Форум » Творчество читателей » Demande Au Soleil » Ответить
Demande Au Soleil
Жаклин де ла Круа: Примечания автора: Что если Рескатору удалось бы догнать Анжелику? Мое размышление о том, как могла бы развиваться линия их отношений Честно говоря, меня на сие графоманство вдохновил чудесный фик Florimon, незаконченный, к сожалению, потому, вот, и решила я придумать свою версию событий. Не думала, что окажется так сложно. Не судите строго Звезды – непостоянные спутницы ночного неба – в этот час лукаво обозревали свои незримые границы. Морской дух плескался совсем рядом, и, казалось, был тих и податлив как котенок, но бывалые морские волки знали цену его ласке и, верно, были бы настороже. Закатный бронзовый отлив, скопление белых облаков днем, странный ореол вокруг ночного светила не обещали мирной ночи, однако старый ученый Савари был далек от морского дела так, как утлый челн сейчас был далек от берега. Куда же несла эту лодку судьба? От каких проблем пыталась скрыть среди изумрудных вод Эгейского моря? Где-то там, в совсем уже чужом мире, красовались минаретами мечети, попирал небо крест и дурманяще пахли розы. - Есть ли в вашем доме…кошки? – вспомнилось Анжелике, и она горько усмехнулась. Где был сейчас призрачный дом с розами и его хозяин, за которым несколько часов назад она готова была бежать хоть на край света? Что же такого в нем взволновало ее в те минуты в батистане? На море опускалась ночь и приносила с собой холод, страх и отчаяние. Да, побег удался, да, верный Савари вырвал ее из рук гнусных торговцев живым товаром, но почему так странно было на душе, а перед мысленным взором все еще стояли горящие корабли? Холод окутывал всё вокруг, своими цепкими лапами пробирался сквозь ткань, проникал под одежду, небосвод кривился безобразной ухмылкой д'Эскренвиля и его свиты: молодую женщину, кутающуюся в черный плащ, в эту ночь мучили кошмары. Ветер трепал паруса, баркас швыряло из стороны в сторону, а по небу уверенно мчались вперед серые лохматые облака. Ночка будет веселой, если вообще удастся дотянуть до рассвета. Смысл произошедшего дошел до маркизы дю Плесси-Бельер лишь сейчас, однако на страх уже не осталось сил, в душе плескалась лишь какая-то странная покорность судьбе, свойственная скорее женщинам Востока, нежели вспыльчивым француженкам. Что же будет дальше? Савари, скрючившись, сидел на куче какого-то тряпья, по-видимому, призванного заменять беглецам одеяло, и время от времени горестно вздыхал. Его сутуленная фигура выделялась на фоне темнеющего неба, делая старика похожим на героев детских сказок – барбегази, белобородых гномов, живущих в горах, частенько подсказывающих дорогу незадачливому путнику или вовремя спасающих последних от лавин. - Ах, мадам, если бы я только знал, что вас купил Рескатор, - сокрушался ученый, - Если бы я только знал….. [more]- То, что тогда, Савари? Я стала бы еще одной жемчужиной в коллекции этих варваров! - Нет, мадам, о нет, - вздыхал Савари и молчал. Поднимался ветер, и уже было не до разговоров о том, что не сбылось. Гречанка вполголоса бормотала какую-то православную молитву, Савари качал головой и что-то бубнил себе под нос, а Анжелике хотелось одного: исчезнуть отсюда. В море плескалось темно-синее небо, белые барашки волн любопытно перепрыгивали через ветхие борта баркаса, желудок сводило от голода, а тело бил озноб, и уже не понять от страха ли или от холода. Средиземное море меняло людей, в этом человек, отдавший за нее целое состояние, был прав. Анжелика поджала колени к подбородку и закрыла глаза. Когда она, влекомая вновь разгоревшимся чувством чудом воскресшей любви, сломя голову ринулась на поиски Жоффрея, то уж точно не могла себе представить, что будет плыть в отданной всем ветрам лодке без цели и смысла. Да и был ли он действительно жив, могло ли такое произойти? Что если это все – лишь плод ее раненного воображения, чудо, которому так хотелось верить? Женщина запретила себе плакать, однако именно сейчас ей хотелось этого как никогда. Ни гнусные уловки д'Эскренвиля, ни унижение на торгах, даже Кандинские кошки не заставили ее плакать, и вот сейчас она вдруг впервые ощутила свою беспомощность. Возможно, стоило покориться судьбе? И почему так сжалось сердце при виде горящего корабля Рескатора? Уж не напомнил ли он ей точно такой же огонь, перечеркнувший всю ее жизнь – огонь костра на Гревской площади? Каким далеким и одновременно близким казалось все это сейчас…. - Не надо плакать, мадам, всё образуется, - прошептал Савари, наклоняясь к ней, - Выпейте воды, вы совсем ослабли. - Я не хочу, друг мой. - Вы должны, мадам, - как всегда непреклонно ответил аптекарь и вновь покачал головой. Анжелика кивнула, будто бы соглашаясь, а на деле, чтобы не обижать Савари, который столько всего для нее сделал. Небо вновь заволокло тучами, гнилые паруса бог весть где найденного баркаса жалобно стонали на ветру. В глубине моря словно бы очнулось от долгого сна какое-то древнее животное, сейчас изо всех сил стремящееся вырваться наружу, луна совсем скрылась из виду, уступая главенствующую роль беснующейся ночи. - Мадам, шторм начинается! – прокричал старик-аптекарь, но Анжелика его уже не слышала, ее мысли блуждали где-то в тумане – сказывался шок от всего пережитого. И лишь звезды равнодушно наблюдали за бьющимся за жизнь баркасом и его несчастными путниками. - Раненая малышка – прозвучал где-то в подсознании насмешливый голос графа, и Анжелика почувствовала, что ее с головой накрыло волной. **** Волны, словно сорвавшиеся с цепи гончие, перемахивали через борта баркаса, грозя увлечь за собой всех находящихся внутри. Белые пенистые гребни, словно короны морских демонов, вырвавшихся на свободу, создавали впечатление сюрреализма, происходящего на фоне луны, окруженной свитой перепуганных лохматых туч. Вдали уже слышались глухие ворчливые раскаты, небо то и дело прорезали вспышки молний, оставляя по себе красные полосы и предчувствие жути. Не зря утром в Кандийском порту моряки нарекали на багровый рассвет, они, вероятно, остались переживать прихоти погоды в сухом и теплом местечке, а еще – тратить деньги Рескатора, которые тот щедро раздавал всего несколько часов назад. Анжелика путешествовала на грани яви и сна, то и дело оглядываясь по сторонам и стараясь остаться в сознании, мысли ускользали, и даже холодная вода не способствовала пробуждению. Женщина уже знала, что их утлый баркас попросту перевернулся, будучи не в силах справиться с морским неистовством, и повезло тем, кто успел за что-то схватиться. Связка веревок сразу же пошла ко дну, увлекая бедного Савари, аптекарь не умел плавать, и Анжелика хорошо об этом знала, однако сама она была слишком далеко, чтобы хоть как-то помочь несчастному. Плащ, обвившись вокруг тела, лишь усугублял положение, однако чтобы его снять женщине пришлось бы выпустить из рук обломок фок-мачты. Острова остались где-то в другой жизни, а ведь надежда на спасение была столь реальной еще сегодня утром, а может его и не было вовсе, этого утра? Сколько времени их баркас блуждал по морю? На что, ну на что надеялся авантюрист-аптекарь и маркиза, чудом не утратившая рассудок? Куда же подевалась гречанка, неужели она тоже не умела плавать? Анжелика огляделась, но не обнаружила вокруг ничего, что хоть отдаленно бы смахивало на человеческую фигуру. Волны бушевали, тяжелая туча стремительно пронеслась над головой, подгоняемая суровым пастухом-ветром, еще минута-другая, и с неба обрушится настоящий ливень, тогда никому не выжить. На горизонте замаячило что-то огромное, похожее на скалу, восставшую из морских глубин. На скале суетились люди, слышались их громкие голоса, уж они-то точно не боялись какого-то шторма. Анжелика собрала последние силы, чтобы позвать на помощь, однако когда она уже собиралась закричать, случайная волна накрыла ее с головой. Последнее, что поняла женщина, было то, что скала, появившаяся неизвестно откуда, оказалась кораблем, возможно, спешившим на помощь или вдогонку беглецам. **** Море плескалось где-то вдали и в то же время, совсем близко, казалось, можно дотронуться до него рукой и погладить, как присмиревшего котенка. Солнце не могло пробиться сквозь тяжелые шторы, которыми были занавешены иллюминаторы каюты, а небольшая масляная лампа, стоявшая на столике неподалеку, рассеивала мягкий свет, создающий ощущение уюта и покоя. В каюте пахло пряностями и табаком, обоняние улавливало аромат жареной рыбы, видимо принесенной сюда совсем недавно, а еще – запах кофе, враз напомнивший Анжелике батистан и следующий за ним шторм. Маркиза резко выпрямилась и огляделась. Она, без сомнения, находилась в капитанской каюте, судя по ее богатому убранству, но кто же был капитаном? Кто спас ее от гибели? Рескатор? Анжелика покачала головой: пока это неважно. У нее все еще кружилась голова, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы вновь не упасть на подушки. Соблазнительный аромат кушанья и кофе не оставил равнодушной умирающую от голода маркизу, Анжелика здраво рассудила, что тот, под чьим покровительством она сейчас находилась, наверняка не желал ей голодной смерти, и все проблемы, в общем-то, вполне решаемы. Переставив тарелку себе на колени, женщина мимоходом отметила наличие вилки и неизвестный ей хлеб, пахнущий травами, возможно, какое-то лекарство? Также, Анжелика не могла не заметить, что вся ее одежда куда-то исчезла, и саму ее завернули в простынь, набросив наверх теплое верблюжье одеяло, единственным, что осталось от ее несчастного гардероба, был хорошо известный ей плащ, висевший на спинке стула. Сколько же времени она здесь провела, если он успел высохнуть? Кто раздевал ее, склонялся над ней, пока она была в забытьи? И что случилось с ее спутниками? Удалось ли спасти Савари…. Маркиза не заметила, что слезы сами катятся по щекам, ей так и не удалось запретить себе плакать, а ужас произошедшего продолжал напоминать о себе противным холодком, как едва закончившийся шторм – потряхиванием корабля. Доев и промокнув губы салфеткой, Анжелика поняла, что если сейчас же не вернется обратно на тахту, то попросту потеряет сознание. Вновь ее мысли блуждали на границе сна и яви, вновь ей казалось, что со всех сторон к ней подступают волны, готовые увлечь за собой, слышались какие-то голоса, кричащие что-то на арабском, испанском и, почему-то, французском. Во сне Анжелика карабкалась по каким-то утесам, то и дело оскальзываясь и царапая руки, один неосторожный шаг – и она упадет, разобьется о скалы, но почему камни выскальзывают из пальцев, что же течет по серой коже утеса, кровь? И плащ всё так же обвивает тело, увлекая вниз, не давая ступить ни шагу. Сбросить, ей нужно сбросить его с себя! Вверху Анжелика видела крепкую мужскую фигуру, стоящую спиной к солнцу, женщина знала, что ей, во что бы то ни стало, надо туда, наверх, там она будет в безопасности, рядом с ним. И вновь внизу бушевало море, волны долетали до самого неба, небо, светлое и чистое миг назад, подернулось тучами, скрывая солнце, погружая мир в обрушившуюся внезапно ночь. Женщина изо всех сил старалась удержаться на склоне, но силы покидали ее. Тень прошлого стояла перед глазами, тень того, кого она так любила, не переставала любить все эти годы, наполненные страхом, одиночеством, кровью и потерями. Как бы муж принял ее, если бы встретил вновь? Что она могла бы сказать в свое оправдание, да и имеет ли он право требовать от нее, дважды вдовы, видевшей Двор Чудес и блеск Версаля, потерявшей сына, оправданий? Во сне Анжелика что-то кричала, но ветер тут же разносил над морем ее слова, а человек все стоял на скале, не оборачиваясь. - Жоффрей! Помоги мне, Жоффрей! Напрасно…. Вокруг витал удручающий аромат розмарина, каким-то чутьем женщина вспомнила, что его добавляли в мазь от порезов и ожогов, нещадно палило солнце, и истерически кричали чайки. Еще шаг, всего один шаг…. Но вверху уже грохочет гром, белые гребни с плачем обрушиваются на утес, а по ладоням течет кровь…. Камни ускользают из-под ног и исчезают в беснующемся море, откуда не будет спасения. Ветер, кажется, сейчас подхватит обессилевшую и напуганную женщину и швырнет вниз, она кричит, пытаясь удержаться на утесе, но опора исчезает, как тень тает под солнечными лучами. В тот миг, когда Анжелика уже готова сорваться, мужчина хватает ее за руку. - Держись, ты должна жить! И помни, что мы не умеем умирать. А вокруг все так же пахнет розмарином и табаком. **** Рабыня! Игрушка! Тряпичная кукла, которую можно выкинуть, разрезать на клочки, порвать, швырнуть на растерзание собакам, отдать на поругание другим. Рабыня. Вещь! Анжелика в гневе вскочила с тахты и принялась кругами ходить по каюте. Масляная лампа, стоявшая на небольшом столике, опасно качнулась в сторону, женщина поспешила ее подхватить, сделала неосторожный жест и больно обожгла руку. Инстинктивно прижав ладонь к себе, Анжелика не смогла сдержать слез: унижение, угроза жизни, странный корабль с не менее странным капитаном, которого она, кстати, еще не видела, саднящее горло, переполох в мыслях, теперь еще и это. Почему же все так? Женщина прошлась по каюте, попутно рассматривая ее убранство. Без сомнения она находилась где-то на юте или полуюте, либо рядом с капитанской каютой, либо недалеко от оной. Возможно, когда-то здесь жил помощник хозяина судна, а могло статься, что она тоже предназначалась для главного кормчего, когда он, утомленный бурей, был не в силах делать еще один переход до своего временного, а быть может, и постоянного дома. Когда мужчины говорили, что в их жизни есть только одна страсть: война, власть, наука, теперь, наверняка, корабль, то вряд ли они лукавили. За многие годы научившись жить вдали от женщин, отдавая себя во власть стихиям или тайнам земных недр, мужчины переставали верить женщинам и видеть в них таковых, в чем-то они были правы. Вот и нынешний хозяин каюты, вероятно, придерживался той же жизненной философии, о чем и свидетельствовало внутреннее убранство. Темно-зеленый ковер с густым длинным ворсом, секстант и стопка всевозможных карт на рабочем столе красного дерева, письменный прибор с оригинальным пером в форме изогнутого крыла альбатроса, несколько листов желтоватой бумаги, шкатулка, украшенная изумрудами, замок с секретом, сундук с ворохом рубашек и камзолов на все случаи жизни, пистолет с серебряной рукояткой, украшенной волчьей головой. Анжелика почти восторженно оглядела его со всех сторон, затем прошла дальше. У северной стены висела книжная полка, закрытая бархатной занавеской с бахромой по краям. Маркиза пробежалась пальцами по корешкам, узнавая трактаты по астрономии и математике, несколько книг по медицине, Дантовскую «Божественную комедию» и толстые фолианты на арабском, греческом и неизвестных ей языках. Заслышав звук приближающихся шагов, женщина поспешила вернуть книги на место и самой вернуться на тахту, простынь все время грозилась упасть, а Анжелике в последнюю очередь хотелось предстать перед хозяином каюты в костюме Евы. Неизвестный потоптался у двери, будто бы размышляя входить или нет, что-то крикнул по-арабски и прошел мимо. Анжелика словно бы мимоходом отметила приглушенный тембр со знакомыми нотками, однако опознать его владельца не смогла. В душе нарастало смутное предчувствие, в приоткрытое окно дул холодный ветер, принося дыхание моря, а огонек внутри лампы болезненно дрожал. Какой же недуг истязал несчастный корабль с его неизвестными обитателями? Куда же они сейчас держали свой путь, эти проклятые изгнанники света? Анжелика была уверена, что госпожа-Фортуна редко благоволила к команде, а последняя казалась узницей корабля-призрака, дрейфующего меж скал в окутанном туманом море. Она ясно видела, как несчастные протягивают руки к горизонту, вопя от отчаяния: O, Madre Nostra! За что ты предала нас? Анжелика поежилась и, завернувшись в одеяло, решила, что ее не выбросят за борт, если она позаимствует у хозяина каюты рубашку. С этими мыслями она встала и, пошатываясь, вновь побрела к сундуку. Странно было вновь оказаться в окружении роскошных вещей, попасть в новый мир, в котором словно бы гранями брильянтового колье переливались отголоски прошлого. Женщина прикоснулась к резной окованной железом крышке и замерла в нерешительности. Нет, жизнь учила ее рыться и не только в таких вещах, но все здесь: и рубашки, и восточный диван, и пахнущая сандалом каюта и даже приглушенный свет лампы казался ей миром неизвестного человека, а ее вынужденное любопытство – неуместным в него вторжением. Слабость не давала ей выйти из каюты, а неизвестность жгла сердце адовым пламенем. Маркиза откинула крышку сундука и тут же вскрикнула от неожиданности: на нее смотрела женщина с бледной обветренной кожей, спутавшимися волосами и темными зелеными глазами. Анжелика не сразу поняла, что перед ней всего-навсего зеркало, а несчастная незнакомка – она сама. Да уж…. Могла ли блистательная хозяйка дю Ботрейи представить, что вновь опустится на дно жизни, едва из него выйдя? Бархатные камзолы по последней моде, какие-то безделушки, Батистовые и шелковые рубашки, - почти такие, как носил когда-то Жоффрей – пронеслось у Анжелики, и она вздохнула, непроизвольно прижав к себе рубашку. Где же был он сейчас? В какие дали забросила его судьба? Мог ли он вот также бороздить морские просторы, как капитан неизвестного судна? В какую сторону увлекали его звезды, и главное, как бы он встретил ее, свою жену, о которой, возможно, уже давно не думал? «Я слишком мало знала его», - вновь призналась себе Анжелика и поспешила утереть набежавшие слезы. Что могла бы сказать ему сейчас эта женщина с истерзанным телом и покрытой язвами душой, о чем спросить, в чем повиниться? «У меня даже нет нормального платья.… По правде, у меня больше нет никакого. Что же сталось с тем, изумрудным? Неужели его выкинули, порвали? Что стало с подарком Рескатора…. Так размышляя, маркиза продолжала рассматривать содержимое сундука, предварительно натянув на себя рубашку, дошедшую ей почти до колен, что однозначно свидетельствовало о высоком росте владельца, и закутавшись в одеяло. Ее руки сами нашли небольшую шкатулку с вензелями, решившись, женщина заглянула внутрь. На обитой бархатом подушечке лежал перстень с изображением гербового щита. Герб,… но чей? Ей вдруг показалось, что она уже где-то его видела, притом совсем недавно, однако закончить мысль не удалось. В комнате вдруг потемнело, раздались глухие раскаты, которые воспаленное воображение Анжелики сначала приняло за пушечные выстрелы, в воздухе вновь висело предчувствие шторма. Быстро захлопнув крышку сундука и побросав внутрь все инспектируемое содержимое, маркиза рванулась к двери и попутно с удивлением отметила, что та не заперта. На палубе пахло дождем, спутанными мыслями, четкими приказами, ветром, полощущим паруса, на палубе пахло жизнью, а начинающее штормить море лишь доказывало, что в последующие часы всем предстоит проверить ее на прочность. Капитан стоял у штурвала. Анжелика огляделась и уже хотела сделать шаг навстречу судьбе, как уже слышанный однажды хриплый голос окликнул ее: - Мадам, сейчас начнется буря, вам лучше вернуться к себе. Женщина обернулась – чуть свесившись с балюстрады верхней палубы, на нее смотрел Рескатор. **** С видимым усилием захлопнув никак не желающий поддаваться деревянный ставень, Анжелика набросила на окно прозрачную занавеску и прислонилась к стене. По затянутому серым покрывалом небу бежали рваные облака, спешащие как можно скорее избавиться от бремени, корабль уже начало ощутимо потряхивать, даже здесь, сквозь плотные деревянные стены, можно было услышать, как стонет море, не желающее уступать первенство людям. Итак, она на его корабле. На судне пирата-ренегата, окруженного кружевом мрачных легенд. Ворохом преданий, одни из которых походили на поверья о Жиле де Рэ, слышанные в детстве в родном Пуату, другие смахивали на деяния святых, которые любили без умолку повторять монахини-урсулинки, наставляя в морали своих непутевых учениц, только и мечтающих о том, как бы улизнуть за яблоками или розами. Злые языки говаривали, что Рескатор выкупает рабов, чтобы потом принести их в жертву своему господину из Преисподней, ибо никто иначе не мог объяснить его несметные богатства, верящие в чудо судачили, что он чуть ли не рыцарь Роланд, и доблестен, и могуч, и благороден. Анжелика усмехнулась, спрашивая себя, к какой категории отнесет ее корсар? Темные умы, боящиеся власть имущих, ничем не отличались друг от друга, ни в медленно идущем ко дну Старом Свете, ни на Средиземноморье. Выкупил же он ее с какой-то целью, еще и отдал такую сумасшедшую сумму, неужели все ради того, чтобы она стала одной из многих в его гареме? Маркиза рассерженно фыркнула: все ее планы вновь рушились как карточный домик под рукой неумелого игрока, и вновь за всем этим уверенно проглядывались фантасмагорические силуэты сильных мира сего. Что же дальше…. Может, попросить Рескатора в содействии в поисках де Пейрака? Посулить, что муж отблагодарит? Анжелика вздохнула – картинка будущего все еще маячила где-то в тумане, и главным сейчас было выйти живыми из бури. Если все было действительно так, если счастливый случай не преминул улыбнуться ей, то почему, почему Жоффрей за все эти годы так и не напомнил о себе? Неужели его так мало волновала ее судьба? Ладно, возможно и так, но как же дети, разве они так мало значили для него? Анжелика не могла вообразить этого, невольно вспомнилось, что первым словом Флоримона было «папа», вспомнилось, как она носила Кантора под своим сердцем, и то, что он родился именно в тот день, когда его отца сожгли на Гревской площади…. Где же он сейчас, ее невинная крошка, отобранная жестокой судьбой? Не потому ли господин-случай играл с ней сейчас в жесткую игру, столкнув с Рескатором? И почему вместо того чтобы ненавидеть его, Анжелика продолжает на что-то надеяться? «В конце концов, я в его каюте, что же он скажет, увидев меня в своей рубашке?» - мелькнула нелепая мысль. Маркиза давно уже подметила за собой привычку думать о всяких не несущих смысла мелочах перед лицом чего-то глобального. Корабль в который раз качнуло, женщине пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы удержаться на ногах. За дверью послышались голоса, топот босых ног матросов, спешащих управиться с парусами, судно пришло в движение, разворачиваясь безопасным бортом к волне, а снаружи вновь выло и стонало на все голоса, а море разъяренным быком билось в борта корабля. «Надо будет справиться о судьбе Савари» - подумала Анжелика, с трудом пробираясь к дивану. Масляная лампа уже лихо отплясывала сарабанду, тарелка вторила ей энергичной тарантеллой, проклятое окно вновь распахнулось, принося запах непогоды и морские брызги. Маркиза потянулась к лампе, чтобы либо погасить ее, либо придать более устойчивое положение, но не удержалась на ногах, больно ударилась об угол стола. Мозг отмечал нелепые детали: горячее масло вытекает из лампы, медленно занимается ковер, все усеяно осколками, а сама несчастная пытается натянуть на себя рубашку, вместо того чтобы звать на помощь. Пожар! Пожар….. Вновь ее особа принесет Рескатору одни неприятности. Но она попадет в море, да, конечно, ее похоронят в морских волнах, и там она, наконец, воссоединится со своим Кантором. А Жоффрей…. Он вряд ли узнает, что был так нужен ей все эти годы. Пожар. [/more]
toulouse: Жаклин де ла Круа А что, очень даже неплохо. И что будет потом? Все же Мулей Исмаил с Османом и Коленом, восстание в Пуатье - или минуют героиню чаши сии?
Анна: Жаклин де ла Круа На самом интересном месте (С) Автор, проду toulouse пишет: И что будет потом? Все же Мулей Исмаил с Османом и Коленом, восстание в Пуатье - или минуют героиню чаши сии? Ну я надеюсь, что нет. Куда же Анжелика и Жоффрей денутся с подводной лодки с корабля в море? Хотя все в воле автора.
Жаклин де ла Круа: Ой, девочки, я вчера на ночь начиталась "Неукротимой", и теперь вообще не знаю, куда рулить сюжет Спасибо за отзывы :)
toulouse: Анна пишет: я надеюсь, что нет Какая ты жестокая!
Анна: toulouse Ох, вот что значит писать отзывы во время работы! Хотела сказать: надеюсь, что ничего этого в фике не будет. А смысл получился обратный.
Жаклин де ла Круа: **** Пепел, всё вокруг засыпало пеплом, с неба лилась горящая лава, и шел серый снег, закрывая солнце и забирая надежду на спасение. Статуи греческих богов печально взирали на руины древнего храма, куда приходили когда-то их дети, куда несли свои горести и радости, они смотрели на свой дом, теперь погибающий под ударами судьбы. Некому больше омыть их тела и увенчать их цветами…. Однажды сюда придут выжившие изгнанники родного дома и будут проливать слезы над богами, что оставили этот мир и своих детей, однажды здесь еще взойдет солнце, а пока – здесь царствует лишь пепел. Он заметет следы и покроет черным покрывалом всю прежнюю жизнь, с ее надеждами и разочарованиями, восходами и закатами, всё исчезнет в гибельном пламени. «И меня саму тоже поглотит пепел. Как же жарко!» - вскричала Анжелика и очнулась. Женщина не сразу поняла, что извержение вулкана, погубившего целый народ, ей привиделось. Жар всё еще витал в каюте, в распахнутое окно залетал запах моря и гари. Куда это она вновь попала? Маркиза попробовала встать, но тут же застонала от боли и поспешила как можно скорее вернуться в прежнее положение. - Прекрасная госпожа уже проснулась, я позову мудреца, - радостно произнес голос из темноты. Анжелика вздрогнула, пытаясь определить его источник. - Кто здесь? Темнота не ответила. Мрак наступившего вечера разрезал свет свечи, и только тогда Анжелика поняла, что она разговаривает с мавром, одетый во все черное, он попросту слился с каютой. - Меня зовут Абдулла, прекрасная госпожа, хозяин велел ждать, пока ты проснешься, а потом позвать за мудрецом. - Ты знаешь французский? - Да, госпожа, хозяин обучил меня, а еще, он подарил мне саблю….. Огромный мавр с детским восторгом описывал благодеяния «хозяина», было видно, что он любит поговорить, но ему не часто удается это сделать. За наивными речами слышалась преданность и богатый жизненный опыт. Анжелике представилось, как Абдулла перемахивает через борт какой-нибудь несчастной шебеки, взятой на абордаж, и бросается в бой. Ради человека, подарившего ему саблю…. «Волшебник Средиземноморья». Раб скрылся за дверью, чтобы через пару минут вернуться в сопровождении высокого худого человека в арабском одеянии. Длинная рубаха белого цвета, называемая дишдаш, головной платок, из-под которого внимательно смотрели мудрые черные глаза, и плащ с вышивкой, сразу же заинтересовавший Анжелику. Она поздоровалась по-арабски. Пришедший почтительно поклонился. - Госпожа знает мой язык? - Только несколько слов, эфенди, - скромно ответила женщина. Незнакомцу польстило такое обращение, Анжелика поспешила поправиться, - Абдулла сказал, что вы мудрец, духовное лицо, я слышала в Кандии такое обращение к священникам…. - Я врач, мадам, мое имя Абд-эль-Мешрат, и мне необходимо вас осмотреть. - Что произошло? – не унималась Анжелика, в то время как невозмутимый араб склонился к ней с добрым десятком всевозможных баночек. - После шторма с вами случилась лихорадка, вы несколько дней были без сознания, а потом в каюте произошел пожар, и если бы Абдулла вовремя не заметил дым, плохи были бы наши дела, - монотонно бормотал Абд-эль-Мешрат, казалось, сам не веривший в мрачность своих прогнозов. - А чем вы меня мажете? - Мазью от ожогов, полученной из масла облепихи, мадам. - А до этого был розмарин, верно? - Лежите спокойно, - строго приказал врач, - Именно так, вы разбираетесь в травах? - Немного, эфенди. Я надеюсь, пожар быстро потушили? – взволнованно спросила маркиза. - Хозяин умеет тушить греческий огонь, - гордо произнес Абдулла, - Он не убоится масляной лампы. - Невинное дитя, - с улыбкой произнес врач, - Да, он верно говорит, внизу всё в порядке, мы успели, однако частью ковра пришлось пожертвовать, и там всё еще стоит нестерпимый смрад. - Ох, и вновь всё из-за меня….. - Вы ни при чем, госпожа, вы слишком истощены произошедшим. А теперь обещайте слушаться меня и спать, я приготовлю вам успокаивающий отвар. Анжелика что-то рассеянно пробормотала и погрузилась в сон без сновидений. Когда она вновь пришла себя, над морем уже давно царствовала ночь. Прохладный воздух приносил запахи трав, слух улавливал топот ног по палубам и перезвон голосов, звучавший на разных языках. Анжелика потянулась, стараясь ничего не касаться обожженной спиной, и почувствовала запах табака и чабреца. Она открыла глаза и чуть не закричала: недалеко от восточного дивана, на котором она лежала, сидел человек, одетый во все черное и курил скрученные табачные листья. Рядом, на столике, стоял кувшин с отваром. - Ах, это вы…. - Я напугал вас, мадам? Простите. Или вы кого-то другого ожидали увидеть? – задумчиво поинтересовался Рескатор. - Что вы здесь делаете? - Ждал, пока вы очнетесь, да и я, кстати, нахожусь в своей каюте. - А я…. - И вы теперь тоже. Я обязан вам пожаром на юте, сгоревшим ковром, разрушенной бизанью и сомнительной славой Средиземноморского олуха, упустившего самую дорогую рабыню, - Рескатор, монотонно перечислявший свои убытки, вдруг рассмеялся. - Вы не смеете! – вспылила Анжелика. - Еще как смею! На вы что надеялись, удрав из Кандийского порта? За прошедшую неделю вы уже стали свидетельницей двух бурь, которые не прошли бесследно даже для такого судна как «Морской орел», неужели вы думали остаться в живых в той прогнившей лохани? – темные глаза пирата жгли ее насквозь, женщина едва подавила в себе желание отвернуться. Как ни тяжело было слушать его речи, а он был прав. - Я…. я не знаю, не знаю! Всё случилось так внезапно, мы с моими спутниками договорились подстроить побег, и, да кто вы вообще такой?! - Я - человек, спасший вас от гарема, сударыня. Нравы Средиземноморья слишком далеки от версальских. - Что вы можете знать о Версале? – тоскливо спросила Анжелика. - Гораздо больше, чем вы можете предположить…. Какое-то время маркиза и ее собеседник молчали. Снаружи матросы пели какую-то жалостливую песню на тосканском диалекте, аромат табака окутывал каюту, и Восток и Запад удивительным образом смешались в один миг и час. Анжелика вздохнула. - На Средиземноморье всегда вот так поют? - Песней можно выразить гораздо больше, чем словами, правда порой сердце бывает глухо и к тому, и к другому. - О чем вы? - Довольно на сегодня рассуждений, мадам, вам надо отдохнуть, - резким тоном произнес Рескатор, вставая на ноги, - Выпейте этот отвар, однажды я угощу вас мальвазией, а пока могу предложить лишь чабрец. Он отвесил женщине поклон и вышел вон. Анжелика прижала к себе кувшин и вдохнула аромат трав, напоминающий о доме, о бескрайних полях,… о Тулузе? Под этими звездами будет нелегко отыскать ответы, и что же он, все-таки, имел в виду?
toulouse: Жаклин де ла Круа Умничка! Можно придираться по мелочам, но я не буду) Спасибо за доставленное удовольствие!
Жаклин де ла Круа: toulouse, Спасибо большое :) А в чем у меня ошибки? Буду исправлять
Мадемуазель Мари: Как здорово!!! Не хотелось бы, чтобы Рескатор опять её упустил) пусть будут наконец счастливы, надеюсь, объяснение уже не за горами))
toulouse: Мадемуазель Мари пишет: Не хотелось бы, чтобы Рескатор опять её упустил) Да, мне тоже! Пусть держит покрепче и не тянет резину)
Жаклин де ла Круа: Спасибо за отзывы, дамы :) А вот и продолжение **** Аромат супа из морепродуктов сводил с ума. Креветочные оладьи, салат из моллюсков, горсть винограда, финики, фиги, пастила, - можно было подумать, что сам повар Его Величества волею судьбы оказался на этом корабле, отданном всем ветрам. «Морской орел» не боялся ветров, случайных стычек и угрозы бунта, его экипаж был уверен в своем хозяине и до последнего вздоха предан ему, покорен его воле, впрочем, загадочный Рескатор ничего сверхъестественного и не требовал. Маркиза дю Плесси-Бельер пожала плечами и принялась за еду. Как бы там ни было, а здесь о ней заботились, не угрожали матросами, и мудрый врач обещал зайти после обеда. Куда они плывут, от кого скрываются, какие цели преследуют? Не все ли теперь равно…. Главное, можно не опасаться быть проданной и угодить в гарем какого-нибудь почтенного вельможи, который, верно, в силу возраста уже и забыл, для чего эти самые гаремы предназначались. Анжелика вздохнула и отщипнула виноградную ягоду. Будь что будет…. Разговора, на который она так рассчитывала, не вышло, остается лишь ждать. Когда утром женщина решилась на смелость совершить прогулку по кораблю, она не ожидала, что всё закончится скандалом. Как справедливо заметил Абдулла, пришедший после ее утешать: злые джинны пролетели сегодня над «Морским орлом». Рескатор как обычно был в трех местах одновременно: отдавал приказы, спорил с Ясоном касательно ближайшего порта, где можно пополнить запасы пресной воды и продовольствия, и что-то высматривал в подзорную трубу. Помощник скрылся, лишь завидев капитанскую гостью, Анжелика подошла ближе. - Надеюсь, я не слишком стеснила вас, заняв каюту? - Я привык к бессонным ночам, мадам, вам ни к чему утруждать себя угрызениями совести. - Обычная вежливость, - пожала плечами маркиза, Рескатор молчал. Анжелика прошлась вдоль балюстрады, оперлась на перила. В небе кружили чайки, выпрашивая подачку, один из матросов крепко выругался, а затем истово перекрестился, заслужив смех капитана. - Некоторые народы верят, что души утопленников превращаются в чаек, чтобы затем увлекать за собой несчастных. Вы верите в волшебство, мадам? - Есть вещи, в которые мне хотелось бы верить, - почти прошептала Анжелика, вглядываясь в прозрачную линию горизонта. - И именно они привели вас на Средиземноморье? - Какое это теперь имеет значение? - Возможно, мне хочется узнать кое-что о вас, госпожа дю Плесси-Бельер, или, быть может, называть вас первым именем? - О, вижу, вы неплохо осведомлены, мсье, - усмехнулась Анжелика. - Да уж, слухи о вас разнеслись с быстротой молнии. Что же вы предложили герцогу де Вивонну в качестве платы за проезд? - Дама вправе не отвечать на подобные вопросы, потому что настоящие мужчины их не задают. - Значит, я не ошибся. - Известно ли вам, что на несчастной «Ла Рояль», утонувшей по вашей милости, могла бы быть я? - Что такое – одна жизнь, в сравнении с десятками, сотнями спасенных рабов? – ответил Рескатор, однако от Анжелики не ускользнуло, как он вздрогнул, заслышав ее слова. - Конечно, мсье, мне ясна ваша жизненная философия, именно ею вы и руководствовались, когда убивали моего сына! - О чем вы? - О битве при мысе Пассеро! Из-за ваших проклятых целей погиб мой ребенок! - О чем же думала его мать, отправляя мальчика в столь далекое и опасное путешествие, мадам? Анжелика вспыхнула, но не нашлась с ответом. Разговор с этим корсаром вновь приобрел нежелательные обороты. Идя сюда, маркиза хотела попросить содействия в поисках мужа, а в итоге они забросали друг друга упреками. Запахнувшись в плащ, женщина развернулась к капитану спиной и чуть слышно прошептала - Бедный мой малыш…. Он так мечтал увидеть отца. - Как знать, Средиземное море порой воплощает мечты, - в тон ей отозвался Рескатор и тут же добавил в свойственной ему манере, - Кстати, вам идет моя рубашка. Анжелика только сейчас поняла, что вся команда лицезреет ее босые ноги, а намокший край плаща Рескатора давно уже метет палубу. - О, вы…. Вы невыносимы! - Да, мне часто об этом говорят, - засмеялся пират, однако маркиза его уже не слышала, она поспешила укрыться в каюте. **** «Каков хам! Нет, вы только послушайте!» - вопрошала Анжелика стены каюты, нарезая по оной круги. Абдулла застыл у дверей, видимо, хозяин приказал ему сторожить «гостью». Гостья, рабыня, вещь, кто же она для него? И почему, все-таки, он ее купил? О, кто же скрывается под маской, и откуда он знает ее имя? Возможно, ему удалось догнать несчастного де Вивонна? И что, неужели только ради того, чтобы разузнать новости? Нет, вздор! Анжелика отругала себя за мнительность и подошла к иллюминатору. Сегодня светило солнце, его блики отражались от зеркального изумруда, и хотелось верить в лучшее. «Да уж, самое время верить, сидя в капитанской рубашке, на незнакомом корабле, плывущем неизвестно куда». - Монсеньор - резкий человек, госпожа, но у него доброе сердце, - произнес Абд-эль-Мешрат, входя в каюту с большим тюком в руках. Анжелика и не думала, что произнесла последнюю фразу вслух. - Добрый день, эфенди. Что-то я не заметила его доброты за последние несколько дней. И что я вообще здесь делаю…. - Не нам судить замысел звезд, мадам, всё предопределено свыше. Я понимаю, вы устали и растеряны, вам хочется плакать, хочется кричать о несправедливости, но согласитесь, поедать виноград здесь, все же, лучше, чем дрейфовать по морю в разбитой лодке. А теперь ложитесь и позвольте осмотреть ваши ожоги, - как всегда невозмутимо ответствовал врач. Анжелика повиновалась. Разговоры с человеком, впитавшим в себя вековую мудрость Востока, утешали ее, а наивные речи Абдуллы помогали развеять дурное настроение. - Кто он вам, эфенди? - Он – мой хороший друг, мадам, не судите по первому впечатлению и лучше постарайтесь отдохнуть, вы еще не пришли в себя. Абдулла принесет вам успокаивающий отвар. Ах, да, в этом свертке подарок от монсеньора. - А что там? – заинтересовалась маркиза, приподнимаясь. - Посмотрите и помните о моих словах. Воистину, женское любопытство не имеет границ, еще минуту назад Анжелика готова была от злости и отчаяния выброситься за борт, а сейчас с интересом рассматривала содержимое тюка. В нем оказался арабский женский костюм: свободное длинное платье-рубашка темно синего цвета, широкий черный пояс, цветастое покрывало, вполне европейского вида белье, а также, несколько заколок, щетка для волос из черепахового панциря и золотой гребень. Маркиза пришла в восторг и огляделась в поисках зеркала, здесь, увы, не было волшебного сундука с вещами. Быстро приведя себя в порядок, Анжелика села на край дивана и занялась волосами, это нехитрое занятие успокаивало и приводило в порядок мысли. Необходимо, все-таки, помириться с этим несносным человеком, раз уж судьба столкнула их во второй раз, но что она ему скажет? - Эфенди позабыл еще одну вещь, которую я приберег для вас, - Рескатор как всегда явился без спросу, впрочем, это ведь была его каюта. Анжелика подпрыгнула от неожиданности. - Когда же я научусь угадывать ваши шаги? – пробормотала она, оборачиваясь. В ее ладонь опустилось небольшое зеркало в золоченой рамочке. Анжелика впервые за долгое время взглянула на себя, бледность, пожалуй, была ей на руку, черные круги под глазами пройдут, а цвет ее глаз – темного изумруда – озарял лицо каким-то таинственным ореолом. Вооружившись расческой и шпильками, маркиза быстро собрала волосы в шиньон и заколола гребнем. Она знала, что ее склоненный затылок интересует капитана гораздо больше, чем слова, которые она собирается ему сказать. Рескатор предупредил ее мысли. Пират стоял у дивана, склонив на бок голову, и наблюдал за извечным женским ритуалом, после чего подошел ближе и вынул из кармана небольшой предмет, блеснувший в свете масляной лампы. - Мсье, я…. - Помолчите, не сейчас. Анжелика почувствовала, как его пальцы прикоснулись к ее затылку, а через секунду на грудь упало какое-то украшение. Эти руки уже однажды взволновали ее, тем более странно было испытать подобные чувства сразу после торгов в Кандии. Маркиза подняла драгоценность, стараясь рассмотреть. Серебряный кулон с голубым камнем. - Топаз? - Я верю в магию камней, сударыня, пусть он охраняет вас, если меня вдруг не будет рядом…. - Почему вы так говорите? – спросила Анжелика, оборачиваясь. - Потому что мы скоро зайдем в Родосский порт за продовольствием, и как доложили мои шпионы, там меня могут ожидать нежелательные встречи. - А мне можно будет сойти на берег? - Сначала дойдем до Родоса, мадам. - Монсеньор? - Да? - Простите…. За утренний разговор, - выдохнула Анжелика. Его присутствие завораживало и пугало одновременно, он некоторое время молчал. - Каждый имеет право на ошибку, даже такие прекрасные женщины как вы. Мне надо идти. - Мсье, подождите! Рескатор застыл в дверях. - Мсье, когда вы подобрали меня после кораблекрушения, не было ли поблизости пожилого аптекаря? - Видимо, того самого, что чуть не угробил мою шхуну…. Нет, мадам, не стоит доверять управление кораблем капитану, который не умеет плавать. - То есть, Савари….. Но ее вопрос остался без ответа – Рескатор уже вышел из каюты. Анжелика отшвырнула расческу и заплакала.
Жаклин де ла Круа: Ночью Анжелике как всегда не спалось, не потому что ее отвлекали голоса команды или приказы, звучащие повсеместно, просто ночь с некоторых пор пугала ее своей неопределенностью. Рескатор ночевал в «обгоревшей» каюте, стало быть, к перечню капитанских потерь добавилось еще и это. Анжелика покачала головой и поджала колени к подбородку. Его нельзя было назвать требовательным хозяином, и она уже давно не вздрагивала, заслышав его шаги, почему-то она была уверена, что он не придет за своей «платой», как д'Эскренвиль. Проблема заключалась в том, что маркиза сама уже была не прочь назвать свою цену, и это ее пугало. За что же, собственно, она должна себя укорять? Как заметил несколько дней назад Рескатор: «Не утруждайте себя угрызениями совести», ни небо, ни высшее общество уже не имели права взывать к морали, однако всё казалось каким-то неправильным, словно Анжелика угодила на пеструю комедию, и к завершению второго акта вдруг узнала, что главной героиней является она сама. А если Жоффрей все же выжил? Не предает ли она его своими вполне естественными желаниями? Женщина глубоко вздохнула: она столько раз за прошедшие десять лет предавала собственную душу, так время ли сейчас сожалеть о миражах? Чем дальше она была от Кандии, тем больше ей казалось, что она чудом избежала какой-то мерзкой ловушки, гнусного заговора, как всегда призванного ее уничтожить, а призрак мечты сгорел в ту ночь в каюте д'Эскренвиля, пришедшего за своим долгом. Анжелика поежилась и встала с постели. Всю жизнь все только и делали, что требовали от нее повиновения, любви, согласия, а теперь же, когда жизнь впервые предоставила ей самой право выбирать, Анжелика испугалась. Но чего? Последствий? Нет…. Скорее, загадочного человека в маске, который должен был вызывать в ней ненависть, а вместо этого с каждым днем манил все больше, даже простой разговор с капитаном казался оазисом в пустыне, до которого она всё никак не дойдет. Пару минут побродив по каюте, маркиза сняла со спинки плащ, который так и остался нетронутым хозяином и, завернувшись в него, встала в дверном проеме. Капитан «Морского орла» не боялся быть замеченным с моря или берега, везде по борту уже горели фонари, матросы резались в кости, Ясон как всегда был чем-то недоволен, однако ночь была тихой, и опасаться было нечего. Анжелика вдруг рассмеялась, осознав суть своих волнений – Рескатор был тем из немногих, кто никогда и ничего не боялся, он был так не похож на других, и этим притягивал, завлекал в свои сети, совсем как…. Но это осталось в прошлом, женщина повертела в пальцах голубой топаз и прислушалась. К шуму волн примешалось хлюпанье весел, и совсем скоро почти рядом с «Морским орлом» возникла шлюпка с коренастым мужичонкой на корме. - Доброй ночи тебе, монсеньор! – отсалютовал приплывший. Рескатор рассмеялся. - И тебе привет, Бернар! Какие вести ты мне привез? Бернар склонился в почтительном поклоне и тут же ловко взобрался по веревочной лестнице, спущенной специально для него матросами. Мужчины обменялись рукопожатиями, и перешли на лангедокское наречие. Анжелика вздрогнула, столь необычно было слышать сейчас этот таинственный говор, пробуждавший столько воспоминаний. У этого корсара повсюду были люди, «с каждой женщиной он говорит на ее языке», - вспомнились слова Элиды, повествующей о деяниях средиземноморского мага. У Анжелики закрались смутные подозрения, однако пока она решила выжидать. Таинственный Бернар раскланялся с капитаном и, прижимая к себе какой-то сверток, ловко спрыгнул обратно в лодку. - Курс на Родос! – зычно велел Ясон и подошел к Рескатору, - Монсеньор, вы…. - Идите спать, друг мой, я еще побуду здесь. - Вы уверены? - В чем? В том, что не хочу спать или в путешествие на остров? Я уверен во всем, Ясон, не переживайте. - Бернар принес хорошие вести? - Да, кажется, всё спокойно. - Хорошо, доброй ночи, монсеньор.
Мадемуазель Мари: так интереесно!!
Жаклин де ла Круа: мур Спасибо!
Жаклин де ла Круа: **** Анжелика в нерешительности топталась у дверей, ясная ночь настраивала на лирический лад, мягкий свет корабельных фонарей выхватывал из темноты темную фигуру пирата, рисуя фантасмагорическую картину. - Подслушивать нехорошо, мадам, идите сюда. - Я заняла вашу каюту…. - Мне казалось, мы уже обсудили эту скользкую тему, - Рескатор насмешливо взглянул на ее, развернувшись вполоборота, - К тому же, у меня есть пару десятков других. - Я слышала, как вы разговаривали с каким-то человеком, надеюсь, всё в порядке? – замялась Анжелика. - Завтра узнаем, мы подплываем к острову. Хотите кофе? – Рескатор был как всегда непредсказуем. - Кофе! Хочу! - Наконец-то я вижу вашу улыбку, - ответствовал пират, - Абдулла! Черный как тень мавр возник из ниоткуда с серебряным подносом и двумя чашечками на нем, поклонившись, он вручил напиток капитану и его спутнице и удалился. - Попробуйте рахат-лукум, - предложил пират, потягивая кофе. - Благодарю, я уже имела сомнительную честь пробовать его в батистане, - Анжелика передернула плечами, отгоняя навязчивое воспоминание. - Однако же, вы не отказались от кофе. - Я люблю загадки, а этот горький напиток – одна из них. Вы говорите на окситанском? Маркизе показалось, что она застала Рескатора врасплох. - Я многое повидал в жизни, мадам, и порой нежелательные ситуации сулили приобретение новых знаний. Пират поднял руку, чтобы поправить съехавший плащ, и Анжелика заметила, как блеснул в ночи белый рубец на запястье, она едва удержалась, чтобы не схватить его за руку. - Кандалы…. Так значит…. - Я был на галерах, мы вместе бежали оттуда с Бернаром, было время и для лангедокского наречия. - Расскажите мне о греческом огне, - вдруг попросила маркиза. - Хм, вы уверены, что вам это интересно? Анжелика кивнула. Рескатор задумчиво оглядел ее и потер подбородок. - Говорят, что греческий огонь состоит из одной части канифоли, одной части серы, шести частей селитры, вы знаете, что такое селитра? - Да, мсье. - Так вот, затем всё в тонко измельченном виде необходимо растворить в льняном или лавровом масле, затем положить в трубу или в деревянный ствол и зажечь. Заряд тотчас летит в любом направлении и все уничтожает огнем, хотя лично я считаю, что пресловутая смесь несет исключительно психологический характер. - Почему же? - Потому что люди всегда боятся того, чего не понимают. - Однако вам же как-то удалось его потушить, там, в порту. - На всякое действие существует противодействие, а я люблю разгадывать тайны, и неважно, это тайны земли или женских сердец. Пират придвинулся ближе, Анжелика смотрела в ночь, наслаждаясь ароматом кофе, светом фонарей и разговором, словно пришедшим из прошлого, ответы приходили сами собой. Рескатор накинул на нее полу своего широкого плаща, маркиза слышала его дыхание, но с места не двигалась. - Существует легенда, повествующая о том, что Родос первоначально населяли тельхины, сыновья Талассы. Тельхины были необычайно искусны в ремеслах, связанных с огнем и металлами, а также в волшебстве. Вы похожи на них, мне кажется. - А вы – Елена Прекрасная, и она тоже связана с Родосом…. - И она, как и я, принесла с собой одни беды, - вздохнула Анжелика. - О, не стоит корить себя за красоту, мадам, улыбнитесь! - Только если вы возьмете меня завтра собой! - Почему вы так стремитесь попасть на берег? Маркиза почувствовала его руку на своем запястье и прикрыла глаза. - Я хочу посмотреть на столь загадочный остров. - Быть может, вы просто хотите улизнуть? - Нет…. Нет смысла бежать от человека, спасшего тебе жизнь. Ей показалось, Рескатор улыбнулся.
Черный Леопард: Жаклин, а вы не могли бы как-то соединить ваш фанфик с фанфиком Флоримон? То есть оформить его как продолжение. Мне, как и вам, очень обидно, что Фло его не докончила. А продолжить самому - такой фантазией я, к сожалению, не обладаю.
Жаклин де ла Круа: Черный Леопард, не знаю, это надо разговаривать с ней как с автором, да и как-то с чужим уставом... не очень хочется, к тому же, у нее иначе выстроен сюжет и абсолютно отличный от моего язык, я боюсь, еще не доросла :) для вообще решение "покуситься" на фик по Анж - личностный подвиг.
toulouse: Черный Леопард Жаклин де ла Круа права, Флоримон категорически возражала против того, чтобы кто бы то ни было дописывал ее фанфик. Может быть, сейчас она изменила свое мнение, не знаю, но в любом случае надо ее спрашивать. Жаклин де ла Круа Надеюсь, вы допишете свой фанфик? Уже представляете себя общий ход сюжета?
Анна: Черный Леопард Фанфики Флоримон и Жаклин де ла Круа пишутся на близкую тему, но и язык, и даже некоторые сюжетные ходы отличаются. Там другие второстепенные персонажи, другая судьба Савари, например. На мой взгляд, один из них не может быть продолжением другого. Это разные произведения. Тем более что Флоримон всегда возражала против того, чтобы кто-то продолжал ее фанфик. Жаклин де ла Круа Жду продолжения вашего фанфика :)
Жаклин де ла Круа: toulouse Да, конечно закончу :) Мне, по правде, несколько сцен осталось до конца. Анна Спасибо
Florimon: Жаклин де ла Круа вы большая умничка!!! Фанфик чудесный. Продолжайте в том же духе!
Жаклин де ла Круа: Florimon Большое спасибо! **** Небольшие деревянные домики, под крышей которых ютились несколько поколений, роскошные белые особняки с окнами, выходящими на море, двухэтажные башни с бойницами, турецкие дома с ажурным орнаментом с деревянными верандами – «сахниси», и великое множество цветов – вот каким был Родос для Анжелики, подглядывающей за приготовлениями к отплытию на берег. Утром на корабль опустилась капризная госпожа-суета, вновь громко зазвучали приказы, захлопали паруса, глотнувшие свежего ветра, в воздухе зазвенело скорое предчувствие земли. По правде сказать, от качки уставали все, а за долгие недели плавания даже самые отъявленные морские волки многое бы отдали за ощущение твердой почвы и глоток пресной воды. Ясон впервые что-то задумчиво мурлыкал о мальвазии. Анжелика улыбнулась, ей нравился этот молчаливый человек, подверженный власти собственных предчувствий и суеверий, этой верой в фатум он напоминал ей по-детски наивного Абдуллу. Раньше она не верила в судьбу, полагаясь, скорее, на собственные силы, веруя, что всё в руках человека, стоит лишь приложить усилия, однако жизнь доказала обратное. Как знать, если бы она доверяла предчувствиям, не стремясь обогнать судьбу, возможно, всё было бы иначе? И их дети бегали бы по парку, подсматривая за парочками, сбежавшими с Судов любви раньше положенного часа, а она бы грозила шалунам, бродя меж розовых кустов и слушая речи Жоффрея…. И если бы не судьба, возможно, она утонула бы, едва отойдя от Кандии? Анжелика отшвырнула в сторону гребень, все утро норовящий выскользнуть из рук, и с рыданиями повалилась на постель. Ей больше не хотелось на берег, не хотелось увидеть прекрасный остров. Перед дверью в нерешительности топтался Абдулла, мудрый врач был где-то внизу, ровным голосом зачитывая список необходимых трав, которые следует приобрести в порту, матросы переругивались на разных языках, здесь, увы, нет верной Марго, которая бы по первому зову прибежала утешить свою хозяйку, нет здесь и Барбы, милой наивной девушки, так любившей рассказывать о своей деревне. Анжелика судорожно всхлипнула, как всегда не заметив, что в каюту вошли. - Что же вас так расстроило, дорогая? Я ведь пообещал взять вас с собой в порт, - Рескатор подошел ближе и сел на краешек дивана. Маркиза подняла голову и вдруг в порыве, свойственном всем отчаявшимся женщинам, протянула к нему руки в поисках защиты, после чего вновь разразилась рыданиями. - Я не знаю.… Не знаю. Я хочу домой…. - Но мы скоро там будем, - растерянно ответил пират, видно было, что ему давно не приходилось утешать плачущую женщину. - Нет…. Нет…. Не там. Я хочу домой, к своим детям, к местам, которые люблю, туда, где я буду нужна. - Средиземное море меняет людей, я уже говорил вам об этом однажды, оно срывает наши маски и обнажает наши души. Посмотрите, что вы только что натворили! Анжелика изумленно огляделась, чуть отстранившись от обнимавшего ее корсара. - Вроде бы, ваш ковер не горит? - Гордая и неукротимая беглянка вдруг превратила жуткого пирата в няньку, а сама стала ребенком, заблудившимся в лесу. Ну вот, вы уже улыбаетесь. - Вы совсем не жуткий, просто….. - Плакать – это нормально, душенька, женщина способна утешиться в слезах, мужчина забывает себя в битвах и авантюрах, не приносящих радости. - Да…. Простите меня, монсеньор. - Вы расскажете мне о ваших детях, и я обещаю что-нибудь придумать на их счет, но сначала мы прибудем домой. - Туда, где цветут розы? - Да, и вы поплывете со мной на берег? - Вы на самом деле волшебник. - А вы не верили? - Я уже не знаю, чему верить…. - Чему угодно, главное – не отчаиваться, и знайте, здесь вас всегда есть кому утешить. **** Анжелика смотрела на приближающийся причал сквозь покрывало, которое велел надеть капитан: - Я не хочу, чтобы такое сокровище похитили! - Мне казалось, вы любите вызывать в людях чувство зависти. - Да, мадам, но не сейчас и не такой ценой. На причале играли дети, всегда остававшиеся детьми, вне зависимости от цвета кожи и вероисповедания. Им было невдомек, что их отцы ушли с утра в море и, возможно, вернутся без улова, что на город в любой момент могут совершить налет пираты, у них здесь был дом, пусть даже с прохудившейся крышей, и их там ждали. Анжелика вновь горестно вздохнула, не заметив, как Рескатор бросил на нее пристальный взгляд, и вновь посмотрела на берег. Где-то там продавали дыни и виноград, где-то там Ясон, наконец, купит себе бутылку вина и разопьет ее вечером в компании с капитаном, где-то там один из матросов купит платок и сохранит для своей невесты. Где-то там…. Осталась ее мечта, агонизирующая под беспощадными солнечными лучами. Вновь маркиза погналась за миражем, и вновь позабыла свои вопросы прежде, чем отыскала ответы.
toulouse: Жаклин де ла Круа Ждем продолжения!
Анна: Жаклин де ла Круа Пожалуйста, продолжайте У вас прекрасно получается.
Жаклин де ла Круа: Дамы, спасибо за отзывы Даже не знаю как и сказать, я боюсь следующей главой испортить весь фик
agatta: Жаклин де ла Круа вы такая умница. Понравился ваш фанфик. И не бойтесь
toulouse: Жаклин де ла Круа А вот не надо портить. Постарайтесь как-нибудь)
Жаклин де ла Круа: agatta toulouse спасибо вам :) Я постараюсь. **** Рескатор уверенно наблюдал за приближающимся берегом, где-то за спиной колыхался на волнах «Морской орел», а Анжелике вдруг страшно захотелось вернуться обратно на корабль. Ей вспомнилось, как в детстве она мечтала уплыть в Америку, пересечь океан, любоваться звездами, слушать пение воды, каким далеким всё это было сейчас. - Что вас тревожит? – корсар вновь словно бы прочел ее мысли. - Будущее…. - Будущее? - Когда-то я мечтала увидеть океан, как совсем недавно – Родос, а теперь я уже не знаю, радоваться ли. - Я понимаю ваши волнения, мадам, ваши желания сбываются совсем не так, как хотелось бы, вы многое пережили за столь короткий отрезок времени, и вам повсюду мерещатся призраки, это нормально, и это пройдет. - Да, в вашем доме, где цветут розы, и нет кошек, но когда же? - Скоро, очень скоро, доверьтесь мне. Рескатор впервые взял ее ладонь в свою, словно передавая часть своей силы. - А вы верите в морские огни, мсье? - Силы природы часто окутаны тайной, мне не доводилось с ними встречаться, но здесь могут произойти любые чудеса. - Да, морское крещение. - Совершенно верно, смотрите, дети встречают вас на берегу! Анжелика улыбнулась: три чумазые мордочки махали идущим к причалу лодкам. Они ждали грозных пиратов, как ждали к вечеру своих отцов, они в каждом новом дне видели чудо, зная, что если их матерям удастся продать нехитрые продукты, то они смогут и завтра прибежать на побережье, их родителям будет, чем заплатить налоги, и всё будет хорошо. Они ждали фиников и рахат-лукума, которые им щедро раздавали моряки, отчаявшиеся мечтать о собственных семьях, дети были счастливы и ничего не боялись. Ясон первым спрыгнул в воду, помогая матросам вытащить лодку на берег, Рескатор предусмотрительно подхватил почти упавшую маркизу. - Но как…. - Это с непривычки, мадам, последствия качки, земля еще некоторое время будет уходить из-под ног, но мы не дадим вам упасть. Вновь пират посмеивался над ее неловкостью, в душе приходя в восторг, вновь она не знала радоваться или обижаться его словам, а еще, она вдруг вспомнила, с какой нежностью он прижимал ее к себе сегодня утром, и устыдилась своих желаний. Анжелика поправила покрыло и попросила у капитана список, составленный Абд-эль-Мешратом, не пожелавшим сойти на берег. Рескатор кивнул и подозвал к себе Ясона, необходимо запастись провизией, впереди еще несколько портов и последний мучительный переход, так же, корсара волновали вести, принесенные Бернаром – д'Эскренвилю все-таки удалось раздобыть где-то очередное корыто, взамен своего сгоревшего «Гермеса», и кто знает, какие идеи родились в его безумной душе. Анжелика не спеша шла вдоль рядов с козьим сыром и маслинами, прилавков с шерстяными накидками и пучками зелени, она искала нужные эфенди травы и не могла не вспоминать о Савари. Где-то в прошлом остался один из его многочисленных сыновей, где-то там осталось радужное греческое небо и храм со статуями преданных богов, как знать, возможно, ее верный друг остался бы жив…. Маркиза отыскала, наконец, столь необходимые им травы и наклонилась к пучку полыни, она даже не обратила внимания, что Рескатор с Ясоном остались на другом конце рыночной площади. Пожилая торговка уверенно вязала травы, не обращая внимания на одетую на восточный манер покупательницу, здесь бывало множество разных людей, она привыкла воспринимать их как часть пейзажа. Анжелика слишком увлекалась собственными мыслями, потому не сразу почувствовала, что ее дергают за подол. - Госпожа, госпожа, спаси моего ребенка! Маркиза резко обернулась, перед ней стояла молодая женщина, закутанная в шерстяной платок и прижимала к себе плачущего младенца, говорила несчастная на итальянском. - Что случилось? - Госпожа, возьми его, забери его, моего Фабрицио, иначе его выбросят за борт, он всё плачет и плачет, капитан уже хотел его убить, госпожа…. Анжелика инстинктивно приняла из рук матери несчастного мальчика, огляделась по сторонам. - Откуда ты здесь? - Меня поймали пираты, моего мужа пошлют на галеры, я не знаю, меня продадут в рабство, но мой Фабрицио…. - Подожди, кто тебя поймал? Где? - Эй, красавица, у ее ребенка воспалились десны, и если ты дашь мне серебряную монету, я продам тебе нужные травы и возможно оставлю младенца у себя, моя невестка потеряла ребенка, я думаю…., - вдруг перебила взволнованную женщину торговка. Познаний Анжелики хватило, чтобы понять сказанную ею фразу, и она лихорадочно принялась шарить в мешочке, что висел на поясе. Однако ее действия грубо прервали, и уже однажды слышанный голос произнес, заставив ее похолодеть - А я уж думал, тебя доедают рыбы! И что это ты собралась делать с нашей рабыней? - Мсье Корьяно как всегда учтив, пустите меня! – вскричала Анжелика, вырываясь. - Еще чего! Удача сама приплыла ко мне в руки, хозяин не упустит тебя во второй раз! - Тебе было мало денег монсеньора? Отпусти женщину! – прогремел Ясон, вдруг выросший за спиной Корьяно. Единственный глаз итальянца округлился: он в последнюю очередь ожидал увидеть здесь помощника Рескатора. - Мадам, берите эту несчастную и бегите с ней к капитану, а я разберусь здесь. Дважды повторять не пришлось, торговка-гречанка уже паковала свои травы, итальянка трясла ревущего младенца, Анжелика увлекала их за собой. Выбегая с площади, маркиза заметила высокую фигуру Рескатора, о чем-то толкующего с продавцом козьего сыра, капитан, казалось, не заметил ни исчезновения помощника, ни пропажу Анжелики, он был слишком увлечен беседой. Незваный гость, как и в прошлый раз, огласил свое появление забористой руганью. - Проклятый колдун, почему я везде натыкаюсь на тебя?! - О, мой старый друг д'Эскренвиль! – Рескатор обернулся, положив руку на рукоятку сабли. Анжелика замерла в нескольких шагах, - Чего же ты хочешь? - Ты! Ты меня погубил! Из-за тебя я потерял корабль! О, мой бедный «Гермес»! Рескатор встал напротив д'Эскренвиля, свихнувшийся пират горестно взвыл и выхватил саблю. - Господин! – закричала Анжелика. И вновь словно две стихии слились воедино, бликами молний заблестели сабли, противники завертелись, награждая друг друга ударами, Рескатор парировал удары, но маркиз, закаленный абордажными битвами, так просто не сдавался. - Никто не имеет права глумиться над маркизом д'Эскренвилем! – взревел пират, его сабля ранила предплечье Рескатора, но следующий удар корсара пришелся д'Эскренвилю в живот. Анжелике стало нехорошо, вновь заплакал Фабрицио. - Она будет любить тебя, а не меня…. ненавижу – прохрипел пират и упал навзничь. - Ты сам над собой поглумился, - сказал Рескатор, убирая оружие. С противоположного угла к капитану подбегал Ясон, волоча за собой Корьяно.
toulouse: вы специально подогреваете интерес, выкладывая продолжение частями, или текст появляется на форуме по мере написания?
Жаклин де ла Круа: toulouse текст появляется по мере написания :)
Жаклин де ла Круа: **** - Господин, вы ранены! – Анжелика подбежала к Рескатору, зажавшему предплечье. Рана была неглубокой, но сильно кровоточила. - Пустяки, мадам…. - Нет, не пустяки! Ох уж эти мужчины, - бормотала маркиза, стаскивая с себя пояс, это на время остановит кровь, а на корабле ей поможет эфенди. - Стойте смирно! - Слушаюсь, госпожа, простите, моё положение не позволяет поклониться. - Вы всё время надо мной смеетесь! - Я и не думал, моя милая, просто это так удивительно. - Что же? - Видеть, как за тобой ухаживает красивая женщина. И потом, что такое еще один шрам, по сравнению с этим? Анжелика перевязала рану и промолчала. Ясон вполголоса расспрашивал спасенную женщину о том, куда повели ее мужа, и между делом следил за Корьяно, связанным одолженной у торговки веревкой. На площади стало людно, вокруг прибывших образовался кружок из зевак, на освещенной солнцем брусчатке алели кровавые пятна. - Дорогу господину! Дорогу господину! – вскричал глашатай, разгоняя любопытных. Рескатор обернулся. Им навстречу ехали двое всадников на вороных лошадях. Анжелика поправила покрывало и вопросительно взглянула на корсара. Как жаль, что сквозь маску нельзя увидеть, какие эмоции он испытывал в тот миг, как жаль, что сейчас не подходящее время для расспросов! - Мадам, к нам направляется губернатор острова, сеньор Тонелли, а с ним уже известный вам Бернар, по счастливому совпадению зять губернатора. Всадники спешились и подошли ближе, Бернар пожал руку Рескатору, Тонелли поклонился Анжелике. - Прекрасная сеньора, приветствую вас! Друг мой, какая удача! - Не лукавь, старый плут, ты прекрасно знал, кого я встречу в порту. - Да, именно поэтому я послал Бернара предупредить тебя, и как я вижу, вполне вовремя, - Тонелли кивнул на убитого д'Эскренвиля, - Что же здесь произошло? Пока Рескатор с Ясоном излагали суть случившегося, Анжелика беседовала с торговкой, чудом спасенная женщина жадно ела предложенное гречанкой яблоко. Времени обдумать ситуацию у маркизы не было, потому она всецело посвятила себя заботам о малыше и его матери. Однажды вечером она выйдет на палубу, подойдет к Рескатору и задаст волнующий ее вопрос, уже не опасаясь, что ее осмеют или неправильно поймут, пора прекращать эту комедию, она имеет право знать. Из разговора с Корьяно Тонелли узнал, что пленники находятся в трюме их гнилого корыта, и д'Эскренвиль собирался плыть обратно в Кандию на торги. Проклятый маркиз уже давно приносил губернатору одни лишь беды, и это просто чудо, что такой человек как Рескатор оказался неподалеку, итальянец рассыпался в благодарностях и говорил, что его друг и его спутница просто обязаны нанести ему сегодня визит и больше ни о чем не беспокоиться. Что же до спасенных, то о них позаботится Бернар, их накормят, окажут необходимую помощь и посадят на корабль, который доставит всех домой. - Мадам, что вы скажете об ужине на берегу? – Рескатор подошел к Анжелике, задумчиво смотрящей вдаль. - Я не знаю, это удобно? - Этот плут обязан мне спокойствием Родоса, так что, это малая плата за наши услуги. - А пленные? - Ясон возвращается на корабль, я дам необходимые распоряжения касательно этого, всё будет хорошо. Нам всем необходимо отдохнуть, а завтра мы вернемся обратно. - Я так давно не была в светском обществе…. Кажется, совсем недавно я гуляла по садам Версаля, и в то же время, прошла, будто, целая вечность, - Анжелика обернулась и внимательно посмотрела в глаза Рескатору. По спине пробежала дрожь, он вновь видел ее насквозь, но молчал. Ну что ж…. - Итак, что вы решили? – Тонелли явился не вовремя. - Мы принимаем ваше приглашение, - ответила Анжелика и чуть отошла в сторону. - Это прекрасно! Едемте же! **** Всю дорогу до дома губернатора Анжелика слушала его оживленную болтовню, где реальные события перемешались с байками о Родосе, словоохотливый итальянец любил свой остров, и был на удивление хорошим правителем. То и дело жители приветствовали его издалека и вблизи, говорили что-то на греческом и вновь скрывались в своих домах, садах и огородах. Родос был одним из тех мест, где перемешались воедино культуры, языки и верования, укрепив живших в одном желании – держаться вместе и противостоять незваным гостям. Бернар и Ясон остались в порту, Тонелли взял лошадь зятя, а Рескатору пришлось предложить даме составить ему компанию в одном седле, дама старалась об этом не думать, иначе их предстоящий праздник грозил быть прерван прямо здесь и сейчас ее гневными «почему» и «зачем». Пусть так, она принимает правила его игры. Во всяком случае, пока. Анжелика мечтательно прикрыла глаза, представляя грядущий разговор и все еще не отваживаясь поверить.
toulouse: Так что, Рескатор все время в маске???
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Так что, Рескатор все время в маске??? ну да, пока что.
toulouse: Жаклин де ла Круа Когда уже порадуете продолжением? Не хотите сделать что-то на подобие старой версии объяснения в Трианоне? Когда вдруг - бах - гром - и "Ах, вы такой противный, моего мужа убили, фиг вам")) Тут можно "А вы моего сына укокошили, не могу я с вами дел иметь") Это всего лишь вариант, не рассматривайте всерьез
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Когда уже порадуете продолжением? да вот как раз выгнала муза из-под кровати и припрягла к делу, минут через сорок :) По-поводу разоблачения блудного Рескатора де Пейрака, тут будут и скандал, и любофф, я хочу вообще уйти от оригинальной сцены снятия маски из 6 тома, она, наверное, единственное, что меня смущает в 6 томе, потому что терпеть не могу дурацкую реакцию Анж, я понимаю, шок, неожиданность, но с Жоффреем я полностью согласна: "Вы слепая или безумная?"
Жаклин де ла Круа: ***** Анжелика тенью бродила по дому Тонелли, от всей души жалея, что вообще согласилась на его предложение. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться на «Морском орле», стоять на корме, вдыхать свежий морской воздух, слушать опостылевшие за плавание крики чаек, возможно, напроситься в компанию Ясона и мальвазии, быть может, вызвать его на откровенный разговор, затрагивающий прошлое капитана. Где-то за стенкой был и капитан, и вино, однако время для разговора было как всегда не подходящее. И откуда он взялся сегодня в порту, этот проклятый итальянец? Анжелика вышла в сад и, бродя меж жасминовых кустов, пыталась разложить по полочкам сложившуюся ситуацию и отыскать логическое объяснение собственным подозрениям. Редкие моменты общения с капитаном натолкнули ее на определенные мысли, и теперь она изо всех сил старалась убедить себя в том, что не сошла с ума. «На что я рассчитывала, бросаясь в эту авантюру? Отыскать Жоффрея, любой ценой, но хватило ли мне времени задуматься над тем, как это произойдет? Что я ожидала увидеть? Окруженного работой ученого, небольшой домик на берегу моря, людей, жаждущих помощи, и, быть может, балы, на которых по сей день слышен забытый Золотой голос…. Не слишком ли сказочно?». Маркиза покачала головой и сошла с тропинки. В глубине сада журчал фонтан, в фонтане плавали кувшинки, вспомнилось, как Тонелли хвастался, что хочет еще пустить туда рыбок, исполняющих желания. Что могла бы она сейчас загадать? Вернуть Кантора, вновь прижать к себе светлого мальчика, которого любила слушать сама королева, сына, ставшего воплощением отца, хотя бы своими успехами в музыке. Анжелика с грустью вспомнила, как в ту далекую ночь в отеле дю Ботрейи впервые услышала, как поет ее Кантор, и словно призрак Жоффрея сошел в тот миг с небес и встал рядом с ней, обещая, что будет жить вечно…. Судьба вновь показала, что чудес не бывает. И что же? Призрак вновь вознесся к небесам, а саму ее сводит с ума человек, разорвавший последние ниточки, связывавшие ее с прошлым, человек, убивший ее сына, сможет ли она … любить? Нет, не любить, сможет ли испытывать к нему хоть какие-то чувства? Анжелика боялась произошедших в ней изменений, боялась предать саму себя, а сознание всё увереннее проводило ассоциации с прошлым. Маркиза анализировала и старалась не рассмеяться над собственными фантазиями. Что она увидела, впервые оказавшись в его каюте – приборы, книги, карты, рубашки, перстень с гербом. И что? Он – капитан! Он пират, он - человек, готовый в любой миг ринуться в бой, хорошо, допустим, это так, но что среди Данте и Овидия делали книги по математике и медицине? Абд-эль-Мешрат, арабский врач, мудрец и очень уважаемый на родине человек, наверняка всё это принадлежало ему. Анжелика жестом, уже ставшим привычным за последние недели, потеребила серебряную цепочку с камнем. Итак, топаз – родовой талисман графов де Пейрак. Перед внутренним взором сам собой возник перстень Жоффрея с темным камнем, игра тьмы и огня, кольцо его матери, которое он всегда носил на шее, топаз…. Это просто украшение. Лангедокское наречие, что ж, ренегат сам объяснил, где успел им овладеть, а рубцы от кандалов Анжелика видела своими глазами, и потом, опять же, он наверняка побывал в самых отдаленных уголках мира, в каждом порту у него были свои люди, резонно, что он знает столько языков. Что в этом удивительного? Человек без веры и морали…. Нет! Он велел Ясону помочь несчастной итальянке, освобождал рабов, возвращал рабыням их детей, к тому же…. Анжелика вспомнила сегодняшний разговор Рескатора с Тонелли. Вечер подходил к концу, итальянская кухня вкупе с хорошим вином сделала свое дело, мужчины упражнялись в остроумии, Розалина, жена Тонелли, рассказывала Анжелике разные истории из их жизни на острове, маркиза старалась не утратить нить разговора в обеих компаниях. Губернатор куда-то исчез, а затем вернулся с гитарой, вручил ее капитану. - Вот, друг мой! Лучшее творение итальянских мастеров! Это для твоего мальчика, как жаль, что ты не взял его с собой. - Он остался в Палермо, сейчас, скорее всего, он на пути домой, возможно, когда-нибудь мы приедем к вам в гости в полном составе, - задумчиво пробормотал Рескатор, вертя в руках подарок. - Он делает успехи? - Да, он очень смышленый, хотя немного ленив. - О, сеньор, мы сами когда-то были детьми, вспомни себя, хотел ли ты учиться? - Знаешь, мое детство – это последнее, о чем мне хотелось бы вспоминать. Анжелике в тот момент показалось, что Тонелли перешел грань некоей запретной темы, а память услужливо нарисовала картину горящего замка, падающих на снег веток и тельце изуродованного ребенка. … Итак, у грозного пирата был сын, который учился в Палермо. Маркиза потерла виски, чем больше она находила объяснений, тем больше запутывался клубок нелепой ситуации, в которую она угодила. Ей просто жизненно необходимо поговорить с Рескатором, но он провел остаток вечера в кабинете губернатора, казалось, он сознательно избегал остаться с Анжеликой наедине. А еще, ей вдруг вспомнились его слова, сказанные в батистане: «…Скажите еще что-нибудь, мадам. У вас восхитительный голос… Признаюсь, мой не так хорош. Он был сорван, когда я пытался воззвать к тому, кто был очень далеко. Я звал, и голос сорвался…». И вспомнила, как каждое слово песни, пронесшейся над Гревской площадью, оседало в ее душе, как блики адового пламени мешались со слезами, и как Золотой голос пел в последний раз. А что если нет? Что если жизнь хотела иначе? Что она скажет Рескатору? - Простите, вы часом не Жоффрей де Пейрак? – Анжелика рассмеялась от собственных мыслей. Почему, почему он так неуловимо напоминает ей первого мужа? Еще и эта маска, скрывающая малейшие намеки…. «— Гордое создание, — мягко сказал он тогда в Кандии. — Вот такой я вас люблю». Может ли пират любить впервые увиденную рабыню, которая в тот момент представляла более чем жалкое зрелище? Мог ли Жоффрей любить ее все эти годы? Увы, маркиза не могла дать ответов на свои вопросы, единственное, чего ей сейчас хотелось, это добрести до комнаты, предложенной любезной Розалиной, сбросить с себя этот арабский наряд и заснуть сном праведника. А ведь если бы не встреча с д'Эскренвилем сегодня в порту….. Анжелика улыбнулась, вспоминая, как ехала в одном седле с Рескатором, однажды в ее жизни уже была похожая сцена. Тулуза, Гаронна, любовь, мимолетная как весна, и вечная как сама жизнь. Как бы ей вновь хотелось увидеть Жоффрея, прижаться к нему, забыть обо всем, слушать его слова, возможно, рассказать о своих горестях, или нет, не рассказывать, ведь он бы был рядом, остальное было бы неважным! Сколько раз за все эти годы, наполненные коварством и любовью, Анжелика вспоминала их счастье в Тулузе, их шутливые и серьезные разговоры, что были так редки, свои обиды на мужа, казавшиеся такими ничтожными сейчас, свои требования и упреки, когда он предпочитал ей работу, как могла она когда-то гневаться на него…. Она бы всё забыла, поняла и приняла, лишь бы он был жив, рядом с ней, как раньше, в отеле Веселой Науки. О, она бы многое отдала, чтобы хоть на час вновь там оказаться. - Однако мне как всегда нечего предложить судьбе, - прошептала Анжелика в вечернее небо и пошла прочь из жасминового сада.
Жаклин де ла Круа: И у меня сразу же вопрос по ходу, а вот если человек сорвал голос, то он совсем-совсем не сможет петь? Вот не могу я Голонам такого простить, они мне такую сцену портят....
Анна: В принципе, сможет, только хрипло. Правда, говорится, что "его голос, сломанный, хриплый, не слушался его, ломал мелодию". Еще говорилось, что он закашлялся, когда говорил (в Катарунке) Но мне кажется, что если бы Жоффрей постарался, то смог бы петь правильно, хоть и хрипло и не в таком диапазоне, который у него был раньше.
Жаклин де ла Круа: Анна спасибо :) Тогда сцена спасена.
Анна: Жаклин де ла Круа В 6-й книге говорится, что Жоффрей как раз на Средиземном море снова стал с удовольствием играть на гитаре. Но не петь. А ведь можно предположить,в вашей версии, что он все-таки пел понемногу, как многие поют, даже не имея голоса. Или захотелось ему запеть вот сейчас. Время поставить голос заново у него вряд ли было, но попробовать-то спеть он все же мог.
Жаклин де ла Круа: Анна да-да, вы правы, я именно так и хочу, хотя бы намекнуть, пару строк пропеть, нам арию и не надо.
toulouse: Жаклин де ла Круа Пишите, как вам сердце подсказывает, и не давайте никому портить ваши прелестные сцены)
Жаклин де ла Круа: toulouse Мерси :) **** В саду пахло жасмином и олеандрами, в саду смешались надежда и разочарование, боль и утешение, звезды и море, жизнь и смерть, прошлое и будущее. Каждую ночь мысли уводили прочь из этого мира, за грань, в иную реальность, туда, где властвуют лишь мечты. Вечер был жарким, простыни липли к телу, удушающе сладкий аромат цветов давил на виски, хотелось вновь уйти в сад, хотелось забыться тяжелым сном без сновидений, а очнуться уже в следующей жизни, далеко-далеко отсюда. Анжелика перевернулась на бок и раскрыла глаза, определенно в эту ночь Морфей не желал принимать ее в свои объятья, она то и дело просыпалась, вздрагивая от малейшего шороха, ее мысли плескались где-то на грани яви и забытья, не желая отпускать из своей власти. Ветер, шаловливо заглядывающий в распахнутое окно, лишь насмехался мнимой прохладой и улетал прочь. А может ей просто уже не хватало ставшего привычным покачивания корабля на волнах, переклички птиц, шуток команды и…. Рескатора, вновь и вновь проходящего мимо ее каюты? «Что, что же со мной происходит?» - спросила Анжелика у пустоты и помассировала виски, мигрень, словно грозой обрушившаяся на нее в эту ночь, лишь усиливалась, а еще – хотелось пить. Может, встать, побродить по дому, отыскать кухню… перебудить любезных хозяев? Маркиза усмехнулась и осталась лежать. Вся суматоха прошедшего дня, тщательно задвигаемая на задний план, к ночи как всегда вырвалась наружу. Женщину мучили кошмары, призраки танцевали адский хоровод вокруг ее постели, то и дело принимая облик д'Эскренвиля и его матросов. Анжелика кричала, отбивалась, пытаясь освободиться от грубых рук, уклониться от похотливых губ, вырваться из власти охваченных желанием мужчин. Она ненавидела свою женскую природу, дрожа от гнева и омерзения. Конечно, это всего лишь реакция подсознания на утреннюю встречу в порту, но почему ей так страшно? Почему ей всё еще кажется, что маркиз и его помощник ходят где-то неподалеку, и стоит ей лишь на секунду утратить покровительство Рескатора, она вновь окажется на «Гермесе»? Тщетно Анжелика пыталась убедить себя в том, что корабль сгорел, а его капитан убит – ее мучили кошмары. Ей, как и всем женщинам, всего лишь хотелось почувствовать себя защищенной, осененной внутренней силой мужчины, который всегда будет рядом, который отведет беду, передаст часть своего несломленного духа, ей хотелось почувствовать себя слабой и беззащитной, захотелось уснуть и проснуться спокойным утром, лишенным абордажных битв и бесконечной гонки за счастьем. Анжелика вспоминала прошлое. Все минувшие десять лет она только и делала, что сражалась с собственной судьбой за место под солнцем. Двор Чудес, грубая любовь Никола, таверна «Красная Маска», искренний и наивный Клод ле Пти, интриги Двора, издевательства и любовь Филиппа, мудрый Дегре, редкие разговоры с собственными детьми, редкие безоблачные дни, являвшиеся лишь затишьем перед бурей…. Ей хотелось спокойствия, уверенности в том, что всё, наконец, будет хорошо. Не имеет значения, где, в доме, где нет кошек, на корабле капитана, в лодке, отданной всем ветрам, где угодно, лишь бы больше не быть одной. Дважды вдова, мать, потерявшая ребенка, женщина, утратившая смысл жизни. Ей хотелось, чтобы пришел он, посмеялся над ее страхами, погладил по голове, она бы молчала, она бы ждала и не задавала вопросов. И если бы вдруг случилось чудо и ее догадки подтвердились, она бы не упрекала и не требовала объяснений, не сейчас, не в этот час. Но он не приходил, и Анжелика почему-то была уверена, что Рескатору тоже не спалось в эту ночь. Маркиза заснула лишь под утро, когда в покрытый серым предрассветным покрывалом мир снисходительно заглянула желанная прохлада, и аромат цветов был безжалостно изгнан предчувствием дождя. Однако Морфей не пожелал проявлять к измученной бессонной ночью женщине снисхождения. Во сне Анжелика видела картинки, с лихорадочной быстротой сменяющие друг друга. Цветочные игры превращались в галереи Лувра, укоризненный взгляд Жоффрея и ее муки, ее осознание собственного предательства, интриги и блеск Двора Его Величества, и вдруг Филипп, представший во всем блеске своей холодной красоты. Ей снилось, как она рожает Шарля-Анри, как боль застилает глаза, как она всё ждет избавления, а оно не наступает, ей страшно, она чувствует, что может умереть. Филипп стоял у изголовья, нервно теребя в руках кнут, «ласки» которого Анжелика очень хорошо знала. Что-то пошло не так, почему так испуганно взглянула Тереза, почему нахмурилась мадам Корде? Почему так и не заплакал младенец…. Филипп был страшен в момент своего отчаяния, мир рушился вокруг них, а он всё кричал: «Мой сын! Ты убила моего сына!» и взмахивал кнутом. Дикий зверь, вырвавшийся наружу…. Небо завертелось вокруг Анжелики, она видела лишь кнут и его, своего мужа, в серебристом камзоле, в шляпе с плюмажем, мужа, которого отчаянно любила сквозь боль, ненависть и желание. - Пощади! Пощади, Филипп! Пощади…. А потом всё исчезло, и произошло то, что она призывала столько мучительных и одиноких лет. Мужские руки прижали ее к себе, развеяв все страхи. В теле еще колыхалась боль, пусть и бывшая лишь отголоском сна, и он знал о ее кошмарах. - Всё хорошо, тише…. Тише…. Это всего лишь сон, его больше нет, - шептал голос, баюкая своими интонациями, утешая, впервые придя на помощь в ее страхах. Анжелику била мелкая дрожь, она всё еще была во власти прошлого, не желавшего так просто отступать, но она была не одна, он все-таки пришел, неужели она разбудила его своими криками? Пусть он думает, что она спит, ей не хотелось разрывать хрупкость момента. Она знала, что на нем не было маски, но внезапный страх разочарования велел ей не оборачиваться. Анжелика просто лежала, успокаиваясь, и слушала его слова, не пытаясь вслушаться в смысл, впервые после многих лет ее не заботило ничего, кроме настоящего. Да, конечно, разве она могла не узнать его, разве не ее тело покорялось когда-то власти его рук, разве не его голос она слушала, затаив дыхание? Это и отличало его от других: он отдавал, не требуя взамен, он понимал ее горести и пытался разгадать их причину, даже тогда…. Даже в Батистане. Ей следовало бы давно догадаться. Анжелика вздохнула и пошевелилась, решившись. Неужели он уйдет? Она повернулась к нему лицом, не открывая глаз, почувствовала, как он лишь крепче прижал ее к себе. Настанет время для объяснений, но не сейчас. Анжелика улыбнулась, прошептав - Жоффрей…. А в раскрытое окно медленно заползал рассвет, не оставив места страхам и сомнениям.
Мадемуазель Мари: Всё интереснее и интереснее)))))))жду с нетерпением продолжения)))))))))))
toulouse: Спасибо)) Большое человеческое спасибо. Теперь можно с чистой совестью и в объятия Морфея
Жаклин де ла Круа: Спасибо, девочки
Анна: Жаклин де ла Круа Спасибо
toulouse: Жаклин де ла Круа А продолжение последует?
Жаклин де ла Круа: Анна и вам спасибо :) toulouse а как же
toulouse: Жаклин де ла Круа Замечательно)
Жаклин де ла Круа: Девочки, может у вас будут какие-то пожелания на тему, что бы вы хотели увидеть в продолжении?
toulouse: Жаклин де ла Круа Давайте вашу сцену с пением)
Анна: Присоединяюсь! И про встречу с Кантором, если можно, пожалуйста
toulouse: Тогда уж на очереди будет Флоримон, тут сложнее, как мне кажется. Ну с точки зрения как до него добираться и кому, мобильников-то нет(( А Шарль-Анри вместо Онорины пойдет?
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Тогда уж на очереди будет Флоримон, тут сложнее, как мне кажется. Ну с точки зрения как до него добираться и кому, мобильников-то нет(( А Шарль-Анри вместо Онорины пойдет? Если бы я знала... Ситуация, конечно, патовая. Чем дальше пишу, тем больше понимаю, как же правы оказались авторы со своей "Мятежницей" и всеми "убегами" Анж по Средиземноморью, но вопрос с Фло надо обдумать.
toulouse: Жаклин де ла Круа пишет: понимаю, как же правы оказались авторы со своей "Мятежницей" и всеми "убегами" Анж по Средиземноморью Ну не знаю, я не любитель этой части саги.
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Ну не знаю, я не любитель этой части саги. да я тоже не любитель, но она логична, как оказалось :)
Жаклин де ла Круа: **** Непостоянный как все мужчины, лаборатория и реторты – тогда, корабль и секстант – сейчас, он совсем не изменился! Анжелика сердито вздохнула и прошлась вдоль перил. На нижней палубе было тихо и сыро, кто-то из матросов ушел спать, кто-то спешил сменить напарника на вахте, кто-то внимал строгим указаниям Ясона, а кто-то еще не вернулся из вчерашнего загула. Щедростью Рескатора команда была отпущена гулять на берег, а до отправления все еще оставалось несколько часов. Анжелика вспомнила сегодняшнее утро и не смогла скрыть раздражения, уж лучше бы она ночью завела откровенный разговор, чем вновь находиться в неведении. Ее разбудила Розалина, пригласила на легкий завтрак, а после сообщила следующее - Сеньора, монсеньор велел передать, что на корабль вы вернетесь одна. - То есть как? А сам он где? - Бернар прискакал на рассвете, сказал, что на «Морском орле» произошла какая-то стычка, требующая вмешательства капитана, и монсеньор Рескатор уехал вместе с ним. - А ваш муж? - Адриано с утра выслушивает жалобы горожан, если он вернется до обеда, я попрошу вас проводить. - А монсеньор ничего больше не сказал? – Анжелика отчаянно посмотрела на Розалину, пытаясь понять смысл произошедшего. - Нет, только просил извиниться перед вами…., - бедняжка Розалина так и смогла понять, почему Рескатор с утра выглядел таким угрюмым, что так расстроило Анжелику, и главное, какая роль в скандале отведена ей с мужем. Госпожа Тонелли тщетно пыталась развлечь свою гостью беседой, предлагала различные кушанья и напитки, Анжелика металась по дому как загнанный зверь и считала часы до возвращения Тонелли. Меньше всего ей хотелось появиться в порту в одиночку. А к обеду вместо губернатора за ней приехал Ясон. Распрощавшись с любезной Розалиной, Анжелика последовала за помощником капитана. - Надеюсь, на корабле всё в порядке? - И да, и нет, мадам? - Что произошло? - Среди спасенных с «Венеры», корабля д'Эскренвиля, было несколько женщин, одна из них, Элида, гречанка…. - О, я знаю Элиду, что с ней? - Из-за нее на корабле вчера произошла ссора двух матросов, перетекшая в бунт всей команды, - не слишком любезно пояснил помощник Рескатора. Анжелика встревожено взглянула на него. - Что такого могла натворить бедная девушка? - Видите ли, мадам, среди нашей команды есть несколько греков, как оказалось, они с Элидой из одной деревни, парни стали предъявлять на нее права, а несчастная слегка не в себе после гибели д'Эскренвиля. - А при чем тут бунт? Ясон не отвечал, было видно, что он не рад разговору с Анжеликой, поручению капитана, происшествию на корабле, и вообще, изо всех сил сдерживается, чтоб не пустить лошадь в галоп. - Тоже верите, что все проблемы из-за женщин, друг мой? - Не вижу смысла их превозносить, уж извините, мадам. - Но неужели вы за всю жизнь так и не встретили достойной вас? - Напротив…. - Однако же вы сейчас бороздите моря? - Вот поэтому…. Ясон подстегнул свою лошадь, но Анжелика догнала его, ей было просто необходимо вызвать этого человека на откровенность, ей казалось, что он единственный, кто смог бы ее понять. - Ясон, подождите, умоляю вас! Что произошло, расскажите мне! Помощник Рескатора повернулся к ней, на его изрытом оспой лице холодным огнем горели глаза, в которых пролегла непонятная тоска. - Всё из-за вас, мадам, и из-за Элиды. - Из-за меня? - изумилась Анжелика, - Но я даже на палубу не выхожу! - Вам не понять натуру моряка, потому бессмысленно рассказывать, простите. Маркиза вцепилась в мускулистую руку Ясона. - Нет уж, мсье, объяснитесь, прекратите все время оставлять меня в неведении! - Черт знает, что творится между вами и капитаном! – вскричал мужчина и витиевато выругался, после чего добавил, - Монсеньор – сильный и мудрый человек, с которым мы пережили тысячу смертей, но как только после Кандии в его жизни вдруг объявились вы, все покатилось в преисподнюю! Команда, долгое время лишенная женщин, ропщет, у них нет ни гроша, и вновь вашей милостью! И команда, и я чувствуем, что капитан перестал о нас думать, что его мысли заняты другим… Матросы к этому очень чувствительны. Вы должны понимать, госпожа, в таких вещах моряки всех рас и народов одинаковы. Они верят в приметы, и невидимое значит для них куда больше, чем то, что можно рассмотреть и пощупать… Команда твердит, что теперь ей уже не найти у монсеньора защиты. - До первой бури, друг мой, тогда вы увидите, что он все еще ваш капитан. - Вот! Вы говорите совсем как монсеньор! Уж не знаю, что вы с ним сотворили, мадам, но это уже не Рескатор! - Ясон, не стоит видеть в каждой женщине гадюку, пускающую яд вам в сердце, и если вам не повезло с одной, это еще не значит…. - Элида уезжает…. – по-детски плаксиво сказал вдруг помощник Рескатора и пришпорил лошадь, оставив обескураженную Анжелику гадать и дальше. **** По прибытии на корабль Ясон сразу же скрылся где-то на баке, теперь еще и он будет всячески избегать Анжелику. Маркиза поправила свое покрывало и отправилась бродить по палубам. Команда, усмиренная капитаном, либо выполняет поручения, либо спит, забияк, скорее всего, накажут, и женщина с облегчением вздохнула, не обнаружив повешенных на реях. Недолгое путешествие по Средиземноморью и виденные, казалось, в другой жизни, нравы Двора чудес, научили ее понимать, что такое авторитет вожака, и что обычно делают с теми, кто не желает его признавать. Анжелике казалось, что она бредет в тумане, на ощупь, то и дело теряя ориентиры и заходя все глубже. А что если ей всё почудилось, приснилось, и Рескатор просто пришел ее утешить, как недавно на корабле? Почему недовольна команда вопросов не возникало, Никола тоже доказывал свой авторитет отнюдь не рыцарскими методами, но, как видно, Рескатор был не из тех, кто любил посвящать в свои дела окружающих. Ясон о многом умолчал, не ему объясняться с рабыней. Абдулла вряд ли был в курсе своего господина, а Абд-эль-Мешрат был вообще человеком, далеким от низменных проблем восставших моряков. Что же до Элиды…. Анжелика была рада, что девушка осталась в живых, но куда ей направиться дальше? Как бы там ни было, а Ужас Средиземноморья дал ей гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд.
Анна: Очень интересно, вы молодец, продолжайте!
Жаклин де ла Круа: Анна пишет: Очень интересно, вы молодец, продолжайте! Спасибо большое
Анна: У вас получается очень в тему. Проблемы с экипажем, которые были описаны в 6 книге, органично выглядят здесь, и история гречанки хорошо сюда встроена. Слушайте, а Меццо-Морте не будет задействован в вашем фанфике?
toulouse: Жаклин де ла Круа вы целомудренно пропустили некоторые сцены, можно считать как бы (кому что нравится) из 6 тома?
Жаклин де ла Круа: Анна пишет: Слушайте, а Меццо-Морте не будет задействован в вашем фанфике? Да вот, не знаю еще, не решила, как его вводить и в какой отрезок времени. toulouse пишет: вы целомудренно пропустили некоторые сцены, можно считать как бы (кому что нравится) из 6 тома? это какие? :)
toulouse: Жаклин де ла Круа Ну, после рассвета, который не оставил места сомнениям. Я уж понадеялась, что А выяснила, кто есть кто. Или я в меру собственной испорченности все не так поняла?
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Ну, после рассвета, который не оставил места сомнениям. Я уж понадеялась, что А выяснила, кто есть кто. Или я в меру собственной испорченности все не так поняла? А, нет, до рассвета ничего и не было, судьбоносная сцена еще впереди :))
toulouse: Тогда проясните: совсем ничего не было, приходил или не приходил?
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Тогда проясните: совсем ничего не было, приходил или не приходил? Проясняю: Анж приснился кошмар, она разбудила полдома (читайте: Рескатора) своими криками, ну и он пришел ее утешить, пообнимал, она назвала его "Жоффрей" и заснула опять, а на рассвете он позорно смылся на корабль подавлять бунт, вот она и думает: а приходит ли он вообще, и если приходил, то не перепутала ли она Рескатора с мужем, он ведь ничего ей так и не сказал ночью, кроме всяких романтических слов. Я еще буду мусолить эту тему, тут, конечно, имеет место быть мой авторский ляп.
toulouse: Жаклин де ла Круа Нет, почему же ляп, просто специально для тупых сделайте, чтобы было понятно, а то фантазия разыграется, опережая авторский замысел)
Жаклин де ла Круа: toulouse будет сделано :) ***** Солнце, еще несколько часов назад щедро освещавшее светлый и счастливый остров, укрылось тучами, как дрожащий в лихорадке больной. Море взволновалось, на горизонте появились чайки, встреченные марсовыми с яростью экзорцистов, почуявших злого духа. Корабль еще не оправился от двух недавно пережитых бурь, на бизань-мачту по-прежнему нельзя было положиться, ожидаемый капитаном корабль, сошедший с бостонских верфей, все еще находился в пути, и даже незначительное волнение могло дорого обернуться для «Морского орла». Ясон хмуро терзал штурвал, то и дело оглядываясь на бак, где находилась молчаливая и расстроенная Элида. В ближайшем порту она сойдет на берег, ей дадут денег и все необходимое, ее ждет серая жизнь в деревне, и, быть может, притязания какого-нибудь незадачливого ухажера, сына булочника или мясника. Ясон вздохнул и вытер со лба пот. Несмотря на тучи, жарило как в аду, лишь усиливая подозрения помощника капитана о надвигающемся шторме. Столько раз обжигавшийся, Ясон был просто не готов принять произошедшие в нем перемены, а после вовремя подавленного бунта он и вовсе боялся показываться на глаза капитану. Он вспоминал, как нанялся на службу к Рескатору, как они вместе освобождали рабов и нападали на галеры де Вивонна, как капитан иногда приглашал помощника к себе в гости в Мессину, и как Ясон слушал песни капитанского сына, запрещая себе даже думать, о том, что однажды и у него будут дети. И вот теперь судьба столкнула его с Элидой, с женщиной одной с ним крови и веры, и как бы ему хотелось увезти ее в свой дом в Афинах, вырвать из нищеты и показать мир, иной от «дарованного» д'Эскренвилем. Ясон сжал кулаки, проклиная весь свет, и вновь посмотрел на горизонт, что будет дальше? Рескатор вышел из каюты и окинул взглядом судно, команда давно уже знала, что капитан видит их насквозь и за несколько шагов предугадывает все их недовольства, иначе как бы он так вовремя успел сегодня утром? - Что вас так беспокоит, Ясон? – глухо спросил капитан, подходя к помощнику, соратнику и человеку, которого за долгие годы и массу пережитых бурь, можно было с уверенностью назвать другом. - Монсеньор, что вы намерены делать? – решившись, начал Ясон, и Рескатор прекрасно понял, что он имеет ввиду не ближайший порт на курсе. - Вы верите в судьбу? - Я уже не знаю, чему верить, капитан, вы нас бросаете? Рескатор помолчал, сделал несколько шагов и оперся на перила. Небо, обложенное тучами, отражалось в посеревшей воде, и все казалось мрачной палитрой на полотне незадачливого художника. - Ясон, дорогой мой товарищ, когда мы с вами встретились, я уже прожил первую половину своей жизни и вступил во вторую. Вы знаете обо мне далеко не все, и я тоже не воображаю, будто знаю все о вас. Но как вы уже поняли, а за последние недели успели убедиться воочию, у меня появились кое-какие обязательства перед судьбой, которая настойчиво твердит мне, что пора что-то менять в привычном укладе вещей. За время скитания по Средиземноморью я успел скопить достаточный капитал и выйти за пределы одного региона, скоро придет корабль из Бостона, и…. - Только не говорите, что вы собираетесь в Америку! - Не сейчас, но, возможно, в скором будущем, здесь становится слишком опасно. - Для вас? Человека, который столько раз смеялся над смертью! – вскричал обескураженный Ясон. Рескатор глухо расселся и положил свою ладонь в кожаной перчатке на плечо друга. - Отныне моя жизнь больше не зависит от меня, что же до смерти, то уверяю вас, мои насмешки над этой госпожой затребовали слишком высокую цену…. - Это из-за этой женщины, да? - Скоро будет почти шесть лет, с тех пор, как турецкий султан поручил мне монополизировать торговлю серебром, я не покидаю корабельной палубы, прерываясь лишь на мимолетные встречи с собственным сыном, которому помимо отца, являющегося как редкое осеннее солнце, нужна еще безопасность и….мать, к тому же, мои шпионы доложили, что Меццо-Морте тоже не дремлет. Этот проклятый итальянец не успокоится, пока не выживет меня из Средиземноморья, а недавнее путешествие в Кандию и вовсе поломало мне многие планы, поэтому…. - Монсеньор, я, конечно, лезу не в свое дело, и, быть может, слишком многого от вас требую, но вы одержимы этой женщиной! Вы уже отдали за нее целое состояние и чуть не поплатились жизнью, решившись пойти на риск и пуститься в плавание за ней! - Друг мой, я бы, не задумываясь, проделал все это еще раз! Настанет день, когда я обо всем вам расскажу, пока же мне еще самому предстоит отыскать ответы. - Она ведь не просто случайная рабыня, верно? Рескатор молчал, всматриваясь в линию горизонта. Где-то там, на нижней палубе, стояла и Анжелика, а корабль несся в неизвестность, предоставленный лишь сомнениям и грядущему шторму. - Вы еще с нами. Но матросы чувствуют, что ненадолго, да и я…. тоже. Вы высадите Элиду на Самосе, а затем повернете обратно, я уже понял, вы спешите укрыть эту женщину у себя в Мессине, и уже посылали своих людей в Марсель, вы уходите…. - Мы приближаемся к концу пути, Ясон…. Эта жизнь окончена. - Как вы так можете? Просто сорваться и умчаться в неизвестность! Мне недостает вашего внутреннего огня, монсеньор….. – сокрушенно покачал головой помощник. Рескатор посмотрел ему в глаза, размышляя. - В вас тоже есть внутренний огонь, друг мой, и его пламя может разжечь не только морское сражение, а например и одна хорошенькая гречанка, которая уже несколько часов привидением мечется по палубам. Ясон совсем стушевался под взглядом капитана, теперь он понимал, почему Абдулла со священным ужасом утверждал, что капитан читает его душу. - Я…. я не знаю, монсеньор, да и после плена д'Эскренвиля…. - В жизни каждого из нас наступают моменты, когда надо решиться на смелость начать все сначала, вы же не хотите, чтобы она вышла замуж за сына булочника из своей деревни и до конца дней доила коз? Кто говорит «пустыня», тот помышляет и об «оазисе». Кто упоминает о беспредельных просторах, не забывает и о пристанище, и о доброте. Кто думает о болезнях и недомоганиях, знает, что ещё есть забота и лекарства. Кто произносит горестные слова «страх» и «усталость», тот добавляет «утешение» и «отдых». Кто говорит «одиночество», готов сказать и «встреча»… Проявите же терпение и смелость, друг мой, и не бойтесь начать. Не верьте, что жизнь одна, жизней много! - А вы, монсеньор? - И я тоже…. Идите к ней, и пусть вам сопутствует удача!
toulouse: Жаклин де ла Круа Альбатросов надо убрать, они в Средиземноморье не живут. Итак, курс на Палермо?
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: Альбатросов надо убрать, они в Средиземноморье не живут. Ой, спасибо позор мне. Ага, на Палермо!
Анна: Жаклин де ла Круа пишет: Скоро будет почти десять лет, с тех пор, как турецкий султан поручил мне монополизировать торговлю серебром, Мне кажется, там не почти десять лет, а пять лет. Где-то год Жоффрей лечился, потом несколько лет работал в Африке. А всего с костра прошло как раз 10 лет Но продолжение опять же - замечательное. Вы прекрасно встраиваете и преобразуете проблемы и беседы из 6 книги, из Атлантики - в Средиземноморье. И психологические вопросы органично смотрятся с поправкой на время и место. Продолжайте, пожалуйста. Чем дальше, тем интереснее. И спасибо за Ясона. Надеюсь, здесь он останется жив.
Жаклин де ла Круа: Анна и еще раз спасибо :) Анна пишет: И спасибо за Ясона. Надеюсь, здесь он останется жив. о, в этом можете быть уверены **** Анжелика сидела в каюте и с наслаждением потягивала кофе, любезно сваренный Абдуллой. В распахнутое окно радостно врывался ветер, на секунды разгоняя лохматые тучи, легкая занавеска танцевала в его объятьях, а где-то в вышине надрывно кричали чайки. Внизу, на нижней палубе, Элида куталась в любезно предложенное Ясоном верблюжье одеяло, видимо, используемое мужчинами Средиземноморья для очарования понравившихся дам, и внимательно слушала его речи. Анжелика видела, как гречанка вздрогнула, впервые за долгое время услышав родной язык, и как затем радостно улыбнулась, поняв, что на греческом говорит Ясон. Едва увидев их в порту, стоящих рядом над поверженным д'Эскренвилем, Анжелика уже поняла, что это не просто люди, которые забудут друг друга в следующий же миг. А потом, уже на корабле, капитан лишь подтвердил догадки маркизы, обмолвившись о жизненных неудачах помощника. Анжелика поставила пустую чашечку на серебряный поднос и глубоко вздохнула, припоминая краткий разговор с Рескатором. «Морской орел» уверенно летел вперед, и его не мог испугать ни шторм, ни злейший враг всех, отдавших свое сердце морю, - штиль, ни случайная пиратская стычка. Этот корабль внушал уважение, вселял веру в благополучный исход, а за время плавания, казалось, успел стать тайным поверенным всех, кто был к нему причастен. Корабль и капитан обладали одной на двоих душой, одним бесстрашием и стойкостью, и одному лишь человеку в маске «Морской орел» радостно покорялся, доверившись его силе. Они многое пережили вместе, многие воспоминания хранили палубы, о несбывшихся снах шептались в ночи паруса, а восточные диваны, верно, знавали случайных гостий капитана…. Анжелика понимала, что ее это нисколько не заботит, ибо ясно видела, чувствовала, что Рескатор, как и она сама, безмерно одинок в этом море, на этом корабле и в этой Вселенной. И хотя она сама не обладала его способностью выворачивать души людей наизнанку, долгие годы скитаний, проведенные в борьбе за свое место в мире, прожитые бок о бок как с изгнанниками жизни, так и с баловнями судьбы, бывшими, надо признать, куда ужаснее тех, кого считали отверженными и кому презрительно швыряли в грязь монеты, научили ее разбираться в людях. Она словно видела перед собой человека в маске, в своем черном плаще, уверенно ведущего корабль к цели, не боящегося ответственности за жизни тех, кто вверил их его власти. Его не страшили чайки и красная луна в вуали из тумана, он был совсем иной породы, и, вероятно, заглянул за тайную завесу жизни, взглянул в лицо смерти. Анжелика, робея, подошла к нему, но он словно не замечал ее присутствия. Какие думы одолевали его в тот миг? И стоит ли напоминать о вчерашнем происшествии? Рескатор повернулся. - Приветствую вас, сударыня! Простите за мою неблагородную отлучку на рассвете, я не хотел вас будить. Надеюсь, вы сумели побороть свои страхи? Обескураженная Анжелика медлила с ответом. - Как я полагаю, вы успели вовремя? - Команда ропщет, но она имеет на это право, мадам, море всегда покоряется лишь сильнейшим, и это безумное плавание тоже вносит свои коррективы. - Как ваша рана, повелитель? – игриво спросила маркиза, прикоснувшись к повязке из своего пояса, которую Рескатор так и не сменил. Капитан чуть склонил голову. - Повелитель? - Скажем, я устала величать вас монсеньором, а настоящего имени вы мне так и не раскрыли, - Анжелика улыбнулась, не сводя глаз с черной маски. - Вы уверены, что хотите его знать? - Мне кажется, пришла пора…. - Вы спрашивали о ране, с ней всё в порядке, но чтобы успокоить мою очаровательную спасительницу, я обещаю показаться эфенди. Признайтесь, вас огорчило мое отсутствие утром? Анжелика поражалась его манере направлять разговор в нужное ему русло, но упрекать капитана, в чем бы то ни было, еще слишком рано, к тому же, она всё еще колебалась. - Я волновалась, что что-то может произойти…. - Не может быть, вы переживали из-за меня! - Да, монсеньор, вы все еще капитан этого корабля! - Который везет вас неизвестно куда, чтобы заточить в темницу, - Рескатор посмеивался над нею, в душе восхищаясь. - Я видела темницы, мсье, уверяю вас, вы не похожи на палача. - Однако я имел честь быть с ним знакомым…. Что же до бунта, мадам, то такие как мы просто не умеют умирать, посему, не утруждайте себя излишними переживаниями. Вновь он тоном строгого господина отослал ее прочь, но его последняя фраза, сказанная с такой уверенностью, убедила Анжелику в ее правоте. Итак, она вернулась к себе, а место у штурвала занял Ясон. Абдулла, словно добрый дух ее суетных дней, уже ждал знака, чтобы принести все, что пожелает «каспаша». Это почтительное, слегка исковерканное обращение напоминало ей о былых событиях, о прошлой жизни, о печали и радости, и о том, как прощалась с единственным свидетелем ее отчаяния – Куасси-Ба. Где-то он был теперь….. Увы, когда она сама, растворяясь в немом горе, под холодным зимним небом, брела прочь от света, видя перед собой лишь костер, отнявший все, что она любила, она в последнюю очередь думала о Куасси-Ба, который так и недосказал когда-то послание для своего маленького господина Флоримона. Как был бы он рад увидеть Кантора, как счастлива была бы сама Анжелика увидеть его вновь. В эти дни, наполненные настоящим и прошлым, переплетшимися воедино, маркиза уже привычным жестом смахнула набежавшие слезы. Сколько времени она запрещала себе плакать? И когда же ее в последний раз утешали? Женщина не создана для вечной борьбы, и не имеет значения, умеет ли она умирать. Отругав себя за ненужную слабость, Анжелика сняла со спинки плащ Рескатора, по-прежнему бывший в ее распоряжении, и, закутавшись в него, направилась вниз увидеться с Элидой. Гречанка все так же сидела на скамеечке и пила кофе, видимо, поданным внимательным Абдуллой. - Здравствуй, прекрасная госпожа! - Как ты себя чувствуешь, моя дорогая? – спросила Анжелика, обняв девушку. - Сначала я хотела умереть вместе с хозяином, мне было так жаль его, когда он смотрел на горящий «Гермес», он обнимал меня, вот как ты сейчас, и просто плакал. Он не плохой человек, прекрасная госпожа, просто его сердце почернело…. Наконец, он нашел свой покой, - бормотала Элида, смотря вдаль, - А сегодня мне больше не хочется плакать, я говорила на своем языке, и я… я увижу Афины! Как я рада, что ты попала к Рескатору, госпожа! Я же говорила, что он волшебник! Элида еще некоторое время описывала свои впечатления и чаяния от будущей жизни, но Анжелика ее не слушала, ей впервые было страшно от собственных чувств. - Что же ты ждешь, госпожа, почему не пойдешь к нему? Ясон обещал прийти ко мне сегодня вечером, он расскажет о своем доме, и…. - Прости, Элида, - рассеянно отозвалась маркиза. - Твоя голова не здесь, я всё понимаю, - улыбнулась гречанка, - Не бойся себя! Пошатываясь как во сне, Анжелика покинула Элиду, намереваясь вернуться к себе, но остановилась на полпути, привлеченная звуками гитары. Сперва она подумала, что ей почудилось, но потом услужливая память напомнила о вчерашнем подарке Тонелли. Маркиза заинтригованно подошла ближе, прислушиваясь. Мелодия рождалась под умелыми пальцами, заполняя собой каюту и вырываясь за ее пределы, ведь для музыки, как для искренности, - не существовало границ. Витиеватый мотив неизвестной песни притягивал, навевая то мысли о пустыне, то о цветущих садах, вдруг пальцы сломали ритм, и, словно бы решившись, зазвучал голос. Qu’est-ce que j’ai fait pour qu’on m’enlève Ma vie, mon amour et mes rêves? Je te rejoindrai Mais dans quelles contrées? Анжелика вцепилась в перила, ощутив, что ее отчаянно трясет. В этом голосе больше не было той сокрушающей силы, что когда-то заставила трепетать всех собравшихся поглазеть на покаяние, на то, как в секунды рушится жизнь человека и гаснет его дух. Ему не в чем было каяться, он молил в последний раз, но сейчас его вели иные мечты. Мечты ли? Какую битву с судьбой он так и не сумел выиграть? Dans mes nuits je vois des murs de feu Je traverse des océans de sang Je croise le fer avec les anges de l’enfer Et mes jours sont un long tunnel Au bout duquel Tu m’appelles… Изменилась душа, стал другим сумевший выжить человек, по-иному звучал сейчас и голос, с трудом покорялись ему теперь прежние ноты, он тихо проговаривал слова, словно боясь сорваться, но за него, как и когда-то, говорило сердце. Demande à la mer de me noyer Si je trahissais notre amour Demande à la terre de m’enterrer Demande au soleil Demande au soleil … Он вновь был во власти музыки, которая уверенно вела за собой. Хриплый и осторожный, голос больше не летел ввысь как прежде, но это был он. Он! Сердце Анжелики отчаянно забилось, она схватилась за ручку. Как, как могла она так долго его не узнавать? Почти выкрикнув последнюю фразу, Рескатор замолчал, не заметив, что его застали врасплох. Анжелика вошла и замерла, прислонившись к косяку. Он сидел вполоборота, а мысли его витали где-то далеко. Черный атласный платок, который он носил под шляпой, наконец-то был снят, и Анжелика мгновенно узнала прежнюю, так хорошо знакомую ей шевелюру, рядом лежала и снятая маска. Белая рубашка на смуглом израненном шрамами теле, из-под которой виднелось хорошо известное маркизе кольцо с топазом. Она машинально потеребила цепочку с висящим на ней украшением, последние кусочки головоломки сошлись, Анжелике показалось, что ее сердце сейчас разорвется от целого вихря переполнявших ее эмоций. Он почувствовал ее взгляд, но молчал. - Что же следует спросить у солнца? – прошептала Анжелика. - Зависит от того, что вы хотите услышать в ответ. - Откройтесь же мне, наконец! Пришла пора объясниться, - вновь, как совсем недавно, повторила она и добавила, решившись произнести столь дорогое ей имя, - …. Жоффрей де Пейрак. Следующие мгновения происходили как во сне, мимолетном волшебном сне, готовым вот-вот стать явью, в которую все еще трудно поверить. Она уже смотрела ему в глаза, узнавая почти стершиеся из памяти любимые черты, ласкала взором его страшные шрамы, к которым когда-то так любила прикасаться, и уже готова была протянуть навстречу руки, как…. Увы, судьба редко бывает благосклонна к влюбленным. В каюту ураганом ворвался Ясон, прокричав - Капитан, капитан, бизань-мачта обрушивается! Звуковое сопровождение от безответно влюбленной во французский язык меня
Lutiksvetik: Жаклин де ла Круа , спасибо Вам! Вы - просто волшебница!
Жаклин де ла Круа: Lutiksvetik благодарю Очень рада слышать.
Анна: Жаклин де ла Круа Просто чудесно. И песня подобрана очень удачно, и сюжет хорош. Спасибо вам за такую Анжелику и такого Жоффрея. Но вы опять на самом интересном месте прервались
Жаклин де ла Круа: Анна спасибо большое Я исправлюсь, честно-честно.
Мадемуазель Мари: Прекрасно! Волшебно!!!
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари спасибо большое :) Маленький кусочек продолжения, и прошу прощения за добрый абзац, процитированный из 6 тома, но того требует муза **** Вновь в расклад, выполненный умелой рукой судьбы, вмешались вездесущие обстоятельства, подарив вынужденную отсрочку, за которую, по правде говоря, очень хотелось поблагодарить. Расправившись с мачтой, Жоффрей взял на себя заботу о корабле, отослав Ясона на столь желанное рандеву с Элидой, Анжелика без слов ушла к себе, и лишь удостоверившись, что Абдулла занял свое место у ее дверей, граф, наконец, смог позволить себе поразмышлять над произошедшим. «Вы одержимы этой женщиной» - звучали слова, сказанные совсем еще недавно помощником, - «Откройтесь же мне!», - вторил голос Анжелики. И он, господин де Пейрак, прозванный Рескатором, вопреки своей воле снова был им пленен. Он попал в ловушку из мучительных, неотвязных вопросов, на которые она одна могла бы дать ответ, и сгорал от желаний, утолить которые было под силу только ей. Его впервые преследовали собственные сомнения, а картина, которую он уверенно нарисовал в своем воображении, больше не казалась столь категоричной. Вновь граф стал жертвой собственной слабости, однако, надо признать, какое очаровательное разоблачение он получил! Де Пейрак покачал головой, усмехаясь про себя, удивляясь, как логично завершилась столь нелепо начатая ситуация, и перевел взгляд на горизонт, вспоминая. В Кандии она еще была такой, какой он ее помнил, и он был взволнован до глубины души. Ах, какой это был удивительный миг, когда в батистане, в аукционном зале, он сквозь дым благовоний увидел ее и узнал. Ему рассказал о ней один купец, когда он бросил якорь у острова Милос. По словам купца, в Кандии было объявлено, что на торгах в батистане будет выставлена бесподобная рабыня. А Рескатор слыл большим любителем такого «отборного товара». Говоря по правде, слава эта была несколько преувеличена, однако положение обязывало его отдавать дань восточной пышности, а значит — не пренебрегать женщинами. Он познал слишком много женщин, чтобы хоть одна из них могла крепко привязать его к себе. Однако купец с Милоса, рассказывая ему о прекрасной зеленоглазой пленнице, так расхваливал «качество товара», что эти неумеренные восточные восторги его даже позабавили. Несравненная! Восхитительная! В торгах примет участие сам Шамиль-бей, поставщик гарема турецкого султана — уже из-за одного этого монсеньор Рескатор должен вступить в борьбу. Он не разочаруется… Да пусть судит сам! Он желает узнать ее национальность? Француженка — этим все сказано! Происхождение? О, оно у нее просто изумительное. Речь идет о настоящей придворной даме его величества Людовика XIV! Тем, кто заявил о своем участии в торгах, по секрету сообщили, что она даже была одной из фавориток короля Франции! Ее походка, манеры, речь неопровержимо все это подтверждают, а вдобавок к тому она еще и средоточие всех мыслимых прелестей: золотые волосы, светло-зеленые, точно море, глаза, тело богини. Ее имя? В конце концов почему бы и не сказать, дабы развеять последние сомнения? Имя ее — маркиза дю Плесси-Белльер. Говорят, Плесси-Белльер — очень знатный род. Роша, консул Франции, который видел красавицу и говорил с нею, твердо за это ручается. Он остолбенел. Убедившись после настойчивых расспросов, что его собеседник не сочиняет, он, бросив все дела, мгновенно снялся с якоря и помчался в Кандию. По дороге он узнал, при каких обстоятельствах эта молодая женщина попала в руки работорговцев. По одним рассказам выходило, что она направлялась в Кандию по делам, по другим — что она спешила туда для встречи с любовником. Французская галера, на которой она плыла, потерпела крушение: «Известно ли вам, что на несчастной «Ла Рояль», утонувшей по вашей милости, могла бы быть я?», о, вряд ли он позволил бы ей ускользнуть, если бы знал! А потом ее захватил на одном маленьком суденышке разбойничавший в тех водах маркиз д'Эскренвиль. Какая же удача привалила этому мелкому пирату! Цена на торгах наверняка поднимется до головокружительных высот. И все же, чтобы вполне поверить, ему надо было увидеть ее самому. Несмотря на все его хваленое хладнокровие, у него сохранилось лишь смутное воспоминание о том миге, когда он увидел, что это и впрямь она, и одновременно узнал, что ее вот-вот продадут. Сейчас же, немедля, остановить торги, назвать такую сумму, чтобы покончить все разом! Тридцать пять тысяч пиастров! Чистое безумие… И затем, тут же — прикрыть ее, отгородить от чужих взглядов. Анжелика смотрела куда-то сквозь него, ничего не видя, не замечая вокруг себя, казалось, еще миг – и она просто упадет без чувств. Он проявил всю учтивость и осмотрительность, на какую только был способен. Она смотрела на него безумным блуждающим взглядом и не узнавала… а потом все его планы вновь ринулись в пропасть, сметая все на своем пути! Мог ли граф вообразить, что едва живая от пережитого стыда и ужасов пути на корабле д'Эскренвиля, она ускользнет, едва выйдя из батистана? У нее были сообщники, устроившие пожар в порту, поджегшие корабли пиратов, и «Мосркой орел» среди них. И вот, стремясь во что бы то ни стало потушить судно и броситься вдогонку, грозный и непоколебимый Рескатор наблюдал за рыдающим д'Эскренвилем, испытывая к нему что-то вроде сочувствия. Удача отвернулась от маркиза на этот раз, но она же обошла стороной и Рескатора! На что она надеялась, плывя в ночь на убогой лодке, отданной всем ветрам? Куда так спешила? Кого столь рьяно стремилась разыскать? Увы, на эти вопросы де Пейрак не мог дать ответов ни тогда, ни сейчас. Вне себя от гнева и отчаяния, стараясь не думать о том, как его ловко обвели вокруг пальца, и о том, какую славу распустят по Средиземноморью злые языки, Рескатор снялся с якоря. На капитанском столе стояла початая бутылка рому, Абдулла понимающе сидел у ног своего господина, остальная команда благоразумно не вмешивалась. - Почему же ты не сказал ей, хозяин? – простодушно спрашивал мавр. - Потому что…. потому, - отмахивался Рескатор, понимая, что наказан за страх узнать…. слишком много? Так почему же? Разве недостаточно их ранила сама жизнь, чтобы еще наносить раны друг к другу? Раз уж судьба в лице Анжелики сама вмешалась в его романтические планы, он решил выжидать. Впервые в жизни положиться на волю случая. Граф боялся…. Ее первого взгляда, первых слов, жестов, всего, что когда-то так его волновало. Да и… нужен ли ей чудом воскресший муж, да еще и после стольких лет? «Моя мать – возлюбленная короля Франции», - говорил Кантор, сияя от гордости, и ему в столь нежном возрасте было невдомек, какой яд просачивается в сердце отца от сказанных сыном слов. Так что же, что привело ее на Средиземноморье? Граф отталкивал от себя вопросы и на всех парусах следовал за ней. Он вновь ясно видел беснующееся море, обломки утлого баркаса, и ее, в отчаянии всматривающуюся в линию горизонта. Она изо всех сил цеплялась за жизнь, а он старался подавить безумный порыв – ринуться в воду, он капитан, и должен играть эту роль. Хотя бы сейчас. Лишенная чувств, Анжелика металась в лихорадке, Абдулла и эфенди поминутно дежурили у ее ложа, а вечерами им на смену приходил он сам. Анжелика приходила в себя и тут же вновь впадала в забытье, он не надевал маску, надеясь на чудо, но чуда не происходило. Горечь сменялась отчаянием и злобой на весь мужской род, д'Эскренвиля и себя. На себя – за то что не уберег. А шрамы на ее спине лишь красноречиво подтверждали его догадки…. Граф сжимал кулаки, пытаясь взять себя в руки, и возвращался к своим делам, желая и так опасаясь мига ее пробуждения. «Из-за ваших проклятых целей погиб мой ребенок!», - бросила она тогда, явившись на палубе в его рубашке, и он понял, что напрасно тешил себя надеждами. Вряд ли Анжелика обвинила бы его, Жоффрея де Пейрака, в гибели их сына, смогла ли бы? Но то, что она не бросила бы в лицо мужу, пусть и удивительным образом обретенному спустя столько лет, она позволила себе с Рескатором – человеком без совести, морали и страха. Он злился на нее и вновь возвращался мыслями к моментам, проведенным рядом с нею. Пожар в каюте! Рескатор находился в трюмах, проверяя сохранность грузов, когда к нему прибежал напуганный Абдулла. В последнюю очередь его тогда волновала сохранность юта, потому, он удивился, когда впоследствии услышал извинения, что неловко бормотала Анжелика, избегая его взгляда. Удивительная! Невероятная женщина! Ей практически был обязан гибелью Кандийский порт, не прояви Рескатор морской солидарности к пострадавшим, а она сейчас извиняется перед ним за случайно опрокинутую масляную лампу! Немыслимо! Он внимал ее речам, в душе приходя то в восторг, то в отчаяние. Она была так близко и так далеко…. Всем Анжелика была от него далека: мыслями, чаяниями, телом, которое стало иным в чужих руках, даже в своих страхах она принадлежала одной лишь себе, теряясь от его мимолетных прикосновений. И граф знал причину ее отчуждения, и виноваты в этом были не только годы, проведенные в разлуке. Вопреки всякой логике то насилие, которому ее подвергли, представлялось ему наихудшим из предательств, ибо громче всего в нем говорили сейчас ревность и первобытный инстинкт собственника. Его возмущенное сердце кричало: «Неужели ты не могла жить так, чтобы сохранить себя для меня?!» Он понимал их, своих вольных или невольных соперников, ведь и сам вновь терял из-за нее голову, вот потому-то, едва утих бунт на корабле, он пообещал сохранить жизнь всем забиякам, что, впрочем, не помешало ему сгорать от ярости в тот памятный вечер, когда его разбудили крики Анжелики.
toulouse: А нельзя как-то устроить, чтобы фанфик шел сам по себе, отдельно от вопросов и вполне заслуженных похвал автору?
Жаклин де ла Круа: toulouse пишет: А нельзя как-то устроить, чтобы фанфик шел сам по себе, отдельно от вопросов и вполне заслуженных похвал автору? ну, хотите, я не буду выкладывать поглавно, а допишу работу и выложу ее уже полностью? Она почти подходит к концу Я просто не знаю как перенести, наверное, придется всю тему удалять... Так комментариев жалко
toulouse: Жаклин де ла Круа Не хочется лишать себя удовольствия от продолжений. Просто у меня из-за прерывистости текста возникло ощущение, что я какой-то отрывок пропустила. Мне кажется, стоит выложить фанфик отдельно, целиком для тех, кто захочет прочитать с начала до конца. А тему удалять - жестоко.
Анна: Отдельно можно выложить потом, может быть, и на сайте, а сейчас продолжайте, пожалуйста, здесь. И тему удалять ни в коем случае не надо.
Жаклин де ла Круа: Всё поняла, будет сделано :)
Жаклин де ла Круа: Совсем маленький кусочек **** Граф злился на жизнь, на Анжелику, на судьбу, а более всего – на себя и понимал, что когда-то, поддавшись вспышке гнева, жестоко ошибся в оценке действительности, за которую, пусть неосознанно, но расплачивается в этот миг она…, его Анжелика! Женщина, которую он любил, его жена, его творение, его сокровище, отдала себя другим!.. Перед глазами проносились события из прошлого, адовым огнем продолжавшие жечь его даже сейчас. Де Пейрак вспоминал, как узнал, что бывшая графиня де Пейрак, вдова дворянина, который, как все считают, был сожжен на Гревской площади, вышла замуж за маркиза дю Плесси-Белльер, родила от него сына и живет в Версале, при королевском дворе, где занимает почетную должность. Что может быть естественнее для молодой красивой женщины, привыкшей быть окруженной толпой поклонников, домогающихся ее любви, вступить в новый брак, красоваться при дворе? Маркиз дю Плесси-Белльер, любимец герцога Орлеанского, брата короля, кузен Анжелики, быть может, ее давняя первая любовь? Жоффрей де Пейрак обхватил голову руками – как наивно с его стороны было на что-то надеяться! Мог ли он, отверженный и лишенный всего, требовать от нее чего-либо? Женщины не способны на верность, тем более, женщины такой породы! Она создана, чтобы пленять, очаровывать, заманивать в свои сети! Верности кому, чему? Призраку, растворившемуся в зимнем небе? Граф сознавал логичность собственных выводов, на деле ощущая лишь горечь. Мог ли он требовать от нее ткать покрывало в своем родовом поместье? В поместье, что, верно, доживало свои последние дни, если вообще за эти годы не развалилось от того, что за ним было некому ухаживать, вести дела и хозяйство, Монтелу погряз в нищете…. Но разве не она, Анжелика, поспешила в Париж, узнав о его аресте? Граф знал кое-что о том отрезке ее жизни из рассказов Куасси-Ба, и ведь это ее зятя назначили прокурором в его деле, и она так отчаянно сражалась за помилование для него, своего колченогого мужа? Нет, он не мог поверить, что выдумал себе их любовь, просто в дело как всегда вмешались обстоятельства, и госпожа де Пейрак приняла решение жить дальше. Разве сам Жоффрей мучился угрызениями совести, пребывая на Востоке, находя мимолетное утешение в ласках утонченных красавиц? Нет, это не одно и то же! – кричал разум, приводя последние доводы. О, напротив, понятия тождественны, - грустно отвечало сердце. Жизнь сама разорвала наложенные на супругов обязательства, и Анжелика была вправе поступать, как ей заблагорассудится. Пережив первую вспышку отчаяния, де Пейрак, наконец, призвал все свое благоразумие и утешился мыслью, что Анжелика, во всяком случае, не умерла от голода, холода и бедности, и, конечно, вольна делать все, что хочет, находясь под защитой благородного мужа. Однако всего несколько часов, проведенных в доме Тонелли, перевернули с ног на голову все былые доводы разума. Словоохотливый итальянец забросал своего влиятельного друга просьбами и восхищениями по тому или иному поводу, а после и вовсе утащил к себе в кабинет пить вино и делиться планами на будущее. Они познакомились несколько лет назад, когда Рескатор уже оказывал влияние на Средиземноморье, по долгу ему часто приходилось заходить на Родос, ему нужны были свои шпионы, а пронырливому, но искренне любящему свой остров губернатору, - влиятельные покровители. Ведь кто из пиратов решиться сунуться во владения самого Рескатора? Мужчин объединила деловая хватка и как ни странно любовь к музыке. В венах итальянца текла та же южная кровь, где любовь к Родине смешалась с голосом предков, вечно живущим в дивных песнях. А потом рядом с Рескатором появился Кантор, и Тонелли, чутко уловив любовь мальчика к музыке, посоветовал отцу отдать его учиться в Палермо, где проходили обучение и дети самого губернатора. Всю свою жизнь привыкший полагаться лишь на себя, граф с удивлением обнаружил, что ему нравится бывать в обществе Тонелли и его улыбчивой жены, потому, бывало, брал Кантора с собой и наведывался к ним в гости: отдохнуть от плавания, поболтать, обсудить какие-то события из прошлого, которые могли понять одни лишь жители Юга.
Анна: Жаклин де ла Круа Спасибо! Жду с нетерпением продолжения, у вас как всегда отлично получается.
Мадемуазель Мари: Мне очень нравится)) Продолжайте, пожаалуйста)))))))
Жаклин де ла Круа: Анна ,Мадемуазель Мари дамы, спасибо большое за вашу оценку! Прошу прощения за вынужденную отсрочку в продолжении, я исправляюсь **** Всю свою жизнь привыкший полагаться лишь на себя, граф с удивлением обнаружил, что ему нравится бывать в обществе Тонелли и его улыбчивой жены, потому, бывало, брал Кантора с собой и наведывался к ним в гости: отдохнуть от плавания, поболтать, обсудить какие-то события из прошлого, которые могли понять одни лишь жители Юга. Погрязший в ворохе проблем, которые копились как снежный ком, де Пейрак порой чувствовал странную потребность исчезнуть куда-то на пару дней, отринуть все мирские заботы и просто забыться, таким местом духовного отдохновения и стал для него Родос. Жизнь настойчиво требовала перемен, слава Рескатора позволяла это сделать, но всего лишь одно слово милосского купца, и он уже снимался с якоря, бросаясь на выручку той, на которую имел полное и безоговорочное право гневаться, но где-то в Палермо возвращения отца так ждал Кантор, чьи зеленые глаза мучительно напоминали о том, что так и не удалось забыть…. Граф бросил взгляд на горизонт и вновь вернулся мыслями к недавним событиям. Абдулла понес вниз поднос с кофе и сладостями, Абд-эль-Мешрат снисходительно покачал головой и скрылся в капитанской каюте, где, вероятно, и проведет несколько ближайших часов за трактатами по медицине и курением кальяна. Ясон и Элида неспешно прогуливались по нижней палубе, навлекая на себя проклятья истосковавшихся по женщинам матросов. Небосвод вновь пророчил бурю, которую будет не сложно побороть, в душе же уже несколько дней бушевало ненастье, лишь утвердившееся в правах, вопросы настойчиво требовали ответов, а она…. Она пила кофе и точно так же отодвигала от себя миг, когда судьба столкнет их лицом к лицу. Граф был рад внезапному вторжению Ясона, и ему не жаль было несчастной бизани. Нет, он не боялся собственной жены, просто не хотел вмешательства в ее прошлое, ведь после прошлой ночи, кто знает, какие еще откровения оно ему принесет. Признаться, поборов вспышки гнева, перемежаемого с необузданной ревностью, он мало-помалу успокоился за ее жизнь, вверив заботу о ней новому мужу, сиянию Его Величества и блеску Двора, и стал жить дальше. Но вот сегодня, когда устав от обильных словесных возлияний Тонелли и напряженного утра в порту, Пейрак уже шел в отведенную ему спальню, как крики жены заставили его враз утратить хваленое хладнокровие. «Пощади, Филипп! Пощади!». Так ли уж благороден любимый маршал Его Величества? На расспросы о былой жизни маленький Кантор не мог дать вразумительного ответа, описывая лишь материнские наряды, частые отлучки и шалости Шарля-Анри, которого воспитывала нянька, так ли уж ветрена мать, как хотелось думать отцу? Прижимая к себе дрожащую Анжелику и стараясь развеять марево ее страшного сна, де Пейрак то и дело видел сцены из ее прошлого, услужливо нарисованные воображением и осознанием. Как же ошибался он в своих суждениях на ее счет! И вот теперь своими расспросами, что настойчиво рвались из сердца, он не хотел разбередить ее раны. И в то же время…. «Это просто необходимо», - повторяла Анжелика, то садясь на кровать, то вскакивая с нее и принимаясь ходить кругами по каюте. Подобно клокочущим вокруг корабля косматым пенистым валам, в ее душе бушевали самые противоречивые чувства. Она не смогла бы ясно их описать: гнев, тревога, радость, надежда то и дело уступали место страху, и тот вдруг начинал давить ей на плечи, словно свинцовый плащ. Сейчас что-то произойдет! Что-то ужасное, сокрушительное, от чего ей уже вовек не оправиться…. Тот миг, о котором она мечтала столько одиноких лет, перемежаемых редкими счастливыми событиями, та радость, что привела ее на Средиземноморье, сбываясь, поселила в душе невообразимый сумбур. Не отваживаясь поверить в произошедшее, Анжелика, тем не менее, не могла не вопрошать пустоту о том, каким человеком стал некогда блистательный Тулузский сеньор, превратившийся в грозного и несокрушимого морского волка. Жизнь нанесла им обоим незаживающие раны, так стоит ли бередить их ненужными уже вопросами? Так что же, хранить молчание до Самоса, а что потом? Анжелика перебирала в памяти их краткие диалоги, где редкие из них не заканчивались перепалкой, и вспомнила вдруг свои слова в его адрес: «Это вы убили моего сына!». Горько проклиная себя сейчас за ту вспышку гнева, маркиза спрашивала себя, а знал ли Жоффрей, что на корабле де Вивонна находился их сын? Знал ли он вообще что-либо о ее жизни «после»? имеет ли она право спрашивать? Но она обязана знать! С другой стороны, ее безумные мечты осуществились – Жоффрей действительно выжил – и как подсказывали опыт и наблюдательность, смог и здесь сколотить приличное состояние, но что дальше? Нужна ли ему чудом и безумной суммой денег возвращенная жена? «Я – человек, спасший вас от гарема, мадам», - да, это действительно так. Привела ли его в Кандию случайность или тщательно спланированная операция? И он знал, кто скрывается под именем госпожи дю Плесси-Белльер, но эти разгадки лишь вносили еще большую неясность. «Что я ему скажу? Имею ли право…. знать? сможем ли мы после всего понять, принять друг друга? Да и нужно ли…..». Анжелика обхватила голову руками, не замечая вокруг ничего, кроме смятения, в котором пребывала ее душа, так уставшая от нелепых и нескончаемых скитаний. «Если б я только знала, что Рескатор – это он…. Он! За его словами, жестами, манерой вести беседу, теми недолгими прикосновениями скрывался тот, кого я всегда любила, он был рядом, совсем рядом, а я его не узнала! Как глупо! Он гневается на меня сейчас, верно, и, быть может, тоже не знает, как быть дальше…. Ведь он же покинул меня сегодня утром, а может, и не было никакого бунта?», - Анжелика тешила себя безумными мыслями, в душе сама не веря, что ее муж мог из опасений уклониться от разговора с ней, уж скорее она поверила бы в его ревность, злость, язвительные насмешки…. «О, мне просто необходимо увидеть его вновь, - шептала Анжелика, прислонившись к дверному косяку и смотря вдаль. Корабль окутывала ночь, так и не внеся ясности в спутавший все карты уходящий день, вокруг неистовствовали сорвавшиеся с цепи псы-волны, а капитан по-прежнему стоял у штурвала. На нем не было маски, но в сгустившихся сумерках Анжелика уже не могла рассмотреть лица, она шептала что-то темноте, надеясь и так страшась услышать, наконец, необходимый им обоим ответ.
toulouse: Ну, допустим, вместо "гневается" я бы предпочла "злится", "вопрошать" тоже не люблю, но это все стиль, интересно, как будет развиваться действие)) Давайте продолжение, смелее!
Жаклин де ла Круа: toulouse Спасибо :)
Анна: Жаклин де ла Круа Очень интересно, очень психологично, спасибо вам, пишите еще
Жаклин де ла Круа: Анна спасибо большое
Жаклин де ла Круа: **** Море тяжело вздыхало, еще не смирившись, но уже проиграв схватку с кораблем. Буря, в течение часов сотрясавшая «Морской орел», отступала. Подобно тяжелой болезни, изрядно измучившей человека, она будет еще какое-то время напоминать о себе неистовым желанием пустить все на самотек и просто забыться, но отступить за шаг до победы было бы непросительным малодушием. «Морской орел» вновь вышел из схватки победителем, и еще немного – его сменит идущий из Бостона молодой преемник, которому жизнь сулит новые дороги, новые приключения и новые лица. Новый путь – новая судьба. Пришла пора расставаться. Граф де Пейрак тоскливо поглаживал штурвал, осознавая причудливую игру случая и впервые не решаясь на первый шаг. Они пережили бурю на море, но смогут ли выжить в хватке, что шла в их собственных сердцах? Увы, а быть может и к лучшему, путь к отступлению был закрыт. Сейчас он отдохнет полчаса, затем пошлет Абдуллу пригласить к нему прекрасную госпожу, и, как знать…. Абд-эль-Мешрат давно уже наблюдал за своим смятенным другом, не выдавая своего присутствия. Не надо обладать большими талантами в области физиогномики, чтобы читать по лицам ту смесь радости и отчаяния, что не давала покоя капитану и его странной гостье. Врач вздохнул и подошел ближе. - Не стоит спрашивать у Аллаха ответа, который ты давно знаешь сам, мой мятежный друг. - Я хотел бы заглянуть в будущее, всего на несколько часов, - вздохнул де Пейрак. - Не стоит обгонять судьбу, всё свершится как должно. Чего ты боишься? - Сделать всё еще хуже. - Я не стремлюсь узнать твое прошлое, в нем было мало светлого, но я точно знаю, что эта женщина способна вернуть тебе свет, который ты утратил, и ты способен. - Нужен ли ей этот свет? Сможет ли она разделить мою нынешнюю и будущую жизнь? - Не сомневайся в ней и верь в себя. Откуда эти сомнения? Ты же пришел ей на выручку, когда в том была потребность, ты на что-то надеялся, так откуда это недоверие сейчас? - Мы зашли слишком далеко, эфенди. - Всегда есть возможность повернуть, либо двигаться к цели. Что-то говорит мне, что однажды ты не отступился, - лукаво улыбнулся врач. - Вдруг мы узнаем слишком много? Она любила знатного дворянина, а не разбойника и безбожника. - Да, а ты спешил укрыть от чужих глаз рабыню, а не ту, что когда-то сжимал в объятьях в красивом замке, верно? Какое-то время де Пейрак молчал, обдумывая слова Абд-эль-Мешрата. Судьба уже достаточно дала понять, что не терпит лжи и фальши, тем более с теми, кто был тебе дорог. Внизу Анжелика зажгла масляную лампу, и этот огонек, осветивший тьму пережившей бурю ночи, придал ему уверенности. Малейшие знаки воспринимались сейчас особенно остро. Де Пейрак, прозванный Рескатором, сделал знак Абдулле и направился к своей каюте. Ясон, воодушевленный свиданием с Элидой и ободренный ее согласием, готов сейчас свернуть любые горы, не то что сменить у штурвала капитана, хоть за что-то можно не опасаться. - Хозяин, тебе пора отдохнуть, - заботливо сказал Абдулла, уходя выполнять поручение, и граф был как никогда сейчас с ним согласен. Скоро, совсем скоро она будет здесь! Рядом, в нескольких шагах, как тогда, в моменты, когда она металась в лихорадке, а он прислушивался к ее затрудненному дыханию и всё ждал чуда узнавания…. На сей раз, она придет к своему грозному господину, зная, кто он на самом деле. Знал ли де Пейрак, какой образ примерить сегодня? Прочь маски, господа! Анжелика смотрела на свое отражение в зеркале и вновь задавалась сотней вопросов без ответа. Абдулла, терпеливо дожидающийся в дверях, настойчиво звал - Пойдем, каспаша, пойдем. - Да-да, сейчас, сейчас…. «Между мною и вами…. Между мной и тобой. Впервые после стольких лет «ты» произносилось куда легче и ближе. Когда-то я робела от одного вашего взгляда, взвешивала каждое свое слово, боясь показаться глупой, и вновь я даю оценку будущим словам, даже не представляя ваших вопросов. Между нами пролегло прошлое, в котором мы тонем до сих пор. Сможешь ли ты понять меня? Осмелюсь ли я спросить? Стоит ли искать отклик в сердце человека, утратившего все: голос, мечты, имя, жизнь…. Жоффрей….». - Каспаша, но мы пережили шторм, - Абдулла о чем-то рассуждал, не подозревая, что отвечает на незаданные вопросы Анжелики. Женщина обернулась и взглянула на этого сына ночи, ставшего столь дорогим ей за время плавания. - Да, ты прав, мой друг! Идем же! Она бросила последний взгляд в зеркало, отразившее женщину с распущенными волосами, переливающимися золотом в свете лампы, привычным уже жестом потеребила топаз и вышла из каюты. Ее арабское платье развевалось на ветру, и Абд-эль-Мешрату, наблюдавшему за приготовлениями пары к встрече, на миг показалось, что он видит вечернюю зарю, спустившуюся с неба, спешащую навстречу ночи. Мудрец улыбнулся: день и свет, ночь и звезды, волна и море – они неразделимы, хоть и сами еще в это не верят. Да поможет им Аллах!
Lutiksvetik: Как хорошо!
Жаклин де ла Круа: Lutiksvetik спасибо :) **** Внешний облик «обгоревшей» каюты, как именовала ее про себя Анжелика, ничем не выдавал царившего в ней внутреннего беспокойства. Жилище походило на своего хозяина: элегантное убранство, сохраненное и поддерживаемое вопреки невзгодам и испытаниям, выпавшим на их долю, восточные благовония и табачный дым, как дань давно ушедшему, секстант, глобус, подзорная труба, словно далекие потомки реторт и изложниц, сундук с секретами, и наконец, загадочный хозяин каюты, корабля и судьбы всех, положившихся на его покровительство. Анжелика прошла по каюте, не отваживаясь взглянуть на мужа, молчаливо ожидавшего на диване. Что-то подсказывало ей, что начать их непростой разговор должна именно она. Ей хотелось броситься к нему, взглянуть в глаза, не опасаясь увидеть там осуждение или неприязнь, ей хотелось о стольком спросить и о еще большем – поведать, но не она все не осмеливалась. О чем он думал сейчас? Каких слов ждал? - Выпейте вина, мадам, вы совсем озябли, - тихо произнес граф, протягивая бокал. Анжелика, избегая его взгляда, молча выпила вино и присела напротив. - Как дела у Ясона? - Кажется, он нашел, наконец, свое счастье…. - Это хорошо. Вы отпустите их с Элидой на Самосе? Граф пожал плечами. - Не вижу причин им препятствовать. Анжелика поставила бокал на небольшой столик, задумчиво оглядела пустые тарелки и дымящееся рагу, но так ни к чему и не притронулась. Де Пейрак курил, выжидая. Где-то там, за дверью каюты, строилось чье-то счастье, завоеванное с таким трудом, в то время как здесь свое собственное не решалось даже узнать имеет ли оно право на жизнь. Имеет ли…. Анжелика передернула плечами, поежилась, сетуя на тонкий арабский костюм. Граф бросил на нее задумчивый взгляд, после чего встал, снял с себя плащ и протянул ей - Наденьте, не хватало еще, чтоб вы вновь заболели. - Я приношу вам одни неприятности, - вздохнула Анжелика. - Сейчас не время для самобичевания, мадам. - Вы правы, и пока вы не вынесли мне окончательный приговор, я все-таки начну с того, зачем пришла сегодня к вам. - Вы ждете от меня проявления каких-то чувств? Но помилуйте, прошло десять лет! - Вот именно поэтому, мсье, - горько ответила Анжелика, впервые за вечер посмотрев мужу в глаза. Его слова горечью отдались в ее сердце, но она не подала виду. Пусть так, сегодняшний вечер рассудит их, докажет, на что они еще имеют право. - Итак? - Что мне оставалось, Жоффрей? Что…. помнится, вы не раз называли меня госпожой дю Плесси-Белльер, стало быть, мой второй брак не стал для вас открытием, однако, я считаю нужным пояснить мотив своего поступка…. Да еще и при живом муже…. Вас арестовали. Помню, как Куасси-Ба прибежал ко мне, весь окровавленный, напуганный и отчаявшийся, он все просил свою саблю и просил прощения. Меня, конечно, не было там в те ужасные часы, но я уверена, он сражался до конца. Сражался за вас…. И за меня. - Да, сударыня, но это не помешало вам продать его в один прекрасный день. Анжелика ответила не сразу. Она предвидела все его упреки, она справилась собой, не подав вида. - Можете меня винить, но сначала выслушайте…. Я не стремлюсь вызвать у вас жалость, это последнее, чего мне бы сейчас хотелось. Вас арестовали, - вновь повторила Анжелика, вызывая в памяти те события, которые ей так и не удалось забыть, - Никто не мог объяснить мне причину вашего отсутствия, я металась по Сен-Жан де Люз, тщетно пытаясь узнать хоть что-то, но…. Все были слишком заняты свершившейся королевской свадьбой, на фоне которой трагедия чужой жизни играла ничтожную роль. Я приняла решение ехать в Париж, рассчитывала попасть на аудиенцию к королю, в общем, у меня было много планов, но все они заранее были обречены на провал. Вы выбрали себя слишком сильного врага, мсье, вы не привыкли довольствоваться малым. Ни в чем…. Итак, первым препятствием на моем пути стал опечатанный отель дю Ботрейи и перепуганный слуга на пороге. Дом, выстроенный вами для меня, больше мне не принадлежал. - Однако же вам каким-то образом удалось стать его хозяйкой? – спросил вдруг граф. Анжелика бросила на него удивленный взгляд. - Откуда вы знаете? - Неважно, итак? - Полагаю, вас это позабавит: я выиграла его в карты у принца Конде. Я хотела этот дом, и я его получила. - Вижу, вы времени даром не теряли…. А если бы вы проиграли? - Я бы отдалась ему! Мне было уже нечего терять, - с вызовом бросила Анжелика, - Однако, я забегаю вперед.
toulouse: Ого, это уже совсем не похоже на 6 том! А мне нравится)), и даже очень))
Жаклин де ла Круа: toulouse спасибо :)) **** - Полагаю, вас это позабавит: я выиграла его в карты у принца Конде. Я хотела этот дом, и я его получила. - Вижу, вы времени даром не теряли…. А если бы вы проиграли? - Я бы отдалась ему! Мне было уже нечего терять, - с вызовом бросила Анжелика, - Однако, я забегаю вперед. Не буду описывать свои парижские злоключения, встречу с моей склочной сестрой Ортанс и прочие неприятности, в сравнении с тем, что пришлось пережить в Бастилии вам и с тем, что ожидало меня впереди, те месяцы можно было бы назвать сравнительно спокойными. Всё то время прошло для меня как туманная осенняя ночь, я металась по кварталам Парижа, уговаривая себя не сдаваться, Флоримон бродил по дому Ортанс, доводя ее до бешенства своей серебряной погремушкой, которую жена прокурора не могла позволить подарить своим детям, и искал родителей, помню ее завистливые вздохи, касающиеся моих нарядов, в которых больше не было ни пользы, ни утешения…. А еще, помню, как ночами я прижимала ладонь к животу, где зрела новая жизнь, пугающая меня с каждым новым днем, помню, как слушала колокола Нотр-дама, наблюдала за ночными огнями Парижа, проклявшего нас, и всё искала вас рядом с собой…. Но вас не было. Черная тревога, нарастающая в душе, твердила мне, что мы никогда больше не увидимся, но я продолжала верить. - Почему вы так стремились добиться процесса надо мной? – резко спросил де Пейрак, прервав ход ее мыслей. Анжелика подняла на него удивленный взгляд. - Потому что я хваталась за любую возможность, пытаясь избежать того, чтобы вы навсегда остались в стенах Бастилии. - Стало ли нам легче, когда я покинул сие нелюбезное заведение…. – пробормотал граф, словно ведя внутренний диалог, - Продолжайте, мадам. - Мне оказалось не под силу вести борьбу с королем, - заговорила Анжелика после некоторого молчания, - Несколько раз меня пытались отравить, Марго, нашу дорогую Марго, убили, а меня…. хоть это теперь и неважно. С рассветом я бежала на исповедь признаваться в предательстве, с каждым днем чувствуя, как капля за каплей уходит всё, что было нам дорого. Мне предлагали отступиться, обещали сохранить титулы, даже вернуть имя, но не доводить дело до светского суда….. - Почему же вы отвергли блага судьбы? Почему не уехали к себе в поместье? – граф встал, прошелся по каюте и встал у окна. Анжелика вспыхнула, вскакивая на ноги. - Можете думать, что вам угодно, Жоффрей, я не оправдываться пришла, но отрицать мою любовь вы не вправе! Порой сама вера в то, что в моей жизни были вы, и Тулуза…. Давали мне силы идти дальше. Ее ясные глаза вновь с вызовом взглянули на мужа. Граф выжидающе молчал, но взгляд его смягчился. Что ей сделать, чтоб вернуть его доверие? Анжелика прошлась по каюте, подошла к письменному столу, задумчиво покрутила глобус. - В какие только дали не забрасывала нас судьба, не так ли? – чуть слышно произнес Жоффрей. - Главное, что вы остались живы, - ответила Анжелика, не оборачиваясь. - И вы – тоже….. - Вы не знаете, а я ведь была тогда в том адовом месте, названном Дворцом Правосудия, и счастье, и мука видеть вас, слышать ваш голос, сквозь слезы восхищаться силой вашего духа, ловкостью, с которой вы отрицали их нелепые и несправедливые упреки и обвинения, вам не нужен был адвокат, вы прекрасно справлялись сами…. Быть там, чувствуя, как сердце рвется на части, видя, во что эти гнусные отродья превратили вас, гордого и независимого, поставили на колени перед этим скопищем продажных душонок, прикрывающихся правосудием! Им удалось сломить ваше тело, но не ваш дух…. Я сдерживалась изо всех сил, чтобы не заплакать, не выдать своего присутствия, и ваше дитя страдало тогда вместе со мной, - Анжелика судорожно вздохнула, вновь переживая те страшные часы, разом перечеркнувшие всю их жизнь. - Вместе с нами, дорогая. Я знал, что вы были на процессе, мне шепнул об этом тот молодой адвокат, стремясь призвать меня к порядку. Лучшего довода и придумать было нельзя, - усмехнулся Жоффрей, рассуждая в привычной для него манере, которую Анжелика начала узнавать, но взгляд его потемнел. - Я плохо помню, что было дальше, - как утопающий из последних сил стремится достичь берега, так и Анжелика в этот час шаг за шагом продвигалась вперед в своей исповеди, с каждым словом теряя душевное равновесие, - Я брела по ночному городу, отказываясь поверить, что это конец, что кто-то мог столь хладнокровно поверить этим безумным обвинениям, что всё, чем мы дорожили, разрушено, что сама я стала отверженной всеми, даже собственными родными, что я ношу под сердцем вашего ребенка, и что…. – усилием воли женщина сдержала рвущиеся наружу рыдания, - И что вас отнимают у меня навсегда! Движимая безумным приступом, я рванулась к палачу, протягивая последние оставшиеся у меня деньги, и умоляя оказать вам последнюю милость…. - Сомнительное удовольствие выбирать меж тем, чтобы быть задушенным или сожженным, - произнес Жоффрей, но Анжелика его не слышала. - Не помню, что мне тогда ответил палач, в памяти осталось только, как он вывернул наружу содержимое своих карманов, неся «игрушки» своим дочерям, и как я увидела, что среди всей той блестящей шелухи затерялась ваша коробочка для сигар…. О, как я умоляла отдать ее мне! Но…. Меня вытолкали вон, в ночную тьму. У меня отняли последнее…. Последнюю память о вас, - Анжелика несколько раз вздохнула и вдруг, словно найдя в себе силы, посмотрела прямо на мужа, - А на утро я сказала себе, что жена всюду должна следовать за мужем и…. отправилась на площадь. Я рыдала, стоя в той беснующейся толпе, что уже делила меж собой лоскуты от вашей рубашки, меня толкали в разные стороны, и не знаю, как меня там не растоптали, подарив смерть, на которую я бы в тот час радостно согласилась…. А вы…. Вы пели…. А потом для меня настала спасительная темнота. Среди смрада и крови, среди отчаяния и нищеты, в ночь, когда умер его отец, на свет появился зеленоглазый малыш. Не стало вас, а в аду очутилась я, - будучи не в силах больше сдерживаться, Анжелика закрыла лицо ладонями и разрыдалась. И вдруг, словно чудом из несбывшейся жизни, ей на помощь пришел Жоффрей, прижав к себе и жестом велев больше ни о чем не рассказывать, но она не послушалась, шепча срывающимся голосом. - Я шла по ночному Парижу, в котором пахло оладьями с лимоном, и все праздновали Сретенье, а навстречу мне бежал Флоримон, за которым гналась толпа разъяренных мальчишек. «Маленький колдун! Покажи свои рожки!», - кричали они, загоняя его, как свора собак загоняет олененка…. Как гнали меня всю последующую жизнь. В тот же день меня попросили оставить Тампль. Ортанс, к которой я пошла за помощью, выставила меня за порог, как прокаженную, сказав, что не желает знаться с женой колдуна, а дальше…. Дальше я шла по улице, не отдавая себе отчета в том, куда направляюсь, знала лишь, что оставляю позади последнее, что осталось от вас - Флоримона и Кантора. Жоффрей, не выпуская жену из объятий, осторожно подвел ее к дивану, помог сесть, а сам вновь наполнил бокалы вином и протянул один ей. - Вот, выпейте, моя невозможная защитница, вам надо успокоиться. - Но я должна закончить, - возразила Анжелика, вновь спеша укрыться у него на груди. - Позже…. Нам есть еще о чем поведать друг другу, а пока же – помните, что мы все-таки здесь, на корабле, где есть вино и кофе, где горит свет, а прошлое осталось за дверью каюты. И нам решать, когда впустить его внутрь.
Жаклин де ла Круа: **** Вопросы, вопросы…. Сколько их еще осталось без ответов? И теперь они изгнаны в тихую звездную ночь до положенного часа, изгнаны вечным, как мир и мимолетным, как жизнь порывом любви, неподвластном времени. Граф и Анжелика молчали, не решаясь прервать хрупкость объятий, а радостный миг уже сменялся неясной подавленностью. Нужны ли все эти расспросы, обоюдные упреки и взаимные оправдания? Анжелика внимательно рассматривала убранство каюты, с каждой новой деталью узнавая привычки Тулузского сеньора, коим продолжал оставаться Жоффрей. Она представляла его отважно одолевающим неистовые бури на море и в жизни, чтобы после войти в свой вновь созданный оазис из роскошных вещей, наполненный ароматами кофе и табака. И это не было фанфаронством, как многие полагали, это было свойством его натуры, оказавшимся неподвластным проискам фатума. Познавший бедность своей семьи, лишения и пытки, он не ожесточился, а сумев возродиться, сумел вновь привнести в свою жизнь то, что было ему дорого. «Человек утонченной души», - подумалось Анжелика, и она вновь мысленно увидела весь тот путь, что ему довелось пройти, и о чем она не решалась спросить. - И все же, дорогая, вам удалось, преодолев все препятствия, засиять при дворе, чтобы затем покинуть его вновь, почему? – внезапно начал Жоффрей, завлекая ее в сети воспоминаний. - ..Да, конечно, мне не следовало уезжать. Все было бы проще, останься я при дворе, как и раньше, с повязкой на глазах. Может, я старею, но меня уже не радуют блестящие погремушки и золотые нити, на которых подвешены тамошние марионетки.
Анна: Жаклин де ла Круа Здорово! Продолжайте, пожалуйста
Жаклин де ла Круа: Анна спасибо ***** - И все же, дорогая, вам удалось, преодолев все препятствия, засиять при дворе, чтобы затем покинуть его вновь, почему? – внезапно начал Жоффрей, завлекая ее в сети воспоминаний. - ..Да, конечно, мне не следовало уезжать. Все было бы проще, останься я при дворе, как и раньше, с повязкой на глазах. Может, я старею, но меня уже не радуют блестящие погремушки и золотые нити, на которых подвешены тамошние марионетки. Анжелика вновь отважно пустилась в плавание по тягостным воспоминаниям, зная, чувствуя, что спасительный оазис уже не за горами, и она сможет, наконец, забыться, суметь выплыть из океана тьмы, в котором отчаянно тонула столько мучительных лет. Спаси меня, только ты один это можешь! – взывал ее взгляд, но она вновь мыслями металась меж прошлым и настоящим, отказываясь поверить в реальность происходящего. Рука Жоффрея сжимала бокал с рубиновым вином, он молчал, не решаясь прервать этот тягостный поток с трудом рождающихся образов, он словно слышал ее иступленный шепот: «Что же вы поверили всем этим сплетням…. Что же вы отвергли меня, когда я так в вас нуждалась….». Он знал, что Анжелика никогда не скажет ему об этом вслух, никогда не посмеет обвинить в том, чему она верила, о чем продолжала плакать ночами – в том, что именно он, отец, виноват в смерти их младшего сына, она безмолвствовала, но он слышал этот невысказанный упрек в срывающемся шепоте, в тщательно сдерживаемых слезах. Еще не время…. Нет, не сейчас. Сейчас де Пейрак вновь видел ее бредущей по разрываемому человеческими страстями Парижу, видел, как она дрожит от холода и отвращения, как отбивается от рук Каламбредена и как решается на самый отчаянный шаг…. Не ради себя, но ради детей. Ради всего того, что осталось от их любви, и первый снег неистово рыдал над пеплом от костра, а он, всю жизнь считавший, что превосходно разбирается в людях, осознавал, сколь жестоко ошибся в женщине, которую продолжал любить сквозь время и взаимную боль, что они невольно нанесли друг другу. - Вы ведь обещали…. Обещали всегда быть рядом! – голос Анжелики вновь взывал к нему из прошлого, а ей в этот час, верно, было неведомо, что за терзания одолевали ее таинственного и мятежного мужа. Они поменялись ролями среди южной ночи, среди тепла каюты, где вдруг пошел снег, и пролегла пропасть, где танец метели и пламени заметал прошлое, где блики отражались в изумрудных глазах, и хотелось движением руки прервать весь этот поток боли и невысказанных упреков. А их и не было, этих упреков, было лишь непреодолимое желание преодолеть рубежи. Анжелика не винила его в тех испытаниях, что выпали на ее долю по его вине, она сражалась с открытым забралом. «Она великодушна. Она добра. Я расставлял ей западни, чтобы увидеть, какая она скверная, но она ни разу в них не попалась…», - думалось Жоффрею. И не потому, что лукавила, пытаясь предвидеть следующий шаг, нет, она повествовала обо всем, через что ей довелось пройти, умалчивая о самых гнусных своих испытаниях, не стремясь обелиться в его глазах, не стремясь вызвать жалость, но отдавая себя во власть его правосудия. В его власть. Человека, которого любила, к которому стремилась, чей зов слышала все эти годы. Всего одно слово…. Но она же безмолвно просила его молчать. Сейчас не время для слов. «Кто же она теперь? Женщина, не имеющая другого выбора, как отдаться королю Франции или стать изгнанницей.… Продаться, чтобы не быть преданной.… Ударить, чтобы не раздавили.… Неужели нет выхода? Жить!.. Господи, жить! Не задыхаться вечно между унижением и смертью!..» Каковы же бездны этого сердца, метавшегося меж крайностями страстей? Анжелика вспоминала годы в Плесси и Шарля-Анри, не могла не вспоминать своего второго мужа. Как она тогда металась, словно одержимая бесом, чтобы женить на себе каменносердого Филиппа! И собственными руками вырыла ров, отделивший ее от ее первой любви…. Вспоминала и не решалась рассказать обо всем. Жоффрей был с ней в ту ночь в доме Тонелли, он достаточно слышал, чтобы понять, а если нет, то она вольна оставить эту тайну при себе. Да и чем она может оправдаться на этот раз? Она не вырвет этой страницы, не отречется от своего прошлого! И вот, предчувствуя очередной вопрос, очередную вспышку боли, Анжелика почувствовала, как он вновь привлек ее к себе, как одно его присутствие словно по волшебству утишило ее боль, прогнало все ее страхи. - Моя отчаянная Жанна д'Арк…. Моя сумасбродка. Пусть обвиняет ее! Пусть считает легкомысленной и непостоянной! Но только бы не оттолкнул, только б оставался рядом…..
Мадемуазель Мари: Потрясающе! очень грамотные диалоги, лаконично, красочно, примерно так я для себя и рисовала их объяснение. Не надо выкладывать мужчине абсолютно всё, совершенно нормально, что женщина не рассказывает всё о своей прошлой жизни, достаточно основных штрихов, ключевых моментов, чтобы не переборщить))
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари спасибо!
Леди Искренность: Жаклин де ла Круа пишет: вдохновил чудесный фик Florimon, незаконченный, к сожалению, Раскрою секрет, думаю Ира(Флоримон) простит. Она уже месяц как прислала мне продолжение, чтобы я прочла, а я, нехороший человек, все тяну....
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность пишет: Она уже месяц как прислала мне продолжение, тогда это, наоборот, хорошие новости, будем ждать :)
Леди Искренность: Жаклин де ла Круа , нуууу, это все? Я требую продолжения банкета... Вы - талант.... Я счастлива, что вы среди нас, и, что судьба привела Вас в наш скромный коллектив.
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность ой, спасибо огромное! Очень рада слышать, что вам нравится и мне у вас на форуме невероятно нравится, всем за него спасибо, а "банкет" обязательно продолжится, как только я выберусь из сюжетной ямы.
Леди Искренность: Буду ждать...
Жаклин де ла Круа: **** Анжелика наблюдала за причудливым танцем лунных бликов по воде и словно спрашивала море, что же принесет им завтрашний день. Жоффрея отвлек Ясон, несколько миль оставалось до Самоса, и мужчинам пришлось отлучиться на переговоры. Завтра у Ясона с Элидой начнется новая жизнь и новый путь, вот так, едва обретя в ком-то друзей, уже приходится расставаться. Конечно, они будут навещать друг друга иногда, как и приветливого губернатора-итальянца с его любезной женой, но…. Всю свою жизнь Анжелику преследовали перемены, и теперь ей хотелось просто забыться в тихом уголке, окруженном цветами, и вверить себя заботам человека, которого любила. Еще столько всего осталось невысказанным, продолжавшим несмело вздыхать о несбывшемся, и Анжелика едва отваживалась надеяться на то, что муж понял ее в ее исповеди, внезапной и отчаянной как весенняя метель. Почему она сама не потребовала от графа объяснений? Вероятно, потому, что все случившееся с ними вдруг показалось ей чем-то сродни мучительному ночному кошмару, от которого рано или поздно пробуждается каждый. Так и прошлое подобно крику ночной птицы еще будет время от времени напоминать о себе неясными вспышками и странным осадком в душе. Но привилегия минувшего в том, что оно больше не вернется…. Анжелика оперлась на перила и, сложив молитвенно ладони, прикрыла глаза. Ей хотелось вознести благодарение Небесам и залиться слезами от растерянности, до того невероятным казалось ей нынешнее положение вещей. Она всё силилась и никак не могла поверить, что ей не приснилось, что Жоффрей, действительно, жив, более того, что он – капитан этого корабля, что…. что он рядом с нею, всего в нескольких шагах. Да вон же, взгляни, вон они с Ясоном прогуливаются по нижней палубе, Ясон размахивает руками, что случается с ним в минуты крайнего волнения, и бросает время от времени взгляд на небосвод – скоро начнет светать, совсем немного времени остается до начала новой жизни. Спрашивал ли он себя, как примет их будущее Элида, понравится ли ее мечтательной душе на Самосе, впечатлят ли ее величественные Афины, а быть может, она захочет повидать свою деревню? Ясон был уверен, что сможет воплотить все ее желания и прогнать прочь все страхи, лишь бы только она приняла его любовь, вспыхнувшую как греческий огонь здесь, на этом корабле, отважно бросающимся в ночь и в битву. Что за магия властвует над «Морским орлом», какие силы вмешались, чтобы свести вместе прошлое и настоящее?, - Анжелика задавала себе эти вопросы не потому, что желала узнать истину, а оттого, чтоб унять внутреннее волнение. Не сказать, что бы ей не нравилась эта вспышка смятения перед грядущими событиями, просто, все казалось столь невероятным и прекрасным, что она боялась очнуться от чудесного сна. Она так часто мечтала о несбыточном, невозможном — о его возвращении! Даже в те времена, когда она думала, что он мертв, ей случалось — когда на душе бывало особенно тяжко — мысленно представлять себе их чудесное воссоединение. Король Людовик прощает Жоффрея де Пейрака, ему возвращают титул, земли, состояние, и она снова живет рядом с ним — счастливая, влюбленная. Но эти сладкие фантазии всегда быстро рассеивались. Разве можно себе вообразить, чтобы гордый граф Тулузский стал умолять о прощении, когда вся его вина состояла лишь в том, что он вызвал зависть своего государя? Чтобы Жоффрей де Пейрак сделался послушным, подобострастным придворным? Нет, немыслимо, король никогда бы не позволил ему вернуть себе прежнее могущество, а Жоффрей никогда бы не склонился перед королем. Слишком сильна в нем потребность действовать, созидать. В Версале он всегда вызывал бы враждебность и подозрение. Анжелика зябко поежилась и плотнее запахнула полы плаща, любезно предложенного мужем. Мужем…. Так странно было вновь ощущать его незримое присутствие, как в Тулузе, прислушиваться к звуку его шагов, ловить его взгляд и знать, что он принадлежит ей, только ей. И больше не бояться, что его призрак покинет ее навсегда. Анжелика вздохнула, припоминая их свершившийся разговор, свои сбивчивые фразы, когда она пыталась внушить ему, что искренна, в ответ на его насмешливое - И все-таки, моя амазонка, какая же сила толкнула вас в этот безумный Средиземноморский вояж? Анжелика задохнулась от возмущения, бросила на него гневный взгляд, вырываясь из его объятий. - О, когда же, когда же вы, наконец, поверите в то, что я люблю вас и всегда любила?! Откуда эта несправедливость, Жоффрей? Неужели я еще недостаточно рассказала? Король хотел, чтобы я стала его любовницей, и он не принял бы моего отказа, он сделал бы всё, чтобы любой ценой добиться желаемого! - О, в этом я с ним солидарен, - усмехнулся граф, продолжая удерживать Анжелику. - Он бы не отпустил меня так просто, без объяснений, когда между нами больше никто не стоял, когда погиб Филипп…. И меня принудили вернуться ко двору. Да…. Я не могла, не имела права ему уступать, хоть соблазн был велик…. По части галантности король уступал разве что вам, Жоффрей, и…. он умел ждать, знал, что нужно женщине….. - И что же вам нужно, моя строптивая возлюбленная? Анжелика посмотрела в глаза мужу, произнося как заклинание. - Вы. И ваша любовь. В ответ на мои робкие возражения, король поинтересовался, что за мужчина стоит между нами, и я…. назвала ваше имя. Я напомнила королю, как он уничтожил вас, как забрал все, что нам принадлежало, лишил ваших детей имени, и прогнал меня прочь, когда я молила о вашем помиловании, сказав, что не желает иметь ничего общего с семьей де Пейрак. Я говорила, что пусть всё теперь принадлежит ему, но я ему не достанусь! Я - ваша жена! В тот вечер я и узнала правду…. Король говорил, что хотел избавиться от графа Тулузского, но спасти Жоффрея де Пейрака, потому казнь заменили тюрьмой. Он говорил о вашей гибели при попытке бежать, что невозможно любить мертвого человека, что я должна внять его словам, но я его больше не слушала, я знала, что мой муж – не такой человек, который, избежав костра, утонет в какой-то луже! При этих словах Жоффрей улыбнулся и привлек ее к себе. - Моя отважная защитница…. Спасибо вам! - И вам…. - За что же? - За то, что купили меня в Кандии, - скромно ответила Анжелика. Жоффрей от души расхохотался. - Разве ж я мог пройти мимо рабыни, вызвавшей такую суматоху одним своим появлением? Что за безрассудство, дорогая! – воскликнул Жоффрей, словно вдруг осознав, чем могло обернуться всё произошедшее, не успей он вовремя. - Теперь это не имеет значения, - возразила Анжелика, и добавила почти шепотом, - Мне всё казалось, что я гонюсь за миражем, что небеса нас прокляли, и что всё исчезнет в любой момент, а я очнусь в одной из спален Версаля…. - Однако же, мираж оказался вполне осязаем, вы не находите? А потом в каюту постучался Ясон, и Жоффрей де Пейрак вновь исчез, попросив его извинить. Но теперь Анжелика знала, где его искать. Она улыбнулась и проследила взглядом за мужчинами. Ясон почтительно ей поклонился и вернулся к прерванному разговору со своим капитаном.
Жаклин де ла Круа: **** Ясон почтительно ей поклонился и вернулся к прерванному разговору со своим капитаном. - Вот, друг мой, сам я был некогда владетельным сеньором, мои земли в Лангедоке и Аквитании были огромны, богатства — несметны. Зависть короля Франции, которого пугало феодальное могущество провинциальной знати, сделала из меня скитальца, человека без имени, без родины, без прав. Меня ложно обвинили в бесчисленных преступлениях, приговорили к смерти — и я был вынужден бежать из страны. Я потерял все: земли, замки, власть; меня навсегда разлучили с моей семьей. С женщиной, которую я любил, которая была моей женой и подарила мне сыновей…. Не буду вдаваться в подробности о том, как мне удалось сколотить здесь состояние, кое-что вы знаете и сами, скажу лишь, что порой стоит довериться воле случая, один такой и привел меня несколько недель назад в Кандию, - продолжал Жоффрей де Пейрак. Ясон ошарашено на него посмотрел. - Не хотите ли вы сказать, монсеньор, что эта женщина, что стоит сейчас у фок-мачты, и есть…. - Именно это и хочу, - глаза Рескатора весело блеснули, - Эта женщина, с которой пятнадцать лет назад в Тулузском кафедральном соборе, со всеми почестями и пышными церемониями, я сочетался браком, - моя жена. Пусть в это и невозможно поверить сразу. - Немыслимо… - пролепетал Ясон, пораженный прощальным откровением Рескатора. - Вот потому-то я и советую вам, - де Пейрак вернулся к прерванному разговору, - Советую вам довериться судьбе и собственному сердцу, уж неслучайно Элида оказалась на нашем корабле, и неслучайно вышло, что она ваша соотечественница. Вам обоим пришлось через многое пройти, теперь настало время просто жить. В поисках любви нельзя блуждать наугад, иначе можно никогда не найти её. Вы свою отыскали, так смелее же! - Но что будете делать вы, монсеньор? - Для начала, я хочу убедиться, что моей жене и сыну ничего не угрожает, а там – будет видно. Нет, не подумайте, что я хочу от вас избавиться, вы – мой друг, я многим вам обязан, но дело в том, что скоро прибудут мои люди, посланные в Марсель, и если мои прогнозы подтвердятся, то мне придется уходить из этих вод и этих мест. Я ведь сказал вам, у нас есть еще один сын…. - А ему нужны родители. Знаете что, монсеньор, вы ведь не просто так взялись строить корабли на бостонских верфях, поезжайте в Америку! Со своей женщиной! Этот край похож на вас. Такой же неукротимый, эксцентричный, слишком щедро одаренный, чтобы быть оцененным по достоинству. Вы полюбите его, я уверен. Его богатства неисчислимы, хотя на первый взгляд в это трудно поверить. По-моему, это единственное место на земле, к которому не подходят общие законы мироздания. Там совершенно не чувствуешь себя связанным множеством мелочных, но обязательных правил. Однако вскоре начинаешь понимать, что дело тут не в анархическом вызове, а в высшем порядке вещей. Там вы будете царственно одиноки и свободны в течение еще долгого времени, ибо на свете мало правительств, которые хотели бы завладеть этим краем. Он внушает страх. У него слишком дурная слава. Люди покорные и мягкие, робкие, изнеженные, коварные или эгоистичные, слишком простые или слишком цельные натуры там обречены на гибель. Там нужны настоящие мужчины, не лишенные самобытности. Это непременное условие; край сам по себе неповторим, хотя бы из-за его разноцветных туманов. И к тому же, там проклятый Меццо-Морте точно до вас не доберется! - Этот итальянец волнует меня сейчас меньше всего, но вы во многом правы, Ясон. А сейчас – идите же к своей возлюбленной, пока наши дамы совсем не забыли о нашем с вами существовании! – де Пейрак, смеясь, указал на Элиду и Анжелику, о чем-то шушукавшихся уже довольно долгое время. Черноволосая гречанка мечтательно закрыла глаза, обратив лицо к догорающим звездам. - Вот видишь, прекрасная госпожа, я же тебе говорила, что он – волшебник! Что он чарует всех, кто оказывается в его власти. - Уж не попала ли и ты под власть его колдовства? – с улыбкой спросила Анжелика, вдруг ощутив легкий укол давно забытого чувства – ревности. Это внезапное открытие удивило ее и взволновало. Как странно чувствовать, что всё может вернуться на круги своя. - Нет, что ты, у меня есть Ясон, мой бог-Зевс! А Рескатор подарил мне образок Святой Девы, он знает, что моя вера немножко другая, вот, смотри, - Элида показала небольшую серебряную иконку, висевшую на цепочке, и удивительным образом сочетавшуюся с арабским платьем девушки. Воистину, все смешалось под парусами «Морского орла», чтобы утвердить незыблемое – истину. Анжелика рассматривала подарок, возвращаясь мыслями к своему топазу. «Он всегда знал, чем можно удивить женщину, и никогда не умел делать дешевых подарков. Он считает это недостойным». - Так расскажи, расскажи, госпожа, почему ты его полюбила? – допытывалась простодушная Элида. Анжелика вздохнула, обращаясь к собственному сердцу, и уже поняла, что сейчас назовет однажды произносимые слова. - Наверное, потому, что он наделен достоинствами, благодаря которым женщина чувствует себя счастливой, став его рабой. - А ведь вы так похожи, у него огонь во взгляде, а у тебя – в душе. У вас одна дорога, поверь мне, госпожа! - Я тебе верю, дорогая, но сможем ли мы пройти по этой дороге вдвоем? - Не сомневайся, и пусть вас хранит Святая Дева! – Элида пылко обняла Анжелику, после чего побежала к Ясону.
Жаклин де ла Круа: **** За дверью каюты о чем-то мелодично напевало море, а внутри вновь воцарилось тепло и уют. Масляная лампа разбрасывала по стенам причудливые блики, на столике стояли серебряные чашечки со свежим кофе, Анжелика сидела на диване, прижав колени к подбородку, и следила за игрой света и тени. Жоффрей де Пейрак курил. До Самоса оставалось несколько кабельтовых, до рассвета – пара каких-то часов, а окончательного вердикта ее таинственный супруг так и не вынес. Хотелось о чем-то спросить, и в то же время – просто молчать, не думая о будущем и забыв настоящее. За бортом корабля тонуло прошлое, зовущее на помощь криком чайки. Анжелика вздохнула, размышляя, и поняла, что еще не решается, не решится спросить у него что бы то ни было, узнать, что его тревожит, какие планы он готовит, поинтересоваться не голоден ли он, не хочет ли пить, почему так и остался нетронутым кофе, снять с него сапоги, в конце концов! Но… как Жоффрей воспримет ее внезапный порыв? Как скажется на привычном укладе его жизни морского волка ее вторжение, да и само ее нынешнее существование? И как, наконец, рассказать ему, что в Плесси остался Флоримон и…. сын Филиппа? Как же начать этот непростой разговор…. Сцепив руки на коленях, Анжелика неотрывно глядела на пляшущие по стенам тени, но всем своим существом, всей кожей чувствовала — он здесь, с нею, и это чудо, его близость, воскрешало в ее памяти те далекие вечера в Лангедоке, когда они вот так же сидели рядом и разговаривали. Она клала голову ему на колени и завороженная его рассказами (в них ей всегда открывалось что-то новое), смотрела на него мечтательно и пылко. Потом он незаметно переходил от серьезного разговора к шуткам, а от тех — к любви. Но как же они были редки, эти упоительные часы…. - Каков же будет ваш окончательный приговор, господин-муж? – прошептала Анжелика с усталой улыбкой. Жоффрей, не спеша, погасил сигару, потянулся, бросил взгляд на полоску неба, отражавшуюся в окне. Во всех его действиях и жестах ощущалась сила и уверенность человека, точно знавшего, чего он хочет от жизни, и не страшащегося внезапных неожиданностей. - Обвинять вас? Но в чем же? В том, что вы приняли решение жить дальше? Или в том, что выживали всеми, доступными вам способами? Это ведь не ваша вина. Виновата жизнь… Жестокая и нелепая! Обвинять в том, что вы, как вы себе, верно, вообразили, меня недостойны? Но ведь именно вы, пусть и несколько безрассудно, бросились в рискованный средиземноморский вояж и оставили нашего достопочтимого монарха с носом. - Вам это польстило, не так ли, Жоффрей? Знаете, а я ведь собиралась начать с монсеньором Рескатором переговоры касательно ваших поисков…. - Хотел бы я на это посмотреть…. – проговорил с улыбкой де Пейрак, - В любом случае, вы очень вовремя меня разоблачили, дорогая. - Кстати, ответьте мне, мессир граф, почему вы столько времени молчали? - Я…. боялся. Вашего первого взгляда, первых слов, что мы скажем друг другу, да и, согласитесь, невольничий рынок – не совсем подходящее место для пылких признаний. А затем, на корабле, у меня появилась прекрасная возможность понаблюдать за собственной женой со стороны, храня при этом инкогнито. - О, вы невыносимы! - Считайте это моей маленькой местью, - парировал граф, добавив после некоторого молчания, - Вот мы и пережили эту душевную бурю, дорогая…. - Возможно, но она начнется снова, - с волнением произнесла Анжелика. - А мы снова ее поборем, или вы так мало доверяете моему умению в морском деле? - Вы боялись…. Разве хоть что-то способно внушать вам страх? Бури вызывают у вас смех, на паперти собора Парижской Богоматери вы пели! Что же…. Что за важность, что плачу я? - Я боюсь сейчас только одного, - начал де Пейрак, привлекая к себе Анжелику, - Оказаться не способным вновь завоевать вашу любовь. Анжелика с удивлением взглянула на него. - Имеет ли смысл бороться за то, что и так принадлежит вам? Вдали от вас я не жила, а лишь выживала, а вы меня оставили…. - У нас осталось несколько часов до рассвета, и…. мы можем использовать их для более сладостной мести друг другу, как вы на это смотрите? Анжелика не ответила, обвив его шею и первой решившись на сдерживаемый порыв. Как нарождающаяся заря первыми несмелыми лучами изгоняла духов ночи, так и сила любви магией своих объятий, робкий и истинных признаний, жарких и нежных поцелуев стирала прошлое, гнала прочь горькую тоску друг о друге, врачевала души, дарила надежду. Надежду на то, что всё теперь будет иначе. В объятиях того, кого Анжелика так любила и так ждала, она вновь начинала верить, вновь начинала испытывать свою былую чувственность, почти уничтоженную годами одиночества и боли. Анжелика уже знала, что с наступлением утра, наступит и утро их воскрешенной любви, принеся с собой ясность и новое видение жизни. А упоительные часы подлинного счастья станут убежищем для их страсти и приютом для нежности. Раны, кровоточившие в ее душе, не затянутся в одну ночь, но Жоффрей поможет ей исцелиться. Волшебник! Властитель ее сердца! - Если б ты никогда не покидал меня…. – шептала в исступлении Анжелика, и он знал, что это правда, ибо и сам чувствовал то же самое. Останься они в жизни друг друга, и никто другой, никакая другая не смогли бы дать ни ему, ни ей того безграничного счастья, которым они еще на заре любви одаривали друг друга.
Анна: Жаклин де ла Круа Вы так гармонично встраиваете рвзговоры других персонажей, беседы других времен в вашу альтернативную версию, что кажется - так оно и было. И Жоффрей, и Анжелика у вас как-то мягче, я бы сказала, человечнее и ближе, чем в каноне. Наверно, это неудивительно - ведь им пришлось пережить меньше. Спасибо! Продолжайте, пожалуйста!
Жаклин де ла Круа: Анна спасибо большое :)
Жаклин де ла Круа: Прошу прощения за обилие размышлизмов, утомила я вас ими, знаю, динамика будет, но чуть позже. (во всяком случае, я буду стараться), и прошу прощения за обильное цитирование 6 тома, я с ним уже закруглилась **** Это была одна их тех ночей, что еще долго будут являться призраками с волчьим оскалом, ухмылкой палача и зимним холодом сковывать члены. Это была ночь страха и страсти, надежды и отчаяния, слез и жарких объятий. Это была ночь безысходности и стремительного порыва объять необъятное, окунуться в неизведанное, выпить друг друга до последней капли, раствориться в нескольких часах и молить, отчаянно припав к земле и воздевая руки к небу, молить об отсрочке.... Задержи зарю... В эту ночь прогорклые прошлогодние листья шептали о сочувствии, но бездушному ветру не донести слов, как солнечному лучу не проникнуть сквозь стены темницы. Ночь безмолвного крика и мимолетного сна. Явись, явись ко мне хотя бы в предрассвтеном мареве, подари мне свою улыбку, позволь коснуться.... Это была ночь потери, но надежда еще догорала в сердце, и слова возносились молитвами к небу, чтобы незримо осушить ее слезы. «Скажите ей, что я люблю ее…». Это была ночь перед костром. Жоффрей де Пейрак проснулся и долго лежал с открытыми глазами, всматриваясь в темноту. Как давно его не посещали те зимние кошмары! Как же давно он не вспоминал о той роковой ночи, когда за окном хлопьями валил снег, чтобы растаять с первыми лучами солнца как таяла их надежда и любовь. И даже в ту ночь он был мыслями и желаниями только рядом с ней, рядом с ними, со своей семьей, которую уже и надеялся увидеть. Что будет с ними после…. И что было с ними всё это время? Теперь он знал почти обо всем, вопрос, правда, заключался в том, принесли ли ему эти знания успокоение. Судя по пережитому кошмару, прошлое еще не скоро отпустит их души из своих цепких щупалец. Как знать, возможно однажды Анжелика решится задать ему вопрос о его прошлой жизни, сможет ли он ответить? Найдет ли в себе силы признаться ей, женщине, которую любил больше всего на свете, что и его, несокрушимого графа де Пейрака, тоже посещают неприятные сны? Ответ на всё сможет дать только время…. Не далее как сегодня утром Ясон с Элидой отчалили на Самос, долго махали на прощание, желая «Кали эпитихия»*, а в душе поселялась неясная грусть, как когда-то давно, в жизни, освещенной солнцем и любовью, когда Тулузу покидали разряженные гости, увозя с собой фиалки, подарки и воспоминания о Судах любви. С отплытием Ясона на корабле стало как-то особенно тихо и пусто. Не щебетала что-то наивное Элида, не звучали приказы, перемежаясь с ругательствами на английском, который кроме Ясона и де Пейрака никто больше не понимал, никто не распекал незадачливого матроса и не давал наставления самому графу, хмурясь и то и дело бормоча извинения. Да… Жоффрею хотелось отдать помощнику и другу свой «Морской орел», но надо было на чем-то вернуться на Мессину, а после – отправиться встречать новый корабль. Он знал, чувствовал, что они еще встретятся, но небо их будущего до сегодняшнего утра еще безоблачное, уже окутывали серые тучи, пророчащие непогоду. В Самосском порту судачили, что Меццо-Морте вернулся и скрывается где-то недалеко от острова Сардиния, чтобы после планируемых злодеяний шмыгнуть под защиту алжирского флага. Де Пейрак осторожно, чтобы не разбудить жену, сел, в раздумье потер подбородок. Какие же вести прилетят от отца Антуана? Удастся ли ему хоть что-то узнать о Флоримоне и Шарле-Анри, и если да, то, как забрать их к себе, в кратчайшие сроки и с наименьшей опасностью? Граф бросил взгляд на Анжелику. Он решил пока не говорить ей ни о чем, чтобы не тешить преждевременными надеждами. Конечно, он сделает все возможное, но…. Пока что удача им благоволила, как знать…. Скоро, совсем скоро «Морской орел», обогнув Милос и легендарную Китиру, войдет в воды Ионического моря, а там – до Мессинского пролива рукой подать, и будет дом…. У них снова будет дом! Граф покачал головой, решив не предвосхищать судьбу, и вернулся в кровать. Анжелика моментально прильнула к нему, ища защиты как когда-то. Она приоткрыла многие завесы над тайнами своей души, но о многом и умолчала. В какой тайной боли она скрывалась такими ночами, как эта? Какой сильной и слабой, чрезвычайно умной и по-детски наивной была эта женщина! Жоффрей смотрел на жену со смесью нежности и меланхолии, боясь разбудить неосторожным движением и страстно желая ее поцеловать, сказать что-то ласковое, что развеяло бы ее страхи, что сделало бы ее ближе…. --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- *греч. Удачи! - Καλή επιτυχία! — Кали эпитихия!
Леди Искренность: Дамы, признаюсь, что я самая настоящая балда. Я в предыдущий раз прочла только начало и все. Не знаю, как так вышло, но вышло. А тут оказывается столько уже написано... Спасибо огромное за мой сегодняшний вечер. Не высказать весь тот восторг, что я испытываю, прочитав написанный рассказ полностью. Сцена с песней довела до слез, за нее отдельная признательность. Такое "снятие маски" мне понравилось гораздо больше оригинального. Порадовало, что начать труд вдохновил фанфик Фло, но и отголоски своего я тоже отыскала. А именно, спасибо за их откровенность по отношению друг к другу, которой нет в оригигале. Для меня действительно важен этот разговор о прошлом. Одно малюсенькое замечание. Жоффрей слишком хороший, слишком добрый и благородный. Просто идеальный муж... Чуть-чуть свойственной ему желчности и язвительности со здоровой долей эгоизма не помешало бы добавить.... А то я окончательно растаю...
Леди Искренность: И еще. Не знаю когда, но обещаю, что в конечном счете все законченное творчество (фанфики, стихи и пр.) будет перенесено на сайт. Дайте мне время с диссертацией, сертификатами, категориями и прочей профессиональной лабудой расквитаться. Но раньше зимы точно ничего не выложу, а там посмотрим.
Florimon: Леди Искренность пишет: все законченное творчество (фанфики, стихи и пр.) будет перенесено на сайт Дамы, я пишу здесь поскольку ЛИ начала эту тему... У нас на сайте создан раздел специально для всех кого Анжелика вдохновляет на творчество. Присылайте нам все свои работы и мы обязательно разместим их на сайте!!! http://angelique.mcdir.ru/fan-art/
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность Спасибо за чудесный отзыв и за замечания, постараюсь исправиться, хоть и не выходит у меня в достаточной мере передать язвительность Жоффрея (он и правда идеальный ), и удачи вам с диссертацией!
Мадемуазель Мари: Очень хорошо! Трогательно, нежно, красиво, наконец! Один только маленький вопрос-недоумение...Я вот уже не первый раз сталкиваюсь (в каких-то других фанфиках тоже что-то подобное мелькало, да и в каноне вроде..) с тем, что для Анж эта вот беседа с Жоффреем о ее прошлом - это некое ожидание "приговора". Причем в достаточно унизительном смысле, или мне так кажется.. Ну в общем когда она считает, что муж должен вынести ей какой-то приговор (там прощает он её или нет, будут они вместе или нет) Вот не могу я понять, почему? Почему она считает себя в чём-то виновной? То, что она вышла повторно замуж? Ну тогда всех женщин, потерявших мужей и через несколько лет снова вышедших замуж, нужно тоже считать предательницами? Глупо же..Жоффрей вон вообще о жене вспомнил, когда с другой был, а оправдывается Анж, прекрасно понимает, что её муж вряд ли уступал ей в изменах(с его-то славой), понимает и всё равно ждёт этого самого "приговора"
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари Спасибо Знаете, как мне кажется, тут много факторов, но основных два: замужество, предательство, (как считает Анж, да и потом картинка усугубляется, когда она узнает, что согрешила своим замужеством при живом-то муже), все-таки, и то, что она забыла о детях (в чем он ее неоднократно обвиняет).... Захочет ли он быть с ней, после стольких лет, как он воспримет ее любовь, нужна ли она ему в конце-концов, а тут еще и груз в виде Онорины нарисовался и всё прочее. И потом, Анж ведь понимает, что совсем его не знает, как и он ее. Сказка закончилась, а в жестокой реальности еще стоит разобраться, вот она и боится, что он ее не поймет, не захочет понять, потому оправдывается. Да и она ждала знатного сеньора, а встретила пирата... Не понимают они друг друга, просто. Во всяком случае, я понимаю так.
Леди Искренность: Во-первых она в себе сама чувствует себя виновной. Отсюда потребность оправдания. В оригинале она молчит, но опять же больше из стыда, чем из гордости. А во-вторых, все восходит к истокам изначального неравноправия полов. Что позволено Юпитеру... Для мужчины измена без любви вообще не измена, а так -физиология. При этом они свято убеждены, что женщина не способна на секс без чувств, а значит в ее случае - это измена. Нууу, как-то так.
Жаклин де ла Круа: NB: В этой главе предпринята попытка изобразить неидеального Жоффрея, не судите строго. **** Анжелика стояла у фальшборта и всматривалась вдаль, уже не надеясь рассмотреть что-либо на горизонте. Сколько дней «Морской орел» уверенно разрезает морские волны? Когда же, наконец, появится суша? Когда измученная плаванием команда получит столь желанное жалованье и тут же пойдет проматывать его на ром и всяческие увеселения? Когда она сама ступит, наконец, на твердую землю, и этот шаткий пол, так похожий на хрупкое равновесие ее нынешней жизни, прекратит уходить из-под ног? Анжелика вздохнула и покачала головой, словно давая ответ собственным мыслям. Скоро…. Совсем скоро. Но что же будет потом? Что ждет их на Мессине? «Я схожу с ума», - в который раз за прошедшие недели прошептала она и вновь перевела взгляд на горизонт. Ей стоило грандиозных усилий взять себя в руки и остаться на месте, сердце настойчиво требовало обрести рядом с собой Жоффрея. Конечно, он внес бы ясность в терзавшие ее сомнения, и помог обрести уверенность. Однако Анжелику не покидало предчувствие чего-то дурного, словно и море, и корабль, и все, кто на нем находился, блуждали в тумане, а тропинка, до этого зримая, таяла со стремительной быстротой. Анжелика упорно твердила себе, что все ее опасения – результат пережитых испытаний, что пройдет еще пару дней, и всё плохое исчезнет, растворится в ночном воздухе, напоенном ароматом роз. Она не смогла сдержать улыбки: с одной стороны ей очень хотелось увидеть чудесный дом, сад, украшенный статуями богов и героев, как любили в здешних местах, обнаружить на столе в гостиной вазу со свежей розой, познакомиться с вышколенными строгим хозяином слугами, пройти по этажам, в каждом жесте, завитке, части орнамента узнавая уже позабытые привычки…. С другой – она боялась того, что может ее ожидать там. Как когда-то, впервые войдя в обретенный отель дю Ботрейи, Анжелике повсюду чудился призрак мужа, так теперь ей везде слышались звуки гитары маленького пажа. Сын незримо стоял между родителями, и она, мать, так и не смогла простить себе, что собственным желанием счастья обрекла его на гибель. Анжелика судорожно всхлипнула и закрыла лицо руками. Небо, ясное и светлое еще несколько часов назад, постепенно затягивали рваные серые облака, море заволновалось, но молодая женщина ничего не замечала в этот миг, мысли ее рвались то в прошлое, то в будущее, сводя с ума своей неопределенностью. «Неужели Кантор всегда будет стоять между нами?», - Анжелика горестно спросила у неба, словно оно могло дать ей ответ. Сколько раз за минувшие годы она вот так же отчаянно металась в поисках истины, но все вокруг оставалось равнодушным к ее горю. Когда будучи всеми гонимой изгнанницей она брела по Парижу, толкая перед собой тележку, откуда выглядывали две чумазые мордочки, она знала, что дети – ее свет в этой нескончаемой ночи. Флоримон – ее слабость, и Кантор – ее сила. Он еще в утробе так отчаянно стремился выжить и жить, словно воплощая в себе силу духа своего отца, и когда он родился, Анжелика поняла, что ее любовь к Жоффрею возродилась сегодня в его сыне. Когда она терпела издевательства и холодность Филиппа, то знала, что делает это лишь ради одного – ради своих сыновей, ради их будущего, ради того положения, которое было ими утрачено. С появлением на свет Шарля-Анри, Анжелика словно поселилась в двух разных мирах, в одном из которых, как ей казалось, она обретет счастье с Филиппом и сыном, а в другом она по-прежнему видела то себя бредущей по засыпанному снегом Парижу, то бросающейся на Великого Керза, то предающей последнее, что так отчаянно хранило сердце – ее первую и единственную любовь. Но потом в дом вбегали сыновья, и она видела, чувствовала, что любовь не умерла, что она всегда будет рядом. Разве не ради этого, не ради желания угодить зримой близости любви, она, Анжелика, согласилась, чтобы Кантор попал в свиту герцога де Вивонна? «Если бы мы могли знать….». Она смотрела на море и чувствовала, что стала предательницей собственного сына, чьи мечты так нечаянно сбылись у матери. Однако в Плесси остались Флоримон и Шарль-Анри, за чью судьбу Анжелика с каждым днем тревожилась всё больше и больше. За будущее королевского крестника можно было не опасаться, но старший сын, словно проклятый неповиновением родителей, был в опасности. Как им забрать его из Франции, как отнесется Жоффрей к ребенку Филиппа, как ей сказать ему об этом? Анжелика почувствовала, как виски пронзила острая боль, будто раскаленный штырь вонзался в кожу – с переменой ли погоды, или с душевным смятением, но у нее разыгралась мигрень, на предчувствие которой, не дававшее покоя еще с утра, она просто не обратила внимания. «Он жив. Жив! Но почему чудо его возвращения принесло мне столько волнений?». Вряд ли удобно сейчас начинать этот непростой разговор, но Флоримон – их сын! «Я схожу с ума», - вновь прошептала Анжелика и прикрыла глаза. Некоторое время Анжелика просто стояла, наслаждаясь налетевшим вдруг свежим ветром, она мысленно представляла, как пересыпаются песчинки в часах, приближая время окончания плавания, как стягиваются нити будущего, как в их небе, наконец, восходит солнце. Отвлекшись постепенно от невеселых мыслей, Анжелика уже собралась возвращаться в каюту, но услышала шаги мужа и обернулась. Когда-нибудь она решится узнать, как же ему удалось избавиться от хромоты, но не сейчас, еще не время. - Вы чем-то взволнованы? – словно почувствовав ее смятение, спросил Жоффрей. Некоторое время Анжелика молчала, не решаясь поведать о своих терзаниях. Ей хотелось прижаться к мужу, посмотреть в его глаза, как раньше, но она не двигалась с места, наблюдая за пенной струей кильватера, стлавшейся за кораблем, как тропинка, уводившая в прошлое. - Я думаю о том, что ждет меня… дома, - наконец, со вздохом проговорила Анжелика. - Не решаетесь назвать нашу будущую обитель домом? А меж тем вас там ожидает нечто, что даст мне ответ на давно мучащий меня вопрос. Анжелика обернулась, недоверчиво взглянула на мужа. - Что же это? Неужели я недостаточно вам рассказала, мой требовательный господин? - Нет, не будьте столь нетерпеливы, моя дорогая, есть еще кое-что. - Почему же вы не спросите об этом сейчас? - Потому что сейчас вы принадлежите только мне, - с улыбкой ответил де Пейрак, властно привлекая к себе Анжелику. Она вновь закрыла глаза, борясь с навязчивым приступом мигрени, в небе требовательно заворчало, а в следующую секунду глухой раскат грома заставил Анжелику вздрогнуть. В мыслях пронеслась ненужная ассоциация. - В чем же еще я должна перед вами покаяться? - О нет, я далеко не священнослужитель, и уж явно не в нашей власти отпускать совершенные грехи, просто, скажем, мое вечное стремление к истине не дает мне покоя. - Грехи…. Да, я достаточно грешила, но я не стремлюсь получить у вас отпущение, я лишь хочу, чтобы вы меня поняли. - Не смотрите на меня с таким вызовом, дорогая, это совсем не то, что вы себе вообразили. Быть может вам стоит вернуться в каюту? Скоро начнется дождь. - Нет! – Анжелика вдруг высвободилась из его объятий. Что-то подсказывало ей, что она должна узнать всё здесь и сейчас, - Говорите, что вас тревожит? Жоффрей в задумчивости посмотрел на жену, словно хотел в этот миг прочесть ее мысли, после чего произнес - Вы можете объяснить мне, что такое «шоколадное время»?
Леди Искренность: Спасибо за продолжение. Ничего плохого не увидела в Жоффрее, все логично. Испытание встречи с сыном таки будет? Я не против. Только как быть с тем, что ваша Анж в курсе того, что у Пейрака есть сын? Я же ничего не путаю?
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность Спасибо за отзыв :) Будет, и ссора будет в этой же главе. Нет-нет, не путаете, я сама, по правде, уже и забыла, спасибо, что напомнили :) Что-то придумаю на этот счет.
Жаклин де ла Круа: Девочки, скажите честно: стало неинтересно? Может, какие-то замечания есть по сюжету? Может, не стоит и продолжать? /с вами была минутка самокопания/
Леди Искренность: Очень даже интересно, и безусловно стоит продолжать. Просто на форуме бывают такие периоды затишья, особенно летом. Люди вернуться и прочтут. С периодичностью все пропадают, но почти все возвращаются, к счастью. А вы прекрасно пишите. И сюжет, и слог, все отлично.
Мадемуазель Мари: Самая последняя фраза про "шоколадное время" - просто класс! шикарно)) интересно, как ответит Анжелика, очень даже интересно)) Продолжайте, пожалуйста Леди Искренность пишет: все восходит к истокам изначального неравноправия полов. Что позволено Юпитеру... А, я это упустила из виду, действительно, это немного сглаживает впечатление. Просто Анж трудно для меня воспринимается в таком вот неравноправии, ведь долгое время она была сама себе голова, своей жизнью, кажется, заслужила право быть наравне с мужчиной.
Жаклин де ла Круа: Спасибо, девочки :) Буду продолжать.
Жаклин де ла Круа: *************** Жоффрей в задумчивости посмотрел на жену, словно хотел в этот миг прочесть ее мысли, после чего произнес - Вы можете объяснить мне, что такое «шоколадное время»? - «Шоколадное время»…. – эхом отозвалась Анжелика, не обратив внимания на эту фразу, - Это период из моего прошлого, достаточно спокойный и относительно счастливый. Вы ведь не думаете, что я умею лишь вышивать да варить варенье, однажды мне довелось применить чудеса изворотливости и вспомнить всё, что я когда-либо слышала о коммерческих делах. - Говаривали, что вас даже назначили консулом Франции? - Верно, ваши шпионы хорошо поработали, монсеньор. Так вот, в то время, когда мне с таким трудом удалось вернуться к более-менее нормальной жизни, и я наладила кое-какие дела, - Анжелика решила не вдаваться в подробности своего тернистого пути к званию мадам Шоколад, и продолжила, - Вернула себе отель дю Ботрейи, как вам уже известно. И постепенно стала, как образцовая мать, ежедневно ходить на работу, печь пирожки и блинчики и верить в лучшее. Я занялась производством шоколада, без ложной скромности скажу, что мне даже удалось преуспеть в этом деле. Не знаю, мне кажется, тогда я была счастлива, знала, что мне есть куда возвращаться, что дома меня ждут дети, за чье ближайшее будущее я была относительно спокойна, и что в воскресенье мы все вместе пойдем гулять. Видимо, так думала не только я, потому что, связав тот отрезок нашей жизни и производство шоколада, Кантор нарек нашу жизнь «шоколадным временем». Вот, теперь вы все знаете, - произнесла Анжелика и хотела уже триумфально улыбнуться, как вдруг неожиданная догадка заставила ее побледнеть и схватиться за перила. - Что с вами? – встревожено спросил граф. Анжелика взволнованно провела рукой по лбу, словно пыталась этим жестом унять разбушевавшуюся мигрень. Вихрь самых противоречивых мыслей, словно картинки в разлетевшемся калейдоскопе, грозил увлечь ее за собой, и она еще сильнее вцепилась в фальшборт, пытаясь удержаться на ногах. - Откуда вы знаете? – еле слышно прошептала она. - Знаю что? - О «шоколадном времени»? Нет, даже не так, о том, почему и кто его так называл? Говорите, же! – сумев устоять на ногах, Анжелика сумела вернуть и ускользающее самообладание. И этот же момент, не дожидаясь объяснений застигнутого врасплох мужа, она скрестила руки на груди и отчаянно бросилась в атаку, пытаясь не задохнуться от волнения и праведного гнева, вскипавшего внутри, - Конечно, мне сразу стоило догадаться, но я была слишком озабочена обретением вас! Вы никогда не умели сказать правду прямо в лицо! Вас нравится играть чувствами других людей, Жоффрей де Пейрак! Ваш ум ученого повсюду ищет возможность новых экспериментов, и вам всё равно, что это опыт над сердцем матери! - Постойте же, дорогая, в чем вы меня обвиняете? – притворно нахмурившись, спросил де Пейрак, предприняв попытку взять жену за плечи. - Не прикасайтесь ко мне! Не смейте! Вы прекрасно всё знаете и сами, но, тем не менее, предпочли наблюдать, изводя меня молчаливыми упреками и попытками пробудить во мне благородство, которого вы не заслужили! Вы знали, все эти годы знали, что Кантор жив, а я ночи напролет сидела у окна и оплакивала своего ребенка! Почему вы молчали?! Почему, когда я корила себя, вы молчали?! Небо прорезал кровавый блик, прозвучал приказ сворачивать паруса. Игнорируя дикую головную боль, Анжелика в гневе смотрела на де Пейрака и ждала объяснений. - Хотите показаться образцовой матерью? Но образцовые матери, насколько мне известно, не отправляют детей бог знает куда на военном корабле! Они предпочитают не отпускать детей от себя. - Можете думать, что вам угодно! Вам никогда не понять моих чувств, более того, вы даже не стремитесь! Господи, что я такого натворила, что ты связал меня с таким бессердечным человеком…. Неужели ради вас я преступила через всё, что было мне дорого? Неужели ради вас я, сломя голову, ринулась в это проклятое Средиземное море? - Да, и вновь бросили наших детей на произвол судьбы, не так ли? Анжелика резко развернулась, лишь бы не видеть его взгляда. - Уж в этом вам меня не упрекнуть! Мои дети остались в Пуату, под надежным присмотром, я вполне о них позаботилась, и об их будущем – тоже! Только ради них я жила все эти годы! Ради своих детей, вы слышите? – усилием воли сдержав рвущуюся фразу: «А где все это время были вы?», Анжелика закончила – Конечно же! Настойчивые расспросы Тонелли о сыне, Палермо, подаренная гитара, в конце концов! Рескатор, под маской которого скрывались вы, потопил флот де Вивонна ради маленького пажа. О как удивились бы дворе, если бы узнали, чем вызвана эта операция! - И маркиза дю Плесси-Белльер, несомненно, не преминула бы утешить Их Удрученное Величество! - Это было бы гораздо разумнее, чем бросить все ради любви к человеку, который оказался ее недостоин! Все эти недели я только и делала, что сдерживалась, стараясь не заплакать, избегая ваших расспросов о детях, чтобы не ранить чувств отца, а вы…. Вы вновь играли роль естествоиспытателя! - Как же высоко вы цените себя! - Не выше чем вы себя, мессир граф, я, во всяком случае, всегда была честна с дорогими мне людьми. Вы же умеете слышать только себя. Зачем вы купили меня в Кандии, если никогда не любили…. Зачем потом спасли от бури? Лучше б я умерла где-то в пустыне, лучше бы утонула, чем быть на этом корабле, – тихо произнесла Анжелика и вдруг стремительно ринулась прочь. Уже захлопывая за собой дверь каюты, она услышала, как муж зовет ее по имени, но ключ уже поворачивался в замке, а снаружи разразилось ненастье.
Леди Искренность: Класс!!! Накал страстей получился на ура. Вот теперь Пейрак больше похож на себя и перестал быть идеальным душкой. У меня по тексту еще один упрек родился. На его слова про то, что образцовые мамы не отпускают детей в море, я бы ответила нечто наподобие: "Когда-то и Вас мать отпустила в море. Она тоже не была образцовой? Или же просто желала Вам счастья, давала возможность обрести себя, обливалась слезами, но отпустила? - Мне было пятнадцать, а Кантору лишь - семь! - Не важно! Для матери сын в любом возрасте остается ребенком! Вот как-то так. Почему то вспомнился этот факт. С нетерпением жду продолжения!!!!
Zirael: Жаклин де ла Круа пишет: Рескатор, под маской которого скрывались вы, потопил флот де Вивонна ради маленького пажа. спасибо за эту фразу)) Ради Кантора пошла ко дну вся команда и все хористы...
Жаклин де ла Круа: Zirael это был мой очередной авторский ляп, да? Я просто честно не помню, кто именно утонул из свиты герцога.... Леди Искренность спасибо вам :)
Жаклин де ла Круа: И пока что поэтическое продолжение :) (описание мыслей после ссоры) Может быть, это вновь воля случая, Может быть, открывается истина, И попытки все не были к лучшему, И судьба позабавилась с кистями. И судьба позабавилась с кистями, Разукрасив сердца жарким пламенем, И звучит хоть жестоко, но искренно: Может быть, так единственно правильно? Может быть, так единственно правильно, Что плутаем мы в сетях неверия, Никогда мне не быть с вами равною, Если нет между нами доверия. Нынче нет между нами доверия, И есть ревность на сердце израненном, Но мы искренны без лицемерия: Ведь любовь горит в нас ярким пламенем. Ведь любовь горит в нас ярким пламенем, Хотя ядом сочатся слова, Может быть, так единственно правильно – Согласимся мы с этим едва. 1.08.2014 23:11
Анна: Жаклин де ла Круа Как гармонично Ваши стихи встраиваются в Ваш же прозаический текст. Спасибо! Отрывок тоже прекрасный, логический. Но у меня вопрос к реакции Анжелики: поняв, что Кантор жив, она, совершенно справедливо, разозлилась на Жоффрея, но не спросила при этом, где ее ребенок, как он и так далее... Наверно, это от шока?
Жаклин де ла Круа: Анна спасибо! Ну, она помнит из рассказов у Тонелли, что Кантор учится в Палермо. А остальное да, от шока и радости мы с Анж пока не придумали :))))
Zirael: Жаклин де ла Круа пишет: это был мой очередной авторский ляп, да? Я просто честно не помню, кто именно утонул из свиты герцога.... никакого ляпа, пошел ко дну весь корабль, на котором был Кантор. Только его-то спасли, а остальных - нет...
Жаклин де ла Круа: Zirael ага, спасибо за пояснение.
Жаклин де ла Круа: **** Сдерживаясь из последних сил, Анжелика уже хотела броситься на кровать и выплакать всю боль, как вдруг с досадой заметила, что вместо своей каюты побежала в «обгоревшую». Это нелепое недоразумение еще больше усугубляло ее обиду на судьбу, а вместе с тем и на себя. За дверью послышались шаги, кто-то вновь не решался войти, но начинается буря, а Жоффрей не может доверить управление кораблем в такую погоду кому бы то ни было. Смахнув набежавшие слезы, Анжелика повернула ключ. - Кто здесь? - Я, каспаша, господин велел тебя охранять, - гордый тем, что может быть полезным, на пороге стоял Абдулла и лучезарно улыбался. - Иди, скажи своему хозяину, что я – не сокровище и меня уж точно не украдут с корабля! – досадуя на ситуацию, велела Анжелика. Мавр растерянно взглянул на нее, отказать господину, как можно? Слева к ним подошел Абд-эль-Мешрат, как правило, всегда находившийся где-нибудь на квартердеке. - Напрасно вы так говорите, госпожа, вы самое настоящее сокровище, - с почтением проговорил мудрец и повернулся к Абдулле, - Ступай, сын мой, скажи господину, что я побуду здесь. Вы позволите войти? Анжелика пригласила его зайти, с одной стороны расстроившись, что ее одиночество прервано, с другой радуясь возможности поговорить с человеком, знающим о жизни гораздо больше всех, находившихся на «Морском орле». Снаружи поднялся ветер, волны, словно стая разъяренных волков, накинулись на борта корабля, зазвучали приказы, захлопали в спешке сворачиваемые паруса. На камбузе повар сердился на погоду за испорченный обед, мальчишка-юнга, нанятый в последнем порту, проходил свое боевое крещение под смешки боцмана, подтрунивавшего над морской болезнью новичка, Абдулла о чем-то говорил своего господину, кивая головой в такт собственным словам, а господин вновь принял на себя ответственность за все происходящее. Анжелика тяжело вздохнула и отошла от иллюминатора. - Как нелепо всё вышло…. – вслух подумала она и присела по другую сторону от восточного дивана. Абд-эль-Мешрат занялся кальяном, давая своей собеседнице возможность поведать о том, что ее тревожило. Анжелика подвинула к себе вазочку с виноградом, но так и не притронулась к ягодам. Она вновь волею судьбы оказалась в каюте, с которой за прошедшие недели плавания у нее уже была связана целая жизнь. Здесь она пришла в себя после чудесного спасения, здесь узнала, на чьем корабле находится, сюда ее привела песня, здесь прозвучала ее исповедь, и здесь же они с мужем раскрыли друг другу объятья впервые после стольких лет. Анжелика всхлипнула и закрыла лицо руками. - Почему всё так? Почему…. Почему судьба к нам так несправедлива? - Может, потому, что вы, европейцы, все время думаете, что мудрее Аллаха? Ведь вы могли подождать, пока всё произойдет в положенный ему срок и не требовать ответов раньше времени, но нет, вам всё надо знать заранее. Обрадовали ли вас эти знания? - С одной стороны – да…. Но почему он молчал? - А почему молчали вы? Вы ведь о чем-то догадывались, не так ли? От арабского мудреца как обычно не ускользнула ни одна деталь в сложном переплетении возрождающихся отношений пары, за которую он чувствовал некую ответственность. А об их размолвке ему прекрасно было слышно из каюты, где он уединился утром с трактатом по астрономии. - Я – никчемная мать! Я позабыла обо всем и с головой окунулась в любовь! Наверное, Жоффрей имел все основания меня обвинять…. - Но разве не вы говорили, как отважно сражались за будущее своих детей? Разве это не так? - Так, но…. - Вы видели произошедшее с позиции родителей, где каждый был по-своему прав. Ваш муж видел вас ветреной матерью, озабоченной лишь количеством драгоценных камней на новом наряде, вы видели его наживающим состояние и заботившимся лишь о себе, но разве вы действительно так думаете? Вы обвиняли друг друга как отца и мать, значит, за ширмой вашей ссоры скрывается ваш сын, а ваша любовь друг другу вне подозрений. Так что, не сомневайтесь в этом, госпожа. - Боже мой, - прошептала Анжелика, которая постепенно осознавала суть случившегося, - Значит, мой Кантор, действительно жив. Мой маленький…. Мой принц! А я ведь столько лет считала его погибшим…. - Не лучше ли вместо обиды порадоваться этому? - Нет! Нет, он ведь не пощадил моих чувств, так почему я должна прощать его? Мудрец некоторое время молчал, раскуривая кальян, после чего взял в руки несколько виноградин и заговорил. - А вы не задумывались над тем, отчего морскому разбойнику, коим в то время, да и сейчас, все считали вашему мужа, понадобилось проводить столь опасную операцию, если ему кроме возвращения утраченного богатства больше ничего не нужно? Неужто только ради того, чтобы ранить ваши чувства матери? - Он хотел забрать себе Кантора! - Верно, а почему? Дети ведь стоят за переделами ревности их родителей. В том, что мальчик ваш сын не возникает даже повода усомниться, я видел его неоднократно во время остановок на Мессине, и нрав у него такой же непростой, будьте уверены. Анжелика устало улыбнулась, еще не веря в то, что совсем скоро она сможет его увидеть. - Я не имею права выдавать чужие тайны, госпожа, но скажу, что первым, о чем подумал ваш муж, оправившись от пережитого, была ваша семья и в первую очередь вы. Вполне объяснимо желание господина графа возвратить себе малую толику счастья с зелеными глазами и светлыми волосами. - Да… хорошие же вести принесли ему из Франции, я – замужем, блистаю при дворе! Если б я только знала…. - Вторая проблема у вас, европейцев, заключается в том, что вы не умете отпускать прошлое. На то была воля Аллаха, если он позволил вам вторично выйти замуж, и на то были причины оплакивать ребенка. Нам на Востоке не нужно ежедневно бежать на исповедь, мы не стремимся обогнать судьбу. Груз мира слишком тяжел, госпожа, особенно для такой женщины как вы. Не стоит нести его в одиночку. - Вы правы, эфенди, просто мы…. Мы слишком мало знали друг друга. - И на это тоже есть свои причины. Взгляните на эти виноградины, они оторваны от грозди и, лишившись опоры, легко падают с ладони. Вы же смогли устоять на ногах, не смотря ни на что, а знаете почему? Потому что вы не забывали друг друга. Неважно, считали ли вы друг друга живыми или скорбели, злились или вспоминали с нежностью, вы не забывали! Это и было вашей опорой, благодаря этому вы выжили, вы оба. Я знаю, о чем говорю. Осмельтесь понять, найдите мудрость простить и ждите встречи с сыном, она не за горами, и вряд ли мальчику понравятся родители, похожие на осенние тучи. - Неужели и в этой буре есть смысл? - Во всех деяниях Аллаха есть смысл, не забывайте об этом. А я, пожалуй, вернусь к своей астрономии. - Эфенди, подождите! - Слушаю вас? - Спасибо! - инша’Аллах, госпожа.
Жаклин де ла Круа: **** Уже к рассвету Мессинский пролив радостно примет в свои воды новых гостей, которые за годы своей непростой жизни и метания меж островами привыкли считать себя хозяевами. В обрамлении гор, так похожих на мифических существ Сциллу и Харибду, в тихой бухте Ионического моря притаилась Мессина. Основанная около 730 года до нашей эры греками, она словно бросила вызов могущественным богам античности, то и дело подвергаясь нападкам со стороны властных завоевателей. В V столетии до нашей эры Мессина принадлежала Афинам и развилась в значительный торговый город. В 396 году до нашей эры город был разорён карфагенянами, при Дионисии Сиракузском отстроен заново. В 312 году до нашей эры Мессина попала под власть Агафокла, а в 288 году до нашей эры была захвачена взбунтовавшимися кампанскими наемниками на службе Сиракуз — мамертинцами («сыновьями Марса»). С первой Пунической войны осталась в руках Рима. После крушения Западной Римской империи Мессина захватывалась готами, византийцами, сарацинами и норманнами. Во время крестовых походов быстро расцвела. Но наслаждаться спокойной жизнью ей не удалось – Мессина попала под проклятие национально-освободительного восстания против Анжуйской династии. И как в тринадцатом веке многочисленные колокола звали мятежный народ на Сицилийскую вечерню, так, придя в себя после восстаний, храмы Мессины возносили мелодичным перезвоном многочисленных колоколен хвалу небу за то, что им удалось выстоять. На городской набережной бог Нептун усмирял грозных чудищ и встречал тех, кто сумел пройти через все испытания, а серповидная Мессина с крестами, вздымающимися ввысь, наблюдала за миром, укрывшись за Пелоританскими горами, и ждала хозяев, которым сможет добровольно подчиниться. Выбрать для жизни именно Мессину де Пейраку советовал всё тот же Тонелли. - Ты же не будешь всё время жить на корабле, - слегка растягивая слова, вещал губернатор Родоса и смаковал молодое вино, - Когда-нибудь у тебя появится la bella donna, которой ты будешь дарить жемчуга и сочинять серенады, и не отрицай, появится! Такие, как ты не бывают одинокими морскими волками, как бы им этого не хотелось. Даже моя сеньора заставила меня понервничать, после того как я вас познакомил, а мы, итальянцы, кое-что смыслим в любви, будь уверен, - продолжал тараторить Тонелли, не обращая внимания на попытки друга вставить хоть слово. - Да уж, еще как понимаете, даже больше, чем можем понять мы, французы, - с усмешкой отвечал де Пейрак. - Mio Dio! Упаси меня от такого позора! – воскликнул Тонелли, прекрасно узнав в шутке намек на знаменитую «любовь по-итальянски», - Хорошо, не хочешь bella donna, подумай о себе. Разве не прекрасно знать, что где-то тебя ждет беленький домик с аккуратными клумбами, выложенная мозаикой дорожка, фонтан с прохладной водой, бокал вина, мидии и тунец, оливки и пальма во дворе? - Мидии есть сейчас даже на «Морском орле». - До чего вы, французы, упрямые! Я не говорю, что мы не рады тебе на Родосе, но свой дом, только подумай! Когда у тебя последний раз был хоть какой-нибудь сараюшко с крышей, который ты мог бы так назвать? Не хочешь думать о себе, подумай о сыне! Он только и видит, что менторов из Палермо и твоих матросов, вечно болтающихся на вантах! - Хорошо-хорошо, мой импульсивный друг, но почему Мессина? - А потому что ты любишь покорять строптивых лошадей и гордых женщин, а эта сеньора как раз из таких, и потом, mamma mia, какие там рассветы…. В этом Тонелли как раз был абсолютно прав. Впервые увидев, как золотистое покрывало простирается над замершей лазурной водой, чтобы вскоре развеять последний шепоток ночных теней и слиться с морем в страстном поцелуе, де Пейрак понял, что есть в этом месте что-то волшебное, нечто такое, что напоминало о себе сквозь расстояния и звало вернуться. А еще, там почти круглый год цвели розы…. - Ты был прав, старый плут, у меня действительно появилась la bella donna, и мне вновь необходимо ее завоевать. Ну что ж, пришла пора собирать камни! – вполголоса сказал себе граф и вынул из кармана камею с изображением Средиземноморской богини – амулет, подаренный ему на счастье Кантором перед самым отплытием в Кандию.
Жаклин де ла Круа: **** Лодка неспешно приближалась к берегу. Тихий всплеск весел нарушал предрассветную тишину окутанного серебристым туманом моря. Вода, замершая в предчувствии нового дня, подернулась зябкой рябью, Анжелика, присевшая в носовой части небольшого баркаса, набросила на плечи легкую накидку. Вдали уже угадывались очертания города, который предстояло назвать родным. Затейливые узоры береговой линии напоминали затаившегося дракона, своим могучим телом и смертоносным дыханием преграждающего путь всем нечестивцам, посмевшим посягнуть на его владения. Скоро взойдет солнце, от земли пойдет испарина, и всё станет действительно похожим на иллюстрацию к волшебной сказке, затерянной во времени. Предстояло вспомнить множество историй из прошлого и научиться верить в лучшее. Анжелика всмотрелась в линию горизонта, пытаясь рассмотреть аккуратные домики с красными крышами, услышать колокол, усердно несущий свою ежедневную службу, возможно, увидеть пальмы, а быть может, и дом с розами…. У нее снова есть надежда! И вновь будет занятие, полагающееся женщине, занятие, с которым можно будет просто жить, не пытаясь предотвратить события, которые еще не произошли, и отринуть, наконец, извечную борьбу за выживание. Она вновь будет вести домашние дела, варить персиковое варенье с анисом, постарается быть не слишком строгой госпожой со слугами, и главное – не разочаровать Жоффрея. Только бы он не пожалел, что пришел ей на помощь. Анжелика вздохнула, конечно, они помирятся, разве может быть иначе? Однако их слова, сказанные в момент воскрешения обид друг на друга, еще звучали, заставляя сомневаться. Оба были по-своему правы, оба одинаково заблуждались. Жоффрей вверил ее заботам боцмана Эрикссона, отличавшегося на редкость скверным нравом и преданностью своему делу, сам же остался на «Морском орле», не сказав, когда вернется. Анжелика в который раз задумалась над тем, по какому критерию неустрашимый Рескатор набирал свою команду, готовую отдать жизнь за своего капитана и суеверно сплевывающую на пол, увидев, что единственная женщина на борту случайно забрела на шканцы. Как понять их всех? Где отыскать утраченное доверие? И как примет ее лучезарная Мессина? Алое покрывало распростерлось на небосводе, дремавший дракон предупреждающе зашевелился, но это всего лишь земля ушла из-под взволнованной женщины. Коротышка-боцман вовремя подхватил ту, за которую хозяин и на рее может повесить, не выполни он возложенного поручения. «Рескатор связался с бабой!», - судачили матросы за спиной капитана-Ясона, чаще всего слыша в ответ: «Эта – не баба! Еще раз услышу, три шкуры спущу!». И на бравого грека тоже пало проклятье Киприды…. - Спасибо, - растерянно пробормотала Анжелика, выпрямляясь. Эрикссон лишь бросил на нее презрительный взгляд. - Надо спешить, мефрау, мне еще возвращаться на корабль, - отрывисто сказал боцман, произнося слова с сильным голландским акцентом. Анжелика покорно кивнула в ответ. И почему она так и не отважилась поговорить с мужем? И когда же он, наконец, вернется? Привыкнув за время плавания к тому, что он всегда находился где-то поблизости, оказавшись на суше, Анжелика начала ощущать неуверенность. Как же быстро привыкаешь к тому, когда о тебе кто-то заботится! Скоро, совсем скоро она решится признаться себе в том, что счастлива. Анжелика улыбнулась своим мыслям и побрела за Эрикссоном, уверенно шагающим прочь с побережья. Особняк, казалось, был соткан из тончайшей алебастровой паутины, сотканной умелой рукой мастера. В лучах рассветного солнца белизна стен вдруг окрасилась в нежно розовый цвет, чисто выметенная дорожка вела к разноцветным ступеням, вымощенным плиткой, а за коваными воротами гостей ждали ироничные средиземноморские божества, нашедшие, наконец, свое укрытие от всесильных властелинов. Где-то в глубине двора слышалась тихая песня фонтана, на балконной террасе стоял неизменный для здешних мест восточный диван, перед балконом росло гранатовое дерево, и обещанные розы, действительно сводили с ума волшебным запахом и разнообразием оттенков. Эрикссон, повернув ключ в замысловатом замке, распахнул перед Анжеликой ажурную калитку, и она осторожно вошла во двор. - Здравствуй, дом! Спасибо, мсье Эрикссон, можете возвращаться на корабль. И боцман ушел, бормоча что-то сердитое о том, как рабыня сделалась хозяйкой в столь быстрые сроки. Анжелика пожала плечами и пошла по тропинке. В это утро не будет места несчастьям, - это она решила еще до отплытия. В доме было прохладно и тихо, из кухни пахло кофе и хлебом, но никого не было видно. В гостиной Анжелику встретила поджарая гончая и тут же приветливо замахала хвостом, словно приглашая следовать за собой. Ну что ж, почему бы не отдаться на волю местного домашнего духа и не посмотреть, куда ее выведет тропинка? Впервые оказавшись в доме своего загадочного мужа, ставшего таким далеким за годы, проведенные в разлуке, Анжелика не могла не вспоминать Отель Веселой Науки с его тайнами, страстными ночами и светлыми днями, ожиданиями и разочарованиями, с его чудом, которое, возможно, удастся воплотить здесь. Интересно, есть ли здесь лаборатория или с золотом, проклявшим их счастье, уже покончено? И почему им надо было поссориться именно сейчас?! Анжелика сердито поджала губы и свернула налево, туда, где по ее мнению должны были находиться спальни. Собака замерла перед одной из дверей и выжидающе взглянула на свою спутницу. - Хочешь, чтобы я туда вошла? - прошептала Анжелика и взялась за ручку. Всё казалось сценой из сказки, которая столько мучительных лет все не могла сбыться. Почему в доме все так спокойно? И где же слуги? И может ли Рескатор вести здесь беззаботную жизнь? Мысли обгоняли друг друга, но ответ на вопрос был уже не нужен – распахнулась дверь, и Анжелика поняла, что собака привела ее в комнату своего маленького хозяина: на кровати, в окружении разноцветных подушек, спал Кантор. - Каспаша! Моя каспаша жива! – срывающимся шепотом произнесли за спиной. Анжелика обернулась, чтобы встретиться взглядом с еще одним родным человеком из прошлого, возрождающегося в настоящем. - Куасси-Ба! Мой дорогой Куасси-Ба! И через миг огромный мавр уже прижимал к себе растроганную женщину, не веря до конца, что это, действительно, его «каспаша». - Пойдем, пойдем вниз, я сделаю тебе кофе и накормлю…. – уже говорил Куасси-Ба, и Анжелика была готова согласиться, но в это утро счастье однозначно решило не отходить от нее ни на шаг. - Мама? Мамочка, это правда ты?
Анна: Жаклин де ла Круа Знаете, канон мне, конечно, нравится, но ваш сюжет, кажется. нравится уже больше. У вас все так тепло, по-хорошему. Спасибо еще раз! Продолжайте, пожалуйста.
Жаклин де ла Круа: Анна Спасибо огромное за такой прекрасный отзыв
Леди Искренность: И я просто таю, как ванильный сахар, читая повествование. У автора больше испытаний, трагизма и жесткости, что возможно придает большую реалистичность, но здесь все куда более романтично, просто услада моей душе... Еще раз спасибо и не бросайте это дело. Кстати, как там Сабатини поживает?
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность да, мне часто ставят в упрек излишнюю романтичность, знаю такой грешок за собой, нехватка любви в жизни срабатывает, наверное. Хорошо хоть, что здесь все более-менее в тему пришлось. Я, просто, руководствовалась тем, что "Мятежницы" хронологически еще нет и не будет, потому и упрекать друг друга пока серьезных оснований нет и оставаться друг другом неузнаными тоже, а раз испытаний было меньше, можно сочинять сказку. Спасибо и вам. Сабатини читаю :)
Жаклин де ла Круа: **** Куасси-Ба учил Кантора обращаться с саблей. Изящный, чуть изогнутый клинок с причудливым узором вдоль лезвия, цитирующим какую-то суру из Корана и гарда, украшенная гербом Рескатора – знаком хозяина. Куасси-Ба очень гордился, что вновь может быть полезным под знаменем человека, которого безмерно уважал. - Важно нанести удар первым, маленький господин, победа всегда на стороне того, кто готов к бою, - учил Куасси-Ба, то и дело направляя саблю Кантора в верное положение. Анжелика, сидя в плетеном кресле, наблюдала за ними. Шпага – оружие дворянина, искусство, несущее смерть и надежду на жизнь. Еще в Древней Греции фехтование было одной из основных дисциплин для детей граждан, с самого младшего возраста, начиная с семи-девяти лет. Не многое изменилось и сейчас, просто шпага на время сменилась саблей. А Франция с ее бременем страстей осталась за кормой «Морского орла». Анжелика покачала головой – столько всего произошло за столь короткий срок, а ведь солнце еще даже не успело войти в зенит. Первая встреча с Кантором, какие-то невзначай брошенные слова – ни мать, ни сын толком не поняли, что же все-таки произошло и что сказать друг другу после стольких лет. Маленький мальчик уже становился юношей, но это не значило, что он больше не нуждается в ее любви и поддержке, просто так уж сложилась их жизнь, что родители всегда были заняты заботами о насущном и попытками предвидеть грядущее, тем ценнее были их встречи с детьми. У Кантора скопилось целое множество историй о своей, наполненной приключениями, жизни с отцом, и он делился впечатлениями, уплетая омлет, приготовленный Анжеликой. - Ты не представляешь, мама, что значит бороться с парусами во время бури, когда даже самых ловких может запросто смыть за борт! - Неужели ты боролся? – спрашивала Анжелика, в душе приходя в ужас. - Нет, отец говорит, что я еще очень мал для этого, но матросы научили меня вязать канаты, показывали как правильно швартоваться, и однажды я тоже стану рулевым! Вот увидишь, мама, ты будешь мной гордиться! - Я уже тобой горжусь, Кантор, и я рада, что жизнь вернула мне маленького мальчика, которого я столько лет оплакивала…. - Правда, ты плакала, мам? – недоверчиво спросил мальчик, затем опустил глаза, - Да, надо было написать тебе, что я жив, но я тогда и писать толком не умел. - Это в прошлом, малыш, лучше расскажи мне, что ты умеешь сейчас, - Анжелика решила больше не возвращаться к этой не простой для всех теме. Кантор оживился и попросил еще омлета. А потом в кухню заглянул слуга-мальтиец и сказал, что настало время урока. Куасси-Ба, до этого не отходивший от своей «каспаши», виновато подтвердил, что у Кантора режим и не стоит от него отклоняться, тем более, господин должен скоро прибыть. - Но откуда вы знали о нашем прибытии? - Бернар сообщил нам об этом, и он же сопровождал Кантора из Палермо. - Значит, вы уже знали, что я приеду вместе с господином? - Нет, мам, но Бернар обещал чудесный сюрприз, я, правда, и надеяться не мог, я был уже счастлив, что отец будет дома! – с этими словами мальчик умчался во двор, оставив слегка расстроенную Анжелику смотреть ему вслед. От мудрого Куасси-Ба как обычно не ускользнула ни малейшая деталь в ее настроении. - Грустишь, что маленький господин все время твердит: «Отец, отец», каспаша? - Разве ж я могу упрекать ребенка в том, чего, вернее кого, он был лишен…. - Но в твоем голосе нет радости. Не горюй, такой уж мой маленький хозяин – когда отец дома он звал тебя, когда появилась ты – говорит о хозяине. - Ты так трепетно относишься к Кантору, Куасси-Ба, и я так рада, что вы, наконец, встретились…. Простишь ли ты меня, что я когда-то хладнокровно тебя, - Анжелика осеклась, - Тебя продала? Мавр понимающе вздохнул и прижал ее к себе. - Только ты навсегда осталась моей каспашой. - А у тебя ведь где-то остался сын…. - Нет, каспаша! – резко ответил Куасси-Ба, - Это не дети, когда так. Вот у вас с господином – дети! - Почему? – удивилась Анжелика. - Потому что дети рождаются от любви, и их надо любить, как маленького господина. Пойдем, каспаша. И они направились к выходу. Во дворе был специально расчищенный участок, посыпанный песком, а вокруг росли кусты жасмина, тем страннее смотрелись клинки в окружении благоухающих растений. Поблизости журчал фонтанчик, изображающий большеглазую рыбу, невдалеке, у статуи бога Гименея, притаился столик с плетеными креслами. Там и устроилась Анжелика. С ее места прекрасно просматривалась набережная, даже было видно, как покачивался на волнах корабль, как хорошо будет здесь вечером! - В саблях, господин, защищаться гораздо сложнее, чем атаковать, потому, будьте внимательны, и помните, что защипываются только удары выше пояса, - поучал Куасси-Ба, не переставая демонстрировать теорию на практике, - Держите кисть ровнее! А вот в жизни в равной степени необходимо как атаковать, так и защищаться, ибо от ложного выпада порой может зависеть слишком многое, думалось Анжелике, пока она наблюдала за поединком. Каким же сильным и ловким стал Кантор! Хотя он еще в детстве сбрасывал с себя пеленки, не терпя, если что-то шло против его воли. - Я, конечно, не такой мастер как ваш отец, и не владею так абордажной саблей, но обещаю научить вас всему, что знаю! - Не захвали меня, Куасси-Ба, Рим не сразу строился! И, кстати, Pas conter!* – с азартом воскликнул Жоффрей, как всегда явившийся незаметно, и наблюдавший за поединком. Анжелика с улыбкой отвела глаза, наконец-то он приехал! А к особняку уже подъезжала испанская стража, призванная теперь охранять покой господина и его семьи. Худой и длинный, словно проглотивший палку, дон Рамон Фернандес, видимо, капитан гвардейцев, уже раздавал какие-то указания, перемежая команды с ругательствами. Из-под мориона хищно блестели черные глаза. - Он знает свое дело, хоть и диковат на вид, - пояснил граф де Пейрак, проходя во двор. Кантор уже спешил навстречу. К обеду все обитатели особняка разбрелись в поисках благодатной свежести. Высокие окна по давнему обычаю закрыли резными ставнями, слуги предложили прохладительные напитки и получили, наконец, свое заслуженное право на сиесту. Госпожа Анжелика осталась снаружи. За время плавания постоянное нахождение в помещении начало ей тяготить, к тому же, всё пока лишь подогревало ее интерес к обретенному дому. Кантор, бывший далеким от привычки сладко поспать после обеда, скрылся где-то в глубине, из раскрытой форточки зазвучала изящная мелодия. «По-прежнему верен гитаре», - улыбнулась Анжелика и долгим взглядом всмотрелась в линию горизонта, дрожащую в полуденном солнце. Жоффрей подошел сзади, привлек жену к себе, собственническим жестом, как раньше, когда у них не было времени на упреки, а была лишь любовь. Слова ведь значили так мало. Анжелика молчала, не делая попытки высвободиться, ей просто было хорошо и спокойно. - Вы простите меня? – прошептал Жоффрей. - За какую из ваших провинностей? - Быть может, мы слишком долго были одиноки? Привыкнув сражаться с судьбой, мы просто не можем следовать по течению, постоянно ждем подвоха. Раним друг друга необдуманными поступками…. Оскорблениями. - Я не оскорбляла вас! Ну, разве немного, - пробормотала Анжелика. - Как я люблю ваши оговорки, дорогая. Мы встретились с незнакомой гранью отношений и отступили, испугавшись. - Можем ли мы… бояться друг друга? После того, как нам удалось выжить? И как я только сумела.… Куда деваться солнцу, если у него забрали небо? - Можете мне не верить, но эти несколько недель многое мне открыли, и сейчас я бы уже не смог…. - Не смогли? – спросила Анжелика, жадно ловя каждое его слово, произносимое с плохо скрываемой страстью. - Находиться без вас. Я спрашивал себя, кто эта новая женщина, как мне вновь разгадать ее, как завоевать? Как сделать так, чтоб она меня простила? - Что до короля, Жоффрей, то можете винить себя - именно вы показали мне, чего я достойна. И вы же оказались правы, я достаточно знаю себе цену, чтобы не любить человека, считавшего меня своей Безделушкой. Да, я была в его власти, но никогда ему не принадлежала. - Вот сильные мира сего и не позволили мне когда-то понять, что же за сокровище мне досталось! – ревностно продолжал Жоффрей, - Неужели это всё еще вы, та, с которой я сочетался браком в Тулузском соборе? Признаться, вы изрядно помучили меня, мадам, можете торжествовать. - Чем же? Неужели такая слабая и беззащитная женщина как я способна заставить страдать такого как вы? - Увы, дорогая, я тоже человек. Чем, вы спрашиваете, своим нежеланием меня узнать, своей отчужденностью, недоверием. Я тоже человек, со своими слабостями…. - Слабостями? - Да, главная из которых – вы! Вот потому-то, страшась вас потерять, едва обретя, я весьма неумело пытался достучаться до вашей совести, хотя гораздо уместнее было бы заглянуть в ваше прошлое или не заглядывать вообще. Всё сказанное произошло только оттого, что смятенный супруг вновь без памяти влюбился в трогательную рабыню, чудесным образом оказавшуюся его женой. Да, я боялся, вы слышите, морская сирена, стремясь уязвить вас, я лишь думал, что вновь увижу, как гордая и независимая графиня Тулузская закрывает дверь перед носом у своего неуклюжего супруга. - Какое мне дело до графа Тулузского, монсеньор? Сейчас я люблю грозного пирата, отдавшего за меня цену двух кораблей. - Если бы этим можно было вас вернуть…. - Если смысл гнаться за тем, что всегда вам принадлежало? – ответила Анжелика, оборачиваясь. В следующую секунду они уже были в объятьях друг друга. ------ *Pas conter - фр. Pas conter!, Не считать. - Удар не присуждается никому.
Леди Искренность: Этот отрывок напомнил мне фразу из новой версии, сказанную Дегре в ответ на вопрос Анжелики о том предала ли она графа, заслужила ли его упреки, достойна ли была этого великого человека? Дегре сказал (пишу по памяти, не дословно): "Если бы он вернулся, то насколько я могу судить об этом человеке, сначала устроил бы вам хорошую трепку, а потом занялся бы с вами любовью пока вы бы не запросили пощады". В общем, я к чему... Трепка уже была, пора бы вспомнить о любви и ее интимной составляющей. Эротику в студию, публика ждет.
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность ох, боюсь, вы требуете от меня невозможного Пойду выискивать Американские и прочие ночи))
Анна: Эротику в студию - это хорошо, а вот еще хотелось бы публике сюжет о том, как вытаскивали из Франции Флоримона и Шарля-Анри. Флоримон ведь в иезуитском коллеже, а Шарль-Анри - в Плесси.
Жаклин де ла Круа: Анна это обязательно будет! И эротика будет, всё будет.
Жаклин де ла Круа: Пока не ночь, но она будет **** Перепрыгивая через три ступеньки, вниз сбежал Кантор и сразу ринулся к родителям. - Мам, пап, пойдем гулять! Жоффрей де Пейрак пробурчал что-то сквозь зубы, Анжелика снисходительно улыбнулась. - Тебе недостает хороших манер, мой мальчик, разве тебя не учили, что родителей не годится перебивать? - Но, мама, высший свет - это же так скучно! Вся эта латынь, которой меня пичкают в колледже, все вычурные ужимки, вот на корабле куда интереснее! - Настоящий дворянин должен в равной степени владеть и шпагой, и словом, сын мой, - строго ответствовал граф. Кантор сделал вид, что смутился. - Да, отец…. Но участвовать в битвах, брать пленных, продумывать стратегии – вот, где настоящая жизнь! – мальчик мечтательно поднял глаза. Анжелика выглядела несколько обескураженной. - Ни в чем нельзя быть уверенной, когда в твоей жизни появляются дети. - Вы правы, - в тон ей отозвался Жоффрей, после чего супруги переглянулись, и, осознав смысл происходящего, рассмеялись. - Так мы пойдем гулять? – не унимался Кантор. - Идите, переоденьтесь, мсье, и смойте с носа персиковое варенье. - Да, матушка. Из дома выбежала служанка, и громко сетуя на шалунишку, увела его внутрь. Анжелика лишь покачала головой. - Да, всё верно, я тоже не отличалась послушанием в его возрасте. Помнится, тетушка Пюльшери часами не могла дозваться меня, а в это время скрывалась на какой-нибудь яблоне. - Вы и сейчас далеко не образец кротости, дорогая, - с улыбкой произнес Жоффрей, привлекая жену к себе, - Неужели вы снова рядом….. - Сейчас вернется Кантор….. - Даже в собственном доме я не могу побыть с женой! – сдавленно произнес граф. - К тому же, - продолжала Анжелика, - Мне бы тоже не мешало переодеться, я все еще в арабском платье, это уместно? - Наконец-то я узнаю женщину, которую знал раньше. Конечно, наверху вас ждет сундук с нарядами, выберите себе что-нибудь по вкусу. - Откуда у нелюдимого Рескатора взялись платья? – игриво начала Анжелика. - Восточные женщины не носят европейских нарядов, дорогая, и отличаются куда более спокойным нравом, но одна обольстительная сирена, по словам Милосского купца, как раз такая, как я искал. - Что же вы искали, сударь? - Вас. И поклялся задать вам трепку, как только найду. - У вас будет время для мести, пока же – нам пора. - О, не сомневайтесь в этом, вы еще попросите пощады, моя прелесть. Анжелика мечтательно прикрыла глаза. - Не могу дождаться….. - Мам, пап! - Он имеет на нас полное право, он слишком долго был этого лишен…. - А я имею полное право на вас, хотя нам еще предстоит разгадать друг друга, - размышлял Жоффрей, ведя жену по вымощенной разноцветной плиткой тропинке, - Признаться, совсем недавно вы восхитили меня и разочаровали одновременно. - Что я опять натворила? – тихо спросила Анжелика, наслаждаясь несколькими моментами уединения. - В моей каюте горел свет, меня ждал горячий кофе, ужин и свежая рубашка. Промокший капитан с трудом преодолевшего бурю корабля так нуждался в отдыхе и элементарном утешении, но моя очаровательная гостья оставила меня с носом. - Считайте это моей маленькой местью. Я должна была показать вам, что вы мне небезразличны, и я не позволю вам стучать зубами в мокрой одежде и, перекрикивая ветер, звать Абдуллу, чтоб он принес вам поесть, но, в то же время, я злилась на вас. Всё еще злилась, когда вы вновь пошли на поводу у собственных доводов! Почему вы не рассказали тогда, в Сен-Жан-де-Люз, что вы в опасности? Почему, Жоффрей? – и вновь призраки прошлого обещали вырваться наружу и увлечь за собой в адский танец. - Неужели это бы что-то изменило? - Да! – горячо воскликнула Анжелика, схватив мужа за руку, - Изменило бы! Мы бы уехали, переждали, о, я бы пошла на что угодно, только бы вы были рядом! Вы никогда мне не доверяли, считали, что я недостаточно мудрая, недостаточно живу на свете, чтобы понять вас! Жоффрей вдруг нежно взял ее лицо в свои ладони и прильнул к ее губам страстным поцелуем. - Когда-то Абд-эль-Мешрат учил меня: «Никогда не спорь с женщиной, ее устами порой говорит сам Аллах», и видимо ему было угодно, чтобы мы через это прошли. Чтобы я смог понять, чего лишился. Слишком прекрасна, слишком рассудительна, слишком импульсивна, слишком наивна и слишком отважна, кто же вы, мое счастье? У нас всё с вами всегда слишком. - Я бы ничего не хотела менять, Жоффрей, прошлое показало мне жизнь без прикрас. Однако нас ждет сын. - Идемте. Нам еще столько предстоит увидеть!
Леди Искренность: Тихое и мирное семейное счастье, идиллия. Отрадно читать...
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность спасибо :) Это как раз то, чего мне так не хватало в книгах.
Мадемуазель Мари: Жаклин де ла Круа пишет: Это как раз то, чего мне так не хватало в книгах. И мне тоже)) Я с большим удовольствием читаю Ваше творение, оно не хуже, а может, даже лучше оригинала))
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари о, спасибо большое!
Жаклин де ла Круа: Я вернулась с продолжением У меня тут, скорее всего, полный географический беспредел, потому, смело исправляйте. **** Мессинские рассветные туманы замерли в нерешительности. Шаловливый средиземноморский ветерок, во многом уступающий провансальским маренам и мистралям, тоже готовился искать укрытия в вышине. Где-то на материковой Италии скоро задует трамонтана, словно подчеркивающая в самом своем названии, что явилась из-за гор, и очарованный, обласканный край застынет, предчувствуя холода. Совсем скоро в край роз, оливок и пронзительных песен придет требовательная госпожа по имени осень, а с нею придет северо-восточный брат мистраля – сирокко, приносящий из аравийских и североафриканских пустынь пыльную сухую погоду, навесит над Средиземноморьем дамоклов меч штормов, прольется дождями по Европе, и дарует Мессине завораживающие туманы. Осень всегда вносила смуту в тихий мир этого укромного уголка, притаившегося меж Сциллой и Харибдой. Здешняя autunno, как величали ее итальянцы, совсем не походила на свою северную родственницу. Здесь не было летящей по ветру паутины, с блестящими на ней хрустальными капельками росы, не было искрящихся золотом кленовых листьев, запорошенных первым снегом, выпадающим еще в октябре, не было того ощущения свежести и прозрачности воздуха, который хотелось пить, и жажда не желала утоляться. Не было здесь и чарующих берегов, которые времена года окрашивали во все цвета. Величественные горы не надевали разноцветные платья, не любовались собою в кристальной глади тысяч озер. Смена времен года на Мессине проходила весьма спонтанно: срезали виноград, он тут же спешил поспеть вновь, одни розы давали дорогу другим, и весь мир, словно в пестрой разноцвети сезонной ярмарки, спешил и все никак не мог успеть в свой черед, все силился понять, что же произошло с привычным укладом вещей. Одна лишь церковь Франциска Ассизского снисходительно поглядывала на пристань, шепча о том, что после всех землетрясений, выпавших на ее долю, смену сезонов она уж как-нибудь переживет. Осень всегда приносила с собой перемены, будь то дожди в небе или переосмысление пройденного пути в жизни, но с приходом госпожи в золотом одеянии невольно хотелось тихих вечеров у камелька, ароматного кофе, напоминающего о меланхоличной мудрости Востока, привыкшего полагаться на провидение. Хотелось не думать о грядущем, хотелось быть в месте, где тебя ждали, и где нет необходимости ежечасно укрощать бурю на море и в сердце. Вот и жизнь тоже была похожа на осень: сейчас впервые за долгое время освещенная солнцем «отставшего лета», как называли временное затишье перед холодами, она в следующую минуту уже разливалась дождями, окутывала туманами, неслась вперед с криком журавлей. Хорошо бы нынешний расклад судьбы пришелся в свой час, а там, как знать, что уготовлено временем. - О чем вы думаете? – тихо спросила Анжелика, шагая по набережной об руку с мужем. Позади шел верный Куасси-Ба, ведя под уздцы вороного жеребца. Кантор побежал к ребятишкам, затеявшим догонялки вдали от строгих родительских глаз. - Обо всем и ни о чем одновременно. Вы не устали? - Нисколько. Я так истосковалась по обычным пешим прогулкам, что готова весь город обойти! А какой здесь воздух! - Рад, что вам здесь понравилось. - Кстати, а как вы здесь оказались? - Городу нужен был защитник, поверьте, не каждый решиться заглянуть в вотчину Рескатора, мне – убежденность в том, то жизни Кантора ничто не угрожает. Да и как однажды сказал известный вам Тонелли: «Всем однажды надоедает скитаться по океанам», - после некоторого молчания пояснил де Пейрак. - О, я думала, такая жизнь вам по вкусу. Сражения, испытывающие на прочность ваш дух, возможность познать что-то новое, вечная жажда открытий – все это так свойственно вашей натуре! Уверена, останься мы в Тулузе, я бы вас не удержала. Вы и сейчас в предвкушении смотрите на «Морского орла» и опять не ставите меня в известность. - О чем вам уже разболтал дон Фернандес, дорогая? – с улыбкой спросил Жоффрей, останавливаясь. - Что с утренним приливом вы выходите в море, а ему и остальным приказано охранять нас с Кантором. Что вы вновь задумали, почему вы вновь меня оставляете? Почему молчите…. - Дорогая, вы даже не дали мне возможности высказаться, к тому же, у нас еще остался вечер. - Конечно, а потом вы бы ушли на рассвете, оставив меня всматриваться вдаль! Я ненавижу это Средиземное море… - Секунду назад вы говорили, что вам здесь нравится. - Да, но не когда вам надо уезжать! Я еще не осмеливаюсь поверить в то, что это, действительно, вы, что закончились наши скитания, что Кантор жив, как вы вновь оставляете меня гадать. - Не тревожьтесь, моя ревностная матушка-настоятельница, на сей раз всё должно закончиться хорошо и быстро. И принесет нам новые открытия. - Но вы как обычно ничего мне не объясните, просто уплывете на рассвете. - Дорогая, если бы я не был уверен в благополучном исходе дела, я бы не покинул вас так скоро. Дон Фернандес надежный, Куасси-Ба встанет горой за свою возвращенную «каспашу» и маленького господина, вам нечего бояться, - говорил граф, привлекая к себе Анжелику. - Но я боюсь не за себя, Жоффрей, - жалобно начала женщина. - О, я пережил тысячу смертей, любовь моя, я знаю как вести себя при встрече с этой госпожой. - Я не хочу, чтобы вы с ней встречались, я, в отличие от вас, не умею смеяться ей в лицо. - На сей раз этого не случится. По мере беседы уверенность мужа все больше передавалась Анжелике. Кантор, умаявшись за время прогулки, уже дремал на лошади, неспешно идущей позади супругов. Солнце неумолимо клонилось к закату, окрашивая воды залива во все оттенки алого, на небе постепенно загорались звезды, лукаво подглядывающие за происходящим внизу. Из раскрытых окон дома с розами вкусно пахло готовящейся пищей, служанки пели местные песни, дон Фернандес отсалютовал своим господам. Анжелика изъявила желание подняться к себе и принять ванну. Де Пейрак остался во дворе – отдать последние распоряжения к завтрашнему отправлению, Куасси-Ба понес почти заснувшего Кантора в спальню. - Мама, ты поцелуешь меня на ночь? – сонно пробормотал мальчик. - Конечно, дорогой, - пообещала Анжелика и вошла в дом. Первый день в кругу семьи подходил к концу.
фиалка: Ну когда же будет любовная сцена? Плизззз Жду, жду...
Жаклин де ла Круа: фиалка да, я очень вредный автор, знаю. Но в следующей главе уже будет, честно-честно
Леди Искренность: Он за Фло собрался, не так ли? Только Анж обязана его не послушаться и увязаться следом, иначе это Не Анж. Ремарка: А мне больше нравится перевод "госпожа аббатиса". Ничего не могу с собой поделать... Моему слуху так нежнее и более по французски что ли... Но это на любителя.
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность да, за ним :) Кстати, а это идея! Мне тоже, если честно, но это я чтоб отличаться от американской версии
Жаклин де ла Круа: **** Анжелика, закутавшись в простыню, стояла у окна и смотрела, как борется за жизнь последняя полоска заката, и как уже проигрывает разгорающимся повсюду звездам. Город лежал перед нею: город загадок, новых лиц, старых воспоминаний, город обретений и разлук, город, где она вновь научится быть счастливой, город, где жила любовь…. Последние слова Анжелика произнесла, едва дыша, все еще не отваживаясь поверить. Где-то вдали, уже устремив гордый взгляд на горизонт, дремал в свою последнюю спокойную ночь верный и бесстрашный «Морской орел», чудом избежавший пожара, который, подумать только, возник по ее вине! Как часто в жизни всё происходит вопреки нашим благим намерениям, так не лучше ли научиться покорно ждать у окна? Нет, разве она умела ждать? «С другой стороны, останься я дома, разве сейчас я бы любовалась догорающим закатом? Прислушивалась бы к шагам Жоффрея? Целовала бы Кантора на ночь?», - Анжелика зябко поежилась, понимая, что дрожит от волнения. Что принесет им эта ночь? Не слишком ли самонадеянно было так искренне радоваться сегодняшнему вечеру, прогулке по пристани, смеху, всему, что ее теперь окружало? Дом неспешно готовился окунуться в объятья Морфея, строил планы на завтра, вел тихую беседу с собором, звавшим на мессу, подглядывал в окна. Слева от церкви Святого Франциска остановился на ночлег верный дон Фернандес, завтра ему нести верную службу у человека, которому многим обязан. У далекой Испании, осененной властью Его Католического Величества, в маленьком домике, продуваемом всеми ветрами, умирала старушка-мать, уже не надеясь увидеть своего Хосе. А Хосе, бедный рыбак из обедневшей семьи, утратившей титул, земли и смысл жизни, прозябал на галерах, всё ожидая того часа, когда его продадут как негодный товар или выбросят рыбам, с которыми он давно уже разучился вести беседы. Но в его тяжелом существовании возник вдруг почти такой же отверженный, как и он, только сильнее и духом, и почти разучившимся жить телом, и пообещал вдруг, что поможет…. И вот теперь дон Хосе Фернандес, эскудеро, ел пирожки и как в детстве смотрел на мать, которая была так рада видеть сына, возвратившегося домой, в их новый дом и новый мир – на Мессину. А Испания осталась позади, как и всё плохое, что было в прошлом. У фонтана Орион гуляет губернатор Мессины, толстощекий и страдающий одышкой Франко Кавалли, он очень рад, что стяг с разорванными цепями на красном фоне окрасил сегодня голубые воды залива, надежный партнер и защитник вернулся домой, да не один, говаривали кумушки, будет о чем подумать и потолковать. Ах, это проклятое одиночество! Франческа, служанка монсеньора, спасенная от того, чтобы стать украшением гарема извращенного тунисского старика, и в силу юного возраста считающаяся почти дочерью Рескатора, пробежала по улице святой Марии, весело размахивая пустым ведром. С хозяином приехал дон Фернандес, кто знает, кто знает….. Куасси-Ба бросил уверенный взгляд на своего маленького господина, уже спавшего сладким сном, задул свечу и вышел вон. Сегодня ему, как и всегда, дежурить у двери, охраняя покой тех, кто был ему больше, чем просто хозяева. Вернулась госпожа, уже вовсю раздавала указания, совсем как раньше, рассказывала Кантору сказку о коте в сапогах, а потом так робко поднялась в спальню, что у Куасси-Ба сжалось сердце. Чудеса радуют только днем, ночью же они отступают в тень под гнетом так и не забытых страхов. Она вернулась, потерянная, но незабытая робкая нимфа, напуганная рабыня, неверная жена, любимая…. Счастье хозяина. Куасси-Ба понимающе улыбнулся, по привычке вызывая в памяти жаркие африканские дни и стремительные средиземноморские штормовые ночи, когда граф де Пейрак звал его к себе в убежище и без слов спрашивал: А ты помнишь? Конечно, он помнил, помнил всё и молчал. Незачем вмешиваться в то, что ведомо только двум сердцам, в прошлом ли, в будущем…. А потом граф уходил прочь и подолгу смотрел в небо, словно спрашивал с него за ту чашу горечи, что испил до дна, словно искал ответа на позабытый вопрос, словно хотел забыться, но не забыть. Боль и любовь не забывают, особенно такую! А еще, Куасси-Ба помнил, как Кантор украдкой шептал ему, добродушному защитнику-мавру о маме, которая снилась прошлой ночью, и как Ясон – верный друг – рассказывал, что монсеньор пил ром, ругался и несся на всех парусах на помощь. Когда уходит всё то, во что так отчаянно хотелось верить, внутри расправляет крылья надежда. Надежда на счастье. Жоффрей де Пейрак неслышно вошел в спальню и по привычке оперся о дверной косяк. Она по-прежнему стояла у окна. А ему вновь хотелось смотреть до нее всю ночь как когда-то, ласкать взором ее тело, ставшее иным в чужих руках, искать ответы в изумрудных глазах, смотрящих теперь со смесью нежности и затаенной боли, которую она никогда не откроет ему, запоминать каждый жест, запечатлеть в памяти каждое слово, пронести их сквозь разлуку и уже не бояться, что не вернется. - Обещайте мне… - робко начала Анжелика, когда он подошел и встал рядом. - Мы еще не поговорили о самом главном, а вы уже берете с меня обещания. Обещаю, что бы это ни было! – в привычной манере отшутился Жоффрей, привлекая ее к себе. Анжелика вздохнула и отвела глаза, разве им дано было выполнять обещания? - Что опять вас тревожит, дорогая? - Вы уезжаете…. А я снова остаюсь ждать. Когда мужчина уходит в море, женщина остается на берегу. - Но я вернусь, и очень скоро! - Да…. И привезете с собой двух пауков, которых обещали когда-то подарить Флоримону, - она прятала слезы, прячась от всего мира в его объятьях, он прижимал ее к себе, проклиная судьбу за всё, что выпало на их долю. - Прошлое так просто не выпускает из своих сетей, но надо жить. Надо учиться снова жить, как когда-то, но на сей раз нам будет проще. - Почему же? – Анжелика подняла глаза, уклоняясь от поцелуя. - Потому что мы вместе, и мы выжили. Не тревожьтесь за меня, дорогая, я обязательно вернусь, потому что мне есть куда возвращаться, и я знаю, что вы встретите меня у порога. А потом все слова привычно стали неважны. И город притаился у ног, и ночь, уверенным жестом поверенной всех влюбленных, отогнала любопытные звезды за окоем. В объятьях друг друга они вновь познавали простую как миг, и мудрую как мир тайну любви, всегда понятную и неизведанную до конца. Вспоминались забытые жесты, произносились священные слова, сплетаемые в заклинание страсти, нежности и любви. Любви неизведанной, неизвестной, наполненной той магией первых Тулузских лет, опаленной жарким пламенем, пронизанной кровавой болью прошлых ран, сплоченной мощью бурь и тем, сакральным, что они уже и не чаяли вернуть, но что пронесли сквозь годы, как бережно хранимую святыню. Правом быть самими собой, без масок и притворства, без достижения целей, не отдавая дань плоти, позабыв о душе, открывшись друг перед другом, следуя тропой любви и не заботясь о прошлом. Когда важно только здесь и сейчас, и нет дела до того, что будет завтра, ведь впереди ночь, а ночь – это целая жизнь. И поутру прилив откроет новые дороги, но до утра еще так далеко! И есть только он и она, и они с боем взяли свое право на воскрешение, на реванш, отнятый у судьбы.
Мадемуазель Мари: Очень красиво!
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари спасибо
фиалка: Жаклин де ла Круа Да, очень, согласна с Мадемуазель Мари. Но как Вы хитро обошли самое интересное, в смысле интим! Прям не хуже самой Голон.
Lutiksvetik: Жаклин де ла Круа, ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ!!! СПАСИБО!
Жаклин де ла Круа: Lutiksvetik спасибо
Жаклин де ла Круа: **** И с рассветом корабль вышел в море. Волны радостно плескались у мокрых боков похожего на сонного тюленя трехмачтовика, паруса хлюпали, стремясь подхватить просыпающийся ветерок, путь к заливу займет совсем немного, а там, там дорога покажет, куда двигаться дальше, так было всегда, так, зачем же делать исключения? Главным сейчас было благополучно обогнуть остров Сардинию и дойти до Корсики, де Пейрак сверился с приборами и вновь задумался. Сработанный наспех и втайне план уже не казался столь безоблачным, стоило «Морскому орлу» покинуть родные воды Мессинского залива и войти в Тирренское море. Слухи о том, что Меццо-Морте затаился проливе Бонифачо, что близ Корсики, жирным крестом перечеркивало все возможности. Де Пейрак, вновь ставший Рескатором, стоило только ступить на палубу, раздраженно вздохнул и отложил в сторону карту. Он вновь отвлекся, вновь позволил себе слабость хотя бы пару дней побыть счастливым, и вновь за счастье приходилось расплачиваться, не успев даже узнать о цене. Сам итальянец вряд ли представлял серьезную угрозу, но за проливом скрывался Марсель, новостей от Бернара все не было, и нить Ариадны оказалась вдруг со множеством узелков, на первый взгляд незаметных. Только пристало ли сейчас опускать руки? Пристало ли беспокоиться о еще не случившемся? Де Пейрак прошелся по каюте, покрутил глобус, поискал запропастившуюся куда-то трубку, и признался, наконец, себе, что отвык от семейной жизни, не успев толком привыкнуть к оной. За долгие годы привыкший во всем полагаться только на себя, он лишь сейчас понял, какие трудности поджидали его впереди, и были они отнюдь не затаившимся где-то за островами верным врагом. Нет…. Если Бернар поспел вовремя, и заветное письмо с перстнем с гербовой графской печатью попало в руки отца Антуана, то он, несомненно, сразу отправился к Пуату за тем, чтобы, как указывалось в письме, повидаться с Альбером де Сансе, настоятелем Ньельского монастыря и уговорить того забрать Шарля-Анри из Плесси. Жоффрей де Пейрак усмехнулся, представляя, как возмущался отец Антуан, пытаюсь вникнуть в суть паучьей сети этой интриги. А плетение было до боли простым: забрать мальчиков из Франции любой ценой. Флоримон находится в колледже при аббатстве святого Виктора Марсельского – путь к морю открыт, Альбер де Сансе без труда заберет второго племянника, чтобы передать его отцу Антуану, шкатулка золотых, приложенная Бертраном к письму и кольцу, сделает свое благое дело, а там…. - Господи, за что ты связал меня с этой семейкой? – поднимет очи горе грозный настоятель монастыря. Отец Антуан молча будет перебирать розарий, не в его правилах сетовать на Создателя, а мальчики, вот тут и начинались главные трудности. Рескатор провел ладонью по лицу, отгоняя ненужные мысли и вышел из каюты. Мальчишка-юнга засматривался на чаек, позабыв о штурвале. Впервые оказавшись на корабле, сын рыбака позабыл о прежних трудностях, и как следствие счастья – об обязанностях тоже. Капитан неспешным шагом подошел ближе, мальчик съежился и опустил глаза, принявшись бормотать извинения. - Ничего, привыкнешь, ты еще подружишься с морем, иди пока, я постою у штурвала, - ответил Рескатор, раздумав ругаться, а после долго смотрел вслед убежавшему ребенку. Фраза: «Я сам когда-то был таким же» так и застыла в воздухе, потому что не был, нет! Неуклюжий искалеченный подросток, так же точно ёжащийся под тяжелой рукой капитана, который не трогал непутевого юнгу лишь из жалости. А за спиной осталась погрязшая в бедности семья, и открывающиеся дороги отнюдь не радовали своей необъятностью. И было больно, и не только потому, что оставшиеся крохи имения достанутся красивому и ловкому старшему брату, и не от того, что мама даже не пыталась отговорить от опрометчивого поступка уйти в море, и уж точно не из-за того, что в память о семье, которой словно и не было никогда, осталось только материнское кольцо, сослужившее верную службу и сейчас. Кольцо уплыло к отцу Антуану, так пусть же незримый дух преданной Тулузы хранит его в пути. Сложно судить о Высшем замысле, но чем больше вспоминалось прошлое, а в часы морского одиночества это происходило всё чаще, тем больше верилось в несправедливость. И грядущая встреча с детьми лишь усугубляла положение. Если с Кантором случай, словно по волшебству, расставил все по местам, то, как быть сейчас? Что скажет лишенный обоих родителей Флоримон, оказавшись на пиратском корабле? И как объяснить двенадцатилетнему мальчику те сложные вещи, которые де Пейрак и сам не до конца понимал? Тем хуже всё обстояло с Шарлем-Анри. «Не знаю, отец, я бы не хотел оказаться на месте нашего маленького братика, - с пониманием рассуждал Кантор, - У нас с Флоримоном было хотя бы «шоколадное время», а Шарль-Анри только и делал, что ждал, когда вернутся родители. Мама была при дворе, который по ее словам мог дать нам дорогу в будущее. Конечно, Флоримона же отправили учиться в колледж. Ну а маршал… Он как всегда был на войне. Няньки – это хорошо, но он часто спрашивал нас о маме». Лишенные родителей, дети слишком рано научились выживать самостоятельно и не путаться в темном лесу не слишком честных нравов, но чем больше де Пейрак находил ответов, тем больше оставалось вопросов. Например, что сказать сыну Анжелики от другого мужчины на его вопрос о папе. И как, в конце концов, отнесется та, которую он очень долго и, надо признать, весьма незаслуженно считал непутевой матерью, к возвращению детей? Конечно, надо было раскрыть карты перед отплытием, но склонность к широким жестам, не единожды игравшая злые шутки, вновь давала о себе знать, а счастливый взор жены, обращенный к нему, стоил всех тех передряг, из которых еще предстоит выпутаться. Раздумья капитана прервал окрик одного из матросов - Монсеньор, по левому борту человек! - Поставить грот-марсель! Сбросить стаксели! Подготовить шлюпку! – привычно зазвучали команды, и судьба ловко вытащила из рукава еще один вопрос: с кем же уготована встреча?
Lutiksvetik: ЕЩЕ!ЕЩЕ!
Жаклин де ла Круа: Lutiksvetik всё будет, мы с музом обещаем фиалка Как это я не заметила вашего комментария? фиалка пишет: Но как Вы хитро обошли самое интересное, в смысле интим! Прям не хуже самой Голон. я не умею самое интересное красиво писать, чтоб выдержать рамки и не скатиться в пошлость, вот потому так.... а за отзыв спасибо
Мадемуазель Мари: Долгожданное продолжение! Ура Неужто Анж его вплавь догнала))))))))))))
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари пишет: Неужто Анж его вплавь догнала)))))))))))) Ага, она такая
фиалка: Жаклин де ла Круа большой привет Вашему "музу", он как всегда на высоте. Читать Вас- чистое удовольствие!
Жаклин де ла Круа: фиалка спасибо огромное!
Жаклин де ла Круа: Дамы, эту главу можно и нужно критиковать, потому что я сама не пойму, куда зашла со своими переплетениями -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- **** Кутаясь сразу в три одеяла и пытаясь дрожащими руками донести до рта стакан с ромом, несчастный Бернар сидел в капитанской каюте и не решался начать разговор. Жоффрей де Пейрак сидел напротив и выжидающе молчал. Куда подевался юркий баркас провансальца? С кем он повстречался в пути? - Монсеньор, плохие новости, - откашлявшись, произнес Бернар. - Тебе удалось передать кольцо отцу Антуану? - Удалось, мало того, мы были в Пуату, потом отправились в аббатство, наняли корабль, как ты велел…. - Так в чем же дело? На тебя напали? Вы…. - Помнишь, когда мы были вместе на галерах, я обещал, что буду за тебя до последнего, если ты или твои друзья помогут нам вырваться из того ада? - Помню, Бернар, мы многое вместе прошли, это так, но ты боишься, что я повешу тебя на рее, если ты скажешь мне о том, что произошло. - А ты все шутишь. - А ты всё не веришь в мою власть на Средиземноморье, - в том ответил де Пейрак, стараясь скрыть нарастающую тревогу. Было ясно, что Бернара чуть не убили, но что произошло с остальными? Бернар с грохотом поставил на стол стакан, вздохнул и, наконец, решился. - Меццо-Морте вернулся. - И что? Ты говорил мне об этом еще до нашего возвращения на Мессину. - А ты не умеешь слушать до конца. - Бернар, с кем вы встретились на пути сюда? - С Монбаром Губителем. - Только не говори мне, что наш земляк перешел на сторону Меццо-Морте. - Он напал на наш корабль и взял всех, кто на нем находился, в плен, - продолжал радовать новостями Бернар, словно не слышал вопроса, - Мне удалось бежать, отец Антуан всеми возможными уловками уговорил его не трогать детей, называл их сиротами, о кольце с печатью вообще целую легенду сочинил, но Монбар, конечно, не поверил. Он плывет сюда, и вы точно встретитесь по пути. Я не знаю, кто нас предал, но за детей Рескатора цена слишком высока. К тому же Меццо-Морте…. - Хорошо, мы примем бой! - Монсеньор, ты меня не слышал? – ошарашено спросил Бернар. - Возможно. Послушай, ты должен отправиться на Мессину, предупредить дона Фернандеса и увериться, что хотя бы там все в порядке! И да, ни слова Анжелике! - Да тебя просто убьют! С обгоревшей мачтой, без помощи, ты вообще понимаешь, о чем меня просишь? - Еще не родился тот, кто может нас напугать, Бернар, и ты сейчас очень поможешь мне, если выполнишь приказ! - Когда мы бежали с галер, я верил тебе до конца, но сейчас…. Как я скажу твоей жене, что ты не вернешься? – пробормотал Бернар и устало закрыл глаза. Как бы то ни было, а Бернар был прав: в открытую выступать против шевалье Монбара имея в арсенале злую и изнуренную команду, наспех отремонтированный корабль и отсутствие какой-либо стратегии решился бы разве что безумец. Или Рескатор. Вновь жизнь, раскрыв все козыри, предложила играть в шахматы, шпионы нагло врали, а корабль, идущий с Бостонских верфей, миражем маячил где-то вдали. А позади осталась Мессина, Абд-эль-Мешрат, сославшийся на ухудшение здоровья, Ясон, Кантор и Анжелика…. Вновь уверив в свою непобедимость, неустрашимый Рескатор был наказан за упрямство и любовь к театральным эффектам. И вновь враги не преминули нанести удар исподтишка. И вновь де Пейрак изводил время совсем не на то. Бернар, конечно, отправился отправлять приказ, команда занималась своими делами, повар пообещал коронное блюдо, вновь все вверили свои жизни в его власть, мог ли он сказать им о грядущей встрече? Стакан рома был приправлен виной, но еще рано считать потери. «Как хотелось бы прийти туда, где вы меня дождетесь….». Де Пейрак скомкал лист желтоватой бумаги, в третий раз с момента отплытия Бернара пожалев, что так и не решился написать Анжелике письмо. Да и что бы он мог ей сказать? Когда-то давно отец Антуан теребил в пальцах розарий, прося у Бога душевных сил, и бормотал - Ваша жена…. Она спрашивала, как ей назвать ребенка, который скоро родится? До того странным был этот вопрос в стенах, где незримо присутствовала смерть, и он, еще совсем недавно отчаянно веривший в свою победу, просил передать какие-то слова, которые когда-то совсем ничего не значили, а теперь – были их последними. Его и Анжелики. И вновь она остается вдвоем с Кантором…. «Дождитесь меня, друг мой, дождитесь, моя госпожа Эсклармонда…».
Мадемуазель Мари: Опять этот Меццо-Морте жить спокойно не даёт. А что значит Эсклармонда? Немного резануло: "Вновь уверив в свою непобедимость", может, "уверовав" или "поверив", но это так, мелочи, а так всё очень и очень интригующе..что же будет дальше?
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари пишет: Опять этот Меццо-Морте жить спокойно не даёт. ну, должен же у нас быть какой-то внешний раздражитель :) Мадемуазель Мари пишет: А что значит Эсклармонда? А это историческая личность, вот: Лишь несколько женщин вошли в мировую историю под титулом «Великая» – так благодарные потомки запечатлели в веках их заслуги перед человечеством. Эсклармонда, графиня де Фуа - хранительница чаши святого Грааля*, символ сражающейся Окситании, – так величали героическую женщину, о которой трубадуры сложили красивейшие сказания. Народ, населявший в XIII веке южную Францию, боготворил свою соотечественницу. Ее пылающее огнем сердце ярко освещало мрачный период средневековья, известный сегодня под названием «альбигойские войны» . А несокрушимая воля и преданность делу истины и красоты вдохновили на подвиг сотни людей, защищавших последний оплот своей веры – замок на горе Монсегюр. В семье доблестного графа Роже Бернара I де Фуа и Сесиль Безье около 1155 -1160 годов родилась дочь, Эсклармонда конец XII – начало XIII века, в Окситании (так назывался в ту пору регион южной Франции, близкий к Средиземному морю) . В 20 лет отец выдал ее замуж за знатного и богатого вельможу Журдена де Лисля, виконта же Жимоэз, владевшего огромными земельными угодьями по обе стороны Пиренеев. Слыла она супругой «любящей и верной» и родила шестерых детей: трех дочек - Эскаронью, Обику и Филиппу, и трех сыновей – Бернара-Жордана, Жордана и Отон-Бернара. В 1187 году, незадолго до смерти, Роже Бернар I завещал своей любимице развалины древнего замка на горе Монсегюр, чтобы она стала там «госпожой и повелительницей» . Эсклармонда в свою очередь передала Монсегюр в лен своему вассалу Раймону де Перею вместе с большой суммой денег, повелев восстановить святыню, с древнейших времен почитаемую как храм Солнца. Через семь лет после отца бренный мир покинул и ее супруг. Дети были уже взрослыми, и больше ничто не привязывало виконтессу к мирской жизни. И она, поделив между ними богатейшее наследство, вернулась домой, в графство Фуа, во главе которого стоял ее брат Раймон-Роже, правая рука графа Раймонда VI Тулузского. В том же, 1204 году, в местечке Фанжо, при большом скоплении народа виконтесса вступила в лоно катарской церкви, облачившись в скромное черное одеяние. Руководил церемонией глубокоуважаемый катарский епископ Жилабер де Кастр. Раймон-Роже построил для нее в местечке Памье дом под названием «Кастеллар» , походивший на монастырь, живущий по принципам трудовой общины. В доктрине катаров важное место уделялось ежедневному труду: человек, в том числе и знатный, был обязан постоянно заниматься каким-то делом. И Эсклармонда тоже делила свое время между жизнью внутренней – чтением Евангелия, размышлениями над теологическими трактатами катаров, и жизнью внешней. Она неустанно разъясняла основы вероучения множеству людей, стекавшихся сюда со всей Европы и месяцами пользовавшихся ее гостеприимством, поддерживала, утешала, врачевала. На свою часть наследства она построила школы, мастерские, приюты, готовые принять первых жертв витавшей в воздухе войны между севером и югом Франции. История донесла до нас сообщение об ее участии в теологической дискуссии, так называемой ассамблее, которые пока еще проводились между католиками и катарами. Аргументы и пыл, с которым она отстаивала свои воззрения, так восхитили единомышленников, что цистерианский монах брат Этьенн де Минеа грубо прервал ее: «Госпожа, прядите свою пряжу! Вам не следует говорить на этой ассамблее! ". Судя по строкам песни, оставленной нам Гийомом Монтанаголем, люди боготворили ее. «Госпожа Эсклармонда, вы воистину даруете свет миру» , - пел знаменитый трубадур, и вся Окситания знала, о ком идет речь. Ведь «Es clara e munda» означает «несущая свет миру» . «Тот, кто взовет к вам, не подвергнется злу целый день» , - повторяли вслед за трубадуром окситанцы и с радостью называли так своих дочерей.
Мадемуазель Мари: Как интересно и поэтично...
фиалка: Жаклин де ла Круа пишет: Дамы, эту главу можно и нужно критиковать, Тогда воспользуюсь полученным правом. Во-первых. Меня сильно смущает обращение к Пейраку на ты (особенно рядом с обращением -монсеньор) Во-вторых. Жаклин де ла Круа пишет: И вновь де Пейрак изводил время совсем не на то. Может лучше "тратил"? Дальше. "Когда-то давно отец Антуан теребил в пальцах розарий" Не поняла, что он теребил? И наконец. Жаклин де ла Круа пишет: - Ваша жена…. Она спрашивала, как ей назвать ребенка, который скоро родится? До того странным был этот вопрос в стенах, где незримо присутствовала смерть, и он, еще совсем недавно отчаянно веривший в свою победу, просил передать какие-то слова, которые когда-то совсем ничего не значили, а теперь – были их последними. Его и Анжелики. Как- то мне не совсем нравиться, что его последние слова совсем ничего для него не значили. И потом теперь они уже не последнии, ведь они все же встретились? Правда я могу быть сильно вредной? Кстати, о Эсклармонде очень интересно и познаватдельно. А ее брат - Раймон-Роже, случайно не тот "рыжий граф" в честь которого назван их младшенький?
Жаклин де ла Круа: фиалка пишет: А ее брат - Раймон-Роже, случайно не тот "рыжий граф" в честь которого назван их младшенький? я думаю, тот фиалка пишет: Не поняла, что он теребил? розарий, католические четки с крестом. фиалка пишет: Меня сильно смущает обращение к Пейраку на ты ну, Бернар может себе это позволить, они вместе на галерах были. со всем остальным согласна, спасибо. фиалка пишет: Правда я могу быть сильно вредной? да разве это вредность? критика нужна, чтобы дать автору щелчок и показать, на правильном ли он пути.
фиалка: Жаклин де ла Круа пишет: розарий, католические четки с крестом Да, спасибо. Прочла в энциклопедии. Жаклин де ла Круа пишет: Бернар может себе это позволить, они вместе на галерах были. Конечно может, но все равно слух режет. Даже его друг Язон, и тот звал на Вы. Жаклин де ла Круа пишет: критика нужна, чтобы дать автору щелчок и показать, на правильном ли он пути На правильном, на правильном
Жаклин де ла Круа: фиалка пишет: На правильном, на правильном Хорошо, тогда, пойду учить устройство корабля.
Жаклин де ла Круа: Всуну сюда текст песни Канцлера Ги - Госпожа Эсклармонда (моя тема, мои вольности))) Второй день не могу оторваться. Что за дела и откуда пришла К нам на мученья нелепая мода? Встреча с ничем, только зачем Нам умирать, госпожа Esclarmonde? В мире одна ты так сильна, В вере своей непобедима. Боже, ответь, сколько лететь От Тулузы до Рима? Небо зовет, наше время придет, С краем земным нас обяжет расстаться. Как же мне быть, буду просить - Вы научите меня не бояться. Как мне найти признак пути И тонкую нить между черным и белым. Тайну храня, просто меня Вы научите быть смелым. Спрятав в карман прошлый обман, Я перед вами склоняю колени. Вмиг я забыл, кем раньше был, Свет не искал я, охотясь на тени. Выйдем во двор, хоть приговор произнесен - Скалится пламя. В небо пути манят пути, Но я уйду вместе с вами.
Жаклин де ла Круа: **** День, еще пару часов назад освещенный теплым итальянским солнцем, окончательно расхворался к вечеру. Неистовые порывы то и дело грозили сорвать с красных крыш флюгера и отнести их на забаву богу Нептуну. Небо покрылось тучами, спрятавшими солнце, прогнавшими его куда-то в морские глубины, закрывшими свет. Вдали послышались глухие раскаты, нарастающие с приближением дождливой колесницы, стремящейся, наконец, разрыдаться ливнем. Праздник урожая, к которому с размеренным величием южного народа уже начали готовиться жители Мессины оказался омрачен ворчанием грозы и губернатора, вконец расстроенного тем, что монсеньор Рескатор так внезапно исчез и не посчитал должным почтить его своим присутствием. Потому-то губернатор обмахивался кружевным платочком, не иначе как вышитым одной из его многочисленных дочерей, шумно вздыхал и столь же громко прихлебывал кофе, придерживая изящную чашечку толстыми красными пальцами. Анжелика сидела напротив него и делала вид, что ужасно рада его визиту. - Нет, ну вы подумайте, синьора, взял и уехал! Как можно, mio Dio! - Дела, мсье Кавалли, дела, что поделаешь, - со вздохом проговорила Анжелика, с трудом улавливая суть в его итальянском акценте. - Но есть и хорошие новости, синьора, у нас через несколько дней праздник урожая, о, это целый фестиваль, вы увидите! - Как интересно! - Да-да, вы придете и возьмете с собой, как это сказать, il vostro bambino, эм…? - Конечно, я приду с мамой, синьор Кавалли! – прокричал из коридора вездесущий Кантор и, подбежав ближе, затараторил что-то на итальянском. Губернатор был на верху блаженства от того, что отпала необходимость коверкать язык сложными французскими словами. Анжелику позвали в кухню распорядиться насчет обеда. В гостиной остался словоохотливый Кавалли и Кантор, казалось, друживший со всей Мессиной сразу. Обрывки разговора разносились с жарким ветром и тонули в раскатах нарождающегося грома. - О, мы поставим пьесу, распределим роли! Вы будете играть на гитаре, юный господин, вы сыграете Эрота, а вашей матери отдадим роль Афродиты, ах, это будет успех! Ах, как жаль, что монсеньор так скоро уехал! – вдохновенно вещал губернатор, несомненно, любивший свою вотчину и стремившийся быть лучше других во всем, даже в проведении праздника урожая. - Господин, играющий в пьесе – это интересно, - задумчиво произнес Куасси-Ба, сопровождающий Анжелику. - Несомненно! У вас здесь интересная жизнь, как я вижу, развлечения, праздники, женщины…. – с иронией отозвалась та. - Что ты, каспаша, всё совсем не так! - Да ну? – Анжелика обернулась. - Ты же совсем ничего не знаешь, совсем-совсем, - покачал головой мавр, бросая какую-то фразу служанке-эфиопке. - Ну, почему же? Я о многом знаю, мой друг, например о том, какие армянки танцевали перед господином или кто распоряжался домашними делами до меня, - резко ответила Анжелика, присев за стол. - Красотки были, но это все не то, каспаша, - в привычной для него манере ответил Куасси-Ба, как отвечал всегда, когда его слишком скованные условностями господа переставали понимать простые вещи. - А что же? - Я расскажу, он тебе никогда не скажет, а ты должна знать. - Понравится ли мне услышанное? - А понравились ли бы господину твои злоключения? Вот потому ты тоже никогда о них не расскажешь, и потому вы и не верите друг другу. - Я не хочу ничего слышать, Куасси-Ба, мы и так слишком далеки друг от друга, - вздохнув, произнесла Анжелика. - Или ты просто считаешь речи старого мавра глупыми и ненужными. - Куасси-Ба, ну что ты! – молодая женщина встала со своего места и подбежала к мавру, - Ах, мой бедный дорогой друг, как ты мог такое подумать? Мне так не хватало тебя все эти годы! Прости, прости меня, я бы никогда не смогла так о тебе подумать. - Дом был пустым без тебя, каспаша, и сердце хозяина – тоже. И однажды я все равно обо всем тебе расскажу.
Lutiksvetik:
фиалка: Жаклин де ла Круа надеюсь ждать рассказа Куасси-Ба придется не долго! Я уже сгораю от нетерпения!
Жаклин де ла Круа: фиалка я постараюсь
Мадемуазель Мари: Жаклин де ла Круа пишет: Второй день не могу оторваться. теперь и я не оторвусь! Какие волшебные, восхитительные слова..напоминают куплеты из Анжелики..что-то связанное со временем Тулузы Жаклин де ла Круа пишет: И однажды я все равно обо всем тебе расскажу. скорее бы, ждём
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари пишет: напоминают куплеты из Анжелики..что-то связанное со временем Тулузы даааа... Пофлужу маленько: я тут на днях книжки отыскала, Елена Хаецкая - Лангедокский цикл, там 12 век, правда, по-моему, но хочу почитать. Так вот, у Канцлера Ги целый цикл есть Тулузкских песен как раз по этим книгам, и "Эсклармонда" - одна из них. вот как все перекликается. Прочту - отпишусь. По теме фика: всем большое спасибо, постараюсь не затягивать с продолжением.
Жаклин де ла Круа: **** Анжелика тенью бродила по ставшему вдруг огромным дому. Кантор убежал играть на пристань, Абдулла нацепил свою кривую саблю и ушел сопровождать своего маленького господина. Губернатор долго раскланивался с новой хозяйкой особняка, взял с нее обещание поучаствовать в подготовке к празднику урожая, после чего отправился раздавать указания и оплеухи, по мере надобности. Вновь в размеренный мир Средиземноморья уверенно входила сиеста, и вновь Анжелика ловила себя на мысли, что никогда к этому не привыкнет. Жизнь, начавшая постепенно входить в спокойное русло, не радовала ее, напоминая, скорее, затишье перед бурей, нежели счастье, к которому она столько лет отчаянно стремилась. Женщина просто не верила в счастливый исход, потому, всё происходящее продолжало пугать своей размеренностью. Солнце нещадно жгло сонную землю, пророча дождь, море отражало облака, а хозяйка вдруг почувствовала себя абсолютно ненужной в этих местах, напоенный ароматом цветов и наполненных звуками певучих итальянских напевов. Анжелика вздохнула, поправила цветастую накидку и попросила бойкую служанку Франческу принести ей чашку кофе. Девушка весело убежала в кухню, на ходу что-то прощебетала дону Фернандесу и загремела утварью. «Даже слуги меня сторонятся» - невесело подумала молодая женщина и вышла на террасу. Ей упорно казалось, что всё не так, что должно что-то произойти, что ситуация вошла в неверное русло, и что в любой момент она просто очнется от прекрасного сна, а за дверью ее будет ждать Барба, малыш Шарль-Анри и Флоримон, вечно таскающий за собой мешочки с селитрой или серой и мечтающий устроить взрыв в ненавистном колледже иезуитов. А еще, ее будет ждать король, он всегда будет незримо присутствовать в ее жизни, во всяком случае, пока в ней нет Жоффрея. Анжелика с благодарностью приняла из рук Франчески чашку кофе и осознала, наконец, причину своего беспокойства: он ведь уехал. Снова уехал. «Почему? Почему он меня оставил…., - плаксиво подумалось Анжелике, - Он не доверяет мне, сомневается в чем-то, не верит. Иначе, почему тогда он не объяснил, зачем уезжает? Ах, я не верю в эту историю со встречей нового корабля! Жоффрей мне не верит, и вновь рискует собой ради каких-то своих мужских целей, в которые недостойно посвящать жену. Да и кто я для них? Для них всех? Очередная рабыня, спасенная господином от смерти. Обретенная мать хозяйского сына? Госпожа, которую они не хотели? Кто? Кто же ты, Анжелика де Сансе?». - Каспаша де Пейрак, можно я буду так тебя называть, когда никто не слышит? – Куасси-Ба огромной горой вырос рядом с Анжеликой и присел рядом. Женщина пожала плечами. - Называй, всё словно из прошлой жизни, которой у нас не было. - Ты же знаешь, что иногда приходится идти окольными путями. - Кто я для вас, Куасси-Ба, скажи мне? Вздорная рабыня, которая в очередной раз чуть все не погубила? - Ты – жена господина, ты – моя каспаша, мне этого достаточно. А что касается рабынь, то, поверь, их здесь было не так уж и много. Я не знаю, как хозяину удалось выжить, он никогда об этом не говорил и никогда не скажет, но я уже был благодарен, что снова с ним встретился, я раб, каспаша, я не имел права спрашивать. Но мы встретились в Марселе, меня, приговоренного к галерам, нашел священник и привел к господину. Мы долгое время провели в восточном квартале этого большого города, пропитанного привкусом крови и соли, но Аллах велик, каспаша, а господин не умеет умирать. Ты знаешь Абд-эль-Мешрата, человека мудрого и верного. Я всё не мог простить себе, каспаша, что позволил злым людям тогда забрать господина, потому, когда Аллах смилостивился надо мной, я поклялся, что теперь всегда буду рядом с хозяином и смогу его защитить. Он – сильный человек, ты знаешь об этом, но в те жаркие и страшные дни в нем был жив только дух, я видел, что если мы не сумеем вырваться из Марселя и добраться до мудреца, господину не останется сил держаться. Он всё больше был без сознания, а я нес его на плечах и молил Аллаха нас не оставлять и исцелить раны господина. Помню, мне все время хотелось пить, и уже даже было не страшно, я просто знал, каспаша, что мы обязательно выживем и обязательно убежим, мы не можем после всего просто взять и умереть в Марселе. Куасси-Ба продолжал свой непростой рассказ, а Анжелика сидела с закрытыми глазами, пытаясь сдержать слезы: Жоффрей израненный, измученный, но несломленный. Что за дух жил в тогда еще немощном, полупарализованном теле? И то за сила помогала ему идти вперед, несмотря ни на что? Он был воплощением силы всегда, вот и сейчас эти отверженные, чудом избежавшие смерти или рабства слуги были просто верными друзьями для Рескатора – человека без корней, преданного родиной, но связанного с прежним миром, хоть и отторгнувшим его. Они чувствовали эту связь, и потому были верны и уверенны в его могуществе. - Не думай, каспаша, что он не вспоминал о вас, потому что это не так. Он часто звал меня к штурвалу, мы смотрели в небо, усыпанное звездами, и нам казалось, что и ты где-то рядом. Господин что-то спрашивал, сам же отвечал и долго молчал. Мы знали, что вам здесь не место: слишком опасно, слишком хрупко, а где-то там тебе было тихо и счастливо. - Потому моё место уверенно занимали другие женщины, за жизнь которых можно не опасаться, так, друг мой?
фиалка: Жаклин де ла Круа Как грустно и меланхолично. Надеюсь это не осенняя слякоть на Вас так действует? Ну хоть Вы-то, прошу, не разлучайте Жофу и Анж на долго! Дайте нам побольше "наших", так кажется выразилась Мадмуазель Мари, в состоянии счастья и любви! Хочу сказку!
Жаклин де ла Круа: фиалка война на Украине так действует, но я стараюсь не поддаваться А осень - мое любимое время года. Не переживайте, не буду, он скоро вернется.
фиалка: Жаклин де ла Круа пишет: война на Украине так действует, но я стараюсь не поддаваться Жуть! Можно только посочувствовать. Не приведи Господи такое пережить. Держитесь.
Жаклин де ла Круа: фиалка спасибо! Держимся. Порой только форум и держит, и Анжелика, которая научила не сдаваться
Мадемуазель Мари: Жаклин де ла Круа пишет: Порой только форум и держит, и Анжелика, которая научила не сдаваться Есть такой мультик "В яранге горит огонь", там в нескольких моментах звучит песня про мужество "пусть мужество вас никогда не покинет, и сердце не дрогнет у вас..." [ut]https://www.youtube.com/watch?v=9TCFelhNnlU[/ut]click here Силы вам в это тяжелое время, держитесь! Посмотри, я ещё песню скинула в разделе "что мы слушаем", необыкновенная какая-то, "Анжелина" называется, исполнение Мирей Матье))))) фиалка пишет: Ну хоть Вы-то, прошу, не разлучайте Жофу и Анж на долго! Дайте нам побольше "наших", так кажется выразилась Мадмуазель Мари, в состоянии счастья и любви! Хочу сказку! Даа! ППКС) Сказку в студию Всё очень гармонично получается, красивые диалоги, фразы как будто выливаются одна из другой.
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари Спасибо! за все
Анна: Жаклин де ла Круа Держитесь, мы с Вами, я все время думаю о вас, восхищаюсь Вашим мужеством и талантом. Спасибо за ваше творчество, за свет, который вы нам дарите в такое нелегкое время. И присоединяюсь к остальным форумчанам - хочется счастья, любви, мира для наших героев! И для вас.
Жаклин де ла Круа: Анна ой, спасибо большое! Правда, девочки, огромное человеческое спасибо. Радостно, что в наше тяжелое для всех время есть такое место, где можно отдохнуть, поучаствовать в интересной дискуссии и получить положительный заряд эмоций.
Жаклин де ла Круа: **** «Морской орел» уверенно шел на юго-запад, подгоняемый попутным ветром, окутанный милостью Нептуна, и почти поверивший в то, что ему удастся обогнуть восточное побережье Сардинии без помех. О том, что будет дальше, капитан фрегата старался не думать. Сейчас Рескатор всеми силами старался выиграть время и встретиться с Монбаром прежде, чем к тому присоединится Меццо-Морте. Что-то подсказывало ему, что жадный до наживы итальянец не сразу поспешит к своему сообщнику, а сначала попытается продумать как можно более коварный план шантажа с целью получения наибольшей выгоды, а это значило…. «Это значит, что за жизнь детей и отца Антуана можно не опасаться. Пока», - вполголоса сказал себе Рескатор и вновь склонился над картами и приборами. Кто-то мог бы упрекнуть его в столь холодном отношении ситуации, но именно это и помогало ему сейчас сохранять способность здраво мыслить и планировать хотя бы какую-то стратегию, идя, тем не менее, с почти критической для корабля скоростью – пятнадцать узлов в час. Экипаж готовился к бою, приводились в порядок пушки, заряжались мушкеты, проверялись запасы пуль и пороха, чистились клинки сабель. Пробили отбой, уставшая за день команда разбрелась по гамакам и койкам, а капитан остался решать задачи с множеством неизвестных. Рескатор взглянул на лежавшую на диване шпагу, размышляя, какому оружию в случае надобности отдать предпочтение, и перевел взгляд на стоявшую тут же шкатулку с ожидавшими своего часа пистолетами. Хладнокровие привычно вытеснило в нем все остальные чувства, как всегда бывало в преддверии какого-нибудь авантюрного и опасного события. Воображение уже рисовало ужасающие картины того, как Флоримона и Шарля-Анри ведут по восточному базару, расхваливая «ходовой товар» направо и налево, как отца Антуана заставляют принять ислам и угрожают пытками…. Нет, «Морской орел» просто обязан успеть к сроку! Кошмар ситуации смягчало лишь одно обстоятельство: шевалье Монбар родился в провинции Лангедок. Безрассудство пытаться вести переговоры с корсаром, но разве сам де Пейрак был сейчас в ином «титуле»? Монбар слыл необычным пиратом — его не интересовали спиртное, карты и женщины. Это, однако, не делало его более гуманным: захватывая испанский корабль, он выкидывал все и вся за борт — ни пленников, ни добычи не оставалось после его битв и потому испанцы прозвали его Монбар Губитель. Однако Рескатор знал одну вещь, которая заставит шевалье обратить свой гнев и на итальянцев: Меццо-Морте однажды не смог поделить добычу с дядей Монбара, единственным, оставшимся у того родственником, и попросту выбросил его за борт, а весь экипаж взятого на абордаж судна сделал своими рабами. Де Пейрак согласно кивнул собственным мыслям и прислушался – вахтенный матрос отбил восемь склянок: начиналась «собачья вахта» - самое ненадежное время с полуночи и до четырех утра, часы, которые сегодня стоял капитан. А в этом самое время в теплую Мессинскую ночь Анжелика сидела в саду и слушала стрекотание цикад, странным образом успокаивающее в эти бессонные часы. Вечерний разговор с Куасси-Ба внес некую ясность в наполненное кровью болью и разочарованиями прошлое мужа, но успокоиться Анжелика пока не могла. Слишком много всего произошло за столь короткий срок, чтобы просто взять и разложить события по местам. Она вновь видела внутренним взором те унизительные сцены батистана, когда перед глазами плыл серый туман, ноги отказывались слушаться, и все мысли путались и бежали вперед, обгоняя друг друга. Такими же были и они – несчастные отвергнутые женщины, которых отдавали на расправу похотливым рукам ханов, падишахов, вельмож. Они были ни лучше и ни хуже высокопоставленных особ важного Запада, они были мужчинами, тонущими в своей страсти. Времена трубадуров и дам сердца канули в вечность, любовь, попранная и обесчещенная, тонула в морских водах, обагренных кровью, а рабыни все ждали чуда, героя из несбыточного романа, и такой герой существовал. Анжелика задумчиво рассматривала неясный ночной пейзаж и вспоминала, вспоминала и сравнивала. Сравнивала себя и других. Она ведь еще совсем недавно тоже была для Жоффрея одной из спасенных рабынь, и только потом уже – женой. Верной или неверной, разочаровавшей или по-прежнему притягательной, тогда это так мало значило. Он пришел, чтобы спасти: француженку, до последнего не верившую, что стала рабой, армянку, у которой отняли детей и убили мужа, гречанку, которую обратят в ислам либо сбросят с белой гаремной стены за неповиновение, сколько их было в его жизни? - Господин сначала всегда помогал, успокаивал, кормил, утешал и никогда ничего не требовал первым, - наивно вещал Куасси-Ба, словно не замечал той гаммы чувств, что отражалась на лице его госпожи. А госпожа молчала и вспоминала то дорогое, что все эти годы хранила ее память: он умел ждать и умел показать, что такое любовь, тот из немногих, кто действительно умел. - И что же потом, Куасси-Ба? - А ты и сама знаешь, я с вами очень давно, и тоже многое знаю, каспаша: рано или поздно они приходили сами. В благодарность за спасение, за чудо, а потом хозяин уходил в море. - Ой, что-то мне не верится…. - Какая же ты упрямая! Сколько раз еще несчастному рабу повторить, кого он любил и любит? Красавицы отправлялись домой, где их ждали родители или дети, всегда отправлялись, и никто, каспаша, никто не распоряжался в доме до тебя! Анжелика вздохнула и накинула на плечи кружевную накидку, отыскавшуюся в одном из сундуков. Всё было так хрупко в эту странную ночь, пахшую цветами и наполненную песнями цикад. В доме хлопнула входная дверь, собачьи лапы прошлепали по разноцветной плитке, а за ней прибежал Кантор, закутанный в одеяло и невероятно обиженный. - И почему вы все меня бросаете? – спросил он, встав перед Анжеликой. - Кто, сынок? - Да вы же: отец только пришвартовался и сразу ушел в море, ты целыми днями то с губернатором, то с Куасси-Ба, то еще с кем-то, а как же я? Анжелика встала, потрепала Кантора по макушке и весело спросила, пряча за улыбкой угрызения совести - Неужели бравому моряку по-прежнему нужна мама, а, сынок? - Ты всегда была мне нужна, кто-то ведь должен ждать меня на берегу, - ответил Кантор, пылко обняв мать. - Такая, видно, моя участь: всегда высматривать на горизонте корабли, - прошептала в ответ Анжелика.
фиалка: Жаклин де ла Круа Жаклин де ла Круа пишет: он умел ждать и умел показать, что такое любовь, тот из немногих, кто действительно умел. Жаклин де ла Круа пишет: Сколько раз еще несчастному рабу повторить, кого он любил и любит? О, я просто млею. Я и в Новом свете обожала разговоры Куасси-Ба с Анж. Каждое его слово о чувствах Пейрака к Анж на вес золота.
Жаклин де ла Круа: фиалка пишет: О, я просто млею А я вообще люблю Куасси-Ба, он такой простой и порой такой мудрый.
Жаклин де ла Круа: Капитан «Морского орла» смотрел на волны, разбегавшиеся перед кораблем, словно духи-дельфины из древних легенд, слышанных когда-то в детстве. Где-то там уже, верно, бороздил воды Гибралтарского пролива новый надежный корабль, сошедший с бостонских верфей, и спешащий на помощь своему хозяину. Как жаль, что нельзя замедлить бег времени, как жаль, что песчинки нельзя заставить пересыпаться быстрее! Эх, а арьергард не помешал бы сейчас даже неустрашимому Рескатору! - Капитан, у нас неприятности? – в лоб спросил вечно угрюмый боцман Эрикссон, умудрявшийся раздавать оплеухи незадачливым матросам и одновременно напутствовать их же. - Я сам хотел бы это знать, мой друг…. – вполголоса ответил де Пейрак. - Я слышал ваш разговор с Бернаром, и я знаю, что как всегда вмешиваюсь не в свое дело, но эта женщина, которую мне было велено доставить в особняк, она ведь мать вашего сына, так? - Так, мсье Эрикссон, так, у нас есть еще двое детей, за которыми я и отправился в эту авантюру и втянул за собой всю команду. - А, ну если так, тогда можете быть уверены, что мы будем с вами до конца. Канониры уже проверили и перепроверили пушки, я начистил свой клинок, будем сражаться, монсеньор. У меня тоже где-то в Антверпене остался сын и фрау, и вообще. С вами я стал совсем слабым и чувствительным. - Не оправдывайтесь, старина, вы ведь тоже не ожидали, что ваш капитан -женатый человек, - Жоффрей де Пейрак похлопал ворчливого боцмана по плечу и улыбнулся, после чего сказал совершенно серьезным тоном, - Эрикссон, у меня нет ни малейшего прогноза касательно грядущего, потому…. - Я уже двадцать лет мотаюсь по морям, я многое видел и кое-что понимаю во всем, капитан, у вас в каюте остался сундук с лекарствами от эфенди, раны взятых в плен мы обязательно обработаем, будьте спокойны. - А что если в плен попадем мы? - Монсеньор, я всегда говорил, что женщины плохо влияют на жестких морских волков! – хмыкнул в бороду Эрикссон и, как ни в чем ни бывало, отправился на нижнюю палубу. Жоффрей де Пейрак проводил его задумчивым взглядом и погладил подбородок. Это ведь не простая женщина, думал он, прислушиваясь к скрипу шомполов, свисту войлочных лоскутов о сабли, шелесту парусов, самая странная и прекрасная из всех. Анжелика. Его Анжелика. И не будь ее в белом мессинском доме с розами, всё рисовалось бы сейчас куда более мрачными красками. Жоффрей де Пейрак не мог не вспоминать ее, глядя на мерцание лазури в глубине Тирренского моря. Ее глаза, жесты, какие-то слова, что она шептала ему, прощаясь на пристани, ее слезы, которые она так хотела от него спрятать и не могла. Как же это тяжело: расставаться, едва обретя друг друга! Анжелика оставалась под надежной защитой дона Фернандеса и испанской стражи, ее осеняла эгида губернатора, человека столь сентиментального по отношению к свое семье и горожанам, но в то же время жесткого и неуступчивого, если дело касалось безопасности Мессины и ее жителей. Пусть…. Первое время все будут заняты подготовкой к празднику урожая, Анжелика познакомится с жизнью итальянского края, встретится со знатной боргезе, будет по вечерам расспрашивать Кантора о его жизни и вечно бегать в кухню, чтобы проверить, выполняют ли поручения служанки, а там…. Жоффрей де Пейрак провел ладонью по лицу и почувствовал, как сжалось сердце, да, груз ответственности Дамокловым мечом навис над головой, и он решился вдруг себе признаться в том, что устал. Устал от всего и всех: от бесконечных проблем, требующих безотлагательного решения, от сотни нереализованных планов, от будущей поездки в Америку, где ему, возможно, удастся продолжить свое уже почти забытое дело. Бесконечная гонка по морям, в конце концов, изматывает сердце и нервы, а встреча с Анжеликой, сколь чудесной и волнительной она оказалась, показала, что у Неба есть некий замысел на их счет. - Абдулла, свари мне кофе, пожалуйста, - попросил Рескатор и вновь вернулся к раздумьям, чем меньше времени оставалось до встречи с Монбаром, тем больше хотелось подвести внутренний итог. Старый свет с его напыщенностью и ложью, стерегущей за каждым углом, Восток, с его отрешенным отношением к жизни, с его садами, где кровь смешалась с запахом олеандров, где хороший конь ценился гораздо дороже человеческой жизни – всё это отжило себя, всё с неутомимой настойчивостью продолжало доказывать, что он, де Пейрак, чужой в этих мирах. Вот потому Новый свет казался пламенем свечи в кромешной тьме, хрупким, но упрямым огоньком, что боролся за жизнь со всеми силами сразу, огоньком, похожим на него самого. В Америке будет новая жизнь, новые земли, хранящие в своих недрах множество волнительных тайн, будут леса, надевающие наряды, буйству красок которых позавидовали бы парижские жеманницы, будет…. Неопределенное будущее время давало надежду на благополучный исход. И где бы отыскать в себе силы в очередной раз рассмеяться в лицо смерти?
адриатика: Слежу за вашим творчеством,очень интересно.Все же не спешите героев отправлять в Америку,очень жаль будет если они так быстро покинут средиземноморье.Мне кажется что эти места,хранящие остатки эллинской культуры и мудрости,лучше всего соответствуют характерам героев книги. Шарля-Анри надеюсь в живых оставите?)
Жаклин де ла Круа: адриатика Спасибо большое за отзыв! Шарля-Анри, конечно, оставлю в живых, а Америка - это перспектива на будущее
Жаклин де ла Круа: Девочки, у меня опять вечер самокопания, получила я тут отзыв от человека, незнакомого с каноном и глубоко задумалась: стоит ли мне заканчивать этот фик или свернуть, удалить и не лезть в писательство вообще? Мне кажется, вам в какой-то момент стало скучно, вот, пытаюсь понять, где я стратила? Не сочтите за жалобы.
фиалка: Жаклин де ла Круа странно слышать подобные мысли, похожие на хандру от Вас! Вы наш " паровоз" если хотите, увлекаете и ведете за собой по страницам форума и поддерживаете в нас интерес. Не знаю кто там, что Вам сказал, но я (и не только я) ждем продолжение с нетерпением. А самое главное, что бы Вам самой, Ваша работа доставляла настоящее удовольствие. Желаю Вам дальнейших творческих успехов и множество новых идей!
Жаклин де ла Круа: фиалка да вот, Мумми-тролли тоже умеют грустить, как оказалось Спасибо за поддержку, и за то, что читаете мои опусы. Мне работа, конечно, в удовольствие, это факт, но, боюсь, как бы где не накосячить, вот и выходит...
Анна: Жаклин де ла Круа Не сомневайтесь в себе, пишите еще, мы ждем продолжения. У вас получается чудесное, лирическое повествование, герои даже привлекательнее, чем в каноне.
Tata: Жаклин де ла Круа не сомневайтесь, пишите. У вас очень хорошо получается и по содержанию, и по манере письма. фиалка пишет: я (и не только я) ждем продолжение с нетерпением подписываюсь под каждым словом, и нисколько нам не скучно, а очень интересно.
Мадемуазель Мари: Жаклин де ла Круа пишет: стоит ли мне заканчивать этот фик или свернуть, удалить и не лезть в писательство вообще? Выбираю первое))) Жаклин де ла Круа пишет: Мне кажется, вам в какой-то момент стало скучно, а нам так не кажется так что не надо больше самокопаний, лучше продолжение
Жаклин де ла Круа: Спасибо, девочки. Исправляюсь *** **** Клонившийся к вечеру день отнюдь не радовал напускным спокойствием. Вступать в битву в ночь не хотелось никому, но и откладывать бой, грозовой тучей нависший над кораблем, уже не было сил. И не было времени размышлять над тем, в какую сторону качнутся чашечки весов, и кому улыбнется удача, и примет ли море ушедших навсегда, и что сказать женам при встрече в порту. Не хотелось думать ни о чем, хотелось просто войти в открытую дверь, забыв на время о том, что надо будет выйти обратно. Война – плохой помощник в оттачивании боевого мастерства, и когда приходится уворачиваться от сыплющихся со всех сторон ударов, горестным размышлениям просто не остается места. Де Пейрак прицепил к поясу пистолет с волчьей головой на рукояти, поправил саблю и вышел из каюты – ближайшие несколько часов всем придется прислушиваться и присматриваться, и готовиться к худшему. На палубе было тихо, никто не играл в кости, проигрывая несуществующие капиталы, никто не храпел в гамаке, прижимая к себе сохраненную с последней остановки в порту бутылку. Все ждали появления корабля де Монбара и все знали, что в одном из его сырых трюмов дрожат от холода и страха двое детей, и каждый вспоминал свою семью и старался не спрашивать о том, как чувствовал себя сейчас их бесстрашный капитан. - Справа по носу корабль! – крикнул марсовый. - Готовиться к повороту! – скомандовал де Пейрак. К нему тут же подошел дежуривший неподалеку Эрикссон, кивнул, словно уже все понял. Сейчас «Морской орел» пойдет контргалсом, времени на раздумья нет. - Поворот через фордевинд! – раздалась очередная команда, и Рескатор резко переложил руль в сторону поворота. При этом маневре линию ветра пересекает корма парусного судна. Таким образом, ветер всегда попутный и для судов с прямым парусным вооружением представляет меньше трудностей. Зато для шхуны Монбара с косым вооружением смена галса сопровождается стремительным перебросом парусов, что прибавит его экипажу проблем, а «Морскому орлу» позволит выиграть время. - Травить кливер, фок к мачте! – не дожидаясь капитана, скомандовал Эрикссон и, поймав удивленный взгляд Рескатора, стремившегося подвести судно так, чтобы корма подошла к линии ветра, сказал - Не удивляйтесь, монсеньор, я ведь воевал с англичанами в первой войне, я кое-что смыслю в битвах и курсах ветра. Двухмачтовая бермудская шхуна уже шла встречным курсом, на палубе возились взволнованные матросы, слышались всевозможные команды, смены галсов кораблем, идущим с обломанной бизанью и так и не дождавшимся арьергарда, они не ожидали. Де Пейрак на миг сжал рукоятку сабли и вновь взялся за штурвал. Если бы это был обычный жадный до наживы пират, то стоило лишь пересечь ему курс, повести «Морского орла» под острым углом, развернуться у кормы и нанести удар из пушек, но это был не простой корабль и не простой разбойник - там были дети, а обитая железом шхуна с дырой в боку очень быстро идет ко дну. Однако де Монбар его чувств не разделял: на «Молнии», так называлось судно, уже открывались пушечные порты, а матросы с саблями наголо ехидно скалились с фальшборта. - Монсеньор, прикажете открыть огонь? – спросил Эрикссон, наблюдавший за происходящим на вражеском корабле, который словно бы ждал, когда фрегат подойдет ближе. - Прикажу… - рассеянно ответил Рескатор, - Подождем, пусть они подойдут ближе. Всем приготовиться к абордажу. - Есть, капитан! Как только от бушприта «Морского орла» до палубы «Молнии» остались считанные метры, де Пейрак приказал открыть огонь по нескольким палубам сразу, это позволит отвлечь де Монбара и достичь расстояния, необходимого для абордажа. - Занять боевые посты! - Канониры, к пушкам правого борта! - Огонь! – наконец, скомандовал капитан, когда нос шхуны оказался совсем рядом. Всё заволокло дымом, со скрипом упала фок-мачта, послышались крики и ругань, а когда дым рассеялся, «Морской орел» ткнулся о бок шхуны, и в воздух полетели абордажные крючья.
Lutiksvetik: Жаклин де ла Круа пишет: цитата: Мне кажется, вам в какой-то момент стало скучно, -Мы просто затаили дыхание в предвкушении... А вообще то,настоящий художник,творец,коим вы,Жаклин де ла Круа, и являетесь, никогда не должен сомневаться,пока не выскажется до конца. Так что - дерзайте! А мы ждем с нетерпением полета вашей фантазии,и нам все интересно!Не побоюсь высказаться от лица всех здешних обитателей...
Жаклин де ла Круа: Lutiksvetik спасибо
toulouse: Согласна Lutiksvetik , вы абсолютно правы)
toulouse: Жаклин де ла Круа пишет: незнакомого с каноном А это как?
Жаклин де ла Круа: toulouse подруга попросила почитать мой фик, но "Анжелику" она не читала и не смотрела, потому для нее все, о чем тут идет речь - темный лес.
фиалка: Жаклин де ла Круа пишет: Анжелику" она не читала и не смотрела, потому для нее все, о чем тут идет речь - темный лес. Неужели такое бывает? Ну, хоть слышала о существовании такого фильма/книги? В конце- концов лифчики "Анжелика" носила? (шучу). Но если серьзно, то с чего вдруг она, далекая от Анж, начала давать оценку Вашему творчесту? Еще и критиковать?
toulouse: Жаклин де ла Круа Надеюсь, теперь подруга еще и Голон в руки возьмет) Хотя бы старую версию, она короче, и только первый том)) Может быть, она откажется от прежней суровости
Жаклин де ла Круа: фиалка пишет: Ну, хоть слышала о существовании такого фильма/книги? бывает, как оказалось. Слышала, от меня фиалка пишет: Но если серьзно, то с чего вдруг она, далекая от Анж, начала давать оценку Вашему творчесту? Еще и критиковать? ну, она в принципе читала мои рассказы, и этот тоже не стал исключением.... toulouse пишет: адеюсь, теперь подруга еще и Голон в руки возьмет) Хотя бы старую версию, она короче, и только первый том)) Может быть, она откажется от прежней суровости к сожалению, нет. Ей кроме Пейрака (что понятно) ничего больше не понравилось, и вообще она поклонница Гарри Поттера. Во как.
фиалка: Ну да, Пейрак не Гарри Поттер ( он не волшебник, он только учится ). А девочке сколько лет-то?
адриатика: А что для поклонников Гарри Поттера имеются возрастные ограничения?
фиалка: А при чем тут Поттер?
адриатика: Просто речь шла о Поттере,а потом вы начали интересоваться возрастом и я решила узнать как возраст и Поттер могут быть связаны между собой вот и все.Вообще возраст и книга, та или иная, которая человеку нравится или нет)Мне просто показалось это любопытным
фиалка: Я интересовалась возрастом потому, что чаще всего, Анж начинают читать в подростковом возрасте. Позже уже заинтересовать сложнее.
Анна: фиалка пишет: Я интересовалась возрастом потому, что чаще всего, Анж начинают читать в подростковом возрасте. Позже уже заинтересовать сложнее. Я впервые по диагонали прочитала "Анжелику в Новом Свете" лет в 25. А подсела по-настоящему в где-то лет в 28. Знаю людей, которые тоже впервые взрослыми заинтересовались. Даже мужчин.
Жаклин де ла Круа: Девочки, я абсолютно ничего е хотела плохого сказать о Гарри Поттере, это просто мое предвзятое к нему отношение. Девочке 26 лет. Я-то Анжелику (Новый Свет) в 12 лет по диагонали прочла, вот мне и кажется, что уже давно пора
Жаклин де ла Круа: **** Вряд ли найдется хоть один человек, который бы в роковую минуту с легкой душой ринулся в бой. Ни новички, ни профессионалы не спешат доказывать мастерство в схватке, когда счет идет на секунды, когда слышатся крики раненных, и уже не поймешь, кто же свой, а кто чужой в этом море рук, сабель, ножей, мушкетов, возгласов и ускользающей жизни. Как только в битве схлестнулись две команды враждующих кораблей, как только первых убитых унесло за собой море, и как только в схватку вступили оба капитана, стало понятно, что, хотя экипаж «Молнии» значительно проигрывал «Морскому орлу», пощады от нее ждать не придется. Непонятно зачем Монбар стремился встретить Рескатора до Меццо-Морте, но дрался он так, словно иного выхода у него попросту не было. Где-то на баке ловко вращал турецкой саблей Эрикссон, на ходу вспоминая утраченный за время относительно спокойной службы навык, слева от него прятался за перевернутой корзиной юнга вражеского корабля, прижимал к себе кухонный нож и ужасно боялся этого хмурого человека, выкрикивающего ругательства на незнакомом языке. А голландец и не думал причинять мальцу вред, хотя в благородных пиратов в здешних краях и не верили. Кто знает…. Возможно, удастся встретить у Монбара своего соотечественника и соратника по войне с англичанами, слухи ходили разные. Тут же, неподалеку расталкивал противников дюжий Никола Перро, его неизменная лохматая шапка была хорошо видна с бака, а это значило, что он так просто не сдастся. Он мечтал о том, как пойдет на бобровый промысел, как возьмет себе в жены красивую и мудрую скво, но пока монсеньор в нем нуждается, он, Перро, дорого продаст свою жизнь. Юнга с «Морского орла» прокрался к мальчишке, по-прежнему сидевшему за корзиной, что-то шепнул и протянул руку, помогая встать. - На нашем корабле спокойно, пойдем со мной? - Обещаешь? - Слово пирата! Вот так чистые души и нашли лучик мира среди войны. Рескатор выжидающе смотрел на Монбара. Вытянутая вперед сабля готовилась принять выпад врага, но тот не спешил наносить удар первым. Казалось, он стремится рассмотреть выражение лица противника, скрытое маской. Время словно остановилось для капитанов. За спиной уже летала смерть, стонали раненные, хлопали паруса поймавшей ветер «Молнии», а де Монбар всё чего-то ждал. Де Пейрак удобнее перехватил саблю и сделал первый выпад. Противник по-прежнему не принимал боя, отступая назад, Рескатору только и оставалось, что теснить его вдоль борта, пока Монбар не прижался к пушке и ловко перемахнул через лафет. Еще шаг, вперед и вбок, разворот, нервный скрежет клинков. Монбар резко выпрямил руку, де Пейрак прогнулся назад, уходя от удара. Лезвие ушло в сторону, но тут Монбар резко повернулся и атаковал снизу, Рескатор с досадой ощутил, как клинок задел его бедро, как хлынула кровь. Где-то за спиной капитанов уже готовились праздновать победу над «Морским орлом», как прогремел взрыв, и со стороны трюмов повалил дым.
Анна: Жаклин де ла Круа Спасибо за продолжение. Но вы прервались на самом интересном месте! Жаклин де ла Круа пишет: Где-то на баке ловко вращал турецкой саблей Эрикссон, на ходу вспоминая утраченный за время относительно спокойной службы навык, слева от него прятался за перевернутой корзиной юнга вражеского корабля, прижимал к себе кухонный нож и ужасно боялся этого хмурого человека, выкрикивающего ругательства на незна комом языке. А голландец и не думал причинять мальцу вред, хотя в благородных пиратов в здешних краях и не верили. А Эрикссон точно голландец? Не швед? Я не помню.
Жаклин де ла Круа: Анна по-моему, голландец... Во всяком случае, он у меня уже давно такой Спасибо!
фиалка: Анна пишет: А Эрикссон точно голландец? Не швед? Я не помню. А не норвежец, нет? Жаклин де ла Круа ну, а что же дальше? Не томите... Анна пишет: Я впервые по диагонали прочитала "Анжелику в Новом Свете" лет в 25. А подсела по-настоящему в где-то лет в 28. Знаю людей, которые тоже впервые взрослыми заинтересовались. Даже мужчин. Конечно, у всех интерес просыпается в разном возрасте. Просто девочек, мне кажется, заинтересовать такой красивой "сказкой" как Тулузская свадьба проще. Честно говоря, сейчас пытаться заинтересовать свое окружение я и не пытаюсь. После нескольких провальный попыток, я вообще помалкиваю, что люблю книги Голон, чтобы не нарываться на косые взгляды, усмешки и т.п. Это стало очень личным. Может и мой отец сыграл в этом свою роль. Когда мне было лет 17, он взял почитать у меня Анж. Как ни странно, он едва ли не единственный кто полностью всю серию осилил. Правда во взглядах мы полностью разошлись. Он объявил, что я читаю всякую чушь, Анж обозвал, вобщем дамой легкого поведения и т.д., а я стала книги убирать.
Жаклин де ла Круа: фиалка пишет: А не норвежец, нет? а кто его знает. Надо смотреть. фиалка пишет: ну, а что же дальше? Не томите... не переживайте, все будет хорошо :) фиалка пишет: Просто девочек, мне кажется, заинтересовать такой красивой "сказкой" как Тулузская свадьба проще. согласна. А у меня папа "Анж и короля" читал и ему понравилось, а мой - это самый нелюбимый том.
Жаклин де ла Круа: **** В суматохе первых минут сразу и не понять, что произошло, корабль вздрогнул всем телом, похожим на испуганного животного, а когда дым с новой силой повалил из трюма, кто-то крикнул: «Мы горим!». И война перестала вдруг казаться делом первой важности, враги сразу потеряли интерес друг к другу, а самые нервные так и посыпались за борт, где их тут же встретили оставшиеся на «Морском орле», матросы спешно расцепляли слившиеся в смертельном объятии корабли. Де Пейраку хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию. Воспользовавшись замешательством Монбара, Рескатор совсем не благородно схватил свой пистолет с серебряной рукоятью и от всей души ударил противника по голове. Монбар Губитель такой подлости от благородного пирата не ожидал, но на помощь капитану уже спешил Эрикссон, размахивая веревкой, подбегал Никола Перро, а самые нетерпеливые кричали: «Победа!». Однако где-то в трюмах пожар, а древесина, как известно, горит очень быстро. Или это был не пожар? Рескатор зажал рукой кровоточащую рану и прикрыл глаза. Решившись принять бой, и не имея практически ни одного шанса на успех, кораблю, тем не менее, удалось практически без потерь одержать победу, но команда не спешила ретироваться, побежденные еще стремились взять реванш, победители косились на трюм. А сам Рескатор понимал, что пришла пора отдавать приказания на «Молнии», считать раненных и убитых, бежать в трюмы, искать детей и отца Антуана, и помощь Ясона была бы сейчас как нельзя кстати! Но помощи не было, рана, нанесенная саблей Монбара, пришлась как раз на многострадальную ногу, но сейчас не место и не время для слабостей. - Монсеньор, вы ранены! Это Эрикссон вернулся к своему капитану. Прошла всего минута, а Рескатору казалось, что минула вечность. Никто не мог поверить, что им удалось одержать победу так скоро и практически без потерь. - Пустяки, необходимо потушить пожар, отдайте приказ, пожалуйста! - Монсеньор, мне кажется, никакого пожара нет. Просто дым, разъедающий глаза и сеющий панику, не более. Наши уже связывают экипаж «Молнии» и готовятся спуститься в трюмы, - сообщил боцман и растерянно пожал плечами. Де Пейрак загадочно улыбнулся. - Кажется, я знаю, в чем дело. Помогите мне добраться на нижнюю палубу. Мы должны отыскать детей. Куда вы дели Монбара, кстати? Эрикссон с готовностью подставил капитану крепкое плечо, но с ответом не спешил. - Видите ли, монсеньор, сначала мы с Перро хотели запереть его где-нибудь в кубрике, но он попытался вырваться, и….. - И наш Никола поспешил показать Монбару, чего стоят настоящие канадцы, не так ли? Вы оставили несчастного в живых, я надеюсь? - Будьте спокойны, эта каналья так просто не сдастся, но и мы кое-что понимаем, монсеньор. - Хорошо, с ним разберемся позже, а пока нам необходимо лечь в дрейф и добраться вниз. - И осмотреть вашу рану! - Это меня сейчас меньше всего волнует, Эрикссон. - Но вы еле на ногах держитесь, нужно хотя бы остановить кровотечение…. - Однажды моя нога выворачивалась пяткой вперед, я выломал себе костыли из изгороди, и все шел, терял сознание, приходил в себя и продолжал путь, так что эта царапина – ничто. Эрикссон серьезно взглянул на капитана и промолчал. А меж тем на нижней палубе уже наспех перевязывали как проигравших, так и победителей, связывали тех, кому посчастливилось уцелеть, выставляли часовых, зажигали бортовые огни и потихоньку переправляли всю эту непростую процессию на «Морского орла». Прихрамывая на левую ногу, де Пейрак взялся за крышку трюма, которая вдруг открылась изнутри. Эрикссон схватился за пистолет, но капитан предупредил его движения - Думаю, в этом не будет необходимости. Послышался встревоженный голос - Именем Господа, не убивайте нас! - Выходите, отец Антуан, я вновь нуждаюсь в вашей помощи, и вновь Господь так пожелал! – произнес Жоффрей де Пейрак, при помощи Эрикссона открывая крышку трюма. - Мсье де Пейрак, не может быть! – воскликнул отец Антуан, оборачиваясь назад, - Малыш, иди сюда, не бойся, мы спасены! Через пару минут узники де Монбара выбрались из заточения, ступили на, пусть шаткую, но все надежную палубу и огляделись. Мальчик со светлыми волосами держался за сутану худого монаха-лазариста и сжимал в руке облатку. Казалось, он совсем не боится страшных людей вокруг. - Отец Антуан, где Флоримон? - О, не переживайте! Ему удалось отыскать тайный ход, ведущий на полуют, и как только здесь началась битва, он убежал наверх, отыскал там припрятанный нами же тайник с селитрой и опилками, и зажег всю эту смесь. Каким-то образом он понял, что это изменит ход сражения. А я сделал то же самое здесь, внизу. И действительно, наверху точно так же всё заволокло дымом без огня и изрядно напугало тех, кто был малознаком с принципом действия этой несложной ловушки. - Мы знали, что вы обязательно придете к нам на помощь, но до последнего сомневались, - продолжал отец Антуан, - И вы вновь едва держитесь….. Пойдемте в какую-то из кают, я вас перевяжу. Мой сундучок с лекарствами всегда со мной, - монах похлопал по небольшой кожаной сумке и улыбнулся. Уверившись в том, что пленники целы и невредимы, де Пейрак уже хотел согласиться, как за спиной послышались торопливые шаги, и кто-то недоверчиво спросил - Отец, это, правда, ты? Рескатор обернулся. В нескольких шагах от него стоял высокий мальчик, которого он запомнил совсем еще крошечным карапузом в кружевной рубашке, и удивленно смотрел на грозного ренегата в маске. Да, было и письмо, написанное острым почерком ученого, над которым посмеялась судьба, было и кольцо с гербовой печатью, но до конца не верилось, что взлелеянная с детства легенда может, все-таки, оказаться реальностью. Рескатор оперся о деревянную перегородку и поднес ладонь к затылку. То, чего так и не удалось Монбару, сумел рассмотреть ребенок. И вот уже маска сброшена на пол, и темные, как у отца, глаза, сияют от радости и слез. И бывший секунду назад безжалостным пиратом, раскрывает сыну объятья - Иди сюда, Флоримон, конечно, это я! - Папа!
фиалка: О, какая прелесть! Я всегда жалела, что нам не показали встречу Фло и Жоффы. А что он скажет Шарлю Анри?
Жаклин де ла Круа: фиалка пишет: А что он скажет Шарлю Анри? ой, много интересного, я надеюсь
Анна: Жаклин де ла Круа Ух, ты! Здорово! Спасибо за эту встречу. И как удачно вы поставили сюда эпизод с фальшивым пожаром, похожий на тот, что был в шестой книге. И более того, здесь виден интерес Флоримона к химии.
Жаклин де ла Круа: Анна спасибо :) и сразу вопрос: а сколько лет Шарлю-Анри? Года 4?
Анна: Да, около 4 лет. Хронология немного сбоит. Шарль-Анри родился в начале 1667 года, Анжелика бежала из Парижа вскоре после смерти Генриетты Английской, то есть в 1670 году, хотя по некоторым указаниям в тексте - в 1671. С другой стороны, кажется, говорится, что Шарлю Анри к моменту гибели было пять лет. Если учесть, что действие четвертошго тома длится около года, потом еще и лето с осенью в Плесси прибавляется, то около пяти и выходит. В любом случае, ко времени действия вашего фика - мальчику около 4 лет.
Жаклин де ла Круа: Анна поняла, спасибо :) **** «Морской орел» медленно покачивался на волнах, словно верный пес, ожидающий возвращения своего хозяина. Все понимали, что придет пора расстаться с этим кораблем, с которым было пройдено столько морских дорог, выиграно и проиграно множество битв, и просто прожит отрезок жизни, длиной в годы. Часовые несли вахту, бортовые фонари уверенно освещали путь, соревнуясь с лунной дорожкой и утопая в глубине, а звезды сияли в вышине. И хотелось верить. Не важно, кому или во что, просто верить, знать, что случайностей не бывает, что кривая обязательно сменится ровной, и что неудачи, поджидающие за поворотом, не станут для всех роковыми. Отец Антуан задумчиво наблюдал за переливами лунной дорожки. Каюта Рескатора, освещенная небольшой масляной лампой, создавала ощущение тепла и уюта, и несчастному было этого достаточно после сырых трюмов и пережитого страха. Дети, накормленные и отогретые, уже давно спали на полуюте, где неделями ранее коротала дни и ночи Анжелика, измученная ожиданием битвы и самим сражением команда свалилась от усталости, где попало, а отец Антуан, за неимением на обоих кораблях человека, хоть сколько-нибудь смыслящего в медицине, занялся обработкой и перевязыванием ран. Де Пейрак до последнего отказывался от помощи, предлагая сначала осмотреть более нуждающихся, пришлось почти силой заставить грозного капитана лежать смирно, сейчас же двое мужчин, по странному стечению судьбы встретившихся вновь, отдыхали от пережитого и пили кофе. - Знаете, я ведь всегда мечтал увидеть море…. – тихо произнес отец Антуан. - Только не ожидали, что ваше желание исполнится таким путем, да? Монбар вас не обижал? - Вы, наверное, корите себя за то, что подвергли наши жизни опасности, но вы ни в чем не виноваты. И Монбар хорошо к нам относился, он стремился встретиться с вами, я не знаю почему, и я почему-то уверен, что детям не причинили бы вреда. Хорошо, что Бернар успел к вам вовремя. И я увидел море, - почти с детским восторгом добавил монах. - Мне никогда не хватало слепого доверия к судьбе. - Вы – другой, мсье де Пейрак, будь вы иного склада, вы бы никогда не стали тем, кем стали. И я, признаться, до конца не верил, что вас казнили, и ваша жена, миру нужны такие люди, и нам, чтобы научиться не сдаваться. - Знаете, когда судьба так неожиданно возвратила мне жену, я понял, что иногда просто надо верить и ничего не предпринимать. - Вы правы, самое сложное – это отбросить сомнения, а они бывают даже у монахов, не смотрите на меня так, - улыбнулся отец Антуан, наливая себе еще кофе. - И сейчас вы сидите в каюте пирата, которого дважды спасли от смерти, пьете напиток злых духов и любуетесь морем. - И этому тоже есть свои причины, сын мой, а сейчас – ложитесь отдыхать, это я вам как спаситель говорю, а чайник я, пожалуй, заберу с собой. И он ушел взглянуть на раненных, прочесть молитву, присмотреть за детьми и подышать свежим воздухом. Такие люди тоже нужны Всевышнему, ведь они – это его ангелы, духовные посланники в мире людей. Рескатору в эту ночь не спалось. То ли рана не давала покоя, то ли кофе, то ли просто встреча с детьми всколыхнула его мир закостенелого морского волка. Вновь внутри возникали какие-то вопросы, сознание подсказывало, как счастлива будет Анжелика, о неразрешенных проблемах думать не хотелось, хотелось просто забыться, а проснуться уже дома и понять, наконец, что у тебя снова есть семья, и ты выборол это право на спокойствие. Пройдет еще несколько дней, он поговорит с Монбаром, удостоверится в том, что снова может управлять кораблем, и познакомится, наконец, с собственным сыном, что же до Шарля-Анри…. Где-то там уже пробили полночь, «Морской орел» давно уже парил на крыльях сна, Эрикссон, решивший нести караул у капитанских дверей, храпел так, что сотрясались перегородки, де Пейрак смотрел в потолок и считал часы до утра. Беспомощность, бездействие, некоторое смятение, он не любил эти качества, но в ночные часы они напоминали о себе. Снаружи что-то заскреблось, нерешительно вздохнули.
Lutiksvetik:
Жаклин де ла Круа: Lutiksvetik **** Дверь в капитанскую каюту, конечно, была не заперта, от часового, видевшего счастливые сны, толку было не очень много, да и кому не спится после битвы? Рескатор решил, что ему послышалось, и уже собрался последовать примеру Эрикссона, пробили три склянки, скоро рассвет. Может, отец Антуан перепутал палубы? Дверь скрипнула и замерла. - Кто там? Святой отец, это вы? Я не сплю. - Я тоже, - ответил детский голосок, и всё сразу стало ясно. - Входи, малыш, не бойся, - позвал Жоффрей де Пейрак, с интересом глядя на дверь. Светлый мальчуган, лет четырех, чем-то напоминавший Кантора в детстве, таким он, наверное, когда-то был, заглядывал в каюту. - Мне страшно, кругом море, большие птицы, а Флоримон сказал мне спать, - пожаловался ребенок. - Иди, иди сюда, мне тоже не спится. - Тебя пугает море, да? - Нет, я дружу с морем и тебя научу, если захочешь, просто, такая сегодня ночь. Шарль-Анри, наконец, вошел, огляделся по сторонам, прошел мимо вазы с виноградом, потрогал глобус. - А у меня есть мама! - гордо заявил ребенок, доставая из-за ворота медальон, - Только она потерялась, и я все не могу ее найти. Может, она на меня сердится? Синие глаза печально взглянули на Рескатора. Мальчик ощущал себя ненужным, забытым, он не понимал всех проблем взрослого мира, а в отсутствии родителей винил себя. Жоффрей де Пейрак медленно сел, стараясь не задеть рану, и похлопал по дивану. - Иди сюда, дружок, покажи, что ты там прячешь? Может, я смогу тебе помочь, и мы вместе поищем твою маму? Раз уж мы подружимся с морем, то можно попросить чаек подсказать нам путь? - А тебе очень больно? Я однажды упал с дерева, так Барба смешно закрывала лицо руками и все прижимала меня к себе. Она везде за мной ходила, но иногда нам с Флоримоном удавалось от нее сбежать. Он мне показывал разные фокусы и обещал научить делать дым без огня и лазать по деревьям, а потом он уехал учиться, и Барба так плакала…. Малыш рассказывал о своей жизни в Плесси, о няньке, о сказках, о братьях, которых он знал так мало, и все теребил медальон. Мама была для него чем-то вроде сказочного существа, являющегося, если он вел себя хорошо и слушался Барбу, что же такого могло произойти сейчас, если она всё не показывалась? Маршал, видимо, был слишком занят службой, вряд ли Шарль-Анри вообще его помнил. Вот так за ошибки родителей невольно расплачивались дети. И Кантор, и Флоримон точно так же ждали маму, только у них, хотя бы, было «шоколадное время», как рассказывал Кантор. И было от чего вообразить Анжелику никудышней матерью, и были причины напомнить самому себе об отцовском долге, и только время и судьба знали, кто был прав. - Вот моя мама, смотри, - мальчик гордо протянул де Пейраку медальон с портретом Анжелики. - Мне можно посмотреть поближе? - Конечно, держи. Правда, моя мама самая красивая? В зеленых глазах Анжелики застыла невысказанная печаль. Испытания прожитых лет, вечная борьба за счастье. Жоффрей машинально поглаживал медальон, признавая, что годы сделали ее еще прекраснее, что она как птица Феникс становилась сильнее с каждым новым возрождением, и что пройдет еще немало времени прежде чем он сумеет разгадать ее до конца. А еще, что он уже тосковал по ней, и это было странным и таким удивительным ощущением. - Правда, Шарль-Анри, правда…. - Откуда ты знаешь, как меня зовут? – удивленно спросил ребенок. - Пусть это пока будет моим секретом, - улыбнулся де Пейрак, - Тебе не холодно, может, ты хочешь кушать или пить? Мальчик отрицательно покачал головой. - А еще, Флоримон говорил, что папа обязательно за ним вернется. Однажды его забрали злые люди, но он очень сильный и все знает, потому всех победит. - И как, удалось ему всех победить? – спросил Жоффрей, что-то для себя решив. - Наверное, да, раз злые люди ушли….. - Знаешь, откуда я знаю, как тебя зовут? - Нет? - Я и есть ваш с Флоримоном папа, и я, действительно, вернулся. Лицо ребенка озарилось радостью. - Папа, и ты не уйдешь? Нет, не уйдешь? - Не уйду, обещаю! - Тогда…. Тогда, обними меня. - Хорошо, и будем спать. А утром я еще много всего тебе расскажу. - И Флоримону? - И Флоримону. - Спокойной ночи, папа. **** Отцу Антуану, зашедшему на рассвете проведать раненого, открылась такая картина: Шарль-Анри, измученный плаванием и пережитыми страхами, и Жоффрей де Пейрак, вступивший в схватку с самой судьбой, спали рядышком, и было ясно, что даже сейчас они во многом похожи. И не смотря на то, что у мальчика был другой отец, они сумеют разделить одну дорогу на двоих, как и должно отцу и сыну. - Храни вас Дева Мария, - прошептал монах, улыбнувшись, и осторожно затворил дверь.
фиалка: Жаклин де ла Круа очень интересно! А скажите, Шарль Анри теперь де Пейрак или Жофа ему всё же отчим? А если отец, то как же тогда быть с настоящей фамилией, титулом и замком Плеси?
Жаклин де ла Круа: фиалка не знаю, над этой темой я задумываться не хотела. Потому что по титулу Шарлю-Анри грозит родовое поместье Плесси и всяческие почести, а у Жоффы пока кроме фамилии за спиной ничего и нет, так что, пусть он будет ему папой с моральной точки зрения, а до Америки по хронологии еще далеко. Так что, пусть читатель сам решает :) И спасибо.
Violeta: Как же трогательно, чуть слезу не пустила в конце... Не Жоффрей, а коробка шоколадных конфет!
Жаклин де ла Круа: Violeta пишет: Не Жоффрей, а коробка шоколадных конфет! это хорошо, я смею надеяться?
Violeta: Конечно же! Обожаю Жоффрея!
Zirael: Жаклин де ла Круа пишет: - Я и есть ваш с Флоримоном папа, и я, действительно, вернулся. не знаю... Одно дело с Онориной, где ситуация неоднозначная, но с Шарлем-Анри?... И как пойдет на такое предательство сама Анжелика?
Жаклин де ла Круа: Zirael я рассматриваю ситуацию не с точки зрения титулов, а, скорее, с точки зрения наличия отца по факту. Как объяснить мальчику, куда подевался его папа? И во Франции его не оставишь, раз уж так вышло, вот и выходит... С Шарлем-Анри ситуация тоже неоднозначная.
Zirael: Жаклин де ла Круа ну, ребенку 4 года, и тот же Флоримон, и Барба вполне могли рассказать ему, что отец погиб. То есть сделать по сути то, что сделала Анжелика для Флоримона и Кантора. Жаклин де ла Круа пишет: я рассматриваю ситуацию не с точки зрения титулов, а, скорее, с точки зрения наличия отца по факту да я тоже не с точки зрения титулов... Но если Анжелика согласится с таким... мягко говоря, неоднозначным решением Жоффрея, то она ИМХО по сути пойдет на предательство второго мужа, то есть на то, на что она отказалась пойти в книге.
Жаклин де ла Круа: Zirael мы вновь рассматриваем сцену с разных углов. Если бы они рассказали ребенку о том, что его отец погиб, я думаю, его бы это ранило, все-таки наличие папы, пусть и не родного, лучше, чем чувствовать себя вообще брошенным, а он, по сути, таким и являлся, потому я в решении Жоффрея ничего плохого не вижу. Все равно ребенок спросит: "а где мой папа?". А когда он вырастет, то разберется во всем, не без помощи Анжелики. а ее взгляд на сложившиеся обстоятельства, я думаю, мне удастся обрисовать. Уважаемые дамы, а вы что думаете касательно Шарля-Анри?
Violeta: Согласна с вами!
Анна: Жаклин де ла Круа пишет: А когда он вырастет, то разберется во всем, не без помощи Анжелики. а ее взгляд на сложившиеся обстоятельства, я думаю, мне удастся обрисовать. Уважаемые дамы, а вы что думаете касательно Шарля-Анри? Вопрос серьезный. Дело в том, что, поскольку Жоффрей жив, брак Анжелики с Филиппом - недействительный, и Шарль-Анри не имеет права на титул маркиза дю Плесси-Бельер. С этим надо что-то делать. Получить титул своего родного отца мальчик сможет только по прямому указу короля, а до этого еще далеко. Или как-то еще по-другому можно. Например, в "Квебеке" Молин говорит, что он добился того, что Анжелика стала (или осталась) хозяйкой земель и замка. Но все это дело будущего. С юридической точки зрения Шарль-Анри, вероятно, должен считаться сыном графа де Пейрака, если он его признаёт. А он признаёт. Можно, кстати, вспомнить про второго Шарля-Анри, внука Маниголей. Анжелика и Жоффрей собирались его усыновить, но при этом обеспечить для него получение наследства от Маниголя. Но это все формальности. Другое дело - сам мальчик. Конечно, ему уже говорили, что он - маркиз Плесси-Бельер, он это, по идее, должен помнить. Но отец и любящая семья ему нужны, это бесспорно. И в такой семье, как у Анжелики и Жоффрея, он должен чувствовать себя родным сыном.
Violeta: Анна пишет: С юридической точки зрения Шарль-Анри, вероятно, должен считаться сыном графа де Пейрака, если он его признаёт. А он признаёт. Вот и чудно! Все складывается наилучшим образом!
Жаклин де ла Круа: Хорошо, вы меня успокоили. А наличие второго Шарля-Анри я объясняю, скажем, искуплением грехов Анжелики, связанных с убийством первого Шарля-Анри.
Zirael: Если с моральной точки зрения, то выходит, выйди Анжелика замуж второй раз на пару лет раньше, к примеру, за Одиже или еще кого, она вполне могла бы сказать Кантору, что тот его отец? Безусловно, мальчику нужно и мужкое воспитание, и авторитетная фигура мужчины... И с юридической точки зрения там не всё гладко, - мальчик почти что незаконнорожденный. Проблем много, и отчасти из-за них Голон и убивает Шарля-Анри. И все равно меня терзают сомнения по отношению к тому, как Анжелика должна принять такое решение Пейрака. Потому что по сути, если она принимает его, значит, отказывается от Филиппа. Чем-то со стороны Жоффрея похоже на заметание мусора проблем под ковер - как-нибудь потом уберем, а пока ведь чистенько.
фиалка: Zirael пишет: она вполне могла бы сказать Кантору, что тот его отец? Могла, только смысл? А Фло, не родной что ли? К тому же после второго брака Кантор и так стал де Моран де Плесси. Я вообще не представляю, как 4-х летнему ребенку рассказать всю историю и еще чтобы он все понял? Наверное метод "заметания под ковер", на данном этапе, самый верный. Если мы оставляем Шарля Анри живым, разумеется. А вот потом, можно крестнику короля все и вернуть, нет?
Жаклин де ла Круа: фиалка пишет: А вот потом, можно крестнику короля все и вернуть, нет? я думаю, можно. И у Шарля-Анри несомненное преимущество: он - крестник, в отличие от опальных родителей. Так что.... Zirael пишет: Потому что по сути, если она принимает его, значит, отказывается от Филиппа. почему она отказывается от Филиппа? Она помнит, от кого у нее Шарль-Анри, и Жофф это знает, и Шарлю они в будущем тоже расскажут. Мы ведь не ставим на Филиппе крест, Анжелика его любила, хоть и по-своему, но любила.
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: почему она отказывается от Филиппа? Она помнит, от кого у нее Шарль-Анри, и Жофф это знает, и Шарлю они в будущем тоже расскажут. Полностью согласна! Кроме того, отец- не тот, кто поспособствовал зачатию, а тот, кто вырастил. Я думаю, Шарль-Анри оценит поступок Жоффрея, когда вырастет, и сам разберется, что делать с титулом Плесси и прилагающимися к нему землями, замками и пр. Все же он крестник короля- разрешится все как-нибудь...
Жаклин де ла Круа: Violeta пишет: Все же он крестник короля- разрешится все как-нибудь... все ж лучше, чем убивать бедного ребенка, как это сделали авторы.
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: все ж лучше, чем убивать бедного ребенка, как это сделали авторы. Точно! Жалко было его до слез!
Жаклин де ла Круа: **** Оба корабля, всё еще связанные абордажными крючьями, дрейфовали, положившись на милость бога ветров. Доверять штурвал кому бы то ни было из экипажа «Молнии» было бы непростительной ошибкой. Эрикссон то и дело ворчал, обижаясь то на погоду, то на вынужденную задержку, то на временное бездействие капитана, то на матросов, которым гораздо приятнее было раскинуть партию-другую в карты, чем держать ухо востро. На захваченном в плен двухмачтовике кипела работа: плотники чинили палубу, ставили мачты, поврежденные пушечными залпами «Морского орла», заделывали дыры, приводили в порядок паруса. То и дело слышались команды, звучавшие на разных языках. То и дело боцман горестно тер щетину на подбородке – у них не было права на отсрочку, чем дольше они пробудут здесь, тем вероятнее шанс встречи с Меццо-Морте, а еще одного сражения ни один из кораблей, что сейчас усердно чинили оба экипажа, не выйдет из боя победителем. И только дети радостно бегали по палубам, смеясь и прячась в пустых каютах. Жоффрей де Пейрак вполголоса беседовал с отцом Антуаном, не вняв возражениям о том, что ему нельзя тревожить рану. - Друг мой, у нас нет времени, мне пора становиться к штурвалу и покидать эти нелюбезные воды! - Я понимаю, но…. - … и чем скорее, тем лучше! - Вы как всегда полны энтузиазма, - снисходительно улыбнувшись, отвечал монах. - Скажите, лучше, что вы намерены делать дальше? - В Париж я не хочу возвращаться, если вы возьмете меня с собой на Мессину, я буду только рад, а потом, будь что будет. - В таком случае, церковь Святого Франциска будет рада вас принять, да и нам всем будет спокойнее знать, что вам ничего не угрожает. - Вы как-то говорили, что хотите отправиться в Америку…. - Пути Господни неисповедимы, святой отец, но одно я знаю точно: первопроходцам обязательно будет нужен пастор. Мужчин прервали дети, вернувшиеся на «Морского орла». - Отец, отец, представляешь, Эрикссон научил нас вязать морские узлы! – похвастался Флоримон, подбегая. - Мессир, где же ваши манеры? Разве при дворе Его Величества вас не учили себя вести? Мальчик скорчил гримасу. - Меня с младенчества пытались чему-то научить, но это же так скучно! Эти расфуфыренные дамы, стесняющиеся пажей не больше, чем своих собачек, эти кавалеры в напудренных париках, обдумывающие кого бы отравить следующим, эта латынь и бесконечные теологические догмы! - Какой кошмар! – ужаснулся де Пейрак, рассмеявшись, - Хорошо, я разрешаю вам забыть о правилах на некоторое время. - Ура! – обрадовано закричали дети. - Но не дольше, чем мы прибудем на Мессину! - Мы обещаем хорошо себя вести и сохранить хотя бы один корабль, - пообещал Флоримон, и вновь куда-то побежал, увлекая за собой брата. Де Пейрак задумчиво посмотрел им вслед. Не поспешил ли он со вчерашним решением о Шарле-Анри? Как отнесется к этому Анжелика? С другой стороны, как объяснить ребенку все эти сложные вещи из взрослого мира, да и нужно ли? - Для начала, прибудем на Мессину, - чуть слышно повторил де Пейрак. - Что вы говорите? - Да так, мысли вслух, не обращайте внимания. Слишком много всего случилось за слишком короткий срок…. - Всё разрешится, не тревожьтесь лишний раз. Я пойду, присмотрю за детьми и загляну к раненым. И отец Антуан тоже ушел, оставив друга наедине с размышлениями и сотней вопросов без ответа. Сын Анжелики от другого мужчины. Мужчины, которого она любила с дней юности, о котором, возможно, мечтала все годы первого замужества. Оправдал ли он ее ожидания, когда ее мечта осуществилась? Жоффрей не знал, разумно ли полагаться на услышанные когда-то слова Анжелики: «Филипп ненавидел меня до…. до любви», что же было такого в их браке, о чем она умолчала? И не встанет ли ее сын между ними? Пока что выводы повисли в воздухе. - Капитан, прямо по курсу корабль! – крикнул один из матросов.
Violeta: Отлично! Граф поддался порыву, засомневался, положился на решение Анжелики... Прекрасный ход
фиалка: Ох, опять вражеский корабль? Или к нему плывет Анж? Когда же они встретятся? И что скрывал Монбар?
Жаклин де ла Круа: фиалка пишет: Ох, опять вражеский корабль не совсем :)) Всем спасибо! **** От идущего навстречу судна уже отделилась шлюпка с одним только гребцом, в котором Рескатор с радостью и удивлением узнал Ясона. - Спустите трап, это наши друзья! Через время Ясон уже с улыбкой пожимал руку своему капитану, цепким взглядом осматривал повреждения «Морского орла» и оценивал постигшие его несчастья. - Что же вы здесь делаете, мой друг? - Бернар не послушался вашего приказа и сразу отправился ко мне, минуя Мессину и встречу с вашей женой. Как только он все мне рассказал, мы тут же отправились в путь, и как я вижу, вполне вовремя. Недалеко от Мальты встретили ваш «Голдсборо», который слегка ошибся курсом, сделали круг, но, все же, догнали вас раньше недоброжелателей. - О, вы как нельзя вовремя, Ясон! - Кроме того, я подумал, что вам понадобится арьергард, мало ли что. И как я вижу, вас ни на секунду нельзя оставлять без присмотра! – пожурил Ясон, кивая на перевязанную ногу капитана. - Вы правы, нам худо пришлось без вашей помощи, - искренне ответил Жоффрей. - Теперь вы от меня не отделаетесь, капитан. Что мы намерены делать дальше? Может, вы пойдете в каюту, а я разберусь здесь? - Я, конечно, отдам командование в ваши руки, а сам пока навещу нашего гостя, шевалье де Монбара. Ясон серьезно кивнул, припоминая однажды рассказанную де Пейраком историю, и направился к штурвалу. - Эй, бездельники, хватит прохлаждаться! Травить фок-шкот, кливер на подветренный борт, мы отправляемся в путь! Эрикссон радостно потер руки: отчаиваться еще рано, капитан Ясон быстро призовет всех к порядку. Де Пейрак осторожно спустился в трюм, где Никола Перро и Эрикссон заперли Монбара, и осмотрелся. Пленник угрюмо сидел в койке, миска с кашей так и осталась нетронутой, стакан, в котором была вода, закатился под ящики. - Голодовка – плохой способ отомстить врагу, послушайтесь моего совета, - сказал Рескатор, присаживаясь на табурет напротив. Монбар поднял глаза. Это был совсем еще не старый мужчина, в чертах лица которого угадывалось нечто испанское. Острый взгляд синих глаз, густая шевелюра, волевой подбородок, крепкое телосложение и отчаяние во взгляде. Загнанный в угол волк будет бороться до последнего. - Кто вы такой, чтобы раздавать мне советы? - В данный момент я держу ситуацию в своих руках, а вы – мой пленник, но я пришел не ссориться, а поговорить. - Зачем мне говорить с испанцем? Я их немало перевешал, однажды вы тоже украсите рею «Молнии», будьте уверены! – огрызнулся Монбар, вскинув связанные руки. - О, я в этом не сомневаюсь! Никола, пойдите сюда! – позвал де Пейрак, постучав в перегородку. В приоткрытую дверь заглянула канадская шапка. - Да, капитан? - Развяжите его. - Но, монсеньор…. - Это приказ. Перро пожал плечами, про себя проклиная авантюрную натуру капитана, но нож все-таки достал. Монбар потер затекшие кисти и вновь вперился взглядом в прорези маски, сколько ему еще разговаривать с этим невозмутимым изваянием, возомнившим о себе невесть что? - Итак, чем обязан такой любезности? - Вы разбиты, мессир, признайте это, но прежде чем вы отправитесь на корм рыбам, я хочу кое-что узнать: почему вы шли мне навстречу? - Хотел привезти своему старинному другу голову Рескатора и двоих его детей, за которых он дал бы солидную сумму. - Не обольщайтесь на свой счет, за нашими спинами уже выстроилась очередь из желающих меня убить, и самой первая из них – моя жена. - О, конечно, та самая, что поставила на уши все Средиземноморье! В католической Испании везде принято величать рабынь своими женами? Или вы еще и еретик? - Уж не в той ли Испании, откуда родом ваша мать? И уж не тот ли старинный друг, что выбросил за борт вашего дядю? И уж не та ли рабыня, которую достопочтимые родители, так же как и вас, бессердечно лишили наследства, шевалье де Монбар? И уж не то ли это семейство, чьи виноградники снабжали прекрасным вином мой прекрасный Лангедок? Монбар нахмурился, потеребил висевший на груди крест, после чего требовательно вскричал - Да кто вы, черт возьми?! Его собеседник усмехнулся и не спеша снял маску. - Как видите, шевалье, я вновь оказался хозяином положения. - Мсье де Пейрак? – пораженно прошептал Монбар. - К вашим услугам, Даниэль. Обдумайте пока произошедшее, а я еще загляну к вам на закате. Нам будет, о чем поговорить.
Violeta: Аааааааааа, класс!!!
фиалка: О, пахнет страшными тайнами и интригами! Поскорей бы продолжение
Жаклин де ла Круа: Спасибо!
Жаклин де ла Круа: **** День клонился к закату, паруса, наполненные ветром, несли корабль вперед и вперед, к новым свершениям, к старым друзьям, к неожиданным встречам. Жоффрей де Пейрак стоял у фальшборта и невидящим взглядом смотрел вдаль. Совсем скоро он сменит Ясона на собачьей вахте, совсем скоро…. А пока. Де Пейрак выхватил из ножен саблю и резко обернулся, отразив удар исподтишка - Вы слишком самоуверенны, шевалье, и слишком нетерпеливы: я ведь обещал заглянуть к вам после заката. Монбар перебросил саблю в другую сторону и вновь сделал выпад, тут же отраженный де Пейраком. Шевалье отнюдь не слыл искусным фехтовальщиком, действуя не слишком честно, он любил изводить соперника ложными приемами, а когда тот уже достаточно уставал, чтобы потерять бдительность, каким-нибудь особо неожиданным выпадом просто лишал своего врага жизни. Де Монбар резко выпрямил руку, попытавшись ударить де Пейрака в грудь, тот взмахнул саблей влево и вверх, клинок противника обиженно взвизгнул и ушел в сторону. Пока шевалье обдумывал как бы удачнее атаковать снизу, используя очередной запрещенный прием, де Пейрак развернулся, и наотмашь ударил по застывшей перед лицом шевалье сабле, тому оставалось лишь увернуться, а лезвие с резким визгом улетело в сторону и замерло, наткнувшись на одну из деревянных корзин. Весь поединок занял несколько минут, но успел всполошить всю команду. Ясон склонился с балюстрады и крикнул, щелкнув взводимым курком - Капитан? - Всё в порядке, Ясон, возвращайтесь к штурвалу, - ответил де Пейрак, после чего повернулся к Монбару, пораженно таращившемуся на свою саблю. Уходя в обед от своего пленника, граф сознательно приказал не запирать трюм, и вот теперь тщеславие, которым славился шевалье, удрученно смотрело куда-то в сторону. Подумать только, Монбар Губитель разгромлен, «Молния» в плену, вдобавок еще и сабля сломана! - Хороший клинок, - продолжал де Пейрак, - Дамасская сталь, изготовленная лучшими мастерами, закаленная в бою, да только продавец подсунул вам подделку, шевалье, осмелюсь вас расстроить! А вы слишком мало смыслите в оружии, чтобы понять это с первого взгляда. Сожалею, что вы потерпели поражение. - Я с самого начала знал, что у меня мало шансов, но кто сказал, что нельзя хотя бы попытаться. А вы всё знали заранее, так ведь? Собеседник пожал плечами, уходя от ответа. - Итак, что же пробудило в вас желание меня убить? Я коллекционирую мнения. - Любите вызывать ненависть к себе? - Нет, скорее, стремлюсь узнать глубины людского безрассудства. На что вы рассчитывали, скажите честно? Два вооруженных до зубов корабля, полный сил экипаж одного из них, и вы один против всех, да еще и с саблей весьма сомнительного качества. - А если я отвечу вам, что хотел сразиться с лучшим фехтовальщиком провинции, вы мне поверите? - И именно для этого вы взяли в плен моих детей, не так ли? – ответил де Пейрак, смахивая со лба пот. Растревоженная схваткой рана вновь начала кровить, может, стоило, все-таки, запереть трюм? - Не буду оправдываться, мсье де Пейрак, вы сами знаете о моей дурной славе, и я в последнюю очередь ожидал, что Рескатор – это вы! Но я пришел спросить, что вам известно о моей семье? Вы ведь, по сути, были моим сюзереном. - Скажем, я мог бы им стать…. Пройдем в каюту? Надеюсь, вы проявите снисхождение к раненому. Шевалье кивнул, пробормотав напоследок - Все бы раненые могли так фехтовать…. Рескатор бросил на него удивленный взгляд и пошел наверх. **** Монбар презрительным взглядом окинул каюту: ему, выросшему в продуваемом всеми ветрами замке, вечно испытывающему то голод, то жажду, была совершенно непонятна глупая страсть богачей к красивым вещам, от которых было слишком мало толку. Однако он знал, какую славу нажил себе Рескатор, помнил слухи, что тот был в услужении у самого правителя Марокко и вообще неясно, какими талантами обрел несметное богатство, потому, оставалось лишь недовольно поджимать губы и принимать правила чужой игры. Де Пейрак с наслаждением упал на диван и забросил на столик скрещенные ноги, не утруждая себя манерами любезного хозяина, после чего отстегнул пояс с пистолетами и швырнул его на пол. Монбар вперился в него взглядом. - Не думайте, что у меня отпало желание вас повесить просто из-за того, что у нас оказалось общее прошлое в одной провинции. - Я не жду от вас снисхождения, шевалье. - И не называйте меня шевалье, вы же прекрасно знаете, что…. – раздраженно отозвался Монбар. - Вот поэтому я не собираюсь вам сочувствовать, хотя бы потому, что мы оба однажды потеряли все, за что боролись.
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: - Вот поэтому я не собираюсь вам сочувствовать, хотя бы потому, что мы оба однажды потеряли все, за что боролись. Жаклин де ла Круа пишет: - Любите вызывать ненависть к себе? - Нет, скорее, стремлюсь узнать глубины людского безрассудства. Жаклин де ла Круа пишет: - Вы слишком самоуверенны, шевалье, и слишком нетерпеливы: я ведь обещал заглянуть к вам после заката. Ну просто шикарно!!! Фразы, как конфетки! Жаклин де ла Круа пишет: наотмашь ударил по заставшей перед лицом шевалье сабле, Застывшей, наверно?
Жаклин де ла Круа: Спасибо :) Да, застывшей, конечно, сейчас исправлю.
фиалка: Я уже с нетерпением жду продолжения... Вот только не сразу разобрала кто сказал "- Не думайте, что у меня отпало желание вас повесить просто из-за того, что у нас оказалось общее прошлое в одной провинции. " сперва показалось, что Жофа. Ну тогда каков гад! Повесить Жофу?!
Жаклин де ла Круа: Мерси! фиалка пишет: Ну тогда каков гад! Повесить Жофу?! сама поражаюсь! Но мы ему не дадим этого сделать.
Violeta: Сейчас слушала музыку с плейлиста "В контакте", неожиданно в наушниках зазвучала песня Garou "Demande Au Soleil". Первая мысль- Жоффрей?! Вот что ваш фанфик наделал!!!
Жаклин де ла Круа: Хы)) Как мне это знакомо, ведь эта песня у меня самой теперь прочно ассоциируется с Жоффреем.
фиалка: Жаклин де ла Круа хочу Вам попенять! Продолжения уж заждалась, сил нет терпеть! Ну когда же Ваш муз возьмется за Вас всерьез?
Жаклин де ла Круа: фиалка каюсь Работа, ученики, еще и на форуме у нас столько всего интересного появляется, вот и не успеваю к Монбару. Но я помню, не думайте.
Жаклин де ла Круа: **** И вот уже каюта, наполненная ароматом восточных благовоний, сменилась родовым имением графов Тулузских, и волнами разлились бескрайние поля, запорхали вокруг белые бабочки, и мальчик-подросток завистливо проводил их взглядом и вновь склонился к книгам, - единственной двери, позволяющей проникнуть в такой далекий и желанный для него мир. В книгах было все: манящие неизвестностью далекие страны, ловкие и смелые герои, не страшащиеся ничего, подвиги и открытия, приключения и любовь прекрасных дам, в жизни - вынужденное бездействие, вечно чем-то озабоченная мать, которую мальчик с нетерпением ждал, погрязшая в долгах провинция, отец, ушедший лишком рано, и старший брат, ждущий любого удобного момента, чтобы…. -Ты, колченогий, хватит просиживать мои диваны! – голос старшего брата хоть и прозвучал внезапно, но был вполне ожидаем. Жоффрей нехотя вложил в книгу ладонь и поднял глаза. - Почему же это ваши, сударь? - Потому что как только я стану здесь хозяином, ты окажешься на улице, и мой тебе совет – учись ходить заранее, потому что тебе придется убегать от моих гончих очень далеко и долго, - ехидно ответствовал Анри. - А вы для начала станьте, а потом поговорим, и советую прежде научиться манерам, - с этими словами Жоффрей поднялся на ноги и медленно пошел с террасы, однако Анри этого оказалось недостаточно. Сначала он просто семенил рядом, передразнивая неровную походку брата, затем отпустил еще несколько совсем несмешных шуток, а когда попытался вырвать у младшего книгу, другой голос сердито окликнул сзади - Мессир граф, может, вы прекратите измываться над теми, кто слабее вас? Анри обернулся: в нескольких шагах от братьев стоял сын местного виноградаря, Даниэль де Монбар, бывший на пару лет старше и на несколько голов выше Анри. Парень слыл скверным нравом, большой работоспособностью, а еще - у него имелась красавица-сестра, которой старший де Пейрак давно и безнадежно пытался оказывать знаки внимания и уже не раз получал предупреждения от отца и сына де Монбаров. - Вы только посмотрите, мне угрожает сын пахаря и скотницы! - Пусть так, но я, во всяком случае, не опозорил честное имя своих родителей! - Мессир де Пейрак, вам помочь? – спросил Даниэль. - Помогите, избавьте меня от своего присутствия прежде, чем это за вас сделают слуги! - Еще и глухой трус, - пробурчал де Монбар, подходя к Жоффрею, с интересом наблюдавшему за перепалкой. Анри побагровел от ярости, схватил с земли булыжник и хотел бежать к Даниэлю, но, не успев сделать даже первого шага в направлении Монбара, растянулся на земле. - Вы всегда недооцениваете своего противника, дорогой брат, - ответил Жоффрей, любовно поглаживая костыль. Монбар одобряюще хмыкнул и потер ладони. С той поры и завязалась странная дружба между такими разными, но сумевшими понять друг друга юношами. Даниэль с азартом подтрунивал над сразу присмиревшим Анри и рассказывал Жоффрею о своей непростой жизни в семье обедневшего дворянина. Жоффрей, в свою очередь, делился с другом всем, что знал, научил искать простые созвездия, давал какие-то советы по-поводу удобрений, учил светским манерам и всячески поддерживал. Однажды Монбар пришел к Жоффрею, по обыкновению, читавшему что-то на своем привычном месте, сел и, опустив голову, принялся рассказывать о постигшем их семью несчастье. - Знаешь, в чем тебе повезло больше меня? – начал Даниэль. - Теряюсь в догадках, - Жоффрей, морщась, потер больную ногу. Монбар махнул рукой. - Это – мелочи! Тебе повезло, - вновь повторил юноша, - Твой отец умер. - Да, я счастлив, с этим не поспоришь! - …а мой промотал все состояние в игорных домах, - словно не расслышав, продолжал Даниэль, - Чтобы отдать долги нам пришлось продать виноградники, старшую сестру, видимо, придется забрать из монастыря, вот твой брат будет рад, а младшую, ты ведь знаешь Франческу, ей всего тринадцать….. – Монбар сжал кулаки и поддал камень, валявшийся под ногами. - Что, Даниэль, что с Франческой? – встревожено спросил Жоффрей. - Мало того, что все мы остались без денег и наследства, так они еще и решили продать ее в рабство! Мой дядя обещал помочь, но…. Де Пейрак потрясенно молчал, Даниэль в ярости пинал ближайшее дерево, после чего абсолютно спокойно произнес. - Старина, я очень рад, что ты был моим другом все это время, но мне надо бежать из этих мест, и чем дальше, тем лучше. Ни о чем меня не спрашивай, просто пообещай, что исполнишь все, о чем мечтал. Как жаль, что я не могу прикончить напоследок твоего братца! - Подожди, Даниэль, куда ты? Куда же ты отправишься? - Не знаю…. Постараюсь найти дядю и убью любого испанца, которого встречу по пути! Позже в провинции узнали, что Даниэль от злости зарубил собственного отца, Анри де Пейрак сбежал из дому, чтобы вызволить из монастыря старшую сестру де Монбара, которую продолжал любить. Мать же Даниэля еще долго служила графине де Пейрак и зимними вечерами долго всматривалась в пустоту, вспоминая счастье прожитых лет и жалея засохшую виноградную лозу….. **** Де Пейрак поправил сползающую повязку и закурил. Монбар прошелся по каюте, восхищенным взглядом окинул навигационные приборы, равнодушно прошел мимо книг и, наконец, присел на диван. Какая-то его часть все еще продолжала благоговеть перед другом из знатной семьи. - Вижу, вы сумели добиться всего, как мечтали! - А вы нажили себе славу Средиземноморского Губителя, друг мой. Много испанцев полегло от вашей руки…. - Это так….. Я не внял мольбам матери не трогать ее народ, а сейчас понимаю, что месть не принесла мне удовлетворения, и Франческу я так и не нашел. - Мы вообще редко кого слушали, Даниэль, и поплатились за самоуверенность. Что с вашим дядей? И каким образом вы, человек честных принципов, работящий и преданный своему делу, оказались в компании Меццо-Морте? - Я не знаю, что стало с моим дядей. Я сошел на берег в одном из восточных портов и отправился на поиски людей, хоть как-то сталкивающихся с Франческой. Дядя обещал забрать меня через некоторое время, но так и не вернулся. Говорили, что его убил Рескатор. - И вы, конечно, сразу поверили, что проклятый испанец не мог пройти мимо доживающей последние дни шебеки вашего дяди! - Поверил, в порту я встретился с Меццо-Морте, и он рассказал мне эту историю. Но…. Теперь я вижу, что это не так, - горестно ответил де Монбар. - Я думаю, мне нет нужды объяснять вам, кто приложил к этому руку, шевалье, однако, есть одна вещь, которую я должен вам сказать. - Я никакой не шевалье, мессир де Пейрак, я чуть было не погубил лучшего друга! - Не корите себя, Даниэль, у вас доброе сердце, раз вы проявили снисхождение к монаху и детям, и вы все-таки шевалье – рыцарь! И прежде чем вы отправитесь убивать Меццо-Морте, я хотел бы пригласить вас к себе на Мессину, - сказал Жоффрея, наливая себе и своему собеседнику вина. - Зачем? – устало спросил де Монбар. - На одном из многочисленных алжирских базаров, где я иногда бывал, я услышал, как купец нахваливал качественный товар со всей Европы…. Один Бог знает, что пришлось пережить этим несчастным, но речь не об этом, - де Пейрак выдержал некоторую паузу, - Знаете, ваша сестра стала очень красивой, и это просто чудо, что спустя тринадцать лет я сумел ее узнать! Монбар побледнел и выронил бокал. - Мессир…. Не…. Не хотите ли вы сказать, что вы ее купили? - Именно за этим, шевалье, я и зову вас на Мессину. Там сейчас находится мой дом.
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: - Вы всегда недооцениваете своего противника, дорогой брат, - ответил Жоффрей, любовно поглаживая костыль. Жаклин де ла Круа пишет: - Мало того, что все мы остались без денег и наследства, так они еще и решили продать ее в рабство! Жаклин де ла Круа пишет: - Знаете, ваша сестра стала очень красивой, и это просто чудо, что спустя тринадцать лет я сумел ее узнать! Монбар побледнел и выронил бокал. - Мессир…. Не…. Не хотите ли вы сказать, что вы ее купили? - Именно за этим, шевалье, я и зову вас на Мессину.
Жаклин де ла Круа: Violeta пишет: так они еще и решили продать ее в рабство! в следующих главах поясню :)
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: в следующих главах поясню :) Заинтриговали!
Анна: Жаклин де ла Круа Вот это интрига, чем дальше, тем интереснее . А почему Даниэль так настроен против испанцев? Знаете, ваша сестра стала очень красивой, и это просто чудо, что спустя тринадцать лет я сумел ее узнать! А почему спустя тринадцать лет? Когда Жоффрей ее спас, в каком году? Жаклин де ла Круа пишет: Анри обернулся: в нескольких шагах от братьев стоял сын местного виноградаря, Даниэль де Монбар, бывший на пару лет старше и на несколько голов выше Анри. Я сначала не поняла, почему сын виноградаря - дворянин? Вы имеете в виду, что это бедные дворяне, все же землевладельцы? Жаклин де ла Круа пишет: я хотел бы пригласить вас к себе на Мессину, - сказал Жоффрея Сказал Жоффрей. И мне кажется, "в Мессину", и ниже тоже. На Сицилию, в Мессину?
Жаклин де ла Круа: Анна пишет: А почему Даниэль так настроен против испанцев? потому что его отец проигрался именно испанцам. Анна пишет: А почему спустя тринадцать лет? потому что девочке было 13 лет, когда она пропала, потом Жоффрей отправился странствовать, и все прочее. я опять могла напутать, конечно. Анна пишет: Вы имеете в виду, что это бедные дворяне, все же землевладельцы? да. Как отец Анжелики занимался разведением мулов, так этот делал вино. Анна пишет: И мне кажется, "в Мессину", и ниже тоже. На Сицилию, в Мессину? здесь как на/в Украину :))) Надо уточнить этот вопрос.
фиалка: О! Супер! А Анри, сестру Монбрана из монастыря и вправду стырил? Или что там случилось? P.S. А Франческа разве не итальянское имя? На французском уж скорее Франсуаза.
Violeta: фиалка пишет: А Анри, сестру Монбрана из монастыря и вправду стырил? Или что там случилось? А вот действительно интересно! Не бросайте эту линию! Анна пишет: Знаете, ваша сестра стала очень красивой, и это просто чудо, что спустя тринадцать лет я сумел ее узнать! Прошло намного больше 13 лет! Прошло 30!!!
Анна: Violeta пишет: Прошло намного больше 13 лет! Прошло 30!!! Ну да, примерно так и есть. Конечно, Жоффрей мог выручить ее и раньше, но всего лишь на несколько лет. Разве что он вспоминает о более ранних событиях. Но до чего же занимательно! Сколько неожиданных линий!
Жаклин де ла Круа: Ну, я гуманитарий, уж простите меня за цифры Закончила, называется, фик пораньше, столько линий еще разворачивать
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: Закончила, называется, фик пораньше, столько линий еще разворачивать Да вам всего ничего осталось, а я только от Китая отделалась! А впереди еще... Даже думать страшно!
Жаклин де ла Круа: да у меня тоже: Шарль-Анри, какая-нибудь ссора с Анж, налаживание отношений с Флоримоном, Франческа, тут еще старший брат всплыл, и прочее.
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: какая-нибудь ссора с Анж, Нет, не надо ссор! Мое сердце жаждет любви!!!
Жаклин де ла Круа: мое тоже, но Шарль-Анри, с ним вряд ли будет просто
Жаклин де ла Круа: **** Анжелика слегка отстраненно наблюдала за действом, происходящим на площади. Оставались считанные недели до праздника плодородия, ознаменовывающего окончание сбора урожая и начало длительной и тщательной подготовки холодам. Мессина не славилась суровыми зимами, но вера местных во всевозможные предзнаменования настолько укоренилась, что традициям ревностно следовали из года в год, а губернатор с особой дотошностью проверял каждый гвоздь в будущем помосте, каждое слово новой мистерии, каждую ленту, призванную украшать площадь. - Нынешний праздник сбора урожая будет представлен элевсинскими мистериями, как я давно мечтал! – с воодушевлением сообщил сеньор Кавалли, ловко спрыгнув с помоста и подходя к Анжелике. Сеньора Кавалли умерла от лихорадки много лет назад, и с тех пор говорили, что губернатор был женат на Мессине. Его многочисленные дочери наполняли фруктами большие плетеные корзины, Кантор, от нечего делать, помогал мастерить бумажные цветы, дон Фернандес и другие мужчины обсуждали вопросы безопасности, торговки, перекрикивая друг друга, сражались за лучшее место на будущем празднике, актеры разучивали роли – все были заняты делом. - Донна Фернандес сыграет Деметру, вам дадим роль Афродиты, именно вы, богиня любви, помогите соединиться матери и дочери, Франческа будет Персефоной или как ее называют у нас – Корой, Аидом станет….. моя дорогая, вы меня совсем не слушаете! - Нет-нет, что вы, очень захватывающе, - рассеянно отозвалась Анжелика. - Но вы с самого утра сама не своя! Может, я могу вам помочь? – участливо спросил губернатор. Анжелике стало стыдно. - Простите меня, сеньор Кавалли, я сама не пойму, что со мной. Мне кажется, я слишком далека от развлечений и уже отвыкла от шумных празднеств. Пусть все смотрят мистерию, а я, пожалуй, побуду дома, не хочу портить вам праздник. - Не стоит так убиваться, красавица, ваш муж вернется, и всё наладится. Мессина приняла вас, стоит и вам сделать шаг ей навстречу! И вы снова будете улыбаться, поверьте старику, - улыбнулся сеньор Кавалли, протягивая Анжелике бумажную розочку. - Можно я оставлю вас на время? - Конечно, мадам, не тревожьтесь, я провожу Кантора домой, или, может, его заберет Франческа! - Ой, нет, - поспешила возразить молодая женщина, - Лучше вы заходите с Кантором к нам на чашечку кофе! - Как пожелаете, мадам, - озадаченно пробормотал сеньор Кавалли. Раскланявшись с губернатором, Анжелика пошла по набережной, стремясь как можно скорее покинуть шумную площадь и побыть наедине со своими мыслями. Конечно, она не стала рассказывать сеньору Кавалли, что же на самом деле ее тревожило, но с некоторых пор собственные подозрения не давали ей спокойно спать, еще и Жоффрей задерживался. Анжелика нервно теребила искусственный цветочек и шла, особо не заботясь маршрутом и правильностью направления, а в ушах звучал насмешливый голос служанки: «Посмотрите, какие серьги мне подарил господин Рескатор! И вообще, я стольким ему обязана!». «Может, я зря терзаюсь? - говорила себе Анжелика – Он всегда любил делать женщинам дорогие подарки, и, вероятно, спас однажды эту девушку от какого-то несчастья, что в этом может быть страшного? Хотя, кого я обманываю, мы с ней почти ровесницы, и пусть Франческу здесь считают младшей сестрой Жоффрея, она в этом доме намного дольше меня…. и тоже отчаянно дожидается его возвращения! Господи, я этого не переживу…. Как же ловко он все обставил: столкнул меня нос к носу с соперницей, а сам скрывается неизвестно где! Еще и этот губернатор со своим праздником! Нет, я, конечно, напрасно его обижаю, но как я могу думать сейчас о чем-то другом? Наши дети сейчас во Франции, дон Фернандес ходит хмурый и явно что-то скрывает, Франческа вся лучится, проходят недели, а я не знаю, чего и ждать….». Женщина обхватила себя руками и вгляделась в горизонт.
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: с тех пор говорили, что сеньор Кавалли был женат на Мессине. Лучше будет на губернатор заменить, а то Кавалли 3 раза подряд идет))).Жаклин де ла Круа пишет: а в ушах звучал насмешливый голос служанки: «Посмотрите, какие серьги мне подарил господин Рескатор! И вообще, я стольким ему обязана!». Я балдею!
Жаклин де ла Круа: Violeta исправила, спасибо :) и добавила еще кусочек.
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: Как же ловко он все обставил: столкнул меня нос к носу с соперницей, а сам скрывается неизвестно где! Вот же коварный!
Жаклин де ла Круа: Violeta просто, мадам любит накручиваться, а я нагло этим пользуюсь
Жаклин де ла Круа: Женщина обхватила себя руками и вгляделась в горизонт. Нет, паруса не появятся сию же секунду, но это нехитрое занятие хотя бы успокаивало, уберегая слуг от гнева госпожи, а Франческу – от разжалования. «Да и какое я имею право командовать в его доме? А в его жизни? Что, если он мне изменял с Франческой? А я ему? Нет, это другое! - почти закричала Анжелика, обращаясь к морю, - Почему я опять себя оправдываю тем, что считала Жоффрея мертвым, разве это что-то меняет? Лучше бы он вообще не появлялся в батистане….». Грустные выводы вряд ли могли успокоить Анжелику, но плакать в случившемся положении было еще хуже. Бесконечные «почему» оставались без ответов, а за спиной сиял яркий праздник, казавшийся таким нелепым в эти минуты. Хотелось домой. Нет, не в красивый белый дом, окруженный розами, хотелось туда, где просто будет спокойно, где можно забыться лишенным кошмаров сном, где будут играть дети, где она сможет быть счастливой. Разве она не счастлива сейчас? Анжелика не знала, что себе ответить, да, то, к чему она стремилась, осуществилось: Жоффрей снова рядом с ней, но не лучше ли бы им было больше никогда не встречаться, если они даже в разлуке продолжают мучиться подозрениями? Ей следует вернуться за детьми, любыми способами вновь обрести их рядом с собой! Но король, он не прощает непослушания…. Анжелика призналась, что она абсолютно растеряна и окончательно разбита. - Госпожа, вы плачете? – окликнули сзади. - Что ты здесь делаешь? – гневно воскликнула женщина, увидев за спиной Франческу, - Где Кантор? - Не волнуйтесь, он дома, с доном Фернандесом. - Кто ты такая, чтобы мне указывать? - Очевидно, вы превратно меня поняли. Я хотела бы с вами поговорить, объяснить…. – замялась Франческа. - Что же, объясни, но скажу заранее: сказки я не люблю, - сухо ответила Анжелика, скрещивая руки на груди.
фиалка: У, какая Анж психованная получилась. Еще и на Франческу наорала. Нет, решительно, пора появиться Жофе и вправить мадам мозги!
Жаклин де ла Круа: фиалка ей и без него вправят :)
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: - Кто ты такая, чтобы мне указывать? Как-то не очень понятно, к чему Анж это сказала... Мне слышится, например, так: С чего это ты вздумала рассуждать о моем состоянии и настроении? Кто ты такая? И кто позволил тебе оставить Кантора без присмотра?
Violeta: фиалка пишет: Нет, решительно, пора появиться Жофе и вправить мадам мозги! Да-да-да!
Жаклин де ла Круа: У меня такое чувство, что эту главу придется вычеркивать вообще.
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: - Госпожа, вы плачете? – окликнули сзади. - Что ты здесь делаешь? – гневно воскликнула женщина, увидев за спиной Франческу, - Где Кантор? - Не волнуйтесь, он дома, с доном Фернандесом. - Кто ты такая, чтобы мне указывать? Все классно, кроме этих строк... Анж должна, мне кажется, обдать ее холодом и высокомерием. Типа, Анжелика обернулась и смерила ее холодным взглядом. Франческа застыла. Еще никогда она так остро не чувствовала, какая властность таится в зеленых глазах этой необычной женщины, женщины, перед которой склонился сам Рескатор. Ну и т.п.
фиалка: Полностью присоединяюсь к Violeta. Именно эти строки мне как-раз и не понравились. Анж тут не властная аристократка (да еще и женщина не похожая на других), а какая-то баба базарная
Жаклин де ла Круа: Ну, ее можно понять: муж скрылся на неопределенный срок, губернатор со своим праздником, по дому какая-то тетка шастает, почти ровесница Анж, раз у меня опять ляп с датами вышел, много лет прошло, Жоффа ей серьги дарит, нервы-нервы, вот и сорвалась ни за что, все-таки, живой человек.
Мадемуазель Мари: Надо же сколько я пропустила))Прочитала с большим удовольствием, только действительно уже хочется, чтобы Жоффрей приехал, и не надо ссор, пожаалуйста)))))))
полная версия страницы