Форум » Творчество читателей » Что вы знаете о любви? » Ответить
Что вы знаете о любви?
Светлячок: Перечитала я наши претензии к Пейраку, накомментировала кучу всего на его счет на фикбуке и все это время варила свое видение снятия маски. Как бы мне хотелось? Чтобы вот поменьше оскорблений, непонятных претензий и ненужных оправданий. А при работе над фанфиком Violeta "Через океан" напало на меня вдохновение (ей отдельное спасибо за помощь ), и написалась эта сцена. Не знаю, выльется ли она в полноценный фанф, я очень боюсь ввязываться в длинные работы, но пока попробую выдать свою версию плавания нашей сладкой парочки . Я думаю, что все в разговоре Анжелики и Рескатора пошло не в ту степь с того момента, как она заявила о том, что выходит замуж за Берна. Тогда-то Остапа Пейрака и понесло , вот я и подумала, а что, если... События начинаются с того момента, когда Анжелика получила приглашение от Рескатора провести ночь в его компании (то есть перед первой бурей, после которой и состоялось по канону снятие маски), только чуточку раньше, пока солнце полностью не зашло ________________________________________________________ Часть 1. Когда Анжелика поднималась по ступенькам трапа на ют, в мыслях у нее царил такой же хаос, как и на море. Подобно клокочущим вокруг корабля косматым пенистым валам, в ее душе бушевали самые противоречивые чувства. Прошло уже почти восемь суток с тех пор, как они покинули Ла-Рошель, взяв курс на запад, а она все еще не дала ответа мэтру Берну. И ничего не происходило... Мир, ограниченный для нее теперь бортами "Голдсборо", словно погрузился в спячку, укачиваемый неспешным ходом корабля. Минуты перетекали в часы, часы - в дни, а Анжелика все продолжала ждать. С самого первого раза, когда она ступила на палубу этого судна, она не переставала размышлять над теми чувствами, которые внушал ей Рескатор, и то отчаянно желала его увидеть, то, напротив, страшилась этой встречи. А он, словно догадываясь о ее смятении, больше не искал ее общества. После того, как она твердо решила, что ей следует остерегаться как его, так и своих собственных порывов, его исчезновение, казалось, должно было принести ей облегчение. Однако вместо радости Анжелика ощущала беспокойство. Капитана почти совсем не было видно. Только когда в отведенные для прогулок часы пассажиры выходили на палубу, им порой случалось заметить вдалеке, на юте, его силуэт в темном, развеваемом ветром плаще. И вот теперь он позвал ее, передав послание через своего друга - арабского врача Абд-эль-Мешрата. Анжелика не смогла бы ясно описать то, что она сейчас чувствовала: гнев из-за услышанной просьбы провести ночь с капитаном; тревогу от того, как на эти слова отреагировали ее друзья-гугеноты и в особенности мэтр Берн; и какое-то лихорадочное нетерпение, в котором она стыдилась признаться самой себе, оттого, что была рада вновь увидеться с Ним... Надежда то и дело уступала место страху, и тот вдруг начинал сдавливать ее грудь, словно тисками. Сейчас что-то произойдет! Что-то ужасное, сокрушительное, от чего она уже вовек не оправится… В сопровождении чёрного, как ночь, мавра Анжелика вновь оказалась в апартаментах капитана, где вечером, после отплытия из Ла-Рошели, она пришла в себя на восточном диване. В сгущающихся вечерних сумерках тускло поблескивали золотом мебель и украшающие капитанскую гостиную безделушки, но их очертания уже тонули во тьме. В воздухе был разлит какой-то приятных запах, в котором Анжелика не без волнения узнала аромат духов, исходивший от одежды Рескатора. Видно, он сохранил эту свою утонченную средиземноморскую привычку, как сохранил пристрастие к кофе, коврам и диванам с шелковыми подушками. Хозяин этих роскошных покоев стоял, склонившись над большим столом, который был заставлен различными приборами, песочными часами и замысловатыми блестящими инструментами, среди которых стопками лежали многочисленные карты, свертки и раскрытые книги. Венецианские светильники с красными стеклами и золотыми подвесками, освещавшие мужчину с обеих сторон, придавали его фигуре особое величие, и Анжелика в который раз подумала, что он и впрямь какое-то особое, необыкновенное существо. Иначе как объяснить то волнение и даже некоторый страх, которые она испытывала при каждой встрече с ним? - Вот и вы мадам, - улыбнувшись уголком рта, проговорил пират, оторвавшись от своих записей. - Я позвал вас, чтобы поговорить об одном важном деле, - мужчина учтивым жестом предложил Анжелике сесть. Его дружелюбная улыбка и тон, лишенный привычного сарказма, сбили женщину с толку. Она пришла сюда, чтобы дать отпор этому возомнившему о себе невесть что пирату, но никак не рассчитывала на столь любезную встречу. Важное дело? Вся ее злость вмиг куда-то улетучилась, уступив место женскому любопытству. - Я слушаю вас, монсеньор, - ответила она, присаживаясь на краешек кресла, стоявшего около стола с привинченными к палубе ножками. Рескатор вновь склонился к разложенным на столе бумагам. - Поскольку море сейчас неспокойно, и каждый день может стать для нас последним, я решил не стоять на пути у двоих влюблённых и готов выполнить вашу просьбу, - он пробежался глазами по строкам. - Согласно моим расчетам, вскоре нас ожидает весьма увлекательная встреча с морской стихией, поэтому нам стоит поторопиться. Что вы думаете о том, чтобы провести церемонию через два дня? - он поднял на неё свои чёрные глаза, в которых блеснули насмешливые искорки. - Церемонию? - непонимающе переспросила она. О чем это он? - Как? Неужели вы забыли о том, что собираетесь связать себя узами брака с мэтром Берном? - с наигранным изумлением проговорил пират. - Смею вам доложить, что ваш жених весьма нетерпелив, сударыня. Накануне он заявился ко мне без приглашения и потребовал, чтобы я поженил вас как можно скорее. Разве вы не в курсе своего предстоящего замужества? - его губы растянулись в ироничной улыбке. Анжелику бросило в жар. Так значит, не дождавшись ее ответа, мэтр Берн начал действовать, решив все за неё?! И он даже не соизволил сказать ей, что уже поговорил об этом с капитаном корабля! Будто не замечая ее состояния, Рескатор продолжал: - Признаюсь, эта новость была для меня полной неожиданностью, учитывая, что... - мужчина несколько помедлил, скользнув по Анжелике красноречивым взглядом, - за вами числится должок. Ну да ладно, - преувеличенно горестно вздохнул он, - кто я такой, чтобы решать судьбу чужого счастья... Так что вы думаете по поводу предложенной мною даты, мадам, дотерпите до послезавтра? - Послезавтра? - в замешательстве пробормотала Анжелика. Она была застигнута врасплох. В глубине души она понимала, что мэтр Берн поступил так, чтобы оградить ее от приставаний этого ренегата, ведь торговец давно заметил, что эти двое крепко связаны какой-то общей тайной. Ей даже пришлось рассказать унизительную правду о своих злоключениях на Средиземном море, чтобы заверить гугенота в том, что она не является любовницей хозяина "Голдсборо". Но сейчас Анжелика была ошеломлена тем, что мужчины сговариваются о ее судьбе за ее спиной. - А зачем тянуть? - вывел ее из раздумий хриплый голос капитана. - Куда подевалась ваша решительность, госпожа Анжелика? - насмешливо осведомился он, выпрямившись и выйдя из-за стола. Теперь Рескатор возвышался перед ней, словно могучая скала, облокотившись о край столешницы и скрестив руки на груди. - Или вы передумали? А может, мэтр Берн просто недостаточно хорош для вас? - с этими словами он склонился к ней, нависая, как большая хищная птица, преследующая свою жертву и готовая в любую минуту кинуться на добычу. Анжелика вздрогнула, увидев прямо перед собой его кожаную маску с искусственным носом, походившим на клюв, и алмазно-твердый, невыносимо пронзительный взгляд, сверкавший из-за прорезей этой маски. Рескатор коснулся рукой ее щеки и мягким, но властным движением приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть на него. - Трепещет ли ваше сердечко, когда он смотрит на вас? - пират улыбался, пристально всматриваясь в бледное лицо Анжелики, в ее большие зеленые глаза, расширившиеся сейчас от удивления и растерянности. - Пробегает ли дрожь по вашей прекрасной коже, когда он касается вас? - тихо продолжал мужчина, медленно проводя пальцами по изящной шее и скользя по тонкой ключице. Анжелика сидела, словно заворожённая. Слова и прикосновения Рескатора окутывали ее, подобно шелковому кокону, мягко, но настойчиво, и она была не в силах пошевелиться. Взгляд его горящих черных глаз притягивал, а прикосновения умелых рук заставляли кровь быстрее мчаться по венам. В нем была неодолимая магнетическая сила, и несколько мгновений женщина была не в силах отвести глаза, точно птичка под взглядом змеи. - Кружится ли ваша голова, когда он целует вас? - и вот уже его губы оказались в опасной близости от ее губ. Как она ни старалась совладать с собой, ее тело отказывалось подчиняться разуму. Пока Рескатор не касался ее, Анжелика еще могла ему противиться, но теперь, почувствовав себя в его власти, она смешалась. Какое-то странное волнение охватило ее. Она так давно не ощущала ничего подобного… Она говорила себе: «Это страх», но то был не страх... Впервые после долгих лет одиночества и тоски по любви, Анжелика с удивлением почувствовала отголоски зарождавшегося желания, и ее сердце учащенно забилось. - Как думаете, что подумал бы ваш жених, если бы сейчас увидел нас вместе? - вкрадчиво спросил Рескатор, опаляя ее губы своим дыханием. Надломленный приглушенный голос пирата заставил женщину вынырнуть из забытья. Что с ней происходит? Анжелика в ужасе отшатнулась от него, вцепившись руками в подлокотники кресла. Она была сама не своя и снова попалась в ловушку, расставленную этим искусителем, ловко играющим на чужих слабостях! Он в очередной раз посмеялся над ней, а она в очередной раз купилась на его уловки. - Мой... - отчего-то она не могла произнести этих слов "будущий муж". - Мэтр Берн - мой лучший друг, и он самый честный и благородный человек на этом корабле! - с вызовом ответила Анжелика, стараясь унять колотящееся в груди сердце. - Так вы выходите за него замуж, потому что он ваш друг? Какая прелесть! Видимо, я недооценивал сокрушительную силу дружбы и поистине непостижимые глубины благородства этого унылого торговца, - парировал Рескатор, выпрямляясь. - А как же любовь, мадам? Или она ничего для вас не значит? Обида и злость, словно проснувшийся после долгой спячки вулкан, заклокотали в Анжелике с неистовой силой оттого, что кто-то посмел усомниться в ней, в ее способности любить и отдавать любви всю себя без остатка, бороться за нее, не жалея сил и даже самой жизни. Как мог этот чёрствый, словно камень, человек судить ее? Ее, чья жизнь была посвящена любви, которая не раз помогала Анжелике вырваться из костлявых лап смерти, когда, казалось, на спасение не было ни единого шанса; когда разъедающая душу пустота заполняла ее изнутри, заставляя захлёбываться тоской и отчаянием. - Что вы, подлый пират, знаете о любви?! - в сердцах бросила она Рескатору, вскочив на ноги. - Разве вы любили когда-нибудь? Она с вызовом взглянула ему в глаза, готовая, словно волчица, броситься на охотника, чтобы защитить своё дитя, как вдруг взгляд мужчины, стоявшего перед ней, из насмешливого стал серьёзным. Он пристально смотрел на Анжелику, и лишь плеск волн, мерно бившихся о борт корабля, нарушал эту гнетущую тишину. - Любил, - после некоторого молчания произнёс он одними губами. - Свою жену. В его хриплом голосе женщине почудились нотки горечи. Резко развернувшись, Рескатор подошел к шкафчику в глубине салона и открыл дверцу. Анжелика, ожидавшая яростной схватки и язвительных препирательств, была обескуражена его признанием. Она смотрела на крепкую спину мужчины, его широкие плечи, обтянутые бархатным камзолом, и не знала, что сказать. - У вас есть жена? - изумленно проговорила она, опускаясь в кресло, и в этот миг ей показалось, что пират вздрогнул. Или это отблески от тусклого, чуть дрожащего от качки света ламп играли с ее сознанием? Комната уже полностью погрузилась в полумрак, и это придавало их беседе оттенок немного таинственный и даже отчасти зловещий. Теперь, когда Рескатор отошел от нее на некоторое расстояние, Анжелике показалось, что он не человек, а какой-то мрачный, темный призрак, пришедший, чтобы повергнуть в смятение ее душу. - У меня БЫЛА жена, - с нажимом поправил ее Рескатор, не оборачиваясь. Анжелика во все глаза смотрела на этого сильного, загадочного мужчину и никак не могла поверить в правдивость его слов. Неужели он способен любить? Перед ней вдруг явственно предстала картина их первой встречи в батистане: его чарующий голос, нежные руки, его заботливый и вместе с тем изучающий взгляд. Тогда он был совсем другим, не таким, как сейчас, и отчего-то казался ей очень близким. Несмотря на то, что он был для нее незнакомцем с закрытым маской лицом, Анжелика чувствовала себя в безопасности в его объятиях, словно он был не хозяином, купившим ее за огромную сумму на торгах, а волшебником, в чьих силах было подарить ей новую жизнь. Пират медленно повернулся к ней и протянул молодой женщине бокал с вином. Ни словом, ни жестом он не выдал своих истинных чувств, и лишь жесткая кожаная маска знала, как от волнения расширяются крылья его носа, и хмурятся брови, сурово сходясь к переносице. Каким был этот грозный мужчина в любви? Безусловно, слава о нем, как о ценителе женской красоты и обладателе самых прекрасных одалисок Средиземноморья, была известна Анжелике, но не было ли это искусно разыгранным спектаклем, призванным скрыть неспособность Рескатора забыть ту, чей образ, похоже, до сих пор преследовал его? Анжелика вспомнила, как в первый вечер их путешествия, когда она на палубе схватилась за его бархатный камзол, ее рука ощутила под тканью не живое человеческое тело, а некую твердую оболочку. "Неужели и его сердце, подобно телу, заковано в латы?" - подумала она тогда. Неожиданно перед внутренним взором Анжелики предстал тот, другой, который некогда смог завладеть всеми ее мыслями, как сейчас Рескатор, такой же надменный и неприступный - Филипп де Плесси-Бельер, ее второй муж, этот прекрасный бог войны Марс с его холодным и нарочито безразличным взглядом светло-голубых глаз. Ах, Филипп, как он злился на неё за тот гнусный шантаж, как боролся со своими чувствами, как не хотел покориться ей, но в конце концов больше не смог противиться, впустив любовь в своё жестокое сердце! Филипп... бедный Филипп. Он ненавидел ее до любви... Время шло, никто из них не произносил ни слова, и в наступившей тишине Анжелика вдруг явственно различила похожий на душераздирающее стенание вой ветра в вантах и парусах, и этот тоскливый звук мучительной болью отозвался в ее сердце. "Все сильные мужчины становятся беспомощными перед чарами любви. Одни теряют душу, а другие - жизнь". - Что с ней случилось? Она умерла? - слова слетели с губ прежде, чем Анжелика осознала их бестактность. - В некотором роде, - спокойно ответил Рескатор. - Много лет назад. - Простите.., я не хотела... - она опустила глаза, коря себя за несдержанность. - Пустое, - перебил ее мужчина. - Она предала меня и, как оказалось, никогда не любила, - Рескатор не отрывал своих чёрных глаз от лица Анжелики. - Я хотел бы поднять этот бокал за верность, сударыня, вы не против такого тоста? Опрокинув в себя вино, пират вновь испытующе посмотрел на нее и вдруг неожиданно спросил: - А вы когда-нибудь предавали, мадам? Его взгляд словно прожигал ее насквозь, и ей стало тяжело дышать. Анжелика сделала слишком большой глоток из своего бокала и тут же закашлялась. - Осторожно, моя дорогая, не пейте все залпом, - ухмыльнулся он. - Это вино очень опасно, оно легко развяжет вам язык и заставит рассказать мне все ваши самые сокровенные тайны. Ну, это уже было слишком! Анжелика выпрямилась в кресле, готовая вновь сцепиться с ним не на жизнь, а на смерть. Тот краткий миг, когда он показался ей другим, настоящим, уже миновал, словно его и не было вовсе. - Мне нечего бояться, монсеньор, - сбросив оцепенение, твёрдо ответила она. - Я всегда была честна с теми, кто мне дорог. - Ну надо же! Кто бы мог подумать, что женщина, подобная вам, будет с таким апломбом рассуждать о честности! - проговорил пират и расхохотался. - И как ваш будущий муж, господин Берн, воспринял новость о том, что ему в супруги достанется жена сожжённого колдуна, вдова маршала, фаворитка короля Франции, наложница султана?.. Я никого не забыл? Право, же, вы истинный образец преданной женщины, - проговорил он между двумя взрывами хриплого хохота, от которого Анжелике сделалось не по себе. Она смертельно побледнела. Ей показалось, что дыхание ее вот-вот остановится, и она с трудом нашла в себе силы поставить дрожащей рукой бокал на стол. - Да как вы смеете? - голос ее звучал спокойно, но Анжелику буквально трясло от едва сдерживаемой ярости. Как же она ненавидела его в этот момент! За его оскорбительные намеки, за эти несправедливые слова, брошенные ей в лицо, за свою предательскую слабость к нему, за то, что так долго мечтала об этом загадочном человеке, как о герое сказок тысячи и одной ночи, а сейчас перед нею стоял банальный пират, в котором не было ни капли уважения к ней... - Вы ничего не знаете обо мне! Вы ничего не знаете о моей жизни, не знаете, при каких обстоятельствах я познакомилась с мэтром Берном... - она захлёбывалась словами, но не могла сдержаться. Анжелика знала, что не должна была говорить этого, никому и никогда, но была не в силах остановиться, словно это признание могло навсегда разорвать ее связь с прошлой жизнью. - Как я выживала после смерти первого мужа, лишившись всего. Вы не знаете, как залечивала раны от побоев второго, а король... - Мадам, только не говорите мне, что и его величество жестоко обращался со своей любовницей, поднимая на неё руку! - иронично перебил ее Рескатор. Анжелика задохнулась, словно от пощёчины. Ее душу переполняли ярость, обида и гнев. Слезы подступали все выше и тугим комком стояли в горле. Сама не зная почему, она хотела доказать этому пирату, что он заблуждается на ее счёт, хотела раз и навсегда покончить с тенями из прошлого, которые настигли ее даже здесь, в бескрайнем океане. Она не позволит им последовать за ней туда, в новые земли, в новую жизнь! Она чувствовала, что именно сейчас, на этом корабле, рядом с человеком, который называл себя Рескатором, сольются, словно реки, все ее прежние жизни, такие многочисленные и разнообразные. Анжелика вскочила и принялась остервенело, всеми десятью пальцами рвать шнуровку своего корсажа, распустила ее, стянула книзу рубашку и обнажила плечо. — Смотрите! Смотрите, что слуги короля сделали с его так называемой любовницей! — выкрикнула она. — Они заклеймили меня королевской лилией! Рескатор встал и подошел к ней. Он осмотрел след от раскаленного железа с вниманием ученого, исследующего некую интересную редкость. При этом он ничем не выказал чувств, которые вызвало у него ее признание. — В самом деле, — сказал он наконец. — А гугеноты знают, что приютили у себя висельницу? Анжелика уже жалела о своем необдуманном поступке. Палец Рескатора как бы между прочим гладил маленький, жесткий шрам, но даже от одного этого легкого прикосновения ее бросало в дрожь. Она попыталась было вновь стянуть на себе рубашку и корсаж, однако он удержал ее, крепко стиснув ее руки выше локтей. — Они знают об этом? — Один из них знает. — Во французском королевстве клеймят только проституток и преступниц. Она могла бы сказать ему, что клеймят также и гугеноток и что ее приняли за одну из них. Но ею уже начала овладевать паника. Та самая, столь хорошо знакомая ей паника, которая парализовала ее всякий раз, когда ее пытался обнять желающий ее мужчина. — Ах, да какая вам разница! — сказала она, пытаясь освободиться. — Думайте обо мне все, что вам угодно, только отпустите меня. Однако он вдруг прижал ее к себе, как в первый вечер после отплытия, прижал так тесно, что она не могла ни поднять голову к его жесткой кожаной маске, ни упереться ладонями ему в грудь, чтобы оттолкнуть его. Он сжимал ее только одной рукой, но рука эта была тверда, как стальной обруч. Другой рукой он коснулся шеи Анжелики, и его пальцы медленно скользнули вниз, к ее груди, угадывающейся в раскрытом вороте рубашки. — Вы надежно прячете свои сокровища, — прошептал он, касаясь губами ее виска. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда ее в последний раз ласкал мужчина, и притом ласкал столь дерзко. Она вся напряглась под прикосновением его властной руки, которая со спокойной неторопливостью удостоверялась в том, что ее тело нисколько не утратило своей красоты. Ласки Рескатора сделались еще настойчивее; он знал свою власть над женщинами. Анжелика была не в силах пошевелиться и едва дышала. С нею произошло что-то странное: по ее телу вдруг разлился жар, и в то же время ей показалось, что сейчас она умрет. «Ох, хоть бы он меня отпустил, — мысленно умоляла она, — не то я стану его рабыней, его игрушкой. Он отнимает у меня силы. Почему?». Она с трудом выговорила: — Оставьте меня! Отпустите! Ее запрокинутое лицо исказилось, точно от боли. — Я внушаю вам такой ужас? — спросил Рескатор. Он больше не прижимал ее к себе. Она попятилась к стене и бессильно прислонилась к ней спиной. Пират задумчиво смотрел на нее, и она догадалась, что он озадачен чрезмерностью ее реакции. Опять, опять она повела себя как помешанная, а ведь прежде такого за ней не водилось… Что это было, что с нею сейчас произошло? Этот сладкий трепет, который она ощутила при прикосновении нежных умелых мужских пальцев.., ведь она его узнала: это было пробуждение чувственности, желание предаться страсти… С ним ей не было бы страшно, она была в этом уверена. Однако, глядя в ее глаза, он наверняка увидел в них ужас — а того, что этот ужас внушен не им, он не знал. Она и сейчас еще не осмеливалась поднять на него глаза. Как человек умный, Рескатор, похоже, принял свою неудачу философски. — Честное слово, вы пугливее девственницы. Кто бы мог подумать? - он снова облокотился о стол и скрестил руки на груди. - Или вы так верны своей будущей супружеской клятве? - усмехнулся он. - Интересно, а ее вы забудете также быстро, как ту, которую дали первому мужу, а затем - второму? И я уже молчу о том соглашении, что мы заключили с вами перед тем, как вы ступили на борт моего корабля - в самом деле, много ли стоят обещания, данные пирату? — в каждом его слове сквозил сарказм. - Как ни горько это признавать, мадам, но во всякой женщине скрыта обманщица. Кровь бросилась Анжелике в лицо, и ей лишь с трудом удалось сохранить самообладание. Глаза ее метали молнии. — Вы не имеете права так со мною разговаривать! По какому праву вы оскорбляете меня? По какому праву вы допрашиваете меня, как.., как полицейский? - Я имею на вас все права. Он сказал это бесстрастно, мрачным тоном, который, однако, испугал Анжелику куда больше, чем любые угрозы. «Я имею на вас все права…» Женщина открыла было рот, собираясь высказать ему все, — но тут судно резко накренилось, подхваченное особенно высокой волной, и ей пришлось ухватиться за кресло, чтобы не упасть. Она держалась на ногах не так твердо, как Рескатор, который, казалось, был припаян к палубе. Пират выпрямился, прислушиваясь к тишине, и жестом приказал ей молчать. - Началось, - серьёзно проговорил он, и в следующий миг его словам вторили оглушительные раскаты грома. Корабль резко качнуло, со звоном сбросив со стола мелкие побрякушки, а ночное небо белым всполохом рассекла яркая молния.
toulouse: japsik пишет: Он действительно не знал Вот то-то и странно. Капитан должен знать, как там у Гумилева - ...бунт на борту обнаружив из-за пояса рвет пистолет так что сыплется золото с кружев с розоватых брабантских манжет
List: Japsik Cветлячок , фик прекрасен, позиция и мотивы автора ясны, мысли Пейрака вообще выше всяких похвал, а чепчик, безусловно шедеврален (все никак успокоиться не могу, честно слово!), но! прочитав объяснения Violeta Violeta пишет: Граф а) не снял маску, б) не предъявил претензий по поводу сыновей, в) понял, что Анж не очень-то рвется замуж за Берна, г) осознал, что все еще неравнодушен к ней, д) узнал про бунт и рождение Онорины до того, как начал выяснять отношения с Анж. Теперь, когда он снимет маску, разговор пойдет в совсем другом ключе - без оскорблений, насмешек и прочих фишек. я поняла, что меня напрягало при прочтении. Граф классный, предусмотрительный, системномыслящий, он безусловно стал поумней, помягче, менее циничный, но меня не отпускает чувство, что он ее не любит. Он к ней именно неравнодушен, но страсти, бешенства, желания... Он не звереет, не теряет самообладания, не лезет на стенку, не бьет по больному намеренно, не делает ничего, что делает потерявший контроль человек, которому до чертиков больно, страшно и непонятно. Он все это продумывает в голове, и для меня получается, что он словно со стороны на Анж смотрит. И ежели разговор пойдет как Violeta сказала Violeta пишет: в совсем другом ключе - без оскорблений, насмешек и прочих фишек. то тогда с жалостью, сочувствием, пониманием... ?
japsik: Ну это повлияет на дальнейшее развитие сюжета, я говорю в общем и целом, он и она, корабль, Берн и Онорина - обстоятельства те же. Но вот перестановка сцен повлияла на мое восприятие уже сейчас. У Голон после сцены снятия маски читателю хочется пойти и повеситься, ты не можешь поверить, что столько этого ждал, а они разбежались, как кошка с собакой. Потом тут же в следующей главе Голон дает понять, что не все потеряно. Здесь же мы понимаем, что все ок, Рескатор - это Жоффрей, Анжелику любит, к Берну и Онорине больше не ревнует, сейчас быстренько маску снимет, и сказочке конец. Всё, занавес, дальше можно не читать. Я утрирую, конечно, но пытаясь улучшить и аргументировать поведение Жоффрея, мы лишаем повествование изюминки, напряжения, не знаю, как еще выразить. Это исключительно, имхо.
japsik: List пишет: Он не звереет, не теряет самообладания, не лезет на стенку, не бьет по больному намеренно, не делает ничего, что делает потерявший контроль человек, которому до чертиков больно, страшно и непонятно. Именно! Получается, мы всего этого лишимся? А надо ли оно? Меня терзают смутные сомнения
japsik: toulouse пишет: Капитан должен знать Ну поэтому женщин на борт и не берут, они не дают здраво мыслить! Особливо блондинки с изумрудными глазами в гугенотском чепце Это же Пейрак, из ситуации было два выхода: всех повесить и потерять колонистов или всех помиловать и потерять уважение, а он, как обычно, нашел третий: помиловать-помиловал, но обставил так, что это исключительно по причине его милосердия и упавшей на колени вновь объявившейся любви всей его жизни
List: japsik пишет: У Голон после сцены снятия маски читателю хочется пойти и повеситься, ты не можешь поверить, что столько этого ждал, а они разбежались, как кошка с собакой. Кто это писал на Фикбуке: в коматозном состоянии ночью, обнимая 6-ой том после сто пятьдесят восьмого прочтения, бормочешь: все отдам, чтобы они помирились?)))))
Violeta: List пишет: я поняла, что меня напрягало при прочтении. Граф классный, предусмотрительный, системномыслящий, он безусловно стал поумней, помягче, менее циничный, но меня не отпускает чувство, что он ее не любит. Он к ней именно неравнодушен, но страсти, бешенства, желания... Он не звереет, не теряет самообладания, не лезет на стенку, не бьет по больному намеренно, не делает ничего, что делает потерявший контроль человек, которому до чертиков больно, страшно и непонятно. Он все это делает в каноне, потому что не понимает, как Анж к нему относится. В данной работе он тоже подкалывает ее в первой главе, но она обезоруживает его вопросом: Что вы знаете о любви? И вот с этого момента все его мысли начинают течь в другом русле. Потому что любовь - это не ярость, не гнев, не разрушение, а созидание. Он снова отстраивает образ Анж в своем сознании - по кирпичику, по черточке, его колбасит во время шторма, он полон сомнений, тревог, но она уже захватила все его существо. А разговор с Берном заставил его взглянуть на нее иначе, не так, как он ее себе представлял. То есть, если в каноне он, как он думал, любил недостойную женщину и боролся со своим чувством, то сейчас его отношение не так однозначно, а значит - нет и этого бурления гнева, любви-ненависти и сарказма, как в каноне, а есть желание узнать и понять... Разве это не настоящая любовь?
МА: Сначала о хорошем . Светлячок, я честно уже не могу определить, что написано Голон, а что Вами или Violeta. Восхищает качество Ваших работ, объем проделанной работы, Ваше глубокое восприятие героев. Читая Ваши работы, хочется оставлять только положительные комментарии. Более того, в этот раз мне очень неловко в принципе высказывать какую-то критику. Потому что работа замечательная. Однако... я хочу согласиться с japsik. Граф меня смутил. И чепчиком в том числе. Эти намеки Берну недостойны графа Тулузского. Пусть граф язвителен, манипулятор и вообще у него куча недостатков, но столь прямолинейных намеков он бы делать не стал. ИМХО. japsik Как это часто бывает, мы с Вами на одной волне. Я фик прочитала ещё утром и хотела промолчать. Потому что меня тоже некоторые моменты смущают. Граф все в самом себе решил, привел в порядок все мысли, Анжелика в принципе не нужна. Может весь оставшийся том глазами на палубе хлопать. При таком раскладе нет и не будет их движения к друг другу, преодоления своих обид и страстей, в котором участвуют все герои : Жоффрей, Анжелика, а ещё... читатель. Есть переживания графа, его мысли, намеки, но вот он сейчас снимет маску и всё, можно писать КОНЕЦ. Или отправлять их в Вапассу. И вообще про здравомыслящих спокойных людей невозможно написать столько книг
МА: Violeta пишет Разве это не настоящая любовь? Настоящая . Но у героев так быть не должно. Или роман должен быть написан в стиле "Анны Каренины" с размышлениями, что есть любовь. А "Анжелика" как литературное произведение в принципе о другом. Разве поведение графа и Анжелики на протяжение предшествующих 5 томов - это настоящая любовь?
Violeta: japsik пишет: Ну это повлияет на дальнейшее развитие сюжета, я говорю в общем и целом, он и она, корабль, Берн и Онорина - обстоятельства те же. Но вот перестановка сцен повлияла на мое восприятие уже сейчас. У Голон после сцены снятия маски читателю хочется пойти и повеситься, ты не можешь поверить, что столько этого ждал, а они разбежались, как кошка с собакой. Потом тут же в следующей главе Голон дает понять, что не все потеряно. Здесь же мы понимаем, что все ок, Рескатор - это Жоффрей, Анжелику любит, к Берну и Онорине больше не ревнует, сейчас быстренько маску снимет, и сказочке конец. Всё, занавес, дальше можно не читать. Я утрирую, конечно, но пытаясь улучшить и аргументировать поведение Жоффрея, мы лишаем повествование изюминки, напряжения, не знаю, как еще выразить. Это исключительно, имхо. Это же альтернатиииива Как все могло бы быть. А для встряски и эмоций у нас есть 6 том
Violeta: МА пишет: Граф все в самом себе решил, привел в порядок все мысли, Анжелика в принципе не нужна. Может весь оставшийся том глазами на палубе хлопать. При таком раскладе нет и не будет их движения к друг другу, преодоления своих обид и страстей, в котором участвуют все герои : Жоффрей, Анжелика, а ещё... читатель. Есть переживания графа, его мысли, намеки, но вот он сейчас снимет маску и всё, можно писать КОНЕЦ. Или отправлять их в Вапассу. И вообще про здравомыслящих спокойных людей невозможно написать столько книг Вы абсолютно правы - про здравомыслящих людей пишут фанфики, чтобы исправить авторские косяки Смысл-то работы и был в том, чтобы избежать противостояния и оскорблений, привести к сцене снятия маски в более-менее упорядоченных чувствах. Все метания, слезы, ссоры, предъявы есть в каноне, смысл их переписывать или же добавлять новые? А вот Пейрак, который изначально поставил себе задачу не поддаться обаянию этой новой Анжелики, который в первой главе строит между ними стену, в третьей вдруг осознает, что был неправ если не во всем, то во многом, что судил предвзято и поверхностно, и его внутренняя борьба шла впустую, поскольку сердце знало правду... Борясь с Анж, он боролся с собой, и проиграл, поверженный своим же оружием... Насчет чепчика... Отличный ход и очень в духе Рескатора. Ему нужно было столкнуть этих двоих, узнать, чего стоит Анж, чего стоит Берн... А рассказ торговца про бунт буквально ошеломляет Жофу, и этот эпизод с чепчиком, который произошел до, - дополнительный штрих к его несправедливости по отношению к Анж. Думаю, дамы, раз фик вызвал такое обсуждение, значит струны души были все-таки задеты, а это главное ЗЫ: мы ж пока только мысли Пейрака читаем, а ну как Анж жару поддаст?
japsik: Violeta На том и порешим (*ушла читать 6й том)
Violeta: japsik пишет: На том и порешим (*ушла читать 6й том) Но и про наши фики не забывайте Ждем критики, тапочек и зефирок
Светлячок: List, Nastia, Violeta, вредина, Florimon, japsik, Bella, МА, спасибо, вам, дамы, за то что читаете и комментируете, это для меня очень важно . Начну с того, что мне, конечно, как и всякому автору, приятно получать похвалы и восхищенные отзывы, что поделать, есть за мной такой грешок . Но ваши сомнения (не могу назвать это критикой, ибо по характерам героев мы вроде сходимся) не менее ценны. Они помогают обратить внимание на то, что важно для читателя, и выстроить последующее повествование. japsik, не извиняйтесь за свое мнение, все мы имеем на него право, иначе бы нас тут не сидело . Мне очень приятно, что моя работа вызывает такие разноречивые эмоции, и вы не можете об этом молчать - это и есть самое главное: значит, этот фанфик цепляет и заставляет вас переосмысливать не только книгу, но и себя, свои эмоции, и, главное, открывать для себя новые истины и откровения. То есть моя работа не оставляет вас равнодушной, хотя разрушить ваш мир я совершенно не хотела . Также отмечу, что писать альтернативу по такому психологически накаленному до предела и всеми любимому тому очень сложно, потому что для меня написать лучше, чем у Голон, невозможно. А вот придумывать так называемые "пропущенные сцены" намного проще, потому что не с чем сравнивать . Поэтому я не столько дополняю Голон, сколько пишу свою альтернативу немного с другим дано и, надеюсь, что у меня выходит, как говорит toulouse: toulouse пишет: По крайней мере, по версии Светлячка герои ведут себя нормально. Последовательнее, логичнее, и в то же время очень эмоционально. И так ловко автор нас подвела к выяснению личности Рескатора То есть у меня предложенные обстоятельства другие, и в них герои тоже немного другие. И это нормально, что некоторым больше по душе авторская версия, тем более, что я сама не знаю, что у меня в итоге получится . Мне очень нравятся фанфики девочек, где они оставляют героев вместе после казни или на средиземном море, но для себя я понимаю, что для того, чтобы между героями было именно те чувства и те отношения, которые мы наблюдаем в Америке, нужна была и средиземноморская одиссея, и мятеж, и приключения при дворе. japsik пишет: Просто в моем случае именно фик Светлячка позволил мне понять, что для меня в 6м томе все идеально (ну почти всё), поэтому мне бы не хотелось ничего менять. На 3й главе я поняла, что для меня теряется все очарование их противостояния и любовного накала. Вот, значит теперь вы понимаете, что 6-ой том для вас почти идеален, и это поставлю себе в заслугу . Мне же некоторые моменты у автора не нравятся: мне не нравится, например, как показан Берн. По-моему, никакой он Жофе не соперник, как по мне, Анн его недостаточно ярко выписала и их противостояние мне противостоянием не кажется. Что касается попытки спеть - ребячество как по мне и прямо как-то аж стыдно стало немного за графа (но это мое ИМХО). Ну а сцена про укус - вообще притянута за уши, ну не мог Пейрак это угадать, никакими дедуктивными способами. . И еще вот раздражает меня, как Анн все время использует какие-то катаклизмы, чтобы столкнуть и поговорить героев: то дуэль, то буря, то Амбруазина. А вот если без этого всего, по-взрослому? Мне тоже нравится противостояние и накал 6-го тома, поэтому стараюсь его тоже как-то здесь развить. В швырянии маски и в его жестах. Но в предложенных обстоятельствах, конечно, градус не тот japsik пишет: понимаю желание дополнить и улучшить, но я не устаю повторять, что лучшее- это враг хорошему И повторюсь, что это не желание дополнить и улучшить, это просто моя фантазия на тему снятия маски, поэтому мой фанф нужно рассматривать отдельно от канона, это не недостающие сцены, это другой вариант, который кому-то придется по душе, а кому-то нет, и это все, потому что мы разные japsik пишет: Если бы он сказал, что с нашими сыновьями, он сразу бы дал ей понять, что все еще есть ниточка, которая их объединяет. А так он намеренно строит фразу именно так: что с моими сыновьями, они, кстати, и ваши. Изменить эту фразу - это сразу изменить акцент. В "наших сыновьях" не сквозит того презрения, которым он специально прикрывается. Наши сыновья - мы сообщники и друзья по несчастью, мои и ваши - мы - каждый сам по себе. о, какая шикарная мысль! japsik пишет: Здесь же мы понимаем, что все ок, Рескатор - это Жоффрей, Анжелику любит, List пишет: Граф классный, предусмотрительный, системномыслящий, он безусловно стал поумней, помягче, менее циничный, но меня не отпускает чувство, что он ее не любит. Он к ней именно неравнодушен, но страсти, бешенства, желания... видать, что ничего непонятно, потому что все поняли по-разному Как по мне, он еще и не понял, что любит, точно так же как и в каноне не сразу допер: сначала понял, что волнует, потом - что хочу, но вроде как не достойна, но как только соперник появился, то тут уже стал повнимательней, а потом наблюдал и анализировал. У меня еще тоже не конец МА пишет: Граф меня смутил. И чепчиком в том числе. Эти намеки Берну недостойны графа Тулузского. Пусть граф язвителен, манипулятор и вообще у него куча недостатков, но столь прямолинейных намеков он бы делать не стал. ИМХО. а тут опять-таки все зависит от нашего понимания и восприятия: кто-то видит эту сцену и принимает на все 100, а кто-то абсолютно наоборот). Графа Тулузского недостойны и словечки про шлюху тоже, на мой взгляд japsik пишет: Здесь же мы понимаем, что все ок, Рескатор - это Жоффрей, Анжелику любит, к Берну и Онорине больше не ревнует, сейчас быстренько маску снимет, и сказочке конец. Всё, занавес, дальше можно не читать. А дайте автору шанс , Абдула,Violeta, поджигай Голдсборо МА пишет: Граф все в самом себе решил, привел в порядок все мысли, Анжелика в принципе не нужна. Может весь оставшийся том глазами на палубе хлопать. так она и у Голон хлопала и просто много думала и усе) хотела сказать много раз кучу всего, да все что-то мешало так что по сути там всю работу путем анализа и сбора данных Рескатор провел самостоятельно japsik пишет: (*ушла читать 6й том) только не самоубивайтесь!!! и возвращайтесь поскорее а мне вот не хотелось самоубиться, хотелось Ре втащить просто и наделать гадостей назло). а вт самоубиться хотелось в Искушении и после измен , причем в последнем случае еще и книгу об стену бросить Дамы, всем спасибо за интерес и ваши мнения, пожалуйста, не стесняйтесь и не чувствуйте себя виноватыми, как говорится, любовь к Пейраку и зефиркам сметут все разногласия и неясности
toulouse: japsik пишет: Если бы он сказал, что с нашими сыновьями, он сразу бы дал ей понять, что все еще есть ниточка, которая их объединяет. А так он намеренно строит фразу именно так: что с моими сыновьями, они, кстати, и ваши. Изменить эту фразу - это сразу изменить акцент. В "наших сыновьях" не сквозит того презрения, которым он специально прикрывается. Наши сыновья - мы сообщники и друзья по несчастью, мои и ваши - мы - каждый сам по себе. Это очень интересная мысль, но я о другом. Допустим, Пейрак хотел подчеркнуть, что сыновья именно его, в первую очередь его. Тогда более нормальным был бы вопрос "Где мои сыновья", а "не куда вы дели". Тоже спросил в лоб, тоже жестко, но не вводя намеренно в заблуждение, потому что он-то знает, куда они делись, и хочет выяснить, что она по этому поводу вообще себе думает, если думает. А может, ей вообще параллельно. Согласна с тем, что Светлячок пишет про Берна. Конечно, его образ получился очень правдоподобным и живым, в этом смысле это авторская удача. Но какой же из него соперник? Впрочем, сама Анж тоже говорит, что никогда не верила его ревности, потому что она казалась "беспредметной" (вот кстати и я вчера перечитывала 6-о том и уже не 198-ой раз). Может быть, судовладелец был бы более серьезным соперником - будь он, разумеется, при этом вдовцом. Тут, кстати, и Бертиль бы дала жару, ей такая мачеха совершенно не нужна. И Жофа мог бы ухаживать за Бертиль, чтобы злить Анж, а не за Абигаль, с которой у него нет шансов, ибо она очень правильная и любит Берна. Про укус догадаться можно только при какой-то доп подсказке, но какой - не знаю, фантазия не срабатывает. Согласна и с упреком Голон насчет катаклизмов - буря, дуэль и проч. Наверное, без бурь пересечь Атл океан нельзя, хотя и Тихий (а он побольше) европейцы впервые именно так пересекли, потому, собственно, его и назвали Тихим. К катаклизмам я бы добавила покачивание корабля, из-за которого Анж не стала оправдываться. Это похоже на гром небесный в Трианоне, когда она Людовику отказала. А что, если бы не катаклизм, согласилась бы? Т.е. "свойство кожи" ни при чем? Кстати и Онорина тоже катаклизм, она приходит именно тогда, когда авторов нужно выручить, а то ГГ сейчас друг с другом договорятся и писать будет не о чем. Светлячок пишет: Графа Тулузского недостойны и словечки про шлюху Совершенно согласна. К списку странного поведения графа, как капитана, стоит добавить не прием на борт компании псалмопевцев как таковой. Нелогично другое. Как показано в книге, ему вообще-то были нужны колонисты. Но в Европу он за ними не плывет - плывет золотишко продавать. Допустим, он бы не встретил Роша и не рванул в Ла-Рошель. И что? Стал бы в Испании набирать себе колонистов? Это намерение не прослеживается, более того, корабль не был готов к приему потенциальных колонистов, для них место не предусмотрено (допустим даже, провиант Пейрак хотел купить на деньги, полученные от продажи золотишка). Не вижу, что у Светлячка Жофа не любит Анж. Почему обязательно если любит, то обязан издеваться, оскорблять?
полная версия страницы