Форум » Творчество читателей » "Анжелика и королевство Франция". Заключительная часть серии. » Ответить
"Анжелика и королевство Франция". Заключительная часть серии.
Violeta: Не знаю, можно ли назвать это фанфиком. Скорее, это мое видение, как должен был закончится цикл романов об Анжелике. Повествование относится к 1680-81 гг., в него включены реальные исторические события, которые произошли в то время: сожжение Катрин Ла Вуазен, таинственная смерть Фуке, освобождение герцога де Лозена из десятилетнего заключения, окончание строительства Королевского Лангедокского канала и многое-многое другое... Ну и конечно же, будет много про любовь короля к Анжелике, Анжелики к Жоффрею, Кантора к мадам де Шольн, Великой мадемуазель к Пегилену... Читаем! ---Голдсборо--- За окном бушевала буря. "Каждый раз, когда при мне произносят имя Фуке, я вздрагиваю, — откуда-то издалека донесся тихий голос. — Я снова вижу этот ларец с ядом, о котором столько лет не вспоминала, а теперь он меня просто преследует... Я вижу комнату. Принц Конде соскочил с кровати, потому что постучали в дверь… Я стука не слышала. Принц накинул на плечи халат и крикнул: «Я с герцогиней де Бофор…» . Дверь в глубине комнаты отворилась, и слуга ввел монаха в капюшоне… Монаха звали Экзили…" Анжелика рывком села на постели. Сердце колотилось, как бешеное. Она не сразу поняла, что находится в их с Жоффреем спальне в форте, в Голдсборо. Дрожащей рукой она провела по мокрому от испарины лбу. На секунду ей показалось, что она в Плесси, заглядывает через окно в комнату, где много лет назад затевался страшный заговор против короля. Она откинулась на подушки. Почему именно сегодня с такой ясностью ей пришли на память события, которые, казалось, давно канули в Лету? Фуке... Конде... Монах Экзили... Эти люди стали тенями, призраками из прошлого, она забыла о них, полностью растворившись в новой жизни с ее заботами, радостями и горестями, новыми лицами. Внезапно ей вспомнился замок в Беарне, где она родила Флоримона, такую же ненастную ночь и Жоффрея, разгоняющего ее тревогу своими нежными объятиями и поцелуями. Боже, почему он сейчас так далеко от нее?! Слезы невольно навернулись ей на глаза. Она вспоминала бесконечно долгую зиму в Вапассу, которую она прожила без него, чудом спасшуюся от демона-Амбруазины Онорину, зверски замученного ирокезами отца д"Оржеваля, убитого ее рукой Клода де Ломени-Шамбора... Анжелика с болью в сердце воскрешала в памяти лицо шевалье, его глаза, всегда светящиеся добротой, их дружеские беседы, его такую возвышенную любовь к ней, в которой она черпала силы в минуты душевного смятения. "Друг мой,- мысленно вопрошала она,- почему все случилось так? Почему? Какое безумие охватило вас?" Она встала и подошла босиком к окну. Прижавшись лбом к холодному стеклу, она с жадностью вглядывалась в ночь, в ее чернильную темноту, словно хотела увидеть что-то, неподвластное зрению. Например, корабль Жоффрея на горизонте, или его высокую фигуру, приближающуюся к форту. Но вокруг стояла непроглядная тьма... --- Утром ее разбудило солнце, своими яркими лучами изгоняя из памяти все волнения, пережитые прошлой ночью. Сегодня должно что-то произойти! Она тщательно расчесала волосы, уложила их узлом на затылке, потом выбрала легкое голубое платье с пеной кружев на рукавах и изящным стоячим воротничком. Ей хотелось быть нарядной. Не отдавая себе в этом отчета, она готовилась к встрече с чем-то чудесным. Или с кем-то... В дверь постучали. -Войдите! В комнату вошел Колен Патюрель. Он с восхищением оглядел Анжелику, которая с улыбкой обернулась к нему. -Как, вы уже знаете?-спросил он, целуя ей руку. -Знаю что? -Скоро в порт прибудет корабль господина де Пейрака, "Слава солнца". Мне об этом доложили прибрежные рыбаки. Анжелика выронила из рук гребень и кинулась к двери. -Постойте! На улице холодно! Но она уже бежала вниз по лестнице, не чувствуя ступенек под ногами. Колен взял со спинки стула ее плащ и последовал следом. Улицы Голдсборо были наполнены людьми. Все вышли встречать господина и хозяина этих мест. Вдалеке уже виднелись очертания корабля и развевающийся лазоревый флаг с вышитым на нем серебряным щитом. Анжелика пыталась рассмотреть людей на палубе, но ее глаза были затуманены слезами. Она смахивала эти слезы радости и приветственно махала рукой приближающемуся кораблю. Но чем ближе подходил корабль, тем отчетливее она понимала, что на палубе Жоффрея нет. В сердце ее начала нарастать тревога. Где он? По трапу к ней сбежал адъютант графа де Пейрака, Энрико Энци, и с поклоном протянул ей пухлый пакет. Анжелика поняла, что Жоффрей не приехал, и ей внезапно стало так холодно, что она обхватила себя руками. Неслышно подошедший сзади Колен Патюрель накинул ей на плечи забытый второпях плащ. Увидев отчаяние Анжелики, Энрико торопливо заговорил. -Мадам де Пейрак, мессир граф послал меня за вами. Он сам, к его величайшему сожалению, не смог приехать, так как король поручил ему дело государственной важности, но он очень надеется, что вы без промедления отправитесь на этом корабле к нему во Францию. Все это написано в письме, госпожа графиня. Анжелика протянула руку и взяла пакет. То горе, которое она испытывала сейчас, было настолько глубоко, что она не видела и не слышала ничего вокруг. Слова Энрико доносились до неё, как сквозь вату. Она понимала только одно- он не приехал! Ей показалось, что солнце внезапно зашло за тучи, что буря, бушевавшая прошлой ночью, подхватила ее и увлекла за собой в непроглядную тьму... Колен едва успел подхватить ее безжизненное тело. --- Она пришла в себя в таверне мадам Карер. Рядом с ней, нежно держа ее за руку, сидела Абигаель. За ее плечом Анжелика разглядела взволнованные лица мэтра Берна и Колена Патюреля. Немного приподнявшись, она увидела, что в залу таверны набилось почти все население Голдсборо. На их лицах она прочла тревогу за неё. -Она уже пришла в себя?- раздался голос мадам Карер. -Да, со мной все в порядке. Мне так кажется...- откликнулась Анжелика и попыталась сесть. Голова закружилась. Абигаель заботливо поддержала ее. -Выпейте это, госпожа графиня, вы совсем без сил!- с этими словами жена адвоката протянула ей кубок с подогретым вином. Анжелика пригубила его, а потом одним махом опрокинула в себя все содержимое. По телу разлилось блаженное тепло. Она прикрыла глаза. Окружающие одобрительно загомонили. К ней подошёл Энрико Энци. Вид у него был такой удрученный, что Анжелика даже слегка улыбнулась. -Госпожа графиня, простите меня! Я не знал, что вас так расстроит отсутствие на борту "Славы солнца" господина графа,- и увидев, как она снова побледнела, поспешно добавил,- Я прошу вас, дослушайте меня! Если прямо сейчас начать собираться, через неделю мы сможем отплыть во Францию, и вы даже оглянуться не успеете, как мы прибудем в Дюнкерк. -В Дюнкерк? Но почему туда?- удивленно спросила Анжелика. Энрике, обрадованный, что она его внимательно слушает, поспешно продолжал. - Его величество король имеет намерение осмотреть состояние своего флота, для чего собирается в скором времени отправиться в Дюнкерк. Господин де Пейрак будет сопровождать его. И вы сможете увидеться намного раньше, чем если вы отправитесь сразу в Париж. -А что за дело государственной важности не позволило мессиру де Пейраку вернуться в Голдсборо, как он намеревался?- нахмурившись, спросила Анжелика. -Прочтите письмо, госпожа графиня, я думаю, в нем вы найдёте все необходимые вам сведения. И он в третий раз протянул ей многострадальный пакет. --- Анжелика сидела на кровати в форте. После того, как все удалились, убедившись, что с ней всё в порядке и она не собирается снова падать в обморок, она наконец-то открыла пакет, переданный ей Энрике от Жоффрея. В нем оказалась пачка писем, перевязанная синей шелковой лентой, и незапечатанный конверт, из которого Анжелика достала листок бумаги, с обеих сторон исписанный ровным почерком графа, и невероятной красоты кольцо с изумрудом. Она рассеянно отложила кольцо в сторону и впилась глазами в строки письма. "Любовь моя! То отчаяние, которое я испытываю из-за того, что вынужден продлить нашу разлуку, сопоставимо только с надеждой, что мы увидимся в самое ближайшее время, когда вы прибудете во Францию. Эта бесконечная зима, которая разделила нас, казалась мне бескрайней снежной пустыней, холодной и безжизненной, озаренной только воспоминаниями о вас, моя прекрасная фея, подобно ярким звездам, сверкавшим на мрачном затуманенном небосводе моего одиночества. Меня постоянно терзала тревога о вас, о детях, о тысячах мелочей, из которых была соткана ваша жизнь вдали от меня, я жаждал разделить с вами все ее радости и огорчения, рассеять тревоги и умерить печаль. Не раз, и не два за время нашей разлуки мне была нужна ваша поддержка, ваш разумный совет, ваше присутствие, и я с отчаянием осознавал, какое расстояние разделяет нас. Анжелика, душа моя, сейчас, когда я пишу это письмо, только одна мысль бесконечно радует меня- что в самом скором времени ваши нежные пальчики будут касаться его, а глаза- читать эти строки, и хоть на миг, но наши сердца соединятся... " Дочитав до этого места, Анжелика прижала письмо к губам и так просидела некоторое время, закрыв глаза. --- Немного успокоившись, она стала читать дальше. Жоффрей писал, что прибыв ко двору, он с удивлением и радостью узнал, что проект, которым он горячо интересовался еще будучи графом Тулузским, близок к своему завершению. "Любовь моя, не знаю, помните ли вы некоего Пьера Рике, с которым я имел тесную дружбу в Тулузе. Он занимал тогда пост помощника в Палате по сбору налогов на соль Лангедока. И имел стремление, которое я не только полностью разделял, но и активно поддерживал, соединить реку Гаронну со Средиземным морем, построив судоходный канал. Его фантастическая идея весьма заинтересовала его Величество и министра финансов Кольбера, и вот уже совсем скоро его грандиозный проект осуществится. Единственное, что глубоко печалит меня, это его болезнь, которая в силу преклонного возраста- ему уже около 80- изнуряет его и не дает полноценно работать. Его старший сын Матиас, наслышанный о моих научных трудах и о тесной дружбе с его отцом, попросил меня разделить с ним тяготы строительства, которым он вынужден заниматься, не имея специального образования и необходимых знаний. О том же самом меня попросил и король. Я не мог отказаться, тем более что этот проект очень важен не только для меня, но и для моей провинции, а в конечном счете- для всей Франции. И я жду вас, моя несравненная, чтобы вместе отправиться в Тулузу. Я не сомневаюсь, что вас обрадует эта новость, ведь вы так любили этот розовый город, в котором мы были так счастливы в первые годы нашего супружества, пока жестокая судьба не разлучила нас..." Анжелика мечтательно подумала: "Тулуза... Отель Веселой науки... Серебряная лента Гаронны... Величественный Кафедральный собор, где юная невеста так боялась своего необычного мужа..." Да, она действительно хотела бы увидеть ее снова, окунуться с головой в яркую и страстную южную жизнь, бьющую ключом... Особенно ей хотелось попасть в домик на Гаронне, где они с Жоффреем провели столько незабываемых и безумных ночей. Она быстро просмотрела остальные письма. В них граф в присущей ему остроумной манере рассказывал обо всем, что случилось при дворе во время его пребывания там. То и дело мелькали знакомые имена, воскрешая в памяти полузабытые лица,- безобразно растолстевшая мадам де Монтеспан, чопорная Франсуаза де Ментенон, добродушная и слегка глуповатая Великая Мадемуазель, желчный Месье, брат короля, сам король, под влиянием новой фаворитки ставший более набожным и строгим... Анжелика до слез хохотала над теми осторожными эпитетами, которыми Жоффрей описывал новоиспеченную супругу дофина Людовика, Марию-Анну Баварскую, из которых она поняла, что принцесса страшна, как смертный грех. Она вспомнила маленького принца с постоянно открытым ртом из-за непрекращающегося насморка, в свите которого когда-то состояли ее сыновья- Кантор и Флоримон. И вот он уже женился. Как быстро летит время... --- Последнее письмо было от Дегре. Жоффрей написал, что однажды ему нанес визит мужчина, в котором он с удивлением и радостью узнал отважного адвоката, некогда защищавшего его на колдовском процессе. "Он не был особенно многословным, но по нескольким намекам я понял, что о вашей жизни ему известно намного больше чем мне, вашему мужу. Это немного огорчило меня, но при зрелом размышлении я решил, что у каждого из нас имеются в прошлом моменты , которые мы хотели бы сохранить в тайне. Итак, он передал мне письмо для вас, сударыня, узнав, что я отправляю за вами корабль в Америку. Он особо подчеркнул, что в нем содержатся сведения о давних событиях, которые должны заинтересовать вас." Анжелика долго сидела, не решаясь распечатать это письмо. О чем хотел рассказать ей Дегре, о какой тайне? Ах, сколько ее секретов хранил этот пронырливый полицейский! --- "Мадам де Пейрак. Довожу до вашего сведения, что в феврале этого года была сожжена по обвинению в колдовстве небезызвестная вам Катрин ля Вуазен. Ее показания по делу отравителей затронули самые громкие фамилии Франции. Одно из них касалось и вас. Пока о нем неизвестно никому, кроме меня, но кто знает, как обернется дело... Еще я думаю, вам также будет интересно узнать, что не прошло и месяца после вышеописанного события, как находясь в заключении в замке Пиньероль, от сердечного приступа скончался Николя Фуке, бывший министр финансов. Мне кажется очень подозрительным, как быстро второе событие последовало за первым. Поразмышляйте об этом, мадам. Стоит ли вам возвращаться во Францию в столь опасное время. Ваши враги настороже. И то высокое положение при дворе, которое сейчас занимает ваш муж благодаря благосклонности короля, нисколько не поможет вам, а скорее даже повредит. Зависть- болезнь, которой охвачен Версаль. Решать вам, сударыня, но... я предупредил тебя, Маркиза!" Анжелика уронила письмо на колени. Вот почему прошлой ночью ей приснился тот далекий день в Плесси, навсегда изменивший ее жизнь. Фуке умер... Что ж, она давно уже похоронила его в глубине своей памяти, как и проклятый ларец с ядом. Как и многие другие события своей жизни. Единственное, чего она не поняла из письма, что такого могла рассказать о ней колдунья ля Вуазен? Она никогда не прибегала к ее услугам и была у нее лишь однажды с Франсуазой и Атенаис, когда та была беспробудно пьяна и нагадала им троим любовь короля. Она решительно поднялась с кровати, чтобы отдать распоряжения по поводу приготовлений в дорогу. Несмотря на предостережение Дегре, она твердо решила ехать во Францию. --- Неделя прошла в лихорадочных сборах. Анжелике нужно было переделать до отъезда кучу дел, оставить множество распоряжений, и она благословляла Бога за то, что могла со спокойной душой оставить Голдсборо на Колена Патюреля. С утра до вечера они согласовывали, обсуждали, спорили до хрипоты, но в итоге пришли к согласию по всем важным вопросам. Главной точкой преткновения в их спорах были дети. Колен хотел, чтобы они остались в Голдсборо у Абигаель. Анжелика, измотанная волнением за Онорину этой зимой, решительно восставала против этого предложения. К тому же она не знала, на какой срок она должна уехать- на год, на два... Нет, решительно она не могла оставить малышей так надолго одних! -Госпожа графиня, подумайте, вам предстоит плаванье через океан! Это путешествие не для маленьких детей! А потом, вам будет чем заняться при дворе! Что здесь, что там дети будут одни, но здесь у них будут друзья для игр, а там? В конце концов, скрепя сердце, она согласилась оставить Глориандру, Раймона-Роже и Шарля-Анри у Абигаель. Но в отношении Онорины она была непреклонна. Девочка поедет с ней- и точка! Колен уступил. Пускай делает, как знает. Онорина еще не совсем оправилась после болезни. Она была худенькая, бледная, и вызывала у Анжелики страстное желание постоянно прижимать ее к себе, согревая своим теплом. Сообщение о том, что они поедут через океан к отцу, вызвала у нее столь бурную радость, что все тревоги Анжелики относительно этой поездки окончательно развеялись. Разве может случиться что-то плохое, когда мордашка ребенка лучится радостью и предчувствием счастья?! --- В качестве горничной Жоффрей прислал Анжелике девушку, которую, как он написал в письме, ему порекомендовал Дегре. Девушку звали Дезире. По некоторым признакам Анжелика поняла, что она не по наслышке знакома с Парижским дном и отчаянно боится "господина полицейского". Это гарантировало ее молчание относительно проклятого клейма, которым король Франции так нелюбезно изуродовал ее спину. Когда Дезире впервые помогала ей переодеваться, Анжелика словила в зеркале ее взгляд- неожиданно серьезный и понимающий. И облегченно вздохнула- проблема, которая постоянно мучила ее, разрешилась наилучшим образом. Кроме того, новая горничная оказалась прекрасным куафёром. Всего за несколько минут она уложила роскошные волосы Анжелики в великолепную прическу, которая только начинала входить в моду при дворе- "фонтанж". Девушка посмеиваясь сказала, что прическа так названа в честь фаворитки короля, Анжелики де Фонтанж, звезда которой уже закатилась. -Я вижу, вы отлично разбираетесь в дворцовых интригах, милая! -Я служила у графини де Суассон, пока... Дезире запнулась. -Что же вы замолчали? Пока... -Пока король не приказал ей покинуть Францию. Анжелика изумленно посмотрела не нее. -Вы говорите об Олимпии, к которой его Величество всегда питал самые нежные чувства?! -Именно поэтому ее и выслали, а не казнили, как мадам де Бренвилье... Девушка поняла, что сболтнула лишнего, и с испугом посмотрела на Анжелику. Но та не стала больше мучить ее расспросами- она и так все поняла. Ла Вуазен дала показания и против нее... --- Наступил день отъезда. Все было готово- все дела улажены, все вопросы решены, но на душе у Анжелики было неспокойно. Она жарко обнимала детей, целовала их зареванные личики, шептала им ласковые слова о том, что мама скоро приедет, что они расстаются ненадолго, что они должны быть умницами и слушать Абигаель, которая стояла рядом и с улыбкой убеждала Анжелику, что ей совершенно не о чем беспокоиться. Анжелика в последний раз крепко обняла подругу и поднялась на борт "Славы солнца", командование которым принял на себя Кантор. Она невольно залюбовалась сыном, таким красивым, таким смелым, настоящим мужчиной, на которого она могла полностью положиться. Потом она долго махала оставшимся на берегу, до тех пор, пока не перестала различать их лица. Затем поднялась на капитанский мостик к Кантору. Они долго обсуждали предстоящую поездку, он успокаивал мать, говорил, что она тревожится по пустякам, добродушно шутил над ее страхами, и мало-помалу ему удалось привести ее в хорошее расположение духа. Повеселевшая, она прошла в каюту, которая была приготовлена специально для нее. Там она нашла сундук с нарядами, шкатулку с драгоценностями и множество всяких женских мелочей, которые привели ее в восторг. Она с наслаждением перебирала нежно переливающиеся роскошные ткани, изящные чулки, ленты, шали, кружева... Чародей Жоффрей! Как же он всегда умел обо всем позаботиться! Одно платье висело отдельно от других в гардеробе. Это было золотое платье, неуловимо похожее на то, в котором она произвела фурор на свадьбе короля в Сен-Жан-де-Люзе. Только фасон платья был выполнен по последней версальской моде. Поверх сравнительно узкой юбки из травчатой парчи в форме колокола, украшенной от низа до колен тяжелой вышивкой, позументом, сборками и кружевами, надевалось верхнее платье из гладкой парчи со шлейфом, сильно собранное на спине. К юбке прикреплялся корсаж с очень жестким лифом, весь расшитый драгоценными камнями. Платье было произведением искусства и Анжелика долго любовалась им. А потом внезапно ее осенило, что Жоффрей хотел, чтобы именно в нем она предстала перед королем...
постоянный читатель: Violeta Violeta пишет: вполне возможно, что граф пребывал в блаженном неведении относительно Амбруазины. Это не похоже на графа - пребывать в "блаженном неведении". У него всегда все схвачено!
Violeta: постоянный читатель пишет: Это не похоже на графа - пребывать в "блаженном неведении". У него всегда все схвачено! Ну я не стала бы так переоценивать его всеведение- он же не господь бог!
Anna: Violeta пишет: Это не просто шлюха, а "королевская шлюха", сестра Марии Манчини, Олимпия де Суассон, которая и после расставания держала его величество Людовика на коротком поводке. А это не та, которой Анжелика в первом томе Куасси-ба продала? Она потом ещё негритенка родила? Страстная мадам!
Леди Искренность: Она самая.
Violeta: Леди Искренность пишет: А это не та, которой Анжелика в первом томе Куасси-ба продала? Она потом ещё негритенка родила? Страстная мадам! Ага. Она мне первая на ум пришла, когда я кандидатку в любовницы Жоффрею подбирала. С Сабиной было бы слишком банально, да и не стала бы она к нему приставать, как мне кажется, Ментенон, Монтеспан, Монпансье - точно нет, не вижу их в этом качестве, вот и выскочила Олимпия внезапно, я вспомнила, как она Куасси-ба хотела заполучить.
Violeta: Думаю, мне стоит добавить несколько сцен в основной фанф, а то мне остро не хватает отца Антуана, Ортанс и Раймона. Как-то я упустила их из виду, а ведь встреча с ними очень важна для наших героев. Итак, добавленная сцена, предваряющая основное повествование. ПРОЛОГ. Встреча Жоффрея и отца Антуана. В один из долгих одиноких вечеров, на которые была так щедра нынешняя парижская зима, Жоффрею неожиданно вспомнилась ночь, когда он, на последнем издыхании, в отчаянном желании выжить, по подземному ходу пробрался в отель Ботрейи и в изнеможении рухнул на каменные плиты молельни, с ужасом осознавая, что он сейчас умрет и никто не придет к нему на помощь... - Отец Антуан, - тихонько произнес граф, глядя на огоньки пламени, играющие в камине, и перед его мысленным взором предстал священник в потертой сутане, из рукавов которой выглядывали худые руки. Как давно они не виделись? Что сталось с ним? Повинуясь невольному порыву, Жоффрей через оранжерею вышел на улицу, и несколько минут спустя уже звонил в колокольчик у ворот монастыря лазаристов, находившегося неподалеку от его жилища. Было холодно, под ногами слегка поскрипывал снег, легкие снежинки оседали на его волосах и камзоле, и внезапно он снова ощутил себя беглецом, приговоренным к смерти, скрывающимся от ищеек короля, измученным пытками, голодом, долгой дорогой... Когда дверь распахнулась, он почти не удивился, увидев на пороге отца Антуана, сильно постаревшего, еще больше исхудавшего, но все с той же добротой и участием во взгляде, что и много лет назад. "О, отец Антуан! Пожалуй, мой лучший друг… Во всяком случае — самый преданный, самый бескорыстный…" - молнией пронеслось в голове у Пейрака. Тот слегка улыбнулся неожиданному визитеру и отступил на шаг назад, приглашая его зайти внутрь. - Рад видеть вас, граф. После стольких лет... Что привело вас сюда? - Воспоминания, отец мой... Они проговорили всю ночь. Знатный сеньор и скромный священник, чьи жизни судьба сплела самым причудливым образом, сделав их ближе родных братьев. Всегда более чем сдержанный, сегодня Жоффрей с упоением вспоминал всю свою прошлую жизнь, рассказывал о жизни в Америке, о жене, о детях, о невыносимой тоске, терзающей его сердце в разлуке с ними, о важном деле, которое поручил ему король, и которое еще по меньшей мере на год отсрочит его отъезд домой... - Почему бы вашей жене не приехать к вам? - неожиданно спросил аббат. Граф с удивлением посмотрел на него. - Анжелика не хочет возвращаться во Францию, мы уже неоднократно обсуждали с ней этот вопрос, и она всегда оставалась непреклонной в своем решении, - с грустью проговорил он. Отец Антуан рассмеялся. - Я уверен, что она так же страдает в разлуке, как и вы, монсеньор, и приедет к вам немедля, едва вы позовете ее. Я ведь помню, как она отчаянно пыталась спасти вас во время процесса, как пришла ночью к догорающему костру на Гревской площади, как плакала, шепча: — "Жоффрей, любовь моя!Теперь ты знаешь, вертится Земля или нет… Будь счастлив в вечности!" Граф невольно вздрогнул, услышав эти неожиданные слова из уст священника, и медленно проговорил: - Спасибо, отец мой, вы, как всегда, правы. Я немедленно напишу ей! - он резко поднялся со стула и с удивлением увидел, что за окном уже светает. - Идите, сын мой, - отец Антуан тоже встал и крепко сжал рукой его плечо. - Идите. И благослови вас Бог! *** Как считаете, кого еще необходимо ввести в повествование?
Violeta: Анжелика и Ортанс. Анжелика с радостью узнала, что в отеле Сагонь у Нинон де Ланкло по-прежнему собирается весь литературный свет Парижа, и написала ей короткую записку с пожеланием увидеться как можно скорее. Та любезно ответила ей, что всегда рада видеть мадам де Пейрак в своем доме, и что у нее есть для нее сюрприз. Заинтригованная, Анжелика устремилась на встречу с давней подругой. Салон, как всегда, блистал великолепием и был наполнен знаменитостями: Расин, Буало, Лафонтен, Шарль Перро были здесь и с любопытством посматривали на вновь прибывшую даму, приезд которой в Париж так взволновал высшее общество. Она слышала, как они тихонько перешептывались: - Мадам дю Плесси-Белльер? Ах, нет, теперь уже мадам де Пейрак... Да, та самая... Немного смутившись, Анжелика отыскала взглядом графа Рабютена, кузена маркизы де Севинье, и подошла к нему. Он, польщенный вниманием с ее стороны, рассыпался в изысканных комплиментах, и представил ее остальным гостям как "самую восхитительную и прекрасную женщину Французского королевства", и тут же поправился, увидев приближающуюся к ним Нинон: - Столь же прекрасную, как и наша очаровательная хозяйка! Нинон слегка кивнула ему, и взяв Анжелику за руки, стала разглядывать ее с головы до ног. - Дорогая моя, вы нисколько не изменились!- наконец удовлетворенно произнесла она. Анжелика рассмеялась. -Моя милая Нинон, вы тоже! И по-моему, вы еще больше похорошели. Нинон погрозила ей пальцем. - Даже не думайте мне льстить! Я всегда ценила вашу откровенность, и вот... - Но я и вправду восхищена, дорогая Нинон, что вижу вас все такой же красивой и цветущей!- воскликнула Анжелика. - Ну хорошо, хорошо, я верю вам! А теперь расскажите мне, где вы пропадали все эти десять лет, и каким невероятным образом вас занесло в Америку? Дамы присели на шелковую кушетку и завели оживленный разговор. Мужчины, видя, как они поглощены беседой друг с другом, деликатно оставили их наедине. Чуть ли не впервые со времени приезда в Париж Анжелику охватило чувство беззаботности и бесшабашной веселости, настолько легко и раскованно она чувствовала себя в обществе Нинон. - Моя дорогая подруга, - в порыве откровенности произнесла она, горячо сжимая ее ладони в своих. - Клянусь, я так рада нашей встрече, как не радовалась бы свиданию с родной сестрой! Нинон хитро посмотрела на нее и кивнула головой в сторону дверей. - Вы уверены, моя дорогая? Анжелика обернулась и встретилась взглядом с Ортанс, стоящей на пороге. Ей невольно пришли на ум строки из письма Флоримона, что ее сестра была " единственной женщиной Парижа, да и всего королевства, которой новая модная прическа "а ля Сейетт" была к лицу". И она была вынуждена признать, что это правда. Возраст облагородил неприятные черты лица Ортанс, придал им величественности и даже некоторой утонченности, и теперь она походила на вдовствующую королеву-мать. Это сходство еще более подчеркивало ее черное траурное платье. - Она недавно овдовела, - шепнула Нинон на ухо Анжелике. Ортанс приблизилась к ним и окинула сестру быстрым оценивающим взглядом. - Здравствуй, - наконец процедила она сквозь зубы. - Я вижу, ты нисколько не изменилась! Даже не соизволила узнать, как у нас дела, хотя твои сыновья часто и с удовольствием бывали у меня. - Ты тоже, дорогая сестра, не спешила увидеться со мной! - парировала Анжелика. Нинон некоторое время смотрела на них, а потом ушла к гостям. - Флоримон писал мне, что был рад знакомству с тобой, и что ты рассказывала им с Кантором о нашем детстве в Монтелу... - наконец проговорила Анжелика, чтобы как-то заполнить неловкую паузу. Ортанс кивнула. - Нинон сказала, что твой муж недавно скончался. Мне очень жаль, - продолжала она. Впервые лицо сестры дрогнуло и в глазах ее блеснули слезы. - Ортанс! - взволнованно воскликнула Анжелика, и обняла ее за плечи. - Прости, я расстроила тебя! - Я и сама не ожидала, что смерть мужа так подкосит меня, - глухо произнесла Ортанс. - А оказалось, что он был мне самым дорогим человеком на свете... Анжелика молча прижала сестру к себе и прошептала: - Я понимаю тебя, Ортанс... Когда моего мужа сожгли на Гревской площади, свет навсегда померк для меня... - Но он воскрес... - Да, через пятнадцать лет. Через долгих и мучительных пятнадцать лет... И Анжелика закусила губу, чтобы не расплакаться. Ортанс посмотрела на нее, и впервые между сестрами промелькнула едва ощутимая искорка теплоты. - Говорят, что когда кто-то важный уходит из твоей жизни, то Бог посылает тебе человека в утешение. Вот уж никогда бы не подумала, что этим человеком станешь ты, Анжелика! - и Ортанс улыбнулась ей сквозь слезы. Тут Анжелика вспомнила жестоко убитого драгунами Шарля-Анри, и родившуюся в результате той ужасной ночи Онорину, и разрыдалась. Теперь уже Ортанс прижимала ее к себе и ласково шептала: - Ну перестань же, успокойся! Все позади... Но Анжелика только молча мотала головой и судорожно всхлипывала. Встревоженная Ортанс разыскала Нинон и сказала, что немедленно увозит сестру домой, потому что она, кажется, не в себе. - Я всегда думала, что она бесчувственная и безразличная, а она рыдает из-за смерти моего мужа так, будто похоронила своего, - доверительно шепнула она Нинон, удивленно качающей головой. Ортанс жила недалеко от отеля Ботрейи, где расположилась Анжелика, в роскошно обставленном доме с прекрасным садом. Она проводила сестру в гостиную и приказала подать кофе. Анжелика уже пришла в себя и ругала себя за несдержанность. Жизнь в Америке сделала ее слишком чувствительной и открытой, что было неприемлемо в парижском обществе. Но видя, с какой тревогой и заботой Ортанс смотрит на нее, понемногу успокоилась и пришла к выводу, что если ее небольшая истерика поспособствует налаживанию ее отношений с семьей, то так тому и быть. Они пили кофе, болтали, вспоминали старые времена, монастырь урсулинок в Пуатье, братьев, сестер, с гордостью рассказывали друг другу об успехах детей и смеялись над их проказами. - Я так люблю твоего Флоримона, он чудесный мальчик! - с улыбкой проговорила Ортанс. - Ты тоже ему понравилась, и Кантору. - О, вот он ужасно скрытный. Всегда молчит и кажется, будто что-то замышляет. Анжелика запротестовала. - Он очень хороший мальчик, сдержанный, да, но ведь это скорее плюс. Ортанс покачала головой. - Он точь-в-точь как ты в детстве, Анжелика. Молчит, молчит, а потом как выдаст что-нибудь этакое, что сердце в пятки уходит. Я его слегка побаиваюсь. Анжелика решила сменить тему. - Флоримон писал мне, что ты показывала ему мое золотое платье... - Ой, ну как же я могла забыть о нем! - Ортанс вскочила. - Пойдем! Они поднялись на чердак и остановились около огромного сундука, на котором Анжелика с волнением различила полустершийся герб графа де Пейрака. Дрожащими руками она откинула крышку и застыла в изумлении. Воспоминания нахлынули на нее с такой силой, что она едва удержалась на ногах. Вот Марго, зажав во рту булавки, надевает на Анжелику первую юбку из тяжелой золотой парчи, потом вторую, тонкую, как паутина, из переплетенных золотых нитей, рисунок которых оттеняют драгоценные камни. Вот прикрепляет шемизетку, и золотые кружева сверкающей пеной окутывают ее обнаженные плечи, придавая нежной коже прозрачность фарфора... А потом в ночи раздаются крики Куасси-ба: "Каспаша! Каспаша! Мне нужна лошадь. Скорее, лошадь! На моего господина напали..." Анжелика резко опустила крышку на место, и Ортанс с тревогой отметила, что она смертельно побледнела. - Да что с тобой сегодня! - воскликнула она, уводя ее с чердака. - Ты сама не своя! - Ортанс, сожги его, сожги, заклинаю тебя! Оно приносит несчастье! - они стояли на лестнице и Анжелика трясла сестру за плечи. Та оттолкнула ее. - Да что на тебя нашло, Анжелика! - выкрикнула она. - То ты рыдаешь у Нинон, то просишь сжечь свое платье... Честное слово, иногда мне кажется, что ты сумасшедшая! Анжелика села прямо на ступеньки лестницы и обхватила себя руками за плечи. - Ортанс, ты не поймешь... Это проклятые воспоминания делают меня такой, и это платье... Прошу тебя, сожги его... - Хорошо, хорошо, как скажешь, - пробормотала Ортанс. Анжелика вскинула на нее глаза. - Пожалуй, мне пора домой. -Да, да, - обрадованно закивала сестра, радуясь, что Анжелика наконец-то уйдет. - Спасибо и прощай. Анжелика коротко кивнула и вышла на улицу. С наслаждением вдохнув вечерний воздух, она быстрым шагом направилась в сторону отеля Ботрейи.
Jeoffrey de Peyrac: Может быть Андижос?
фиалка: Violeta пишет: Думаю, мне стоит добавить несколько сцен в основной фанф, а то мне остро не хватает отца Антуана, Ортанс и Раймона. Ну и где Раймон?
Violeta: фиалка пишет: Ну и где Раймон? Так не успела ещё написать
Мадемуазель Мари: Про отца Антуана очень понравилось, особенно момент, где он об Анжелике говорит. Violeta пишет: и которое еще по меньшей мере на год отсрочит его отъезд домой... Вот это вообще не понимаю, Вам тоже нравится их разлучать? 15 лет, потом ещё у Вас год, на что это похоже? Ортанс я всё равно терпеть не могу, хотя написано хорошо) Violeta пишет: что если ее небольшая истерика поспособствует налаживанию ее отношений с семьей, то так тому и быть. Только платье жаль, оно-то чем виновато? Надо было, наоборот, в рамку и на стену, и любоваться
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Только платье жаль, оно-то чем виновато? Надо было, наоборот, в рамку и на стену, и любоваться Исправляюсь Увидев ее на пороге, бледную, с горящими глазами, без шляпы, граф воскликнул: - Боже мой, Анжелика, что произошло? Она кинулась к нему, прижалась изо всех сил и проговорила: - Любовь моя! Вы здесь! С вами все в порядке! Какое счастье! Он слегка отстранил ее и заглянул в затуманенные тревогой и переживаниями глаза. - Со мной - да, а вот в порядке ли вы? Анжелика начала сбивчиво рассказывать ему, как ездила к Нинон, как встретила там свою сестру Ортанс, у которой недавно умер муж, а потом она увидела золотое платье, в котором была представлена королю на свадьбе в Сен-Жан-де- Люзе, и... Граф со все возрастающей тревогой слушал ее, а потом взмолился: - Милая, остановитесь! Я ничего не понимаю! Откуда взялось платье? И что ваша сестра делала у Нинон? И почему вас так взволновала смерть ее мужа? - Нет, меня взволновали воспоминания о том дне, когда костер на Гревской площади разлучил нас, у меня до сих пор в ушах стоят крики Куасси-ба: "Каспаша!Каспаша!" Граф, видя, что она близка к нервному срыву, молча подхватил ее на руки и отнес в библиотеку. Там он усадил ее в кресло у камина, налил вина в бокал и протянул ей: - Вот, выпейте. Жадными глотками она выпила вино и закашлялась. Он присел на подлокотник кресла и нежно обнял ее за плечи. - Вам лучше? Расскажите теперь все по порядку. Анжелика глубоко вздохнула, собралась с мыслями и более-менее последовательно изложила события этого дня. - И я попросила Ортанс сжечь это проклятое платье, которое принесло нам столько горя... Граф тихонько рассмеялся и легким поцелуем коснулся ее губ. - Маленькая глупышка! Вы совсем истерзались из-за такого пустяка! Я же, напротив, склонен считать, что это платье - знак вашего триумфа, торжества вашей красоты... Я помню тот день, когда вел вас за руку по сверкающему паркету, через анфилады комнат, чтобы представить юному королю, а вы были столь прекрасны, что затмевали всех и вся. И я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, оттого что вы - моя жена... Анжелика невольно улыбнулась. - Ну же, вытрите слезы, любовь моя! Они не к лицу вам, моя победительница! И он снова прижался губами к ее губам. Она обвила руками его шею и и с жаром ответила на его поцелуй. Он крепко прижал ее к себе, его руки скользнули уже ей на талию, когда в дверь постучали и смущенный увиденной сценой лакей произнес: - Госпожа графиня, там посыльный мадам Фалло де Сансе принес какой-то пакет. Анжелика прижала руку к губам и испуганно посмотрела на мужа. -Боже, я надеюсь, она не прислала мне пепел моего платья! Граф расхохотался и вышел в коридор. Посыльный с поклоном передал ему увесистый пакет и письмо. - Для мадам де Пейрак. Анжелика разорвала конверт и впилась глазами в строки письма. " Вот твое платье. Делай ним, что хочешь - жги, режь, рви, но меня в это не впутывай! Не для того я хранила его столько лет, чтобы ради твоей блажи в один миг избавиться от него. Нет на нем никакого проклятия, это я тебе точно говорю, только твоя необузданная фантазия." Граф прочитал письмо через плечо Анжелики и одобрительно кивнул. - Ваша сестра - разумная женщина, я полностью с ней согласен. Анжелика кусала губы. - Так что же мне делать с ним, Жоффрей? И тут на вершине лестницы показалась Онорина. - Мама, папа, кто к нам пришел? Граф улыбнулся и произнес: - Спускайся к нам, милая, твоя тетушка передала тебе подарок - платье твоей матушки, в котором она блистала на свадьбе короля. Девочка скатилась по ступенькам, прямо в коридоре развернула пакет и застыла в немом изумлении. - Какая красота, - прошептала она. - Это же платье принцессы, да? И оно теперь мое? Онорина подняла на отца восторженный взгляд. -Да, моя радость, оно твое. А еще я открою тебе секрет - это платье волшебное, ведь надев его, прекрасная принцесса превратилась в королеву...
Леди Искренность: Отличные вставки. Еще Андижос безусловно интересен. А Онорине платье не великовато будет?
Violeta: Леди Искренность пишет: А Онорине платье не великовато будет? Ну, платье - это символ, талисман... Преемственность от матери к дочери...
Violeta: Анжелика и Раймон. - Уезжайте, мадам. Иначе я не дам за вашу жизнь ломаного гроша. - Я никуда не поеду, пока вы мне все не объясните! - Что ж, вы сделали свой выбор. Прощайте. Он взял со стола шляпу. - Дегре... - Что? - Чего я должна опасаться? - Не чего, а кого. И после паузы добавил: - Герцога де Лозена. И больше не сказав ни слова, вышел за дверь. Анжелика без сил опустилась в кресло. *** "Как некстати Жоффрей уехал! - в отчаянии подумала она.- Он бы нашел выход из этой ситуации. И Дегре хорош! Бросил меня на произвол судьбы, зная, что мне не к кому обратиться!" И тут неожиданная мысль пришла ей в голову. От облегчения она даже рассмеялась. - Ну конечно же! Раймон! Почему я раньше не подумала о нем? Милый брат наверняка опять начнет сетовать, что я доставляю ему одни неприятности, но все равно поможет. Она поднялась наверх, быстро оделась, накинула плащ и тихонько выскользнула из дома. Через несколько минут Анжелика оказалась перед маленьким старинным отелем, принадлежащим иезуитскому ордену. Она вспомнила, как приходила сюда много лет назад, чтобы спасти свою сестру Мари-Аньес от последствий тайных родов. Поглубже надвинув капюшон на лицо и глубоко вздохнув, она тихонько постучала. Дверь ей открыл маленький плотный аббат, молча выслушал ее просьбу, и не слова не говоря, скрылся в глубине здания. Анжелика осталась стоять посреди темного вестибюля, зябко кутаясь в плащ. Потом она подняла глаза и увидела, что по лестнице спускается длинный силуэт, держащий в руке подсвечник. — Это вы, сестра моя? — спросил иезуит приятным бархатным голосом. — Да, это я, Раймон. — Идите за мной, прошу вас. Брат привел ее в тускло освещенную ночником каменную келью и сделал приглашающий жест рукой. - Присаживайтесь. Что привело вас ко мне в столь поздний час? Неужели дело не могло подождать до утра? Анжелика растерянно посмотрела на него, а потом они оба рассмеялись. - Узнаю тебя, Анжелика! Если какая-то мысль втемяшится тебе в голову, то ты наверняка будешь действовать немедленно, не задумываясь о последствиях. - Ты прав, но мне необходим твой совет. Ты все про всех знаешь, ты в курсе всех интриг и тайн королевского двора... Раймон поморщился. - Не преувеличивай, сестра. Я глава французских миссий нашего ордена за границей, и редко бываю при дворе, только по дипломатическим вопросам или сопровождаю туда для аудиенции наших братьев-миссионеров. Анжелика подалась вперед. - Миссионеров? А тебе знаком... отец д"Оржеваль? - она с трудом выговорила его имя. - Да, это достойный сын нашей матери-Церкви,- кивнул брат. - Я испытываю к нему огромное уважение и восхищаюсь его преданности идее обращения американских дикарей в истинную веру. Кстати, он как-то написал мне письмо, в котором спрашивал о тебе. Вы встречались в Америке? Анжелика опустила голову. - Да, встречались... - и сжала руки так, что побелели костяшки пальцев. - Он погиб весной, от рук дикарей, в страшных мучениях... На моих глазах... По ее щеке скользнула слезинка. - Достойная смерть,- задумчиво проговорил Раймон, покачивая головой. - Возможно, его причислят к лику святых-великомучеников, как отца Бребёфа... Анжелика разрыдалась. - Как ты можешь так говорить! Это же ужасно, ужасно... Что они делали с ним... - Успокойся, сестра. На все воля Господа. Наши миссионеры с радостью принимают свою судьбу, какой бы жестокой она не была, ради великой цели - служить делу Веры. Поверь, им все воздастся сторицей на небесах... - Он не хотел умирать, я знаю, но все равно пошел на смерть... Разве это справедливо, Раймон? - Да, сестра. Господь справедлив, и никогда не пошлет испытаний свыше тех, что мы можем вынести... Анжелика не стала рассказывать Раймону, сколько бед и волнений причинил им с Жоффреем святой отец Себастьян Д"Оржеваль. Смерть искупает все... Она сняла с шеи простой деревянный крестик с рубином в оголовье и протянула брату: - Дикари съели его сердце... Этот крест - единственное, что осталось от него и его фанатичной веры... Раймон покачал головой. - Я не могу взять его, Анжелика. Он оставил его тебе, значит, так тому и быть. Анжелика некоторое время смотрела на брата, потом кивнула. - Да, думаю, он хотел, чтобы это осталось у меня... Как напоминание... И предостережение... Она снова надела крестик на шею и глубоко вздохнула. - Страшно подумать, Раймон, сколько горя и страданий посылает нам жизнь... И вот, когда нам кажется, что все уже позади, судьба снова преподносит очередной сюрприз... - Ты поэтому пришла? - Да, - она прямо посмотрела в глаза брату. - Да. Ты же священник, ответь: когда уже Господь сжалится надо мной и пошлет мне спокойное существование в кругу семьи, рядом с любимым мужем и дорогими детьми? Когда, наконец, он решит, что с меня хватит, что я слабая женщина, которая устала бороться, и которая просто хочет быть счастливой? - Ты сама знаешь ответ на свой вопрос, - немного помолчав, ответил иезуит. - Он в твоем сердце. Ты всегда крепко держала свою судьбу в своих руках, никогда не оглядывалась ни на людское, ни на Божье мнение, поэтому все, что происходило и происходит в твоей жизни - следствие твоих же поступков, а не дьявольских ухищрений. Я думаю, что Господь любит и оберегает тебя вопреки тебе самой. По моему глубокому убеждению, ты уже сто раз должна была умереть, но ты здесь, и ни это ли главное доказательство любви Бога к тебе? По его губам скользнула мимолетная улыбка. Анжелика встала. - Спасибо, Раймон. Ты прав. Я сама во всем виновата, и сама разберусь во всем. - Тебе нужна помощь? - спросил он, тоже поднимаясь. - Нет. Мне был нужен совет, и ты дал мне его. Прощай. И она вышла, тихо затворив за собой дверь.
полная версия страницы