как то так...
Violeta: Леди Искренность пишет: Слишком длинный и откровенный монолог перед влиятельным и дерзким дворянином сомнительной верности. Что это? Игра? Или молодость и недостаток опыта? Я сначала, когда редактировала, тоже думала над тем, что возможно, король не решился бы на подобную беседу, а потом поняла, что нет - Jeoffrey de Peyrac интуитивно угадала и верный тон, и нужную степень откровенности. В этом монологе и становление юного короля, и предтеча его блестящего будущего, и некоторая угроза, которую наверняка адресовалась слишком заносчивому и независимому тулузскому сеньору. Поэтому еще раз высказываю автору свое восхищение - так понимать характеры героев и с таким мастерством выстраивать диалоги дано не каждому.
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность , спасибо Леди Искренность пишет: Голон три тома в семь превратила. Если так пойдет, мы превысим размерами Большую Советскую Энциклопедию. Или ЖЗЛ. Violeta пишет: В этом монологе и становление юного короля, и предтеча его блестящего будущего, и некоторая угроза, которая наверняка адресовалась слишком заносчивому и независимому тулузскому сеньору. Зрите в корень! Именно этого и хотелось. Не просто откровенность, но прежде всего - Я КОРОЛЬ! И я не ревную, но предупреждаю тогда я получу полную власть над своими дворянами, сударь. Беспощадно подавлю любой бунт, а те, кто не угодит мне, будут низвергнуты из рая на земле, который я создам.
аня: ((я расплакалась((так жалко(( отрывок просто великолепный
княгиня Спадо: Немогу поверить в то что гордый граф Тулузский мог прислуживать королю за столом! Когда читала этот отрывок то от удивления чуть со стула не упала!
toulouse: княгиня Спадо Ну вообще считалось великой честью - прислуживать королю за столом, или подать носовой платок/галстук/рубашку, когда ЕВ проснулся и одевается. Эту честь еще заслужить надо, не каждому доверят))
аня: ну песенку же спел!... уж как не хотел,понимал,что это его последняя песня)))
княгиня Спадо: Я прекрасно знаю что это считалось большой честью прислуживать королю. Меня удивило как Он гордый граф де Пейрак согласился на это. Вспомните его реакцию когда король попросил его спеть для него,а тут прислуживать как лакею за столом какому то мальчишке! Нет Жоффрей наверняка отказался бы от такого, какой бы честью это не считали!!
Jeoffrey de Peyrac: княгиня Спадо пишет: Он гордый граф де Пейрак согласился на это. Он хозяин дома, а перед ним король. На свадьбе короля он не в положении хозяина. Не будем забывать, что, не смотря на гордость, он человек своего времени и не забудем о хороших манерах. Прислуживать за столом можно по-разному (посмотрите кино с Р.Оссейном), он ведь не блюда ему подавал. княгиня Спадо пишет: Жоффрей наверняка отказался бы от такого Нет. Он прекрасно понимает, что это оскорбление королевской особы в привечающем доме. Сен-Жан-де-Люз тогда мог и не состояться.
Леди Искренность: Jeoffrey de Peyrac пишет: Прислуживать за столом можно по-разному (посмотрите кино с Р.Оссейном), он ведь не блюда ему подавал. Хотела написать тоже самое.
Bella: как думаете, а ЕСЛИ БЫ Пейрак сообразил после такого конкретного намека уверить короля в своей преданности и поскольку король позволил себе произнести чуть больше слов, чем, быть может, требовалось, в кратце рассказал, что его семья была на грани разорения, и только благодаря знаниям/учению и тяжелому труду графу удалось добиться благополучия и он был бы рад во славу короля и отечества применить свои знания, опыт. Т.е. завуалированно предложил бы себя на службу- не в смысле шататься при дворе, а именно заняться делами (производством, разработкой месторождений золота и серебра). Король и Пейрак приблизительно ровесники, оба лидеры, именно это был период становления короля- тут бы обзавестись дружбой и расположением короля и Пейрак мог бы подняться очень высоко. Оба поняли выгоду от сотрудничества спустя 15 лет... эх, молодо зелено
Леди Искренность: Bella пишет: Король и Пейрак приблизительно ровесники, оба лидеры, именно это был период становления короля- тут бы обзавестись дружбой и расположением короля и Пейрак мог бы подняться очень высоко. Король ровесник Анжелики. Пейрак старше на 12 лет соответсвенно. В 22 года 34-летний дядя не кажется ровесником. И ключевой момент: оба лидеры. Им тесно и неуютно было бы рядом в тот период.
аня: Сен-Жан-де-Люз тогда мог и не состояться. так это по проьбе Анж было_)))) все ок От огорчения она расплакалась. — О, король в Тулузе! Король в Отеле Веселой Науки, а я этого не увижу!.. — Не плачьте, дорогая, — сказал Жоффрей. — Я вам обещаю, что буду таким предупредительным и любезным, что нас не смогут не пригласить на свадьбу. Вы увидите короля в Сен-Жан-де-Люзе, и не утомленным путешественником, а во всем его великолепии. Граф вышел, чтобы распорядиться в связи со своим отъездом на заре следующего дня, а добряк д'Андижос тем временем пытался утешить Анжелику.
аня: как думаете, а ЕСЛИ БЫ Пейрак сообразил после такого конкретного намека так куда уж конкретнее то...(((аж плакать охото по моему он тут ведет себя как извините дурак,деру надо давать .как Ходор((( Ну а сам король? Расскажите мне о нем. Он выразил вам свое удовлетворение приемом, который вы дали в его честь? — Да, и очень любезно. Он несколько раз повторил, что огорчен вашим отсутствием. Да, король удовлетворен слишком удовлетворен. — Что значит, «слишком» удовлетворен? Почему вы говорите об этом с недоброй усмешкой? — Потому что мне передали одну его фразу. Когда он садился в карету, один из его приближенных заметил, что, мол, наш прием не уступил по своей роскоши приемам Фуке. И его величество ответил: «Да, я и впрямь подумываю, не пришло ли время заставить этих людей отдать награбленное ими добро!» Тут добрая королева якобы воскликнула: «Сын мой, такие мысли на торжественном приеме, данном специально, чтобы вас развеселить!» — на что король ответил: «Мне надоело, что мои подданные подавляют меня своей роскошью». — Вот как! Такой завистливый юноша! — с возмущением воскликнула Анжелика. — Нет, я не могу поверить! Вы убеждены, что это правда? — Мой верный Альфонсо придерживал в это время дверцу королевской кареты, он мне все и рассказал. — У короля не могли возникнуть такие низменные чувства. Это придворные озлобили его и натравили на нас. Вы уверены, что не оскорбили никого из них? Я был до слащавости мил с ними, уверяю вас. Так старался быть приятен, что дальше некуда. Я даже положил в спальню каждому сеньору, который ночевал в моем замке, по кошельку, набитому золотом. И клянусь вам, ни один из них не забыл захватить его с собой.
Леди Искренность: аня пишет: так это по проьбе Анж было_)))) Нет, это был приказ/приглашение короля, как феодала для принесения клятвы верности своими вассалами. Вельможи из числа французской знати, которые были приглашены на церемонию бракосочетания на манер старого призыва ost du prince (Призыв королем на войну всех своих сеньоров. — Примеч. автора.), подтверждали таким образом свою верность и преданность монарху. аня пишет: тут ведет себя как извините дурак,деру надо давать Легко сказать. Бросить все, чего столько лет добивался, бросить свой феод, своих вассалов и в леса податься с женой и ребенком.
Светлячок: Violeta пишет: Которую я полностью разделяю и поддерживаю! Как чудесно и красиво написано, словно вставные главы в роман... Согласна на все 100%. Именно после такого описания действительно начинаешь верить в фразу Пейрака о том, что Анжелика была для него всем. Почему Голон не постаралась показать этого? Вот, и не верится до конца в его искренность. А теперь я верю-верю))
Леди Искренность: Светлячок пишет: о том, что Анжелика была для него всем. А она была всем? Я вот до сих пор не очень верю. Зацепила, конечно, но обходился он без нее 15 годков, ой как неплохо. По мне она стала всем только в Америке.
Светлячок: Леди Искренность пишет: А она была всем? Я вот до сих пор не очень верю. Зацепила, конечно, но обходился он без нее 15 годков, ой как неплохо. По мне она стала всем только в Америке. Вот, и я о том, что из-за Голон не верится))). Но после прочтения этого фанфика мне поверилось. То есть, теперь я вижу, что он по крайней мере на тот момент сам так думал и в это верил. Мы уже не раз говорили о том, что в Тулузе у них тоже была любовь, но просто на другом уровне. Так вот для того уровня любви Пейрак действительно считал, что она для него все. Мог ли он знать, что это перерастет во что-то большее, если никогда не сталкивался с такими чувствами раньше? если это для тебя ново и не с чем сравнить, то как понять, что это еще не предел? Это как, ипытывая наслаждение в объятиях мужчины, ты думаешь, что тебе очень хорошо и лучше быть не может, а потом, встречая другого, открываешь себя заново. И сам в шоке от того, на какие ощущения и чувства способно твои тело и душа. Тут, думаю, что-то в этом роде. То есть на тот момент он говорил это искренне.
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность пишет: оба лидеры. Им тесно и неуютно было бы рядом в тот период. ППКС
Jeoffrey de Peyrac: Светлячок, спасибо
Леди Искренность: Светлячок пишет: То есть на тот момент он говорил это искренне. Я ничуть не сомневаюсь в его искренности и вере в силу собственных чувств в тот период.
аня: Легко сказать. Бросить все, чего столько лет добивался, бросить свой феод, своих вассалов и в леса податься с женой и ребенком. ха.Анж же бросила все,и помчалась на СР море!Титулы,детей ... У АНж же были свои драгоценности, 1)колье при первом визите (еще до знакомства с ним) 2)серьги матери(вроде так) 3)колье(типа когда он ей сказал,что вы такая красивая перед зеркалом) 4)золотое платье и к нему ,внимание,жемчуг вроде(бриллианты сюда не подходят)! Можно же было-внимание- собрать чемоданчик и спрятать у дандиджоса!!!Ее это драгоценности!Ни один суд в мире не смог бы отобрать их).Это как у нее в замке было фамильное колье рода Дю Пл....а она решила повоевать!Да и убежать можно было бы-сколько драгоценностей было зашито в корсаж:) В самом деле,если бы Пейрака отравили,как то все про это забыают. А рудник??что с него взять??!Только обьявили бы-демон,золото создает!Точно ее и сожжем,как муженька!История с Младенцами(колдуньи мелюзины)их ничему не научила.. Сам то он перстень не забыл!Хоть и на каторгу и смерть шел,а золотая табакерка,и кольцо то прихватил на тот свет
toulouse: аня Если бы она не стала выпендриваться перед Людовиком (я имею в виду аудиенцию в Лувре), всю личную собственность бы ей оставили, как в реальности произошло с женой Фуке. Но тогда и сидела бы она в Монтелу, не высовывалась. Пока ей бы от скуки не пришла в голову мысль охмурить Филиппа или кого-нибудь еще. Она бы не попала в мир отверженных, что, как мне кажется, не входило в планы авторов романа.
аня: Если бы она не стала выпендриваться перед Людовиком (я имею в виду аудиенцию в Лувре), всю личную собственность бы ей оставили, как в реальности произошло с женой Фуке это точно!!!Ну что с нее взять,ей было всего 18! Тут муж должен был подумать,раз ларец то он схоронил в Ботрейе!Он же чувствовал,как говорят сейчас,что что-то пошло не так..??? Да ,мог бы и собрать ей чемоданчик,и при любых вопросах можно было бы сказать,что это фамильные украшения рода Монтелу!Она же не крестьянкой была.
toulouse: аня пишет: Тут муж должен был подумать,раз ларец то он схоронил в Ботрейе! Ну так он и подумал. О себе)) Чёт жена из головы вылетела в тот момент.
Светлячок: toulouse пишет: Ну так он и подумал. О себе)) Чёт жена из головы вылетела в тот момент. О ней, вроде, тоже подумал, дал рапоряжения Молину, но вот даме нашей об этом не сказал А потом жена как вылетела из головы, так долго не влетала)) аня пишет: Ну что с нее взять,ей было всего 18! Было ей побольше, около 23, но ума особо не прибавилось
Jeoffrey de Peyrac: аня пишет: при любых вопросах можно было бы сказать,что это фамильные украшения рода Монтелу Брак и семья во Франции регулировались в основном каноническим правом. В 16-17вв. действовал режим общности имущества супругов, которым распоряжался муж. Т.е. у Анжелики юридически после замужества не было своего НИЧЕГО - все принадлежало мужу. На юге под влиянием римского права существовал раздельный режим имущества мужа и жены. Но не будем забывать, что Людовик 14 - "северянин" и римское право ему не указ. А Пейрак именно руководствуясь римским правом оставил за Анжеликой Аржантьер (И сделал он это именно "на пожарный случай"; он ведь не предполагал, что прыткая мадам де Пейрак бросится самоотверженно его выручать вместо того, чтобы тихонько отсидеться в провинции. Недооценил любимую )
Violeta: Jeoffrey de Peyrac пишет: А Пейрак именно руководствуясь римским правом оставил за Анжеликой Аржантьер (И сделал он это именно "на пожарный случай"; он ведь не предполагал, что прыткая мадам де Пейрак бросится самоотверженно его выручать вместо того, чтобы тихонько отсидеться в провинции. Недооценил любимую Да уж, а кто бы мог предположить, что молодая девушка нахамит фактически королю, влипнет в интригу, раздует процесс, и в итоге не сделает ноги из Парижа в сторону отчего дома, а заляжет на Парижское дно?!
toulouse: Светлячок пишет: ума особо не прибавилось Как-то так... Она и потом хорошо сохранилась. Может, поэтому все краше с годами?
toulouse: Violeta пишет: заляжет на Парижское дно? Причем не одна, а с другом детства
Светлячок: toulouse пишет: Как-то так... Она и потом хорошо сохранилась. Может, поэтому все краше с годами? А действительно, вот, он: секрет вечной молодости и красоты)))
Violeta: toulouse пишет: Как-то так... Она и потом хорошо сохранилась. Может, поэтому все краше с годами? toulouse пишет: Причем не одна, а с другом детства Светлячок пишет: действительно, вот, он: секрет вечной молодости и красоты))) Точно - вижу цель, не вижу препятствий, иду напролом, ну и влюбляю в себя походя нужного мужика - для тонуса там и реализации своих планов.
toulouse: Светлячок Стратегия по жизни ясна?
Светлячок: toulouse пишет: Стратегия по жизни ясна? Эх, где жы вы были с этой стратегией раньше))).
toulouse: Светлячок Какие ваши годы?))
Светлячок: toulouse пишет: Какие ваши годы?)) Начинаю резко глупеть, чтобы красоту свою писану сохранить))))
toulouse: Светлячок Движение в правильном направлении)))
Bella: так-с, на чем я остановилась? тут бы обзавестись дружбой и расположением короля и Пейрак мог бы подняться очень высоко. Оба поняли выгоду от сотрудничества спустя 15 лет... Леди Искренность пишет: И ключевой момент: оба лидеры. Им тесно и неуютно было бы рядом в тот период Пейраку неуютно было бы не более, чем на костре. Поубавить бы спесь, кланяться пониже, песенки не инфанте, а ЕВ. Все-таки не с епископом Тулузским пререкается. Голон показала такую линию поведения Пейрака- ей же надо было как-то создать трагедию. А если абстрагироваться от цели Голон? Особенно с учетом данного фанфика- реплика у кареты очень усугубилась предыдущим монологом короля. Тут прямым текстом даже не угроза, а конкретное намерение уничтожить. Вот каким местом думал Пейрак? Так, между делом, поделился с женой, мол, странный король, завистливый... Поняно, просто так сбежать- не вариант. Тут единственный выход- расшаркиваться перед королем, заинтересовать какими-либо выгодными для короны проектами.
Леди Искренность: Bella, кто ж спорит. Кстати, в новой версии Пейрак пытался действовать в этом направлении, а конкретнее заручиться поддержкой и расположением Мазарини. Только ОН в тот период был лишним на празднике жизни, как бы ни действовал и, что бы не делал. Так хоть достоинство сохранил.
Bella: Леди Искренность пишет: Bella, кто ж спорит я не про поспорить. по поводу выпендрежа мухи на патефоне Пейрака до ареста, думаю, все единогласно единодушны- сам нарвался! Особенно верх ... не знаю даже чего точно- идиотизма? последняя ночь с Анж! это после того, как тебе конкретно сообщили, что тебя заказали? как у Т. Булановой: "еще одна у нас с тобой осталась ночь"
Светлячок: Bella пишет: это после того, как тебе конкретно сообщили, что тебя заказали? как у Т. Булановой: "еще одна у нас с тобой осталась ночь" Может, до конца не верил, что это правда? Самомнение и уверенность, что его не тронут, ведь, в Тулузе он был маленьким божком, своеобразным мини-королем, вот, и думал, что обойдется. А может просто предполагал, что все ограничится Бастилией, пару днями срока и откупом в госказну.
Bella: Светлячок пишет: вот, и думал, что обойдется Bella пишет: верх ... не знаю даже чего точно- идиотизма? вот я и не могу правильное слово подобрать- идиотизм, пофигизм, попустительство, самоуверенность?
Светлячок: Bella пишет: вот я и не могу правильное слово подобрать- идиотизм, пофигизм, попустительство, самоуверенность? Беру все, как по мне, все подходит
Jeoffrey de Peyrac: Светлячок пишет: просто предполагал, что все ограничится Бастилией, пару днями срока и откупом в госказну. Вооот! В новом фильме по этому поводу есть прекрасная фраза: "Я поеду с ними, а защищаться буду потом", а в Бастилии он дарственную королю подписывает. Прецедента с Фуке еще не было - 1661 год впереди. Пейрак и не мог предположить, что король способен уничтожить знатного (почти королевской крови), влиятельного, богатого подданного. До Людовика короли избавлялись только от политических заговорщиков, Пейрак же себя таковым не считал (что бы там Луи ни говорил, Жоффрей ведь к мятежу Лангедок не готовил). Думал, что, в худшем случае, в крепости посидит и король выпустит его. А для короля важно было напугать все дворянство шпаги, чтобы, не дай Бог, снова кому в Фронду поиграть не вздумалось или голову выше королевской поднять (вон родственнички что творили - и дядюшка, и доченька его, и все эти Конде-Лонгвилли-Марсильяки-Бофоры и иже с ними). Пейрак им в назидание был осужден. Помните, в новом фильме (опять же) в Лувре король говорит что-то типа "я не уверен, что они будут почитать меня". В общем, самоутверждался юноша. Не мог граф знать, что зависть и страх короля станут одними из ведущих мотивов.
аня: Не мог граф знать, что зависть и страх короля станут одними из ведущих мотивов. не знаю как у французов .а у нас есть поговорки-"на бога надейся..." Яд давал,шкатулку спрятал(вероятно,забыл жену предупредить а может хотел при вселении в замок отдать и шкатулку,и вероятно,не успел).. Хотя Пейрак действовал по другой русской поговорке:пока гром не грянет И уж точно,Дандижос бы не отказал своему почти брату,или Лозен,в укрытии коробочки с драгоценностями. Так же положился на Молина,да ее бы сожгли,если бы узнали,что производство золота продолжается)...Так как деньги могут изменить,имущество экспроприировать,а золото вряд ли))....Тем более Молину было сто лет в обед,вдруг бы от таких переживаний вообще помер..Хотя Молин и крепкий мужик,а уж про отца и говорить не приходиться,сам прекрасно все знал о состоянии их дел. Обеспечил,так сказать,еще одну нахлебницу "богатому" и "радостному" семейству..)
Jeoffrey de Peyrac: аня насчет д'Андижоса не знаю почему не доверил (правда по поводу брата вы погорячились, хотя все гасконцы друг другу братья, друг -Да, и еще слуга, если помните, маркиз был камергером Пейрака ) , а Лозен только для плохо знающих - друг, Пегилен та еще сво. Анжелику никто бы не стал сжигать. Да и Пейрака не "сожгли" бы , если бы архиепископ и фанатичный Беше не дали ход делу о колдовстве - а потом "королевское правосудие" этим поводом просто воспользовалось. А с рудником Анжелика совсем не нахлебницей была бы. Вот только не мог граф предугадать, что семья предпочтет от нее откреститься вместо того, чтобы помочь. А вот семейка Сансе сделала вид, что ее словно бы и не стало. "Умерла бедняжка"... чтобы родных не замарать.
Светлячок: Jeoffrey de Peyrac, полностью с вами согласна. Если бы граф знал, что все так обернеться, наверняка бы с женушкой до утра не залеживался. Мне кажется, что он и в Бастилии еще до конца не осозновал масштаб трагедии, но, вот почему уже перед казнью не передал для Анжелики пару указаний помимо имени для ребенка, непонятно
Florimon: Jeoffrey de Peyrac спасибо за ваш фанфик. Пейрак такой душка, что хоть к ранам прикладывай. Очень прошу вас опубликовать работу на нашем сайте! Кстати, у нас появилась на сайте подписка на новые фанфики. Теперь каждую пятницу в 17.00 встречайте новые творения!
Светлячок: Florimon пишет: Кстати, у нас появилась на сайте подписка на новые фанфики. Теперь каждую пятницу в 17.00 встречайте новые творения! Ух, ты, здорово!!!
toulouse: чёт я не поняла, откуда мы наберем творений-то на каждую пятницу..
княгиня Спадо: Думаю, будут публиковать те которыхтам не выкладывали!
Florimon: toulouse пишет: чёт я не поняла, откуда мы наберем творений-то на каждую пятницу.. я очень надеюсь что наши дамы будут более сознательными и благосклонно позволят опубликовать свои творения на нашем сайте Я имею в виду Светлячок, Jeoffrey de Peyrac, Хрупкая глина, Акварель, Жаклин де ла Круа, Мадемуазель Мари, адриатика, Zirael, Nunziata, Bella, княгиня Спадо... Простите если кого забыла
Jeoffrey de Peyrac: Florimon , спасибо за доверие. Постараюсь
Nastia: Florimon пишет: я очень надеюсь что наши дамы будут более сознательными и благосклонно позволят опубликовать свои творения на нашем сайте Я имею в виду Светлячок, Jeoffrey de Peyrac, Хрупкая глина, Акварель, Жаклин де ла Круа, Мадемуазель Мари, адриатика, Zirael, Nunziata, Bella, княгиня Спадо... Простите если кого забыла Florimon это ж класснооооооо то как я надеюсь что опубликуют
Bella: Florimon пишет: Я имею в виду Светлячок, Jeoffrey de Peyrac, Хрупкая глина, Акварель, Жаклин де ла Круа, Мадемуазель Мари, адриатика, Zirael, Nunziata, Bella, княгиня Спадо... Простите если кого забыла опаньки! а я-то как затесалась в этот список?
Nastia: Bella пишет: опаньки! а я-то как затесалась в этот список? Все придется что написать вам так что не отвертеться пробуйте
Bella: Nastia пишет: Все придется что написать вам так что не отвертеться пробуйте не, если бы аудиоверсию можно было надиктовать- так я уже на 3 тома имею, есть и одна совсем хулиганская идея. А писать... у меня даже русского алфавита нет- пишу по 2-3 строчки через Нет
Nastia: Bella пишет: не, если бы аудиоверсию можно было надиктовать- так я уже на 3 тома имею, есть и одна совсем хулиганская идея. А писать... у меня даже русского алфавита нет- пишу по 2-3 строчки через Нет Нічого страшно ми в вас віремо
Nastia: Ви он які ідеї можете придумати хочаб щось маленьке спробуйте
toulouse: Bella пишет: если бы аудиоверсию можно было надиктовать- так я уже на 3 тома имею ОГО!! Это необходимо воплотить! Выкладывайте аудиофайлы, мы будем наслаждаться)))
Bella: нууу, лет в 15... первый раз как прочитала, очень возмутилась фактом смерти Шарля Анри, потом кучей предъяв Пейрака, на которые она по сути не отвечала, хотя можно было очень даже корректно ответить, чтоб сам задумался, ну и всего одна пощечина за Кантора- вот тут целый план по мести...
Florimon: Bella пишет: опаньки! а я-то как затесалась в этот список? Это наверное по Фрейду И как видите, я не ошиблась.
Светлячок: Florimon, с удовольствием передам свои работы для публикации на сайте. Просто, не считала их настолько достойными . Скажите, что нужно для этого сделать.
Florimon: Светлячок насколько достойны ваши работы, будет решать читатель, а не вы. Уж простите На мой взгляд вы пишите достойно и самое главное - интересно. А если хотите, я могу озвучить статистику прочтения фанфиков на нашем сайте. Уж поверьте, именно фанфики привлекают посетителей к сайту. Они по популярности на втором месте, после информации по последнему тому и новой версии. Да и потом, наш сайт в поиске стабильно на первой-второй странице и у гугла и у яндекса. Так что ваши творения прочтет еще больше почитателей. А опубликовать их очень просто. Можно вот здесь http://anngolon-angelique.com/fan-art/ А можно присылать прямо мне на почту irinatrf@gmail.com
Jeoffrey de Peyrac: ПРОДОЛЖИМ Часть 9 Еще один день прошел в мирных занятиях и завершился спокойной прогулкой в небольшом саду, разбитом возле замка. Гуляла Анжелика с маленьким сыном, держа его на руках. Она уже чувствовала себя значительно лучше, и к ней снова возвращался вкус к прогулкам на природе. Рядом с ней шли няня Жаметта и Изор на случай, если мадам устанет или ребенок раскапризничается, и развлекали ее разговорами. Когда Анжелика вернулась в замок и поднялась к себе в покои, куда распорядилась подать легкий ужин, она застала там лакея графа. - Ты ждешь меня? А почему не нашел в саду? - И тащить в парк вот это, мадам? Вряд ли бы вам это понравилось! Он показал на ларец из розового дерева, который стоял на низком столике у камина. Ларец был перевязан широкой лентой, запечатанной красной печатью во избежание праздного любопытства. Анжелика узнала печать мужа, и сердце ее забилось быстро-быстро. - Мессир просил передать вам, что он сегодня вечером будет здесь, а это – чтобы скрасить ожидание, - он низко поклонился госпоже. - У тебя есть нож? Слуга вытащил из ножен у пояса нож и протянул его Анжелике, держа за лезвие. Она указала ему на ларец. - Перережь ленту! Приподняв крышку, Анжелика едва сдержала восхищение. Жемчуг! Сказочный жемчуг с розовым отливом, обрамленный в великолепные бриллианты. Она сидела и, прижав руки к груди, любовалась им и не могла налюбоваться. - Не желаете примерить? - осведомился слуга, который наблюдал за госпожой, тая улыбку в уголках губ. - Нет… Уберем ларец до приезда графа, - сказала Анжелика и отнесла ларец к себе в спальню, где хлопотали Пейрета и Кателина. Она дала распоряжения приготовить все к приезду Жоффрея и вернулась к вестнику. – Я так тебе благодарна за ту радостную весть, которую ты мне привез! Ты видел короля? Расскажи, как все прошло… *** «…Мне непременно нужно что-то вспомнить, — говорила себе Анжелика. — Это вертится у меня в голове, но не хочет выплывать из глубин памяти. Но я знаю, что это очень важно. Я обязательно должна вспомнить!» Пламя от камина жгло ей лоб. Анжелика прикрыла огонь шелковым экраном, рассеянно обмахиваясь. Была ночь, за окнами бушевала буря. Весенняя буря в горах, без молний, но с градом, который, гонимый ветром, то и дело бил в стекла. Анжелика не могла заснуть и поэтому пришла посидеть у камина в комнате донжона. У нее все еще немного болела спина, и молодая мать жалела, что ей не удается быстро восстановить силы. Акушерка постоянно твердила, что ее недомогание вызвано упрямым желанием самой кормить младенца грудью, но молодая графиня не хотела ничего слушать; каждый раз Анжелика со все возрастающей радостью прижимала ребенка к себе и смотрела, как он сосет. Она расцветала. Анжелика чувствовала, что становится степенной, умиротворенной, и уже видела себя важной, снисходительной матроной, вокруг которой возятся малыши. Почему же она так часто думает о своем детстве именно сейчас, когда та маленькая Анжелика почти исчезла в тумане прошлого?.. Время от времени Анжелика вставала и подходила к узкому окошку башни. Занимавшая весь этаж круглая комната когда-то была сторожевым постом донжона, а теперь в ней царил покой и уют. Прекрасные гобелены на стенах помогали сохранять тепло; большое готическое кресло с высокой спинкой, на котором лежали мягкие подушки, маленький столик и несколько стульев того же стиля, скамеечки и гобеленовые карро дополняли меблировку. На буфет Анжелика велела поставить закуску, фрукты, напитки. Через приоткрытую дверь проникал свет из большой комнаты, окна которой выходили на фасад дома, и слышались негромкие женские голоса. Там царил Флоримон, окруженный заботами кормилицы, няни и госпожи Изор. Ловкие пальцы женщин порхали над веретенами, а сами они между тем беседовали на гасконском языке, который несколько отличался от наречия равнинных жителей. Анжелика ждала мужа. Но теперь буря, несомненно, задержит его в пути и он сможет приехать только завтра утром. Все это до слез расстроило молодую женщину. Всякий раз, когда мужа не было рядом, ее охватывала тоска. Посланец Жоффрея немного рассказал Анжелике о праздничном приеме короля во дворце Веселой Науки, о церемонии встречи, пиршестве и о том, какой бал был дан в честь короля. Все прошло блестяще. А ведь и она могла быть там, вместо того чтобы сидеть здесь и ломать себе голову, воскрешая в памяти обрывок воспоминания, подробность, которая, вне всякого сомнения, какой-нибудь пустяк. Нечего об этом думать! Ей нужно отвлечься от этой навязчивой идеи. Если бы Жоффрей был здесь, она бы тотчас все забыла, укрылась в его объятиях и слушала, как он в своей неповторимой манере весело рассказывает о своих впечатлениях, делится новостями о мирных переговорах и королевской свадьбе… Сверкнула молния, прогремел гром, и Анжелика увидела через узкое окошко, как осветились белым призрачным светом вершины деревьев. Через мгновение все снова погрузилось в непроглядную ночную тьму… Завтра он будет здесь. Но как же далеко это завтра! Этой ночью она не сможет уснуть. Анжелика встряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивой тревоги, но почувствовала, что вот-вот поймает ускользающую мысль. «Это было в Плесси. В комнате принца Конде… Когда я подглядывала в окно. Надо вспомнить все, начиная с этой минуты, все, шаг за шагом…» Внизу хлопнула дверь, и из зала маленького замка послышался голос. Анжелика подскочила и выбежала из комнаты. Она узнала голос Жоффрея. — О, любимый мой, наконец вы здесь! Она сбежала вниз по ступенькам, и он подхватил ее в свои объятия. — Вы легкая, как эльф, моя прекрасная фея! — Вы насквозь промокли. Вы должны были переночевать в ближайшей деревне. — Но я обещал вам, что буду дома этим вечером! — Мне было так тоскливо без вас. Какой он добрый, какой внимательный! Он догадался, как тяжело ей было в темный ветреный вечер, когда дождевые струи били в стены маленького пиренейского замка. И он не дрогнул встретить бурю лицом к лицу, чтобы быть с ней этой ночью! Она его обожала!.. Он был здесь, и все озарилось светом! Анжелика услышала ворчание старого конюха-горца, который прибежал, чтобы позаботиться о лошадях и отвести их в конюшню. Хозяин так опрометчив! Только он способен так рисковать, поднимаясь по скользким тропам во время бури. Да! Он такой один! Он удивительный! Она проводила его в теплую и удобную комнату, позвала слугу, чтобы тот снял с Жоффрея промокшие сапоги, пока Куасси-Ба с помощниками вносили сундуки. Граф быстро переоделся, выпил бокал красного вина, но сказал, что поел в дороге, ведь после недели непрерывных пиршеств он с нетерпением ждал той минуты, когда благополучно доберется до Беарна, где ему хватит куска хлеба и зубчика чеснока. — А Флоримон? Он все так же красив, наш Флоримон? — Он становится красивее день ото дня. Посмотри сам. – Анжелика улыбнулась и за руку повела мужа в комнату сына. Когда они вошли, ребенок пошевелился и, не просыпаясь, зачмокал пухлыми губками. — Никогда не видел более прекрасного зрелища, — прошептал Жоффрей и обнял Анжелику за плечи. - Он уже научился любить чеснок и жюрансонское вино, как славный король Генрих IV, которому сразу после рождения дал их попробовать его дед — король Наварры Генрих д’Альбре? – спросил граф, когда они покинули детскую и вернулись в зал к камину. — Я пыталась натереть ему губы чесноком, как это сделал дед короля Генриха IV, но Флоримону это не нравилось. Жоффрей опустился в кресло, не скрывая своего удовлетворения. Анжелика поставила на столик рядом с ним небольшую вазу, полную винограда. Устроившись на подушке у ног мужа, она прижалась к нему. — Рассказывайте. — Город устроил прекрасные празднества. Но, не хвастаясь, могу утверждать, что мой прием во дворце Веселой Науки был самым лучшим, — ответил Жоффрей де Пейрак, пощипывая виноградную гроздь. — А король? КОРОЛЬ? — Что ж, король — красивый молодой человек, явно радующийся почестям, которые ему оказывают. У него круглые щеки, ласковые карие глаза, и хотя он преисполнен величия, по-моему, на душе у него тяжело. Малышка Манчини нанесла Людовику сердечную рану, которая еще не затянулась, но, имея высокое представление о священном долге короля, он подчинился государственным интересам. Я видел королеву-мать, красивую, печальную и немного себе на уме. Видел, как Великая Мадемуазель и маленький Месье ссорятся из-за вопросов этикета. О чем еще вам рассказать? О множестве знатнейших имен и уродливых лиц, которые я повидал?.. — Ну а король? Расскажите мне о короле. Он выразил вам свое удовлетворение приемом, который вы устроили в его честь? — Да, и чрезвычайно учтиво. Он несколько раз произнес, что огорчен вашим отсутствием. Да, король был удовлетворен… слишком удовлетворен. — Как это «слишком» удовлетворен? Почему вы так саркастически усмехаетесь? — Потому что мне передали его слова. Когда король садился в карету, один из придворных заметил, что наш праздник по своему великолепию может сравниться только с приемами, которые устраивает Фуке. Тогда Его Величество ответил: «Да, действительно, и я спрашиваю себя, не пора ли заставить этих людей вернуть награбленное!» В ответ на это добрая королева воскликнула: «Сын мой, что за мысли на празднике, намеренно устроенном для того, чтобы вам угодить!» «Я устал, — ответил король, — смотреть на то, как мои собственные подданные затмевают меня своим блеском». — Неужели! Какой завистливый юноша! — возмущенно воскликнула Анжелика. — Я не могу в это поверить. Вам доподлинно известно, что он так сказал? — Дверцу кареты придерживал мой верный Альфонсо, который и сообщил мне все. — Король не может быть таким мелочным. Это придворные озлобили его и настроили против вас. Вы убеждены, что не вели себя с кем-нибудь из них слишком дерзко? — Я был приторно любезен с ними, могу вас заверить. Старался понравиться изо всех сил. Даже велел положить в спальню каждого вельможи, ночевавшего в замке, набитый золотом кошелек. — Вы им льстите, но вместе с тем презираете, и они это чувствуют, — сказала Анжелика, задумчиво покачав головой. Она пересела к мужу на колени и прижалась к нему. Снаружи продолжала бушевать буря. — Всякий раз, когда при мне произносят имя Фуке, я вздрагиваю, — прошептала Анжелика. — Перед моими глазами снова возникает этот ларец с ядом, о котором я так долго не вспоминала, а теперь он меня словно преследует. — Вы стали очень пугливой, моя милая! Неужели теперь мою жену будет кидать в дрожь от малейшего дуновения? — Мне необходимо что-то вспомнить, — простонала молодая женщина, закрывая глаза. Она потерлась щекой о теплые, пахнущие фиалкой волосы Жоффрея, которые были еще влажными после дождя и завивались колечками. — Если бы вы могли помочь мне вспомнить… Если бы я только вспомнила, то, кажется, поняла бы, откуда исходит опасность. — Нет никакой опасности, моя красавица. Рождение Флоримона совсем расшатало ваши нервы. — Я вижу комнату… — продолжала Анжелика с закрытыми глазами. — Принц Конде спрыгнул с постели, потому что в дверь постучали… Но я не слышала стука. Принц накинул халат и крикнул: «Я с герцогиней де Бофор…» Но в глубине комнаты слуга все же открыл дверь и ввел монаха в капюшоне. Этого монаха звали Экзили… Она внезапно замолчала и посмотрела прямо перед собой отсутствующим взглядом, напугавшим Жоффрея. — Анжелика! — воскликнул он. — Теперь я вспомнила, — сказала она бесцветным голосом. — Жоффрей, я вспомнила… Слугой принца Конде был… Клеман Тоннель. — Вы сошли с ума, дорогая, — рассмеялся граф. — Этот человек несколько лет служил нам, и вы только сейчас заметили сходство? — Я видела его мельком, в полутени. Но это побитое оспой лицо, эти вкрадчивые манеры… Нет, Жоффрей, теперь я уверена, это был он. Теперь я понимаю, почему все время, пока он жил в Тулузе, я порой испытывала необъяснимую тревогу. Помните, как вы сами однажды сказали: «Самый опасный шпион тот, которого не подозреваешь»; и вы чувствовали, что в доме есть шпион. Так это был Клеман Тоннель. — Вы слишком впечатлительны для женщины, которая интересуется науками. Он погладил ее лоб. — Нет ли у вас небольшого жара? Она покачала головой. — Не смейтесь. Меня мучает мысль, что этот человек следит за мной уже долгие годы. Кому он служит? Принцу Конде? Фуке? — Вы никому не рассказывали о том происшествии? — Вам… один раз, и возможно, он нас слышал. — Все это было так давно. Успокойтесь, мое сокровище, мне кажется, что вы просто придумываете себе причины для тревоги. Жоффрей еще долго ее успокаивал, и понемногу ее напряжение ослабло под его ласками и нежными словами. Анжелика закрыла глаза, растворяясь в его прикосновениях и поцелуях. Сколько времени прошло с тех пор, как муж держал ее в любовных объятиях? Она чувствовала, как нежное объятие вдруг стало властным и требовательным; горячие губы Жоффрея обжигали обнаженную кожу шеи и плеч жены.
Jeoffrey de Peyrac: Часть 10 Жоффрей ее не торопил - он ждал, когда Анжелика оправится после родов. И долгое время между ними не было ничего, кроме нежных поцелуев, ласковых объятий и знаков внимания. И молодая женщина понимала, что графу нужен только знак, что она готова снова принадлежать ему. Взяв его за руку, Анжелика подвела мужа к двери своей спальни. - Вы ведь позволите остаться с вами сегодня, мадам, - прошептал он, легко касаясь ее губ. Она чувствовала на себе страстный взгляд Жоффрея. Полыхавшее в его глазах пламя было столь откровенным и манящим, что она не могла более противиться такому сумасшедшему желанию и обвила руками шею мужа, склоняя его голову к себе для поцелуя. Большего поощрения ему и не требовалось. – Я не смел надеяться, моя дорогая… И он прильнул к ее полуоткрытым зовущим губам. *** На замок опустилось покрывало ночи; уютную спальню освещала лишь одна свеча. В камине весело потрескивал огонь. На столе стояло блюдо с сыром, бутылка вина и два бокала из тончайшего венецианского стекла. - Идите же сюда, мадам де Пейрак; наконец-то мы остались одни! Жоффрей нетерпеливо прижал ее к себе, а потом умелыми пальцами ловко распустил шнуровку платья жены – и каскад великолепного шелка с легким шелестом упал к ногам Анжелики. За ним последовали сорочка и нижнее белье. Анжелика прильнула к мужу, запрокинув голову, и он принялся осыпать ее поцелуями. Желание их, сливаясь, лишь сильнее воспламеняло взаимную страсть. Тяжелое, частое дыхание Жоффрея, блеск его темных глаз, легкая дрожь в руках, ласкающих ее грудь, – все это наполняло Анжелику головокружительной радостью и пронзительной нежностью. Пейрак уложил ее на кровать, снял с нее туфельки, оставив возлюбленную в одних белоснежных чулках с подвязками. Словно завороженная, она следила, как граф избавляется от собственной одежды. Анжелика протянула к нему руки и он заключил ее в свои объятия. Нетерпеливая, обжигающая страсть захлестнула их. Огонь желания, охвативший Анжелику, словно в зеркальной глади, отражался в глазах ее мужа. Жоффрей осыпал тело жены быстрыми поцелуями – и она выгибалась навстречу его жарким губам, сходя с ума от чувственного восторга. Анжелика тихо стонала, чувствуя его горячие ладони на своих плечах, груди, талии, бедрах... Он ласкал ее порывисто и жадно, словно не мог поверить, что эта прекрасная женщина принадлежит ему всецело, что после столь долгого ожидания она вновь даровала ему это упоительное блаженство - обладать ею. Анжелика нетерпеливо прильнула к нему всем телом, крепко, до боли вцепилась в его плечи. – Жоффрей, – шептала она, – Жоффрей, прошу… Темные, как ночь, глаза его встретились с бездонными изумрудными озерами ее глаз. Настало время мужу и жене снова стать единой плотью. Снова и снова возносил он Анжелику на вершину наслаждения, и ночи этой не было конца – как не было конца их любви. Она принадлежала ему, своему господину и повелителю, волшебнику и трубадуру, возлюбленному и мужу, Великому Лангедокскому Хромому… *** Анжелика лежала, закрыв глаза, всецело отдавшись упоительным ощущениям, о красоте и сладости которых уже успела забыть. Ей казалось, что после отзвучавшей только что симфонии любви она не сможет и пошевельнуться; но Жоффрей положил руку ей на бедро – и тело ее вновь затрепетало в предвкушении новых ласк. Граф приподнялся на локте и взглянул ей в лицо. – Милая моя, вы не устали? – ласково спросил он, проведя ладонью по ее плечу. Анжелика молча покачала головой. Кончиками пальцев он провел по ее высокой груди, и молодая женщина выгнулась всем телом, стремясь прижаться как можно теснее к нему. Она запустила руки в густую шевелюру мужа и притянула его к себе. Губы их слились в нежном и страстном поцелуе. Несколько минут назад они любили друг друга с отчаянной, торопливой страстью – теперь же они растягивали удовольствие, наслаждаясь каждым движением. Граф привлек ее к своей груди, и их разгоряченные тела соединились, как две половинки одного целого. Легкими дразнящими поцелуями он осыпал ее щеки, шею, грудь, а затем, спустившись ниже, начал целовать плоский живот и нежные бедра. Анжелика затрепетала всем телом. – Жоффрей! – призывно прошептала она. – Пожалуйста! Сейчас! Он словно только и ждал этих слов. С затуманенными от желания глазами Анжелика отдалась во власть его мужского сильного тела. В этот раз Жоффрей двигался томительно медленно, не отрывая взгляда от ее потемневших глаз. Горячая волна захлестнула Анжелику, заставляя забыть обо всем на свете. Тела их слились воедино, наслаждение Жоффрея стало ее наслаждением, и в едином ритме бились их охваченные страстью сердца. Огонь пылал все сильнее. Наконец пьянящее удовольствие достигло предела – и Анжелика содрогнулась в руках мужа, громко выкрикнув его имя. *** Она заснула у него в объятиях, дыша тихо и ровно. Пейрак не спал: он любовался своей молодой женой, смотрел, как поднимается и опускается в свете свечи ее полная грудь, как длинные ресницы отбрасывают на разрумянившиеся щеки кружевную тень. Граф поднялся с кровати и, не одеваясь, подошел к окну. Буря давно стихла. Он долго смотрел на залитые лунным светом горы и дальний лес. Серебристый свет струился в окно, заливая постель каким-то призрачным, неземным сиянием. Жоффрей оглянулся. Как прекрасна его возлюбленная сейчас, купаясь в лунном свете, сколько в ней чистоты и невинности! Ей немногим больше двадцати – в сущности, еще почти ребенок… Граф вернулся в постель, склонился над женой и поцеловал в нежную щеку. Затем стал осыпать быстрыми поцелуями подбородок, губы, шею… Эти поцелуи, легкие, словно касание крыльев бабочки, вдруг показались Анжелике неизмеримо более нежными и романтичными, чем бурные ласки этой ночи. Жоффрей откинулся назад, глядя на нее с неизбывной нежностью. Но стоило ему отстраниться, как она сама потянулась к нему и обвила руками его шею. Нежные губы Анжелики приоткрылись в ожидании поцелуя. Пейрак снова поцеловал ее, и она затрепетала в его объятиях. Он прильнул губами к нежной голубой жилке на ее шее – и у Анжелики вырвался еле слышный стон удовольствия...
Nastia: Jeoffrey de Peyrac Браво. Читается на одном дыхание .С нетерпением жду продолжение
Леди Искренность: У меня перерыв в работе. Прочитала, прямо работать расхотелось... Мысли весьма далеки от человеческих болячек и их профилактики. Сплошная нега...
Jeoffrey de Peyrac: Nastia, Леди Искренность, спасибо Nastia пишет: С нетерпением жду продолжение Работаем Леди Искренность пишет: Прочитала, прямо работать расхотелось... Сплошная нега...
фиалка: Jeoffrey de Peyrac Прямо мурлыкаю от удовольствия. Тааак чувственно и романтично Ну, может быть, хотелось бы немножечко побольше разговоров и любовных признаний в начале сцены Но это от того, что всегда мало...
Jeoffrey de Peyrac: фиалка, merci
Bella: Нежно, чувственно, романтично, легко. Очень хорошо представляются их отношения в тот период- легкие, невинные, без грусти и горечи пережитых разлук. Они оба как бы нежатся, скользят. И Анжелика- маленькая девочка в его объятиях
Jeoffrey de Peyrac: Bella , спасибо
Светлячок: Jeoffrey de Peyrac, спасибо огромное за это чудесное продолжение . Очень нежно и чувственно. Мы уже обсуждали как-то тему насчет криков и стонов Анжелики при их близости, и я вижу, что вы со мной солидарны в этом вопросе . Я за то, что в объятиях Пейрака даже самая ярая монашка раскрепостится))). фиалка пишет: Ну, может быть, хотелось бы немножечко побольше разговоров и любовных признаний в начале сцены Но это от того, что всегда мало... Потом поговорят, тут же горит все)). А граф-то затейник, чулочки оставил Ах, и снова эта синяя жилка на шее, никуда без нее)).
Jeoffrey de Peyrac: Светлячок пишет: Мы уже обсуждали как-то тему насчет криков и стонов Анжелики при их близости, и я вижу, что вы со мной солидарны в этом вопросе . Я за то, что в объятиях Пейрака даже самая ярая монашка раскрепостится))). Светлячок пишет: Ах, и снова эта синяя жилка на шее, никуда без нее)).
Светлячок: Jeoffrey de Peyrac,
Bella: Bella пишет: Нежно, чувственно, романтично, легко. Очень хорошо представляются их отношения в тот период- легкие, невинные, без грусти и горечи пережитых разлук. Они оба как бы нежатся, скользят. И Анжелика- маленькая девочка в его объятиях Jeoffrey de Peyrac , Вы очень красочно прописали образ той зеленоглазой лесной феи из болот Пуату, которая и осталась в памяти Жоффрея- легкая маленькая девочка в его объятиях, мягкий воск в его руках, нежная веселая Анжелика- жена/ любовница, которая услаждает, общение с ней легкое, непринужденное, дарящее радость. Она показала малость свой характер , потрепала ему нервы, но это скорее было из-за боязни мужа. И то, особенно чего-то вопиющего, типа побега или прыжка с балкона, не было. На людях она играла роль жены, а между ними- он не настаивал, она отмалчивалась или впадала в ступор. И вот на помощь этой маленькой фее он стремился в Кандии. И видя ее подавленное состояние в том числе, как он мог предположить, что у нее есть план Б с побегом, поджегом порта? Дальше лучше- кто чуть не перерезал горло жестокому султану? Та Анжелика, которая так нежно склонялась над колыбелью нашего сына? Сбежала из гарема, обвела вокруг пальца самого Османа? Каким-то чудом она нашла его и пытается спасти 50 гугенотов? Та Анжелика, из-за которой целый квартал евреев... Сопротивление королю, предводительница восстания? Так она же в Версале больше чем сама королева... В бедной голове Пейрака никак не складывались воедино все образы. Он то помнил фею... именно ту, которую мы видим в этом фанфике
аня: В бедной голове Пейрака никак не складывались воедино все образы. Он то помнил фею... именно ту, которую мы видим в этом фанфике вот не могу не сказать,когда любишь,любишь все,а не только образ феи) А как же шантаж за отца?Вот кто бы пошел против великого принца конде в 10 лет? Или про Клеманна Тоннеля "я вспомнила,это ОН!....Забей,дорогая,все норм.." -или побег в Америку? -кража ларца? -чуть не сбросилась с балкона в первую брачную ночь? (только не надо говорить,что она типа не волновалась,и была так рада его видеть,что аж не могу) -смогла пойти на сделку с Молином(вы наверно чертовски умная женщина,раз молин вас посвятил в свои планы.Тупую, ,любящую только драгоценности и детей,молин обошел бы стороной) Вывод-он видел только то,что ХОТЕЛ видеть. Тем более они прожили вместе 5 лет и нарожали аж 2 детей)) и про ФЛОРИМОНА е. Груди у нее болели, наливались молоком, и акушерка туго забинтовала их. Знатные дамы не должны кормить своих детей. Молодая кормилица, крепкая и здоровая, увезет Флоримона в горы, где он проведет первые годы жизни. Но когда вечером акушерка вошла в спальню роженицы, она всплеснула руками: Флоримон с наслаждением сосал грудь своей матери. — Сударыня, это безумие! Как же теперь остановить молоко? У вас поднимется жар, грудь затвердеет! — Я сама его выкормлю, — тоном, не терпящим возражений, сказала Анжелика. — Я не желаю, чтобы его выбросили в окно! Решение Анжелики скандализировало тулузское общество: знатная дама ведет себя, как простая крестьянка. В конце концов было все же решено поселить в доме графини де Пейрак кормилицу, чтобы она подкармливала Флоримона, у которого, кстати, был замечательный аппетит. Как раз в те дни, когда вопрос о кормлении Флоримона обсуждался всеми, вплоть до капитула беарнской деревушки, прилегавшей к замку, приехал Бернар д'Андижос. а уж то.что он видел в ней больше неразумную маленькую фею то эт его проблемы.
Светлячок: Bella пишет: И вот на помощь этой маленькой фее он стремился в Кандии. А мне кажется, что к Кандии этот образ у него значительно померк и оброс подозрениями и обидами. Он же как узнал, что она вышла замуж за Филиппа - все, глаза у него открылись: не любила, причем, никогда, неудобный супруг и все такое. А к моменту торгов он знал, что она блистает, что любовница короля, крутит романы и интрижки, целыми днями развлекается и нет ей дела до детей. То есть образ феи жил, конечно, где-то в подсознании, но ехал он на торги в ожидании увидеть уже совсем другую женщину. А когда увидел, какая она подавленная, разбитая, то сердце у него и дрогнуло, и образ феи всплыл в памяти, и захотелось сразу же укутать, забрать, согреть и успокоить.
Jeoffrey de Peyrac: Светлячок пишет: А мне кажется, что к Кандии этот образ у него значительно померк и оброс подозрениями и обидами. Он же как узнал, что она вышла замуж за Филиппа - все, глаза у него открылись: не любила, причем, никогда, неудобный супруг и все такое. А к моменту торгов он знал, что она блистает, что любовница короля, крутит романы и интрижки, целыми днями развлекается и нет ей дела до детей. То есть образ феи жил, конечно, где-то в подсознании, но ехал он на торги в ожидании увидеть уже совсем другую женщину. А когда увидел, какая она подавленная, разбитая, то сердце у него и дрогнуло, и образ феи всплыл в памяти, и захотелось сразу же укутать, забрать, согреть и успокоить. ППКС
Jeoffrey de Peyrac: Ну вот, сессия закончена, дипломы написаны, студенты на каникулах - долгожданное время для того, чтобы закончить фанфик ))) Спасибо за ваше долготерпение Часть 11 Весна расцветила Пиренеи пестрыми красками. Луга и леса украсились нежными цветами — розовыми, белыми, бледно-зелеными. Только зазубренные пики гор оставались покрытыми снегом. Анжелика с восхищением оглядывала окрестности, когда они с мужем, покинув замок, выехали на верховую прогулку, каких она была лишена с тех пор, как узнала о своей беременности. Представшая взору Анжелики картина поражала своим величием и беспредельностью. Она чувствовала себя так, как, наверное, чувствовал себя человек в первые дни творения. Анжелика не смогла удержать своего восторга, обратившись к мужу: - Божественная красота!.. Жоффрей улыбнувшись, окинул взором пейзаж. - О, да… Летом это земля зелени: аниса, фенхеля, разнотравья... А в начале весны очертания гор становятся голубыми и фиолетовыми, словно драгоценные камни в короне великана. Но не важно, какая пора года, свет здесь всегда особенный - очень прозрачный, золотой в долинах или когда спускается туман. Здесь живут тайны. В ее недрах сокрыт Священный Грааль. Вы знаете о Граале, Анжелика? - Пожалуй, только то, что рассказывает о нем роман Кретьена де Труа. Я читала об этом в синеньких книжечках, которые продавали бродячие торговцы, приходившие в Монтелу. Неужели и правда, Святой Грааль здесь? Расскажите мне об этом, Жоффрей… - Иосиф Аримафейский, собравший в кубок кровь из ран распятого Христа, довёз Грааль до Южной Франции. Вместе с сопровождавшими его людьми он построил здесь крепость или храм на горе Спасения. Однажды на земле царил рай! Он имел конкретные географические координаты: Окситания – так называлась в ту пору эта земля. Ласковые лучи солнца щедро пронизывали эту плодородную землю, сплошь усыпанную виноградниками, и отражались в сердцах окситанцев – людях свободолюбивых и оптимистичных. Правил регионом, столица которого, Тулуза, была третьим по значению городом Европы, после Рима и Венеции, граф Раймонд VI Тулузский. Блестящий вельможа и отважный воин, он покровительствовал всем новым веяниям эпохи. В его правление существовавший здесь уровень культуры был таков, какого Европа сумела достигнуть лишь во времена эпохи Возрождения. Процветали архитектура и наука, город застраивался красивейшими зданиями. А в университетах Тулузы и Монпелье давали прекрасное образование, там, помимо стандартных дисциплин, читались лекции по алхимии, астрологии и каббале. Развивались торговля, мореплавание, ремесла, например, ткачество: слава о производимых здесь гобеленах и шпалерах гремела от ближнего Востока до далекой Индии. Не уступали графу его вассалы – графы де Фуа, Транкавель, Коменж. Сидя в своих неприступных замках на скалах, они с равным пылом скрепляли торговые сделки и устраивали соревнования трубадуров, прославляющих прекрасных дам и высокие рыцарские качества: преданность, доблесть, честь. И хотя жизнь людей протекала в разных слоях общества, они были практически равны, а крестьяне свободны. Более того, благодаря воинской доблести, учености и просто достойным человеческим качествам мог возвыситься каждый. Все это было так прекрасно, чтобы длиться долго… Северные бароны, задавленные нищетой и королевским деспотизмом, яро завидовали южным соседям, обладавшим редким умением одновременно и делать деньги, и жить с безмятежной радостью, наслаждаясь вольным ветром свободы. В такой атмосфере радости и свободомыслия в семье доблестного графа Роже-Бернара Толстого, графа де Фуа, и Сесиль де Безье Транкавель родилась дочь, Эсклармонда. Незадолго до смерти, Роже-Бернар завещал своей любимице развалины древнего замка на горе Монсегюр, чтобы она стала там госпожой и повелительницей. Эсклармонда в свою очередь передала Монсегюр в лен своему вассалу Раймону де Перею вместе с большой суммой денег, повелев восстановить святыню, с древнейших времен почитаемую как храм Солнца. «Es clara e munda» означает «несущая свет миру». Эсклармонда, графиня де Фуа - хранительница чаши Святого Грааля, символ сражающейся Окситании, – так величали героическую женщину, о которой трубадуры сложили красивейшие сказания. Народ боготворил ее. В местечке Фанжо, при большом скоплении народа виконтесса вступила в лоно катарской церкви. 35 долгих лет практически без передышки длились страшные альбигойские войны, и эта некогда цветущая, напоенная радостью земля превратилась в руины. Когда стало ясно, что решающая битва света и тьмы не за горами, катары – верующие и защитники крепости - укрылись в Монсегюре. Наконец наступил финал: армия крестоносцев, десятикратно превышающая число защитников крепости, окружила подошву горы. И осажденным больше неоткуда было ждать помощи. Пятнадцать рыцарей и пятьдесят солдат смогли почти год, будучи отрезанными от внешнего мира, противостоять армии из нескольких тысяч хорошо вооруженных людей. Когда 15 марта крестоносцы ворвались в замок, инквизиторы бесновались от ярости. И было от чего: 205 человек во главе с главой катарской церкви епископом Бертраном Марти предпочли костер предательству своих убеждений. Причем часть этих людей вступила в лоно катарской церкви только в Монсегюре. Легенда, которую рассказывают пастухи в Пиренеях гласит, что, когда стены Монсегюра еще стояли, катары охраняли священный Грааль. Но Монсегюр был в опасности. Рати Люцифера уже расположились под его стенами. Им нужен был Грааль, чтобы снова заключить его в корону их властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился белый голубь и своим клювом расщепил гору Табор. Эсклармонда, хранительница Грааля, бросила ценную реликвию в недра горы. Гора снова сомкнулась, и так Грааль был спасен. Когда дьяволы-северяне ворвались в замок, они поняли, что опоздали. В гневе они предали огню всех Чистых неподалеку от скал, на которых стоял замок, на Поле Костров... Огню были преданы все «чистые» , но не Эсклармонда - спрятав Грааль, она поднялась на вершину Табора, превратилась в белую голубку, вырвалась и, пролетев над гребнем стены, полетела в горы Азии. Ведь солнце всегда восходит с Востока… Трижды Табор был проклят, дважды был объят огнем. Катары и трубадуры давно мертвы, но Эсклармонда не умерла… Она все еще жива... Так говорят пастухи на Дороге Катаров. Пейрак замолчал. Супруги направили своих лошадей вдоль хребта по небольшой тропинке. - Жоффрей, - Анжелика, с восторгом обратилась к графу. – Я хочу увидеть!.. - Увидеть что, мой ангел? - Монсегюр… Легендарную крепость… Отвезите меня туда, любовь моя… *** Они уже были довольно далеко от замка, на краю леса, когда Анжелика вдруг, засмеявшись, пришпорила коня, и унеслась вдаль, время от времени оглядываясь на мужа. Он дал ей ускакать достаточно далеко и бросился в погоню. Наконец он догнал ее и, легко перехватив поводья направил коней в сторону от дороги. - Куда мы едем? – поинтересовалась Анжелика. - Недалеко отсюда есть очаровательная прогалина, которую стоит посмотреть, - муж загадочно улыбнулся, и его глаза лукаво заискрились. – Не волнуйтесь, мое сокровище, мы не заблудимся. Лес расступился, и в просвете возникла небольшая поляна, по краю которой протекал ручей, низвергавшийся с небольшого валуна живописным водопадом. Супруги спешились и пустили коней пастись. Пейрак расстелил плащ и пригласил Анжелику сесть. - Здесь чудесно, - восхитилась Анжелика, опускаясь на плащ. – Как вы нашли это место, Жоффрей? И почему мы ни разу не были здесь? - Случайно, еще в юности. А у нас еще просто не было возможности прийти сюда. Это волшебное место создано для двоих. Граф нежно сжал ладонями ее лицо. - Ты необыкновенно красива, Анжелика. Ты стала еще прекраснее, - прошептал он, целуя ее и вздохнув от удовольствия, когда она раскрыла губы и ответила на поцелуй. Осторожно опустив жену на землю, Жоффрей заглянул в головокружительный омут изумрудных глаз Анжелики, положил руку на нежную грудь, выглядывающую из-за выреза корсажа, и чуть сжал ее. Молодая женщина неудержимо вспыхнула, ощутив, как желание волной накатило на нее. Он понимающе улыбнулся и позволил себе более смелую ласку. Его горячие губы вновь и вновь прижимались к ее губам, на этот раз с нескрываемым вожделением. Тело Анжелики ныло от едва сдерживаемого желания и предвкушения. Все, что произошло потом, было похоже на волшебный сон. - О, Жоффрей, - прошептала она, приходя в себя. - О, Анжелика, - ответил он в тон и тут же рассмеялся. – Какая страсть, мадам! Она рассмеялась в ответ. Как чудесно, что ее любит этот мужчина. Мужчина, без которого она не могла представить себе будущего. Мужчина, которого судьба так милостиво даровала ей. День клонился к вечеру, когда супруги направили лошадей в сторону дома.
sir0: Любопытно, если бы Жоффрей рассказал корою между делом историю своего детства, стал бы король так же завидовать его состоянию? Король ходил в детстве в обносках, Жоффрей - вообще не ходил, плюс род был разорен. Сам же добился всего.
Jeoffrey de Peyrac: sir0 , сомневаюсь, что подробности детства графа де Пейрака могли повлиять на мнение о нем короля. Король, на самом деле, ничего лично против Пейрака не имел. Ему нужен был показательный процесс над зарвавшимся вельможей , над представителем т.н. дворянства шпаги, чтобы остальные осознали, что король один вершит судьбы всех и вся в королевстве и никому не позволено его превосходить хоть в чем-то...
Violeta: Jeoffrey de Peyrac пишет: сомневаюсь, что подробности детства графа де Пейрака могли повлиять на мнение о нем короля. Король, на самом деле, ничего лично против Пейрака не имел. Ему нужен был показательный процесс над зарвавшимся вельможей , над представителем т.н. дворянства шпаги, чтобы остальные осознали, что король один вершит судьбы всех и вся в королевстве и никому не позволено его превосходить хоть в чем-то... ППКС. Ах, какая прелесть... Мерси, автор, мурррррррр
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: Ах, какая прелесть... Мерси, автор, мурррррррр спасибки
Nastia: Jeoffrey de Peyrac Брависимо, Спасибо благодаря вам хоть приятный конец дня)) И УУРРАА Дождались. Еще ждем ваших творческих идей )))
Jeoffrey de Peyrac: Nastia спасибо постараюсь не разочаровывать
Светлячок: О, автор! прыгаю от счастья! Нет слов)
Анна: Jeoffrey de Peyrac Спасибо за чудесную историю
Леди Искренность: Спасибо за отрывок. Очень романтично получилось. И немного грустно, благодаря истории и катарах. Навеяло... https://www.youtube.com/watch?v=YEXk7UCNo5I
Леди Искренность: Невзятый замок Раймон
Анна: Леди Искренность Впечатляет)
Jeoffrey de Peyrac: Продолжим... о катарах ))) Часть 12 Время в маленьком замке в Пиренеях словно замедлило свой ход, давая супругам возможность в полной мере насладиться уединением и маленькими семейными радостями. В последующие недели ни Жоффрей, ни Анжелика не могли провести даже нескольких минут вдали друг от друга. Они ездили верхом, гуляли в лесу и по полям, в благоговейном молчании сидели на скрытом выступе утеса, любуясь пиренейскими долинами и наблюдая, как воспаряют орлы в потоках ветра. Ночи проходили в любовных ласках, и такого полного блаженства, не нарушаемого ничем, как в эти дни, ни один из них не знал прежде. Анжелика купалась в лучах любви Жоффрея и даря ему в ответ всю свою страсть. Малыш Флоримон незаметно подрастал, окруженный любовью и вниманием родителей, и только по нему супруги замечали неизбежность хода времени. Между тем проходили дни знойного лета. Здесь, в Пиренеях, царила свежесть, которую приносило океаническое дыхание Атлантики. Путешествие же по напоенной жарким солнцем земле юга – тяжкое испытание для человека непривычного, и особенно тяжелым оно могло стать для малыша, поэтому граф принял решение остаться в пиренейском замке до осени. Анжелика видела, что это решение далось ему с трудом – он волновался о состоянии дел в городе и городском совете в его отсутствие, не очень полагаясь на д’Андижоса, с которым вел оживленную переписку. Предосеннее солнце пробивалось сквозь витражи окон спальни. Жоффрей неслышно открыл дверь и подошел к кровати. Как часто бывало, он встал с первыми лучами и провел утро в небольшой библиотеке, которая занимала первый этаж левого крыла замка, одновременно выполнявшей функции его кабинета. Из Тулузы граф привез насколько приборов, а на площадке донжона по его приказу был установлен доставленный телескоп. Жоффрей склонился над женой и легким поцелуем коснулся ее уст. Графиня подняла к любимому свои прелестные изумрудные глаза. На какой-то миг Пейрак словно растворился в нежности, лучившейся в ее взгляде. - Какая сегодня погода? – улыбнулась она, потягиваясь. - Тепло. И возле речки я вчера приметил лужайку, полную маргариток. - Пойдемте купаться, Жоффрей! - ее зеленые глаза лукаво сверкнули. - Ну, если только потом вы, мадам, приласкаете меня среди маргариток. Однако, хотя эта перспектива крайне соблазнительна, я думал предложить вам кое-что другое, - граф указал на приготовленное для Анжелики платье для верховой езды. Только сейчас она заметила, что граф одет для верховой прогулки. - Куда вы повезете меня, мой сеньор? - К тайнам, моя прелестная фея, - шепнул граф и улыбнулся, дотрагиваясь кончиками пальцев до ее губ. Наконец, не устояв, он сорвал с ее горячих губ поцелуй. - Вы прекрасны, мадам де Пейрак. Вы могли бы соблазнить целый сонм ангелов. Сильные мужские руки крепко обняли ее и тут же нехотя отпустили. - Вставайте же и одевайтесь, любовь моя. Я жду вас внизу, - заключил Жоффрей, и, уже от двери бросив на жену страстный взгляд, исчез. Анжелика с улыбкой прислушивалась к удаляющимся шагам мужа, и когда они стихли, поднялась, вызвала служанку и велела приготовить себе ванну. Когда супруги покинули замок, долины внизу сияли, окутанные бледно-пурпурной дымкой. Нежно-опаловые вершины гор таяли в облаках. - Вы так и не сказали, куда мы держим путь, Жоффрей, - поинтересовалась Анжелика, когда они пустили коней в галоп, преодолев тропинку, спускавшуюся от замка в долину. - Вы все увидите сами… *** Мелькали виноградники на замшевых склонах холмов, оливковые деревья и неправдоподобно игрушечные городки с воронкообразными кровлями округлых башен и четко прорезанными зубцами крепостных стен. Горизонт словно расплывался в солнечной дымке, а в поднебесье упоенно купались почти невидимые жаворонки. Ландшафт, накрытый туманной полусферой, цепенел в зачарованном сне. Окаймленная редколесьем гора с крутой лепкой известковых проплешин и складчатых жил возникла с ошеломительной внезапностью. Полускрытое завесой разорванных туч солнце заливало ее расходящимися струями, тонко высветив над хаосом карстовых ниш строгий прямоугольник крепостной стены. Легендарный замок, служивший альбигойцам чем-то вроде обсерватории, открылся сразу. У Анжелики даже дыхание перехватило от неожиданности. Жоффрей увидел, как широко от восторга распахнулись ее изумрудные глаза. Что-то заранее предначертанное мнилось в этом последнем отрезке. И неизбежное, как судьба. Заслонившая волнистые дали громада излучала неодолимую притягательную силу. Властно выпрямив окружающее пространство, она само солнце словно удерживала на привязи протянутых светилом лучей. Такого света Анжелике не приходилось видеть нигде. Оттого, наверное, и длился нескончаемый день, полыхая тяжелым сиянием, надрывно и монотонно позванивая в ушах. Солнце плавило воздух вокруг. Пахло пылью и горячей травой. Дышать было почти невозможно, такая стояла тяжесть. Это был Монсегюр. Монсегюр был совсем близко... Гора выросла перед ними, как живое существо. Темно-серая, почти черная, по плечи утонувшая в черно-зеленых потоках листвы. А там, на вершине, — замок. Стены, источающие тепло. Стены, которые здешнее солнце раскалило за день. Двойная стена, проход, рухнувшая башня — и дальше обрыв, а под ним - бескрайнее море леса, невидимая речка Арьеж, и снова горы, застилающие горизонт до самого неба. Теряясь в бурьяне, светлой жилкой вилась над обрывом узенькая тропа. - Неужели вы хотите подняться? — Жоффрей с недоверием посмотрел на жену, когда они остановили лошадей на обочине. - А вы? - Солнце зайдет, пока мы вскарабкаемся. - Я руками потрогать хочу, погладить… Понимаете? – она посмотрела на мужа и, спешившись, побежала к подножию горы. Подъем оказался не столь трудным, как ей сначала показалось. Тропинка была протоптана со знанием дела, в обход скальных выступов и опасных обрывов. А уж пахло на высоте так, что каждая клеточка переполнялась неизбывным блаженством. Ради одного этого стоило забраться в такую высь. Травы тут росли кучными пучками, пробиваясь из-под ноздреватых камней. Анжелика с восторгом узнавала пижму и клевер. Впрочем, чаще все же попадались седая полынь да пропыленные насквозь колючки посреди шиферных осыпей. Встретились и похожие на паслен мандрагоры, тоже белые от пыли. Незаметно она забралась на такую высоту, что дух захватывало. До могучего основания, казалось, совсем близко, но нечего и мечтать было залезть по меловому отвесу. Да и заросли ежевики защищали подходы лучше любой колючей проволоки. Оставалось искать обход, осторожно переползая по узенькой кромке. Анжелика втайне уже жалела, что ввязалась в столь рискованную авантюру, но вернуться с полдороги мешало самолюбие. На счастье, тропа понемногу расширилась, и сковавший ее ужас слегка разжал ледяные тиски. Она сама не знала, как одолела последние метры и, перекатившись через преградившую путь глыбу, почти вползла на мощеный двор. Она пришла туда, куда ее властно позвал Монсегюр — это место чудовищной Силы... Она почти осязаемо чувствовалась в этих стенах, в этой скале. Анжелика забралась на стену, взобралась на самый верх. Долина пала перед глазами, горы выросли до небес. И Сила захлестнула ее. Казалось — достаточно сделать шаг и ты взлетишь над этими горами. Темная, преображающая Сила. Что-то страшное, роковое чувствовалось в ней. Ни единый стебелек не колыхался. От сглаженного временем булыжника, заросшего жесткой травой, исходило разнеживающее тепло. Анжелика перевернулась на спину и, раскинув руки, устремилась в сверкающую беспредельность. Не только взглядом из-под тяжелеющих век — всем существом. Над Монсегюром стояла ночь, но уже приближался рассвет. Она медленно и осторожно поднималась на стену. - Стой! Кто идет? – раздался из полумрака окрик караульного. Она улыбнулась ему, одному из тех, кто оставался с ними до конца. - Это я, Эсклармонда, - уверенно отозвалась она. - Доброй ночи, госпожа. - Да благословит тебя милостивый Господь, солдат. Она продолжила свой подъем по лестнице. Под стенами осаждающие развели костер. - Госпожа, будьте осторожны, не выходите на свет! Лучники в засаде. - Спасибо. Подойдя к самой высокой части стены, она пошла вперед, укрываясь за парапетом, чтобы ее не увидели снаружи. Языки пламени костра не достигали такой высоты, но она ощутила его жар. Она остановилась. Звезды сверкали в холодном небе над Монсегюром. Дама Эсклармонда присела на камень. Она ощутила мир в душе и вспомнила, что лучший из рыцарей любил ее, отдал ей свое сердце и посвятил ей свое служение. Она была прекраснейшей из прекрасных, благороднейшей из благородных. Ее воспевали все трубадуры, ее добивались все рыцари Окситании, Прованса, Арагона, Каталонии. Ее зеленые глаза околдовывали, голос соблазнял. Завистники называли ее ведьмой. Она не была рождена для унижений и никогда не доставит этого удовольствия инквизиторам. На черном небе появились синие полосы, они позволяли различить горы на западе и юге. Светало. Она была спокойна, как тот, кто не испытывает сомнений. Не торопясь, она достала бальные туфельки из широких карманов накидки и надела их вместо меховых ботинок. Скинула пальто и осталась в роскошном платье из золотой парчи. «Королевское платье», - подумала почему-то она. Это платье так любил ее муж. Ледяной ветер заставил дрожать ее тело. Но Эсклармонда уже не ощущала его, ведь она сохраняла внутри тепло, тепло веры и тепло своей глубокой любви. Она взглянула на звезды и начала молитву: - Отче наш... Да приидет Царствие Твое... - Она сделала три медленных шага и встала в проеме крепостных стен. Она чувствовала тепло горячего поднимающегося воздуха и видела, как синяя полоса на небе уступает место более светлой. – Да будет воля Твоя... – Она услышала, как что-то ударилось в парапет рядом с ней. – Хлеб наш насущный даждь нам... Она подошла к краю и оказалась в потоке горячего воздуха. Она посмотрела вниз и сквозь слезы увидела притягивающий ее огонь, который извивался внизу, как змея в ожидании жертвы. Послышался свист стрелы. Внизу кричала оголтелая толпа врагов. - И остави нам долги наша … Еще стрела. И Эсклармонда взлетела. Она полетела по свету, чтобы распространять ересь. Так рассказывали потом католики, считавшие ее ведьмой. На самом деле она нырнула в огонь. Эсклармонда погрузилась в пылающее море, вуаль ее золотого платья и золото волос превратились в жар и свет. - И не дай нам упасть… Ее падение в самый центр костра подняло в воздух облако сверкающих искр, которые вместе с раскаленным воздухом поднялись к взошедшему солнцу. Анжелика спала считанные минуты и открыла глаза от неожиданно охватившего ее страха. Сердце лихорадочно стучало, она трепетала от только что пережитого кошмара. Что это? Что стоит за всем этим видением? Что-то страшное, прелюдия смерти. Молодая женщина огляделась. Как тихо тут было, как солнечно и безмятежно-покойно! Стряхнув въедливую, как пудра, пыль, Анжелика побрела в замок. Не вычленяя в опутанных лебедой и чертополохом нагромождениях прихотливого рисунка когда-то возвышавшихся здесь портиков и галерей, она прыгала с кучи на кучу, вспугивая чутких ящерок. Еще плыл зной над квадратными башнями и стенами, замкнутыми в каре. Сухо стрекотала цикада. Из главной солнечной двери, глядящей на заснеженную макушку святого Варфоломея, косой предзакатный луч, проскользнув сквозь визир глубокой бойницы, расплавленной каплей стекал по грубо обтесанным плитам. Она не заметила, как находит на землю вечерняя тень. Затрепетали жухлые былинки под совиным ее крылом. Отсчитав секунды давным-давно минувших веков, погасли одна за другой слюдяные чешуйки в каменных ядрах. Гробовой прохладой потянуло от стен, и сыростью подземелий дохнули засыпанные руины. Беспокоясь о том, как будет спускаться, она уже и не вспоминала о тайных знаках, которые не могла себе объяснить. Зябким шелестом крапивы и лопухов встрепенулся оживший ветер. Зашуршало, завыло в аркадах на басовитой тоскливой струне, ожило в невидимых глазу пустотах ворчливое барабанное эхо. И зацарапал песок по брусчатке, и затрещали кусты, осыпаясь колючими семенами. Стараясь не смотреть на летучих мышей, стремительно чертивших холодеющий воздух, Анжелика кинулась к пролому в стене. Больше всего на свете она боялась остаться в этом прибежище ночных призраков. Шарахнувшись от зловещего просверка кремневой искры, она больно подвернула ногу и вдруг заплакала, преисполняясь жалостью к себе, смутным раскаянием и обидой. - Дорогая, что напугало вас? – раздался рядом из темноты такой родной голос. - Жоффрей! – она кинулась ему на грудь и спрятала мокрое от слез лицо в бархат его камзола. - Что случилось с вами, мой ангел? Что наполнило ваш голос тревогой? Отчего с такой мукой ваши глаза глядят на меня? - Я отчаянно люблю вас, Жоффрей. Слишком, - Анжелика потерлась щекой о его плечо. - И я боюсь этой любви. Мне страшно за нас, за вас, за нашего сына. Мысль о возможности потерять вас… - Ох, дорогая! Откуда такие мысли ?.. - граф обхватил ладонями лицо жены и заглянул в затуманенный омут ее слегка потемневших от волнения глаз. - Вы переживаете, что завтра я могу обмануть вас с кем-нибудь из ваших прелестных подруг или еще с кем-нибудь, так? Неужели вы так мало верите в силу своих чар надо мной? - Нет, Жоффрей, это другое… Я не знаю, как объяснить… Он улыбнулся. - У меня есть простое решение, любовь моя. Давайте поженимся. Прямо сейчас. Здесь. - Но ведь мы уже… - Нет. Для катаров брак – это не церемония, и никакой священник не нужен для этого. - Здесь и сейчас?.. - Да. Здесь, в этом священном месте. В Монсегюре. Идите сюда… Пейрак взял ее за руки и, глядя в глаза, произнес: - Я, Жоффрей граф де Пейрак, обещаю быть твоим мужем навсегда, до конца наших дней. Я буду верен тебе и буду рядом в хорошие и плохие времена, буду твоим душой и телом. Я равен тебе, ты равна мне. Поэтому мое обещание имеет силу, только если ты дашь такое же в ответ и сдержишь его, - Жоффрей улыбнулся. - Я жду твоего обещания, Анжелика. - Да. Я даю такое обещание, любовь моя… Но мне хотелось бы добавить еще кое-что, - она постаралась отогнать от себя наваждение от видения на вершине. - И что же? – удивленно спросил Пейрак. - Что я тебя ужасно люблю. И всегда буду любить. - И я тебя. Они обнялись.Тишина окутывала их. И в этой почти священной тишине они обрели друг друга — одни во всем мире.
Violeta: Наконец-то продолжение... И такое восхитительное...
Jeoffrey de Peyrac: Violeta,
Bella: Jeoffrey de Peyrac пишет: Анжелика перевернулась на спину и, раскинув руки, устремилась в сверкающую беспредельность. как же в тему это видение! просто вырезанный отрывок из оригинала! предвестник беды... ИМХО... побубню... многовато изумрудно-зеленых-и опять изумрудных глаз; и колючая проволока появилась 2-мя столетиями позже, даже в сравнительном упоминании
аня: многовато изумрудно-зеленых-и опять изумрудных глаз; не трогать зеленые глаза) реально,люди,это в оригинале или нет?)шикарное продолжение+понятно ее тревога,видения (Новый свет) как бы то ни было,тему Радость можно смело добавлять в новые редакции,ибо я например все ранво не заметила разницы между автором и голон,настолько все ок +в тему "неужели вы думаете я изменю вам с подругой"...))Тут же можно понять,что ни она ни он не верили,про верность до Нового света)
Леди Искренность: Очень интересная идея с видением, перевоплощением, аллюзиями... Только вот клятву свою Jeoffrey de Peyrac пишет: твоим мужем навсегда, до конца наших дней. Я буду верен тебе и буду рядом в хорошие и плохие времена, буду твоим душой и телом. они оба, увы, не сдержат. Очень мне нравится ваша идея, ваша задумка и весь фанфик в целом. Огромное спасибо за предоставленную возможность попробовать на вкус, разделить их пять лет совместной жизни, совместного безоблачного счастья, которые автор прошагала мимо. На этом фоне боль от предстоящей разлуки еще сильнее. Просьба, не заканчивать подольше и подарить нам еще несколько таких семейных сцен, разговоров по душам, Пейрака за работой, за делами, рассказывающего ей что-то... Знаете, только что в отрывке смутило? Жаль стало бедного Жоффрея, вынужденного со своей короткой левой ногой ползти по камням в гору за резвой женой, шатаясь, матерясь и обливаясь потом...
Jeoffrey de Peyrac: Bella пишет: колючая проволока появилась 2-мя столетиями позже, даже в сравнительном упоминании Спасибо, тапок принимаю, знаю, мой косяк, но ничего не пришло на ум ))) аня пишет: тему Радость можно смело добавлять в новые редакции,ибо я например все ранво не заметила разницы между автором и голон Спасибо за столь громкую похвалу Я смущена ) Леди Искренность пишет: Очень мне нравится ваша идея, ваша задумка и весь фанфик в целом. Спасибо огромное за оценку. Леди Искренность пишет: Просьба, не заканчивать подольше и подарить нам еще несколько таких семейных сцен, разговоров по душам, Пейрака за работой, за делами, рассказывающего ей что-то... Пока еще не конец ))) Леди Искренность пишет: Жаль стало бедного Жоффрея, вынужденного со своей короткой левой ногой ползти по камням в гору за резвой женой, шатаясь, матерясь и обливаясь потом... Скинем на то, что он колдун и по волшебству оказался на вершине ))) А вообще там тропа вполне проходима, просто Анж полезла по склону ) К сожалению, даже эти развалины не имеют ничего общего с событиями XIII века, ведь после захвата крепости по приказу Папы римского, она была разрушена до основания, а нынешние строения восстанавливались и модернизировались значительно позже королевскими архитекторами. Если уж честно, то сам замок - новодел конца 16 начала 17 века. Его было решено восстановить как память о событиях (конечно, Пейрак этого не мог не знать), но мы вслед за ним сделаем вид, что это ТА САМАЯ КАТАРСКАЯ КРЕПОСТЬ
аня: Огромное спасибо за предоставленную возможность попробовать на вкус, разделить их пять лет совместной жизни, совместного безоблачного счастья, которые автор прошагала мимо как там было,если бы их не разделили обстоятельства,они давно бы уже надоели друг другу а через 10 лет уже жили бы своей жизнью тем более,Анж независимости бы захотела.постоянная опека мужа ее бы достала,красота бы не укрылась от взглядов Короля и придворных,так что вряд ли бы она захотела сидеть в провинции и слушать Легенды
Леди Искренность: Jeoffrey de Peyrac, просто я пару раз поднималась к вершинам замковых развалин, дело это для моего нетренированного организма было нелегкое. Представляю, как "весело" этим заниматься с ногами разной длины. Но, спишем на тренированность, закалку, крепкий организм и энтузиазм влюбленного.
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность , сама бывала, и не раз Леди Искренность пишет: спишем на тренированность, закалку, крепкий организм и энтузиазм влюбленного.
княгиня Спадо: Как и всегда очень интересная глава, жду новых! Спасибо вам за ваше творчество!
Jeoffrey de Peyrac: княгиня Спадо , спасибо )
княгиня Спадо: Всегда рада похвалить прекрасного автора и прекрасную работу.
Светлячок: Леди Искренность пишет: Огромное спасибо за предоставленную возможность попробовать на вкус, разделить их пять лет совместной жизни, совместного безоблачного счастья, которые автор прошагала мимо. На этом фоне боль от предстоящей разлуки еще сильнее. Согласна с каждым словом . Пребываю то ли в состоянии восторженной грусти, то ли грустного восторга. Так красиво, душевно, аж до мурашек. А эти описания про свет, который застыл каплей, я смаковала, как шоколадную конфету с орехом внутри, таааак вкусно . Извините, автор, но предупреждаю сразу, что сворую это выражение к себе в копилочку . Жаль стало бедного Жоффрея, вынужденного со своей короткой левой ногой ползти по камням в гору за резвой женой, шатаясь, матерясь и обливаясь потом... Вот, у меня эта картинка тоже перед глазами всплыла . Но, что ж поделать, сам выбрал себе молодую жену, пусть теперь побегает, поспевать-то надо)) Чудесно, автор, просто...нет слов у меня, вот
Светлячок: И Хде, простите? тут осень на дворе, меланхолия, грусть, дайте нам "Радости", автор
Nastia: Светлячок Согласна с вами ( Радости) продолжениее дай вообще что то девочки не пишут , Забросили творчество что ли даже грустно . Девочки ауу что то хоть будет то романтика . любовь .новое????
Jeoffrey de Peyrac: Заждались? 🎄 ЧАСТЬ 13 Мгновения покоя. Уединение, в котором они обрели друг друга - одни во всем мире. Увы, уединение это не могло продолжаться бесконечно. Положение графа обязывало их быть всегда на виду. Нужно было возвращаться в свет. Тулуза звала их из пиренейского уединения. На высокий горный кряж поднимался поезд, состоявший из двух тяжелых дорожных экипажей и повозок, окруженных вооруженными людьми, вызванными графом из Тулузы. В первой карете разместилась после долгих споров с мужем Анжелика, вторую занял вместе с кормилицей и няней Флоримон, отправившийся в свое первое путешествие. Жоффрей ехал верхом на своем любимом вороном андалузце около дверцы экипажа Анжелики. Когда экипажи, спустившись в долину, достигли поворота дороги, граф подал знак остановиться. В легкой голубоватой дымке виднелся на вершине замок, кровли и башни которого горели в солнечных лучах. Лес окружал его подобно зеленому морю. - Прощай, замок моих предков! Дай мне Бог снова увидеть себя таким же счастливым человеком, каким я покидаю тебя! Прощай! А теперь вперед! – скомандовал Пейрак, пришпорив коня. *** Кареты катили по безлесной местности дорогой, к обеим сторонам которой близко подступали виноградники. Слева от них сверкали золотом в лучах заходящего солнца воды Гаронны. Лошади шли спокойной, неспешной рысцой. Анжелика с восторгом заметила, что окружающая местность ей знакома, и, стало быть, они уже недалеко от Тулузы, она вглядывалась в ставший таким родным пейзаж. - Как здесь красиво, - произнесла Анжелика, всей душой чувствуя любовь к этому краю. - Как же я соскучилась!.. На губах Жоффрея появилось нечто вроде легкой улыбки. Мысленному взору его представились прелестные и лишенные моральных предрассудков дамы, которые делали столь приятной его жизнь в течение нескольких лет до женитьбы. Балы и банкеты, охоты и спектакли... Он не мог бы в точности определить, когда именно все это начало ему надоедать... Раболепное прислуживание дворян, страстно желающих его расположения и милостей, вызывало у него отвращение. Он был буквально осаждаем блюдолизами, которые питали надежду на его посредничество в достижении своих целей. Его пытались подкупать и не видели ничего зазорного в том, чтобы жены оказывали ему любовные услуги в качестве платы за покровительство. Но дамы были не менее отвратительны, чем их мужья. Как же счастливо складывалась его нынешняя жизнь.Вступив в брак, навязанный ему Молином, мог ли он знать, что найдет величайшую радость рядом со своей юной очаровательной супругой. Солнце опускалось все ниже к горизонту, золотое предвечернее небо было усеяно серебристыми облаками. В отдалении уже виднелись крутые крыши и высокие стены домов, башни и колокольни Тулузы. Спустя благословенно короткий промежуток времени, миновав людное предместье, они уже въезжали в главные городские ворота. Лошади быстро зарысили по улицам, в этот вечерний час еще заполненным смуглыми бойкими крикливыми, как птицы, горожанами и уличными торговцами. Кортеж продвигался все дальше по неширокой улице, и кучер проклинал укутанных в шали женщин с полными корзинками в руках за то, что они мешают двигаться с должной скоростью. Казалось, каждая хозяйка в окрестностях именно теперь отправилась за покупками, а каждая кошка и каждый пес не находили ничего более приятного, чем сунуться под ноги графским лошадям. Наконец перед путешественниками возникло так хорошо знакомое здание Отеля Веселой Науки с резными башенками, многочисленными окнами, яркой черепичной крышей и стройными рядами колонн. Кареты двигались по подъездной аллее, рядом со звонким лаем мчались собаки, со всех сторон к крыльцу сбегались готовые помочь темноволосые смуглые слуги в ярких одеждах. *** - Добро пожаловать домой, Фло, - Анжелика, опершись на руку мужа, спустилась с подножки кареты и, приняв у няни сына, прижала Флоримона к груди и приподняла его головку. - Ах, госпожа, позвольте взять его, - к Анжелике подбежала сияющая Маргарита. - Конечно, Марго, - графиня передала сына в руки верной служанки. – Как я рада снова увидеть тебя. Вся прислуга собралась во дворе отеля, чтобы приветствовать возвращение сеньоров и наследника. Анжелика видела сияющие улыбками лица. - Могу я тоже, мессир граф? – подошедший управляющий склонился над малышом. - Ну, конечно, Альфонсо, - улыбнулся Пейрак. - Приветствую вас, юный сеньор, - Альфонсо бережно, словно хрустальную вазу, взял Флоримона из рук Маргариты. – Знакомьтесь, это дом, в котором вы будете жить… А это те, кто будет заботиться о вас в его стенах. Словно приветствуя короля, челядь Отеля Веселой Науки склонялась в глубоком поклоне перед маленьким господином, которого со всем почтением внес в дом управляющий графа, сопровождаемый Маргаритой. Анжелика удержала мужа во дворе отеля. - Спасибо, Жоффрей, что подарил мне нашего сына… Что был рядом со мной. Жоффрей притянул ее к себе и легко коснулся губами ее виска, а потом посмотрел в прекрасные изумрудные глаза жены. - Я не был так испуган никогда в жизни… или так счастлив…
Violeta: Какой замечательный подарок на НГ! Спасибо-спасибо-спасибо! Как приятно читать о любви и нежности... Мурррр...
Violeta:
Nastia: Jeoffrey de Peyrac пишет: Заждались? 🎄 Еще как !!! НАКОНЕЦ ТО!!! Браво а продолжение долго ждать ну прям аж хочется узнать что дальше? А концовка Просто загляденье аж до слезы
Jeoffrey de Peyrac: Спасибо большое за отзывы, дамы Надеюсь, надолго не затянуть. Увы, иногда обстоятельства складываются не так, как хотелось бы.
Jeoffrey de Peyrac: Violeta , какой великолепный букет! !!
фиалка: Jeoffrey de Peyrac , как я рада Вашему возвращению! Обожаю Ваше творчество! Как трогательно и красиво. Спасибо за такой замечательный подарок
Jeoffrey de Peyrac: фиалка , спасибо, рада, что смогла подарить Вам удовольствие в эти новогодние дни)))
Леди Искренность: А это финал или еще что-то будет?
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность , еще не финал )
Леди Искренность: Замечательно!!!
Светлячок: Ах, как же мне не хватало этого ми-ми-ми . Спасибо, автор, вам большое . Правда, только я чаек налила, решила начать читать, пока остынет, а тут уже конец((. Хочу ещеееее
Jeoffrey de Peyrac: ЧАСТЬ 14 С возвращением семейства де Пейрак Отель Веселой Науки ожил. Жоффрей снова окунулся в привычную для него жизнь Тулузы, полную визитов, приемов, пребывания в лаборатории или обсерватории, куда к нему заглядывала и Анжелика, когда не была занята с сыном. Но все же жизнь неуловимо изменила свой курс, сосредоточившись вокруг малыша Флоримона, в одно мгновение ставшего любимцем всего дома - от комнатных слуг и управляющего Альфонсо до последнего конюха. Жоффрей увлеченно взялся было за подготовку празднества, на котором они представят наследника тулузской знати, но Анжелика удивила его, попросив мужа позволить ей заняться организацией бала самой. За помощью она, конечно, обратилась к Альфонсо и Марго, весьма польщенной тем, что она может быть чем-то еще полезной, помимо своих непосредственных обязанностей при госпоже. Втроем они составили план праздника, сложностью ничуть не уступавший иным военным кампаниям. Анжелике очень хотелось, чтобы все прошло если не идеально, то очень-очень хорошо. Увидев то, что предлагали Анжелика, Альфонсо и Маргарита, Пейрак не смог скрыть своего восхищения и гордости за жену. *** Когда поутру в день праздника Анжелика открыла глаза, она увидела, что муж уже одет, а Маргарита раздвинула шторы, впустив в спальню солнечный свет, и несла к ее постели поднос с чашкой молока, хлебом, маслом и медом. - Доброе утро, мадам графиня, - улыбнулась Маргарита. - Доброе утро, дорогая, - Жоффрей подошел к постели жены и склонился к ее руке. – В полдень знатные тулузцы придут приветствовать Флоримона. - Я взяла на себя смелость и приготовила ванну госпоже графине, - Маргарита присела в реверансе. – Как чудесно. Жизнь в отеле возвращается в прежнее русло. Казалось, что дом опустел с вашим отъездом... *** Праздник в Отеле веселой науки в честь Флоримона де Пейрака прокатился волной торжеств по всему городу. Анжелика ощущала себя королевой, родившей долгожданного дофина. Звонили колокола. Отель посетила делегация почетных граждан с подарками юному де Пейраку от славного города Тулузы. Мальчику подарили великолепную маленькую шпагу и серебряные шпоры. Делегация цветочниц преподнесла прекрасные цветы. Толпы горожан восторженно хлопали в ладоши и выкрикивали приветствия и добрые пожелания. Так они проехали по главной улице города, а у собора Анжелика представила сына тулузцам, взяв его из рук кормилицы, представила не без гордости, потому что малыш Флоримон был прелестен. За его здоровье пили, ели, славили его знаменитых предков и предрекали ему блестящее будущее. Анжелика была счастлива. Жизнь, полная веселья и блеска, вновь закружила ее. *** Чета де Пейрак встречала прибывающих гостей, имена которых громко объявлял слуга, в бальном зале. Все, кто проходил в высокие двери, первым делом осматривались, и до ушей Анжелики неизменно долетали восторженные вздохи, что наполняло ее гордостью. В преддверии праздника она позволила себе дать волю своим фантазиям и создала в зале настоящую летнюю сказку в лавандовой и зеленой гамме, с добавлением ярких цветов. И теперь, когда гости высказывали столь явное восхищение, она заслуженно чувствовала себя победительницей. Сама она надела платье цвета темной лаванды, расшитое маленькими восьмиконечными звездочками, в середине которых поблескивали крохотные изумруды. Ткань нижнего платья была нежного бледно-сиреневого оттенка. Округлый вырез лифа едва приоткрывал грудь – соблазн и полное соблюдение приличий. Широкий отложной воротник был украшен тончайшим итальянским кружевом ручной работы, напоминавшим невесомую ажурную морскую пену. Высокую прическу, над которой Марго трудилась почти два часа, украшали гребни с аметистами и изумрудами. Жоффрей надел темно-зеленый бархатный костюм, и вместе они смотрелись потрясающе. Анжелика с удовольствием наблюдала, с каким умилением гости смотрят, подходя к ним, на ее сына, наследника Жоффрея, и как освещаются радостью лица. Пускай радость показная (в некоторых случаях это точно было так), однако комплименты хозяевам высказывались непрерывно. Когда гости собрались, Жоффрей торжественно взял на руки сына. - Друзья мои, счастлив представить вам Флоримона де Пейрак де Моренс д’Ирристрю, виновника сегодняшнего торжества… В зале послышались аплодисменты, дамы восторженно зашептались. - Мне все еще не верится, что ты стал отцом, Пейрак, - воскликнул граф де Кастин-Доржерак, смеясь. - Он так похож на вас, мессир де Пейрак… - Маловато волос, в отличие от родителей, - эта реплика маркиза д’Андижоса потонула в смехе гостей. - Думаю, что Флоримону пора спать… Хватит представлений на сегодня, - Анжелика, смеясь, взяла сына из рук мужа и передала его кормилице, которая немедленно унесла мальчика в его покои. Пока гости провожали малыша взглядами и продолжали обмениваться восторгами, Анжелика взглянула на мужа. Их взгляды встретились, и она почувствовала, как щеки ее вспыхнули. Они и прежде вот так обменивались страстными взглядами, но почему сегодня этот взгляд заставляет ее сердце биться быстрее, а румянец – окрашивать щеки? Заметив ее состояние, Жоффрей, наклонился поближе, к самому уху жены, и проговорил, лаская ее кожу дыханием: - Что привело вас в смятение, дорогая? - Я… я так отвыкла находиться в толпе. Я хотела бы снова оказаться там, в нашем маленьком замке в Беарне… Лишь ваше общество позволяет мне об этом позабыть. - Я знаю, - ответил Жоффрей тем же полушепотом, - и понимаю, отчего вы хотите сейчас оказаться… не здесь. Анжелика поспешно раскрыла веер, чтобы скрыть смущение, заставившее ее щеки еще гуще покраснеть. - Вот как? – Она отступила на полшага. - А разве вы не предпочли бы сейчас очутиться где-нибудь на вершине, скажем, Монсегюра? – спросил Жоффрей лукаво, давая понять, какого ответа ждет на самом деле, и, взяв ее руку, едва прикоснулся к ней губами. - Не сегодня… Сегодня я хочу быть здесь. *** Гостям предлагались шампанское, вино и легкие закуски. Музыканты заранее настроили инструменты, а потому танцы могли начаться в любой момент. Но пока гости переходили от группы к группе, оживленно общаясь. Жоффрей и Анжелика выслушали множество историй, которые за время их отсутствия успели не только завершиться, но и порасти мхом, и многословных восторгов – это от представительниц старшего поколения дам. - Мадам! – над рукой Анжелики склонился юный бордосец, виконт де Люстрак. – Позвольте же снова выразить восхищение вашей красотой. Я должен заметить, что все присутствующие здесь дамы сегодня прекрасны, однако, вы затмеваете всех. - Благодарю вас, сударь. То же самое можно сказать и о присутствующих мужчинах. - Дорогая графиня, похоже, все ждут, когда вы откроете бал. Могу ли я просить вас… - Вы правы, не стоит заставлять гостей ждать слишком долго, - кивнула она. - Но моя жена откроет бал со мной, - раздался за ее спиной голос Жоффрея, и он перехватил руку Анжелики. - Где это видано, чтобы муж танцевал с женой? – запротестовал было виконт. – При дворе это не принято! Анжелика мгновенно почувствовала гнев Жоффрея. - Я желаю и буду танцевать со своей женой! –холодно оборвал этот протест граф. - И никому не позволю вмешиваться! Удивленно Анжелика поняла, что граф умел танцевать. И поняла это сразу. По тому, как он двинулся вперед, когда заиграла музыка, по тому, как взлетела его рука в небрежном, словно бы неаккуратном и вместе с тем легчайшем жесте, сразу можно определить опытного танцора. - Сколько еще тайн вы скрываете, мессир? – улыбнулась она мужу. Стоило Жоффрею и ей присоединиться к танцующим, как остальные люди стали размытыми тенями, а музыка доносилась словно издалека. Анжелика не знала, так ли это было для мужа (и подумала мельком, что почти наверняка нет), однако она сама была словно заколдованная. Она смотрела на мужа и не могла насмотреться. Для нее Пейрак был прекрасен. Лучше него не было никого на свете... Они были ведущей парой в менуэте, и оба справились с этим превосходно. Анжелика готова была протанцевать хоть всю ночь, если это поможет удержать ощущение чуда, однако заметила вскоре, что Жоффрей стал двигаться медленнее и уже без особого удовольствия. Она сжалилась и сказала, что устала. От кавалеров не было отбоя. За менуэтом последовали гавот, жеманный и грациозный, как танец фарфоровых статуэток, а потом – веселый паспье, сарабанда, павана, гальярда и жига. Однако ни один из этих танцев не доставил Анжелике столько удовольствия, сколько первый танец, который они танцевали вместе с Жоффреем. Когда завершилась жига, Анжелика, желая сделать передышку, подошла к столу с напитками. - Вина, мадам? – предложил Жоффрей, протягивая ей бокал с рубиновой жидкостью. Однако она отказалась, сделав выбор в пользу сидра, привезенного с севера. - Напиток ваших краев! Я мог бы догадаться, - усмехнулся граф, протягивая ей бокал. Золотистый сидр благородно сиял в хрустале. - Вы великолепно танцуете, Жоффрей! Я впечатлена. Они присели в кресла, поставленные у открытого окна (очень приятно после танцев ощутить дуновение ветерка), слуги поднесли закуски, и можно было занять себя разговором. Жоффрей наклонился поближе к жене, чтобы их разговор не услыхали другие. – Некоторые вещи не стоит произносить вслух, они и так очевидны. Взгляните на меня и поведайте: видно ли, чего я сейчас желаю? Хотя смотрел граф, чуть прищурившись и наклонив голову, неизменная улыбка не покидала его уст, придавая легкую шутливую интонацию разговору, но в его глазах горел огонек, от которого заполыхали щеки Анжелики. - Того же, что и я, - ответила она тихо. И, несмотря на то, что музыка сейчас играла не им, мир снова отодвинулся и смазался, будто очутившись за витражным стеклом. Анжелика остро пожалела, что бал еще только в самом разгаре и что приличия обязывают ее как хозяйку оставаться с гостями до тех пор, пока последний из них не покинет Отель. Они так увлеклись друг другом, что не заметили женщину, подошедшую к ним. Анжелика обнаружила, что рядом кто-то есть, лишь когда голос с бархатистыми нотками произнес: – Бог мой, граф де Пейрак! Как я счастлива снова очутиться в вашем чудесном доме! И какой прекрасный повод встретить вас, графиня! Позвольте поздравить вас с рождением наследника! – перед супругами стояла мадам де Сожак. Когда-то, Анжелика припомнила, эта парижанка была любовницей д’Андижоса. Жоффрей дернул нижней челюстью, отчетливо скрипнув зубами, поднялся и склонился над рукой дамы. - Мадам, - живое выражение исчезло с лица де Пейрака, и возникла слишком хорошо знакомая Анжелике бесстрастно-снисходительная маска. – Я тоже не ожидал увидеть вас. Как вижу, вы находитесь в добром здравии. - Я, право, тоже не думала так скоро увидеть вас: ходили слухи, что вы бежали из Тулузы в какой-то родовой замок в горах. Очень удачно, что мой приезд совпал с вашим возвращением, граф. Мне нужно сказать вам кое-что с глазу на глаз, и это важно. Жоффрей в задумчивости взглянул на супругу. – Идите, я вернусь к нашим гостям, – сказала Анжелика. Он еле заметно улыбнулся, услышав это, и, поцеловав руку жены, подал руку мадам де Сожак. *** Подождав, пока закроются двери салона, Жоффрей повернулся к своей спутнице и поинтересовался: - Ну, что же вы хотите мне сказать, сударыня? Он не имел намерения вступать в долгие дискуссии. Бывшая пассия Андижоса сейчас вызывала у него раздражение, словно назойливо жужжащая над ухом муха. - Зачем вы позвали меня сюда? Пейрак пребывал в нетерпении, собираясь вернуться к жене. И только слова спутницы его остановили. - Не стану томить вас, граф, - насмешливо произнесла парижанка. - Вы, человек, которому Его величество оказал милостивое расположение, остановившись в его доме, вы не знаете, что происходит? - О чем вы? - О власти, мессир. О том, кто будет управлять страной вскорости. Он пожал плечами. - Его величество, полагаю, и как первый министр - кардинал Мазарини. Но какое это отношение имеет ко мне? - Ваша недальновидность удивляет меня, - сказала мадам де Сожак с досадой. - Мазарини! О чем вы говорите! Этот итальянец вот-вот испустит дух. И тогда… Страной должны править те, кто может и достоин взять власть. - Полагаю, мадам, - сказал Пейрак холодно, - что не вам решать подобные вопросы. Мои же дела никого не касаются. Я предпочитаю находиться в стороне от политики. - А как же ваша жена? Неужели не хотите ее защитить, коль так ею дорожите? - скупо улыбнулась мадам де Сожак. - Поверьте, скоро в стране разразится новая смута, и нужно оказаться на верной стороне! - О какой же стороне вы хлопочете? - Уже давно во Франции есть лишь один человек. И он, именно он, достоин править. Это господин Фуке. - Какую игру вы ведете, мадам? - граф скрестил руки на груди и в упор посмотрел на мадам де Сожак. - Я беспокоюсь о вас: вы и мадам де Пейрак мне глубоко симпатичны. И мне прискорбно думать, что вы можете оказаться в немилости, если поддержите не тех людей. - Я никого не поддерживаю, кроме себя, – покачал головой Пейрак. - Да, но времена меняются. - Оставим этот разговор, мадам. Я, кажется, начинаю догадываться, чего вы от меня хотите, - и догадки эти Жоффрею совершенно не нравились. - Но вдруг я все-таки удивлю вас? - вздохнула она. - Прошу, поговорите хотя бы с господином Фуке! Нельзя оставаться в стороне, когда решается судьба государства. - Как бы там ни происходило, - отрезал Пейрак, - я не стану вмешиваться. Простите, мадам, однако я далек от интриг, а мой дар убеждения - от совершенства. И скажу вам откровенно, его величество, воспитанный Мазарини, кажется мне гораздо умнее, чем вы полагаете. Итальянец сейчас у власти, верно? Он выкормил, выпестовал короля и научил, как нужно править страной. В игры великих я не играю, - графу окончательно наскучил разговор, и, развернувшись, Жоффрей пошел к двери, бросив на прощание: - Простите, если разочаровал вас. Он шел обратно в бальный зал, морщась от неприятного привкуса, оставшегося от этой беседы. Нет, он был уверен, что интрига Фуке обречена, однако беспокойство все же прокралось в его душу. А что, если?.. Он вспомнил странную историю девочки, выкравшей у заговорщиков ларец с компрометирующими письмами и ядом, предназначавшимся королю. Не этот ли ларец заставил Фуке обратить пристальное внимание на его семью? Эта мысль заставила его остановиться у лестницы, и он обеспокоенным взглядом поискал Анжелику. Однако увиденное заставило его забыть и о мадам де Сожак, и о Фуке.
МА: Jeoffrey de Peyrac браво И судя по всему не конец. Очень интересно что же увидел граф... Будем надеется что-то приятное. Интригующе, жду продолжения! Не этот ли ларец заставил Фуке обратить пристальное внимание на его семью? Эта мысль заставила его остановиться у лестницы, И если после таких подозрений граф ничего не предпринял!..
toulouse: Jeoffrey de Peyrac Спасибо! Читаешь и не оставляет надежда - а вдруг пронесет, не будет костра и всех тех ужасов. которые обрушились на обоих ГГ...
Violeta:
Florimon: Jeoffrey de Peyrac как здорово и романтично! Спасибо.
Jeoffrey de Peyrac: МА , toulouse , спасибо ) Ни в коем случае не будем терять надежды и подождем
Jeoffrey de Peyrac: Violeta , Florimon ,
Nastia: Jeoffrey de Peyrac Бравооооооооооооооо! Классс, збилась мечта моя про то что Жоффрей танцует спасибо вам . А продолжение скоро просто не терпеться узнать что дальше
Леди Искренность: Спасибо за новый отрывок! А Анжелика прям под стать супругу оказывается, тоже не прочь на широкую ногу гульнуть и зависть всколыхнуть. Верной дорогой идут товарищи!
полная версия страницы