Форум » Творчество читателей » Волею судьбы 3 » Ответить
Волею судьбы 3
Violeta: Эпиграф: Люди и сами отлично умеют творить зло, без какого бы то ни было вмешательства дьявола. Джоанн Харрис "Персики для месье кюре". Глава 1. Франсуаза. Франсуаза расположилась на низеньком пуфике перед туалетным столиком, с нетерпением ожидая, пока Марго закончит колдовать над ее прической. Молодая женщина то барабанила пальцами по мраморной столешнице, то вдруг начинала перебирать украшения в тяжелом резном ларце, нервно надевая на тонкие пальцы изящные кольца и тут же снимая их, прикладывала к мочкам ушей изумительной работы серьги, а к белоснежной груди - роскошные колье. Было видно, что ее совсем не интересует то, что она видит в зеркале, скорее, она желала отвлечься от тягостных мыслей, владеющих ею. Наконец, раздраженно захлопнув крышку ларца, Франсуаза произнесла: - Марго, мессир граф у себя? - Нет, мадам, его милость изволили отбыть еще рано утром, - голос горничной звучал ровно, но графине послышалась в нем легкая издевка. - Он просил что-то передать мне? - женщина изо всех сил сжала подвернувшийся ей под руку черепаховый гребень, борясь с желанием запустить им в гладкую поверхность зеркала, в отражении которого она видела невозмутимое лицо Марго. О, как она ненавидела эту деревенщину, которую муж приставил к ней, словно соглядатая. - Нет, госпожа графиня, - "как и всегда", словно издеваясь, крутилось в голове у Франсуазы окончание этой фразы. - Ты закончила? - она аккуратно отложила гребень в сторону. Только бы суметь сдержаться, только бы не закричать и не отхлестать эту дуреху по щекам... - Да, ваше сиятельство, - Марго отступила на шаг назад и застыла, сложив перед собой руки. На ее лице невозможно было прочесть никаких эмоций, она молча стояла, ожидая дальнейших распоряжений. - Позови девушек, пусть они помогут мне одеться. А ты можешь быть свободна. - Как будет угодно госпоже, - горничная слегка склонила голову и скрылась за дверью. - Дрянь, - прошипела ей вслед Франсуаза. - Вот бы ты грохнулась с лестницы и сломала себе шею, чертова гугенотка. В комнату, словно дуновение легкого ветерка, впорхнули две хорошенькие девушки-камеристки, которых молодая графиня наняла сразу же по приезду в Париж. - Ваше сиятельство, вы сегодня ослепительны! - прощебетала одна, а другая восхищенно прижала руки к груди. Франсуаза милостиво им улыбнулась. Приятное разнообразие после постного лица Марго. На кровати лежало приготовленное горничной платье. Темно-зеленое, из тяжелого узорчатого бархата, с пеной белоснежных кружев на рукавах и вышитым золотом и драгоценными камнями корсажем. По подолу тоже шла вышивка, к которой добавлялись маленькие жемчужинки, создающие изящный рисунок и придающие наряду некую воздушность. Платье было восхитительным, но совсем не нравилось Франсуазе. Муж в который раз проявил свое пренебрежение к ней, заказав гардероб, совершенно не согласуясь с ее желаниями. Вместе с тем, молодая женщина не могла упрекнуть супруга в отсутствии вкуса - она знала, что будет выглядеть в этом наряде обворожительно. Франсуазу захлестнуло раздражение: как же изысканно Жоффрей дал ей понять, сколь мало для него значит ее мнение, и что доставить ей удовольствие не входило в его планы, а скорее наоборот, в его поступке сквозило откровенное неуважение к ней. Когда же это произошло? Отчего так вышло, что теперь они с мужем стали чужими людьми, словно не было того счастливого времени, когда Франсуаза была для него королевой, Прекрасной дамой, когда он предугадывал каждое ее желание, исполнял любой каприз, убеждая ее в своем неизменном восхищении? Пока девушки осторожно надевали на нее роскошное платье, Франсуаза вспоминала тот вечер, когда узнала, что Жоффрей собирается уехать в столицу. Это случилось вскоре после визита его величества Людовика в Тулузу, во время которого молодой король гостил в Отеле весёлой науки и оказывал юной графине весьма красноречивые знаки внимания, восхищаясь ее красотой и выражая настойчивое желание поскорее увидеть их с мужем при дворе. Франсуаза была так счастлива, купаясь в лучах мужского внимания и бесконечного потока комплиментов, что не сразу заметила изменения в поведении супруга, который вдруг стал с ней холодно-вежлив и отстранён. Молодая женщина знала, что ревность не могла быть тому причиной, поскольку внимание к ее персоне со стороны многочисленных кавалеров всегда льстило графу, который с удовольствием отмечал полные неподдельного восхищения взгляды, обращённые на его жену. Поэтому Франсуаза решила, что все дело в увлечении мужем занятиями наукой. Жоффрей стал подолгу уединяться в своей лаборатории, все чаще оставаясь там до самого утра и напрочь забывая о прелестях юной супруги. Но это не сильно волновало ее до того момента, пока по Тулузе пожаром не пронеслась весть о его скором отъезде. Франсуаза тогда вбежала в его кабинет, сверкая глазами, и быстро заговорила: - Почему вы не сказали мне, что уезжаете? Граф холодно посмотрел на нее. По его губам скользнула саркастическая улыбка, которую она так ненавидела, и, лениво цедя слова, проговорил: - С каких пор, госпожа графиня, я должен ставить вас в известность о своих планах? Франсуаза задохнулась от возмущения. - Позвольте, сударь... Но граф, словно сочтя разговор законченным, направился к выходу из комнаты. Она схватила его за руку и заставила взглянуть себе в глаза. - Что происходит? Скажите же, Жоффрей, что между нами происходит? - Франсуаза, гордая до безумия, впервые говорила с просительной интонацией, ища в его темных глазах ответ на терзающий ее уже несколько недель вопрос. Он мучительно долго молчал, потом склонился к лицу жены, словно хотел ее поцеловать, и сказал: - Между нами? Между нами решительно ничего не происходит, мадам, - и, убрав ее руку с рукава своего камзола, ушел. Франсуаза долго стояла посреди комнаты, не в силах двинуться с места. В ее голове колоколом отдавались его последние слова: "между нами... ничего... не происходит... ничего...", и ей вдруг отчаянно захотелось убежать из этого роскошного дворца, от этого ставшего вдруг чужим мужчины, далеко-далеко, навсегда. В кабинет заглянула Марго и сдержанно проговорила: - Госпожа графиня, мессир граф велел передать вам, что завтра он уезжает в Париж, и вы будете сопровождать его. Прикажете собирать вещи? - Да, - Франсуаза обернулась к ней. Ее глаза лихорадочно заблестели. - Да, Марго, и немедленно! - она победно улыбнулась. Еще не все потеряно: Жоффрей берет ее с собой, он хочет, чтобы она была рядом с ним! А его внезапно изменившееся отношение к ней - это только плод ее разгоряченной фантазии. И вот теперь, стоя посреди комнаты в новом отеле, построенном, как еще недавно говорил муж, специально для нее, Франсуаза чувствовала, что потерпела сокрушительное поражение... Она непроизвольным жестом поднесла руку к груди, словно заново переживая то отчаяние, тот гнев, что испытала накануне. Мадам Скаррон, с оттенком легкой жалости поглядывая на подругу, поведала Франсуазе, что ее муж в открытую изменяет ей с женой герцога де Мерекура, и об этом судачит весь Париж, смакуя самые невероятные пикантные подробности. Она полночи прождала Жоффрея, чтобы объясниться с ним, но он так и не появился. Только под утро, когда ее сморил сон, муж буквально на несколько минут заехал в отель, чтобы переодеться, и снова отбыл. Теперь у Франсуазы словно открылись глаза: охлаждение, которое началось еще несколько месяцев назад в Тулузе, перешло в откровенное пренебрежение здесь, в Париже. С головой окунувшись в столичную жизнь, молодая графиня и сама первое время едва вспоминала о муже: приемы, балы, салоны, театры. В отсутствие вечно занятого супруга, все эти месяцы она предавалась радостям светской жизни, не замечая, как с каждым днем они все больше отдаляются друг от друга. В последнее время граф не ставил жену в известность о своих отлучках, не сопровождал ее на приемы, не интересовался, как она проводит свободное время. А разве она была против? Разве требовала его компании, искала его общества? Новость об измене мужа, ставшая достоянием парижского высшего света, прогремела, как гром среди ясного неба, выбив у Франсуазы почву из под ног. Таким возмутительным образом Жоффрей демонстрировал супруге свое равнодушие и презрение, ясно давая понять, что между ними все кончено. Может быть, ей стоило остаться в Тулузе? "И похоронить там себя за вышиванием?" - одернула саму себя Франсуаза. Перед ее глазами вдруг встало худое и бледное лицо Дианы де Грансень, изможденной долгими молитвами и пьяными выходками гуляки-мужа. Мать Франсуазы была благочестивой и верующей женщиной, которой приходилось мириться с разгульным образом жизни супруга, не стремящегося скрывать свои похождения. Благодаря слугам, одна из таких историй стала известна широкому кругу знакомых и со временем обрела ошеломительную популярность в модных салонах*. Неужели и ее ждет такая же участь: слышать о выходках неверного мужа и закрывать на них глаза? Ну нет! Она приехала в Париж блистать, и так оно и будет. Ничто не заставит ее уехать, пусть даже у Жоффрея в любовницах перебывают все потаскухи столицы! Но все же гордость молодой женщины была уязвлена. Франсуаза поклялась себе, что не будет, подобно своей матери, терпеть измены супруга. Она заставит Жоффрея уважать себя. И рано или поздно он поймет, как неосмотрительно с его стороны было так пренебрегать собственной женой и ранить ее чувства. Она из Мортемаров, а они не прощают обид и жестоко мстят своим обидчикам! Закончив утренний туалет, Франсуаза позвала Марго: - Вели заложить карету - я хочу навестить сестру, - не терпящим возражения голосом распорядилась она. - И еще, сегодня я не буду ужинать дома. Можешь так и передать господину графу. _____________ *Однажды ночью Габриель де Рошешуар, маркиз де Мортемар вернулся домой очень поздно, а его жена, как обычно ожидавшая его, в очередной раз не смогла удержаться от нравоучений и спросила: - Откуда вы явились? Вы так и будете проводить свою жизнь в компании с чертями? На что господин де Мортемар ответил: - Я не знаю, откуда я пришел, но я знаю, что мои черти в лучшем настроении, чем ваш ангел-хранитель.
Bella: japsik пишет: Все-таки мне сомнительно, что Ортанс это так прохлопала там же по всему Парижу сплетни Кармен ходили о здоровье супруги Пейрака, да и о самих отношениях Кармен-Пейрак не молчали. Знала Ортанс, знала. Или "жена не стена", скоро сама помрет от болячек своих, или набить цену Анжелике от интереса такой незаурядной личности- вон как Пейрак рейтинг девушке поднял своим фокусом.... скоро сам поймет, что "такая корова нужна самому"
japsik: Bella Вот и мне кажется, что не могла не знать. Но автор настаивает на обратном
Violeta: Ортанс могла и не знать. Атенаис вращалась в другом обществе, вместе с графом они в свет не выходили, Нинон намеренно могла промолчать, чтобы подтолкнуть Жоффрея и Анж друг к другу, без ненужного вмешательства сестры. Слухи об Атенаис и связи графа с герцогиней могли ходить среди друзей и знакомых Пейраков, не факт, что они дошли до незантерисованных лиц. В общем, с одной стороны, Ортанс могла узнать о том, что Жофа женат, а могла и не узнать. Я предпочитаю, чтобы не знала
toulouse: Bella пишет: Знала Ортанс, знала А не факт. Кто такая Ортанс - 3 сословие, другой круг общения. Желтой прессы тогда не было, папарацци Жофу не караулили.
Florimon: А мне вот тоже кажется, что Ортанс должна была знать. Всегда во все времена низшие сословия интересовались сплетнями из высшего общества. Может до Ортанс и не дошли слухи об амурных похождениях графа, или о слухах, которые распускала Кармен, но о том, что он приехал в Париж с супругой, да еще и живет с ней под одной крышей, знать должна была.
Florimon: toulouse пишет: Желтой прессы тогда не было, папарацци Жофу не караулили. А разве не упоминала Голон, что про Анжелику написали в Ля Газетт, когда она танцевала на балу с Людовиком и вызвала фурор при дворе?
toulouse: Florimon Я не спец по журналистике, в общих чертах представляю себе, что пресса не была общедоступна (какие тиражи у La gasette в середине 17 в.? я не в курсе, чтобы прокурор стал разоряться на годовую подписку, верится с трудом) и культуры утреннего чтения газет тоже не существовало. Иначе, кстати сказать, Клод печатал бы памфлеты в газетах, а не оттисками на уличное распространение.
Florimon: toulouse пишет: Florimon Я не спец по журналистике, в общих чертах представляю себе, что пресса не была общедоступна (какие тиражи у La gasette в середине 17 в.? я не в курсе, чтобы прокурор стал разоряться на годовую подписку, верится с трудом) и культуры утреннего чтения газет тоже не существовало. Иначе, кстати сказать, Клод печатал бы памфлеты в газетах, а не оттисками на уличное распространение. Я тоже не спец по журналистике во Франции 17 века. Просто к слову пришлось. Но ваши слова не лишены логики.
Violeta: toulouse пишет: А не факт. Кто такая Ортанс - 3 сословие, другой круг общения. Желтой прессы тогда не было, папарацци Жофу не караулили. Florimon пишет: А разве не упоминала Голон, что про Анжелику написали в Ля Газетт, когда она танцевала на балу с Людовиком и вызвала фурор при дворе? Вряд ли Ля Газетт освещала какие-либо факты кроме празднеств, свадеб, похорон, сводок с поля боя (возможно) и т.п. О приезде в город господина P. с супругой или его измене с герцогиней М. она вряд ли бы писала. Король, королева, брат короля, ближайшее окружение и т.д. toulouse пишет: какие тиражи у La gasette в середине 17 в.? я не в курсе, чтобы прокурор стал разоряться на годовую подписку, верится с трудом Думаю, не стал бы, ненужная роскошь. Можно купить за один су памфлет у мальчишки на улице и быть в курсе всего.
Bella: toulouse пишет: Кто такая Ортанс - 3 сословие, другой круг общения. но посещает же сады королевские, ходит по салонам, где графья да принцы крови тусуются... потом может общается с женами других прокуроров. Даже если Нинон промолчала, кто-нибудь бы шепнул... или какая-нибудь язва справилась бы о здоровье супруги в свете последних слухов. Новостей то мало было в то время... новый шлейф у королевы... брошенный взгляд короля на новую девицу... королевское меню... вот посидела рядом Анжелика с Пейраком 5 мин, так уже новость, неужели никто не удивился: "при больной то жене, граф, нехорошо" а может завистливая сестрица решила скомпроментировать Анжелику? у Голон она очень даже завидовала более удачному браку сестры, а потом злорадствовала. А после Пейрака Анж даже на прокурора не сможет рассчитывать
Florimon: Bella пишет: Даже если Нинон промолчала, кто-нибудь бы шепнул... или какая-нибудь язва справилась бы о здоровье супруги в свете последних слухов. Новостей то мало было в то время... новый шлейф у королевы... брошенный взгляд короля на новую девицу... королевское меню... вот посидела рядом Анжелика с Пейраком 5 мин, так уже новость, неужели никто не удивился: "при больной то жене, граф, нехорошо" Соглашусь. Все же кое-какие слухи должны были витать. А Ортанс, коль уж хотела спихнуть Анж поскорее замуж, должна была бы потенциальных женихов фильтровать. А то будешь тратить драгоценное время и деньги на наряды ради какого-нибудь мачо месье, а он потом возьми да окажись женатым.
Светлячок: Florimon пишет: А то будешь тратить драгоценное время и деньги на наряды ради какого-нибудь мачо месье, а он потом возьми да окажись женатым Так наряды же не для этого месье, они же для Анжелики: надела и пошла красоваться перед другими кавалерами, никуда не пропадут . Но мне кажется, что тут Ортанс не столько заказала это платье именно для того, чтобы Анж красовалась перед Пейраком (надо признать, что для него этот наряд вполне посредственный), а для того, чтобы она красовалась перед всеми потенциальными женихами в принципе. Она с ней походила по салонам, посомотрела, как на Анж там смотрят, как обращаются, и поняла, что нужно в помощь к красоте еще и платье достойное, ибо сестра своими выходками и отсутсвием манер не только не помогает найти ей жениха, но еще и мешает. Вот Ортанс и идет ва-банк, но думаю, что если так пойдет дальше, отправит она сестру назад в деревню к нянькам, куклам, танцам, сказав отцу, что сделала все возможное, но не Шмогла . Не думаю, что Ортанс рассматривала Пейрака в качестве потенциального жениха и прям кинулась бы наводить про него справки, их встречи скорее случайны, а что до слухов, то они только начали распростанятся. Да и если люди неизвестны в обществе еще пока, особо никто не жжужит о них на каждом углу, обычно судачат об общих знакомых. К тому же действительно, раз граф не появлялся на приемах с женой, откуда же знать, что она у него есть? В газете уж точно не писали про их приезд)) а супруги на приемы обычно ходили парочками, хотя даже и наличие второй половинки не смущало ухажеров
Violeta: Глава 16. Анжелика. Отель Ботрейи (продолжение). Когда карета маркиза де Монтеспана подъехала к дому графа де Пейрака, Анжелика на мгновение застыла, а сердце ее пропустило несколько ударов: девушке вдруг показалось, что она уже видела эти ворота из светлого дуба, освещенные солнцем… Только когда и где, она никак не могла вспомнить. Словно грезя наяву, Анжелика представляла себя обладательницей подобного особняка с роскошными воротами, подъездом для карет, конюшнями, кухнями и помещениями для прислуги. Ей хотелось, чтобы позади дома был сад, украшенный апельсиновыми деревьями, цветником и уютными, увитыми розами беседками... Дом, который Анжелика увидела за оградой, казалось, был построен совсем недавно. Строгий фасад с очень высокими окнами, светлые стены, балконы из кованого железа, четкий рисунок черепичной крыши с закругленными чердачными окнами — все это отвечало моде последних лет. Лепной гербовый щит над воротами на секунду привлек ее внимание, но рассмотреть его поподробнее она не успела - карета уже катила по подъездной дорожке к дому. Соблюдая крайнюю осторожность, Анжелика помогла маркизу извлечь из экипажа поминутно чертыхающегося графа де Лозена, после чего с замиранием сердца поднялась по мраморным ступеням крыльца. Каждая деталь этого светлого дома, наполненного гармонией, приводила ее в восторг. Плавные линии кованых решеток балконов и перил, напоминающие изгибы виноградных лоз, резные золоченые деревянные фризы, обрамляющие массивы мрамора, широкие оконные проемы, застекленные прозрачными, а не цветными стеклами... Повсюду были статуи и бюсты, каменные животные и птицы, олицетворяющие добрых духов счастливого домашнего очага. - Настоящий рай, - прошептала Анжелика, в душе удивляясь, что это архитектурное чудо принадлежит графу де Пейраку. Она была готова увидеть все, что угодно: мрачный особняк в готическом стиле с узкими бойницами окон и непременной башней алхимика, возвышающейся над фасадом; величественный дворец, роскошно украшенный под стать богатству своего хозяина, к которому золото и серебро текли буквально рекой... Но светлый и словно наполненный солнцем дом, гостеприимно распахивающий свои двери для каждого, кто пожелает посетить его - такого Анжелика не могла себе даже и представить. Слуга, видимо хорошо знавший господина де Лозена, тотчас провел их в гостиную, а сам поднялся наверх, чтобы доложить хозяину о неожиданных гостях. Анжелика украдкой огляделась по сторонам. Комната была обита голубым атласом, расшитым золотом, а в глубине находился камин с двумя каменными львами по бокам, на фронтоне которого девушка разглядела уже знакомый герб. Решетка из кованого железа с причудливым рисунком отделяла гостиную от ведущей в парк длинной галереи. - Великолепный дом, - озвучила мысли Анжелики Ортанс и провела рукой по каминной полке, словно желая убедиться, что вся эта красота, окружавшая их, - настоящая и не исчезнет при первом же прикосновении. Господин де Монтеспан произнес вполголоса: - Действительно, мадам, вы правы. Даже в королевском дворце я не видел ничего подобного. - Вы бывали при дворе? - оживилась Ортанс и со значением посмотрела на сестру. - И не раз, - улыбнулся молодой человек. - Его величество весьма благосклонно относится к моей скромной персоне... Возможно, он продолжал бы и дальше рассказывать о жизни при дворе и о положении, которое он там занимает, желая произвести благоприятное впечатление на дам, но в этот момент, прерывая его на полуслове, в комнату вошла высокая черноволосая женщина, одетая как горничная. Анжелика поразилась, насколько она похожа на их с Ортанс кормилицу, Фантину Лозье, словно приходилась ей родной дочерью. Слегка поморщившись при виде того, как кровь несчастного Лозена, мешком висящего на плече маркиза, тяжелыми каплями падает на дорогой ковер, женщина распорядилась уложить раненого на диван. Затем она обратилась к Анжелике, которая с озабоченным видом склонилась над ним, прислушиваясь к едва уловимому дыханию: - Я схожу за водой на кухню, а вы будьте так любезны, придержите пока повязку на ране, мадемуазель. Девушка послушно кивнула и присела около Лозена. Он уже не стонал, глаза его были закрыты, и Анжелика с беспокойством отметила мертвенную бледность, разливающуюся по его лицу. - Мессир, возможно, нужно вызвать лекаря? - взволнованно обратилась она к маркизу, стоявшему неподалеку. - Господин де Лозен потерял много крови, необходимо потуже перетянуть рану, чтобы остановить кровотечение, а затем аккуратно ее промыть, иначе, боюсь, она может загноиться. Мужчина одобрительно кивнул. - Вас обучали врачеванию в монастыре? - Да, - поспешно ответила Анжелика, а перед ее глазами промелькнула пещера Мелюзины с темными углами, заполненными сундуками, ивовыми корзинами, камышовой мебелью и множеством валявшихся на земле горшков, глиняных кувшинов и флаконов. Ей даже почудилось, что она чувствует острый запах лекарств, приготовленных в котелках, и развешанных по стенам пещеры трав. - Давайте дождемся хозяина дома, мадемуазель, - мягко улыбнулся маркиз де Монтеспан, тронутый искренним волнением девушки и желающий успокоить ее. - Но не думаю, что Пегилен настолько серьезно ранен, чтобы звать к нему врача. - Как вам будет угодно, сударь, - кивнула Анжелика и снова склонилась к раненому. Служанка вернулась с ворохом бинтов и тазом, наполненным горячей водой. - Вы не упадете в обморок при виде крови? - спросила она Анжелику, опускаясь на ковер около дивана, на котором лежал мужчина. Вместо ответа девушка осторожно положила голову Пегилена себе на колени и аккуратно стерла платочком испарину, выступившую у него на висках. Женщина одобрительно кивнула и занялась обработкой раны, а Анжелика что-то тихонько начала шептать, наклонившись почти к самому лицу графа де Лозена, баюкая его, словно маленького ребенка. Он еле слышно постанывал сквозь стиснутые зубы, но в целом вел себя весьма достойно, стойко перенося боль, как и подобает настоящему мужчине. Внезапно он открыл глаза и прошептал: - Я вижу ангела, сияющего и прекрасного... Я уже на небесах? Анжелика улыбнулась. - Нет, месье, вы в доме у вашего друга. Вас привез сюда после дуэли в Тюильри господин де Монтеспан. - Ах да, чертов маркиз ранил меня... Но ваши чудесные ручки вернули меня к жизни. Признайтесь, раз вы не ангел, значит, вы фея? - темные глаза Пегилена заискрились весельем. - Говорят, что поцелуй феи исцеляет любые недуги, - произнес он задумчиво и неожиданно для всех обеими руками обхватил склоненное к нему лицо Анжелики и прижался губами к ее губам. - Дьявол! - воскликнул опешивший от такой наглости господин де Монтеспан. - Разве недостаточно продырявить твое бедро, чтобы помешать тебе бегать за юбками?! Как жестоко я ошибся, что помешал упечь тебя в Бастилию! Лозен счастливо расхохотался, а от дверей внезапно раздался такой знакомый и пробирающий Анжелику до мурашек голос графа де Пейрака: - Вижу, друг мой, вы уже пришли в себя, раз у вас хватило сил сорвать поцелуй с уст нашей обворожительной гостьи. Мадемуазель де Сансе, рад приветствовать вас в моем доме, - он пересек комнату и склонился к руке девушки, которая в полной растерянности продолжала сидеть на диване, держа на коленях голову Пегилена. А тот, конечно же, не торопился покидать столь восхитительное прибежище. Затем граф со всей возможной учтивостью поприветствовал Ортанс, присевшую перед ним в почтительном реверансе, и слегка склонил голову в ответ на поклон маркиза де Монтеспана, который, казалось, оробел, впервые увидев Великого лангедокского хромого. - Марго, ты закончила? - обратился граф де Пейрак к служанке, которая уже собирала окрававленную марлю с безнадежно испорченного ковра и бросала ее в таз. - Да, ваша светлость. - Хорошо. Тогда помоги мне усадить мессира де Лозена поудобнее, а то, боюсь, он слишком злоупотребляет любезностью мадемуазель де Сансе. Как только Лозена приподняли и обложили со всех сторон подушками, Анжелика поспешно встала с дивана и отошла к окну. Щеки ее пылали. Она старалась не смотреть ни на кого, особенно на графа де Пейрака, чей насмешливый взгляд она чувствовала даже затылком. Господи, что он подумал о ней? Может быть решил, что она крайне легкомысленна, раз позволила его другу целовать себя на глазах у всех присутствующих? Ну почему она вечно выставляет себя перед ним в глупом свете! К ней вполголоса обратился маркиз де Монтеспан: - Я приношу извинения от лица своего друга, мадемуазель. Он был не в себе, когда позволил себе так неуважительно обойтись с вами. - Я понимаю, - пробормотала Анжелика, бросая быстрый взгляд на графа, вольготно расположившегося в кресле у камина и с удовольствием наблюдавшего за разворачивающейся перед ним в высшей степени интересной сценой. Девушка, видевшая его до этого только на приемах и только в роскошных нарядах, была удивлена простотой его домашнего одеяния - черные бархатные штаны и очень короткий камзол из той же материи, открывавший в талии и на рукавах батистовую рубашку. Волосы мужчины, обычно тщательно уложенные, теперь были небрежно откинуты назад, что придавало ему озорной и почти мальчишеский вид. Анжелика в очередной раз спросила себя, какой же из образов, что граф де Пейрак менял с непринужденностью, словно театральные маски, настоящий: увлеченного ученого, талантливого певца, завсегдатая светских салонов, заботливого друга или язвительного и непримиримого спорщика? У нее голова шла кругом от событий сегодняшнего дня, и она чувствовала, что теряет свою обычную живость и непосредственность под гипнотическим взглядом сеньора из Тулузы, личность которого продолжала оставаться для нее загадкой. Она снова взглянула на маркиза и, увидев искреннюю заботу, написанную на его лице, слегка улыбнулась: - Право, мессир, вам не за что извиняться. Вы тут совершенно не при чем. А господин де Лозен... Думаю, он уже сожалеет о своем поступке... Пегилен, прислушивающийся к их разговору, возмущенно воскликнул: - Я ни о чем не сожалею! И готов хоть сейчас снова сразиться с вами, маркиз, если наградой мне будет прикосновение столь прекрасных губ. - Тише, месье де Лозен, - с нотками иронии в голосе произнес граф де Пейрак. - Иначе уже мне придется вызвать вас на дуэль и вступиться за честь мадемуазель де Сансе, коль скоро она находится под моей крышей и под моей защитой. Лозен заметно сник. - Думаю, я еще недостаточно оправился от ран, чтобы сражаться с первой шпагой Лангедока, - таким жалостливым голосом произнес он, что все, кто был в комнате, даже Ортанс, до этого не проронившая ни слова, заулыбались. - Позвольте мне принести вам самые искренние извинения, мадемуазель. Если хотите, то я могу даже встать на колени, только бы вымолить ваше прощение, - и он сделал попытку сползти с дивана. Анжелика сделала протестующий жест рукой, останавливая его. - Вы прощены, господин де Лозен, - она уже догадалась, что он неисправимый насмешник и комедиант. - Ну, что я говорил? Она ангел! - Пегилен молитвенно сложил руки на груди и возвел глаза к небу. Девушка рассмеялась нежным и мелодичным смехом, настолько комично он выглядел, и снова поймала на себе изучающий взгляд графа де Пейрака, в котором - и на этот раз она была в этом уверена - читался неподдельный интерес к ней. Анжелику словно окатило горячей волной, она смущенно опустила глаза и мысленно взмолилась, чтобы он наконец перестал смотреть на нее так, иначе она совсем потеряет самообладание. Девушка слышала, как граф поднялся с кресла и обратился к присутствующим: - Коль скоро все разрешилось самым благоприятным для всех образом, то я предлагаю вам отобедать у меня, господа и, конечно же, очаровательные дамы, - он одарил ослепительной улыбкой Анжелику и Ортанс, и вопросительно взглянул на маркиза: - Мессир... Молодой человек спохватился и наконец-то представился: - Луи Анри де Пардайан де Гондрен, маркиз де Монтеспан. - Граф де Пейрак де Моренс д'Ирристрю, - проговорил хозяин дома, и от звука его имени у Анжелики снова побежали мурашки по телу. Господи, да что это с ней? Она не узнавала саму себя... Граф тем временем продолжал: - Теперь, господа, давайте пройдем в столовую. А вы, Пегилен, - обратился он к раненому, приподнявшемуся было на подушках, - располагайтесь поудобнее, я распоряжусь, чтобы вам принесли еду сюда. И, если пожелаете, я могу послать за лекарем. Хотя, как мне кажется, поцелуй зеленоглазой феи Мелюзины уже исцелил вас, - с этими словами он подошел к Анжелике и протянул ей руку: - Позвольте проводить вас, сударыня. - Да, господин граф, - она бросила смущенный взгляд на Монтеспана, которому ничего больше не оставалось, как предложить свою руку Ортанс. Та раскраснелась от удовольствия и с достоинством оперлась на локоть маркиза. От дивана раздался смешок. - Ну, раз вы оба обзавелись дамами, а я остался с носом, то пришлите мне хотя бы служанку посимпатичнее. - Я пришлю к тебе твоего лакея, распутник, - пригрозил ему Монтеспан. - Наверно, он так и валяется до сих пор в моей карете! Лозен поднял руки вверх в знак того, что сдается на милость победителя, и обе пары покинули комнату. Выйдя из гостиной, они направились в столовую. Несмотря на хромоту, граф двигался достаточно уверенно, и постепенно Анжелика и думать забыла об этом его недостатке. Гораздо сильнее ее волновало его близкое присутствие, тепло его руки, державшей ее, запах табака, смешанный с ароматом фиалок, который буквально пьянил девушку. Она украдкой разглядывала его лицо, которое было обращено к ней своей необезображенной стороной, и снова ловила себя на мысли, как тогда, в салоне у Нинон, что граф, несомненно, красив. Точнее, поправила она себя, был бы красив, если бы не эти ужасные шрамы... Кто нанес их ему? Какая тайна скрыта в его прошлом? Что там, за этой непроницаемой броней, сотканной из иронии и насмешек? Словно прочитав ее мысли, граф обернулся к Анжелике и улыбнулся: - Вы хотите о чем-то спросить меня, мадемуазель де Сансе? - Нет, я просто... Просто... Любуюсь вашим домом, мессир де Пейрак. - Я рад, что он вам нравится. Это одно из лучших творений господина Мансара*, который, несомненно, превзошел самого себя, создавая его. И конечно же, для меня большая честь принимать вас в нем, сударыня. Проходя мимо лестницы, ведущей на второй этаж, Анжелика подняла голову, чтобы полюбоваться великолепной отделкой особняка и картинами, развешанными по стенам, как вдруг натолкнулась на внимательный взгляд синих глаз невероятно красивой незнакомки. Оглядев Анжелику с головы до ног, она улыбнулась краешком рта и стала неспешно спускаться вниз, шурша по ступеням шлейфом платья из бледно-розовой тафты. Анжелика невольно замедлила шаг, засмотревшись на нее, и граф, все еще державший девушку за руку, проговорил: - Позвольте представить вам, господа, мою супругу, графиню де Пейрак. __________________ * Франсуа Мансар - французский архитектор, считается не только крупнейшим мастером элегантного и сдержанного французского барокко, но и зачинателем традиций классицизма во Франции. В своих работах Мансар стремился придать объёмно-пространственной композиции здания предельную чёткость и лаконичность, не поступаясь при этом свойственным французской традиции богатым пластическим решением фасадов. Практически во всех проектах он использовал традиционную для Франции крутую крышу с изломом, создававшую возможность устройства под стропилами обитаемых помещений, которая стала зваться Мансаровой (отсюда и термин "мансарда"). Будучи прекрасно знаком с новейшими достижениями итальянского барокко, архитектор предпочитал придерживаться регулярной планировки. Не случайно в его замыслах черпали вдохновение многие мастера французского классицизма. Для творческой манеры Мансара было характерно беспредельное стремление к совершенству. Зачастую случалось, что он полностью сносил уже возведённое сооружение и начинал заново. По этой причине воплощение его проектов обходилось в баснословные суммы. Даже среди высшей французской аристократии услуги Мансара были доступны лишь немногим избранным.
Анна: О, вот Анжелика и встретилас в Атенаис. Интересна ее реакция и реакция Ортанс. И очень, очень красивое описание дома)
Bella: ну теперь точно все знают про жену. Какой облом для Ортанс- если не знала! Хотя навряд-ли расстроится, уже обратила внимание на Монтеспана и приняла к рассмотрению его кандидатуру... пока Анжелика смущается, а граф откровенно ее рассматривает. След.глава с описанием блюд и от лица Атенаис? Ее-то око быстро заметит искорки между супругом и юной девой
полная версия страницы