Форум » Творчество читателей » Волею судьбы 3 » Ответить
Волею судьбы 3
Violeta: Эпиграф: Люди и сами отлично умеют творить зло, без какого бы то ни было вмешательства дьявола. Джоанн Харрис "Персики для месье кюре". Глава 1. Франсуаза. Франсуаза расположилась на низеньком пуфике перед туалетным столиком, с нетерпением ожидая, пока Марго закончит колдовать над ее прической. Молодая женщина то барабанила пальцами по мраморной столешнице, то вдруг начинала перебирать украшения в тяжелом резном ларце, нервно надевая на тонкие пальцы изящные кольца и тут же снимая их, прикладывала к мочкам ушей изумительной работы серьги, а к белоснежной груди - роскошные колье. Было видно, что ее совсем не интересует то, что она видит в зеркале, скорее, она желала отвлечься от тягостных мыслей, владеющих ею. Наконец, раздраженно захлопнув крышку ларца, Франсуаза произнесла: - Марго, мессир граф у себя? - Нет, мадам, его милость изволили отбыть еще рано утром, - голос горничной звучал ровно, но графине послышалась в нем легкая издевка. - Он просил что-то передать мне? - женщина изо всех сил сжала подвернувшийся ей под руку черепаховый гребень, борясь с желанием запустить им в гладкую поверхность зеркала, в отражении которого она видела невозмутимое лицо Марго. О, как она ненавидела эту деревенщину, которую муж приставил к ней, словно соглядатая. - Нет, госпожа графиня, - "как и всегда", словно издеваясь, крутилось в голове у Франсуазы окончание этой фразы. - Ты закончила? - она аккуратно отложила гребень в сторону. Только бы суметь сдержаться, только бы не закричать и не отхлестать эту дуреху по щекам... - Да, ваше сиятельство, - Марго отступила на шаг назад и застыла, сложив перед собой руки. На ее лице невозможно было прочесть никаких эмоций, она молча стояла, ожидая дальнейших распоряжений. - Позови девушек, пусть они помогут мне одеться. А ты можешь быть свободна. - Как будет угодно госпоже, - горничная слегка склонила голову и скрылась за дверью. - Дрянь, - прошипела ей вслед Франсуаза. - Вот бы ты грохнулась с лестницы и сломала себе шею, чертова гугенотка. В комнату, словно дуновение легкого ветерка, впорхнули две хорошенькие девушки-камеристки, которых молодая графиня наняла сразу же по приезду в Париж. - Ваше сиятельство, вы сегодня ослепительны! - прощебетала одна, а другая восхищенно прижала руки к груди. Франсуаза милостиво им улыбнулась. Приятное разнообразие после постного лица Марго. На кровати лежало приготовленное горничной платье. Темно-зеленое, из тяжелого узорчатого бархата, с пеной белоснежных кружев на рукавах и вышитым золотом и драгоценными камнями корсажем. По подолу тоже шла вышивка, к которой добавлялись маленькие жемчужинки, создающие изящный рисунок и придающие наряду некую воздушность. Платье было восхитительным, но совсем не нравилось Франсуазе. Муж в который раз проявил свое пренебрежение к ней, заказав гардероб, совершенно не согласуясь с ее желаниями. Вместе с тем, молодая женщина не могла упрекнуть супруга в отсутствии вкуса - она знала, что будет выглядеть в этом наряде обворожительно. Франсуазу захлестнуло раздражение: как же изысканно Жоффрей дал ей понять, сколь мало для него значит ее мнение, и что доставить ей удовольствие не входило в его планы, а скорее наоборот, в его поступке сквозило откровенное неуважение к ней. Когда же это произошло? Отчего так вышло, что теперь они с мужем стали чужими людьми, словно не было того счастливого времени, когда Франсуаза была для него королевой, Прекрасной дамой, когда он предугадывал каждое ее желание, исполнял любой каприз, убеждая ее в своем неизменном восхищении? Пока девушки осторожно надевали на нее роскошное платье, Франсуаза вспоминала тот вечер, когда узнала, что Жоффрей собирается уехать в столицу. Это случилось вскоре после визита его величества Людовика в Тулузу, во время которого молодой король гостил в Отеле весёлой науки и оказывал юной графине весьма красноречивые знаки внимания, восхищаясь ее красотой и выражая настойчивое желание поскорее увидеть их с мужем при дворе. Франсуаза была так счастлива, купаясь в лучах мужского внимания и бесконечного потока комплиментов, что не сразу заметила изменения в поведении супруга, который вдруг стал с ней холодно-вежлив и отстранён. Молодая женщина знала, что ревность не могла быть тому причиной, поскольку внимание к ее персоне со стороны многочисленных кавалеров всегда льстило графу, который с удовольствием отмечал полные неподдельного восхищения взгляды, обращённые на его жену. Поэтому Франсуаза решила, что все дело в увлечении мужем занятиями наукой. Жоффрей стал подолгу уединяться в своей лаборатории, все чаще оставаясь там до самого утра и напрочь забывая о прелестях юной супруги. Но это не сильно волновало ее до того момента, пока по Тулузе пожаром не пронеслась весть о его скором отъезде. Франсуаза тогда вбежала в его кабинет, сверкая глазами, и быстро заговорила: - Почему вы не сказали мне, что уезжаете? Граф холодно посмотрел на нее. По его губам скользнула саркастическая улыбка, которую она так ненавидела, и, лениво цедя слова, проговорил: - С каких пор, госпожа графиня, я должен ставить вас в известность о своих планах? Франсуаза задохнулась от возмущения. - Позвольте, сударь... Но граф, словно сочтя разговор законченным, направился к выходу из комнаты. Она схватила его за руку и заставила взглянуть себе в глаза. - Что происходит? Скажите же, Жоффрей, что между нами происходит? - Франсуаза, гордая до безумия, впервые говорила с просительной интонацией, ища в его темных глазах ответ на терзающий ее уже несколько недель вопрос. Он мучительно долго молчал, потом склонился к лицу жены, словно хотел ее поцеловать, и сказал: - Между нами? Между нами решительно ничего не происходит, мадам, - и, убрав ее руку с рукава своего камзола, ушел. Франсуаза долго стояла посреди комнаты, не в силах двинуться с места. В ее голове колоколом отдавались его последние слова: "между нами... ничего... не происходит... ничего...", и ей вдруг отчаянно захотелось убежать из этого роскошного дворца, от этого ставшего вдруг чужим мужчины, далеко-далеко, навсегда. В кабинет заглянула Марго и сдержанно проговорила: - Госпожа графиня, мессир граф велел передать вам, что завтра он уезжает в Париж, и вы будете сопровождать его. Прикажете собирать вещи? - Да, - Франсуаза обернулась к ней. Ее глаза лихорадочно заблестели. - Да, Марго, и немедленно! - она победно улыбнулась. Еще не все потеряно: Жоффрей берет ее с собой, он хочет, чтобы она была рядом с ним! А его внезапно изменившееся отношение к ней - это только плод ее разгоряченной фантазии. И вот теперь, стоя посреди комнаты в новом отеле, построенном, как еще недавно говорил муж, специально для нее, Франсуаза чувствовала, что потерпела сокрушительное поражение... Она непроизвольным жестом поднесла руку к груди, словно заново переживая то отчаяние, тот гнев, что испытала накануне. Мадам Скаррон, с оттенком легкой жалости поглядывая на подругу, поведала Франсуазе, что ее муж в открытую изменяет ей с женой герцога де Мерекура, и об этом судачит весь Париж, смакуя самые невероятные пикантные подробности. Она полночи прождала Жоффрея, чтобы объясниться с ним, но он так и не появился. Только под утро, когда ее сморил сон, муж буквально на несколько минут заехал в отель, чтобы переодеться, и снова отбыл. Теперь у Франсуазы словно открылись глаза: охлаждение, которое началось еще несколько месяцев назад в Тулузе, перешло в откровенное пренебрежение здесь, в Париже. С головой окунувшись в столичную жизнь, молодая графиня и сама первое время едва вспоминала о муже: приемы, балы, салоны, театры. В отсутствие вечно занятого супруга, все эти месяцы она предавалась радостям светской жизни, не замечая, как с каждым днем они все больше отдаляются друг от друга. В последнее время граф не ставил жену в известность о своих отлучках, не сопровождал ее на приемы, не интересовался, как она проводит свободное время. А разве она была против? Разве требовала его компании, искала его общества? Новость об измене мужа, ставшая достоянием парижского высшего света, прогремела, как гром среди ясного неба, выбив у Франсуазы почву из под ног. Таким возмутительным образом Жоффрей демонстрировал супруге свое равнодушие и презрение, ясно давая понять, что между ними все кончено. Может быть, ей стоило остаться в Тулузе? "И похоронить там себя за вышиванием?" - одернула саму себя Франсуаза. Перед ее глазами вдруг встало худое и бледное лицо Дианы де Грансень, изможденной долгими молитвами и пьяными выходками гуляки-мужа. Мать Франсуазы была благочестивой и верующей женщиной, которой приходилось мириться с разгульным образом жизни супруга, не стремящегося скрывать свои похождения. Благодаря слугам, одна из таких историй стала известна широкому кругу знакомых и со временем обрела ошеломительную популярность в модных салонах*. Неужели и ее ждет такая же участь: слышать о выходках неверного мужа и закрывать на них глаза? Ну нет! Она приехала в Париж блистать, и так оно и будет. Ничто не заставит ее уехать, пусть даже у Жоффрея в любовницах перебывают все потаскухи столицы! Но все же гордость молодой женщины была уязвлена. Франсуаза поклялась себе, что не будет, подобно своей матери, терпеть измены супруга. Она заставит Жоффрея уважать себя. И рано или поздно он поймет, как неосмотрительно с его стороны было так пренебрегать собственной женой и ранить ее чувства. Она из Мортемаров, а они не прощают обид и жестоко мстят своим обидчикам! Закончив утренний туалет, Франсуаза позвала Марго: - Вели заложить карету - я хочу навестить сестру, - не терпящим возражения голосом распорядилась она. - И еще, сегодня я не буду ужинать дома. Можешь так и передать господину графу. _____________ *Однажды ночью Габриель де Рошешуар, маркиз де Мортемар вернулся домой очень поздно, а его жена, как обычно ожидавшая его, в очередной раз не смогла удержаться от нравоучений и спросила: - Откуда вы явились? Вы так и будете проводить свою жизнь в компании с чертями? На что господин де Мортемар ответил: - Я не знаю, откуда я пришел, но я знаю, что мои черти в лучшем настроении, чем ваш ангел-хранитель.
МА: фиалка пишет Короче, опять год ждём? А почему нет? В фанфике это быстро. Просто попросим Violeta написать "Прошёл год". И всё, он прошёл
Florimon: Как только в жизни Пейрака появляется в качестве жены Анжелика, автоматически и ларчик в ней появляется. А архиепископ и ларчик прямая дорога к костру. Если только граф не проявит не свойственное ему благоразумие и докажет, что он не только камешки в печку кидать умеет, а ещё и соображать может. И, грубо говоря, не сделает ноги вместе с молодой женой. Но это не канон, мадам Голон против Как справедливо подмечено! И по логике за Анж должна вестись как минимум слежка. Клемана Тонеля тоже никто не отменял.
МА: Florimon пишет И по логике за Анж должна вестись как минимум слежка. Клемана Тонеля тоже никто не отменял. Совершенно верно. С другой стороны, пока Анжелика провинциалка без денег и связей, опасаться её не приходится. А вот первая дама Тулузы с богатым и непредсказуемым мужем это уже опасно. Тут и слежка и прочие "спецэффекты" понадобятся. Но, наверняка, за ней все равно бы присматривали до замужества, а при влиятельном муже и после, как это было в каноне.
toulouse: МА пишет: наверняка, за ней все равно бы присматривали до замужества, Тогда это обстоятельство может создать почву для более близкого знакомства с Жофой. Скажем, ситуация складывается так, что он ее спасает из ловушки, подстроенной Фуке. Хотя мне как-то не верится, что за ней бы присматривали, не выйди она замуж за Пейрака.
МА: toulouse Хотя мне как-то не верится, что за ней бы присматривали, не выйди она замуж за Пейрака. Если бы она вышла за мелкопоместного дворянина, то нет, не следили бы, согласна. А вот выйди она замуж за кого-то породовитее, кто мог бы при Дворе бывать, с королем общаться, то слежка бы продолжилась. Тогда это обстоятельство может создать почву для более близкого знакомства с Жофой. Скажем, ситуация складывается так, что он ее спасает из ловушки, подстроенной Фуке. Отличная идея
Florimon: МА пишет: С другой стороны, пока Анжелика провинциалка без денег и связей, опасаться её не приходится. А вот первая дама Тулузы с богатым и непредсказуемым мужем это уже опасно. Тут и слежка и прочие "спецэффекты" понадобятся. Но, наверняка, за ней все равно бы присматривали до замужества, а при влиятельном муже и после, как это было в каноне. Я думаю, что за ней присматривали всегда. И в монастыре и после. Просто с появлением угрозы (Пейрака) интенсивность слежки увеличилась.
МА: Florimon Да, я о том же
Bella: Florimon пишет: Я думаю, что за ней присматривали всегда. Согласна. Ее подозревали, но точно не знали, кто стащил ларец и есть ли этот ларец вообще где-нибудь. Хватило ума выкрасть, мало ли хватит ума куда его подкинуть, даже не будучи замужем за кем-нибудь вообще. Она же еще во времена баронессы унылого платья рот открыла прямым текстом, мало ли где еще озвучит... Да и помните, как она патент получила: правильно озвучила условия. А за ларец можно вообще торговаться по-крупному
Violeta: Дамы, новая глава! Я вечером уезжаю, не знаю пока, когда будет следующая - эту со Светлячком правили в авральном режиме Глава 12. Анжелика. "Приют Безденежья". - Собирайся, сегодня мы идем в "Приют безденежья", - проговорила Ортанс, поднявшись после завтрака в комнату к Анжелике. - Зачем? - удивленно посмотрела та на сестру. - Раздавать суп бездомным? - Нет, глупая, - снисходительно глянула на нее Ортанс. - Так называется салон одного аббата, очень известного писателя. - Аббат, который держит свой салон? - не удержалась от смешка Анжелика. - Надеюсь, нам не придется сидеть на церковных скамьях и слушать длинную проповедь о геенне огненной. - Он называется аббатом только потому, что получает доход с одного аббатства, а вовсе не потому, что является духовным лицом, - назидательно проговорила Ортанс. - А кроме того, к нему очень расположена Нинон де Ланкло и сама вдовствующая королева Анна Австрийская. Ему даже пожалован титул "больного ее величества". - А чем он болен? - глаза Анжелики заискрились любопытством: "больной ее величества", надо же! - Он паралитик, - проговорила сестра, наклоняясь к ней. - А история, из-за которой он стал таким, просто непристойна, - Ортанс сделала долгую томительную паузу, но потом все же продолжила: - Раз, во время карнавала, Скаррон вздумал потешить славный город Манс, душой которого он был. Он велел своему лакею намазать себя с головы до ног медом, потом распорол перину и, вывалявшись в пуху, превратился в какую-то невиданную чудовищную птицу. В этом странном костюме он отправился делать визиты своим многочисленным друзьям и приятельницам. Сначала прохожие с восхищением смотрели на него, потом послышались свистки, затем грузчики начали его бранить, а мальчишки стали швырять в него камнями, и, наконец, Скаррон, спасаясь от обстрела, обратился в бегство; но стоило ему побежать, как все кинулись за ним в погоню. Его окружили со всех сторон, стали мять, толкать, и он, чтобы спастись от толпы, кинулся в реку. Скаррон плавал, как рыба, но вода была ледяная. Он был в испарине, простудился, и его, едва он вышел на берег, хватил паралич. Были испробованы все известные средства, чтобы восстановить подвижность его членов. В конце концов доктора так измучили его, что он выгнал их всех, предпочитая страдать от болезни, чем от лечения.* Затем он переселился в Париж, заказал себе кресло своего собственного изобретения, на котором теперь весьма ловко передвигается, открыл литературный салон на улице Турнель и женился! - Женился?! - Анжелика схватила сестру за руку. - Не может быть! Кто же решился пойти за него? Или ее насильно выдали замуж? Бедняжка! - Брак Франсуазы д’Обинье, так звали в девичестве мадам Скаррон, устроила ее опекунша, госпожа Нейан. Она же, кстати, после смерти родителей девочки отдала ее в монастырь урсулинок в Париже, где Франсуазу обратили в католичество. - Так она что, была протестанткой? И отреклась от веры? - Анжелике вспомнились угрюмые гугеноты, суровые и непримиримые фанатики, которых было великое множество на землях барона де Сансе. Да и сам господин Молин, управляющий дю Плесси, разве он не был приверженцем еретических идей Кальвина? - Да, как это и не удивительно. Теперь она добрая католичка, возможно, даже более истовая, чем те, кто был крещен в истинную веру при рождении, - Ортанс осенила себя крестным знамением и пробормотала начало "Pater Noster". - Наверно, она очень несчастна, - с состраданием проговорила Анжелика. Ей стало нестерпимо жаль незнакомую девушку, лишившуюся родителей, своей веры, да еще и отданную насильно замуж за парализованного мужчину. - Напротив, их с мужем связывают самые теплые отношения. Редко когда увидишь столь гармоничный союз, основанный на взаимопонимании и уважении. Но Анжелика упрямо мотнула головой. - Я бы никогда не согласилась выйти замуж подобным образом! Это же чудовищно! - Так выходят замуж все девушки из благородных семей, - удивленно посмотрела на нее Ортанс. - Не знаю уж, почему отец не сговорился о твоем замужестве, что было бы более правильным, чем посылать тебя в Париж. - Отец знал, что я скорее умру, чем исполню его волю, - зеленые глаза Анжелики вспыхнули огнем. - Господи, ты точно сумасшедшая! - закатила глаза сестра. - Идем, и скоро ты сама убедишься, насколько довольна своей судьбой Франсуаза Скаррон. *** Дом аббата, окруженный липовым садом с заросшими дорожками и увитыми диким виноградом беседками, был небольшим и выглядел достаточно уютно. Гостиная, куда их провел слуга, одетый в потертую ливрею, носила отпечаток бедности, но никак не заброшенности. Комната была чисто прибрана, недурно обставлена. Длинные шелковые занавеси, затканные цветами, когда-то яркими, а теперь несколько полинявшими, закрывали окна. Обивка стен, хоть и скромная, отличалась большим вкусом. Два вежливых, благовоспитанных лакея почтительно прислуживали гостям. Вдоль одной из стен стоял двойной ряд кресел и ряд стульев со старой, с прорехами обивкой. Повсюду были расставлены карточные столы и круглые столики, за которыми, впрочем, никто не сидел - то ли посетителей салона не привлекали азартные игры, то ли они были заняты более интересными вещами. Среди всего этого возвышалось гигантское бюро, простиравшееся до самой стены, к которой оно было придвинуто одной стороной, занимая треть гостиной. Бюро было завалено книгами, брошюрами, газетами, а над ним висели две карты, нарисованные пером на большом листе бумаги, наклеенном на картон. Анжелика стала заинтересованно ее рассматривать. - Вы впервые видите карту Страны Нежности**, прелестное дитя? - раздался откуда-то снизу веселый молодой голос. Обернувшись, Анжелика увидела широкое кресло на колесах, в котором, прикрытый покрывалом по грудь, сидел маленький человечек, еще не старый, с приятным смеющимся лицом. - Господин Скаррон, - присела она в реверансе. - Ах, как чудесно осознавать, что моя слава опережает меня! - улыбнулся мужчина. - И прекрасные юные девы безошибочно узнают меня даже в самом многолюдном обществе. Анжелика слегка покраснела, осознав свою оплошность. - Назовите мне ваше имя, проницательная незнакомка, - тем временем шутливо продолжал мужчина. - А то мне как-то немного неловко оттого, что вы меня знаете, а я вас - нет. Это противоречит законам гостеприимства, принятым в моем доме. - Анжелика де Сансе де Монтелу, - смущаясь, проговорила девушка и снова склонилась в реверансе. - Так что же, мадемуазель де Сансе, вы впервые видите карту Страны Нежности? - отечески потрепал ее по руке господин Скаррон. - Нет, месье, но раньше она казалась мне... несколько иной, - задумчиво проговорила Анжелика, изучая причудливое переплетение линий, нанесенных на бумагу. Совсем недавно по настоятельной рекомендации Ортанс она прочла первый том "Клелии", к которому была приложена знаменитая карта, и теперь с интересом изучала достаточно точную копию, висящую на стене. На ней была изображена широкая река Склонности, по берегам которой располагались маленькие деревушки: Любовные записки, Нежные письма, Прекрасные стихи, Блестящий ум... Была здесь гостиница Желания, долина Наслаждений, мост Вздохов, лес Ревности и, наконец, среди озера, где брала начало река, располагался дворец Полного Довольства... - А что это? - Анжелика даже привстала на цыпочки, чтобы получше разглядеть заинтересовавшую ее деталь. - Это вулкан Страстей, мадемуазель де Сансе. Он может разрушить прекрасную страну Любви до самого основания... - Но его же нет на карте мадемуазель де Скюдери? - вопросительно посмотрела на мужчину Анжелика. - Нет. Это изобретение моей супруги, мадам Скаррон, - в голосе мужчины послышалась теплота. - Сегодня она со своей подругой отправилась в театр, поэтому, к моему большому сожалению, я не смогу вас ей представить. - Как жаль... - бросила на него быстрый взгляд девушка и снова вернулась к интересующему ее вопросу. - А что изображено на другой карте? - Возвращение. Видите, здесь река вышла из берегов; она наполнилась слезами тех, кто идет по берегу. Вот деревня Скуки, гостиница Сожалений, остров Раскаяния... - Значит... - растерянно запнулась Анжелика. - Значит, любовь всегда кончается слезами? - Как знать, как знать, - задумчиво покачал головой Скаррон. - Возможно, истинная любовь не заканчивается никогда... Внезапно их разговор прервал нарастающий шум голосов, который раздавался из соседней комнаты. Анжелика прислушалась, но, как ни старалась, не смогла разобрать ни слова. Хозяин дома широко улыбнулся: - Несомненно, это наш необычный тулузский гость снова толкует о невозможных вещах, шокируя окружающих! - Тулузский гость? - девушка, уже догадываясь, кого имеет ввиду Скаррон, все же решила уточнить, о ком идет речь. - Да, граф Жоффрей де Пейрак из Лангедока. Южный темперамент, южная страсть! Вы знакомы? - Немного... - Анжелика начала с преувеличенным вниманием рассматривать карту, чтобы скрыть замешательство, но ее проницательный собеседник уже обо всем догадался. - Тогда чего же мы ждем? Идемте и поприветствуем его! - и Скаррон на своем кресле устремился туда, где шла оживленная дискуссия. Никто не обратил внимания на вновь вошедших - общество боялось даже вздохнуть, чтобы не пропустить ни одного слова из беседы двух мужчин, расположившихся около окна. Граф де Пейрак, которого Анжелика тут же узнала, сидел в широком мягком кресле и с легкой, чуть скучающей улыбкой слушал доводы своего собеседника, устроившегося на самом краешке стула напротив него. Когда Анжелика приблизилась к ним, незнакомый мужчина воскликнул: - Что вы хотите сказать? Ваши парадоксальные мысли сводят меня с ума! - Я хочу сказать, что воздух, в котором мы двигаемся, в действительности являет собою плотную субстанцию, нечто вроде воды, которой дышат рыбы: субстанцию, обладающую некоторой эластичностью и некоторым сопротивлением. Иными словами, субстанцию, хотя и невидимую глазу, однако вполне реальную, - чуть растягивая слова, произнес граф де Пейрак и поднес к губам какую-то коричневую палочку, глубоко затянулся и выпустил изо рта клуб дыма. - Вы пугаете меня, - произнес дрогнувшим голосом его собеседник и сделал жест рукой, словно хотел перекреститься. - Бросьте! - граф обвел глазами присутствующих. - Неужели никто никогда не задумывался над тем, что воздух не может быть пустотой? И ни разу не сталкивался с доказательствами его осязаемости? - Богохульник! - воскликнул его оппонент и вскочил со стула. - Воздух есть явление духовное, бестелесное, его нельзя осязать! Вы же, опровергая все Божественные законы, пытаетесь убедить нас, что это есть суть греховная плоть! Воздух нельзя ограничить, нельзя поймать и придать ему форму, не будете же вы утверждать обратное! Жоффрей усмехнулся и чуть склонил голову набок. - Да, воздух не имеет размера и формы, но может заполнить собой любое пространство, - веско произнес он. - И как вы можете это доказать? - выкрикнул раскрасневшийся мужчина, нависая над ним. - С помощью детской забавы, - граф сделал небольшую паузу. - Мыльные пузыри, господа. Признавайтесь, кто развлекался в детстве подобным образом? Вокруг раздались несмелые смешки. Анжелика тоже улыбнулась, вспоминая, как они с сестрами забавлялись часами, выдувая через тростинку блестящие переливающиеся шары, которые то взмывали вверх, подхваченные потоком воздуха, то опускались вниз, на каменные плиты пола, едва прикрытого соломой, а после лопались, обдавая восторженно вопящих девчонок мыльными брызгами... - Это самый наглядный пример того, как воздух заполняет собой пространство, - услышала она спокойный голос графа, который, видя, как закипает его собеседник, видимо, полагающий, что над ним просто-напросто издеваются, добавил: - Если этот довод не убедил вас, то я готов предоставить вам и другие доказательства, мэтр Форжерон, - он встал с кресла и выпрямился во весь рост. - Есть еще один опыт, который, я уверен, убедит вас в том, что воздух не так бестелесен, как вы думаете, но для этого мне нужен помощник, - проговорил Пейрак и скользнул взглядом по лицам стоявших вокруг него людей. Никто из присутствующих не спешил отзываться на слова графа: одни отводили глаза в сторону, другие разводили руками, а дамы и вовсе закрывались веерами, словно желая отгородиться от столь странного и даже в чем-то компроментирующего предложения. Лишь Анжелика, словно завороженная, продолжала смотреть на тулузского сеньора, не в силах ни отвести от него взгляда, ни опустить глаза вниз. Ей ужасно хотелось поучаствовать в эксперименте, но она не смела подать голос, зная, что общество будет шокировано ее дерзостью, а сестра после изведет упреками. Губы Жоффрея де Пейрака тронула саркастическая улыбка. - Ну же, господа! Уверяю вас, этот опыт не более сложен, чем пускание мыльных пузырей, - насмешливо произнес граф. В следующий миг его тёмные глаза выхватили из толпы бледное лицо Анжелики и встретились со взглядом ее потемневших от волнения изумрудных глаз. Несколько томительных мгновений он рассматривал девушку, словно решая для себя что-то, а затем учтиво осведомился, делая шаг к ней навстречу: - Вы ведь не откажете мне в любезности, мадемуазель де Сансе? ______________________ * отрывок взят из романа А. Дюма "Двадцать лет спустя". ** Впервые карта страны Нежности появилась как приложение к первому тому романа Мадлен де Скюдери "Клелия, или римская история" в 1654 году. Карта воплощает, в форме аллегорической топографии, анализ любовного чувства, описываемый на страницах романа. Нет единого мнения о том, плодом чьей фантазии является карта - самой мадмуазель де Скюдери или знаменитой мадам де Рамбуйе. Автором гравюры, изображающей карту, чаще всего называют художника Франсуа Шово.
МА: Violeta просто замечательно! Как жаль, что Вы уезжаете, но мы будем ждать продолжения с нетерпением. Возвращайтесь скорее!!! Разговор о науке очень в каноне. Но как-то странно, что граф завел о ней разговор в гостиной. Мне казалось, он переписывался с учеными, беседовал с ними, но происходило это не в гостиных. Так бы он в костер намного быстрее попал. ИМХО. Кроме того, "не мечите жемчуг свиньям.." или мэтр Форжерон ученый? Больше похоже на то, что он богослов... В общем, на мое очень личное мнение не стал бы Пейрак в салонах о науке говорить. Особенно с непосвященными. Ну да не буду придираться. Просили же ученых бесед, и вот они . Большое спасибо!
Florimon: Violeta на самом интересном месте! А в целом мои похвалы Наконец состоялась вторая встреча!
japsik: Какой сегодня день, везде пополнения! Florimon пишет: Violeta на самом интересном месте! То же самое хотела написать, как же так!!! Очень бодрый кусочек, чувствуется, что дальше будет еще интереснее. Однако соглашусь с МА МА пишет: как-то странно, что граф завел о ней разговор в гостиной. Мне казалось, он переписывался с учеными, беседовал с ними, но происходило это не в гостиных. Так бы он в костер намного быстрее попал. ИМХО. Кроме того, "не мечите жемчуг свиньям.." или мэтр Форжерон ученый? Больше похоже на то, что он богослов... В общем, на мое очень личное мнение не стал бы Пейрак в салонах о науке говорить. Особенно с непосвященными. То же сразу пришло на ум. Похоже на разговор с Беше, но там его вынудили вести это разговор. Правда, мы не знаем предпосылок, может, это мэтр Форжерон сотрясал долго воздух о каком-нибудь своем "открытии", вот Жоффрей и не выдержал. Как Ретт на пикнике у Уилксов.
Nastia: Violeta Наконец то .Приятно отдохнуть . И будем ждать продолжение
фиалка: japsik пишет: Какой сегодня день, везде пополнения! И не говорите. Чувствую приближение 8 марта, подарки уже начались. Violeta, умеете заинтриговать. Уже не терпится узнать, что дальше
вредина: Violeta и Светлячок, так не честно..вот так всегда: на самом интересном месте... заинтриговали меня не на шутку .... Насмешила фраза: Ей ужасно хотелось поучаствовать в эксперименте, но она не смела подать голос, зная, что общество будет шокировано ее дерзостью, а сестра после изведет упреками. Все-таки уроки Ортанс не прошли зря... По крайней мере, Анжелика теперь стала скромней себя вести, лишь бы только не слышать больше нытье Ортанс
полная версия страницы