Форум » Творчество читателей » Demande Au Soleil » Ответить
Demande Au Soleil
Жаклин де ла Круа: Примечания автора: Что если Рескатору удалось бы догнать Анжелику? Мое размышление о том, как могла бы развиваться линия их отношений Честно говоря, меня на сие графоманство вдохновил чудесный фик Florimon, незаконченный, к сожалению, потому, вот, и решила я придумать свою версию событий. Не думала, что окажется так сложно. Не судите строго Звезды – непостоянные спутницы ночного неба – в этот час лукаво обозревали свои незримые границы. Морской дух плескался совсем рядом, и, казалось, был тих и податлив как котенок, но бывалые морские волки знали цену его ласке и, верно, были бы настороже. Закатный бронзовый отлив, скопление белых облаков днем, странный ореол вокруг ночного светила не обещали мирной ночи, однако старый ученый Савари был далек от морского дела так, как утлый челн сейчас был далек от берега. Куда же несла эту лодку судьба? От каких проблем пыталась скрыть среди изумрудных вод Эгейского моря? Где-то там, в совсем уже чужом мире, красовались минаретами мечети, попирал небо крест и дурманяще пахли розы. - Есть ли в вашем доме…кошки? – вспомнилось Анжелике, и она горько усмехнулась. Где был сейчас призрачный дом с розами и его хозяин, за которым несколько часов назад она готова была бежать хоть на край света? Что же такого в нем взволновало ее в те минуты в батистане? На море опускалась ночь и приносила с собой холод, страх и отчаяние. Да, побег удался, да, верный Савари вырвал ее из рук гнусных торговцев живым товаром, но почему так странно было на душе, а перед мысленным взором все еще стояли горящие корабли? Холод окутывал всё вокруг, своими цепкими лапами пробирался сквозь ткань, проникал под одежду, небосвод кривился безобразной ухмылкой д'Эскренвиля и его свиты: молодую женщину, кутающуюся в черный плащ, в эту ночь мучили кошмары. Ветер трепал паруса, баркас швыряло из стороны в сторону, а по небу уверенно мчались вперед серые лохматые облака. Ночка будет веселой, если вообще удастся дотянуть до рассвета. Смысл произошедшего дошел до маркизы дю Плесси-Бельер лишь сейчас, однако на страх уже не осталось сил, в душе плескалась лишь какая-то странная покорность судьбе, свойственная скорее женщинам Востока, нежели вспыльчивым француженкам. Что же будет дальше? Савари, скрючившись, сидел на куче какого-то тряпья, по-видимому, призванного заменять беглецам одеяло, и время от времени горестно вздыхал. Его сутуленная фигура выделялась на фоне темнеющего неба, делая старика похожим на героев детских сказок – барбегази, белобородых гномов, живущих в горах, частенько подсказывающих дорогу незадачливому путнику или вовремя спасающих последних от лавин. - Ах, мадам, если бы я только знал, что вас купил Рескатор, - сокрушался ученый, - Если бы я только знал….. [more]- То, что тогда, Савари? Я стала бы еще одной жемчужиной в коллекции этих варваров! - Нет, мадам, о нет, - вздыхал Савари и молчал. Поднимался ветер, и уже было не до разговоров о том, что не сбылось. Гречанка вполголоса бормотала какую-то православную молитву, Савари качал головой и что-то бубнил себе под нос, а Анжелике хотелось одного: исчезнуть отсюда. В море плескалось темно-синее небо, белые барашки волн любопытно перепрыгивали через ветхие борта баркаса, желудок сводило от голода, а тело бил озноб, и уже не понять от страха ли или от холода. Средиземное море меняло людей, в этом человек, отдавший за нее целое состояние, был прав. Анжелика поджала колени к подбородку и закрыла глаза. Когда она, влекомая вновь разгоревшимся чувством чудом воскресшей любви, сломя голову ринулась на поиски Жоффрея, то уж точно не могла себе представить, что будет плыть в отданной всем ветрам лодке без цели и смысла. Да и был ли он действительно жив, могло ли такое произойти? Что если это все – лишь плод ее раненного воображения, чудо, которому так хотелось верить? Женщина запретила себе плакать, однако именно сейчас ей хотелось этого как никогда. Ни гнусные уловки д'Эскренвиля, ни унижение на торгах, даже Кандинские кошки не заставили ее плакать, и вот сейчас она вдруг впервые ощутила свою беспомощность. Возможно, стоило покориться судьбе? И почему так сжалось сердце при виде горящего корабля Рескатора? Уж не напомнил ли он ей точно такой же огонь, перечеркнувший всю ее жизнь – огонь костра на Гревской площади? Каким далеким и одновременно близким казалось все это сейчас…. - Не надо плакать, мадам, всё образуется, - прошептал Савари, наклоняясь к ней, - Выпейте воды, вы совсем ослабли. - Я не хочу, друг мой. - Вы должны, мадам, - как всегда непреклонно ответил аптекарь и вновь покачал головой. Анжелика кивнула, будто бы соглашаясь, а на деле, чтобы не обижать Савари, который столько всего для нее сделал. Небо вновь заволокло тучами, гнилые паруса бог весть где найденного баркаса жалобно стонали на ветру. В глубине моря словно бы очнулось от долгого сна какое-то древнее животное, сейчас изо всех сил стремящееся вырваться наружу, луна совсем скрылась из виду, уступая главенствующую роль беснующейся ночи. - Мадам, шторм начинается! – прокричал старик-аптекарь, но Анжелика его уже не слышала, ее мысли блуждали где-то в тумане – сказывался шок от всего пережитого. И лишь звезды равнодушно наблюдали за бьющимся за жизнь баркасом и его несчастными путниками. - Раненая малышка – прозвучал где-то в подсознании насмешливый голос графа, и Анжелика почувствовала, что ее с головой накрыло волной. **** Волны, словно сорвавшиеся с цепи гончие, перемахивали через борта баркаса, грозя увлечь за собой всех находящихся внутри. Белые пенистые гребни, словно короны морских демонов, вырвавшихся на свободу, создавали впечатление сюрреализма, происходящего на фоне луны, окруженной свитой перепуганных лохматых туч. Вдали уже слышались глухие ворчливые раскаты, небо то и дело прорезали вспышки молний, оставляя по себе красные полосы и предчувствие жути. Не зря утром в Кандийском порту моряки нарекали на багровый рассвет, они, вероятно, остались переживать прихоти погоды в сухом и теплом местечке, а еще – тратить деньги Рескатора, которые тот щедро раздавал всего несколько часов назад. Анжелика путешествовала на грани яви и сна, то и дело оглядываясь по сторонам и стараясь остаться в сознании, мысли ускользали, и даже холодная вода не способствовала пробуждению. Женщина уже знала, что их утлый баркас попросту перевернулся, будучи не в силах справиться с морским неистовством, и повезло тем, кто успел за что-то схватиться. Связка веревок сразу же пошла ко дну, увлекая бедного Савари, аптекарь не умел плавать, и Анжелика хорошо об этом знала, однако сама она была слишком далеко, чтобы хоть как-то помочь несчастному. Плащ, обвившись вокруг тела, лишь усугублял положение, однако чтобы его снять женщине пришлось бы выпустить из рук обломок фок-мачты. Острова остались где-то в другой жизни, а ведь надежда на спасение была столь реальной еще сегодня утром, а может его и не было вовсе, этого утра? Сколько времени их баркас блуждал по морю? На что, ну на что надеялся авантюрист-аптекарь и маркиза, чудом не утратившая рассудок? Куда же подевалась гречанка, неужели она тоже не умела плавать? Анжелика огляделась, но не обнаружила вокруг ничего, что хоть отдаленно бы смахивало на человеческую фигуру. Волны бушевали, тяжелая туча стремительно пронеслась над головой, подгоняемая суровым пастухом-ветром, еще минута-другая, и с неба обрушится настоящий ливень, тогда никому не выжить. На горизонте замаячило что-то огромное, похожее на скалу, восставшую из морских глубин. На скале суетились люди, слышались их громкие голоса, уж они-то точно не боялись какого-то шторма. Анжелика собрала последние силы, чтобы позвать на помощь, однако когда она уже собиралась закричать, случайная волна накрыла ее с головой. Последнее, что поняла женщина, было то, что скала, появившаяся неизвестно откуда, оказалась кораблем, возможно, спешившим на помощь или вдогонку беглецам. **** Море плескалось где-то вдали и в то же время, совсем близко, казалось, можно дотронуться до него рукой и погладить, как присмиревшего котенка. Солнце не могло пробиться сквозь тяжелые шторы, которыми были занавешены иллюминаторы каюты, а небольшая масляная лампа, стоявшая на столике неподалеку, рассеивала мягкий свет, создающий ощущение уюта и покоя. В каюте пахло пряностями и табаком, обоняние улавливало аромат жареной рыбы, видимо принесенной сюда совсем недавно, а еще – запах кофе, враз напомнивший Анжелике батистан и следующий за ним шторм. Маркиза резко выпрямилась и огляделась. Она, без сомнения, находилась в капитанской каюте, судя по ее богатому убранству, но кто же был капитаном? Кто спас ее от гибели? Рескатор? Анжелика покачала головой: пока это неважно. У нее все еще кружилась голова, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы вновь не упасть на подушки. Соблазнительный аромат кушанья и кофе не оставил равнодушной умирающую от голода маркизу, Анжелика здраво рассудила, что тот, под чьим покровительством она сейчас находилась, наверняка не желал ей голодной смерти, и все проблемы, в общем-то, вполне решаемы. Переставив тарелку себе на колени, женщина мимоходом отметила наличие вилки и неизвестный ей хлеб, пахнущий травами, возможно, какое-то лекарство? Также, Анжелика не могла не заметить, что вся ее одежда куда-то исчезла, и саму ее завернули в простынь, набросив наверх теплое верблюжье одеяло, единственным, что осталось от ее несчастного гардероба, был хорошо известный ей плащ, висевший на спинке стула. Сколько же времени она здесь провела, если он успел высохнуть? Кто раздевал ее, склонялся над ней, пока она была в забытьи? И что случилось с ее спутниками? Удалось ли спасти Савари…. Маркиза не заметила, что слезы сами катятся по щекам, ей так и не удалось запретить себе плакать, а ужас произошедшего продолжал напоминать о себе противным холодком, как едва закончившийся шторм – потряхиванием корабля. Доев и промокнув губы салфеткой, Анжелика поняла, что если сейчас же не вернется обратно на тахту, то попросту потеряет сознание. Вновь ее мысли блуждали на границе сна и яви, вновь ей казалось, что со всех сторон к ней подступают волны, готовые увлечь за собой, слышались какие-то голоса, кричащие что-то на арабском, испанском и, почему-то, французском. Во сне Анжелика карабкалась по каким-то утесам, то и дело оскальзываясь и царапая руки, один неосторожный шаг – и она упадет, разобьется о скалы, но почему камни выскальзывают из пальцев, что же течет по серой коже утеса, кровь? И плащ всё так же обвивает тело, увлекая вниз, не давая ступить ни шагу. Сбросить, ей нужно сбросить его с себя! Вверху Анжелика видела крепкую мужскую фигуру, стоящую спиной к солнцу, женщина знала, что ей, во что бы то ни стало, надо туда, наверх, там она будет в безопасности, рядом с ним. И вновь внизу бушевало море, волны долетали до самого неба, небо, светлое и чистое миг назад, подернулось тучами, скрывая солнце, погружая мир в обрушившуюся внезапно ночь. Женщина изо всех сил старалась удержаться на склоне, но силы покидали ее. Тень прошлого стояла перед глазами, тень того, кого она так любила, не переставала любить все эти годы, наполненные страхом, одиночеством, кровью и потерями. Как бы муж принял ее, если бы встретил вновь? Что она могла бы сказать в свое оправдание, да и имеет ли он право требовать от нее, дважды вдовы, видевшей Двор Чудес и блеск Версаля, потерявшей сына, оправданий? Во сне Анжелика что-то кричала, но ветер тут же разносил над морем ее слова, а человек все стоял на скале, не оборачиваясь. - Жоффрей! Помоги мне, Жоффрей! Напрасно…. Вокруг витал удручающий аромат розмарина, каким-то чутьем женщина вспомнила, что его добавляли в мазь от порезов и ожогов, нещадно палило солнце, и истерически кричали чайки. Еще шаг, всего один шаг…. Но вверху уже грохочет гром, белые гребни с плачем обрушиваются на утес, а по ладоням течет кровь…. Камни ускользают из-под ног и исчезают в беснующемся море, откуда не будет спасения. Ветер, кажется, сейчас подхватит обессилевшую и напуганную женщину и швырнет вниз, она кричит, пытаясь удержаться на утесе, но опора исчезает, как тень тает под солнечными лучами. В тот миг, когда Анжелика уже готова сорваться, мужчина хватает ее за руку. - Держись, ты должна жить! И помни, что мы не умеем умирать. А вокруг все так же пахнет розмарином и табаком. **** Рабыня! Игрушка! Тряпичная кукла, которую можно выкинуть, разрезать на клочки, порвать, швырнуть на растерзание собакам, отдать на поругание другим. Рабыня. Вещь! Анжелика в гневе вскочила с тахты и принялась кругами ходить по каюте. Масляная лампа, стоявшая на небольшом столике, опасно качнулась в сторону, женщина поспешила ее подхватить, сделала неосторожный жест и больно обожгла руку. Инстинктивно прижав ладонь к себе, Анжелика не смогла сдержать слез: унижение, угроза жизни, странный корабль с не менее странным капитаном, которого она, кстати, еще не видела, саднящее горло, переполох в мыслях, теперь еще и это. Почему же все так? Женщина прошлась по каюте, попутно рассматривая ее убранство. Без сомнения она находилась где-то на юте или полуюте, либо рядом с капитанской каютой, либо недалеко от оной. Возможно, когда-то здесь жил помощник хозяина судна, а могло статься, что она тоже предназначалась для главного кормчего, когда он, утомленный бурей, был не в силах делать еще один переход до своего временного, а быть может, и постоянного дома. Когда мужчины говорили, что в их жизни есть только одна страсть: война, власть, наука, теперь, наверняка, корабль, то вряд ли они лукавили. За многие годы научившись жить вдали от женщин, отдавая себя во власть стихиям или тайнам земных недр, мужчины переставали верить женщинам и видеть в них таковых, в чем-то они были правы. Вот и нынешний хозяин каюты, вероятно, придерживался той же жизненной философии, о чем и свидетельствовало внутреннее убранство. Темно-зеленый ковер с густым длинным ворсом, секстант и стопка всевозможных карт на рабочем столе красного дерева, письменный прибор с оригинальным пером в форме изогнутого крыла альбатроса, несколько листов желтоватой бумаги, шкатулка, украшенная изумрудами, замок с секретом, сундук с ворохом рубашек и камзолов на все случаи жизни, пистолет с серебряной рукояткой, украшенной волчьей головой. Анжелика почти восторженно оглядела его со всех сторон, затем прошла дальше. У северной стены висела книжная полка, закрытая бархатной занавеской с бахромой по краям. Маркиза пробежалась пальцами по корешкам, узнавая трактаты по астрономии и математике, несколько книг по медицине, Дантовскую «Божественную комедию» и толстые фолианты на арабском, греческом и неизвестных ей языках. Заслышав звук приближающихся шагов, женщина поспешила вернуть книги на место и самой вернуться на тахту, простынь все время грозилась упасть, а Анжелике в последнюю очередь хотелось предстать перед хозяином каюты в костюме Евы. Неизвестный потоптался у двери, будто бы размышляя входить или нет, что-то крикнул по-арабски и прошел мимо. Анжелика словно бы мимоходом отметила приглушенный тембр со знакомыми нотками, однако опознать его владельца не смогла. В душе нарастало смутное предчувствие, в приоткрытое окно дул холодный ветер, принося дыхание моря, а огонек внутри лампы болезненно дрожал. Какой же недуг истязал несчастный корабль с его неизвестными обитателями? Куда же они сейчас держали свой путь, эти проклятые изгнанники света? Анжелика была уверена, что госпожа-Фортуна редко благоволила к команде, а последняя казалась узницей корабля-призрака, дрейфующего меж скал в окутанном туманом море. Она ясно видела, как несчастные протягивают руки к горизонту, вопя от отчаяния: O, Madre Nostra! За что ты предала нас? Анжелика поежилась и, завернувшись в одеяло, решила, что ее не выбросят за борт, если она позаимствует у хозяина каюты рубашку. С этими мыслями она встала и, пошатываясь, вновь побрела к сундуку. Странно было вновь оказаться в окружении роскошных вещей, попасть в новый мир, в котором словно бы гранями брильянтового колье переливались отголоски прошлого. Женщина прикоснулась к резной окованной железом крышке и замерла в нерешительности. Нет, жизнь учила ее рыться и не только в таких вещах, но все здесь: и рубашки, и восточный диван, и пахнущая сандалом каюта и даже приглушенный свет лампы казался ей миром неизвестного человека, а ее вынужденное любопытство – неуместным в него вторжением. Слабость не давала ей выйти из каюты, а неизвестность жгла сердце адовым пламенем. Маркиза откинула крышку сундука и тут же вскрикнула от неожиданности: на нее смотрела женщина с бледной обветренной кожей, спутавшимися волосами и темными зелеными глазами. Анжелика не сразу поняла, что перед ней всего-навсего зеркало, а несчастная незнакомка – она сама. Да уж…. Могла ли блистательная хозяйка дю Ботрейи представить, что вновь опустится на дно жизни, едва из него выйдя? Бархатные камзолы по последней моде, какие-то безделушки, Батистовые и шелковые рубашки, - почти такие, как носил когда-то Жоффрей – пронеслось у Анжелики, и она вздохнула, непроизвольно прижав к себе рубашку. Где же был он сейчас? В какие дали забросила его судьба? Мог ли он вот также бороздить морские просторы, как капитан неизвестного судна? В какую сторону увлекали его звезды, и главное, как бы он встретил ее, свою жену, о которой, возможно, уже давно не думал? «Я слишком мало знала его», - вновь призналась себе Анжелика и поспешила утереть набежавшие слезы. Что могла бы сказать ему сейчас эта женщина с истерзанным телом и покрытой язвами душой, о чем спросить, в чем повиниться? «У меня даже нет нормального платья.… По правде, у меня больше нет никакого. Что же сталось с тем, изумрудным? Неужели его выкинули, порвали? Что стало с подарком Рескатора…. Так размышляя, маркиза продолжала рассматривать содержимое сундука, предварительно натянув на себя рубашку, дошедшую ей почти до колен, что однозначно свидетельствовало о высоком росте владельца, и закутавшись в одеяло. Ее руки сами нашли небольшую шкатулку с вензелями, решившись, женщина заглянула внутрь. На обитой бархатом подушечке лежал перстень с изображением гербового щита. Герб,… но чей? Ей вдруг показалось, что она уже где-то его видела, притом совсем недавно, однако закончить мысль не удалось. В комнате вдруг потемнело, раздались глухие раскаты, которые воспаленное воображение Анжелики сначала приняло за пушечные выстрелы, в воздухе вновь висело предчувствие шторма. Быстро захлопнув крышку сундука и побросав внутрь все инспектируемое содержимое, маркиза рванулась к двери и попутно с удивлением отметила, что та не заперта. На палубе пахло дождем, спутанными мыслями, четкими приказами, ветром, полощущим паруса, на палубе пахло жизнью, а начинающее штормить море лишь доказывало, что в последующие часы всем предстоит проверить ее на прочность. Капитан стоял у штурвала. Анжелика огляделась и уже хотела сделать шаг навстречу судьбе, как уже слышанный однажды хриплый голос окликнул ее: - Мадам, сейчас начнется буря, вам лучше вернуться к себе. Женщина обернулась – чуть свесившись с балюстрады верхней палубы, на нее смотрел Рескатор. **** С видимым усилием захлопнув никак не желающий поддаваться деревянный ставень, Анжелика набросила на окно прозрачную занавеску и прислонилась к стене. По затянутому серым покрывалом небу бежали рваные облака, спешащие как можно скорее избавиться от бремени, корабль уже начало ощутимо потряхивать, даже здесь, сквозь плотные деревянные стены, можно было услышать, как стонет море, не желающее уступать первенство людям. Итак, она на его корабле. На судне пирата-ренегата, окруженного кружевом мрачных легенд. Ворохом преданий, одни из которых походили на поверья о Жиле де Рэ, слышанные в детстве в родном Пуату, другие смахивали на деяния святых, которые любили без умолку повторять монахини-урсулинки, наставляя в морали своих непутевых учениц, только и мечтающих о том, как бы улизнуть за яблоками или розами. Злые языки говаривали, что Рескатор выкупает рабов, чтобы потом принести их в жертву своему господину из Преисподней, ибо никто иначе не мог объяснить его несметные богатства, верящие в чудо судачили, что он чуть ли не рыцарь Роланд, и доблестен, и могуч, и благороден. Анжелика усмехнулась, спрашивая себя, к какой категории отнесет ее корсар? Темные умы, боящиеся власть имущих, ничем не отличались друг от друга, ни в медленно идущем ко дну Старом Свете, ни на Средиземноморье. Выкупил же он ее с какой-то целью, еще и отдал такую сумасшедшую сумму, неужели все ради того, чтобы она стала одной из многих в его гареме? Маркиза рассерженно фыркнула: все ее планы вновь рушились как карточный домик под рукой неумелого игрока, и вновь за всем этим уверенно проглядывались фантасмагорические силуэты сильных мира сего. Что же дальше…. Может, попросить Рескатора в содействии в поисках де Пейрака? Посулить, что муж отблагодарит? Анжелика вздохнула – картинка будущего все еще маячила где-то в тумане, и главным сейчас было выйти живыми из бури. Если все было действительно так, если счастливый случай не преминул улыбнуться ей, то почему, почему Жоффрей за все эти годы так и не напомнил о себе? Неужели его так мало волновала ее судьба? Ладно, возможно и так, но как же дети, разве они так мало значили для него? Анжелика не могла вообразить этого, невольно вспомнилось, что первым словом Флоримона было «папа», вспомнилось, как она носила Кантора под своим сердцем, и то, что он родился именно в тот день, когда его отца сожгли на Гревской площади…. Где же он сейчас, ее невинная крошка, отобранная жестокой судьбой? Не потому ли господин-случай играл с ней сейчас в жесткую игру, столкнув с Рескатором? И почему вместо того чтобы ненавидеть его, Анжелика продолжает на что-то надеяться? «В конце концов, я в его каюте, что же он скажет, увидев меня в своей рубашке?» - мелькнула нелепая мысль. Маркиза давно уже подметила за собой привычку думать о всяких не несущих смысла мелочах перед лицом чего-то глобального. Корабль в который раз качнуло, женщине пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы удержаться на ногах. За дверью послышались голоса, топот босых ног матросов, спешащих управиться с парусами, судно пришло в движение, разворачиваясь безопасным бортом к волне, а снаружи вновь выло и стонало на все голоса, а море разъяренным быком билось в борта корабля. «Надо будет справиться о судьбе Савари» - подумала Анжелика, с трудом пробираясь к дивану. Масляная лампа уже лихо отплясывала сарабанду, тарелка вторила ей энергичной тарантеллой, проклятое окно вновь распахнулось, принося запах непогоды и морские брызги. Маркиза потянулась к лампе, чтобы либо погасить ее, либо придать более устойчивое положение, но не удержалась на ногах, больно ударилась об угол стола. Мозг отмечал нелепые детали: горячее масло вытекает из лампы, медленно занимается ковер, все усеяно осколками, а сама несчастная пытается натянуть на себя рубашку, вместо того чтобы звать на помощь. Пожар! Пожар….. Вновь ее особа принесет Рескатору одни неприятности. Но она попадет в море, да, конечно, ее похоронят в морских волнах, и там она, наконец, воссоединится со своим Кантором. А Жоффрей…. Он вряд ли узнает, что был так нужен ей все эти годы. Пожар. [/more]
Жаклин де ла Круа: Zirael ага, спасибо за пояснение.
Жаклин де ла Круа: **** Сдерживаясь из последних сил, Анжелика уже хотела броситься на кровать и выплакать всю боль, как вдруг с досадой заметила, что вместо своей каюты побежала в «обгоревшую». Это нелепое недоразумение еще больше усугубляло ее обиду на судьбу, а вместе с тем и на себя. За дверью послышались шаги, кто-то вновь не решался войти, но начинается буря, а Жоффрей не может доверить управление кораблем в такую погоду кому бы то ни было. Смахнув набежавшие слезы, Анжелика повернула ключ. - Кто здесь? - Я, каспаша, господин велел тебя охранять, - гордый тем, что может быть полезным, на пороге стоял Абдулла и лучезарно улыбался. - Иди, скажи своему хозяину, что я – не сокровище и меня уж точно не украдут с корабля! – досадуя на ситуацию, велела Анжелика. Мавр растерянно взглянул на нее, отказать господину, как можно? Слева к ним подошел Абд-эль-Мешрат, как правило, всегда находившийся где-нибудь на квартердеке. - Напрасно вы так говорите, госпожа, вы самое настоящее сокровище, - с почтением проговорил мудрец и повернулся к Абдулле, - Ступай, сын мой, скажи господину, что я побуду здесь. Вы позволите войти? Анжелика пригласила его зайти, с одной стороны расстроившись, что ее одиночество прервано, с другой радуясь возможности поговорить с человеком, знающим о жизни гораздо больше всех, находившихся на «Морском орле». Снаружи поднялся ветер, волны, словно стая разъяренных волков, накинулись на борта корабля, зазвучали приказы, захлопали в спешке сворачиваемые паруса. На камбузе повар сердился на погоду за испорченный обед, мальчишка-юнга, нанятый в последнем порту, проходил свое боевое крещение под смешки боцмана, подтрунивавшего над морской болезнью новичка, Абдулла о чем-то говорил своего господину, кивая головой в такт собственным словам, а господин вновь принял на себя ответственность за все происходящее. Анжелика тяжело вздохнула и отошла от иллюминатора. - Как нелепо всё вышло…. – вслух подумала она и присела по другую сторону от восточного дивана. Абд-эль-Мешрат занялся кальяном, давая своей собеседнице возможность поведать о том, что ее тревожило. Анжелика подвинула к себе вазочку с виноградом, но так и не притронулась к ягодам. Она вновь волею судьбы оказалась в каюте, с которой за прошедшие недели плавания у нее уже была связана целая жизнь. Здесь она пришла в себя после чудесного спасения, здесь узнала, на чьем корабле находится, сюда ее привела песня, здесь прозвучала ее исповедь, и здесь же они с мужем раскрыли друг другу объятья впервые после стольких лет. Анжелика всхлипнула и закрыла лицо руками. - Почему всё так? Почему…. Почему судьба к нам так несправедлива? - Может, потому, что вы, европейцы, все время думаете, что мудрее Аллаха? Ведь вы могли подождать, пока всё произойдет в положенный ему срок и не требовать ответов раньше времени, но нет, вам всё надо знать заранее. Обрадовали ли вас эти знания? - С одной стороны – да…. Но почему он молчал? - А почему молчали вы? Вы ведь о чем-то догадывались, не так ли? От арабского мудреца как обычно не ускользнула ни одна деталь в сложном переплетении возрождающихся отношений пары, за которую он чувствовал некую ответственность. А об их размолвке ему прекрасно было слышно из каюты, где он уединился утром с трактатом по астрономии. - Я – никчемная мать! Я позабыла обо всем и с головой окунулась в любовь! Наверное, Жоффрей имел все основания меня обвинять…. - Но разве не вы говорили, как отважно сражались за будущее своих детей? Разве это не так? - Так, но…. - Вы видели произошедшее с позиции родителей, где каждый был по-своему прав. Ваш муж видел вас ветреной матерью, озабоченной лишь количеством драгоценных камней на новом наряде, вы видели его наживающим состояние и заботившимся лишь о себе, но разве вы действительно так думаете? Вы обвиняли друг друга как отца и мать, значит, за ширмой вашей ссоры скрывается ваш сын, а ваша любовь друг другу вне подозрений. Так что, не сомневайтесь в этом, госпожа. - Боже мой, - прошептала Анжелика, которая постепенно осознавала суть случившегося, - Значит, мой Кантор, действительно жив. Мой маленький…. Мой принц! А я ведь столько лет считала его погибшим…. - Не лучше ли вместо обиды порадоваться этому? - Нет! Нет, он ведь не пощадил моих чувств, так почему я должна прощать его? Мудрец некоторое время молчал, раскуривая кальян, после чего взял в руки несколько виноградин и заговорил. - А вы не задумывались над тем, отчего морскому разбойнику, коим в то время, да и сейчас, все считали вашему мужа, понадобилось проводить столь опасную операцию, если ему кроме возвращения утраченного богатства больше ничего не нужно? Неужто только ради того, чтобы ранить ваши чувства матери? - Он хотел забрать себе Кантора! - Верно, а почему? Дети ведь стоят за переделами ревности их родителей. В том, что мальчик ваш сын не возникает даже повода усомниться, я видел его неоднократно во время остановок на Мессине, и нрав у него такой же непростой, будьте уверены. Анжелика устало улыбнулась, еще не веря в то, что совсем скоро она сможет его увидеть. - Я не имею права выдавать чужие тайны, госпожа, но скажу, что первым, о чем подумал ваш муж, оправившись от пережитого, была ваша семья и в первую очередь вы. Вполне объяснимо желание господина графа возвратить себе малую толику счастья с зелеными глазами и светлыми волосами. - Да… хорошие же вести принесли ему из Франции, я – замужем, блистаю при дворе! Если б я только знала…. - Вторая проблема у вас, европейцев, заключается в том, что вы не умете отпускать прошлое. На то была воля Аллаха, если он позволил вам вторично выйти замуж, и на то были причины оплакивать ребенка. Нам на Востоке не нужно ежедневно бежать на исповедь, мы не стремимся обогнать судьбу. Груз мира слишком тяжел, госпожа, особенно для такой женщины как вы. Не стоит нести его в одиночку. - Вы правы, эфенди, просто мы…. Мы слишком мало знали друг друга. - И на это тоже есть свои причины. Взгляните на эти виноградины, они оторваны от грозди и, лишившись опоры, легко падают с ладони. Вы же смогли устоять на ногах, не смотря ни на что, а знаете почему? Потому что вы не забывали друг друга. Неважно, считали ли вы друг друга живыми или скорбели, злились или вспоминали с нежностью, вы не забывали! Это и было вашей опорой, благодаря этому вы выжили, вы оба. Я знаю, о чем говорю. Осмельтесь понять, найдите мудрость простить и ждите встречи с сыном, она не за горами, и вряд ли мальчику понравятся родители, похожие на осенние тучи. - Неужели и в этой буре есть смысл? - Во всех деяниях Аллаха есть смысл, не забывайте об этом. А я, пожалуй, вернусь к своей астрономии. - Эфенди, подождите! - Слушаю вас? - Спасибо! - инша’Аллах, госпожа.
Жаклин де ла Круа: **** Уже к рассвету Мессинский пролив радостно примет в свои воды новых гостей, которые за годы своей непростой жизни и метания меж островами привыкли считать себя хозяевами. В обрамлении гор, так похожих на мифических существ Сциллу и Харибду, в тихой бухте Ионического моря притаилась Мессина. Основанная около 730 года до нашей эры греками, она словно бросила вызов могущественным богам античности, то и дело подвергаясь нападкам со стороны властных завоевателей. В V столетии до нашей эры Мессина принадлежала Афинам и развилась в значительный торговый город. В 396 году до нашей эры город был разорён карфагенянами, при Дионисии Сиракузском отстроен заново. В 312 году до нашей эры Мессина попала под власть Агафокла, а в 288 году до нашей эры была захвачена взбунтовавшимися кампанскими наемниками на службе Сиракуз — мамертинцами («сыновьями Марса»). С первой Пунической войны осталась в руках Рима. После крушения Западной Римской империи Мессина захватывалась готами, византийцами, сарацинами и норманнами. Во время крестовых походов быстро расцвела. Но наслаждаться спокойной жизнью ей не удалось – Мессина попала под проклятие национально-освободительного восстания против Анжуйской династии. И как в тринадцатом веке многочисленные колокола звали мятежный народ на Сицилийскую вечерню, так, придя в себя после восстаний, храмы Мессины возносили мелодичным перезвоном многочисленных колоколен хвалу небу за то, что им удалось выстоять. На городской набережной бог Нептун усмирял грозных чудищ и встречал тех, кто сумел пройти через все испытания, а серповидная Мессина с крестами, вздымающимися ввысь, наблюдала за миром, укрывшись за Пелоританскими горами, и ждала хозяев, которым сможет добровольно подчиниться. Выбрать для жизни именно Мессину де Пейраку советовал всё тот же Тонелли. - Ты же не будешь всё время жить на корабле, - слегка растягивая слова, вещал губернатор Родоса и смаковал молодое вино, - Когда-нибудь у тебя появится la bella donna, которой ты будешь дарить жемчуга и сочинять серенады, и не отрицай, появится! Такие, как ты не бывают одинокими морскими волками, как бы им этого не хотелось. Даже моя сеньора заставила меня понервничать, после того как я вас познакомил, а мы, итальянцы, кое-что смыслим в любви, будь уверен, - продолжал тараторить Тонелли, не обращая внимания на попытки друга вставить хоть слово. - Да уж, еще как понимаете, даже больше, чем можем понять мы, французы, - с усмешкой отвечал де Пейрак. - Mio Dio! Упаси меня от такого позора! – воскликнул Тонелли, прекрасно узнав в шутке намек на знаменитую «любовь по-итальянски», - Хорошо, не хочешь bella donna, подумай о себе. Разве не прекрасно знать, что где-то тебя ждет беленький домик с аккуратными клумбами, выложенная мозаикой дорожка, фонтан с прохладной водой, бокал вина, мидии и тунец, оливки и пальма во дворе? - Мидии есть сейчас даже на «Морском орле». - До чего вы, французы, упрямые! Я не говорю, что мы не рады тебе на Родосе, но свой дом, только подумай! Когда у тебя последний раз был хоть какой-нибудь сараюшко с крышей, который ты мог бы так назвать? Не хочешь думать о себе, подумай о сыне! Он только и видит, что менторов из Палермо и твоих матросов, вечно болтающихся на вантах! - Хорошо-хорошо, мой импульсивный друг, но почему Мессина? - А потому что ты любишь покорять строптивых лошадей и гордых женщин, а эта сеньора как раз из таких, и потом, mamma mia, какие там рассветы…. В этом Тонелли как раз был абсолютно прав. Впервые увидев, как золотистое покрывало простирается над замершей лазурной водой, чтобы вскоре развеять последний шепоток ночных теней и слиться с морем в страстном поцелуе, де Пейрак понял, что есть в этом месте что-то волшебное, нечто такое, что напоминало о себе сквозь расстояния и звало вернуться. А еще, там почти круглый год цвели розы…. - Ты был прав, старый плут, у меня действительно появилась la bella donna, и мне вновь необходимо ее завоевать. Ну что ж, пришла пора собирать камни! – вполголоса сказал себе граф и вынул из кармана камею с изображением Средиземноморской богини – амулет, подаренный ему на счастье Кантором перед самым отплытием в Кандию.
Жаклин де ла Круа: **** Лодка неспешно приближалась к берегу. Тихий всплеск весел нарушал предрассветную тишину окутанного серебристым туманом моря. Вода, замершая в предчувствии нового дня, подернулась зябкой рябью, Анжелика, присевшая в носовой части небольшого баркаса, набросила на плечи легкую накидку. Вдали уже угадывались очертания города, который предстояло назвать родным. Затейливые узоры береговой линии напоминали затаившегося дракона, своим могучим телом и смертоносным дыханием преграждающего путь всем нечестивцам, посмевшим посягнуть на его владения. Скоро взойдет солнце, от земли пойдет испарина, и всё станет действительно похожим на иллюстрацию к волшебной сказке, затерянной во времени. Предстояло вспомнить множество историй из прошлого и научиться верить в лучшее. Анжелика всмотрелась в линию горизонта, пытаясь рассмотреть аккуратные домики с красными крышами, услышать колокол, усердно несущий свою ежедневную службу, возможно, увидеть пальмы, а быть может, и дом с розами…. У нее снова есть надежда! И вновь будет занятие, полагающееся женщине, занятие, с которым можно будет просто жить, не пытаясь предотвратить события, которые еще не произошли, и отринуть, наконец, извечную борьбу за выживание. Она вновь будет вести домашние дела, варить персиковое варенье с анисом, постарается быть не слишком строгой госпожой со слугами, и главное – не разочаровать Жоффрея. Только бы он не пожалел, что пришел ей на помощь. Анжелика вздохнула, конечно, они помирятся, разве может быть иначе? Однако их слова, сказанные в момент воскрешения обид друг на друга, еще звучали, заставляя сомневаться. Оба были по-своему правы, оба одинаково заблуждались. Жоффрей вверил ее заботам боцмана Эрикссона, отличавшегося на редкость скверным нравом и преданностью своему делу, сам же остался на «Морском орле», не сказав, когда вернется. Анжелика в который раз задумалась над тем, по какому критерию неустрашимый Рескатор набирал свою команду, готовую отдать жизнь за своего капитана и суеверно сплевывающую на пол, увидев, что единственная женщина на борту случайно забрела на шканцы. Как понять их всех? Где отыскать утраченное доверие? И как примет ее лучезарная Мессина? Алое покрывало распростерлось на небосводе, дремавший дракон предупреждающе зашевелился, но это всего лишь земля ушла из-под взволнованной женщины. Коротышка-боцман вовремя подхватил ту, за которую хозяин и на рее может повесить, не выполни он возложенного поручения. «Рескатор связался с бабой!», - судачили матросы за спиной капитана-Ясона, чаще всего слыша в ответ: «Эта – не баба! Еще раз услышу, три шкуры спущу!». И на бравого грека тоже пало проклятье Киприды…. - Спасибо, - растерянно пробормотала Анжелика, выпрямляясь. Эрикссон лишь бросил на нее презрительный взгляд. - Надо спешить, мефрау, мне еще возвращаться на корабль, - отрывисто сказал боцман, произнося слова с сильным голландским акцентом. Анжелика покорно кивнула в ответ. И почему она так и не отважилась поговорить с мужем? И когда же он, наконец, вернется? Привыкнув за время плавания к тому, что он всегда находился где-то поблизости, оказавшись на суше, Анжелика начала ощущать неуверенность. Как же быстро привыкаешь к тому, когда о тебе кто-то заботится! Скоро, совсем скоро она решится признаться себе в том, что счастлива. Анжелика улыбнулась своим мыслям и побрела за Эрикссоном, уверенно шагающим прочь с побережья. Особняк, казалось, был соткан из тончайшей алебастровой паутины, сотканной умелой рукой мастера. В лучах рассветного солнца белизна стен вдруг окрасилась в нежно розовый цвет, чисто выметенная дорожка вела к разноцветным ступеням, вымощенным плиткой, а за коваными воротами гостей ждали ироничные средиземноморские божества, нашедшие, наконец, свое укрытие от всесильных властелинов. Где-то в глубине двора слышалась тихая песня фонтана, на балконной террасе стоял неизменный для здешних мест восточный диван, перед балконом росло гранатовое дерево, и обещанные розы, действительно сводили с ума волшебным запахом и разнообразием оттенков. Эрикссон, повернув ключ в замысловатом замке, распахнул перед Анжеликой ажурную калитку, и она осторожно вошла во двор. - Здравствуй, дом! Спасибо, мсье Эрикссон, можете возвращаться на корабль. И боцман ушел, бормоча что-то сердитое о том, как рабыня сделалась хозяйкой в столь быстрые сроки. Анжелика пожала плечами и пошла по тропинке. В это утро не будет места несчастьям, - это она решила еще до отплытия. В доме было прохладно и тихо, из кухни пахло кофе и хлебом, но никого не было видно. В гостиной Анжелику встретила поджарая гончая и тут же приветливо замахала хвостом, словно приглашая следовать за собой. Ну что ж, почему бы не отдаться на волю местного домашнего духа и не посмотреть, куда ее выведет тропинка? Впервые оказавшись в доме своего загадочного мужа, ставшего таким далеким за годы, проведенные в разлуке, Анжелика не могла не вспоминать Отель Веселой Науки с его тайнами, страстными ночами и светлыми днями, ожиданиями и разочарованиями, с его чудом, которое, возможно, удастся воплотить здесь. Интересно, есть ли здесь лаборатория или с золотом, проклявшим их счастье, уже покончено? И почему им надо было поссориться именно сейчас?! Анжелика сердито поджала губы и свернула налево, туда, где по ее мнению должны были находиться спальни. Собака замерла перед одной из дверей и выжидающе взглянула на свою спутницу. - Хочешь, чтобы я туда вошла? - прошептала Анжелика и взялась за ручку. Всё казалось сценой из сказки, которая столько мучительных лет все не могла сбыться. Почему в доме все так спокойно? И где же слуги? И может ли Рескатор вести здесь беззаботную жизнь? Мысли обгоняли друг друга, но ответ на вопрос был уже не нужен – распахнулась дверь, и Анжелика поняла, что собака привела ее в комнату своего маленького хозяина: на кровати, в окружении разноцветных подушек, спал Кантор. - Каспаша! Моя каспаша жива! – срывающимся шепотом произнесли за спиной. Анжелика обернулась, чтобы встретиться взглядом с еще одним родным человеком из прошлого, возрождающегося в настоящем. - Куасси-Ба! Мой дорогой Куасси-Ба! И через миг огромный мавр уже прижимал к себе растроганную женщину, не веря до конца, что это, действительно, его «каспаша». - Пойдем, пойдем вниз, я сделаю тебе кофе и накормлю…. – уже говорил Куасси-Ба, и Анжелика была готова согласиться, но в это утро счастье однозначно решило не отходить от нее ни на шаг. - Мама? Мамочка, это правда ты?
Анна: Жаклин де ла Круа Знаете, канон мне, конечно, нравится, но ваш сюжет, кажется. нравится уже больше. У вас все так тепло, по-хорошему. Спасибо еще раз! Продолжайте, пожалуйста.
Жаклин де ла Круа: Анна Спасибо огромное за такой прекрасный отзыв
Леди Искренность: И я просто таю, как ванильный сахар, читая повествование. У автора больше испытаний, трагизма и жесткости, что возможно придает большую реалистичность, но здесь все куда более романтично, просто услада моей душе... Еще раз спасибо и не бросайте это дело. Кстати, как там Сабатини поживает?
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность да, мне часто ставят в упрек излишнюю романтичность, знаю такой грешок за собой, нехватка любви в жизни срабатывает, наверное. Хорошо хоть, что здесь все более-менее в тему пришлось. Я, просто, руководствовалась тем, что "Мятежницы" хронологически еще нет и не будет, потому и упрекать друг друга пока серьезных оснований нет и оставаться друг другом неузнаными тоже, а раз испытаний было меньше, можно сочинять сказку. Спасибо и вам. Сабатини читаю :)
Жаклин де ла Круа: **** Куасси-Ба учил Кантора обращаться с саблей. Изящный, чуть изогнутый клинок с причудливым узором вдоль лезвия, цитирующим какую-то суру из Корана и гарда, украшенная гербом Рескатора – знаком хозяина. Куасси-Ба очень гордился, что вновь может быть полезным под знаменем человека, которого безмерно уважал. - Важно нанести удар первым, маленький господин, победа всегда на стороне того, кто готов к бою, - учил Куасси-Ба, то и дело направляя саблю Кантора в верное положение. Анжелика, сидя в плетеном кресле, наблюдала за ними. Шпага – оружие дворянина, искусство, несущее смерть и надежду на жизнь. Еще в Древней Греции фехтование было одной из основных дисциплин для детей граждан, с самого младшего возраста, начиная с семи-девяти лет. Не многое изменилось и сейчас, просто шпага на время сменилась саблей. А Франция с ее бременем страстей осталась за кормой «Морского орла». Анжелика покачала головой – столько всего произошло за столь короткий срок, а ведь солнце еще даже не успело войти в зенит. Первая встреча с Кантором, какие-то невзначай брошенные слова – ни мать, ни сын толком не поняли, что же все-таки произошло и что сказать друг другу после стольких лет. Маленький мальчик уже становился юношей, но это не значило, что он больше не нуждается в ее любви и поддержке, просто так уж сложилась их жизнь, что родители всегда были заняты заботами о насущном и попытками предвидеть грядущее, тем ценнее были их встречи с детьми. У Кантора скопилось целое множество историй о своей, наполненной приключениями, жизни с отцом, и он делился впечатлениями, уплетая омлет, приготовленный Анжеликой. - Ты не представляешь, мама, что значит бороться с парусами во время бури, когда даже самых ловких может запросто смыть за борт! - Неужели ты боролся? – спрашивала Анжелика, в душе приходя в ужас. - Нет, отец говорит, что я еще очень мал для этого, но матросы научили меня вязать канаты, показывали как правильно швартоваться, и однажды я тоже стану рулевым! Вот увидишь, мама, ты будешь мной гордиться! - Я уже тобой горжусь, Кантор, и я рада, что жизнь вернула мне маленького мальчика, которого я столько лет оплакивала…. - Правда, ты плакала, мам? – недоверчиво спросил мальчик, затем опустил глаза, - Да, надо было написать тебе, что я жив, но я тогда и писать толком не умел. - Это в прошлом, малыш, лучше расскажи мне, что ты умеешь сейчас, - Анжелика решила больше не возвращаться к этой не простой для всех теме. Кантор оживился и попросил еще омлета. А потом в кухню заглянул слуга-мальтиец и сказал, что настало время урока. Куасси-Ба, до этого не отходивший от своей «каспаши», виновато подтвердил, что у Кантора режим и не стоит от него отклоняться, тем более, господин должен скоро прибыть. - Но откуда вы знали о нашем прибытии? - Бернар сообщил нам об этом, и он же сопровождал Кантора из Палермо. - Значит, вы уже знали, что я приеду вместе с господином? - Нет, мам, но Бернар обещал чудесный сюрприз, я, правда, и надеяться не мог, я был уже счастлив, что отец будет дома! – с этими словами мальчик умчался во двор, оставив слегка расстроенную Анжелику смотреть ему вслед. От мудрого Куасси-Ба как обычно не ускользнула ни малейшая деталь в ее настроении. - Грустишь, что маленький господин все время твердит: «Отец, отец», каспаша? - Разве ж я могу упрекать ребенка в том, чего, вернее кого, он был лишен…. - Но в твоем голосе нет радости. Не горюй, такой уж мой маленький хозяин – когда отец дома он звал тебя, когда появилась ты – говорит о хозяине. - Ты так трепетно относишься к Кантору, Куасси-Ба, и я так рада, что вы, наконец, встретились…. Простишь ли ты меня, что я когда-то хладнокровно тебя, - Анжелика осеклась, - Тебя продала? Мавр понимающе вздохнул и прижал ее к себе. - Только ты навсегда осталась моей каспашой. - А у тебя ведь где-то остался сын…. - Нет, каспаша! – резко ответил Куасси-Ба, - Это не дети, когда так. Вот у вас с господином – дети! - Почему? – удивилась Анжелика. - Потому что дети рождаются от любви, и их надо любить, как маленького господина. Пойдем, каспаша. И они направились к выходу. Во дворе был специально расчищенный участок, посыпанный песком, а вокруг росли кусты жасмина, тем страннее смотрелись клинки в окружении благоухающих растений. Поблизости журчал фонтанчик, изображающий большеглазую рыбу, невдалеке, у статуи бога Гименея, притаился столик с плетеными креслами. Там и устроилась Анжелика. С ее места прекрасно просматривалась набережная, даже было видно, как покачивался на волнах корабль, как хорошо будет здесь вечером! - В саблях, господин, защищаться гораздо сложнее, чем атаковать, потому, будьте внимательны, и помните, что защипываются только удары выше пояса, - поучал Куасси-Ба, не переставая демонстрировать теорию на практике, - Держите кисть ровнее! А вот в жизни в равной степени необходимо как атаковать, так и защищаться, ибо от ложного выпада порой может зависеть слишком многое, думалось Анжелике, пока она наблюдала за поединком. Каким же сильным и ловким стал Кантор! Хотя он еще в детстве сбрасывал с себя пеленки, не терпя, если что-то шло против его воли. - Я, конечно, не такой мастер как ваш отец, и не владею так абордажной саблей, но обещаю научить вас всему, что знаю! - Не захвали меня, Куасси-Ба, Рим не сразу строился! И, кстати, Pas conter!* – с азартом воскликнул Жоффрей, как всегда явившийся незаметно, и наблюдавший за поединком. Анжелика с улыбкой отвела глаза, наконец-то он приехал! А к особняку уже подъезжала испанская стража, призванная теперь охранять покой господина и его семьи. Худой и длинный, словно проглотивший палку, дон Рамон Фернандес, видимо, капитан гвардейцев, уже раздавал какие-то указания, перемежая команды с ругательствами. Из-под мориона хищно блестели черные глаза. - Он знает свое дело, хоть и диковат на вид, - пояснил граф де Пейрак, проходя во двор. Кантор уже спешил навстречу. К обеду все обитатели особняка разбрелись в поисках благодатной свежести. Высокие окна по давнему обычаю закрыли резными ставнями, слуги предложили прохладительные напитки и получили, наконец, свое заслуженное право на сиесту. Госпожа Анжелика осталась снаружи. За время плавания постоянное нахождение в помещении начало ей тяготить, к тому же, всё пока лишь подогревало ее интерес к обретенному дому. Кантор, бывший далеким от привычки сладко поспать после обеда, скрылся где-то в глубине, из раскрытой форточки зазвучала изящная мелодия. «По-прежнему верен гитаре», - улыбнулась Анжелика и долгим взглядом всмотрелась в линию горизонта, дрожащую в полуденном солнце. Жоффрей подошел сзади, привлек жену к себе, собственническим жестом, как раньше, когда у них не было времени на упреки, а была лишь любовь. Слова ведь значили так мало. Анжелика молчала, не делая попытки высвободиться, ей просто было хорошо и спокойно. - Вы простите меня? – прошептал Жоффрей. - За какую из ваших провинностей? - Быть может, мы слишком долго были одиноки? Привыкнув сражаться с судьбой, мы просто не можем следовать по течению, постоянно ждем подвоха. Раним друг друга необдуманными поступками…. Оскорблениями. - Я не оскорбляла вас! Ну, разве немного, - пробормотала Анжелика. - Как я люблю ваши оговорки, дорогая. Мы встретились с незнакомой гранью отношений и отступили, испугавшись. - Можем ли мы… бояться друг друга? После того, как нам удалось выжить? И как я только сумела.… Куда деваться солнцу, если у него забрали небо? - Можете мне не верить, но эти несколько недель многое мне открыли, и сейчас я бы уже не смог…. - Не смогли? – спросила Анжелика, жадно ловя каждое его слово, произносимое с плохо скрываемой страстью. - Находиться без вас. Я спрашивал себя, кто эта новая женщина, как мне вновь разгадать ее, как завоевать? Как сделать так, чтоб она меня простила? - Что до короля, Жоффрей, то можете винить себя - именно вы показали мне, чего я достойна. И вы же оказались правы, я достаточно знаю себе цену, чтобы не любить человека, считавшего меня своей Безделушкой. Да, я была в его власти, но никогда ему не принадлежала. - Вот сильные мира сего и не позволили мне когда-то понять, что же за сокровище мне досталось! – ревностно продолжал Жоффрей, - Неужели это всё еще вы, та, с которой я сочетался браком в Тулузском соборе? Признаться, вы изрядно помучили меня, мадам, можете торжествовать. - Чем же? Неужели такая слабая и беззащитная женщина как я способна заставить страдать такого как вы? - Увы, дорогая, я тоже человек. Чем, вы спрашиваете, своим нежеланием меня узнать, своей отчужденностью, недоверием. Я тоже человек, со своими слабостями…. - Слабостями? - Да, главная из которых – вы! Вот потому-то, страшась вас потерять, едва обретя, я весьма неумело пытался достучаться до вашей совести, хотя гораздо уместнее было бы заглянуть в ваше прошлое или не заглядывать вообще. Всё сказанное произошло только оттого, что смятенный супруг вновь без памяти влюбился в трогательную рабыню, чудесным образом оказавшуюся его женой. Да, я боялся, вы слышите, морская сирена, стремясь уязвить вас, я лишь думал, что вновь увижу, как гордая и независимая графиня Тулузская закрывает дверь перед носом у своего неуклюжего супруга. - Какое мне дело до графа Тулузского, монсеньор? Сейчас я люблю грозного пирата, отдавшего за меня цену двух кораблей. - Если бы этим можно было вас вернуть…. - Если смысл гнаться за тем, что всегда вам принадлежало? – ответила Анжелика, оборачиваясь. В следующую секунду они уже были в объятьях друг друга. ------ *Pas conter - фр. Pas conter!, Не считать. - Удар не присуждается никому.
Леди Искренность: Этот отрывок напомнил мне фразу из новой версии, сказанную Дегре в ответ на вопрос Анжелики о том предала ли она графа, заслужила ли его упреки, достойна ли была этого великого человека? Дегре сказал (пишу по памяти, не дословно): "Если бы он вернулся, то насколько я могу судить об этом человеке, сначала устроил бы вам хорошую трепку, а потом занялся бы с вами любовью пока вы бы не запросили пощады". В общем, я к чему... Трепка уже была, пора бы вспомнить о любви и ее интимной составляющей. Эротику в студию, публика ждет.
Жаклин де ла Круа: Леди Искренность ох, боюсь, вы требуете от меня невозможного Пойду выискивать Американские и прочие ночи))
Анна: Эротику в студию - это хорошо, а вот еще хотелось бы публике сюжет о том, как вытаскивали из Франции Флоримона и Шарля-Анри. Флоримон ведь в иезуитском коллеже, а Шарль-Анри - в Плесси.
Жаклин де ла Круа: Анна это обязательно будет! И эротика будет, всё будет.
Жаклин де ла Круа: Пока не ночь, но она будет **** Перепрыгивая через три ступеньки, вниз сбежал Кантор и сразу ринулся к родителям. - Мам, пап, пойдем гулять! Жоффрей де Пейрак пробурчал что-то сквозь зубы, Анжелика снисходительно улыбнулась. - Тебе недостает хороших манер, мой мальчик, разве тебя не учили, что родителей не годится перебивать? - Но, мама, высший свет - это же так скучно! Вся эта латынь, которой меня пичкают в колледже, все вычурные ужимки, вот на корабле куда интереснее! - Настоящий дворянин должен в равной степени владеть и шпагой, и словом, сын мой, - строго ответствовал граф. Кантор сделал вид, что смутился. - Да, отец…. Но участвовать в битвах, брать пленных, продумывать стратегии – вот, где настоящая жизнь! – мальчик мечтательно поднял глаза. Анжелика выглядела несколько обескураженной. - Ни в чем нельзя быть уверенной, когда в твоей жизни появляются дети. - Вы правы, - в тон ей отозвался Жоффрей, после чего супруги переглянулись, и, осознав смысл происходящего, рассмеялись. - Так мы пойдем гулять? – не унимался Кантор. - Идите, переоденьтесь, мсье, и смойте с носа персиковое варенье. - Да, матушка. Из дома выбежала служанка, и громко сетуя на шалунишку, увела его внутрь. Анжелика лишь покачала головой. - Да, всё верно, я тоже не отличалась послушанием в его возрасте. Помнится, тетушка Пюльшери часами не могла дозваться меня, а в это время скрывалась на какой-нибудь яблоне. - Вы и сейчас далеко не образец кротости, дорогая, - с улыбкой произнес Жоффрей, привлекая жену к себе, - Неужели вы снова рядом….. - Сейчас вернется Кантор….. - Даже в собственном доме я не могу побыть с женой! – сдавленно произнес граф. - К тому же, - продолжала Анжелика, - Мне бы тоже не мешало переодеться, я все еще в арабском платье, это уместно? - Наконец-то я узнаю женщину, которую знал раньше. Конечно, наверху вас ждет сундук с нарядами, выберите себе что-нибудь по вкусу. - Откуда у нелюдимого Рескатора взялись платья? – игриво начала Анжелика. - Восточные женщины не носят европейских нарядов, дорогая, и отличаются куда более спокойным нравом, но одна обольстительная сирена, по словам Милосского купца, как раз такая, как я искал. - Что же вы искали, сударь? - Вас. И поклялся задать вам трепку, как только найду. - У вас будет время для мести, пока же – нам пора. - О, не сомневайтесь в этом, вы еще попросите пощады, моя прелесть. Анжелика мечтательно прикрыла глаза. - Не могу дождаться….. - Мам, пап! - Он имеет на нас полное право, он слишком долго был этого лишен…. - А я имею полное право на вас, хотя нам еще предстоит разгадать друг друга, - размышлял Жоффрей, ведя жену по вымощенной разноцветной плиткой тропинке, - Признаться, совсем недавно вы восхитили меня и разочаровали одновременно. - Что я опять натворила? – тихо спросила Анжелика, наслаждаясь несколькими моментами уединения. - В моей каюте горел свет, меня ждал горячий кофе, ужин и свежая рубашка. Промокший капитан с трудом преодолевшего бурю корабля так нуждался в отдыхе и элементарном утешении, но моя очаровательная гостья оставила меня с носом. - Считайте это моей маленькой местью. Я должна была показать вам, что вы мне небезразличны, и я не позволю вам стучать зубами в мокрой одежде и, перекрикивая ветер, звать Абдуллу, чтоб он принес вам поесть, но, в то же время, я злилась на вас. Всё еще злилась, когда вы вновь пошли на поводу у собственных доводов! Почему вы не рассказали тогда, в Сен-Жан-де-Люз, что вы в опасности? Почему, Жоффрей? – и вновь призраки прошлого обещали вырваться наружу и увлечь за собой в адский танец. - Неужели это бы что-то изменило? - Да! – горячо воскликнула Анжелика, схватив мужа за руку, - Изменило бы! Мы бы уехали, переждали, о, я бы пошла на что угодно, только бы вы были рядом! Вы никогда мне не доверяли, считали, что я недостаточно мудрая, недостаточно живу на свете, чтобы понять вас! Жоффрей вдруг нежно взял ее лицо в свои ладони и прильнул к ее губам страстным поцелуем. - Когда-то Абд-эль-Мешрат учил меня: «Никогда не спорь с женщиной, ее устами порой говорит сам Аллах», и видимо ему было угодно, чтобы мы через это прошли. Чтобы я смог понять, чего лишился. Слишком прекрасна, слишком рассудительна, слишком импульсивна, слишком наивна и слишком отважна, кто же вы, мое счастье? У нас всё с вами всегда слишком. - Я бы ничего не хотела менять, Жоффрей, прошлое показало мне жизнь без прикрас. Однако нас ждет сын. - Идемте. Нам еще столько предстоит увидеть!
Леди Искренность: Тихое и мирное семейное счастье, идиллия. Отрадно читать...
полная версия страницы