Форум » Творчество читателей » Что вы знаете о любви? » Ответить
Что вы знаете о любви?
Светлячок: Перечитала я наши претензии к Пейраку, накомментировала кучу всего на его счет на фикбуке и все это время варила свое видение снятия маски. Как бы мне хотелось? Чтобы вот поменьше оскорблений, непонятных претензий и ненужных оправданий. А при работе над фанфиком Violeta "Через океан" напало на меня вдохновение (ей отдельное спасибо за помощь ), и написалась эта сцена. Не знаю, выльется ли она в полноценный фанф, я очень боюсь ввязываться в длинные работы, но пока попробую выдать свою версию плавания нашей сладкой парочки . Я думаю, что все в разговоре Анжелики и Рескатора пошло не в ту степь с того момента, как она заявила о том, что выходит замуж за Берна. Тогда-то Остапа Пейрака и понесло , вот я и подумала, а что, если... События начинаются с того момента, когда Анжелика получила приглашение от Рескатора провести ночь в его компании (то есть перед первой бурей, после которой и состоялось по канону снятие маски), только чуточку раньше, пока солнце полностью не зашло ________________________________________________________ Часть 1. Когда Анжелика поднималась по ступенькам трапа на ют, в мыслях у нее царил такой же хаос, как и на море. Подобно клокочущим вокруг корабля косматым пенистым валам, в ее душе бушевали самые противоречивые чувства. Прошло уже почти восемь суток с тех пор, как они покинули Ла-Рошель, взяв курс на запад, а она все еще не дала ответа мэтру Берну. И ничего не происходило... Мир, ограниченный для нее теперь бортами "Голдсборо", словно погрузился в спячку, укачиваемый неспешным ходом корабля. Минуты перетекали в часы, часы - в дни, а Анжелика все продолжала ждать. С самого первого раза, когда она ступила на палубу этого судна, она не переставала размышлять над теми чувствами, которые внушал ей Рескатор, и то отчаянно желала его увидеть, то, напротив, страшилась этой встречи. А он, словно догадываясь о ее смятении, больше не искал ее общества. После того, как она твердо решила, что ей следует остерегаться как его, так и своих собственных порывов, его исчезновение, казалось, должно было принести ей облегчение. Однако вместо радости Анжелика ощущала беспокойство. Капитана почти совсем не было видно. Только когда в отведенные для прогулок часы пассажиры выходили на палубу, им порой случалось заметить вдалеке, на юте, его силуэт в темном, развеваемом ветром плаще. И вот теперь он позвал ее, передав послание через своего друга - арабского врача Абд-эль-Мешрата. Анжелика не смогла бы ясно описать то, что она сейчас чувствовала: гнев из-за услышанной просьбы провести ночь с капитаном; тревогу от того, как на эти слова отреагировали ее друзья-гугеноты и в особенности мэтр Берн; и какое-то лихорадочное нетерпение, в котором она стыдилась признаться самой себе, оттого, что была рада вновь увидеться с Ним... Надежда то и дело уступала место страху, и тот вдруг начинал сдавливать ее грудь, словно тисками. Сейчас что-то произойдет! Что-то ужасное, сокрушительное, от чего она уже вовек не оправится… В сопровождении чёрного, как ночь, мавра Анжелика вновь оказалась в апартаментах капитана, где вечером, после отплытия из Ла-Рошели, она пришла в себя на восточном диване. В сгущающихся вечерних сумерках тускло поблескивали золотом мебель и украшающие капитанскую гостиную безделушки, но их очертания уже тонули во тьме. В воздухе был разлит какой-то приятных запах, в котором Анжелика не без волнения узнала аромат духов, исходивший от одежды Рескатора. Видно, он сохранил эту свою утонченную средиземноморскую привычку, как сохранил пристрастие к кофе, коврам и диванам с шелковыми подушками. Хозяин этих роскошных покоев стоял, склонившись над большим столом, который был заставлен различными приборами, песочными часами и замысловатыми блестящими инструментами, среди которых стопками лежали многочисленные карты, свертки и раскрытые книги. Венецианские светильники с красными стеклами и золотыми подвесками, освещавшие мужчину с обеих сторон, придавали его фигуре особое величие, и Анжелика в который раз подумала, что он и впрямь какое-то особое, необыкновенное существо. Иначе как объяснить то волнение и даже некоторый страх, которые она испытывала при каждой встрече с ним? - Вот и вы мадам, - улыбнувшись уголком рта, проговорил пират, оторвавшись от своих записей. - Я позвал вас, чтобы поговорить об одном важном деле, - мужчина учтивым жестом предложил Анжелике сесть. Его дружелюбная улыбка и тон, лишенный привычного сарказма, сбили женщину с толку. Она пришла сюда, чтобы дать отпор этому возомнившему о себе невесть что пирату, но никак не рассчитывала на столь любезную встречу. Важное дело? Вся ее злость вмиг куда-то улетучилась, уступив место женскому любопытству. - Я слушаю вас, монсеньор, - ответила она, присаживаясь на краешек кресла, стоявшего около стола с привинченными к палубе ножками. Рескатор вновь склонился к разложенным на столе бумагам. - Поскольку море сейчас неспокойно, и каждый день может стать для нас последним, я решил не стоять на пути у двоих влюблённых и готов выполнить вашу просьбу, - он пробежался глазами по строкам. - Согласно моим расчетам, вскоре нас ожидает весьма увлекательная встреча с морской стихией, поэтому нам стоит поторопиться. Что вы думаете о том, чтобы провести церемонию через два дня? - он поднял на неё свои чёрные глаза, в которых блеснули насмешливые искорки. - Церемонию? - непонимающе переспросила она. О чем это он? - Как? Неужели вы забыли о том, что собираетесь связать себя узами брака с мэтром Берном? - с наигранным изумлением проговорил пират. - Смею вам доложить, что ваш жених весьма нетерпелив, сударыня. Накануне он заявился ко мне без приглашения и потребовал, чтобы я поженил вас как можно скорее. Разве вы не в курсе своего предстоящего замужества? - его губы растянулись в ироничной улыбке. Анжелику бросило в жар. Так значит, не дождавшись ее ответа, мэтр Берн начал действовать, решив все за неё?! И он даже не соизволил сказать ей, что уже поговорил об этом с капитаном корабля! Будто не замечая ее состояния, Рескатор продолжал: - Признаюсь, эта новость была для меня полной неожиданностью, учитывая, что... - мужчина несколько помедлил, скользнув по Анжелике красноречивым взглядом, - за вами числится должок. Ну да ладно, - преувеличенно горестно вздохнул он, - кто я такой, чтобы решать судьбу чужого счастья... Так что вы думаете по поводу предложенной мною даты, мадам, дотерпите до послезавтра? - Послезавтра? - в замешательстве пробормотала Анжелика. Она была застигнута врасплох. В глубине души она понимала, что мэтр Берн поступил так, чтобы оградить ее от приставаний этого ренегата, ведь торговец давно заметил, что эти двое крепко связаны какой-то общей тайной. Ей даже пришлось рассказать унизительную правду о своих злоключениях на Средиземном море, чтобы заверить гугенота в том, что она не является любовницей хозяина "Голдсборо". Но сейчас Анжелика была ошеломлена тем, что мужчины сговариваются о ее судьбе за ее спиной. - А зачем тянуть? - вывел ее из раздумий хриплый голос капитана. - Куда подевалась ваша решительность, госпожа Анжелика? - насмешливо осведомился он, выпрямившись и выйдя из-за стола. Теперь Рескатор возвышался перед ней, словно могучая скала, облокотившись о край столешницы и скрестив руки на груди. - Или вы передумали? А может, мэтр Берн просто недостаточно хорош для вас? - с этими словами он склонился к ней, нависая, как большая хищная птица, преследующая свою жертву и готовая в любую минуту кинуться на добычу. Анжелика вздрогнула, увидев прямо перед собой его кожаную маску с искусственным носом, походившим на клюв, и алмазно-твердый, невыносимо пронзительный взгляд, сверкавший из-за прорезей этой маски. Рескатор коснулся рукой ее щеки и мягким, но властным движением приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть на него. - Трепещет ли ваше сердечко, когда он смотрит на вас? - пират улыбался, пристально всматриваясь в бледное лицо Анжелики, в ее большие зеленые глаза, расширившиеся сейчас от удивления и растерянности. - Пробегает ли дрожь по вашей прекрасной коже, когда он касается вас? - тихо продолжал мужчина, медленно проводя пальцами по изящной шее и скользя по тонкой ключице. Анжелика сидела, словно заворожённая. Слова и прикосновения Рескатора окутывали ее, подобно шелковому кокону, мягко, но настойчиво, и она была не в силах пошевелиться. Взгляд его горящих черных глаз притягивал, а прикосновения умелых рук заставляли кровь быстрее мчаться по венам. В нем была неодолимая магнетическая сила, и несколько мгновений женщина была не в силах отвести глаза, точно птичка под взглядом змеи. - Кружится ли ваша голова, когда он целует вас? - и вот уже его губы оказались в опасной близости от ее губ. Как она ни старалась совладать с собой, ее тело отказывалось подчиняться разуму. Пока Рескатор не касался ее, Анжелика еще могла ему противиться, но теперь, почувствовав себя в его власти, она смешалась. Какое-то странное волнение охватило ее. Она так давно не ощущала ничего подобного… Она говорила себе: «Это страх», но то был не страх... Впервые после долгих лет одиночества и тоски по любви, Анжелика с удивлением почувствовала отголоски зарождавшегося желания, и ее сердце учащенно забилось. - Как думаете, что подумал бы ваш жених, если бы сейчас увидел нас вместе? - вкрадчиво спросил Рескатор, опаляя ее губы своим дыханием. Надломленный приглушенный голос пирата заставил женщину вынырнуть из забытья. Что с ней происходит? Анжелика в ужасе отшатнулась от него, вцепившись руками в подлокотники кресла. Она была сама не своя и снова попалась в ловушку, расставленную этим искусителем, ловко играющим на чужих слабостях! Он в очередной раз посмеялся над ней, а она в очередной раз купилась на его уловки. - Мой... - отчего-то она не могла произнести этих слов "будущий муж". - Мэтр Берн - мой лучший друг, и он самый честный и благородный человек на этом корабле! - с вызовом ответила Анжелика, стараясь унять колотящееся в груди сердце. - Так вы выходите за него замуж, потому что он ваш друг? Какая прелесть! Видимо, я недооценивал сокрушительную силу дружбы и поистине непостижимые глубины благородства этого унылого торговца, - парировал Рескатор, выпрямляясь. - А как же любовь, мадам? Или она ничего для вас не значит? Обида и злость, словно проснувшийся после долгой спячки вулкан, заклокотали в Анжелике с неистовой силой оттого, что кто-то посмел усомниться в ней, в ее способности любить и отдавать любви всю себя без остатка, бороться за нее, не жалея сил и даже самой жизни. Как мог этот чёрствый, словно камень, человек судить ее? Ее, чья жизнь была посвящена любви, которая не раз помогала Анжелике вырваться из костлявых лап смерти, когда, казалось, на спасение не было ни единого шанса; когда разъедающая душу пустота заполняла ее изнутри, заставляя захлёбываться тоской и отчаянием. - Что вы, подлый пират, знаете о любви?! - в сердцах бросила она Рескатору, вскочив на ноги. - Разве вы любили когда-нибудь? Она с вызовом взглянула ему в глаза, готовая, словно волчица, броситься на охотника, чтобы защитить своё дитя, как вдруг взгляд мужчины, стоявшего перед ней, из насмешливого стал серьёзным. Он пристально смотрел на Анжелику, и лишь плеск волн, мерно бившихся о борт корабля, нарушал эту гнетущую тишину. - Любил, - после некоторого молчания произнёс он одними губами. - Свою жену. В его хриплом голосе женщине почудились нотки горечи. Резко развернувшись, Рескатор подошел к шкафчику в глубине салона и открыл дверцу. Анжелика, ожидавшая яростной схватки и язвительных препирательств, была обескуражена его признанием. Она смотрела на крепкую спину мужчины, его широкие плечи, обтянутые бархатным камзолом, и не знала, что сказать. - У вас есть жена? - изумленно проговорила она, опускаясь в кресло, и в этот миг ей показалось, что пират вздрогнул. Или это отблески от тусклого, чуть дрожащего от качки света ламп играли с ее сознанием? Комната уже полностью погрузилась в полумрак, и это придавало их беседе оттенок немного таинственный и даже отчасти зловещий. Теперь, когда Рескатор отошел от нее на некоторое расстояние, Анжелике показалось, что он не человек, а какой-то мрачный, темный призрак, пришедший, чтобы повергнуть в смятение ее душу. - У меня БЫЛА жена, - с нажимом поправил ее Рескатор, не оборачиваясь. Анжелика во все глаза смотрела на этого сильного, загадочного мужчину и никак не могла поверить в правдивость его слов. Неужели он способен любить? Перед ней вдруг явственно предстала картина их первой встречи в батистане: его чарующий голос, нежные руки, его заботливый и вместе с тем изучающий взгляд. Тогда он был совсем другим, не таким, как сейчас, и отчего-то казался ей очень близким. Несмотря на то, что он был для нее незнакомцем с закрытым маской лицом, Анжелика чувствовала себя в безопасности в его объятиях, словно он был не хозяином, купившим ее за огромную сумму на торгах, а волшебником, в чьих силах было подарить ей новую жизнь. Пират медленно повернулся к ней и протянул молодой женщине бокал с вином. Ни словом, ни жестом он не выдал своих истинных чувств, и лишь жесткая кожаная маска знала, как от волнения расширяются крылья его носа, и хмурятся брови, сурово сходясь к переносице. Каким был этот грозный мужчина в любви? Безусловно, слава о нем, как о ценителе женской красоты и обладателе самых прекрасных одалисок Средиземноморья, была известна Анжелике, но не было ли это искусно разыгранным спектаклем, призванным скрыть неспособность Рескатора забыть ту, чей образ, похоже, до сих пор преследовал его? Анжелика вспомнила, как в первый вечер их путешествия, когда она на палубе схватилась за его бархатный камзол, ее рука ощутила под тканью не живое человеческое тело, а некую твердую оболочку. "Неужели и его сердце, подобно телу, заковано в латы?" - подумала она тогда. Неожиданно перед внутренним взором Анжелики предстал тот, другой, который некогда смог завладеть всеми ее мыслями, как сейчас Рескатор, такой же надменный и неприступный - Филипп де Плесси-Бельер, ее второй муж, этот прекрасный бог войны Марс с его холодным и нарочито безразличным взглядом светло-голубых глаз. Ах, Филипп, как он злился на неё за тот гнусный шантаж, как боролся со своими чувствами, как не хотел покориться ей, но в конце концов больше не смог противиться, впустив любовь в своё жестокое сердце! Филипп... бедный Филипп. Он ненавидел ее до любви... Время шло, никто из них не произносил ни слова, и в наступившей тишине Анжелика вдруг явственно различила похожий на душераздирающее стенание вой ветра в вантах и парусах, и этот тоскливый звук мучительной болью отозвался в ее сердце. "Все сильные мужчины становятся беспомощными перед чарами любви. Одни теряют душу, а другие - жизнь". - Что с ней случилось? Она умерла? - слова слетели с губ прежде, чем Анжелика осознала их бестактность. - В некотором роде, - спокойно ответил Рескатор. - Много лет назад. - Простите.., я не хотела... - она опустила глаза, коря себя за несдержанность. - Пустое, - перебил ее мужчина. - Она предала меня и, как оказалось, никогда не любила, - Рескатор не отрывал своих чёрных глаз от лица Анжелики. - Я хотел бы поднять этот бокал за верность, сударыня, вы не против такого тоста? Опрокинув в себя вино, пират вновь испытующе посмотрел на нее и вдруг неожиданно спросил: - А вы когда-нибудь предавали, мадам? Его взгляд словно прожигал ее насквозь, и ей стало тяжело дышать. Анжелика сделала слишком большой глоток из своего бокала и тут же закашлялась. - Осторожно, моя дорогая, не пейте все залпом, - ухмыльнулся он. - Это вино очень опасно, оно легко развяжет вам язык и заставит рассказать мне все ваши самые сокровенные тайны. Ну, это уже было слишком! Анжелика выпрямилась в кресле, готовая вновь сцепиться с ним не на жизнь, а на смерть. Тот краткий миг, когда он показался ей другим, настоящим, уже миновал, словно его и не было вовсе. - Мне нечего бояться, монсеньор, - сбросив оцепенение, твёрдо ответила она. - Я всегда была честна с теми, кто мне дорог. - Ну надо же! Кто бы мог подумать, что женщина, подобная вам, будет с таким апломбом рассуждать о честности! - проговорил пират и расхохотался. - И как ваш будущий муж, господин Берн, воспринял новость о том, что ему в супруги достанется жена сожжённого колдуна, вдова маршала, фаворитка короля Франции, наложница султана?.. Я никого не забыл? Право, же, вы истинный образец преданной женщины, - проговорил он между двумя взрывами хриплого хохота, от которого Анжелике сделалось не по себе. Она смертельно побледнела. Ей показалось, что дыхание ее вот-вот остановится, и она с трудом нашла в себе силы поставить дрожащей рукой бокал на стол. - Да как вы смеете? - голос ее звучал спокойно, но Анжелику буквально трясло от едва сдерживаемой ярости. Как же она ненавидела его в этот момент! За его оскорбительные намеки, за эти несправедливые слова, брошенные ей в лицо, за свою предательскую слабость к нему, за то, что так долго мечтала об этом загадочном человеке, как о герое сказок тысячи и одной ночи, а сейчас перед нею стоял банальный пират, в котором не было ни капли уважения к ней... - Вы ничего не знаете обо мне! Вы ничего не знаете о моей жизни, не знаете, при каких обстоятельствах я познакомилась с мэтром Берном... - она захлёбывалась словами, но не могла сдержаться. Анжелика знала, что не должна была говорить этого, никому и никогда, но была не в силах остановиться, словно это признание могло навсегда разорвать ее связь с прошлой жизнью. - Как я выживала после смерти первого мужа, лишившись всего. Вы не знаете, как залечивала раны от побоев второго, а король... - Мадам, только не говорите мне, что и его величество жестоко обращался со своей любовницей, поднимая на неё руку! - иронично перебил ее Рескатор. Анжелика задохнулась, словно от пощёчины. Ее душу переполняли ярость, обида и гнев. Слезы подступали все выше и тугим комком стояли в горле. Сама не зная почему, она хотела доказать этому пирату, что он заблуждается на ее счёт, хотела раз и навсегда покончить с тенями из прошлого, которые настигли ее даже здесь, в бескрайнем океане. Она не позволит им последовать за ней туда, в новые земли, в новую жизнь! Она чувствовала, что именно сейчас, на этом корабле, рядом с человеком, который называл себя Рескатором, сольются, словно реки, все ее прежние жизни, такие многочисленные и разнообразные. Анжелика вскочила и принялась остервенело, всеми десятью пальцами рвать шнуровку своего корсажа, распустила ее, стянула книзу рубашку и обнажила плечо. — Смотрите! Смотрите, что слуги короля сделали с его так называемой любовницей! — выкрикнула она. — Они заклеймили меня королевской лилией! Рескатор встал и подошел к ней. Он осмотрел след от раскаленного железа с вниманием ученого, исследующего некую интересную редкость. При этом он ничем не выказал чувств, которые вызвало у него ее признание. — В самом деле, — сказал он наконец. — А гугеноты знают, что приютили у себя висельницу? Анжелика уже жалела о своем необдуманном поступке. Палец Рескатора как бы между прочим гладил маленький, жесткий шрам, но даже от одного этого легкого прикосновения ее бросало в дрожь. Она попыталась было вновь стянуть на себе рубашку и корсаж, однако он удержал ее, крепко стиснув ее руки выше локтей. — Они знают об этом? — Один из них знает. — Во французском королевстве клеймят только проституток и преступниц. Она могла бы сказать ему, что клеймят также и гугеноток и что ее приняли за одну из них. Но ею уже начала овладевать паника. Та самая, столь хорошо знакомая ей паника, которая парализовала ее всякий раз, когда ее пытался обнять желающий ее мужчина. — Ах, да какая вам разница! — сказала она, пытаясь освободиться. — Думайте обо мне все, что вам угодно, только отпустите меня. Однако он вдруг прижал ее к себе, как в первый вечер после отплытия, прижал так тесно, что она не могла ни поднять голову к его жесткой кожаной маске, ни упереться ладонями ему в грудь, чтобы оттолкнуть его. Он сжимал ее только одной рукой, но рука эта была тверда, как стальной обруч. Другой рукой он коснулся шеи Анжелики, и его пальцы медленно скользнули вниз, к ее груди, угадывающейся в раскрытом вороте рубашки. — Вы надежно прячете свои сокровища, — прошептал он, касаясь губами ее виска. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда ее в последний раз ласкал мужчина, и притом ласкал столь дерзко. Она вся напряглась под прикосновением его властной руки, которая со спокойной неторопливостью удостоверялась в том, что ее тело нисколько не утратило своей красоты. Ласки Рескатора сделались еще настойчивее; он знал свою власть над женщинами. Анжелика была не в силах пошевелиться и едва дышала. С нею произошло что-то странное: по ее телу вдруг разлился жар, и в то же время ей показалось, что сейчас она умрет. «Ох, хоть бы он меня отпустил, — мысленно умоляла она, — не то я стану его рабыней, его игрушкой. Он отнимает у меня силы. Почему?». Она с трудом выговорила: — Оставьте меня! Отпустите! Ее запрокинутое лицо исказилось, точно от боли. — Я внушаю вам такой ужас? — спросил Рескатор. Он больше не прижимал ее к себе. Она попятилась к стене и бессильно прислонилась к ней спиной. Пират задумчиво смотрел на нее, и она догадалась, что он озадачен чрезмерностью ее реакции. Опять, опять она повела себя как помешанная, а ведь прежде такого за ней не водилось… Что это было, что с нею сейчас произошло? Этот сладкий трепет, который она ощутила при прикосновении нежных умелых мужских пальцев.., ведь она его узнала: это было пробуждение чувственности, желание предаться страсти… С ним ей не было бы страшно, она была в этом уверена. Однако, глядя в ее глаза, он наверняка увидел в них ужас — а того, что этот ужас внушен не им, он не знал. Она и сейчас еще не осмеливалась поднять на него глаза. Как человек умный, Рескатор, похоже, принял свою неудачу философски. — Честное слово, вы пугливее девственницы. Кто бы мог подумать? - он снова облокотился о стол и скрестил руки на груди. - Или вы так верны своей будущей супружеской клятве? - усмехнулся он. - Интересно, а ее вы забудете также быстро, как ту, которую дали первому мужу, а затем - второму? И я уже молчу о том соглашении, что мы заключили с вами перед тем, как вы ступили на борт моего корабля - в самом деле, много ли стоят обещания, данные пирату? — в каждом его слове сквозил сарказм. - Как ни горько это признавать, мадам, но во всякой женщине скрыта обманщица. Кровь бросилась Анжелике в лицо, и ей лишь с трудом удалось сохранить самообладание. Глаза ее метали молнии. — Вы не имеете права так со мною разговаривать! По какому праву вы оскорбляете меня? По какому праву вы допрашиваете меня, как.., как полицейский? - Я имею на вас все права. Он сказал это бесстрастно, мрачным тоном, который, однако, испугал Анжелику куда больше, чем любые угрозы. «Я имею на вас все права…» Женщина открыла было рот, собираясь высказать ему все, — но тут судно резко накренилось, подхваченное особенно высокой волной, и ей пришлось ухватиться за кресло, чтобы не упасть. Она держалась на ногах не так твердо, как Рескатор, который, казалось, был припаян к палубе. Пират выпрямился, прислушиваясь к тишине, и жестом приказал ей молчать. - Началось, - серьёзно проговорил он, и в следующий миг его словам вторили оглушительные раскаты грома. Корабль резко качнуло, со звоном сбросив со стола мелкие побрякушки, а ночное небо белым всполохом рассекла яркая молния.
Nastia: toulouse пишет: Мне очень понравилось заключительное швыряние маски) И мне конец шикарный А во если бы в этот момент в дверь постучали ,Он отрывает забыв при этом одеть маску. А там Анжелика. Интересно был бы обморок или по морде с разгону
Florimon: Светлячок, замечательная глава! Разговор Рескатора и Берна заиграл новыми красками!
japsik: Спасибо, интересно получается, но я вся в сомнениях... 6й том такой залюбленный и зачитанный, и все диалоги в нем очень емкие, все детали и разговоры на своем месте (ну кроме сцены неузнавания, хотя даже к ней я уже привыкла). Добавленные куски написаны отлично, все герои в каноне, так что и не придерешься, но меня не отпускает ощущение, что они делают уже знакомые сцены как бы слишком навязчивыми, не знаю, как объяснить. У Голон была какая-то недосказанность между всеми героями, и между автором и читателем, а вы, расширяя сюжет, делаете поступки героев слишком очевидными. Рескатор перестает быть загадочным для читателя, вы его сразу обеливаете в глазах читателей, объясняя его поведение. А я хочу продолжать разрываться между ним и Анжеликой, не понимая, почему эти двое, которые по всем поступкам абсолютно очевидно любят друг друга, ведут себя, как два дурака. Хочется продолжать угадывать именно в его поведении и поступках, что он на самом деле чувствует. Как это фраза:"Почему он хотел умереть рядом со мной?" И для читателя сразу все понятно, не нужно залезать ни в чью голову. То есть вы вроде совсем чуть-чуть добавили и можете сказать, что все это было у Голон, она первая позволила читателю залезть в голову к Жоффрею, но вот для меня это чуть-чуть чувствуется. Это как объесться своим любимым лакомством. Заранее прошу прощение за это мнение, творческих успехов вам!
Violeta: japsik Я одна из немногих, кому поведение Рескатора в 6 томе нравится. Я считаю его обоснованным, и меня не коробят его подколки и язвительность. Тем более, что видно, как он постепенно меняется, как от едкого сарказма приходит к моменту извинения. Там классно прописан и этап почти ненависти, неприятия, и этап осознания своей влюбленности, и ревности, и желания понять, и желания простить, и наконец - самому попросить прощения. Очень тонко и психологично выписано. Но все же в каноне чувствуется некоторая жесткость, противостояние, которого в принципе можно было избежать. Потому фик Светы, очень мягко обходя все рифы, на которых застревали герои в романе, показывает нам, как могло бы быть в идеале. И это прекрасно - читать одно удовольствие. Ведь фики, по сути, для того и созданы, чтобы что-то изменить, что-то исправить, дополнить, улучшить...
Nastia: Violeta пишет: Потому фик Светы, очень мягко обходя все рифы, на которых застревали герои в романе, показывает нам, как могло бы быть в идеале. И это прекрасно - читать одно удовольствие. Ведь фики, по сути, для того и созданы, чтобы что-то изменить, что-то исправить, дополнить, улучшить... Вот за это и Светлячку огромное СПАСИБО
Nastia: Вот нашла в вк фразу (Для кого-то я солнышко, для кого-то солнечный удар, а кому-то вообще не светит). Сразу же вспомнилась Анжелика почему то
вредина: Браво, Светлячок! Интересная и очень неожиданная задумка с чепчиком... Не ожидала такого коварного хода от Рескатора... - Поскольку госпожа Анжелика скоро станет вашей супругой, я прошу вас на правах будущего мужа передать ей это, - и с этими славами он, встав со стула, положил на него женский чепец. - Она забыла его в моей постели, - будничным тоном сказал пират, словно речь шла о пустяке. - Насколько я знаю, вы не успели как следует собраться перед нашим отплытием, поэтому ей не стоит так легкомысленно относится к своему немногочисленному гардеробу... Это удивительное видение, такое мимолётное и невероятное, что теперь его даже взяло сомнение, - а было ли оно на самом деле, - безжалостно прервалось из-за рыжеволосого несносного чертёнка, имевшего свойство появляться внезапно, словно из табакерки. неплохая характеристика Онорины Обалденная глава! Причем с каждой главой напряжение возрастает и возрастает...С нетерпением жду продолжение!
japsik: Violeta Мне тоже нравится, и я тоже считаю его обоснованным. Просто в моем случае именно фик Светлячка позволил мне понять, что для меня в 6м томе все идеально (ну почти всё), поэтому мне бы не хотелось ничего менять. На 3й главе я поняла, что для меня теряется все очарование их противостояния и любовного накала. Проникая в голову Рескатора раньше времени, до того, как Анжелика узнает, кто скрывается за маской, а также дополняя его мысли, автор как бы лишил меня возможности самой решать, как к нему относиться. Светлячок, словно, извиняет его заранее перед читателем, а по задумке Голон, имхо, мы должны пройти весь путь вместе с Анжеликой. Как вы правильно написали: Violeta пишет: Там классно прописан и этап почти ненависти, неприятия, и этап осознания своей влюбленности, и ревности, и желания понять, и желания простить, и наконец - самому попросить прощения. Я понимаю желание дополнить и улучшить, но я не устаю повторять, что лучшее- это враг хорошему. В таком стремлении легко перестараться. Верно у вас написано, что мы спорим о разных мирах, именно из-за особой психологичности 6 тома очень сложно воспринимать его однозначно. Вот и получается, что вставки этого фика начали разрушать мой мир. Я решила все же поделиться своим мнением, но больше я не буду вмешиваться, так как понимаю, что была проделана огромная работа, и она непременно найдет свой отклик.
toulouse: japsik пишет: Хочется продолжать угадывать именно в его поведении и поступках, что он на самом деле чувствует. Что и говорить, том зачитан до дыр. Тем сильнее на нас действует сила привычки. Нам кажется, что ГГ должны действовать именно так, как описано у Голон. Но ведь все могло быть и не так. Помните насчет принцессы? Принцесса была прекрасная, погода была ужасная... По крайней мере, по версии Светлячка герои ведут себя нормально. Все же, как ни крути, это Голон заставила Пейрака задать Анж сакраментальный вопрос "Куда вы дели моих сыновей". На мой взгляд, все поведение Пейрака можно понять - кроме этой странной фразы. Ну пусть бы он спросил, "что с нашими сыновьями" или "где наши сыновья" - это ведь тоже был бы упрек, но в такой форме нормальный человек в здравом уме не стал бы спрашивать. Не вполне убедительна для меня сцена, когда Анж убеждает мужа помиловать ее друзей-бунтовщиков. Так мне и непонятно: действительно ли он собирался их вешать или собирался ставить им ультиматум. Не слишком правильно, что бунтовщики остались ненаказанными.
Bella: Светлячок, шикарный диалог , Рескатор из пушки пальнул по больному, боюсь, не успеет сгруппироваться и прыгнуть в люк. И в будущем этот чепчик Берн не забудет, даже поняв, какие отношения между Анж и Пейраком, унижение и стеб не простит. Сильный задел
japsik: Я отвечу, потому что это касается 6го тома, а не фика toulouse пишет: На мой взгляд, все поведение Пейрака можно понять - кроме этой странной фразы. Ну пусть бы он спросил, "что с нашими сыновьями" или "где наши сыновья" - это ведь тоже был бы упрек, но в такой форме нормальный человек в здравом уме не стал бы спрашивать. Если бы он сказал, что с нашими сыновьями, он сразу бы дал ей понять, что все еще есть ниточка, которая их объединяет. А так он намеренно строит фразу именно так: что с моими сыновьями, они, кстати, и ваши. Изменить эту фразу - это сразу изменить акцент. В "наших сыновьях" не сквозит того презрения, которым он специально прикрывается. Наши сыновья - мы сообщники и друзья по несчастью, мои и ваши - мы - каждый сам по себе. toulouse пишет: Не вполне убедительна для меня сцена, когда Анж убеждает мужа помиловать ее друзей-бунтовщиков. Так мне и непонятно: действительно ли он собирался их вешать или собирался ставить им ультиматум. Не слишком правильно, что бунтовщики остались ненаказанными. Он действительно не знал, что делать, так как они своим поведением довели ситуацию до этого, если отбросить эмоции и невозможность подобного расклада, то раскрой они оба свою личность, свое прошлое и свои планы - бунта бы не было. Поэтому он был в тупике и ждал сигнала или случая, который бы заставил чашу весов перевесить в ту или иную сторону. Пришла Анжелика, и весы перевесили.
Violeta: japsik пишет: Я решила все же поделиться своим мнением, но больше я не буду вмешиваться, так как понимаю, что была проделана огромная работа, и она непременно найдет свой отклик. Нет-нет-нет, вы критикуйте, вмешивайтесь - мы с редактором критику любим japsik пишет: Я понимаю желание дополнить и улучшить, но я не устаю повторять, что лучшее- это враг хорошему. В таком стремлении легко перестараться. Верно у вас написано, что мы спорим о разных мирах, именно из-за особой психологичности 6 тома очень сложно воспринимать его однозначно. Вот и получается, что вставки этого фика начали разрушать мой мир. Фики надо читать немного отстраняясь от канона - герои те же, а обстоятельства другие. Как правильно toulouse написала : toulouse пишет: Но ведь все могло быть и не так. Помните насчет принцессы? Принцесса была прекрасная, погода была ужасная... toulouse пишет: По крайней мере, по версии Светлячка герои ведут себя нормально. Все же, как ни крути, это Голон заставила Пейрака задать Анж сакраментальный вопрос "Куда вы дели моих сыновей". На мой взгляд, все поведение Пейрака можно понять - кроме этой странной фразы. Ну пусть бы он спросил, "что с нашими сыновьями" или "где наши сыновья" - это ведь тоже был бы упрек, но в такой форме нормальный человек в здравом уме не стал бы спрашивать. Не вполне убедительна для меня сцена, когда Анж убеждает мужа помиловать ее друзей-бунтовщиков. Так мне и непонятно: действительно ли он собирался их вешать или собирался ставить им ультиматум. Не слишком правильно, что бунтовщики остались ненаказанными. Тут да, граф косякнул Но в разговоре о бунтовщиках я поняла его задумку - ему нужен был решающий голос. И Анж, придя к нему, упав на колени, перевесила чашу весов в пользу помилования. Во-первых, Жофа убедился, что она его любит, во-вторых, что не любит Берна, в-третьих, что готова перестать задирать нос и наконец смирилась с тем, что все решения принимает он, в-четвертых, ну нужны ему были эти колонисты. Испанцев он повесил, народ устрашил, жена любит - можно и милосердным побыть
Violeta: japsik пишет: Если бы он сказал, что с нашими сыновьями, он сразу бы дал ей понять, что все еще есть ниточка, которая их объединяет. А так он намеренно строит фразу именно так: что с моими сыновьями, они, кстати, и ваши. Изменить эту фразу - это сразу изменить акцент. В "наших сыновьях" не сквозит того презрения, которым он специально прикрывается. Наши сыновья - мы сообщники и друзья по несчастью, мои и ваши - мы - каждый сам по себе. О, я об этом не подумала - вы правы
japsik: Violeta пишет: герои те же, а обстоятельства другие. А в чем другие? Граф не снял маску? Это принципиально ничего не меняет, крайней мере для него. Доя Берна и Анжелики то же. Она в любом случае не хочет выходить за него замуж.
Violeta: japsik пишет: А в чем другие? Граф не снял маску? Это принципиально ничего не меняет, крайней мере для него. Доя Берна и Анжелики то же. Она в любом случае не хочет выходить за него замуж. Граф а) не снял маску, б) не предъявил претензий по поводу сыновей, в) понял, что Анж не очень-то рвется замуж за Берна, г) осознал, что все еще неравнодушен к ней, д) узнал про бунт и рождение Онорины до того, как начал выяснять отношения с Анж. Теперь, когда он снимет маску, разговор пойдет в совсем другом ключе - без оскорблений, насмешек и прочих фишек.
полная версия страницы