Форум » Творчество читателей » Волею судьбы 4 » Ответить
Волею судьбы 4
Violeta: Эпиграф: Люди и сами отлично умеют творить зло, без какого бы то ни было вмешательства дьявола. Джоанн Харрис "Персики для месье кюре". Глава 1. Франсуаза. Франсуаза расположилась на низеньком пуфике перед туалетным столиком, с нетерпением ожидая, пока Марго закончит колдовать над ее прической. Молодая женщина то барабанила пальцами по мраморной столешнице, то вдруг начинала перебирать украшения в тяжелом резном ларце, нервно надевая на тонкие пальцы изящные кольца и тут же снимая их, прикладывала к мочкам ушей изумительной работы серьги, а к белоснежной груди - роскошные колье. Было видно, что ее совсем не интересует то, что она видит в зеркале, скорее, она желала отвлечься от тягостных мыслей, владеющих ею. Наконец, раздраженно захлопнув крышку ларца, Франсуаза произнесла: - Марго, мессир граф у себя? - Нет, мадам, его милость изволили отбыть еще рано утром, - голос горничной звучал ровно, но графине послышалась в нем легкая издевка. - Он просил что-то передать мне? - женщина изо всех сил сжала подвернувшийся ей под руку черепаховый гребень, борясь с желанием запустить им в гладкую поверхность зеркала, в отражении которого она видела невозмутимое лицо Марго. О, как она ненавидела эту деревенщину, которую муж приставил к ней, словно соглядатая. - Нет, госпожа графиня, - "как и всегда", словно издеваясь, крутилось в голове у Франсуазы окончание этой фразы. - Ты закончила? - она аккуратно отложила гребень в сторону. Только бы суметь сдержаться, только бы не закричать и не отхлестать эту дуреху по щекам... - Да, ваше сиятельство, - Марго отступила на шаг назад и застыла, сложив перед собой руки. На ее лице невозможно было прочесть никаких эмоций, она молча стояла, ожидая дальнейших распоряжений. - Позови девушек, пусть они помогут мне одеться. А ты можешь быть свободна. - Как будет угодно госпоже, - горничная слегка склонила голову и скрылась за дверью. - Дрянь, - прошипела ей вслед Франсуаза. - Вот бы ты грохнулась с лестницы и сломала себе шею, чертова гугенотка. В комнату, словно дуновение легкого ветерка, впорхнули две хорошенькие девушки-камеристки, которых молодая графиня наняла сразу же по приезду в Париж. - Ваше сиятельство, вы сегодня ослепительны! - прощебетала одна, а другая восхищенно прижала руки к груди. Франсуаза милостиво им улыбнулась. Приятное разнообразие после постного лица Марго. На кровати лежало приготовленное горничной платье. Темно-зеленое, из тяжелого узорчатого бархата, с пеной белоснежных кружев на рукавах и вышитым золотом и драгоценными камнями корсажем. По подолу тоже шла вышивка, к которой добавлялись маленькие жемчужинки, создающие изящный рисунок и придающие наряду некую воздушность. Платье было восхитительным, но совсем не нравилось Франсуазе. Муж в который раз проявил свое пренебрежение к ней, заказав гардероб, совершенно не согласуясь с ее желаниями. Вместе с тем, молодая женщина не могла упрекнуть супруга в отсутствии вкуса - она знала, что будет выглядеть в этом наряде обворожительно. Франсуазу захлестнуло раздражение: как же изысканно Жоффрей дал ей понять, сколь мало для него значит ее мнение, и что доставить ей удовольствие не входило в его планы, а скорее наоборот, в его поступке сквозило откровенное неуважение к ней. Когда же это произошло? Отчего так вышло, что теперь они с мужем стали чужими людьми, словно не было того счастливого времени, когда Франсуаза была для него королевой, Прекрасной дамой, когда он предугадывал каждое ее желание, исполнял любой каприз, убеждая ее в своем неизменном восхищении? Пока девушки осторожно надевали на нее роскошное платье, Франсуаза вспоминала тот вечер, когда узнала, что Жоффрей собирается уехать в столицу. Это случилось вскоре после визита его величества Людовика в Тулузу, во время которого молодой король гостил в Отеле весёлой науки и оказывал юной графине весьма красноречивые знаки внимания, восхищаясь ее красотой и выражая настойчивое желание поскорее увидеть их с мужем при дворе. Франсуаза была так счастлива, купаясь в лучах мужского внимания и бесконечного потока комплиментов, что не сразу заметила изменения в поведении супруга, который вдруг стал с ней холодно-вежлив и отстранён. Молодая женщина знала, что ревность не могла быть тому причиной, поскольку внимание к ее персоне со стороны многочисленных кавалеров всегда льстило графу, который с удовольствием отмечал полные неподдельного восхищения взгляды, обращённые на его жену. Поэтому Франсуаза решила, что все дело в увлечении мужем занятиями наукой. Жоффрей стал подолгу уединяться в своей лаборатории, все чаще оставаясь там до самого утра и напрочь забывая о прелестях юной супруги. Но это не сильно волновало ее до того момента, пока по Тулузе пожаром не пронеслась весть о его скором отъезде. Франсуаза тогда вбежала в его кабинет, сверкая глазами, и быстро заговорила: - Почему вы не сказали мне, что уезжаете? Граф холодно посмотрел на нее. По его губам скользнула саркастическая улыбка, которую она так ненавидела, и, лениво цедя слова, проговорил: - С каких пор, госпожа графиня, я должен ставить вас в известность о своих планах? Франсуаза задохнулась от возмущения. - Позвольте, сударь... Но граф, словно сочтя разговор законченным, направился к выходу из комнаты. Она схватила его за руку и заставила взглянуть себе в глаза. - Что происходит? Скажите же, Жоффрей, что между нами происходит? - Франсуаза, гордая до безумия, впервые говорила с просительной интонацией, ища в его темных глазах ответ на терзающий ее уже несколько недель вопрос. Он мучительно долго молчал, потом склонился к лицу жены, словно хотел ее поцеловать, и сказал: - Между нами? Между нами решительно ничего не происходит, мадам, - и, убрав ее руку с рукава своего камзола, ушел. Франсуаза долго стояла посреди комнаты, не в силах двинуться с места. В ее голове колоколом отдавались его последние слова: "между нами... ничего... не происходит... ничего...", и ей вдруг отчаянно захотелось убежать из этого роскошного дворца, от этого ставшего вдруг чужим мужчины, далеко-далеко, навсегда. В кабинет заглянула Марго и сдержанно проговорила: - Госпожа графиня, мессир граф велел передать вам, что завтра он уезжает в Париж, и вы будете сопровождать его. Прикажете собирать вещи? - Да, - Франсуаза обернулась к ней. Ее глаза лихорадочно заблестели. - Да, Марго, и немедленно! - она победно улыбнулась. Еще не все потеряно: Жоффрей берет ее с собой, он хочет, чтобы она была рядом с ним! А его внезапно изменившееся отношение к ней - это только плод ее разгоряченной фантазии. И вот теперь, стоя посреди комнаты в новом отеле, построенном, как еще недавно говорил муж, специально для нее, Франсуаза чувствовала, что потерпела сокрушительное поражение... Она непроизвольным жестом поднесла руку к груди, словно заново переживая то отчаяние, тот гнев, что испытала накануне. Мадам Скаррон, с оттенком легкой жалости поглядывая на подругу, поведала Франсуазе, что ее муж в открытую изменяет ей с женой герцога де Мерекура, и об этом судачит весь Париж, смакуя самые невероятные пикантные подробности. Она полночи прождала Жоффрея, чтобы объясниться с ним, но он так и не появился. Только под утро, когда ее сморил сон, муж буквально на несколько минут заехал в отель, чтобы переодеться, и снова отбыл. Теперь у Франсуазы словно открылись глаза: охлаждение, которое началось еще несколько месяцев назад в Тулузе, перешло в откровенное пренебрежение здесь, в Париже. С головой окунувшись в столичную жизнь, молодая графиня и сама первое время едва вспоминала о муже: приемы, балы, салоны, театры. В отсутствие вечно занятого супруга, все эти месяцы она предавалась радостям светской жизни, не замечая, как с каждым днем они все больше отдаляются друг от друга. В последнее время граф не ставил жену в известность о своих отлучках, не сопровождал ее на приемы, не интересовался, как она проводит свободное время. А разве она была против? Разве требовала его компании, искала его общества? Новость об измене мужа, ставшая достоянием парижского высшего света, прогремела, как гром среди ясного неба, выбив у Франсуазы почву из под ног. Таким возмутительным образом Жоффрей демонстрировал супруге свое равнодушие и презрение, ясно давая понять, что между ними все кончено. Может быть, ей стоило остаться в Тулузе? "И похоронить там себя за вышиванием?" - одернула саму себя Франсуаза. Перед ее глазами вдруг встало худое и бледное лицо Дианы де Грансень, изможденной долгими молитвами и пьяными выходками гуляки-мужа. Мать Франсуазы была благочестивой и верующей женщиной, которой приходилось мириться с разгульным образом жизни супруга, не стремящегося скрывать свои похождения. Благодаря слугам, одна из таких историй стала известна широкому кругу знакомых и со временем обрела ошеломительную популярность в модных салонах*. Неужели и ее ждет такая же участь: слышать о выходках неверного мужа и закрывать на них глаза? Ну нет! Она приехала в Париж блистать, и так оно и будет. Ничто не заставит ее уехать, пусть даже у Жоффрея в любовницах перебывают все потаскухи столицы! Но все же гордость молодой женщины была уязвлена. Франсуаза поклялась себе, что не будет, подобно своей матери, терпеть измены супруга. Она заставит Жоффрея уважать себя. И рано или поздно он поймет, как неосмотрительно с его стороны было так пренебрегать собственной женой и ранить ее чувства. Она из Мортемаров, а они не прощают обид и жестоко мстят своим обидчикам! Закончив утренний туалет, Франсуаза позвала Марго: - Вели заложить карету - я хочу навестить сестру, - не терпящим возражения голосом распорядилась она. - И еще, сегодня я не буду ужинать дома. Можешь так и передать господину графу. _____________ *Однажды ночью Габриель де Рошешуар, маркиз де Мортемар вернулся домой очень поздно, а его жена, как обычно ожидавшая его, в очередной раз не смогла удержаться от нравоучений и спросила: - Откуда вы явились? Вы так и будете проводить свою жизнь в компании с чертями? На что господин де Мортемар ответил: - Я не знаю, откуда я пришел, но я знаю, что мои черти в лучшем настроении, чем ваш ангел-хранитель.
Violeta: Глава написана, редактор вычитывает
Violeta: Дамы Глава 23. Атенаис. Прием в Ботрейи. Известие о том, что мадам де Пейрак дает прием в своем отеле Ботрейи, облетело весь Париж. Те, кто получил приглашение, свысока посматривали на тех, кто не удостоился подобной чести. Наслышанные о грандиозном празднике, устроенном летом графом де Пейраком в честь приезда короля в Тулузу, все с жадным любопытством ожидали, чем удивят столицу прекрасная дама из Лангедока и ее супруг, о котором шла слава, как о лучшем устроителе развлечений во всем королевстве. Поговаривали, что господин Фуке, приемы которого были самыми роскошными в Париже, намеревался посетить этот праздник, чтобы лично убедиться в том, что слухи соответствуют действительности. Франсуаза решила придать торжеству невероятный размах. Огромное количество рабочих было нанято для выполнения подготовительных работ и украшения замка к приему. Около тысячи телег с припасами потянулось к отелю со всех уголков Парижа и даже из провинций. Несмотря на то, что в столице без перерыва продолжались религиозные службы, посвященные наступающему Рождеству, никто ни на мгновение не забывал о том, что на следующий день после дня Богоявления отель Ботрейи гостеприимно распахнет свои двери для приглашенных на праздник гостей. Участвуя в богослужениях, слушая рождественские песнопения, дамы и кавалеры обдумывали свои наряды, прикидывали, какие наденут украшения, ну и конечно представляли, что их ожидает на этом "торжестве тщеславия", как его уже окрестили недовольные священнослужители, возмущенные недостатком религиозного рвения у своей легкомысленной паствы. Франсуаза почти не спала, разрываемая на части поставщиками провизии, организаторами, декораторами и многочисленными обязательствами, которые накладывала церковь на прихожанку ее положения. Однажды утром, донельзя расстроенная тем, что знаменитый пиротехник, прибытие которого ожидалось накануне, внезапно тяжело заболел, молодая графиня расплакалась прямо во время завтрака. Уронив на колени письмо, сообщающее ей эту поистине катострофическую новость, она закрыла лицо руками и, нисколько не смущаясь ни присутствия мужа, сидевшего на противоположном конце стола, ни слуг, замерших в почтительном молчании неподалеку, выплеснула все напряжение последних дней, все свои тревоги и волнения в безудержных слезах, что катились по ее прекрасному лицу, придавая ей нежный и трогательный вид. Граф, поспешно встав со своего места, подошел к супруге и обеспокоенно осведомился, что стало причиной такого горя. Его заботливый тон буквально ошеломил молодую женщину, давно отвыкшую от любого проявления внимания со стороны мужа, если не считать его разрешения устроить прием в Ботрейи. Пообещав Жоффрею во время их последнего разговора, что будет слушаться его во всем, Франсуаза действительно сдержала свое слово, но граф де Пейрак, казалось, не замечал ее попыток исправиться. И вот теперь, по прошествии нескольких недель, увидев супруга, склонившегося над ней с участием, она порывисто бросилась в его объятия, ища поддержки и сочувствия. - Ну же, дорогая, успокойтесь! - терпеливо увещевал граф Франсуазу, которая спрятала лицо у него на груди, а руками судорожно вцепилась в плечи. - Вы плачете так, словно кто-то умер. - Да! Именно так! - воскликнула молодая женщина, поднимая на него глаза, в которых горело отчаяние. - Я умерла, погибла! И моя репутация... Господи, что скажут в свете! Нам придется вернуться в Тулузу, я этого не переживу! - Какие страсти! - тихонько рассмеялся Жоффрей, легко проводя рукой по ее волосам. - Клянусь, мадам, что я не позволю погибнуть ни вам, ни вашей репутации, коль скоро вы являетесь моей супругой. Скажите же, что вас так расстроило? Она молча протянула ему письмо. Быстро пробежав глазами по строкам, Пейрак небрежно бросил его на стол и произнес: - Вам совершенно не о чем беспокоиться, сударыня. Еще достаточно времени, чтобы вызвать того пиротехника из Лиона, который устраивал фейерверк в Отеле Весёлой науки в честь приезда его величества в Тулузу. Я прикажу послать за ним немедленно. - Ах, Жоффрей! - Франсуаза в порыве благодарности обвила руками шею мужа и прижалась губами к его губам. На секунду опешив, он тем не менее ответил на ее поцелуй, чем привел супругу в еще больший восторг. Отстранившись, она лукаво посмотрела на него. - Так вы больше не сердитесь на меня, не так ли, мессир? Усмехнувшись, граф коснулся кончиками пальцев ее щеки. - Вы невероятно очаровательны, когда получаете то, чего хотите, моя радость, - проговорил он иронично и продолжил в таком же тоне: - Могу ли я быть вам еще чем-нибудь полезен? - О, несомненно! - и не дав супругу опомниться, она посвятила его во все идеи, которые желала воплотить на празднике. *** Еще не рассвело, когда в Ботрейи началась суматоха, предшествующая приему. Франсуазе казалось, что она ни на секунду не сомкнула глаз этой ночью, размышляя о том, хорошо ли все устроено, достаточно ли роскошен будет праздник, останутся ли довольны гости, не случится ли какой непредвиденной неприятности... Но все шло без сучка, без задоринки. Отовсюду поступали только добрые вести, отель сиял, словно новенький луидор, в саду заканчивали последние приготовления, с кухни неслись соблазнительные запахи, слуги, наряженные в парадные ливреи, сновали по дому, то и дело поправляя и без того безупречные складки портьер и смахивая несуществующие пылинки с мебели. В каждой комнате стояли вазы с цветами, источающими тонкий, чарующий аромат, и гостям, которые должны были скоро прибыть на торжество, оставалось только гадать, где супругам де Пейрак удалось посреди зимы раздобыть эти нежные бутоны. Марго, зажав во рту булавки, надевала на Франсуазу первую юбку из тяжелой золотой парчи, потом вторую, тонкую, как паутина, из золотого кружева, рисунок которого оттеняли драгоценные камни. Идея одеться в золото пришла к молодой графине неожиданно, словно озарение. Любившая все яркое, помпезное, роскошное, она, рассматривая ткани, привезенные ей поставщиком, и размышляя о наряде для торжества, в итоге остановила свой выбор на затканной золотом парче, которая должна была выгодно подчеркнуть все ее достоинства. И вот теперь, любуясь на свое отражение в зеркале, Франсуаза была невероятно довольна - результат превзошел все ее ожидания. Надев корсаж, она стояла неподвижно, пока Марго прикрепляла к нему шемизетку, - настоящее произведение искусства из шелка и филигранного золота. Золотые кружева сверкающей пеной окутывали обнаженные плечи молодой женщины, придавая нежной коже прозрачность фарфора. Щеки, горевшие мягким румянцем, чуть подкрашенные ресницы и брови, уложенные в высокую прическу белокурые локоны, пронзительная синева широко распахнутых глаз - вот что увидела Франсуаза в зеркале, и она показалась себе каким-то необыкновенным божеством, созданным только из драгоценных материалов: золота, розового мрамора и сапфиров... В комнату без стука зашел граф де Пейрак и замер на пороге, пораженный тем, что увидел. Обернувшись к мужу, она одарила его очаровательной улыбкой. - Мессир, мне снова необходима ваша помощь! Вы не поможете мне выбрать украшения для этого платья? - Сударыня, оно настолько роскошно, что само по себе является украшением, - граф подошел к туалетному столику супруги и оперся на него ладонью. Чуть склонив голову набок, он внимательно, с головы до ног оглядел Франсуазу и медленно проговорил: - Воистину, мадам, вы нашли достойную оправу вашей ослепительной красоте. Что сюда можно добавить еще? Разве что жемчуг... - Жемчуг? - перебила его Франсуаза, недовольно наморщив свой красивый носик. - Не кажется ли вам, что он слишком скромен? Пейрак бросил на супругу быстрый взгляд и с преувеличенной серьёзностью проговорил: - Конечно, дорогая. Вам следует носить только золото, бриллианты и, конечно же, сапфиры, что так идут к вашим глазам. Вы будете королевой праздника, можете в этом не сомневаться, - с этими словами он поднес руку Франсуазы к своим губам и прикоснулся к ней легким поцелуем. Молодая графиня чуть сжала его пальцы, заставив взглянуть на себя. - Спасибо, Жоффрей. За вашу щедрость, за ваше участие... - Вам ни к чему благодарить меня, сударыня, - ровно ответил он, отпуская ее руку. - Вы супруга графа де Пейрака, единственного потомка прославленных графов Тулузских. И раз вы носите этот титул, то должны быть самой красивой и самой нарядной. И клянусь честью, вы с блеском исполняете свою роль! - а потом, чуть помедлив, тихо добавил: - Пожалуй, даже чересчур блестяще... С этими словами он вышел за дверь, оставив Франсуазу в растерянности, словно она снова невольно совершила какой-то промах, о котором даже не подозревала. Ее превосходное настроение было немного испорчено, но стоило ей откинуть крышку ларца, наполненного драгоценностями, как она снова вернула себе прежнее расположение духа. Бриллиантовое колье с сапфирами, тяжелые золотые серьги с крупными камнями, разнообразные кольца - она в точности последовала советам мужа, зная, что его вкус в выборе украшений был всегда безупречен. Надев все это сверкающее великолепие, Франсуаза почувствовала себя той, кем всегда желала быть - блистательной Атенаис, некоронованной королевой Парижа! *** К шести вечера начали прибывать гости. Месье и мадам де Пейрак встречали их на верхней ступеньке крыльца, и их фигуры были ярко освещены факелами, которые держали стоявшие вдоль лестницы лакеи, создавая некое подобие огненного коридора, по которому должны были пройти приглашенные, чтобы попасть в замок. Заснеженный сад был весь расцвечен затейливой иллюминацией - самые лучшие резчики создали невероятные ледяные скульптуры, которые переливались красными, желтыми, зелеными, серебристыми и золотистыми огнями, что создавало иллюзию движения, жизни и казалось почти чудом после чернильной темноты парижских улиц. Весь высший свет столицы явился сегодня на прием в Ботрейи. Поистине, это был апофеоз роскоши - самые громкие имена Франции, самые дорогие украшения, лучшие ткани и меха, феерия лент, перьев и кружев, головокружительные ароматы духов и пудры... - Ярмарка тщеславия во всей красе, - пробормотал Пейрак, с насмешливой улыбкой взирая на гостей своей супруги. - Ах, Жоффрей! - укоризненно произнесла Франсуаза. - Вы говорите так, чтобы задеть меня. А между тем, вы и сами любите пышность и блеск. - Сударыня, - поморщился он. - Я люблю красоту, изящество, утонченность... А не выставленное напоказ богатство, которое прикрывает отсутствие ума и манер. - Не портите мне этот вечер, - почти жалобно проговорила графиня. - Вы знаете, сколько труда я вложила в его организацию, и как он важен для меня. - Ваш праздник войдет в историю, мадам, - усмехнулся Пейрак. - Все будут обсуждать ваше восхитительное платье и то, во сколько вам обошелся этот прием. Для того, чтобы быть одобренной в свете, этого вполне достаточно. - Вы невыносимы, - прошипела Франсуаза, с улыбкой протягивая руку для поцелуя господину де Гриньяну. - А вы, сударыня, весьма приуспели в науке лицемерия, - он обвил рукой ее талию, по-светски небрежно кивая графу д’Эстре*. - Вас с распростертыми объятиями примут при дворе. - Я только этого и желаю, - процедила сквозь зубы молодая женщина и мило улыбнулась мужу, чтобы показать, что между ними царит самое доброе согласие. Последним на торжество прибыл господин суперинтендант финансов и генеральный прокурор Николя Фуке, виконт де Мелён и де Во, маркиз де Бель-Иль. Одетый по итальянской моде, он предпочел ренгравам и брасьеру зауженные панталоны с завязками под коленом и колет с баской по талии. На плечи мужчины был небрежно накинут доходящий до щиколоток плащ со множеством складок, концы которой были скреплены на плече таким огромным алмазом, что его блеск перекрывал свет горящих факелов. Наряд суперинтенданта дополняли отложные воротник и манжеты из баснословно дорогого венецианского кружева. Каштановые кудри Фуке покрывал широкий берет-basco, расшитый драгоценными камнями, а на ногах, вопреки французской моде, были не туфли, а сапоги из мягкой кожи. Он был красив, этот плут-финансист, как бывают красивы грациозные хищники - пантеры или гепарды. Его походка, упругая и легкая, движения белых холеных рук, необычная манера одеваться и неизменная широкая улыбка - все в нем привлекало внимание, все заставляло им восхищаться, и только взгляд, внимательный и цепкий, выдавал в нем хитрого политика, достойного ученика интригана Мазарини. Склонившись перед графом и графиней де Пейрак в изящном поклоне, отчего полы его плаща раскрылись вокруг него, подобно пышному экзотическому цветку, обнажив пурпурную подкладку, виконт произнес: - Я в восхищении, мессир де Пейрак! Я наслышан о тех роскошных праздниках, которые вы устраивали в Тулузе, и с нетерпением ожидал сегодняшнего торжества, чтобы лично выразить вам свои восторги по поводу непревзойденной организации и поистине королевского размаха. Смею вас уверить, что такого приема Париж еще не видел... - Мессир де Мелён, надеюсь, что мы с мадам де Пейрак сможем удивить вас еще больше, ведь главные сюрпризы ждут гостей в конце вечера, - Жоффрей с улыбкой кивнул суперинтенданту, и в его глазах промелькнул искренний интерес к этому неординарному человеку. - Нисколько не сомневаюсь в ваших талантах, граф, - Фуке снова склонился в поклоне. - Сударыня! - воскликнул он, восторженным взглядом окидывая Франсуазу. - Никогда прежде мне не приходилось встречать более обворожительной женщины! Вы знаете, что в столице только и говорят, что о вашем остроумии и изящных манерах? Я неоднократно слышал, что вас сравнивают с Афиной Палладой, богиней мудрости, но видя вас воочию, мне хотелось бы отдать должное и вашей поистине божественной красоте, что ослепляет, подобно лучам солнца, восходящим над бескрайним простором лазурного моря. - Господин виконт, ваше красноречие заставляет меня краснеть, - Франсуаза протянула ему руку для поцелуя, которую Фуке, бережно взяв в ладони, поднес к своим губам. - Ах, мадам, вы не сможете убедить меня в том, что мои неуклюжие комплименты способны смутить вас, ведь, я уверен в этом, они беспрестанно льются на вас со всех сторон, словно золотой дождь. - Прошу вас, - граф де Пейрак сделал приглашающий жест рукой, и перед всесильным суперинтендантом распахнулись высокие двери, ведущие в огромный холл отеля Ботрейи, которые придерживали два склонившихся в почтительных поклонах лакея. - Да, слухи нисколько не лгали, - задумчиво проговорил Фуке, медленно оглядывая широкое пространство зала, украшенного цветами, картинами и изящными золотыми фризами, выполненными в виде переплетенных виноградных лоз. Лестницы из белого мрамора двумя широкими крыльями уходили на второй этаж, чтобы соединиться там с длинной галереей второго этажа, а искусно выполненная потолочная роспись венчала все это великолепие, придавая холлу легкость и воздушность. - Ваш архитектор, мессир де Пейрак, настоящий виртуоз. - Я тоже наслышан, господин де Мелён, о том шедевре, что вы начали возводить недалеко от Фонтенбло, - любезным тоном проговорил Жоффрей, довольный впечатлением, которое произвел его дворец на Фуке, этого тонкого ценителя искусства. - Да, я пригласил для его оформления лучших из лучших, - согласно кивнул суперинтендант. - Домом занимается Луи Лево, парком Андре Ленотр, а интерьерами Шарль Лебрен. Я планирую закончить работы в следующем году. - Мне знакомы эти имена, мессир, и я могу лишь восхититься вашим чутьем и безупречным вкусом при выборе людей, которые будут воплощать ваш грандиозный замысел, - дружески улыбнулся граф. - Вы непременно должны побывать у меня! - воскликнул Фуке. - Я приглашаю вас в Сен-Манде, граф, и не приму отказа. - Я принимаю ваше приглашение, господин де Мелён, с огромным удовольствием! - склонил голову Жоффрей. - Мадам де Пейрак, - обернулся к Франсуазе суперинтендант. - Моя супруга будет счастлива познакомиться с вами. - Я тоже, сударь, - кокетливо улыбнулась молодая женщина и бросила быстрый взгляд из полуопущенных ресниц на Фуке. Он с заговорщицким видом поднес ее руку к своим губам и проговорил: - Вы позволите сопровождать вас? - Конечно, мессир, - Франсуаза оперлась на услужливо подставленный ей локоть мужчины. - Это честь для меня. Бросив быстрый взгляд на мужа, она увидела насмешливые искорки в его черных глазах, словно он забавлялся всей этой ситуацией. "Что ж, - подумала графиня, - я сейчас слишком счастлива, чтобы обращать внимание на ваши ухмылки, мессир де Пейрак. Вам не удастся уязвить меня, только не сегодня!" С этими мыслями она рука об руку с господином Фуке вошла в парадную гостиную и услышала восторженный шепот, прокатившийся по комнате при ее появлении. - Золото на золоте. Вышитое золотом, окаймленное золотом, а все это перевито золотом и перемешано с золотыми вещичками, - достаточно громко проговорила мадам де Севинье, обращаясь к стоявшей рядом с ней даме. - Никто, кроме мадам де Пейрак, не осмелился бы надеть подобный туалет, боясь показать отсутствие вкуса и чувства меры. - Разве что его величество Людовик, - согласно кивнула ее собеседница. - Он был ослепителен в костюме Восходящего Солнца в "Королевском балете ночи". - Вы абсолютно правы, моя драгоценная! - воскликнула мадам де Севинье. - В эпоху короля Солнце что может быть более уместным, чем сияние чистого золота! Ее слова были встречены одобрительным гулом, а наутро их повторял весь Париж. Фуке слонился к уху Франсуазы: - Вы произвели фурор, сударыня. - Очень надеюсь на это, сударь, - улыбнулась графиня. Мужчина негромко рассмеялся. - Я вижу, что вы победительница по жизни, недаром же наши проницательные жеманницы нарекли вас Атенаис. - Я сама выбрала себе это имя, - немного резко проговорила Франсуаза. - И, бесспорно, оно вам подходит так же безупречно, как и ваш изумительный туалет. Графиня искоса взглянула на него, пытаясь понять, искренне ли говорит ее собеседник, но не прочитала в его глазах ничего, кроме восхищения. - Все гости прибыли, - наконец произнесла она, - мне нужно дать знак о начале праздника. С вашего позволения, месье. - Я с нетерпением буду ждать тех сюрпризов, что обещал мне мессир де Пейрак, - проговорил Фуке. Франсуаза уже обернулась к гостям, чтобы пригласить их к столу, как двери, ведущие в холл, вновь распахнулись, и зычный голос дворецкого провозгласил: - Мадемуазель де Сансе де Монтелу! И сразу же вслед за этими словами в залу вошел граф де Пейрак, на руку которого опиралась золотоволосая красавица в роскошном белоснежном туалете, в которой Франсуаза с трудом узнала того серого воробышка, над которым еще недавно потешалась. "Как такое возможно? Откуда у неё этот наряд?" - искренне недоумевала молодая женщина, наблюдая за тем, как граф шествовал рядом с их гостьей с таким гордым видом, словно эта выскочка была его женой, а не она, Франсуаза! Над ее ухом раздался удивленный голос суперинтенданта: - Мадемуазель де Сансе? Это ваша родственница, мадам де Пейрак? - Да, мессир, - изо всех сил пытаясь сохранять невозмутимый вид, проговорила графиня. - Очень дальняя, из провинции. Мой супруг и я оказываем ей протекцию. - Неужели? - как-то странно посмотрел на нее мужчина. - Обычно таких очаровательных родственниц стараются держать как можно дальше от мужей. Еще раз хочу отдать должное вашей смелости, мадам. С этими словами Фуке отошел к группе стоящих неподалеку знакомых, а Франсуазе ничего не оставалось, как направиться навстречу Жоффрею и его спутнице. ______________ * Граф Жан д’Эстре - французский флотоводец, адмирал. Племянник фаворитки короля Генриха IV - Габриэль д’Эстре. При Фронде поддержал королевскую семью.
Florimon: Violeta супер! Наконец, наша Анж утерла нос Атенаис. О, какой сладкий миг! Интересно, а платье-то откуда? Неужели сам граф прислал? И как странно, что одно и то же золотое платье на Анж виделось верхом изящества, а на Атенаис верхом безвкусицы. Ее бы еще сверху шоколадом полить и будет "картина маслом"
Анна: Великолепная глава, и особенно концовка. Интересна также встреча с Фуке:)
Violeta: Florimon пишет: Violeta супер! Наконец, наша Анж утерла нос Атенаис. О, какой сладкий миг! Интересно, а платье-то откуда? Неужели сам граф прислал? Узнаем в следующей главе Florimon пишет: И как странно, что одно и то же золотое платье на Анж виделось верхом изящества, а на Атенаис верхом безвкусицы. Ее бы еще сверху шоколадом полить и будет "картина маслом" Ну исторически платье и принадлежало Атенаис. "В Версале только и говорили о триумфе маркизы, о её роскоши, о её беспредельной надменности, о её "тысяче кудряшек", о её брильянтовых подвесках, платьях и золоте. Особенно о золоте". Мадам де Севинье в письме к дочери описывала платье маркизы: "Золото на золоте. Вышитое золотом, окаймленное золотом, а все это перевито золотом, и все это перемешано с золотыми вещичками, а все вместе составляет платье из необыкновенной ткани". Анна пишет: Великолепная глава, и особенно концовка. Интересна также встреча с Фуке:) Фуке сыграет свою роль в повествовании!
МА: Violeta Глава потрясающая! Все образы великолепны! Ах, бедный граф де Пейрак гореть ему синим пламенем за "протекцию" девицы. А всего-то на бал позвал и платье одолжил. Правильно графу Калиостро врач говорил в "Формуле любви": "А Бабы каменные они или нет... наше дело сторона, сиди на солнышке грейся".
Bella: Violeta, великолепная глава! Шикарный контраст между роскошью, вульгарно выставленной напоказ прибывающими гостями и изысканной роскошью отеля Ботрейи... контраст между до нельзя шикарным золотом хозяйки и девственным белоснежным гостьи... одно и то же золотое платье на Анж виделось верхом изящества, а на Атенаис верхом безвкусицы кроме художественной задумки показать контраст женщин, предположу, что все дело в цвете глаз. Атенаис- яркие синие глаза, и с золотом это практически контрастные цвета, очень яркие, и удачно смотрятся на девушках с высокой контрастностью во внешности, коей Атенаис не обладала. Анжелика же, зеленоглазая, в паре с золотом составляла комплементарное сочетание, что более мягкое само по себе: не зря рыжеволосые любят зеленые цвета. Ну и к тому же, в оригинале Жоффрей выбирал Анжелике драгоценности, а он обладал вкусом, а Атенаис пренебрегла советом специалиста... Могу ли я быть вам еще чем-нибудь полезен? сколько мужиков погорело на этой фразе
Violeta: МА пишет: Ах, бедный граф де Пейрак гореть ему синим пламенем за "протекцию" девицы. А всего-то на бал позвал и платье одолжил. Правильно графу Калиостро врач говорил в "Формуле любви": "А Бабы каменные они или нет... наше дело сторона, сиди на солнышке грейся". Да, вот нечего тут страстью к феям пылать - лучше бы статУями интересовался в его-то почтенном возрасте Bella пишет: Шикарный контраст между роскошью, вульгарно выставленной напоказ прибывающими гостями и изысканной роскошью отеля Ботрейи... контраст между до нельзя шикарным золотом хозяйки и девственным белоснежным гостьи... Рада, что все удалось передать, как задумывалось. Bella пишет: в оригинале Жоффрей выбирал Анжелике драгоценности, а он обладал вкусом, а Атенаис пренебрегла советом специалиста... Кого в Париже интересовала утонченность в то время? Разве что Жофу Больше, больше гламура! Bella пишет: сколько мужиков погорело на этой фразе Думаю, граф изрядно потратился на эту ярмарку тщеславия, отсюда вывод - ревет жена, пусть дальше ревет, авось в монастырь уйдет или к маменьке уедет, а начнешь утешать - на одной пиротехнике разоришься!
toulouse: Прекрасно, глава очень удачная! Все выстроено живо, и разговор Жофы с женой, и ее переживания. Ну и под занавес - нехилый сюрприз )) Хорошо хоть белое платье не воспринималось тогда как подвенечное, но Фуке зрит в корень)))
Florimon: Violeta пишет: Ну исторически платье и принадлежало Атенаис. "В Версале только и говорили о триумфе маркизы, о её роскоши, о её беспредельной надменности, о её "тысяче кудряшек", о её брильянтовых подвесках, платьях и золоте. Особенно о золоте". Мадам де Севинье в письме к дочери описывала платье маркизы: "Золото на золоте. Вышитое золотом, окаймленное золотом, а все это перевито золотом, и все это перемешано с золотыми вещичками, а все вместе составляет платье из необыкновенной ткани". Ну, я не спорю. Просто в описании платья читается аналогичная сцена в Сен-Жан-де-Люзе и там Анж совсем не выглядит вульгарно. Bella пишет: Шикарный контраст между роскошью, вульгарно выставленной напоказ прибывающими гостями и изысканной роскошью отеля Ботрейи... контраст между до нельзя шикарным золотом хозяйки и девственным белоснежным гостьи... Да, великолепно описано! Bella пишет: кроме художественной задумки показать контраст женщин, предположу, что все дело в цвете глаз. Атенаис- яркие синие глаза, и с золотом это практически контрастные цвета, очень яркие, и удачно смотрятся на девушках с высокой контрастностью во внешности, коей Атенаис не обладала. Анжелика же, зеленоглазая, в паре с золотом составляла комплементарное сочетание, что более мягкое само по себе: не зря рыжеволосые любят зеленые цвета. Ну и к тому же, в оригинале Жоффрей выбирал Анжелике драгоценности, а он обладал вкусом, а Атенаис пренебрегла советом специалиста... Синий с золотым вполне сочетаются по комплементарной системе, но важен оттенок синего и оттенок желтого/золотого. Да и подбирать цвет платья только к цвету глаз ошибка. Еще важно учесть цвет кожи и волос. Трудно судить по портретам к какому типу внешности относилась Атенаис, ведь и краски на холсте со временем немного меняют свой цвет, да и художник мог приврать немного. Если взять ее описание из романа, то она скорее всего или весна или лето, в зависимости от преобладания холодного или теплого тона. И в том случае, если она все же весна (теплый тон), то золотое платье ей бы действительно пошло, а вот если лето - то нет.
Violeta: Florimon пишет: Ну, я не спорю. Просто в описании платья читается аналогичная сцена в Сен-Жан-де-Люзе и там Анж совсем не выглядит вульгарно. Хотелось восстановить историческую справедливость Меня, если честно, всегда это золотое платье в романе немного коробило. Ну не может "золото на золоте" выглядеть изысканно, скорее всего граф намеренно так нарядил супругу, зная слабость бомонда к ярким эффектам. А тут Атенаис выбрала такой наряд сама, да еще и дополнила кричащими украшениями. И получилось, что легкая ирония, которую хотел продемонстрировать граф в каноне, превратилась в апофеоз тщеславия его супруги в моем фике. Фразы-то, в сущности, одни и те же, а эффект прямо противоположный. Florimon пишет: . Если взять ее описание из романа, то она скорее всего или весна или лето, в зависимости от преобладания холодного или теплого тона. И в том случае, если она все же весна (теплый тон), то золотое платье ей бы действительно пошло, а вот если лето - то нет. У Анж был теплый цвет кожи, зеленые глаза и золотистые волосы - золото ей должно было пойти, плюс граф подобрал ей неброские украшения. Атенаис, как мне кажется, была холодной блондинкой с льдистыми сапфировыми глазами - золотое платье должно было выглядеть на ней вульгарно. А в сочетании с выбранными ею украшениями и вовсе получился эффект новогодней елки. Но в эпоху барокко это был скорее плюс, чем минус. И да, мадам всегда ярко одевалась, и ничего, весь двор ею восхищался и подражал. Один граф выделывался.
Violeta: toulouse пишет: Прекрасно, глава очень удачная! Все выстроено живо, и разговор Жофы с женой, и ее переживания. Ну и под занавес - нехилый сюрприз )) Хорошо хоть белое платье не воспринималось тогда как подвенечное, но Фуке зрит в корень))) Муррси Фуке был проницательный товарищ, недаром таких высот достиг.
Bella: Florimon пишет: Трудно судить по портретам к какому типу внешности относилась Атенаис, ведь и краски на холсте со временем немного меняют свой цвет, да и художник мог приврать немного. Если взять ее описание из романа, то она скорее всего или весна или лето согласна, даже по фото легко ошибиться. Но я имела ввиду не тип внешности, а степень контрастности, а тут если по описанию: голубоглазая блондинка со светлой кожей, степень должна быть низкой, максимум 3-4, и портреты подтверждают. Потому резкие сочетания синего с желтым, а это почти противоположные, дополнительные цвета, будут убивать природные данные. В то время как зеленый с желтым- смежные цвета, идеально по цветовой цепочке.
Florimon: Bella в целом согласна с вами. Но еще имеют значение сами оттенки. Ярко-синие глаза и яркое золотое платье действительно не лучший выбор. А вот если золото было бы приглушенным, пастельным, не таким контрастным, то могло в принципе и неплохо смотреться.
japsik: Florimon пишет: Интересно, а платье-то откуда? Неужели сам граф прислал? Ой, я теперь спать не смогу, пока не узнаю! Очень интересно, как девочки это обыграют, как так можно прислать платье, чтобы это выглядело прилично Violeta пишет: Меня, если честно, всегда это золотое платье в романе немного коробило. Ну не может "золото на золоте" выглядеть изысканно, скорее всего граф намеренно так нарядил супругу, зная слабость бомонда к ярким эффектам Меня тоже Так что такой расклад кажется куда более вероятным, но барокко есть барокко, чем больше больше гламура золота, тем лучше, это точно!
полная версия страницы