Форум » Творчество читателей » Demande Au Soleil » Ответить
Demande Au Soleil
Жаклин де ла Круа: Примечания автора: Что если Рескатору удалось бы догнать Анжелику? Мое размышление о том, как могла бы развиваться линия их отношений Честно говоря, меня на сие графоманство вдохновил чудесный фик Florimon, незаконченный, к сожалению, потому, вот, и решила я придумать свою версию событий. Не думала, что окажется так сложно. Не судите строго Звезды – непостоянные спутницы ночного неба – в этот час лукаво обозревали свои незримые границы. Морской дух плескался совсем рядом, и, казалось, был тих и податлив как котенок, но бывалые морские волки знали цену его ласке и, верно, были бы настороже. Закатный бронзовый отлив, скопление белых облаков днем, странный ореол вокруг ночного светила не обещали мирной ночи, однако старый ученый Савари был далек от морского дела так, как утлый челн сейчас был далек от берега. Куда же несла эту лодку судьба? От каких проблем пыталась скрыть среди изумрудных вод Эгейского моря? Где-то там, в совсем уже чужом мире, красовались минаретами мечети, попирал небо крест и дурманяще пахли розы. - Есть ли в вашем доме…кошки? – вспомнилось Анжелике, и она горько усмехнулась. Где был сейчас призрачный дом с розами и его хозяин, за которым несколько часов назад она готова была бежать хоть на край света? Что же такого в нем взволновало ее в те минуты в батистане? На море опускалась ночь и приносила с собой холод, страх и отчаяние. Да, побег удался, да, верный Савари вырвал ее из рук гнусных торговцев живым товаром, но почему так странно было на душе, а перед мысленным взором все еще стояли горящие корабли? Холод окутывал всё вокруг, своими цепкими лапами пробирался сквозь ткань, проникал под одежду, небосвод кривился безобразной ухмылкой д'Эскренвиля и его свиты: молодую женщину, кутающуюся в черный плащ, в эту ночь мучили кошмары. Ветер трепал паруса, баркас швыряло из стороны в сторону, а по небу уверенно мчались вперед серые лохматые облака. Ночка будет веселой, если вообще удастся дотянуть до рассвета. Смысл произошедшего дошел до маркизы дю Плесси-Бельер лишь сейчас, однако на страх уже не осталось сил, в душе плескалась лишь какая-то странная покорность судьбе, свойственная скорее женщинам Востока, нежели вспыльчивым француженкам. Что же будет дальше? Савари, скрючившись, сидел на куче какого-то тряпья, по-видимому, призванного заменять беглецам одеяло, и время от времени горестно вздыхал. Его сутуленная фигура выделялась на фоне темнеющего неба, делая старика похожим на героев детских сказок – барбегази, белобородых гномов, живущих в горах, частенько подсказывающих дорогу незадачливому путнику или вовремя спасающих последних от лавин. - Ах, мадам, если бы я только знал, что вас купил Рескатор, - сокрушался ученый, - Если бы я только знал….. [more]- То, что тогда, Савари? Я стала бы еще одной жемчужиной в коллекции этих варваров! - Нет, мадам, о нет, - вздыхал Савари и молчал. Поднимался ветер, и уже было не до разговоров о том, что не сбылось. Гречанка вполголоса бормотала какую-то православную молитву, Савари качал головой и что-то бубнил себе под нос, а Анжелике хотелось одного: исчезнуть отсюда. В море плескалось темно-синее небо, белые барашки волн любопытно перепрыгивали через ветхие борта баркаса, желудок сводило от голода, а тело бил озноб, и уже не понять от страха ли или от холода. Средиземное море меняло людей, в этом человек, отдавший за нее целое состояние, был прав. Анжелика поджала колени к подбородку и закрыла глаза. Когда она, влекомая вновь разгоревшимся чувством чудом воскресшей любви, сломя голову ринулась на поиски Жоффрея, то уж точно не могла себе представить, что будет плыть в отданной всем ветрам лодке без цели и смысла. Да и был ли он действительно жив, могло ли такое произойти? Что если это все – лишь плод ее раненного воображения, чудо, которому так хотелось верить? Женщина запретила себе плакать, однако именно сейчас ей хотелось этого как никогда. Ни гнусные уловки д'Эскренвиля, ни унижение на торгах, даже Кандинские кошки не заставили ее плакать, и вот сейчас она вдруг впервые ощутила свою беспомощность. Возможно, стоило покориться судьбе? И почему так сжалось сердце при виде горящего корабля Рескатора? Уж не напомнил ли он ей точно такой же огонь, перечеркнувший всю ее жизнь – огонь костра на Гревской площади? Каким далеким и одновременно близким казалось все это сейчас…. - Не надо плакать, мадам, всё образуется, - прошептал Савари, наклоняясь к ней, - Выпейте воды, вы совсем ослабли. - Я не хочу, друг мой. - Вы должны, мадам, - как всегда непреклонно ответил аптекарь и вновь покачал головой. Анжелика кивнула, будто бы соглашаясь, а на деле, чтобы не обижать Савари, который столько всего для нее сделал. Небо вновь заволокло тучами, гнилые паруса бог весть где найденного баркаса жалобно стонали на ветру. В глубине моря словно бы очнулось от долгого сна какое-то древнее животное, сейчас изо всех сил стремящееся вырваться наружу, луна совсем скрылась из виду, уступая главенствующую роль беснующейся ночи. - Мадам, шторм начинается! – прокричал старик-аптекарь, но Анжелика его уже не слышала, ее мысли блуждали где-то в тумане – сказывался шок от всего пережитого. И лишь звезды равнодушно наблюдали за бьющимся за жизнь баркасом и его несчастными путниками. - Раненая малышка – прозвучал где-то в подсознании насмешливый голос графа, и Анжелика почувствовала, что ее с головой накрыло волной. **** Волны, словно сорвавшиеся с цепи гончие, перемахивали через борта баркаса, грозя увлечь за собой всех находящихся внутри. Белые пенистые гребни, словно короны морских демонов, вырвавшихся на свободу, создавали впечатление сюрреализма, происходящего на фоне луны, окруженной свитой перепуганных лохматых туч. Вдали уже слышались глухие ворчливые раскаты, небо то и дело прорезали вспышки молний, оставляя по себе красные полосы и предчувствие жути. Не зря утром в Кандийском порту моряки нарекали на багровый рассвет, они, вероятно, остались переживать прихоти погоды в сухом и теплом местечке, а еще – тратить деньги Рескатора, которые тот щедро раздавал всего несколько часов назад. Анжелика путешествовала на грани яви и сна, то и дело оглядываясь по сторонам и стараясь остаться в сознании, мысли ускользали, и даже холодная вода не способствовала пробуждению. Женщина уже знала, что их утлый баркас попросту перевернулся, будучи не в силах справиться с морским неистовством, и повезло тем, кто успел за что-то схватиться. Связка веревок сразу же пошла ко дну, увлекая бедного Савари, аптекарь не умел плавать, и Анжелика хорошо об этом знала, однако сама она была слишком далеко, чтобы хоть как-то помочь несчастному. Плащ, обвившись вокруг тела, лишь усугублял положение, однако чтобы его снять женщине пришлось бы выпустить из рук обломок фок-мачты. Острова остались где-то в другой жизни, а ведь надежда на спасение была столь реальной еще сегодня утром, а может его и не было вовсе, этого утра? Сколько времени их баркас блуждал по морю? На что, ну на что надеялся авантюрист-аптекарь и маркиза, чудом не утратившая рассудок? Куда же подевалась гречанка, неужели она тоже не умела плавать? Анжелика огляделась, но не обнаружила вокруг ничего, что хоть отдаленно бы смахивало на человеческую фигуру. Волны бушевали, тяжелая туча стремительно пронеслась над головой, подгоняемая суровым пастухом-ветром, еще минута-другая, и с неба обрушится настоящий ливень, тогда никому не выжить. На горизонте замаячило что-то огромное, похожее на скалу, восставшую из морских глубин. На скале суетились люди, слышались их громкие голоса, уж они-то точно не боялись какого-то шторма. Анжелика собрала последние силы, чтобы позвать на помощь, однако когда она уже собиралась закричать, случайная волна накрыла ее с головой. Последнее, что поняла женщина, было то, что скала, появившаяся неизвестно откуда, оказалась кораблем, возможно, спешившим на помощь или вдогонку беглецам. **** Море плескалось где-то вдали и в то же время, совсем близко, казалось, можно дотронуться до него рукой и погладить, как присмиревшего котенка. Солнце не могло пробиться сквозь тяжелые шторы, которыми были занавешены иллюминаторы каюты, а небольшая масляная лампа, стоявшая на столике неподалеку, рассеивала мягкий свет, создающий ощущение уюта и покоя. В каюте пахло пряностями и табаком, обоняние улавливало аромат жареной рыбы, видимо принесенной сюда совсем недавно, а еще – запах кофе, враз напомнивший Анжелике батистан и следующий за ним шторм. Маркиза резко выпрямилась и огляделась. Она, без сомнения, находилась в капитанской каюте, судя по ее богатому убранству, но кто же был капитаном? Кто спас ее от гибели? Рескатор? Анжелика покачала головой: пока это неважно. У нее все еще кружилась голова, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы вновь не упасть на подушки. Соблазнительный аромат кушанья и кофе не оставил равнодушной умирающую от голода маркизу, Анжелика здраво рассудила, что тот, под чьим покровительством она сейчас находилась, наверняка не желал ей голодной смерти, и все проблемы, в общем-то, вполне решаемы. Переставив тарелку себе на колени, женщина мимоходом отметила наличие вилки и неизвестный ей хлеб, пахнущий травами, возможно, какое-то лекарство? Также, Анжелика не могла не заметить, что вся ее одежда куда-то исчезла, и саму ее завернули в простынь, набросив наверх теплое верблюжье одеяло, единственным, что осталось от ее несчастного гардероба, был хорошо известный ей плащ, висевший на спинке стула. Сколько же времени она здесь провела, если он успел высохнуть? Кто раздевал ее, склонялся над ней, пока она была в забытьи? И что случилось с ее спутниками? Удалось ли спасти Савари…. Маркиза не заметила, что слезы сами катятся по щекам, ей так и не удалось запретить себе плакать, а ужас произошедшего продолжал напоминать о себе противным холодком, как едва закончившийся шторм – потряхиванием корабля. Доев и промокнув губы салфеткой, Анжелика поняла, что если сейчас же не вернется обратно на тахту, то попросту потеряет сознание. Вновь ее мысли блуждали на границе сна и яви, вновь ей казалось, что со всех сторон к ней подступают волны, готовые увлечь за собой, слышались какие-то голоса, кричащие что-то на арабском, испанском и, почему-то, французском. Во сне Анжелика карабкалась по каким-то утесам, то и дело оскальзываясь и царапая руки, один неосторожный шаг – и она упадет, разобьется о скалы, но почему камни выскальзывают из пальцев, что же течет по серой коже утеса, кровь? И плащ всё так же обвивает тело, увлекая вниз, не давая ступить ни шагу. Сбросить, ей нужно сбросить его с себя! Вверху Анжелика видела крепкую мужскую фигуру, стоящую спиной к солнцу, женщина знала, что ей, во что бы то ни стало, надо туда, наверх, там она будет в безопасности, рядом с ним. И вновь внизу бушевало море, волны долетали до самого неба, небо, светлое и чистое миг назад, подернулось тучами, скрывая солнце, погружая мир в обрушившуюся внезапно ночь. Женщина изо всех сил старалась удержаться на склоне, но силы покидали ее. Тень прошлого стояла перед глазами, тень того, кого она так любила, не переставала любить все эти годы, наполненные страхом, одиночеством, кровью и потерями. Как бы муж принял ее, если бы встретил вновь? Что она могла бы сказать в свое оправдание, да и имеет ли он право требовать от нее, дважды вдовы, видевшей Двор Чудес и блеск Версаля, потерявшей сына, оправданий? Во сне Анжелика что-то кричала, но ветер тут же разносил над морем ее слова, а человек все стоял на скале, не оборачиваясь. - Жоффрей! Помоги мне, Жоффрей! Напрасно…. Вокруг витал удручающий аромат розмарина, каким-то чутьем женщина вспомнила, что его добавляли в мазь от порезов и ожогов, нещадно палило солнце, и истерически кричали чайки. Еще шаг, всего один шаг…. Но вверху уже грохочет гром, белые гребни с плачем обрушиваются на утес, а по ладоням течет кровь…. Камни ускользают из-под ног и исчезают в беснующемся море, откуда не будет спасения. Ветер, кажется, сейчас подхватит обессилевшую и напуганную женщину и швырнет вниз, она кричит, пытаясь удержаться на утесе, но опора исчезает, как тень тает под солнечными лучами. В тот миг, когда Анжелика уже готова сорваться, мужчина хватает ее за руку. - Держись, ты должна жить! И помни, что мы не умеем умирать. А вокруг все так же пахнет розмарином и табаком. **** Рабыня! Игрушка! Тряпичная кукла, которую можно выкинуть, разрезать на клочки, порвать, швырнуть на растерзание собакам, отдать на поругание другим. Рабыня. Вещь! Анжелика в гневе вскочила с тахты и принялась кругами ходить по каюте. Масляная лампа, стоявшая на небольшом столике, опасно качнулась в сторону, женщина поспешила ее подхватить, сделала неосторожный жест и больно обожгла руку. Инстинктивно прижав ладонь к себе, Анжелика не смогла сдержать слез: унижение, угроза жизни, странный корабль с не менее странным капитаном, которого она, кстати, еще не видела, саднящее горло, переполох в мыслях, теперь еще и это. Почему же все так? Женщина прошлась по каюте, попутно рассматривая ее убранство. Без сомнения она находилась где-то на юте или полуюте, либо рядом с капитанской каютой, либо недалеко от оной. Возможно, когда-то здесь жил помощник хозяина судна, а могло статься, что она тоже предназначалась для главного кормчего, когда он, утомленный бурей, был не в силах делать еще один переход до своего временного, а быть может, и постоянного дома. Когда мужчины говорили, что в их жизни есть только одна страсть: война, власть, наука, теперь, наверняка, корабль, то вряд ли они лукавили. За многие годы научившись жить вдали от женщин, отдавая себя во власть стихиям или тайнам земных недр, мужчины переставали верить женщинам и видеть в них таковых, в чем-то они были правы. Вот и нынешний хозяин каюты, вероятно, придерживался той же жизненной философии, о чем и свидетельствовало внутреннее убранство. Темно-зеленый ковер с густым длинным ворсом, секстант и стопка всевозможных карт на рабочем столе красного дерева, письменный прибор с оригинальным пером в форме изогнутого крыла альбатроса, несколько листов желтоватой бумаги, шкатулка, украшенная изумрудами, замок с секретом, сундук с ворохом рубашек и камзолов на все случаи жизни, пистолет с серебряной рукояткой, украшенной волчьей головой. Анжелика почти восторженно оглядела его со всех сторон, затем прошла дальше. У северной стены висела книжная полка, закрытая бархатной занавеской с бахромой по краям. Маркиза пробежалась пальцами по корешкам, узнавая трактаты по астрономии и математике, несколько книг по медицине, Дантовскую «Божественную комедию» и толстые фолианты на арабском, греческом и неизвестных ей языках. Заслышав звук приближающихся шагов, женщина поспешила вернуть книги на место и самой вернуться на тахту, простынь все время грозилась упасть, а Анжелике в последнюю очередь хотелось предстать перед хозяином каюты в костюме Евы. Неизвестный потоптался у двери, будто бы размышляя входить или нет, что-то крикнул по-арабски и прошел мимо. Анжелика словно бы мимоходом отметила приглушенный тембр со знакомыми нотками, однако опознать его владельца не смогла. В душе нарастало смутное предчувствие, в приоткрытое окно дул холодный ветер, принося дыхание моря, а огонек внутри лампы болезненно дрожал. Какой же недуг истязал несчастный корабль с его неизвестными обитателями? Куда же они сейчас держали свой путь, эти проклятые изгнанники света? Анжелика была уверена, что госпожа-Фортуна редко благоволила к команде, а последняя казалась узницей корабля-призрака, дрейфующего меж скал в окутанном туманом море. Она ясно видела, как несчастные протягивают руки к горизонту, вопя от отчаяния: O, Madre Nostra! За что ты предала нас? Анжелика поежилась и, завернувшись в одеяло, решила, что ее не выбросят за борт, если она позаимствует у хозяина каюты рубашку. С этими мыслями она встала и, пошатываясь, вновь побрела к сундуку. Странно было вновь оказаться в окружении роскошных вещей, попасть в новый мир, в котором словно бы гранями брильянтового колье переливались отголоски прошлого. Женщина прикоснулась к резной окованной железом крышке и замерла в нерешительности. Нет, жизнь учила ее рыться и не только в таких вещах, но все здесь: и рубашки, и восточный диван, и пахнущая сандалом каюта и даже приглушенный свет лампы казался ей миром неизвестного человека, а ее вынужденное любопытство – неуместным в него вторжением. Слабость не давала ей выйти из каюты, а неизвестность жгла сердце адовым пламенем. Маркиза откинула крышку сундука и тут же вскрикнула от неожиданности: на нее смотрела женщина с бледной обветренной кожей, спутавшимися волосами и темными зелеными глазами. Анжелика не сразу поняла, что перед ней всего-навсего зеркало, а несчастная незнакомка – она сама. Да уж…. Могла ли блистательная хозяйка дю Ботрейи представить, что вновь опустится на дно жизни, едва из него выйдя? Бархатные камзолы по последней моде, какие-то безделушки, Батистовые и шелковые рубашки, - почти такие, как носил когда-то Жоффрей – пронеслось у Анжелики, и она вздохнула, непроизвольно прижав к себе рубашку. Где же был он сейчас? В какие дали забросила его судьба? Мог ли он вот также бороздить морские просторы, как капитан неизвестного судна? В какую сторону увлекали его звезды, и главное, как бы он встретил ее, свою жену, о которой, возможно, уже давно не думал? «Я слишком мало знала его», - вновь призналась себе Анжелика и поспешила утереть набежавшие слезы. Что могла бы сказать ему сейчас эта женщина с истерзанным телом и покрытой язвами душой, о чем спросить, в чем повиниться? «У меня даже нет нормального платья.… По правде, у меня больше нет никакого. Что же сталось с тем, изумрудным? Неужели его выкинули, порвали? Что стало с подарком Рескатора…. Так размышляя, маркиза продолжала рассматривать содержимое сундука, предварительно натянув на себя рубашку, дошедшую ей почти до колен, что однозначно свидетельствовало о высоком росте владельца, и закутавшись в одеяло. Ее руки сами нашли небольшую шкатулку с вензелями, решившись, женщина заглянула внутрь. На обитой бархатом подушечке лежал перстень с изображением гербового щита. Герб,… но чей? Ей вдруг показалось, что она уже где-то его видела, притом совсем недавно, однако закончить мысль не удалось. В комнате вдруг потемнело, раздались глухие раскаты, которые воспаленное воображение Анжелики сначала приняло за пушечные выстрелы, в воздухе вновь висело предчувствие шторма. Быстро захлопнув крышку сундука и побросав внутрь все инспектируемое содержимое, маркиза рванулась к двери и попутно с удивлением отметила, что та не заперта. На палубе пахло дождем, спутанными мыслями, четкими приказами, ветром, полощущим паруса, на палубе пахло жизнью, а начинающее штормить море лишь доказывало, что в последующие часы всем предстоит проверить ее на прочность. Капитан стоял у штурвала. Анжелика огляделась и уже хотела сделать шаг навстречу судьбе, как уже слышанный однажды хриплый голос окликнул ее: - Мадам, сейчас начнется буря, вам лучше вернуться к себе. Женщина обернулась – чуть свесившись с балюстрады верхней палубы, на нее смотрел Рескатор. **** С видимым усилием захлопнув никак не желающий поддаваться деревянный ставень, Анжелика набросила на окно прозрачную занавеску и прислонилась к стене. По затянутому серым покрывалом небу бежали рваные облака, спешащие как можно скорее избавиться от бремени, корабль уже начало ощутимо потряхивать, даже здесь, сквозь плотные деревянные стены, можно было услышать, как стонет море, не желающее уступать первенство людям. Итак, она на его корабле. На судне пирата-ренегата, окруженного кружевом мрачных легенд. Ворохом преданий, одни из которых походили на поверья о Жиле де Рэ, слышанные в детстве в родном Пуату, другие смахивали на деяния святых, которые любили без умолку повторять монахини-урсулинки, наставляя в морали своих непутевых учениц, только и мечтающих о том, как бы улизнуть за яблоками или розами. Злые языки говаривали, что Рескатор выкупает рабов, чтобы потом принести их в жертву своему господину из Преисподней, ибо никто иначе не мог объяснить его несметные богатства, верящие в чудо судачили, что он чуть ли не рыцарь Роланд, и доблестен, и могуч, и благороден. Анжелика усмехнулась, спрашивая себя, к какой категории отнесет ее корсар? Темные умы, боящиеся власть имущих, ничем не отличались друг от друга, ни в медленно идущем ко дну Старом Свете, ни на Средиземноморье. Выкупил же он ее с какой-то целью, еще и отдал такую сумасшедшую сумму, неужели все ради того, чтобы она стала одной из многих в его гареме? Маркиза рассерженно фыркнула: все ее планы вновь рушились как карточный домик под рукой неумелого игрока, и вновь за всем этим уверенно проглядывались фантасмагорические силуэты сильных мира сего. Что же дальше…. Может, попросить Рескатора в содействии в поисках де Пейрака? Посулить, что муж отблагодарит? Анжелика вздохнула – картинка будущего все еще маячила где-то в тумане, и главным сейчас было выйти живыми из бури. Если все было действительно так, если счастливый случай не преминул улыбнуться ей, то почему, почему Жоффрей за все эти годы так и не напомнил о себе? Неужели его так мало волновала ее судьба? Ладно, возможно и так, но как же дети, разве они так мало значили для него? Анжелика не могла вообразить этого, невольно вспомнилось, что первым словом Флоримона было «папа», вспомнилось, как она носила Кантора под своим сердцем, и то, что он родился именно в тот день, когда его отца сожгли на Гревской площади…. Где же он сейчас, ее невинная крошка, отобранная жестокой судьбой? Не потому ли господин-случай играл с ней сейчас в жесткую игру, столкнув с Рескатором? И почему вместо того чтобы ненавидеть его, Анжелика продолжает на что-то надеяться? «В конце концов, я в его каюте, что же он скажет, увидев меня в своей рубашке?» - мелькнула нелепая мысль. Маркиза давно уже подметила за собой привычку думать о всяких не несущих смысла мелочах перед лицом чего-то глобального. Корабль в который раз качнуло, женщине пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы удержаться на ногах. За дверью послышались голоса, топот босых ног матросов, спешащих управиться с парусами, судно пришло в движение, разворачиваясь безопасным бортом к волне, а снаружи вновь выло и стонало на все голоса, а море разъяренным быком билось в борта корабля. «Надо будет справиться о судьбе Савари» - подумала Анжелика, с трудом пробираясь к дивану. Масляная лампа уже лихо отплясывала сарабанду, тарелка вторила ей энергичной тарантеллой, проклятое окно вновь распахнулось, принося запах непогоды и морские брызги. Маркиза потянулась к лампе, чтобы либо погасить ее, либо придать более устойчивое положение, но не удержалась на ногах, больно ударилась об угол стола. Мозг отмечал нелепые детали: горячее масло вытекает из лампы, медленно занимается ковер, все усеяно осколками, а сама несчастная пытается натянуть на себя рубашку, вместо того чтобы звать на помощь. Пожар! Пожар….. Вновь ее особа принесет Рескатору одни неприятности. Но она попадет в море, да, конечно, ее похоронят в морских волнах, и там она, наконец, воссоединится со своим Кантором. А Жоффрей…. Он вряд ли узнает, что был так нужен ей все эти годы. Пожар. [/more]
Анна: У вас получается очень в тему. Проблемы с экипажем, которые были описаны в 6 книге, органично выглядят здесь, и история гречанки хорошо сюда встроена. Слушайте, а Меццо-Морте не будет задействован в вашем фанфике?
toulouse: Жаклин де ла Круа вы целомудренно пропустили некоторые сцены, можно считать как бы (кому что нравится) из 6 тома?
Жаклин де ла Круа: Анна пишет: Слушайте, а Меццо-Морте не будет задействован в вашем фанфике? Да вот, не знаю еще, не решила, как его вводить и в какой отрезок времени. toulouse пишет: вы целомудренно пропустили некоторые сцены, можно считать как бы (кому что нравится) из 6 тома? это какие? :)
toulouse: Жаклин де ла Круа Ну, после рассвета, который не оставил места сомнениям. Я уж понадеялась, что А выяснила, кто есть кто. Или я в меру собственной испорченности все не так поняла?
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Ну, после рассвета, который не оставил места сомнениям. Я уж понадеялась, что А выяснила, кто есть кто. Или я в меру собственной испорченности все не так поняла? А, нет, до рассвета ничего и не было, судьбоносная сцена еще впереди :))
toulouse: Тогда проясните: совсем ничего не было, приходил или не приходил?
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Тогда проясните: совсем ничего не было, приходил или не приходил? Проясняю: Анж приснился кошмар, она разбудила полдома (читайте: Рескатора) своими криками, ну и он пришел ее утешить, пообнимал, она назвала его "Жоффрей" и заснула опять, а на рассвете он позорно смылся на корабль подавлять бунт, вот она и думает: а приходит ли он вообще, и если приходил, то не перепутала ли она Рескатора с мужем, он ведь ничего ей так и не сказал ночью, кроме всяких романтических слов. Я еще буду мусолить эту тему, тут, конечно, имеет место быть мой авторский ляп.
toulouse: Жаклин де ла Круа Нет, почему же ляп, просто специально для тупых сделайте, чтобы было понятно, а то фантазия разыграется, опережая авторский замысел)
Жаклин де ла Круа: toulouse будет сделано :) ***** Солнце, еще несколько часов назад щедро освещавшее светлый и счастливый остров, укрылось тучами, как дрожащий в лихорадке больной. Море взволновалось, на горизонте появились чайки, встреченные марсовыми с яростью экзорцистов, почуявших злого духа. Корабль еще не оправился от двух недавно пережитых бурь, на бизань-мачту по-прежнему нельзя было положиться, ожидаемый капитаном корабль, сошедший с бостонских верфей, все еще находился в пути, и даже незначительное волнение могло дорого обернуться для «Морского орла». Ясон хмуро терзал штурвал, то и дело оглядываясь на бак, где находилась молчаливая и расстроенная Элида. В ближайшем порту она сойдет на берег, ей дадут денег и все необходимое, ее ждет серая жизнь в деревне, и, быть может, притязания какого-нибудь незадачливого ухажера, сына булочника или мясника. Ясон вздохнул и вытер со лба пот. Несмотря на тучи, жарило как в аду, лишь усиливая подозрения помощника капитана о надвигающемся шторме. Столько раз обжигавшийся, Ясон был просто не готов принять произошедшие в нем перемены, а после вовремя подавленного бунта он и вовсе боялся показываться на глаза капитану. Он вспоминал, как нанялся на службу к Рескатору, как они вместе освобождали рабов и нападали на галеры де Вивонна, как капитан иногда приглашал помощника к себе в гости в Мессину, и как Ясон слушал песни капитанского сына, запрещая себе даже думать, о том, что однажды и у него будут дети. И вот теперь судьба столкнула его с Элидой, с женщиной одной с ним крови и веры, и как бы ему хотелось увезти ее в свой дом в Афинах, вырвать из нищеты и показать мир, иной от «дарованного» д'Эскренвилем. Ясон сжал кулаки, проклиная весь свет, и вновь посмотрел на горизонт, что будет дальше? Рескатор вышел из каюты и окинул взглядом судно, команда давно уже знала, что капитан видит их насквозь и за несколько шагов предугадывает все их недовольства, иначе как бы он так вовремя успел сегодня утром? - Что вас так беспокоит, Ясон? – глухо спросил капитан, подходя к помощнику, соратнику и человеку, которого за долгие годы и массу пережитых бурь, можно было с уверенностью назвать другом. - Монсеньор, что вы намерены делать? – решившись, начал Ясон, и Рескатор прекрасно понял, что он имеет ввиду не ближайший порт на курсе. - Вы верите в судьбу? - Я уже не знаю, чему верить, капитан, вы нас бросаете? Рескатор помолчал, сделал несколько шагов и оперся на перила. Небо, обложенное тучами, отражалось в посеревшей воде, и все казалось мрачной палитрой на полотне незадачливого художника. - Ясон, дорогой мой товарищ, когда мы с вами встретились, я уже прожил первую половину своей жизни и вступил во вторую. Вы знаете обо мне далеко не все, и я тоже не воображаю, будто знаю все о вас. Но как вы уже поняли, а за последние недели успели убедиться воочию, у меня появились кое-какие обязательства перед судьбой, которая настойчиво твердит мне, что пора что-то менять в привычном укладе вещей. За время скитания по Средиземноморью я успел скопить достаточный капитал и выйти за пределы одного региона, скоро придет корабль из Бостона, и…. - Только не говорите, что вы собираетесь в Америку! - Не сейчас, но, возможно, в скором будущем, здесь становится слишком опасно. - Для вас? Человека, который столько раз смеялся над смертью! – вскричал обескураженный Ясон. Рескатор глухо расселся и положил свою ладонь в кожаной перчатке на плечо друга. - Отныне моя жизнь больше не зависит от меня, что же до смерти, то уверяю вас, мои насмешки над этой госпожой затребовали слишком высокую цену…. - Это из-за этой женщины, да? - Скоро будет почти шесть лет, с тех пор, как турецкий султан поручил мне монополизировать торговлю серебром, я не покидаю корабельной палубы, прерываясь лишь на мимолетные встречи с собственным сыном, которому помимо отца, являющегося как редкое осеннее солнце, нужна еще безопасность и….мать, к тому же, мои шпионы доложили, что Меццо-Морте тоже не дремлет. Этот проклятый итальянец не успокоится, пока не выживет меня из Средиземноморья, а недавнее путешествие в Кандию и вовсе поломало мне многие планы, поэтому…. - Монсеньор, я, конечно, лезу не в свое дело, и, быть может, слишком многого от вас требую, но вы одержимы этой женщиной! Вы уже отдали за нее целое состояние и чуть не поплатились жизнью, решившись пойти на риск и пуститься в плавание за ней! - Друг мой, я бы, не задумываясь, проделал все это еще раз! Настанет день, когда я обо всем вам расскажу, пока же мне еще самому предстоит отыскать ответы. - Она ведь не просто случайная рабыня, верно? Рескатор молчал, всматриваясь в линию горизонта. Где-то там, на нижней палубе, стояла и Анжелика, а корабль несся в неизвестность, предоставленный лишь сомнениям и грядущему шторму. - Вы еще с нами. Но матросы чувствуют, что ненадолго, да и я…. тоже. Вы высадите Элиду на Самосе, а затем повернете обратно, я уже понял, вы спешите укрыть эту женщину у себя в Мессине, и уже посылали своих людей в Марсель, вы уходите…. - Мы приближаемся к концу пути, Ясон…. Эта жизнь окончена. - Как вы так можете? Просто сорваться и умчаться в неизвестность! Мне недостает вашего внутреннего огня, монсеньор….. – сокрушенно покачал головой помощник. Рескатор посмотрел ему в глаза, размышляя. - В вас тоже есть внутренний огонь, друг мой, и его пламя может разжечь не только морское сражение, а например и одна хорошенькая гречанка, которая уже несколько часов привидением мечется по палубам. Ясон совсем стушевался под взглядом капитана, теперь он понимал, почему Абдулла со священным ужасом утверждал, что капитан читает его душу. - Я…. я не знаю, монсеньор, да и после плена д'Эскренвиля…. - В жизни каждого из нас наступают моменты, когда надо решиться на смелость начать все сначала, вы же не хотите, чтобы она вышла замуж за сына булочника из своей деревни и до конца дней доила коз? Кто говорит «пустыня», тот помышляет и об «оазисе». Кто упоминает о беспредельных просторах, не забывает и о пристанище, и о доброте. Кто думает о болезнях и недомоганиях, знает, что ещё есть забота и лекарства. Кто произносит горестные слова «страх» и «усталость», тот добавляет «утешение» и «отдых». Кто говорит «одиночество», готов сказать и «встреча»… Проявите же терпение и смелость, друг мой, и не бойтесь начать. Не верьте, что жизнь одна, жизней много! - А вы, монсеньор? - И я тоже…. Идите к ней, и пусть вам сопутствует удача!
toulouse: Жаклин де ла Круа Альбатросов надо убрать, они в Средиземноморье не живут. Итак, курс на Палермо?
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Альбатросов надо убрать, они в Средиземноморье не живут. Ой, спасибо позор мне. Ага, на Палермо!
Анна: Жаклин де ла Круа пишет: Скоро будет почти десять лет, с тех пор, как турецкий султан поручил мне монополизировать торговлю серебром, Мне кажется, там не почти десять лет, а пять лет. Где-то год Жоффрей лечился, потом несколько лет работал в Африке. А всего с костра прошло как раз 10 лет Но продолжение опять же - замечательное. Вы прекрасно встраиваете и преобразуете проблемы и беседы из 6 книги, из Атлантики - в Средиземноморье. И психологические вопросы органично смотрятся с поправкой на время и место. Продолжайте, пожалуйста. Чем дальше, тем интереснее. И спасибо за Ясона. Надеюсь, здесь он останется жив.
Жаклин де ла Круа: Анна и еще раз спасибо :) Анна пишет: И спасибо за Ясона. Надеюсь, здесь он останется жив. о, в этом можете быть уверены **** Анжелика сидела в каюте и с наслаждением потягивала кофе, любезно сваренный Абдуллой. В распахнутое окно радостно врывался ветер, на секунды разгоняя лохматые тучи, легкая занавеска танцевала в его объятьях, а где-то в вышине надрывно кричали чайки. Внизу, на нижней палубе, Элида куталась в любезно предложенное Ясоном верблюжье одеяло, видимо, используемое мужчинами Средиземноморья для очарования понравившихся дам, и внимательно слушала его речи. Анжелика видела, как гречанка вздрогнула, впервые за долгое время услышав родной язык, и как затем радостно улыбнулась, поняв, что на греческом говорит Ясон. Едва увидев их в порту, стоящих рядом над поверженным д'Эскренвилем, Анжелика уже поняла, что это не просто люди, которые забудут друг друга в следующий же миг. А потом, уже на корабле, капитан лишь подтвердил догадки маркизы, обмолвившись о жизненных неудачах помощника. Анжелика поставила пустую чашечку на серебряный поднос и глубоко вздохнула, припоминая краткий разговор с Рескатором. «Морской орел» уверенно летел вперед, и его не мог испугать ни шторм, ни злейший враг всех, отдавших свое сердце морю, - штиль, ни случайная пиратская стычка. Этот корабль внушал уважение, вселял веру в благополучный исход, а за время плавания, казалось, успел стать тайным поверенным всех, кто был к нему причастен. Корабль и капитан обладали одной на двоих душой, одним бесстрашием и стойкостью, и одному лишь человеку в маске «Морской орел» радостно покорялся, доверившись его силе. Они многое пережили вместе, многие воспоминания хранили палубы, о несбывшихся снах шептались в ночи паруса, а восточные диваны, верно, знавали случайных гостий капитана…. Анжелика понимала, что ее это нисколько не заботит, ибо ясно видела, чувствовала, что Рескатор, как и она сама, безмерно одинок в этом море, на этом корабле и в этой Вселенной. И хотя она сама не обладала его способностью выворачивать души людей наизнанку, долгие годы скитаний, проведенные в борьбе за свое место в мире, прожитые бок о бок как с изгнанниками жизни, так и с баловнями судьбы, бывшими, надо признать, куда ужаснее тех, кого считали отверженными и кому презрительно швыряли в грязь монеты, научили ее разбираться в людях. Она словно видела перед собой человека в маске, в своем черном плаще, уверенно ведущего корабль к цели, не боящегося ответственности за жизни тех, кто вверил их его власти. Его не страшили чайки и красная луна в вуали из тумана, он был совсем иной породы, и, вероятно, заглянул за тайную завесу жизни, взглянул в лицо смерти. Анжелика, робея, подошла к нему, но он словно не замечал ее присутствия. Какие думы одолевали его в тот миг? И стоит ли напоминать о вчерашнем происшествии? Рескатор повернулся. - Приветствую вас, сударыня! Простите за мою неблагородную отлучку на рассвете, я не хотел вас будить. Надеюсь, вы сумели побороть свои страхи? Обескураженная Анжелика медлила с ответом. - Как я полагаю, вы успели вовремя? - Команда ропщет, но она имеет на это право, мадам, море всегда покоряется лишь сильнейшим, и это безумное плавание тоже вносит свои коррективы. - Как ваша рана, повелитель? – игриво спросила маркиза, прикоснувшись к повязке из своего пояса, которую Рескатор так и не сменил. Капитан чуть склонил голову. - Повелитель? - Скажем, я устала величать вас монсеньором, а настоящего имени вы мне так и не раскрыли, - Анжелика улыбнулась, не сводя глаз с черной маски. - Вы уверены, что хотите его знать? - Мне кажется, пришла пора…. - Вы спрашивали о ране, с ней всё в порядке, но чтобы успокоить мою очаровательную спасительницу, я обещаю показаться эфенди. Признайтесь, вас огорчило мое отсутствие утром? Анжелика поражалась его манере направлять разговор в нужное ему русло, но упрекать капитана, в чем бы то ни было, еще слишком рано, к тому же, она всё еще колебалась. - Я волновалась, что что-то может произойти…. - Не может быть, вы переживали из-за меня! - Да, монсеньор, вы все еще капитан этого корабля! - Который везет вас неизвестно куда, чтобы заточить в темницу, - Рескатор посмеивался над нею, в душе восхищаясь. - Я видела темницы, мсье, уверяю вас, вы не похожи на палача. - Однако я имел честь быть с ним знакомым…. Что же до бунта, мадам, то такие как мы просто не умеют умирать, посему, не утруждайте себя излишними переживаниями. Вновь он тоном строгого господина отослал ее прочь, но его последняя фраза, сказанная с такой уверенностью, убедила Анжелику в ее правоте. Итак, она вернулась к себе, а место у штурвала занял Ясон. Абдулла, словно добрый дух ее суетных дней, уже ждал знака, чтобы принести все, что пожелает «каспаша». Это почтительное, слегка исковерканное обращение напоминало ей о былых событиях, о прошлой жизни, о печали и радости, и о том, как прощалась с единственным свидетелем ее отчаяния – Куасси-Ба. Где-то он был теперь….. Увы, когда она сама, растворяясь в немом горе, под холодным зимним небом, брела прочь от света, видя перед собой лишь костер, отнявший все, что она любила, она в последнюю очередь думала о Куасси-Ба, который так и недосказал когда-то послание для своего маленького господина Флоримона. Как был бы он рад увидеть Кантора, как счастлива была бы сама Анжелика увидеть его вновь. В эти дни, наполненные настоящим и прошлым, переплетшимися воедино, маркиза уже привычным жестом смахнула набежавшие слезы. Сколько времени она запрещала себе плакать? И когда же ее в последний раз утешали? Женщина не создана для вечной борьбы, и не имеет значения, умеет ли она умирать. Отругав себя за ненужную слабость, Анжелика сняла со спинки плащ Рескатора, по-прежнему бывший в ее распоряжении, и, закутавшись в него, направилась вниз увидеться с Элидой. Гречанка все так же сидела на скамеечке и пила кофе, видимо, поданным внимательным Абдуллой. - Здравствуй, прекрасная госпожа! - Как ты себя чувствуешь, моя дорогая? – спросила Анжелика, обняв девушку. - Сначала я хотела умереть вместе с хозяином, мне было так жаль его, когда он смотрел на горящий «Гермес», он обнимал меня, вот как ты сейчас, и просто плакал. Он не плохой человек, прекрасная госпожа, просто его сердце почернело…. Наконец, он нашел свой покой, - бормотала Элида, смотря вдаль, - А сегодня мне больше не хочется плакать, я говорила на своем языке, и я… я увижу Афины! Как я рада, что ты попала к Рескатору, госпожа! Я же говорила, что он волшебник! Элида еще некоторое время описывала свои впечатления и чаяния от будущей жизни, но Анжелика ее не слушала, ей впервые было страшно от собственных чувств. - Что же ты ждешь, госпожа, почему не пойдешь к нему? Ясон обещал прийти ко мне сегодня вечером, он расскажет о своем доме, и…. - Прости, Элида, - рассеянно отозвалась маркиза. - Твоя голова не здесь, я всё понимаю, - улыбнулась гречанка, - Не бойся себя! Пошатываясь как во сне, Анжелика покинула Элиду, намереваясь вернуться к себе, но остановилась на полпути, привлеченная звуками гитары. Сперва она подумала, что ей почудилось, но потом услужливая память напомнила о вчерашнем подарке Тонелли. Маркиза заинтригованно подошла ближе, прислушиваясь. Мелодия рождалась под умелыми пальцами, заполняя собой каюту и вырываясь за ее пределы, ведь для музыки, как для искренности, - не существовало границ. Витиеватый мотив неизвестной песни притягивал, навевая то мысли о пустыне, то о цветущих садах, вдруг пальцы сломали ритм, и, словно бы решившись, зазвучал голос. Qu’est-ce que j’ai fait pour qu’on m’enlève Ma vie, mon amour et mes rêves? Je te rejoindrai Mais dans quelles contrées? Анжелика вцепилась в перила, ощутив, что ее отчаянно трясет. В этом голосе больше не было той сокрушающей силы, что когда-то заставила трепетать всех собравшихся поглазеть на покаяние, на то, как в секунды рушится жизнь человека и гаснет его дух. Ему не в чем было каяться, он молил в последний раз, но сейчас его вели иные мечты. Мечты ли? Какую битву с судьбой он так и не сумел выиграть? Dans mes nuits je vois des murs de feu Je traverse des océans de sang Je croise le fer avec les anges de l’enfer Et mes jours sont un long tunnel Au bout duquel Tu m’appelles… Изменилась душа, стал другим сумевший выжить человек, по-иному звучал сейчас и голос, с трудом покорялись ему теперь прежние ноты, он тихо проговаривал слова, словно боясь сорваться, но за него, как и когда-то, говорило сердце. Demande à la mer de me noyer Si je trahissais notre amour Demande à la terre de m’enterrer Demande au soleil Demande au soleil … Он вновь был во власти музыки, которая уверенно вела за собой. Хриплый и осторожный, голос больше не летел ввысь как прежде, но это был он. Он! Сердце Анжелики отчаянно забилось, она схватилась за ручку. Как, как могла она так долго его не узнавать? Почти выкрикнув последнюю фразу, Рескатор замолчал, не заметив, что его застали врасплох. Анжелика вошла и замерла, прислонившись к косяку. Он сидел вполоборота, а мысли его витали где-то далеко. Черный атласный платок, который он носил под шляпой, наконец-то был снят, и Анжелика мгновенно узнала прежнюю, так хорошо знакомую ей шевелюру, рядом лежала и снятая маска. Белая рубашка на смуглом израненном шрамами теле, из-под которой виднелось хорошо известное маркизе кольцо с топазом. Она машинально потеребила цепочку с висящим на ней украшением, последние кусочки головоломки сошлись, Анжелике показалось, что ее сердце сейчас разорвется от целого вихря переполнявших ее эмоций. Он почувствовал ее взгляд, но молчал. - Что же следует спросить у солнца? – прошептала Анжелика. - Зависит от того, что вы хотите услышать в ответ. - Откройтесь же мне, наконец! Пришла пора объясниться, - вновь, как совсем недавно, повторила она и добавила, решившись произнести столь дорогое ей имя, - …. Жоффрей де Пейрак. Следующие мгновения происходили как во сне, мимолетном волшебном сне, готовым вот-вот стать явью, в которую все еще трудно поверить. Она уже смотрела ему в глаза, узнавая почти стершиеся из памяти любимые черты, ласкала взором его страшные шрамы, к которым когда-то так любила прикасаться, и уже готова была протянуть навстречу руки, как…. Увы, судьба редко бывает благосклонна к влюбленным. В каюту ураганом ворвался Ясон, прокричав - Капитан, капитан, бизань-мачта обрушивается! Звуковое сопровождение от безответно влюбленной во французский язык меня
Lutiksvetik: Жаклин де ла Круа , спасибо Вам! Вы - просто волшебница!
Жаклин де ла Круа: Lutiksvetik благодарю Очень рада слышать.
полная версия страницы