Форум » Творчество читателей » Злейший враг -фик по "Одиссее капитана Блада" » Ответить
Злейший враг -фик по "Одиссее капитана Блада"
Nunziata: А вот и снова я к вам с Бладом На этот раз, мало того, что это мой первый фик, так... впрочем, уже по шапке будет видно Автор: Nunziata Беты (редакторы): fitomorfolog_t Персонажи: Питер Блад/Арабелла Бишоп, лорд Уэйд/Арабелла Бишоп, Каузак, д`Ожерон, полковник Бишоп, Волверстон, Питт, ОМП и ОЖП Рейтинг: R+ Жанры: Приключения, Гет, Драма, Мистика, Hurt/comfort, AU Предупреждения: OOC, Насилие (пытки), Смерть второстепенного персонажа Размер: Макси Описание: Сюжетная развилка. Что, если бы капитану Бладу не удалось спастись, когда его пленил Каузак (глава "Цена предательства"), но попал бы он в руки не дона Мигеля, а губернатора Ямайки? А есть ведь еще и Арабелла, которая любит капитана, и лорд Джулиан, который любит Арабеллу Примечания автора: "Мой первый фанфик" со всеми вытекающими) Хронологически между возвращением на Тортугу после отказа от офицерского патента и походом на Картахену (вместо периода запоя), только я самовольно обошлась со временем, вместо 5 примерно месяцев, пройдет немного больше. Что могла — поправила, добавились некоторые сцены, а другие получили развитие. Не судите строго, мне самой стыдно. АУ исторических реалий, в частности, в сфере кораблестроения. ООС средней тяжести, особенно это касается лорда Уэйда Лик любви Пейринг или персонажи: Питер/Арабелла Рейтинг: R Жанры: Романтика, Ангст Когда рушится мир Беты (редакторы): fitomorfolog_t Пейринг или персонажи: Питер Блад/ Арабелла, Питт , ОМП/Арабелла (односторонний) Рейтинг: R? но возможно и не дотягивает Жанры: Джен. Гет, Драма, Экшн (action), AU Предупреждения: Смерть основного персонажа
Ответов - 43, стр:
1 2 3 All
Nunziata: Похищение Питер Блад, облокотившись на планшир, наблюдал за разгрузкой «Арабеллы». Прошло ровно три месяца с того дня, как они вернулись с Ямайки после его неудачной попытки пойти на королевскую службу. Все это время он постарался до предела загрузить себя делами. И хотя сезон дождей создавал немало неудобств, Блад не давал покоя ни себе, ни своим людям, иногда действуя силами всей своей эскадры, но намного чаще уходя в море на одной лишь «Арабелле». Они взяли на абордаж несколько кораблей, впрочем обошлось почти без потерь, потому что большинство капитанов предпочло сдаться, едва завидев пиратов. Возвращаясь из плавания, Блад был готов без промедления отправиться в новое, берясь даже за доставку особо ценного груза в ближайшие к Тортуге французские колонии. За хорошую плату, само собой. Он нигде не останавливался дольше, чем это требовалась для разгрузки корабля и пополнения припасов. Корсары, непривычные к подобному, ворчали. Однако, они исправно получали свою долю, к тому же, все, кто ходил на «Арабелле», боготворили своего капитана, и посему Блад предпочитал замечать уныния, мелькавшее на их лицах. Блад проделывал все это, чтобы не думать, не помнить о... Нет, он не даст этой тени появиться вновь из дальнего уголка своей души, куда он пытался ее упрятать. Сегодня, едва они пришвартовались, на палубу запрыгнул посыльный от его превосходительства губернатора Тортуги. В записке, адресованной Бладу, фактически значился приказ явится вечером на прием, который собирался дать губернатор. Это была уже не первая попытка вытащить его на берег, и он, как и прежде, хотел отказаться, собираясь с утренним отливом снова выйти в море. Однако Волверстон, прибывший узнать о дальнейших планах капитана, заявил, что еще немного и люди взбунтуются. Особенно это касается команды «Арабеллы». Виданное ли дело, три месяца им не удается промочить горло в хорошей таверне, да с негордой красоткой на коленях. Зачем им тогда вообще нужны деньги? — гневно вопросил он. Блад рассмеялся и велел всем убираться вон. Сам он решил принять приглашение губернатора. — Когда ты вернешься, Питер? — спросил Волверстон. — Возможно к полуночи. — Я пришлю ребят... — Зачем? Раз уж я решил развеяться, прогуляюсь при луне, заодно отдохну от ваших гнусных рож. — Но... — Не стоит и обсуждать, Нед, — усмехнулся Питер. — Будем лучше, если ты последуешь своему же совету и отправишься воздать должное доброму ямайскому рому. Волверстон ворчал еще что-то, но капитан уже не слушал его. Он щелчком расправил манжет и сошел на берег. *** Прием, как всегда, оказался на высоте. Блад заметил, что Мадлен, старшая дочь губернатора, весь вечер не сводила с него лучистых глаз. Он подозревал, что является идеалом ее девичьих грез, и всегда старался быть с ней любезным, но не более того. Однако в этот вечер он словно бы увидел девушку в первый раз. Иначе. И если быть честным с собой, ее призывный и страстный взгляд заставил его тело откликнуться. В первый момент, когда Блад осознал это, он удивился, но затем нашел, что ему нравится смотреть на мадемуазель д’Ожерон. После окончания приема д’Ожерон пригласил Блада в свой кабинет. Когда они вошли вовнутрь, губернатор приглашающе махнул Бладу на кресло, а сам наполнил два бокала из стоящей на столе пузатой бутылки. — Мой друг, сегодня я дам вам попробовать особый напиток, он намного лучше и благороднее по вкусу, чем ром, и не уступает по крепости. Его хранят в дубовых бочках, и это способствует появлению особого вкуса, — говоря это, месье д'Ожерон протянул наполненный бокал Бладу. — Эту бутылку мне доставили на днях из Франции... Несколько минут они молчали, наслаждаясь необычным вкусом и тонким ароматом напитка. И вдруг, безо всякого перехода, губернатор заявил: — Мы, ваши друзья, беспокоимся о вас. — Вот как, и отчего же? — У вас усталый вид, и, как мне кажется, раньше в вас горел огонь, а теперь... — Погас, признаю. — Вы никогда не думали жениться? От неожиданности Блад чуть не поперхнулся : — Что, я так плохо выгляжу? — Боже упаси! Но приходит день, когда оказываешься на распутье... — И, по вашему мнению, я должен обзавестись славной женушкой, надеть ночной колпак и усесться писать мемуары? — Нет, но вы могли бы заняться чем-то... менее рискованным. Мемуары... — д'Ожерон покивал головой, — Да, мемуары. Это могло быть весьма прибыльно, в Европе они разошлись бы мгновенно. Вы же деловой человек, а не только корсар! Те средства, которыми вы поручили мне распоряжаться,пристроены в векселя надежных французских банков. Зачем вам и дальше продолжать рисковать собой? Вы можете вести весьма и весьма состоятельную жизнь. — Кого же вы предлагается мне в жены? Вы ведь не просто так заговорили о женитьбе. — Мадлен. — Мадлен? — До недавнего времени я не относился к этому серьезно, ведь это были только мечты моей дочери да досужие сплетни, но, как мне кажется, кое-что изменилось... — губернатор сделал паузу и зацокал языком, смакуя напиток, затем без обиняков заявил: — Я видел, как вы сегодня смотрели на Мадлен, месье Блад. — Ничего не укроется от глаз губернатора Тортуги... — На то он и губернатор, – д’Ожерон расхохотался, однако сразу же посерьезнел. — Но сейчас я — прежде всего любящий отец, пекущийся о благе своей дочери. Итак, вы обещаете подумать? — Обещаю, — твердо ответил Питер. — Конечно, я позвал вас не только для того, чтобы устроить судьбу Мадлен, — д’Ожерон с тревогой взглянул на Блада. — Полагаю, вы знаете, сколько у вас могущественных врагов... Разумеется, Блад знал, что и король испанский, и король английский, — оба они искали способ его уничтожить. А где-то еще скитался по морям дон Мигель де Эспиноса, да и про губернатора Ямайки тоже нельзя было забывать. Не говоря уже о более мелких противниках — пиратских капитанах или членах их команд, интересы которых он когда-либо ущемил. — За известность надо платить, — усмехнулся Блад. — Однако здесь, на Тортуге, у меня врагов нет. — Вы уверены? — Да. Право, вы так встревожены, вам что-то известно? — Ничего конкретного. Мне недавно сообщили, что губернатор Ямайки, старый ваш знакомый, назначил баснословные деньги за вашу голову, а если кто-то сможет захватить вас живым, то получит вдвое больше. Он человек настойчивый, насколько я знаю. — Губернатор Ямайки высоко меня ценит. Я слышал, что меня также желал бы заполучить и дон Мигель... — Не шутите с этим. На днях кто-то через третьи лица осторожно пытался предложить мне выгодную сделку. Помочь заманить вас в западню. Я, как вы понимаете, отверг гнусное предложение, но кто-то может и согласиться. Что вам известно о Каузаке? — Я не видел Каузака со времени Маракайбо и, признаться, думал, что его нет больше на Тортуге. — Так вот он появился вновь! – воскликнул д’Ожерон Блад задумался. Впервые он видел губернатора таким обеспокоенным. Пожалуй, он поторопился, заявив, будто у него нет врагов на Тортуге. — Было бы опрометчиво с его стороны угрожать мне. Особенно здесь, на Тортуге. Он слишком труслив и глуп для этого. Похоже, что его слова не убедили д’Ожерона, но Блад уже поднялся: — Благодарю вас за прекрасный вечер и интересную беседу, я все обдумаю. Ваш напиток божественен. Губернатор в отчаянии всплеснул руками: — Но хотя бы обзаведитесь охраной! Я прикажу моим людям сопровождать вас до порта или, если желаете, предоставлю вам мою карету! — Благодарю, но не стоит. Я хочу немного пройтись в одиночестве. *** Блад покинул гостеприимный губернаторский дом и быстро зашагал в тёплом сумраке южной ночи в направлении порта. Ему невольно вспоминалась мадемуазель д’Ожерон, ее грация и статная фигура с высокой и пышной грудью, ее темные страстные глаза и смуглая кожа. Он чувствовал, что его влечет к ней. Давно уже ни одна женщина не вызывала такой интерес и такое желание, ни одна, кроме... «Хватит, думай лучше о Мадлен». О Мадлен думать было приятно. Пожалуй, губернатор прав, пора наконец-то остепениться. Он миновал центр города и свернул на извилистые окраинные улочки. Невдалеке показались темные громады портовым складов, и уже ощущалось близкое дыхание океана, когда тонкий жалобный крик прорезал ночную тьму. Блад остановился. Кричала женщина, впрочем — обыденное дело для припортовых трущоб, и Блад ни за что бы не стал обращать на это внимания. Однако он не услышал в голосе хриплых и визгливых ноток, характерных для портовых шлюх. Голос мог принадлежать совсем юной девушке или даже ребенку. Выругавшись и проверив пистолет, Блад шагнул в узкую темную улицу между лепившихся одна к другой хибар. Он слышал какую-то возню впереди, но глаза еще не успели привыкнуть к темноте. Едва он сделал пару шагов, ориентируясь на звуки, как что-то метнулось ему под ноги, а на голову обрушился удар. Приземистый коренастый человек склонился над Бладом и стал опутывать веревкой его руки и ноги. — Успокой девчонку, — проворчал он, обращаясь к своему сообщнику, который удерживал извивающуюся щуплую девочку лет десяти. Тот нечленораздельно замычал, и вдруг охнул: маленькая пленница впилась зубами в его руку. Вывернувшись, девочка стремглав бросилась бежать и мгновенно исчезла во мраке. Коротышка вполголоса прошипел проклятие и принялся еще быстрее вязать поверженного капитана. Проверив узлы, он приподнял Блада за плечи и махнул рукой своему товарищу, тот послушно подхватил капитана за ноги, и похитители со своей ношей скрылись в лабиринте между длинными бараками. *** Пробуждение было малоприятным. Мало того, что Питер ощутил, что крепко связан, так еще и узнал того, кто склонялся над ним: Каузак! Он осмотрелся и обнаружил, что находится в старом лодочном сарае, давно уже не используемом из-за ветхости. Рокот прибоя слышался совсем рядом, а это значит, они в дальнем конце порта, куда мало кто мог забрести даже и днем, не то, что ночью. Плохо. Блад попытался подавить наполнявшую его ярость, понимая, что надо действовать по-другому. — Давненько не виделись, Каузак! Каким ветром тебя занесло на Тортугу? — Вряд ли этот ветер будет тебе попутным, капитан, — маленькие глазки Каузака смотрели на Блада со злорадством и ненавистью: — Ты отплавался, и тебе не помогут ни твой змеиный язык, ни твои люди! Блад бросил взгляд на его сообщника, здоровенного парня с тупым, маловыразительным лицом и плоским лбом. Похож на слабоумного. Очень плохо. В иной ситуации можно было бы попытаться стравить этих двоих, сыграв на алчности и зависти, но в этой! — Не смотри на Тома, мистер, я его прихватил как вьючное животное, он слушается только меня. Похоже, милейший Каузак резко поумнел и научился читать мысли... — Могу ли я узнать, как ты намерен со мной поступить? — Ты задаешь много вопросов, вон гляди и Тому это не нравится, – Каузак показал на невнятно заворчавшего партнера. – Не пытайся меня заболтать, я поклялся отмстить тебе, я бы сделал это бесплатно! «Бесплатно? Конечно же, за меня обещан большой выкуп... Попытаться дать больше?» — Ты отказался бы от денег? Никогда не поверю! Каузак, казалось, смутился, видимо и вправду это было далеко от истины. Может, все же удастся сыграть на этом? — Так кто тебе пообещал заплатить? — оставалась маленькая надежда, что это мог быть один из обиженных капитанов, а с ними всегда был шанс договориться. — Скоро узнаешь, но я уверяю, тебе не понравится, – Каузак тихо и зловеще рассмеялся. — А все ли пойдет так, как надо? Может, вместо обещанных денег ты получишь несколько дюймов стали под сердце, а, Каузак? А я предложу тебя двойную, тройную цену. Ты знаешь, что я достаточно богат и к тому же держу слово. Каузак явно колебался: все-таки жадность перебарывала новоприобретенные умственные способности, и у Блада зародилась надежда. Он попробовал зайти с другой стороны: — В городе знают, что ты угрожал мне. Думаешь, что мои ребята не отыщут тебя? — Да кто сказал, что я собираюсь здесь задерживаться? Не грози мне, капитан! — По-твоему, они ограничатся в своих поисках только Тортугой? Да и сдается мне, ты и сам не уверен в честности... заказчика. При других обстоятельствах я бы заключил с тобой пари. Ставлю на то, что он тебя обманет. Зачем такой риск? Я не понимаю, с чего ты так взъярился на меня? Будь ты чуть умнее, не остался бы ни с чем после Маракайбо. Сейчас ты можешь отомстить мне и по-другому, например, я отдам двойную твою долю. Сколько тебе предложили за мою голову? Блад говорил спокойно и уверено, даже насмешливо, но особой уверенности не чувствовал. Несмотря на свои колебания, Каузак продолжал кидать на него злобные взгляды, и нельзя было понять что происходит у него в голове. О том же, кто заказчик, думать не хотелось вовсе: что дон Мигель, что полковник Бишоп стоили друг друга. Пожалуй, он предпочел бы испанца, если тут уместно говорить о выборе. В обоих случаях его ждет смерть, но испанец просто вздернет его на нок-рее, а полковник... О, зная его изуверские наклонности, подогретые давней ненавистью... Питер почувствовал, что холодный пот выступил у него на лбу, когда представил, что может сделать с ним Бишоп. Конечно, его люди отомстят, но ему-то будет все равно. Сюда они точно не доберутся вовремя. Отчаяние все сильнее охватывало Блада, но он продолжал бороться. — Ну так что, Каузак? Двойная доля и слава о том, что ты смог взять выкуп с самого капитана Блада или сомнительная перспектива получения вообще каких-либо денег и вечный страх за свою жизнь? В глазах Каузака вспыхнула алчность, и Блад готов был торжествовать победу, но в этот миг раздались шаги, и в сарай быстро вошли несколько человек. — Хороший улов, Каузак – с властными нотками в голосе сказал один из вошедших, высокий светловолосый мужчина с холодными серыми глазами, по-видимому, старший. Затем он повернулся к пленнику: — Капитан Блад, добрый вечер! Он говорил по-английски, а одежда рыбаков не скрывала военной выправки, и у Питера сжалось сердце. Он не успел! — Не имею чести быть представленным, — дерзко ответил он. — Лейтенант флота Его Величества Якова Джеймс Карринг. — Позвольте мне на согласиться с вами, мистер Карринг. Вряд ли этот вечер можно назвать добрым, — криво усмехнулся Блад. Карринг с невольным любопытством окинул пирата взглядом: экий франт, встретишь такого на улице, и ни за что не подумаешь, что перед тобой морской разбойник... Вылитый лорд или, скорее, благородный дон, судя по испанскому камзолу. Но надо было спешить, и он, повернувшись к своим людям, скомандовал: — Доставьте пленного на борт. Мы отплываем немедленно, вот только рассчитаюсь с нашими друзьями. ... Двадцативосьмилетний Джеймс Карринг, три года назад произведенный в лейтенанты лично вице-адмиралом Крофордом за храбрость, проявленную в одной из стычек Ямайской эскадры с французскими каперами, с тех пор был на хорошем счету у вице-адмирала. Поэтому Крофорд и назвал его имя во время секретного совещания со старшими офицерами эскадры, состоявшегося два месяца назад. У вице-адмирала был приказ, исходивший от губернатора Бишопа: тот велел подобрать дельных людей для поимки пирата по имени Питер Блад, при упоминании о котором его превосходительство всегда впадал в состояние крайнего раздражения. Особенно это раздражение усилилось после того, как капитан Блад, по странной прихоти судьбы, оказавшийся было на королевской службе, вернулся вновь к своей пиратской деятельности. Карринг не слишком обрадовался, когда ему приказали возглавить операцию по захвату пиратского капитана. Он предпочитал сойтись в открытом бою со своим противником, а не наносить удар исподтишка. Но приказы не обсуждают. Лейтенанту не довелось увидеть знаменитого корсара: его «Орион» был в то время на патрулировании. Но офицеры эскадры и форта еще долго были под впечатлением от обстоятельств ухода, а точнее — дерзкого побега пиратского корабля из гавани Порт-Ройяла. Надо же, захватить в заложники губернатора! Поговаривали, что это случилось уже во второй раз, а впервые Бишоп оказался в руках капитана Блада еще на Барбадосе. Что касается Карринга, то его больше всего удивило то, что Блад сдержал свое слово, а не расправился с заложником, как следовало бы ожидать от презренного пирата... Три недели назад эскадра осталась крейсировать в условленном месте, в паре дней пути от Тортуги, а Карринг, постаравшийся успокоить свою совесть мыслями о том, что речь идет о преступнике, пирате — коварном и бесчестном враге, в отношении которого годятся и такие методы, отправился с группой матросов на рыбацкой шхуне в Кайонскую гавань. Губернатор Ямайки изредка получал сведения о том, что происходило на Тортуге от одного из владельцев бесчисленных кабачков Кайоны. Именно этот человек и указал лейтенанту на недавно вернувшегося на Тортугу Каузака, который подходил в качестве одного из возможных исполнителей. Та быстрота, с которой Каузак согласился предать своего бывшего соратника и жадный блеск, появившийся в его глазах при виде щедрого задатка, вызвали отвращение у Карринга, и заставили его неугомонную совесть замолкнуть. «Эти мерзавцы, как пауки в банке, ждут только случая чтобы вцепиться в друг друга», — подумал он. Оставалось лишь выбрать момент, потому что, к неудовольствию Карринга, Питеру Бладу не сиделось на месте: появлявшись на несколько часов в порту, он даже не сходил с борта своего корабля. Истекало время, в течении которого эскадра Бишопа должна была дожидаться Карринга, и он уже подумывал, что придется вернуться ни с чем, как вдруг Каузак сообщил ему, что Питер Блад отправился в гости к губернатору д'Ожерону, и все можно будет провернуть этим вечером... В приказе, полученном Каррингом, подчеркивалось, что никто не должен был узнать, кто захватил капитана Блада. Согласившись участвовать в этом, Каузак тем самым подписал себе смертный приговор. Несчастный слабоумный заставил Карринга заколебаться: ему не хотелось лишать того жизни, вряд ли он мог выдать их. Но сообщник Каузака вдруг с рыком пошел на него, подняв над головой остаток кормы старой лодки. Блад, которого уже вынесли из сарая, услышал два выстрела и понял, что выиграл бы пари, но ничего поделать уже было нельзя. Он увидел недалекие огни порта, корабли на рейде, казалось, что он даже различает свою «Арабеллу»... Мысль о том, что свобода в двух шагах, была настолько мучительна, что он начал биться в своих путах и тут же услышал спокойный голос Карринга: — Бесполезно, капитан, не трепыхайтесь. Пленника погрузили в шлюпку и через несколько минут уже поднимали на борт небольшой шхуны с потушенными огнями. Его занесли в довольно сухой трюм, освещнный подвешенным к потолку тусклым фонарем. В трюм спустился лейтенант Карринг и велел разрезать веревки. Один из матросов поспешил выполнить приказ. Но не успел Блад растереть затекшие руки, как звякнул металл, и на его запястьях сомкнулись оковы. — Сожалею о доставленных неудобствах, капитан Блад, — иронично заметил Карринг: — но все же это лучше, чем провести много часов связанным. — Ваше великодушие беспримерно, — в тон ему отозвался Питер, Тем временем матрос надел на него еще и ножные кандалы, к которым была прикована длинная цепь. Другое ее конец крепился к массивному крюку в переборке. Ключ со скрежетом повернулся в замке кандалов, затем матрос протянул его лейтенанту. — Однако, какие предосторожности! — хмыкнул Питер. Карринг нахмурился и, ничего не ответив, положил ключ в карман. — Мистер Карринг, будете ли вы столь любезны сказать мне, куда вы меня везете? — Вас ожидает на аудиенцию его превосходительство губернатор Ямайки. Мы встретимся с его эскадрой через сутки. Лицо лейтенанта было волевым и открытым, и Блад внимательно посмотрел ему в глаза. Карринг холодно произнес: — Мне известно о ваших дипломатических способностях, капитан Блад. Не пытайтесь использовать их на мне. Вас переиграли, смиритесь. Позже вам принесут еду и воду. Я не желаю вам лишних страданий. Питер Блад, несмотря на тоску, наполнявшую его сердце, ответил любезной улыбкой: — Сутки – это довольно долгий срок, многое еще может произойти. К примеру, вас возьмут на абордаж, разразится шторм и отнесет корабль далеко от места встречи или мы все и вовсе пойдем на дно, или, наконец, я размозжу себе голову этими цепями. Карринг, уже поднимающийся по трапу, оглянулся: — Вы мне нравитесь, капитан Блад. Не думаю, что вы покончите с собой, вы из тех, кто борется до последнего. Насчет остального – все в руках Божьих, хотя погода стоит отличная, и вряд ли кому-то взбредет в голову атаковать старую рыбацкую шхуну. И крышка трюма захлопнулась. Гостеприимство губернатора Ямайки Стук захлопнувшейся крышки похоронным звоном отозвался в голове Питера Блада. Не желая смиряться, он осмотрел каждое звено своих цепей, надеясь отыскать какой-либо изъян, попробовал раскачать крюк, которым они крепились к переборке, но оковы были сработаны на совесть, как и подобает в старой доброй Англии. Тогда он сел на пол и задумался. Его ум лихорадочно работал, но ничего стоящего в голову не приходило. Разве что какой-нибудь пират будет достаточно безумен, чтобы польститься на жалкую добычу. Оставалось положиться на судьбу, надеясь, что госпожа Удача, столь щедро до сих пор одаривавшая его своими милостями, не отвернулась от него. Блад понимал, что шансы на спасение ничтожны. Впереди ждали муки и смерть, но он не давал взять над собой верх тоске и страху, страху существа из плоти и крови, страстно желающего жить. Волны равномерно плескали в борт шхуны, фонарь раскачивался им в такт, отбрасывая изломанные тени. Время шло. Крышка трюма открылась вдруг открылась вновь, и во внутрьзаглянули два матроса. Один из них спустился вниз, а его товарищ остался стоять на верхней ступеньке трапа, держа Блада на прицеле мушкета. Матрос молча поставил на пол кувшин с водой и тарелку, на которой лежали сухари и несколько ломтей солонины. После их ухода все стихло, слышался только плеск воды, да потрескивали переборки старого корабля. Блад сидел неподвижно, кажется, начал даже задремывать, и вздрогнул, потому что в его голове прозвучал низкий голос: «Смерть — это очень важно. Не всегда люди помнят прожитую жизнь воина, но про его достойную смерть рассказывают у ночных костров. И про недостойную тоже». Он вспомнил о Пако. Низенький индеец, последний из истребленного племени, с непроизносимым именем, в вольном переводе превратившимся в Разговаривающего-С-Духами, и сокращенного до «Пако», колдун и сын колдуна. Раб какого-то окончательно опустившегося испанского идальго. Пако был спасен Ибервилем со взятого на абордаж «испанца» год назад. Обнаружили индейца благодаря черезмерному любопытству, вернее, — жадности одного из людей Ибервиля: пленник был прикован в самой дальней каморке тонущего корабля и не издавал ни звука. Пако понимал испанский, но его, в свой черед, понять было не просто даже Бладу, хотя со временем индеец стал говорить лучше и даже выучил несколько английских слов. Блад вспомнил свои беседы с Пако. Первое время странный индеец забавлял его. Узнав, что имеет честь общаться с колдуном да еще и своим коллегой-врачевателем, он начинал поддразнивать Разговаривающего–С–Духами. Как-то он спросил: «Что же ты не вызвал гром и молнии на голову твоего хозяина?» «Пако может говорить с Айа-Духами ушедших. Может попросить Ка-Дух, что вышел из тела, но еще не вступил в Верхний мир, вернуться, если очень нужно... Отогнать или приманить зверя. У всего есть Ка, но когда мой прежний хозяин и его воины напали на нашу деревню, Пако решил, что это демоны. У них не было Ка. Позже Пако понял, что ошибается, у большинства белых людей есть Ка. Но он спит..» «Ты можешь убить человека?» Индеец недовольно отвернулся и буркнул: «Пако может попросить Ка уйти. Пако не нравится делать это.» «А у меня есть Ка?» — усмехнулся Блад. «Есть». Тут уж Бладу стало вдвойне любопытно: «Разбудишь?» «Зачем тебе?» «Проверю, настоящий ли ты колдун». Пако пристально посмотрел на него, и от взгляда непроницаемых черных глаз Бладу стало не по себе. Ему показалось, что чья-то рука слегка сжала его сердце, сильнее, еще сильнее, и он замер, не в силах отвести глаз от лица индейца. Затем рука исчезла, но по телу прошла волна жара, чтобы взорваться в голове мгновенной болью. Губы колдуна скривились в подобии улыбки: «Проверил? Теперь берегись, твой Ка стал видимым для наших демонов». Блад перевел дух: «Дьявольщина какая-то». Но с тех пор стал гораздо серьезнее относится к маленькому индейцу. Он испытывал профессиональное любопытство и позволил Пако натаскать в каморку на «Арабелле» разнообразные местные растения, из которых тот готовил снадобья, применяемые индейцами. Снадобья оказались весьма действенными, но мало кто из бесстрашных пиратов отважился прибегать к нем. Некоторые втихомолку скрещивали пальцы от сглаза, едва завидев невысокую плотную фигуру колдуна. В другой раз, вспомнив истории про северных индейцев, Блад спросил: «Я слышал, на севере живут другие народы, немного похожие на вас. Когда они попадают в плен, в ответ на пытки врагов они улыбаются, и считается делом чести не выдать своих страданий. Ваши воины могут так же?» «Могут, только это нельзя делать часто или долго. На войне или перед лицом врагов». «Почему?» «Тело, — индеец похлопал себя по животу, — не делается крепче. Можно отогнать боль, но потом она вернется. И выпьет твою жизнь». «И ты знаешь, как отогнать боль?» Индеец молча кивнул, явно не желая продолжать разговор. «Послушай, — сказал Блад, — у меня много врагов». Он напустил на себя мрачный вид, и продолжил, надеясь, что нашел вескую для Пако причину: «Если меня возьмут в плен, я хочу показать им пример достойной смерти». Тот покосился на него: «Ты стар, наши юноши начинают постигать это умение, как только войдут в возраст воинов». Блад усмехнулся: «Я быстро учусь». «Хорошо, — ответил индеец. — Ты был добр к Пако, последнему из своего народа. Пако не знает, как делают другие, но в его народе было два пути. Один простой: надо увидеть на что похожа боль, и убрать ее из своего тела. Подходит для малой боли. Другой сложный и опасный: твоему Ка надо позволить выйти, но держать его все время рядом, иначе Ка превратится в Айа. На втором пути тебе будет все равно, что с тобой делают. Беда только в том, что потом почти всегда Ка некуда возвращаться. Попробую научить тебя хотя бы первому пути». Блад отчасти для развлечения приступил к занятиям с колдуном, но постепенно втянулся всерьез. Тот учил его сосредотачиваться, глядя на воду или огонь, и очищать разум от суетных мыслей; особое внимание уделялось правильному дыханию. Постепенно задания усложнялись, и колдун довольно хмыкал, следя за успехами Блада. «Жаль, что я в последнее время совсем забросил это. Но я воспользуюсь хотя бы тем, что успел узнать». Блад слегка улыбнулся: когда придет время умирать, он постарается не доставить полковнику Бишопу удовольствия своими воплями. *** Следующий день выдался таким же погожим, как и предыдущий, разве что ветер ослаб. Об этом сказал лейтенант Карринг, заглянувший в трюм проверить, как дела у пленника и не нужно ли ему чего. Блад немедленно указал ему на свои цепи: — Эти железные украшения совсем не подходят к моему костюму. Это вызвало у лейтенанта усмешку: определенно пират начинал нравиться ему своей дерзостью. Он также добавил, что их путешествие затянется и встреча с эскадрой Бишопа произойдет лишь завтра. — О, я не тороплюсь, – заверил его Блад. – Думаю, что и так придется злоупотребить гостеприимством губернатора Ямайки. Лейтенант ушел, а Блад вернулся к прерванным занятиям, вспоминая, чему научил его индеец. Ему даже удалось выспаться, разбудил же его топот множества ног над головой. Люк распахнулся, и в трюм спустились солдаты. Командовал ими краснолицый сержант. Поначалу он хотел оставить Блада закованным по рукам и ногам, однако вмешался Карринг. — Сержант Джонсон, вы на своем горбу потащите пленного по трапу? — Никак нет, сэр! — гаркнул тот, настороженно косясь на Блада. — Однако, у меня есть четкие указания от его превосходительства губернатора... — Насколько я знаю, его превосходительство приказал доставить капитана Блада живым. А вот если пленный сорвется с трапа и пойдет на дно, то приказ губернатора не будет выполнен по вашей вине. Джонсон пришел в замешательство — судя по всему, он не задумывался о таком повороте дел: — Нельзя допустить малейшей возможности побега преступника... — Не глупите, сержант. Как, по-вашему, он сможет сбежать? — резко спросил Карринг. Спорить с лейтенантом, пусть и не являющимся его командиром, Джонсону было себе дороже, и поэтому он пропыхтел: — Под вашу ответственность, мистер Карринг. Блад с любопытством наблюдал за перепалкой: с чего ради Каррингу понадобилось облегчать ему жизнь? Впрочем, будут ли на нем кандалы или нет — это не сильно изменит его участь. Его расковали, и он спокойно позволил солдатам вывести себя. На палубе Блад огляделся, жадно вдыхая морской воздух. Было утро, ярко светило солнце, а вокруг высились огромные корабли ямайской эскадры. У борта шхуны ожидала шлюпка с матросами, и через несколько минут пленник уже был на флагмане. — Добро пожаловать, капитан Блад! Постараюсь сделать ваше пребывание здесь как можно более занимательным! — раздался знакомый голос, полный издевки и ненависти. Блад оглянулся и бесстрашно посмотрел в лицо полковника Бишопа, подходившего к нему. — Полковник, ваша привязанность ко мне воистину беспредельна! Мало того, что каждый раз, когда мы встречаемся, вас настигают неприятности, так еще как правило вы совершаете небольшое купание. Впрочем, последнее вполне отвечает моим врачебным рекомендациям, и явно идет вам на пользу, — насмешливо ответил он. Бишоп побагровел: – Эй, что ждете! Немедленно бросьте мерзавца в трюм! И не давать ему ни пищи, ни воды. Ему они не понадобятся! — Ваше превосходительство, не торопитесь! – Блад узнал голос лорда Уэйда: надо же, и этот хлыщ тут! – Зачем эти излишества? Мне нужен этот пират для публичного суда. — Хорошо, — недовольно проворчал Бишоп. – Воду дайте. Я побеседую с ним позже. Курс на Порт-Ройял. Госпожа Удача не пожелала вмешаться. Капитан Блад оказался в руках своего злейшего врага, гостеприимством которого ему предстояло насладиться сполна.
Nunziata: В трюме «Императора» Как только Блад оказался в трюме «Императора», на него вновь надели кандалы. Полковник Бишоп держал слово — пищи пленнику не давали, однако голод, поначалу донимавший его, постепенно притупился. Такой роскоши, как свет, ему также не предоставили. А вот вода была и даже в избытке. Впрочем, назвать водой зловонную маслянистую жидкость, на дюйм покрывающую пол, было сложно. Темнота до предела обострила чувства, Питеру казалось, что он слился с кораблем и даже как будто ощущал прохладу морских волн и щекочущие прикосновения ракушек, которыми обросло днище "Императора". Сказывалась наука колдуна Пако? Море было достаточно спокойным. Блад не знал, где шхуна Карринга встретилась с ямайской эскадрой, но в любом случае, вряд ли их путь до Ямайки мог занять больше двух-трех дней. Во мраке трюма времени не существовало. Иногда до Блада доносились голоса матросов. Затем вдруг наверху послышались тяжелые шаги, сквозь щели в крышке люка блеснул свет. Затем кто-то откинул крышку, и Блад опустил голову, прикрывая глаза ладонью. ...Губернатор Бишоп откладывал удовольствие насладиться видом поверженного капитана Блада до самого конца плавания. Кроме того, ему приходилось бороться со своим желанием допросить Блада, не дожидаясь прибытия в Порт-Ройял. Но его сдерживало намерение лорда Уэйда предать Блада открытому суду. Бишоп не разделял идей его светлости и даже пытался переубедить Уэйда, но тот был непреклонен. Поэтому губернатор осознавал, что к допросу следовало подойти умело и без спешки, чтобы ненароком не прикончить пленника. Однако, когда вице-адмирал Крофорд объявил, что через час эскадра войдет в бухту Порт-Ройяла, Бишоп, приказав двум солдатам сопровождать себя, отправился к трюму, где держали Блада... С кряхтением одолев узкий трап, Бишоп спустился вниз и остановился, подслеповато оглядываясь. Свет фонаря выхватил неподвижную фигуру Блада, который сидел, привалившись спиной к переборке. — Итак, капитан Блад, все возвращается на круги своя, — торжествующе сказал Бишоп, подходя к нему. — Вот и раб вернулся к хозяину, а каторжник — к своим цепям. Пленник молчал, и полковник удовлетворенно хмыкнул: — На этот раз ты позабыл про свою дерзость? — Homo proponit, sed Deus disponit, — медленно, словно нехотя ответил Блад. — Что ты там бормочешь? Молишься о своей грешной душе? Самое время, — Бишоп забулькал, что, судя по всему, означало смех. Звякнули цепи. Подняв голову, Блад спокойно проговорил: — Полковник Бишоп, очевидно, латынь не подвластна вашему скудному уму. Это изречение гласит, что человек предполагает, а Бог располагает. — Нечестивец! Только тебе и уповать на милость Господнюю! — Мирный доктор не мог и представить, что станет каторжником, а отчаявшийся каторжник, в свою очередь, — что станет капитаном корабля. Губернатор задохнулся от изумления. — Неужто у тебя хватает бесстыдства на что-то надеяться? — каркнул он. — А почему бы мне не надеяться на то, что зловонный трюм вновь сменит капитанская каюта или... кресло губернатора? Viae Domini imperceptae sunt. Ни пират, ни губернатор не могут знать что уготовано им назавтра. — Мир еще не знал наглеца, подобного тебе! — заорал Бишоп. Блад, прищурившись, смотрел на губернатора, у которого на лбу вздулись вены. Неожиданно успокоившись, тот тихо и с расстановкой заговорил: — Хорошо же. Пусть мне не ведома собственная судьба, но зато я могу рассказать, какими будут твои последние дни и часы. Очень скоро «Император» бросит якорь на рейде Порт-Ройяла. Тебя под надежной охраной доставят на берег. Однажды я пообещал не оставить и дюйма целой кожи на твоей спине, однако испанские дьяволы прервали наш разговор. Теперь нам никто не помешает... Ты будешь молить о смерти, но палач Джон Лиддл знает свое ремесло. Он позаботится о том, чтобы ты дожил до эшафота и сплясал на виселице джигу. Сплюнув, он отошел от Блада и начал подниматься по трапу. Ступеньки жалобно заскрипели. — Осторожнее, полковник. Что, если одна из ступенек не выдержит вашего веса, или вы споткнетесь и, свалившись, сломаете себе шею? Тогда вполне вероятно, что ваши измышления о моих последних часах окажутся ошибочными, а палачу Лиддлу не придется потеть в застенке. Бишоп уже открыл рот, собираясь разразиться потоком брани, но в этот момент его нога соскользнула со ступеньки, и он ухватится за край люка. — Homo proponit, sed Deus disponit, — усмехнулся Блад. Переведя дух, губернатор злобно зыркнул на него и поспешил выбраться из трюма. *** Когда Бишоп поднялся на палубу, «Император» готовился отдать якоря. Свистели боцманские дудки, корабль замедлял ход. Лорд Уэйд, завидев губернатора, спустился с квартердека и подошел к нему. — Ваше превосходительство, чем вы намереваетесь заняться по прибытию в Порт-Ройял? — Прежде всего, нужно обеспечить перевозку капитана Блада в тюрьму. Я уже отдал приказ сержанту Джонсону. Затем я навещу пленного, — на губах Бишопа появилась неприятная улыбка: — У меня осталось к нему несколько вопросов. Его светлость недовольно свел брови: — Разве мы не пришли к соглашению касаемо Питера Блада? — Конечно же, я помню о нашем соглашении, — буркнул Бишоп. — Тогда смотрите, не переусердствуйте, господин губернатор. Блад нужен мне живым и относительно целым. — Нет никого повода для беспокойства, ваша светлость, я лишь устрою ему небольшую порку. Давнее обещание, знаете ли. Невеста его светлости Арабелла Бишоп выехала на вершину холма и послала кобылу в галоп. Она скакала по узкой тропинке вдоль гребня холма, и свежий ветер трепал ее волосы. Из форта донесся пушечный выстрел, девушка натянула поводья, придерживая лошадь и встревоженно глядя в сторону моря. Сейчас, в отсутствие ямайской эскадры, город оставался беззащитным перед любым мало-мальски серьезным противником. Но опасения были напрасными, она узнала корабли: это эскадра ее дяди входила в гавань Порт-Ройяла. Арабелла слегка поморщилась. В последнее время дядя мог говорить только о своих планах поимки капитана Блада. Кобыла перешла на шаг, затем, повинуясь твердой руке наездницы, остановилась. Отсюда открывался прекрасный вид на бухту. Арабелла не спешила продолжить свой путь, она любовалась бесконечно меняющейся и в то же время неизменной бирюзовой стихией. Стоит признать, что она стала чаще приезжать сюда и подолгу смотреть на горизонт, где растворились белые паруса корабля, носящего ее имя. Питер Блад... уже больше трех месяцев прошло, как они виделись в последний — скорее всего, действительно в последний раз. И разве не она тому виной? Ах, сколько же раз за это время она упрекала себя! Ведь если б не ее слова! Как можно было быть такой жестокой и... глупой! Почему она с такой готовностью поверила грязным сплетням о капитане Бладе и даже не пожелала выслушать его самого? Если бы можно было повторить тот разговор! Но Блад ушел так стремительно, а потом было уже поздно. «Если бы увидеть, если бы только на миг увидеть тебя, я бы попыталась все объяснить. Та история с мадемуазель д'Ожерон... Я чувствовала такой гнев... и такую боль... Почему же я оказалась настолько глуха к голосу собственного сердца?» Арабелла сокрушенно покачала головой и прерывисто вздохнула. А ведь капитан Блад был бы в состоянии взять Порт-Ройял. Если бы он пришел за ней... Она одернула себя: «Как можно даже помышлять о таком?! А гибель невинных?» Затем Арабелла с горечью подумала, что невинные уже гибли в течение этих месяцев от рук людей, которыми командовал Блад. Бросив еще один взгляд на море, она тронула кобылу хлыстом и медленно поехала в сторону города. Девушку отпустила поводья, позволяя лошади самой выбирать себе путь, а сама погрузилась в свои противоречивые переживания. Умное животное проследовало прямиком к губернаторскому дому и остановилось перед воротами, изогнув шею и вопросительно косясь на свою хозяйку, только тогда Арабелла очнулась от своих дум. Странно, но полковник Бишоп не появился к обеду, хотя флагман эскадры уже давно бросил якорь на рейде. Не пришел и лорд Джулиан, который был частым гостем в их доме. Последнему обстоятельству Арабелла была скорее рада. Слишком настойчивым было его внимание на устраивамемых губернатором Бишопом приемах, слишком часто он позволял себе касаться ее руки, когда в этом не было необходимости. К тому же у его светлости вошло в обыкновение попадатся ей в галереях дома и на дорожках сада — совершенно случайно, разумеется. Но от пристального взгляда Уэйда у Арабеллы оставалось неприятное ощущение. Она распорядилась подать обед к себе в комнаты, ей не хотелось находиться одной в огромной пустой столовой. После полудня она спустилась в сад и устроилась на скамье в тени эбенового дерева, намереваясь углубиться в чтение недавно доставленного из Лондона романа мистера Баньяна. Но перепетии аллегорических скитаний Пилигрима не смогли увлечь ее. Она отложила книгу и встала, чтобы пройтись. — Добрый день, мисс Бишоп! Вы позволите прогуляться вместе с вами? К ней подходил лорд Уэйд. Арабелла учтиво ответила, пряча досаду: — Добрый день, лорд Уэйд. Все ли благополучно было в плавании? — Да, благодарю вас, более чем! — и он как-то странно, искоса, посмотрел на нее. Он явно собирался что-то сказать, но Арабелла спросила: — Вы не знаете, где мой дядя? Он не пришел к обеду. — Не пришел? – удивился лорд Джулиан. — Вот как? — Что-то случилось? — Да, — он продолжал что-то обдумывать, хмуря брови, и наконец сказал: — Мисс Бишоп, ваш дядя три дня назад захватил капитана Блада. Наверное, Арабелла побледнела, потому что лорд Джулиан обеспокоенно вгляделся в ее лицо. — Вы уверены? – едва произнесла она чужими, помертвевшими губами. — Конечно, я был на «Императоре», когда туда доставили пленника, и видел его. — И мой дядя сейчас... — Полковник Бишоп собирался допросить капитана. Нам нужны кое-какие сведения о его людях, если мы хотим очистить Карибское море от пиратов... — Допросить?! – Арабеллу начала бить дрожь. – Вы хотите сказать... пытать? — О, не волнуйтесь же, это вовсе не обязательно, – однако в голосе лорда Джулиана не было никакой уверенности. — Если Блад пойдет на сотрудничество... — Не считайте меня ребенком, вы прекрасно осведомлены о намерениях моего дяди в отношении капитана Блада, он не раз делился ими! И то, что такой человек, как Питер Блад, никогда не будет... сотрудничать! Она вдруг сжала руку лорда Уэйда. — Прошу вас, вмешайтесь именем короля! — она подавила рыдание и продолжила со страстной мольбой в голосе: — Не позволяйте моему дяде совершить еще и этот грех, ведь он уже потопил свою душу в ненависти! Ни одно живое существо не заслуживает мучений, даже преступник. Избавьте капитана Блада от этого! Если он виновен, пусть его приговорит суд. А дальше Судия небесный воздаст по справедливости... Вспомните наш разговор, вы дали слово помочь ему! Джулиан молча смотрел на нее, думая о своем: «Как же она прекрасна ! Ах, грудь так и вздымается от волнения, а эти глаза! Слезы заставляют блестеть их еще ярче.» Сейчас он желал обладать ею как никогда раньше: «Какая она страстная, а казалась такой холодной, неприступной... Сколько же огня скрывается в ней... Я должен заполучить ее. А пожалуй, это и есть мой шанс». Вслух же он сказал мягко и вкрадчиво: — Но какое же мне дело, что сделает губернатор колонии с пиратом. Да, я помню свои слова, но политическая ситуация изменилась. Его величество ясно дал понять, что не желает больше слышать о капитане Бладе. И тем более теперь, когда опасность, исходившая от пирата, устранена. Но если меня попросит моя прекрасная невеста, у которой доброе и великодушное сердце... Арабелла отшатнулась как от удара: – Нет, вы не можете требовать этого! – воскликнула она в отчаянии. — Но ведь и ваша просьба... необычна. Видит Бог, мисс Бишоп, я люблю вас. Однако любое вмешательство в судьбу государственного преступника будет очень рискованно. Но ради моей будущей жены я готов на все, даже на этот риск. Арабелла прижала пальцы к вискам, сердце ее болезненно и гулко колотилось в груди. Потом у нее в голове пронеслась мысль, что пока они препираются, ее дядя... — Хорошо... – прошептала она, — я стану вашей женой. — Вот и отлично. Думаю, что о помолвке мы объявим незамедлительно. Я же, со своей стороны, обещаю вам, что сделаю все возможное в этой ситуации, что бы помочь капитану Бладу. Ему будет предоставлено все необходимое, а если потребуется, то и помощь врача. Я обещаю выступить на процессе в его защиту, возможно, мне удастся заменить смертную казнь на пожизненное заключение. «Вот это точно нет, не хватало еще, чтобы он сбежал с каторги еще раз», — тут же подумал он. Арабелла подняла на него невидящие глаза: – Свадьба состоится только после процесса. — Могу ли я поцеловать свою невесту? Не дожидаясь ответа, лорд Джулиан притянул к себе девушку и буквально впился в ее губы. Она вздрогнула от отвращения и уперлась ему в грудь руками: — Да поспешите же! — Конечно, сокровище мое! Он действительно поторопился к выходу из сада. Лорд Джулиан хотел суда над капитаном Бладом, это бы пошло на пользу его карьере. Утром, расставаясь с полковником, он чувствовал смутное нежелание оставлять пленника наедине со жаждущим крови Бишопом, заявившим о своем намерении допросить Блада. Узнав, что полковник так и не объявился, Уэйд забеспокоился не на шутку. Выйдя из сада, он со всей возможной поспешностью велел кучеру гнать по направлению к тюрьме Порт-Ройяла.
Леди Искренность: Nunziata, спасибо. Давно я не перечитывала Сабатини, тем радостнее было неожиданно вернуться к его героям. Мне нравится. Герои в каноне, идея интересная, интрига присутствует, закончили на интересном месте, заставив вместе с Арабеллой переживать за Питера. Жду продолжение, надеюсь, он вскоре тут появится.
Nunziata: Леди Искренность ой, дальше будет мрачновато сегодня вечером выложу, спасибо
Nunziata: Между жизнью и смертью Возможно, губернатор Бишоп и сдержал бы слово, данное лорду Джулиану, если бы не одно обстоятельство: как и опасался Уэйд, он утратил над собой контроль. В предвкушении потирая руки, Бишоп спустился в подвал городской тюрьмы, где палач Лиддл со своим подручным уже раскладывали инструменты своего жуткого ремесла. В углу, за маленьким столиком, сгорбился секретарь губернатора, готовясь записывать ответы узника. Вскоре в подвал привели Блада. Небрежным жестом отпустив караульных, Бишоп обошел вокруг него, плотоядно ухмыляясь. Он так долго охотился за проклятым пиратом, и теперь, когда Блад наконец-то оказался в его власти, самые гнусные наклонности полковника требовали выхода. Бишоп уселся на стул, а палачи подтащили Блада к свисающим с потолка цепям. С него сорвали рубаху, а руки закрепили в железных кольцах, затем Лиддл подтянул цепи так, что пленник едва мог касаться пола ногами. Упиваясь сладостью мести, губернатор махнул рукой. В воздухе свистнул кнут, и на спину Питера обрушился первый удар. Желая сохранить видимость допроса, Бишоп задавал одни и те же вопросы: о кораблях пиратов, о тайных стоянках и зарытых кладах. Блад в крайне невежливой форме отказался сообщить какие-либо сведения, и больше не удостаивал его превосходительство ответами. Да и говоря откровенно, это не слишком интересовало губернатора: прежде всего он жаждал покарать за строптивость бывшего раба. Тяжелый витой кнут оставлял на теле пленника кровавые полосы, но ни единого крика не вырвалось из его груди. Взбешенный молчанием, Бишоп вознамерился во что бы то ни стало сломить стойкость проклятого пирата. — Мастер Лиддл, раздувайте свою жаровню, — скомандовал он, а затем с издевкой посмотрел на залитого кровью Блада: — Ну, что ты скажешь сейчас о промысле Божьем? Все еще надеешься отсюда выбраться? На страшно осунувшемся лице Блада жили одни лишь глаза. Он продолжал молчать, и казалось, что вся ярость губернатора расшибается об этот ясный синий взгляд. — Ты закричишь. Я заставлю тебя визжать, как шелудивого пса! — прошипел Бишоп и кивнул палачу. * * * Каленое железо также не дало желанного результата. Даже видавшие всякое Лиддл и его помощник притихли, украдкой осеняя себя крестным знамением, а секретарь, перед которым лежал девственно чистый допросный лист, был готов спрятаться под стол. Однако слишком мало Пако успел открыть своему хозяину. Время шло, и Блад начал изнемогать. Он устало подумал, что смог продержаться дольше, чем ожидал. Однако теперь боль нарастала лавиной, словно наказывая за то, что он пытался ее обмануть, и Блад был не в силах бороться с ней. От этой боли его сердце то заходилось в бешеном ритме, то останавливалось и пропускало удары. Как врач, он понимал, что это значит, и готов был приветствовать смерть, видя в ней избавление от мук. Лица его мучителей плыли, кривляясь и гримасничая, их голоса доносились до него словно сквозь шум морского прибоя. В какой-то момент он услышал, как Бишоп спросил: — Как вы себя чувствуете, доктор Блад? Не припекает? Ваш прогноз для самого себя? И тогда Блад вдруг поднял клонившуюся на грудь голову и ответил, с трудом выговаривая слова: — Бывало и получше, не спорю... Но у меня есть прогноз и ... для тебя, жирная свинья... тебя хватит удар, и ты... сгниешь заживо в своей постели. Полковника и в самом деле чуть не хватил удар. Дерзость полумертвого пирата привела его в состояние, близкое к умоисступлению. — Жги! — выпучив глаза, крикнул он палачу. — Ваше превосходительство... — робко начал было Лиддл, — Погодить бы... не выдержит он... — Что-о-о?! — взревел Бишоп. — Я сейчас тебя самого подвешу рядом с ним! Палач в страхе покосился на губернатора: не иначе, как сам дьявол вселился в его превосходительство, ведь перед допросом он велел сберечь пленника для казни... «Ну да это тебя не касается, — оборвал он свои крамольные мысли, — делай, что говорят». Уже не в первый раз Лиддл брался за клещи. Стараясь не глядеть на свою жертву, он подхватил ими брусок раскаленного металла и прижал его к груди пирата. Тело Питера выгнулось в судороге, и он увидел над собой бесконечное небо, по которому вдруг побежали трещины, словно это была твердь. Через мгновение небо рухнуло на него, и воцарилась тьма... В наступившей тишине послышались торопливые шаги, и в подвал почти вбежал лорд Уэйд. — Что здесь происходит?! — Уэйд не скрывал своего гнева. Он потрясенно уставился на истерзанного пленника, затем перевел взгляд на багрового Бишопа: — Губернатор Бишоп, вы сошли с ума? Вы же его прикончили! В подвале стоял тяжелый запах крови и обожженной плоти. Его светлость поморщился и, вытащив из кармана надушенный батистовый платок, приложил его к своему аристократически чувствительному носу. Бишоп мгновение смотрел на лорда Уэйда, будто не узнавая его. — Он ничего не сказал, — наконец пробормотал он. — Так уже и не скажет! Я вас предупреждал, — в голосе его светлости появились зловещие нотки, — мне был нужен этот пират! Снимите же его! Палачи бросились исполнять приказание, Лиддл наклонился и надолго приник к груди Блада. Потом он выпрямился и удивленно сказал: — Вроде дышит... — Невероятно! Пошлите немедленно за врачом и предоставьте все, что потребуется! — в голосе его светлости была искренняя радость, и Бишоп недоуменно воззрился на него: — Ваша светлость... — Молчите, полковник, не забывайте, что разговариваете с королевским посланником. Вам еще предстоит ответить за самоуправство! Секретарь робко подал голос: — Но какого же доктора позвать? — Хм... — Лорд Джулиан задумался, перебирая в уме городских докторов, — пожалуй, пошлите за этим чудаковатым Уильямом Гордоном, ему, насколько я знаю, все равно кого лечить, хоть даже и преступника. «Дьявол, какой же болван этот Бишоп! Надо предупредить его, пусть не вздумает делиться подробностями в присутствии Арабеллы», — он посмотрел на Блада и ощутил нечто, похожее на сочувствие: «Да... вряд ли он доживет до утра. Но все ж стоит попытаться... Пожалуй, я отложу свой визит к ней до завтра, по крайней мере можно будет понять, что и как ей сказать». Он так и поступил. Наутро, узнав, что Питер Блад, как ни странно, все еще жив, он явился к своей невесте. Лорд Уйэд застал ее, как и днем ранее, в саду. После свирепой ночной грозы утро было великолепным. Воздух приобрел кристальную прозрачность, капельки росы отражали солнце мириадами крохотный радуг. Но Арабелла не замечала великолепия утреннего сада. Восковая бледновть покрывала ее лицо, но глаза оставались сухими. Девушка молча смотрела на его светлость, и он поспешил заверить: — Прекратите терзать себя, любовь моя. Все в порядке. — Он... сильно страдает? — с трудом выговорила Арабелла. — О, совсем нет, — это было сказано вполне чистосердечно: в том состоянии, в котором пребывал Блад, вряд ли он мог сильно страдать. — Возможно ли мне... увидеть его? — Любовь моя, думаю, что это исключено. Теперь, когда вы моя невеста, это будет неверно истолковано. Но я уже побывал у него... — а вот теперь осторожнее, нельзя, что бы она почувствовала малейшую фальшь. — Он желает нам счастья. — Вы сказали ему? — казалось, Арабелла побледнела еще сильнее. — Да он даже удивился, когда узнал, что мы до сих пор не женаты. Ведь вы помните его поручение? Его светлость продолжал вдохновенно лгать, ведь от этого зависело сейчас его будущее счастье. Вот если бы убедить ее заключить брак до начала суда... Арабелла не отвечала. Она была олицетворением самой скорби, и вскоре лорд Уйэд вынужден был откланяться. «Ничего, — утешал он себя, — она привыкнет». * * * Темнота, окружающая Блада, начала рассеиваться, и он обнаружил себя в лесу. Это не была величественная дубрава его родины, не походил этот лес и на пышные, благоухающие тропические леса, где ему приходилось бывать в последние годы. Если здесь чем-то и благоухало, то только гнилью. Под ногами чавкало, он поскальзывался на стволах упавших деревьев, покрытых толстым слоем мха. Мох покрывал и стоящие деревья. Все казалось мертвым. Где-то наверху трепетали листья, купаясь в солнечном свете, но сквозь плотное переплетение ветвей не проникал ни один солнечный луч. В зеленом полумраке мелькали странные тени. Питеру казалось, что он слышат голоса, зовущие его по имени. Как он здесь оказался? Почему он один? Он заблудился во время похода? Куда же идти? На деревья взобраться невозможно, первые ветки начинались слишком высоко. Он побрел наугад. Временами ему слышался шорох и шлепанье, словно кто-то шел позади, но оборачиваясь, он никого не видел. Блад шел целую вечность, но вокруг было все тот же мох, осклизлые корни и стволы упавших деревьев под ногами, полумрак и шепот. Он уже не понимал, слышит ли он шепот на самом деле или голоса звучат в его мозгу. Вдруг совсем рядом раздался сердитый знакомый голос: — Что ты здесь делаешь? Это место не для тебя! Блад стремительно обернулся и увидел Пако. — Хотел бы и я знать,что я здесь делаю, — криво усмехнулся он. — Возвращайся! — Но как?! Этот чертов лес повсюду! — Ты должен захотеть вернуться. Тогда ты найдешь путь. Но Блад лишь покачал головой и вздохнул: — Я не знаю, куда идти. Индеец сочувствия не проявил: — Вспомни, что с тобой случилось! Блад напряг свою память, но все скрывалось в тумане. ...В это время, за многие мили от Порт-Ройяла, в тесной каморке на борту корабля, полной странного сладковатого дыма из нескольких маленьких курильниц, маленький индеец, сидя с закрытыми глазами на убогой циновке, забормотал что-то речитативом. Волверстон, случайно проходивший мимо каморки, сплюнул и едва сдержал желание перекреститься. Но еще сильнее ему пришлось сдерживать желание ворваться вовнутрь и выкинуть проклятого колдуна за борт. ...Над Порт-Ройялем собиралась гроза. — Вспомни, — настаивал Пако. Он вдруг коснулся лба Питера, и тот вспомнил; впрочем воспоминания принесли мало приятного... Он только хотел сказать Пако, что не собирается возвращаться туда, как индеец вдруг оглянулся: вдалеке послышался треск, словно что-то большое ломилось по направлению к ним через лес. Какое-то животное? Если, конечно, здесь могли быть животные... — Торопись! У тебя больше нет времени! Иди же, вот твой путь! ...Индеец на циновке забормотал громче, настойчивее, на лбу его выступили крупные капли пота. Невесть откуда взявшийся среди штиля порыв ветра качнул огромный корабль, пронесся по нему, запел в вантах. Волверстон, успевший подняться на палубу, грязно выругался и сказал Джереми Питту: — Мерзкий колдун! Давай все же бросим его на корм акулам? Питт лишь закатил глаза: — Нед, да уймешься ли ты когда-нибудь? Дался тебе этот индеец. И вообще, приведи себя в порядок, нас вызывает д'Ожерон, хочет побеседовать с нами о Питере. ...Молнии над городом сверкали почти непрерывно, а раскаты грома заставляли людей втягивать голову в плечи. ...В руке Пако появился алый цветок. Он сильно дунул, облако густой пыльцы поплыло к лицу Блада. Тот инстинктивно закрыл глаза, и сразу же неимоверная боль нахлынула на него. Он дернулся и сдавленно застонал. Его губ коснулся край кружки, в горло полилась горько-сладкая жидкость. Блад начал вновь проваливаться в темноту, почти страшась вновь попасть в призрачный зеленый ад, однако на этот раз никакого леса не было, только — благодатное <i>ничто</i>. ...Маленький индеец открыл глаза. Он тяжело дышал и выглядел измученным. С трудом поднявшись, он побрел к трапу, ведущему на палубу. Волверстон при виде его вновь сплюнул и отвернулся. Колдун подошел и потянул за рукав Питта: — Пако знать, где капитан. Пако видеть землю посреди воды. Земля похожа вот на это — сказал он на ужасном английском а потом нагнулся и стал чертить что-то прямо на палубе кончиком своего ножа. Питт нагнулся и воскликнул: — Нед, так ведь это Ямайка! * * * Питера Блада несла темная река, временами выбрасывая на берег, затянутый красным маревом боли и слабости, а потом снова милосердно накрывая волной забытья. Но очнувшись в очередной раз, он понял, что ему лучше. Боль никуда не делась, собственное тело казалось чужим, словно ему еще предстояло учиться владеть им, однако сознание больше не норовило ускользнуть в неведомую даль. Блад услышал невнятное бормотание и открыл глаза. Рядом с ним сидел высокий пожилой человек, худой, как жердь, и что-то бормотал себе под нос, пристально глядя на Блада. Увидев, что тот открыл глаза, он радостно осклабился и воскликнул: — Ну-тесь, ну-тесь, господин пират, вы, кажется, приходите в себя! — Ты... кто? — выдохнул Питер, с трудом разлепляя запекшиеся губы. — Да, наверняка, вы хотите пить... — вместо ответа сказал мужчина. Он завозился у изголовья, послышался звук льющейся воды, потом он осторожно приподнял голову корсара, и в следующую минуту Блад уже жадно глотал воду, чувствуя знакомый сладковатый вкус. Пахло травами, видимо в питье был добавлен их настой. — Ну, палач над вами уже поработал, любо-дорого смотреть, а священника я велел прогнать, он пока здесь не нужен. Так что остается врач, — напоив его, мужчина вернулся к заданному вопросу. Он взял руку Блада, считая пульс и удовлетворенно хмыкнул: — Думаю, теперь самое худшее позади... — Не думал, что... гостеприимство губернатора простирается... так далеко. — Что вы, губернатор тут не причем! Это все лорд Уэйд. Не знаю, зачем вы ему понадобились, но он велел лечить вас. Блад был слишком слаб, чтобы задумываться о причинах, побудивших его светлость совершить такой оригинальный поступок, и поэтому он спросил о другом: — Что там было в вашей настойке, опий? — Ну да, опий входит в ее состав, мне пришлось прибегнуть к нему... Но как быстро вы это поняли! — Я... тоже врач... был. — Ааа, так мы коллеги! Позвольте представиться, я Уильям Гордон, меня еще зовут Чудак Билл. Замечательно! Мне будет проще ввести вас в курс дела, дорогой коллега! Ну и задали же вы мне задачку! — и странный доктор просто-таки зажмурился от удовольствия, словно речь шла не о человеке на пороге смерти, а о заковыристом ребусе. — Когда по приглашению его светлости я пришел в эту обитель скорби, то при взгляде на вас, решил, что врачу здесь делать нечего. Вы практически не подавали признаков жизни, однако ж, мне удалось нащупать пульс. С другой стороны, столь глубокое беспамятство позволило мне спокойно заняться вами. Здесь возникла проблема: чем можно было обработать обширные раневые поверхности? Скажу откровенно, с вас основательно спустили шкуру, да это вы и сами знаете, хе-хе. Так вот, для ваших ожогов я использую бальзам на основе сока некоторых кактусов, произрастающих здесь, он обладает хорошими вяжущими свойствами. Я подсмотрел, что так делают туземцы, и улучшил их рецептуру. Ну, мне и пришла в голову идея попробовать его повсеместно и результат меня порадовал! — старого доктора, похоже, вообще радовало все в этой жизни, чему Блад готов был позавидовать. — Вторая проблема вытекала из первой, — продолжил доктор, — я не знал, как лучше устроить вас. Пришлось набраться наглости и потребовать самую лучшую перину города. — Перину? — удивленно переспросил Блад. — И вам удалось ее получить? — Что за вопрос, — оскорбился доктор. — Его светлость повелел исполнять любой мой каприз! Доктор опять захихикал: — Так или иначе, но перину мне доставили, кстати удобно ли вам, коллега? — Благодарю... очень удобно. — Вот видите! И наконец, когда вы начали возвращаться к жизни, я столкнулся с новым врагом: это была боль. Лежать вы должны были смирно, вот тогда я и начал давать вам опий еще с кое-какими травками, уж не обессудьте. Надеюсь, вы не пристраститесь. — Вряд ли у меня... будет на это время, — резонно заметил корсар. — В любом случае, должен сказать, что вы необыкновенно живучи и везучи. Я опасался воспаления, но оно проявилось в достаточно слабой степени. Вас лихорадит, это нормально. При полном покое и лечении вы поправитесь через месяцок или полтора. — Не назвал бы это... большой удачей. Лорд Уэйд распорядился... лечить меня не для того, чтобы освободить... Смерть была бы лучшим... выходом. — Смерть, молодой человек, единственная вещь в этом мире, которую нельзя изменить. А так кто знает, может губернатора, наконец, хватит удар или наш добрейший король преставится, и в вашей судьбе случится счастливая перемена. Блад подумал, что он и сам недавно сказал нечто подобное и не стал возражать,только усмехнулся: — Вы ведете изменнические речи. — А, пустяки, — беспечно отозвался доктор. — Вам еще нужно чего-нибудь? Блад покачал головой, его начало клонить в сон. — Тогда не буду вас утомлять. Вижу, что вы засыпаете. Отправлюсь-ка я домой, а то пришлось тоже стать узником, — он указал на тюфяк рядом. — Хочу выспаться по-человечески, я здесь уже три дня. Сейчас вечер. Я позову одного из солдат охраны, он будет с вами ночью, это добрый малый, он уже помогал мне. Я приду утром, в кувшине лекарство, на подносе фрукты и сыр. Доктор поднялся и, потягиваясь, пошел к двери, а Блад, оставшись один, быстро погрузился в обычный сон. У губернатора д'Ожерона В гостиной губернатора Тортуги собрались капитаны эскадры Блада: Волверстон, Хагторп и Ибервиль. Экипаж «Арабеллы» представлял Джереми Питт. Лица у всех были мрачные и озабоченные. Прошло больше пяти дней с тех пор, как бесследно исчез Питер Блад. Волверстон и Хагторп довольно быстро отыскали два трупа в старом лодочном сарае, там же были обнаружены шляпа и пистолет Блада, но для кого Каузак со своим сообщником захватили пленника, не представлялось возможным узнать. Мертвые хорошо хранили тайну. Двери распахнулись и вошел д'Ожерон. Его лицо также выражало крайнюю озабоченность. Начавшись как сугубо деловые, их отношения с капитаном Бладом уже давно превратились в дружеские. — Добрый вечер, господа! Удалось ли вам продвинуться в своих поисках? Капитаны лишь сокрушенно покачали головами. Но Питт вдруг подал голос: — Я думаю, что капитан Блад в плену у губернатора Ямайки. — Перестань, Джереми, – проворчал Волверстон, — неужели ты поверил этому чертову индейцу? — Минуточку, — вмешался д'Ожерон, — о каком индейце идет речь? — Мы подобрали его на испанском корабле, господин губернатор, – неохотно вставил Ибервиль. — А капитан Блад был слишком добр к нему, – Волверстон не намерен был уступать. — Откуда Пако знать, как выглядит Ямайка? — запальчиво воскликнул Питт. — Месье, месье! — прервал начинающуюся дискуссию д'Ожерон. — Не нужно спорить. Дело в том, что и у меня есть косвенные данные, что похищение — дело рук губернатора Ямайки! Пираты разразились проклятиями в адрес полковника Бишопа, но д'Ожерон знаком призвал всех к молчанию и продолжил: — Мало того, думаю, что капитан Блад до сих пор жив, так как для упрочения власти губернатора Бишопа был бы полезен открытый суд, а так быстро он не смог бы приготовиться. Но в любом случае, надо спешить. — Мы немедленно идем на Порт-Ройял! – воскликнул пылкий Ибервиль. — Ну да, — рассудительно возразил Хагторп, — а пока мы сражаемся с Ямайской эскадрой, Бишоп прикончит капитана. — Значит, надо выманить эскадру из бухты! — Но есть еще и форт, — добавил Волверстон. — С наскока нам город не взять. — Подождите, – задумчиво проговорил Питт, – выманить эскадру – дело хорошее, да так, чтобы они вдоволь погонялись за нами... Я помню бухту и где расположен форт. Нам нужен очень хороший корабль, очень быстрый и маневренный. И мы должны действовать по-тихому. Полдела освободить Питера, но ведь нужно еще и уйти! Корсары притихли, обдумывая услышанное. — Месье! – д'Ожерон обвел хмурые лица присутствующих торжествующим взглядом. — У меня есть такой корабль! Это голландский флейт, он только что пришел из Европы. Но! – его превосходительство поднял палец. – Он отличается от своих собратьев. Его строили специально по моему заказу и клянусь, он может развивать скорость до пятнадцати узлов, а может и более! Корсары изумленно выдохнули: пятнадцать узлов, неслыханно! — И вы отдаете нам его, ваше превосходительство? – Хагторп всегда отличался недоверчивостью и скептицизмом. — Безо всяких гарантий, что получите назад? — О, капитан Блад мой друг... к тому же если вы его освободите, я получу назад свой корабль и долю вашей добычи в дальнейшем. Думаю, я увеличу свой процент, – Губернатор тонко улыбнулся. — А мне кажется, что под его началом вы достигнете больших успехов. Если же нет... что ж, отнесу эту потерю в статью коммерческого риска. А сейчас я приглашаю вас посмотреть на корабль. О нет, он стоит не на рейде, а в одной уединенной бухте под хорошей охраной. Я чувствовал, что он понадобится для особо... деликатных дел и укрыл его от любопытных глаз. *** Джереми Питт влюбился в невиданный корабль с первого взгляда. Пожалуй, губернатор ошибался, называя его флейтом. У корабля был узкий корпус — намного более узкий, чем это подобало бы флейту. Острый, хищный фортштевнь подобно клинку вонзался в поверхность моря. Три мачты были слегка наклонены к корме, а реи были длиннее, чем у флейта. Джереми еще не видел подобного чуда, да и остальные корсары выразили свое восхищение забористыми ругательствами. — Ах, вы еще не видели его на ходу под всеми парусами, – мечтательно сказал губернатор. — Я назвал его «Летящий». В этот момент как будто бы стерлась грань между его превосходительством и людьми вне закона, бывшими каторжниками и пиратами. – На нем голландский экипаж, и я предлагаю месье Питту немедленно начать тренировки по освоению искусства управления кораблем. — Но такой корабль, несомненно, привлечет внимание, – это был снова скептик Хагторп. — Ничего, — дерзко ответил Питт, — лучше пусть глазеют на корабль, чем на его команду. *** Было раннее утро. Лорд Джулиан находился в кабинете губернатора, когда появился вестовой от майора Мэллэрда с донесением: эскадра капитана Блада появилась в водах Ямайки. — Эти сведения верны? – осведомился его светлость. — Так точно, ваша светлость! Майор Мэллэрд в подзорную трубу опознал тот красный корабль, который был здесь. Губернатор Бишоп, пребывающий со дня допроса в несколько подавленном состоянии, вскинулся: — Мы должны немедленно казнить преступника! — Не спешите, полковник, это никогда не поздно, – его светлость помнил о своем договоре с Арабеллой. Он обратился к вестовому: — Сколько кораблей было замечено? — Четыре, ваша светлость! — Значит, все в сборе. Можешь идти, парень! А, нет, подожди. Господин губернатор! У вас есть отличный шанс уничтожить не только главаря, но и шайку. Разгромим их! Нужно немедленно собрать совет с участием вице-адмирала Крофорда и майора Мэллэрда. Губернатор что-то буркнул себе под нос, но лорд Джулиан уже обратился к солдату: — Разыщи вице-адмирала и передай ему распоряжение губернатора явится в форт в связи с последними событиями. Предупреди майора Мэллэрда о прибытии губернатора Бишопа и меня. Когда солдат вышел, его светлость повернулся к Бишопу: — Вы с чем-то не согласны, полковник? Тот, упрямо наклонив голову, ответил: — Они появились, чтобы освободить капитана Блада. — Господин губернатор, не будьте идиотом! – лорд Джулиан уже давно перестал церемониться с Бишопом. — И как же они это сделают, силами четырех кораблей против целой эскадры и форта? — Эти мерзавцы хотят выманить эскадру. А потом они вернутся и нападут на город. Но его светлость отмахнулся: — Давайте поедем в форт, посмотрим на месте, что и как. *** Паруса пиратских кораблей застыли на горизонте. Майор Мэллэрд доложил, что они прошли вблизи форта, однако вне пределов досягаемости его пушек, и он смог хорошо рассмотреть корабли. Глаза его светлости горели азартом, а вот полковник Бишоп совершенно не разделял его восторга. Судя по всему, Бишоп вполне удовлетворил свою жажду мщения, пленив Блада, и утратил интерес к дальнейшему преследованию пиратов. Однако на совете он не мог привести других доводов, кроме одного, уже осмеянного лордом Уэйдом. Его светлость же с жаром доказывал, что они должны немедленно отправляться в погоню: — Они бессильны и знают это. Они появились лишь дразнить нас, рассчитывая на свою безнаказанность, на то, что мы побоимся выступить и оставить город без защиты, тем более что у нас их капитан. Однако ж у нас достаточно сил, мы можем оставить один корабль на рейде и три в засаде в бухтах вблизи города. Да! — воскликнул его светлость. — Если вдруг им и пришла в голову безумная идея выманить эскадру с тем, чтобы атаковать Порт-Рояйл, как только они войдут в гавань, ловушка захлопнется! Звуки канонады будут сигналам трем нашим фрегатам явится на подмогу. Майор Мэллэрд, сколько Вы сможете продержаться с поддержкой одного корабля против, скажем, четырех? Майор осторожно ответил: — Зависит от обстоятельств, но пару часов точно. — Времени вполне достаточно, но я уверен, что этого не произойдет . Они не самоубийцы, вряд ли этот сброд настолько предан своему вожаку. К тому же у офицера охраны пирата есть приказ губернатора немедленно убить капитана Блада, если возникнет угроза штурма тюрьмы. Думаю, что пираты не могут не понимать этого. Господин вице-адмирал, мы можем разделить силы эскадры? — Вполне, ваша светлость. — Ну так мы выступаем! *** Время близилось к полудню. На «Арабелле» собрались, в свою очередь, капитаны пиратской эскадры, не считая, Волверстона и Питта, — те ушли с частью команды «Арабеллы» на «Летящем». Брали только лучших и только добровольно вызвавшихся, впрочем добровольцев было более, чем достаточно. Среди них были несколько голландцев — моряков с «Летящего», как ни странно, готовых рискнуть своими жизнями. Они помогали управляться с парусами, поскольку небольшой по размерам корабль имел очень мощное парусное вооружение, залог его скорости и маневренности. Кроме того, их присутствие создавало видимость голландского «купца». Не очень-то это было убедительно, но лучше придумать ничего не удалось. В любом случае, голландские матросы должны были оставаться на борту, а если бы им не удалось освободить Питера Блада, Волверстон решил, что «Летящий» попытается покинуть порт как ни в чем не бывало. Увязался с ними и Пако, показав маленькую трубочку и горсть покрытых какой-то дрянью колючек. Тут и Волверстону пришлось признать, что индеец может быть полезным. Хагторп взял командование «Арабеллой» на себя. — Долго возятся, — ворчал он, наблюдая за бухтой Порт–Ройяла в подзорную трубу Было важно понять, заглотили ли власти Ямайки приманку. — Ага, — наконец удовлетворенно буркнул он. – Тронулись! Ну ребята, по местам, не забывайте вашу задачу, никакого ближнего боя. И «потеха», как окрестили ее корсары, началась. Пиратские корабли словно вели своеобразный танец с эскадрой Бишопа, время от времени то один, то другой их них позволял приблизиться к себе так, что канониры вступали в дуэль, впрочем, не нанося противнику особого урона. Азарт охватил обе стороны. Бесконечные маневры, уловки, чтобы перехватить инициативу, отнять ветер... Игра в кошки–мышки продолжалась до наступления темноты. Полковник Бишоп, весь день наблюдавший маневры, оставался при своем мнении. Ночью, сказал он, пираты обязательно ускользнут от них. Но как ни странно, и ночью они могли видеть кормовые огни кораблей Блада. Наутро игра началась снова, вот только количество участников сократилось: «Арабелла» и «Атропос» исчезли. Но и это не остановило лорда Джулиана. Он решил идти до конца.
Леди Искренность: Ох, как быстро новенькое. Мне карты на пациентов надо писать, а я неожиданно на форуме зависла, читаю фафики. Замечу, это куда увлекательнее историй болезни. Описание пыток конечно ух, пробирает на жалость. Хорошо, что Голон нас с этим пощадила, дала на откуп воображению. Не сомневаюсь, что Питер будет спасен, однако, надеюсь, он не уедет без разговора с известной дамой. А еще, Сабатини закончил свое произведение слишком быстро, сразу после воссоединения героев. Надеюсь, вы покажете нам чуть больше. Еще раз спасибо.
Nunziata: Леди Искренность оставайтесь с ними... те с героями ОКБ тут будет небольшая подборка из трех фиков, хотя третий надо еще редактировать, он ну очень развисистоклюквенный С другой стороны, по постканону у меня есть другой очень обширный цикл, называется Лепестки на Волнах, там я аж на много лет расписалась, не желая расставаться с этим миром. и я его сюда выкладывала, возможно, вы видели click here
Nunziata: Леди Искренность и да, 5 глава очень тяжело и переживательно писалась
Леди Искренность: Nunziata, да, точно, видела конечно, но позабыла, что оно ваше.
Nunziata: Рискованный план Для Арабеллы все дни сливались в непрерывный кошмар. Сколько же прошло времени? Неделя? Нет, больше. Каждое утро она выходила прогуляться пешком в сопровождении своей горничной Мэри, и ее путь обязательно пролегал через городскую площадь, где находилась тюрьма. Это было единственное здание Порт-Ройяла с плоской крышей, неуместной в тропическом климате Ямайки, что и доказал первый же ливень. Неизвестно, кому в голову пришла подобная идея. Тюрьму собирались перестроить еще при прежнем губернаторе, но потом кто-то придумал хитрую систему ливневых стоков. На крышу тюрьмы вела широкая лестница из внутреннего дворика. Арабелла знала это, поскольку ей приходилось бывать там вместе с другими дамами города с благотворительными целями. Правда, не дальше того самого дворика. Охрана тюрьмы была усилена солдатами форта. По крыше, огороженной балюстрадой, прохаживались часовые. Говорили, что оттуда открывается чудесный вид, но сомнительно, чтобы изнывающие под жарким солнцем солдаты желали любоваться бухтой и городом. Придя на площадь, Арабелла останавливалась и смотрела на тюрьму, терзаемая мыслями о Питере Бладе, — будто бы ее взгляд мог проникнуть сквозь толстые стены. Ее сердце сжималось от тревоги и горя. Вряд ли общение губернатора Бишопа и капитана Блада носило характер светской беседы... Что же дядя успел сотворить с ним, прежде, чем в допрос вмешался Уэйд? Арабелла думала и о предстоящем суде, искренне надеясь, что лорду Джулиану удастся исполнить обещанное и спасти жизнь Питера. Да, каторга может быть хуже смерти, но с каторги бегут. Она не могла знать, что та же мысль посетила и лорда Уэйда, и даже не подозревала, каковы были его истинные намерения. А у его светлости, по мере того, как капитан Блад отдалялся от смертной грани, нарастала уверенность в том, что его план осуществится. Встречаясь с Арабеллой за обедом у губернатора, он, не таясь, кидал на нее вожделенные взгляды, представляя ее в самых соблазнительных сценах. Арабелла вспыхивала и при первой же возможности стремилась уйти. Но скоро все изменится. Скоро. Он с воодушевлением отправился в погоню за пиратами. Однако утром третьего дня оставшиеся два пиратских корабля скрылись в густом тумане, и вот тогда в душу лорда Джулиана закралось очень нехорошее предчувствие... *** После прогулки Арабелла выходила в пышный губернаторский сад, где и проводила большую часть дня. Сегодня, вольно или невольно, она выбрала ту самую аллею, где состоялся их последний разговор с Бладом. Она медленно шла по дорожке, погруженная в невеселые мысли. Днем ранее, когда к городу приблизились корабли пиратов Блада, у нее появился проблеск надежды. Лорд Джулиан и ее дядя немедленно вышли в море, рассчитывая разгромить пиратов. Эскадра не вернулась до сих пор, а город никто не атаковал, и Арабелла приказала себе оставить глупые надежды. Вздохнув, она остановилась, и вдруг чья-то сильная рука обхватила ее за плечи, а другая зажала рот. Арабелла не успела даже испугаться, как оказалась в кустах азалии, особенно густо разросшихся в этой части сада. Ее довольно невежливо усадили прямо на землю. — Тихо, красавица, – прошептал ей на ухо смутно знакомый голос. – Не кричи и останешься цела. Арабелла с трудом узнала гиганта Волверстона, прежде одевавшегося очень живописно, в этом респектабельном господине. Впечатление портило лишь яростное сверкание единственного глаза. Рядом стоял штурман "Арабеллы", Джереми Питт, одетый как зажиточный горожанин. Как они попали сюда?! — Подожди, Нед! — сказал Питт и затем обратился к Арабелле: — Мисс Бишоп, вы не будете кричать? Арабелла замотала головой, и хватка гиганта немного ослабла. — Нам известно, что вы невеста лорда Уэйда. Мы возьмем вас в заложницы, уж не сердитесь, – продолжал штурман. – Мы пришли за нашим капитаном. Арабелла молча смотрела на них, отщепенцев и пиратов, людей без чести и совести. Раньше она так презирала их. Но сейчас, глядя на их хмурые и решительные лица, она подумала, что они со своей безрассудной храбростью и преданностью своему командиру заслуживают, по меньшей мере, уважения. — Но лорда Уэйда нет в городе, — спокойно сказала она. — Мы знаем. Тем более никто не решится подвергать вас опасности. Арабелла задумчиво покачала головой: — Я в этом не уверена... Капитан Блад очень важный заключенный. Как же вы хотите действовать? Питт пожал плечами: — Мы подойдем вместе с вами к тюрьме и постараемся освободить его. — Но ведь это невозможно, вам не уйти... Мое присутствие не спасет вас. — Тогда мы все умрем, – проворчал Волверстон. А молодой штурман горячо воскликнул: — Понимаете, мы должны попытаться! — Подождите. Что–то, зревшее в ней все это время, вдруг вылилось в простое решение. Словно с разума спала пелена, и она поняла, что нужно делать: — Я помогу вам. Завтра перед обедом я подойду к тюрьме и попытаюсь встретиться с офицером охраны. Скорее всего, я знаю его, потому что капитана Блада охраняют солдаты форта, а я знаю почти всех офицеров. В полдень к тюрьме подъезжает повозка, привозят воду и припасы для охраны и узников, если бы вы смогли воспользоваться этим... И часовые уже устали стоять под солнцем и не так внимательны. Арабелла удивлялась сама себе, откуда же она помнит и знает все это. Очевидно, каждодневные прогулки мимо тюрьмы сделали свое дело. – Я постараюсь подняться на крышу и еще больше отвлечь их. Если вы сможете тихо проникнуть в тюрьму, то, возможно, у вас будет шанс. — А если вы не сможете отвлечь их? — возразил молодой штурман. Арабелла слабо улыбнулась: — Тогда вы вернетесь к своему плану взять меня в заложницы. Сделаете это прямо там. — Но почему вы решили помочь? — спросил Питт, с недоверием разглядывающий мисс Бишоп: – Вы, невеста его светлости? — Питер Блад... дорог мне. К тому же я считаю, что если бы я не оттолкнула его своими словами, он бы не попал в эту ужасную историю. — Это очень рискованный план. Что будет с вами после? Ведь вас заподозрят... — молодой моряк с удивлением ощутил, как прежние настороженность и даже неприязнь, которые он испытывал по отношению к племяннице их бывшего хозяина, сменяются чуть ли не восхищением ее отвагой и самоотверженностью. — Пусть это вас не волнует, я умею за себя постоять, — Арабелла помолчала, потом с видимым усилием проговорила: — Я должна сказать вам, что мой дядя... он... допрашивал капитана Блада... А зная его ненависть.... — она увидела, как лица пиратов исказились от гнева и руки сжались в кулаки, и едва слышно добавила: — Мне неизвестно, в каком он состоянии, но... вы должны предусмотреть все. Волверстон буркнул: — Мисс, сидите тихо, нам нужно посоветоваться. Он отпустил ее плечи и кивнул Питту: — Джереми, на два слова. Они отошли на несколько шагов, и он зашипел молодому человеку в ухо: — Ты что, сдурел?! Ты готов с ней согласиться! Почему мы должны ей верить, ведь она племянница этого ублюдка? А если завтра нас ждет западня? Это безумие — полагаться на нее! Но Джереми возразил ему: — Если нас будет ждать западня, то мы все умрем, как ты и сказал. Разве не безумием было вообще явится сюда? У нее есть вполне разумный план... — Никогда еще я не подчинялся женщине, да еще в таком деле! — Что ж, если у женщины больше ума, то не грех и подчиниться. Но мы зря тратим время. Твое решение? Волверстон яростно сопел и молчал, Джереми подождал и сказал: — Наверно, это значит «да». — Но если она предаст нас, это будет на твоей совести! — Она не предаст нас, – молодой человек посмотрел в сторону Арабеллы, которая все так же сидела на земле, глядя вдаль глазами, полными печали. – Думаю, что она любит Питера. — Особенно это было заметно во время их последней встречи. Ладно, надо следить за тюрьмой. Может, увидим, если они засуетятся. Ну и посмотрим, как там все устроено. *** Близился полдень, когда два чернокожих невольника опустили богато изукрашенный портшез напротив городской тюрьмы Порт-Ройяла, и Арабелла Бишоп ступила на мостовую. На ней было очень красивое и очень модное платье цвета гиацинта, с глубоким декольте в обрамлении изысканных кружев. Шляпа с широкими полями защищала ее лицо и плечи от солнца, начинающего уже припекать. Она велела невольникам ждать ее на одной из боковых улиц, ведущей к губернаторскому дому. На красивом лице мисс Бишоп застыло надменное выражение, как и подобает будущей жене лорда и пэра. Никто бы не догадался, что сердце ее сжимается от страха и тревоги. Арабелла боялась, что корсарам не удастся проникнуть без шума, что она не сможет отвлечь часовых. Насчет нее тоже могло быть оставлено особое распоряжение. Тогда ей не позволят войти. «Ничего, – сказала она себе, — как и его друзья, я должна попытаться. Надо держаться как можно более уверенно». В арке, ведущей во внутренний двор, она увидела двух солдат и, поборов волнение, двинулась к ним. Завидев ее, солдаты почтительно вытянулись. — Мне нужен ваш командир. — Так точно, мисс Бишоп, – и один из караульных отправился за офицером. Вскоре он вернулся вместе с ним. Арабелла немного приободрилась: она хорошо знала его. Лейтенант Николас Коэн. Обычно он взирал на нее с подобострастием и сейчас это было весьма кстати. — Какой неожиданный и приятный сюрприз! Добрый день, мисс Бишоп! Арабелла постаралась ответить как можно беззаботнее: — О, мистер Коэн! Я также очень рада видеть вас. Лейтенант так и расцвел: — Чем я могу быть вам полезен, мисс Бишоп? Что вас сюда привело? — Лорд Уэйд, мой жених, уходя в плавание, попросил меня заглянуть к вам, чтобы удостовериться, что с этим подлым пиратом, капитаном Бладом, обращаются должным образом. Вы же знаете, как этот преступник важен для него... «Боже, как неубедительно, он не даст мне войти и будет прав!» Коэн взглянул на нее удивлено: — Разумеется, мы выполняем все распоряжения его светлости. — Лорд Уэйд очень щепетилен и ответственен, он требует того же от других. Я лично должна в этом убедиться. Арабелла затаила дыхание, если сейчас лейтенант откажет ей, придется отступить. Коэн колебался: - Это зрелище не для дамских глаз... – неуверенно начал он. Арабелла перешла в наступление: — Этот ужасный пират, он так много досаждал моему дяде... и мне. Я рада, что его наконец смогут предать суду. Я буду признательна вам, мистер Коэн, если смогу на него посмотреть сейчас, не дожидаясь процесса. Лейтенант Коэн подумал, что истинная причина появления племянницы губернатора – это мстительность и нашел это весьма логичным. К тому же кругом все спокойно, корабли пиратов помаячили и сгинули, никому и в голову не приходит нападать на тюрьму, как того опасался губернатор, а ее общество скрасит ему скучную рутину караульной службы. — Прошу вас, мисс Бишоп. Лейтенант провел Арабеллу через внутренний двор, тяжелая дверь тюрьмы лязгнула за их спинами. Они миновали помещение, полное солдат, по-видимому предназначающееся для отдыха. Коэн дал одному из солдат знак следовать за ними. Наконец все трое остановились перед дверью, обитой полосами железа. Сердце Арабеллы колотилось пойманной птицей, хотя она продолжала расточать Коэну благосклонные улыбки. Караульный звякнул ключами, подбирая нужный, и открыл дверь. Арабелла переступила через порог, а в следующий миг едва не выдала себя, кинувшись в безрассудном порыве к неподвижно лежавшему Питеру Бладу. Отправляясь в тюрьму, она попыталась укрепить свой дух, понимая, что ей предстоит тяжелое испытание... Увиденное превзошло ее самые мрачные предположения. Конечно же, девушка помнила об угрозах в адрес капитана Блада, на которые не скупился полковник Бишоп. Но все же она не ожидала, что ее дядя окажется способен зайти так далеко и проявить поистине варварскую жестокость по отношению к узнику. До сих пор ему удавалось скрывать от своей племянницы эту темную сторону своей натуры. Арабелла не могла отвести глаз от серого, измученного лица Питера, заросшего щетиной. Глаза его были закрыты, тело до пояса почти сплошь покрывали повязки. Ей показалось, что он мертв... — Но ведь он... — в ужасе прошептала она, отшатываясь. — Все хорошо, — поспешил уверить ее Коэн. — Доктор был у него сегодня и сказал, что ему уже лучше! Словно в подтверждение слов Коэна, Блад медленно повернул голову, веки его дрогнули и полный страдания взгляд упал на лицо девушки. Она увидела, что глаза Питера ожили, озарились радостью. Арабелла стояла, кусая губы, из всех сил сдерживая рвущийся наружу крик отчаяния и боли. Ей показалось, что губы Питера шевельнулись, будто он что-то хотел сказать, но в этот миг Коэн произнес: — Вот видите! Его светлость может быть совершенно спокоен, передайте ему, что мы заботимся о заключенном, как о короле. Он присмотрелся к девушке и встревоженно спросил: — Мисс Бишоп, вам нехорошо? Я предупреждал, это неприглядное зрелище... Сам того не зная, лейтенант помог Арабелле справиться с собой. С усилием оторвав взгляд от Блада, она обернулась и спокойно ответила: — Не беспокойтесь, мистер Коэн, все в порядке. — Вот и замечательно. Кстати, я совершенно забыл поздравить вас с надвигающимися приятными событиями, в городе только и говорят о вашей свадьбе. Арабелла нашла в себе силы непринужденно рассмеяться: — Благодарю вас за поздравления, лейтенант! И лорд Уэйд непременно узнает о таком ревностном служаке, как вы. Но пойдемте же! Право, здесь очень душно. Уже выходя из камеры, она бросила еще один взгляд на пленника. Питер больше не смотрел на нее, он отвернулся к стене. Арабелла подавила горький вздох. Теперь начиналось самое главное. Надо было попасть на крышу. Но лейтенант вновь помог ей: не желая отпускать свою прекрасную гостью так быстро, он спросил: — Могу ли я еще чем-нибудь служить вам? — Да, если вас не затруднит или не нарушит какое-либо правило... Я бы хотела подняться на крышу, говорят, оттуда изумительный вид на город и бухту. Конечно же, это нарушало правила, но Коэн, жадно пожиравший Арабеллу глазами, решил, что можно и рискнуть, вряд ли кто-то узнает. *** ...Джон Муррей, часовой, скучал. Он завидовал своим товарищам в форте — прохлаждаются небось в тенечке, а ты тут жарься под этим чертовым солнцем. Он лениво окинул малолюдную в этот час площадь. Вон показалась крытая повозка с припасами (что-то старый Билл припозднился сегодня); вон идут двое молодых и, судя по всему, богатых господ, сопровождаемых слугой-индейцем... Ничего интересного, короче. События гораздо более интересные разворачивались за его спиной, и он повернулся полюбоваться на необычное зрелище. Муррей видел, что и другие ребята глазели, открыв рот: ай да племянница губернатора, он и не подозревал, что благородная мисс может крутить подолом, как простая девчонка. А лейтенант-то как перед ней увивается! Ну, да ему не обломится, она ж невеста этого лондонского лорда... хотя... кто ж его знает. ...Караульные внизу спокойно подпустили знакомую повозку, которая остановилась в арке, загораживая им видимость. Один из них махнул рукой, разрешая проехать, и очень удивился, когда перед ним, словно под земли, возник индеец. Солдат не успел понять, что произошло, как повалился ничком. Его товарищ уже лежал на земле, все случилось быстро и тихо. Их тут же погрузили на дно повозки, а на их место, на ходу натягивая мундиры, встали те самые богато одетые молодые люди, оказавшиеся совсем не теми, за кого себя выдавали. «Добрый знак!» — подумал Волверстон, направляя клячу к огромной двери. Он загрохотал по двери своим кулачищем и заорал, что прибыла провизия. Сегодня утром, когда они перехватили повозку, он потолковал с возницей, подробно выясняя, что и как нужно делать. Дверь открылась, и индеец бесшумной тенью метнулся вперед. Волверстон почувствовал, что проникается уважением к Пако: это надо, как ловок проклятый колдун! Корсары почти не уступали ему в быстроте, но явно проигрывали в бесшумности. ...Арабелла, увлекшая лейтенанта Коэна на противоположную сторону здания под предлогом посмотреть на море, продолжала кокетничать. Лейтенант, не стесняясь, уставился на низкий вырез ее платья, не зря она выбрала именно этот фасон. «Какой вздор я несу... Какое бесстыдство... Откуда взялось все это? – думала девушка. — Прежде я никогда бы не осмелилась...» Последние события сильно изменили ее, она даже не подозревала, насколько. Прежняя Арабелла, непосредственная, в чем-то по ребячески наивная девушка, смотрящая на мир широко раскрытыми глазами, исчезла, когда она решила помочь пиратам освободить Блада. ...Блад с удивлением ощущал, как щемит сердце. В последние дни, прочнее утверждаясь в мире живых, он вполне закономерно начал думать об Арабелле, ведь она была так близко! Блад обнаружил, что гнева и обиды больше нет. Он мог спокойно и легкой грустью предаться воспоминаниям, ее образ казался нечетким, словно бы он смотрел через толстое стекло. Придет ли она на суд? Или ей будет неприятно вновь увидеть его? Так было, пока он не услышал ее голос. Поначалу ему показалось, что он грезит наяву, но это был не сон. Стекло с тихим звоном исчезло. Как он мог подумать, что разлюбил ее, что может навсегда вырвать ее образ из своей души! Почему она пришла? Впрочем, ответ последовал незамедлительно. Тогда и возникла это щемящая боль в сердце пополам со жгучей ревностью. Но ведь это странно, заметил он себе, что человек, в шаге от позорной казни, ревнует и завидует более удачливому сопернику. Разве не этого он ожидал, когда отпускал лорда Уэйда? Так почему же глупое сердце никак не желает успокоится? Когда дверь вновь открылась, Блад рассержено проговорил, не желая даже повернуть голову: — Не тюрьма, а проходной двор. Кого там еще принесло? — Питер! Этот голос он менее всего ожидал услышать. Невзирая на боль, Блад резко повернулся и увидел старого волка Волверстона и нескольких человек с «Арабеллы», которые застыли на пороге, не отваживаясь коснуться его. — Волверстон? Какого черта?! Его люди вконец обезумели, раз им взбрело в головы заявиться сюда – верно, с тем, чтобы составить ему компанию на виселице! Он собирался уже вслух усомниться в здравости их рассудка, но в следующий миг ему стало не до разговоров, потому что пираты, преодалев свою нерешительность, подхватили его на руки. Перед глазами Блада вспыхнули оранжевые круги, и все звуки отдалились и исчезли. ...Арабелла напряженно прислушивалась, не начнется ли тревога, но все было тихо. Она слышала, что повозка подъехала, значит, пираты уже внутри. «Как же долго!» Она не знала, сколько еще ей удастся удерживать внимание лейтенанта и его солдат. На самом деле прошло едва ли больше четверти часа. Но вот ее обостренный до предела слух уловил неясный шум во дворе. Ни в коем случае нельзя, чтобы сейчас кто-то из солдат посмотрел вниз. И она почти повисла на лейтенанте, позволяя обхватить себя за талию: — Ах, это солнце... Она сделала вид, что близка к обмороку. Краем глаза Арабелла видела, что часовые вытягивают шею, пытаясь рассмотреть, что там делает их командир с благородной леди. Лейтенанту Коэну было приятно сжимать ее в своих объятиях, но все же он забеспокоился и подозвал одного из солдат: — Ступай, принеси воды. — Нет, нет, уже все прошло. Аребелла выпрямилась и кинула взгляд на площадь. Кажется, повозка уже скрывалась за поворотом. Вовремя! Она не могла бы дольше длить этот спектакль. — Прошу меня извинить, я отняла много вашего времени. — О, я всегда рад быть полезным вам, мисс Бишоп, – и Коэн многозначительно глянул ей в глаза, сжимая ее пальчики в своей руке. Кажется, он рассчитывает на более близкое продолжение знакомства? Ну а что же она хотела после всех ее намеков и улыбок. Теперь медленно, медленно спуститься... К удивлению Арабеллы, в арке продолжали маячить две фигуры в мундирах. Она даже испугалась, что никакого освобождения не произошло, но приблизившись, поняла, что видит незнакомые лица. Судя по всему, они остались, рискуя собой и создавая видимость, что все в порядке, чтобы дать как можно больше времени остальным. Лейтенант же, по счастью, был слишком увлечен изучением открывающихся его взгляду прелестей, чтобы обратить внимание на новых караульных. — Вы не проводите меня вон до того угла? Мой портшез на соседней улице. — С удовольствием. Часы на башне пробили час. Арабелла удивилась: неужели всего час прошел с тех пор, как она появилась здесь? Солнце уже палило вовсю, на площади, где не было никакого укрытия, находится было невыносимо. Дойдя до середины площади, она украдкой оглянулась и увидела, как корсары все же покинули свой пост. Сбросив мундиры и превратившись в прилично одетых молодых людей, они быстро удалялись по направлению к одной из боковых улочек. Часовые на крыше, наверно, просто ослепли, или это солнце напекло им головы? Все прошло так быстро и просто, что казалось неправдоподобным. Оставалось только надеяться, что ничего не случится в самый последний момент. Арабелла со своим спутником достигла поворота на улицу, которая вела к губернаторскому дому, и наконец-то распрощалась с ним. Как только носильщики подняли портшез, она в изнеможении откинулась на спинку и закрыла глаза. Сейчас, когда проходило колоссальное нервное напряжение, девушка действительно была на грани обморока. Вот и все, она сделала зависящее от нее. Теперь остается ждать. ...Лейтенант Коэн, заметив пропажу часовых, бегом пересек двор и ворвался в здание тюрьмы. Он увидел тела солдат и в ужасе бросился в камеру самого важного пленника Порт-Ройяла. Обнаружив, что тот исчез, лейтенант понял, что будет завидовать капитану Бладу, когда подручные Бишопа возьмутся за него. Такое развитие событий его никак не устраивало. Нужно исчезнуть из города или затаиться, пока не объявлена тревога! Он знал один притон, но без денег его и на порог не пустят. Коэн склонился над одним из солдат и заметил, что тот не мертв, а пребывает в неком подобии паралича. Впрочем, его товарищ был вполне себе покойником. Он не стал удивляться этим странностям. Не будучи человеком строгих моральных принципов, лейтенант быстро обшарил карманы у всех лежавших, не разбирая живых и мертвых, и выскочил обратно. ...Джон Муррей с нарастающей тревогой прислушивался к странной тишине внизу. Пробили часы, их должны уже были сменить, но никто не появлялся. Да тут еще лейтенант разбегался по двору. — Эй, Дик! – крикнул он товарищу. – Что-то неладно. Пойду-ка я гляну, заснули они там что ли. Через пару минут его вопль разорвал сонную тишину знойного дня. Тревога была объявлена.
Леди Искренность: Браво Арабелле. Соглашусь с вами, что эта скромная на вид девушка, на поверку очень сильная духом и отважная. Я вполне поверю, что она способна на подобное. Сабатини всегда был скромен в описании дам и не уделял им должного внимания, так и Арабелла пребывает у него в тени Питера. У вас же вышла на первый план, действует, а не созерцает, и это здорово.
Nunziata: Леди Искренность, да уж, арабелла тут развернулась) ох, надо будет довыложить этот небольшой цикл, тут она пожалуй активнее чем в "Только ты", но иначе)
Nunziata: Путь к свободе Джереми Питт, напряженный как струна, мерял шагами пристань рядом с «Летящим». Играя роль «купца», они доставили груз пряностей, а сегодня с утра штурман уладил все формальности с капитаном порта и получил разрешение на выход в море. Питт предупредил, что ожидает важный груз и после его доставки немедленно отправится в путь. Роли надо было придерживаться до конца. Разумеется, он хотел вместе с Волверстоном пойти к тюрьме, в чем ему было категорически отказано. Волверстон даже воспользовался властью старшего по званию. Кто, кроме него, мог бы управиться с «Летящим», и, случись что-либо с Питтом, вся их затея была бы обречена на провал. Джереми уже разогнал оставшихся людей по местам. Они ждали только команды. Ударил колокол ближайшей к порту церкви, а это значило, что все уже свершилось. Ожидание становилось невыносимым. Но вот вдали послышался быстро нарастающий стук копыт. Они?! Наконец-то! Питт бросился к штурвалу и отдал приказ поднимать паруса. Прямо на пристань вылетела четверка взмыленных коней, запряженная в крытую повозку: не стоило полагаться на резвость старой клячи, которая возила припасы. Накануне они купили эту четверку вместе с повозкой, а сегодня оставили на тихой улочке, неподалеку от тюрьмы. Волверстон бешеным галопом погнал к «Летящему», следом шквалом неслись крики и угрозы. Возле самого края пристани повозка резко остановилась, кони пытались подняться на дыбы, мотая оскаленными мордами, пена хлопьями летела с удил. Из повозки уже выскакивали корсары, затем они осторожно вытащили продолговатый ящик. Как только ящик оказался на борту, Волверстон заорал, хватая топор и перерубая швартовый конец: — Отчаливаем! А корабль уже дрожал в нетерпении, словно застоявшийся жеребец самых чистых кровей. Молодой человек успел быстро спросить Волверстона: — Как он? Гигант только сокрушенно махнул рукой. Однако у Джереми не было и доли секунды на выяснение подробностей. Они отошли на примерно на кабельтов, когда ударила пушка форта. Значит, весть о побеге достигла майора Мэллэрда. Теперь наступал черед Джереми Питта показать свое искусство. «Летящий» успел набрать приличную скорость, его фортштевнь с тихим шелестом резал гладь моря. Джереми видел, как спешно ставит паруса фрегат ямайкой эскадры, оставшийся на дежурстве. Но не он был главным противником. Впереди их ждал форт, и было невозможно предсказать, смогут ли быстрота и маневренность «Летящего» противостоять пушкам Мэллэрда. *** Лейтенант Карринг был на совещании у майора Мэллэрда, когда в комнату вбежал офицер и доложил невероятное: капитан Блад сбежал. Взбешенный майор требовал подробностей, но один из караульных, прискакавший на чьей-то лошади в форт, ничего не мог сообщить. Пленник просто исчез, несколько солдат охраны убиты, а остальные как будто отравлены. Их командир тоже исчез. Тут же поступило новое сообщение, на этот раз из порта: только что, при весьма подозрительных обстоятельства, отчалил голландский торговый корабль. Офицеры вслед за майором кинулись на стену форта: — Это они, будь я проклят! Какой же это «купец»! Капитана порта ко мне! Как им удалось прикинутся голландцами!? – орал Мэллэрд. Карринг смотрел на бухту. Он сразу же нашел глазами свой фрегат «Орион», тот пытался выйти на перехват, но одетый громадой парусов пиратский корабль, подобно белой птице, летел по водной глади. Быстро, слишком быстро для «Ориона»! Своими хищными обводами невиданный корабль меньше всего напоминал «купца». Лейтенант невольно залюбовался. Вдруг белая птица взмахнула крыльями: на оконечностях рей появились дополнительные паруса! Невероятно, но скорость еще увеличилась! — Откуда они взяли этот чертов корабль?! Пушки форта стреляли по пиратам, но корабль совершал неожиданные и смелые при подобной скорости маневры: у штурвала стоял некто, явно знающий бухту Порт-Ройяла и свое дело. Майор вдруг обратился к Каррингу: — Лейтенант, мне нужна ваша помощь. Моим олухам никак не попасть в них. Я не являюсь вашим непосредственным командиром, но, зная вашу меткость при стрельбе из пушек, прошу вмешаться. Сейчас пираты будут проходить на минимальном расстоянии от форта. Они идут слишком быстро, может быть только один выстрел, другого шанса не будет. Карринг и сам понимал это. Если бы он был канониром, то считался бы лучшим. Во время боя Джеймс словно становился на место противника, предугадывая его следующий маневр. Наблюдая в течении нескольких минут за кораблем пиратов, он сумел понять тактику их рулевого. Лейтенант склонился над пушкой и смотрел поверх ее ствола, как приближается корабль, уже зная, куда будет стрелять. Он не промахнется. И тут в его душе шевельнулось нечто, напоминающее протест. Говоря по правде, капитан Блад произвел на него впечатление своим самообладанием и умом еще на шхуне. Он ожидал увидеть заурядного преступника, но этот пират никак не мог считаться таковым. После стало известно — а это передавали шепотом, боясь гнева начальства, — что пленник перенес истязания губернатора Бишопа с беспримерной стойкостью. Будучи человеком справедливым, Карринг не мог одобрить подобные действия губернатора. Он думал об истерзанном человеке там, на корабле-птице, и о его безрассудно смелых товарищах. Возможно, они уже поверили, что смогут уйти от пушек форта... ...Еще один удар сердца, еще... вот сейчас пора. Пушка грохнула. Ядро упало всего лишь в десятке футов от кормы корабля, щедро окатив ее брызгами. Карринг выпрямился и сказал Мэллэрду: — Прошу меня извинить, я не оправдал ваших надежд. Майор безнадежно отмахнулся: — Никто бы не смог стрелять лучше. Представляю, как будет беситься губернатор. Может быть, те три корабля нашей эскадры, что остались в засаде, смогут перехватить их. Больше стрелять не имело смысла, хоть форт продолжал палить из пушек, и ядра иногда причиняли незначительные повреждения пиратскому кораблю. Лейтенант Карринг молча смотрел вслед стремительно удаляющейся дивной птице, уносящей капитана Блада к свободе. Он прислушивался к себе. В душе царили мир и покой. *** Три ямайских фрегата, после того, как началась канонада, поспешили к месту событий. Огромные корабли попытались взять флейт в кольцо. Все могло кончиться печально для корсаров, потому что, несмотря на необычные ходовые качества, «Летящий» не был задуман как военный корабль и не имел на борту достаточного количества орудий для боя даже с одним фрегатом, что уж говорить о трех. Волверстон отдал приказ открыть огонь и готовиться к последнему бою. Пираты скорее предпочли бы взорвать «Летящий», чем попасть в руки губернатора Бишопа, но госпожа Удача вспомнила о них всех в этот день. Из-за мыса показались еще два корабля под всеми парусами: это были «Арабелла» и «Атропос». Они вернулись к Ямайке и крейсировали неподалеку от Порт-Ройяла, на этот раз оставаясь незамеченными из форта. Пираты тут же воспользовались растерянностью ямайцев, не успевающих развернуться к новому противнику. Удачный выстрел Огла с «Арабеллы» расщепил грот-мачту одного из фрегатов, которая рухнув, вызвала хаос на палубе. «Атропос» же разрядила орудия своего правого борта в корпус другого корабля, и он стал быстро погружаться в воду. Убедившись, что капитан третьего фрегата утратил воинственный пыл, пираты не стали атаковать, оставив уцелевшего противника спасать тонущих. Корабли уходили все дальше и дальше, растворяясь в золоте закатного моря. Команды «Арабеллы» и «Атропос» радостными воплями приветствовали «Летящий», однако их радость быстро погасла. Бешеная скачка по мостовым Порт-Ройяла никак не могла пойти на пользу Бладу. Его раны открылись; он истекал кровью и не приходил в себя. Волверстон, неотлучно находившийся рядом с ним, все с большей тревогой смотрел в его застывшее лицо. Да, они совершили невозможное, вытащив своего капитана из застенков Бишопа, но теперь им грозила опасность вновь потерять его. Спустились сумерки, на лице Блада еще резче обозначились скулы. За все время он не шевельнулся, даже веки не дрогнули. И тогда, изрыгая проклятия, Волверстон послал за «проклятым колдуном», к которому до сих не доверял до конца, несмотря на то, что индеец так хорошо проявил себя в деле. Пусть уж лучше колдовство, чем Питер упокоится на дне морском. Пако же сразу заявил, что капитану нужна твердая земля, а не качающаяся пирога, пусть и большая. Потом потребовал свои зелья из каморки на борту «Арабеллы», а потом бесцеремонно выставил всех вон. Отойдя на достаточное расстояние от Ямайки, корабли Блада легли в дрейф. Пользуясь, что волнения почти нет, Блада с величайшей осторожностью переправили на «Арабеллу». До Тортуги было еще достаточно далеко, поэтому нужно было искать пристанища на одном из ближайших безымянных островов. Конечно же, тут же нашлось несколько вариантов. Прекрасно зная Карибское море, корсары рассчитывали достичь подходящего островка с источником пресной воды и достаточно разнообразной растительностью на следующий день. Джереми Питт с частью команды «Арабеллы» и голландцами должен был продолжить путь на Тортугу, чтобы вернуть корабль месье д'Ожерону. Там он намеревался дождаться «Элизабет» и «Лахезис», которые, вероятно, уже наигрались с эскадрой Бишопа. *** Ямайcкая эскадра вернулась в Порт-Ройял через сутки. Злые и утомленные бесплодной погоней за призраками, губернатор Бишоп и лорд Уэйд сошли на берег. Новость, которая их там ожидала, никак не могла поднять им настроение. Сказать, что Бишоп был взбешен, значит не сказать ничего. Полковник ревел, как бык, и топал ногами. Он хотел немедленно перевешать оставшихся в живых караульных, и майор Мэллэрд проявил недюжинную храбрость, вступившись за своих солдат. Губернатор даже набросился на лорда Уэйда: — Почему вы не позволили мне перевести этого мерзавца в форт? Его светлость ответил ледяным тоном: — После вашего «общения» врач запретил мне трогать его. — Как видите, нашлись те, кто его все-таки тронул! Зачем он был вам нужен живым, подох бы — туда ему и дорога! И эта его эскадра! Я говорил вам, что они появились не случайно! Надо было его немедленно повесить! — Вы забываетесь, полковник! Я не ваш подчиненный и не обязан отчитываться перед вами в своих действиях! Кроме того, я думаю, что вряд ли мы услышим еще имя капитана Блада. В его состоянии ему не пережить свое «спасение». Полковника это нисколько не обнадежило. Он лично допросил всех часовых. Кто-то припомнил появление в тот день Арабеллы в тюрьме непосредственно перед похищением, и Бишоп, зная про чувства своей племянницы к Бладу, рассвирепел еще больше: — Да я навеки запру ее! Заточу в крепость! Это она помогла организовать побег! — Помилуйте, полковник, каким образом? Девушка ее склада никогда на такое не пойдет! — Тогда почему она приходила туда!? — продолжал вопить Бишоп. Лорда Джулиана тоже весьма занимал этот вопрос. Он не ожидал подобного от Арабеллы, чей характер, как ему казалось, успел хорошо изучить. — Так давайте спросим это у нее. Только держите себя в руках и предоставьте мне вести беседу с мисс Бишоп. *** Вернувшись в губернаторскую резиденцию, Арабелла не находила себе места. Потрясенная увиденным в тюрьме, она расхаживала по своей гостиной. Арабелла не была ревностной прихожанкой местной церкви, но в этот день, сходя с ума от неизвестности, она упала на колени в своей спальне и принялась горячо молиться. Арабелла слышала пальбу из пушек. Канонада закончилоась довольно быстро, но удалось ли людям Блада осуществить задуманное? Мэри, видимо, о чем-то догадывалась, ведь она видела Блада еще на Барбадосе. Видя метания своей госпожи, она сказала: — Мисс Арабелла, я пойду в порт и постараюсь узнать новости. Арабелла кивнула головой, не в силах справиться со своими чувствами. Раскрасневшаяся от возбуждения и быстрой ходьбы горничная вернулась довольно быстро. — Мисс Арабелла! Ой, что случилось! Пираты освободили своего капитана, того самого, что был рабом вашего дяди! И никто не может понять, как! По ним стреляли все пушки форта, но у них был какой-то чудной корабль, с крыльями что ли... И Арабелла задохнулась от счастья, не слыша, что еще говорила Мэри. Спасен! Питер спасен! Она отчаянно надеялась, что он выживет после всего, что ему пришлось перенести... И когда пришел слуга ее дяди и пригласил девушку в кабинет губернатора для беседы, она появилась там с гордо вскинутой головой и поистине королевским достоинством. Лорд Уэйд с любопытством смотрел на Арабеллу: такой он еще не видел ее никогда. Сейчас он уже сомневался, что хорошо знает ее. И пожалуй, девушка, со взором и осанкой королевы, стоявшая сейчас перед ними, вполне могла посылать в бой войска... или организовать побег преступника. — Прошу садиться, мисс Бишоп. Мы с вашим дядей хотели бы прояснить одно недоразумение... Аребелла взглянула на багрового от ярости дядю, затем посмотрела на Уйэда: — Я буду рада прояснить все недоразумения. О чем идет речь? — Вы, конечно, слышали о побеге капитана Блада. Вы приходили в тюрьму незадолго до побега, зачем? — Чтобы проверить, как соблюдается наш договор, лорд Уэйд. — Какой еще договор? – подал голос Бишоп. — После я расскажу вам, ваше превосходительство, – досадливо ответил его светлость и вновь обратился к Арабелле: — О, но я же просил вас воздержаться от этого! — И теперь я знаю, почему! – глаза Арабеллы сверкнули гневом. «Черт, — думал потрясенный Уэйд, — но она даже и не думает оправдываться, она нападает!» — Хорошо, хорошо, мы не будем сейчас касаться этого, – примирительно сказал он. – Но как вам удалось пройти в тюрьму? — Лейтенант Коэн оказался столь любезен, что пропустил меня. — Столь любезен? Так, так... но потом вы поднялись на крышу? — Это допрос? — Боже упаси, мы лишь пытаемся восстановить события того дня. — Да, мне захотелось подышать воздухом, в здании тюрьмы слишком душно. — И лейтенант Коэн... — Он оказал мне и эту любезность... Разве он не рассказал вам, как было дело? — К сожалению, мы не знаем, где он. Его ищут, но пока безрезультатно. Что же было дальше? — Дальше мне стало нехорошо от солнца, и лейтенант Коэн проводил меня до портшеза. — Он оставил свой пост? — Не более, чем на пару минут. — Вы слышали что-либо подозрительное, пока были там? — Абсолютно ничего. — Что ж, благодарю вас, мисс Бишоп, думаю, что все ясно. Это Коэн. Думаю, что он был подкуплен. Его исчезновение подтверждает его вину. Визит же мисс Бишоп — лишь нелепое совпадение. Более того, думаю, что он пытался воспользоваться ее присутствием, чтобы отвести от себя вину, прогуливаясь с ней у всех на виду, пока пираты освобождали заключенного. Вам тоже все понятно, ваше превосходительство, не так ли? Бишоп проворчал что-то неразборчивое, впервые за время разговора посмотрев на племянницу. — Могу ли я идти? – спросила Арабелла, поднимаясь. — Конечно, мисс Бишоп. Лорд Джулиан с восхищением проводил ее глазами: «Какая женщина! Но как же мне удержать ее теперь? Хотя, еще не все потеряно» – сказал он себе, памятуя о том, что жизнь Питера Блада висит на волоске и весьма вероятно, тяготы пути на Тортугу убьют его. *** Когда недели через две Ямайки достиг слух, что капитан Блад умер от ран, лорд Джулиан посчитал, что небеса услышали его. Такую желанную для его светлости новость ему сообщил один из торговцев, имеющих дело с французскими колониями. Но насколько это соответствовало действительности? Какая разница, для его светлости появился повод поговорить с Арабеллой. Если она ему не поверит, он всегда может предъявить «свидетеля». Само собой, мисс Бишоп не поверила ему, хотя внутри нее все оборвалось. Более того, в гневе она готова была указать ему на дверь. Но это не смутило лорда Джулиана. Он подождал немного, давая Арабелле прийти в себя, и затем сказал как можно более искренно: — Не спорю, у вас есть основания не верить мне... Я скрыл от вас правду о самочувствии Питера Блада. Но я сделал это только потому, что не хотел, чтобы вы страдали... Ведь я действительно люблю вас! Что касается остальной части нашего договора, то вы знаете, я сделал все возможное. На это девушке было нечего возразить, и она промолчала. — Торговец, что сказал мне, солидный человек с безупречной репутацией. Я могу устроить, что он придет, и вы все спросите у него. Зачем ему врать? К тому же вы видели заключенного и понимаете, что было недопустимо трогать его. Сомневаюсь, что на пиратском корабле был хороший врач. И это было правдой... или могло ею быть. Арабеллу охватила тоска, она не желала больше слушать лорда Джулиана. — Прошу вас, оставьте меня, — тихо попросила она. Лорд Джулиан вынужден был уйти. Оставшись одна, Арабелла со стоном закрыла лицо руками, она не могла, не хотела верить в то, что только что услышала! Понимая, что ей и Питеру не быть вместе, по крайней мере, она надеялась, что он жив. Надежды оказались напрасными. Как осознать, что его больше нет? Нет даже его могилы... Она знала, как хоронят таких, как он. Питер исчез, растворился в таинственных глубинах моря... Она словно увидела, как его тело медленно опускается в толще воды, постепенно сливаясь с окружающий его глубокой синевой. Такого же цвета были его глаза. И вот уже не разглядеть ничего... И слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз. Через несколько дней, возвращаясь с прогулки, совершить которую ее уговорила Мэри, Арабелла вновь столкнулась с лордом Уэйдом. Она поприветствовала его и хотела пройти мимо, но он заговорил печально и проникновенно: — Арабелла, постойте, выслушайте меня. Кажется, лорд Джулиан впервые назвал ее по имени, и она удивленно взглянула на него. — Я хочу поговорить с вами. Сегодня я получил письмо из Англии с дурными новостями. Король Яков больше не правит страной. Думаю, что мне следует вернуться в Лондон. Я бы хотел, чтобы вы поехали со мной. Мое предложение руки и сердца остается в силе. Не отвечайте сразу, — поспешно сказал он, видя ее возмущение, — подумайте, что вам здесь делать? Дядя ненавидит вас. Несмотря ни на что, он считает вас причастной к освобождению капитана Блада. Он даже грозил вам заключением в форте, мне с трудом удалось переубедить его. Я знаю, что вы не любите меня. Но в Лондоне вы можете вести насыщенную жизнь, и возможно... когда-нибудь... Я терпелив, Арабелла, не торопитесь возражать! Арабелла промолчала, но уголки ее твердо сжатых губ дрогнули, и это дало Уэйду надежду...
Ирен де Сен-Лоран: Nunziata , ох... нет слов... Какая прелесть, настоящий подарок! Этот фик самого Сабатини за пояс заткнёт!
Леди Искренность: Эх, снова разлучились не поговорив...
полная версия страницы