Форум » Творчество читателей » Юность Жоффрея - II » Ответить
Юность Жоффрея - II
Violeta: Мы с Jeoffrey de Peyrac решили объединить два наших фанфика - "Юность Жоффрея" и "ВОЗВРАЩЕНИЕ В ТУЛУЗУ (1648)" совместно написанной частью "Юность Жоффрея -2". Представляем на ваш суд первую главу!
Violeta: Дамы, новая глава! Глава 15. Утро еще только забрезжило над гладью Мексиканского залива, когда подводный колокол был с помощью лебедки вновь, почти торжественно, опущен на воду. Предстояли большие подготовительные работы. Они были абсолютно необходимы, потому что прежде, чем поднять сундук (а Жоффрей не сомневался, что это сундук) с сокровищами, нужно было хорошо постараться, чтобы освободить его от коралловых образований. Но Пейрак уже был полон нетерпения. Хотелось как можно скорее приступить к раскопкам, тем более что всех беспокоило возможное приближение шторма. Для этого была нужна особая удача! Во второй половине дня подул довольно крепкий юго-восточный ветер, поднимая высокие волны. Однако, несмотря на волнение, Жоффрей все же попросил ныряльщиков из команды Тэкчои сделать несколько замеров на дне. Еще одна команда была послана, чтобы разбить коралловые глыбы с помощью ручных ударных буров. Чтобы они могли сосредоточиться на работе, Пейрак распорядился закрепить к насосу, подающему воздух в колокол, еще два шланга из приготовленных про запас. Эта работа также требовала больших усилий и задерживала подъем. Тысячи мелочей поглощали внимание всего экипажа, и время проходило незаметно. Наконец ныряльщики застропили найденный накануне Пейраком сундук. В скалистой впадине, которую они прозвали «котлом», так как подводные скалы, подобно кипящей воде, отливали там всеми оттенками белого и зеленого тонов, они обнаружили остов затонувшего судна. Оно заклинилось между коралловыми образованиями на глубине шести-восьми морских саженей и было до такой степени покрыто наростами, что нельзя было отличить носа от кормы. Моряки подобрали слиток и пластину из драгоценного металла и доставили на борт «Сальтеадора». Затем они вернулись к затонувшему судну, заметили его местоположение буйком и извлекли из обломков еще несколько слитков, золотые монеты достоинством в восемь реалов и разбитые блюда. Это была долгожданная победа, но радость Жоффрея от наконец-то увенчавшихся успехом поисков сильно омрачили стычки с Элизабет. Если он и надеялся, что после вчерашней бурной ночи с ней их отношения наконец-то наладятся, то жестоко ошибался. Девушка, еще вчера стонавшая в его объятиях, сегодня снова язвила и дерзила ему, и казалось, находила в этом какое-то особое удовольствие. Вся команда была свидетелем их яростных перепалок, и если Пейрак старался сдерживаться и вести себя с ней, не выходя за рамки приличий, то Элизабет буквально шла вразнос. Создавалось впечатление, что она намеренно выводит его из себя, и это было правдой - вчерашняя ночь не принесла ей облегчения и уверенности в чувствах Жоффрея, она понимала, что он уступил слепому порыву страсти, а она, увы, так и осталась для него лишь доступной любовницей. И она ненавидела себя за то, что несмотря на это, все равно жаждет его объятий, поцелуев, его опьяняющей власти над ее телом... Она говорила ему колкости, а сама мечтала прижаться губами к его губам, снова испытать ту сладостную истому, которую он будил в ней, и от этого еще больше злилась. Первым не выдержал капитан. - Мадемуазель Моро, прошу вас, вернитесь в свою каюту. - Я кому-то мешаю? - Всем! - рявкнул Вентура. - Вот уж правду говорят, женщина на корабле - к несчастью! Девушка вздернула подбородок и ушла. - Сеньор де Пейрак, как вы только терпите ее? - капитан сочувственно посмотрел на Жоффрея. Тот пожал плечами. - Стараюсь не обращать внимания. - Это чертовски сложно. Даже у меня уже кончается терпение. - Возможно, она обижена, что вчера я не поддержал Тибо в его планах... - Или тем, что вы ее игнорируете. - Ничего не могу сказать по этому поводу... - развел руками юноша. Капитан проницательно посмотрел на него. - Есть что-то, о чем я не знаю? - Не думаю, капитан. - Держитесь от нее подальше, девчонка явно не в себе. - Постараюсь, сеньор Вентура, - кивнул Жоффрей. Вечером Элизабет пришла к нему сама. Она стояла, прислонившись спиной к двери каюты, и в глазах ее пылал темный огонь. Пейрак медленно подошел к ней, небрежно провел рукой по ее щеке, а потом прильнул губами к ее шее. - Я ненавижу тебя! - проговорила девушка, что есть силы прижимая его к себе. - Но все равно пришла... - усмехнулся Жоффрей. В полутемной каюте его лицо показалось ей пугающим, но и притягательным одновременно. Словно сам дьявол склонился над ней. - Однажды ты будешь молить меня о любви, а я оттолкну тебя, - завороженно глядя в его пронзительные черные глаза, прошептала Элизабет. - Но это произойдет не сегодня... Сегодня ты в моей власти... Он запрокинул ее голову и впился поцелуем в мягкие податливые губы, полностью подчиняя ее себе. И снова, как и вчера, их захватил ураган страсти, неистовый и сметающий все на своем пути. Элизабет не помнила, как он раздел ее, как уложил на кровать, время словно остановилось для нее - были только его горячие руки, нежные губы, его тело, слитое с ее, и пронзительное наслаждение, которое он дарил ей. - Еще, еще... - шептала она, и голос ее срывался. - Да... Элизабет почти теряла сознание в его объятиях, а он будто и не замечал, что она уже на пределе, что еще немного - и она не выдержит этой мучительно-сладостной пытки... Он снова и снова ласкал ее, а потом вдруг отстранялся, и она в неодолимом порыве сама приникала к нему, нетерпеливо, жадно, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие, когда он овладевал ею и она более себе не принадлежала. В момент наивысшего блаженства они слились в едином движении, едином порыве. Волна удовольствия подхватила их и, закружив в головокружительном водовороте, погрузила в восхитительную негу, в которой они оба тонули, словно в безбрежном океане. Жоффрей прижался лбом к ее плечу и выдохнул: - Элизабет... У нее же не было сил даже говорить. Где-то на краю сознания мелькала мысль, что она снова проиграла, но ей было уже все равно - единственным ее желанием было быть с ним, делать то, что ему нравится, полностью покоряться его воле - ведь только так она могла утолить нестерпимый голод своего тела и своей души. Она закинула руки за голову и тихонько засмеялась. Он недоуменно посмотрел на нее. - Что случилось? - Я счастлива. Всё катится к черту, а я счастлива. - Невероятно приятное ощущение, не правда ли? - он тоже рассмеялся. - Что же нам делать теперь? - она спрятала лицо у него на груди. - Просто жить... - он погладил ее по волосам. - Наслаждаться друг другом... - Тибо убьет меня, если узнает. - А ему обязательно знать? - удивленно спросил Жоффрей. Элизабет резко подняла голову. - О чем ты? - Ну экспедиция закончится, я уеду... - И оставишь меня? И ты вот так просто говоришь об этом? Она вскочила с кровати. Ее глаза метали молнии. Он приподнялся на локте. - Я же говорил, что собираюсь вернуться домой, во Францию. - А я? Что будет со мной?! - Ты станешь женой будущего губернатора Тортуги и нарожаешь ему кучу ребятишек, - губы Жоффрея тронула легкая улыбка. Девушка задохнулась от возмущения. - Ты... Ты... Она начала лихорадочно одеваться. Слезы градом текли по ее щекам. Он окликнул ее: - Элизабет, ты же знала, что так будет... - Нет! Я ничего не знала! Ты просто чудовище, я ненавижу тебя! - Я уже это слышал, - холодно ответил Жоффрей. Она обернулась к нему. Ее лицо было искажено гневом. - Я скажу Тибо, - процедила она. - Что ты меня изнасиловал. - Ты не посмеешь, - он резко поднялся и придвинулся к ней вплотную. - Пусти меня. - Ты никуда не уйдешь до тех пор, пока я тебе этого не позволю, - он крепко прижал ее к себе и завел за спину ее руки, которыми она пыталась оттолкнуть его. - Я закричу! - Кричи, - согласно кивнул он. - Пускай сюда сбежится весь корабль. - Негодяй! - она продолжала вырываться, но силы были явно неравны. - У нас нет будущего, Элизабет, - тихо втолковывал ей Жоффрей. - Пойми, я не тот, кто тебе нужен. Ты будешь несчастлива со мной. - Господи, что за глупости ты говоришь! Скажи просто, что презираешь меня, что я не пара такому благородному господину, как ты! - Неправда, ты мне очень нравишься, но я не могу дать тебе того, что ты хочешь, - он легко коснулся губами его виска. - Но почему? - она подняла к нему залитое слезами лицо. - Потому что я еще и сам не разобрался, чего в действительности желаю. Потому что моя жизнь непредсказуема и я не знаю, что готовит мне завтрашний день, на какую дорогу я сверну, и что ожидает меня в конце пути... А ты слишком хороша для того, чтобы связываться с авантюристом и бродягой. - Ты можешь взять меня с собой во Францию... Он тихо рассмеялся и выпустил ее. - Что ты себе напридумывала? Я младший сын в семье. И титулом, и землями, принадлежащими нашему роду, не буду отрицать, очень знатному, владеет мой старший брат, с которым у нас весьма сложные отношения. Мне все придется завоевывать самому - и славу, и богатство, и положение в обществе... Элизабет кусала губы. Он снова привлек ее к себе. - Нам хорошо вместе, невероятно хорошо, но у нас у каждого своя судьба. Давай просто будем наслаждаться настоящим, а потом расстанемся без сожалений и взаимных обид. Ты согласна? Она молча высвободилась из его объятий. - Ты не понимаешь, что я испытываю к тебе, - тихо проговорила девушка. - Если ты уедешь, я умру. - Не драматизируй, Элизабет. Ты забудешь меня раньше, чем я тебя. Такая красавица - и вдруг умрет от любви к изуродованному калеке... Это больше похоже на фарс, ты не находишь? - Да что ты вообще знаешь о любви! - воскликнула она. Перед его мысленным взором вдруг мелькнул образ белокурой колдуньи, которая привиделась ему на необитаемом острове. - Я ничего не знаю о любви, Элизабет, потому что никогда не любил, - медленно ответил он, глядя куда-то мимо девушки. Сердце ее оборвалось. Она смотрела на него, такого холодного, отстраненного, полностью погруженного в себя, и понимала, что ей никогда не удастся заполучить его. Между ними словно выросла стена. Ничего не видя из-за слез, застилающих ее глаза, она двинулась в сторону выхода и налетела щекой на угол шкафа. Охнув от пронзившей ее нестерпимой боли, девушка заплакала еще сильнее. - Элизабет! - он бросился к ней, усадил на кровать, принес воду, полотенце и начал осторожно смывать кровь с ее лица. Его забота так тронула ее, что она, забыв о том, что он говорил ей всего минуту назад, потянулась к нему и приникла губами к его губам. - Я смотрю, - с иронией проговорил он. - Тебе уже лучше. Из меня получился бы неплохой судовой врач! Его руки обняли талию Элизабет и он осторожно опустил ее на подушки. Они снова сплелись в тесном объятии, но теперь их близость была иной - страсть уступила место нежности, и Жоффрей вдруг осознал, что мог бы полюбить эту девушку, это воинственную амазонку, которая сейчас смотрела на него ласковым взглядом и целовала солеными от слез губами. Она, словно почувствовав перемену в его настроении, прошептала: - Я думаю, что ты знаешь, что такое любовь, просто боишься ее... Он ничего не ответил, только сильнее прижал ее к себе и погрузился вновь в то опьяняющее блаженство, которое ему дарила близость с этой рыжеволосой строптивицей. Они заснули, тесно прижавшись друг к другу, а на рассвете Элизабет с сожалением высвободилась из его объятий, тихо оделась и ушла. На верхней палубе она столкнулась с Мартэном, который в изумлении уставился на нее. - Мадемуазель Моро, что вы делаете здесь в такой час? И что с вашим лицом? - Месье, а вам что за дело? - высокомерно ответила Элизабет, досадуя на себя за то, что не успела вернуться в свою каюту раньше, чем проснулись члены экипажа. - С каких пор я должна отчитываться перед вами? Глядя вслед девушке, которая поспешно удалялась от него, Мартен задумчиво покачал головой и направился к Тибо. Ему было что ему рассказать. - Ты уверен, что это Француз ударил ее? - недоверчиво спросил друга Бершо. - Почти. Да нет, уверен. Они вчера весь день ругались, да так, что даже капитан был вынужден вмешаться. Она, вероятно, не пожелала успокоиться, и пошла разбираться к Пейраку лично, а тот ее и приложил в сердцах. - Вот негодяй! - процедил сквозь зубы Тибо. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. - Я вызову его на дуэль и убью к чертям! - Не стоит. Не забывай, что он отличный фехтовальщик. Зачем же рисковать своей жизнью, если можно все устроить по-другому? - Что ты имеешь в виду? - Ты можешь сказать Левассеру, что Француз утаил часть добычи, и тогда твой папаша сам с ним разберется. - Он не поверит мне. - А ты скажи так, чтобы поверил. В самом деле, Тибо, нам же не будет лишней его доля? И кроме того, Элизабет быстро охладеет к нему, когда узнает, что он пошел против законов Берегового братства. Никто не любит крыс. - Это ты хорошо придумал, Робер, очень хорошо. - Главное, не показывай виду, что ты что-то замыслил против него. Наоборот, будь с Французом поприветливее, будто он твой лучший друг. Тибо хлопнул Мартэна по плечу. - Кто бы мог подумать, что ты способен на такие интриги! Черт возьми, когда я стану губернатором, я сделаю тебя своим помощником! - Ловлю тебя на слове! - усмехнулся Робер. *** За несколько дней команда «Сальтеадора» подняла на борт немало золотых монет. Возбуждение охватило весь экипаж. Если позволяла погода, моряки целый день ныряли в воду. Сначала добытые сокровища регистрировались судовым писцом, но по мере того, как они накапливались на борту, стали считать только восьмиреаловики, серебряные слитки и блюда из драгоценных металлов. А следом было поднято несколько сундуков, которые Тэкчои обнаружил глубже, проникнув в расщелину между кораллами. Флибустьеры с вожделением запустили туда руки. Большая часть сундуков была заполнена мешками с монетами. В других находился жемчуг, а также, поскольку галеон заходил в Картахену, немало добрых горстей изумрудов из Новой Гренады*. Корсары полными пригоршнями пересыпали содержимое сундуков и исступленно любовались серебристым блеском монет: то были пресловутые «восьмиреаловики»**. Целыми днями ныряльщики и Жоффрей де Пейрак исследовали морское дно. Они подняли на борт серебряные блюда, хранившиеся в разбитых сундуках, и мешки с монетами. Все это, вместе взятое, весило 1139 фунтов. Работы у рифа велись уже два месяца. Матросы и водолазы выбились из сил. Время от времени какой-нибудь туземец, задыхаясь, поднимался на поверхность бледный, как смерть. Он дрожал от холода и из горла у него шла кровь. Сокровища добывались ценой нечеловеческих усилий. Оставшиеся на затонувшем судне мешки с деньгами и золотыми слитками находились в нижнем трюме, и доступ к ним становился все труднее и труднее. Ныряльщики теперь часто поднимались на поверхность с пустыми руками. Они утверждали, что на галеоне не оставалось ничего сколько-нибудь ценного, по крайней мере, в доступных для поиска местах. Пейраку и Вентуре удалось уговорить лучшего из них проникнуть глубже в разрушенный корпус. Пловец долго оставался под водой, и когда поднялся на поверхность, по лицу его струилась кровь. В лодку водолаза пришлось втащить на руках. Он сообщил, что нашел большой сундук, но такой тяжелый, что его не удалось даже сдвинуть с места. Потребовалось три дня, чтобы застропить сундук, вытащить его из трюма и поднять на борт «Сальтеадора». Когда его вскрыли топорами, оттуда посыпались жемчуг, изумруды, бриллианты, золотые украшения, статуэтки неизвестных богов с загадочными выражениями лиц и хрустальные бокалы, немедленно разбившиеся с музыкальным звоном. Эта сказочная добыча вдохнула новые силы в охотников за сокровищами. Ныряльщики продолжили погружения, но теперь они уже были не в состоянии обшаривать трюмы галеона, даже рискуя жизнью. В ход были пущены крюки и кошки разной величины и формы, которые Пейрак распорядился выковать специально для этой цели. Морякам с трудом удалось вскрыть обшивку судна и палубу, которые буквально окаменели от наросших ракушек и кораллов. Из-за плохого самочувствия водолазов и по воскресным дням работа иногда прекращалась даже в хорошую погоду. Жоффрей видел, что люди работают на пределе своих сил. Теперь у всех физиономии настоящих пиратов. Из-за экономии воды никто не брился, бороды и волосы беспорядочно отросли. Почти все люди стали косматыми, на них было страшно смотреть. Все, кто дробил кораллы на задней палубе, продубились и почернели на солнце. Кораллы оставили на них свои метки: широкие мучнисто-белые полосы на торсах и руках перекрыли загар и ожоги. Матросы стали черно-белыми, как рыбы коралловых рифов. Наконец, после долгих совещаний с Вентурой, было принято решение сниматься с якоря. На борту корабля было взвешено невероятное количество серебра, множество монет достоинством в восемь реалов, серебряных слитков и брусков, различных блюд из драгоценных металлов, золота в слитках, не считая драгоценных камней. По едва уловимым признакам, к которым относились и боли в искалеченной ноге, Вентура почувствовал приближение плохой погоды. Море изменило свой цвет. Вода уже не отливала яркими оттенками синей и зеленой красок. Она стала сероватой, уплотнилась в глубине, как бы утратив прозрачность. Но главное — на море появились крошечные волны, плещущиеся вокруг судна. Зато закат был великолепным. Золото и пурпур залили весь небосвод, пронизывая феерические громады округлых лиловых и черных туч. Следовало поторопиться с отплытием. В соответствии с предчувствиями капитана, на следующий день разразился шторм. Сначала над галеоном пронесся шквал. А потом на палубу обрушился проливной дождь. Его принес с собой ветер, и все матросы с наслаждением принимали этот очищающий душ, ниспосланный небесами, чтобы отмыть кожу, изъеденную солью и коралловой пылью. Они пели, шутили, смеялись, и казалось, что они отмечают какой-то языческий праздник, посвященный духам воды. Наконец после полудня «Сальтеадор» покинул риф Маркизас-Кис, где провел более двух месяцев. Великолепная погода, установившаяся сразу после шторма, благоприятствовала возвращению на Тортугу. В капитанской каюте Жоффрей размышлял о днях, которые все они провели в исступленном труде на Маркизас-Кис, и о неожиданном финале охоты за сокровищами. Море щедро вознаградило их. Каторжная работа, когда за день они пропускали тонны кораллов, дробя их ручными бурами, расцарапанные в кровь руки и онемевшая от усталости поясница — все это казалось теперь несущественным в сравнении с тем, что все они сказочно разбогатели. Особая прелесть заключалась для него еще и в том, что, помимо изнурительного труда, эти месяцы были наполнены нежностью и вниманием со стороны Элизабет, которая стала ему безмерно дорога. Она больше не заговаривала о его отбытии во Францию, но ощущение неизбежного расставания придавало их отношениям жаркий оттенок лихорадочной страсти, как будто на грани чувств и желаний. Они уже почти не таились от окружающих - возможно, только Тибо не замечал очевидного, но это свойственно почти всем влюбленным, которых обманывают. Он до последнего отказывался признавать, что потерял Элизабет... ------------------------------- *Колумбия. **В 1545 году крупные залежи драгоценных металлов были открыты в Потоси, на территории современной Боливии, и здесь был создан монетный двор. В Новом Свете единственными зданиями, превосходившими своим великолепием храмы, были "Монеды", то есть монетные дворы. Монетный двор в Потоси обошелся в два миллиона пиастров. На этих предприятиях чеканили колоссальное количество монет, особенно достоинством в восемь реалов, которые высоко ценились и были самыми удобными в обращении, в течение трех веков они оставались денежными знаками, пользовавшимися наибольшим престижем, как в Новом, так и в Старом Свете. По воле случая они стали предками современного доллара. В счетных книгах крупных купцов эта монеты обозначались латинской буквой "Р" переплетающейся с цифрой "8". Позднее осталась только цифра, которую преобразили в знак S, перечеркнутый черточкой. В конечном счете, этот символ начали применять американцы для обозначения доллара.
Акварель: эх, не люблю я подлянки!.. Но Пейрак тоже хорош. Ведь он куда благоразумней, чем Элизабет. То ли он черезчур самоуверен и наплевательски относится к возможным осложнениям с Тибо и их последствиями (а во время застолького разговора он явил себя ого-го как), либо просто недалекогляден. И, вместе с тем, в таком поведении весь он тулузского периода. Наверное, я на свою шкурку примеряю, но дерзить с судьбой во Франции и среди пиратов, тем более в замкнутом пространстве корабля, - это две большие разницы. Вот интересно, Элизабет до Пейрака была девушкой? Похоже, что нет, тогда возникает вопрос, насколько залеко зашли ее отношения с Тибо. А Тибо действительно слеп, или прикидывается? Страшно представить что будет, когда он поймет. Хотя Пейрак вернулся во Францию живым и даже богатым... Думаю, для Тибо оскорбление Пейраком Элизабет - всего лишь повод для мести, а зависть, доселе не переросшая в ненависть, уже имеет место быть. Violeta, Jeoffrey de Peyrac, восхищаюсь и задаюсь вопросом, как вы умудрились так подробно описать подводные работы и содержание, и слог безподобны
Jeoffrey de Peyrac: Акварель пишет: в таком поведении весь он тулузского периода именно!!!
Jeoffrey de Peyrac: Акварель пишет: как вы умудрились так подробно описать подводные работы пришлось попотеть Акварель, спасибо за отзыв. Надеюсь, что не разочаруем и дальше
Арабелла: Violeta пишет: Ты можешь сказать Левассеру, что Француз утаил часть добычи, и тогда твой папаша сам с ним разберется А разве Тибо его сын, а не племянник? (Я что-то запамятовала...) Violeta пишет: На этих предприятиях чеканили колоссальное количество монет, особенно достоинством в восемь реалов, которые высоко ценились и были самыми удобными в обращении, в течение трех веков они оставались денежными знаками, пользовавшимися наибольшим престижем, как в Новом, так и в Старом Свете Те самые "пиастры", или "песо" (песо де очо) ))) Акварель пишет: эх, не люблю я подлянки Кто же их любит Но думается, что до такого не дойдет, или же все своевременно выяснится. И здесь скорее да, зависть (и жадность)... И не придется ли Элизабет расхлебывать эту кашу... Описание подводных работ - отлично выписано
Ingrid: Jeoffrey de Peyrac пишет: пришлось попотеть Похоже, вы не меньшую подготовительную работу проделали, чем супруги Голон. Если не бОльшую.
Violeta: Ingrid пишет: Похоже, вы не меньшую подготовительную работу проделали, чем супруги Голон. Если не бОльшую. Ну не больше, конечно, но весьма основательную. Арабелла пишет: А разве Тибо его сын, а не племянник? (Я что-то запамятовала...) Тибо - приемный сын Левассера, реальная историческая личность, впрочем, как и Мартэн, и сам господин губернатор. Акварель пишет: Вот интересно, Элизабет до Пейрака была девушкой? Похоже, что нет, тогда возникает вопрос, насколько залеко зашли ее отношения с Тибо. Девушкой, конечно, не была, но влюбилась впервые. Акварель пишет: Но Пейрак тоже хорош. Ведь он куда благоразумней, чем Элизабет. То ли он черезчур самоуверен и наплевательски относится к возможным осложнениям с Тибо и их последствиями (а во время застолького разговора он явил себя ого-го как), либо просто недалекогляден. И, вместе с тем, в таком поведении весь он тулузского периода. Наверное, я на свою шкурку примеряю, но дерзить с судьбой во Франции и среди пиратов, тем более в замкнутом пространстве корабля, - это две большие разницы. Как говаривала Анжелика - месье, вы слишком любите риск. Такова натура нашего графа, что поделаешь... Акварель пишет: А Тибо действительно слеп, или прикидывается? Страшно представить что будет, когда он поймет. Он влюблен, а все влюбленные слепы. Ревновать - ревнует, конечно, но предъявить ни Пейраку, ни Лиз ничего не может. Тем более, Мартэн ему отличный ход подсказал, как от соперника избавиться. Ingrid Арабелла Акварель Спасибо за отзывы!
Мадемуазель Мари: Violeta пишет: - Однажды ты будешь молить меня о любви, а я оттолкну тебя, - завороженно глядя в его пронзительные черные глаза, прошептала Элизабет. Мечтать не вредно) Violeta пишет: Из меня получился бы неплохой судовой врач! Кстати да) но вряд ли он был бы столь же успешен у мужской половины)) Ingrid пишет: Похоже, вы не меньшую подготовительную работу проделали, чем супруги Голон. Если не бОльшую.
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Кстати да) но вряд ли он был бы столь же успешен у мужской половины)) Выдайте мне талончик на прием к доктору П., у меня все, ну просто все болит!
княгиня Спадо: Прекрасная глава, подводные работы описаны прекрасно
Bella: воинственную амазонку с этой рыжеволосой строптивицей. как вам такая Елизабет? http://shot.qip.ru/00N1RU-1cMfvVX4i/ http://shot.qip.ru/00N1RU-2cMfvVX4j/
Violeta: Bella пишет: Мы от этого образа отталкивались: Ну и Пейрак ей в пару: Можно такого, тоже зачетный! Шрамов только добавить. Свои версии и ассоциации можно в комменты покидать.
Bella: Ваши образы великолепны. Согласна. Я уже писала, что Ваше описание пиратского острова сразу мне напомнило остров St. Thomas, и я дала ту Елизабет, которая там и по сей день. А вообще там же статуи/картины других реально существовавших пираток- страшненькие они, очень даже понятно почему они пошли в мужские коллективы.
Violeta: Bella пишет: Я уже писала, что Ваше описание пиратского острова сразу мне напомнило остров St. Thomas, и я дала ту Елизабет, которая там и по сей день. А вообще там же статуи/картины других реально существовавших пираток- страшненькие они, очень даже понятно почему они пошли в мужские коллективы. Да, я помню. Рыжеволосая пиратка - это скорее символ, чем реальность, на деле же это были коренастые мужеподобные дамы, одетые в мужской костюм и с далеко не идеальной внешностью, типа Мэри Рид или Энн Бонни.
Леди Искренность: Отрывок проникает в душу, просто слов нет. Пейрак чудо как похож на себя тулузского. Та же самоуверенность и бесшабашность. Эротическая часть поставила меня в тупик. Не могу выразить эмоции. Ибо, поставив себя на место девушки, не понимаешь благодарить судьбу или проклинать за такую встречу. Ведь не забыть никогда, а все сравнения будут не в пользу конкурентов. В общем счастье было, но осталось лишь в воспоминаниях коротким и незабываемым мигом. Дальше остается жить этим. Жоффрей же очень похож и действует в рамках своей философии в любви. Дерзок, покоряюще очарователен, честен, незабываем. Снова приходит на ум эта "бескомпромиссность завоевателя". Но, упрекнуть нет в чем. В любви не клялся, к связи не склонял и не уговаривал, верности и свадьбы не обещал, наслаждение подарил, принцип на время связи возлюбленному одна возлюбленная не нарушал... В общем, никаких претензий. И от этого еще печальнее. В памяти останется только счастье, даже разозлиться и обозвать козлом не за что. В общем сладостная катастрофа для женщины влюбится в такого персонажа. Особенно, если он не любит тебя... Мы это уже с Кармен обсуждали. И мне очень понравилось ваше: "Я никогда не любил". Вообразите, что было бы, кем и каким он бы стал, если бы не встретил Анжелику? Дон Жуаном, очаровательным разрушителем женских сердец... Violeta пишет: Выдайте мне талончик на прием к доктору П., у меня все, ну просто все болит!
полная версия страницы