Форум » Творчество читателей » Demande Au Soleil » Ответить
Demande Au Soleil
Жаклин де ла Круа: Примечания автора: Что если Рескатору удалось бы догнать Анжелику? Мое размышление о том, как могла бы развиваться линия их отношений Честно говоря, меня на сие графоманство вдохновил чудесный фик Florimon, незаконченный, к сожалению, потому, вот, и решила я придумать свою версию событий. Не думала, что окажется так сложно. Не судите строго Звезды – непостоянные спутницы ночного неба – в этот час лукаво обозревали свои незримые границы. Морской дух плескался совсем рядом, и, казалось, был тих и податлив как котенок, но бывалые морские волки знали цену его ласке и, верно, были бы настороже. Закатный бронзовый отлив, скопление белых облаков днем, странный ореол вокруг ночного светила не обещали мирной ночи, однако старый ученый Савари был далек от морского дела так, как утлый челн сейчас был далек от берега. Куда же несла эту лодку судьба? От каких проблем пыталась скрыть среди изумрудных вод Эгейского моря? Где-то там, в совсем уже чужом мире, красовались минаретами мечети, попирал небо крест и дурманяще пахли розы. - Есть ли в вашем доме…кошки? – вспомнилось Анжелике, и она горько усмехнулась. Где был сейчас призрачный дом с розами и его хозяин, за которым несколько часов назад она готова была бежать хоть на край света? Что же такого в нем взволновало ее в те минуты в батистане? На море опускалась ночь и приносила с собой холод, страх и отчаяние. Да, побег удался, да, верный Савари вырвал ее из рук гнусных торговцев живым товаром, но почему так странно было на душе, а перед мысленным взором все еще стояли горящие корабли? Холод окутывал всё вокруг, своими цепкими лапами пробирался сквозь ткань, проникал под одежду, небосвод кривился безобразной ухмылкой д'Эскренвиля и его свиты: молодую женщину, кутающуюся в черный плащ, в эту ночь мучили кошмары. Ветер трепал паруса, баркас швыряло из стороны в сторону, а по небу уверенно мчались вперед серые лохматые облака. Ночка будет веселой, если вообще удастся дотянуть до рассвета. Смысл произошедшего дошел до маркизы дю Плесси-Бельер лишь сейчас, однако на страх уже не осталось сил, в душе плескалась лишь какая-то странная покорность судьбе, свойственная скорее женщинам Востока, нежели вспыльчивым француженкам. Что же будет дальше? Савари, скрючившись, сидел на куче какого-то тряпья, по-видимому, призванного заменять беглецам одеяло, и время от времени горестно вздыхал. Его сутуленная фигура выделялась на фоне темнеющего неба, делая старика похожим на героев детских сказок – барбегази, белобородых гномов, живущих в горах, частенько подсказывающих дорогу незадачливому путнику или вовремя спасающих последних от лавин. - Ах, мадам, если бы я только знал, что вас купил Рескатор, - сокрушался ученый, - Если бы я только знал….. [more]- То, что тогда, Савари? Я стала бы еще одной жемчужиной в коллекции этих варваров! - Нет, мадам, о нет, - вздыхал Савари и молчал. Поднимался ветер, и уже было не до разговоров о том, что не сбылось. Гречанка вполголоса бормотала какую-то православную молитву, Савари качал головой и что-то бубнил себе под нос, а Анжелике хотелось одного: исчезнуть отсюда. В море плескалось темно-синее небо, белые барашки волн любопытно перепрыгивали через ветхие борта баркаса, желудок сводило от голода, а тело бил озноб, и уже не понять от страха ли или от холода. Средиземное море меняло людей, в этом человек, отдавший за нее целое состояние, был прав. Анжелика поджала колени к подбородку и закрыла глаза. Когда она, влекомая вновь разгоревшимся чувством чудом воскресшей любви, сломя голову ринулась на поиски Жоффрея, то уж точно не могла себе представить, что будет плыть в отданной всем ветрам лодке без цели и смысла. Да и был ли он действительно жив, могло ли такое произойти? Что если это все – лишь плод ее раненного воображения, чудо, которому так хотелось верить? Женщина запретила себе плакать, однако именно сейчас ей хотелось этого как никогда. Ни гнусные уловки д'Эскренвиля, ни унижение на торгах, даже Кандинские кошки не заставили ее плакать, и вот сейчас она вдруг впервые ощутила свою беспомощность. Возможно, стоило покориться судьбе? И почему так сжалось сердце при виде горящего корабля Рескатора? Уж не напомнил ли он ей точно такой же огонь, перечеркнувший всю ее жизнь – огонь костра на Гревской площади? Каким далеким и одновременно близким казалось все это сейчас…. - Не надо плакать, мадам, всё образуется, - прошептал Савари, наклоняясь к ней, - Выпейте воды, вы совсем ослабли. - Я не хочу, друг мой. - Вы должны, мадам, - как всегда непреклонно ответил аптекарь и вновь покачал головой. Анжелика кивнула, будто бы соглашаясь, а на деле, чтобы не обижать Савари, который столько всего для нее сделал. Небо вновь заволокло тучами, гнилые паруса бог весть где найденного баркаса жалобно стонали на ветру. В глубине моря словно бы очнулось от долгого сна какое-то древнее животное, сейчас изо всех сил стремящееся вырваться наружу, луна совсем скрылась из виду, уступая главенствующую роль беснующейся ночи. - Мадам, шторм начинается! – прокричал старик-аптекарь, но Анжелика его уже не слышала, ее мысли блуждали где-то в тумане – сказывался шок от всего пережитого. И лишь звезды равнодушно наблюдали за бьющимся за жизнь баркасом и его несчастными путниками. - Раненая малышка – прозвучал где-то в подсознании насмешливый голос графа, и Анжелика почувствовала, что ее с головой накрыло волной. **** Волны, словно сорвавшиеся с цепи гончие, перемахивали через борта баркаса, грозя увлечь за собой всех находящихся внутри. Белые пенистые гребни, словно короны морских демонов, вырвавшихся на свободу, создавали впечатление сюрреализма, происходящего на фоне луны, окруженной свитой перепуганных лохматых туч. Вдали уже слышались глухие ворчливые раскаты, небо то и дело прорезали вспышки молний, оставляя по себе красные полосы и предчувствие жути. Не зря утром в Кандийском порту моряки нарекали на багровый рассвет, они, вероятно, остались переживать прихоти погоды в сухом и теплом местечке, а еще – тратить деньги Рескатора, которые тот щедро раздавал всего несколько часов назад. Анжелика путешествовала на грани яви и сна, то и дело оглядываясь по сторонам и стараясь остаться в сознании, мысли ускользали, и даже холодная вода не способствовала пробуждению. Женщина уже знала, что их утлый баркас попросту перевернулся, будучи не в силах справиться с морским неистовством, и повезло тем, кто успел за что-то схватиться. Связка веревок сразу же пошла ко дну, увлекая бедного Савари, аптекарь не умел плавать, и Анжелика хорошо об этом знала, однако сама она была слишком далеко, чтобы хоть как-то помочь несчастному. Плащ, обвившись вокруг тела, лишь усугублял положение, однако чтобы его снять женщине пришлось бы выпустить из рук обломок фок-мачты. Острова остались где-то в другой жизни, а ведь надежда на спасение была столь реальной еще сегодня утром, а может его и не было вовсе, этого утра? Сколько времени их баркас блуждал по морю? На что, ну на что надеялся авантюрист-аптекарь и маркиза, чудом не утратившая рассудок? Куда же подевалась гречанка, неужели она тоже не умела плавать? Анжелика огляделась, но не обнаружила вокруг ничего, что хоть отдаленно бы смахивало на человеческую фигуру. Волны бушевали, тяжелая туча стремительно пронеслась над головой, подгоняемая суровым пастухом-ветром, еще минута-другая, и с неба обрушится настоящий ливень, тогда никому не выжить. На горизонте замаячило что-то огромное, похожее на скалу, восставшую из морских глубин. На скале суетились люди, слышались их громкие голоса, уж они-то точно не боялись какого-то шторма. Анжелика собрала последние силы, чтобы позвать на помощь, однако когда она уже собиралась закричать, случайная волна накрыла ее с головой. Последнее, что поняла женщина, было то, что скала, появившаяся неизвестно откуда, оказалась кораблем, возможно, спешившим на помощь или вдогонку беглецам. **** Море плескалось где-то вдали и в то же время, совсем близко, казалось, можно дотронуться до него рукой и погладить, как присмиревшего котенка. Солнце не могло пробиться сквозь тяжелые шторы, которыми были занавешены иллюминаторы каюты, а небольшая масляная лампа, стоявшая на столике неподалеку, рассеивала мягкий свет, создающий ощущение уюта и покоя. В каюте пахло пряностями и табаком, обоняние улавливало аромат жареной рыбы, видимо принесенной сюда совсем недавно, а еще – запах кофе, враз напомнивший Анжелике батистан и следующий за ним шторм. Маркиза резко выпрямилась и огляделась. Она, без сомнения, находилась в капитанской каюте, судя по ее богатому убранству, но кто же был капитаном? Кто спас ее от гибели? Рескатор? Анжелика покачала головой: пока это неважно. У нее все еще кружилась голова, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы вновь не упасть на подушки. Соблазнительный аромат кушанья и кофе не оставил равнодушной умирающую от голода маркизу, Анжелика здраво рассудила, что тот, под чьим покровительством она сейчас находилась, наверняка не желал ей голодной смерти, и все проблемы, в общем-то, вполне решаемы. Переставив тарелку себе на колени, женщина мимоходом отметила наличие вилки и неизвестный ей хлеб, пахнущий травами, возможно, какое-то лекарство? Также, Анжелика не могла не заметить, что вся ее одежда куда-то исчезла, и саму ее завернули в простынь, набросив наверх теплое верблюжье одеяло, единственным, что осталось от ее несчастного гардероба, был хорошо известный ей плащ, висевший на спинке стула. Сколько же времени она здесь провела, если он успел высохнуть? Кто раздевал ее, склонялся над ней, пока она была в забытьи? И что случилось с ее спутниками? Удалось ли спасти Савари…. Маркиза не заметила, что слезы сами катятся по щекам, ей так и не удалось запретить себе плакать, а ужас произошедшего продолжал напоминать о себе противным холодком, как едва закончившийся шторм – потряхиванием корабля. Доев и промокнув губы салфеткой, Анжелика поняла, что если сейчас же не вернется обратно на тахту, то попросту потеряет сознание. Вновь ее мысли блуждали на границе сна и яви, вновь ей казалось, что со всех сторон к ней подступают волны, готовые увлечь за собой, слышались какие-то голоса, кричащие что-то на арабском, испанском и, почему-то, французском. Во сне Анжелика карабкалась по каким-то утесам, то и дело оскальзываясь и царапая руки, один неосторожный шаг – и она упадет, разобьется о скалы, но почему камни выскальзывают из пальцев, что же течет по серой коже утеса, кровь? И плащ всё так же обвивает тело, увлекая вниз, не давая ступить ни шагу. Сбросить, ей нужно сбросить его с себя! Вверху Анжелика видела крепкую мужскую фигуру, стоящую спиной к солнцу, женщина знала, что ей, во что бы то ни стало, надо туда, наверх, там она будет в безопасности, рядом с ним. И вновь внизу бушевало море, волны долетали до самого неба, небо, светлое и чистое миг назад, подернулось тучами, скрывая солнце, погружая мир в обрушившуюся внезапно ночь. Женщина изо всех сил старалась удержаться на склоне, но силы покидали ее. Тень прошлого стояла перед глазами, тень того, кого она так любила, не переставала любить все эти годы, наполненные страхом, одиночеством, кровью и потерями. Как бы муж принял ее, если бы встретил вновь? Что она могла бы сказать в свое оправдание, да и имеет ли он право требовать от нее, дважды вдовы, видевшей Двор Чудес и блеск Версаля, потерявшей сына, оправданий? Во сне Анжелика что-то кричала, но ветер тут же разносил над морем ее слова, а человек все стоял на скале, не оборачиваясь. - Жоффрей! Помоги мне, Жоффрей! Напрасно…. Вокруг витал удручающий аромат розмарина, каким-то чутьем женщина вспомнила, что его добавляли в мазь от порезов и ожогов, нещадно палило солнце, и истерически кричали чайки. Еще шаг, всего один шаг…. Но вверху уже грохочет гром, белые гребни с плачем обрушиваются на утес, а по ладоням течет кровь…. Камни ускользают из-под ног и исчезают в беснующемся море, откуда не будет спасения. Ветер, кажется, сейчас подхватит обессилевшую и напуганную женщину и швырнет вниз, она кричит, пытаясь удержаться на утесе, но опора исчезает, как тень тает под солнечными лучами. В тот миг, когда Анжелика уже готова сорваться, мужчина хватает ее за руку. - Держись, ты должна жить! И помни, что мы не умеем умирать. А вокруг все так же пахнет розмарином и табаком. **** Рабыня! Игрушка! Тряпичная кукла, которую можно выкинуть, разрезать на клочки, порвать, швырнуть на растерзание собакам, отдать на поругание другим. Рабыня. Вещь! Анжелика в гневе вскочила с тахты и принялась кругами ходить по каюте. Масляная лампа, стоявшая на небольшом столике, опасно качнулась в сторону, женщина поспешила ее подхватить, сделала неосторожный жест и больно обожгла руку. Инстинктивно прижав ладонь к себе, Анжелика не смогла сдержать слез: унижение, угроза жизни, странный корабль с не менее странным капитаном, которого она, кстати, еще не видела, саднящее горло, переполох в мыслях, теперь еще и это. Почему же все так? Женщина прошлась по каюте, попутно рассматривая ее убранство. Без сомнения она находилась где-то на юте или полуюте, либо рядом с капитанской каютой, либо недалеко от оной. Возможно, когда-то здесь жил помощник хозяина судна, а могло статься, что она тоже предназначалась для главного кормчего, когда он, утомленный бурей, был не в силах делать еще один переход до своего временного, а быть может, и постоянного дома. Когда мужчины говорили, что в их жизни есть только одна страсть: война, власть, наука, теперь, наверняка, корабль, то вряд ли они лукавили. За многие годы научившись жить вдали от женщин, отдавая себя во власть стихиям или тайнам земных недр, мужчины переставали верить женщинам и видеть в них таковых, в чем-то они были правы. Вот и нынешний хозяин каюты, вероятно, придерживался той же жизненной философии, о чем и свидетельствовало внутреннее убранство. Темно-зеленый ковер с густым длинным ворсом, секстант и стопка всевозможных карт на рабочем столе красного дерева, письменный прибор с оригинальным пером в форме изогнутого крыла альбатроса, несколько листов желтоватой бумаги, шкатулка, украшенная изумрудами, замок с секретом, сундук с ворохом рубашек и камзолов на все случаи жизни, пистолет с серебряной рукояткой, украшенной волчьей головой. Анжелика почти восторженно оглядела его со всех сторон, затем прошла дальше. У северной стены висела книжная полка, закрытая бархатной занавеской с бахромой по краям. Маркиза пробежалась пальцами по корешкам, узнавая трактаты по астрономии и математике, несколько книг по медицине, Дантовскую «Божественную комедию» и толстые фолианты на арабском, греческом и неизвестных ей языках. Заслышав звук приближающихся шагов, женщина поспешила вернуть книги на место и самой вернуться на тахту, простынь все время грозилась упасть, а Анжелике в последнюю очередь хотелось предстать перед хозяином каюты в костюме Евы. Неизвестный потоптался у двери, будто бы размышляя входить или нет, что-то крикнул по-арабски и прошел мимо. Анжелика словно бы мимоходом отметила приглушенный тембр со знакомыми нотками, однако опознать его владельца не смогла. В душе нарастало смутное предчувствие, в приоткрытое окно дул холодный ветер, принося дыхание моря, а огонек внутри лампы болезненно дрожал. Какой же недуг истязал несчастный корабль с его неизвестными обитателями? Куда же они сейчас держали свой путь, эти проклятые изгнанники света? Анжелика была уверена, что госпожа-Фортуна редко благоволила к команде, а последняя казалась узницей корабля-призрака, дрейфующего меж скал в окутанном туманом море. Она ясно видела, как несчастные протягивают руки к горизонту, вопя от отчаяния: O, Madre Nostra! За что ты предала нас? Анжелика поежилась и, завернувшись в одеяло, решила, что ее не выбросят за борт, если она позаимствует у хозяина каюты рубашку. С этими мыслями она встала и, пошатываясь, вновь побрела к сундуку. Странно было вновь оказаться в окружении роскошных вещей, попасть в новый мир, в котором словно бы гранями брильянтового колье переливались отголоски прошлого. Женщина прикоснулась к резной окованной железом крышке и замерла в нерешительности. Нет, жизнь учила ее рыться и не только в таких вещах, но все здесь: и рубашки, и восточный диван, и пахнущая сандалом каюта и даже приглушенный свет лампы казался ей миром неизвестного человека, а ее вынужденное любопытство – неуместным в него вторжением. Слабость не давала ей выйти из каюты, а неизвестность жгла сердце адовым пламенем. Маркиза откинула крышку сундука и тут же вскрикнула от неожиданности: на нее смотрела женщина с бледной обветренной кожей, спутавшимися волосами и темными зелеными глазами. Анжелика не сразу поняла, что перед ней всего-навсего зеркало, а несчастная незнакомка – она сама. Да уж…. Могла ли блистательная хозяйка дю Ботрейи представить, что вновь опустится на дно жизни, едва из него выйдя? Бархатные камзолы по последней моде, какие-то безделушки, Батистовые и шелковые рубашки, - почти такие, как носил когда-то Жоффрей – пронеслось у Анжелики, и она вздохнула, непроизвольно прижав к себе рубашку. Где же был он сейчас? В какие дали забросила его судьба? Мог ли он вот также бороздить морские просторы, как капитан неизвестного судна? В какую сторону увлекали его звезды, и главное, как бы он встретил ее, свою жену, о которой, возможно, уже давно не думал? «Я слишком мало знала его», - вновь призналась себе Анжелика и поспешила утереть набежавшие слезы. Что могла бы сказать ему сейчас эта женщина с истерзанным телом и покрытой язвами душой, о чем спросить, в чем повиниться? «У меня даже нет нормального платья.… По правде, у меня больше нет никакого. Что же сталось с тем, изумрудным? Неужели его выкинули, порвали? Что стало с подарком Рескатора…. Так размышляя, маркиза продолжала рассматривать содержимое сундука, предварительно натянув на себя рубашку, дошедшую ей почти до колен, что однозначно свидетельствовало о высоком росте владельца, и закутавшись в одеяло. Ее руки сами нашли небольшую шкатулку с вензелями, решившись, женщина заглянула внутрь. На обитой бархатом подушечке лежал перстень с изображением гербового щита. Герб,… но чей? Ей вдруг показалось, что она уже где-то его видела, притом совсем недавно, однако закончить мысль не удалось. В комнате вдруг потемнело, раздались глухие раскаты, которые воспаленное воображение Анжелики сначала приняло за пушечные выстрелы, в воздухе вновь висело предчувствие шторма. Быстро захлопнув крышку сундука и побросав внутрь все инспектируемое содержимое, маркиза рванулась к двери и попутно с удивлением отметила, что та не заперта. На палубе пахло дождем, спутанными мыслями, четкими приказами, ветром, полощущим паруса, на палубе пахло жизнью, а начинающее штормить море лишь доказывало, что в последующие часы всем предстоит проверить ее на прочность. Капитан стоял у штурвала. Анжелика огляделась и уже хотела сделать шаг навстречу судьбе, как уже слышанный однажды хриплый голос окликнул ее: - Мадам, сейчас начнется буря, вам лучше вернуться к себе. Женщина обернулась – чуть свесившись с балюстрады верхней палубы, на нее смотрел Рескатор. **** С видимым усилием захлопнув никак не желающий поддаваться деревянный ставень, Анжелика набросила на окно прозрачную занавеску и прислонилась к стене. По затянутому серым покрывалом небу бежали рваные облака, спешащие как можно скорее избавиться от бремени, корабль уже начало ощутимо потряхивать, даже здесь, сквозь плотные деревянные стены, можно было услышать, как стонет море, не желающее уступать первенство людям. Итак, она на его корабле. На судне пирата-ренегата, окруженного кружевом мрачных легенд. Ворохом преданий, одни из которых походили на поверья о Жиле де Рэ, слышанные в детстве в родном Пуату, другие смахивали на деяния святых, которые любили без умолку повторять монахини-урсулинки, наставляя в морали своих непутевых учениц, только и мечтающих о том, как бы улизнуть за яблоками или розами. Злые языки говаривали, что Рескатор выкупает рабов, чтобы потом принести их в жертву своему господину из Преисподней, ибо никто иначе не мог объяснить его несметные богатства, верящие в чудо судачили, что он чуть ли не рыцарь Роланд, и доблестен, и могуч, и благороден. Анжелика усмехнулась, спрашивая себя, к какой категории отнесет ее корсар? Темные умы, боящиеся власть имущих, ничем не отличались друг от друга, ни в медленно идущем ко дну Старом Свете, ни на Средиземноморье. Выкупил же он ее с какой-то целью, еще и отдал такую сумасшедшую сумму, неужели все ради того, чтобы она стала одной из многих в его гареме? Маркиза рассерженно фыркнула: все ее планы вновь рушились как карточный домик под рукой неумелого игрока, и вновь за всем этим уверенно проглядывались фантасмагорические силуэты сильных мира сего. Что же дальше…. Может, попросить Рескатора в содействии в поисках де Пейрака? Посулить, что муж отблагодарит? Анжелика вздохнула – картинка будущего все еще маячила где-то в тумане, и главным сейчас было выйти живыми из бури. Если все было действительно так, если счастливый случай не преминул улыбнуться ей, то почему, почему Жоффрей за все эти годы так и не напомнил о себе? Неужели его так мало волновала ее судьба? Ладно, возможно и так, но как же дети, разве они так мало значили для него? Анжелика не могла вообразить этого, невольно вспомнилось, что первым словом Флоримона было «папа», вспомнилось, как она носила Кантора под своим сердцем, и то, что он родился именно в тот день, когда его отца сожгли на Гревской площади…. Где же он сейчас, ее невинная крошка, отобранная жестокой судьбой? Не потому ли господин-случай играл с ней сейчас в жесткую игру, столкнув с Рескатором? И почему вместо того чтобы ненавидеть его, Анжелика продолжает на что-то надеяться? «В конце концов, я в его каюте, что же он скажет, увидев меня в своей рубашке?» - мелькнула нелепая мысль. Маркиза давно уже подметила за собой привычку думать о всяких не несущих смысла мелочах перед лицом чего-то глобального. Корабль в который раз качнуло, женщине пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы удержаться на ногах. За дверью послышались голоса, топот босых ног матросов, спешащих управиться с парусами, судно пришло в движение, разворачиваясь безопасным бортом к волне, а снаружи вновь выло и стонало на все голоса, а море разъяренным быком билось в борта корабля. «Надо будет справиться о судьбе Савари» - подумала Анжелика, с трудом пробираясь к дивану. Масляная лампа уже лихо отплясывала сарабанду, тарелка вторила ей энергичной тарантеллой, проклятое окно вновь распахнулось, принося запах непогоды и морские брызги. Маркиза потянулась к лампе, чтобы либо погасить ее, либо придать более устойчивое положение, но не удержалась на ногах, больно ударилась об угол стола. Мозг отмечал нелепые детали: горячее масло вытекает из лампы, медленно занимается ковер, все усеяно осколками, а сама несчастная пытается натянуть на себя рубашку, вместо того чтобы звать на помощь. Пожар! Пожар….. Вновь ее особа принесет Рескатору одни неприятности. Но она попадет в море, да, конечно, ее похоронят в морских волнах, и там она, наконец, воссоединится со своим Кантором. А Жоффрей…. Он вряд ли узнает, что был так нужен ей все эти годы. Пожар. [/more]
Жаклин де ла Круа: **** День, еще пару часов назад освещенный теплым итальянским солнцем, окончательно расхворался к вечеру. Неистовые порывы то и дело грозили сорвать с красных крыш флюгера и отнести их на забаву богу Нептуну. Небо покрылось тучами, спрятавшими солнце, прогнавшими его куда-то в морские глубины, закрывшими свет. Вдали послышались глухие раскаты, нарастающие с приближением дождливой колесницы, стремящейся, наконец, разрыдаться ливнем. Праздник урожая, к которому с размеренным величием южного народа уже начали готовиться жители Мессины оказался омрачен ворчанием грозы и губернатора, вконец расстроенного тем, что монсеньор Рескатор так внезапно исчез и не посчитал должным почтить его своим присутствием. Потому-то губернатор обмахивался кружевным платочком, не иначе как вышитым одной из его многочисленных дочерей, шумно вздыхал и столь же громко прихлебывал кофе, придерживая изящную чашечку толстыми красными пальцами. Анжелика сидела напротив него и делала вид, что ужасно рада его визиту. - Нет, ну вы подумайте, синьора, взял и уехал! Как можно, mio Dio! - Дела, мсье Кавалли, дела, что поделаешь, - со вздохом проговорила Анжелика, с трудом улавливая суть в его итальянском акценте. - Но есть и хорошие новости, синьора, у нас через несколько дней праздник урожая, о, это целый фестиваль, вы увидите! - Как интересно! - Да-да, вы придете и возьмете с собой, как это сказать, il vostro bambino, эм…? - Конечно, я приду с мамой, синьор Кавалли! – прокричал из коридора вездесущий Кантор и, подбежав ближе, затараторил что-то на итальянском. Губернатор был на верху блаженства от того, что отпала необходимость коверкать язык сложными французскими словами. Анжелику позвали в кухню распорядиться насчет обеда. В гостиной остался словоохотливый Кавалли и Кантор, казалось, друживший со всей Мессиной сразу. Обрывки разговора разносились с жарким ветром и тонули в раскатах нарождающегося грома. - О, мы поставим пьесу, распределим роли! Вы будете играть на гитаре, юный господин, вы сыграете Эрота, а вашей матери отдадим роль Афродиты, ах, это будет успех! Ах, как жаль, что монсеньор так скоро уехал! – вдохновенно вещал губернатор, несомненно, любивший свою вотчину и стремившийся быть лучше других во всем, даже в проведении праздника урожая. - Господин, играющий в пьесе – это интересно, - задумчиво произнес Куасси-Ба, сопровождающий Анжелику. - Несомненно! У вас здесь интересная жизнь, как я вижу, развлечения, праздники, женщины…. – с иронией отозвалась та. - Что ты, каспаша, всё совсем не так! - Да ну? – Анжелика обернулась. - Ты же совсем ничего не знаешь, совсем-совсем, - покачал головой мавр, бросая какую-то фразу служанке-эфиопке. - Ну, почему же? Я о многом знаю, мой друг, например о том, какие армянки танцевали перед господином или кто распоряжался домашними делами до меня, - резко ответила Анжелика, присев за стол. - Красотки были, но это все не то, каспаша, - в привычной для него манере ответил Куасси-Ба, как отвечал всегда, когда его слишком скованные условностями господа переставали понимать простые вещи. - А что же? - Я расскажу, он тебе никогда не скажет, а ты должна знать. - Понравится ли мне услышанное? - А понравились ли бы господину твои злоключения? Вот потому ты тоже никогда о них не расскажешь, и потому вы и не верите друг другу. - Я не хочу ничего слышать, Куасси-Ба, мы и так слишком далеки друг от друга, - вздохнув, произнесла Анжелика. - Или ты просто считаешь речи старого мавра глупыми и ненужными. - Куасси-Ба, ну что ты! – молодая женщина встала со своего места и подбежала к мавру, - Ах, мой бедный дорогой друг, как ты мог такое подумать? Мне так не хватало тебя все эти годы! Прости, прости меня, я бы никогда не смогла так о тебе подумать. - Дом был пустым без тебя, каспаша, и сердце хозяина – тоже. И однажды я все равно обо всем тебе расскажу.
Lutiksvetik:
фиалка: Жаклин де ла Круа надеюсь ждать рассказа Куасси-Ба придется не долго! Я уже сгораю от нетерпения!
Жаклин де ла Круа: фиалка я постараюсь
Мадемуазель Мари: Жаклин де ла Круа пишет: Второй день не могу оторваться. теперь и я не оторвусь! Какие волшебные, восхитительные слова..напоминают куплеты из Анжелики..что-то связанное со временем Тулузы Жаклин де ла Круа пишет: И однажды я все равно обо всем тебе расскажу. скорее бы, ждём
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари пишет: напоминают куплеты из Анжелики..что-то связанное со временем Тулузы даааа... Пофлужу маленько: я тут на днях книжки отыскала, Елена Хаецкая - Лангедокский цикл, там 12 век, правда, по-моему, но хочу почитать. Так вот, у Канцлера Ги целый цикл есть Тулузкских песен как раз по этим книгам, и "Эсклармонда" - одна из них. вот как все перекликается. Прочту - отпишусь. По теме фика: всем большое спасибо, постараюсь не затягивать с продолжением.
Жаклин де ла Круа: **** Анжелика тенью бродила по ставшему вдруг огромным дому. Кантор убежал играть на пристань, Абдулла нацепил свою кривую саблю и ушел сопровождать своего маленького господина. Губернатор долго раскланивался с новой хозяйкой особняка, взял с нее обещание поучаствовать в подготовке к празднику урожая, после чего отправился раздавать указания и оплеухи, по мере надобности. Вновь в размеренный мир Средиземноморья уверенно входила сиеста, и вновь Анжелика ловила себя на мысли, что никогда к этому не привыкнет. Жизнь, начавшая постепенно входить в спокойное русло, не радовала ее, напоминая, скорее, затишье перед бурей, нежели счастье, к которому она столько лет отчаянно стремилась. Женщина просто не верила в счастливый исход, потому, всё происходящее продолжало пугать своей размеренностью. Солнце нещадно жгло сонную землю, пророча дождь, море отражало облака, а хозяйка вдруг почувствовала себя абсолютно ненужной в этих местах, напоенный ароматом цветов и наполненных звуками певучих итальянских напевов. Анжелика вздохнула, поправила цветастую накидку и попросила бойкую служанку Франческу принести ей чашку кофе. Девушка весело убежала в кухню, на ходу что-то прощебетала дону Фернандесу и загремела утварью. «Даже слуги меня сторонятся» - невесело подумала молодая женщина и вышла на террасу. Ей упорно казалось, что всё не так, что должно что-то произойти, что ситуация вошла в неверное русло, и что в любой момент она просто очнется от прекрасного сна, а за дверью ее будет ждать Барба, малыш Шарль-Анри и Флоримон, вечно таскающий за собой мешочки с селитрой или серой и мечтающий устроить взрыв в ненавистном колледже иезуитов. А еще, ее будет ждать король, он всегда будет незримо присутствовать в ее жизни, во всяком случае, пока в ней нет Жоффрея. Анжелика с благодарностью приняла из рук Франчески чашку кофе и осознала, наконец, причину своего беспокойства: он ведь уехал. Снова уехал. «Почему? Почему он меня оставил…., - плаксиво подумалось Анжелике, - Он не доверяет мне, сомневается в чем-то, не верит. Иначе, почему тогда он не объяснил, зачем уезжает? Ах, я не верю в эту историю со встречей нового корабля! Жоффрей мне не верит, и вновь рискует собой ради каких-то своих мужских целей, в которые недостойно посвящать жену. Да и кто я для них? Для них всех? Очередная рабыня, спасенная господином от смерти. Обретенная мать хозяйского сына? Госпожа, которую они не хотели? Кто? Кто же ты, Анжелика де Сансе?». - Каспаша де Пейрак, можно я буду так тебя называть, когда никто не слышит? – Куасси-Ба огромной горой вырос рядом с Анжеликой и присел рядом. Женщина пожала плечами. - Называй, всё словно из прошлой жизни, которой у нас не было. - Ты же знаешь, что иногда приходится идти окольными путями. - Кто я для вас, Куасси-Ба, скажи мне? Вздорная рабыня, которая в очередной раз чуть все не погубила? - Ты – жена господина, ты – моя каспаша, мне этого достаточно. А что касается рабынь, то, поверь, их здесь было не так уж и много. Я не знаю, как хозяину удалось выжить, он никогда об этом не говорил и никогда не скажет, но я уже был благодарен, что снова с ним встретился, я раб, каспаша, я не имел права спрашивать. Но мы встретились в Марселе, меня, приговоренного к галерам, нашел священник и привел к господину. Мы долгое время провели в восточном квартале этого большого города, пропитанного привкусом крови и соли, но Аллах велик, каспаша, а господин не умеет умирать. Ты знаешь Абд-эль-Мешрата, человека мудрого и верного. Я всё не мог простить себе, каспаша, что позволил злым людям тогда забрать господина, потому, когда Аллах смилостивился надо мной, я поклялся, что теперь всегда буду рядом с хозяином и смогу его защитить. Он – сильный человек, ты знаешь об этом, но в те жаркие и страшные дни в нем был жив только дух, я видел, что если мы не сумеем вырваться из Марселя и добраться до мудреца, господину не останется сил держаться. Он всё больше был без сознания, а я нес его на плечах и молил Аллаха нас не оставлять и исцелить раны господина. Помню, мне все время хотелось пить, и уже даже было не страшно, я просто знал, каспаша, что мы обязательно выживем и обязательно убежим, мы не можем после всего просто взять и умереть в Марселе. Куасси-Ба продолжал свой непростой рассказ, а Анжелика сидела с закрытыми глазами, пытаясь сдержать слезы: Жоффрей израненный, измученный, но несломленный. Что за дух жил в тогда еще немощном, полупарализованном теле? И то за сила помогала ему идти вперед, несмотря ни на что? Он был воплощением силы всегда, вот и сейчас эти отверженные, чудом избежавшие смерти или рабства слуги были просто верными друзьями для Рескатора – человека без корней, преданного родиной, но связанного с прежним миром, хоть и отторгнувшим его. Они чувствовали эту связь, и потому были верны и уверенны в его могуществе. - Не думай, каспаша, что он не вспоминал о вас, потому что это не так. Он часто звал меня к штурвалу, мы смотрели в небо, усыпанное звездами, и нам казалось, что и ты где-то рядом. Господин что-то спрашивал, сам же отвечал и долго молчал. Мы знали, что вам здесь не место: слишком опасно, слишком хрупко, а где-то там тебе было тихо и счастливо. - Потому моё место уверенно занимали другие женщины, за жизнь которых можно не опасаться, так, друг мой?
фиалка: Жаклин де ла Круа Как грустно и меланхолично. Надеюсь это не осенняя слякоть на Вас так действует? Ну хоть Вы-то, прошу, не разлучайте Жофу и Анж на долго! Дайте нам побольше "наших", так кажется выразилась Мадмуазель Мари, в состоянии счастья и любви! Хочу сказку!
Жаклин де ла Круа: фиалка война на Украине так действует, но я стараюсь не поддаваться А осень - мое любимое время года. Не переживайте, не буду, он скоро вернется.
фиалка: Жаклин де ла Круа пишет: война на Украине так действует, но я стараюсь не поддаваться Жуть! Можно только посочувствовать. Не приведи Господи такое пережить. Держитесь.
Жаклин де ла Круа: фиалка спасибо! Держимся. Порой только форум и держит, и Анжелика, которая научила не сдаваться
Мадемуазель Мари: Жаклин де ла Круа пишет: Порой только форум и держит, и Анжелика, которая научила не сдаваться Есть такой мультик "В яранге горит огонь", там в нескольких моментах звучит песня про мужество "пусть мужество вас никогда не покинет, и сердце не дрогнет у вас..." [ut]https://www.youtube.com/watch?v=9TCFelhNnlU[/ut]click here Силы вам в это тяжелое время, держитесь! Посмотри, я ещё песню скинула в разделе "что мы слушаем", необыкновенная какая-то, "Анжелина" называется, исполнение Мирей Матье))))) фиалка пишет: Ну хоть Вы-то, прошу, не разлучайте Жофу и Анж на долго! Дайте нам побольше "наших", так кажется выразилась Мадмуазель Мари, в состоянии счастья и любви! Хочу сказку! Даа! ППКС) Сказку в студию Всё очень гармонично получается, красивые диалоги, фразы как будто выливаются одна из другой.
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари Спасибо! за все
Анна: Жаклин де ла Круа Держитесь, мы с Вами, я все время думаю о вас, восхищаюсь Вашим мужеством и талантом. Спасибо за ваше творчество, за свет, который вы нам дарите в такое нелегкое время. И присоединяюсь к остальным форумчанам - хочется счастья, любви, мира для наших героев! И для вас.
Жаклин де ла Круа: Анна ой, спасибо большое! Правда, девочки, огромное человеческое спасибо. Радостно, что в наше тяжелое для всех время есть такое место, где можно отдохнуть, поучаствовать в интересной дискуссии и получить положительный заряд эмоций.
полная версия страницы