Форум » Творчество читателей » Demande Au Soleil » Ответить
Demande Au Soleil
Жаклин де ла Круа: Примечания автора: Что если Рескатору удалось бы догнать Анжелику? Мое размышление о том, как могла бы развиваться линия их отношений Честно говоря, меня на сие графоманство вдохновил чудесный фик Florimon, незаконченный, к сожалению, потому, вот, и решила я придумать свою версию событий. Не думала, что окажется так сложно. Не судите строго Звезды – непостоянные спутницы ночного неба – в этот час лукаво обозревали свои незримые границы. Морской дух плескался совсем рядом, и, казалось, был тих и податлив как котенок, но бывалые морские волки знали цену его ласке и, верно, были бы настороже. Закатный бронзовый отлив, скопление белых облаков днем, странный ореол вокруг ночного светила не обещали мирной ночи, однако старый ученый Савари был далек от морского дела так, как утлый челн сейчас был далек от берега. Куда же несла эту лодку судьба? От каких проблем пыталась скрыть среди изумрудных вод Эгейского моря? Где-то там, в совсем уже чужом мире, красовались минаретами мечети, попирал небо крест и дурманяще пахли розы. - Есть ли в вашем доме…кошки? – вспомнилось Анжелике, и она горько усмехнулась. Где был сейчас призрачный дом с розами и его хозяин, за которым несколько часов назад она готова была бежать хоть на край света? Что же такого в нем взволновало ее в те минуты в батистане? На море опускалась ночь и приносила с собой холод, страх и отчаяние. Да, побег удался, да, верный Савари вырвал ее из рук гнусных торговцев живым товаром, но почему так странно было на душе, а перед мысленным взором все еще стояли горящие корабли? Холод окутывал всё вокруг, своими цепкими лапами пробирался сквозь ткань, проникал под одежду, небосвод кривился безобразной ухмылкой д'Эскренвиля и его свиты: молодую женщину, кутающуюся в черный плащ, в эту ночь мучили кошмары. Ветер трепал паруса, баркас швыряло из стороны в сторону, а по небу уверенно мчались вперед серые лохматые облака. Ночка будет веселой, если вообще удастся дотянуть до рассвета. Смысл произошедшего дошел до маркизы дю Плесси-Бельер лишь сейчас, однако на страх уже не осталось сил, в душе плескалась лишь какая-то странная покорность судьбе, свойственная скорее женщинам Востока, нежели вспыльчивым француженкам. Что же будет дальше? Савари, скрючившись, сидел на куче какого-то тряпья, по-видимому, призванного заменять беглецам одеяло, и время от времени горестно вздыхал. Его сутуленная фигура выделялась на фоне темнеющего неба, делая старика похожим на героев детских сказок – барбегази, белобородых гномов, живущих в горах, частенько подсказывающих дорогу незадачливому путнику или вовремя спасающих последних от лавин. - Ах, мадам, если бы я только знал, что вас купил Рескатор, - сокрушался ученый, - Если бы я только знал….. [more]- То, что тогда, Савари? Я стала бы еще одной жемчужиной в коллекции этих варваров! - Нет, мадам, о нет, - вздыхал Савари и молчал. Поднимался ветер, и уже было не до разговоров о том, что не сбылось. Гречанка вполголоса бормотала какую-то православную молитву, Савари качал головой и что-то бубнил себе под нос, а Анжелике хотелось одного: исчезнуть отсюда. В море плескалось темно-синее небо, белые барашки волн любопытно перепрыгивали через ветхие борта баркаса, желудок сводило от голода, а тело бил озноб, и уже не понять от страха ли или от холода. Средиземное море меняло людей, в этом человек, отдавший за нее целое состояние, был прав. Анжелика поджала колени к подбородку и закрыла глаза. Когда она, влекомая вновь разгоревшимся чувством чудом воскресшей любви, сломя голову ринулась на поиски Жоффрея, то уж точно не могла себе представить, что будет плыть в отданной всем ветрам лодке без цели и смысла. Да и был ли он действительно жив, могло ли такое произойти? Что если это все – лишь плод ее раненного воображения, чудо, которому так хотелось верить? Женщина запретила себе плакать, однако именно сейчас ей хотелось этого как никогда. Ни гнусные уловки д'Эскренвиля, ни унижение на торгах, даже Кандинские кошки не заставили ее плакать, и вот сейчас она вдруг впервые ощутила свою беспомощность. Возможно, стоило покориться судьбе? И почему так сжалось сердце при виде горящего корабля Рескатора? Уж не напомнил ли он ей точно такой же огонь, перечеркнувший всю ее жизнь – огонь костра на Гревской площади? Каким далеким и одновременно близким казалось все это сейчас…. - Не надо плакать, мадам, всё образуется, - прошептал Савари, наклоняясь к ней, - Выпейте воды, вы совсем ослабли. - Я не хочу, друг мой. - Вы должны, мадам, - как всегда непреклонно ответил аптекарь и вновь покачал головой. Анжелика кивнула, будто бы соглашаясь, а на деле, чтобы не обижать Савари, который столько всего для нее сделал. Небо вновь заволокло тучами, гнилые паруса бог весть где найденного баркаса жалобно стонали на ветру. В глубине моря словно бы очнулось от долгого сна какое-то древнее животное, сейчас изо всех сил стремящееся вырваться наружу, луна совсем скрылась из виду, уступая главенствующую роль беснующейся ночи. - Мадам, шторм начинается! – прокричал старик-аптекарь, но Анжелика его уже не слышала, ее мысли блуждали где-то в тумане – сказывался шок от всего пережитого. И лишь звезды равнодушно наблюдали за бьющимся за жизнь баркасом и его несчастными путниками. - Раненая малышка – прозвучал где-то в подсознании насмешливый голос графа, и Анжелика почувствовала, что ее с головой накрыло волной. **** Волны, словно сорвавшиеся с цепи гончие, перемахивали через борта баркаса, грозя увлечь за собой всех находящихся внутри. Белые пенистые гребни, словно короны морских демонов, вырвавшихся на свободу, создавали впечатление сюрреализма, происходящего на фоне луны, окруженной свитой перепуганных лохматых туч. Вдали уже слышались глухие ворчливые раскаты, небо то и дело прорезали вспышки молний, оставляя по себе красные полосы и предчувствие жути. Не зря утром в Кандийском порту моряки нарекали на багровый рассвет, они, вероятно, остались переживать прихоти погоды в сухом и теплом местечке, а еще – тратить деньги Рескатора, которые тот щедро раздавал всего несколько часов назад. Анжелика путешествовала на грани яви и сна, то и дело оглядываясь по сторонам и стараясь остаться в сознании, мысли ускользали, и даже холодная вода не способствовала пробуждению. Женщина уже знала, что их утлый баркас попросту перевернулся, будучи не в силах справиться с морским неистовством, и повезло тем, кто успел за что-то схватиться. Связка веревок сразу же пошла ко дну, увлекая бедного Савари, аптекарь не умел плавать, и Анжелика хорошо об этом знала, однако сама она была слишком далеко, чтобы хоть как-то помочь несчастному. Плащ, обвившись вокруг тела, лишь усугублял положение, однако чтобы его снять женщине пришлось бы выпустить из рук обломок фок-мачты. Острова остались где-то в другой жизни, а ведь надежда на спасение была столь реальной еще сегодня утром, а может его и не было вовсе, этого утра? Сколько времени их баркас блуждал по морю? На что, ну на что надеялся авантюрист-аптекарь и маркиза, чудом не утратившая рассудок? Куда же подевалась гречанка, неужели она тоже не умела плавать? Анжелика огляделась, но не обнаружила вокруг ничего, что хоть отдаленно бы смахивало на человеческую фигуру. Волны бушевали, тяжелая туча стремительно пронеслась над головой, подгоняемая суровым пастухом-ветром, еще минута-другая, и с неба обрушится настоящий ливень, тогда никому не выжить. На горизонте замаячило что-то огромное, похожее на скалу, восставшую из морских глубин. На скале суетились люди, слышались их громкие голоса, уж они-то точно не боялись какого-то шторма. Анжелика собрала последние силы, чтобы позвать на помощь, однако когда она уже собиралась закричать, случайная волна накрыла ее с головой. Последнее, что поняла женщина, было то, что скала, появившаяся неизвестно откуда, оказалась кораблем, возможно, спешившим на помощь или вдогонку беглецам. **** Море плескалось где-то вдали и в то же время, совсем близко, казалось, можно дотронуться до него рукой и погладить, как присмиревшего котенка. Солнце не могло пробиться сквозь тяжелые шторы, которыми были занавешены иллюминаторы каюты, а небольшая масляная лампа, стоявшая на столике неподалеку, рассеивала мягкий свет, создающий ощущение уюта и покоя. В каюте пахло пряностями и табаком, обоняние улавливало аромат жареной рыбы, видимо принесенной сюда совсем недавно, а еще – запах кофе, враз напомнивший Анжелике батистан и следующий за ним шторм. Маркиза резко выпрямилась и огляделась. Она, без сомнения, находилась в капитанской каюте, судя по ее богатому убранству, но кто же был капитаном? Кто спас ее от гибели? Рескатор? Анжелика покачала головой: пока это неважно. У нее все еще кружилась голова, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы вновь не упасть на подушки. Соблазнительный аромат кушанья и кофе не оставил равнодушной умирающую от голода маркизу, Анжелика здраво рассудила, что тот, под чьим покровительством она сейчас находилась, наверняка не желал ей голодной смерти, и все проблемы, в общем-то, вполне решаемы. Переставив тарелку себе на колени, женщина мимоходом отметила наличие вилки и неизвестный ей хлеб, пахнущий травами, возможно, какое-то лекарство? Также, Анжелика не могла не заметить, что вся ее одежда куда-то исчезла, и саму ее завернули в простынь, набросив наверх теплое верблюжье одеяло, единственным, что осталось от ее несчастного гардероба, был хорошо известный ей плащ, висевший на спинке стула. Сколько же времени она здесь провела, если он успел высохнуть? Кто раздевал ее, склонялся над ней, пока она была в забытьи? И что случилось с ее спутниками? Удалось ли спасти Савари…. Маркиза не заметила, что слезы сами катятся по щекам, ей так и не удалось запретить себе плакать, а ужас произошедшего продолжал напоминать о себе противным холодком, как едва закончившийся шторм – потряхиванием корабля. Доев и промокнув губы салфеткой, Анжелика поняла, что если сейчас же не вернется обратно на тахту, то попросту потеряет сознание. Вновь ее мысли блуждали на границе сна и яви, вновь ей казалось, что со всех сторон к ней подступают волны, готовые увлечь за собой, слышались какие-то голоса, кричащие что-то на арабском, испанском и, почему-то, французском. Во сне Анжелика карабкалась по каким-то утесам, то и дело оскальзываясь и царапая руки, один неосторожный шаг – и она упадет, разобьется о скалы, но почему камни выскальзывают из пальцев, что же течет по серой коже утеса, кровь? И плащ всё так же обвивает тело, увлекая вниз, не давая ступить ни шагу. Сбросить, ей нужно сбросить его с себя! Вверху Анжелика видела крепкую мужскую фигуру, стоящую спиной к солнцу, женщина знала, что ей, во что бы то ни стало, надо туда, наверх, там она будет в безопасности, рядом с ним. И вновь внизу бушевало море, волны долетали до самого неба, небо, светлое и чистое миг назад, подернулось тучами, скрывая солнце, погружая мир в обрушившуюся внезапно ночь. Женщина изо всех сил старалась удержаться на склоне, но силы покидали ее. Тень прошлого стояла перед глазами, тень того, кого она так любила, не переставала любить все эти годы, наполненные страхом, одиночеством, кровью и потерями. Как бы муж принял ее, если бы встретил вновь? Что она могла бы сказать в свое оправдание, да и имеет ли он право требовать от нее, дважды вдовы, видевшей Двор Чудес и блеск Версаля, потерявшей сына, оправданий? Во сне Анжелика что-то кричала, но ветер тут же разносил над морем ее слова, а человек все стоял на скале, не оборачиваясь. - Жоффрей! Помоги мне, Жоффрей! Напрасно…. Вокруг витал удручающий аромат розмарина, каким-то чутьем женщина вспомнила, что его добавляли в мазь от порезов и ожогов, нещадно палило солнце, и истерически кричали чайки. Еще шаг, всего один шаг…. Но вверху уже грохочет гром, белые гребни с плачем обрушиваются на утес, а по ладоням течет кровь…. Камни ускользают из-под ног и исчезают в беснующемся море, откуда не будет спасения. Ветер, кажется, сейчас подхватит обессилевшую и напуганную женщину и швырнет вниз, она кричит, пытаясь удержаться на утесе, но опора исчезает, как тень тает под солнечными лучами. В тот миг, когда Анжелика уже готова сорваться, мужчина хватает ее за руку. - Держись, ты должна жить! И помни, что мы не умеем умирать. А вокруг все так же пахнет розмарином и табаком. **** Рабыня! Игрушка! Тряпичная кукла, которую можно выкинуть, разрезать на клочки, порвать, швырнуть на растерзание собакам, отдать на поругание другим. Рабыня. Вещь! Анжелика в гневе вскочила с тахты и принялась кругами ходить по каюте. Масляная лампа, стоявшая на небольшом столике, опасно качнулась в сторону, женщина поспешила ее подхватить, сделала неосторожный жест и больно обожгла руку. Инстинктивно прижав ладонь к себе, Анжелика не смогла сдержать слез: унижение, угроза жизни, странный корабль с не менее странным капитаном, которого она, кстати, еще не видела, саднящее горло, переполох в мыслях, теперь еще и это. Почему же все так? Женщина прошлась по каюте, попутно рассматривая ее убранство. Без сомнения она находилась где-то на юте или полуюте, либо рядом с капитанской каютой, либо недалеко от оной. Возможно, когда-то здесь жил помощник хозяина судна, а могло статься, что она тоже предназначалась для главного кормчего, когда он, утомленный бурей, был не в силах делать еще один переход до своего временного, а быть может, и постоянного дома. Когда мужчины говорили, что в их жизни есть только одна страсть: война, власть, наука, теперь, наверняка, корабль, то вряд ли они лукавили. За многие годы научившись жить вдали от женщин, отдавая себя во власть стихиям или тайнам земных недр, мужчины переставали верить женщинам и видеть в них таковых, в чем-то они были правы. Вот и нынешний хозяин каюты, вероятно, придерживался той же жизненной философии, о чем и свидетельствовало внутреннее убранство. Темно-зеленый ковер с густым длинным ворсом, секстант и стопка всевозможных карт на рабочем столе красного дерева, письменный прибор с оригинальным пером в форме изогнутого крыла альбатроса, несколько листов желтоватой бумаги, шкатулка, украшенная изумрудами, замок с секретом, сундук с ворохом рубашек и камзолов на все случаи жизни, пистолет с серебряной рукояткой, украшенной волчьей головой. Анжелика почти восторженно оглядела его со всех сторон, затем прошла дальше. У северной стены висела книжная полка, закрытая бархатной занавеской с бахромой по краям. Маркиза пробежалась пальцами по корешкам, узнавая трактаты по астрономии и математике, несколько книг по медицине, Дантовскую «Божественную комедию» и толстые фолианты на арабском, греческом и неизвестных ей языках. Заслышав звук приближающихся шагов, женщина поспешила вернуть книги на место и самой вернуться на тахту, простынь все время грозилась упасть, а Анжелике в последнюю очередь хотелось предстать перед хозяином каюты в костюме Евы. Неизвестный потоптался у двери, будто бы размышляя входить или нет, что-то крикнул по-арабски и прошел мимо. Анжелика словно бы мимоходом отметила приглушенный тембр со знакомыми нотками, однако опознать его владельца не смогла. В душе нарастало смутное предчувствие, в приоткрытое окно дул холодный ветер, принося дыхание моря, а огонек внутри лампы болезненно дрожал. Какой же недуг истязал несчастный корабль с его неизвестными обитателями? Куда же они сейчас держали свой путь, эти проклятые изгнанники света? Анжелика была уверена, что госпожа-Фортуна редко благоволила к команде, а последняя казалась узницей корабля-призрака, дрейфующего меж скал в окутанном туманом море. Она ясно видела, как несчастные протягивают руки к горизонту, вопя от отчаяния: O, Madre Nostra! За что ты предала нас? Анжелика поежилась и, завернувшись в одеяло, решила, что ее не выбросят за борт, если она позаимствует у хозяина каюты рубашку. С этими мыслями она встала и, пошатываясь, вновь побрела к сундуку. Странно было вновь оказаться в окружении роскошных вещей, попасть в новый мир, в котором словно бы гранями брильянтового колье переливались отголоски прошлого. Женщина прикоснулась к резной окованной железом крышке и замерла в нерешительности. Нет, жизнь учила ее рыться и не только в таких вещах, но все здесь: и рубашки, и восточный диван, и пахнущая сандалом каюта и даже приглушенный свет лампы казался ей миром неизвестного человека, а ее вынужденное любопытство – неуместным в него вторжением. Слабость не давала ей выйти из каюты, а неизвестность жгла сердце адовым пламенем. Маркиза откинула крышку сундука и тут же вскрикнула от неожиданности: на нее смотрела женщина с бледной обветренной кожей, спутавшимися волосами и темными зелеными глазами. Анжелика не сразу поняла, что перед ней всего-навсего зеркало, а несчастная незнакомка – она сама. Да уж…. Могла ли блистательная хозяйка дю Ботрейи представить, что вновь опустится на дно жизни, едва из него выйдя? Бархатные камзолы по последней моде, какие-то безделушки, Батистовые и шелковые рубашки, - почти такие, как носил когда-то Жоффрей – пронеслось у Анжелики, и она вздохнула, непроизвольно прижав к себе рубашку. Где же был он сейчас? В какие дали забросила его судьба? Мог ли он вот также бороздить морские просторы, как капитан неизвестного судна? В какую сторону увлекали его звезды, и главное, как бы он встретил ее, свою жену, о которой, возможно, уже давно не думал? «Я слишком мало знала его», - вновь призналась себе Анжелика и поспешила утереть набежавшие слезы. Что могла бы сказать ему сейчас эта женщина с истерзанным телом и покрытой язвами душой, о чем спросить, в чем повиниться? «У меня даже нет нормального платья.… По правде, у меня больше нет никакого. Что же сталось с тем, изумрудным? Неужели его выкинули, порвали? Что стало с подарком Рескатора…. Так размышляя, маркиза продолжала рассматривать содержимое сундука, предварительно натянув на себя рубашку, дошедшую ей почти до колен, что однозначно свидетельствовало о высоком росте владельца, и закутавшись в одеяло. Ее руки сами нашли небольшую шкатулку с вензелями, решившись, женщина заглянула внутрь. На обитой бархатом подушечке лежал перстень с изображением гербового щита. Герб,… но чей? Ей вдруг показалось, что она уже где-то его видела, притом совсем недавно, однако закончить мысль не удалось. В комнате вдруг потемнело, раздались глухие раскаты, которые воспаленное воображение Анжелики сначала приняло за пушечные выстрелы, в воздухе вновь висело предчувствие шторма. Быстро захлопнув крышку сундука и побросав внутрь все инспектируемое содержимое, маркиза рванулась к двери и попутно с удивлением отметила, что та не заперта. На палубе пахло дождем, спутанными мыслями, четкими приказами, ветром, полощущим паруса, на палубе пахло жизнью, а начинающее штормить море лишь доказывало, что в последующие часы всем предстоит проверить ее на прочность. Капитан стоял у штурвала. Анжелика огляделась и уже хотела сделать шаг навстречу судьбе, как уже слышанный однажды хриплый голос окликнул ее: - Мадам, сейчас начнется буря, вам лучше вернуться к себе. Женщина обернулась – чуть свесившись с балюстрады верхней палубы, на нее смотрел Рескатор. **** С видимым усилием захлопнув никак не желающий поддаваться деревянный ставень, Анжелика набросила на окно прозрачную занавеску и прислонилась к стене. По затянутому серым покрывалом небу бежали рваные облака, спешащие как можно скорее избавиться от бремени, корабль уже начало ощутимо потряхивать, даже здесь, сквозь плотные деревянные стены, можно было услышать, как стонет море, не желающее уступать первенство людям. Итак, она на его корабле. На судне пирата-ренегата, окруженного кружевом мрачных легенд. Ворохом преданий, одни из которых походили на поверья о Жиле де Рэ, слышанные в детстве в родном Пуату, другие смахивали на деяния святых, которые любили без умолку повторять монахини-урсулинки, наставляя в морали своих непутевых учениц, только и мечтающих о том, как бы улизнуть за яблоками или розами. Злые языки говаривали, что Рескатор выкупает рабов, чтобы потом принести их в жертву своему господину из Преисподней, ибо никто иначе не мог объяснить его несметные богатства, верящие в чудо судачили, что он чуть ли не рыцарь Роланд, и доблестен, и могуч, и благороден. Анжелика усмехнулась, спрашивая себя, к какой категории отнесет ее корсар? Темные умы, боящиеся власть имущих, ничем не отличались друг от друга, ни в медленно идущем ко дну Старом Свете, ни на Средиземноморье. Выкупил же он ее с какой-то целью, еще и отдал такую сумасшедшую сумму, неужели все ради того, чтобы она стала одной из многих в его гареме? Маркиза рассерженно фыркнула: все ее планы вновь рушились как карточный домик под рукой неумелого игрока, и вновь за всем этим уверенно проглядывались фантасмагорические силуэты сильных мира сего. Что же дальше…. Может, попросить Рескатора в содействии в поисках де Пейрака? Посулить, что муж отблагодарит? Анжелика вздохнула – картинка будущего все еще маячила где-то в тумане, и главным сейчас было выйти живыми из бури. Если все было действительно так, если счастливый случай не преминул улыбнуться ей, то почему, почему Жоффрей за все эти годы так и не напомнил о себе? Неужели его так мало волновала ее судьба? Ладно, возможно и так, но как же дети, разве они так мало значили для него? Анжелика не могла вообразить этого, невольно вспомнилось, что первым словом Флоримона было «папа», вспомнилось, как она носила Кантора под своим сердцем, и то, что он родился именно в тот день, когда его отца сожгли на Гревской площади…. Где же он сейчас, ее невинная крошка, отобранная жестокой судьбой? Не потому ли господин-случай играл с ней сейчас в жесткую игру, столкнув с Рескатором? И почему вместо того чтобы ненавидеть его, Анжелика продолжает на что-то надеяться? «В конце концов, я в его каюте, что же он скажет, увидев меня в своей рубашке?» - мелькнула нелепая мысль. Маркиза давно уже подметила за собой привычку думать о всяких не несущих смысла мелочах перед лицом чего-то глобального. Корабль в который раз качнуло, женщине пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы удержаться на ногах. За дверью послышались голоса, топот босых ног матросов, спешащих управиться с парусами, судно пришло в движение, разворачиваясь безопасным бортом к волне, а снаружи вновь выло и стонало на все голоса, а море разъяренным быком билось в борта корабля. «Надо будет справиться о судьбе Савари» - подумала Анжелика, с трудом пробираясь к дивану. Масляная лампа уже лихо отплясывала сарабанду, тарелка вторила ей энергичной тарантеллой, проклятое окно вновь распахнулось, принося запах непогоды и морские брызги. Маркиза потянулась к лампе, чтобы либо погасить ее, либо придать более устойчивое положение, но не удержалась на ногах, больно ударилась об угол стола. Мозг отмечал нелепые детали: горячее масло вытекает из лампы, медленно занимается ковер, все усеяно осколками, а сама несчастная пытается натянуть на себя рубашку, вместо того чтобы звать на помощь. Пожар! Пожар….. Вновь ее особа принесет Рескатору одни неприятности. Но она попадет в море, да, конечно, ее похоронят в морских волнах, и там она, наконец, воссоединится со своим Кантором. А Жоффрей…. Он вряд ли узнает, что был так нужен ей все эти годы. Пожар. [/more]
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: все ж лучше, чем убивать бедного ребенка, как это сделали авторы. Точно! Жалко было его до слез!
Жаклин де ла Круа: **** Оба корабля, всё еще связанные абордажными крючьями, дрейфовали, положившись на милость бога ветров. Доверять штурвал кому бы то ни было из экипажа «Молнии» было бы непростительной ошибкой. Эрикссон то и дело ворчал, обижаясь то на погоду, то на вынужденную задержку, то на временное бездействие капитана, то на матросов, которым гораздо приятнее было раскинуть партию-другую в карты, чем держать ухо востро. На захваченном в плен двухмачтовике кипела работа: плотники чинили палубу, ставили мачты, поврежденные пушечными залпами «Морского орла», заделывали дыры, приводили в порядок паруса. То и дело слышались команды, звучавшие на разных языках. То и дело боцман горестно тер щетину на подбородке – у них не было права на отсрочку, чем дольше они пробудут здесь, тем вероятнее шанс встречи с Меццо-Морте, а еще одного сражения ни один из кораблей, что сейчас усердно чинили оба экипажа, не выйдет из боя победителем. И только дети радостно бегали по палубам, смеясь и прячась в пустых каютах. Жоффрей де Пейрак вполголоса беседовал с отцом Антуаном, не вняв возражениям о том, что ему нельзя тревожить рану. - Друг мой, у нас нет времени, мне пора становиться к штурвалу и покидать эти нелюбезные воды! - Я понимаю, но…. - … и чем скорее, тем лучше! - Вы как всегда полны энтузиазма, - снисходительно улыбнувшись, отвечал монах. - Скажите, лучше, что вы намерены делать дальше? - В Париж я не хочу возвращаться, если вы возьмете меня с собой на Мессину, я буду только рад, а потом, будь что будет. - В таком случае, церковь Святого Франциска будет рада вас принять, да и нам всем будет спокойнее знать, что вам ничего не угрожает. - Вы как-то говорили, что хотите отправиться в Америку…. - Пути Господни неисповедимы, святой отец, но одно я знаю точно: первопроходцам обязательно будет нужен пастор. Мужчин прервали дети, вернувшиеся на «Морского орла». - Отец, отец, представляешь, Эрикссон научил нас вязать морские узлы! – похвастался Флоримон, подбегая. - Мессир, где же ваши манеры? Разве при дворе Его Величества вас не учили себя вести? Мальчик скорчил гримасу. - Меня с младенчества пытались чему-то научить, но это же так скучно! Эти расфуфыренные дамы, стесняющиеся пажей не больше, чем своих собачек, эти кавалеры в напудренных париках, обдумывающие кого бы отравить следующим, эта латынь и бесконечные теологические догмы! - Какой кошмар! – ужаснулся де Пейрак, рассмеявшись, - Хорошо, я разрешаю вам забыть о правилах на некоторое время. - Ура! – обрадовано закричали дети. - Но не дольше, чем мы прибудем на Мессину! - Мы обещаем хорошо себя вести и сохранить хотя бы один корабль, - пообещал Флоримон, и вновь куда-то побежал, увлекая за собой брата. Де Пейрак задумчиво посмотрел им вслед. Не поспешил ли он со вчерашним решением о Шарле-Анри? Как отнесется к этому Анжелика? С другой стороны, как объяснить ребенку все эти сложные вещи из взрослого мира, да и нужно ли? - Для начала, прибудем на Мессину, - чуть слышно повторил де Пейрак. - Что вы говорите? - Да так, мысли вслух, не обращайте внимания. Слишком много всего случилось за слишком короткий срок…. - Всё разрешится, не тревожьтесь лишний раз. Я пойду, присмотрю за детьми и загляну к раненым. И отец Антуан тоже ушел, оставив друга наедине с размышлениями и сотней вопросов без ответа. Сын Анжелики от другого мужчины. Мужчины, которого она любила с дней юности, о котором, возможно, мечтала все годы первого замужества. Оправдал ли он ее ожидания, когда ее мечта осуществилась? Жоффрей не знал, разумно ли полагаться на услышанные когда-то слова Анжелики: «Филипп ненавидел меня до…. до любви», что же было такого в их браке, о чем она умолчала? И не встанет ли ее сын между ними? Пока что выводы повисли в воздухе. - Капитан, прямо по курсу корабль! – крикнул один из матросов.
Violeta: Отлично! Граф поддался порыву, засомневался, положился на решение Анжелики... Прекрасный ход
фиалка: Ох, опять вражеский корабль? Или к нему плывет Анж? Когда же они встретятся? И что скрывал Монбар?
Жаклин де ла Круа: фиалка пишет: Ох, опять вражеский корабль не совсем :)) Всем спасибо! **** От идущего навстречу судна уже отделилась шлюпка с одним только гребцом, в котором Рескатор с радостью и удивлением узнал Ясона. - Спустите трап, это наши друзья! Через время Ясон уже с улыбкой пожимал руку своему капитану, цепким взглядом осматривал повреждения «Морского орла» и оценивал постигшие его несчастья. - Что же вы здесь делаете, мой друг? - Бернар не послушался вашего приказа и сразу отправился ко мне, минуя Мессину и встречу с вашей женой. Как только он все мне рассказал, мы тут же отправились в путь, и как я вижу, вполне вовремя. Недалеко от Мальты встретили ваш «Голдсборо», который слегка ошибся курсом, сделали круг, но, все же, догнали вас раньше недоброжелателей. - О, вы как нельзя вовремя, Ясон! - Кроме того, я подумал, что вам понадобится арьергард, мало ли что. И как я вижу, вас ни на секунду нельзя оставлять без присмотра! – пожурил Ясон, кивая на перевязанную ногу капитана. - Вы правы, нам худо пришлось без вашей помощи, - искренне ответил Жоффрей. - Теперь вы от меня не отделаетесь, капитан. Что мы намерены делать дальше? Может, вы пойдете в каюту, а я разберусь здесь? - Я, конечно, отдам командование в ваши руки, а сам пока навещу нашего гостя, шевалье де Монбара. Ясон серьезно кивнул, припоминая однажды рассказанную де Пейраком историю, и направился к штурвалу. - Эй, бездельники, хватит прохлаждаться! Травить фок-шкот, кливер на подветренный борт, мы отправляемся в путь! Эрикссон радостно потер руки: отчаиваться еще рано, капитан Ясон быстро призовет всех к порядку. Де Пейрак осторожно спустился в трюм, где Никола Перро и Эрикссон заперли Монбара, и осмотрелся. Пленник угрюмо сидел в койке, миска с кашей так и осталась нетронутой, стакан, в котором была вода, закатился под ящики. - Голодовка – плохой способ отомстить врагу, послушайтесь моего совета, - сказал Рескатор, присаживаясь на табурет напротив. Монбар поднял глаза. Это был совсем еще не старый мужчина, в чертах лица которого угадывалось нечто испанское. Острый взгляд синих глаз, густая шевелюра, волевой подбородок, крепкое телосложение и отчаяние во взгляде. Загнанный в угол волк будет бороться до последнего. - Кто вы такой, чтобы раздавать мне советы? - В данный момент я держу ситуацию в своих руках, а вы – мой пленник, но я пришел не ссориться, а поговорить. - Зачем мне говорить с испанцем? Я их немало перевешал, однажды вы тоже украсите рею «Молнии», будьте уверены! – огрызнулся Монбар, вскинув связанные руки. - О, я в этом не сомневаюсь! Никола, пойдите сюда! – позвал де Пейрак, постучав в перегородку. В приоткрытую дверь заглянула канадская шапка. - Да, капитан? - Развяжите его. - Но, монсеньор…. - Это приказ. Перро пожал плечами, про себя проклиная авантюрную натуру капитана, но нож все-таки достал. Монбар потер затекшие кисти и вновь вперился взглядом в прорези маски, сколько ему еще разговаривать с этим невозмутимым изваянием, возомнившим о себе невесть что? - Итак, чем обязан такой любезности? - Вы разбиты, мессир, признайте это, но прежде чем вы отправитесь на корм рыбам, я хочу кое-что узнать: почему вы шли мне навстречу? - Хотел привезти своему старинному другу голову Рескатора и двоих его детей, за которых он дал бы солидную сумму. - Не обольщайтесь на свой счет, за нашими спинами уже выстроилась очередь из желающих меня убить, и самой первая из них – моя жена. - О, конечно, та самая, что поставила на уши все Средиземноморье! В католической Испании везде принято величать рабынь своими женами? Или вы еще и еретик? - Уж не в той ли Испании, откуда родом ваша мать? И уж не тот ли старинный друг, что выбросил за борт вашего дядю? И уж не та ли рабыня, которую достопочтимые родители, так же как и вас, бессердечно лишили наследства, шевалье де Монбар? И уж не то ли это семейство, чьи виноградники снабжали прекрасным вином мой прекрасный Лангедок? Монбар нахмурился, потеребил висевший на груди крест, после чего требовательно вскричал - Да кто вы, черт возьми?! Его собеседник усмехнулся и не спеша снял маску. - Как видите, шевалье, я вновь оказался хозяином положения. - Мсье де Пейрак? – пораженно прошептал Монбар. - К вашим услугам, Даниэль. Обдумайте пока произошедшее, а я еще загляну к вам на закате. Нам будет, о чем поговорить.
Violeta: Аааааааааа, класс!!!
фиалка: О, пахнет страшными тайнами и интригами! Поскорей бы продолжение
Жаклин де ла Круа: Спасибо!
Жаклин де ла Круа: **** День клонился к закату, паруса, наполненные ветром, несли корабль вперед и вперед, к новым свершениям, к старым друзьям, к неожиданным встречам. Жоффрей де Пейрак стоял у фальшборта и невидящим взглядом смотрел вдаль. Совсем скоро он сменит Ясона на собачьей вахте, совсем скоро…. А пока. Де Пейрак выхватил из ножен саблю и резко обернулся, отразив удар исподтишка - Вы слишком самоуверенны, шевалье, и слишком нетерпеливы: я ведь обещал заглянуть к вам после заката. Монбар перебросил саблю в другую сторону и вновь сделал выпад, тут же отраженный де Пейраком. Шевалье отнюдь не слыл искусным фехтовальщиком, действуя не слишком честно, он любил изводить соперника ложными приемами, а когда тот уже достаточно уставал, чтобы потерять бдительность, каким-нибудь особо неожиданным выпадом просто лишал своего врага жизни. Де Монбар резко выпрямил руку, попытавшись ударить де Пейрака в грудь, тот взмахнул саблей влево и вверх, клинок противника обиженно взвизгнул и ушел в сторону. Пока шевалье обдумывал как бы удачнее атаковать снизу, используя очередной запрещенный прием, де Пейрак развернулся, и наотмашь ударил по застывшей перед лицом шевалье сабле, тому оставалось лишь увернуться, а лезвие с резким визгом улетело в сторону и замерло, наткнувшись на одну из деревянных корзин. Весь поединок занял несколько минут, но успел всполошить всю команду. Ясон склонился с балюстрады и крикнул, щелкнув взводимым курком - Капитан? - Всё в порядке, Ясон, возвращайтесь к штурвалу, - ответил де Пейрак, после чего повернулся к Монбару, пораженно таращившемуся на свою саблю. Уходя в обед от своего пленника, граф сознательно приказал не запирать трюм, и вот теперь тщеславие, которым славился шевалье, удрученно смотрело куда-то в сторону. Подумать только, Монбар Губитель разгромлен, «Молния» в плену, вдобавок еще и сабля сломана! - Хороший клинок, - продолжал де Пейрак, - Дамасская сталь, изготовленная лучшими мастерами, закаленная в бою, да только продавец подсунул вам подделку, шевалье, осмелюсь вас расстроить! А вы слишком мало смыслите в оружии, чтобы понять это с первого взгляда. Сожалею, что вы потерпели поражение. - Я с самого начала знал, что у меня мало шансов, но кто сказал, что нельзя хотя бы попытаться. А вы всё знали заранее, так ведь? Собеседник пожал плечами, уходя от ответа. - Итак, что же пробудило в вас желание меня убить? Я коллекционирую мнения. - Любите вызывать ненависть к себе? - Нет, скорее, стремлюсь узнать глубины людского безрассудства. На что вы рассчитывали, скажите честно? Два вооруженных до зубов корабля, полный сил экипаж одного из них, и вы один против всех, да еще и с саблей весьма сомнительного качества. - А если я отвечу вам, что хотел сразиться с лучшим фехтовальщиком провинции, вы мне поверите? - И именно для этого вы взяли в плен моих детей, не так ли? – ответил де Пейрак, смахивая со лба пот. Растревоженная схваткой рана вновь начала кровить, может, стоило, все-таки, запереть трюм? - Не буду оправдываться, мсье де Пейрак, вы сами знаете о моей дурной славе, и я в последнюю очередь ожидал, что Рескатор – это вы! Но я пришел спросить, что вам известно о моей семье? Вы ведь, по сути, были моим сюзереном. - Скажем, я мог бы им стать…. Пройдем в каюту? Надеюсь, вы проявите снисхождение к раненому. Шевалье кивнул, пробормотав напоследок - Все бы раненые могли так фехтовать…. Рескатор бросил на него удивленный взгляд и пошел наверх. **** Монбар презрительным взглядом окинул каюту: ему, выросшему в продуваемом всеми ветрами замке, вечно испытывающему то голод, то жажду, была совершенно непонятна глупая страсть богачей к красивым вещам, от которых было слишком мало толку. Однако он знал, какую славу нажил себе Рескатор, помнил слухи, что тот был в услужении у самого правителя Марокко и вообще неясно, какими талантами обрел несметное богатство, потому, оставалось лишь недовольно поджимать губы и принимать правила чужой игры. Де Пейрак с наслаждением упал на диван и забросил на столик скрещенные ноги, не утруждая себя манерами любезного хозяина, после чего отстегнул пояс с пистолетами и швырнул его на пол. Монбар вперился в него взглядом. - Не думайте, что у меня отпало желание вас повесить просто из-за того, что у нас оказалось общее прошлое в одной провинции. - Я не жду от вас снисхождения, шевалье. - И не называйте меня шевалье, вы же прекрасно знаете, что…. – раздраженно отозвался Монбар. - Вот поэтому я не собираюсь вам сочувствовать, хотя бы потому, что мы оба однажды потеряли все, за что боролись.
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: - Вот поэтому я не собираюсь вам сочувствовать, хотя бы потому, что мы оба однажды потеряли все, за что боролись. Жаклин де ла Круа пишет: - Любите вызывать ненависть к себе? - Нет, скорее, стремлюсь узнать глубины людского безрассудства. Жаклин де ла Круа пишет: - Вы слишком самоуверенны, шевалье, и слишком нетерпеливы: я ведь обещал заглянуть к вам после заката. Ну просто шикарно!!! Фразы, как конфетки! Жаклин де ла Круа пишет: наотмашь ударил по заставшей перед лицом шевалье сабле, Застывшей, наверно?
Жаклин де ла Круа: Спасибо :) Да, застывшей, конечно, сейчас исправлю.
фиалка: Я уже с нетерпением жду продолжения... Вот только не сразу разобрала кто сказал "- Не думайте, что у меня отпало желание вас повесить просто из-за того, что у нас оказалось общее прошлое в одной провинции. " сперва показалось, что Жофа. Ну тогда каков гад! Повесить Жофу?!
Жаклин де ла Круа: Мерси! фиалка пишет: Ну тогда каков гад! Повесить Жофу?! сама поражаюсь! Но мы ему не дадим этого сделать.
Violeta: Сейчас слушала музыку с плейлиста "В контакте", неожиданно в наушниках зазвучала песня Garou "Demande Au Soleil". Первая мысль- Жоффрей?! Вот что ваш фанфик наделал!!!
Жаклин де ла Круа: Хы)) Как мне это знакомо, ведь эта песня у меня самой теперь прочно ассоциируется с Жоффреем.
полная версия страницы