Форум » Творчество читателей » Страна радуг. » Ответить
Страна радуг.
Violeta: Дамы, мы с Жаклин де ла Круа представляем на ваш суд наш новый фанфик, воплощающий в себе оригинальную идею Мадемуазель Мари. Итак, это альтернативная версия событий "Бунтующей Анжелики". Что было бы, если бы она не подверглась насилию, Шарль-Анри выжил, а Флоримон не уехал бы искать отца? В тексте присутствуют фрагменты из романов А. Голон - они нужны для связки сюжета, выстраиваемому на основе оригинального текста, но с существенными отличиями от канона.
Violeta: Глава 1. Замок "Плесси". Вечер стремительно опускался на поместье. Слуги зажигали светильники, внизу варили грибную похлебку, гремели ложками и котелками. Анжелика сидела у окна и наблюдала за сгущающимися сумерками. Последние блики солнца играли на гладкой поверхности пруда, первые листья уже опадали с деревьев, предвещая скорое наступление осени, и ветер гонял их по дорожкам парка. Они тихо кружились в свете чугунного фонаря, тускло светящегося около крыльца, и оседали на землю, или же пускались в пляс, повинуясь силе стихий. Сколько раз она сама вот так же отдавалась на волю Провидения? Сколько раз летела в неизвестность, подхваченная неистовым порывом, а после, обессиленная, опускалась на землю? Рядом не было надежного плеча, на которое можно опереться, сильных рук, способных поднять ее с земли, тихого голоса, нашептывающего, что все обязательно будет хорошо… Здесь было тесно от слуг, шумно от детского смеха, от выходок Флоримона, развлекающего своего любимца, Шарля-Анри, и ужасно одиноко. Анжелика, верно, предпочла бы эту размеренную жизнь здесь жарким дням в Фесе, когда она возлежала на расшитых золотом подушках и объедалась финиками. Там хотя бы была призрачная надежда на то, что загадочный пират в черном плаще приедет за ней, вырвет из цепких лап преданных Аллаху, прошепчет какую-нибудь сказку, и она уснет, убаюканная его голосом и пением волн, мягко раскачивающих корабль… Анжелика смахнула слезы и встала: зря она предается меланхолии, чудес не бывает, и ей грешно в них верить. Но что еще она могла сделать? Как выжить без веры, любви и дома? Дом был, несомненно был, хороший добротный дом, в которым неприкаянным метался призрак Филиппа, напоминая о сбывшемся, которое ей так хотелось забыть. Можно, конечно, взять с собой сыновей и отправиться в гости к Монтелу, к Дени, но там уже слишком давно привыкли видеть в ней ведьму, чудом избежавшую инквизиции и навлекшую проклятье на всю их семью… Анжелике было грустно в этот вечер, и она так далеко ушла по дороге собственных воспоминаний, что не сразу услышала стук копыт одинокой лошади и суетливое перекрикивание слуг. Анжелика быстро накинула шаль и выбежала из комнаты. Когда Анжелика сбегала вниз по лестнице, у нее мелькнула мысль, что сегодня она целый день не видела Флоримона, и не слышала, как он вернулся, а что, если что-то случилось? Нет, никогда ей не стать хорошей матерью, никогда! Закусив губу, она выбежала во двор: в ворота въезжал вороной жеребец Флоримона, везя двух всадников - ее сына и Натаниэля - рослого соседского мальчишку, наивного не по годам. - Сынок, почему ты так долго? Разве приличествует дворянину так изводить свою матушку? - напустилась с упреками Анжелика, но по выражению лица мальчишек поняла, что сын задерживался не просто так. - Матушка, беда, сюда идут солдаты! Они уже похозяйничали в замке Рамбуров и движутся к нам! Скорее, надо бежать! Анжелика поняла, что произошло. Драгуны короля, должно быть, отступали под натиском протестантских отрядов. Доведенные до отчаянья, зная, что зажаты лесами и болотами, они стремились в знакомые места. — Надо идти туда! — сказала она. — Рамбуры нуждаются в нашей помощи. Вместе с молодым священником она вскарабкалась на холм, где стоял протестантский замок. На полдороги они столкнулись со стенающей кучкой людей. Это была госпожа де Рамбур с детьми и служанками. — Госпожа дю Плесси, мы бежим укрыться у вас. Драгуны идут с зажженными факелами. Они пьяны, разнузданны. Они подожгли наши службы и, наверное, будут нас грабить. — Идите ко мне, — решила Анжелика. — Господин аббат вас проводит. Я поднимусь наверх и посмотрю, что там делается. Она вскарабкалась на высокий отрог у старого донжона и замерла, укрытая стеной. К реву солдат, захвативших поместье, примешивались истошные крики пытаемых мужчин и пронзительные вопли женщин, которых терзали эти скоты. Рожок смолк. Держась в тени, Анжелика осторожно прокралась вдоль левого крыла замка. Вдруг она наткнулась на чье-то безжизненное тело. Казалось, будто мертвеца обвил огромный золотой удав. Наклонясь над несчастным, она увидела, что это де Рамбур с охотничьим рогом через плечо. В него всадили рогатину, которая прошла насквозь, пригвоздив барона к земле, как зверя, убитого пиками охотников. Какие-то люди пробежали невдалеке. Анжелика успела отскочить под сень деревьев. Оттуда она смотрела на драгун, танцующих, словно красные черти: балет грабежа — излюбленная утеха армий, существующая с той поры, когда мужчина сделался воином. Из их глоток рвался сиплый крик — предвкушая развлечение, они теснились к стене, поднимая вверх длинные алебарды: — На пики, на пики! Сверху из окна бросили нечто, похожее на маленькую куклу, и оно завертелось в пустоте. Ревекка! Не помня себя от ужаса, Анжелика бросилась вниз сквозь кусты. Когда она добралась до Плесси, слуги, собравшись перед воротами, глядели на соседний замок, объятый пламенем. — Вы видели Ревекку? — спрашивала госпожа де Рамбур. — А барона? Анжелика сделала нечеловеческое усилие, чтобы придать лицу бесстрастный вид. — Они.., укрылись в зарослях. Мы сейчас поступим так же. Быстро, мои храбрецы, берите плащи, припасы. Где Барба? Растолкайте ее! Пусть оденет Шарля-Анри. — Сударыня, — сказал Лавьолет. — Взгляните! Он показывал туда, где между деревьями текло с холма множество светящихся точек: факелы драгун. — Они идут сюда… От замка Рамбур. — Они уже здесь! — закричал один из мальчиков-слуг. В конце большой аллеи появился рой светящихся точек. Это другой отряд драгун поднимался к замку. Солдаты не торопились. Было слышно, как они вдалеке окликали друг друга. — Нужно вернуться в дом и запереть все входы и выходы, — решила Анжелика, — Все, вы слышите? Она сама проверила, хорошо ли заложили парадную дверь толстыми брусьями, осмотрела засовы на тяжелых деревянных ставнях окон первого этажа. — Несите сюда оружие! Встаньте между окнами! Аббат де Ледигьер невозмутимо обнажил шпагу. Мальбран явился с целой охапкой пистолетов и мушкетов. — Откуда это у вас? — Да вот немного поднакопил про запас, в ожидании беспорядков. — Спасибо, Мальбран, спасибо! Кучер принялся раздавать мушкеты юношам. Несколько пистолетов он даже вручил служанкам, и теперь они судорожно сжимали дрожащими пальцами тяжелые рукояти. — Если не сумеете управиться с порохом, милочки, то ведь всегда можно перехватить эту штуку за дуло и бить по черепу. Госпожа де Рамбур с детьми укрылась в гостиной. Оттуда она тревожно следила за Анжеликой. Некуда было деваться от упорного взгляда ее опухших глаз. — Что сталось с маленькой Ревеккой? А с моим мужем? Вы что-то знаете об этом, сударыня? — Прошу вас, сохраняйте спокойствие. Хотите, я помогу вам уложить детей, чтобы они немного отдохнули? Не надо их волновать. Госпожа де Рамбур сползла со стула на колени и молитвенно сложила руки. — Дети мои, помолимся! Пришел день скорби… — Сударыня! Драгуны! Приоткрыв окно, слуги осторожно выглядывали наружу. Перед замком в свете факелов красовался Монтадур на тяжелой лошади в яблоках. Сейчас капитан показался Анжелике еще толще и массивней. Многодневная рыжая щетина делала его физиономию до того грубой, что было похоже, будто ее вылепили из сырой глины, какая идет на кирпичи. С ним были несколько всадников и пехота с алебардами и мушкетами. Они стояли в нерешительности. — Эй, кто-нибудь! Откройте! — прорычал Монтадур. — Иначе я высажу дверь! В ответ ни звука. Между тем прибыли и драгуны, спустившиеся из замка Рамбур. Эти были особенно возбуждены, помня, как их выгнали отсюда неделю назад. Ламориньер тогда приказал выкинуть к ограде тела четырех их товарищей. - Поджигайте это волчье логово! - зычным голосом велел Монтадур, - Выкурим этих чертовых детей!
Violeta: Глава 2. Пламя. Объятый пламенем замок, суетящиеся слуги, оглушительные крики драгун и полная неизвестность. Анжелика судорожно хватала ртом воздух: дым застилал глаза, мешал дышать. Полусонная физиономия Барбы появилась в полуоткрытой двери: — Отчего весь этот шум, сударыня? Они разбудят маленького! — Драгуны хотят напакостить нам. Живо, возьми Шарля-Анри, заверни в покрывало и спускайся в подвал. А я посмотрю, можно ли пройти… Подземный ход! Это последний шанс. Надо пустить первыми детей, женщин, и потом молить Бога, чтобы все драгуны убрались из того леска, где лаз выходит наверх! Она бегом кинулась к погребам, но, пробираясь среди бочек, с леденящим кровь ужасом услыхала за дверью подземелья глухой шум и голоса. Они нашли ход! Вероятно, кто-то предал их. Анжелика, словно оглушенная, застыла с ночником в руке, глядя, как поддается полусгнившая дверь. Опомнившись, она побежала наверх и заперла винный погреб на все засовы. Сверху спускались перепуганные подростки, драгуны уже хозяйничали в главной зале, звучал хруст ломаемой мебели и звон оружия. — Мама, что делать? — воскликнул Флоримон, завидев Анжелику. — Вы целы? Где Шарль-Анри? Анжелика растерянно взглянула на сына: казалось, он стал старше всего за несколько часов, настоящий мужчина, готовый взять любую ответственность за свою семью на себя. Натаниель, его приятель, выхватил оброненный кем-то меч и бросился в самую гущу сражения, оттесняя мать с младшими братьями к безопасной стене. — Я… Флоримон, я… Сын вскинул голову, несколько раз глубоко вздохнул, словно решаясь на что-то, после чего схватил ее за руку. — Наверх, матушка, выберемся через окно, а оттуда — в лес! Здесь слишком опасно оставаться. Скорее, надо бежать! — А как же твой друг? Флоримон бросил быстрый взгляд на Натаниеля, сражавшегося сразу с тремя драгунами, и помрачнел. — Он защищает свою семью, я - свою. Ну же! Убегая за ним, сердце Анжелики сжалось при мысли: «Как же он похож на Жоффрея». **** На объятый пламенем мир опускалась ночь, всходила луна, и сумевшие выжить люди, как бесшумные тени, расползались по укромным уголкам. Анжелика вздрогнула, обернувшись на пылающий замок. Ведь все могло сложиться совсем иначе, прими она предложение короля. Сейчас бы блестящие придворные склонялись перед ней в почтительном поклоне, король вел ее через богато украшенную залу и шептал: «Мы скоро увидимся, Багатель». Она бы отвечала ему любезной улыбкой, а внутри все сжималась от отвращения… Нет, Анжелика непокорно тряхнула волосами, как когда-то в детстве, она не предаст себя. Пусть даже ради этого ей придется пожертвовать многим... Очень многим... Барба, охая, несла сонного Шарля-Анри, Анжелика путалась в длинной юбке, Флоримон уже убежал далеко в лес. Резкий вскрик заставил всех вздрогнуть. — Барба, беги скорее отсюда, найди Флоримона, я скоро вернусь! — скомандовала Анжелика. — Но, госпожа… — Беги, немедленно! Анжелика проводила их встревоженным взглядом и зашагала обратно к замку: она не может просто так бросить своих друзей! Когда она умирала от жажды и жары в пустыне, Колен нес ее своих плечах, именно тогда ей открылась истинная ценность дружбы!
Violeta: Глава 3. Монтадур. Анжелика неслась к замку, не чуя под собой ног. Где-то там, в его объятых ужасом и пламенем стенах, умирали сейчас ее друзья. Те, кто дорожил ею больше всего на свете, сражался за нее, и те, кого она нечаянно предала. Но что она могла сейчас для них сделать, одна, против целой армии разнузданных солдат? Не лучше ли укрыться в лесах с детьми и ждать подмоги? В глубине души Анжелика понимала: помощи ждать неоткуда, рано или поздно драгуны прочешут все окрестные деревни, примутся за леса, отыщут там ее, разлучат с дрожащим от страха Шарлем-Анри, надругаются над несчастной простодушной Барбой, а ее саму посадят в карету, свяжут, отвезут к королю и швырнут перед ним на колени. Она будет лежать на мраморном полу, а он будет насмехаться над ней и, кто знает, возможно, в своей жестокости дойдет до того, что прикажет клеймить ее лилией, как изменницу. Ее поставят на колени, сдернут грубую рубаху, она будет кричать, вопить от боли, запах горелого мяса затуманит измученной этой пыткой разум, она лишится чувств… А когда очнется, то униженная и растоптанная, окажется в объятьях короля, пожелавшего сделать ее своей любой ценой, и лишь одно будет успокаивать ее мятежную душу: Флоримон успел сбежать, он далеко, и пусть ему так и не удастся отыскать отца, он хотя бы не будет видеть позора матери… Анжелика так увлеклась красочной картинкой, что рисовало ей ее мрачное воображение, что не заметила распростертого на траве Легидьера и не сразу услышала звук чьих-то тяжелых шагов. Она инстинктивно отпрянула назад, нащупав в складках платья нож Родогона, который машинально прихватила из своей шкатулки с сокровищами, когда увидела драгун, идущих по направлению к замку. «Монтадур! Рыжая скотина!» — пронеслось в мозгу Анжелики, когда она наконец разглядела в свете пожарища того, кто приближался к ней. — А, вот и ты, моя козочка! Сейчас я научу тебя обхождению с мужчинами! — прохрипел он, заметив ее. Его раскрасневшаяся от схватки харя придавала ему сходство с кабаном, запеченным к Рождеству, и Анжелика невольно поморщилась. — Не подходи! — А то что? Закричишь? Будешь звать своего слащавого аббатика? Молодую женщину передернуло от отвращения. Нет, она не боялась его, такие, как он, далеки от хитрых женских уловок, но вся абсурдность этой безвыходной ситуации сказывалась на ее звенящих от напряжения нервах. Она, одна из первых дам королевства, и этот безродный мужлан... Монтадур потянулся к ней и грубо облапил своими огромными красными руками. Он прижал ее к себе с силой безумца, и всей кожей лица она ощутила обжигающее дыхание. Вот и объяснились ее страхи! Она должна была предчувствовать, что он убьет ее… Она умрет от его руки, он задушит ее или перережет ей горло… Все, кого можно было просить о помощи, были далеко, и никто в этой лесной глуши не поможет ей. Нож выпал у нее из рук, когда он схватил ее и повалил на траву, и теперь она отчаянно отбивалась от него, обдирая руки о бляхи его перевязи. Мужские руки! Вечно они тянутся к ней: руки короля, бродяги, солдафона, вельможи и прочих, и прочих… — Я страдаю оттого, что бессердечные красотки вроде тебя дразнят меня, словно быка на корриде. Вот как я обхожусь с такими женщинами… - - прорычал он и рванул вверх ее юбку. Анжелика в отчаянии шарила руками вокруг себя и вдруг ее пальцы наткнулись на костяную ручку. Она сжала ее изо всех сил, взмахнула рукой, и воткнула нож в бок насильнику. Монтадур отпрянул, захрипел и упал навзничь. Она растерянно оглядела свои обагренные кровью руки, расползающиеся кровавые пятна на платье, после чего оттолкнула его тяжелое тело от себя. — А вот как я обхожусь со всеми, кто имел наглость на меня посягнуть! А потом в глазах ее потемнело, и она лишилась чувств.
Violeta: Глава 4. Восстание. Флоримон склонился над телом друга, будучи не в силах сдержать слез. Как? Почему? За что? Он вспомнил свои же слова, сказанные всего несколько часов назад: «Он защищает свою семью, я — свою!». Перед внутренним взором мелькали картинки охающей и рыдающей от страха Барбы, хнычущего Шарля-Анри, лошади с обезглавленным всадником. Флоримон кинулся наперерез животному, на ходу хватая его под уздцы. К седлу была приторочена сумка с награбленным в обоих замках добром. «Что ж, он поплатился за свою жадность», — подумал Флоримон, срывая сумку и перекидывая себе за спину. Был бы с ними отец, он бы этого не допустил… Флоримон закрыл лицо руками и затрясся в беззвучных рыданиях - все, кого он любил, были убиты по воле короля. Как же он ненавидел его в этот миг! Руки враз повзрослевшего мальчика сжались в кулаки, он встал и бросился к матери, которая неподвижно стояла посреди комнаты. Это было чудом, что он отыскал ее недалеко от замка, всю залитую кровью, в разорванном платье, без сознания, а рядом с ней лежали распростертые навзничь аббат Ледьгьер и эта скотина Монтадур с ножом в боку. Анжелика пришла в себя от того, что кто-то ее трясет и всхлипывает. — Флоримон? Это ты, мой мальчик? -Мама! Матушка, вы живы! — он, как в детстве, бросился ей на шею. Анжелика исступленно обняла сына, прижала его к себе измазанными кровью руками, спрятала лицо в его волосах. — Как бы мне ни хотелось умереть и встретиться наконец с твоим отцом в Вечности, я куда нужнее здесь, — прошептала она. — Нет, отец жив, — упрямо пробормотал Флоримон, — И мы обязательно его найдем, — с этими словами он протянул ей руку, помогая подняться. И вот Анжелика медленно брела по замку, что еще вчера утром звала своим домом. Она не разбирала дороги, по которой шла неуверенными шагами, и едва ли понимала, что вообще произошло. Вид искореженного огнем замка болью отзывался в ее измученной душе, а после липких омерзительных рук Монтадура, жадно шарящих по ее телу, она казалась себе ужасно грязной, чертовски слабой и совершенно отчаявшейся. Флоримон рыдал над телом Натаниеля, «Он хотя бы воссоединился со своей семьей, тогда как мы остались здесь совершенно одни», — подумала Анжелика, продвигаясь дальше. Мальбран, обезглавленный, лежал во дворе, он до последнего оборонял подступы к Плесси, Флипо повесили в главной зале - так оборвалась последняя нить, связывающая ее со Двором Чудес, и тропку, ведущую в «Шоколадное время», замело прогорклыми листьями потерь. Госпожа де Рамбур неподвижно лежала на полу в той комнате, в которой вчера молилась. Платье, растерзанное безжалостными руками драгун, висело обрывками на ее плечах, а из распоротого живота все еще сочилась кровь. Ее дети, жестоко убитые, словно груда тряпья, лежали в углу. Кровь, раны и ехидный оскал смерти — вот что стало с местом, в котором еще недавно царил покой. Анжелику вдруг пронзила мысль, что такая же судьба ожидала и ее. Распяленная на полу похотливыми солдатами, изнемогающая от боли и унижения, от прикосновений их мерзких губ, пальцев, ползающих по ее коже, словно слизняки... Вспомнилась ночь, когда вельможи из таверны "Красная Маска" бросили ее на стол, чтобы поиздеваться вволю. Тогда на помощь ей пришла собака Сорбонна. А госпоже де Рамбур никто не помог. И она, Анжелика, тоже бросила ее. И ее детей. Если бы она не сбежала, то и Флоримон, и Шарль-Анри тоже лежали бы сейчас здесь с перерезанным горлом... Она подхватила на руки младшего сына, с ужасом смотревшего вокруг, и судорожно прижала его к себе. Маленький ангелочек, какой ужасной судьбы он избежал! В главной зале, расчищая себе клочок земли, не запятнанной кровью, собирались уцелевшие, их было немного, но они так смотрели на свою госпожу, словно она была их последним спасением из этого ожившего кошмара. Анжелика взглянула свои обагренные кровью руки, которые обнимали сына, и вдруг поняла, что должна делать. Она вышла на середину залы, не обращая внимания, что идет по осколкам своей разбитой жизни, и обернулась к людям. — Послушайте! — сказала Анжелика. — Послушайте меня… Ее голос вдруг окреп и исполнился страсти, она подняла над собой Шарля-Анри. — Ко мне, крестьяне! — прокричала она. — Послушайте! Сегодня от рук солдат чуть не погиб последний Плесси-Белльер! Наследник этого поместья… Сожженного и разоренного... Они уничтожили все. Они зарезали Рамбуров! Они чуть не надругались надо мной! Все кончено, кончено навсегда… Нет больше сеньоров дю Плесси… Нет господ де Рамбур… Есть только маленький мальчик, единственный выживший в этом аду, взывающий о мести... Мой сын... Крестьяне ответили ей криком, полным жалости и боли. Женщины зарыдали громче прежнего. — И сделали это солдаты короля. Наемники, которым платят за издевательство над людьми, за грабеж и разор! Нахлебники, ничтожества, умеющие только вешать и бесчестить! Эти чужаки едят наш хлеб и убивают наших детей… Неужели вы оставите их преступления неотмщенными? Довольно нам бандитов, которые измываются над нами именем короля! Король сам повелит их вешать. А мы этим займемся немедленно. Крестьяне, ведь мы не выпустим их отсюда, не правда ли? Вооружайтесь… Мы догоним их! Отомстим за ваших господ! Весь день они преследовали драгун Монтадура. Следы отряда были хорошо видны. К концу дня их сердца преисполнились терпкой радостью: они поняли, что вояки не смогли переправиться через реку и вновь двинулись в глубь провинции. Опасались ли они погони? Вряд ли. Но им попадались только покинутые деревни, вся округа, вдруг ставшая молчаливой, таинственной, подозрительной, казалась каким-то наваждением. На следующий день лейтенант Горм, пытавшийся соединиться с Монтадуром, пробился в эти места с шестьюдесятью всадниками. Он искал драгун. И он их нашел посреди поля в позах спящих. Они были зарезаны косами и серпами. Это место было прозвано Полем Драгун, а после — Драконовым. Никогда больше там не росли ни дикие ирисы, ни фиалки… Так началось большое восстание в Пуату. *** Постепенно распространились слухи о том, что зачинательницей этого огромного пожара ненависти была одна женщина. Ей удалось помирить католиков и протестантов, дворян, крестьян и горожан и направить к единой цели. Захудалые помещики-провинциалы, над которыми потешалась столичная знать, поскольку они часто бывали беднее нищих, мало-помалу не только собрали отряды, но и, каким-то чудом раздобыв оружие, вооружили своих людей. Говорили также, что женщина эта молода и красива, отсюда ее власть над предводителями восставших. Рассказывали, что она скачет по полям сражений на лошади, сидя боком в дамском седле, облаченная в темный плащ с большим капюшоном, скрывающим белокурые волосы. Анжелика побывала во всех замках и усадьбах провинции. На заре восстания она едва ли верила в свои силы, в благополучных исход и вообще в смысл этого кровавого предприятия, но время доказывало обратное. Анжелике оказалось легко найти общий язык с бедными вельможами. Она заводила речь об их славных предках, говорила о теперешних унижениях, звала к мести. Тогда они собирали своих крестьян во дворе замка или на отдаленной пустоши. Она появлялась перед толпой на лошади или всходила на верхнюю ступень лестницы из серого камня, и все видели ее надменный профиль и темный развевающийся плащ. И когда она начинала говорить четким, спокойным голосом, звенящим в морозном воздухе, эти примитивные существа пронимала дрожь, забытая гордость пробуждалась в душах, и они становились податливыми к ее доводам. Ею движила жажда мести, и передавалась сквощь ее наполненные страстью слова. Анжелика мечтала, чтобы король, отнявший у нее все, услышал ее слова и утонул в крови людей, уничтоденных по его приказу. Однажды ей представилась такая возможность. Вечерний воздух наполнился глухим рокотом. Крестьяне сталкивали вниз гигантские обломки утесов. Камни косили солдат, били их спереди, в грудь, и те, теряя равновесие, летели вниз. Наваливаясь плечами, беглецы отрывали от скал круглые камни, веками нависавшие над пропастью. Камни медленно отделялись, катились вниз все быстрее и быстрее, со звоном ударялись о деревья, отскакивали и летели вниз, давя солдат, скопившихся на склоне, как клопов. Офицер приказал трубить сбор, и кавалеристы отступили, бережно поддерживая раненых и бросая убитых. Их форма в закатных лучах казалась кроваво-красной. Анжелика наблюдала за ними сквозь ветви деревьев. Она узнала офицера. Это был господин де Бриенн, один из тех, кто когда-то в Версале галантно ухаживал за ней. Увидев его здесь, она вдруг особенно остро ощутила пропасть, более глубокую, чем это ущелье, что навсегда преградила ей обратную дорогу в тот призрачный мир. Склонясь над обрывом, она звучно крикнула: — Мое почтение, господин де Бриенн! Скажите Его Величеству, пусть вспомнит Багатель! Ее крик далеко разнесся в вечернем воздухе. Когда эти слова передали королю, он побледнел. Запершись в своем рабочем кабинете, он долго сидел один, спрятав лицо в ладони. Потом вызвал военного министра и приказал ему покончить с бунтом в Пуату еще до весны. Любыми средствами!!! После этого происшествия она почувствовала себя удивительно спокойной, даже несколько часов проспала без сновидений. Прошлое не тяготило ее, она перестала гадать о том, что ждет впереди, и без конца размышлять о драматических событиях, в которых ей пришлось участвовать за свою сравнительно короткую жизнь. Ведь она сама искала рискованных приключений. Она хотела жить за чертой общепринятых законов, отвергая любые посягательства на ее независимость. Разве ее первый муж не заплатил дорогой ценой за ту же вину? Она не усвоила урока и продолжала бунтовать. Эта борьба стала ее второй натурой. Не удивительно, что из привилегированного устойчивого мира она выброшена в мир диких зверей, которым приходится каждый день завоевывать право на жизнь, подвергаясь тысяче опасностей. С каждым днем Анжелика видела, как меняются окружающие ее люди, как близки они стали за это короткое время, как стали ценить жизнь и друг друга. Барба добровольно согласилась готовить на всех, и уже не обращала внимания на глупые шутки окружавших ее мужчин, истосковавшихся по женскому теплу. Она отмахивалась от них поварешкой, а после ночь на пролет отпаивала отварами и бульонами, если кто-нибудь из них оказывался ранен или отмораживал ноги. Шарль-Анри кочевал из одного мужского седла в другое, мальчик все больше тянулся к мужчинам, видя в каждом из них отца, которого у него, по сути, никогда и не было. Он рос на удивление спокойным, тихим, кровь казалась ему красивой, а главное - мама всегда теперь была рядом. Полностью погруженная в эти мысли, Анжелика присела на плоский камень и стала наблюдать за сыновьями, игравшими неподалеку. На Флоримоне была толстая овчинная безрукавка. Он носил теперь гигантский заношенный головной убор местных крестьян. У него больше не было шпаги, и рваный ворот его рубахи открывал молодую загорелую грудь, на которой посвечивал золотой крест, болтавшийся на выцветшем шнуре. Маленький паж, утонченный до кончиков ногтей, превратился в дикого лесовика, и она тому виной. Ей припомнился нежный подросток, обитатель Версаля и Сен-Клу, умевший с величайшим хладнокровием переносить злые выходки насмешниц и их двусмысленные взгляды. А как шикарно он шаркал ножкой, приветствуя всех этих растленных великосветских господ! Теперь его плечи расширились, стало заметнее, что он высок и статен. От его хрупкости не осталось и следа. На загорелом лице от прежнего сохранился только пронзительный взгляд. Ему всего пятнадцать, а выглядит он старше... Эта зима изменила их, их всех. Анжелика с отрезвляющей ясностью поняла бессмысленность этой войны, которую все они вели с самой жизнью. Спасти свою голову, уйти от преследования, дожить хоть до вечера — бесконечная погоня за такими целями изнуряла. Необходимо что-то менять, бежать отсюда, начать жить, хотя бы попытаться вспомнить, что это такое.
Violeta: Глава 5. Ла-Рошель. Они прибыли в Ла-Рошель поздно вечером, на монастырской двуколке, которую им милостливо позволил взять Альбер, брат Анжелики, когда она обратилась к нему за помощью, осознав всю бессмысленность бунта против короля. Они не говорили о событиях, вызвавших такие перемены в их жизнях - блистательной маркизы дю Плесси-Бельер, ныне гонимой повстанки, и любимца брата короля, ныне настоятеля Ньельского монастыря. Они без слов поняли друг друга. Маленький отряд Анжелики, состоящий из ее сыновей и неповоротливой, добродушной, вечно испуганной Барбы, тронул сердце сурового аскетичного священника. Заглянув в глаза сестры, он не увидел там ненависти, а только бесконечную усталость, словно жизнь замедлила для нее свой ход. Седые пряди в ее роскошных золотистых волосах говорили ему о перенесенных ею страданиях, и ему вдруг захотелось прижать ее к себе, передать часть той силы, что давала ему Вера. Он медленно проговорил, словно в пустоту: — «Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное. Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть…» — Кто это сказал? - глаза Анжелики загорелись. — Один из великих библейских мудрецов, Екклезиаст. - Ты думаешь, для меня наступило наконец время любить? Что гнев покинул мое сердце? - Я думаю, что так и есть, сестра. Ты на распутье. И куда приведет тебя выбранная дорога - зависит только от тебя. Перед мысленным взором Анжелики мелькнул вдруг образ бескрайнего синего моря и на его фоне темная фигура человека в развевающемся плаще. Она прикрыла глаза и мечтательно улыбнулась: «Только волшебник смог бы вернуть меня к жизни!» - Я знаю, Альбер, что я буду делать. Я отправлюсь в Ла-Рошель, к морю, а оттуда, быть может, в Америку... - детские мечты снова захватили ее. - Фантазерка, - буркнул брат. - Хотя в твоей ситуации это будет наилучший выход. Покинуть королевство и обрести новый дом на другом конце света. Эта дикая страна вполне подходит твоему неугомонному характеру и свободолюбивой натуре. Утром он приказал заложить для нее двуколку, выделил несколько корзин с провизией и проговорил на прощание: — Весь мир — Божий приют для тех, кто верит в Его милость. Благослови тебя Бог, сестра. Потом по очереди обнял Флоримона и Шарля-Анри. - Вы теперь главные защитники вашей матери. Я вверяю ее вашим заботам, дети мои. Флоримон приосанился. - Можете положиться на нас, мы не дадим ее в обиду. Анжелика, смеясь, прижала к себе сыновей. С того момента, как она приняла решение уехать из залитого кровью и охваченного ненавистью болотного края, на сердце ее снизошел покой. Пусть рухнет Старый свет, ей все равно. Перед ней расстилалась дорога, которая должна была привести ее к новой жизни на дальних берегах... Когда на фоне темно-голубого неба, еще сохранявшего дневную ясность, выступили ажурные колокольни и полуснесенные стены, остатки славных укреплений, разрушенных Ришелье, Анжелика испытала ни с чем не сравнимое чувство облегчения, словно тяжелая чугунная плита упала с ее плеч. - Ла-Рошель, - прошептала она. - Мы в Ла-Рошели. То тут, то там в окнах домов загорались огоньки ламп. Город казался чистым и внушающим доверие. Не было видно ни пьяных, ни головорезов. Попадавшиеся навстречу прохожие шли спокойно, не торопясь, хотя день уже кончался. - Какой хороший город, - одобрительно заметила Барба, качая на руках задремавшего Шарля-Анри.- Не то, что Париж. Где мы остановимся на ночлег? - В трактире. Я добропорядочная женщина, путешествующая со своими детьми и служанкой, почему я должна бояться объявиться в людном месте? Уж там-то драгуны короля искать меня точно не будут, - рассеяно ответила Анжелика. - Ваша правда, госпожа. А потом? - Утром мы решим, что делать дальше. Нам нужно уехать из Франции как можно скорее, а для этого надо купить места на корабле, отправляющемся в Америку. - Господи Боже мой! - воскликнула Барба, истово крестясь. - Ни в жизнь я не позволю вам уехать прямо в Преисподнюю, в руки дикарей! - Барба, что за глупости! Какие дикари? - Красные! И из головы у них растут перья. Ходят они голые и срезают с добропорядочных христиан их шевелюры. Анжелика закатила глаза. - Для чего? Они что, цирюльники? - Я не вру! Видела я такое чудо в Париже, его на ярмарке показывали. И рассказывали разные страсти, от которых кровь холодела в жилах. Кровожадные размалеванные дьяволы живут в Америке, вот вам крест, госпожа. - Ну наверняка там есть города, куда дикарям хода нет, и там живут только французы, - примиряюще сказала Анжелика. Она смутно помнила миссионеров, которые время от времени появлялись при дворе, чтобы раздобыть средства для обращения американских язычников в истинную веру. Их руки были изуродованы пытками, которым их подвергали индейцы, а глаза горели фанатичным огнем. Анжелика мотнула головой, отгоняя прочь тревожные мысли. Меньше всего ее сейчас интересовали рассказы о дикарях. Тут голос подал Флоримон. - Матушка, вы помните, я говорил вам, что на другом конце света нас ждут отец и Кантор? - он обратил к матери взволнованное лицо. Анжелика побледнела. - Сейчас же замолчи! Ты накликаешь беду своими разговорами! Ни к чему сейчас говорить о тех, кто... покинул нас, - она с трудом выдавила из себя последние слова и добавила более спокойным тоном. - Мы на пороге новой жизни, ни к чему звать за собой призраков из прошлого. Флоримон пожал плечами и отвернулся. Мать собиралась ехать в Америку и его это полностью устраивало. А когда там они найдут отца и брата, она наконец-то поверит в то, что он пытался втолковать ей, и будет радоваться не меньше, чем он. Переночевав на постоялом дворе, Анжелика утром в сопровождении Флоримона посетила порт. Осторожно расспросив моряков, она приуныла. Все торговые суда, которые отправлялись в американские колонии, уже ушли, и когда будут организованы следующие рейсы, было неизвестно. Кроме того, всех отбывающих тщательно проверяли - искали пытающихся скрыться бунтовщиков и непримиримых гугенотов, права которых в последнее время сильно притеснялись. Вдруг прямо у нее над ухом раздалось изумленное: - Француженка! Анжелика резко обернулась. Перед ней стоял какой-то человек, разинув рот и не спуская с нее глаз. Он не переставая повторял: — Француженка, француженка с зелеными глазами. Анжелике одновременно захотелось и убежать, и узнать, кто это. Машинально она сделала шаг вперед. Мужчина воскликнул: — Нет, сомневаться невозможно. Это вы! Этот взгляд! Но… Он разглядывал ее скромное платье, чепчик, скрывавший волосы. — Но… Значит, вы не были маркизой? А в Кандии утверждали, что вы маркиза, и я этому поверил… Что вы тут делаете, в этом нелепом наряде? Теперь и она узнала его. — Господин Роша… Это вы? Неужели это возможно? Значит, вам удалось уехать из восточных колоний, как вы желали? — А вы?.. Вам удалось, значит, убежать от Мулай Исмаила? Был слух, что он вас замучил до смерти… — Нет, ведь я здесь! — Как я рад! — И я тоже!.. Ах, дорогой господин Роша, как приятно вновь увидеться с вами. — Я разделяю ваше удовольствие от всей души, мадам. Они сердечно пожали друг другу руки. Анжелика никогда бы не подумала, что до такой степени обрадуется встрече с этим нелепым чудаком-чиновником из колоний. Роша воскликнул, выражая их общее чувство: — Ах, наконец-то!.. Наконец-то кто-то «оттуда», с кем можно поговорить!.. А то в этом северном порту ни души, все так бледно… Какое облегчение! Я в восторге! Он бросился вновь пожимать ей руки с такой силой, что чуть не сломал пальцы. Потом помрачнел: — Но, значит, вы не были маркизой? — Тише! — шепнула Анжелика, оглядываясь. — Найдем спокойный уголок, где можно поговорить, и я расскажу вам все. Они направились в "Корабль Франции", где заказали устриц и легкого шарантского вина. Роша сокрушался, что здесь негде выпить хорошего турецкого кофе и что он безумно хочет вернуться обратно на Средиземноморье. Анжелика поддразнила его: — Но ведь прежде вы так жаловались, что застряли на Востоке? Вы только и мечтали вернуться во Францию. — Да, я бился изо всех сил, чтобы вернуться сюда. А теперь бьюсь, чтобы вернуться туда… Сюда меня послали заняться страховыми делами, отнять у протестантов монополию на них. Я воспользовался случаем и прозондировал почву, связался с некоторыми купцами… Один из них посылает меня опять в Кандию. Во вторник я отправляюсь, — заключил он с сияющим видом. - От всей души поздравляю вас, господин Роша, - искренне проговорила Анжелика. - Вы снова увидите пестрые флаги галер на Мальте, яркие орифламмы пиратов-христиан, осликов, нагруженных корзинами апельсинов… И выпьете настоящего кофе, выращенного на равнинах Эфиопии, - она мечтательно вздохнула. Узнав о его скором отъезде, Анжелика решила быть с ним откровенной. — Обещаете ли вы сохранить в тайне то, что я вам расскажу? Она наклонилась к мужчине и подтвердила, что действительно является маркизой дю Плесси-Белльер. Сообщила, что, вернувшись во Францию, оказалась в конфликте с королем, разгневанным ее отъездом, несмотря на его запрещение. Попав в немилость, она совершенно разорилась и очутилась в очень стесненном положении. — Как обидно! Как обидно! — восклицал Роша. — На Востоке такого унижения не допустили бы, при ваших замечательных достоинствах… Вдруг он пододвинулся к ней ближе и шепнул: — Знаете, он ушел из Средиземного моря! - Кто? — Да как же можно спрашивать кто? Он, Рескатор, кто же еще! Вся кровь отхлынула от лица Анжелики. А Роша, словно не замечая ее состояния, продолжал говорить. - Ах, мадам, вы можете похвастаться тем, что из-за вас текли слезы и кровь на Средиземном море! Самая прекрасная рабыня, проданная за тридцать пять тысяч пиастров! Невероятная сумма! И вдруг вы сбегаете! Добавьте к этому сожженный порт, шебеку Рескатора, настолько пострадавшую в пожаре, что он не мог отправиться на ней в погоню за вами, и невероятные условия Меццо-Морте, которые тот выдвинул ему, когда вы попали к нему в руки! - Что за условия? - прошептала Анжелика. - Либо Рескатор никогда не узнает, что с вами стало, либо Меццо-Морте откроет ему место, где вы скрываетесь, в обмен на клятву уйти навсегда из Средиземного моря, чтобы он, алжирский адмирал, один властвовал над ним… Многие говорили, что нелепо было Рескатору отдавать свою безграничную власть в море, бесчисленные богатства за простую рабыню, как бы она ни была красива… Но, видно, Меццо-Морте знал, что делает, потому что Рескатор, гордый, непобедимый Рескатор, сдался. — Он принял эти условия? — в волнении она схватила Роша за руку. — Да! Близорукие глаза бывшего колониального чиновника подернулись дымкой. — Совершенное безумие… Никто не мог этого понять… Надо полагать, что вы внушили ему не просто желание, а любовь. Как знать? Анжелика сжала руками виски. Невероятная история! Неужели и вправду ради нее Рескатор пожертвовал всем? Неужели... он любил ее? Она медленно проговорила: - Что же было дальше? — Дальше?.. Ну, что же я могу сказать? Меццо-Морте, наверно, рассказал ему, что вас продали марокканскому султану, а потом Рескатор узнал, что там вас убили… Говорили еще, что вы бежали и погибли в дороге. Теперь я убеждаюсь, что все эти предположения не соответствуют истине, потому что вижу вас живой здесь, во Франции, - он немного помолчал. - А Рескатор ушел из Средиземного моря. Хотя он не смог заполучить вас, но должен был сдержать торжественное обещание, данное Меццо-Морте, который свое слово сдержал. Волки должны соблюдать договоры. Но прежде он вызвал алжирского адмирала на дуэль. Тот удрал в глубь Сахары и спрятался в каком-то оазисе, пережидая, пока враг уйдет. И Рескатор прошел-таки Гибралтарским проливом в Атлантический океан. Что с ним сталось там, никому неизвестно, — мрачным тоном закончил Роша. Только сейчас Анжелика вспомнила, что при разговоре присутствует ее сын. Она обеспокоенно взглянула на Флоримона и быстро поднялась. — Господин Роша, мне надо уходить. Могу я быть уверена, что вы не предадите меня и никому не станете рассказывать о нашей встрече, по крайней мере, пока вы находитесь во Франции? - Можете быть уверены, мадам, - он поцеловал ей руку и, лукаво улыбаясь, сказал: - Знаете, что я хочу пожелать вам? Чтобы Рескатор стал на якорь в Ла-Рошели и снова захватил вас. Она чуть не расцеловала его за эти слова, но все же взяла себя в руки и негромко проговорила: — О, Бог мой, нет! Как бы мне не пришлось слишком дорого заплатить за все те неприятности, которые я ему причинила. Он до сих пор, наверно, проклинает меня… Не желая возвращаться в трактир, Анжелика пошла прогуляться вдоль берега моря. Она вглядывалась в горизонт, и ей казалось, что среди многих судов там вдалеке появляется еще один корабль. «Он перебрался в Атлантический океан…» Не безумие ли это, увлекаться мечтами, словно молоденькая девушка, ждущая из-за моря таинственного принца, готового всем пожертвовать ради нее! «Меня увлекает волшебство этой истории» — смущенная собственным волнением думала она. А на память ей приходило тепло черного бархатного плаща, укрывавшего ее там, в Кандии, и глухой, чуть разбитый голос Рескатора, который вдруг показался ей сейчас отголоском другого голоса, который она слышала когда-то, но позабыла. Из сладких мечтаний ее вырвал Флоримон. - Что за история, матушка, с этим пиратом? - Сынок, не обращай внимания на господина Роша, он всегда болтает глупости и обожает рассказывать разные истории, которые не имеют никакого отношения к действительности. - Но этот пират, он... купил вас? И может предъявить на вас права, если узнает, что вы живы? - голос сына дрогнул. Анжелика обернулась к нему и ее глаза сверкнули гневом. - Никто, ты слышишь, никто не имеет прав на меня! Ни король, ни этот флибустьер! Я сама себе госпожа! - Да, мама, - Флоримон отступил на шаг. Анжелика несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. - Пойдем, нам пора возвращаться. Барба, наверно, уже с ума сходит, - и она быстро зашагала в сторону города.
Violeta: Глава 6. Мэтр Берн. Им удалось поселиться недалеко от моря, в маленьком домике на набережной у одинокой старой девы, тетушки Рахиль, которая жила тем, что обучала соседских девочек игре на лютне. Она если и не с восторгом приняла постояльцев-католиков, то по крайней мере, без неприязни. Дама была уже в том возрасте, когда вопросы веры постепенно отходят на задний план в преддверии Вечности. Да и Шарль-Анри, очаровательный белокурый малыш, невероятно ей полюбился. Со временем все хозяйственные заботы легли на плечи Анжелики, чему она в принципе была даже рада, ведь мирные домашние хлопоты напоминали ей о том, что она больше не мятежница, а женщина, предназначение которой не разрушение, а созидание. Ближайшими их соседями были Берны, большое гугенотское семейство, состоящее из мэтра Габриэля, его детей и многочисленных родственников. Флоримон тут же подружился с Мартиалом, старшим сыном Берна, таким же увлеченным путешествиями и дальними странами шалопаем, а Шарль-Анри - с Лорье, тихим испуганным мальчиком, которому юный маркиз покровительствовал. Анжелике же по нраву пришлись добрососедские разговоры со словоохотливой Ревеккой, служанкой мэтра Габриэля, и тетушкой Анной, ученой старой дамой, увлекающейся математикой и физикой. Была еще Северина, девочка-подросток, неуступчивая и упрямая реформистка, по началу с настороженностью относившаяся к новым соседям-католикам, но постепенно и она попала под обаяние Анжелики, которая старалась быть участливой и внимательной ко всем. Мэтр Берн был вдовцом и в его доме явно не хватало женской руки, а его детям - матери. И сердце Анжелики внезапно раскрылось навстречу этим людям, прямым и открытым, так похожим на Рамбуров, которым было суждено погибнуть в ту ужасную ночь, когда на Плесси напали драгуны короля. Она стала часто заходить в лавку, которую держал мэтр Габриэль, испытывая странное волнение, видя его плотную массивную фигуру, склонившуюся над конторкой с документами. Она думала, что с такими широкими плечами и упрямым взглядом он скорее должен был стать покорителем морей или воином, но никак не купцом в строгом черном костюме. Анжелика заметила, что он радуется, когда она приходит, и оставляет все дела, чтобы самому обслужить ее. Его внимание было ей приятно, и она стала ловить себя на мысли, что если бы он позволил себе немного смелее проявлять свои чувства по отношению к ней, она не была бы против. Постепенно мысли об Америке стали отодвигаться на задний план. Ей нравилась Ла-Рошель, ее тихая и спокойная жизнь здесь, и... мэтр Габриэль. Флоримон же мрачнел день ото дня и однажды без обиняков спросил, когда же они наконец покинут Францию. - Но, дорогой мой, разве нам плохо здесь живется? Впервые за несколько лет я дышу полной грудью и почти счастлива. Будет ли нам так же спокойно в Америке, не совершим ли мы ошибку, покинув родину наших предков? - По-моему, мама, тут дело в другом. Я спрашиваю себя, не забыли ли вы, что еще совсем недавно оправлялись на Средиземное море, чтобы найти моего отца и вашего супруга, а теперь с такой легкостью предаете память о нем, оказывая знаки внимания этому... Берну. Анжелика вспыхнула. - Да как ты смеешь судить меня? Я сделала все, что могла, чтобы найти Жоффрея, но увы, он умер. Понимаешь? Умер! - Нет, мама, ты ошибаешься. И в один прекрасный день я найду его. А через несколько недель Мартиал отправился ночью в Голландию на голландском корабле, и Флоримон вместе с ним. Но суда королевского флота перехватили этот корабль в открытом море, недалеко от острова Ре. Юных пассажиров арестовали, вернули на сушу и посадили в крепость Людовика. Это известие поразило всех, как пушечный выстрел. Сын мэтра Берна в тюрьме! Одна из самых достойных семей Ла-Рошели так унижена! Мэтр Габриэль отправился сейчас же к господину де Барданю, королевскому наместнику, но утром не мог получить у него аудиенцию. Ему удалось только повидать насмешливого, не поддающегося уговорам Бомье, президента королевской комиссии по религиозным делам и помощника Барданя. День ушел на хлопоты, но ничего так и не прояснилось. Вечером Габриэль Берн вернулся домой усталым и бледным. Анжелика была там и бросилась к нему навстречу. Флоримона уже отпустили, а вот судьба Мартиала была пока не определена. - Какие новости, мэтр? - ее голос дрожал от волнения. - Мне сказали, что бегство является преступлением, подпадающим под самый безжалостный закон. Ведь уже отправляли на виселицу протестантов-путешественников, застигнутых на пути в Женеву. Анжелика вскрикнула и зажала рот руками. - Что с вашим сыном? - спросил Берн. - Его пожурили и выпустили, узнав, что он не принадлежит к вашей вере, - с чувством какой-то неловкости ответила Анжелика. - Мне так жаль, мэтр Берн. - Это хорошая новость, - Габриэль тяжело опустился в кресло у камина и прикрыл глаза рукой. Анжелика смотрела на этого сильного мужчину, который сейчас был буквально раздавлен арестом сына, и твердо решила вызволить Мартиала. У нее была одна идея, как это сделать. Утром она отправилась во Дворец правосудия, где очень уверенным тоном потребовала приема у королевского наместника, графа де Барданя. Когда она вошла к нему в кабинет, он поднял глаза от бумаг и на секунду застыл, любуясь молодой женщиной. Почему он раньше ее не видел? Кто она, эта красавица в строгом чепце и темном бумазейном платье? Он поспешно встал и предложил ей присесть. - Чем обязан? Мадам... - Сударыня Анжелика, - она слегка улыбнулась. - Хорошо. Чем обязан, сударыня Анжелика? - Вчера были арестованы два мальчика, которые пытались сбежать в Голландию. - Да, одного отпустили. - Моего сына, Флоримона. А второго, Мартиала, продолжают держать под стражей. Почему? Бардань откинулся на стуле и побарабанил пальцами по столу. - Это очень неприятная история, мадам. Боюсь, я ничем не смогу помочь ему. Анжелика закусила губу. - Мальчики лишь мечтали стать путешественниками, ничего дурного они не замышляли. Их порыв не имел никакого отношения к религии, уверяю вас. - Насчет вашего сына я не сомневаюсь, но вот Мартиал Берн... - Я могу поручиться за него, - она обратила к Барданю взволнованные глаза. Наместник короля сглотнул. Боже, как же она была хороша! - Мадам, вы понимаете, что защищая гугенотов, вы ставите под удар свою репутацию? Анжелика вскочила. - Я защищаю детей, понимаете? Детей! Глупых, неразумных, все преступление которых состоит в том, что их манят дальние страны! - Успокойтесь, присядьте, - он налил ей воды и обошел стол, чтобы подать стакан. - Выпейте, прошу вас! Что вы хотите, чтобы я сделал с этим мальчиком? Вернуть его отцу я не имею права. Анжелика лихорадочно размышляла. - А вы можете отдать его мне? Я католичка и постараюсь спасти эту юную заблудшую душу! - она говорила с таким жаром, что сама почти поверила в свои слова. А Бардань не мог отвести взгляда от ее сверкающих изумрудных глаз, прекрасного лица и белой полотняной косынки, спускавшейся с ее плеч и открывающей начало беломраморной груди, округлостей которой не мог скрыть корсаж из простой бумазеи. Когда она вошла — в этой темной одежде и в белом чепце, — ее можно было принять за служанку, но вот прошло несколько минут, и стало очевидно, что с ней надо обращаться, как с дамой. От нее исходила такая спокойная уверенность, она так свободно разговаривала, соединяя сдержанность высшего общества с милой простотой, что любому собеседнику было с ней легко. Она обладала какой-то чарующей прелестью, мгновенно покоряющей любого, кто общался с ней. "В этой женщине есть какая-то тайна!" - сказал себе Бардань, и от этой мысли у него пересохло горло и вспотели ладони. Его неудержимо притягивали эта гладкая шея, плечо, под которым угадывалась мягкая выемка, и к которой хотелось прижаться губами. Никогда еще ни одна женщина не возбуждала в нем такого порыва чувственности, таких увлеченных мечтаний. Увидев, с какой жадностью мужчина смотрит на нее, Анжелика смутилась и прошептала: - Так что, господин Бардань, вы согласны на мое предложение? Он чуть было не спросил "Какое?", но вовремя спохватился. Эта женщина сводила его с ума. Конечно же, речь шла о юном Мартиале. Анжелика продолжала: — Мальчика можно доверить мне… Так делается, как мне говорили. Когда возникает необходимость забрать протестантского ребенка от родителей, его передают на воспитание кокой-нибудь добропорядочной католической семье. Это мера гуманная и в то же время вполне здравая. Бардань просиял. — Ну как же я сам раньше не подумал об этом! Это великолепный исход! И Бомье не посмеет ничего возразить, и мэтр Берн, со своей стороны, думаю, будет мне благодарен. Вы изумительны! Вы так же разумны, как прекрасны собой. Королевский наместник был в восторге, тяжесть спала с его плеч, а в этой удивительной женщине открывались все новые достоинства. Не в силах удержаться, он схватил Анжелику за талию и прикоснулся губами к ее шее, к тому самому месту, нежная линия и грациозные изгибы которого притягивали его непрерывно во время их разговора. Анжелика отшатнулась, словно ее обожгли, и так быстро вырвалась из его объятий, что бедняга был совершенно озадачен. — Неужели я вам до такой степени неприятен? — пробормотал он. - Дело не в этом, - проговорила Анжелика, настороженно глядя на него. - Просто... Просто... Я не ожидала подобной дерзости с вашей стороны. - Мадам, приношу вам свои искренние извинения. Но вы так красивы, что я просто потерял голову... - он взял ее руку и поднес к своим губам. - Вы позволите мне загладить мою неловкость? Она улыбнулась. - Возможно... Так мы договорились насчет Мартиала? - Да, его немедленно выпустят и сопроводят в ваш дом. Где вы проживаете? Анжелика назвала адрес. Он кивнул. - Я навещу вас в самом скором времени, сударыня Анжелика, чтобы... проверить, насколько удачно вы будете справляться со своими обязанностями в отношении юного Берна. Вы же не против? Анжелика ничего не ответила, но бросила ему весьма красноречивый взгляд на прощание. Мужчина не особо привлекал ее, но его стоило держать у себя в друзьях. Выйдя на улицу, она глубоко вздохнула и поспешила к мэтру Габриэлю с радостной вестью. Она так желала как можно скорее увидеть на его лице выражение сдержанной радости от столь счастливого разрешения ситуации, что не заметила двух мужчин, которые преследовали ее. — Эй, красавица, что ты так торопишься? Она бросила взгляд через плечо, и двое идущих за ней очень ей не понравились. В поисках помощи она оглядела фасады домов, мимо которых проходила. К счастью, она была уже недалеко от складов мэтра Берна и видела вдалеке широко распахнутые ворота из светлого дерева. Она ускорила шаг, не отвечая на скабрезные комплименты своих преследователей. До спасительных ворот оставалось всего несколько шагов, когда один из мужчин схватил ее за руку и притянул к себе. — Не упрямься, милашка. Надо быть полюбезнее с двумя славными парнями, которые просят у тебя только улыбку, ну еще и пару поцелуйчиков. Не прекращая говорить, он наклонялся все ближе к лицу Анжелики. Она изо всех сил оттолкнула его и, размахнувшись, дала звонкую пощечину. Он на мгновение выпустил ее, схватившись за щеку. Она бросилась вперед, но другой успел схватить ее, а на лице получившего пощечину показалась злобная и торжествующая улыбка. — Держи ее, Жанно, все идет прекрасно. Мы сейчас позабавимся с этой недотрогой! Вдвоем они не давали ей шевельнуться. От жестокого удара под колени она пошатнулась и закричала. Ей зажали рот и торопливые руки стали развязывать корсаж. Она думала, что потеряет сознание, но устояла и отчаянно сопротивлялась, царапаясь и кусаясь. Ей удалось вырваться, и она в безумной спешке бросилась к воротам, споткнулась о камень, упала на колени и поползла, крича: — На помощь, мэтр Габриэль, спасите меня! На помощь! Они снова набросились на нее. Она боролась, как в кошмаре, с сознанием ужаса и своей полной беспомощности. Вдруг нападавшие пропали. Один, под воздействием неведомой силы, отлетел к стене, глаза его остекленели, он зашатался и мешком повалился на Анжелику. Из виска его хлестала кровь. Она с омерзением оттолкнула его от себя и увидела, что второй нападавший борется с мэтром Габриэлем. Купец превосходил того и ростом, и силой. Его кулаки молотили противника без жалости. Тот запросил пощады. — Хватит, — еле выговорил он. — Довольно, остановитесь… Купец неумолимо наклонился, еще раз ударил его и схватил за горло. — Нет! — прохрипел тот. Его дрожащие, ослабевшие руки пытались отвести крепкие, жилистые руки купца, сжимавшие его железной хваткой, конвульсивно дернулись еще раз и упали. Из разинутого рта человека вырвался хрип, его лицо посинело, а потом несчастный повалился, запрокинув голову, на булыжники мостовой. Купец внимательно оглядел его, медленно поднялся, подошел к другому, перевернул и бросил обратно в лужу крови, пробормотав: — Умер! Он ударился о болт, торчащий из стены. Тем лучше! Сударыня Анжелика… Она бросилась к нему, пряча лицо у него на груди. — О, мэтр Габриэль!.. Вы убили.. Вы убили этих двоих... Из-за меня… Он охватил ее и прижал к себе так крепко, что она на секунду задохнулась в его железных объятиях. — Не плачьте, прошу вас, успокойтесь... Все уже позади... — Я не плачу… Мне так страшно, что я не могу плакать… Но слезы лились из ее глаз. Рука купца осторожно опустилась на ее мягкие волосы, отливавшие золотом. — Ну, ну… Успокойтесь же, мой друг, моя дорогая… Он ласкал ее, как ребенка, и она вновь ощущала давно забытое и такое приятное сознание, что рядом с ней мужчина-защитник. Тот, кто встал между нею и опасностью, защитил ее, совершил убийство ради нее. Она отдалась этому чувству и громко разрыдалась, держась за могучую опору. Потом робко подняла свои затуманенные слезами глаза и встретила взгляд мэтра Габриэля... Словно во сне, она потянулась к нему и испытала невыразимое блаженство, когда он жадным поцелуем накрыл ее губы своими губами. В себя их привел голос управляющего, встревоженно интересующегося, что же здесь произошло, и что делать с убитыми. Мэтр Берн осторожно выпустил ее из объятий. — Мы их зароем в соль, — проговорил купец. — Не в первый раз… В соли очень удобно прятать. Она сохраняет трупы до того времени, когда найдется удобный случай убрать их отсюда. Потом обернулся к Анжелике. - Пойдемте же. Вам надо привести себя в порядок.
Violeta: Глава 7. Рескатор. Снова потекли чередой дни. Но сейчас они были наполнены для Анжелики особым смыслом - в ее сердце постепенно расцветало робкое, как весенний цветок, чувство к мэтру Габриэлю. Они больше не позволяли себе ни единым жестом или словом напоминать друг другу о том мимолетном поцелуе на улице, но оба помнили то сладкое томление, которое охватило их, когда их губы соединились. Тетушка Анна, посмеиваясь, намекала Анжелике на скорую свадьбу, Лорье все чаще залезал к ней на колени и обхватывал ручонками ее шею, преданно заглядывая в глаза, а Флоримон, не в силах выносить, что его планы насчет Америки рушатся, словно карточный домик, стал груб и непочтителен с матерью, и она боялась, что он снова сбежит. Кроме того, частым гостем в ее доме стал господин де Бардань, что тоже не прибавляло ей радости. Под предлогом того, что ему надлежит наблюдать за Мартиалом, он приходил к ней в любое время дня и даже поздно вечером, заставляя мэтра Берна буквально кипеть от злости. Однажды, задержавшись у нее чуть дольше обычного, королевский наместник попросил ее проводить его до ворот и, пользуясь темнотой, привлек молодую женщину к себе. Она не сопротивлялась, но всем своим видом давала понять, что его объятия ей неприятны. - Почему вы так холодны со мной? - он коснулся губами ее щеки. - Господин де Бардань, вам не следует... - Ах, сударыня Анжелика, вы, верно, думаете, что я человек без чести и желаю ввергнуть вас во грех? Ну же, не отводите глаза! Послушайте! Я готов жениться на вас! - Что? - глаза Анжелики распахнулись и она в изумлении посмотрела на мужчину. - Я предлагаю вам руку и сердце, моя красавица, - взволнованно проговорил он. - Не мучьте же меня, ответьте, вы согласны? - Боже мой, но это невозможно! Я недостойна вас, - бормотала Анжелика, силясь освободиться из его объятий. Бардань помрачнел. - Это из-за этого еретика, Берна? Весь город судачит, что вы его любовница. - Как вы можете говорить такое! - возмущенно воскликнула Анжелика. - Мэтр Габриэль - друг нашей семьи. - Как вы, католичка, можете говорить подобные слова! Он - гугенот, враг нашей Веры! - выкрикнул мужчина. - И скоро его бросят в тюрьму! Анжелика вцепилась в его камзол. - В тюрьму? Но за что? Бардань отстранился. - Я не могу сказать вам всего. Но не пройдет и недели, как его и еще нескольких самых непримиримых реформантов арестуют. Ради спокойствия в Ла-Рошели. Анжелика в изнеможении оперлась на столбик ворот. Мэтр Габриэль... Она должна рассказать ему, помочь... Но как? Ему не позволят покинуть город, все входы и выходы надежно охраняются. Бардань продолжал тихо говорить: - Ну же, моя красавица, успокойтесь, ни к чему так переживать из-за этого человека. Я ухожу, но вы подумайте над моими словами, я действительно на все готов ради вас. Когда его шаги затихли, Анжелика бросилась к дому Бернов. Она так отчаянно колотила в дверь, что на шум выбежали все его обитатели, заспанные и кое-как одетые. Мэтр Берн встревоженно посмотрел на бледное от переживаний лицо молодой женщины. Она поспешно рассказала ему то, что узнала от королевского наместника. - Что он делал у вас в такой поздний час? - сурово сдвинув брови, осведомился купец. Анжелика раздраженно махнула рукой. - Какая разница! Нужно бежать, и как можно скорее! - Легко сказать - бежать! Как же мы бросим наш дом, покинем город наших предков? - Вас арестуют, мэтр Габриэль, и бросят в тюрьму! Это ужасно, просто ужасно! - голос Анжелики сорвался и она спрятала лицо в ладонях. - Сударыня Анжелика, - его напряженный голос заставил ее поднять глаза. - Если мы уедем, если сумеем выбраться из города, вы... поедете с нами? Она некоторое время молча смотрела на него, а потом коротко кивнула. Его лицо осветила легкая улыбка. - Тогда решено. Я попробую найти корабль, который увезет нас отсюда. - В Америку? - тихо прошептала Анжелика. - Возможно, почему бы и нет... - он подошел к ней ближе. - Я провожу вас домой. *** Утром все было решено - был найден рабовладельческий корабль, который за астрономическую сумму был готов взять на борт беглецов. Начались приготовления к отъезду, тихие и незаметные, но все же в воздухе ощутимо чувствовалась напряженность и скрытая опасность. Анжелика продолжала вести себя, как ни в чем ни бывало, стала чуть любезнее с Барданем, и даже позволяла себя целовать, усыпляя его бдительность. Флоримон был в курсе отъезда и не скрывал своей радости. Барба с ворчанием снова принималась сетовать и пугать Анжелику дикарями, но та лишь отмахивалась. В самом деле, ну какие дикари могли волновать ее, когда совсем скоро им предстоит переплыть бурный и неприветливый океан? В волнении она по нескольку раз на дню ходила к морю и вглядывалась в его бескрайние просторы. Однажды Флоримон пожелал составить ей компанию. Они уже довольно далеко удалились от города, как вдруг Анжелика замерла, словно громом пораженная. На фоне моря возникла мужская фигура в темной одежде и огромном черном плаще, раздуваемом ветром. В голове всплыли прощальные слова Роша: «Хорошо бы Рескатор привел свое судно в Ла-Рошель!» Боже мой, что он здесь делает? Анжелика попятилась назад, но мужчина уже заметил их и стал медленно приближаться. Песок скрипел под его высокими сапогами. Она, словно завороженная, смотрела на него и не могла вымолвить ни слова. Флоримон схватил ее за руку: - Мама, ну что же ты стоишь? Это же пират! - в его голосе звучала тревога. Человек в черной маске замер в нескольких шагах от них. Флоримон выступил вперед и заслонил собой мать. - Что вам угодно, сударь? - осведомился он ледяным тоном и вскинул голову, словно стоял не на пляже в Ла-Рошели, а в коридорах Версаля. Губы пирата тронула легкая улыбка. Он скрестил руки на груди и с интересом посмотрел на юношу. Потом перевел взгляд на Анжелику. - Какая неожиданная встреча! - от его хриплого, чуть приглушенного голоса у нее по спине побежали мурашки. - Приветствую вас, мадам дю Плесси-Бельер. Он снял с головы шляпу и отвесил ей изящный поклон. - Я вижу, вы под надежной защитой, сударыня, - его черные глаза, сверкавшие в прорезях маски, обратились к Флоримону. - Мама, вы знакомы? - тот растерянно обернулся к Анжелике. - Да, немного, - прошептала она ошарашенно. Эта встреча казалась ей слишком нереальной, словно происходила во сне. Рескатор сделал шаг вперед, но Флоримон снова заступил ему дорогу. - Не знаю, кто вы, и откуда знаете мою мать, но не смейте приближаться к ней. Уверен, что у вас недобрые намерения, - в руках юноши блеснул нож. - С чего вы это взяли, молодой человек? - пират улыбался, словно вел непринужденную светскую беседу и в его сторону не было направлено оружие. Он даже не сделал попытки схватиться за саблю, висящую у него на поясе. - Добрые люди не прячут лицо под маской... И корабль в ландах... - тихо добавил Флоримон, кивая в сторону трехмачтового судна без флага, на борту которого с трудом можно было разобрать золотую надпись: «Голдсборо». - И тем не менее, хоть я и не могу назвать себя добрым человеком, все же я не причиню вреда ни вам, ни вашей матери. Даю вам слово. Флоримон медленно опустил нож. Анжелика положила руку ему на плечо. - Сынок, это монсеньор Рескатор. Господин Роша рассказывал нам о нем. - Тот пират, который купил вас в Кандии? - глаза юноши потемнели. - Вы на территории Французского королевства, матушка, здесь вам нечего опасаться. Рескатор со все возрастающим интересом наблюдал за ними, а потом вдруг расхохотался. - Право слово, юноша, вы мне нравитесь! Стоять в шаге от до зубов вооруженного пирата, у которого неподалеку находится корабль с экипажем из отборных головорезов, и утверждать, что вам нечего опасаться! Вы смелы до безрассудства! Анжелика тоже невольно улыбнулась. Она поняла, что Рескатор действительно не намерен прямо сейчас предъявлять ей претензии по поводу ее побега и сожженной шебеки. Она проговорила: - Монсеньор, что привело вас к берегам Ла-Рошели? - Если я скажу, что надежда увидеть вас, вы поверите? Сердце Анжелики на секунду замерло. Она во все глаза смотрела на него и не могла понять, шутит он или серьезен. - Право, не стоило... - пробормотала она и осеклась. Рескатор церемонно осведомился у Флоримона: - Позволите ли вы мне несколько минут поговорить с вашей матерью наедине? Потом вплотную приблизился к Анжелике и прошептал: - Вот вы и попались! - взяв молодую женщину за руку, он увлек ее за собой, под прикрытие скал. Они немного помолчали. Потом Рескатор заговорил. - Несколько лет я думал, что вы умерли, пока недавно не встретил в Испании нашего общего друга Роша. Он в таких темных красках описал мне ваше стесненное положение, что я не мог не отправиться немедленно сюда, чтобы предложить вам свою помощь. - На каких условиях? - Анжелика прямо взглянула на него. - На ваших, моя дорогая, - он улыбнулся. - И хоть та злая шутка, что вы сыграли со мной в Кандии, все еще жива в моей памяти, ваше чудесное воскрешение несказанно меня радует. Анжелика обернулась на Флоримона, который неотрывно смотрел в их сторону и и при малейшей опасности кинулся бы ей на помощь. - У вас замечательный сын. Его отец мог бы гордиться им, - тихо проговорил Рескатор. - Его отец умер, - голос Анжелики дрогнул. - Сочувствую вашему горю, мадам, - ровно произнес пират. - Скажите все же, зачем вы здесь? - поспешила перевести тему Анжелика. - Я уже говорил - чтобы увидеться с вами. - Я вам не верю. - Я могу поклясться, что так оно и есть. Мне нужно сказать вам что-то очень важное.... Внезапно их прервал далекий крик: - Сударыня Анжелика! Сударыня Анжелика! - Это Мартиал! - женщина бросилась навстречу юноше. - Стойте! - Рескатор схватил ее за руку. - Куда вы? - Отпустите меня! Мартиал, что случилось? - Отец ищет вас по всему городу! Что-то ужасное стряслось! - Боже мой! Бежим скорее! - Анжелика, стой! - повелительный голос пригвоздил ее к месту. - Ты никуда не уйдешь. - Прошу вас, монсеньор, - она молитвенно сложила руки. - Мой друг в опасности! Рескатор минуту поколебался. Потом обернулся к своему кораблю и крикнул: - Жан! Через несколько минут к нему подбежал молодой человек и низко поклонился. - Это Жан, он будет сопровождать вас в город, а потом приведет обратно. И прошу вас, мадам, не спорьте. Я клянусь, что не причиню вам вреда, но мне необходимо переговорить с вами. Кроме того, вам может понадобиться защита. Анжелика кивнула. - Я обещаю вам, что вернусь, как только смогу. Она бросилась домой и у калитки налетела на мэтра Габриэля. - Где вас носит? - воскликнул он. - У нас беда. Корабль, который мы зафрахтовали, обыскивают драгуны. Кто-то выдал нас. Анжелика побледнела. - Боже мой! - потом порывисто схватила его за руку. - Собирайтесь! Я знаю, что делать. Как только наступит ночь, мы выберемся из города. - А дальше? - Это уже моя забота. Собирайтесь! Она бросилась в дом, лихорадочно собрала свои вещи, крикнула Барбе, чтобы та одела Шарля-Анри, потом влетела в комнату Флоримона. Мальчик уже был готов. На его плече висела походная сумка, которую он таскал за собой с самого начала восстания. - Вы хотите попросить помощи у этого пирата, не так ли? - тихо спросил он. - Увы, у нас нет другого выхода. - Когда вы окажетесь в его власти, вам никто не сможет помочь - ни я, ни мэтр Берн. - Он поклялся, что не причинит мне зла. - Мама, вы уверены? - Я ни в чем не уверена... Но он единственный человек, который может нас спасти. Идем. Они поспешно вышли из дома и вошли во двор к Бернам. Те уже были собраны. - Я отправил Мартиала предупредить Марсело, Кареров, Маниголей... - быстро проговорил Берн. - О Боже! Он откажется брать их на борт! - в отчаянии воскликнула Анжелика. - Мы ему хорошо заплатим. Если этот пират настолько благороден, что даже выделил вам охрану, - он кивнул на Жана, стоящего неподалеку. - То он не останется равнодушным и к этим гонимым семьям. Под покровом ночи они проскользнули к калитке, через которую можно было выбраться из города. Мэтр Берн оглушил стражника и сделал знак остальным следовать за ним. Они некоторое время шли в полном молчании, пока вдалеке не стали различимы огни бортовых огней "Голдсборо". Навстречу им выступил невысокий коренастый человек в маске. Анжелика тут же узнала капитана Язона. - Я хочу видеть вашего капитана, монсеньора Рескатора, - твердо проговорила она. - Вас я проведу к нему, но насчет этих людей у меня нет никаких распоряжений. - Хорошо. Идемте. На берегу около лодки, вытащенной на берег, она увидела Рескатора. Он стремительно подошел к ней и обнял за талию. -Вот и вы, наконец-то. - Я не одна, монсеньор. Со мной еще несколько человек. Он отстранился и посмотрел на Язона, который стоял немного в стороне от них. - Она притащила с собой половину Ла-Рошели, - проворчал тот и сплюнул. - Это правда? - Рескатор обернулся к ней. - Монсеньор, вы должны помочь этим людям! Их преследуют драгуны короля, чтобы бросить в тюрьму. - Вы сошли с ума! У меня нет места на борту для этих людей! - Они заплатят! - Деньги меня не интересуют. - Прошу вас, мне не к кому больше обратиться! - на глазах ее блеснули слезы. - Черт возьми! Вы сами не понимаете, о чем просите! Со стороны города раздался шум. - Что это? - Драгуны! Они идут сюда! Рескатор крикнул Анжелике: - Быстро! Зовите их всех сюда! Поторапливайтесь! Потом приказал, чтобы на корабле готовили пушки. Сам же выхватил из-за пояса пистолет и последовал вслед за Анжеликой. Драгуны были уже близко. Гугеноты в страхе бежали от них. Люди из команды Рескатора прикрывали их, обстреливая солдат. Анжелика вскрикнула: - Шарль-Анри! - и бросилась вперед. - Стойте, сумасшедшая! - Рескатор схватил ее за руку и выстрелил в лицо замахнувшемуся на нее саблей драгуну. - Пустите, там мой сын! - Мама! Мама! - услышала она далекий голос и бросилась на зов. В темноте ничего не было видно, она бежала, спотыкаясь и падая, и кричала: - Шарль-Анри! Флоримон! Добежав наконец до места, откуда неслись крики, она увидела распростертую на земле Барбу, по спине которой расползалось кровавое пятно, выглядевшее черным при свете луны. Своим телом она накрыла маленького воспитанника, спасая от сабельного удара. Он безостановочно кричал от ужаса. Анжелика подхватила его на руки и прижала к себе. - Мама! - к ней подбежал Флоримон. - Барба... Она мертва? - прошептала Анжелика. Флоримон опустился на колени перед служанкой и перевернул ее на спину. Безжизненные глаза уставились в небо. - Барба... Боже мой! - заплакала Анжелика. - Идемте, матушка, скорее! Из темноты вынырнул Рескатор. - Быстрее! Как всегда, самая последняя! - Где мэтр Берн? - Тот широкоплечий гугенот? Около лодки на берегу, он ранен. Скорее же, уходим! Сейчас "Голдсборо" даст залп по берегу! Они бежали к кораблю - впереди Флоримон, за ним Анжелика, которая несла на руках всхлипывающего Шарля-Анри, позади - Рескатор, прикрывающий их. - Больше шлюпка не сможет подойти к берегу. Все должны уехать этим рейсом! - выкрикнул он. Матросы быстро перенесли в лодку мэтра Берна, без сознания лежащего у кромки прибоя, и одного из своих, тоже раненого. Анжелику бесцеремонно втолкнули в шлюпку, посоветовав сесть прямо на дно. Рескатор последним забрался в лодку и повернулся к белым стенам шарантских скал с театральным жестом: — Прощайте, негостеприимные берега! В эту минуту с корабля начали стрелять пушки, полетели осколки скал, поднялся страшный грохот. Все вокруг заволокло дымом. На «Голдсборо» уже поднимали якорь. Марсовые подтягивали шкоты, ветер сразу заполнил укрепленные паруса. Капитан Язон отдавал с мостика приказы так спокойно, словно дело было в порту на глазах у толпы зевак. В это время подошла шлюпка, переполненная последними беглецами, и стала с другой стороны корабля, вне досягаемости выстрелов с берега, так что можно было переправить людей на борт уже начавшего двигаться «Голдсборо». Шарля-Анри подхватил матрос с черной повязкой на одном глазу. Поднять двух раненых было сложнее и опаснее, но и это прошло благополучно. Наконец все оказались на мостике, шлюпку подняли на блоках и крепко принайтовили у шканцев. Все это совершалось с образцовой быстротой и аккуратностью. Стоя на палубе, в безопасности, Анжелика подняла глаза. Скалы уже отодвигались вдаль. Еще видна была в свете факелов поверх их красная линия мундиров королевских драгун, яростно махавших кулаками. Подгоняемый бризом, корабль вышел из залива и направился в свободное море между островами. Анжелика обратила счастливое лицо к Рескатору и увидела, что он тоже улыбается, глядя на нее.
Violeta: Продолжение следует
Ingrid: Violeta
адриатика: Violeta Мне ваше развитие событий больше авторского нравится))
Акварель: Violeta, браво! Трудно комментировать такой сразу большой текст, но цепляет очень и очень многое. Насколько изменилось отношение Рескатора к Анжелике, когда рядом с ней сын, с которым у матери явно есть контакт. Или не только из-за сына? А Анжелика в своем репертуаре: пофлиртовать, принять ухаживания, держать на коротком поводке, пройтись по лезвию...
Мадемуазель Мари: Violeta пишет: Флоримон бросил быстрый взгляд на Натаниеля, сражавшегося сразу с тремя драгунами, и помрачнел. — Он защищает свою семью, я - свою. Ну же! Изумительные слова! Violeta пишет: — А вот как я обхожусь со всеми, кто имел наглость на меня посягнуть! Violeta пишет: - Фантазерка, - буркнул брат. - Хотя в твоей ситуации это будет наилучший выход. Покинуть королевство и обрести новый дом на другом конце света. Эта дикая страна вполне подходит твоему неугомонному характеру и свободолюбивой натуре. Прекрасно сказано. Всё в точку) Violeta пишет: - На каких условиях? - Анжелика прямо взглянула на него. - На ваших, моя дорогая, - он улыбнулся. Ой как же мне нравятся ваши диалоги))) Violeta пишет: - Она притащила с собой половину Ла-Рошели, - проворчал тот и сплюнул. Ну это просто перл У вас целый том получается, и такие описания Безумно нравится встреча Рескатора с Фло!! Я просто в восторге!
Ingrid: Акварель пишет: Насколько изменилось отношение Рескатора к Анжелике, когда рядом с ней сын, с которым у матери явно есть контакт. А сын-то не один... Интересно, как Рескатор к Шарлю-Анри отнесётся?.. Это ведь не Онорина, на которую можно часть своей привязанности к Анжелике перенести...
Violeta: Акварель пишет: Насколько изменилось отношение Рескатора к Анжелике, когда рядом с ней сын, с которым у матери явно есть контакт. Или не только из-за сына? Не только. Ведь он оплакивал ее все эти годы, Флоримон же не сказал ему, что мать жива и решила вернуться ко двору. Он помнит ее ещё такой, как видел в Кандии, плюс сюда примешивается безумная радость, что она выжила. А Флоримон, уверенный, взрослый, защищающий мать, безусловно, произвёл на него впечатление. Короче говоря, из претензий у него только Филипп.
адриатика: Ingrid пишет: Рескатор к Шарлю-Анри отнесётся? Я думаю для зрелого разумного человека это вообще не проблема)
полная версия страницы