Форум » Творчество читателей » Страна радуг. » Ответить
Страна радуг.
Violeta: Дамы, мы с Жаклин де ла Круа представляем на ваш суд наш новый фанфик, воплощающий в себе оригинальную идею Мадемуазель Мари. Итак, это альтернативная версия событий "Бунтующей Анжелики". Что было бы, если бы она не подверглась насилию, Шарль-Анри выжил, а Флоримон не уехал бы искать отца? В тексте присутствуют фрагменты из романов А. Голон - они нужны для связки сюжета, выстраиваемому на основе оригинального текста, но с существенными отличиями от канона.
Мадемуазель Мари: Violeta пишет: интригу спалила. Интрига только возросла!
Ingrid: Violeta пишет: О да, люблю его в шестом томе! И вообще во всей американской серии. Я тоже, но в шестом томе - особенно. В американской серии периодически... нимб отрастает (ну, за исключением некоторых моментов - мордобоя, измены ). А в шестом томе такой живой и настоящий...
адриатика: Violeta пишет: Он САМ спросил ее: "Где наши сыновья?" Зачем? Сразу нельзя было сказать, что они живы и с ним? Надо же даму красиво завоевывать подарками Сначала он бусики решил подарить, а ей же не понравилось( Пришлось оригинальничать. А если серьезно, то мне кажется, боль, которую она ему причинила, заставляла его иногда думать о ней плохо. В качестве психологической защиты.
Violeta: адриатика пишет: А если серьезно, то мне кажется, боль, которую она ему причинила, заставляла его иногда думать о ней плохо. В качестве психологической защиты. Там боль скорее надуманная, чем реальная. Если бы не его склонность к театральщине, то она узнала бы его еще в Кандии и не сбежала; снял бы маску сразу, как она к нему в Ла-Рошели пришла - не было бы проблем с Берном... И вообще, откуда он взял, что она была плохой матерью, любовницей короля, не особо-то сильно его любила? Это он сам себе придумал, а потом на ее голову все свои подозрения и претензии свалил. Вообще экстрим - вот же ветреница! Через пять лет после моей смерти замуж вышла, уму непостижимо, как только могла! Вот и верь после этого женщинам... Пойду предаваться скорби к одалисткам... Вы не подумайте - я обожаю шестой том и Пейрака, но на некоторые вещи я бы на месте Анж сильно обиделась. Он же ее проверял постоянно - поведется ли на подарки, ответит ли на оскорбления, согласится ли стать его любовницей, расскажет ли про то, что он причина гибели Кантора, спровоцировал Берна на то, чтобы он стал с ним соперничать... И даже если он и действовал из самых лучших побуждений, типа его недоверчивое сердце еще не готово раскрыться навстречу этой незнакомке в облике его жены, то методы для этого выбирал сомнительные. Видимо, так во влюбленном мужчине проявлялся ученый со склонностью к экспериментам. Слава Богу, в седьмом томе он идеален.
Жаклин де ла Круа: Violeta пишет: Видимо, так во влюбленном мужчине проявлялся ученый со склонностью к экспериментам. причем, на протяжении всей Американской серииЙ Изменять Анж он тоже из любви к экспериментам шел? Violeta пишет: поведется ли на подарки, ответит ли на оскорбления, согласится ли стать его любовницей, расскажет ли про то, что он причина гибели Кантора, спровоцировал Берна на то, чтобы он стал с ним соперничать... по-моему, у него комплекс неполноценности цветет махровым цветом, вот он и не может поверить, что она его все еще любит и любит вообще Violeta пишет: Слава Богу, в седьмом томе он идеален. а там некогда дурью маяться, зима идет, пахать надыть!
Violeta: Жаклин де ла Круа пишет: Изменять Анж он тоже из любви к экспериментам шел? Ну нет, какие эксперименты! Это был акт милосердия, Пейрак Сабину из депрессии вытаскивал. Тут его похвалить надо, а Анж, странная такая, ещё и ревновать вздумала! Жаклин де ла Круа пишет: по-моему, у него комплекс неполноценности цветет махровым цветом, вот он и не может поверить, что она его все еще любит и любит вообще Есть такое дело, товарищ наш с детской травмой в анамнезе, его сильно огорчает, если жена замуж за красавца-кузена-маршала-первую любовь выходит и с королём, который его пытать люто и сжечь приказал, по Версалю под ручку гуляет. Жаклин де ла Круа пишет: а там некогда дурью маяться, зима идет, пахать надыть! Да уж, Пейрак там в три смены пахал - и лес рубил, и кровать строгал и в лаборатории на пол-ставки подрабатывал. Ему б поспать, а тут Анж под боком - 15 лет без мужской ласки и супружеского долга. Ему на эксперименты ни сил, ни времени не хватало.
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: Дамы, мы с Жаклин де ла Круа представляем на ваш суд наш новый фанфик, воплощающий в себе оригинальную идею Мадемуазель Мари. Вы, как всегда, прекрасны, а Мадемуазель Мари спасибо за идею И, конечно, нельзя не отметить вашу скорость! За короткий срок полромана переписали
Nunziata: Violeta пишет: Там боль скорее надуманная, чем реальная. Если бы не его склонность к театральщине, то она узнала бы его еще в Кандии и не сбежала; снял бы маску сразу, как она к нему в Ла-Рошели пришла - не было бы проблем с Берном... И вообще, откуда он взял, что она была плохой матерью, любовницей короля, не особо-то сильно его любила? Это он сам себе придумал, а потом на ее голову все свои подозрения и претензии свалил. вот вот)))
Мадемуазель Мари: Jeoffrey de Peyrac пишет: а Мадемуазель Мари спасибо за идею Jeoffrey de Peyrac пишет: И, конечно, нельзя не отметить вашу скорость! За короткий срок полромана переписали Вот и я думаю, это ж уму не постижимо Violeta пишет: но на некоторые вещи я бы на месте Анж сильно обиделась. Он же ее проверял постоянно - поведется ли на подарки, ответит ли на оскорбления, согласится ли стать его любовницей, расскажет ли про то, что он причина гибели Кантора, спровоцировал Берна на то, чтобы он стал с ним соперничать... И даже если он и действовал из самых лучших побуждений, типа его недоверчивое сердце еще не готово раскрыться навстречу этой незнакомке в облике его жены, то методы для этого выбирал сомнительные. ППКС
Violeta: Jeoffrey de Peyrac Мерси! Но мы и с вами достаточно быстро пишем, вам ли удивляться темпам - вдвоём же проще! Jeoffrey de Peyrac пишет: ! За короткий срок полромана переписал И ещё столько же осталось - самое вкусное.
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: И ещё столько же осталось - самое вкусное
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: мы и с вами достаточно быстро пишем только вот я что-то подвисла
Violeta: Jeoffrey de Peyrac пишет: только вот я что-то подвисла Ничего страшного , главное - сюжет немечен, осталось только расписать. Я вон летом тоже не шибко быстро писала.
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: Я вон летом тоже не шибко быстро писала. Ага это называется "не шибко быстро"! Не представляю тогда, что в Вашем понимании "быстро"
Жаклин де ла Круа: А вот и я Голдсборо На палубе испуганной кучкой жались гугеноты. Их окружали матросы "Голбсборо", с откровенным любопытством разглядывая этих "сухопутных крыс". Среди многоцветья их одежд четко выделялись яркие кушаки и головные платки южан и шерстяные шапки северян-англосаксов, на многих из которых были также меховые безрукавки. Рядом с веснушчатыми, белобрысыми англичанами еще более темнокожими казались два негра, араб и меднокожий индеец, который довершал эту пеструю картину человеческих рас. На фоне этого буйства красок одетые в черное кальвинисты выглядели стаей ворон в тропическом лесу. Рескатор стоял немного впереди своих матросов, и Анжелика, глядя на него, подумала, что он хозяин всех этих странных и чужих людей, что он сумел подчинить себе этих строптивых упрямцев. Какой же властью нужно обладать: над жизнью, над стихиями, над самим собой, чтобы внушить уважение этим сорвиголовам, не признающим никакого закона, кроме приказов своего капитана? Тишина, нарушаемая лишь криками чаек и шумом моря, становилась нестерпимой. Никто не смел заговорить первым. Наконец Анжелика, передав Шарля-Анри Флоримону, подошла к Рескатору и медленно проговорила: - Благодарю вас, монсеньор за наше спасение. Вы благородный человек. Он слегка склонил набок голову и с иронией посмотрел на нее. - Боюсь, мадам, вы преувеличиваете мои достоинства. Я - пират, и мои люди - отнюдь не мальчики из церковного хора. И мне хотелось бы знать, что мы получим в обмен на спасение ваших жизней. Сзади послышались сдавленные смешки. К Анжелике подошел мэтр Маниголь. - Монсеньор, мы готовы заплатить вам за все причиненные неудобства и договориться насчет нашей доставки на Американские острова. У меня там есть кое-какие капиталы. - "Голдсборо" не пассажирский корабль и мне негде разместить вас. Кроме того, у нас другой курс. Маниголь насупился. Этот язвительный пират с закрытым маской лицом вызывал у него глухое раздражение. - Я могу предложить доставить вас в ближайший испанский порт, - продолжал Рескатор. - Вы сошли с ума? - воскликнул Маниголь. - Мы гугеноты, что мы будем делать в этой проклятой католической стране? - А что прикажете мне делать с вами? У меня нет ни времени, ни желания тащить вас в Голландию к единоверцам. - Монсеньор, а куда держите курс вы? - В Мен. Это во Французском заливе в Северной Америке. Маниголь немного подумал. - Там же недалеко до Бостона, не так ли? - Именно так. - Послушайте, среди нас есть отличные моряки, мы могли бы заменить тех членов вашей команды, которые были ранены во время стычки с драгунами в Ла-Рошели. Кроме того, мы щедро заплатим, если вы доставите нас в Бостон. Вам даже не придется менять курс. Рескатор задумался. Анжелика с мольбой посмотрела на него. - Монсеньор, вы же спасли нас, - прошептала она. - Хорошо, - внезапно принял решение он. - Хорошо, я отвезу вас в Бостон. Но с этого дня вы должны усвоить, что я - единственный хозяин на корабле после Бога, и все вы должны беспрекословно подчиняться моим приказаниям, - Рескатор обернулся к матросам. - У нас на борту появились пассажиры. Среди них есть женщины. Я надеюсь, что им будет оказано должное уважение. Никаких глупостей! Иначе вас ждет самое суровое наказание. - А теперь, господа, - обратился он к гугенотам. - Следуйте за мной. Я размещу вас на пушечной палубе. Иного места для такого количества народа у меня нет, так что не ждите особого комфорта. Когда люди были размещены, два матроса-мальтийца принесли им чан, наполненный аппетитно пахнущим овощным рагу. - Боже мой, - прошептала одна из женщин. - Капитан этого корабля невероятно внимателен к нам, благослови его Бог. - Мы платим ему, не забывайте об этом, - буркнул Маниголь. - И все равно, он же мог и отказаться брать нас на борт. - Сударыня Анжелика, - вдруг обратился к ней негоциант. - Откуда вы знаете этого человека? Почему посчитали возможным просить его о помощи? - Это долгая история, господин Маниголь. Но я могу поручиться, что он человек чести. - Пират? - с сомнением протянул коммерсант. - Слово пирата бывает тверже слова принца! - с горячностью воскликнула Анжелика, неожиданно вспомнив, что именно это говорил ей герцог де Вивонн о Рескаторе, когда она путешествовала на его галере по Средиземному морю. Не желая более продолжать этот разговор, она подошла к мэтру Берну, который все еще не пришел в себя. Слава Богу, сабля прошла по касательной, лишь слегка задев плечо. Анжелика нарвала из его рубашки бинтов, смыла кровь и наложила тугую повязку на рану. Потом ласково провела рукой по его волосам. Он застонал и приоткрыл глаза. - Сударыня Анжелика... - Мэтр Габриэль, - она улыбнулась. - Вы пришли в себя? - Да, кажется... У меня все плывет перед глазами. - Вы потеряли много крови, вам надо лежать смирно и восстанавливать силы. Я сейчас принесу вам поесть. - Право слово, вы обращаетесь со мной, как с ребенком! - Вы ранены, мэтр Берн, я просто ухаживаю за вами, - рассмеялась Анжелика. Купец вдруг схватил ее за руку и крепко сжал ее. - Вы прекрасны, - глухо проговорил он, пожирая ее страстным взглядом. Анжелика поспешно отстранилась и встала. И оказалась нос к носу с Рескатором, который стоял в ногах у раненого и, видимо, слышал их разговор. - Такая радость, монсеньор, - пробормотала смущенная донельзя Анжелика. - Мэтр Берн пришел в себя. - Я вижу, - холодно ответил пират. Его глаза мрачно смотрели на нее из-за прорезей маски. - Я перевязала его, теперь нужно немного подкрепить его силы. - А что, кроме вас, за ним некому ухаживать? Здесь полно его единоверцев с сострадательными христианскими душами, - Рескатор обвел рукой помещение. К ним подошла дочь пастора Бокера, Абигаель. - Монсеньор, я могу оказать помощь. Вы правы, сударыня Анжелика совсем выбилась из сил, а мы за всеми этими событиями немного растерялись и забыли о своем долге. Рескатор склонился к ней и слегка коснулся кончиками пальцев ее щеки. - Вы очень отзывчивы, дитя мое! Уверен, что в Америка по достоинству оценит то сокровище, которое вы собой представляете. Девушка вспыхнула и опустила глаза. Рескатор усмехнулся и обернулся к дамам. Сняв шляпу с перьями, которую носил поверх повязанного на пиратский манер черного атласного платка, он отвесил им изящнейший поклон. — Сударыни, я пользуюсь случаем, чтобы сказать вам: «Добро пожаловать на мой корабль!» Я сожалею, что не могу предоставить вам больше удобств. Увы, ваше появление было для нас неожиданностью. И все же я надеюсь, что это путешествие не покажется вам слишком неприятным. Засим, сударыни, позвольте мне откланяться. Даже Сара Маниголь, привыкшая принимать соседей в роскошных гостиных своего особняка, не нашлась, что ответить на это великосветское приветствие. Необычная внешность того, кто его произнес, странный тембр его голоса, одновременно завораживающий и пугающий, поверг женщин в полное замешательство. Рескатор еще раз кивнул и направился к выходу. Тут внезапно раздался голос Флоримона. - Монсеньор, я хотел бы поговорить с вами. - Да, юноша, я слушаю вас, - повернулся к нему пират. - Не здесь. Давайте выйдем на палубу. - Как вам будет угодно. Анжелика бросилась за ними. - Матушка, останьтесь, - сказал Флоримон, удерживая ее твердой рукой. - Я пойду с вами, - Анжелика сверкнула глазами. - Я не хочу, чтобы ты наделал глупостей. - Мне нужно кое-что сказать хозяину этого корабля. Поверьте, у меня и в мыслях нет затевать ссору. Но Анжелика все равно проследовала за ними на палубу. - Итак, о чем вы желаете поговорить со мной? - Рескатор небрежно оперся на поручни и посмотрел на юношу. - Для начала я хочу представиться. Меня зовут Флоримон де Пейрак. Мой отец и муж моей матери, - он кивнул в сторону потерявшей дар речи Анжелики. - Будет вам очень благодарен, если вы в целости и сохранности доставите нас в Америку. Анжелика видела, как загорелись глаза Рескатора. Он даже подался вперед. Юноша тем временем продолжал. - Я знаю, в какое затруднительное положение попала моя мать во время своих странствий по Средиземноморью. Господин Роша называл немыслимую сумму, которую вы заплатили за нее на торгах, - Флоримон невольно поморщился. - И хотя вы и не смеете предъявлять никаких прав на нее, я все же считаю, что вы должны получить некоторую... компенсацию. И он протянул Рескатору так хорошо знакомую Анжелике сумку. - Что там? - осведомился пират. - Деньги, драгоценности. - Откуда они у вас? - Это... долгая история, - Флоримон смущенно посмотрел на мать. - Но я думаю, что в сумке достаточная сумма, чтобы вы отказались от каких-либо планов в отношении моей матери, если вы таковые имели, и доставили нас в Америку. Анжелика вскрикнула. - Так вот куда подевались все те ценности, которые королевские драгуны награбили в Плесси и Рамбуре! И ты столько лет молчал! - Да как-то случай не подворачивался сказать, - Флоримон покаянно опустил голову, но Анжелика готова была поклясться, что по губам его скользнула легкая улыбка. Рескатор покачал головой. - Мессир де Пейрак, - он как-то по особенному произнес эту фамилию. - Вы несколько обескуражили меня, что, могу сказать, редко кому удается. Можете считать, что мы договорились. И он взял из рук Флоримона сумку. - Сударыня Анжелика, - он слегка кивнул ей и удалился в сторону своей каюты. Анжелика проводила его взглядом, полным облегчения... и некоторого сожаления, словно фантастическая восточная сказка внезапно закончилась для нее. Сын подошел к ней обнял за плечи. Она вдруг осознала, что он выше нее почти на голову. - Идемте, матушка. Видите, я же говорил, что хочу только поговорить. - Зачем ты сказал, что ты... Пейрак? - Меня так зовут и я горжусь этим. Отныне везде и всегда я буду представляться только так. Кроме того, это поможет мне разыскать отца. Возможно, даже на этом корабле есть люди, которые что-то знают о его местонахождении. - Флоримон, сынок, - Анжелика обхватила его лицо руками и на глазах ее блеснули слезы. - И я, и Кантор дорого заплатили за свою безумную веру в то, что он жив. Поверь, если бы это было так, судьба свела бы нас с ним. Но увы, я точно знаю, что он умер. И как ни горько мне говорить об этом, это надо принять и продолжать жить. - С мэтром Берном? - в голосе юноши мелькнуло презрение. - Мэтр Берн - достойный человек, он оказал мне неоценимую услугу в Ла-Рошели, а его семья была так добра к нам... - Матушка, ну вы же не можете любить его! Этот холодный угрюмый торговец... В голове Анжелики молнией пронеслись воспоминания о том поцелуе на улице, когда мэтр Берн убил двух напавших на нее негодяев, а потом заключил в свои объятия... Любовь ли это? Или просто она истосковалась по сильному мужскому плечу? Она и сама не знала. А теперь в ее жизнь так стремительно ворвался еще и Рескатор. Не она ли мечтала о том, чтобы он бросил якорь у берегов Ла-Рошели и нашел ее? Было ли это желанием спастись, покинуть Францию или она была немножко... влюблена в него? - По крайней мере, хотя бы этот пират не посмеет больше одаривать вас своим возмутительным вниманием. А мэтр Берн... Решайте сами. Но я, как только мы ступим на землю Америки, отправлюсь на поиски отца. И Флоримон, отпустив ее, ушел. Анжелика вдруг почувствовала, как ей холодно. Она обхватила себя руками и разрыдалась. Боже, ну почему она так несчастна? Все, кого она любила, покинули ее - Жоффрей, Кантор, Филипп... Если уедет Флоримон, она этого не переживет. А он ясно дал ей понять, что если она решит связать свою судьбу с мэтром Габриэлем, он не останется рядом с ней. Почему-то ей вдруг остро захотелось увидеть Рескатора. Она даже сама удивилась своему желанию. Ей надо было вернуться на пушечную палубу, осмотреть мэтра Берна, узнать, как чувствует себя Шарль-Анри, но она не двигалась с места. Перед ней расстилалось бескрайнее море, такое обманчиво спокойное, ласковое, но таящее в своей глубине бури, шторма и жертвы кораблекрушений, и она неотрывно смотрела на игру волн за бортом резво идущего вперед "Голдсборо".
полная версия страницы