Форум » Творчество читателей » Злейший враг -фик по "Одиссее капитана Блада" » Ответить
Злейший враг -фик по "Одиссее капитана Блада"
Nunziata: А вот и снова я к вам с Бладом На этот раз, мало того, что это мой первый фик, так... впрочем, уже по шапке будет видно Автор: Nunziata Беты (редакторы): fitomorfolog_t Персонажи: Питер Блад/Арабелла Бишоп, лорд Уэйд/Арабелла Бишоп, Каузак, д`Ожерон, полковник Бишоп, Волверстон, Питт, ОМП и ОЖП Рейтинг: R+ Жанры: Приключения, Гет, Драма, Мистика, Hurt/comfort, AU Предупреждения: OOC, Насилие (пытки), Смерть второстепенного персонажа Размер: Макси Описание: Сюжетная развилка. Что, если бы капитану Бладу не удалось спастись, когда его пленил Каузак (глава "Цена предательства"), но попал бы он в руки не дона Мигеля, а губернатора Ямайки? А есть ведь еще и Арабелла, которая любит капитана, и лорд Джулиан, который любит Арабеллу Примечания автора: "Мой первый фанфик" со всеми вытекающими) Хронологически между возвращением на Тортугу после отказа от офицерского патента и походом на Картахену (вместо периода запоя), только я самовольно обошлась со временем, вместо 5 примерно месяцев, пройдет немного больше. Что могла — поправила, добавились некоторые сцены, а другие получили развитие. Не судите строго, мне самой стыдно. АУ исторических реалий, в частности, в сфере кораблестроения. ООС средней тяжести, особенно это касается лорда Уэйда Лик любви Пейринг или персонажи: Питер/Арабелла Рейтинг: R Жанры: Романтика, Ангст Когда рушится мир Беты (редакторы): fitomorfolog_t Пейринг или персонажи: Питер Блад/ Арабелла, Питт , ОМП/Арабелла (односторонний) Рейтинг: R? но возможно и не дотягивает Жанры: Джен. Гет, Драма, Экшн (action), AU Предупреждения: Смерть основного персонажа
Ответов - 43, стр:
1 2 3 All
Nunziata: Похищение Питер Блад, облокотившись на планшир, наблюдал за разгрузкой «Арабеллы». Прошло ровно три месяца с того дня, как они вернулись с Ямайки после его неудачной попытки пойти на королевскую службу. Все это время он постарался до предела загрузить себя делами. И хотя сезон дождей создавал немало неудобств, Блад не давал покоя ни себе, ни своим людям, иногда действуя силами всей своей эскадры, но намного чаще уходя в море на одной лишь «Арабелле». Они взяли на абордаж несколько кораблей, впрочем обошлось почти без потерь, потому что большинство капитанов предпочло сдаться, едва завидев пиратов. Возвращаясь из плавания, Блад был готов без промедления отправиться в новое, берясь даже за доставку особо ценного груза в ближайшие к Тортуге французские колонии. За хорошую плату, само собой. Он нигде не останавливался дольше, чем это требовалась для разгрузки корабля и пополнения припасов. Корсары, непривычные к подобному, ворчали. Однако, они исправно получали свою долю, к тому же, все, кто ходил на «Арабелле», боготворили своего капитана, и посему Блад предпочитал замечать уныния, мелькавшее на их лицах. Блад проделывал все это, чтобы не думать, не помнить о... Нет, он не даст этой тени появиться вновь из дальнего уголка своей души, куда он пытался ее упрятать. Сегодня, едва они пришвартовались, на палубу запрыгнул посыльный от его превосходительства губернатора Тортуги. В записке, адресованной Бладу, фактически значился приказ явится вечером на прием, который собирался дать губернатор. Это была уже не первая попытка вытащить его на берег, и он, как и прежде, хотел отказаться, собираясь с утренним отливом снова выйти в море. Однако Волверстон, прибывший узнать о дальнейших планах капитана, заявил, что еще немного и люди взбунтуются. Особенно это касается команды «Арабеллы». Виданное ли дело, три месяца им не удается промочить горло в хорошей таверне, да с негордой красоткой на коленях. Зачем им тогда вообще нужны деньги? — гневно вопросил он. Блад рассмеялся и велел всем убираться вон. Сам он решил принять приглашение губернатора. — Когда ты вернешься, Питер? — спросил Волверстон. — Возможно к полуночи. — Я пришлю ребят... — Зачем? Раз уж я решил развеяться, прогуляюсь при луне, заодно отдохну от ваших гнусных рож. — Но... — Не стоит и обсуждать, Нед, — усмехнулся Питер. — Будем лучше, если ты последуешь своему же совету и отправишься воздать должное доброму ямайскому рому. Волверстон ворчал еще что-то, но капитан уже не слушал его. Он щелчком расправил манжет и сошел на берег. *** Прием, как всегда, оказался на высоте. Блад заметил, что Мадлен, старшая дочь губернатора, весь вечер не сводила с него лучистых глаз. Он подозревал, что является идеалом ее девичьих грез, и всегда старался быть с ней любезным, но не более того. Однако в этот вечер он словно бы увидел девушку в первый раз. Иначе. И если быть честным с собой, ее призывный и страстный взгляд заставил его тело откликнуться. В первый момент, когда Блад осознал это, он удивился, но затем нашел, что ему нравится смотреть на мадемуазель д’Ожерон. После окончания приема д’Ожерон пригласил Блада в свой кабинет. Когда они вошли вовнутрь, губернатор приглашающе махнул Бладу на кресло, а сам наполнил два бокала из стоящей на столе пузатой бутылки. — Мой друг, сегодня я дам вам попробовать особый напиток, он намного лучше и благороднее по вкусу, чем ром, и не уступает по крепости. Его хранят в дубовых бочках, и это способствует появлению особого вкуса, — говоря это, месье д'Ожерон протянул наполненный бокал Бладу. — Эту бутылку мне доставили на днях из Франции... Несколько минут они молчали, наслаждаясь необычным вкусом и тонким ароматом напитка. И вдруг, безо всякого перехода, губернатор заявил: — Мы, ваши друзья, беспокоимся о вас. — Вот как, и отчего же? — У вас усталый вид, и, как мне кажется, раньше в вас горел огонь, а теперь... — Погас, признаю. — Вы никогда не думали жениться? От неожиданности Блад чуть не поперхнулся : — Что, я так плохо выгляжу? — Боже упаси! Но приходит день, когда оказываешься на распутье... — И, по вашему мнению, я должен обзавестись славной женушкой, надеть ночной колпак и усесться писать мемуары? — Нет, но вы могли бы заняться чем-то... менее рискованным. Мемуары... — д'Ожерон покивал головой, — Да, мемуары. Это могло быть весьма прибыльно, в Европе они разошлись бы мгновенно. Вы же деловой человек, а не только корсар! Те средства, которыми вы поручили мне распоряжаться,пристроены в векселя надежных французских банков. Зачем вам и дальше продолжать рисковать собой? Вы можете вести весьма и весьма состоятельную жизнь. — Кого же вы предлагается мне в жены? Вы ведь не просто так заговорили о женитьбе. — Мадлен. — Мадлен? — До недавнего времени я не относился к этому серьезно, ведь это были только мечты моей дочери да досужие сплетни, но, как мне кажется, кое-что изменилось... — губернатор сделал паузу и зацокал языком, смакуя напиток, затем без обиняков заявил: — Я видел, как вы сегодня смотрели на Мадлен, месье Блад. — Ничего не укроется от глаз губернатора Тортуги... — На то он и губернатор, – д’Ожерон расхохотался, однако сразу же посерьезнел. — Но сейчас я — прежде всего любящий отец, пекущийся о благе своей дочери. Итак, вы обещаете подумать? — Обещаю, — твердо ответил Питер. — Конечно, я позвал вас не только для того, чтобы устроить судьбу Мадлен, — д’Ожерон с тревогой взглянул на Блада. — Полагаю, вы знаете, сколько у вас могущественных врагов... Разумеется, Блад знал, что и король испанский, и король английский, — оба они искали способ его уничтожить. А где-то еще скитался по морям дон Мигель де Эспиноса, да и про губернатора Ямайки тоже нельзя было забывать. Не говоря уже о более мелких противниках — пиратских капитанах или членах их команд, интересы которых он когда-либо ущемил. — За известность надо платить, — усмехнулся Блад. — Однако здесь, на Тортуге, у меня врагов нет. — Вы уверены? — Да. Право, вы так встревожены, вам что-то известно? — Ничего конкретного. Мне недавно сообщили, что губернатор Ямайки, старый ваш знакомый, назначил баснословные деньги за вашу голову, а если кто-то сможет захватить вас живым, то получит вдвое больше. Он человек настойчивый, насколько я знаю. — Губернатор Ямайки высоко меня ценит. Я слышал, что меня также желал бы заполучить и дон Мигель... — Не шутите с этим. На днях кто-то через третьи лица осторожно пытался предложить мне выгодную сделку. Помочь заманить вас в западню. Я, как вы понимаете, отверг гнусное предложение, но кто-то может и согласиться. Что вам известно о Каузаке? — Я не видел Каузака со времени Маракайбо и, признаться, думал, что его нет больше на Тортуге. — Так вот он появился вновь! – воскликнул д’Ожерон Блад задумался. Впервые он видел губернатора таким обеспокоенным. Пожалуй, он поторопился, заявив, будто у него нет врагов на Тортуге. — Было бы опрометчиво с его стороны угрожать мне. Особенно здесь, на Тортуге. Он слишком труслив и глуп для этого. Похоже, что его слова не убедили д’Ожерона, но Блад уже поднялся: — Благодарю вас за прекрасный вечер и интересную беседу, я все обдумаю. Ваш напиток божественен. Губернатор в отчаянии всплеснул руками: — Но хотя бы обзаведитесь охраной! Я прикажу моим людям сопровождать вас до порта или, если желаете, предоставлю вам мою карету! — Благодарю, но не стоит. Я хочу немного пройтись в одиночестве. *** Блад покинул гостеприимный губернаторский дом и быстро зашагал в тёплом сумраке южной ночи в направлении порта. Ему невольно вспоминалась мадемуазель д’Ожерон, ее грация и статная фигура с высокой и пышной грудью, ее темные страстные глаза и смуглая кожа. Он чувствовал, что его влечет к ней. Давно уже ни одна женщина не вызывала такой интерес и такое желание, ни одна, кроме... «Хватит, думай лучше о Мадлен». О Мадлен думать было приятно. Пожалуй, губернатор прав, пора наконец-то остепениться. Он миновал центр города и свернул на извилистые окраинные улочки. Невдалеке показались темные громады портовым складов, и уже ощущалось близкое дыхание океана, когда тонкий жалобный крик прорезал ночную тьму. Блад остановился. Кричала женщина, впрочем — обыденное дело для припортовых трущоб, и Блад ни за что бы не стал обращать на это внимания. Однако он не услышал в голосе хриплых и визгливых ноток, характерных для портовых шлюх. Голос мог принадлежать совсем юной девушке или даже ребенку. Выругавшись и проверив пистолет, Блад шагнул в узкую темную улицу между лепившихся одна к другой хибар. Он слышал какую-то возню впереди, но глаза еще не успели привыкнуть к темноте. Едва он сделал пару шагов, ориентируясь на звуки, как что-то метнулось ему под ноги, а на голову обрушился удар. Приземистый коренастый человек склонился над Бладом и стал опутывать веревкой его руки и ноги. — Успокой девчонку, — проворчал он, обращаясь к своему сообщнику, который удерживал извивающуюся щуплую девочку лет десяти. Тот нечленораздельно замычал, и вдруг охнул: маленькая пленница впилась зубами в его руку. Вывернувшись, девочка стремглав бросилась бежать и мгновенно исчезла во мраке. Коротышка вполголоса прошипел проклятие и принялся еще быстрее вязать поверженного капитана. Проверив узлы, он приподнял Блада за плечи и махнул рукой своему товарищу, тот послушно подхватил капитана за ноги, и похитители со своей ношей скрылись в лабиринте между длинными бараками. *** Пробуждение было малоприятным. Мало того, что Питер ощутил, что крепко связан, так еще и узнал того, кто склонялся над ним: Каузак! Он осмотрелся и обнаружил, что находится в старом лодочном сарае, давно уже не используемом из-за ветхости. Рокот прибоя слышался совсем рядом, а это значит, они в дальнем конце порта, куда мало кто мог забрести даже и днем, не то, что ночью. Плохо. Блад попытался подавить наполнявшую его ярость, понимая, что надо действовать по-другому. — Давненько не виделись, Каузак! Каким ветром тебя занесло на Тортугу? — Вряд ли этот ветер будет тебе попутным, капитан, — маленькие глазки Каузака смотрели на Блада со злорадством и ненавистью: — Ты отплавался, и тебе не помогут ни твой змеиный язык, ни твои люди! Блад бросил взгляд на его сообщника, здоровенного парня с тупым, маловыразительным лицом и плоским лбом. Похож на слабоумного. Очень плохо. В иной ситуации можно было бы попытаться стравить этих двоих, сыграв на алчности и зависти, но в этой! — Не смотри на Тома, мистер, я его прихватил как вьючное животное, он слушается только меня. Похоже, милейший Каузак резко поумнел и научился читать мысли... — Могу ли я узнать, как ты намерен со мной поступить? — Ты задаешь много вопросов, вон гляди и Тому это не нравится, – Каузак показал на невнятно заворчавшего партнера. – Не пытайся меня заболтать, я поклялся отмстить тебе, я бы сделал это бесплатно! «Бесплатно? Конечно же, за меня обещан большой выкуп... Попытаться дать больше?» — Ты отказался бы от денег? Никогда не поверю! Каузак, казалось, смутился, видимо и вправду это было далеко от истины. Может, все же удастся сыграть на этом? — Так кто тебе пообещал заплатить? — оставалась маленькая надежда, что это мог быть один из обиженных капитанов, а с ними всегда был шанс договориться. — Скоро узнаешь, но я уверяю, тебе не понравится, – Каузак тихо и зловеще рассмеялся. — А все ли пойдет так, как надо? Может, вместо обещанных денег ты получишь несколько дюймов стали под сердце, а, Каузак? А я предложу тебя двойную, тройную цену. Ты знаешь, что я достаточно богат и к тому же держу слово. Каузак явно колебался: все-таки жадность перебарывала новоприобретенные умственные способности, и у Блада зародилась надежда. Он попробовал зайти с другой стороны: — В городе знают, что ты угрожал мне. Думаешь, что мои ребята не отыщут тебя? — Да кто сказал, что я собираюсь здесь задерживаться? Не грози мне, капитан! — По-твоему, они ограничатся в своих поисках только Тортугой? Да и сдается мне, ты и сам не уверен в честности... заказчика. При других обстоятельствах я бы заключил с тобой пари. Ставлю на то, что он тебя обманет. Зачем такой риск? Я не понимаю, с чего ты так взъярился на меня? Будь ты чуть умнее, не остался бы ни с чем после Маракайбо. Сейчас ты можешь отомстить мне и по-другому, например, я отдам двойную твою долю. Сколько тебе предложили за мою голову? Блад говорил спокойно и уверено, даже насмешливо, но особой уверенности не чувствовал. Несмотря на свои колебания, Каузак продолжал кидать на него злобные взгляды, и нельзя было понять что происходит у него в голове. О том же, кто заказчик, думать не хотелось вовсе: что дон Мигель, что полковник Бишоп стоили друг друга. Пожалуй, он предпочел бы испанца, если тут уместно говорить о выборе. В обоих случаях его ждет смерть, но испанец просто вздернет его на нок-рее, а полковник... О, зная его изуверские наклонности, подогретые давней ненавистью... Питер почувствовал, что холодный пот выступил у него на лбу, когда представил, что может сделать с ним Бишоп. Конечно, его люди отомстят, но ему-то будет все равно. Сюда они точно не доберутся вовремя. Отчаяние все сильнее охватывало Блада, но он продолжал бороться. — Ну так что, Каузак? Двойная доля и слава о том, что ты смог взять выкуп с самого капитана Блада или сомнительная перспектива получения вообще каких-либо денег и вечный страх за свою жизнь? В глазах Каузака вспыхнула алчность, и Блад готов был торжествовать победу, но в этот миг раздались шаги, и в сарай быстро вошли несколько человек. — Хороший улов, Каузак – с властными нотками в голосе сказал один из вошедших, высокий светловолосый мужчина с холодными серыми глазами, по-видимому, старший. Затем он повернулся к пленнику: — Капитан Блад, добрый вечер! Он говорил по-английски, а одежда рыбаков не скрывала военной выправки, и у Питера сжалось сердце. Он не успел! — Не имею чести быть представленным, — дерзко ответил он. — Лейтенант флота Его Величества Якова Джеймс Карринг. — Позвольте мне на согласиться с вами, мистер Карринг. Вряд ли этот вечер можно назвать добрым, — криво усмехнулся Блад. Карринг с невольным любопытством окинул пирата взглядом: экий франт, встретишь такого на улице, и ни за что не подумаешь, что перед тобой морской разбойник... Вылитый лорд или, скорее, благородный дон, судя по испанскому камзолу. Но надо было спешить, и он, повернувшись к своим людям, скомандовал: — Доставьте пленного на борт. Мы отплываем немедленно, вот только рассчитаюсь с нашими друзьями. ... Двадцативосьмилетний Джеймс Карринг, три года назад произведенный в лейтенанты лично вице-адмиралом Крофордом за храбрость, проявленную в одной из стычек Ямайской эскадры с французскими каперами, с тех пор был на хорошем счету у вице-адмирала. Поэтому Крофорд и назвал его имя во время секретного совещания со старшими офицерами эскадры, состоявшегося два месяца назад. У вице-адмирала был приказ, исходивший от губернатора Бишопа: тот велел подобрать дельных людей для поимки пирата по имени Питер Блад, при упоминании о котором его превосходительство всегда впадал в состояние крайнего раздражения. Особенно это раздражение усилилось после того, как капитан Блад, по странной прихоти судьбы, оказавшийся было на королевской службе, вернулся вновь к своей пиратской деятельности. Карринг не слишком обрадовался, когда ему приказали возглавить операцию по захвату пиратского капитана. Он предпочитал сойтись в открытом бою со своим противником, а не наносить удар исподтишка. Но приказы не обсуждают. Лейтенанту не довелось увидеть знаменитого корсара: его «Орион» был в то время на патрулировании. Но офицеры эскадры и форта еще долго были под впечатлением от обстоятельств ухода, а точнее — дерзкого побега пиратского корабля из гавани Порт-Ройяла. Надо же, захватить в заложники губернатора! Поговаривали, что это случилось уже во второй раз, а впервые Бишоп оказался в руках капитана Блада еще на Барбадосе. Что касается Карринга, то его больше всего удивило то, что Блад сдержал свое слово, а не расправился с заложником, как следовало бы ожидать от презренного пирата... Три недели назад эскадра осталась крейсировать в условленном месте, в паре дней пути от Тортуги, а Карринг, постаравшийся успокоить свою совесть мыслями о том, что речь идет о преступнике, пирате — коварном и бесчестном враге, в отношении которого годятся и такие методы, отправился с группой матросов на рыбацкой шхуне в Кайонскую гавань. Губернатор Ямайки изредка получал сведения о том, что происходило на Тортуге от одного из владельцев бесчисленных кабачков Кайоны. Именно этот человек и указал лейтенанту на недавно вернувшегося на Тортугу Каузака, который подходил в качестве одного из возможных исполнителей. Та быстрота, с которой Каузак согласился предать своего бывшего соратника и жадный блеск, появившийся в его глазах при виде щедрого задатка, вызвали отвращение у Карринга, и заставили его неугомонную совесть замолкнуть. «Эти мерзавцы, как пауки в банке, ждут только случая чтобы вцепиться в друг друга», — подумал он. Оставалось лишь выбрать момент, потому что, к неудовольствию Карринга, Питеру Бладу не сиделось на месте: появлявшись на несколько часов в порту, он даже не сходил с борта своего корабля. Истекало время, в течении которого эскадра Бишопа должна была дожидаться Карринга, и он уже подумывал, что придется вернуться ни с чем, как вдруг Каузак сообщил ему, что Питер Блад отправился в гости к губернатору д'Ожерону, и все можно будет провернуть этим вечером... В приказе, полученном Каррингом, подчеркивалось, что никто не должен был узнать, кто захватил капитана Блада. Согласившись участвовать в этом, Каузак тем самым подписал себе смертный приговор. Несчастный слабоумный заставил Карринга заколебаться: ему не хотелось лишать того жизни, вряд ли он мог выдать их. Но сообщник Каузака вдруг с рыком пошел на него, подняв над головой остаток кормы старой лодки. Блад, которого уже вынесли из сарая, услышал два выстрела и понял, что выиграл бы пари, но ничего поделать уже было нельзя. Он увидел недалекие огни порта, корабли на рейде, казалось, что он даже различает свою «Арабеллу»... Мысль о том, что свобода в двух шагах, была настолько мучительна, что он начал биться в своих путах и тут же услышал спокойный голос Карринга: — Бесполезно, капитан, не трепыхайтесь. Пленника погрузили в шлюпку и через несколько минут уже поднимали на борт небольшой шхуны с потушенными огнями. Его занесли в довольно сухой трюм, освещнный подвешенным к потолку тусклым фонарем. В трюм спустился лейтенант Карринг и велел разрезать веревки. Один из матросов поспешил выполнить приказ. Но не успел Блад растереть затекшие руки, как звякнул металл, и на его запястьях сомкнулись оковы. — Сожалею о доставленных неудобствах, капитан Блад, — иронично заметил Карринг: — но все же это лучше, чем провести много часов связанным. — Ваше великодушие беспримерно, — в тон ему отозвался Питер, Тем временем матрос надел на него еще и ножные кандалы, к которым была прикована длинная цепь. Другое ее конец крепился к массивному крюку в переборке. Ключ со скрежетом повернулся в замке кандалов, затем матрос протянул его лейтенанту. — Однако, какие предосторожности! — хмыкнул Питер. Карринг нахмурился и, ничего не ответив, положил ключ в карман. — Мистер Карринг, будете ли вы столь любезны сказать мне, куда вы меня везете? — Вас ожидает на аудиенцию его превосходительство губернатор Ямайки. Мы встретимся с его эскадрой через сутки. Лицо лейтенанта было волевым и открытым, и Блад внимательно посмотрел ему в глаза. Карринг холодно произнес: — Мне известно о ваших дипломатических способностях, капитан Блад. Не пытайтесь использовать их на мне. Вас переиграли, смиритесь. Позже вам принесут еду и воду. Я не желаю вам лишних страданий. Питер Блад, несмотря на тоску, наполнявшую его сердце, ответил любезной улыбкой: — Сутки – это довольно долгий срок, многое еще может произойти. К примеру, вас возьмут на абордаж, разразится шторм и отнесет корабль далеко от места встречи или мы все и вовсе пойдем на дно, или, наконец, я размозжу себе голову этими цепями. Карринг, уже поднимающийся по трапу, оглянулся: — Вы мне нравитесь, капитан Блад. Не думаю, что вы покончите с собой, вы из тех, кто борется до последнего. Насчет остального – все в руках Божьих, хотя погода стоит отличная, и вряд ли кому-то взбредет в голову атаковать старую рыбацкую шхуну. И крышка трюма захлопнулась. Гостеприимство губернатора Ямайки Стук захлопнувшейся крышки похоронным звоном отозвался в голове Питера Блада. Не желая смиряться, он осмотрел каждое звено своих цепей, надеясь отыскать какой-либо изъян, попробовал раскачать крюк, которым они крепились к переборке, но оковы были сработаны на совесть, как и подобает в старой доброй Англии. Тогда он сел на пол и задумался. Его ум лихорадочно работал, но ничего стоящего в голову не приходило. Разве что какой-нибудь пират будет достаточно безумен, чтобы польститься на жалкую добычу. Оставалось положиться на судьбу, надеясь, что госпожа Удача, столь щедро до сих пор одаривавшая его своими милостями, не отвернулась от него. Блад понимал, что шансы на спасение ничтожны. Впереди ждали муки и смерть, но он не давал взять над собой верх тоске и страху, страху существа из плоти и крови, страстно желающего жить. Волны равномерно плескали в борт шхуны, фонарь раскачивался им в такт, отбрасывая изломанные тени. Время шло. Крышка трюма открылась вдруг открылась вновь, и во внутрьзаглянули два матроса. Один из них спустился вниз, а его товарищ остался стоять на верхней ступеньке трапа, держа Блада на прицеле мушкета. Матрос молча поставил на пол кувшин с водой и тарелку, на которой лежали сухари и несколько ломтей солонины. После их ухода все стихло, слышался только плеск воды, да потрескивали переборки старого корабля. Блад сидел неподвижно, кажется, начал даже задремывать, и вздрогнул, потому что в его голове прозвучал низкий голос: «Смерть — это очень важно. Не всегда люди помнят прожитую жизнь воина, но про его достойную смерть рассказывают у ночных костров. И про недостойную тоже». Он вспомнил о Пако. Низенький индеец, последний из истребленного племени, с непроизносимым именем, в вольном переводе превратившимся в Разговаривающего-С-Духами, и сокращенного до «Пако», колдун и сын колдуна. Раб какого-то окончательно опустившегося испанского идальго. Пако был спасен Ибервилем со взятого на абордаж «испанца» год назад. Обнаружили индейца благодаря черезмерному любопытству, вернее, — жадности одного из людей Ибервиля: пленник был прикован в самой дальней каморке тонущего корабля и не издавал ни звука. Пако понимал испанский, но его, в свой черед, понять было не просто даже Бладу, хотя со временем индеец стал говорить лучше и даже выучил несколько английских слов. Блад вспомнил свои беседы с Пако. Первое время странный индеец забавлял его. Узнав, что имеет честь общаться с колдуном да еще и своим коллегой-врачевателем, он начинал поддразнивать Разговаривающего–С–Духами. Как-то он спросил: «Что же ты не вызвал гром и молнии на голову твоего хозяина?» «Пако может говорить с Айа-Духами ушедших. Может попросить Ка-Дух, что вышел из тела, но еще не вступил в Верхний мир, вернуться, если очень нужно... Отогнать или приманить зверя. У всего есть Ка, но когда мой прежний хозяин и его воины напали на нашу деревню, Пако решил, что это демоны. У них не было Ка. Позже Пако понял, что ошибается, у большинства белых людей есть Ка. Но он спит..» «Ты можешь убить человека?» Индеец недовольно отвернулся и буркнул: «Пако может попросить Ка уйти. Пако не нравится делать это.» «А у меня есть Ка?» — усмехнулся Блад. «Есть». Тут уж Бладу стало вдвойне любопытно: «Разбудишь?» «Зачем тебе?» «Проверю, настоящий ли ты колдун». Пако пристально посмотрел на него, и от взгляда непроницаемых черных глаз Бладу стало не по себе. Ему показалось, что чья-то рука слегка сжала его сердце, сильнее, еще сильнее, и он замер, не в силах отвести глаз от лица индейца. Затем рука исчезла, но по телу прошла волна жара, чтобы взорваться в голове мгновенной болью. Губы колдуна скривились в подобии улыбки: «Проверил? Теперь берегись, твой Ка стал видимым для наших демонов». Блад перевел дух: «Дьявольщина какая-то». Но с тех пор стал гораздо серьезнее относится к маленькому индейцу. Он испытывал профессиональное любопытство и позволил Пако натаскать в каморку на «Арабелле» разнообразные местные растения, из которых тот готовил снадобья, применяемые индейцами. Снадобья оказались весьма действенными, но мало кто из бесстрашных пиратов отважился прибегать к нем. Некоторые втихомолку скрещивали пальцы от сглаза, едва завидев невысокую плотную фигуру колдуна. В другой раз, вспомнив истории про северных индейцев, Блад спросил: «Я слышал, на севере живут другие народы, немного похожие на вас. Когда они попадают в плен, в ответ на пытки врагов они улыбаются, и считается делом чести не выдать своих страданий. Ваши воины могут так же?» «Могут, только это нельзя делать часто или долго. На войне или перед лицом врагов». «Почему?» «Тело, — индеец похлопал себя по животу, — не делается крепче. Можно отогнать боль, но потом она вернется. И выпьет твою жизнь». «И ты знаешь, как отогнать боль?» Индеец молча кивнул, явно не желая продолжать разговор. «Послушай, — сказал Блад, — у меня много врагов». Он напустил на себя мрачный вид, и продолжил, надеясь, что нашел вескую для Пако причину: «Если меня возьмут в плен, я хочу показать им пример достойной смерти». Тот покосился на него: «Ты стар, наши юноши начинают постигать это умение, как только войдут в возраст воинов». Блад усмехнулся: «Я быстро учусь». «Хорошо, — ответил индеец. — Ты был добр к Пако, последнему из своего народа. Пако не знает, как делают другие, но в его народе было два пути. Один простой: надо увидеть на что похожа боль, и убрать ее из своего тела. Подходит для малой боли. Другой сложный и опасный: твоему Ка надо позволить выйти, но держать его все время рядом, иначе Ка превратится в Айа. На втором пути тебе будет все равно, что с тобой делают. Беда только в том, что потом почти всегда Ка некуда возвращаться. Попробую научить тебя хотя бы первому пути». Блад отчасти для развлечения приступил к занятиям с колдуном, но постепенно втянулся всерьез. Тот учил его сосредотачиваться, глядя на воду или огонь, и очищать разум от суетных мыслей; особое внимание уделялось правильному дыханию. Постепенно задания усложнялись, и колдун довольно хмыкал, следя за успехами Блада. «Жаль, что я в последнее время совсем забросил это. Но я воспользуюсь хотя бы тем, что успел узнать». Блад слегка улыбнулся: когда придет время умирать, он постарается не доставить полковнику Бишопу удовольствия своими воплями. *** Следующий день выдался таким же погожим, как и предыдущий, разве что ветер ослаб. Об этом сказал лейтенант Карринг, заглянувший в трюм проверить, как дела у пленника и не нужно ли ему чего. Блад немедленно указал ему на свои цепи: — Эти железные украшения совсем не подходят к моему костюму. Это вызвало у лейтенанта усмешку: определенно пират начинал нравиться ему своей дерзостью. Он также добавил, что их путешествие затянется и встреча с эскадрой Бишопа произойдет лишь завтра. — О, я не тороплюсь, – заверил его Блад. – Думаю, что и так придется злоупотребить гостеприимством губернатора Ямайки. Лейтенант ушел, а Блад вернулся к прерванным занятиям, вспоминая, чему научил его индеец. Ему даже удалось выспаться, разбудил же его топот множества ног над головой. Люк распахнулся, и в трюм спустились солдаты. Командовал ими краснолицый сержант. Поначалу он хотел оставить Блада закованным по рукам и ногам, однако вмешался Карринг. — Сержант Джонсон, вы на своем горбу потащите пленного по трапу? — Никак нет, сэр! — гаркнул тот, настороженно косясь на Блада. — Однако, у меня есть четкие указания от его превосходительства губернатора... — Насколько я знаю, его превосходительство приказал доставить капитана Блада живым. А вот если пленный сорвется с трапа и пойдет на дно, то приказ губернатора не будет выполнен по вашей вине. Джонсон пришел в замешательство — судя по всему, он не задумывался о таком повороте дел: — Нельзя допустить малейшей возможности побега преступника... — Не глупите, сержант. Как, по-вашему, он сможет сбежать? — резко спросил Карринг. Спорить с лейтенантом, пусть и не являющимся его командиром, Джонсону было себе дороже, и поэтому он пропыхтел: — Под вашу ответственность, мистер Карринг. Блад с любопытством наблюдал за перепалкой: с чего ради Каррингу понадобилось облегчать ему жизнь? Впрочем, будут ли на нем кандалы или нет — это не сильно изменит его участь. Его расковали, и он спокойно позволил солдатам вывести себя. На палубе Блад огляделся, жадно вдыхая морской воздух. Было утро, ярко светило солнце, а вокруг высились огромные корабли ямайской эскадры. У борта шхуны ожидала шлюпка с матросами, и через несколько минут пленник уже был на флагмане. — Добро пожаловать, капитан Блад! Постараюсь сделать ваше пребывание здесь как можно более занимательным! — раздался знакомый голос, полный издевки и ненависти. Блад оглянулся и бесстрашно посмотрел в лицо полковника Бишопа, подходившего к нему. — Полковник, ваша привязанность ко мне воистину беспредельна! Мало того, что каждый раз, когда мы встречаемся, вас настигают неприятности, так еще как правило вы совершаете небольшое купание. Впрочем, последнее вполне отвечает моим врачебным рекомендациям, и явно идет вам на пользу, — насмешливо ответил он. Бишоп побагровел: – Эй, что ждете! Немедленно бросьте мерзавца в трюм! И не давать ему ни пищи, ни воды. Ему они не понадобятся! — Ваше превосходительство, не торопитесь! – Блад узнал голос лорда Уэйда: надо же, и этот хлыщ тут! – Зачем эти излишества? Мне нужен этот пират для публичного суда. — Хорошо, — недовольно проворчал Бишоп. – Воду дайте. Я побеседую с ним позже. Курс на Порт-Ройял. Госпожа Удача не пожелала вмешаться. Капитан Блад оказался в руках своего злейшего врага, гостеприимством которого ему предстояло насладиться сполна.
Nunziata: В трюме «Императора» Как только Блад оказался в трюме «Императора», на него вновь надели кандалы. Полковник Бишоп держал слово — пищи пленнику не давали, однако голод, поначалу донимавший его, постепенно притупился. Такой роскоши, как свет, ему также не предоставили. А вот вода была и даже в избытке. Впрочем, назвать водой зловонную маслянистую жидкость, на дюйм покрывающую пол, было сложно. Темнота до предела обострила чувства, Питеру казалось, что он слился с кораблем и даже как будто ощущал прохладу морских волн и щекочущие прикосновения ракушек, которыми обросло днище "Императора". Сказывалась наука колдуна Пако? Море было достаточно спокойным. Блад не знал, где шхуна Карринга встретилась с ямайской эскадрой, но в любом случае, вряд ли их путь до Ямайки мог занять больше двух-трех дней. Во мраке трюма времени не существовало. Иногда до Блада доносились голоса матросов. Затем вдруг наверху послышались тяжелые шаги, сквозь щели в крышке люка блеснул свет. Затем кто-то откинул крышку, и Блад опустил голову, прикрывая глаза ладонью. ...Губернатор Бишоп откладывал удовольствие насладиться видом поверженного капитана Блада до самого конца плавания. Кроме того, ему приходилось бороться со своим желанием допросить Блада, не дожидаясь прибытия в Порт-Ройял. Но его сдерживало намерение лорда Уэйда предать Блада открытому суду. Бишоп не разделял идей его светлости и даже пытался переубедить Уэйда, но тот был непреклонен. Поэтому губернатор осознавал, что к допросу следовало подойти умело и без спешки, чтобы ненароком не прикончить пленника. Однако, когда вице-адмирал Крофорд объявил, что через час эскадра войдет в бухту Порт-Ройяла, Бишоп, приказав двум солдатам сопровождать себя, отправился к трюму, где держали Блада... С кряхтением одолев узкий трап, Бишоп спустился вниз и остановился, подслеповато оглядываясь. Свет фонаря выхватил неподвижную фигуру Блада, который сидел, привалившись спиной к переборке. — Итак, капитан Блад, все возвращается на круги своя, — торжествующе сказал Бишоп, подходя к нему. — Вот и раб вернулся к хозяину, а каторжник — к своим цепям. Пленник молчал, и полковник удовлетворенно хмыкнул: — На этот раз ты позабыл про свою дерзость? — Homo proponit, sed Deus disponit, — медленно, словно нехотя ответил Блад. — Что ты там бормочешь? Молишься о своей грешной душе? Самое время, — Бишоп забулькал, что, судя по всему, означало смех. Звякнули цепи. Подняв голову, Блад спокойно проговорил: — Полковник Бишоп, очевидно, латынь не подвластна вашему скудному уму. Это изречение гласит, что человек предполагает, а Бог располагает. — Нечестивец! Только тебе и уповать на милость Господнюю! — Мирный доктор не мог и представить, что станет каторжником, а отчаявшийся каторжник, в свою очередь, — что станет капитаном корабля. Губернатор задохнулся от изумления. — Неужто у тебя хватает бесстыдства на что-то надеяться? — каркнул он. — А почему бы мне не надеяться на то, что зловонный трюм вновь сменит капитанская каюта или... кресло губернатора? Viae Domini imperceptae sunt. Ни пират, ни губернатор не могут знать что уготовано им назавтра. — Мир еще не знал наглеца, подобного тебе! — заорал Бишоп. Блад, прищурившись, смотрел на губернатора, у которого на лбу вздулись вены. Неожиданно успокоившись, тот тихо и с расстановкой заговорил: — Хорошо же. Пусть мне не ведома собственная судьба, но зато я могу рассказать, какими будут твои последние дни и часы. Очень скоро «Император» бросит якорь на рейде Порт-Ройяла. Тебя под надежной охраной доставят на берег. Однажды я пообещал не оставить и дюйма целой кожи на твоей спине, однако испанские дьяволы прервали наш разговор. Теперь нам никто не помешает... Ты будешь молить о смерти, но палач Джон Лиддл знает свое ремесло. Он позаботится о том, чтобы ты дожил до эшафота и сплясал на виселице джигу. Сплюнув, он отошел от Блада и начал подниматься по трапу. Ступеньки жалобно заскрипели. — Осторожнее, полковник. Что, если одна из ступенек не выдержит вашего веса, или вы споткнетесь и, свалившись, сломаете себе шею? Тогда вполне вероятно, что ваши измышления о моих последних часах окажутся ошибочными, а палачу Лиддлу не придется потеть в застенке. Бишоп уже открыл рот, собираясь разразиться потоком брани, но в этот момент его нога соскользнула со ступеньки, и он ухватится за край люка. — Homo proponit, sed Deus disponit, — усмехнулся Блад. Переведя дух, губернатор злобно зыркнул на него и поспешил выбраться из трюма. *** Когда Бишоп поднялся на палубу, «Император» готовился отдать якоря. Свистели боцманские дудки, корабль замедлял ход. Лорд Уэйд, завидев губернатора, спустился с квартердека и подошел к нему. — Ваше превосходительство, чем вы намереваетесь заняться по прибытию в Порт-Ройял? — Прежде всего, нужно обеспечить перевозку капитана Блада в тюрьму. Я уже отдал приказ сержанту Джонсону. Затем я навещу пленного, — на губах Бишопа появилась неприятная улыбка: — У меня осталось к нему несколько вопросов. Его светлость недовольно свел брови: — Разве мы не пришли к соглашению касаемо Питера Блада? — Конечно же, я помню о нашем соглашении, — буркнул Бишоп. — Тогда смотрите, не переусердствуйте, господин губернатор. Блад нужен мне живым и относительно целым. — Нет никого повода для беспокойства, ваша светлость, я лишь устрою ему небольшую порку. Давнее обещание, знаете ли. Невеста его светлости Арабелла Бишоп выехала на вершину холма и послала кобылу в галоп. Она скакала по узкой тропинке вдоль гребня холма, и свежий ветер трепал ее волосы. Из форта донесся пушечный выстрел, девушка натянула поводья, придерживая лошадь и встревоженно глядя в сторону моря. Сейчас, в отсутствие ямайской эскадры, город оставался беззащитным перед любым мало-мальски серьезным противником. Но опасения были напрасными, она узнала корабли: это эскадра ее дяди входила в гавань Порт-Ройяла. Арабелла слегка поморщилась. В последнее время дядя мог говорить только о своих планах поимки капитана Блада. Кобыла перешла на шаг, затем, повинуясь твердой руке наездницы, остановилась. Отсюда открывался прекрасный вид на бухту. Арабелла не спешила продолжить свой путь, она любовалась бесконечно меняющейся и в то же время неизменной бирюзовой стихией. Стоит признать, что она стала чаще приезжать сюда и подолгу смотреть на горизонт, где растворились белые паруса корабля, носящего ее имя. Питер Блад... уже больше трех месяцев прошло, как они виделись в последний — скорее всего, действительно в последний раз. И разве не она тому виной? Ах, сколько же раз за это время она упрекала себя! Ведь если б не ее слова! Как можно было быть такой жестокой и... глупой! Почему она с такой готовностью поверила грязным сплетням о капитане Бладе и даже не пожелала выслушать его самого? Если бы можно было повторить тот разговор! Но Блад ушел так стремительно, а потом было уже поздно. «Если бы увидеть, если бы только на миг увидеть тебя, я бы попыталась все объяснить. Та история с мадемуазель д'Ожерон... Я чувствовала такой гнев... и такую боль... Почему же я оказалась настолько глуха к голосу собственного сердца?» Арабелла сокрушенно покачала головой и прерывисто вздохнула. А ведь капитан Блад был бы в состоянии взять Порт-Ройял. Если бы он пришел за ней... Она одернула себя: «Как можно даже помышлять о таком?! А гибель невинных?» Затем Арабелла с горечью подумала, что невинные уже гибли в течение этих месяцев от рук людей, которыми командовал Блад. Бросив еще один взгляд на море, она тронула кобылу хлыстом и медленно поехала в сторону города. Девушку отпустила поводья, позволяя лошади самой выбирать себе путь, а сама погрузилась в свои противоречивые переживания. Умное животное проследовало прямиком к губернаторскому дому и остановилось перед воротами, изогнув шею и вопросительно косясь на свою хозяйку, только тогда Арабелла очнулась от своих дум. Странно, но полковник Бишоп не появился к обеду, хотя флагман эскадры уже давно бросил якорь на рейде. Не пришел и лорд Джулиан, который был частым гостем в их доме. Последнему обстоятельству Арабелла была скорее рада. Слишком настойчивым было его внимание на устраивамемых губернатором Бишопом приемах, слишком часто он позволял себе касаться ее руки, когда в этом не было необходимости. К тому же у его светлости вошло в обыкновение попадатся ей в галереях дома и на дорожках сада — совершенно случайно, разумеется. Но от пристального взгляда Уэйда у Арабеллы оставалось неприятное ощущение. Она распорядилась подать обед к себе в комнаты, ей не хотелось находиться одной в огромной пустой столовой. После полудня она спустилась в сад и устроилась на скамье в тени эбенового дерева, намереваясь углубиться в чтение недавно доставленного из Лондона романа мистера Баньяна. Но перепетии аллегорических скитаний Пилигрима не смогли увлечь ее. Она отложила книгу и встала, чтобы пройтись. — Добрый день, мисс Бишоп! Вы позволите прогуляться вместе с вами? К ней подходил лорд Уэйд. Арабелла учтиво ответила, пряча досаду: — Добрый день, лорд Уэйд. Все ли благополучно было в плавании? — Да, благодарю вас, более чем! — и он как-то странно, искоса, посмотрел на нее. Он явно собирался что-то сказать, но Арабелла спросила: — Вы не знаете, где мой дядя? Он не пришел к обеду. — Не пришел? – удивился лорд Джулиан. — Вот как? — Что-то случилось? — Да, — он продолжал что-то обдумывать, хмуря брови, и наконец сказал: — Мисс Бишоп, ваш дядя три дня назад захватил капитана Блада. Наверное, Арабелла побледнела, потому что лорд Джулиан обеспокоенно вгляделся в ее лицо. — Вы уверены? – едва произнесла она чужими, помертвевшими губами. — Конечно, я был на «Императоре», когда туда доставили пленника, и видел его. — И мой дядя сейчас... — Полковник Бишоп собирался допросить капитана. Нам нужны кое-какие сведения о его людях, если мы хотим очистить Карибское море от пиратов... — Допросить?! – Арабеллу начала бить дрожь. – Вы хотите сказать... пытать? — О, не волнуйтесь же, это вовсе не обязательно, – однако в голосе лорда Джулиана не было никакой уверенности. — Если Блад пойдет на сотрудничество... — Не считайте меня ребенком, вы прекрасно осведомлены о намерениях моего дяди в отношении капитана Блада, он не раз делился ими! И то, что такой человек, как Питер Блад, никогда не будет... сотрудничать! Она вдруг сжала руку лорда Уэйда. — Прошу вас, вмешайтесь именем короля! — она подавила рыдание и продолжила со страстной мольбой в голосе: — Не позволяйте моему дяде совершить еще и этот грех, ведь он уже потопил свою душу в ненависти! Ни одно живое существо не заслуживает мучений, даже преступник. Избавьте капитана Блада от этого! Если он виновен, пусть его приговорит суд. А дальше Судия небесный воздаст по справедливости... Вспомните наш разговор, вы дали слово помочь ему! Джулиан молча смотрел на нее, думая о своем: «Как же она прекрасна ! Ах, грудь так и вздымается от волнения, а эти глаза! Слезы заставляют блестеть их еще ярче.» Сейчас он желал обладать ею как никогда раньше: «Какая она страстная, а казалась такой холодной, неприступной... Сколько же огня скрывается в ней... Я должен заполучить ее. А пожалуй, это и есть мой шанс». Вслух же он сказал мягко и вкрадчиво: — Но какое же мне дело, что сделает губернатор колонии с пиратом. Да, я помню свои слова, но политическая ситуация изменилась. Его величество ясно дал понять, что не желает больше слышать о капитане Бладе. И тем более теперь, когда опасность, исходившая от пирата, устранена. Но если меня попросит моя прекрасная невеста, у которой доброе и великодушное сердце... Арабелла отшатнулась как от удара: – Нет, вы не можете требовать этого! – воскликнула она в отчаянии. — Но ведь и ваша просьба... необычна. Видит Бог, мисс Бишоп, я люблю вас. Однако любое вмешательство в судьбу государственного преступника будет очень рискованно. Но ради моей будущей жены я готов на все, даже на этот риск. Арабелла прижала пальцы к вискам, сердце ее болезненно и гулко колотилось в груди. Потом у нее в голове пронеслась мысль, что пока они препираются, ее дядя... — Хорошо... – прошептала она, — я стану вашей женой. — Вот и отлично. Думаю, что о помолвке мы объявим незамедлительно. Я же, со своей стороны, обещаю вам, что сделаю все возможное в этой ситуации, что бы помочь капитану Бладу. Ему будет предоставлено все необходимое, а если потребуется, то и помощь врача. Я обещаю выступить на процессе в его защиту, возможно, мне удастся заменить смертную казнь на пожизненное заключение. «Вот это точно нет, не хватало еще, чтобы он сбежал с каторги еще раз», — тут же подумал он. Арабелла подняла на него невидящие глаза: – Свадьба состоится только после процесса. — Могу ли я поцеловать свою невесту? Не дожидаясь ответа, лорд Джулиан притянул к себе девушку и буквально впился в ее губы. Она вздрогнула от отвращения и уперлась ему в грудь руками: — Да поспешите же! — Конечно, сокровище мое! Он действительно поторопился к выходу из сада. Лорд Джулиан хотел суда над капитаном Бладом, это бы пошло на пользу его карьере. Утром, расставаясь с полковником, он чувствовал смутное нежелание оставлять пленника наедине со жаждущим крови Бишопом, заявившим о своем намерении допросить Блада. Узнав, что полковник так и не объявился, Уэйд забеспокоился не на шутку. Выйдя из сада, он со всей возможной поспешностью велел кучеру гнать по направлению к тюрьме Порт-Ройяла.
Леди Искренность: Nunziata, спасибо. Давно я не перечитывала Сабатини, тем радостнее было неожиданно вернуться к его героям. Мне нравится. Герои в каноне, идея интересная, интрига присутствует, закончили на интересном месте, заставив вместе с Арабеллой переживать за Питера. Жду продолжение, надеюсь, он вскоре тут появится.
Nunziata: Леди Искренность ой, дальше будет мрачновато сегодня вечером выложу, спасибо
Nunziata: Между жизнью и смертью Возможно, губернатор Бишоп и сдержал бы слово, данное лорду Джулиану, если бы не одно обстоятельство: как и опасался Уэйд, он утратил над собой контроль. В предвкушении потирая руки, Бишоп спустился в подвал городской тюрьмы, где палач Лиддл со своим подручным уже раскладывали инструменты своего жуткого ремесла. В углу, за маленьким столиком, сгорбился секретарь губернатора, готовясь записывать ответы узника. Вскоре в подвал привели Блада. Небрежным жестом отпустив караульных, Бишоп обошел вокруг него, плотоядно ухмыляясь. Он так долго охотился за проклятым пиратом, и теперь, когда Блад наконец-то оказался в его власти, самые гнусные наклонности полковника требовали выхода. Бишоп уселся на стул, а палачи подтащили Блада к свисающим с потолка цепям. С него сорвали рубаху, а руки закрепили в железных кольцах, затем Лиддл подтянул цепи так, что пленник едва мог касаться пола ногами. Упиваясь сладостью мести, губернатор махнул рукой. В воздухе свистнул кнут, и на спину Питера обрушился первый удар. Желая сохранить видимость допроса, Бишоп задавал одни и те же вопросы: о кораблях пиратов, о тайных стоянках и зарытых кладах. Блад в крайне невежливой форме отказался сообщить какие-либо сведения, и больше не удостаивал его превосходительство ответами. Да и говоря откровенно, это не слишком интересовало губернатора: прежде всего он жаждал покарать за строптивость бывшего раба. Тяжелый витой кнут оставлял на теле пленника кровавые полосы, но ни единого крика не вырвалось из его груди. Взбешенный молчанием, Бишоп вознамерился во что бы то ни стало сломить стойкость проклятого пирата. — Мастер Лиддл, раздувайте свою жаровню, — скомандовал он, а затем с издевкой посмотрел на залитого кровью Блада: — Ну, что ты скажешь сейчас о промысле Божьем? Все еще надеешься отсюда выбраться? На страшно осунувшемся лице Блада жили одни лишь глаза. Он продолжал молчать, и казалось, что вся ярость губернатора расшибается об этот ясный синий взгляд. — Ты закричишь. Я заставлю тебя визжать, как шелудивого пса! — прошипел Бишоп и кивнул палачу. * * * Каленое железо также не дало желанного результата. Даже видавшие всякое Лиддл и его помощник притихли, украдкой осеняя себя крестным знамением, а секретарь, перед которым лежал девственно чистый допросный лист, был готов спрятаться под стол. Однако слишком мало Пако успел открыть своему хозяину. Время шло, и Блад начал изнемогать. Он устало подумал, что смог продержаться дольше, чем ожидал. Однако теперь боль нарастала лавиной, словно наказывая за то, что он пытался ее обмануть, и Блад был не в силах бороться с ней. От этой боли его сердце то заходилось в бешеном ритме, то останавливалось и пропускало удары. Как врач, он понимал, что это значит, и готов был приветствовать смерть, видя в ней избавление от мук. Лица его мучителей плыли, кривляясь и гримасничая, их голоса доносились до него словно сквозь шум морского прибоя. В какой-то момент он услышал, как Бишоп спросил: — Как вы себя чувствуете, доктор Блад? Не припекает? Ваш прогноз для самого себя? И тогда Блад вдруг поднял клонившуюся на грудь голову и ответил, с трудом выговаривая слова: — Бывало и получше, не спорю... Но у меня есть прогноз и ... для тебя, жирная свинья... тебя хватит удар, и ты... сгниешь заживо в своей постели. Полковника и в самом деле чуть не хватил удар. Дерзость полумертвого пирата привела его в состояние, близкое к умоисступлению. — Жги! — выпучив глаза, крикнул он палачу. — Ваше превосходительство... — робко начал было Лиддл, — Погодить бы... не выдержит он... — Что-о-о?! — взревел Бишоп. — Я сейчас тебя самого подвешу рядом с ним! Палач в страхе покосился на губернатора: не иначе, как сам дьявол вселился в его превосходительство, ведь перед допросом он велел сберечь пленника для казни... «Ну да это тебя не касается, — оборвал он свои крамольные мысли, — делай, что говорят». Уже не в первый раз Лиддл брался за клещи. Стараясь не глядеть на свою жертву, он подхватил ими брусок раскаленного металла и прижал его к груди пирата. Тело Питера выгнулось в судороге, и он увидел над собой бесконечное небо, по которому вдруг побежали трещины, словно это была твердь. Через мгновение небо рухнуло на него, и воцарилась тьма... В наступившей тишине послышались торопливые шаги, и в подвал почти вбежал лорд Уэйд. — Что здесь происходит?! — Уэйд не скрывал своего гнева. Он потрясенно уставился на истерзанного пленника, затем перевел взгляд на багрового Бишопа: — Губернатор Бишоп, вы сошли с ума? Вы же его прикончили! В подвале стоял тяжелый запах крови и обожженной плоти. Его светлость поморщился и, вытащив из кармана надушенный батистовый платок, приложил его к своему аристократически чувствительному носу. Бишоп мгновение смотрел на лорда Уэйда, будто не узнавая его. — Он ничего не сказал, — наконец пробормотал он. — Так уже и не скажет! Я вас предупреждал, — в голосе его светлости появились зловещие нотки, — мне был нужен этот пират! Снимите же его! Палачи бросились исполнять приказание, Лиддл наклонился и надолго приник к груди Блада. Потом он выпрямился и удивленно сказал: — Вроде дышит... — Невероятно! Пошлите немедленно за врачом и предоставьте все, что потребуется! — в голосе его светлости была искренняя радость, и Бишоп недоуменно воззрился на него: — Ваша светлость... — Молчите, полковник, не забывайте, что разговариваете с королевским посланником. Вам еще предстоит ответить за самоуправство! Секретарь робко подал голос: — Но какого же доктора позвать? — Хм... — Лорд Джулиан задумался, перебирая в уме городских докторов, — пожалуй, пошлите за этим чудаковатым Уильямом Гордоном, ему, насколько я знаю, все равно кого лечить, хоть даже и преступника. «Дьявол, какой же болван этот Бишоп! Надо предупредить его, пусть не вздумает делиться подробностями в присутствии Арабеллы», — он посмотрел на Блада и ощутил нечто, похожее на сочувствие: «Да... вряд ли он доживет до утра. Но все ж стоит попытаться... Пожалуй, я отложу свой визит к ней до завтра, по крайней мере можно будет понять, что и как ей сказать». Он так и поступил. Наутро, узнав, что Питер Блад, как ни странно, все еще жив, он явился к своей невесте. Лорд Уйэд застал ее, как и днем ранее, в саду. После свирепой ночной грозы утро было великолепным. Воздух приобрел кристальную прозрачность, капельки росы отражали солнце мириадами крохотный радуг. Но Арабелла не замечала великолепия утреннего сада. Восковая бледновть покрывала ее лицо, но глаза оставались сухими. Девушка молча смотрела на его светлость, и он поспешил заверить: — Прекратите терзать себя, любовь моя. Все в порядке. — Он... сильно страдает? — с трудом выговорила Арабелла. — О, совсем нет, — это было сказано вполне чистосердечно: в том состоянии, в котором пребывал Блад, вряд ли он мог сильно страдать. — Возможно ли мне... увидеть его? — Любовь моя, думаю, что это исключено. Теперь, когда вы моя невеста, это будет неверно истолковано. Но я уже побывал у него... — а вот теперь осторожнее, нельзя, что бы она почувствовала малейшую фальшь. — Он желает нам счастья. — Вы сказали ему? — казалось, Арабелла побледнела еще сильнее. — Да он даже удивился, когда узнал, что мы до сих пор не женаты. Ведь вы помните его поручение? Его светлость продолжал вдохновенно лгать, ведь от этого зависело сейчас его будущее счастье. Вот если бы убедить ее заключить брак до начала суда... Арабелла не отвечала. Она была олицетворением самой скорби, и вскоре лорд Уйэд вынужден был откланяться. «Ничего, — утешал он себя, — она привыкнет». * * * Темнота, окружающая Блада, начала рассеиваться, и он обнаружил себя в лесу. Это не была величественная дубрава его родины, не походил этот лес и на пышные, благоухающие тропические леса, где ему приходилось бывать в последние годы. Если здесь чем-то и благоухало, то только гнилью. Под ногами чавкало, он поскальзывался на стволах упавших деревьев, покрытых толстым слоем мха. Мох покрывал и стоящие деревья. Все казалось мертвым. Где-то наверху трепетали листья, купаясь в солнечном свете, но сквозь плотное переплетение ветвей не проникал ни один солнечный луч. В зеленом полумраке мелькали странные тени. Питеру казалось, что он слышат голоса, зовущие его по имени. Как он здесь оказался? Почему он один? Он заблудился во время похода? Куда же идти? На деревья взобраться невозможно, первые ветки начинались слишком высоко. Он побрел наугад. Временами ему слышался шорох и шлепанье, словно кто-то шел позади, но оборачиваясь, он никого не видел. Блад шел целую вечность, но вокруг было все тот же мох, осклизлые корни и стволы упавших деревьев под ногами, полумрак и шепот. Он уже не понимал, слышит ли он шепот на самом деле или голоса звучат в его мозгу. Вдруг совсем рядом раздался сердитый знакомый голос: — Что ты здесь делаешь? Это место не для тебя! Блад стремительно обернулся и увидел Пако. — Хотел бы и я знать,что я здесь делаю, — криво усмехнулся он. — Возвращайся! — Но как?! Этот чертов лес повсюду! — Ты должен захотеть вернуться. Тогда ты найдешь путь. Но Блад лишь покачал головой и вздохнул: — Я не знаю, куда идти. Индеец сочувствия не проявил: — Вспомни, что с тобой случилось! Блад напряг свою память, но все скрывалось в тумане. ...В это время, за многие мили от Порт-Ройяла, в тесной каморке на борту корабля, полной странного сладковатого дыма из нескольких маленьких курильниц, маленький индеец, сидя с закрытыми глазами на убогой циновке, забормотал что-то речитативом. Волверстон, случайно проходивший мимо каморки, сплюнул и едва сдержал желание перекреститься. Но еще сильнее ему пришлось сдерживать желание ворваться вовнутрь и выкинуть проклятого колдуна за борт. ...Над Порт-Ройялем собиралась гроза. — Вспомни, — настаивал Пако. Он вдруг коснулся лба Питера, и тот вспомнил; впрочем воспоминания принесли мало приятного... Он только хотел сказать Пако, что не собирается возвращаться туда, как индеец вдруг оглянулся: вдалеке послышался треск, словно что-то большое ломилось по направлению к ним через лес. Какое-то животное? Если, конечно, здесь могли быть животные... — Торопись! У тебя больше нет времени! Иди же, вот твой путь! ...Индеец на циновке забормотал громче, настойчивее, на лбу его выступили крупные капли пота. Невесть откуда взявшийся среди штиля порыв ветра качнул огромный корабль, пронесся по нему, запел в вантах. Волверстон, успевший подняться на палубу, грязно выругался и сказал Джереми Питту: — Мерзкий колдун! Давай все же бросим его на корм акулам? Питт лишь закатил глаза: — Нед, да уймешься ли ты когда-нибудь? Дался тебе этот индеец. И вообще, приведи себя в порядок, нас вызывает д'Ожерон, хочет побеседовать с нами о Питере. ...Молнии над городом сверкали почти непрерывно, а раскаты грома заставляли людей втягивать голову в плечи. ...В руке Пако появился алый цветок. Он сильно дунул, облако густой пыльцы поплыло к лицу Блада. Тот инстинктивно закрыл глаза, и сразу же неимоверная боль нахлынула на него. Он дернулся и сдавленно застонал. Его губ коснулся край кружки, в горло полилась горько-сладкая жидкость. Блад начал вновь проваливаться в темноту, почти страшась вновь попасть в призрачный зеленый ад, однако на этот раз никакого леса не было, только — благодатное <i>ничто</i>. ...Маленький индеец открыл глаза. Он тяжело дышал и выглядел измученным. С трудом поднявшись, он побрел к трапу, ведущему на палубу. Волверстон при виде его вновь сплюнул и отвернулся. Колдун подошел и потянул за рукав Питта: — Пако знать, где капитан. Пако видеть землю посреди воды. Земля похожа вот на это — сказал он на ужасном английском а потом нагнулся и стал чертить что-то прямо на палубе кончиком своего ножа. Питт нагнулся и воскликнул: — Нед, так ведь это Ямайка! * * * Питера Блада несла темная река, временами выбрасывая на берег, затянутый красным маревом боли и слабости, а потом снова милосердно накрывая волной забытья. Но очнувшись в очередной раз, он понял, что ему лучше. Боль никуда не делась, собственное тело казалось чужим, словно ему еще предстояло учиться владеть им, однако сознание больше не норовило ускользнуть в неведомую даль. Блад услышал невнятное бормотание и открыл глаза. Рядом с ним сидел высокий пожилой человек, худой, как жердь, и что-то бормотал себе под нос, пристально глядя на Блада. Увидев, что тот открыл глаза, он радостно осклабился и воскликнул: — Ну-тесь, ну-тесь, господин пират, вы, кажется, приходите в себя! — Ты... кто? — выдохнул Питер, с трудом разлепляя запекшиеся губы. — Да, наверняка, вы хотите пить... — вместо ответа сказал мужчина. Он завозился у изголовья, послышался звук льющейся воды, потом он осторожно приподнял голову корсара, и в следующую минуту Блад уже жадно глотал воду, чувствуя знакомый сладковатый вкус. Пахло травами, видимо в питье был добавлен их настой. — Ну, палач над вами уже поработал, любо-дорого смотреть, а священника я велел прогнать, он пока здесь не нужен. Так что остается врач, — напоив его, мужчина вернулся к заданному вопросу. Он взял руку Блада, считая пульс и удовлетворенно хмыкнул: — Думаю, теперь самое худшее позади... — Не думал, что... гостеприимство губернатора простирается... так далеко. — Что вы, губернатор тут не причем! Это все лорд Уэйд. Не знаю, зачем вы ему понадобились, но он велел лечить вас. Блад был слишком слаб, чтобы задумываться о причинах, побудивших его светлость совершить такой оригинальный поступок, и поэтому он спросил о другом: — Что там было в вашей настойке, опий? — Ну да, опий входит в ее состав, мне пришлось прибегнуть к нему... Но как быстро вы это поняли! — Я... тоже врач... был. — Ааа, так мы коллеги! Позвольте представиться, я Уильям Гордон, меня еще зовут Чудак Билл. Замечательно! Мне будет проще ввести вас в курс дела, дорогой коллега! Ну и задали же вы мне задачку! — и странный доктор просто-таки зажмурился от удовольствия, словно речь шла не о человеке на пороге смерти, а о заковыристом ребусе. — Когда по приглашению его светлости я пришел в эту обитель скорби, то при взгляде на вас, решил, что врачу здесь делать нечего. Вы практически не подавали признаков жизни, однако ж, мне удалось нащупать пульс. С другой стороны, столь глубокое беспамятство позволило мне спокойно заняться вами. Здесь возникла проблема: чем можно было обработать обширные раневые поверхности? Скажу откровенно, с вас основательно спустили шкуру, да это вы и сами знаете, хе-хе. Так вот, для ваших ожогов я использую бальзам на основе сока некоторых кактусов, произрастающих здесь, он обладает хорошими вяжущими свойствами. Я подсмотрел, что так делают туземцы, и улучшил их рецептуру. Ну, мне и пришла в голову идея попробовать его повсеместно и результат меня порадовал! — старого доктора, похоже, вообще радовало все в этой жизни, чему Блад готов был позавидовать. — Вторая проблема вытекала из первой, — продолжил доктор, — я не знал, как лучше устроить вас. Пришлось набраться наглости и потребовать самую лучшую перину города. — Перину? — удивленно переспросил Блад. — И вам удалось ее получить? — Что за вопрос, — оскорбился доктор. — Его светлость повелел исполнять любой мой каприз! Доктор опять захихикал: — Так или иначе, но перину мне доставили, кстати удобно ли вам, коллега? — Благодарю... очень удобно. — Вот видите! И наконец, когда вы начали возвращаться к жизни, я столкнулся с новым врагом: это была боль. Лежать вы должны были смирно, вот тогда я и начал давать вам опий еще с кое-какими травками, уж не обессудьте. Надеюсь, вы не пристраститесь. — Вряд ли у меня... будет на это время, — резонно заметил корсар. — В любом случае, должен сказать, что вы необыкновенно живучи и везучи. Я опасался воспаления, но оно проявилось в достаточно слабой степени. Вас лихорадит, это нормально. При полном покое и лечении вы поправитесь через месяцок или полтора. — Не назвал бы это... большой удачей. Лорд Уэйд распорядился... лечить меня не для того, чтобы освободить... Смерть была бы лучшим... выходом. — Смерть, молодой человек, единственная вещь в этом мире, которую нельзя изменить. А так кто знает, может губернатора, наконец, хватит удар или наш добрейший король преставится, и в вашей судьбе случится счастливая перемена. Блад подумал, что он и сам недавно сказал нечто подобное и не стал возражать,только усмехнулся: — Вы ведете изменнические речи. — А, пустяки, — беспечно отозвался доктор. — Вам еще нужно чего-нибудь? Блад покачал головой, его начало клонить в сон. — Тогда не буду вас утомлять. Вижу, что вы засыпаете. Отправлюсь-ка я домой, а то пришлось тоже стать узником, — он указал на тюфяк рядом. — Хочу выспаться по-человечески, я здесь уже три дня. Сейчас вечер. Я позову одного из солдат охраны, он будет с вами ночью, это добрый малый, он уже помогал мне. Я приду утром, в кувшине лекарство, на подносе фрукты и сыр. Доктор поднялся и, потягиваясь, пошел к двери, а Блад, оставшись один, быстро погрузился в обычный сон. У губернатора д'Ожерона В гостиной губернатора Тортуги собрались капитаны эскадры Блада: Волверстон, Хагторп и Ибервиль. Экипаж «Арабеллы» представлял Джереми Питт. Лица у всех были мрачные и озабоченные. Прошло больше пяти дней с тех пор, как бесследно исчез Питер Блад. Волверстон и Хагторп довольно быстро отыскали два трупа в старом лодочном сарае, там же были обнаружены шляпа и пистолет Блада, но для кого Каузак со своим сообщником захватили пленника, не представлялось возможным узнать. Мертвые хорошо хранили тайну. Двери распахнулись и вошел д'Ожерон. Его лицо также выражало крайнюю озабоченность. Начавшись как сугубо деловые, их отношения с капитаном Бладом уже давно превратились в дружеские. — Добрый вечер, господа! Удалось ли вам продвинуться в своих поисках? Капитаны лишь сокрушенно покачали головами. Но Питт вдруг подал голос: — Я думаю, что капитан Блад в плену у губернатора Ямайки. — Перестань, Джереми, – проворчал Волверстон, — неужели ты поверил этому чертову индейцу? — Минуточку, — вмешался д'Ожерон, — о каком индейце идет речь? — Мы подобрали его на испанском корабле, господин губернатор, – неохотно вставил Ибервиль. — А капитан Блад был слишком добр к нему, – Волверстон не намерен был уступать. — Откуда Пако знать, как выглядит Ямайка? — запальчиво воскликнул Питт. — Месье, месье! — прервал начинающуюся дискуссию д'Ожерон. — Не нужно спорить. Дело в том, что и у меня есть косвенные данные, что похищение — дело рук губернатора Ямайки! Пираты разразились проклятиями в адрес полковника Бишопа, но д'Ожерон знаком призвал всех к молчанию и продолжил: — Мало того, думаю, что капитан Блад до сих пор жив, так как для упрочения власти губернатора Бишопа был бы полезен открытый суд, а так быстро он не смог бы приготовиться. Но в любом случае, надо спешить. — Мы немедленно идем на Порт-Ройял! – воскликнул пылкий Ибервиль. — Ну да, — рассудительно возразил Хагторп, — а пока мы сражаемся с Ямайской эскадрой, Бишоп прикончит капитана. — Значит, надо выманить эскадру из бухты! — Но есть еще и форт, — добавил Волверстон. — С наскока нам город не взять. — Подождите, – задумчиво проговорил Питт, – выманить эскадру – дело хорошее, да так, чтобы они вдоволь погонялись за нами... Я помню бухту и где расположен форт. Нам нужен очень хороший корабль, очень быстрый и маневренный. И мы должны действовать по-тихому. Полдела освободить Питера, но ведь нужно еще и уйти! Корсары притихли, обдумывая услышанное. — Месье! – д'Ожерон обвел хмурые лица присутствующих торжествующим взглядом. — У меня есть такой корабль! Это голландский флейт, он только что пришел из Европы. Но! – его превосходительство поднял палец. – Он отличается от своих собратьев. Его строили специально по моему заказу и клянусь, он может развивать скорость до пятнадцати узлов, а может и более! Корсары изумленно выдохнули: пятнадцать узлов, неслыханно! — И вы отдаете нам его, ваше превосходительство? – Хагторп всегда отличался недоверчивостью и скептицизмом. — Безо всяких гарантий, что получите назад? — О, капитан Блад мой друг... к тому же если вы его освободите, я получу назад свой корабль и долю вашей добычи в дальнейшем. Думаю, я увеличу свой процент, – Губернатор тонко улыбнулся. — А мне кажется, что под его началом вы достигнете больших успехов. Если же нет... что ж, отнесу эту потерю в статью коммерческого риска. А сейчас я приглашаю вас посмотреть на корабль. О нет, он стоит не на рейде, а в одной уединенной бухте под хорошей охраной. Я чувствовал, что он понадобится для особо... деликатных дел и укрыл его от любопытных глаз. *** Джереми Питт влюбился в невиданный корабль с первого взгляда. Пожалуй, губернатор ошибался, называя его флейтом. У корабля был узкий корпус — намного более узкий, чем это подобало бы флейту. Острый, хищный фортштевнь подобно клинку вонзался в поверхность моря. Три мачты были слегка наклонены к корме, а реи были длиннее, чем у флейта. Джереми еще не видел подобного чуда, да и остальные корсары выразили свое восхищение забористыми ругательствами. — Ах, вы еще не видели его на ходу под всеми парусами, – мечтательно сказал губернатор. — Я назвал его «Летящий». В этот момент как будто бы стерлась грань между его превосходительством и людьми вне закона, бывшими каторжниками и пиратами. – На нем голландский экипаж, и я предлагаю месье Питту немедленно начать тренировки по освоению искусства управления кораблем. — Но такой корабль, несомненно, привлечет внимание, – это был снова скептик Хагторп. — Ничего, — дерзко ответил Питт, — лучше пусть глазеют на корабль, чем на его команду. *** Было раннее утро. Лорд Джулиан находился в кабинете губернатора, когда появился вестовой от майора Мэллэрда с донесением: эскадра капитана Блада появилась в водах Ямайки. — Эти сведения верны? – осведомился его светлость. — Так точно, ваша светлость! Майор Мэллэрд в подзорную трубу опознал тот красный корабль, который был здесь. Губернатор Бишоп, пребывающий со дня допроса в несколько подавленном состоянии, вскинулся: — Мы должны немедленно казнить преступника! — Не спешите, полковник, это никогда не поздно, – его светлость помнил о своем договоре с Арабеллой. Он обратился к вестовому: — Сколько кораблей было замечено? — Четыре, ваша светлость! — Значит, все в сборе. Можешь идти, парень! А, нет, подожди. Господин губернатор! У вас есть отличный шанс уничтожить не только главаря, но и шайку. Разгромим их! Нужно немедленно собрать совет с участием вице-адмирала Крофорда и майора Мэллэрда. Губернатор что-то буркнул себе под нос, но лорд Джулиан уже обратился к солдату: — Разыщи вице-адмирала и передай ему распоряжение губернатора явится в форт в связи с последними событиями. Предупреди майора Мэллэрда о прибытии губернатора Бишопа и меня. Когда солдат вышел, его светлость повернулся к Бишопу: — Вы с чем-то не согласны, полковник? Тот, упрямо наклонив голову, ответил: — Они появились, чтобы освободить капитана Блада. — Господин губернатор, не будьте идиотом! – лорд Джулиан уже давно перестал церемониться с Бишопом. — И как же они это сделают, силами четырех кораблей против целой эскадры и форта? — Эти мерзавцы хотят выманить эскадру. А потом они вернутся и нападут на город. Но его светлость отмахнулся: — Давайте поедем в форт, посмотрим на месте, что и как. *** Паруса пиратских кораблей застыли на горизонте. Майор Мэллэрд доложил, что они прошли вблизи форта, однако вне пределов досягаемости его пушек, и он смог хорошо рассмотреть корабли. Глаза его светлости горели азартом, а вот полковник Бишоп совершенно не разделял его восторга. Судя по всему, Бишоп вполне удовлетворил свою жажду мщения, пленив Блада, и утратил интерес к дальнейшему преследованию пиратов. Однако на совете он не мог привести других доводов, кроме одного, уже осмеянного лордом Уэйдом. Его светлость же с жаром доказывал, что они должны немедленно отправляться в погоню: — Они бессильны и знают это. Они появились лишь дразнить нас, рассчитывая на свою безнаказанность, на то, что мы побоимся выступить и оставить город без защиты, тем более что у нас их капитан. Однако ж у нас достаточно сил, мы можем оставить один корабль на рейде и три в засаде в бухтах вблизи города. Да! — воскликнул его светлость. — Если вдруг им и пришла в голову безумная идея выманить эскадру с тем, чтобы атаковать Порт-Рояйл, как только они войдут в гавань, ловушка захлопнется! Звуки канонады будут сигналам трем нашим фрегатам явится на подмогу. Майор Мэллэрд, сколько Вы сможете продержаться с поддержкой одного корабля против, скажем, четырех? Майор осторожно ответил: — Зависит от обстоятельств, но пару часов точно. — Времени вполне достаточно, но я уверен, что этого не произойдет . Они не самоубийцы, вряд ли этот сброд настолько предан своему вожаку. К тому же у офицера охраны пирата есть приказ губернатора немедленно убить капитана Блада, если возникнет угроза штурма тюрьмы. Думаю, что пираты не могут не понимать этого. Господин вице-адмирал, мы можем разделить силы эскадры? — Вполне, ваша светлость. — Ну так мы выступаем! *** Время близилось к полудню. На «Арабелле» собрались, в свою очередь, капитаны пиратской эскадры, не считая, Волверстона и Питта, — те ушли с частью команды «Арабеллы» на «Летящем». Брали только лучших и только добровольно вызвавшихся, впрочем добровольцев было более, чем достаточно. Среди них были несколько голландцев — моряков с «Летящего», как ни странно, готовых рискнуть своими жизнями. Они помогали управляться с парусами, поскольку небольшой по размерам корабль имел очень мощное парусное вооружение, залог его скорости и маневренности. Кроме того, их присутствие создавало видимость голландского «купца». Не очень-то это было убедительно, но лучше придумать ничего не удалось. В любом случае, голландские матросы должны были оставаться на борту, а если бы им не удалось освободить Питера Блада, Волверстон решил, что «Летящий» попытается покинуть порт как ни в чем не бывало. Увязался с ними и Пако, показав маленькую трубочку и горсть покрытых какой-то дрянью колючек. Тут и Волверстону пришлось признать, что индеец может быть полезным. Хагторп взял командование «Арабеллой» на себя. — Долго возятся, — ворчал он, наблюдая за бухтой Порт–Ройяла в подзорную трубу Было важно понять, заглотили ли власти Ямайки приманку. — Ага, — наконец удовлетворенно буркнул он. – Тронулись! Ну ребята, по местам, не забывайте вашу задачу, никакого ближнего боя. И «потеха», как окрестили ее корсары, началась. Пиратские корабли словно вели своеобразный танец с эскадрой Бишопа, время от времени то один, то другой их них позволял приблизиться к себе так, что канониры вступали в дуэль, впрочем, не нанося противнику особого урона. Азарт охватил обе стороны. Бесконечные маневры, уловки, чтобы перехватить инициативу, отнять ветер... Игра в кошки–мышки продолжалась до наступления темноты. Полковник Бишоп, весь день наблюдавший маневры, оставался при своем мнении. Ночью, сказал он, пираты обязательно ускользнут от них. Но как ни странно, и ночью они могли видеть кормовые огни кораблей Блада. Наутро игра началась снова, вот только количество участников сократилось: «Арабелла» и «Атропос» исчезли. Но и это не остановило лорда Джулиана. Он решил идти до конца.
Леди Искренность: Ох, как быстро новенькое. Мне карты на пациентов надо писать, а я неожиданно на форуме зависла, читаю фафики. Замечу, это куда увлекательнее историй болезни. Описание пыток конечно ух, пробирает на жалость. Хорошо, что Голон нас с этим пощадила, дала на откуп воображению. Не сомневаюсь, что Питер будет спасен, однако, надеюсь, он не уедет без разговора с известной дамой. А еще, Сабатини закончил свое произведение слишком быстро, сразу после воссоединения героев. Надеюсь, вы покажете нам чуть больше. Еще раз спасибо.
Nunziata: Леди Искренность оставайтесь с ними... те с героями ОКБ тут будет небольшая подборка из трех фиков, хотя третий надо еще редактировать, он ну очень развисистоклюквенный С другой стороны, по постканону у меня есть другой очень обширный цикл, называется Лепестки на Волнах, там я аж на много лет расписалась, не желая расставаться с этим миром. и я его сюда выкладывала, возможно, вы видели click here
Nunziata: Леди Искренность и да, 5 глава очень тяжело и переживательно писалась
Леди Искренность: Nunziata, да, точно, видела конечно, но позабыла, что оно ваше.
Nunziata: Рискованный план Для Арабеллы все дни сливались в непрерывный кошмар. Сколько же прошло времени? Неделя? Нет, больше. Каждое утро она выходила прогуляться пешком в сопровождении своей горничной Мэри, и ее путь обязательно пролегал через городскую площадь, где находилась тюрьма. Это было единственное здание Порт-Ройяла с плоской крышей, неуместной в тропическом климате Ямайки, что и доказал первый же ливень. Неизвестно, кому в голову пришла подобная идея. Тюрьму собирались перестроить еще при прежнем губернаторе, но потом кто-то придумал хитрую систему ливневых стоков. На крышу тюрьмы вела широкая лестница из внутреннего дворика. Арабелла знала это, поскольку ей приходилось бывать там вместе с другими дамами города с благотворительными целями. Правда, не дальше того самого дворика. Охрана тюрьмы была усилена солдатами форта. По крыше, огороженной балюстрадой, прохаживались часовые. Говорили, что оттуда открывается чудесный вид, но сомнительно, чтобы изнывающие под жарким солнцем солдаты желали любоваться бухтой и городом. Придя на площадь, Арабелла останавливалась и смотрела на тюрьму, терзаемая мыслями о Питере Бладе, — будто бы ее взгляд мог проникнуть сквозь толстые стены. Ее сердце сжималось от тревоги и горя. Вряд ли общение губернатора Бишопа и капитана Блада носило характер светской беседы... Что же дядя успел сотворить с ним, прежде, чем в допрос вмешался Уэйд? Арабелла думала и о предстоящем суде, искренне надеясь, что лорду Джулиану удастся исполнить обещанное и спасти жизнь Питера. Да, каторга может быть хуже смерти, но с каторги бегут. Она не могла знать, что та же мысль посетила и лорда Уэйда, и даже не подозревала, каковы были его истинные намерения. А у его светлости, по мере того, как капитан Блад отдалялся от смертной грани, нарастала уверенность в том, что его план осуществится. Встречаясь с Арабеллой за обедом у губернатора, он, не таясь, кидал на нее вожделенные взгляды, представляя ее в самых соблазнительных сценах. Арабелла вспыхивала и при первой же возможности стремилась уйти. Но скоро все изменится. Скоро. Он с воодушевлением отправился в погоню за пиратами. Однако утром третьего дня оставшиеся два пиратских корабля скрылись в густом тумане, и вот тогда в душу лорда Джулиана закралось очень нехорошее предчувствие... *** После прогулки Арабелла выходила в пышный губернаторский сад, где и проводила большую часть дня. Сегодня, вольно или невольно, она выбрала ту самую аллею, где состоялся их последний разговор с Бладом. Она медленно шла по дорожке, погруженная в невеселые мысли. Днем ранее, когда к городу приблизились корабли пиратов Блада, у нее появился проблеск надежды. Лорд Джулиан и ее дядя немедленно вышли в море, рассчитывая разгромить пиратов. Эскадра не вернулась до сих пор, а город никто не атаковал, и Арабелла приказала себе оставить глупые надежды. Вздохнув, она остановилась, и вдруг чья-то сильная рука обхватила ее за плечи, а другая зажала рот. Арабелла не успела даже испугаться, как оказалась в кустах азалии, особенно густо разросшихся в этой части сада. Ее довольно невежливо усадили прямо на землю. — Тихо, красавица, – прошептал ей на ухо смутно знакомый голос. – Не кричи и останешься цела. Арабелла с трудом узнала гиганта Волверстона, прежде одевавшегося очень живописно, в этом респектабельном господине. Впечатление портило лишь яростное сверкание единственного глаза. Рядом стоял штурман "Арабеллы", Джереми Питт, одетый как зажиточный горожанин. Как они попали сюда?! — Подожди, Нед! — сказал Питт и затем обратился к Арабелле: — Мисс Бишоп, вы не будете кричать? Арабелла замотала головой, и хватка гиганта немного ослабла. — Нам известно, что вы невеста лорда Уэйда. Мы возьмем вас в заложницы, уж не сердитесь, – продолжал штурман. – Мы пришли за нашим капитаном. Арабелла молча смотрела на них, отщепенцев и пиратов, людей без чести и совести. Раньше она так презирала их. Но сейчас, глядя на их хмурые и решительные лица, она подумала, что они со своей безрассудной храбростью и преданностью своему командиру заслуживают, по меньшей мере, уважения. — Но лорда Уэйда нет в городе, — спокойно сказала она. — Мы знаем. Тем более никто не решится подвергать вас опасности. Арабелла задумчиво покачала головой: — Я в этом не уверена... Капитан Блад очень важный заключенный. Как же вы хотите действовать? Питт пожал плечами: — Мы подойдем вместе с вами к тюрьме и постараемся освободить его. — Но ведь это невозможно, вам не уйти... Мое присутствие не спасет вас. — Тогда мы все умрем, – проворчал Волверстон. А молодой штурман горячо воскликнул: — Понимаете, мы должны попытаться! — Подождите. Что–то, зревшее в ней все это время, вдруг вылилось в простое решение. Словно с разума спала пелена, и она поняла, что нужно делать: — Я помогу вам. Завтра перед обедом я подойду к тюрьме и попытаюсь встретиться с офицером охраны. Скорее всего, я знаю его, потому что капитана Блада охраняют солдаты форта, а я знаю почти всех офицеров. В полдень к тюрьме подъезжает повозка, привозят воду и припасы для охраны и узников, если бы вы смогли воспользоваться этим... И часовые уже устали стоять под солнцем и не так внимательны. Арабелла удивлялась сама себе, откуда же она помнит и знает все это. Очевидно, каждодневные прогулки мимо тюрьмы сделали свое дело. – Я постараюсь подняться на крышу и еще больше отвлечь их. Если вы сможете тихо проникнуть в тюрьму, то, возможно, у вас будет шанс. — А если вы не сможете отвлечь их? — возразил молодой штурман. Арабелла слабо улыбнулась: — Тогда вы вернетесь к своему плану взять меня в заложницы. Сделаете это прямо там. — Но почему вы решили помочь? — спросил Питт, с недоверием разглядывающий мисс Бишоп: – Вы, невеста его светлости? — Питер Блад... дорог мне. К тому же я считаю, что если бы я не оттолкнула его своими словами, он бы не попал в эту ужасную историю. — Это очень рискованный план. Что будет с вами после? Ведь вас заподозрят... — молодой моряк с удивлением ощутил, как прежние настороженность и даже неприязнь, которые он испытывал по отношению к племяннице их бывшего хозяина, сменяются чуть ли не восхищением ее отвагой и самоотверженностью. — Пусть это вас не волнует, я умею за себя постоять, — Арабелла помолчала, потом с видимым усилием проговорила: — Я должна сказать вам, что мой дядя... он... допрашивал капитана Блада... А зная его ненависть.... — она увидела, как лица пиратов исказились от гнева и руки сжались в кулаки, и едва слышно добавила: — Мне неизвестно, в каком он состоянии, но... вы должны предусмотреть все. Волверстон буркнул: — Мисс, сидите тихо, нам нужно посоветоваться. Он отпустил ее плечи и кивнул Питту: — Джереми, на два слова. Они отошли на несколько шагов, и он зашипел молодому человеку в ухо: — Ты что, сдурел?! Ты готов с ней согласиться! Почему мы должны ей верить, ведь она племянница этого ублюдка? А если завтра нас ждет западня? Это безумие — полагаться на нее! Но Джереми возразил ему: — Если нас будет ждать западня, то мы все умрем, как ты и сказал. Разве не безумием было вообще явится сюда? У нее есть вполне разумный план... — Никогда еще я не подчинялся женщине, да еще в таком деле! — Что ж, если у женщины больше ума, то не грех и подчиниться. Но мы зря тратим время. Твое решение? Волверстон яростно сопел и молчал, Джереми подождал и сказал: — Наверно, это значит «да». — Но если она предаст нас, это будет на твоей совести! — Она не предаст нас, – молодой человек посмотрел в сторону Арабеллы, которая все так же сидела на земле, глядя вдаль глазами, полными печали. – Думаю, что она любит Питера. — Особенно это было заметно во время их последней встречи. Ладно, надо следить за тюрьмой. Может, увидим, если они засуетятся. Ну и посмотрим, как там все устроено. *** Близился полдень, когда два чернокожих невольника опустили богато изукрашенный портшез напротив городской тюрьмы Порт-Ройяла, и Арабелла Бишоп ступила на мостовую. На ней было очень красивое и очень модное платье цвета гиацинта, с глубоким декольте в обрамлении изысканных кружев. Шляпа с широкими полями защищала ее лицо и плечи от солнца, начинающего уже припекать. Она велела невольникам ждать ее на одной из боковых улиц, ведущей к губернаторскому дому. На красивом лице мисс Бишоп застыло надменное выражение, как и подобает будущей жене лорда и пэра. Никто бы не догадался, что сердце ее сжимается от страха и тревоги. Арабелла боялась, что корсарам не удастся проникнуть без шума, что она не сможет отвлечь часовых. Насчет нее тоже могло быть оставлено особое распоряжение. Тогда ей не позволят войти. «Ничего, – сказала она себе, — как и его друзья, я должна попытаться. Надо держаться как можно более уверенно». В арке, ведущей во внутренний двор, она увидела двух солдат и, поборов волнение, двинулась к ним. Завидев ее, солдаты почтительно вытянулись. — Мне нужен ваш командир. — Так точно, мисс Бишоп, – и один из караульных отправился за офицером. Вскоре он вернулся вместе с ним. Арабелла немного приободрилась: она хорошо знала его. Лейтенант Николас Коэн. Обычно он взирал на нее с подобострастием и сейчас это было весьма кстати. — Какой неожиданный и приятный сюрприз! Добрый день, мисс Бишоп! Арабелла постаралась ответить как можно беззаботнее: — О, мистер Коэн! Я также очень рада видеть вас. Лейтенант так и расцвел: — Чем я могу быть вам полезен, мисс Бишоп? Что вас сюда привело? — Лорд Уэйд, мой жених, уходя в плавание, попросил меня заглянуть к вам, чтобы удостовериться, что с этим подлым пиратом, капитаном Бладом, обращаются должным образом. Вы же знаете, как этот преступник важен для него... «Боже, как неубедительно, он не даст мне войти и будет прав!» Коэн взглянул на нее удивлено: — Разумеется, мы выполняем все распоряжения его светлости. — Лорд Уэйд очень щепетилен и ответственен, он требует того же от других. Я лично должна в этом убедиться. Арабелла затаила дыхание, если сейчас лейтенант откажет ей, придется отступить. Коэн колебался: - Это зрелище не для дамских глаз... – неуверенно начал он. Арабелла перешла в наступление: — Этот ужасный пират, он так много досаждал моему дяде... и мне. Я рада, что его наконец смогут предать суду. Я буду признательна вам, мистер Коэн, если смогу на него посмотреть сейчас, не дожидаясь процесса. Лейтенант Коэн подумал, что истинная причина появления племянницы губернатора – это мстительность и нашел это весьма логичным. К тому же кругом все спокойно, корабли пиратов помаячили и сгинули, никому и в голову не приходит нападать на тюрьму, как того опасался губернатор, а ее общество скрасит ему скучную рутину караульной службы. — Прошу вас, мисс Бишоп. Лейтенант провел Арабеллу через внутренний двор, тяжелая дверь тюрьмы лязгнула за их спинами. Они миновали помещение, полное солдат, по-видимому предназначающееся для отдыха. Коэн дал одному из солдат знак следовать за ними. Наконец все трое остановились перед дверью, обитой полосами железа. Сердце Арабеллы колотилось пойманной птицей, хотя она продолжала расточать Коэну благосклонные улыбки. Караульный звякнул ключами, подбирая нужный, и открыл дверь. Арабелла переступила через порог, а в следующий миг едва не выдала себя, кинувшись в безрассудном порыве к неподвижно лежавшему Питеру Бладу. Отправляясь в тюрьму, она попыталась укрепить свой дух, понимая, что ей предстоит тяжелое испытание... Увиденное превзошло ее самые мрачные предположения. Конечно же, девушка помнила об угрозах в адрес капитана Блада, на которые не скупился полковник Бишоп. Но все же она не ожидала, что ее дядя окажется способен зайти так далеко и проявить поистине варварскую жестокость по отношению к узнику. До сих пор ему удавалось скрывать от своей племянницы эту темную сторону своей натуры. Арабелла не могла отвести глаз от серого, измученного лица Питера, заросшего щетиной. Глаза его были закрыты, тело до пояса почти сплошь покрывали повязки. Ей показалось, что он мертв... — Но ведь он... — в ужасе прошептала она, отшатываясь. — Все хорошо, — поспешил уверить ее Коэн. — Доктор был у него сегодня и сказал, что ему уже лучше! Словно в подтверждение слов Коэна, Блад медленно повернул голову, веки его дрогнули и полный страдания взгляд упал на лицо девушки. Она увидела, что глаза Питера ожили, озарились радостью. Арабелла стояла, кусая губы, из всех сил сдерживая рвущийся наружу крик отчаяния и боли. Ей показалось, что губы Питера шевельнулись, будто он что-то хотел сказать, но в этот миг Коэн произнес: — Вот видите! Его светлость может быть совершенно спокоен, передайте ему, что мы заботимся о заключенном, как о короле. Он присмотрелся к девушке и встревоженно спросил: — Мисс Бишоп, вам нехорошо? Я предупреждал, это неприглядное зрелище... Сам того не зная, лейтенант помог Арабелле справиться с собой. С усилием оторвав взгляд от Блада, она обернулась и спокойно ответила: — Не беспокойтесь, мистер Коэн, все в порядке. — Вот и замечательно. Кстати, я совершенно забыл поздравить вас с надвигающимися приятными событиями, в городе только и говорят о вашей свадьбе. Арабелла нашла в себе силы непринужденно рассмеяться: — Благодарю вас за поздравления, лейтенант! И лорд Уэйд непременно узнает о таком ревностном служаке, как вы. Но пойдемте же! Право, здесь очень душно. Уже выходя из камеры, она бросила еще один взгляд на пленника. Питер больше не смотрел на нее, он отвернулся к стене. Арабелла подавила горький вздох. Теперь начиналось самое главное. Надо было попасть на крышу. Но лейтенант вновь помог ей: не желая отпускать свою прекрасную гостью так быстро, он спросил: — Могу ли я еще чем-нибудь служить вам? — Да, если вас не затруднит или не нарушит какое-либо правило... Я бы хотела подняться на крышу, говорят, оттуда изумительный вид на город и бухту. Конечно же, это нарушало правила, но Коэн, жадно пожиравший Арабеллу глазами, решил, что можно и рискнуть, вряд ли кто-то узнает. *** ...Джон Муррей, часовой, скучал. Он завидовал своим товарищам в форте — прохлаждаются небось в тенечке, а ты тут жарься под этим чертовым солнцем. Он лениво окинул малолюдную в этот час площадь. Вон показалась крытая повозка с припасами (что-то старый Билл припозднился сегодня); вон идут двое молодых и, судя по всему, богатых господ, сопровождаемых слугой-индейцем... Ничего интересного, короче. События гораздо более интересные разворачивались за его спиной, и он повернулся полюбоваться на необычное зрелище. Муррей видел, что и другие ребята глазели, открыв рот: ай да племянница губернатора, он и не подозревал, что благородная мисс может крутить подолом, как простая девчонка. А лейтенант-то как перед ней увивается! Ну, да ему не обломится, она ж невеста этого лондонского лорда... хотя... кто ж его знает. ...Караульные внизу спокойно подпустили знакомую повозку, которая остановилась в арке, загораживая им видимость. Один из них махнул рукой, разрешая проехать, и очень удивился, когда перед ним, словно под земли, возник индеец. Солдат не успел понять, что произошло, как повалился ничком. Его товарищ уже лежал на земле, все случилось быстро и тихо. Их тут же погрузили на дно повозки, а на их место, на ходу натягивая мундиры, встали те самые богато одетые молодые люди, оказавшиеся совсем не теми, за кого себя выдавали. «Добрый знак!» — подумал Волверстон, направляя клячу к огромной двери. Он загрохотал по двери своим кулачищем и заорал, что прибыла провизия. Сегодня утром, когда они перехватили повозку, он потолковал с возницей, подробно выясняя, что и как нужно делать. Дверь открылась, и индеец бесшумной тенью метнулся вперед. Волверстон почувствовал, что проникается уважением к Пако: это надо, как ловок проклятый колдун! Корсары почти не уступали ему в быстроте, но явно проигрывали в бесшумности. ...Арабелла, увлекшая лейтенанта Коэна на противоположную сторону здания под предлогом посмотреть на море, продолжала кокетничать. Лейтенант, не стесняясь, уставился на низкий вырез ее платья, не зря она выбрала именно этот фасон. «Какой вздор я несу... Какое бесстыдство... Откуда взялось все это? – думала девушка. — Прежде я никогда бы не осмелилась...» Последние события сильно изменили ее, она даже не подозревала, насколько. Прежняя Арабелла, непосредственная, в чем-то по ребячески наивная девушка, смотрящая на мир широко раскрытыми глазами, исчезла, когда она решила помочь пиратам освободить Блада. ...Блад с удивлением ощущал, как щемит сердце. В последние дни, прочнее утверждаясь в мире живых, он вполне закономерно начал думать об Арабелле, ведь она была так близко! Блад обнаружил, что гнева и обиды больше нет. Он мог спокойно и легкой грустью предаться воспоминаниям, ее образ казался нечетким, словно бы он смотрел через толстое стекло. Придет ли она на суд? Или ей будет неприятно вновь увидеть его? Так было, пока он не услышал ее голос. Поначалу ему показалось, что он грезит наяву, но это был не сон. Стекло с тихим звоном исчезло. Как он мог подумать, что разлюбил ее, что может навсегда вырвать ее образ из своей души! Почему она пришла? Впрочем, ответ последовал незамедлительно. Тогда и возникла это щемящая боль в сердце пополам со жгучей ревностью. Но ведь это странно, заметил он себе, что человек, в шаге от позорной казни, ревнует и завидует более удачливому сопернику. Разве не этого он ожидал, когда отпускал лорда Уэйда? Так почему же глупое сердце никак не желает успокоится? Когда дверь вновь открылась, Блад рассержено проговорил, не желая даже повернуть голову: — Не тюрьма, а проходной двор. Кого там еще принесло? — Питер! Этот голос он менее всего ожидал услышать. Невзирая на боль, Блад резко повернулся и увидел старого волка Волверстона и нескольких человек с «Арабеллы», которые застыли на пороге, не отваживаясь коснуться его. — Волверстон? Какого черта?! Его люди вконец обезумели, раз им взбрело в головы заявиться сюда – верно, с тем, чтобы составить ему компанию на виселице! Он собирался уже вслух усомниться в здравости их рассудка, но в следующий миг ему стало не до разговоров, потому что пираты, преодалев свою нерешительность, подхватили его на руки. Перед глазами Блада вспыхнули оранжевые круги, и все звуки отдалились и исчезли. ...Арабелла напряженно прислушивалась, не начнется ли тревога, но все было тихо. Она слышала, что повозка подъехала, значит, пираты уже внутри. «Как же долго!» Она не знала, сколько еще ей удастся удерживать внимание лейтенанта и его солдат. На самом деле прошло едва ли больше четверти часа. Но вот ее обостренный до предела слух уловил неясный шум во дворе. Ни в коем случае нельзя, чтобы сейчас кто-то из солдат посмотрел вниз. И она почти повисла на лейтенанте, позволяя обхватить себя за талию: — Ах, это солнце... Она сделала вид, что близка к обмороку. Краем глаза Арабелла видела, что часовые вытягивают шею, пытаясь рассмотреть, что там делает их командир с благородной леди. Лейтенанту Коэну было приятно сжимать ее в своих объятиях, но все же он забеспокоился и подозвал одного из солдат: — Ступай, принеси воды. — Нет, нет, уже все прошло. Аребелла выпрямилась и кинула взгляд на площадь. Кажется, повозка уже скрывалась за поворотом. Вовремя! Она не могла бы дольше длить этот спектакль. — Прошу меня извинить, я отняла много вашего времени. — О, я всегда рад быть полезным вам, мисс Бишоп, – и Коэн многозначительно глянул ей в глаза, сжимая ее пальчики в своей руке. Кажется, он рассчитывает на более близкое продолжение знакомства? Ну а что же она хотела после всех ее намеков и улыбок. Теперь медленно, медленно спуститься... К удивлению Арабеллы, в арке продолжали маячить две фигуры в мундирах. Она даже испугалась, что никакого освобождения не произошло, но приблизившись, поняла, что видит незнакомые лица. Судя по всему, они остались, рискуя собой и создавая видимость, что все в порядке, чтобы дать как можно больше времени остальным. Лейтенант же, по счастью, был слишком увлечен изучением открывающихся его взгляду прелестей, чтобы обратить внимание на новых караульных. — Вы не проводите меня вон до того угла? Мой портшез на соседней улице. — С удовольствием. Часы на башне пробили час. Арабелла удивилась: неужели всего час прошел с тех пор, как она появилась здесь? Солнце уже палило вовсю, на площади, где не было никакого укрытия, находится было невыносимо. Дойдя до середины площади, она украдкой оглянулась и увидела, как корсары все же покинули свой пост. Сбросив мундиры и превратившись в прилично одетых молодых людей, они быстро удалялись по направлению к одной из боковых улочек. Часовые на крыше, наверно, просто ослепли, или это солнце напекло им головы? Все прошло так быстро и просто, что казалось неправдоподобным. Оставалось только надеяться, что ничего не случится в самый последний момент. Арабелла со своим спутником достигла поворота на улицу, которая вела к губернаторскому дому, и наконец-то распрощалась с ним. Как только носильщики подняли портшез, она в изнеможении откинулась на спинку и закрыла глаза. Сейчас, когда проходило колоссальное нервное напряжение, девушка действительно была на грани обморока. Вот и все, она сделала зависящее от нее. Теперь остается ждать. ...Лейтенант Коэн, заметив пропажу часовых, бегом пересек двор и ворвался в здание тюрьмы. Он увидел тела солдат и в ужасе бросился в камеру самого важного пленника Порт-Ройяла. Обнаружив, что тот исчез, лейтенант понял, что будет завидовать капитану Бладу, когда подручные Бишопа возьмутся за него. Такое развитие событий его никак не устраивало. Нужно исчезнуть из города или затаиться, пока не объявлена тревога! Он знал один притон, но без денег его и на порог не пустят. Коэн склонился над одним из солдат и заметил, что тот не мертв, а пребывает в неком подобии паралича. Впрочем, его товарищ был вполне себе покойником. Он не стал удивляться этим странностям. Не будучи человеком строгих моральных принципов, лейтенант быстро обшарил карманы у всех лежавших, не разбирая живых и мертвых, и выскочил обратно. ...Джон Муррей с нарастающей тревогой прислушивался к странной тишине внизу. Пробили часы, их должны уже были сменить, но никто не появлялся. Да тут еще лейтенант разбегался по двору. — Эй, Дик! – крикнул он товарищу. – Что-то неладно. Пойду-ка я гляну, заснули они там что ли. Через пару минут его вопль разорвал сонную тишину знойного дня. Тревога была объявлена.
Леди Искренность: Браво Арабелле. Соглашусь с вами, что эта скромная на вид девушка, на поверку очень сильная духом и отважная. Я вполне поверю, что она способна на подобное. Сабатини всегда был скромен в описании дам и не уделял им должного внимания, так и Арабелла пребывает у него в тени Питера. У вас же вышла на первый план, действует, а не созерцает, и это здорово.
Nunziata: Леди Искренность, да уж, арабелла тут развернулась) ох, надо будет довыложить этот небольшой цикл, тут она пожалуй активнее чем в "Только ты", но иначе)
Nunziata: Путь к свободе Джереми Питт, напряженный как струна, мерял шагами пристань рядом с «Летящим». Играя роль «купца», они доставили груз пряностей, а сегодня с утра штурман уладил все формальности с капитаном порта и получил разрешение на выход в море. Питт предупредил, что ожидает важный груз и после его доставки немедленно отправится в путь. Роли надо было придерживаться до конца. Разумеется, он хотел вместе с Волверстоном пойти к тюрьме, в чем ему было категорически отказано. Волверстон даже воспользовался властью старшего по званию. Кто, кроме него, мог бы управиться с «Летящим», и, случись что-либо с Питтом, вся их затея была бы обречена на провал. Джереми уже разогнал оставшихся людей по местам. Они ждали только команды. Ударил колокол ближайшей к порту церкви, а это значило, что все уже свершилось. Ожидание становилось невыносимым. Но вот вдали послышался быстро нарастающий стук копыт. Они?! Наконец-то! Питт бросился к штурвалу и отдал приказ поднимать паруса. Прямо на пристань вылетела четверка взмыленных коней, запряженная в крытую повозку: не стоило полагаться на резвость старой клячи, которая возила припасы. Накануне они купили эту четверку вместе с повозкой, а сегодня оставили на тихой улочке, неподалеку от тюрьмы. Волверстон бешеным галопом погнал к «Летящему», следом шквалом неслись крики и угрозы. Возле самого края пристани повозка резко остановилась, кони пытались подняться на дыбы, мотая оскаленными мордами, пена хлопьями летела с удил. Из повозки уже выскакивали корсары, затем они осторожно вытащили продолговатый ящик. Как только ящик оказался на борту, Волверстон заорал, хватая топор и перерубая швартовый конец: — Отчаливаем! А корабль уже дрожал в нетерпении, словно застоявшийся жеребец самых чистых кровей. Молодой человек успел быстро спросить Волверстона: — Как он? Гигант только сокрушенно махнул рукой. Однако у Джереми не было и доли секунды на выяснение подробностей. Они отошли на примерно на кабельтов, когда ударила пушка форта. Значит, весть о побеге достигла майора Мэллэрда. Теперь наступал черед Джереми Питта показать свое искусство. «Летящий» успел набрать приличную скорость, его фортштевнь с тихим шелестом резал гладь моря. Джереми видел, как спешно ставит паруса фрегат ямайкой эскадры, оставшийся на дежурстве. Но не он был главным противником. Впереди их ждал форт, и было невозможно предсказать, смогут ли быстрота и маневренность «Летящего» противостоять пушкам Мэллэрда. *** Лейтенант Карринг был на совещании у майора Мэллэрда, когда в комнату вбежал офицер и доложил невероятное: капитан Блад сбежал. Взбешенный майор требовал подробностей, но один из караульных, прискакавший на чьей-то лошади в форт, ничего не мог сообщить. Пленник просто исчез, несколько солдат охраны убиты, а остальные как будто отравлены. Их командир тоже исчез. Тут же поступило новое сообщение, на этот раз из порта: только что, при весьма подозрительных обстоятельства, отчалил голландский торговый корабль. Офицеры вслед за майором кинулись на стену форта: — Это они, будь я проклят! Какой же это «купец»! Капитана порта ко мне! Как им удалось прикинутся голландцами!? – орал Мэллэрд. Карринг смотрел на бухту. Он сразу же нашел глазами свой фрегат «Орион», тот пытался выйти на перехват, но одетый громадой парусов пиратский корабль, подобно белой птице, летел по водной глади. Быстро, слишком быстро для «Ориона»! Своими хищными обводами невиданный корабль меньше всего напоминал «купца». Лейтенант невольно залюбовался. Вдруг белая птица взмахнула крыльями: на оконечностях рей появились дополнительные паруса! Невероятно, но скорость еще увеличилась! — Откуда они взяли этот чертов корабль?! Пушки форта стреляли по пиратам, но корабль совершал неожиданные и смелые при подобной скорости маневры: у штурвала стоял некто, явно знающий бухту Порт-Ройяла и свое дело. Майор вдруг обратился к Каррингу: — Лейтенант, мне нужна ваша помощь. Моим олухам никак не попасть в них. Я не являюсь вашим непосредственным командиром, но, зная вашу меткость при стрельбе из пушек, прошу вмешаться. Сейчас пираты будут проходить на минимальном расстоянии от форта. Они идут слишком быстро, может быть только один выстрел, другого шанса не будет. Карринг и сам понимал это. Если бы он был канониром, то считался бы лучшим. Во время боя Джеймс словно становился на место противника, предугадывая его следующий маневр. Наблюдая в течении нескольких минут за кораблем пиратов, он сумел понять тактику их рулевого. Лейтенант склонился над пушкой и смотрел поверх ее ствола, как приближается корабль, уже зная, куда будет стрелять. Он не промахнется. И тут в его душе шевельнулось нечто, напоминающее протест. Говоря по правде, капитан Блад произвел на него впечатление своим самообладанием и умом еще на шхуне. Он ожидал увидеть заурядного преступника, но этот пират никак не мог считаться таковым. После стало известно — а это передавали шепотом, боясь гнева начальства, — что пленник перенес истязания губернатора Бишопа с беспримерной стойкостью. Будучи человеком справедливым, Карринг не мог одобрить подобные действия губернатора. Он думал об истерзанном человеке там, на корабле-птице, и о его безрассудно смелых товарищах. Возможно, они уже поверили, что смогут уйти от пушек форта... ...Еще один удар сердца, еще... вот сейчас пора. Пушка грохнула. Ядро упало всего лишь в десятке футов от кормы корабля, щедро окатив ее брызгами. Карринг выпрямился и сказал Мэллэрду: — Прошу меня извинить, я не оправдал ваших надежд. Майор безнадежно отмахнулся: — Никто бы не смог стрелять лучше. Представляю, как будет беситься губернатор. Может быть, те три корабля нашей эскадры, что остались в засаде, смогут перехватить их. Больше стрелять не имело смысла, хоть форт продолжал палить из пушек, и ядра иногда причиняли незначительные повреждения пиратскому кораблю. Лейтенант Карринг молча смотрел вслед стремительно удаляющейся дивной птице, уносящей капитана Блада к свободе. Он прислушивался к себе. В душе царили мир и покой. *** Три ямайских фрегата, после того, как началась канонада, поспешили к месту событий. Огромные корабли попытались взять флейт в кольцо. Все могло кончиться печально для корсаров, потому что, несмотря на необычные ходовые качества, «Летящий» не был задуман как военный корабль и не имел на борту достаточного количества орудий для боя даже с одним фрегатом, что уж говорить о трех. Волверстон отдал приказ открыть огонь и готовиться к последнему бою. Пираты скорее предпочли бы взорвать «Летящий», чем попасть в руки губернатора Бишопа, но госпожа Удача вспомнила о них всех в этот день. Из-за мыса показались еще два корабля под всеми парусами: это были «Арабелла» и «Атропос». Они вернулись к Ямайке и крейсировали неподалеку от Порт-Ройяла, на этот раз оставаясь незамеченными из форта. Пираты тут же воспользовались растерянностью ямайцев, не успевающих развернуться к новому противнику. Удачный выстрел Огла с «Арабеллы» расщепил грот-мачту одного из фрегатов, которая рухнув, вызвала хаос на палубе. «Атропос» же разрядила орудия своего правого борта в корпус другого корабля, и он стал быстро погружаться в воду. Убедившись, что капитан третьего фрегата утратил воинственный пыл, пираты не стали атаковать, оставив уцелевшего противника спасать тонущих. Корабли уходили все дальше и дальше, растворяясь в золоте закатного моря. Команды «Арабеллы» и «Атропос» радостными воплями приветствовали «Летящий», однако их радость быстро погасла. Бешеная скачка по мостовым Порт-Ройяла никак не могла пойти на пользу Бладу. Его раны открылись; он истекал кровью и не приходил в себя. Волверстон, неотлучно находившийся рядом с ним, все с большей тревогой смотрел в его застывшее лицо. Да, они совершили невозможное, вытащив своего капитана из застенков Бишопа, но теперь им грозила опасность вновь потерять его. Спустились сумерки, на лице Блада еще резче обозначились скулы. За все время он не шевельнулся, даже веки не дрогнули. И тогда, изрыгая проклятия, Волверстон послал за «проклятым колдуном», к которому до сих не доверял до конца, несмотря на то, что индеец так хорошо проявил себя в деле. Пусть уж лучше колдовство, чем Питер упокоится на дне морском. Пако же сразу заявил, что капитану нужна твердая земля, а не качающаяся пирога, пусть и большая. Потом потребовал свои зелья из каморки на борту «Арабеллы», а потом бесцеремонно выставил всех вон. Отойдя на достаточное расстояние от Ямайки, корабли Блада легли в дрейф. Пользуясь, что волнения почти нет, Блада с величайшей осторожностью переправили на «Арабеллу». До Тортуги было еще достаточно далеко, поэтому нужно было искать пристанища на одном из ближайших безымянных островов. Конечно же, тут же нашлось несколько вариантов. Прекрасно зная Карибское море, корсары рассчитывали достичь подходящего островка с источником пресной воды и достаточно разнообразной растительностью на следующий день. Джереми Питт с частью команды «Арабеллы» и голландцами должен был продолжить путь на Тортугу, чтобы вернуть корабль месье д'Ожерону. Там он намеревался дождаться «Элизабет» и «Лахезис», которые, вероятно, уже наигрались с эскадрой Бишопа. *** Ямайcкая эскадра вернулась в Порт-Ройял через сутки. Злые и утомленные бесплодной погоней за призраками, губернатор Бишоп и лорд Уэйд сошли на берег. Новость, которая их там ожидала, никак не могла поднять им настроение. Сказать, что Бишоп был взбешен, значит не сказать ничего. Полковник ревел, как бык, и топал ногами. Он хотел немедленно перевешать оставшихся в живых караульных, и майор Мэллэрд проявил недюжинную храбрость, вступившись за своих солдат. Губернатор даже набросился на лорда Уэйда: — Почему вы не позволили мне перевести этого мерзавца в форт? Его светлость ответил ледяным тоном: — После вашего «общения» врач запретил мне трогать его. — Как видите, нашлись те, кто его все-таки тронул! Зачем он был вам нужен живым, подох бы — туда ему и дорога! И эта его эскадра! Я говорил вам, что они появились не случайно! Надо было его немедленно повесить! — Вы забываетесь, полковник! Я не ваш подчиненный и не обязан отчитываться перед вами в своих действиях! Кроме того, я думаю, что вряд ли мы услышим еще имя капитана Блада. В его состоянии ему не пережить свое «спасение». Полковника это нисколько не обнадежило. Он лично допросил всех часовых. Кто-то припомнил появление в тот день Арабеллы в тюрьме непосредственно перед похищением, и Бишоп, зная про чувства своей племянницы к Бладу, рассвирепел еще больше: — Да я навеки запру ее! Заточу в крепость! Это она помогла организовать побег! — Помилуйте, полковник, каким образом? Девушка ее склада никогда на такое не пойдет! — Тогда почему она приходила туда!? — продолжал вопить Бишоп. Лорда Джулиана тоже весьма занимал этот вопрос. Он не ожидал подобного от Арабеллы, чей характер, как ему казалось, успел хорошо изучить. — Так давайте спросим это у нее. Только держите себя в руках и предоставьте мне вести беседу с мисс Бишоп. *** Вернувшись в губернаторскую резиденцию, Арабелла не находила себе места. Потрясенная увиденным в тюрьме, она расхаживала по своей гостиной. Арабелла не была ревностной прихожанкой местной церкви, но в этот день, сходя с ума от неизвестности, она упала на колени в своей спальне и принялась горячо молиться. Арабелла слышала пальбу из пушек. Канонада закончилоась довольно быстро, но удалось ли людям Блада осуществить задуманное? Мэри, видимо, о чем-то догадывалась, ведь она видела Блада еще на Барбадосе. Видя метания своей госпожи, она сказала: — Мисс Арабелла, я пойду в порт и постараюсь узнать новости. Арабелла кивнула головой, не в силах справиться со своими чувствами. Раскрасневшаяся от возбуждения и быстрой ходьбы горничная вернулась довольно быстро. — Мисс Арабелла! Ой, что случилось! Пираты освободили своего капитана, того самого, что был рабом вашего дяди! И никто не может понять, как! По ним стреляли все пушки форта, но у них был какой-то чудной корабль, с крыльями что ли... И Арабелла задохнулась от счастья, не слыша, что еще говорила Мэри. Спасен! Питер спасен! Она отчаянно надеялась, что он выживет после всего, что ему пришлось перенести... И когда пришел слуга ее дяди и пригласил девушку в кабинет губернатора для беседы, она появилась там с гордо вскинутой головой и поистине королевским достоинством. Лорд Уэйд с любопытством смотрел на Арабеллу: такой он еще не видел ее никогда. Сейчас он уже сомневался, что хорошо знает ее. И пожалуй, девушка, со взором и осанкой королевы, стоявшая сейчас перед ними, вполне могла посылать в бой войска... или организовать побег преступника. — Прошу садиться, мисс Бишоп. Мы с вашим дядей хотели бы прояснить одно недоразумение... Аребелла взглянула на багрового от ярости дядю, затем посмотрела на Уйэда: — Я буду рада прояснить все недоразумения. О чем идет речь? — Вы, конечно, слышали о побеге капитана Блада. Вы приходили в тюрьму незадолго до побега, зачем? — Чтобы проверить, как соблюдается наш договор, лорд Уэйд. — Какой еще договор? – подал голос Бишоп. — После я расскажу вам, ваше превосходительство, – досадливо ответил его светлость и вновь обратился к Арабелле: — О, но я же просил вас воздержаться от этого! — И теперь я знаю, почему! – глаза Арабеллы сверкнули гневом. «Черт, — думал потрясенный Уэйд, — но она даже и не думает оправдываться, она нападает!» — Хорошо, хорошо, мы не будем сейчас касаться этого, – примирительно сказал он. – Но как вам удалось пройти в тюрьму? — Лейтенант Коэн оказался столь любезен, что пропустил меня. — Столь любезен? Так, так... но потом вы поднялись на крышу? — Это допрос? — Боже упаси, мы лишь пытаемся восстановить события того дня. — Да, мне захотелось подышать воздухом, в здании тюрьмы слишком душно. — И лейтенант Коэн... — Он оказал мне и эту любезность... Разве он не рассказал вам, как было дело? — К сожалению, мы не знаем, где он. Его ищут, но пока безрезультатно. Что же было дальше? — Дальше мне стало нехорошо от солнца, и лейтенант Коэн проводил меня до портшеза. — Он оставил свой пост? — Не более, чем на пару минут. — Вы слышали что-либо подозрительное, пока были там? — Абсолютно ничего. — Что ж, благодарю вас, мисс Бишоп, думаю, что все ясно. Это Коэн. Думаю, что он был подкуплен. Его исчезновение подтверждает его вину. Визит же мисс Бишоп — лишь нелепое совпадение. Более того, думаю, что он пытался воспользоваться ее присутствием, чтобы отвести от себя вину, прогуливаясь с ней у всех на виду, пока пираты освобождали заключенного. Вам тоже все понятно, ваше превосходительство, не так ли? Бишоп проворчал что-то неразборчивое, впервые за время разговора посмотрев на племянницу. — Могу ли я идти? – спросила Арабелла, поднимаясь. — Конечно, мисс Бишоп. Лорд Джулиан с восхищением проводил ее глазами: «Какая женщина! Но как же мне удержать ее теперь? Хотя, еще не все потеряно» – сказал он себе, памятуя о том, что жизнь Питера Блада висит на волоске и весьма вероятно, тяготы пути на Тортугу убьют его. *** Когда недели через две Ямайки достиг слух, что капитан Блад умер от ран, лорд Джулиан посчитал, что небеса услышали его. Такую желанную для его светлости новость ему сообщил один из торговцев, имеющих дело с французскими колониями. Но насколько это соответствовало действительности? Какая разница, для его светлости появился повод поговорить с Арабеллой. Если она ему не поверит, он всегда может предъявить «свидетеля». Само собой, мисс Бишоп не поверила ему, хотя внутри нее все оборвалось. Более того, в гневе она готова была указать ему на дверь. Но это не смутило лорда Джулиана. Он подождал немного, давая Арабелле прийти в себя, и затем сказал как можно более искренно: — Не спорю, у вас есть основания не верить мне... Я скрыл от вас правду о самочувствии Питера Блада. Но я сделал это только потому, что не хотел, чтобы вы страдали... Ведь я действительно люблю вас! Что касается остальной части нашего договора, то вы знаете, я сделал все возможное. На это девушке было нечего возразить, и она промолчала. — Торговец, что сказал мне, солидный человек с безупречной репутацией. Я могу устроить, что он придет, и вы все спросите у него. Зачем ему врать? К тому же вы видели заключенного и понимаете, что было недопустимо трогать его. Сомневаюсь, что на пиратском корабле был хороший врач. И это было правдой... или могло ею быть. Арабеллу охватила тоска, она не желала больше слушать лорда Джулиана. — Прошу вас, оставьте меня, — тихо попросила она. Лорд Джулиан вынужден был уйти. Оставшись одна, Арабелла со стоном закрыла лицо руками, она не могла, не хотела верить в то, что только что услышала! Понимая, что ей и Питеру не быть вместе, по крайней мере, она надеялась, что он жив. Надежды оказались напрасными. Как осознать, что его больше нет? Нет даже его могилы... Она знала, как хоронят таких, как он. Питер исчез, растворился в таинственных глубинах моря... Она словно увидела, как его тело медленно опускается в толще воды, постепенно сливаясь с окружающий его глубокой синевой. Такого же цвета были его глаза. И вот уже не разглядеть ничего... И слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз. Через несколько дней, возвращаясь с прогулки, совершить которую ее уговорила Мэри, Арабелла вновь столкнулась с лордом Уэйдом. Она поприветствовала его и хотела пройти мимо, но он заговорил печально и проникновенно: — Арабелла, постойте, выслушайте меня. Кажется, лорд Джулиан впервые назвал ее по имени, и она удивленно взглянула на него. — Я хочу поговорить с вами. Сегодня я получил письмо из Англии с дурными новостями. Король Яков больше не правит страной. Думаю, что мне следует вернуться в Лондон. Я бы хотел, чтобы вы поехали со мной. Мое предложение руки и сердца остается в силе. Не отвечайте сразу, — поспешно сказал он, видя ее возмущение, — подумайте, что вам здесь делать? Дядя ненавидит вас. Несмотря ни на что, он считает вас причастной к освобождению капитана Блада. Он даже грозил вам заключением в форте, мне с трудом удалось переубедить его. Я знаю, что вы не любите меня. Но в Лондоне вы можете вести насыщенную жизнь, и возможно... когда-нибудь... Я терпелив, Арабелла, не торопитесь возражать! Арабелла промолчала, но уголки ее твердо сжатых губ дрогнули, и это дало Уэйду надежду...
Ирен де Сен-Лоран: Nunziata , ох... нет слов... Какая прелесть, настоящий подарок! Этот фик самого Сабатини за пояс заткнёт!
Леди Искренность: Эх, снова разлучились не поговорив...
Nunziata: Ирен де Сен-Лоран ай, ты меня переоцениваешь))) мне почему-то до сих пор очень неловко, что я все это написала Леди Искренность да... судьба у них непростая...
Nunziata: Капитан Блад возвращается Джереми Питт ласково коснулся штурвала «Летящего»: прощай, чудо-корабль, и спасибо, что не подвел нас. Он знал, что отныне в его сердце навсегда останется тоска по этому кораблю, его стремительности и послушности. Джереми поймал себя на мысли, что думает о нем как о живом существе, как о горячем боевом коне. Такое случалось, и нередко, с другими моряками, но для молодого штурмана произошло впервые. Они уже стояли на рейде Кайоны. Сейчас спустят шлюпку, и он отправится к губернатору Тортуги. Лицо месье д'Ожерона просветлело, когда он услышал добрые вести от молодого человека. Джереми объяснил отсутствие Блада его плохим самочувствием и необходимостью отдыха в спокойном месте, не вдаваясь в подробности, и заверил, что как только капитан поправит здоровье, он непременно нанесет визит его превосходительству. «Лахезиз» и «Элизабет» еще не вернулись, но Джереми был уверен, что все благополучно. Он решил скоротать время в одной из таверн города, в конце концов, они все заслужили немного отдыха. «Все-таки здорово нам удалось провернуть это дело! Как мы лихо промчались мимо форта! И мисс Арабелла... она такая... такая... — он не мог даже подобрать слово, чтобы выразить свое восхищение возлюбленной капитана. — Жаль, что она выходит за другого. Эх, будь Питер в добром здравии, наверняка попытался бы отбить девушку... Я бы попытался» Джереми улыбнулся своим мыслям. Внезапно чья-то рука встряхнула его: — Эй, Джереми, ты что, пьян? Он увидел Ибервиля и Кристиана, мрачно смотрящих на него. За ним виднелись несколько корсаров с «Элизабет» и «Лахезис». — Нет... не пьян. Что случилось? — Мы у тебя хотели узнать! Правда, что Питер умер? – спросил Ибервиль. Джереми даже подскочил на месте: — Как умер?! Когда? — Так ведь это ты отправился его спасать, Джереми Питт! Так почему же ты тут сидишь и лыбишься, когда уже весь город болтает о смерти капитана Блада! – зло добавил Кристиан. — Подождите, – Джереми попытался собраться с мыслями. – Когда мы в последний раз виделись, не сказать, чтобы Питер себя отлично чувствовал, но этот, его колдун, сказал, что он выживет. Откуда стало известно о его смерти? Ни «Арабелла», ни «Атропос» не могли прийти так быстро, – рассуждал он вслух. — Ведь так, Ибервиль? Их нет в гавани? — Нет. — А, — он вдруг вздохнул с облегчением, — так это наверно голландцы наплели... Понимаете, капитану здорово досталось на Ямайке. Так кто-то из тех, кто был на «Летящем», принял его за умирающего да и пустил слух. — А почему ты болтаешься тут один? — Нам пришлось разделиться, они на одном из этих райских островков, на полпути между Тортугой и Ямайкой и останутся там, пока Питеру не будет лучше. Корсары переглянулись. Питт помолчал немного, а потом сказал вполголоса: — Может не будем никого разубеждать? Думаю, сейчас капитану полезно побыть немного в числе мертвых, чтобы никто не кинулся его искать, пока он не оправился. Разве что д'Ожерону стоит шепнуть словечко... Ибервиль кивнул: — Мои люди будут держать язык за зубами. — А ты, Кристиан, не думаешь ли вернуть Хагторпу его старушку «Элизабет»? Он уже скучает. Я пойду с тобой, – обратился Питт к молодому французу. *** Благодаря искусству колдуна Пако, Питер Блад вернулся к жизни во второй раз. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил над собой не каменный свод своей камеры, а навес из пальмовых листьев. Легкий бриз касался покрытого испариной лица, неся запах моря. «Снова бред?» Над ним склонилась радостная физиономия Волверстона. — Ну наконец-то, сколько можно валяться! С возвращением, капитан! — Волверстон? — Он самый! Ты что, не помнишь, что я с ребятами зашел навестить тебя в Порт-Ройяле? А потом нам показалось, что тебе не слишком по вкусу местное гостеприимство, так мы и прихватили тебя с собой! Торжество пополам с вожделением на лице Бишопа, смутные тени, и боль, боль, боль... Блад заставил себя улыбнуться: — Вспомнил. Но как вам удалось? — А, в другой раз поговорим, вон вижу, что сюда подгребает твой индеец. Сейчас меня погонит прочь, колдун проклятый! Пойду, пока он не превратил меня в жабу. Он тут всем заправляет. Волверстон в притворном ужасе зажмурил единственный глаз. Питер взглянул ему за спину и увидел Пако. Индеец молча осмотрел его, и видимо, остался доволен. Он присел рядом и поднес к его губам сосуд, сделанный из высушенной тыковки. Блад без возражений проглотил содержимое, оказавшееся на вкус редкой дрянью. Память вернулась, и вместе с ней вернулась щемящая боль: Арабелла. Он вновь услышал ее слова, обращенные к его тюремщику, и не смог сдержать глухого стона. На лоб легла прохладная рука индейца. Зачем, Пако, ведь здесь бессильны твои зелья и великое умение воинов твоего народа... Индеец начал тихонько напевать на своем языке, и Блад почувствовал, что засыпает. « Если бы можно было спать вечно и видеть сны, где мы вместе», – успел подумать он. *** Вместо того, чтобы радоваться своему чудесному спасению, Блад погрузился в глубокую меланхолию. Он вымученно улыбался, видя счастливые лица своих корсаров, а их слова почти не доходили до его сознания: в ушах продолжал звучать ее серебристый смех. Неужели мисс Бишоп появилась, чтобы насладиться видом его мучений? Она так ненавидит и презирает его? А он еще гадал, придет ли она на суд... Никакие доводы разума, призывавшего прекратить терзать себя и наслаждаться жизнью и вновь обретенной свободой, не могли заставить замолкнуть голос раненого сердца, ведь не смотря ни на что, он продолжал любить ее. Его мучил один и тот же сон: он, на своем корабле, преследовал галеон дона Мигеля, на котором была Арабелла. И никак не мог догнать. Там, у горизонта, наползала тень, шел грозовой шквал, надувая паруса «Милагросы», а над головой Блада светило беспощадное солнце в черном небе, и ветер совсем стихал, пока не наступал мертвый штиль. И его «Арабелла» замирала, впаянная в неподвижное море, такое же черное, как и небо... *** Джереми Питту не терпелось увидеть своего капитана. Оказывается, за время его отсутствия корсары соорудили что-то вроде хижины с крышей из пальмовых листьев. Он уже хотел войти, как был остановлен Пако, который тронул его за рукав: — Друг капитана должен говорить. Капитан страдать, но не тело. Страдать Ка, то, что внутри, – английский индейца оставлял желать лучшего, но Питт догадался, что тот пытался сказать. Войдя внутрь, он обнаружил, что Блад уже полулежит на устроенном для него ложе и выглядит намного лучше. Вот только в глазах была тоска. Пако сказал, что физически он не страдает... — Как ты, Питер? — робко спросил Питт. — Хорошо, – ответил тот равнодушно. — Оно и видно, — пробормотал Джереми. «В чем же дело?» — подумал он расстроено. Ему пришлось уйти,так ничего и не добившись. На следующий день повторилось все то же самое. Он не выдержал и спросил прямо: — Что тебя гнетет? Ты как будто не рад вырваться из лап смерти... В конце концов это неблагодарность... да даже по отношению к мисс Бишоп, – добавил он, вспомнив самоотверженную девушку. В синих глазах Блада вдруг сверкнула молния. — Не смей упоминать это имя! — Но почему? Ведь без нее вряд ли нам удалось освободить тебя! — Что ты несешь, причем тут мисс Бишоп? Блад не сводил с Джереми гневного взгляда. Но уж пусть лучше гнев, чем запредельная тоска, и молодой человек заторопился: — Вначале мы взяли мисс Арабеллу в заложницы... — Ее – в заложницы?! — Ну да. Странно, что Волверстон не сказал тебе, это была его идея... Блад неопределенно пожал плечами: возможно старый волк и пытался что-то рассказать, ведь он почти не слышал обращенных к нему слов. Однако вряд ли Нед осмелился упоминать про эту свою идею. — Понимаешь, Питер, времени было в обрез, а мы не знали, как и подступиться... Но она сказала, что поможет нам по доброй воле... — Но почему? — спросил потрясенный Блад. — Она сказала, что по ее вине ты отказался от офицерского патента и влип в эту историю... Но думаю, что просто она очень любит тебя. — И что же она сделала? – спросил Блад дрогнувшим голосом. — Она должна была отвлекать внимание охраны, чтобы дать нам возможность проникнуть в тюрьму по тихому... Я не знаю, каким чудом, но ей это удалось. Ты должен спросить Волверстона, ведь он был там, а не я. — Невероятно, – прошептал Блад. Он не мог представить Арабеллу в такой роли. Перед его глазами вновь возникла сцена, разыгравшаяся в его камере, на этот раз с самого начала. И он вспомнил ее взгляд, устремленный на него, полный ужаса и сострадания. А еще... еще в нем светилась любовь к нему... Потом заговорил начальник охраны, и перед Бладом оказалась совсем другая женщина. Почему он не вспомнил этот взгляд раньше? Как же он ошибался! Арабелла в любом случае потеряна для него, она предпочла другого и, наверное, это правильно, но по крайней мере, он не будет больше так чудовищно несправедливо судить о ней. «Прости меня, моя дорогая, и будь счастлива». Питт, видя, что капитану стало не до него, потихоньку ретировался. «Теперь все наладится», — облегченно подумал он. И в самом деле, в капитане Бладе произошла перемена. Он вновь начал смеяться соленым шуточкам Волверстона, раны его быстро затягивались. И это был все тот же их обожаемый капитан, разве что синие глаза казались ярче, чем прежде, может быть потому, что его волосы, прежде черные как смоль, засеребрились на висках. Но в душе Блада был разлад, наметившийся еще до похищения и только усугубившийся сейчас. Тогда он не оставил себе ни минуты свободного времени. Теперь, в период вынужденного бездействия, он мог глубже заглянуть в себя. Он был сыт по горло жизнью корсара, переполнен ею, словно вздувшаяся после осенних дождей река. Да, его популярность высока как никогда, сотни людей идут за ним, но все это длится, пока он — удачливый капитан, ведущий их в новый набег. А он не чувствовал больше азарта, доселе толкавшего его в самые рискованные и дерзкие авантюры. Пройдя через ад, уготованный ему ненавистью его злейшего врага, он осознавал, что возврата к прежней жизни быть не может. «Старею. Видимо, пора остепениться. Жениться, наконец. На Мадлен». Блад подолгу говорил с Пако. Его очень интересовала медицина индейцев и тот привидевшийся лес, где он встретился с колдуном. — Да, — важно говорил Пако. — Это Лес Предков. Пако нашел там твой Ка и прогнал прочь. — Так значит, возможно видеть одинаковые сны? — Это не сон, ты заглянул за Грань. Твой Ка уже почти стал Айа, но Пако помог ему вернуться. Тогда Блад стал расспрашивать про верования и философию индейцев и пришел к выводу, что белый человек, самонадеянно и безо всяких на то оснований, присвоил себе право карать и миловать и называть всех, отличных от него, дикарями, и все непостижимое для своего ограниченного ума – колдовством. Блад подумывал отпустить индейца и спросил: — Есть ли другой народ, близкий к твоему, среди которого ты мог бы жить? — Пако слышал,что в глубине нашей земли, возле великой воды, но не вкуса слез, как эта, — он махнул в сторону моря, — а сладкой, живут похожие люди. — Хочешь уйти к ним? — Если Пако больше не нужен капитану, Пако уйдет. — Куда ж я без тебя, – усмехнулся Блад. – Кто еще будет меня вытаскивать с того света. «А может, мне пойти вместе с ним? Узнать новый мир...» *** Прошло немногим больше месяца, и Питер Блад полностью оправился. Из хижины он перебрался на «Арабеллу». Ждали «Атропос» и «Лахезис». Пора было возвращаться. Но куда? В один из вечеров, когда Блад стоял на квартердеке, любуясь закатом, к нему подошел Джереми Питт: — Что ты думаешь делать дальше, Питер? — Думаю, мне следует поблагодарить губернатора д'Ожерона за его помощь. — Это само собой... Послушай, а не пойти ли нам на Ямайку? – молодой человек увидел, как Блад нахмурился, и быстро продолжил: — Подожди, дай мне договорить! Ребята будут рады отомстить за тебя. Ну и... мисс Арабелла там, – он смутился. – Она же любит тебя! — Я знаю, Джереми, ее участие в моей судьбе говорит за себя. Более того, думаю, что я был тем, кто впервые разбудил в ней это чувство. Но часто ли первая любовь ведет к счастливому браку? Мисс Арабелла готовится стать леди Уэйд или уже стала ею... Возможно, она обрела свое счастье. Что же я должен, убить ее мужа и взять его вдову, не успеет еще его тело остыть? Да и какую жизнь я могу предложить ей? Стать женой пирата, человека вне закона... Нет, она не заслуживает такого. Питт еще что то хотел сказать, но Блад прервал его: — Не стоит больше говорить об этом. Мы идем на Тортугу. *** Солнечным утром в Кайонскую гавань вошли все четыре корабля капитана Блада. Весть о их появлении мигом облетела весь город. Пока корабли вставали на якорь, у причала собралась пестрая толпа, состоящая из людей разных национальностей и родов деятельности: всем было любопытно, кто сейчас, после смерти капитана Блада, командует его эскадрой. Когда же на причал ступил, помахивая тростью, элегантный джентльмен в черном костюме испанского покроя, восторженный рев вырвался из сотен глоток: это и был «безвременно усопший» капитан Питер Блад собственной персоной. Ему с трудом удалось избежать чрезмерных проявлений радости по поводу своего «воскрешения», команде «Арабеллы» даже пришлось прийти на выручку к своему капитану. Протолкавшись наконец через толпу, он направился к дому губернатора. Д'Ожерон встретил его с искренней радостью: — Друг мой, я счастлив видеть вас в добром здравии. – Он покачал головой при виде серебра в волосах Блада. – Вижу, вам пришлось пройти через тяжкие испытания... — Все уже позади, господин губернатор! Благодарю вас за помощь и за тот прекрасный корабль, что вы так щедро предоставили моим друзьям. Мой штурман до сих пор не может забыть его, – на губах Блада появилась улыбка, – ему теперь кажется, что «Арабелла» идет слишком медленно. — О, это меньшее, что я мог сделать для вас. Могу ли я узнать о ваших дальнейших планах? — Я как раз об этом собирался поговорить с вами. Вы помните наш последний разговор? — Конечно... Я пытался предостеречь вас, но вы мне не поверили. — А еще мы говорили о том, что возможно, мне пора менять род занятий, – добавил Блад. – Так вот, я пришел к тому же выводу. Все, с пиратством покончено. Я пока не сказал моим людям, они слишком рады сейчас моему возвращению. Но через пару дней я соберу капитанов кораблей и попрошу их избрать другого командира либо действовать самостоятельно. — А вы сами? — Еще не решил, возможно я последую и другим... вашим советам. — Подождите распускать вашу эскадру, – сказал вдруг губернатор. – У меня для вас есть интересное предложение. Нет, нет, никакого пиратства. За время вашего отсутствия между Испанией и Францией разразилась война, настоящая война, а не мелкие стычки и разбойные нападения. На днях ко мне обратился господин де Кюсси, губернатор французской части Эспаньолы. Он попросил меня о содействии. Речь идет о том, чтобы предоставить дополнительные силы эскадре барона де Ривароля, которая идет сюда из Франции. Блад задумался. Это действительно уже не было пиратством. Да и его люди измаялись без дела. — Мне нужно собрать моих офицеров. Какие условия предлагает господин де Кюсси? — Думаю, вы, вместе со своими офицерами, сможете сами обсудить условия. Например завтра. Я склонен также полагать, что они не оставят вас равнодушными. Ну а после благополучного, если на то будет Божья воля, окончания похода мы вернемся к обсуждению других... моих советов, – месье д'Ожерон многозначительно улыбнулся. Вскоре капитан Блад распрощался с ним. Он направился в таверну, где веселились его капитаны, празднуя возвращение на Тортугу, чтобы предложить им поступить на службу к королю Франции.
Леди Искренность: Недоразумения разрешились, капитан здоров, ждем продолжения.
Nunziata: Леди Искренность еще немножко переживаний уготовил злой автор) а потом еще немножко....
Nunziata: Встреча Капитан Блад жив! Новость распространилась по Карибскому морю со скоростью лесного пожара. Лорд Уэйд узнал ее от полковника Бишопа. — Ваши предположения оказались неверными. Капитан Блад не просто жив, но собрал еще больше людей на своих кораблях. Ведь он был в моих руках! Ну почему же вы не дали мне расправиться с ним? – с укором сказал Бишоп. Лорд Уэйд был так расстроен, что оставил свой надменный тон: — Я никак не мог предполагать такого исхода... Я пообещал мисс Бишоп, что его будут судить. — Кстати о ней. Вы все еще намерены на ней женится? — Почему вы спрашиваете? — Я уверен в ее виновности, что бы вы ни говорили. Она помогла им. Если этот пират жив, возможно, он попытается заполучить ее. Или она опять выкинет что-нибудь... этакое. Эта мысль повергла его светлость в глубокую задумчивость. Никак невозможно, чтобы женщина, которую он так вожделел, досталась другому. Страсть лорда Джулиана постепенно превратилась в наваждение и заставила его утратить последние крупицы порядочности. — Нельзя, чтобы ваша племянница узнала эту новость, — проговорил он. Бишоп кивнул, соглашаясь с Уэйдом: — Она почти никуда не выходит в последнее время. Пожалуй, я заменю ее горничную. Из Европы между тем приходили все более тревожные вести. Разразившаяся война между Францией и Испанией перекинулась и в Новый Свет. Вскоре было получено письмо от министра иностранных дел короля Вильгельма, в котором сообщалось о начале войны с Францией. В связи с этим в Вест-Индию направлялся генерал-губернатор лорд Уиллогби, и с ним для еще большего усиления позиции Англии в регионе следовала эскадра под командованием адмирала ван дер Кэйлена. Это означало, что безраздельной власти губернатора Бишопа пришел конец. И тот решил использовать последний шанс, чтобы поквитаться со своим врагом, благо, что теперь губернатор располагал большими силами для борьбы с ним. В тот же вечер он сказал лорду Уэйду: — Война с Францией дает нам новые возможности. Что вы думаете, если мы нападем на Тортугу? Если нам будет сопутствовать успех, мы хорошо зарекомендуем себя. Но мы должны действовать немедленно, пока сюда не заявились эти господа, – и он протянул его светлости письмо министра. Его светлость пробежал листок глазами и уныло кивнул: — Да, конечно, вопрос в том, где сейчас этот мерзавец. У его светлости было очень плохое настроение, ведь он до сих пор не решался узнать у Арабеллы ее решение, хотя она и оставалась официально его невестой. Но губернатор был прав: надо использовать этот шанс. — Если мы должны будем уйти, найдутся ли у вас, господин губернатор, надежные люди, чтобы присмотреть за мисс Бишоп? Я не хочу никаких сюрпризов. — Я уже думал об этом. С завтрашнего дня она не выйдет из своих комнат. — Возможно, она станет сговорчивее, когда мы вернемся, — одобрил лорд Джулиан. — А если будут вопросы, всегда можно сказать,что это было сделано в интересах расследования. В этот вечер Уэйд пил вместе с Бишопом. И по мере того, как росла гора пустых бутылок, его светлостью все настойчивей овладевали низменные желания. Когда он доберется до Арабеллы, она пожалеет о своем высокомерии! А если попробовать не ней ту изящную плеточку, которая так нравилась леди Винд? Лорд Джулиан ощутил стеснение в панталонах и опустил руку, непроизвольно поглаживая напрягшуюся плоть. Алые полосы на белоснежной коже Арабеллы, ее округлые ягодицы, подвластные его напору... Связанные грубой веревкой тонкие запястья... О, как бы он хотел взять эту гордячку — и вовсе не тем способом, что проповедуют унылые пасторы. Чтобы эта чертовка умоляла его о пощаде... умоляла... Было уже темно, когда он поднялся из-за стола. Бишоп был мертвецки пьян и даже не ответил на его прощание. Лорд Джулиан дошел до парадной лестницы, но вдруг остановился. Его губы скривились в жесткой усмешке. Вместо того, чтобы спуститься, он повернулся и пошел в сторону апартаментов мисс Бишоп. *** Арабелла вздрогнула от звука открывшейся двери. Оказывается, она задремала, сидя в кресле у окна. — Джен? — позвала она свою новую горничную. Никто не ответил. Она же отпустила ее, конечно. Девушке не очень нравилось общество Джен, высокой и угрюмой женщины средних лет, и она предпочитала обходится без помощи горничной, когда это было возможно. Арабелла повернулась к двери и замерла: на пороге стоял лорд Джулиан. Он был пьян и смотрел на девушку горящим глазами. — Вы? В такой час? — она с удивлением и тревогой посмотрела на него. — О, любовь моя... я предполагал, что вы еще... не спите. Вечерами я часто глядел из сада... на ваши окна, и в них был свет... Вы совсем избегаете меня... Покачнувшись, он шагнул в комнату, и Арабелла быстро встала, не сводя с него напряженного взгляда. — Чего вы хотите? — Сущего пустяка, – он продолжал медленно идти по направлению к ней, и девушка невольно сделала шаг назад. – Ведь мы еще жених и невеста... не правда ли, вы же дали слово... А слово надо держать, – он засмеялся, и Арабелла почувствовала, как холод пробежал по ее спине: – Завтра мы снова выйдем в море... в синее море, дьявол его побери... Так попрощайтесь же со мной, как положено... любящей невесте! — Вы пьяны, я попрощаюсь с вами завтра, — она говорила спокойно, стараясь не показывать страха, и продолжала отступать от него. — Неет, сокровище мое! Сегодня... сию минуту! Арабелла в ужасе увидела, как он расстегивает и скидывает камзол. Она не могла всерьез поверить, что лорд Уэйд способен на такую гнусность. Но вино и похоть превратили его светлость в обезумевшего самца. Спина Арабеллы коснулась стены, и Уэйд тут же схватил девушку за плечи. Ее замутило от винного перегара, когда он начал жадно целовать ее. — Вы сошли с ума, отпустите меня! Она отчаянно вырывалась из его объятий, но несмотря на количество выпитого, он оставался гораздо сильнее ее. — Нет, любовь моя... не сейчас. Он вдруг опрокинул ее на пол и навалился сверху, ему удалось одной рукой перехватить запястья Арабеллы, другой он принялся задирать ее юбки. Она извивалась под ним, задыхаясь от тяжести его тела и отворачивая лицо от его поцелуев. Лорд Уэйд целовал ее плечи и обнажившуюся грудь, намеренно причиняя боль; он пытался коленом раздвинуть судорожно сжатые бедра девушки: — Ты будешь моей... хочешь ли ты того или нет! Он прижал ее к полу, и Арабелла закричала. — Не кричи. Твой дядюшка пьян, а слуги разбежались, — он навалился еще тяжелее, его рука, наконец пробравшаяся под юбки девушки, грубо и жестоко терзала нежную плоть лона, — Тебе же нравится, дрянь, ты же так представляла себе это, да?! Вот так он должен был поступить с тобой? И вот так? В этот момент зубы Арабеллы впились ему в плечо. Уэйд заорал от неожиданной боли и скатился с нее. На тонкой белой ткани немедленно проступила кровь. Боль отрезвила его. Он с изумлением и яростью уставился на девушку и пробормотал, приходя в себя: — Вот сука... Ответом ему был взгляд не менее яростный: — Как вы посмели... Убирайтесь вон, – прошептала она. Лорд Джулиан поднялся, зажимая место укуса ладонью, и, не сказав больше ни слова, вышел. Арабелла с трудом села, вздрагивая от пережитого. То, что он хотел сделать с ней... Отвратительно... как же это отвратительно! Но слез больше не было, осталась лишь безысходность. *** На следующее утро Арабелла обнаружила, что является пленницей: у дверей, ведущий в ее апартаменты, появились двое незнакомых мужчин в неброской, но добротной одежде. На все ее гневные вопросы они отвечали, что таково распоряжение губернатора. Девушка выглянула в сад и увидела еще двоих соглядатаев. Она горько подумала, что распоряжение исходило, скорее всего, от лорда Джулиана. Зачем ее сторожить? Неужели он все еще допускает мысль о возможности брака с ней? Так прошло еще несколько дней, и однажды Арабелла проснулась от звуков сильнейшей канонады: на город явно напали. Но кто же? Вошла Джен, ее обычно невыразительное лицо было искажено от страха: — Французы, мисс Бишоп! Что же с нами будет?! Арабелла знала, что идет война с Францией, и что ямайской эскадры нет, а форт лишь ненадолго отсрочит захват города. Ей было также известно, как поступает армия, захватив город. Она не забыла нападение испанцев на Бриджтаун, хоть и не видела самого страшного. Девушка содрогнулась. Испанцы или французы – разница небольшая, когда дело доходит до грабежа и насилия. Тем не менее она спокойно ответила: — Успокойся, Джен, возможно, еще не все потеряно. Мы можем только ждать и надеяться. Однако горничная успокаиваться не желала, и Арабелла отослала ее. Через пару часов канонада стала ослабевать. Девушка вскинула голову, напряженно прислушиваясь, но тут же пальба возобновилась еще с большей силой. Аребелла даже различила несколько особенно мощных залпов. Еще через некоторое время все действительно стихло и наступила мертвая тишина. Что могло это означать? Вероятно, французы подавили сопротивление форта и теперь высаживаются на берег. Арабелла подошла к окну, словно могла отсюда видеть их высадку, и с удивлением обнаружила, что в саду больше нет сторожей. Видимо, они поспешили в другое, более безопасное место. Тогда Арабелла подошла к двери, но та оказалась заперта. Должна ли она попробовать выбраться через окно? Или лучше ожидать решения своей судьбы здесь? А не все ли равно? Вряд ли в городе будет более безопасно. Она, со спокойствием, удивившим ее саму, села в кресло и взялась за одну из книг, лежащих на столике. Как ни странно, чтение увлекло ее, и когда она вновь выглянула в сад, вечер уже окрасил небо в нежные золотисто-оранжевые тона. Странно, если бы в городе бесчинствовали захватчики, неужели никто до сих пор не заявился бы сюда? Арабелла поняла, что не может больше оставаться в неведении. Она вернулась к двери и посмотрела в замочную скважину: ключ был оставлен в замке. С той стороны не доносилось ни звука. Скорее всего, и эти сторожа сбежали. Арабелла взяла со столика лист бумаги и подсунула его под дверь. Теперь шпильку... Ключ упал, и через мгновение она была на свободе. Дом словно вымер. Никого не встретив, Арабелла прошла большую часть коридора, ей оставалось повернуть к кабинету губернатора, а потом спуститься по широкой лестнице, ведущей к выходу, как вдруг снаружи раздались голоса. Девушка замерла и прислушалась. Голоса звучали уже в доме, но она не могла различить слов. Однако говорили явно не французы, а ее соотечественники. Вернулась эскадра ее дяди? Она прижалась к стене и осторожно выглянула из-за угла. Раздались приближающиеся шаги, и Арабелла вновь отпрянула: несколько человек направлялись, по-видимому, в кабинет губернатора. Она различила наконец фразу, произнесенную высоким пронзительным голосом: — Вы теперь губернатор, и перед вами открывается блестящая перспектива. Все в ваших руках. Я уверен, что вы справитесь, иначе я бы не предложил вам этот пост. О каком губернаторе идет речь? Не похоже, чтобы говорящий обращался к ее дяде. Второй голос, говоривший с мягким акцентом, добавил что-то не очень разборчивое насчет яблонь в цвету, и идущие рассмеялись. Арабелла вздрогнула, потому что ей показалось... нет, это просто игра воображения. Мужчины зашли в кабинет и прикрыли дверь. Сейчас можно попробовать проскользнуть мимо незамеченной. Желание выбраться из губернаторского дома было настолько велико, что она не задумывалась, что же будет делать дальше. Но кто-то вновь поднимался по лестнице. Она услышала, как открылась дверь, и узнала голос майора Мэллэрда. — Ваше превосходительство, ваша светлость, на горизонте показалась эскадра полковника Бишопа! — Очень хорошо, – раздался глубокий звучный баритон, и Арабелла широко раскрыла глаза и прижала руки к груди, потому что ее сердце, казалось, готово было разорваться, так сильно оно забилось. — Я рад, что Бишоп возвращается еще до отъезда лорда Уиллогби. Майор Мэллэрд, как только полковник спустится на берег, арестуйте его и доставьте ко мне сюда… — С позволения вашего превосходительства, я лично встречу бывшего губернатора Бишопа. Ван дер Кэйлен, вы присоединитесь ко мне? Пойдемте, майор, – добавил обладатель пронзительного голоса, по-видимому, этот самый лорд Уиллогби. — Как будет угодно вашей светлости, — ответил все тот же баритон, сводящий Арабеллу с ума. Шаги стихли, и теперь можно было спокойно пройти мимо кабинета, но она не могла уйти, она должна была убедиться, что не безумна. Девушка подошла к неплотно закрытой двери и толкнула створку. При виде сидящего за столом и разбирающего какие-то бумаги мужчины с темными волосами, отливающими на висках серебром, пол ушел из-под ее ног. Словно она снова была на зыбкой палубе корабля. Красного корабля с белыми парусами. Мужчина поднял голову, его синие глаза вспыхнули, когда он увидел ее. «Этого не может быть, я брежу», — пронеслось у нее в голове. — «Ведь он умер...» Арабелла попыталась вздохнуть, но не смогла, голова закружилась, и темнота мягко сомкнулась вокруг нее.
Леди Искренность: Финал написанный от лица Арабеллы интересный вариант. Надеюсь, романтичная развязка есть?
Nunziata: Леди Искренность еще не совсем финал, и буду еще две зарисовки в продолжение! Спасибо
Nunziata: Конец противостояния Питер Блад, встав из-за стола, подошел к лежащей Арабеле и бережно поднял ее на руки. Он задумчиво и даже мрачно смотрел в ее бледное лицо. …После того, как его попытка служить королю Франции оказалась столь сокрушительно неудачной, он был в отчаянии. Там, в Картахене, Пако оставил его, решив двигаться в глубь континента в поисках тех, кто разделяет его веру. Блад колебался, всерьез раздумывая, не пойти ли с индейцем. Чувство долга помешало ему. А еще надежда, что его присутствие удержит пиратов от жестокостей по отношению к населению города. Этой надежде не суждено было оправдаться. Когда дело коснулось упущенной наживы, Блад понял, что его люди больше не повинуются ему. Его силой вынудили пойти вдогонку за эскадрой де Ривароля, и о том, что начало твориться после их отплытия, он старался не думать. Судьба привела его вслед за французами в ямайские воды. Судьба приготовила ему еще один немыслимый сюрприз, сделав его, подумать только, губернатором острова. Судьба-затейница, смеясь над ним, вновь приблизила его к той женщине, которую он считал навек потерянной для себя. Едва отойдя от горячки боя, ставшего последним для его «Арабеллы», он устремился в своих мыслях к Арабелле из плоти и крови, желая этой встречи и страшась ее. И вот она пришла, и он сжимает ее в своих объятиях… Он не имеет на это права, ведь она, скорее всего, жена другого. Лорд Джулиан не из тех, кто будет ждать долго. Но искушение было слишком велико. Поддавшись ему, Блад коснулся ее лба поцелуем, на который тоже не имел права. Затем он опустил Арабеллу в кресло возле стола и, смочив платок водой из кувшина, стоящего на столе, осторожно приложил его ко лбу и щекам девушки. Быстро темнело, на Ямайку бархатным плащом опускалась ночь. Блад подошел к столу и зажег свечи в стоящем там вычурном канделябре. Затем вернулся к Аребелле, вглядываясь в ее лицо и ожидая, когда она придет в себя. Она была бледна и вовсе не выглядела счастливой. Лорд Уэйд оказался плохим супругом? Или она испугалась, увидя его, не зная, как он поступит с ее мужем? Блад тяжело вздохнул: еще не хватало сводить счеты с соперником, он и так смертельно устал от насилия. Они могут совершенно свободно убираться куда им заблагорассудится — у него и без этого будет много забот. …Арабелла пришла в себя с ощущением, что случилось нечто чудесное. Она открыла глаза и увидела совсем рядом с собой мужчину, столь безнадежно оплаканного ею. Это было так невероятно, нереально, что едва ли она была готова поверить собственным глазам. Она была не в силах вымолвить ни слова от чувств, переполняющих ее. Блад первым нарушил молчание: — Вам уже лучше? Как отчужденно прозвучал его голос! И в синих глазах не было ни намека на радость. Что-то опять шло не так, и Арабеллу охватило отчаяние. — Вы… Вы живы.. — пролепетала она. Черт, она смотрит на него, как на призрак! Блад, дернув уголком рта в подобии усмешки, ответил: — Как видите… Вас это смущает, мисс Бишоп? Или, думаю, я должен называть вас леди Уэйд? Ну почему он всегда так неправильно все понимает! Леди Уэйд?! Конечно, он же думает что они женаты! Она замотала головой: — Нет, нет, я не жена ему! И тут все изменилось. Блад тихо и счастливо рассмеялся: — Так значит, я еще могу… Он не договорил и подхватил Арабеллу на руки, кружа по кабинету. Потом осторожно опустил на пол, любуясь ее ошеломленным от такого неожиданного проявления чувств лицом: — Дай же мне посмотреть на тебя, моя дорогая! — Мне сказали, что ты умер, Питер…— сказала она, словно оправдываясь за что-то, затем легко коснулась его виска. Раньше в его волосах не было серебра, они были черны, как ночь. — Я тоже так думал какое-то время, — серьезно ответил Блад. — Но я не хочу вспоминать это сейчас. Арабелла… я не мог и надеяться… И он прильнул к ее губам. Окружающий мир исчез для них, окружающий мир мог катиться ко всем чертям. Не было больше бывшего раба и пирата, а ныне губернатора, одолеваемого многими заботами, и бывшей хозяйки, кровь от крови его злейшего врага, остались лишь мужчина и женщина и огонь, пожирающий их. Арабелла чувствовала, как от его поцелуев горячая волна поднимается из самых глубин ее существа, наполняя ее неясным томлением, делая слабой, покорной его губам, которые уже скользили по ее шее. Блад опустился в кресло и усадил ее к себе на колен; потянулся к шнуровке ее платья, бормоча при этом: — Не удивительно, что вы, женщины, то и дело падаете в обморок… Никогда не понимал, зачем нужно так стягивать грудь… лишая себя дыхания… Это я как врач говорю… Бедное сердечко, как же тяжело тебе биться… Но мы сейчас это поправим… Вот так, стало легче… не правда ли? Арабелла запрокинула голову, позволяя ласкать себя. — Арабелла... — прошептал Блад. Она едва слышно застонала и плотнее прижалась к нему. Однако окружающий мир грубо напомнил о своем существовании: в дверь громко постучали. — Проклятье! — вырвалось у Питера. Он помог Арабелле немного поправить платье, затем сказал: — Входите. Вошел майор Мэллэрд. — Ваше превосходительство... — начал было он, но запнулся и с изумлением уставился на Арабеллу. Та вспыхнула, представляя, как выглядит сейчас со стороны, с растрепанной прической и одеждой, несмотря на все их усилия, пребывающей в беспорядке. — Вы доставили арестованного? Арестованного? Арабелла вспомнила невольно подслушанный разговор и поняла, что речь идет о ее дяде. «О боже, ведь Питеру придется…» — она не успела додумать эту мысль, как майор сказал: — Я вижу, вы здесь, мисс Бишоп. Увы, у меня печальные известия для вас, — потом он продолжил, обращаясь к новому губернатору: — Ваше превосходительство, я не смог выполнить ваш приказ. Когда полковник Бишоп узнал, кто его преемник, он зашатался и рухнул без чувств. Я немедленно послал за его личным врачом, но…Сожалею, мисс Бишоп... Мэллэрд замолк. Арабелла прижала ладонь к губам, а Блад, бросив на нее быстрый взгляд, спросил: — С полковником Бишопом случился удар? — Так точно, ваше превосходительство. Полковник Бишоп скончался почти мгновенно... Блад задумался. Значит, вот так завершилось их противостояние. Сбылось то, что он, корчась от невыносимой боли, предрек губернатору Бишопу. И, пожалуй, он должен быть благодарен Провидению, избавившему его от необходимости принятия тяжелого решения. Инстинкт и разум требовали смерти для Бишопа, и даже не вдаваясь в детали их личных взаимоотношений, Блад знал, что тот своими действиями заслужил суровое наказание. Но начинать свою карьеру с расправы над предшественником, пусть и заслуживающим этого? Ему, с его прошлым, и так будет нелегко наладить контакты с местным обществом. Вон и майор до сих пор не может поверить, что должен подчинятся бывшему пирату. И кроме того, Бишоп все равно оставался дядей его возлюбленной Арабеллы… Мэллэрд прервал его размышления: — Ваше превосходительство, лорд Уэйд прибыл со мной и просит вашей аудиенции. «Только его еще мне не хватало», — раздраженно подумал его превосходительство, чувствуя охватывавшую его свинцовую усталость. Он никогда бы не подумал, что столько событий могут уместиться в одном только дне. Ему вполне довольно было бы одного только боя с французами. А потом еще это неожиданное, головокружительно стремительное назначение на пост губернатора: лорд Уиллогби не желал вникать в дела Ямайки, несмотря на то, что эскадра ван дер Кейлена еще где-то блуждала, и он был вынужден ожидать ее прибытия, прежде чем пуститься в дальнейший путь. Да и встреча с Арабеллой потребовала немало душевных сил. Майор между тем продолжил, видя его колебания: — Его светлость настаивает на аудиенции именно сегодня, он сказал, что не отнимет много вашего времени. А не пошел бы его светлость к дьяволу! «Сегодня», похоже, никогда не закончится, но лучше действительно разобраться разом со всем этим. К тому же, это лорд Уэйд приказал направить врача к нему в тюрьму, что бы ни сподвигло его светлость на такой странной поступок… — Дорогая? — Блад вопросительно посмотрел на Арабеллу, полагая, что она желает выйти. — Я останусь, Питер. Она вновь побледнела, но голос звучал твердо. — Хорошо, майор, я приму лорда Уэйда немедленно. Лорд Джулиан вошел с надменным и презрительным выражением лица и начал весьма прытко: — Губернатор Блад, я не знаю, в результате какой прискорбной ошибки вы заняли этот пост, я уже пытался это доказать лорду Уиллогби, но он слишком занят, чтобы прислушаться ко мне. Но я приложу все силы, чтобы попытаться исправить эту ошибку. Взгляды скрестились, подобно клинкам дуэлянтов, и не в привычках обоих было уклонятся от схватки. Губернатор знаком остановил Мэллэрда, собиравшегося выйти. — Попытайтесь, — не возражал Блад. — Я не собираюсь препятствовать вам в этом. Более того, я буду способствовать вашему скорейшему отбытию в Англию. — Надеюсь, что вы также не будете препятствовать отъезду моей невесты, мисс Бишоп, — вдруг сказал лорд Уэйд. Он еще не видел девушки, сидящей в кресле, всецело сосредоточившись на своем сопернике. — Лорд Уэйд, я больше не ваша невеста, я разрываю помолвку, — негромко сказала Арабелла. Его светлость изменился в лице. Он перевел взгляд на девушку и процедил сквозь зубы: — Разумеется, разрываете. Теперь, когда этот… пират здесь. — Лорд Уэйд, — спокойно ответила она, — присутствие мистера Блада ничего не меняет. Я никогда не стала бы вашей женой. Вы повели себя недостойно джентльмена. У меня просто не было возможности сказать вам прежде, и вы это знаете. Лорд Джулиан задержал свой взгляд на ней еще на мгновение, а потом посмотрел на Блада сузившимися от ненависти глазами: — Надо было дать полковнику Бишопу прикончить тебя. Но я понадеялся, что наша дорогая мисс Бишоп сдержит свое слово… А теперь полковник мертв, а его племянница… — Остановитесь, милорд! — резко и с угрозой в голосе прервал его Блад. — Еще одно слово и я изменю свое решение в отношении вас. — И что же вы сделаете? — в глазах его светлости плясали черти, от бешенства он утратил последнее благоразумие. — Вызовите меня на поединок? Я не дерусь с … простолюдинами. — О, вы стали бы драться, пожелай я поединка, — уверил его Блад. Сталь звенела в его голосе и сверкала в глазах и, видя этот холодный блеск, лорд Джулиан начал понимать, что зашел слишком далеко. — Нет, я просто арестую вас, и тогда вы отправитесь в Англию с гораздо меньшим комфортом и в кандалах. — Вы не посмеете. На каком основании? — его светлость несколько поумерил свою прыть. — Учитывая то, что вы успели наговорить сейчас, и что это низложенный Яков Стюарт направил вас сюда, у меня достаточно оснований. Не давая лорду Джулиану сказать еще что-либо, Блад обратился к майору Мэллэрду, застывшему у дверей. — Майор Мэллэрд, препроводите лорда Уэйда в его апартаменты и обеспечьте его отплытие в Англию с первым же кораблем. Выполняйте. Его светлость, уходя, бросил на Блада взгляд, полный жгучей ненависти, и прошипел: — Не думайте, что это сойдет вам с рук, губернатор Блад. Его Величество Вильгельм услышит мое мнение о вашем назначении. Тот вздохнул: похоже у него теперь есть новый… злейший враг. Майор уже выходил, сопровождая лорда Уэйда, когда губернатор вновь остановил его вопросом: — Майор, лейтенант Джеймс Карринг еще служит здесь? — Насколько мне известно, да, ваше превосходительство, — бедняга Мэллэрд за сегодняшний день разучился удивляться чему-либо. — Разыщите его и пригласите, — губернатор вдруг широко улыбнулся, — ко мне на аудиенцию, завтра в полдень. Надо же начинать налаживать контакты. Но это будет завтра, вернее сегодня, ведь за окнами уже разгорается рассвет. Он помассировал пальцами глаза. Переутомление давало себя знать все сильнее. Но у губернатора Блада оставалось еще одно важное дело. Он подошел к Арабелле, все так же сидящей в кресле. — Бедный дядя, — сказала она, глядя в сторону. — Эта ненависть сначала погубила его душу, а теперь… Они помолчали, а потом Блад спросил: — Так лорд Уэйд принудил тебя принять его предложение? — Я не могла иначе убедить его вмешаться и остановить дядю… Ведь я так люблю тебя, Питер, — она сказала это грустно и тихо, не глядя на него. — И ты бы стала его женой, несмотря ни на что? И даже на то, что я здесь? — продолжал допытываться он. — Я не знаю… Почему ты спрашиваешь это? — Ответь, прошу тебя. Арабелла с вызовом взглянула на него. — Вы превышаете свои полномочия, господин губернатор, — она глубоко вздохнула. — Хорошо, если вы настаиваете. Стала бы… окажись он другим человеком. Ведь я дала слово. Теперь вы довольны? — Доволен… что он оказался тем, кем оказался. Блад вдруг опустился перед Арабеллой на колени и поднес ее руку к своим губам: — Прости меня, прости… О, моя дорогая! Сколько десятков, сотен раз я должен просить прощения у тебя! Ведь я даже не поблагодарил тебя за свое спасение. Он поднялся, не отпуская ее руки, и сел в кресло напротив, вновь привлекая Арабеллу к себе на колени. Она со вздохом склонила голову к нему на плечо. — Так ты выйдешь за меня… — прошептал он. Арабелла хотела возмутиться, ведь это прозвучало совсем не как вопрос, но когда она подняла голову, то увидела, что его глаза закрыты: Питер Блад, губернатор Ямайки, спал. Тогда она просто коснулась его губ поцелуем, подтверждая и скрепляя их союз.
Леди Искренность: Ну вот и счастье...
Nunziata: Леди Искренность спасибо! но еще будет немного постканона... и испытаний, увы
Леди Искренность: Тем лучше
Nunziata: Сидя перед зеркалом в роскошной губернаторской спальне, Арабелла наблюдала, как Мэри вытаскивает шпильки из ее замысловатой прически. С сегодняшнего дня это и ее спальня тоже. Муж... она наконец-то может назвать Питера своим мужем. После всего, что им пришлось пережить, такой финал казался ей настольно нереальным, что она до сих пор спрашивала себя, а не является ли это сном. Мэри распустила ее длинные шелковистые волосы и принялась расчесывать их перед тем, как заплести на ночь. Арабелла видела отражающуюся в зеркале часть огромной кровати с разложенной на ней сорочкой из необычайно тонкого батиста, с глубоким вырезом и богатой вышивкой. Девушка никогда еще не носила такой красивой сорочки... и такой откровенной. Она вдруг почувствовала смущение и беспокойство. Она очень любила Питера, она тонула каждый раз в синеве его взгляда, его поцелуи сводили ее с ума. Тогда, в кабинете губернатора, безумный порыв бросил их в объятия друг друга, но сейчас непрошенные сомнения начали закрадываться в ее душу. Будучи неискушенной в этой части отношений между супругами, все же она не была настолько наивной, чтобы полагать, что все ограничивается только поцелуями и ласками, да и лорд Джулиан приоткрыл ей завесу... Арабелла вздрогнула, вспомнив, как сопротивлялась ему. Зачем она вспоминает это? Она попыталась прервать ход своих мыслей. Питер ее муж, и он любит ее. Он не причинит ей зла. Видимо, ее мысли отражались на лице, потому что Мэри, закончив с ее волосами вдруг наклонилась к ней и шепнула: — Не бойтесь, мисс Арабелла, ой я хотела сказать миссис... Это только в начале доставит неудобство, зато потом будет так сладко... Не ожидавшая подобной вольности от горничной Арабелла вспыхнула. Хотя госпожа и служанка были в доверительных отношениях, и Арабелла редко сердилась на Мэри, но сейчас в ее голосе был настоящий гнев: — Мэри! Что ты болтаешь! — Простите меня, миссис Блад, я не хотела ничего такого... просто ободрить вас... – пролепетала горничная. — Тебе это удалось. Тихонько всхлипывая, Мэри помогла ей надеть сорочку и зажгла две свечи на столике перед зеркалом. — Ступай, Мэри, я не сержусь на тебя. — Доброй ночи, миссис Блад. Горничная поспешила скрыться за дверью, и Арабелла осталась одна. Она посмотрела на кровать, не решаясь лечь и нарушить пышное убранство и чувствуя себя неуютно посреди всей этой роскоши. — Дорогая! — от дверей прозвучал знакомый голос, и она порывисто обернулась. — Питер! Губернатор Блад глядел на свою драгоценную, свою горячо любимую жену, застыв в восхищении. Сейчас, когда тонкая ткань, подсвеченная светом свечей позади Арабеллы, окутывала ее стройную фигуру золотистым ореолом, не скрывая, а скорее подчеркивая соблазнительные изгибы тела, он чувствовал, что, пожалуй, Арабелла была слишком хороша для него. Она застенчиво и смущенно улыбалась, в свою очередь любуясь мужем. Он был без камзола, в белой рубашке и черных бархатных панталонах, узкий в бедрах, но с широкими плечами. От его худощавой фигуры солдата и искателя приключений веяло скрытой силой. По своей корсарской привычке, он не носил парика, утверждая, что тот мешает ему думать, и его черные с серебром волосы свободно падали на плечи. Он медленно подошел к ней и взял ее лицо в свои ладони: — Как мне повезло, что я встретил тебя. Тепло его ладоней успокоило Арабеллу. Он нагнулся и приник к ее губам, как к источнику воды в жаркий день. Руки Арабеллы обвили его шею, она неотрывно смотрела ему в глаза. Он подхватил ее на руки, не переставая целовать, и бережно опустил на постель. Его губы, то нежные, то требовательные, пробудили в ней ответное желание. Но когда рука мужа скользнула вверх по ее бедру, Арабеллу охватил ужас. Она вдруг вспомнила, как пальцы лорда Уэйда впивались в ее нежную кожу, а колено больно давило на бедра, вынуждая их раздвинуться. Отвратительная сцена столь явственно предстала перед глазами, что она забилась в объятиях Питера: — Нет, нет, я не могу, Питер, пожалуйста, остановись! Блад замер и разжал объятия. — Арабелла, дорогая, что с тобой? — с тревогой спросил он. — Ты боишься, или я вдруг стал... неприятен тебе? — Я не знаю... — Арабелла не решалась посмотреть на него, безуспешно борясь с этим непонятным ужасом, ведь сейчас с ней был не лорд Джулиан, а ее любимый муж. – Я очень, очень люблю тебя. Наверное, нервы... Вся эта роскошь, суета с нашей свадьбой... Не сердись, прошу тебя! — Родная, посмотри на меня. Я не сержусь. Она взглянула на мужа и увидела в его синих глазах такую безграничную любовь, что ей стало стыдно за свои страхи. Она попыталась улыбнуться непослушными губами: — Все уже проходит, ты можешь снова... – храбро сказала она, прижимаясь к нему и дрожа при этом, как в лихорадке. Но Блад не спешил воспользоваться этим приглашением, хотя разгоряченное тело требовало своего. Спешить было ни в коем случае нельзя. Усилием воли подавив неутоленное желание, он начал ласково поглаживать жену по голове и плечам. Что-то было не так, и с этим следовало разобраться. В ее любви он не сомневался. Конечно, он знал, что есть женщины, отвергающие мужские объятия, но Арабелла не была из их числа, ведь она так жарко отзывалась на его ласки. Помня это, он не мог бы назвать ее и слишком робкой по отношению к мужчине. Тогда что, черт возьми, идет не так? Да, она прижимается к нему, но не в порыве страсти, а словно в поисках защиты. Почему она так дрожит? В глубинах его памяти забрезжило смутное воспоминание, такое уже было однажды: другая девушка так же льнула к нему, к своему спасителю... Мэри Трейл, вот как ее звали: он вспомнил нападение испанцев на Барбадос и как он убил одного из них, защищая ее. Пожалуй, насилие могло бы породить подобный страх, но Арабелла тогда была в безопасности... Тем не менее, что-то напугало ее. Что-то или... кто–то? — Лорд Джулиан Уэйд, — медленно и тяжело проговорил Блад. По тому, как она сжалась, он понял, что угадал верно. — Он взял тебя силой? — слова падали, подобно камням. «Будь ты проклят! Неужели ты осмелился на такое?!» — слепая ярость поднималась в нем. Никогда прежде он не испытывал столь сильной жажды убивать. — Нет, Питер, нет, он только... Теперь Арабелла больше страшилась выражения на его лице, и он постарался успокоить ее, по возможности, смягчив голос: — Я понял, он напугал тебя. Арабелла, не надо плакать... Теперь все позади... Мы не будем спешить, подождем, сколько потребуется... когда ты будешь готова. Говоря это, Блад продолжал баюкать ее, как ребенка. Он сожалел, что корабль, увозивший лорда Уэйда, уже достиг Англии. Вот, что она имела ввиду, говоря про его недостойное поведение. Жаль, что он не стал расспрашивать ее, однако же, вряд ли она сказала бы ему. Но его ссылка не вечна, придет день и он ступит на английскую землю, и вот тогда... Постепенно дыхание Арабеллы выровнялось, она перестала вздрагивать. Убедившись, что она заснула, Блад позволил себе расслабиться и через некоторое время спал, продолжая держать ее в своих объятиях. *** Арабелла проснулась, когда небо за окнами начало светлеть. Птицы в саду уже пробовали свои голоса, она слышала их через полуоткрытое окно, из которого тянуло предрассветной свежестью. Она почти забыла чувство покоя и счастья, которое испытывала в эту минуту, так было только в детстве, когда еще был жив отец... Сильные мужские руки обнимали ее, согревая, позволяя вспомнить это чувство. Она посмотрела на мужа. В полумраке рождающегося дня его лицо было безмятежным, не то, что вчера. Она содрогнулась, вспомнив исказившую любимые черты решимость убить. В какой ярости он был! Арабелла сердилась на себя. Хорошо, что лорд Уэйд уплыл несколько недель назад, не хватало еще, чтобы губернатор Блад погнался за ним и взял увозивший его корабль на абордаж. Тогда бы она действительно потеряла Питера навсегда... Почему она допустила, чтобы он догадался о произошедшем, что на нее нашло? Что за глупые страхи? Сейчас, после несколько часов сна в надежном кольце его теплых рук, она совершенно не чувствовала никакого страха. В распахнувшемся вороте его рубашки Арабелла увидела не так давно заживший рубец от глубокого ожога на его груди — один из многих, покрывавших его тело, и сердце немедленно отозвалось ноющей болью. Повинуясь неясному порыву, она коснулась рубца губами. Каким бы легким не было это касание, Питер сразу же шевельнулся, и она услышала его голос: — Вы изволили проснуться, миссис Блад. Оказывается, вы ранняя пташка. А я, напротив, всегда норовлю поваляться подольше. Это что же, мне до конца дней моих придется вставать с птицами? Арабелла смутилась: — Прости, что разбудила тебя, я не хотела. — Ничего, это даже полезно – рано вставать. Дай же мне еще раз полюбоваться на тебя, дорогая, ты стала еще прекраснее за прошедшую ночь! Неужели он и сейчас смеется над ней? Как обычно! Но его глаза с любовью смотрели на нее, и Арабелла передумала возмущаться. Вместо этого она прижалась плотнее и зашептала ему на ухо: — Ты знаешь, Питер, мне кажется, что я больше не боюсь... Блад серьезно и с легкой тревогой взглянул на жену: — Мы же решили не спешить, помнишь? — Но боятся было так глупо, ведь я люблю тебя... я хочу стать твоей... полностью... навсегда! Ему было сложно спорить с ней, ее близость уже рождала в нем отклик. — Обещаешь остановить меня, если... тебе вновь станет страшно? – спросил он, искренне надеясь, что еще сможет сделать это. — Обещаю... — выдохнула Арабелла, откидываясь на подушки. В этот раз Блад, призвав на помощь весь свой опыт, начал ласкать ее неторопливо и нежно, внимательно наблюдая за ней, и готовясь остановиться, если она вдруг попросит. Ладони Питера медленно скользили по ее телу, его губы воспламеняли ее кожу, и Арабелла все смелее отвечала на его ласки. Ей доставляло необыкновенное удовольствие чувствовать под своими пальцами перекатывающиеся тугие узлы мускулов его плеч и спины. В самом сокровенном центре ее существа возникла пульсация, и пьянящая истома волнами начала накатывать на нее. Арабелла даже не заметила, что Питер разделся, но когда он потянул ее сорочку, намереваясь снять ее, напряглась и накрыла его руку своей — Что ты делаешь, Питер? – прошептала она, но не страх был в ее глазах, а смущение. — Она только мешает... — также шепотом ответил он. — Не бойся, все будет хорошо... доверься мне. И Арабелла послушно убрала руку. Теперь она еще острее воспринимала его ласки, и с ее губ начали срываться тихие стоны. Она позволила Питеру делать с собой и другие вещи, недопустимые с точки зрения целомудренной морали, в которой была воспитана, ведь его губы уже проложили дорожку по ее животу к самому сосредоточению ее женственности. Любовь земная, чувственная являла ей свой лик. Прежде она не подозревала, что лик этот столь прекрасен, она привыкла думать, что только любовь небесная может даровать высшее блаженство. «Пират, сущий пират... Как он только может проделывать подобное! И... почему я разрешаю ему? Но какое же счастье...» Блад сдерживал себя, опасаясь испугать жену своим неистовым желанием. Но вот, почувствовав, что подобно цветочному бутону навстречу солнцу, она начала раскрываться навстречу ему, он медленно погрузился в жаркие и влажные глубины ее тела. Арабелла затрепетала, у нее вырвался прерывистый вздох, и Блад остановился, чтобы дать ей время привыкнуть. — Все уже хорошо... Все теперь всегда будет хорошо, я обещаю тебе... Арабелла, как же я люблю тебя! — бормотал он хриплым от страсти и невыразимой нежности голосом, поцелуями осушая ее невольные слезы. А когда она подняла на него полные любви и доверия глаза Блад вдруг понял, что все будет действительно хорошо, пока она так смотрит на него! Его одиссея кончилась именно в эту минуту, потому что отныне, где бы он ни находился, на Ямайке или в Англии, что бы не уготовил день, ночью, сжимая ее в своих объятиях, он будет знать, что вернулся домой, в тихую гавань, защиту от всех штормов. А потом все мысли исчезли, потому что он дал наконец-то свободу своей страсти.
Леди Искренность: Ничего себе! Финал превзошел все мои самые смелые ожидания. Сабатини с его целомудренностью на такое бы точно не отважился.
Nunziata: Леди Искренность эх... ну да, это фанатки в своиз сладких фантазиях додумывают) А сейчас - драма
Nunziata: Июньский день 1692 года выдался жарким и безветренным. Порт-Ройял плавился в сонной духоте. Море было гладким, как стекло, и корабли неподвижно застыли в гавани. Незадолго до полудня, когда солнце достигло апогея в своем неистовстве, капитан «Ориона» Джеймс Карринг вышел из дома, где снимал себе комнаты. Далековато от гавани, зато чисто и недорого, к тому же эта часть города располагалась на возвышенности, и отсюда было прекрасно виден порт и бухта. Несмотря на одуряющую жару и полученный вчера разнос от губернатора, Карринг был в хорошем настроении. Он посмотрел в сторону порта: где-то там в доке стоял его фрегат. Три дня назад произошло неслыханное: Ямайку атаковали пираты! И это при их-то губернаторе! Конечно же, они напали не на хорошо укрепленный Порт-Ройял, а на небольшие деревушки, но губернатор Блад усмотрел в этом вызов себе, тем более что неизвестные береговые братья не удовольствовались быстрым набегом, а начали двигаться в глубь острова. Отряд солдат Мэллэрда немедленно выступил им наперерез. После короткой, но жаркой стычки большая часть пиратов ретировалась на свои два брига, а остальные были рассеяны. Солдаты до сих пор преследовали их по джунглям. Губернатор лично пожелал возглавить погоню за пиратами. Если у адмирала Крофорда и было особое мнение по этому поводу, то он оставил это мнение при себе. С губернатором не очень-то поспоришь. Особенно если в глазах у него загорается уже знакомый Каррингу огонь. Временами Блад устраивал маневры ямайской эскадре — как правило, внезапные, и горе тому капитану, чей корабль потеряет ветер или промедлит в выполнении сложного маневра. «Неповоротливое корыто!» — и это еще не самое худшее определение, которое можно было услышать позже, на совете. Разумеется, Крофорда такое положение вещей не слишком радовало: губернатор Бишоп никогда не пытался даже вникнуть в дела флота, но если адмирал пытался возразить, то натыкался на язвительный взгляд Блада: «Господин адмирал, вряд ли приведенные вами доводы, объясняющие затруднения капитана Джоунса, спасут его корабль от гибели в настоящем сражении». Слушая резкие и откровенные суждения Блада, адмирал менялся в лице, а офицеры эскадры недоуменно и опасливо переглядывались. Затем все как будто привыкли; Крофорд и его превосходительство нашли таки общий язык, и с каждыми маневрами эскадра действовала все более слаженно. Но Карринг посочувствовал штурману «Императора», Джереми Питту, другу и соратнику Блада, — каково ему, все время быть меж двух огней... Сейчас же возражать адмиралу Крофорду было тем более не с руки: его настиг жесточайший приступ подагры. Блад вышел в море на флагмане эскадры, «Императоре». Его сопровождали фрегаты «Орион» и «Стремительный». Им быстро удалось настичь корсаров. Завязался бой, в котором один из пиратских бригов получил серьезные повреждения, и «Император» взял его на абордаж. Второй же ушел курсом на норд-ост, бросив товарищей на произвол судьбы. Именно его пытался остановить «Орион», когда ошибка рулевого подставила борт фрегата под пушки пиратов. Получив большую пробоину, фрегат уже не мог участвовать в преследовании брига. Благодарение небу, море было спокойное, и вода почти не поступала в трюм. Весьма раздраженный этой неудачей, губернатор Блад отчитал Карринга, затем было принято решение отправить «Орион» обратно в Порт-Ройял, распорядившись перевести на него раненых моряков ямайской эскадры и полтора десятка взятых в плен пиратов. Сам же Блад, никогда ничего не оставляя наполовину сделанным, продолжил погоню за вторым бригом вместе со «Стремительным». Вчера вечером «Орион» втащился в родную гавань и встал в док для ремонта. Насколько знал Карринг, в ожидании суда пиратов разместили в городской тюрьме, находившейся недалеко отсюда. Суд обещал был скорым и суровым: Питер Блад был не только справедлив, но и безжалостен, когда это требовалось. Карринг широко ухмыльнулся. Он питал глубокое уважение и симпатию к губернатору Бладу. Их знакомство началось, когда волей случая он, Джеймс Карринг, доставил плененного Блада на «аудиенцию» к полковнику Бишопу. Но господин Случай любит шутить. Кто бы мог подумать, что он, в свою очередь, получит приглашение на аудиенцию к своему бывшему пленнику, сменившему полковника на его посту...Честно говоря, чувствовал он себя тогда препаршиво. Но все оказалось совсем не так, как он опасался. Блад лишь заверил его в своем дружеском расположении. А когда капитан «Ориона» подал в отставку, Карринг получил прекрасный корабль под свое начало. «Да, господин Случай шутник известный...» Внезапно лицо Джеймса омрачилось и ухмылка исчезла. Его мысли невольно переключились на то, о чем думать вовсе не следовало бы. Арабелла Блад. То, что он испытывал по отношению к супруге губернатора, по глубине было равным или даже превосходило его чувство уважения к Питеру Бладу. Это была любовь, и зародилась она задолго до того, как мисс Арабелла стала миссис Блад. Нет, ни разу Карринг не позволил проявиться этому чувству. Она была племянницей полковника Бишопа, а он — лейтенантом, поднявшимся из рядовых благодаря уму и храбрости, но без гроша за душой. На губернаторских приемах мисс Бишоп казалась ему далекой, отстраненной... К тому же, всегда рядом был этот придворный шаркун, лорд Уэйд. А когда он увидел ее вместе с Бладом... Что уж тут говорить, достаточно было взглянуть им в глаза. Карринг вздохнул и, бросив еще один взгляд в сторону моря, собирался уже отправится пропустить стаканчик — другой перед обедом, как вдруг земля ушла из-под его ног, и порыв ураганного ветра заставил его покатиться по мостовой. Раздался глухой низкий гул, от которого заложило уши. Когда ему удалось приподняться, он застыл, парализованный ужасом, как в ночном кошмаре, от которого невозможно проснуться, глядя на то, как исчезает Порт-Ройял. Дома словно текли в море, взбесившееся, закипевшее море, потерявшее свой голубой цвет. Огромные фрегаты, сорванные со своих якорей, переворачивались и мгновенно уходили под воду. Земля содрогнулась во второй раз и сразу же в третий, вновь бросив Джеймса на мостовую. По стене ближайшего дома побежали трещины, повсюду с грохотом рушились куски кровли. Люди бежали, падали под обломками рухнувших зданий и исчезали в неожиданно открывающихся и вновь сходящихся провалах. Наверно, они кричали, но их крики заглушал гул и рев моря, наступающего на город, терзающего его подобно голодному зверю. Наверно, он тоже кричал. В течении нескольких минут все было кончено, хотя, если бы кто-то спросил Джеймса, сколько прошло времени, он не смог бы ответить. Когда к нему вернулась способность думать и двигаться, он обнаружил, что улица, на которой он стоял, обрывается в нескольких сотнях ярдах прямо в бурое месиво из обломков, мусора и останков кораблей. Оглянувшись, он заметил еще несколько уцелевших горожан, с безумным ужасом в глазах смотрящих на то, что совсем недавно было портом и большей частью города. Карринг догадывался, что выглядит не лучше. А следующая его мысль была об Арабелле. Губернаторский дом тоже находится в этой же части города, на возвышенности. Но и здесь были разрушения. Он должен убедиться, что у нее все благополучно...
Леди Искренность: Ничего себе... Я уж было обрадовалась, а тут такое...
Nunziata: Леди Искренность угу... увы
Nunziata: Арабелла с улыбкой смотрела на двухгодовалую дочку, играющую у ее ног. — Папа... папа? — вопросительно и требовательно пролепетала девочка, поднимаясь на крепкие ножки. Истинная дочь своего отца, с такими же пронзительно синими глазами и темными волнистыми волосами. — Папа занят, солнышко – вздохнула Арабелла. Первым словом малышки Эмили было «папа», а не «мама», вот только у ее отца крайне редко находится свободная минута, что бы поиграть с ней. Питер Блад безропотно нес свое многотрудное бремя губернаторства. Порт-Ройял достиг небывалого расцвета благодаря его острому уму и энергии. Но для семьи оставалось так мало времени... Арабелла с грустью подумала, что он, вероятно, не создан для спокойной семейной жизни. Да, их любовь была все также сильна, она задыхалась от счастья и блаженства в его объятиях... Но еще чаще он засиживался допоздна то с военными, то с торговцами, и она, утомленная дневными хлопотами, засыпала одна в их огромной и такой пустой постели, не дождавшись его. А проснувшись утром, только по слабому запаху табака и смятой подушке понимала, что он все-таки был здесь. Девочка взяла одну их своих погремушек и встряхнула ею, и в тот же момент весь дом содрогнулся, а у Арабеллы возникла странная мысль, что она сама оказалась внутри погремушки. Вот только рука, встряхивающая игрушкой, должно быть принадлежала титану... или Богу. Она не устояла на ногах и упала, кругом звенело и грохотало, жуткий гул, ввинчиваясь прямо в мозг, грозил свести ее с ума... Потом все стихло и стало слышно, как Эмилия заходится в плаче. Арабелла бросилась к девочке, ощупала, проверяя, не ранена ли она, потом схватила дочь на руки, шепча что-то ласковое, пытаясь преодолеть свой ужас и собраться с мыслями. Землетрясение? На Ямайке они привыкли к частым легким толчкам и почти не обращали на них внимания, но в это раз разразилась катастрофа. Хорошо, что дом устоял. Из окон примыкавшей к их спальне детской бы виден только сад, и молодая женщина не могла видеть, насколько пострадал город. Из комнаты няни доносились причитания. — Эдит, ты не пострадала? — Нет, миссис Блад, — в детскую, всхлипывая от ужаса, вошла няня Эмилии. — Надо пройтись по комнатам, посмотреть, нет ли раненых – Арабелла уже владела собой, продолжая держать на руках плачущую Эмилию. — Хорошо, миссис Блад... но если это снова начнется? За что нам эта кара Господня?! — Успокойся, Эдит, пора уже знать, что первые толчки самые сильные. – необходимо было прервать начинающуюся истерику — Миссис Блад! – в детскую, вся в слезах, вбежала горничная Мэри, — Вы живы, Господь не оставил нас! — Да, Мэри, все хорошо. Ты видела кого–нибудь из слуг? — Только старого Тома, садовника. — Пойдемте – повторила Арабелла, — надо все осмотреть, и дом тоже, возможно, здесь опасно оставаться. Эмилия, по счастью, успокоилась, и они вышли из детской. В доме царил чудовищный разгром: все, что могло упасть и разбиться, хрустело под ногами, покрывая пол сплошным ковром. Однако стены выстояли, по крайней мере женщины не заметили ни одной трещины. Со стороны парадной лестницы послышались торопливые шаги. Арабелла с тревогой взглянула туда и увидела капитана Карринга. Тревога сразу прошла, она знала этого всегда подтянутого, даже элегантного, безукоризненно вежливого светловолосого офицера, да и Питер всегда хорошо отзывался о нем. Однако сейчас от элегантности Карринга не осталось и следа, поцарапанный и запыленный, в разорванном и потрепанном мундире и с тенью безумия в глазах, он представлял собой пугающее зрелище. — Миссис Блад, у вас все благополучно? О, благодарение Всевышнему! – у него отлегло от сердца, когда он увидел Арабеллу с маленькой девочкой на руках, бледную, с темной ссадиной на лбу, но все-таки живую и невредимую. — Капитан Карринг... рада, что и вы не пострадали. Вы знаете, что там, в городе? Он сокрушенно покачал головой: — Случилось страшное бедствие, миссис Блад... Боюсь, что половина, а то и больше Порт-Ройяла оказалась под водой. Порта больше не существует. Арабелла прерывисто вздохнула, служанки опять начали всхлипывать. — Вам нужна помощь, миссис Блад? Она неуверенно покачала головой: — Я не знаю... Мы осмотрели стены, все в порядке. Дом выстоял, это главное. — Мне следует пробраться в сторону порта. Попытаюсь разыскать уцелевших офицеров, надо предотвратить возможные беспорядки. Насколько я знаю, ваш супруг, как и солдаты Мэллэрда, еще не вернулись. И если кто-то решит воспользоваться этим... Карринг и не подозревал, насколько он прав, говоря о беспорядках, потому что почти сразу до них донеслась стрельба. Стреляли из мушкетов и звуки выстрелов приближались «Вернулся Мэллэрд? Это было бы кстати. Но с кем он может сражаться здесь?» Он бросился к окну, выходящему в сад и заметил несколько пригибающихся фигур, перебегающих от дерева к дереву. Они явно устремлялись к губернаторскому дому. Джеймс похолодел: это не были солдаты майора! «Черт! Пираты! Но каким образом?!» Затем Джеймсу пришло в голову, что вероятно землетрясение повредило здание тюрьмы, и части заключенных удалось выбраться живыми. Однако, как пиратам удалось уцелеть и освободится — это теперь не имело никакого значения. Важным было то, что у них в руках оказались мушкеты охраны, а намерения были предельно ясны.
Nunziata: Стрелять перестали. Карринг попытался оценить число нападающих: получалось не меньше десятка. А у него один пистолет. Плохо. Будь Джеймс один, он не стал бы ввязываться в бой, а постарался тихо ускользнуть. Но сейчас рядом были три испуганных женщины и ребенок. И дело совсем не в том, что одну из них он обожает, а малышка – дочь уважаемого им человека. Он обернулся к ним: — Нам угрожает серьезная опасность. Вы должны делать то, что я скажу и не спорить. — Пожалуйста, – добавил он, видя недоумение в глазах Арабеллы. Затем быстро спросил: – В доме есть оружие? — Да. В кабинете у Питера были пистолеты, — ответил она. — Но... что происходит? — Пираты! – крикнул Карринг уже на бегу. – Миссис Блад, укройтесь в какой-нибудь комнате, желательно только с одной дверью! Найдите кого-нибудь из слуг! «Простите, господин губернатор» — он выстрелил в замок и распахнул дверь. В кабинете Блада он обнаружил два роскошно изукрашенных пистолета. По счастью, к ним были и порох с пулями Лучше, конечно, мушкет, но сгодятся и эти. ...Из слуг в доме нашелся только старый садовник Том, видимо остальные в панике разбежались. Но по крайней мере, он оказался бывшим солдатом. Вместе с Томом они придвинули сохранившуюся мебель к двери, а для женщин отгородили самый дальний угол, опрокинув два стола, взятые из соседней столовой. Карринг осторожно выглянул из окна и тут же отпрянул: мушкетная пуля, взвизгнув, выщербила стену совсем рядом с местом, где только что была его голова. Значит, пираты уже заметили их. Он прикинул их шансы и с тягучим ужасом, который попытался тут же задавить, понял, что вряд ли они смогут долго продержаться против нападающих. — Миссис Блад, вы умеете стрелять? — как можно спокойнее спросил Джеймс. Арабелла покачала головой и он вздохнул: — Жаль. Осторожно, стараясь, чтобы его не увидели в окно, он проскользнул к тому месту, где она сидела, прижав к себе притихшую дочку. — Послушайте, миссис Блад, надеюсь, что до этого не дойдет, но я должен показать вам, как стрелять из этого пистолета. Он протянул ей один из тяжелых пистолетов губернатора. Арабелла, не любившая оружие, слегка отпрянула, не желая даже касаться пистолета: — Наши дела так плохи? — спросила она шепотом, стараясь, что бы ее не услышали девушки-служанки. — Боюсь, что да. Сердце Арабеллы, и без того терзаемое тревогой и страхом, при этих словах болезненно сжалось. — Но почему на нас напали во время такой ужасной катастрофы? Карринг пожал плечами: — Пиратов вчера доставил мой фрегат. Видимо, им удалось освободиться. К сожалению, если у них и был страх перед стихией, то он быстро прошел. Вот они и решили пограбить, а может и отомстить, уповая на то, что в этом хаосе смогут остаться безнаказанными. — Смотрите сюда, миссис Блад: здесь порох и пули. — Он указал на кожаные мешочки с боеприпасами, затем достал пистолет из кобуры и взял в руки шомпол: — Вот этим забивается заряд. Вот так засыпают порох, теперь пуля, запальный пистон. Так мы взводим курок... – Карринг проделывал все эти действия нарочито медленно, чтобы она могла хорошо разглядеть, что нужно делать. — Постарайтесь все запомнить, это важно. Теперь он заряжен, можно стрелять. Так вы наводите на цель, теперь можно спускать курок. У этих пистолетов спуск достаточно мягкий, будьте осторожны. Возьмите второй пистолет и попробуйте. — Но я не смогу убить человека! — Надеюсь, что вам и не придется. Но вы должны знать, как тут все устроено, на всякий случай. И вряд ли будет можно считать человеком того пирата, который придет отнять вашу жизнь. И жизнь вашей дочери, – он сказал это нарочито жестко. Арабелла умоляюще посмотрела на него, но, передав задремавшую девочку ее няне, взяла пистолет. Пока они разговаривали, пираты разобрались в ситуации: прежде чем приступить к грабежу богатого губернаторского дома, они решили уничтожить источник возможных неудобств для себя в виде атаки с тыла. Пули начали щелкать по стенам снаружи, изредко влетая в разбитые окна. Карринг вместе с Томом переместились к окнам и стреляли в ответ, экономя боеприпасы. Меткость Джеймса позволила осажденным немного воспрянуть духом, по крайней мере четверо пиратов не подавали больше признаков жизни, а один завывал в кустах. Их положение осложнилось, как только кто-то из нападающих залез на дерево, неудачно выросшее неподалеку от окон, теперь комната простреливалась насквозь. В меткости он не уступалКаррингу: сразу же пуля сразила старого слугу. После этого стрелять стали реже, видимо остался только один стрелок на дереве, но и этого было достаточно. Остальным наскучило лезть под пули, и они отправились грабить. В этом тоже была опасность, на них могли попытаться напасть через дверь. Джеймс пересчитал оставшиеся заряды: не густо. И помощи ждать неоткуда. У него, конечно, еще оставалась шпага, но нападающих все еще было слишком много для него. Он слышал в отдалении их голоса, а сидевший на дереве пират продолжал постреливать время от времени, напоминая о себе. Карринг никак не мог разглядеть его сквозь густую листву, а тот прекрасно видел любое движение капитана и заряды, в отличии от осажденных, не экономил. Пираты не могут не знать, чей дом они атакуют... Карринг посмотрел на застывшее лицо Арабеллы. Она понимает, что их ждет. И есть же еще малышка, дочка Питера Блада, так похожая на него. Если семья губернатора окажется в руках тех, за кем он так упорно охотился... Озноб пробрал Джеймса, он не мог даже думать об этом. Его взгляд упал на девочку, которая была еще слишком мала, чтобы понимать то, что мучило взрослых. Перестрелка разбудила ее, но не напугала, ей казалось, что взрослые затеяли какую-то игру. Вдруг она засмеялась и проворно, гораздо проворнее, чем этого можно было ожидать от такой крошки, вывернувшись из-под руки Арабеллы, побежала к окну. — Нет, Эмили, стой! Карринг увидел, как она выпрямляется и бежит за ребенком. Обдумать свои действия он уже не успел, тело само взвилось в прыжке. ...Арабелла так не поняла, почему Эмилия, только что сидевшая спокойно, вдруг вырвалась из ее рук. Не раздумывая, она кинулась за ней. Сильный толчок сбил ее с ног, в то же мгновение раздался выстрел. Лежа на полу, она видела, что Мэри, низко пригибаясь, подобралась к девочке и заключила ее в свои объятия. Но что произошло с капитаном Каррингом, чье тело так тяжело навалилось на нее? Впрочем, она уже догадывалась. Осторожно выбравшись из под него, молодая женщина перевернула Карринга и приглушенно вскрикнула: мундир с правой стороны груди уже успел пропитаться кровью, а лицо стало восковым. Чувство огромной вины охватило ее: ведь эта пуля предназначалась ей, забывшей об осторожности! — Эдит, да очнись же ты! – прикрикнула она на няню, с момента землетрясения пребывающую в ступоре. — Помоги мне, быстро! – Арабелла уже рвала на широкие полосы свою нижнюю юбку. Хорошо, что муж учил ее перевязывать раненых. «Где же ты, Питер, ведь нам всем так нужна помощь!» Вдвоем они стащили мундир и Арабелла закусила губу: пуля вошла в правый бок на уровне груди и засела внутри, кровь пузырилась, выливаясь из раны, значит было пробито легкое. — Не вздумай падать в обморок, – строго сказала она побелевшей няне, – приподними его... вот так. Когда они закончили перевязку, Арабелла осторожно выглянула в окно: оказывается, уже наступал вечер. Никто больше не стрелял по ним, видимо стрелок понял, что угроза устранена, и примкнул к своим товарищам, рыскающим по дому. Она услышала стон и склонилась над раненым, открывшим глаза. — У вас легкая рука... миссис Блад... – он кашлянул и на губах показалась кровь. — Вам нельзя разговаривать, капитан Карринг, — ласково сказала она. Но тот продолжил: — Неудачно получилось... теперь я не могу защитить вас. Миссис Блад, зарядите пистолеты... — Но ведь больше не стреляют... — Это временно... они не забыли про нас, закончат грабить ... потом придут... – он говорил с трудом, борясь с подступающим забытьем. — Зарядите их, пока я могу... видеть, как вы это делаете... Арабелла, сдерживая рыдания, послушно взяла оружие в руки. Он едва слышно подсказывал ей и вскоре все три пистолета были готовы. Молодая женщина беспомощно покачала головой: — Я не смогу... — Арабелла... ты сможешь,... ты должна... — уплывая в ночь, Карринг больше не заботился о сохранении своей тайны. Удивленная тем, как это было сказано, она еще успела увидеть устремленный на нее гаснущий взгляд Джеймса и понять, что было в нем, потом его глаза закрылись. «Так он...любит меня?» Она с грустью смотрела на Карринга. Его бесконечно корректное поведение при их нечастых встречах никогда не давало повода заподозрить, что он испытывает к ней какие-либо чувства. Обычная вежливость. И как же горько ей было узнать об его любви при таких трагических обстоятельствах... — Мама, ди... Арабелла оглянулась. Дочке надоело сидеть в углу и теперь она тянула ее за рукав платья. Она обняла Эмилию и прижала к себе. — Мы не можем сейчас идти, мое солнышко. Вот скоро придет папа, тогда пойдем... Отчаяние все сильнее овладевало ей. Хорошо, что Мэри догадалась прихватить с собой воду и кое-какую еду, малышка не страдала от голода и жажды. Но что же с ними будет? Карринг прав, пираты не оставят их в покое. И точно, она с ужасом услышала шаги, а потом в дверь стали равномерно бить чем-то тяжелым. Их немудреная баррикада сотрясалась, и было очевидно, что совсем скоро нападающим удастся ворваться вовнутрь. Арабелле показалось, что стрельба возобновилась, но грохот разбиваемой двери заглушал все звуки. Служанки дрожали, прижавшись друг к другу, а испуганная Эмилия разразилась громким плачем. — Мэри, возьми Эмили и держи ее крепче! – крикнула Арабелла. Она не надеялась больше на няню, Эдит совсем пала духом,но ее горничная держалась хорошо. Она забрала кричавшую дочку у Арабеллы и метнулась в угол, крепко прижимая ребенка к себе. Арабелла взяла тяжелый пистолет мужа и навела на дверь. Остатки мебели разлетелись от мощного удара, на пороге возникли двое мужчин, оборванных и запыленных. Один, явно вожак, оглядел съежившихся в страхе служанок и остановил взгляд на Арабелле, сидевшей возле раненого. — Что тут у нас? Ах, какая цыпочка.. – он неспешно направился к ней, нисколько не боясь наведенного на него пистолета, ствол которого так и ходил в руках державшей его женщины.— А ну, брось эту игрушку... Кажется, он был уверен, что она не выстрелит, и поэтому, когда грохнул выстрел, на его лице проступило неподдельное изумление, и это было последним чувством, которое он испытал в своей жизни. Арабелла отбросила дымящийся пистолет и быстро схватила другой. Второй пират уже бежал к ней, раскрыв в крике рот, и ей пришлось стрелять в упор, так, что его кровь брызнула на нее. Застыв от ужаса и отвращения, молодая женщина расширенными глазами смотрела на два тела у своих ног. Эмилия надрывно плакала а служанки кричали. Но сквозь этот хаос Арабелла вновь услышала стремительно приближающийся топот. У нее оставался еще один заряженный пистолет. Не делая попыток перезарядить остальные: все равно в спешке ничего бы не получилось, она подняла его, и руки ее на этот раз не дрожали.
Леди Искренность: Я в волнении, автор....
Nunziata: Ясным июньским днем «Император», флагман ямайской эскадры, шел под всеми парусами в сопровождении фрегата «Стремительного». Губернатор Блад спешил вернуться в Порт-Ройял после своей очередной (кто бы сомневался!) победы. Сам губернатор, сидя в адмиральских апартаментах, читал Горация, пользуясь редкой возможностью отдохнуть. Время близилось к полудню, когда дверь открылась и вошел Джереми Питт. — Питер, мы прибываем. — Отлично, Джереми. Сколько времени нам еще потребуется? — Если ветер не ослабнет, то через два часа мы уже будем на рейде. — Пойду подышу свежим воздухом... что-то душно.— Блад отложил томик и встал. В сопровождении Питта он поднялся на квартердек фрегата, и его взору открылись знакомые виды Ямайки. В подзорную трубу, должно быть, уже хорошо просматривался Порт-Ройял. Ему вдруг показалось, что очертания острова размылись на мгновение, он тряхнул головой, отгоняя наваждение. Наверное, это чертовая жара так действовала на зрение. Блад подумал о Арабелле и Эмили и понял, что сильно скучает по ним. В последнее время он совсем мало уделяет им внимания. Сколько же длится его губернаторство? Года три? Что там говорил лорд Уиллогби? Не пора ли подать в отставку? Отбитый налет пиратов может стать хорошим поводом для разговора. А сегодня им с Арабеллой стоит запереться в спальне и к черту все дела... Он улыбнулся своим мыслям и повернулся к Питту: — Джереми, а ты все не решишься на женитьбу? — Где же мне сыскать вторую мисс Арабеллу, – буркнул тот, и оба вдруг рассмеялись, зная о восхищении и почтительности, которые испытывал штурман «Императора» к супруге губернатора. Вдруг «Император» задрожал и как будто споткнулся о невидимую преграду. Это произошло так неожиданно, что им пришлось ухватиться за перила, а со шкафута донеслись проклятья матросов. А потом большая волна начала поднимать фрегат на мягких ладонях, нос его задирался, словно корабль взбирался на крутую гору. Затем волна схлынула и устремилась к горизонту в сторону Ямайки, а «Император» на некоторое время беспомощно закачался на воде, паруса заполоскали. Блад оглянулся: со «Стремительным», идущем в кильватере, творилось тоже самое. — Что за черт! Откуда такая волна посреди спокойного моря? — Блад почувствовал тревогу. Что-то он такое слышал об этих неожиданных волнах, но вспомнить не удавалось. Питт, тоже с тревогой глядевший вслед волне, пожал плечами, он тоже ничего не знал. — Джереми, твою трубу, – попросил Блад. Он взял протянутую подзорную трубу и посмотрел вдаль, туда где был город: в бухте Порт-Ройяла клубилось нечто, подобно туману, и он никак не мог понять, что там происходит. Его тревога стремительно нарастала. — Мы не можем увеличить ход? Мне кажется, в городе случилась беда, – он вернул трубу штурману. — Нет, Питер, если только ветер усилится. Питт в подзорную трубу вглядывался в приближающийся остров. — Питер, береговая линия! Она изменилась! – потрясенно воскликнул он. — Это землетрясение! – Блад стиснул зубы, в голове его была единственная мысль: «Арабелла! И Эмили!» По мере того, как корабли подходили к Порт-Ройялу, прозрачная морская вода мутнела и наполнялась обломками. Но когда Бладу начал открываться истинный масштаб бедствия, он не сразу смог осознать то, что видели его глаза. На «Стремительном» истошно вскричала сигнальная труба, значит это не было кошмаром, внезапно поразившим его одного, да и Джереми, белый как полотно, все повторял хриплым голосом: «Господи, помилуй нас». Море поглотило не меньше половины города, форт сохранился, но был сильно разрушен, а воды в бухте не было видно из-за обломков домов и кораблей. Питер узнал «Орион», покоившийся теперь на крышах полузатопленных домов, заброшенный туда неведомой силой. Корабли легли в дрейф: нечего было и пытаться войти в бухту, даже на таком расстоянии от нее плывущие части корабельных корпусов и другой мусор уже представляли опасность. Прибыл капитан «Стремительного» и было решено пройти западнее города.Там сильное течение сносило мусор в открытое море, и был шанс подойти к берегу на шлюпках. Они проследовали дальше, чем они предполагали, пока не нашлось более менее подходящее место для высадки: берега были покрыты оползнями и частично затоплены морской водой. Блад решил оставить на кораблях минимальное количество людей. Остальных он повел к Порт-Ройялу. После высадки им пришлось преодолевать осыпи и трещины и когда они, измотанные и грязные, достигли города, солнце уже садилось. Они вошли в Порт-Ройял со стороны возвышенности, где здания довольно хорошо сохранились. В этой же части располагалась и губернаторская резиденция. Блад услышал выстрелы в той стороне, но пока он пытался определить, где именно стреляют, все затихло. Но в любом случае, это был очень тревожный сигнал. Велев своим людям остановиться, он собрал офицеров и жестко сказал, по очереди оглядывая каждого из них суровыми светлыми глазами: — Господа, нас постигло ужасное бедствие, и мы должны немедленно и решительно брать ситуацию под контроль. Сейчас все зависит, от того, насколько добросовестно и четко вы будете выполнять мои приказы. Соберитесь, наша работа только начинается. Необходимо предотвратить хаос. Разбейте людей на десятки и отправляйтесь в город. Помогите выжившим. За мародерство расстрел на месте. Мобилизуйте матросов и офицеров, если вы встретите их. Я присоединюсь к вам немного позже. Вы, лейтенант Никсон, должны пробраться к форту, все, кто уцелел там, поступают под Ваше командование. Приступайте, господа. — Хейтон, – он обратился к своему прежнему соратнику, — Бери своих матросов, мы идем в мою резиденцию. Увидев, что дом стоит, как стоял, и даже без видимых повреждений, не считая выбитых окон, Блад смог немного перевести дух, но мысли о жене и дочери продолжали терзать его. Они подошли с парадного входа, солнце уже скрывалось за крышей и на площади перед домом лежали глубокие тени. Дом казался пустым, но впечатление было обманчивым. В темном провале одного из окон первого этажа сверкнула искра и раздался выстрел. Тут же все залегли, отстреливаясь в ответ. Снова выстрел, на этот раз кого-то зацепило, потому что послышались ругательства. «Нас перестреляют здесь, как куропаток, – подумал Блад, когда очередная пуля свистнула над его головой. — Кто же это может быть? И где Арабелла с Эмили?» Он уловил движение в соседнем окне и тут же выстрелил. На подоконник медленно повалился человек и остался неподвижен, наполовину свесившись наружу. Почти одновременно стрелок вновь заявил о себе, значит в доме было больше одного налетчика. Блад вгляделся в убитого, и сердце его сжалось: несмотря на наступающие сумерки, он узнал одного из пиратов, взятого накануне в плен и отправленного на «Орионе» в Порт-Ройял. Если им удалось освободиться, и если его семья у них... Но будь у них в руках заложники, они не стали бы стрелять, а вступили бы в переговоры. При условии, что заложники живы, возразил он сам себе. Жуткие картины расправы мелькнули в его голове, но он не позволил панике овладеть собой. — Хейтон, распределите огонь, чтобы он не мог высунуться. Гарри и Дик, за мной, быстро! — Но, Ваше превосходительство, вы рискуете... — Хейтон поперхнулся от свирепого взгляда синих глаз губернатора, столь живо напомнившим ему прежние времена, когда тот шел вместе с ними на абордаж какого-нибудь испанца: — Есть, сэр! Под прикрытием мушкетного и пистолетного огня Блад и два матроса стремительно бросились к парадной двери. Вскоре путь был свободен: стрелявший, увидев их на пороге, в тщетной попытке спастись, выпрыгнул в окно и был тут же убит. Почти сразу до них донеся отдаленный грохот из противоположной части огромного дома. — Туда, – крикнул Блад подоспевшему с остальными матросами Хейтону. ...Питер Блад бежал бесконечной анфиладой парадных залов второго этажа, детский плач, прорывающийся сквозь грохот ломаемой мебели, сводил его с ума. Он уже видел разбитую дверь комнаты, когда два сухих пистолетных выстрела заставили его бешено колотящееся сердце споткнуться. Закричали женщины. В два прыжка он преодолел оставшееся расстояние и ворвался вовнутрь. Черное дуло пистолета смотрело ему в лицо и такими же черными, бездонными, были глаза его нежной жены, которая стояла среди распростертых на залитом кровью полу тел и целилась в него. …Лучи низкого вечернего солнца, озарившие комнату, мешали Арабелле разглядеть приближающегося противника. Мелькнула тень, но прежде чем она успела спустить курок, задыхающийся и такой родной голос долетел до нее: — Арабелла! Дорогая, не стреляй... это я! При звуках этого голоса, который она уже не надеялась услышать, она задрожала, пистолет выпал из ее рук, и весь ужас и отчаяние последних часов вылились в душераздирающем крике: — Питер! А Блад уже обнимал ее, прижимая к себе: — Это я... я. Все кончилось, не надо больше бояться... — Папа? – Эмилия немедленно перестала плакать и уже стояла рядом, теребя его за полу камзола. Он подхватил дочь одной рукой, продолжая обнимать Арабеллу, чувствуя, что сердце готово разорваться от радости, что они живы, и он по прежнему может сжимать их в своих объятиях. Увидя кровь на платье жены, Блад встревоженно спросил: — Ты ранена? — Ранена? Нет, нет... это не моя кровь. Она встрепенулась и воскликнула, указывая на одного из лежащих: — Питер, пожалуйста, помоги ему! Только теперь Блад узнал капитана «Ориона» в смертельно бледном мужчине, вытянувшимся у стены. На повязке, стягивающей его грудь, расплывалось огромное кровавое пятно. Он столь мало отличался от мертвого, что Блад нахмурился: — Подожди, моя пташечка... С этими словами он передал запротестовавшую дочь Мэри и склонился над раненым, осматривая его и хмурясь все сильнее. Карринг вдруг шевельнулся и проговорил, не открывая глаз: — Арабелла... что там.... Арабелла уже стояла на коленях по другую сторону от него, и голос ее был полон нежности, когда она ответила: — Лежите спокойно, мой дорогой друг. Нас спасли, вы слышите?! Нас спасли! — Хо...рошо... Дыхание его сделалось прерывистым, и Арабелла умоляюще посмотрела на мужа. Но Блад только молча покачал головой. — Не умирайте, Джеймс, — попросила она, и вдруг наклонилась, целуя его в лоб. Джеймс Карринг, уже шагая в вечность, почувствовал этот поцелуй и успел улыбнуться, потом лицо его разгладилось и стало очень спокойным. — Он умер по моей вине, – прошептала Арабелла, сотрясаясь от рыданий, — он закрыл меня... И Блад, вновь обнимая ее, впервые за все время, что они были вместе, не мог ее утешить. Он поднял Арабеллу на руки; она не сопротивлялась, обессилев от слез, и понес к выходу из комнаты, кивнув Хейтону, ожидающему снаружи со своими людьми, на тело капитана Карринга: — Позаботьтесь о нем. И ведь надо было еще как-то устроить жену с дочерью среди хаоса, потому что не было никакой возможности отправить их сейчас в другое место, хотя бы даже на «Император». Мэри с Эмилией, переставшей капризничать и обвивавшей своими ручонками ее шею, пошла за ним. Губернатор Блад шел по разоренному дому, держа на руках свою такую хрупкую, но в то же время такую сильную жену. Он сожалел о смерти Джеймса Карринга, все больше осознавая, какая страшная катастрофа обрушилась на них, что эта потеря не единственная, и что они потеряли еще многих и многое. Он был бы рад назвать своим другом этого сильного человека, чья отвага и мужество сохранили его Арабеллу, упрекая себя за то, что поддавшись азарту, лично отправился в погоню за пиратами и его не было рядом, когда она так отчаянно нуждалась в нем, и кляня свой высокий пост, потому что долг губернатора требовал от него вновь покинуть ее.
Леди Искренность: Уф, ну хотя бы герои живы, никто никого не ранил, не пристрелил, и не надругался. Уже легче.
Nunziata: Леди Искренность но не все... еще один небольшой кусочек, Эпилог
Nunziata: «Император» медленно входил в бухту Порт-Ройяла. Питер Блад стоял на квартердеке, глядя в очистившиеся воды залива. Он размышлял о превратностях судьбы. Прошло уже больше месяца с тех пор, как страшное землетрясение разразилось на Ямайке. Именно в этот день, еще не зная о случившемся, он собрался просить об отставке. Два дня назад в Монтего, наименее пострадавшим от удара стихии городе, состоялся совет по Ямайке, на котором присутствовали представители от всех округов острова, а также недавно прибывший посланник Его Величества короля Вильгельма и некоторые другие губернаторы колоний Вест-Индии. С инспекцией прибыл и генерал-губернатор лорд Уиллогби. На совете хоть и было отмечено, что город постигла кара за разврат и безбожность: «этим явлением мы стали примером сурового суда Всевышнего», однако было принято решение восстановить Порт-Ройял. Говоря по кару Всевышнего, участники совета едва ли не в открытую обвиняли Питера Блада в том, что он способствовал превращению города в гнездо порока, давая приют сомнительным кораблям вместе с их не менее сомнительным капитанами... Он и сам несколько раз пускался в некие рискованные предприятия, его темперамент никак не давал ему сидеть спокойно в своем кабинете. Разумеется, речь не шла о чем-либо, даже отдаленно напоминающим пиратство, он назвал бы это исследовательскими экспедициями по местам славных боев. Но об этих предприятиях было совершенно необязательно знать властям, и тем не менее, некоторые участники совета подозревали кое-что... или все-таки знали. Как знал и он, что назначение ирландца-католика на столь важный пост не вызвало никаких восторгов в Вест-Индии. Его прошлое, как впрочем и его происхождение, никогда не будут забыты этими людьми, ему в очередной раз напомнили это. Блад готов был рассмеяться им в лица, слишком измотанный, чтобы беспокоиться о своей дальнейшей карьере и думать о дипломатии. Он не удивился бы, если бы его сместили с поста губернатора и желал отставки, но вмешался лорд Уиллогби, высоко оценивший усилия губернатора Блада по восстановлению хотя бы подобия нормальной жизни в пострадавшей колонии и наведении порядка. Никто не посмел возразить ему. Об отставке же следовало забыть. ...Им удалось сделать многое, но губернатор действовал жестко и даже жестоко, не терпя ни малейшего неповиновения. Уже ночью матросы и солдаты, оставшиеся в форте, при свете факелов начали разбирать завалы. Раненых, которых было очень много, размещали по сохранившимся домам. Блад предоставил под лазарет и часть губернаторской резиденции. Случаи мародерства пресекались быстро и безжалостно. Плохие новости приходили и из других областей Ямайки, ими тоже надо было заниматься, но в Порт-Ройяле произошли самые страшные разрушения, такова была особенность расположения города, растянувшегося по длинной косе Палисадос. На утро следующего после землетрясения дня вернулся Мэллэрд со своими солдатами, практически не понеся потерь, потому что в глубине острова, куда завела их погоня за оставшимися пиратами, последствия были менее ужасны. Это облегчило его положение, но только колоссальным напряжением всех сил и благодаря своей железной воле, ему удалось удержать ситуацию в своих руках. И все же, несмотря на все их усилия, Порт-Ройялу уже никогда не бывать прежним. Погибло слишком много людей, а убытки пока никто еще не отваживался подсчитать. Их привычный мир рухнул, и волны Карибского моря поглотили его обломки. Во время землетрясения затонуло несколько десятков торговых судов и чуть ли ни три четверти эскадры, и лорд Уиллогби заверил губернатора Блада, что подкрепление уже в пути. Стихия сделала неподходящей, даже опасной прежнюю стоянку. Блад решил построить новый порт в Кингстоне, маленькой деревушке на северной, противоположной стороне гавани, а также перенести туда и свою резиденцию, так было удобнее. К тому же губернаторский дом в Порт-Ройяле навевал слишком много грустных воспоминаний на его жену. Именно в Кингстон и направлялся сейчас «Император». ...Блад увидел, как на палубу из адмиральских апартаментов вышла Арабелла, и подавил тяжелый вздох. Кажется, их поразило обломками рухнувшего мира куда сильнее, чем он полагал. Его семья переселилась в комнаты, которые Арабелла занимала прежде, их было легче привести в порядок. В первые безумные дни они почти не разговаривали и мало виделись. Он появлялся в их спальне лишь глубокой ночью, чтобы отдохнуть хотя бы пару часов, и проваливался в омут тяжелого сна еще прежде, чем его голова касалась подушки, а Арабелла самоотверженно ухаживала за ранеными, находившимся в доме, вместе с другими служанками. Днем он заходил проведать их и видел жену, без устали склонявшуюся то к одному, то к другому страждущему, с удивлением обнаруживая в ней дар врачевательницы. Он решил взять с собой ее и Эмилию, отправляясь на совет, чтобы дать Арабелле немного передохнуть и не желая больше разлучаться с семьей. Прошедшей ночью он попытался привлечь жену к себе, однако натолкнулся на неожиданное сопротивление. В ответ на его недоумение и обиду, она сказала, глядя на него строго и так горестно, что у него заныло в груди: «Прости, Питер, в моем сердце столько тоски и печали, что я не могу думать об этом...» Блад не осмелился настаивать. Она изменилась, его драгоценная жена... Он вспомнил ее искаженное, испачканное порохом лицо и остановившийся взгляд, когда она целилась в него. Ей пришлось убивать, чтобы спасти себя и тех, кто был с ней. В первый раз лишить жизни человека непросто подчас и для мужчины, что же должна чувствовать женщина, предназначение которой дарить жизнь, а не отнимать? Она молчала, а он не решался расспрашивать. А потом она была сама нежность, когда говорила с Джеймсом Каррингом... Блад вдруг ощутил укол ревности и тут же устыдился этого чувства, ведь только благодаря храброму капитану «Ориона» уцелели его жена и дочь. Тем более было бы недостойно ревновать к тому, кого уже не было среди живущих. Пожалуй, и об этом он не станет расспрашивать... Блад знал, что она продолжает казнить себя за свою неосторожность, приведшую к гибели Карринга, но ему оставалось только уповать на время, которое сможет смягчить горькие воспоминания. Возможно, однажды она сама захочет открыть ему свое сердце... В эту минуту, наблюдая за Арабеллой, опиравшейся на планшир, он почувствовал, что должен вновь завоевывать эту незнакомку, в которую превратилась его жена. Но разве мыслимо отказаться от борьбы? Вздохнув еще раз, он спустился к Арабелле. Она заметила его, но ничего не сказала. И тогда он зашептал, пристально глядя в ее лицо: — Дорогая, посмотри на море, оно уже вернуло себе свой цвет и прозрачность. Природа умеет исцелять свои раны и обновляться. Мы справимся, верь мне, ведь мы ее часть... А наградой ему был ее изменивший взгляд. Нет, печаль не ушла из ее глаз, но теперь в них появилась и надежда.
Анна: Это эпилог? Или что-то еще будет? Очень хорошая работа, прочитала сразу)))
Nunziata: Анна, да, это история заканчивается вот так - почти открытым финалом Спасибо, далеко не сразу решилась принести этот цикл, мне он кажется очень несовершенным
Julia: Спасибо, очень понравился Ваш фанфик, благодаря Вам прочитала "Одиссею капитана Блада"
Nunziata: Julia это дорогого стоит! Если удалось заинтересовать книгой Хотя я дйствительно не считаю этот фик лучшим из того, что мнойнаписано Скорее все же вот тут больше души Лепестки на волнах
полная версия страницы