Форум » Творчество читателей » Тернистый путь к счастью. » Ответить
Тернистый путь к счастью.
Мадемуазель Мари: Фэндом: Голон Анн и Серж «Анжелика» Пэйринг или персонажи: Анжелика/Жоффрей Мой вариант развития событий после нападения солдат на замок дю Плесси. Предупреждения: - Срок мятежа укорочен (с конца лета по весну след. года) - Флоримон никуда не уезжал. - Изнасилования не было, следовательно и Онорины нет. - Курсивом выделены места, взятые из романа. Ненависть на двоих. Всё началась ночью. Самой страшной ночью в её жизни. Орущая солдатня ворвалась в замок дю Плесси. Древние парадные залы стали свидетелями кровавой бойни. Если правда, что стены умеют слышать, то в их памяти навсегда останутся нечеловеческие вопли несчастных гугенотов, с рьяной методичностью уничтожаемых солдатами короля. Анжелика стояла на ступеньках парадной лестницы и стреляла. С непривычки дрожала рука. Пришлось упереться о перила. Далеко не каждая пуля попадала в цель, это злило её. Вдруг грубые руки схватили её и куда-то поволокли. Она отбивалась, кричала, но её крик тонул в общем море страданий. Перед глазами вдруг отчётливо появилась картина из прошлой жизни: таверна "Красная маска", напудренные парики, зловеще ухмыляющиеся над беззащитной женщиной… Если бы у неё тогда было оружие, она бы быстро привела их в чувство. Сейчас в её руке был зажат тяжелый пистолет, и Анжелика со всей силой ударила им в лицо первому из насильников. Тот ошалел от неожиданности и острой боли, отпрянул. В появившимся просвете женщина различила расплывчатые образы Мальбранта и Флоримона, затем стало совсем темно, она потеряла сознание. Когда она пришла в себя, рядом с ней сидел отец де Лесдигю. Анжелика попыталась встать. Руки и всё тело саднило от синяков. - Они успели вовремя, - тихо сказал аббат, помогая ей встать. От одной этой мысли Анжелика почувствовала себя почти хорошо. Она старалась не думать, что было бы с ней, случись всё иначе. - Что с моими детьми? Где Мальбрант и остальные? Аббат покачал головой: - Я не отходил от Вас… Они направились к лестнице. От вида крови мутилось в голове. На ступеньках лестницы они увидели Барбу с ребёнком. Анжелика взяла на руки мальчика и застыла от ужаса, увидев огромную рану у него на шее. Ощущение неотвратимости навалилось на неё. Они всех убили, убили её малыша. Убили, убили…Не разбирая дороги, она шла, шла, как в бреду. Чья-то рука легко опустилась ей на плечо. Это отец де Лесдигю поддерживал её. Ей было всё равно. Аббат, видя, что она не реагирует на его прикосновение, стал тормошить её, указывая на что-то впереди: - Там…мадам, смотрите, Флоримон! Мальчик, пошатываясь и держась за голову, приближался к ним. - Мама, мама, с тобой всё хорошо! Шарль… Анжелика во все глаза смотрела на своего сына, единственного живого ребёнка, который у неё остался. Продолжая держать на руках Шарля-Анри, другой рукой она схватила Флоримона, словно не веря такому чуду, ощупывала, прижимала к себе его трясущееся от горьких рыданий тело. Сама она плакать не могла. Сердце разрывалось от боли, но слёз не было, и от этого было ещё тяжелее. На краю леса уже готовили могилы. Священник почти силой направлял туда Анжелику. Она дрожала, как в лихорадке, и ни за что не хотела отпустить руку Флоримона. - Мы положим молодого маркиза там, - сказал один из могильщиков, указывая на маленькую могилку в стороне от других. – Позднее мы перенесём его в церковь Плесси с почестями. Но сейчас церковь сгорела… Мать сама опустила в землю своего ребёнка. Вспомнился Кантор. Им обоим она так мало уделяла времени. Словно в наказание за это, они так быстро её покинули. Анжелика обернулась назад и заметила, что Флоримон смотрит куда-то вдаль с выражением такой ненависти и беспомощности, что у неё похолодело в груди. В этом взгляде она нашла отражение своих собственных чувств, такой же беспощадной ненависти к варварам, в который раз разрушившим их жизнь. Она вспомнила недавно написанное письмо королю. Каждое слово жгло её. Она презирала себя за слабость, а короля – за то, что он допустил всё это зло, всю эту кровь. - Послушайте, - сказала Анжелика. – Послушайте меня. Её голос стал сильнее, начал вибрировать от эмоций. - Слушайте меня, крестьяне. Солдаты убили последнего из дю Плесси-Белльеров, наследника поместья. Кончился род. Они убили его, убили вашего господина. Крестьяне издали пронзительные крики, женщины заплакали. - Это солдаты короля совершили преступление. Отряды наемников уничтожили ваш урожай, терроризировали всю провинцию. Позволите ли вы продолжаться этим преступлениям? Мы достаточно терпели людей, действующих именем короля. Крестьяне, вы не позволите им покинуть провинцию, не правда ли? Вы должны взять оружие и отомстить за своего господина! Люди услышали её. Начался Большой мятеж Пуату. В лесах Пуату Франция следила за событиями в восставшей провинции. За голову мятежницы Пуату была назначена награда. Но она, как истинная фея, была неуловима. Прошла тяжёлая осень, голодная зима не принесла ясности. Провинция бурлила. Солдаты толпились на подступах, не отваживаясь пока вступать в неизведанные леса. Анжелика научилась обращаться с оружием. Её тёмный силуэт верхом на лошади, появляющийся в разных местах, вселял уверенность и надежду среди измученных крестьян. Но сама Анжелика уже не верила в счастливый исход. Она понимала, что по следу пущена королевская свора, которая рано или поздно уничтожит их всех. Неоднократно женщина пыталась убедить аббата де Лесдигю оставить её, и каждый раз безуспешно. Он не хотел её покидать. Так же, как не хотели этого и верный Мальбрант, и Флино. Короткие стычки с солдатами пока завершались победой повстанцев. Радость ослепляла многих. Но тяжёлые дни были ещё впереди. С началом весны три тысячи пеших солдат и пятнадцать сотен кавалерии породили террор в Пуату. Ослабленные голодом, холодом, люди стали складывать оружие, сдаваясь на милость победителя. Анжелика смотрела в узкое окно фермерского дома, ожидая возвращения Флино. Он появился как всегда подвижный, бодрый. - Говорят, что война превратилась в охоту на людей, вернее, охоту на женщину. Они охотятся за вами, госпожа маркиза. Они объявили награду за вашу голову и уверены, что найдётся кто-нибудь, кто продаст вас за пять тысяч ливров. Флоримон неслышно подошёл и уверенно прикоснулся к её руке: - Надо уходить, мама, на побережье. Надо найти корабль. - Да, дружок, мы пойдём через болота к Понс-де-Палуд, медлить больше нельзя. Ты видел священника и Мальбранта, Флино? - Да, они все согласны покинуть страну. Вечером мы должны с ними встретиться. Покинуть страну. Что может быть легче для обычного человека? А для них это рискованный, но единственный путь к спасению. Только нужны деньги, нужна одежда. Не могут же они показаться людям в таком рубище. Их сразу заподозрят. Анжелика прикинула: до замка дю Плесси на лошадях можно добраться за полдня. Полдня обратно. Повернувшись к Флино, она сказала: - Передай, что встречаемся в условленном месте завтра в то же время. Мы с Флоримоном съездим в замок и соберём всё, что нужно для отъезда. История повторяется Анжелика старалась не смотреть на то, что когда-то было её красивым, дорогим домом. Торопливо привязав коней у опушки леса, они с сыном благополучно добрались до залов дворца. Здесь было пустынно и холодно. - Пойдём наверх, Фло. Собери себе самое нужно, главное, тёплые вещи. И поищи что-нибудь для наших друзей. - Хорошо. А как ты надеешься найти тут деньги, после того, как солдаты всё разграбили? Анжелика улыбнулась: - Увидишь. Войдя в свои бывшие апартаменты, маркиза на мгновение замерла при виде открывшейся перед ней картиной мародёрства. Однако быстро взяла себя в руки и направилась к башенкам. К тем самым, где некогда она прятала ларец с ядом. Без особого труда она добралась до них. Сказалась пустыня, болезнь, тяжёлые голодные месяцы. С проворством девочки она извлекла из своего верного тайника мешочки с золотом и драгоценностями. Флоримон с любопытством наблюдал за ней и помог спуститься с карниза. - Мама, ты могла бы попросить меня туда слазить. - Думаешь, у меня плохо получилось? - Нет, но ты могла бы упасть. Анжелика улыбнулась и ласково потрепала его тёмные кудри: - Мне хотелось сделать это самой, сынок. Иди, собирай вещи. Она нашла на дне своего шкафа мужской костюм и решила непременно взять его. Там же, завёрнутая в холст, лежала картина её брата Гонтрана. Не раздумывая, Анжелика сунула её в дорожный мешок. Свою шкатулку, хранившую вещички её прошлой жизни: игрушку Кантора, ожерелье дю Плесси-Белльер, египетский кинжал Рогодона она безуспешно искала везде, но, в конце концов, оставила это занятие. Надо было уходить. На пороге своей комнаты женщина обернулась, прощаясь навек с загадочным миром её детства, с желанным местом её юности. Невольно подумалось, что Жоффрей тоже возвращался в свой дом за спасительным золотом. Жоффрей…как давно это было. И вот теперь история повторилась.
Мадемуазель Мари: Леди Искренность, так вы меня радуете своими отзывами! После ваших чудесных тёплых слов хочется прыгать, честное слово )) Вот такой я человек, наверно, нужно мне одобрение для вдохновения и новых идей. Что касается Дегре , мне бы не хотелось, чтобы он много чего рассказывал - это бы напрочь лишило образ Анж некой таинственности и загадочности. Но что-то, какие-то вещи, определённо рассказал. Можете даже сами для себя придумать, что именно)) Сорбонна...ну собаки лет 20 живут. Тут лет 10 прошло, плюс ну сколько ей было в начале романа, допустим, 5. Так что Сорбонна пусть будет, тем более что без неё не было бы встречи. Вот как всё, оказывается, на собаке держится Леди Искренность пишет: Надеюсь, это еще не финал. До финала ещё плыть и плыть)) Жаклин де ла Круа пишет: Встречу с Дегре всегда мечтала увидеть, и Флоримонт просто прелесть, и Анж вовремя заболела, может наконец-то посидит спокойно Спасиибо! Да, пусть отдыхает, а то что-то много её
Арабелла: Леди Искренность пишет: Интересно, а Дегре рассказал что-то о ее жизни после костра? Мне бы хотелось, чтобы да. Чтобы Пейрак все понял про нее еще до встречи и не было этого: "забыла", "разлюбила" и пр. Одна ремарка, Сорбонна уже обязана сдохнуть, как мне кажется. Или быть очень пожилой дамой. Но теперь Жоф может и Фло расспросить - мальчик большой уже. И помнит и знает побольше Кантора. Здесь уже много плюсов - Жоф знает про восстание, значит обвинения "стала королевской любовницей" уже отметаются. Обвинений в ранодушии к детям точно не будет, раз Фло с ней. (Здесь скорее, сиятельный граф может сам получить взбучку за Кантора). Онн и раздражающего фактора в виде Берна и компании гугенотов тоже нет )) И, Анж определенно рада его видеть , пусть и в личине Рескатора. Мадемуазель Мари пишет: ну собаки лет 20 живут Да, где-то так. Наша жила примерно столько же. А собаку Дегре мог и в более раннем возрасте купить. Тем более собака крупной породы, и будет внушительно выглядеть уже в полтора-два года. Мадемуазель Мари пишет: Спасиибо! Да, пусть отдыхает, а то что-то много её Да да ))) Пусть пока Жоф с Флоримоном контакт устанавливает, да и братья давно не виделись )) А мадам под присмотром арабского врача побудет. )))
Nunziata: Очень очень интересно!!!
Мадемуазель Мари: Арабелла пишет: Здесь скорее, сиятельный граф может сам получить взбучку за Кантора О даа) Nunziata, спасибо))
Мадемуазель Мари: *** В укромном месте на побережье их уже давно ждала шлюпка. Путники быстро сели, и лодка, повинуясь жесту капитана, тотчас стала отчаливать. Рескатор поддерживал жену: у неё не было сил даже на то, чтобы самостоятельно сидеть. Анжелика прикоснулась к руке сына, тот взглянул на неё и понял, что ей тоже не верится, будто всё позади. На быстро удаляющемся берегу, скрытый зарослями, стоял человек с собакой и молча провожал семью опального графа, которая за многие годы стала для него такой родной. Пройдёт время, и, возможно, их путям ещё суждено будет пересечься. Не в Старом, так в Новом свете… Вот, наконец, они поднялись на палубу. Тут Рескатор вспомнил, что не успел ещё сказать Анжелике про Кантора. Кто же знал, что будет такое сумасшедшее утро? Он с трепетом ждал её реакции, когда из гущи загорелых матросов к ним ринулся белокурый мальчуган. Флоримон бросился навстречу брату. Анжелика же, которую он всё ещё держал на руках, уткнувшись носом в его камзол, была подозрительно молчалива. Граф, присмотревшись к ней, понял, что она уже какое-то время без сознания. Оставив детей, которые, счастливо смеясь, не переставали тормошить друг друга, он понёс Анжелику к врачу. Мальчики почувствовали что-то неладное и побежали за ними. В просторной, светлой каюте арабский доктор Абд-ель-Мешрат терпеливо выслушивал Флоримона, которому было поручено максимально точно вспомнить все детали заболевания. - Так, так…- иногда шептал врач, покачивая головой. - Какое варварство…Готовы лишить человека крови только потому, что ничего другого придумать не в состоянии…Вот что господа, - проговорил он по-французски, когда Флоримон закончил свою речь, - выйдите-ка отсюда…оставьте нас одних. Свои слова он подкрепил красноречивыми движениями рук, призывающих всех удалиться. Граф нехотя повиновался. Когда они остались за дверью, Флоримон не стал скрывать своего удивления по поводу такой бесцеремонности, с которой их выпроводили. Рескатор улыбнулся и положил руку ему на плечо: - Подожди горячиться, Флоримон. Многие вещи на поверку оказываются совсем не такими, как кажется на первый взгляд. Абд-эль-Мешрат мой самый близкий друг…и большой учёный. Это он много лет назад вернул меня к жизни и избавил от хромоты. И сейчас, я уверен, он придумает, как нам помочь. Он делом доказывает свою преданность мне. Поэтому не удивляйся, что я треплю от него то, что не позволил бы другим. Флоримон не успел ничего ответить, как отворилась дверь, и к ним вышел арабский врач. - Ну что ж, месье де Пейрак, я сделал кое-какие выводы. Наверно, прежде всего вас интересует её состояние? Она поправится, это я вам обещаю, - он медленно отвёл глаза в сторону. – Но вот как скоро – не могу сказать. - Почему? – напряжённый голос графа выдавал тревогу, посеянную замешательством старого друга. - Понимаете, длительная стрессовая ситуации истощила защитные силы организма…и присоединение вторичной инфекции вызвало лихорадку с тяжёлой интоксикацией. С инфекцией я справлюсь, а вот психическое состояние… - Но месье, мама была абсолютно здорова, я не замечал, чтобы она нервничала или вела себя неадекватно до болезни! - Молодой человек, у неё погиб сын, погибли друзья, долгое время вы с ней жили в постоянной опасности. Ваш юный организм справлялся с этой нагрузкой, а она тратила последние душевные и физические силы. И вот как только, наконец, наступило облегчение, у неё и случился срыв. Её лихорадка волнует меня гораздо меньше, чем нервная система. Хотя на фоне общего ослабления организма, и она достаточно опасна. Флоримон вдруг вспомнил мамины рассказы о пустыни и подумал, что не только последний год подтачивал её силы. А Жоффрей де Пейрак по-новому взглянул на ситуацию со мнимой смертью Кантора и совсем приуныл. - Вот что, дорогой друг, отнесите вашу жену в тёплую, тихую каюту, обеспечьте ей полный покой. Я буду лечить лекарствами, а вы – вниманием и заботой. Помните, что успех зависит от нас обоих.
Мадемуазель Мари: *** Проходил день за днём, "Голдсборо" давно вышел в открытый океан. Жизнь на палубе потекла своим обычным чередом. Анжелику устроили в каюте капитана, там было относительно тихо. Она много спала, это было заслугой Абд-ель-Мешрата, который частенько подмешивал к лекарственному питью что-нибудь успокоительное. Температура плохо поддавалась коррекции, почти не возвращалась к нормальному значению, но старый врач не терял надежды и продолжал поить больную своими чудодейственными отварами. Иногда женщина просыпалась ночью и подолгу смотрела на звёзды. Её мучила бесконечная, изнуряющая слабость. Если температура немного спадала, ей разрешали самостоятельно передвигаться по комнате, но это стоило невероятных физических усилий. В такие минуты она не могла поверить, что когда-то она целыми днями скакала верхом или, совершенно, не чувствуя усталости, сутками шла. Что с ней случилось? Что-то вышло из строя, что-то внутри неё разладилось, но она не понимала, что. Иногда она видела перед собой сына, который старался её развлечь. Флоримон хоть и был убеждён в правоте мудрого доктора, но считал, что скука не может быть полезна. И тогда они с Кантором в тайне разработали свою систему лечения: Флоримон, каждый раз рассказывал на прощанье что-нибудь весёлое и не уходил, не увидя улыбку на её лице. Кантора пока не пускали к матери, опасаясь, что слишком большая радость может повредить. Иногда же Анжелика ощущала, как тёплые руки ласково перебирают её волосы, аккуратно ощупывают горячий лоб, видимо, надеясь угадать признаки отступления болезни. В такие минуты она не открывала глаза, чтобы не выдать своего волнения. Она уже научилась узнавать эти руки, могла бы узнать их из тысячи, из сотни тысяч других рук, которые отовсюду тянулись к ней, чего-то требуя, заявляя о себе. Эти руки всегда только отдавали. Ласку, нежность, уверенность в том, что тебя любят. Да, Анжелика уже успела осознать, что Рескатор действительно влюблён в неё, об этом каждый день говорят его руки. А они не могут лгать. Сегодня капитан не спешил уходить. Анжелика почувствовала, как он неторопливо поправил ей одеяло, потом, видимо, приоткрыл окошко. Свежий морской воздух полился в каюту. Затем, вместо того, чтобы уйти, как было раньше, сел у её изголовья. "Видимо, решил взять измором", - подумалось женщине. От этой мысли улыбка мелькнула на губах, предательски выдавая её. Пират пересел к ней на одеяло, и она поняла, что раскрыта. - Вы не спите, милая плутовка. – Прозвучал насмешливый голос. - Ну же, откройте, наконец, ваши глаза, пока я не забыл за эти дни, какого они цвета. Анжелика нехотя открыла один глаз, чем вызвала бурный восторг пирата: - Клянусь честью, вы не слишком щедры! Он бережно обхватил руками её лицо, заставив взглянуть на него. Голос его вдруг изменился и звучал уже не насмешливо, а тревожно: - Как вы себя чувствуете, радость моя? Часто вы от меня прячетесь, когда я прихожу сюда? Вам неприятно меня видеть? Ну что же вы всё молчите? Анжелика слабо улыбнулась. Пейрак нарочито серьёзно покачал головой: - Или с голосом у нас та же проблема, что и с глазами? Сейчас проверим. Тут он нагнулся и быстро стал покрывать поцелуями её щёки, нос, глаза. Анжелика от неожиданности вскрикнула, он сразу отстранился, саркастически улыбаясь. - Чистота эксперимента не вызывает сомнений. - Что? - Говорить вы можете, это мы установили, осталось понять, почему притворяетесь. Анжелике показалось, что если он её опять поцелует, она лишится чувств. Голова шла кругом. Женщина убеждала себя, что это от слабости, но себя обмануть гораздо труднее, чем других. То, что сотворили с ней его поцелуи, не поддавалось разумному объяснению. Щёки пылали, а Рескатор ещё так задумчиво водил по ним пальцами, словно не замечая её состояния. - Пообещайте больше не обманывать меня…и тогда я постараюсь не позволять себе вольности, - тихо говорил он, всматриваясь в залитое краской лицо. – Обещаете? Анжелика молча кивнула, испытав одновременно и облегчение, и сожаление от мысли о его головокружительных поцелуях. Но он прав, её голова и так слишком часто кружится от недомогания и высокой температуры. Сейчас не время заставлять её пылать от чего-то другого.
Жаклин де ла Круа: Мадемуазель Мари пишет: На быстро удаляющемся берегу, скрытый зарослями, стоял человек с собакой и молча провожал семью опального графа, которая за многие годы стала для него такой родной. Пройдёт время, и, возможно, их путям ещё суждено будет пересечься. Не в Старом, так в Новом свете… Сцена с поцелуями шикарна! Пора бы уже снимать маску :))
гость: Необычно. очень позитивно и романтично.Этого очень не хватает. Спасибо
Мадемуазель Мари: Жаклин де ла Круа пишет: Пора бы уже снимать маску Что, уже? Подождите, дайте ещё немного поразвлекаться, ещё не все возможности испробованы))
Арабелла: Мадемуазель Мари пишет: "Видимо, решил взять измором", Да, да ))) Влюбить в себя по самые уши, чтобы уже точно никуда не убежала ))) Жаклин де ла Круа пишет: Пора бы уже снимать маску :)) Не не.. Рано еще. Прелесть , а не отрывок. Читаю, и расплываюсь от удовольствия, как мороженое под солнцем
Nunziata: о, последние отрывки такие трогательные
гость: маску снимать еще рано... Доставьте нам еще немного радости и удовольствия.
Ingrid:
Мадемуазель Мари: Всё, дамы, Пейрак пусть там как хочет, а мы большинством голосов решаем: маску снимать рано Арабелла пишет: Влюбить в себя по самые уши, чтобы уже точно никуда не убежала В корень смОтрите Арабелла пишет: Читаю, и расплываюсь от удовольствия, как мороженое под солнцем
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Всё, дамы, Пейрак пусть там как хочет, а мы большинством голосов решаем: маску снимать рано Присоединяюсь! Арабелла пишет: Да, да ))) Влюбить в себя по самые уши, чтобы уже точно никуда не убежала ))) А куда бежать с подводной лодки? Жаклин де ла Круа пишет: Сцена с поцелуями шикарна! О да! Смотрю, у нас там с Жаклин вовсю агнст и разборки, а тут - любовь и поцелуи! Зачет!!!
полная версия страницы