Форум » Творчество читателей » Demande Au Soleil » Ответить
Demande Au Soleil
Жаклин де ла Круа: Примечания автора: Что если Рескатору удалось бы догнать Анжелику? Мое размышление о том, как могла бы развиваться линия их отношений Честно говоря, меня на сие графоманство вдохновил чудесный фик Florimon, незаконченный, к сожалению, потому, вот, и решила я придумать свою версию событий. Не думала, что окажется так сложно. Не судите строго Звезды – непостоянные спутницы ночного неба – в этот час лукаво обозревали свои незримые границы. Морской дух плескался совсем рядом, и, казалось, был тих и податлив как котенок, но бывалые морские волки знали цену его ласке и, верно, были бы настороже. Закатный бронзовый отлив, скопление белых облаков днем, странный ореол вокруг ночного светила не обещали мирной ночи, однако старый ученый Савари был далек от морского дела так, как утлый челн сейчас был далек от берега. Куда же несла эту лодку судьба? От каких проблем пыталась скрыть среди изумрудных вод Эгейского моря? Где-то там, в совсем уже чужом мире, красовались минаретами мечети, попирал небо крест и дурманяще пахли розы. - Есть ли в вашем доме…кошки? – вспомнилось Анжелике, и она горько усмехнулась. Где был сейчас призрачный дом с розами и его хозяин, за которым несколько часов назад она готова была бежать хоть на край света? Что же такого в нем взволновало ее в те минуты в батистане? На море опускалась ночь и приносила с собой холод, страх и отчаяние. Да, побег удался, да, верный Савари вырвал ее из рук гнусных торговцев живым товаром, но почему так странно было на душе, а перед мысленным взором все еще стояли горящие корабли? Холод окутывал всё вокруг, своими цепкими лапами пробирался сквозь ткань, проникал под одежду, небосвод кривился безобразной ухмылкой д'Эскренвиля и его свиты: молодую женщину, кутающуюся в черный плащ, в эту ночь мучили кошмары. Ветер трепал паруса, баркас швыряло из стороны в сторону, а по небу уверенно мчались вперед серые лохматые облака. Ночка будет веселой, если вообще удастся дотянуть до рассвета. Смысл произошедшего дошел до маркизы дю Плесси-Бельер лишь сейчас, однако на страх уже не осталось сил, в душе плескалась лишь какая-то странная покорность судьбе, свойственная скорее женщинам Востока, нежели вспыльчивым француженкам. Что же будет дальше? Савари, скрючившись, сидел на куче какого-то тряпья, по-видимому, призванного заменять беглецам одеяло, и время от времени горестно вздыхал. Его сутуленная фигура выделялась на фоне темнеющего неба, делая старика похожим на героев детских сказок – барбегази, белобородых гномов, живущих в горах, частенько подсказывающих дорогу незадачливому путнику или вовремя спасающих последних от лавин. - Ах, мадам, если бы я только знал, что вас купил Рескатор, - сокрушался ученый, - Если бы я только знал….. [more]- То, что тогда, Савари? Я стала бы еще одной жемчужиной в коллекции этих варваров! - Нет, мадам, о нет, - вздыхал Савари и молчал. Поднимался ветер, и уже было не до разговоров о том, что не сбылось. Гречанка вполголоса бормотала какую-то православную молитву, Савари качал головой и что-то бубнил себе под нос, а Анжелике хотелось одного: исчезнуть отсюда. В море плескалось темно-синее небо, белые барашки волн любопытно перепрыгивали через ветхие борта баркаса, желудок сводило от голода, а тело бил озноб, и уже не понять от страха ли или от холода. Средиземное море меняло людей, в этом человек, отдавший за нее целое состояние, был прав. Анжелика поджала колени к подбородку и закрыла глаза. Когда она, влекомая вновь разгоревшимся чувством чудом воскресшей любви, сломя голову ринулась на поиски Жоффрея, то уж точно не могла себе представить, что будет плыть в отданной всем ветрам лодке без цели и смысла. Да и был ли он действительно жив, могло ли такое произойти? Что если это все – лишь плод ее раненного воображения, чудо, которому так хотелось верить? Женщина запретила себе плакать, однако именно сейчас ей хотелось этого как никогда. Ни гнусные уловки д'Эскренвиля, ни унижение на торгах, даже Кандинские кошки не заставили ее плакать, и вот сейчас она вдруг впервые ощутила свою беспомощность. Возможно, стоило покориться судьбе? И почему так сжалось сердце при виде горящего корабля Рескатора? Уж не напомнил ли он ей точно такой же огонь, перечеркнувший всю ее жизнь – огонь костра на Гревской площади? Каким далеким и одновременно близким казалось все это сейчас…. - Не надо плакать, мадам, всё образуется, - прошептал Савари, наклоняясь к ней, - Выпейте воды, вы совсем ослабли. - Я не хочу, друг мой. - Вы должны, мадам, - как всегда непреклонно ответил аптекарь и вновь покачал головой. Анжелика кивнула, будто бы соглашаясь, а на деле, чтобы не обижать Савари, который столько всего для нее сделал. Небо вновь заволокло тучами, гнилые паруса бог весть где найденного баркаса жалобно стонали на ветру. В глубине моря словно бы очнулось от долгого сна какое-то древнее животное, сейчас изо всех сил стремящееся вырваться наружу, луна совсем скрылась из виду, уступая главенствующую роль беснующейся ночи. - Мадам, шторм начинается! – прокричал старик-аптекарь, но Анжелика его уже не слышала, ее мысли блуждали где-то в тумане – сказывался шок от всего пережитого. И лишь звезды равнодушно наблюдали за бьющимся за жизнь баркасом и его несчастными путниками. - Раненая малышка – прозвучал где-то в подсознании насмешливый голос графа, и Анжелика почувствовала, что ее с головой накрыло волной. **** Волны, словно сорвавшиеся с цепи гончие, перемахивали через борта баркаса, грозя увлечь за собой всех находящихся внутри. Белые пенистые гребни, словно короны морских демонов, вырвавшихся на свободу, создавали впечатление сюрреализма, происходящего на фоне луны, окруженной свитой перепуганных лохматых туч. Вдали уже слышались глухие ворчливые раскаты, небо то и дело прорезали вспышки молний, оставляя по себе красные полосы и предчувствие жути. Не зря утром в Кандийском порту моряки нарекали на багровый рассвет, они, вероятно, остались переживать прихоти погоды в сухом и теплом местечке, а еще – тратить деньги Рескатора, которые тот щедро раздавал всего несколько часов назад. Анжелика путешествовала на грани яви и сна, то и дело оглядываясь по сторонам и стараясь остаться в сознании, мысли ускользали, и даже холодная вода не способствовала пробуждению. Женщина уже знала, что их утлый баркас попросту перевернулся, будучи не в силах справиться с морским неистовством, и повезло тем, кто успел за что-то схватиться. Связка веревок сразу же пошла ко дну, увлекая бедного Савари, аптекарь не умел плавать, и Анжелика хорошо об этом знала, однако сама она была слишком далеко, чтобы хоть как-то помочь несчастному. Плащ, обвившись вокруг тела, лишь усугублял положение, однако чтобы его снять женщине пришлось бы выпустить из рук обломок фок-мачты. Острова остались где-то в другой жизни, а ведь надежда на спасение была столь реальной еще сегодня утром, а может его и не было вовсе, этого утра? Сколько времени их баркас блуждал по морю? На что, ну на что надеялся авантюрист-аптекарь и маркиза, чудом не утратившая рассудок? Куда же подевалась гречанка, неужели она тоже не умела плавать? Анжелика огляделась, но не обнаружила вокруг ничего, что хоть отдаленно бы смахивало на человеческую фигуру. Волны бушевали, тяжелая туча стремительно пронеслась над головой, подгоняемая суровым пастухом-ветром, еще минута-другая, и с неба обрушится настоящий ливень, тогда никому не выжить. На горизонте замаячило что-то огромное, похожее на скалу, восставшую из морских глубин. На скале суетились люди, слышались их громкие голоса, уж они-то точно не боялись какого-то шторма. Анжелика собрала последние силы, чтобы позвать на помощь, однако когда она уже собиралась закричать, случайная волна накрыла ее с головой. Последнее, что поняла женщина, было то, что скала, появившаяся неизвестно откуда, оказалась кораблем, возможно, спешившим на помощь или вдогонку беглецам. **** Море плескалось где-то вдали и в то же время, совсем близко, казалось, можно дотронуться до него рукой и погладить, как присмиревшего котенка. Солнце не могло пробиться сквозь тяжелые шторы, которыми были занавешены иллюминаторы каюты, а небольшая масляная лампа, стоявшая на столике неподалеку, рассеивала мягкий свет, создающий ощущение уюта и покоя. В каюте пахло пряностями и табаком, обоняние улавливало аромат жареной рыбы, видимо принесенной сюда совсем недавно, а еще – запах кофе, враз напомнивший Анжелике батистан и следующий за ним шторм. Маркиза резко выпрямилась и огляделась. Она, без сомнения, находилась в капитанской каюте, судя по ее богатому убранству, но кто же был капитаном? Кто спас ее от гибели? Рескатор? Анжелика покачала головой: пока это неважно. У нее все еще кружилась голова, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы вновь не упасть на подушки. Соблазнительный аромат кушанья и кофе не оставил равнодушной умирающую от голода маркизу, Анжелика здраво рассудила, что тот, под чьим покровительством она сейчас находилась, наверняка не желал ей голодной смерти, и все проблемы, в общем-то, вполне решаемы. Переставив тарелку себе на колени, женщина мимоходом отметила наличие вилки и неизвестный ей хлеб, пахнущий травами, возможно, какое-то лекарство? Также, Анжелика не могла не заметить, что вся ее одежда куда-то исчезла, и саму ее завернули в простынь, набросив наверх теплое верблюжье одеяло, единственным, что осталось от ее несчастного гардероба, был хорошо известный ей плащ, висевший на спинке стула. Сколько же времени она здесь провела, если он успел высохнуть? Кто раздевал ее, склонялся над ней, пока она была в забытьи? И что случилось с ее спутниками? Удалось ли спасти Савари…. Маркиза не заметила, что слезы сами катятся по щекам, ей так и не удалось запретить себе плакать, а ужас произошедшего продолжал напоминать о себе противным холодком, как едва закончившийся шторм – потряхиванием корабля. Доев и промокнув губы салфеткой, Анжелика поняла, что если сейчас же не вернется обратно на тахту, то попросту потеряет сознание. Вновь ее мысли блуждали на границе сна и яви, вновь ей казалось, что со всех сторон к ней подступают волны, готовые увлечь за собой, слышались какие-то голоса, кричащие что-то на арабском, испанском и, почему-то, французском. Во сне Анжелика карабкалась по каким-то утесам, то и дело оскальзываясь и царапая руки, один неосторожный шаг – и она упадет, разобьется о скалы, но почему камни выскальзывают из пальцев, что же течет по серой коже утеса, кровь? И плащ всё так же обвивает тело, увлекая вниз, не давая ступить ни шагу. Сбросить, ей нужно сбросить его с себя! Вверху Анжелика видела крепкую мужскую фигуру, стоящую спиной к солнцу, женщина знала, что ей, во что бы то ни стало, надо туда, наверх, там она будет в безопасности, рядом с ним. И вновь внизу бушевало море, волны долетали до самого неба, небо, светлое и чистое миг назад, подернулось тучами, скрывая солнце, погружая мир в обрушившуюся внезапно ночь. Женщина изо всех сил старалась удержаться на склоне, но силы покидали ее. Тень прошлого стояла перед глазами, тень того, кого она так любила, не переставала любить все эти годы, наполненные страхом, одиночеством, кровью и потерями. Как бы муж принял ее, если бы встретил вновь? Что она могла бы сказать в свое оправдание, да и имеет ли он право требовать от нее, дважды вдовы, видевшей Двор Чудес и блеск Версаля, потерявшей сына, оправданий? Во сне Анжелика что-то кричала, но ветер тут же разносил над морем ее слова, а человек все стоял на скале, не оборачиваясь. - Жоффрей! Помоги мне, Жоффрей! Напрасно…. Вокруг витал удручающий аромат розмарина, каким-то чутьем женщина вспомнила, что его добавляли в мазь от порезов и ожогов, нещадно палило солнце, и истерически кричали чайки. Еще шаг, всего один шаг…. Но вверху уже грохочет гром, белые гребни с плачем обрушиваются на утес, а по ладоням течет кровь…. Камни ускользают из-под ног и исчезают в беснующемся море, откуда не будет спасения. Ветер, кажется, сейчас подхватит обессилевшую и напуганную женщину и швырнет вниз, она кричит, пытаясь удержаться на утесе, но опора исчезает, как тень тает под солнечными лучами. В тот миг, когда Анжелика уже готова сорваться, мужчина хватает ее за руку. - Держись, ты должна жить! И помни, что мы не умеем умирать. А вокруг все так же пахнет розмарином и табаком. **** Рабыня! Игрушка! Тряпичная кукла, которую можно выкинуть, разрезать на клочки, порвать, швырнуть на растерзание собакам, отдать на поругание другим. Рабыня. Вещь! Анжелика в гневе вскочила с тахты и принялась кругами ходить по каюте. Масляная лампа, стоявшая на небольшом столике, опасно качнулась в сторону, женщина поспешила ее подхватить, сделала неосторожный жест и больно обожгла руку. Инстинктивно прижав ладонь к себе, Анжелика не смогла сдержать слез: унижение, угроза жизни, странный корабль с не менее странным капитаном, которого она, кстати, еще не видела, саднящее горло, переполох в мыслях, теперь еще и это. Почему же все так? Женщина прошлась по каюте, попутно рассматривая ее убранство. Без сомнения она находилась где-то на юте или полуюте, либо рядом с капитанской каютой, либо недалеко от оной. Возможно, когда-то здесь жил помощник хозяина судна, а могло статься, что она тоже предназначалась для главного кормчего, когда он, утомленный бурей, был не в силах делать еще один переход до своего временного, а быть может, и постоянного дома. Когда мужчины говорили, что в их жизни есть только одна страсть: война, власть, наука, теперь, наверняка, корабль, то вряд ли они лукавили. За многие годы научившись жить вдали от женщин, отдавая себя во власть стихиям или тайнам земных недр, мужчины переставали верить женщинам и видеть в них таковых, в чем-то они были правы. Вот и нынешний хозяин каюты, вероятно, придерживался той же жизненной философии, о чем и свидетельствовало внутреннее убранство. Темно-зеленый ковер с густым длинным ворсом, секстант и стопка всевозможных карт на рабочем столе красного дерева, письменный прибор с оригинальным пером в форме изогнутого крыла альбатроса, несколько листов желтоватой бумаги, шкатулка, украшенная изумрудами, замок с секретом, сундук с ворохом рубашек и камзолов на все случаи жизни, пистолет с серебряной рукояткой, украшенной волчьей головой. Анжелика почти восторженно оглядела его со всех сторон, затем прошла дальше. У северной стены висела книжная полка, закрытая бархатной занавеской с бахромой по краям. Маркиза пробежалась пальцами по корешкам, узнавая трактаты по астрономии и математике, несколько книг по медицине, Дантовскую «Божественную комедию» и толстые фолианты на арабском, греческом и неизвестных ей языках. Заслышав звук приближающихся шагов, женщина поспешила вернуть книги на место и самой вернуться на тахту, простынь все время грозилась упасть, а Анжелике в последнюю очередь хотелось предстать перед хозяином каюты в костюме Евы. Неизвестный потоптался у двери, будто бы размышляя входить или нет, что-то крикнул по-арабски и прошел мимо. Анжелика словно бы мимоходом отметила приглушенный тембр со знакомыми нотками, однако опознать его владельца не смогла. В душе нарастало смутное предчувствие, в приоткрытое окно дул холодный ветер, принося дыхание моря, а огонек внутри лампы болезненно дрожал. Какой же недуг истязал несчастный корабль с его неизвестными обитателями? Куда же они сейчас держали свой путь, эти проклятые изгнанники света? Анжелика была уверена, что госпожа-Фортуна редко благоволила к команде, а последняя казалась узницей корабля-призрака, дрейфующего меж скал в окутанном туманом море. Она ясно видела, как несчастные протягивают руки к горизонту, вопя от отчаяния: O, Madre Nostra! За что ты предала нас? Анжелика поежилась и, завернувшись в одеяло, решила, что ее не выбросят за борт, если она позаимствует у хозяина каюты рубашку. С этими мыслями она встала и, пошатываясь, вновь побрела к сундуку. Странно было вновь оказаться в окружении роскошных вещей, попасть в новый мир, в котором словно бы гранями брильянтового колье переливались отголоски прошлого. Женщина прикоснулась к резной окованной железом крышке и замерла в нерешительности. Нет, жизнь учила ее рыться и не только в таких вещах, но все здесь: и рубашки, и восточный диван, и пахнущая сандалом каюта и даже приглушенный свет лампы казался ей миром неизвестного человека, а ее вынужденное любопытство – неуместным в него вторжением. Слабость не давала ей выйти из каюты, а неизвестность жгла сердце адовым пламенем. Маркиза откинула крышку сундука и тут же вскрикнула от неожиданности: на нее смотрела женщина с бледной обветренной кожей, спутавшимися волосами и темными зелеными глазами. Анжелика не сразу поняла, что перед ней всего-навсего зеркало, а несчастная незнакомка – она сама. Да уж…. Могла ли блистательная хозяйка дю Ботрейи представить, что вновь опустится на дно жизни, едва из него выйдя? Бархатные камзолы по последней моде, какие-то безделушки, Батистовые и шелковые рубашки, - почти такие, как носил когда-то Жоффрей – пронеслось у Анжелики, и она вздохнула, непроизвольно прижав к себе рубашку. Где же был он сейчас? В какие дали забросила его судьба? Мог ли он вот также бороздить морские просторы, как капитан неизвестного судна? В какую сторону увлекали его звезды, и главное, как бы он встретил ее, свою жену, о которой, возможно, уже давно не думал? «Я слишком мало знала его», - вновь призналась себе Анжелика и поспешила утереть набежавшие слезы. Что могла бы сказать ему сейчас эта женщина с истерзанным телом и покрытой язвами душой, о чем спросить, в чем повиниться? «У меня даже нет нормального платья.… По правде, у меня больше нет никакого. Что же сталось с тем, изумрудным? Неужели его выкинули, порвали? Что стало с подарком Рескатора…. Так размышляя, маркиза продолжала рассматривать содержимое сундука, предварительно натянув на себя рубашку, дошедшую ей почти до колен, что однозначно свидетельствовало о высоком росте владельца, и закутавшись в одеяло. Ее руки сами нашли небольшую шкатулку с вензелями, решившись, женщина заглянула внутрь. На обитой бархатом подушечке лежал перстень с изображением гербового щита. Герб,… но чей? Ей вдруг показалось, что она уже где-то его видела, притом совсем недавно, однако закончить мысль не удалось. В комнате вдруг потемнело, раздались глухие раскаты, которые воспаленное воображение Анжелики сначала приняло за пушечные выстрелы, в воздухе вновь висело предчувствие шторма. Быстро захлопнув крышку сундука и побросав внутрь все инспектируемое содержимое, маркиза рванулась к двери и попутно с удивлением отметила, что та не заперта. На палубе пахло дождем, спутанными мыслями, четкими приказами, ветром, полощущим паруса, на палубе пахло жизнью, а начинающее штормить море лишь доказывало, что в последующие часы всем предстоит проверить ее на прочность. Капитан стоял у штурвала. Анжелика огляделась и уже хотела сделать шаг навстречу судьбе, как уже слышанный однажды хриплый голос окликнул ее: - Мадам, сейчас начнется буря, вам лучше вернуться к себе. Женщина обернулась – чуть свесившись с балюстрады верхней палубы, на нее смотрел Рескатор. **** С видимым усилием захлопнув никак не желающий поддаваться деревянный ставень, Анжелика набросила на окно прозрачную занавеску и прислонилась к стене. По затянутому серым покрывалом небу бежали рваные облака, спешащие как можно скорее избавиться от бремени, корабль уже начало ощутимо потряхивать, даже здесь, сквозь плотные деревянные стены, можно было услышать, как стонет море, не желающее уступать первенство людям. Итак, она на его корабле. На судне пирата-ренегата, окруженного кружевом мрачных легенд. Ворохом преданий, одни из которых походили на поверья о Жиле де Рэ, слышанные в детстве в родном Пуату, другие смахивали на деяния святых, которые любили без умолку повторять монахини-урсулинки, наставляя в морали своих непутевых учениц, только и мечтающих о том, как бы улизнуть за яблоками или розами. Злые языки говаривали, что Рескатор выкупает рабов, чтобы потом принести их в жертву своему господину из Преисподней, ибо никто иначе не мог объяснить его несметные богатства, верящие в чудо судачили, что он чуть ли не рыцарь Роланд, и доблестен, и могуч, и благороден. Анжелика усмехнулась, спрашивая себя, к какой категории отнесет ее корсар? Темные умы, боящиеся власть имущих, ничем не отличались друг от друга, ни в медленно идущем ко дну Старом Свете, ни на Средиземноморье. Выкупил же он ее с какой-то целью, еще и отдал такую сумасшедшую сумму, неужели все ради того, чтобы она стала одной из многих в его гареме? Маркиза рассерженно фыркнула: все ее планы вновь рушились как карточный домик под рукой неумелого игрока, и вновь за всем этим уверенно проглядывались фантасмагорические силуэты сильных мира сего. Что же дальше…. Может, попросить Рескатора в содействии в поисках де Пейрака? Посулить, что муж отблагодарит? Анжелика вздохнула – картинка будущего все еще маячила где-то в тумане, и главным сейчас было выйти живыми из бури. Если все было действительно так, если счастливый случай не преминул улыбнуться ей, то почему, почему Жоффрей за все эти годы так и не напомнил о себе? Неужели его так мало волновала ее судьба? Ладно, возможно и так, но как же дети, разве они так мало значили для него? Анжелика не могла вообразить этого, невольно вспомнилось, что первым словом Флоримона было «папа», вспомнилось, как она носила Кантора под своим сердцем, и то, что он родился именно в тот день, когда его отца сожгли на Гревской площади…. Где же он сейчас, ее невинная крошка, отобранная жестокой судьбой? Не потому ли господин-случай играл с ней сейчас в жесткую игру, столкнув с Рескатором? И почему вместо того чтобы ненавидеть его, Анжелика продолжает на что-то надеяться? «В конце концов, я в его каюте, что же он скажет, увидев меня в своей рубашке?» - мелькнула нелепая мысль. Маркиза давно уже подметила за собой привычку думать о всяких не несущих смысла мелочах перед лицом чего-то глобального. Корабль в который раз качнуло, женщине пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы удержаться на ногах. За дверью послышались голоса, топот босых ног матросов, спешащих управиться с парусами, судно пришло в движение, разворачиваясь безопасным бортом к волне, а снаружи вновь выло и стонало на все голоса, а море разъяренным быком билось в борта корабля. «Надо будет справиться о судьбе Савари» - подумала Анжелика, с трудом пробираясь к дивану. Масляная лампа уже лихо отплясывала сарабанду, тарелка вторила ей энергичной тарантеллой, проклятое окно вновь распахнулось, принося запах непогоды и морские брызги. Маркиза потянулась к лампе, чтобы либо погасить ее, либо придать более устойчивое положение, но не удержалась на ногах, больно ударилась об угол стола. Мозг отмечал нелепые детали: горячее масло вытекает из лампы, медленно занимается ковер, все усеяно осколками, а сама несчастная пытается натянуть на себя рубашку, вместо того чтобы звать на помощь. Пожар! Пожар….. Вновь ее особа принесет Рескатору одни неприятности. Но она попадет в море, да, конечно, ее похоронят в морских волнах, и там она, наконец, воссоединится со своим Кантором. А Жоффрей…. Он вряд ли узнает, что был так нужен ей все эти годы. Пожар. [/more]
Жаклин де ла Круа: **** - Господин, вы ранены! – Анжелика подбежала к Рескатору, зажавшему предплечье. Рана была неглубокой, но сильно кровоточила. - Пустяки, мадам…. - Нет, не пустяки! Ох уж эти мужчины, - бормотала маркиза, стаскивая с себя пояс, это на время остановит кровь, а на корабле ей поможет эфенди. - Стойте смирно! - Слушаюсь, госпожа, простите, моё положение не позволяет поклониться. - Вы всё время надо мной смеетесь! - Я и не думал, моя милая, просто это так удивительно. - Что же? - Видеть, как за тобой ухаживает красивая женщина. И потом, что такое еще один шрам, по сравнению с этим? Анжелика перевязала рану и промолчала. Ясон вполголоса расспрашивал спасенную женщину о том, куда повели ее мужа, и между делом следил за Корьяно, связанным одолженной у торговки веревкой. На площади стало людно, вокруг прибывших образовался кружок из зевак, на освещенной солнцем брусчатке алели кровавые пятна. - Дорогу господину! Дорогу господину! – вскричал глашатай, разгоняя любопытных. Рескатор обернулся. Им навстречу ехали двое всадников на вороных лошадях. Анжелика поправила покрывало и вопросительно взглянула на корсара. Как жаль, что сквозь маску нельзя увидеть, какие эмоции он испытывал в тот миг, как жаль, что сейчас не подходящее время для расспросов! - Мадам, к нам направляется губернатор острова, сеньор Тонелли, а с ним уже известный вам Бернар, по счастливому совпадению зять губернатора. Всадники спешились и подошли ближе, Бернар пожал руку Рескатору, Тонелли поклонился Анжелике. - Прекрасная сеньора, приветствую вас! Друг мой, какая удача! - Не лукавь, старый плут, ты прекрасно знал, кого я встречу в порту. - Да, именно поэтому я послал Бернара предупредить тебя, и как я вижу, вполне вовремя, - Тонелли кивнул на убитого д'Эскренвиля, - Что же здесь произошло? Пока Рескатор с Ясоном излагали суть случившегося, Анжелика беседовала с торговкой, чудом спасенная женщина жадно ела предложенное гречанкой яблоко. Времени обдумать ситуацию у маркизы не было, потому она всецело посвятила себя заботам о малыше и его матери. Однажды вечером она выйдет на палубу, подойдет к Рескатору и задаст волнующий ее вопрос, уже не опасаясь, что ее осмеют или неправильно поймут, пора прекращать эту комедию, она имеет право знать. Из разговора с Корьяно Тонелли узнал, что пленники находятся в трюме их гнилого корыта, и д'Эскренвиль собирался плыть обратно в Кандию на торги. Проклятый маркиз уже давно приносил губернатору одни лишь беды, и это просто чудо, что такой человек как Рескатор оказался неподалеку, итальянец рассыпался в благодарностях и говорил, что его друг и его спутница просто обязаны нанести ему сегодня визит и больше ни о чем не беспокоиться. Что же до спасенных, то о них позаботится Бернар, их накормят, окажут необходимую помощь и посадят на корабль, который доставит всех домой. - Мадам, что вы скажете об ужине на берегу? – Рескатор подошел к Анжелике, задумчиво смотрящей вдаль. - Я не знаю, это удобно? - Этот плут обязан мне спокойствием Родоса, так что, это малая плата за наши услуги. - А пленные? - Ясон возвращается на корабль, я дам необходимые распоряжения касательно этого, всё будет хорошо. Нам всем необходимо отдохнуть, а завтра мы вернемся обратно. - Я так давно не была в светском обществе…. Кажется, совсем недавно я гуляла по садам Версаля, и в то же время, прошла, будто, целая вечность, - Анжелика обернулась и внимательно посмотрела в глаза Рескатору. По спине пробежала дрожь, он вновь видел ее насквозь, но молчал. Ну что ж…. - Итак, что вы решили? – Тонелли явился не вовремя. - Мы принимаем ваше приглашение, - ответила Анжелика и чуть отошла в сторону. - Это прекрасно! Едемте же! **** Всю дорогу до дома губернатора Анжелика слушала его оживленную болтовню, где реальные события перемешались с байками о Родосе, словоохотливый итальянец любил свой остров, и был на удивление хорошим правителем. То и дело жители приветствовали его издалека и вблизи, говорили что-то на греческом и вновь скрывались в своих домах, садах и огородах. Родос был одним из тех мест, где перемешались воедино культуры, языки и верования, укрепив живших в одном желании – держаться вместе и противостоять незваным гостям. Бернар и Ясон остались в порту, Тонелли взял лошадь зятя, а Рескатору пришлось предложить даме составить ему компанию в одном седле, дама старалась об этом не думать, иначе их предстоящий праздник грозил быть прерван прямо здесь и сейчас ее гневными «почему» и «зачем». Пусть так, она принимает правила его игры. Во всяком случае, пока. Анжелика мечтательно прикрыла глаза, представляя грядущий разговор и все еще не отваживаясь поверить.
toulouse: Так что, Рескатор все время в маске???
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Так что, Рескатор все время в маске??? ну да, пока что.
toulouse: Жаклин де ла Круа Когда уже порадуете продолжением? Не хотите сделать что-то на подобие старой версии объяснения в Трианоне? Когда вдруг - бах - гром - и "Ах, вы такой противный, моего мужа убили, фиг вам")) Тут можно "А вы моего сына укокошили, не могу я с вами дел иметь") Это всего лишь вариант, не рассматривайте всерьез
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Когда уже порадуете продолжением? да вот как раз выгнала муза из-под кровати и припрягла к делу, минут через сорок :) По-поводу разоблачения блудного Рескатора де Пейрака, тут будут и скандал, и любофф, я хочу вообще уйти от оригинальной сцены снятия маски из 6 тома, она, наверное, единственное, что меня смущает в 6 томе, потому что терпеть не могу дурацкую реакцию Анж, я понимаю, шок, неожиданность, но с Жоффреем я полностью согласна: "Вы слепая или безумная?"
Жаклин де ла Круа: ***** Анжелика тенью бродила по дому Тонелли, от всей души жалея, что вообще согласилась на его предложение. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться на «Морском орле», стоять на корме, вдыхать свежий морской воздух, слушать опостылевшие за плавание крики чаек, возможно, напроситься в компанию Ясона и мальвазии, быть может, вызвать его на откровенный разговор, затрагивающий прошлое капитана. Где-то за стенкой был и капитан, и вино, однако время для разговора было как всегда не подходящее. И откуда он взялся сегодня в порту, этот проклятый итальянец? Анжелика вышла в сад и, бродя меж жасминовых кустов, пыталась разложить по полочкам сложившуюся ситуацию и отыскать логическое объяснение собственным подозрениям. Редкие моменты общения с капитаном натолкнули ее на определенные мысли, и теперь она изо всех сил старалась убедить себя в том, что не сошла с ума. «На что я рассчитывала, бросаясь в эту авантюру? Отыскать Жоффрея, любой ценой, но хватило ли мне времени задуматься над тем, как это произойдет? Что я ожидала увидеть? Окруженного работой ученого, небольшой домик на берегу моря, людей, жаждущих помощи, и, быть может, балы, на которых по сей день слышен забытый Золотой голос…. Не слишком ли сказочно?». Маркиза покачала головой и сошла с тропинки. В глубине сада журчал фонтан, в фонтане плавали кувшинки, вспомнилось, как Тонелли хвастался, что хочет еще пустить туда рыбок, исполняющих желания. Что могла бы она сейчас загадать? Вернуть Кантора, вновь прижать к себе светлого мальчика, которого любила слушать сама королева, сына, ставшего воплощением отца, хотя бы своими успехами в музыке. Анжелика с грустью вспомнила, как в ту далекую ночь в отеле дю Ботрейи впервые услышала, как поет ее Кантор, и словно призрак Жоффрея сошел в тот миг с небес и встал рядом с ней, обещая, что будет жить вечно…. Судьба вновь показала, что чудес не бывает. И что же? Призрак вновь вознесся к небесам, а саму ее сводит с ума человек, разорвавший последние ниточки, связывавшие ее с прошлым, человек, убивший ее сына, сможет ли она … любить? Нет, не любить, сможет ли испытывать к нему хоть какие-то чувства? Анжелика боялась произошедших в ней изменений, боялась предать саму себя, а сознание всё увереннее проводило ассоциации с прошлым. Маркиза анализировала и старалась не рассмеяться над собственными фантазиями. Что она увидела, впервые оказавшись в его каюте – приборы, книги, карты, рубашки, перстень с гербом. И что? Он – капитан! Он пират, он - человек, готовый в любой миг ринуться в бой, хорошо, допустим, это так, но что среди Данте и Овидия делали книги по математике и медицине? Абд-эль-Мешрат, арабский врач, мудрец и очень уважаемый на родине человек, наверняка всё это принадлежало ему. Анжелика жестом, уже ставшим привычным за последние недели, потеребила серебряную цепочку с камнем. Итак, топаз – родовой талисман графов де Пейрак. Перед внутренним взором сам собой возник перстень Жоффрея с темным камнем, игра тьмы и огня, кольцо его матери, которое он всегда носил на шее, топаз…. Это просто украшение. Лангедокское наречие, что ж, ренегат сам объяснил, где успел им овладеть, а рубцы от кандалов Анжелика видела своими глазами, и потом, опять же, он наверняка побывал в самых отдаленных уголках мира, в каждом порту у него были свои люди, резонно, что он знает столько языков. Что в этом удивительного? Человек без веры и морали…. Нет! Он велел Ясону помочь несчастной итальянке, освобождал рабов, возвращал рабыням их детей, к тому же…. Анжелика вспомнила сегодняшний разговор Рескатора с Тонелли. Вечер подходил к концу, итальянская кухня вкупе с хорошим вином сделала свое дело, мужчины упражнялись в остроумии, Розалина, жена Тонелли, рассказывала Анжелике разные истории из их жизни на острове, маркиза старалась не утратить нить разговора в обеих компаниях. Губернатор куда-то исчез, а затем вернулся с гитарой, вручил ее капитану. - Вот, друг мой! Лучшее творение итальянских мастеров! Это для твоего мальчика, как жаль, что ты не взял его с собой. - Он остался в Палермо, сейчас, скорее всего, он на пути домой, возможно, когда-нибудь мы приедем к вам в гости в полном составе, - задумчиво пробормотал Рескатор, вертя в руках подарок. - Он делает успехи? - Да, он очень смышленый, хотя немного ленив. - О, сеньор, мы сами когда-то были детьми, вспомни себя, хотел ли ты учиться? - Знаешь, мое детство – это последнее, о чем мне хотелось бы вспоминать. Анжелике в тот момент показалось, что Тонелли перешел грань некоей запретной темы, а память услужливо нарисовала картину горящего замка, падающих на снег веток и тельце изуродованного ребенка. … Итак, у грозного пирата был сын, который учился в Палермо. Маркиза потерла виски, чем больше она находила объяснений, тем больше запутывался клубок нелепой ситуации, в которую она угодила. Ей просто жизненно необходимо поговорить с Рескатором, но он провел остаток вечера в кабинете губернатора, казалось, он сознательно избегал остаться с Анжеликой наедине. А еще, ей вдруг вспомнились его слова, сказанные в батистане: «…Скажите еще что-нибудь, мадам. У вас восхитительный голос… Признаюсь, мой не так хорош. Он был сорван, когда я пытался воззвать к тому, кто был очень далеко. Я звал, и голос сорвался…». И вспомнила, как каждое слово песни, пронесшейся над Гревской площадью, оседало в ее душе, как блики адового пламени мешались со слезами, и как Золотой голос пел в последний раз. А что если нет? Что если жизнь хотела иначе? Что она скажет Рескатору? - Простите, вы часом не Жоффрей де Пейрак? – Анжелика рассмеялась от собственных мыслей. Почему, почему он так неуловимо напоминает ей первого мужа? Еще и эта маска, скрывающая малейшие намеки…. «— Гордое создание, — мягко сказал он тогда в Кандии. — Вот такой я вас люблю». Может ли пират любить впервые увиденную рабыню, которая в тот момент представляла более чем жалкое зрелище? Мог ли Жоффрей любить ее все эти годы? Увы, маркиза не могла дать ответов на свои вопросы, единственное, чего ей сейчас хотелось, это добрести до комнаты, предложенной любезной Розалиной, сбросить с себя этот арабский наряд и заснуть сном праведника. А ведь если бы не встреча с д'Эскренвилем сегодня в порту….. Анжелика улыбнулась, вспоминая, как ехала в одном седле с Рескатором, однажды в ее жизни уже была похожая сцена. Тулуза, Гаронна, любовь, мимолетная как весна, и вечная как сама жизнь. Как бы ей вновь хотелось увидеть Жоффрея, прижаться к нему, забыть обо всем, слушать его слова, возможно, рассказать о своих горестях, или нет, не рассказывать, ведь он бы был рядом, остальное было бы неважным! Сколько раз за все эти годы, наполненные коварством и любовью, Анжелика вспоминала их счастье в Тулузе, их шутливые и серьезные разговоры, что были так редки, свои обиды на мужа, казавшиеся такими ничтожными сейчас, свои требования и упреки, когда он предпочитал ей работу, как могла она когда-то гневаться на него…. Она бы всё забыла, поняла и приняла, лишь бы он был жив, рядом с ней, как раньше, в отеле Веселой Науки. О, она бы многое отдала, чтобы хоть на час вновь там оказаться. - Однако мне как всегда нечего предложить судьбе, - прошептала Анжелика в вечернее небо и пошла прочь из жасминового сада.
Жаклин де ла Круа: И у меня сразу же вопрос по ходу, а вот если человек сорвал голос, то он совсем-совсем не сможет петь? Вот не могу я Голонам такого простить, они мне такую сцену портят....
Анна: В принципе, сможет, только хрипло. Правда, говорится, что "его голос, сломанный, хриплый, не слушался его, ломал мелодию". Еще говорилось, что он закашлялся, когда говорил (в Катарунке) Но мне кажется, что если бы Жоффрей постарался, то смог бы петь правильно, хоть и хрипло и не в таком диапазоне, который у него был раньше.
Жаклин де ла Круа: Анна спасибо :) Тогда сцена спасена.
Анна: Жаклин де ла Круа В 6-й книге говорится, что Жоффрей как раз на Средиземном море снова стал с удовольствием играть на гитаре. Но не петь. А ведь можно предположить,в вашей версии, что он все-таки пел понемногу, как многие поют, даже не имея голоса. Или захотелось ему запеть вот сейчас. Время поставить голос заново у него вряд ли было, но попробовать-то спеть он все же мог.
Жаклин де ла Круа: Анна да-да, вы правы, я именно так и хочу, хотя бы намекнуть, пару строк пропеть, нам арию и не надо.
toulouse: Жаклин де ла Круа Пишите, как вам сердце подсказывает, и не давайте никому портить ваши прелестные сцены)
Жаклин де ла Круа: toulouse Мерси :) **** В саду пахло жасмином и олеандрами, в саду смешались надежда и разочарование, боль и утешение, звезды и море, жизнь и смерть, прошлое и будущее. Каждую ночь мысли уводили прочь из этого мира, за грань, в иную реальность, туда, где властвуют лишь мечты. Вечер был жарким, простыни липли к телу, удушающе сладкий аромат цветов давил на виски, хотелось вновь уйти в сад, хотелось забыться тяжелым сном без сновидений, а очнуться уже в следующей жизни, далеко-далеко отсюда. Анжелика перевернулась на бок и раскрыла глаза, определенно в эту ночь Морфей не желал принимать ее в свои объятья, она то и дело просыпалась, вздрагивая от малейшего шороха, ее мысли плескались где-то на грани яви и забытья, не желая отпускать из своей власти. Ветер, шаловливо заглядывающий в распахнутое окно, лишь насмехался мнимой прохладой и улетал прочь. А может ей просто уже не хватало ставшего привычным покачивания корабля на волнах, переклички птиц, шуток команды и…. Рескатора, вновь и вновь проходящего мимо ее каюты? «Что, что же со мной происходит?» - спросила Анжелика у пустоты и помассировала виски, мигрень, словно грозой обрушившаяся на нее в эту ночь, лишь усиливалась, а еще – хотелось пить. Может, встать, побродить по дому, отыскать кухню… перебудить любезных хозяев? Маркиза усмехнулась и осталась лежать. Вся суматоха прошедшего дня, тщательно задвигаемая на задний план, к ночи как всегда вырвалась наружу. Женщину мучили кошмары, призраки танцевали адский хоровод вокруг ее постели, то и дело принимая облик д'Эскренвиля и его матросов. Анжелика кричала, отбивалась, пытаясь освободиться от грубых рук, уклониться от похотливых губ, вырваться из власти охваченных желанием мужчин. Она ненавидела свою женскую природу, дрожа от гнева и омерзения. Конечно, это всего лишь реакция подсознания на утреннюю встречу в порту, но почему ей так страшно? Почему ей всё еще кажется, что маркиз и его помощник ходят где-то неподалеку, и стоит ей лишь на секунду утратить покровительство Рескатора, она вновь окажется на «Гермесе»? Тщетно Анжелика пыталась убедить себя в том, что корабль сгорел, а его капитан убит – ее мучили кошмары. Ей, как и всем женщинам, всего лишь хотелось почувствовать себя защищенной, осененной внутренней силой мужчины, который всегда будет рядом, который отведет беду, передаст часть своего несломленного духа, ей хотелось почувствовать себя слабой и беззащитной, захотелось уснуть и проснуться спокойным утром, лишенным абордажных битв и бесконечной гонки за счастьем. Анжелика вспоминала прошлое. Все минувшие десять лет она только и делала, что сражалась с собственной судьбой за место под солнцем. Двор Чудес, грубая любовь Никола, таверна «Красная Маска», искренний и наивный Клод ле Пти, интриги Двора, издевательства и любовь Филиппа, мудрый Дегре, редкие разговоры с собственными детьми, редкие безоблачные дни, являвшиеся лишь затишьем перед бурей…. Ей хотелось спокойствия, уверенности в том, что всё, наконец, будет хорошо. Не имеет значения, где, в доме, где нет кошек, на корабле капитана, в лодке, отданной всем ветрам, где угодно, лишь бы больше не быть одной. Дважды вдова, мать, потерявшая ребенка, женщина, утратившая смысл жизни. Ей хотелось, чтобы пришел он, посмеялся над ее страхами, погладил по голове, она бы молчала, она бы ждала и не задавала вопросов. И если бы вдруг случилось чудо и ее догадки подтвердились, она бы не упрекала и не требовала объяснений, не сейчас, не в этот час. Но он не приходил, и Анжелика почему-то была уверена, что Рескатору тоже не спалось в эту ночь. Маркиза заснула лишь под утро, когда в покрытый серым предрассветным покрывалом мир снисходительно заглянула желанная прохлада, и аромат цветов был безжалостно изгнан предчувствием дождя. Однако Морфей не пожелал проявлять к измученной бессонной ночью женщине снисхождения. Во сне Анжелика видела картинки, с лихорадочной быстротой сменяющие друг друга. Цветочные игры превращались в галереи Лувра, укоризненный взгляд Жоффрея и ее муки, ее осознание собственного предательства, интриги и блеск Двора Его Величества, и вдруг Филипп, представший во всем блеске своей холодной красоты. Ей снилось, как она рожает Шарля-Анри, как боль застилает глаза, как она всё ждет избавления, а оно не наступает, ей страшно, она чувствует, что может умереть. Филипп стоял у изголовья, нервно теребя в руках кнут, «ласки» которого Анжелика очень хорошо знала. Что-то пошло не так, почему так испуганно взглянула Тереза, почему нахмурилась мадам Корде? Почему так и не заплакал младенец…. Филипп был страшен в момент своего отчаяния, мир рушился вокруг них, а он всё кричал: «Мой сын! Ты убила моего сына!» и взмахивал кнутом. Дикий зверь, вырвавшийся наружу…. Небо завертелось вокруг Анжелики, она видела лишь кнут и его, своего мужа, в серебристом камзоле, в шляпе с плюмажем, мужа, которого отчаянно любила сквозь боль, ненависть и желание. - Пощади! Пощади, Филипп! Пощади…. А потом всё исчезло, и произошло то, что она призывала столько мучительных и одиноких лет. Мужские руки прижали ее к себе, развеяв все страхи. В теле еще колыхалась боль, пусть и бывшая лишь отголоском сна, и он знал о ее кошмарах. - Всё хорошо, тише…. Тише…. Это всего лишь сон, его больше нет, - шептал голос, баюкая своими интонациями, утешая, впервые придя на помощь в ее страхах. Анжелику била мелкая дрожь, она всё еще была во власти прошлого, не желавшего так просто отступать, но она была не одна, он все-таки пришел, неужели она разбудила его своими криками? Пусть он думает, что она спит, ей не хотелось разрывать хрупкость момента. Она знала, что на нем не было маски, но внезапный страх разочарования велел ей не оборачиваться. Анжелика просто лежала, успокаиваясь, и слушала его слова, не пытаясь вслушаться в смысл, впервые после многих лет ее не заботило ничего, кроме настоящего. Да, конечно, разве она могла не узнать его, разве не ее тело покорялось когда-то власти его рук, разве не его голос она слушала, затаив дыхание? Это и отличало его от других: он отдавал, не требуя взамен, он понимал ее горести и пытался разгадать их причину, даже тогда…. Даже в Батистане. Ей следовало бы давно догадаться. Анжелика вздохнула и пошевелилась, решившись. Неужели он уйдет? Она повернулась к нему лицом, не открывая глаз, почувствовала, как он лишь крепче прижал ее к себе. Настанет время для объяснений, но не сейчас. Анжелика улыбнулась, прошептав - Жоффрей…. А в раскрытое окно медленно заползал рассвет, не оставив места страхам и сомнениям.
Мадемуазель Мари: Всё интереснее и интереснее)))))))жду с нетерпением продолжения)))))))))))
toulouse: Спасибо)) Большое человеческое спасибо. Теперь можно с чистой совестью и в объятия Морфея
полная версия страницы