Форум » Творчество читателей » Пропущенные сцены:Анжелика, Филипп (фанфики Zirael и Psihey) » Ответить
Пропущенные сцены:Анжелика, Филипп (фанфики Zirael и Psihey)
Анна: Пропущенные сцены:Анжелика, Филипп Переношу сюда фики Zirael и Psihey
Ответов - 5
Zirael: №1 Название: Фик номер один Пара: Анжелика/Филипп Рейтинг: R Жанр: романс Примечания: та самая, всеми переводчиками практически перевранная сцена "перед армией"... Я просто попыталась представить себе, как все было бы, удели этому моменту автор и переводчики чуть больше внимания. И да, я и в мыслях не имею посягать на славу и героев Голон. Только на слова, поставленные по порядку. Он проснулся не сразу. До этого Филипп долго не мог заснуть, что с ним вообще-то случалось редко – на войне приходилось ловить краткие минуты сна в любой ситуации. А тут, в общем-то, не случилось ничего из ряда вон выходящего – но отчего-то он почти полчаса ворочался и хмурился, стараясь выкинуть из головы ненужные мысли, и сердился на себя за то, что транжирил драгоценное время. Не хватало еще завтра задремать в седле. Черт, будто он сам не знал, что это была именно немилость! Его попросту убирали с глаз долой, и, если задуматься, Филипп и сам был этому только рад. Немилость не была чем-то новым, и избавиться хоть на время от дворцовых пересудов тоже было неплохо, если… если… Дернул черт ее заявиться именно сегодня! Чей-то язык все-таки оказался слишком длинным, потому что ни в какие женские предчувствия Филипп не верил. И все же, куда лучше, если бы она не приходила. Потом – потом были бы письма, то длинные, то короткие; он всегда исправно проглядывал их, даже когда они были в ссоре, прежде чем сжечь. Писать было сложнее, чем читать, писать письма Филипп дю Плесси никогда не любил и не умел, но если уж родная, хоть и ненавистная, жена, тратит время на то, чтобы придумать и послать ему письмо, то хотя бы не прочесть ее писанину было бы форменным свинством. Да и порой это было приятно – узнавать новости о сыне и о дворе, порой совершенно неважные, но забавные, будто она и впрямь хотела поднять ему настроение… Но письмам все же можно было не придавать большого значения и уж во всяком случае на них не отвечать; игнорировать же живую, сердитую и растерянную жену, явно требующую от него каких-то действий, было куда сложнее. В конце концов, он задремал, продолжая сердиться – и на нее, и на себя, – поэтому не сразу понял, что мягкие губы на его губах уже сном не были. - Что… что вы тут делаете?! – даже возмутиться у него вышло не сразу. Ему никак не удавалось заставить ее уйти, - может, потому, что не получалось и рассердиться так сильно, чтобы поднять на нее руку. Для других наверняка хватило бы и оскорблений – от того, что он яростно выпаливал в ее адрес, безуспешно стараясь скрутить ее на тонких простынях, кто угодно бы уже надавал ему пощечин и ушел. Кто угодно – но только не женщина, которой могло взбрести в голову явиться в постель Филиппа против его воли. Если бы мог, он с радостью надавал бы пощечин самому себе – за то, что не мог ничего с ней поделать, и за то, что в глубине души был ей рад. Только что толку?! Ему, наконец, удалось поймать ее за руки, и она тут же сдалась, даже не делая попытки вырваться. Ну, схватил, а дальше-то что? На лице жены не было и тени страха, будто она знала, что он не сможет ударить ее. Филипп от души выругался, причем, положа руку на сердце, понимал, что минимум половина ругательств относилась к нему самому. - Вам что, любовников мало, что вы лезете ко мне в постель?! – поинтересовался он, и сам услышал, что прозвучало это не так саркастично и не так гневно, как надо бы. Она пробормотала что-то в ответ, словно не услышав издевки в его голосе, и вдруг прикоснулась губами к его плечу, и от этого касания уже заготовленная фраза вылетела у него из головы. Внезапно он осознал две вещи – что они слишком долго лежали рядом обнаженными и что они вообще в первый раз оказались в постели вместе. Даже под пытками Филипп бы не признался, что до смерти этого боится. Супружеское ложе все-таки не сеновал и не ковер, а об остальных случаях их интимного общения было вообще лучше не вспоминать… И вполне очевидно, что приходя попрощаться, она рассчитывала на что-то из ряда вон выходящее. Беда была даже не в том, что он никогда не питал иллюзий относительно своих любовных подвигов – но сама мысль о том, что именно ей он покажет, на что способен, вернее, не способен, отнюдь не грела и не придавала уверенности. Она снова поцеловала его, теперь уже в грудь, задержав губы на твердых мускулах, и он невольно ослабил хватку. Коварная, как все женщины, она тут же воспользовалась этим, и теперь он чувствовал ее прохладную руку на своем затылке. Она перебирала волосы, поглаживая кожу, и это было приятно. - Позволь мне остаться, - снова попросила она, не поднимая глаз. Он медлил слишком долго. В конце концов, его терпение тоже имело пределы, и Филипп рывком опрокинул ее навзничь, впившись губами в нежную шею. Она не протестовала, послушно запрокидывая голову, проводя ладонями по влажной спине. Сколько у нее было мужчин? Семь, десять, пятнадцать? Отчего-то мысль о ее прошлых победах рассердила его куда больше, чем ее неповиновение. Он поднял голову, тяжело дыша, и она, тут же уловив перемену в его настроении, встрепенулась, обняла его за шею и прижалась лбом к плечу: - Любовь моя… Внезапно его гнев сменило другое чувство – как будто реку повернули в другое русло, и тяжелый поток начал двигаться по новой, незнакомой земле, сметая все на своем пути. Больше всего на свете ему сейчас нужно было заставить ее забыть о других – которые касались ее тела, целовали ее, брали ее себе. Словно во сне он нашел ее губы и понял, что, наверное, впервые в жизни ему не нужно было никуда спешить. Когда-то давным-давно он никак не мог взять в толк, как неторопливая черепаха смогла победить порывистого зайца – ведь если скакать, то галопом, разве нет? Сейчас же его все приводило в изумленный восторг – ее тяжелое дыхание на его щеке, в котором то и дело проскальзывало его имя; ее руки, ласкающие его так, будто он, Филипп, был для нее самой большой ценностью; ее губы, то закушенные, то приоткрытые, то изогнутые в беглой улыбке… Она сама открылась ему навстречу по первому желанию, и как-то случилось так, что они и дышали теперь вместе, на пару мгновений сталкиваясь губами и не задерживаясь надолго. Открывая глаза, Филипп видел ее лицо со словно бы в удивлении приподнятыми бровями и вздрагивающими губами, – и знал, что за влажным лбом с тоненькой морщинкой не было никого, кроме него самого, его рук, его плоти, его голоса. Изгибаясь под его телом, она просила о чем-то именно его, не кого-то из своего бурного прошлого, – и он чувствовал, что тоже начинает улыбаться от незнакомой гордости. И потом все тоже было как-то по-другому – ее горячий и мокрый затылок в его ладони, ее рука на его груди, и Филипп знал, что кончиками пальцев она ощущает, как бьется его сердце. - Все же вышло по-вашему, - пробормотал он, скорей чтобы подразнить жену – сил на выяснение отношений у него уже не было. Их даже на то, чтобы рассеянно перебирать длинные пряди под пальцами, едва хватало. – Вам еще не пора? Она приподнялась на локте так внезапно, что он не успел выпутать из волос пальцы и невольно сильно их потянул: - Ты хочешь, чтобы я ушла… сейчас? - Только не говорите, что заботитесь о моих желаниях, - Филипп потянулся рукой к ее плечу, чтобы уложить ее обратно. – Иначе бы вас тут вообще не было… Это вообще не лезло ни в какие ворота. Когда он осыпал ее оскорблениями и ругательствами, от которых даже конюх бы покраснел, она словно не слышала его. А теперь, от беззлобной перепалки… В полнейшем изумлении Филипп наблюдал, как его непредсказуемая жена вдруг села в постели, прикрывая руками грудь и явно намереваясь уходить. Поймать женщину за руку ему удалось в самый последний момент. - Да пустите же! – шепотом возмутилась она, вырываясь куда сильнее, чем полчаса назад. Скрутить ее Филиппу удалось так же легко, как и тогда, правда, от былого раздражения не осталось и следа. - Если я правильно понял, теперь вы возмущаетесь тем, что я не даю вам уйти? – он опять запустил ладонь в ее волосы и слегка наклонил ей голову. – Сперва вы приходите ко мне в постель и отказываетесь уходить, потом вы ни с того ни с сего обижаетесь и отказываетесь оставаться? По-вашему, так себя должна вести послушная жена? Она молчала, не глядя на него, да он и не ждал ответа. - Иногда мне кажется, что я никогда вас не пойму, - со вздохом признался Филипп, отстраняясь. Наверное, он уже начал немного разбираться в том, что творилось в женских головах, поэтому его нимало не удивило, что она не сделала новой попытки уйти, а робко положила голову на его плечо и еле слышно прошептала: - Мне тоже.
Zirael: №2 Название: Фик-по-Анжелике № 2 Пара: Анжелика/Филипп Рейтинг: детский. Секса не предвидится:) Жанр: флафф/романс. - Не знаю, как такое могло произойти, мадам маркиза… - Виноваты, мадам маркиза… - Ему уже лучше, мадам маркиза… Больше всего Анжелике хотелось залепить этим кудахчущим идиоткам по пощечине и выставить. Ее останавливало вовсе не милосердие или страх выставить себя в дурном свете – главным было состояние Шарля-Анри, и ни за что на свете она не согласилась бы напугать его, или оставить без помощи. А от трех пар рук все же больше толку, когда надо взбивать лекарство, стирать пот со лба, менять компрессы на лобике и все время успокаивать… Малыш тяжело вздохнул, и Анжелика закусила губу лот смеси досады, острой жалости и чувства вины. Она старалась проводить с ним столько времени, сколько могла, но ведь не будешь возить ребенка всюду за двором. Она подозревала, что младшая из его нянек не слишком усердно выполняет свои обязанности, но сын так радовался, когда видел эту дуру Катрин, так просился к ней на руки, так легко засыпал под ее голос… День выдался непривычно жарким – из-за этого даже пикник в лесу пришлось отменить, и только поэтому Анжелика так рано вернулась домой. От мысли, что она могла бы не узнать о болезни сына, ее снова пронзили угрызения совести. А ведь могло приключиться и самое страшное – мало ли детей в таком возрасте не переживают летних свирепых простуд… Да что за глупости лезут ей в голову! Это же ее сын, ее мальчик, ее Шарль-Анри, и ничего с ним не может случиться плохого, пока она с ним! -Выпей, - она склонилась над разрумянившимся от жара сыном и поднесла к его губам ложечку с сиропом. – Выпей, сладкий, и тебе будет легче… Малыш с трудом глотнул и тут же закашлялся и захныкал. Анжелика выпрямилась, изо всех сил стараясь не поддаться панике – кому, как не ей, было знать, что юный маркиз дю Плесси-Бельер почти никогда не капризничал и не плакал. - Может, я попробую, мадам? – робко пробормотала Катрин. Анжелика круто обернулась: - Ты… ты вообще больше никогда к нему не подойдешь! Наверное, предложение молоденькой няньки было не таким уж наглым и глупым – возможно, из рук хорошо знакомой девушки ребенок бы и выпил лекарство. Но Анжелика все еще была во власти гнева, который не покидал ее с тех пор, как всезнающий Флипо перехватил ее в коридоре и рассказал, что Катрин давала наследнику дю Плесси лед с фруктами, чтобы тому не было так жарко. И теперь Шарль- Анри плачет, а эта мерзавка еще крутится под руками! - Пойдите принесите ребенку игрушку, - сухо велела Анжелика, поворачиваясь к столику с лекарством. Старшая нянька уже хлопотала вокруг ребенка, в очередной раз меняя компресс и обтирая горячее тельце. - Успокойтесь, мадам маркиза, - повторила она, когда Катрин пулей вылетела из комнаты. – Это и моя вина тоже, но с малышом все будет хорошо. Это просто простуда. За спиной Анжелики открылась дверь. - Давай ее сюда, - она порывисто обернулась и даже вздрогнула от неожиданности, увидев вошедшего. – Филипп… а вы что тут делаете? - В собственном доме весьма лестно услышать подобный вопрос, - хмыкнул тот, внимательно рассматривая происходящее. Вроде бы муж был настроен миролюбиво, и Анжелика была бы рада поверить, что тот зашел просто поздороваться… Вот только до этого Филипп никогда такого не делал. – Я тоже рад вас видеть, мадам. Ну да, раз пикник отменили, то отчего бы Филиппу и не приехать домой? Другое дело, что у Анжелики все же был повод для удивления – они с мужем в последнее время если и сталкивались, то только при дворе, обмениваясь короткими вежливыми приветствиями. Дом же был достаточно большим, чтобы они могли друг друга не видеть неделями, и нарушать это шаткое перемирие Анжелика не была намерена. - Я не то хотела сказать, Филипп, - примиряюще ответила она. Только ссоры ей сейчас не хватало… - Просто я удивлена, вот и все. Филипп кивнул и аккуратно закрыл дверь, оставшись в комнате. - Что же тут происходит? Шарль-Анри снова расплакался, – видимо, нянька снова попробовала дать ему микстуру. Анжелика досадливо мотнула головой: все-таки у Филиппа был дар появляться тогда, когда его присутствие было совсем нежелательным. - Наш малыш расхворался, господин маркиз, - вместо жены ответила возящаяся около ребенка старушка. – Простудился, видать… В комнату влетела перепуганная Катрин, сжимая в руке позолоченную погремушку; Анжелика с каким-то злорадством отметила, что на румяных щеках девушки были видны следы слез. Глаза нерадивой няньки при виде безмолвно стоящего посреди комнаты Филиппа округлились от страха, когда она склонилась в приветствии. - Давай, - Анжелика почти выхватила ее из рук девчонки: - А теперь уходи! Еще не хватало, чтобы о проступке няньки узнал Филипп, нервно подумала Анжелика – тогда-то ей точно не поздоровится… Насколько она знала маркиза, он не успокоился бы, пока не стер прислугу в порошок. Протянутую погремушку Шарль-Анри неохотно взял, покрутил в ручонках и безразлично уронил на покрывало. Анжелика подобрала игрушку и на мгновение прикрыла глаза – присутствие в комнате мужа ее нервировало, как будто его взгляд сверлил ей спину. Она не могла разрываться между больным ребенком и собственным мужем, вдруг решившим почтить ее своим присутствием. Конечно, вряд ли он начнет ссору при сыне и слугах, но кто знает, зачем он вообще сюда явился и почему не ушел сразу. - Принесите еще холодной воды, - отослала она старую няньку и воинственно выпрямилась перед мужем, едва за той затворилась дверь. - Вам лучше уйти сейчас, Филипп, поверьте... - Мой дом, моя жена, - он неопределенно махнул рукой, не сводя глаз с кроватки, - мой сын, от которого вы меня гоните. И за которым вы не уследили, кстати. - Филипп, ведь все дети порой простужаются! – от несправедливости обвинения она даже задохнулась. - Тогда отчего вы так переполошились? – едко заметил он, и Анжелика с изумлением увидела, что он стягивает с палец кольца и шагает к кроватке. - Да что вы делаете?!– она обрела дар речи, только увидев, как муж осторожно берет ребенка на руки и присаживается в кресло. - Где там ваше лекарство? – Филипп словно не слышал возмущенного восклицания жены, и Анжелика вдруг заметила, что держал он сына не слишком ловко, но очень бережно. - Он испугается, - предупредила она, наливая в ложку тягучий сироп. – Он вас не знает, и будет плакать… - Вы были бы счастливы, если бы могли вообще забрать его у меня, верно? – проворчал Филипп, усаживая ребенка на коленях. Малыш несколько раз обиженно хныкнул и, к очередному удивлению Анжелики, успокоился. Ничего странного, сказала она себе, слегка уязвленная таким поведением сына – мальчик и так не слишком плаксив, а мужские руки более сильные и уверенные… - Выпей, - она снова дотронулась ложечкой до влажных губ мальчика. – Выпей же… Все дело было, конечно, в том, что ребенок обессилел от жара и слез. Только поэтому он на этот раз проглотил микстуру без капризов и всхлипов… Она присела в кресло напротив и смотрела, как Филипп ерошит пальцами светленькие кудри – немного светлее его собственных. Наверное, сейчас они сильнее, чем когда-либо напоминали обычную семью – а не двух людей и ребенка, которые по какой-то прихоти судьбы оказались вместе. Ни за что на свете Анжелика не призналась бы, что ревнует сына, так охотно сидящего на руках малознакомого в общем-то мужчины. - Что теперь? – Филипп убрал волосы со лба малыша. – Как скоро ваша настойка подействует? - Через полчаса – час… - рассеянно отозвалась она и, поколебавшись, добавила: - Спасибо вам за помощь. - Это мой сын все-таки, - вполголоса хмыкнул Филипп. Мальчик задремал, уткнувшись ему куда-то в сгиб локтя; на голубом бархате наверняка должны были остаться пятна от лекарства и пота, но щеголеватого маркиза это отчего-то не волновало. – Как бы вы ни хотели об этом забыть, он и останется моим. - Я помню, как вы хотели его у меня отобрать, - с горечью произнесла Анжелика. Она вдруг осознала, что между ними не было и нет ничего общего – кроме белокурого ребенка, дремлющего на руках отца. – И я слышала, вы вроде бы уже говорили о его будущем с принцем? - Я не позволю вам привязать Шарля-Анри к своей юбке, - заметил Филипп все так же негромко. – Со своими детьми вы вольны поступать, как знаете, но не с моим сыном. От негодования она вскочила с кресла. Как она могла сожалеть о том, что этот человек ее не любит! О какой семье, о каком единении она только что мечтала, как последняя дура! - Вы… уходите! Хватит! Она потянулась к сонному ребенку, собираясь забрать его с колен мужа, и неизвестно, чем бы кончилась ее попытка, если бы за окном не загрохотало, и оба супруга одновременно не повернули головы на звук. Ребенок, тоже потревоженный громом, беспокойно завозился. - А вот и гроза, - отметил Филипп. – Неудивительно, что стояла такая духота. - Да, - машинально согласилась Анжелика, перевела взгляд на сонного сына с недовольно надутыми губами и внезапно саркастически поинтересовалась: - Отчего бы вам не спеть ему? Наконец-то ей удалось вывести мужа из полупрезрительного равнодушия, с которым он парировал все ее замечания. Ей доставило удовольствие наблюдать, как от неожиданности он вздрогнул, потом нахмурился, и, наконец, тихонько рассмеялся: - Ну уж нет, мадам, этого вы не дождетесь, - он посмотрел ей прямо в глаза, и ей показалось, что в его обычно холодном взгляде мелькнуло что-то похожее на лукавство: - Но я помню, что вы когда-то говорили про кучу сказок, которых вам пришлось выслушать в вашем замечательном замке. Отчего бы вам не показать, как хороша ваша память? Она открыла было рот, чтобы возразить и отказаться, но вдруг заметила, что Шарль-Анри уже окончательно проснулся и недовольно хмурил светлые бровки. И еще – что у сына и отца почти одинаковые глаза. Почти – только у младшего еще нет такого ироничного блеска… - Хорошо, - медленно произнесла она и опустилась на ковер, присев рядом с креслом. Мягко взяла ребенка за все еще горячую ручку и напевно начала: - Давным-давно рос во Франции огромный густой и дремучий лес. В лесу было много ягод и грибов, но туда почти не ходили люди, потому что там водились злые серые волки. - Вы, видимо, хотите окончательно напугать ребенка, - пробормотал Филипп; Анжелика не обратила на его слова никакого внимания. - Около леса стоял красивый белый замок, в котором жили люди. Правили замком король и королева, которые очень любили друг друга… И однажды у них случилась большая радость – у них родился сын, красивый, как Аполлон. Филипп с непроницаемым лицом покачивал малыша на руках; тот начинал снова дремать. Анжелика устроилась поудобнее, опершись плечом о кресло совсем рядом с коленями мужа и понизила голос: - Он рос сильным, здоровым и с чистым сердцем, и никого не любили в замке сильней, чем маленького принца. И надо было случиться такому, чтобы подросший принц вышел за высокие белые стены на прогулку, и его украли волки. - У вас чертовски богатое воображение, сударыня, - со смешком прокомментировал Филипп, поглаживая встрепанную светловолосую макушку. - Король с королевой оделись в траур… Но произошло чудо – маленький принц оказался так красив, что самая главная волчица приказала не трогать его, а отнести назад, и в знак своего благоволения лизнула его в лоб. Малыш спал. Анжелика бережно, чтобы не потревожить, положила его ручку ему на грудь, и задержала ладонь на запястье Филиппа. Тот, казалось, не заметил этого. - Принц вернулся обратно в свой замок, и повзрослел, и все были так рады, что даже не сразу заметили, как он изменился… - Она вздохнула и помолчала, прислушиваясь к шуму дождя за окном. – Он был сильным – но тратил свою силу не на защиту слабых, а на войну с сильными. Он был смелым – но его вспоминали не по его отваге, а по его жестокости. Он был красивым – но никто, кроме короля и королевы, не мог сказать, что покорил его сердце… - Сейчас по законам жанра должна появиться прекрасная принцесса, которая одной своей горячей любовью расколдует несчастного принца, так? – лицо Филиппа было насмешливым, и он улыбался, но взгляд был каким-то странным. Анжелика задумчиво покачала головой: - Без его желания проклятия не снять... Может, когда-нибудь он сам решит скинуть его, и найдет ту, с которой снова станет счастливым. А может, вся жизнь прекрасного принца так и пройдет, как один год, и на закате лет он, одинокий и постаревший, выйдет за высокие белые стены и обратится в серого волка… Я не знаю. Филипп глубоко вздохнул, будто собираясь сказать что-то язвительное, но смолчал. Анжелика тоже не нарушала тишины, рассеянно поглаживая кончиками пальцев голубой бархат. - По-моему, жар спал, - она подняла голову на его тихий голос. Он потрогал щеки и лоб спящего ребенка и кивнул: - Думаю, уже все в порядке. Держите. Анжелика аккуратно приняла на руки переданного сына. Она была уверена, что ей не показалось, и муж легонько погладил ее по плечу, прежде чем отнять руки. - Вы не останетесь? - К чему? – он пожал плечами. – Все уже в порядке, да и к тому же, я опаздываю во дворец... До встречи, сударыня. Анжелика опустилась в кресло, еще хранящее тепло мужского тела, по-прежнему обнимая ровно дышащего ребенка. Наверное, в том, что они с Филиппом общались так редко, были и свои плюсы – вряд ли она смогла бы ежедневно выносить подобные ситуации, каждый раз оставаясь в растрепанных чувствах… - Ему уже лучше? – старая нянька появилась, как из-под земли, стоило маркизу уйти. Анжелика подозревала, что она просто стояла под дверью. – Слава Богу! - Да, жар спадает, - подтвердила Анжелика, покачивая Шарля-Анри. - А господин маркиз так встревожился за сына, просто невероятно… О, взгляните, мадам, господин маркиз забыл свои кольца, - нянька удивленно указала на оставленные Филиппом на столике украшения. – Я велю отнести их в его покои, да, мадам? - Не стоит, - Анжелика слегка улыбнулась своим мыслям и коснулась губами головки мальчика. – Думаю, он сам придет за ними. The end.
Psihey: №3 Здесь где-то (не могу сейчас найти) говорилось, что Филипп хотя бы умер счастливым, зная, что он любим. Мне почему-то показалось, что совсем наоборот. Сколько людей - столько и прочтений романа Особенно сцена с ожерельем, когда он прощается и вверяет ей их сына - у меня было четкое ощущение, что он попрощался с сыном, и домой он больше не вернется. Вот что у меня написалось: Смерть Ахиллеса «… Наступило пасмурное, туманное утро. Филипп обвел взглядом сухую траву на склоне холма, чернеющий вдалеке лес, серые, нависшие тучи, и остановился на крепости. Казалось, что бастион всерьез намерен защищаться. Время от времени в воздухе появлялось облако дыма, но ядра падали, не достигая цели. Сколько они надеются протянуть? Несколько часов? Дней? Неделю? Иллюзия. Самообман. Маркиз знал, что победа короля неизбежна. Еще немного и крепость выбросит белый флаг. Она сдастся. И она тоже сдастся. Сколько он видел их! Сотни прелестниц: то нежных и невинных, как Манчини и Лавальер, то обольстительных и развратных, как Суассон, то ослепительных и безжалостных, как Монтеспан. Все они считали себя победительницами, но были завоеваны. Она еще цепляется за бесплодные надежды: «Король отступится, он всё понял». Уверяет, что любит. Хочет спрятаться в Плесси, как будто это может помочь. От кого спрятаться? От короля? Или от себя? Он видел, как она вспыхивает, когда король касается ее, знал об их тайной встрече накануне. Нет, он не винил ее. Она хотела «великолепия Версаля» и она его получила. Что будет дальше? Он будет видеть стыд в ее глазах, муки совести, возвращения и просьбы простить. Иллюзия. Флер. Самообман. Смерти он не боялся. Позади была бурная, насыщенная жизнь. Блестящая придворная карьера, военные победы, охота, ночные приключения, салоны, балы… Но главное, главное случилось недавно. Рождение сына. И Она. Филипп улыбнулся и закрыл глаза. Хорошая жизнь, хороший конец. Всё хорошо. Умирай, приказал он себе. И умер. Маршал Франции маркиз дю Плесси-Бельер погиб при осаде Доля. Пушечным ядром ему оторвало голову». P.S. Предпоследние 4 строчки нагло украдены из романа Б. Акунина «Смерть Ахиллеса»
Zirael: Пропущенная постельная сцена в фике Psihey, глава вторая. -Входите, пожалуйста, мадам маркиза, - прошипел Филипп сквозь зубы, вталкивая жену в комнату и аккуратно притворяя за собой дверь. Он и сам не знал, отчего так разозлился – в последнее время им удавалось избегать неприятных сцен, несмотря на то, что сталкивались они каждый день. Как будто белый замок Плесси гасил в себе всю злость и неприязнь… И тем неприятней оказалось ее нарочитое неповиновение – будто назло! - Не хотите ли объясниться? Анжелика сощурила глаза. Сейчас она тоже кипела от ярости, и не думала о том, какими могут быть последствия пребывания в одной комнате с разозленным мужем. - Я должна спрашивать у вас разрешения, чтобы пожелать доброй ночи своему принцу? – поинтересовалась она и сама услышала, как дрожит ее голос. – Или для этого я недостаточно хороша… ах да, я ведь всего лишь серенькая перепелка! - Я обидел вас? – на секунду Анжелике показалось, что муж искренне поражен, но тот быстро взял себя в руки. – Я должен был сказать, что перепелка выросла и обросла весьма симпатичными перьями… но не нажила ни грана ума, увы. Против своей воли она попятилась, - слишком хорошо знала, что значит этот блеск в глазах мужа, эта улыбка… - Всякий раз забываю, насколько вы нежны и восприимчивы к мужским словам, сударыня, - продолжал Филипп, неторопливо подходя ближе. – И всякий раз вспоминаю, что из меня выходит чертовски невнимательный муж… вы не находите? Ну так наш общий замок самое место, чтобы наверстать упущенное… Она попыталась выкрикнуть, что хочет остаться одна, запротестовать - чересчур поздно. Филипп ловко зажал ей рукой рот, второй рукой подхватил за талию и опрокинул на постель, прижав собой и практически полностью обездвижив. Анжелика попыталась брыкнуть ногой – но добилась только того, что пеньюар сполз с бедра. Из-за тяжести тела мужа она отчетливо ощутила маленький холодный предмет, вжатый в ее бок. Ключ от спальни Филиппа, в которой сидит его обнаженная любовница… Гнев, который владел ей до сих пор – от привычно гадкого поведения мужа, от его высокомерия, от очередной попытки воспользоваться ее телом – вдруг сменила горькая обида и– она боялась признаться в этом даже себе – ревность. Прошло больше двух лет их супружеской жизни - неужели им так и не удастся жить нормально?! Чем она, законная жена, хуже той, кого он зовет к себе греть его постель? Филипп был не так уж и зол, как хотел показать. Да, странное поведение жены немного вывело его из себя, и давно было пора снова показать ей, кто в доме главный – Анжелика сильно бы удивилась, узнав, что их весенняя схватка в амбаре долго занимала его мысли. Куда дольше, чем он хотел того сам… И поэтому, когда вырывающаяся жена под ним внезапно, как и тогда, притихла и расслабилась, он ощутил что-то вроде удовлетворения. Все же он тогда сделал правильные выводы – маленькая сучка решила, что нашла к нему подход? Решила, что он просто встанет и уйдет, как тогда? Не тут-то было!... Завязки пеньюара лопнули, не выдержав рывка; жена же лишь недовольно поморщилась, что-то пробормотав себе под нос, и неожиданно завозилась и выгнулась, высвобождая руки из рукавов. Филипп не успел перехватить ее ладонь у лица – да и нечем было, по правде говоря, свободная рука запуталась в ее проклятых одежках – лишь инстинктивно отшатнулся и прищурился, чтобы защитить глаза от ее ногтей. Но она вовсе не метила в глаза - всего лишь хотела стащить с него парик и отбросить в сторону... Филипп мастерски умел не замечать лишнего – в конце концов, он был хорошим придворным. И сейчас он тоже попытался сделать вид, что не замечает – ни ее внимательных зеленых глаз, ни теплой ладони в своих волосах, ни шелковистого изнутри бедра, скользнувшего по его ноге… - Не спешите, Филипп, прошу, - выдохнула она, крепко зажмурившись, и Филипп от неожиданности послушался. К тому же спешить и впрямь было некуда – жертва насилия не стремилась ни вырываться, ни царапаться, ни кричать… Только сильней и сильней сжимала веки. Если не открывать глаз, все было почти как надо. Почти как мечталось ей в далеком детстве; как мечталось спустя некоторое время после свадьбы, пока иллюзии не растаяли окончательно. Неспешные движения мужского тела, коротко остриженные волосы под рукой, медленно поднимающееся, как вода во время прилива, наслаждение… Если бы не помнить о том, что все это не настоящее; если бы не помнить о любовнице в его спальне… - Еще, - простонала она, и Филипп с неудовольствием отметил, что насчет «не царапаться» он, пожалуй, ошибался. Но думать и анализировать поведение жены сейчас было не время – и он подчинился, не сколько ее голосу, сколько требовательным пальцам, безжалостно впивающимся в спину, и собственному желанию закончить, наконец, эту странную встречу. Даже на пике страсти и нахлынувшего блаженства он не мог не заметить, как судорожно выгнулась жена, вцепившись в него еще сильнее и по-прежнему не открывая глаз, – но предпочел не обратить на это внимания. Еще несколько секунд он восстанавливал сбитое дыхание, расслабленно откатившись в сторону, затем открыл глаза. - Итак, к чему это было мадам? Что вы стали себе позволять?
Zoreana: Zirael снова благодарна за приятное прочтение.
полная версия страницы