Форум » Творчество читателей » Юность Жоффрея - II » Ответить
Юность Жоффрея - II
Violeta: Мы с Jeoffrey de Peyrac решили объединить два наших фанфика - "Юность Жоффрея" и "ВОЗВРАЩЕНИЕ В ТУЛУЗУ (1648)" совместно написанной частью "Юность Жоффрея -2". Представляем на ваш суд первую главу!
Violeta: Глава 1. Прибыв в Мадраспатнам, Пейрак попросил Тавернье представить его голландцам, с которыми тот вел торговые дела. Если тот и удивился просьбе молодого человека, то виду не подал. Жоффрей не посвящал его в свои планы относительно поездки к Маркизас-Кис, и он искренне недоумевал, почему этот молодой француз не хочет вернуться с ним во Францию, что было бы и логичнее, и безопаснее. Жоффрею пришлось наплести ему с три короба о жажде странствий, ветре перемен, романтике новых земель и прочей юношеской чуши, но Пейраку показалось, что Тавернье мало чему из этого поверил. Но, тем не менее, свел с нужными людьми, а большего Жоффрею было и не надо. Немногословные голландцы без раздумий согласились на условия француза - ведь он щедро платил. Поэтому не прошло и недели, как Пейрак обзавелся неплохим кораблём, командой, лично отобранной и полностью его устраивающей, и основательным запасом провизии. Много времени Жоффрей провел с капитаном, обсуждая маршрут судна. Капитан шхуны был высокого роста и необычайно худощавый, лет сорока, с лицом смуглым, продубленным ветрами всех широт. Его маленькие и чрезвычайно живые глаза в сочетании с хитрой улыбкой и предерзким выражением лица выдавали в нем авантюриста в лучшем понимании этого слова. Они быстро нашли общий язык и чуть ли ни с первого момента знакомства прониклись друг к другу теплыми чувствами. Скорее всего, капитан видел в прытком французе себя в молодости, а Жоффрей - наставника и пример для подражания. Как бы то ни было, но капитана захватила идея Пейрака пересечь Тихий океан, чтобы достичь берегов Америки, что в те времена было чистым сумасшествием. - Минейр Янсен, что вы скажете о пути, проложенном Магелланом? - живо осведомился Жоффрей. Капитан задумчиво потер подбородок. - Видите ли, минейр Пейрак, это вряд ли возможно. Португальцы не позволят нам беспрепятственно пересечь подконтрольные им территории. Их ненависть к Ост-Индской кампании растёт с каждым днём, особенно после того, как мы захватили порт Галле на Цейлоне, - Жоффрей согласно кивнул, вспоминая причину, по которой так неосторожно угодил в плен к португальцам. - Не будем также забывать и о пиратах всех мастей, которыми буквально кишит регион. Самый опасный наш враг в этих широтах - Королевство Аракан. Там пиратство возведено в ранг государственной политики. Было бы большой глупостью не считаться со столь опасными противниками, не считая коварства и неистовости Тихого океана, который, смею вас уверить, назван так исключительно по ошибке, в чем вы очень скоро убедитесь. Я предложу вам другой маршрут, который, как я думаю, устроит и вас, и меня. Жоффрей с интересом склонился над картой, которую развернул перед ним капитан, и на которой тонкой линией был намечен предполагаемый маршрут. - Обратите внимание, минейр Пейрак, что маршрут строго выверен и продуман до мельчайших подробностей, но конечно же, вы можете внести в него свои коррективы. Шхуне «Фортуна» предстоит пройти у берегов Суматры, через Батавию, Тимор, Сулавеси и Папуа, и выйти в Южное море, взяв курс на Магелланов пролив, пройдя который и поднявшись вдоль побережья, мы сможем достигнуть Карибов и, наконец, Мексиканского залива - цели нашего путешествия. Жоффрей с вниманием выслушал доводы капитана, задал несколько уточняющих вопросов, и согласился, что лучшего варианта не стоит и искать. С точки зрения штурмана, придраться было не к чему, но его все же немного расстраивало, что ему не удастся повторить легендарный путь прославленного Магеллана. Ну что ж, не все мечты в этом мире сбываются... Совсем скоро все его огорчения рассеялись, словно их и не было. Он был готов к путешествию, и сердце в груди пело от предвкушения ожидающих его приключений. Как ни крути, а в душе он все ещё оставался мальчишкой... В среду, на закате, судно было готово к отправлению. Каждая снасть, вплоть до самой мелкой, была проверена, сделаны все необходимые запасы, проведены учения, которые подтвердили, что экипаж состоит из опытных моряков. Жоффрей нанес прощальный визит начальнику порта, который подробно рассказал ему о событиях и обстановке в районе островов, и конечно же Тавернье, без которого его путешествие вряд ли бы состоялось. - Итак, мой юный друг, пришло время расставаться... - на прощание крепко пожал ему руку ювелир. - Увы, мессир Тавернье, - вздохнул Пейрак. - Это было неизбежно. Я рад, что судьба так счастливо свела нас, ведь мы оба много выиграли от нашей встречи. Тавернье с улыбкой просмотрел на него. - Мне все же безумно интересно, месье де Пейрак, куда вы направляетесь? Корабль, который вы наняли, экипирован для долгого плаванья. - Да, мы плывем в Америку, - не стал кривить душой Жоффрей. Глаза ювелира округлились. - В Америку? Через Тихий океан?! Да это же безумие! - Мой капитан так не считает. Маршрут проложен, провизия закуплена, команда набрана... - сдержанно ответил Пейрак. - Отплытие назначено на завтра, и никто и ничто не сможет удержать меня, разве что только Господь Бог. - Сколь беспечна молодость, - качая головой, проговорил Тавернье. - Ну что ж, удачи вам и попутного ветра. Тепло распрощавшись с Тавернье, Жоффрей вернулся на шхуну. Он был весь натянут, как струна, и ощущал внутреннюю дрожь, словно резвый конь перед началом скачки. Он подоспел как раз вовремя - на борт только что доставили свежие овощи, фрукты, воду и хлеб. - А это что, капитан? Местное вино? – полюбопытствовал Жоффрей, увидев три бочонка, поднятые на борт вместе с провизией. - Это квашеная капуста, минейр Пейрак, самое лучшее средство от цинги. Ведь нам предстоит долгий путь, на протяжении которого нам чрезвычайно редко будет выпадать возможность пополнить запасы свежих фруктов и овощей. Через некоторое время, повинуясь приказу капитана, старший помощник прокричал в рупор: - Свистать всех наверх! По местам стоять! Снимаемся со стоянки! Тонкий пронзительный свист серебряной дудки боцмана вызвал экипаж к жизни. Дробный топот бегущих ног, веселые реплики на ходу… Капитан глубоко вздохнул и поднялся на мостик: - Трап поднять! Отдать концы! Трехмачтовое судно «Фортуна» вышло из Мадраспатнама и пустилось в открытое море. Оно было вооружено дюжиной небольших пушек - предосторожность необходимая, потому что пираты всех мастей нередко барражировали в районах, где пролегали торговые пути. Раздавались четкие команды: - Поставить бизань! Фок-рей на фордевинд* правого галса**! Командиры мачт мгновенно повторяли команды капитана. - Фока-шкот, фока-галс отдать! На брасы, левые!- неслось в темноту, где уже проворно работали матросы. Когда «Фортуна» приблизилась к выходу из гавани, ей просигналили со стен укрепления на оконечности мыса. На корабле ответили. И было слышно только, как заработала лебедка, опускавшая цепь на дно, чтобы выпустить «Фортуну». Жоффрей стоял на шканцах рядом с помощником капитана, Николасом ван Гонном, и прищурив глаза, наблюдал, как угасает день. Старый морской волк в старом кафтане, некогда зеленом, а теперь, от частого соприкосновения с морской водой, местами пожелтевший, с простой, без ненужных вычурностей перевязью, удерживающей абордажную саблю, с интересом рассматривал юношу, по воле которого судну предстояло отправиться в немыслимо сложное и опасное плавание. - Вы отлично подобрали команду, минейр Пейрак. Вам уже доводилось этим заниматься? - Я был штурманом в экспедиции Абеля Тасмана, - коротко ответил Жоффрей, продолжая всматриваться в закат. Брови Ван Гонна изумленно взлетели вверх, и он совсем иначе взглянул на, как ему казалось, заносчивого и беспечного молодого человека, которому некуда девать деньги. Штурман у самого Тасмана, кто бы мог подумать! Ведь всем известно, что с брюзгливым старым чертом не так-то легко сработаться, а уж попасть к нему в экспедицию - дело и вовсе безнадежное. И уж тем более французу, едва оторвавшемуся от мамкиной юбки. Ван Гонн решил про себя, что при случае обязательно расспросит этого юнца поподробнее, как ему это удалось. Корабль шел намеченным курсом без происшествий. Картины пустынных островков сменялись красотами восточных дворцов и храмов. Буддизм и ислам тесно переплелись на этих землях. Жоффрей не переставал удивляться тому, как густо заселен самыми колоритными персонажами этот отдаленный уголок мира. Его интересовало все, и он жадно, как губка, впитывал в себя знания обо всем, что видел вокруг. Европа, закостеневшая, хмурая, унылая, фанатичная, отодвинулась так далеко, что он едва вспоминал, что она была когда-то его родиной. Мир, огромный и полный чудес, раскрывал ему свои объятия, и он понимал, что никогда уже не станет прежним и не сможет жить обычной жизнью провинциального дворянчика с его вечной охотой, попойками и тупыми ограниченными суждениями. День сменялся ночью, а ночь снова уступала место дню. Пейрак с молчаливого согласия капитана проводил много времени, закрепляя на практике свои знания о кораблевождении или на юте за вычислительными приборами. Когда за кормой остался остров Папуа, вдруг раздался крик марсового: - Справа по борту бригантина без опознавательных знаков! Услышав это сообщение, матросы кинулись к борту. - По местам! – скомандовал ван Гонн. В это время Жоффрей находился в своей каюте и читал. Поднятая тревога вырвала его из состояния блаженной расслабленности. Отбросив книгу в сторону и схватив шпагу, он выбежал на палубу. Корабли шли встречным курсом, быстро сближаясь. «Фортуна» несла на гроте цвета Голландии. По фок-мачте побежали вверх несколько флажков: «Фортуна» запрашивала принадлежность судна. На флагштоке бригантины развернулся черный флаг, и сразу же на фок-мачте появился ярко-красный вымпел, означающий, что корабль находится в состоянии постоянного боя против любого флага. Над носом бригантины вспыхнули два облачка, и рядом с бортом «Фортуны» тяжело упали несколько ядер. Пират приказывал лечь в дрейф и сдаться на милость победителя. - Все наверх! По местам! Приготовиться к бою! – прокричал капитан Янсен, и от кормы до носа по палубе затопали десятки быстрых ног. Жоффрей поднялся на мостик. Капитан приказал старшему бомбардиру: - Приготовиться залпами каждого борта по рангоуту! По моей команде! Судно не топить! И тут марсовый доложил: - Встречным курсом вижу второе судно! Бриг, капитан! - Кажется, они в паре, минейр Пейрак, как вы думаете? – обратился капитан к Жоффрею. - Черт возьми, положение осложняется! - А если он преследует бригантину?- спросил Пейрак, зная наверняка, что это не так. - Тогда, завидев нас, она сразу бы сменила курс! Вновь прозвучали выстрелы, приказывавшие «Фортуне» лечь в дрейф. - Бриг несет португальский флаг и красный вымпел! - сообщил марсовый. - Вот дьявол! - выругался капитан и сплюнул на палубу. - Ван Гонн, займите место рядом с рулевым. Не желаете ли, минейр Пейрак, вернуться в каюту? - Нет, капитан. Я остаюсь. Ван Гонн одобрительно глянул на сурово сдвинувшего брови юношу, перекрестился и стал к штурвалу рядом с рулевым. Шхуна быстро поменяла паруса и пошла наперерез пиратской бригантине, чтобы для первого залпа своих орудий открыть левый борт. Пират понял маневр – голландец шел в атаку - и выстрелил из орудий левого борта. Два ядра попали в цель: одно продырявило нижний фор-марсель. - Левым бортом по рангоуту, залпом, огонь!- скомандовал ван Гонн, и тут же «Фортуна» содрогнулась. Капитан быстро сменил курс судна на противоположный. Пиратская бригантина стала отставать. - Ага! Струсил! – радостно воскликнул капитан. Не прошло и двух минут, как шхуна произвела второй залп, который снес фок-бом-брамсель, фор-брамсель и грот-топсель. Пиратский корабль сразу потерял скорость. Ван Гонн совершил поворот. Быстро приближался бриг, и бригантина, продолжая обстрел, шла на сближение. - Бомбардиры, беглым залпом по рангоуту и команде противника! - раздался голос ван Гонна. На «Фортуну» обрушились ядра и шрапнель. Рулевой схватился за плечо, которое тут же окрасилось кровью. У грот-мачты упал подшкипер, прижимая обе руки к животу. - Боцман, примите команду грот-мачтой! Минейр Пейрак, прошу вас встать к рулю, - скомандовал Янсен. До наступления темноты оставалось менее часа. В небе плыли перистые облака – предвестники непогоды. А вокруг Жоффрея де Пейрака лилась кровь, порох и свинец уносили жизни людей. - У пирата снесло бом-кливер и кливер, капитан! Разбит фор-бом-рей,- сообщил ван Гонн. Это означало, что «Фортуна» обрела преимущество. Она развернулась быстрее бригантины, и Жоффрей увидел, как командир бомбардиров, несмотря на свою мощную комплекцию, проворно помчался к орудиям на баке, прицелился и, как только с кормы пиратов раздался выстрел, поднес свой фитиль к запалу. Вражеское ядро пролетело мимо, зато ядро, пущенное с «Фортуны», угодило прямо в кормовую пушку противника. Бригантина медленно повернулась боком с явной целью ударить по «Фортуне». Но капитан переставил паруса и приказал положить штурвал на правый борт, дав возможность батарее сделать прицельный выстрел. На палубу и за борт бригантины полетели обрывки тросов, парусов, обломки вант и реев. Торжествующий клич голландцев заглушил залп орудий вражеского брига, подошедшего к месту сражения на всех парусах. Ядро упало в воду неподалеку от кормы. - Капитан! Надо пустить бригантину на дно! - прокричал Жоффрей. - С двумя мы не справимся! - Пустить ко дну вражеское судно! – крикнул капитан и тут же приказал переставить паруса. Одно из ядер брига разнесло камбуз «Фортуны», но та уже ходко подошла к бригантине и дала залп орудиями правого борта. Бригантину подбросило на волнах и в воздух полетели люди, куски дерева, железо, обрывки парусины. Вдруг на «Фортуне» послышался крик: - Пламя из порта последнего орудия по левому борту! Пожар! Группа матросов помчалась на палубу артиллеристов. Бриг уже разворачивался, чтобы начать стрельбу из главных орудий, но в это мгновение пиратская бригантина задрала нос и завалилась на борт, увлекая за собой убитых, раненых и живых. С брига донеслись крики ярости, а Пейрак, взглянув на паруса и сигнальные флажки и определив точное направление ветра, вполголоса что-то предложил капитану. Тот согласно кивнул. Ван Гонн, удивленный предложением, отдал команду, и «Фортуну» пошла так, чтобы бриг последовал за ней. И тут помощник понял скрытый смысл маневра. Артиллеристы успеют справиться с пожаром и будут готовы! Ай да француз! Португальский корабль разгадал хитрость, когда было уже поздно. Бриг вышел из-под ветра. Паруса на его мачтах обвисли и корабль начал заметно терять скорость. Голландцы поспешили воспользоваться этим. - Право руля! – Зычно крикнул капитан.- Правым бортом, прицельный огонь по мачтам! Снести рангоут! Залп сразу пришелся в цель, и палубу огласило громогласное «Ура!». Один из зарядов угодил в основание грот-мачты брига, она с треском повалилась на левый борт, которым португалец тут же начал хлебать воду. Янсен отдавал команды. Жоффрей стоял за штурвалом. «Фортуна» выходила из боя, направив бушприт на восток. Матросы справились с огнем, и боцман поднялся на капитанский мостик. - Сколько мы потеряли людей, Нилмен? - Четырнадцать ранено, пятеро из них в тяжелом состоянии. Четверо убиты. Мы еще легко отделались, капитан! - Куда сейчас, капитан? - Обратился ван Гонн к командиру. - Нужно найти бухту. В таком состоянии «Фортуне» идти дальше нельзя. - Здесь есть одна. Но там много отмелей и рифов. С вашего разрешения, я бы пошел туда, - деловито предложил боцман. ----------------- * курс судна, совпадающий с направлением ветра; ветер, по направлению совпадающий с курсом судна. **с какой стороны дует ветер при крутом ходе; веревка, трос, снасть, натягивающая нижний наветренный угол нижних и косых парусов.
Леди Искренность: Очень профессионально. Меня лично всегда ставили в ступор все эти географические и навигационные премудрости.
фиалка: Спасибо. Весьма любопытно. Я, правда, не сильная поклонница морских приключений, но рада, что Вы вернулись к этому фанфику. Читать о Жоффе всегда доставляет удовольствие.
Анна: Очень здорово, спасибо! Морские приключения с любимыми героями - здорово вдвойне. Это вызывает интерес к истории.
Арабелла: Спасибо за продолжение О Жоффе могу читать бесконечно, а здесь еще и морские приключения
Violeta: Леди Искренность фиалка Анна Арабелла Спасибо за отзывы! Леди Искренность пишет: Очень профессионально. Меня лично всегда ставили в ступор все эти географические и навигационные премудрости. Меня тоже. Это большое спасибо Jeoffrey de Peyrac и ее глубоким познаниям в этой области. .
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность, фиалка, Арабелла, спасибо большое Violeta пишет: Это большое спасибо Jeoffrey de Peyrac и ее глубоким познаниям в этой области. Спасибо , но если бы не идеяVioleta , это все не придумалось бы.
Violeta: Глава 2. Звезды уже исчезали с небосклона, когда «Фортуна» бросила якорь в небольшой бухте у острова Санта-Крус*. Капитан приказал боцману свистать всех наверх. Предстояло совершить печальный ритуал погребения погибших моряков: предать их тела морской пучине. Потом на воду были спущены шлюпки, в которых разместились Николас ван Гонн, Пейрак, боцман, плотники и несколько матросов. Плотники и матросы отправились в лес за древесиной, Ван Гонн и Нилмен решили утолить жажду кокосовым молоком и отдохнуть в тени пальм. Сбитые орехи они тут же вскрывали ножами, и когда прозрачная жидкость брызгала фонтанчиком, они со смехом от нее уворачивались и с наслаждением пили кисловато-сладкое молоко. Жоффрей снял шляпу, расстегнул пряжку портупеи, положил шпагу рядом и сбросил камзол. Тишина и покой царили на белоснежной песчаной косе пляжа. Жара стояла несусветная, хотелось растянуться на теплом песке и задремать под шум прибоя. К нему подошел Ван Гонн и протянул кокосовый орех. - Минейр Пейрак, угощайтесь. В такую жару это лучшее средство для утоления жажды. Жоффрей благодарно кивнул. - Вы действительно входили в состав экспедиции Тасмана? - слегка смущенно спросил помощник, когда юноша откинул в сторону опустевшую скорлупу ореха. - Прошу прощения, но вы так молоды, вам нет еще и двадцати... - В шестнадцать я уехал из дома, - охотно поддержал беседу Жоффрей. - Чтобы попасть в ученики к Виллему Блау, картографу, а тот, в свою очередь, порекомендовал меня Исааку Бекману, возглавлявшему технический колледж в Роттердаме. Я многому научился у них, и когда минейр Тасман был назначен руководителем экспедиции от Ост-Индской кампании по исследованию южных и восточных вод Тихого океана, я поступил в его распоряжение в качестве штурмана. - Что сказать, - развел руками Ван Гонн. - Снимаю шляпу, минейр Пейрак. Видимо, у вас семь пядей во лбу, раз вам поручили столь важный и ответственный пост. И покачивая головой, он вернулся к работе. Жоффрей с улыбкой проводил его взглядом. Чтобы залечить раны, нанесенные боем, потребовалось несколько дней. В ночь перед отплытием боцман отправился на берег, чтобы вместе с отобранными им матросами пополнить запасы провизии. Жоффрей, как и капитан Янсен, полагал, что речь идет о фруктах. Как же удивились капитан, старший помощник и Пейрак, когда на рассвете к борту подошли две шлюпки, полные не только фруктами, но и морскими черепахами. - Боцман, зачем нам черепахи? - спросил Жоффрей. - Корабль - не место для морских животных… - Как вы сказали? Клянусь, вы не правы, минейр Пейрак. Вам известно, что морская черепаха может жить без пищи сто пятьдесят дней? Конечно, у нас есть вяленое мясо. Но свежатинка-то лучше? – И, не дожидаясь ответа закончил: - Да и потом, сто акул мне в глотку, если мясо здешних черепах уступит говядине! - Заканчивай балагурить, боцман, - произнес Янсен, вместе с помощником слышавший разговор. - Пора сниматься! - Мигом, капитан!- согласился Нилмен. - Они никому не будут мешать. Для них и место припасено. Поторапливайтесь! - прикрикнул он на матросов и обратился к Янсену: - Зато каждый, думая о такой пище, будет куда проворнее исполнять свои обязанности. Через четверть часа, убедившись, что все готово к отплытию, капитан отдал команду: - Все наверх! Снимаемся с якоря! Поставить паруса! Утро играло яркими красками: синевой моря, белизной песчаной отмели, зеленью густой растительности и голубизной безоблачного неба. Вскоре береговой бриз сменился морским, попутным для «Фортуны». Жоффрей с наслаждением вдыхал свежий морской воздух. Ветер легко касался его темных волос, солнце ласково согревало, на губах он чувствовал соленые морские брызги, и казалось, что путь, который им предстояло преодолеть, будет легким и безоблачным. «Фортуна» шла намеченным курсом уже много дней. Боцман хмуро вглядывался в горизонт, гонял почем зря команду и беспрестанно бурчал: - Да, ребята, быть беде: перед нашим носом заиграла полосатая рыба, а это дурной знак! - У вас, боцман, вечно дурные знаки! Только и знаете, что пугать всех, — насмешливо возразил молодой нахальный матрос. - Ты-то что в этом смыслишь?! Молчал бы лучше, молокосос! - вскинулся Нилман. - Какой же я молокосос, когда мне уже стукнуло семнадцать лет? И потом, вы забываете, что я — тоже сын моряка. - Моряка! - хмыкнул боцман. - Наверное, твой отец дальше Северного моря-то и носа не высовывал? Ничего, значит, кроме простой барки, не умел вести. А туда же - моряк! Смех один... - Что вы хаете моего отца, когда совсем и не знали его? Разве хорошо это? - юнец не на шутку разобиделся. - Может быть. Но я уже сорок лет хожу по океанам, поэтому, полагаю, что равняться со мной… - Очень уж вы сердиты, боцман! Слова вам нельзя сказать. - Молчи, негодный мальчишка! Забыл, как тяжела у меня рука, а? Так я напомню! Эта ссора между боцманом и юнгой Корнелиусом могла бы продолжаться еще долго, к великой потехе всего остального экипажа, если бы вдруг не была прервана появлением на палубе капитана судна. - Опять у вас тут баталия? — обратился он к боцману. - А вы, капитан, не велите этому мальчишке вечно противоречить мне, тогда и баталий между нами не будет, — сердито отдуваясь, ответил Нилмен. - В чем дело? - Да вот я говорю, что полосатая рыба заиграла на поверхности, а это предвещает дурное. - Полосатая рыба?! — с видимым испугом перебил Янсен, бросаясь к борту. - В том-то и дело, капитан. Извольте сами посмотреть. Дюжинами прыгает перед нами. - Гм! Это плохо. На небе еще ни одного облачка, да и ветер умеренный. Но, разумеется, это может измениться в одну минуту. Надо быть настороже - мы вошли в воды, где бури самое заурядное явление. Нахмурив лоб, капитан некоторое время молча смотрел на игру рыб, то и дело выскакивавших на поверхность моря и игравших вокруг шхуны. Обычно эта рыба скрывается на большой глубине, но когда надвигается ураган, она выходит на поверхность, точно для предупреждения моряков об опасности, а может, и в ожидании добычи. - Что, капитан, ошибся я? — спросил боцман. - Нет, боцман, ты не ошибся. Да я тебя никогда и не подозревал в таких ошибках, — ответил Янсен. — Хорошо еще, что мы не в рифах, в открытом море есть хоть какая-то надежда уцелеть. - И по-моему так, капитан. Примем меры и, Бог даст, уцелеем. Ага, вот и туча уж подымается! На горизонте, до этой минуты совершенно чистом и ясном, появилась темная туча, а по парусам пронесся зловещий свист. Отступив от борта, Нилмен начал отдавать приказания команде. В несколько минут корабль был приготовлен к предстоящей борьбе со стихией. Ход его сразу убавился наполовину. - Вот эти порывы ветра с правой стороны… когда они задуют, мало надежды на благополучный исход, — говорил Янсен, встревоженно глядя в морскую даль. - А разве они так страшны в этой части Южного моря, как и у мыса Бурь? — вдруг спросил чей-то звучный и приятный голос позади боцмана. Капитан с живостью обернулся. - А, это вы, минейр Пейрак? Вышли посмотреть, что значит поднятая нашими молодцами беготня? Да, бури свирепствуют здесь не хуже, чем у мыса Доброй Надежды. - Ну, Бог даст, отпляшемся благополучно, а там недалеко и до пролива, — прибавил ван Гонн. Стремительный поток воздуха брызнул первыми крупными каплями, и вдали зарокотали отдаленные раскаты невидимой еще грозы. Восточную половину неба плотно обложила темная масса туч, и фронт их неумолимо двигался на «Фортуну». Тьма мгновенно окутала все вокруг. Когда день, несмотря на двенадцать часов пополудни, окончательно превратился в ночь, небо над «Фортуной» раскололось. На палубу сплошной стеной рухнула вода. Молнии наотмашь хлестали корабль, словно гигантские огненные плети. Удары грома слились в непрекращающийся гул, сила которого порой становилась невыносима для барабанных перепонок человека. Поднялась гигантская волна. Она била в бок шхуне и могла опрокинуть корабль. Паруса, поднятые в помощь рулю, чтобы он не сломался, срывало и разносило на куски, которые под мощным ветром таяли на глазах. Жоффрей находился вместе с капитаном возле штурвала. Рулевые сменялись каждые полчаса. Боцман носился с места на место и поспевал повсюду. Он был там, где видел опасность. Капитан тревожился за старика Нилмена. Несмотря на вовремя растянутые леера**, его могло смыть за борт. Когда «Фортуна» брала очередную волну, по палубе, от носа до кормы, прокатывалась многотонная масса воды. Шхуна с упорством раз за разом успешно побеждала очередной вал, рушившийся на нее, и упрямо выныривала из беснующейся пучины. Пик наступил, когда, перекрывая рев шторма, на палубе раздался чей-то крик: - Брешь в кильсоне***! Воды по колено! Братцы, зовите Ван Гонна! На помощь! Питер Нилмен только вернулся на мостик. Капитан увидел, что ладони его покрыты кровью. Однако, не обращая на это ровно никакого внимания, боцман заорал: - Кто свободен, со мной в трюм! - Николас, помогите Нилмену,- обернулся к помощнику капитан. - Пожарные помпы в трюм!- загремел ван Гонн, но отрывистые слова команды скорее угадывались, нежели были услышаны матросами. Через час капитану доложили, что брешь удалось заделать и вода откачивается. Команда изрядно выбилась из сил. Однако ураган, к счастью, прекратился так же внезапно, как и налетел. Ветер, только что внушавший ужас, последним порывом разорвал черный полог, и в небесную брешь выглянула луна. Ее слабый свет принес команде успокоение, коснулся радостных лиц и засвидетельствовал, как мучительны были несколько часов адской борьбы. Лица осунулись, перемешавшись с последними каплями дождя, по ним сбегал пот. На небе показались звезды, и капитан легко определил направление корабля. - Поставить уцелевшие паруса! Вахтенным заступить на вахту! Остальным отдыхать! – приказал Янсен. Под утро море пришло в обычное состояние. Солнце, появившееся во всем своем блеске, озарило совершенно чистое ярко-голубое небо и мелкую морскую рябь, слегка подернутую жемчужной пеной. - Ну что же, мы живы и невредимы, — подытожил вчерашнюю схватку с бурей ван Гонн. - Пойдемте-ка, Николас, и вы, минейр Пейрак, осмотрим мою бедную «Фортуну», - спускаясь со шканцев, предложил капитан Янсен. - Иди и ты, Питер. Обсудим на месте, что можно сделать. - Однако мы и сейчас не в блестящем положении, капитан, - проворчал боцман. - До берегов Патагонии осталось недолго. Через пять-семь дней будем там, — уверенно проговорил капитан. - Капитан, провиант на исходе,- заметил боцман. - А если поднимется новая буря? — спросил Пейрак. - Едва ли в такой короткий промежуток времени. А запасы, Нилмен, пополним перед входом в пролив, к тому же можно заняться рыбной ловлей. А сейчас поспешим с ремонтом. Не прошло и четверти часа, как на борту корабля уже закипела работа. Вооружившись инструментами, весь экипаж, начиная с боцмана и заканчивая последним матросом, спешно приступил к ремонту такелажа и обшивки судна. Капитан лично наблюдал за всем и подбадривал работавших. Пока, к счастью, море оставалось совершенно спокойным, и это благоприятствовало работе. ______________ *остров Нендо - был открыт в 1595 году испанским путешественником Альварой Менданья де Нейро, который дал ему название остров Санта-Крус. ** туго натянутые тросы, закрепленные с обеих сторон; применяются для крепления к ним косых парусов. ***продольная связь на судах с одинарным дном, соединяющая днищевые части шпангоутов. В зависимости от своего расположения по ширине судна различают средние, боковые и скуловые кильсоны. На деревянных судах кильсоном называют продольный брус, накладываемый поверх шпангоутов и обеспечивающий не только увеличение продольной крепости, но и связь между шпангоутами (ребро судового остова (от голл. «шпант» — ребро + «гоут» — дерево). На малых деревянных судах делаются из деревьев, имеющих уже естественную кривизну; на больших собираются из отдельных кусков дерева — футоксов. Шпангоут может иметь правую и левую части — правый и левый тимберсы; каждый из тимберсов делится на нижнюю часть — флортимберс и верхнюю — топтимберс).
Леди Искренность: Его же где-то в этом путешествии должно на "девственную землю" выкинуть? Получается вся эта команда милых людей погибнет?
Violeta: Леди Искренность пишет: Его же где-то в этом путешествии должно на "девственную землю" выкинуть? Получается вся эта команда милых людей погибнет? Увы, но это так... И гибель их уже не за горами...
Арабелла: Спасибо за очередной отрывок ))
Анна: Violeta пишет: Увы, но это так... И гибель их уже не за горами... Жалко. Вы их очень вкусно, хорошо описываете, так, что к ним уже успеваешь привязаться. Скажите, а что это за полосатая рыба, и почему она предвещает шторм?
Jeoffrey de Peyrac: Анна пишет: Скажите, а что это за полосатая рыба, и почему она предвещает шторм? Наблюдения моряков, рыбаков и китобоев показывают, что способностью реагировать на предстоящую перемену погоды обладают многие морские животные. Приближение шторма они зачастую улавливают гораздо раньше, чем барометры. Погода еще прекрасная, а обитатели морей уже что-то чувствуют и принимают меры к спасению. Дельфины заплывают в укрытия за скалами, киты уходят подальше от опасных рифов и берегов в открытое море. Мелкие рачки — «морские блохи», прыгающие обычно по гальке у самой воды, перед штормом выходят на берег — подальше от опасных волн. Чайки и другие птицы беспокойно мечутся в воздухе и летят к берегу. Пингвины заранее ложатся на снег и вытягивают свои клювы в ту сторону, откуда должна быть буря или метель. Способностью предугадывать наступление шторма обладают небольшие манящие крабы, жители тропических илистых прибрежных отмелей.Айвен Т. Сандерсон, плававший на шхуне вдоль берегов Гондураса, рассказывает о поведении манящих крабов перед ураганом. Однажды шхуна вошла в устье реки и стала на якорь на несколько дней. Была чудесная погода. Но через несколько дней небо затянули облака. Наступило полное безветрие, стало нестерпимо жарко, все чувствовали себя подавленно. И вдруг в полдень моряки заметили, что тамошние крабы как будто сошли с ума. Часть самцов, держа перед собой огромные правые клешни, в крайнем возбуждении кружила вокруг самок. Другие озабоченно выкапывали самок из заполненных водой норок и гнали их перед собой. У берега крабы плотной шеренгой около часа метались в воде, передвигаемые маленькой волной. Все они были направлены головой к суше. Затем, как по команде, вся шеренга замаршировала в глубь материка. Вскоре многотысячная толпа крабов исчезла в низкорослых мангровых зарослях. Вечером на шхуне получили сообщение синоптической станции о том, что ожидается ураган. Реагируют на погоду и некоторые морские рыбы. Такова, в частности, и морская хищница — барракуда из отряда кефалеобразных рыб. Большая барракуда водится в тропических водах Атлантического, Индийского и Тихого океана, встречается в Карибском море. Питается она рыбой, иногда очень крупной. Бывает, что барракуда нападает на купающихся людей. А так как в длину она достигает двух-трех метров, то встреча с ней не менее опасна, чем с акулой. Не случайно ее иногда называют «тигром морей». Кубинские рыбаки замечали, что у барракуды к непогоде повышается аппетит и тогда она выходит на поверхность и становится более агрессивной. В хорошую погоду вероятность встречи с ней значительно меньше.
Jeoffrey de Peyrac: Анна пишет: Violeta пишет: цитата: Увы, но это так... И гибель их уже не за горами... Жалко. Вы их очень вкусно, хорошо описываете, так, что к ним уже успеваешь привязаться. Увы. И нам их жаль.
Анна: Jeoffrey de Peyrac пишет: Наблюдения моряков, рыбаков и китобоев показывают, что способностью реагировать на предстоящую перемену погоды обладают многие морские животные. Спасибо за интересную информацию. Она сама выглядит как часть приключенческого романа
Jeoffrey de Peyrac: Анна пишет: Спасибо за интересную информацию. Она сама выглядит как часть приключенческого романа
Леди Искренность: Ну тогда, пусть покоятся с миром, бедняжки.
Violeta: Глава 3. - Молодцы, ребята! — похвалил капитан усталую команду. — Отдохните немного. Потом обратился к боцману: - Француз тут недавно высказал опасение, что ураган может повториться. Ты человек бывалый и редко ошибаешься. Что ты думаешь? - Сейчас не могу вам сказать ничего определенного, капитан, — пожав плечами, ответил боцман, окидывая внимательным взглядом небо и море. — Во всяком случае, хорошо бы как можно скорее добраться до пролива… Убрав в каюту приборы, необходимые для ориентировки на море, капитан вернулся на мостик и увидел Жоффрея, погруженного в глубокие раздумья. - Друг мой, — сказал Янсен, обратившись к нему. — Если ветер не переменится, мы скоро достигнем Магелланова пролива и выберемся в Атлантику. А там рукой подать до цели вашего путешествия… - Если испанцы или португальцы не вмешаются в наши планы, капитан. - Тогда нам придется дать им достойный отпор — вот и все! К счастью, у нас достаточно оружия, пуль и пороха, и так просто мы им в руки не дадимся. С этими словами капитан достал подзорную трубу и стал осматривать горизонт. Море пока еще было спокойно. Лишь изредка подкатывала длинная волна и, подхватив шхуну на свой высокий пенящийся гребень, сильно раскачивала ее из стороны в сторону. Это были последние отзвуки пронесшегося ночью урагана. Экипаж ворчал на эти волнения, требовавшие напряженного внимания и отнимавшие время, которое матросы хотели использовать для ловли рыбы, ради чего вооружились гарпунами. Провизия заканчивалась. Черепахи были давно съедены. Оставалось еще немного вяленого мяса. Каждый, не исключая и самого капитана, получал в день по сухарю и небольшому куску солонины. От сухарей и горчившей воды надолго оставался неприятный привкус во рту, но по крайней мере, не было недостатка в воде, хотя ее из-за тропической жары и требовалось больше обыкновенного. Ни земли, ни кораблей не было видно. Не показывалось вблизи и рыбы. Изредка проносилась по небу стая морских птиц, но так высоко, что никакая пуля не могла их достать. Таким образом, надежда на необходимое пополнение скудных съестных припасов не оправдывалась. На следующий день, такой же тихий и ясный, вскоре после полудня ветер почти совсем стих, и «Фортуна» теперь шла с большими затруднениями. - Нас точно заколдовало, — говорил боцман помощнику капитана, — рыбы и птицы бегут от нас, как будто чуя, что мы нуждаемся в них. Был попутный ветер, а теперь и он изменил, и мы должны ползти по-черепашьи. - Да, по-видимому, нам придется поголодать, — заметил ван Гонн. - Похоже на то… Но хорошо еще, что у нас довольно воды, хоть и прогорклой. Без пищи еще можно провести несколько дней, а без пресной воды под этим раскаленным небом и дня не проживешь. - Да. Но странно, что не показывается ни одной рыбы, между тем как ее здесь должно быть очень много. - Вот погодите, скоро покажутся акулы. У них изумительное чутье на терпящих бедствие, - мрачно предрек Ван Гонн. Огненный шар солнца уже потонул в волнах, и ему на смену всплыла луна, заливая все необъятное водное пространство своим голубоватым сиянием. Но ни земли, ни паруса нигде не показывалось. - Ой, ребята, — говорил боцман, качая своей лохматой головой. — Боюсь, как бы завтра нам не пришлось потуже затянуть пояса! - Да, этого-то мы и боимся, боцман, — отозвался один из матросов, стоявших на вахте. — Что же это капитан наврал нам, будто до этого проклятого пролива остается всего несколько дней? - Ну ты, потише! — сердито осадил его боцман. — Наш капитан не из таких, чтобы обманывать. Он не мог предвидеть, что ветер переменится. - А за каким дьяволом его понесло сюда, в эти проклятые места? Какой-то странный звук, металлический свист, разнесшийся по морю, прервал слова матроса. - Это еще что такое? — вскричала команда, бросаясь на нос шхуны. - Должно быть, это нам только показалось, — шепотом заметил матрос Виллем. — А может статься, и птица какая-нибудь… - Ш-ш! — зашипел и на него Нилмен, вытянув шею. — Вот, опять… Послышался такой же свист, только еще продолжительнее и яснее. - А теперь понял! — вскричал боцман. — Это дюгонь.* Слава Богу, теперь мы не умрем с голоду! И старик от радости даже подпрыгнул на месте. - Да, если удастся поймать эту «рыбку»… — подтвердил его подручный, Томас. - Судьба посылает нам сразу кусочек мяса под тысячу фунтов, — довольно потирая руки, заметил боцман. В третий раз повторился странный свист, и одновременно с ним футах в ста пятидесяти от бушприта из волн поднялось огромное черноватое тело, далеко разбрызгивая вокруг себя белоснежную пену. - Ребята, беритесь за мушкеты и цельтесь вернее! — вскричал боцман. — Старайтесь! Кому удастся подстрелить эту добычу, тот получит двойную порцию. Томас достал из привинченного к палубе водоупорного ящика восемь мушкетов, по числу людей, находившихся в это время на носу шхуны. - Полагаю, мой выстрел окажется самым верным, — сказал Нилмен, раздавая оружие. Чудовищная «рыбка», словно чуя опасность, только на мгновение показывалась над водой, а затем снова скрывалась в волнах. Выставляя свой необычный нос, она каждый раз издавала резкий свист, который и привлек к ней внимание моряков. - Никогда не слыхал, чтобы морская коровка так свистела, — говорил боцман, стоя с мушкетом наготове. — Должно быть, эта милашка ранена или влюблена. - Влюблена! — со смехом повторил Томас. — Ну вы сказали, боцман! - Ну да, ищет себе пару, но не находит, вот с досады и орет. Старые люди говорят, что в таких случаях все киты выходят из себя и свищут так, что хоть уши зажимай. Чудовище вдруг испустило такой пронзительный и протяжный — уже не свист, а прямо рев, что даже все спавшие после вахты матросы проснулись и поспешили узнать, в чем дело. - Что тут такое? — осведомился капитан у боцмана. - Сдается мне, что нашу морскую корову преследует стая акул или еще каких-нибудь морских хищников, и ей уже здорово досталось. Наверное, это был ее предсмертный крик, — пояснил Нилмен. Рев дюгоня повторился еще несколько раз, но все слабее и слабее, и наконец совсем замер. - Ишь, вон сколько времени боролась, — с уважением заметил боцман. — Но теперь уже ей точно конец. Несмотря на возражения капитана, быстро спустили шлюпку. Матросы отлично понимали, что наградой им будет избавление от голодной смерти. Добыча дюгоня могла обеспечить им пропитание надолго. Вскоре, благодаря усилиям матросов, шлюпка оказалась возле места новой морской битвы. На это раз сражение происходило между меч-рыбами и акулами. Из бушевавших в этом месте волн показывались то огромные головы с огромными разинутыми пастями, то яростно размахивавшие во все стороны хвосты, то нечто вроде длинных черных мечей, со свистом разрезавших воду. Волнение моря здесь было так же сильно, как в хорошую бурю. Сцепившиеся враги стоили друг друга. Белые гребни волн были покрыты полосами крови - и ни следа от недавно убитого дюгоня. Должно быть, морские чудовища уже успели разорвать и проглотить добычу. Взбешенные неудачей матросы яростно колотили чем попало по головам и спинам барахтавшихся вокруг хищников, надеясь вознаградить себя добычей хоть одного из этих чудовищ. Но те извивались в воде с такой скоростью, что не представлялось никакой возможности попасть в них даже гарпуном, а стрелять в этот момент и совсем было бы бесполезно. Вдруг один из матросов по имени Кристиан, вставший в раскачивающейся шлюпке, был сбит с ног какой-то темной громадной массой и издал душераздирающий вопль, исчезая в морской пучине. Товарищи поспешили к нему на помощь, удерживая за протянутые в отчаянной попытке спастись руки. Кристиан яростно отбивался, рискуя опрокинуть шлюпку, и продолжал испускать жуткие крики, постепенно переходившие в тяжелое хрипение. Наконец огромная рыба, пораженная несколькими ударами ножа в наиболее чувствительное место, перестала шевелиться, но и ее жертву уже нельзя было спасти: длинный и острый меч чудовища пронзил беднягу насквозь, задев сердце и легкие; смерть его была неизбежна. Но и той меч-рыбе, которая свалила Кристиана, не повезло - если бы ее не прикончили обезумевшие от страха матросы, она все равно долго бы не протянула, потому что ее орудие застряло в позвоночнике парня, и она не могла вытащить его обратно. - Вы что же это, негодяи, — загремел капитан, когда шлюпка вернулась. — Не слышали моего запрета?! - Бог с вами, капитан, разве вы не видите, что на беднягу насел «меч»? — возразил Томас. — У него пробита грудь, и он, должно быть, уже помирает. Когда мертвое чудовище было снято с Кристиана, Янсен велел принять меры, чтобы остановить кровь, потоками лившуюся из огромной раны. Капитану было безумно жаль лишиться этого мужественного малого, да еще и таким ужасным образом. Хлынувший изо рта умирающего поток пенистой крови заглушил последние слова несчастного. Голова его, покоившаяся на плече у боцмана, стоявшего возле него на коленях, бессильно повисла, все тело вздрогнуло и вытянулось. - Готов, — проговорил Нилмен, осторожно опуская его на палубу. Янсен молча кивнул головой. - И как нарочно, это был один из лучших у нас, — сказал боцман, делая разные гримасы, чтобы скрыть волнение, проявлять которое ему, старому морскому волку, казалось неприличным. Поднявшись на ноги, он ушел и скоро принес кусок парусины, которым и прикрыл покойника, между тем как столпившиеся вокруг товарищи погибшего совершали над ним молитву, к которой присоединились и все остальные. - Дурное предзнаменование для нашего предприятия, — заметил Нилмен, удаляясь вместе с капитаном на ют. - Хорошо, что ты не сказал этого при матросах, — сказал Янсен. — Это бы их окончательно обескуражило, и тогда действительно можно было бы ожидать самого худшего. Будем надеяться, что этим несчастьем и окончатся наши испытания. Немного погодя я прикажу похоронить этого беднягу. А пока пусть товарищи Кристиана помолятся за упокой его души. - А мне кажется, что этим дело не кончится, — стоял на своем боцман. — Какое-то тяжелое предчувствие не дает мне покоя. Боюсь, не напрасно ли мы ввязались в авантюру французика… Где мы, по крайней мере, теперь находимся? - Полагаю, что недалеко от пролива. Завтра в полдень сделаю измерения, и тогда мы узнаем в точности, сколько еще осталось до бухты. Может статься, что мы миль на двадцать или на тридцать уклонились в сторону от прямого курса, но это не страшно: стоит ветру подуть с запада — и мы в несколько часов исправим это положение. Часть команды прощалась с погибшим, другая часть была занята управлением судном. Один из матросов разделывал меч-рыбу, другой разрезал ее на ломти. На их лицах ясно было написано сильное отвращение - матросам претила необходимость питаться тем, что послужило причиной ужасной гибели одного из их товарищей. Но голод, этот величайший деспот, уже давал о себе знать команде, давно не получавшей ничего, кроме порции сухого пайка, которой было бы недостаточно и ребенку. ______________ * Дюгонь (или морская корова) - отличается особой формы головой, снабженной на месте носа отростком, похожим на трубу или хобот. «Рыба» эта — млекопитающее и довольно часто встречается. Некоторые из дюгоней бывают весом в шестьсот килограммов, но чаще попадаются от четырехсот до пятисот килограммов. Мясо дюгоня нежное и вкусное, вроде телячьего. Разумеется, если бы удалось запастись такой «рыбкой», экипажу нечего было бы бояться голода.
Арабелла: Спасибо за очередной отрывок )))) Да уж, голод - плохой попутчик... И боюсь, что "всех собак" за это повесят именно на Жоффу...
княгиня Спадо: Чудесно написано. Снетерпением жду продолжение
Jeoffrey de Peyrac: СПАСИБО, МЫ СТАРАЛИСЬ Арабелла пишет: И боюсь, что "всех собак" за это повесят именно на Жоффу... Боюсь, что это неизбежно
Violeta: Глава 4. Янсен долго и напряженно всматривался вдаль, потом, глубоко вздохнув, опустил руку с трубой. Жоффрей стал возле него с секстантом. - Ничего не видно, капитан? — спросил его молодой человек. - Чернеется на самом горизонте какое-то пятно, но разобрать, что это такое, пока еще невозможно. Быть может, это вершина горы, а может статься, и просто облако. - Не берег ли это уже виднеется, капитан? - Нет, этого быть не может, — возразил капитан. - Чуть позже мы снова вернемся на палубу, а пока пойдемте завтракать, минейр Пейрак. Прежде чем приступить к еде, капитан напомнил команде, что нужно быть экономными в порциях, потому что еще неизвестно, когда попадется другая добыча. Все ели в угрюмом молчании. Угнетало сознание, что они питаются чудовищем, погубившим их товарища. Голод был еще не настолько силен, чтобы заглушить голос совести. После завтрака капитан приказал завернуть покойника в старую парусину, и после новой общей молитвы, скомандовал опустить его в море. Едва мертвое тело скрылось в волнах, как на поверхности воды показалась огромная пасть со страшными зубами. Очевидно, это была акула, всегда еще издали чующая добычу. - Самая подходящая могила для моряка, — с горькой иронией произнес помощник капитана. - Как бы нам всем не пришлось позавидовать, что для этого парня все уже кончилось! — проворчал себе под нос старый боцман. Хорошо, что никто не слышал его зловещих слов. Рассыпавшись по кораблю и обмениваясь между собой впечатлениями, матросы зорко всматривались в далекий горизонт, не покажется ли земля, и в море — не попадется ли еще рыба. Но ничего успокаивающего нигде не было видно. До земли, без сомнения, было еще далеко, а рыба хотя и сновала поблизости, словно дразня несчастных, держалась осторожно: покажет голову, махнет хвостом и снова исчезнет. Экипаж выходил из себя от досады, что у него перед глазами целая уйма вкусной пищи, а получить ее нет никакой возможности. По временам проносились мимо и целые стаи морских змей, темно-коричневых сверху и с желтовато-белыми брюшками. Мясо этих змей хотя и было нежно, но бывалые моряки знали, что оно ядовито. Вдруг один из матросов заметил, что и лазурные рыбы, и змеи в ужасе бросаются врассыпную, лишь только в их середину врезается шхуна. Обратили внимание на это и остальные моряки. Сам корабль, даже и с людьми, не мог так напутать морских обитателей, которым ничего не стоило увертываться от него. Очевидно, под брюхом корабля находилась та самая акула, которой достался Кристиан. В полдень капитан, чтобы успокоить всю команду, производил по обыкновению измерения. - Ну, слава Богу, до пролива осталось всего каких-нибудь восемьдесят миль, — веселым голосом говорил он окружавшим его матросам, с беспокойством следившим за его манипуляциями. — Еще бы попутный ветерок, и мы скоро окажемся на твердой земле. К вечеру на море стало показываться огромное количество водяных растений, покрытых как бы желтоватым порошком, называемым английскими моряками опилками. На самом же деле это вещество производилось альгами, микроскопическими водорослями, в изобилии встречавшимися близ рифов и скалистых берегов. Еще больше обнадеживало моряков появление птиц — не альбатросов и фрегатов, которые могли появиться и за тысячу миль от берега, — а тех, которые держатся близ земли. - Вы с доброй вестью, ван Гонн? — спросил Жоффрей, поднимаясь навстречу помощнику капитана и откладывая в сторону лоции. - Да. Некоторые признаки указывают на близость земли, — ответил тот. - А когда можно надеяться пристать к берегу? - Все зависит от ветра, который в этих широтах крайне непостоянен. Если б только он подул… Кроме того, надо считаться с разными встречными течениями. - Послушайте, ван Гонн. Возможно, я сейчас выскажу крамольные мысли… Но вот о чем я думаю последние несколько дней нашего дрейфа. Не изменить ли нам первоначальный план и не попробовать ли выйти в пролив Дрейка? По нему мы могли бы быстрее миновать южную оконечность континента и выйти в Атлантику. От неожиданности Николас ван Гонн подскочил на месте. - Вы сошли с ума, минейр Пейрак! Как такая мысль могла прийти вам в голову?! Пролив Дрейка, матерь Божья! Чем вас не устраивает Магелланов пролив? - Теоретически лабиринты пролива Магеллана безопаснее пролива Дрейка, но для парусников при движении против ветра на запад в нем маловато места для лавирования под ветер. К тому же его причудливая конфигурация значительно замедлит прохождение шхуны. - Но по крайней мере мы останемся живы, минейр Пейрак. В проливе Дрейка ревут свирепые шторма, а в районе грозного мыса Горн, который моряки окрестили мысом Бурь, мысом Дьявола и «старым людоедом», так вот, возле «дьявольского» мыса Горн западные ветры дуют с немыслимой силой, а волны могут достигать высоты пятидесяти футов! Мощные шторма там летом случаются минимум раз в неделю, весной — два раза в неделю, а зимой практически не прекращаются. - Но ведь Дрейк прошел этим путем и остался жив! И между прочим, именно ваши соотечественники в 1616 году прошли через пролив Дрейка и назвали южную оконечность архипелага мысом Горн в честь родного города капитана Виллема Шутена. - Послушайте, минейр Пейрак, команда взвинчена, стоит только намекнуть на то, что им предстоит идти на край света – не миновать бунта! Туманы, дожди, сильные ветра, постоянная опасность шторма и столкновения с айсбергом – этого вы хотите для «Фортуны»? Мой вам совет: забудьте о своей безумной идее! И что-то бурча себе под нос, ван Гонн поспешно вышел. Когда назавтра снова поднялось солнце, все тот же безграничный морской простор со всех сторон охватывал злополучную шхуну, а над их головами сияло яркое лазурное небо без единого облачка. - Что же, капитан, долго мы еще будем прохлаждаться здесь? — спрашивала команда, обступив его, когда Янсен сошел со своего наблюдательного поста. - А вот подует ветер опять нам в спину, тогда мы через несколько часов будем у берега, — утешал он моряков, лица которых выражали угрюмое недоверие. - Рыбы хватит только на сегодняшний обед, капитан, — заметил один из моряков. - Что будет с нами завтра, если не удастся сделать нового улова? — добавил другой. - Эх, братцы, люди постятся по целым неделям и то не умирают! Вот если бы у нас вышла вся вода, тогда действительно было бы скверно, но ее пока, благодарение Богу, достаточно. - Да мы последние три дня живем впроголодь… — начал было Томас. - Моя порция не больше вашей, но я креплюсь, — перебил его капитан. - Это верно, капитан, и нам нечего возразить, — единодушно отозвалось несколько человек, пораженных верностью слов своего командира. — Вместо того, чтобы ныть по-бабьи, постараемся лучше поймать еще хорошую рыбку, — прибавил один из них, очевидно, самый благоразумный. - Вот это дело, ребята! — одобрил Янсен. — Давно бы так, чем терять время на пустые разговоры. Но, несмотря на все их старания, не попалось ни одной рыбки, и в полдень капитан раздал остатки меч-рыбы. Прошло еще двое суток. Казалось, берег отходил от них все дальше и дальше. Только изредка подлетала стая морских птиц, привлекаемая, может быть, любопытством, но быстро удалялась, словно чуя, что на корабле есть хорошие стрелки, которые не упустили бы случая поохотиться на них. Экипаж глухо роптал. Волнение увеличивалось еще и потому, что, видимо, до берега вовсе не было так близко, как постоянно убеждал капитан. По-прежнему нигде не было видно ничего, что могло бы окрылить надеждой угнетенный дух. Тихий океан в эту минуту вполне оправдывал свое название, данное ему, вероятно, в такое же безветренное утро великим Магелланом. В воздухе было совершенно тихо, и ни малейшая рябь не пробегала по зеркальной поверхности спокойных вод. Хотя солнце только что взошло, но уже немилосердно жгло. По временам с востока пролетали стаи птиц и, покружившись над морской гладью, снова возвращались назад. Это показывало, что в том направлении должна быть земля. - Все точно сговорилось против нас: ветер, море, люди и сама земля, словно нарочно убегающая от нас. Я был уверен, что не пройдет и трех дней, как мы будем у цели. Увы, я забыл, что не мы распоряжаемся стихиями, а они сами, - досадовал капитан Янсен. Так прошел и этот день. С вечера до утренней зари было пройдено всего несколько миль. Пока экипаж еще сдерживал кипевшие недобрые чувства, но по мрачным лицам матросов было видно, что достаточно небольшого толчка, чтобы затаившаяся в них злоба бурным потоком вылилась наружу. Прошло еще двое суток уже без всякой еды. Все старания матросов добыть хоть какую-то пищу были напрасны - ни рыба, ни птица не давались им в руки. Наконец, начиная свирепеть от голода, команда перестала исполнять распоряжения не только боцмана, но и самого капитана. Это был очень плохой признак. Одновременно с тем в сердцах матросов вспыхнула ненависть к французу, в котором они видели главного виновника своих бедствий. - Если еще долго не будет видно берега и нам не удастся раздобыть хоть какой-нибудь пищи, то дело наше дрянь, — говорил ван Гонн боцману. — Особенно страшно становится мне за француза. Наша голодная команда такими алчными глазами смотрит на него, что того и гляди произойдет что-нибудь ужасное. Нужно собрать все мушкеты у тебя в каюте. - Разумеется, - кивнул боцман. - Смотри, чтобы кто-нибудь не стащил их во время твоего сна или отсутствия. - Будь спокоен, это никому не удастся - ты знаешь, как я чутко сплю, а уходя, всегда запираю дверь. - Мушкетов много, Нилмен. Не лучше ли оставить только пять, а остальные выбросить в море? - Я уже думал об этом, Николас, но потом сообразил, что лишнее оружие нам не помешает. - Это верно, Питер. Но если мы еще долго не доберемся до этого заколдованного пролива, который не дается нам в руки, то как бы нам не пришлось раскаяться в излишке оружия. От голода люди чумеют; возьмут да и пристрелят нас нашим же собственным оружием. Нам для обороны достаточно и пяти мушкетов, а остальными могут воспользоваться наши враги. - Ну, мы еще посмотрим, — проговорил боцман. — Да, положение наше несладкое. Я сильно опасаюсь, как бы наши молодцы не вздумали устроить ужасных пирушек человечьим мясом... В тот же вечер семеро из команды, в том числе и юнга Корнелиус, собрались на корме и, делая вид, будто намерены продолжать свои попытки рыболовства, шепотом завели беседу, от которой у каждого слушателя кровь застыла бы в жилах. Юнга, несмотря на свою страсть к зубоскальству, пользовался любовью матросов. - Пора наконец решиться, — говорил Корнелиус, когда один из матросов спросил, какого он мнения относительно дела. — Что же, мы будем умирать с голоду, когда под руками столько вкусного мяса? Ждать, когда доберемся до земли, — бесполезно. Мы все передохнем с голоду. - Что за намеки ты делаешь, паренек? — заметил один из матросов. — Ведь мы не людоеды. - Ну, это говори за себя или еще там за кого, — отозвался другой матрос. — До сих пор и я не был людоедом, но теперь готов им сделаться, только бы утолить голод. Третьи сутки он переворачивает все мои внутренности. - Каждому из нас суждено умереть, — заметил третий. — И не все ли равно, сегодня или через несколько лет придет смерть? Я, например, хоть сейчас готов. - Да, но не от голода же! — перебил Корнелиус. — На такую смерть мы к капитану не нанимались. И не по своей вине мы попали в такое дьявольское положение, не правда ли? Ведь не будь этого проклятого французишки, который вбил себе в голову рыскать по неизвестным морям в поисках невесть чего, мы бы и горя не знали. Поэтому я без рассуждений предлагаю убить его и съесть, — заключил он. При этих словах, совершенно хладнокровно произнесенных юнгой, матросы в ужасе переглянулись, чуть не выронив из рук удил. - Йоганн, — обратился один из них. — Погляди тут, как бы нас не подслушали. Никто не должен знать, о чем мы тут ведем разговор. В свое время все узнают. Матрос встал и, пройдя несколько шагов, засел между двумя бочками, откуда ему видна была вся палуба. Капитан с боцманом находились на носу. Они тоже о чем-то вполголоса переговаривались, не подозревая о совещании кандидатов в людоеды. Остальные матросы были заняты привычными повседневными делами в стороне от заговорщиков. - Есть ли у вас терпение поголодать неизвестно сколько еще времени? — спрашивал Корнелиус. - Нет! Нет! — единодушно отозвались матросы. - И вы думаете, что остальные члены команды не пойдут против вас? - Мы уверены в этом. - В таком случае нечего больше и церемониться: идем сейчас же к капитану и потребуем, чтобы он или дал нам провизии, или выдал этого малого на ужин. - А если капитан откажет нам? - Заставим силой, — недобро усмехнулся Корнелиус. - Ты забываешь, мальчик, что все оружие у капитана, а не у нас, — заметил еще кто-то. - Ну так что ж! — ничуть не задумываясь, возразил юнга, очевидно уже заранее во всех подробностях обдумавший свой адский замысел. — Мы вооружимся ножами и топорами. Перед такой силой капитан наверняка струсит, позабудет о своих мушкетах и сдастся нам. - Ну, это еще сомнительно, — вмешался новый голос. — Он, кажется, не из трусливых. Ну ладно, попытаемся. А кого изберем старшим? - Лоцмана Ульрика Маса, — последовал дружный ответ. - Уговорим, — начал было один, но покашливание Йоганна заставило его умолкнуть. Смолкли и остальные, сделав вид, что возятся с удочками. Нилмен, почуявший что-то неладное, тихими шагами приближался к корме, надеясь услыхать хоть словечко из того, о чем так оживленно переговаривались усердные рыболовы. Но, к крайней его досаде, ему ничего не удалось услышать. - Ну что, поймали что-нибудь? — осведомился он, подойдя вплотную к заговорщикам. - Ровнехонько ничего, боцман, — ответил один из матросов. — Нет настоящей приманки, а на кусок сухой кожи рыба не полезет. - Да, плохо дело, боцман! — подхватил другой. — Если капитан не накормит нас, мы все скоро передохнем с голоду. - А чем же прикажешь вас накормить, когда на борту не осталось ничего съедобного? — спросил старик. - Зато здесь есть лишние люди, — со злым смехом проговорил Йоганн, очевидно уже успевший сжиться с мыслью о людоедстве, сначала так претившей ему. — Одним человеком меньше на этом проклятом корабле — ему же легче будет. - Да ты обезумел, что ли, если у тебя поворачивается язык говорить такое! — вскричал пораженный ужасом Нилмен. - Нет, я в полном рассудке, — нахально возразил матрос. — Неужели ты, старая морская крыса, сам не понимаешь, что так мучиться, как мы в эти дни, больше нельзя, и нужно же было нам что-то придумать для своего спасения… - Ну и что же, придумали? - Придумали, боцман. - Гм… Что именно? - А вот утром объявим капитану, узнаешь. - Смотрите, ребята, не наделайте себе худшей беды! Потерпите еще денек, авось, Господь… - Слыхали мы эту песню! — перебил старика Корнелиус. — Хуже того, что мы теперь испытываем, не может и быть. Ночь прошла, не принеся с собой ничего нового. Но если бы старый боцман не был так погружен в свои размышления, он заметил бы, что то один, то другой из заговорщиков потихоньку прокрадывались к спавшим в разных местах палубы товарищам, будили их и шептали что-то таинственное. Наступил рассвет, а воздух был так же неподвижен, как все эти последние ужасные дни. В шесть часов вышел на палубу капитан, и его сразу же обступила вся команда во главе с Ульриком, человеком огромного роста и необычайной силы. С виду матросы были не вооружены, но под одеждой у них были спрятаны ножи. - Вы что, ребята? — спросил капитан, напрягшийся при виде сосредоточенных и угрожающих лиц молчаливо надвинувшейся на него толпы. Предчувствуя беду, ван Гонн поспешил разбудить Пейрака, позвать боцмана и приготовить оружие. - Мы собрались требовать, чтобы вы накормили нас, капитан, — с решительным видом заявил Ульрик Мас. — Вот уж который день наши желудки пустуют, и у нас нет больше сил терпеть. - Если вам удалось ночью наловить рыбы, давайте, я разделю ее между вами поровну, — сказал капитан. - На что же мы можем ловить ее? Вы сами знаете, что без приманки не поймаешь, — грубо возразил один из матросов. - Ну, так чем же я накормлю вас, когда вам известно, что у меня ничего нет? - Мы вам укажем, чем. И учтите, капитан, что без какой-либо еды не желаем больше провести ни единого часа, — резко проговорил Мас. Янсен побледнел; в его глазах вспыхнуло пламя гнева. Он отлично понял, чего требовала озверевшая от голода команда, но не хотел этого показывать, пока матросы не выскажутся напрямую. Поэтому, сделав над собой усилие, чтобы не разразиться грозой раньше времени, он скрестил на груди руки и, пристально глядя в глаза лоцману, деланно спокойным голосом произнес: - Объясни мне, Ульрик, на что ты намекаешь? Я никак не могу понять. - Другой на вашем месте сразу понял бы. Мы голодны. Разве это не ясно, капитан? - Это мне ясно, потому что я и сам голоден не меньше вас, — с ударением сказал капитан. — Ну, и что же следует сделать, по-вашему? - А то, что ради спасения остальных можно пожертвовать одним или двумя. - Собака! — загремел капитан, не будучи более в силах сдерживаться. — Как осмелился ты говорить это мне? Или ты забыл, что перед тобою не слабый, безвольный человек, а капитан, привыкший держать в повиновении свой экипаж? Я скорее умру, чем соглашусь допустить у себя на глазах такое вопиющее бесчинство! Это же бесчеловечно! - Э, капитан, голод не разбирает, что человечно, а что нет, — возразил Йоганн. — Если вы желаете умирать с голоду — дело ваше, а у нас нет такой охоты. - И ты, Йоганн, записался в людоеды? — с горечью произнес Янсен. - Решайтесь скорее, капитан! — наседал Ульрик. — Мы дохнем с голоду, но окончательно умирать не желаем. - Вы хотите метать между собою жребий? - Может статься, и до этого дело дойдет, — с мрачной улыбкой проговорил лоцман. — А пока мы решили съесть того, кто является причиной наших мучений. Без него мы бы не испытали такого горя. Сначала мы утолим свой голод им, а потом, если понадобится, отдадим, кому выпадет жребий, и себя для спасения остальных товарищей. - Опять намеки? — грозно нахмурившись, заметил капитан. — Говорите ясней, кого вы наметили своей первой жертвой? - Имейте в виду, капитан, что мы все, как один, стоим на этом, — с твердостью заявил лоцман, засовывая правую руку под свой широкий красный шерстяной пояс, за которым был спрятан нож. - Да что же ты все увиливаешь от прямого ответа? — вскричал Янсен. - Хорошо, капитан, буду говорить прямо. Мы требуем, чтобы вы не препятствовали нам схватить того, кто не принадлежит к экипажу, и из-за своей глупости довел нас до голодовки. Жоффрей де Пейрак, стоявший за спиной капитана и слышавший каждое слово из этих странных переговоров, испустил возглас негодования, схватившись за эфес шпаги, но тут же взял себя в руки, смело выступил вперед и, обращаясь к матросам, твердо проговорил: - Это меня вы хотите принести в жертву своему брюху? - Да, тебя, чертов француз! Сильный удар прямо в лицо, нанесенный капитаном, заставил лоцмана проглотить последние слова и упасть навзничь. Испустив яростный рев, его товарищи плотной группой придвинулись к капитану, размахивая перед ним сверкающими ножами. К счастью, в этот критический момент появился ван Гонн с четырьмя мушкетами. - Капитан, Питер и вы, минейр Пейрак, берите скорее! — крикнул он, вручая каждому из них оружие. — Только что зарядил. Стреляйте без всякого милосердия! Схватив мушкет, Янсен навел его на толпу и властным голосом громко проговорил: - Ножи в воду и расходитесь! Могучая фигура капитана, страшный гнев, исказивший его лицо, не совсем еще утерянный им авторитет и в особенности его повелительный голос — все это заставило бунтовщиков машинально отступить. Не менее сильно подействовало и то, что на них смотрели четыре мушкетных дула. - Вы слышали: ножи в воду и марш по местам! — повторил капитан. Между тем Ульрик Мас, испуская целый поток всевозможных проклятий, поднялся на ноги, выхватил длинный нож и крикнул: - Не робейте, ребята! Держитесь крепче! - Еще одно слово — и ты сдохнешь! — пригрозил ему капитан, прицеливаясь. - Говорят вам: бросайте ножи и убирайтесь! А не то я и один вас всех перещелкаю, как мух! — вскричал старый боцман, размахивая над толпой прикладом мушкета. Под этим храбрым натиском бунтовщики рассыпались во все стороны, но ножей из рук не выпустили. - Голодный человек на многое может осмелиться, — мрачно проговорил лоцман. — Мы дошли до такого состояния, что готовы на все, лишь бы утолить мучающий нас голод. Не правда ли, братцы? Гул одобрительных возгласов послужил ему ответом. - Неужели вы за несколько дней так озверели, что потеряли всякую совесть и стыд? — воскликнул Нилмен, содрогавшийся и перед тем, что задумала озлобленная голодом команда, и перед необходимостью усмирять ее лишним кровопролитием. - Пустое брюхо ничего не чувствует, кроме голода, — пробурчал Ульрик, все-таки невольно опустив глаза перед пылавшим негодованием взором капитана. В этот момент послышался сильный треск, а вслед за тем и голос марсового: - Ветер поднимается! К парусам, скорее! Услыхав эту многообещающую радостную весть, команда со всех ног бросилась поднимать паруса; все сразу забыли и о голоде, и, быть может, даже о мести. Действительно, с запада вдруг подул ветер, с каждой секундой крепчавший, и море сразу зарябило грядами все возраставших волн. Янсен шепнул де Пейраку, чтобы он не отходил далеко от него и от ван Гонна. Капитан опасался нападения на француза со стороны команды. Подгоняемый ветром и постепенно ускоряя ход, корабль весело пошел вперед, оставляя за собой широкий пенистый след. Сердца всех наполнились надеждой на скорое достижение берега, который, как они надеялись, был уже недалеко. - Этот ветер принес нам спасение и предупредил страшную бойню, — заметил боцман. — Благодарение Всевышнему, смилостивившемуся над нами. - Боюсь, как бы ты не ошибся, Нилмен, — возразил со вздохом ван Гонн. — Ведь голод у них никуда не делся. Как только пройдет радостное возбуждение этой минуты, все повторится сначала. - Не будем унывать, друзья мои, — попытался ободрить собеседников Янсен. — Только бы немного продержался этот попутный ветер — и мы спасены от всех наших невзгод: до пролива теперь, как говорится, рукой подать. Действительно, пролив Магеллана должен был быть не особенно далеко от того места, где находилась «Фортуна». На это указывали многие признаки: доносившееся изредка благоухание лесов, мелькавшие в отдалении стаи береговых птиц. Кроме того, все чаще и чаще стала показываться вокруг разных пород рыба, но, к сожалению, приближение огромного плавучего сооружения заставляло испуганных морских обитателей скорее скрываться под водой. Особенно много было дельфинов длиной в полтора метра, отличающихся стройностью формы, тупым рылом и чем-то вроде черного бархатного плаща, покрывающего их спину. Проходя мимо, эти дельфины издавали какой-то странный звук, похожий на резкий визг, высоко подпрыгивали в воздух и, к великому огорчению моряков, тут же исчезали под водой. Быть может, это выражение страха вызывалось присутствием под брюхом шхуны акулы, неотвязно сопутствующей кораблю. В тех морях, где водятся эти прожорливые чудовища, хоть одно из них всегда сопровождает лодки и даже целые суда, чуя добычу. — Что это сделалось с вашей командой, капитан? — спросил Жоффрей. — Малокультурных людей продолжительный голод часто доводит до полного озверения, — отозвался Янсен. — С этим нужно считаться и быть настороже. Если им удастся захватить нас врасплох — мы погибнем и очутимся у них в желудках. — Да неужели они в самом деле решатся на людоедство? — с ужасом вскричал Пейрак. — Мне это кажется невозможным. Капитан лишь горько вздохнул.
Леди Искренность: Спасибо за продолжение. У меня только вопрос. Сколько примерно человек составляет экипаж? А то у меня ощущения, что 80 кг мяса с костями юного худощавого Пейрака не хватит на всю команду.
Арабелла: Леди Искренность пишет: Спасибо за продолжение. У меня только вопрос. Сколько примерно человек составляет экипаж? Зависит от того, к какому типу относится судно... Шхуна - ок. 75 чел. Флейт - 60-65 чел. Флейт - тип парусного судна, созданного в Голландии в конце XVI века. Обладая хорошими парусными качествами, большой мореходностью и довольно большой путевой скоростью, флейты быстро завоевали славу надежных судов. Парусное вооружение флейта состояло из трех мачт, из которых фок- и грот-мачта несли по три ряда прямых парусов, а бизань-мачта - латинский парус и выше его прямой парус (крюйсель); на бушприте кроме блинда был установлен еще один парус бом-блинд. Первый флейт был построен в 1595 году в г.Хорне, центре судостроения Голландии, в заливе Зсйдер-Зе. Впервые в такелаже были введены изобретенные в 1570 году стеньги. Важнейшим новшеством в конструкции флейта было: во-первых, значительное увеличение длины корпуса по отношению к ширине, что, уменьшив коэффициент сопротивления корпуса судна при движении, естественно повысило его ходкость; во-вторых, увеличение высоты мачт за счет изготовления их составными упростило их замену при ремонте; в-третьих, укорочение длины реев позволило применить более узкие и удобные в обслуживании паруса, а это сократило число матросов и необходимый запас продуктов и воды; в-четвертых, взамен румпеля для поворота руля был установлен штурвал. Флейты начала XVII века имели длину около 40 метров, ширину около 6,5 метров, осадку 3 - 3,5 метров, грузоподъемность 350-400 тонн. Для самообороны на них устанавливали 10-20 пушек. Экипаж состоял из 60-65 человек. Эти суда отличались хорошими мореходными качествами, высокой скоростью и большой вместимостью и потому использовались главным образом в качестве военно-транспортных. На протяжении XVI-XVIII веков флейты занимали господствующее положение на всех морях. Каравеллы Колумба (с учетом того, что в первую экспедицию экипаж набрали с трудом). Санта-Мария (каракка) - ок. 40 чел. Нинья - (каравелла) - 20 чел. Пинта - (каравелла) - 26 чел. Галеон Фрэнсиса Дрейка "Золотая Лань" - 164 чел. Если у девочек нет в сюжете указания на точную численность экипажа, то ее можно принять условно равной ок. 60-70 чел.
Леди Искренность: Арабелла пишет: Если у девочек нет в сюжете точной численности экипажа, то ее можно принять условно равной ок. 60-70 чел. То есть по килограмму жоффрейчатины на брата, включая кости, кожу и ливер. Маловато будет. Дня на два от силы.
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность пишет: 80 кг мяса с костями юного худощавого Пейрака не хватит на всю команду Там семеро "людоедов". А для остальных дело не в голоде, а в том, что Пейрак - крайний во всех их бедах. Леди Искренность пишет: по килограмму жоффрейчатины на брата, включая кости, кожу и ливер. Маловато будет Отвечу текстом: Сначала мы утолим свой голод им, а потом, если понадобится, отдадим, кому выпадет жребий, и себя для спасения остальных товарищей
Леди Искренность: Jeoffrey de Peyrac , это ведь я не ради вопроса... Настроение игривое было... Шучу я так.
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность пишет: я не ради вопроса... Настроение игривое было... Шучу я так Я это поняла
Violeta: Глава 5. Зной стоял такой, что почти нечем было дышать. Пылающее солнце слепило глаза. Тяжелое безмолвие царило над кораблем. Кругом все еще ничего не было видно, кроме безотрадной пустыни безбрежного океана. Куда ни обращался полный отчаяния взор капитана и его верного помощника, всюду виднелась одна и та же картина: сверху, как раскаленное железо, жгло неумолимое небо, а внизу, точно расплавленная сталь, сверкали неподвижные морские воды. Устроив себе на носовой части нечто вроде навеса, матросы собиралась там и, не сводя глаз с горизонта, ожидали появления вдали горных вершин желанной земли. Наконец рассвет принес добрую весть: впереди показался мыс Десеадо. Команда ликовала. На воду были спущены шлюпки. Смерть от голода и жажды больше не грозила «Фортуне». - Капитан, - Пейрак подошел к Янсену, который стоя над картой, делал какие-то вычисления. - Что вам угодно, минейр Пейрак? - Сейчас, пока мы еще не вошли в пролив, давайте еще раз подумаем. Не будет ли разумнее пойти через пролив Дрейка? Это ускорило бы наше продвижение. - Да вы просто безумец, юноша! Ван Гонн докладывал мне о ваших фантазиях. Вы так и не отказались от этой идеи? - Магелланов пролив – пролив узкий и в некоторых местах очень опасный для мореплавания, капитан. - Этот пролив – надежен! Ост-Индская кампания владеет монополией на его прохождение, а это залог того, что мы без приключений преодолеем южную оконечность континента, в то время как Дрейк… - Благодаря преобладающим в тех районах западным ветрам, - перебил его Жоффрей. - Обогнуть мыс Горн с запада на восток во много раз легче, чем в обратном направлении. Я долго изучал карты… Магелланов пролив - запутаннейшее, беспорядочное сплетение излучин и поворотов, бухт, фьордов, песчаных банок, отмелей, перекрещивающихся протоков, и только при условии чрезвычайного умения и величайшей удачи суда могут благополучно пройти через этот лабиринт. Все время придется избегать мелей, огибать скалы... Капитан, послушайте меня… - Минейр Пейрак, вы на море новичок, а беретесь указывать мне, что лучше для корабля! Закончим эту беседу, иначе мы с вами поссоримся. И капитан сделал молодому человеку знак удалиться. Шхуна вошла в пролив. Вскоре воздух огласила заманчивая для моряков с «Фортуны» трель колокольчика, и более сотни человек окружили камбуз. Прямо на палубе люди уминали еду с таким смаком, который незнаком тем, кто не испытывал длительного голода. Возглас, донесшийся с марса, заставил матросов отчаянно откашливаться – у многих куски застряли в горле. - Парус по левому борту! Те, у кого рот был не занят, без промедления в ответ прокричали: - Чей? Марсовый помолчал с полминуты и еще более тревожным голосом сообщил: - Бриг с португальским флагом на фок-мачте! Идет встречным курсом. Не дожидаясь команды, дожевывая на ходу, каждый бросился к своему боевому месту. Появившийся на мостике Янсен внимательно изучал в подзорную трубу своего противника. Сомнений не было, португалец, узрев голландский флаг, понесся на «Фортуну», как дворовый пес, увидевший кошку. - Дьявол! Этого только не хватало! Когда корабли сошлись на расстояние пушечного выстрела, португалец выбросил флаги, предлагавшие добровольную сдачу с сохранением жизни, и тут же резко положил право руля. Наглый приказ сопроводил выстрел. Все ядра брига зарылись в волны у левого борта «Фортуны». С борта португальского брига спустили шлюпку, и скоро пятеро офицеров-португальцев поднялись на борт «Фортуны». - Какого дьявола! - вскричал капитан, едва завидев их. - Что вы себе позволяете? У Ост-Индской кампании монополия на проход через Магелланов пролив и вы отлично знаете об этом! Уйдите с дороги, или... - А на захват Галле у вас тоже была монополия, не так ли? Чертовы голландцы! Вы думаете, что вам все позволено и вы короли морей? Ха! Валите-ка отсюда подобру-поздорову, иначе мы изрешетим вас ядрами! И поверьте, это не шутка!- отвечал с вызовом португалец, хватаясь за эфес шпаги. Янсен пошел на попятный. - Мы проделали длинный и долгий путь, мои люди на взводе. Нам нужна вода и провиант. - Ничем не могу помочь. У меня приказ - ни один голландский корабль не может зайти в пролив. Это окончательное решение. Капитан взглянул на Пейрака. - Что скажете? - Неприятная ситуация. Вернуться назад мы не можем. Остается только одно - идти проливом Дрейка. Капитан в ужасе перекрестился. - Пролив Дрейка, этот чертов туннель на тот свет! Команда никогда не согласится на это! Жоффрей пожал плечами. - У нас нет выхода. Мы в любом случае обречены, а так у нас есть шанс не только приблизиться к нашей цели, но и, если повезет, пройти по широкому и полноводному проливу Дрейка, а не по кишащему рифами и мелями Магелланову проливу. - Но ветра! Минейр Пейрак, вы даже не представляете, насколько сильные там ветра, сильнейшие на Земле! Это верная смерть! - Морякам ли бояться ветра, капитан? Тем более попутного. Я уверен, что нам повезет. - Мне бы вашу уверенность... - проворчал капитан. Потом повернулся обратно к стоящим в молчании португальцам. - Черт с вами! Мы уходим! Поставив полные паруса, «Фортуна» легла курсом на пролив Дрейка. Дул западный ветер. К полуденным склянкам небо затянуло тучами, и прекрасно начинавшийся день превратился в уныло-серый. В кабельтове от судна – казалось, она поднялась прямо из воды – высилась, теряясь в поднебесье, плотная серая стена. Это буйствовал ливень. Корабль двигался прямо на него. Первые крупные капли, величиною с добрую фасолину, застучали по палубе. В единый миг все вокруг потонуло в сплошной дымчатой массе, обрушившейся на судно. - Ну что, ребята, по крайней мере, нам не грозит смерть от жажды, - хохотнул кто-то из вахтенных. Мрачные улыбки были ему ответом. Волнение морской стихии с каждой пройденной милей становилось все ощутимее. Для «Фортуны» пробил час нового испытания: она заходила в область, где свирепость морских бурь достигает апогея. Капитан и помощник поднялись на мостик. Сердца ван Гонна и Янсена были наполнены недобрыми предчувствиями. Что же касается экипажа, то, им только и оставалось, что вера в капитана и Деву Марию. Всякая неприязнь была забыта. Каждый понимал, что только слаженные действия всего экипажа могут обеспечить успех. Это было на руку Янсену, потому что иначе у матросов раньше времени могли бы опуститься руки. К вечеру стало холодать. Уже никто бы не поверил, что еще вчера они изнемогали от жары. Вдалеке показывались и пропадали бело-зеленые, как полынная водка, полоски. - Смотрите, минейр Пейрак, плавучий лед на горизонте. Избави Бог столкнуться с такой глыбой. - показал Янсен в ту сторону, когда вечером они собрались на юте. - Бог даст, мы сможем миновать пролив, не испытав на себе всю мощь его норова, - не очень-то веря в свои слова, проговорил ван Гонн. Но Бог не услышал мольбы помощника капитана «Фортуны». Едва успела окончиться вечерняя трапеза, проходившая в угрюмом молчании, как судно под пронзительный свист неожиданно налетевшего ветра высоко подбросило вверх, и через борт хлынула огромная волна. Боцман, Жоффрей, помощник и капитан едва не были сбиты с ног; несколько матросов были смыты за борт, но о том, чтобы спасать их, не могло быть и речи. - Ага! — насмешливо проговорил Корнелиус. — Ну а мне так только весело при этой музыке. Эй вы, ветры, бури и ураганы, потешьте мою душеньку, играйте живее хорошую плясовую! И он, напевая какую-то дикую песню, принялся плясать по мокрой и скользкой палубе. Старый суровый боцман сразу осадил его и приставил к делу, чтобы «мальчишка не болтался зря по кораблю». - Боюсь, как бы не разыгрался настоящий ураган со смерчем, — сказал капитан Жоффрею вполголоса. — Минейр Пейрак, прошу вас, как человека, достаточно хорошо осведомленного в морском деле, взять на себя присмотр за парусной частью, а я буду сам управлять рулем. - Хорошо, капитан. Будем готовы ко всему, — проговорил молодой человек, радуясь доверенному ему делу, и направился к мачтам. Капитан с помощником поспешили к рулю. Между тем буря, послав первое предупреждение, готовилась к генеральному сражению. Небо потемнело, и зловещая туча, все шире и шире растекаясь по горизонту, стала превращаться из свинцовой в черную. - Веселая ожидает нас ночка, могу сказать! — пробормотал боцман, покачав головой. — Я бы сейчас с гораздо большей охотой сидел в своем домишке, чем шел этим проклятым проливом. Солнце, блеснув напоследок кроваво-красным диском, скрылось за горизонтом. - Смотрите в оба! Буря идет на нас! — раздалась команда шкипера. Море глухо зашумело и закипело, забегали пенистые волны. Это были первые судороги волновавшегося моря. Шторм пока заявлял о своем приближении одними порывами, сопровождавшимися то глухим ревом, то резким свистом и смутным гулом словно тысячи человеческих голосов, взывающих о помощи. А туча, делаясь все чернее, охватывала уже небеса, скрывая за собой одну за другой выступившие было звезды. Временами слышался отдаленный громоподобный грохот и треск, словно где-то происходила ожесточенная канонада. Убавив паруса, «Фортуна» шла на запад, гонимая попутным ветром, стараясь не сходить с курса. Наконец все небо покрылось низко нависшей черной тучей, и корабль очутился в полном мраке. С каждым мгновением становилось все жутче. Притих даже проказник Корнелиус, хотя и уверял товарищей, что ровно ничего не боится и только досадует на то, что вдруг сделалось так «адски» темно и холодно. - Состроил бы этому черту, Нилмену, хорошую рожу, да он ничего не увидит теперь, вот мне и обидно, — пояснил он. Между тем боцман был занят наблюдением за морем. Лохматая голова старика, как на шарнирах, вертелась во все стороны, и внимательный взгляд отмечал малейшие изменения в поведении грозной стихии. - Плохо дело! — бормотал он. — Но это еще только цветочки, ягодки впереди... И действительно, не прошло и получаса после уборки парусов, как туча, до сих пор скрывавшая то, что несла в своих недрах, стала прорезываться мрачными темно-красными огнями; зарокотал гром, и зашумели ряды бичуемых ветром валов. «Фортуну» подняло на гребень огромной волны и подбросило словно в самую тучу, затем со страшной силой швырнуло в бездну, причем все судно на мгновение оказалось под толщей ледяной воды. Самонадеянный, но еще не привыкший к таким переделкам Корнелиус был сбит с ног, покатился по палубе и был снесен волной прямо в бушевавшее море. Даже старые моряки едва стояли на ногах. Крестясь, они говорили между собой, что ни в одном море не образуется таких громадных волн, как здесь, у мыса Горн. И нигде во всем мире не бывает таких страшных бурь. И особенно страшны они тем, что не имеют определенного направления, а несутся сразу со всех сторон. Когда «Фортуна» вынырнула из бурливших волн, вдруг наступила зловещая тишина. Казалось, воздух замер в неподвижности. Но гроза продолжалась, и море как-то особенно бурлило. Экипаж, за исключением капитана, помощника и боцмана, думал, что опасность уже миновала, и облегченно вздохнул. Не поддался, впрочем, настроению экипажа и Жоффрей де Пейрак. Оставив свой пост на корме, он взошел по ставшим скользкими ступеням на капитанский мостик и спросил: - Как вы думаете, господин Янсен, долго ли может продолжаться это затишье? Оно страшнее целой сотни ударов расходившейся бури. - Вы правы, минейр Пейрак, — ответил шкипер, лицо которого при свете фонаря поражало своей бледностью. — Это затишье очень коварно. Оно означает, что ураган собирается с силой. Туча, словно окутавшая корабль со всех сторон, вдруг разразилась страшным ледяным ливнем. Вода, хлынувшая целыми потоками на палубу, не успевала стекать в многочисленные отдушины вдоль бортов. Немного погодя туча начала редеть и рассеиваться, и сквозь ее клочья на мгновение даже блеснула луна. Волны с силой ударяли в бока судна. Некоторое время на борту и воздухе воцарилась тишина. Но затем раздался громкий возглас Пейрака: - Берегись! Шквал находит! Едва он успел закончить фразу, как туча, соединившись вновь, завертелась со страшной быстротой, в ней вспыхнуло бесчисленное множество огоньков, сопровождавшихся каким-то постепенно усиливавшимся шумом, в котором слышались шипение, гул, свист и рев. И вдруг, под этот адский шум, корабль начало трепать и швырять во все стороны, как жалкую щепку. Все его три мачты погнулись как тростинки, но, к удивлению экипажа, не сломались; только некоторые из рей и других мелких принадлежностей оснастки были унесены шквалом. - Поставить марсели! — скомандовал капитан, стараясь перекричать бурю. - Живее! Тонем! Действительно, судно, лишенное парусов, не имело никакой устойчивости и закружилось волчком, погружаясь в волны то кормой, то носом. Когда марсели были поставлены, Жоффрей снова чуть не ползком добрался до капитана и подавленным голосом проговорил: - Неужели вы полагаете, что обойдется без нового натиска бури, да еще, пожалуй, более сильного? - Может быть, и не обойдется. Но терять надежду не следует до последнего мгновения. Я вот немало видал бурь, и как видите, все еще цел и невредим. Капитан, зорко всматривавшийся в небо и море, освещаемые частыми вспышками молний, немного погодя, вдруг глухо прошептал: - Господи, помилуй! Вот когда наступает настоящая опасность! - Что такое, минейр Янсен? — поспешно спросил Пейрак. - Смерч! Пушку сюда! Живее! Смерч на носу! — опередив капитана, не своим голосом скомандовал ван Гонн. Жоффрей взглянул на море и замер, словно громом пораженный. На некотором расстоянии от корабля поднимался водяной столб, крутившийся с неимоверной быстротой. Это была самая страшная угроза злополучным мореплавателям - подводный смерч, свирепствующий только в океанах, потому что в обыкновенных морях ему негде разгуляться. Гибель судна была неизбежна — от него не остается ничего, кроме разбросанных по морю жалких щеп. Все пространство вокруг корабля постепенно вздувалось до размеров огромной горы. Из недр этой водяной горы временами раздавался шум, подобный раскатам подземной грозы. К Пейраку, стоящему на носу судна и наблюдающему за зловещим явлением, вскоре присоединились капитан с помощником. - Буря улеглась, как это всегда бывает при смерче, — заметил капитан. — Но это только для того, чтобы вскоре разразиться с еще большей силой и уничтожить судно. - Неужели нет возможности уклониться от смерча? — спросил Жоффрей. - Если не удастся рассеять его пушечным выстрелом, то спасения нет, — ответил ван Гонн. - Если не удастся? Следовательно, это не всегда удается? - Увы, да! Это зависит от разных условий. К тому же такая мера уже сама по себе представляет опасность для корабля. - Почему? - Потому, что смерч, разбиваясь, рождает огромные водяные валы, способные потопить любое судно. Между тем на палубу уже выкатили небольшое орудие, обыкновенно хранившееся в недоступном для сырости месте. Одновременно с этим старый боцман, суеверный, как все моряки из простонародья, пустил в море маленький бочонок, на котором острием ножа начертил кабалистический знак, так называемый Крест Соломона, обладавший будто бы силой уничтожать смерчи. Раздался выстрел, но внезапно налетевшим сильнейшим вихрем ядро подхватило и отнесло в сторону от цели. Крик ужаса, вырвавшийся у всего экипажа, был заглушен воем и свистом стихии. - Что теперь, капитан? — спросил Жоффрей. - Это известно одному Богу, — ответил тот. — Кажется, столб изменил направление, быть может, на нас обрушится не вся его сила. - А если дать второй выстрел? Капитан не успел ответить, потому что в этот миг новым напором вихря сорвало верхушку бизань-мачты, которая была тотчас же была унесена за борт, и завалило фок-мачту. Матросы с вант посыпались с криками на палубу и за борт. Затем «Фортуна» чуть было не опрокинулась от страшного толчка; зачерпнув много воды и сильно накренившись на бок, она удержалась только чудом. Некоторое время разъяренные волны играли с кораблем. Момент был критический, это чувствовали все. Целые горы волн одна за другой обрушивались на злосчастное судно и гуляли по его палубе, целыми водопадами устремляясь через борта и отдушины обратно в море. Смерч находился всего в нескольких метрах от корабля. Основание водяного столба было окружено блестящей белой пеной, между тем как его совершенно черная вершина, имевшая в объеме не менее сотни метров, освещалась вспыхивавшими внутри багровыми огнями. Вдруг вместо красных огней без блеска во все стороны засверкали яркие разноцветные молнии, и небо затряслось под непрерывными раскатами такого грома, о каком в умеренных поясах не имеют и понятия. - Капитан, скажите прямо: нет никакой надежды на спасение? — с отчаянием вскричал боцман. - Ничего не могу сказать, — отозвался тот, сам с не меньшим ужасом наблюдавший игру разрушительных сил природы. — Он может, и не коснувшись нас, вдруг перекинуться далеко в сторону. - Все равно нам погибать, если не от самого смерча, то от этого вихря! - крикнул ван Гонн. - Мы уже выдержали несколько его напоров. Может быть, выдержим и остальные. Конечно, судно сильно пострадает, но это еще не значит конец всему. Смотрите, минейр Пейрак, столб раскачивается из стороны в сторону и временами прекращает свое движение. Это может продолжаться довольно долго, пока он не разобьется своей собственной силой или под действием урагана... Но тут смерч с оглушительным громом и ревом надвинулся на корабль и подбросил его в самую середину соединенной с ним густой грозовой тучи. Теперь уже больше нечего было надеяться на спасение. Под неописуемый адский шум «Фортуна» рухнула в раскрывшуюся под ней морскую бездну, но тут же снова была выброшена на поверхность чудовищно вздымавшихся волн и несколько секунд вертелась в страшном водовороте. В разные стороны разлетались части такелажа, рушился рангоут, за борт летели матросы, до последнего пытавшиеся совладать со стихией. Крики боли и отчаяния, предсмертные стоны и оглушительный треск смешались с воем и ревом смерча, который, пронесшись мимо судна, рассыпался по океану, а ураган сразу затих. Очевидно, смерч разбился, наткнувшись на подводный утес. Жоффрея подхватила огромная волна, сметавшая все на своем пути, перекинула через фальшборт гибнущего корабля, и морская пучина поглотила его. Пейрак и сам не понял, как ему удалось вынырнуть на поверхность. Когда он смог открыть глаза, корабль был в одном кабельтове от него: то, что еще мгновение назад было шхуной «Фортуна», относило в открытое море. Оглянувшись по сторонам, он увидел капитана, уцепившегося за обломок мачты. - Янсен! - крикнул Пейрак, но тот хранил молчание. Жоффрей напряг все силы, и борясь с бурными волнами, подплыл к нему. Янсен был без сознания, его руки судорожно сжимали мокрое скользкое дерево. Юноша возблагодарил Бога, что капитан не пошел ко дну вместе со своим кораблем. Пейрака пугала сила валов, да и близость берега не успокаивала. Он видел, как яростный прибой разбивал все вдребезги, обрушиваясь на чернеющий вдали утес, о который только что разбился чудовищный смерч. Однако других признаков земли поблизости не было. Жоффрей схватился рукой за мачту и попытался растормошить капитана, все еще не приходившего в себя. - Держитесь, капитан!.. Проклятые волны!.. «Только бы добраться до утеса прежде, чем мы умрем от холода в этой ледяной воде»,- пронеслось в голове Жоффрея, когда он взглянул на капитана. У Янсена уже синели губы, он что-то невнятно бормотал, но не приходил в сознание, и только продолжал крепко цепляться за спасительную мачту. - Ну вот, - бодрясь, рассуждал вслух Пейрак. - Скоро берег, капитан… Волны сбивали, опрокидывали навзничь. Из-за шума прибоя невозможно было что-нибудь расслышать. Жоффрей прилагал нечеловеческие усилия, чтобы удержать капитана над водой и не дать ему захлебнуться. Он уже нащупывал каменистое дно, как вдруг налетела огромная волна и с необычайной силой бросила их с Янсеном на берег. Разбившись о скалу, волна схлынула, пытаясь утащить их обратно, но обломок мачты застрял между каменными выступами, и не поддался напору. - Спасены!.. - Выдохнул Жоффрей и провалился в беспамятство.
княгиня Спадо: Потресающе! Необыкновенно яркий отрывок! Такой живой и интересный уже с нетерпением жду продолженя его мытарств по свету.!
Леди Искренность: Получается, он ошибся, когда настоял на смене курса, хотя это и была вынужденная мера? Капитан был прав?
княгиня Спадо: Неверится что он мог ошибится! В моем сознании это не улаживается!
Jeoffrey de Peyrac: Получается, он ошибся, когда настоял на смене курса, хотя это и была вынужденная мера? Капитан был прав? В общем, конечно, да. Но пролив, действительно, для парусных судов лучше, несмотря на шторма(Через пролив проходит мощное «Течение Западных ветров» — Антарктическое циркумполярное течение) - кто не рискует, тот не пьет шампанского . Парусному судну труднее лавировать в лабиринте Магелланова пролива. Капитан руководствовался прежде всего тем, что у Голландской Ост-Индской компании была монополия на проход Магеллановым проливом. Ну и безопаснее, конечно, хотя из-за лабиринтов подольше.
Jeoffrey de Peyrac: княгиня Спадо пишет: Неверится что он мог ошибится! Он еще молод! Молодость горяча и не всегда разумна Да и опыта у него не было. Вот попробовал Кто не ошибается. Зато потом какой капитан получился.
Акварель: Прочла все главы на одном дыхании. В конце последней главы едва дышала в прямом смысле слова. Потрясающе! Правда, мне было что Пейрак, что не Пейрак , но просто жутко интересно. Jeoffrey de Peyrac, а кто Вы по образованию и чем занимаетесь/интересуетесь? Если это не нескромный вопрос. Не укладывается же в голове, как можно было написать такой "морской" текст Однако в сцене битвы трех кораблей приходилось прицельно разбираться, какое повреждение к какому кораблю относится.
Jeoffrey de Peyrac: Спасибо за оценку Акварель пишет: Jeoffrey de Peyrac, а кто Вы по образованию и чем занимаетесь/интересуетесь? Если это не нескромный вопрос. Не укладывается же в голове, как можно было написать такой "морской" текст По образованию я филолог. Учу будущих учителей )))) Очень глубоко интересовалась историей, мечтала быть историком ) А море и пираты - давнее увлечение юности, так же как и Франция 17 века ))) Вот пригодилось, когда стали с Violeta писать продолжение "Юности..."
Акварель: Jeoffrey de Peyrac пишет: А море и пираты - давнее увлечение юности И к тому же фехтуете! Тоже детско-юношеское увлечение?
Jeoffrey de Peyrac: Я мастер спорта по фехтованию. А еще есть верховая езда. Пение (эстрада, джаз) профессионально )))
Акварель: Jeoffrey de Peyrac пишет: Я мастер спорта по фехтованию. А еще есть верховая езда. Пение (эстрада, джаз) профессионально )))
Jeoffrey de Peyrac: Акварель , так получилось
Violeta: Глава 6. Придя в себя, Пейрак огляделся по сторонам. Их выкинуло на пустынный каменистый берег. Стоял адский холод. В мокрой одежде на пронизывающем ветру он чувствовал, что превращается в ледышку. Нужно было срочно развести костер и согреться. Капитан, лежащий у самой кромки прибоя, не подавал признаков жизни. - Янсен! - громко позвал Жоффрей. - Ну же, очнитесь! Он приложил ухо к его груди и с облегчением услышал слабый стук сердца. - Жив! Черт возьми, жив! Очнитесь, дружище! Ну же! - и Жоффрей стал бить капитана по щекам. Тот слегка приоткрыл глаза и прохрипел: - Что? Что... - и его тут же вывернуло соленой водой на камни. - Мы живы, капитан! Слава Богу! Прокашлявшись, Янсен зло сплюнул. - Замечательно! Мы живы! Без корабля, команды, на необитаемом острове... Черт бы вас побрал, Пейрак! Несмотря на всю безнадежность ситуации, Жоффрей не терял присутствия духа. - Ну же, Янсен, встряхнитесь! Нужно развести костер и согреться. Потом пройти вдоль берега и поискать, не выкинуло ли что ценное море после бури. - Ага, трупы наших матросов... Пейрак нахмурился. - Я скорблю не меньше вашего, капитан. И вы сами знаете, что выбора не было. Капитан обхватил голову руками. - Надо было послать вас к дьяволу в Мадраспатнаме! Мой корабль... Жоффрей молча поднялся и отправился искать хворост для костра, предоставив Янсену возможность побыть в одиночестве. Остров был голым, как коленка. Ни одного деревца. Только камни и трава. И потеки птичьего помета, белеющие от берегового откоса до самых скал. Птицы с черной гладкой спинкой и маленькими крыльями, которые явно были не в состоянии поднять весьма упитанную тушку, выпятив белую грудку и смешно раскачиваясь из стороны в сторону, важно расхаживали по пляжу. Жоффрей невольно рассмеялся, настолько забавными они ему показались. Птицы нисколько не боялись его и подходили совсем близко, доверчиво наклоняя голову с трогательными белыми щечками. - Они не боятся человека, а очень зря, - неожиданно раздался над самым ухом Жоффрея мужской голос. Тот отпрыгнул, на ходу выхватывая из-за пояса нож, который чудом не потерял при кораблекрушении. На него, радостно ощерившись, смотрел боцман. - Нилмен! - облегченно выдохнул Жоффрей и спрятал нож. - Какая удача, что вы тоже выжили! - Да уж, хорошенькая удача - очутиться на безымянном острове в компании магеллановых пингвинов и тюленей! Ну а уж вас, минейр Пейрак, я бы и вовсе предпочел не видеть! - Это еще почему? - нахмурился юноша. - Ну а кто втравил нас в эту передрягу, а? Сначала этот трижды проклятый Тихий океан, а потом еще и Дрейков пролив, этот адов котел! Не иначе вы сам дьявол, раз решили сунуться сюда. - Нилмен, я так же, как и вы, потерпел кораблекрушение. В чем вы меня обвиняете? Боцман отвернулся. - Да ни в чем, забудьте. Кто-то еще выжил? Жоффрей махнул рукой в сторону, откуда пришел. - Капитан Янсен. Он... в сложном состоянии... - Ранен? - озабоченно осведомился Нилмен. - Нет, но сильно расстроен потерей корабля. - Ну еще бы! Ладно, не время хандрить - надо добыть пищу и развести костер, иначе мы перемерзнем тут. С этими словами он поднял с земли большой камень, подкинул его на руке, проверяя вес, и с силой опустил его на голову ближайшей птице. Та с криком осела на землю. Боцман отбросил камень в сторону и кивнул Пейраку: - Хватай птичку и тащи капитану. Знатный ужин у нас будет! Когда Жоффрей вернулся на место, где оставил Янсена, то застал его деловито сооружающим костер из морской травы и обломков корабля, которые лениво теснились около берега. Капитан, увидев в руках Жоффрея увесистую тушку, довольно хмыкнул. - Магелланов пингвин. Неплохая добыча! - Это добыча боцмана, капитан. - Старый пройдоха спасся? Ну, это хорошая новость! Пока капитан разделывал птицу ножом, который одолжил ему Пейрак, тот, стоя по колено в воде, вылавливал деревяшки для костра. Скоро объявился боцман с еще несколькими убитыми пингвинами. - Мы здесь можем долго прожить, Янсен! - весело крикнул он издалека. - Пища сама идет в руки! - Типун тебе на язык! Я бы предпочел, чтобы нас в самое ближайшее время подобрал какой-нибудь парусник, - проворчал капитан. - Разве что пиратский. Все остальные следуют Магеллановым проливом. - Твоя правда, Нилмен. Сидеть нам здесь, пока не сдохнем. Жоффрей не вмешивался в разговор, опасаясь, что его снова начнут обвинять в гибели корабля. Капитан сам окликнул его. - Довольно! На ночь дров нам хватит вполне, а там, глядишь, еще какой-нибудь дурак потонет, тут это дело обычное! И они с боцманом сочно расхохотались. Одежду разложили на камнях около костра для просушки, обмазались растопленным пингвиньим жиром, чтобы не замерзнуть, и принялись жадно поедать тонко нарезанное ломтями и запеченное в золе птичье мясо. Оно оказалось вполне сносным на вкус и чем-то отдаленно напоминало говядину, только пронзительно воняло рыбой, даже не смотря на то, что боцман предварительно долго вымачивал его в холодной соленой воде. Когда одежда высохла, все снова оделись и расположились вокруг костра, чтобы поспать. - Утро вечера мудренее, - зевнул Нилмен. - Завтра будем решать, как быть дальше, - и почти сразу же захрапел. Жоффрей слушал ровное дыхание товарищей. Сон не шел к нему. По старой детской привычке он рассматривал звезды на небе и тяжелую громаду острова, нависающую над пляжем. В тусклом лунном свете она казалась темной и зловещей. Особой жути ей придавал туман, клубящийся у вершины и заслоняющий небо. - Господи, не оставь нас в милости своей, - невольно вырвалось у Пейрака. - Ты же сохранил нам жизни, так пошли же нам и избавление... Утро началось с пронзительного клекота птиц, кружащихся над островом. Галдеж стоял неописуемый, хотелось или немедленно оглохнуть или перебить их всех до единой. Белоснежные чайки, огромные серые альбатросы, белогрудые бакланы, чем-то похожие на маленьких летающих пингвинов, мелькали перед глазами, словно в калейдоскопе. Боцман со стоном сел. - Дьявол, лучше бы я вчера утонул, чем просыпался под эту адскую трескотню! Капитан кивнул, не открывая глаз. - Что скажете, минейр Пейрак? - продолжал боцман, буравя Жоффрея недобрым взглядом. - Я предпочитаю крики птиц вечной тишине морского дна, - ответил юноша, поднимаясь. - Куда вы? - окликнул его капитан. - Разожгу костер. Позавтракаем и отправимся на поиски того, что соизволит вернуть нам океан после кораблекрушения. - Дельная мысль, - одобрил Янсен. - Я тут видел неподалеку лежбище тюленей, неплохо было бы убить парочку. Тут тебе и шкура, и мясо... - оживился Нилмен. - Вот и славно, задачи на сегодняшний день определены, - удовлетворенно проговорил капитан, протягивая озябшие за ночь руки к разведенному Жоффреем костру. После многочасовых блужданий по пляжу, Жоффрей разжился еще одним ножом, снятым с пояса утонувшего матроса, которого прибило к берегу вместе с обломком мачты, за которую он яростно цеплялся в отчаянном желании выжить. Куски парусины, обрывки каната, несколько разбитых бочек - вот пожалуй и все, что ему удалось найти. Подавленный этой картиной разрушения и смерти Пейрак вернулся к стоянке. Там его с нетерпением уже поджидали голландцы. - Мы нашли пещеру! Там мы можем расположиться с относительным комфортом и нам не придется больше дрожать на берегу под пронизывающим ветром, - радостно сообщил боцман. - И там неподалеку есть ручей, - вставил капитан. - Что насчет тюленей? - осведомился Жоффрей, сгружая свои немудреные находки около погасшего костра. Глаза Нилмена разгорелись. - О, у меня отличная новость! Тюленей здесь - пруд пруди, непуганные. Пара заостренных палок - и мы славно порезвимся среди этих неповоротливых туш! Жоффрей поморщился. Кровожадность боцмана стала его немного раздражать. - Недалеко отсюда я нашел обломки мачт - из них вполне можно сделать копья, - проговорил он. - Нож у тебя - вот и вперед! - ухмыльнулся Нилмен. Вечером, когда донельзя уставший Жоффрей с кровавыми мозолями на руках от долгой и монотонной работы ножом по твердому и неподатливому дереву, но с тремя грубо сработанными копьями, подошел к пещере, найденной днем капитаном и боцманом, до него донесся запах сваренной на огне пищи. Отдернув парусину, которую голландцы приспособили на входе, он увидел почти идиллистическую картину: Нилмен и Янсен сидели около костра, разведенного посреди небольшого помещения и в глубокой выемке, найденной в одной из ниш, варили суп из требухи пингвина по индейскому рецепту - кидая в каменную чашу разогретые докрасна в костре камни, по мере необходимости заменяя их на новые. В золе запекалась новая порция мяса. Пейрак тяжело опустился около огня. Все тело нещадно болело и он желал лишь одного - поесть и завалиться спать. - А ты молодец, - одобрительно сказал боцман, проверив сделанные им копья. - Честно, не ожидал, что ты справишься. Жоффрей скрестил на груди натруженные руки и ничего не ответил. - Мы с Янсеном выдолбили несколько мисок из деревянных обломков, которые ты вчера выловил, скоро и похлебка подоспеет. - Минейр Нилмен, вы просто незаменимый человек, - слегка улыбнулся Пейрак. Боцман передернул плечами. - Да, трудненько вам бы пришлось без меня, это точно. Но и от вас польза какая-никакая имеется. Ну по крайней мере, от вашего ножа. Горячая похлебка была бесподобной. Жоффрею показалось, что ничего вкуснее он сроду не ел. Деликатесы, подаваемые во дворце Доргоня, в сравнении с ней вспоминались как пресные и малосъедобные. Забывшись и разомлев в тепле, он поделился своими впечатлениями со спутниками. Те переглянулись. - Во дворце Доргоня? По поручению Абеля Тасмана? Быть того не может! Жоффрей удивился. - Отчего же? Мой род достаточно знатен, чтобы я мог на равных вести переговоры с советником императора Поднебесной и быть удостоенным чести разделить с ним трапезу. И кстати, именно благодаря мне Койет на Формозе получил подкрепление от местного населения по распоряжению хошо бейле. - Не будете же вы утверждать, что именно вы подписали столь важный для Ост-Индской кампании договор с Китаем? - Именно я, - проговорил Жоффрей, уже жалея о своей опрометчивой откровенности. - А Тасман-то хорош, - вдруг рассмеялся Янсен. - Спихнул на мальчишку свои обязанности, а потом ни словом не обмолвился об этом. - Старый черт всегда таким был, - ухмыльнулся боцман. - На чужом горбу в рай въехать. Много ты знаешь матросов, кто в капитаны выбился? Вот то-то и оно... - потом он повернулся к Жоффрею. - Бьюсь об заклад, что к заварушке на Цейлоне вы тоже руку приложили. - Да, я участвовал в захвате Галле, но попал в плен к португальцам и чудом вернул себе свободу. - Везучий вы малый, Пейрак! Слышь, Янсен, чем черт не шутит, может и выберемся мы с этого богом забытого острова, раз с нами такой любимчик Фортуны! Назавтра они отправились на промысел тюленей. Им нужны были шкуры для одеял, одежды, вёдер... Нилмен говорил, что вкуснее мозгов тюленя и нет ничего, даже бараньи ни в какое сравнение не пойдут. А вот мясо у тюленей безвкусное, сетовал он, ну да ничего, запеченное в золе на ура пойдет. - Будем бить только самочек, они помельче, а то если с первого раза самца не укокошим, прикончит он нас, как пить дать, - негромко проговорил боцман, когда они приблизились к лежбищу тюленей. - Да уж, поменьше, - проворчал капитан. - Вон какие туши! Втроем не утащим. - Утащим. Шкуру снимем, выскоблим хорошенько, просушим - знатное одеяло выйдет. И не одно. А завтра еще придем. Глядишь, когда нас найдут, мы сможем неплохую торговлю организовать! Все невольно заулыбались. - Смотрите, вдруг проговорил Нилмен, напрягаясь. - Самочка к воде чешет. И щенки с ней. Жоффрей рассмотрел маленьких неуклюжих тюленят с серебристой шкуркой. - Я не буду их убивать, - твердо сказал он. - Все равно без мамки помрут, - удивленно посмотрел на него боцман. - А нам пригодятся. Смотри, какой мех, у взрослых тюленей такого нет. И он начал осторожно спускаться к воде. Самка никак не отреагировала на его появление, за что и поплатилась - быстрым и точным ударом копья боцман размозжил ей череп. Капитан поспешно спустился к нему, и они вместе добили щенят. Потом обернулись к Пейраку. - Ну, что застыл? Хватай маленьких, а мы самку потащим. Тяжелая, зараза! Жоффрей схватил за загривки убитых тюленят и ему вдруг стало остро жаль этих несчастных серебристых созданий, которым так никогда и придется стать взрослыми. Перед глазами мелькнуло далекое воспоминание - объятый огнем замок, звуки битвы, снег, окрашенный кровью, и он сам, еще совсем малыш, весь переломанный и объятый ужасом, на самом пороге смерти... Он тряхнул головой, чтобы отогнать грустные мысли. Это необходимость, убеждал он себя, иначе мы сами умрем от голода или замерзнем. Но его пальцы ощущали нежную шелковистость меха и тепло еще неостывших тушек, и он чувствовал себя детоубийцей. В этот день он твердо решил, что никогда не будет охотиться без необходимости, как любили развлекаться на досуге его соседи-дворяне в Тулузе. Весь остаток дня они занимались освеживанием тюленей. Жоффрей отдал нож, который нашел на поясе погибшего матроса, капитану, Нилмен потрошил туши, промывал шкуры и растягивал их на просушку. Работа, грязная и изнурительная, продолжалась до самой ночи. После у них хватило сил только на то, чтобы развести костер, доесть остатки завтрака и забыться тяжелым сном. Назавтра они скоблили внутреннюю поверхность высушенных шкур, снимая мездру. Ни о какой охоте и речи не шло - с этими тремя бы управиться! Жоффрею досталась самая большая, и он осторожно водил ножом по направлению к себе, справа – налево, как показал ему боцман. После тщательного выскабливания шкуру надо было еще обработать смесью из вареной печени тюленя и жира, свернуть мездрой внутрь, оставить на день-два для дубления, а потом снова хорошенько промыть и вычистить. Труд отвлекал от невеселых мыслей о кораблекрушении и занимал все свободное время. Они еще несколько раз наведались к лежбищу тюленей и разжились еще тремя шкурами. Теперь у них были одеяла, грубые меховые безрукавки и обмотки на ноги, подвязанные обрывками найденных Жоффреем канатов. Они обтянули разбитые бочки, валяющиеся на берегу, кусками шкур и набили сверху ободы. Теперь у них в пещере всегда было вдоволь воды, и не нужно было больше носить ее понемногу в плошках. Быт постепенно наладился, устоялся распорядок дня, и на них навалилось какое-то тягостное оцепенение. Дни проходили за днями, но ничего не менялось, и не было видно ни одного паруса на горизонте...
княгиня Спадо: Чудесно прямо как он и говорил в лаборатории монаху Беше, о безлюдном острове
Тара: Violeta ,Jeoffrey de Peyrac у Вас чудесный фанфик, всегда с нетерпением жду продолжения. Спасибо Вам за творчество!
Леди Искренность: Тара , давненько Вас не было, здравствуйте! Дамы, вам большое человеческое спасибо за спасшихся кэпа и боцмана. Ну и птичкуживотных жалко, но это, увы, необходимость.
Jeoffrey de Peyrac: Тара пишет: Violeta ,Jeoffrey de Peyrac у Вас чудесный фанфик, всегда с нетерпением жду продолжения. Спасибо Вам за творчество!
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность пишет: большое человеческое спасибо за спасшихся кэпа и боцмана одному плохо
Violeta: Леди Искренность пишет: Ну и птичкуживотных жалко, Да ужас, как жалко! Особенно тюленят! Они такие маленькие и миленькие, серебристые, беззащитные, а их палкой по башке... Да и пингвинчиков, трогательно неуклюжих, до слез жааалко!
Violeta: Глава 7. Жоффрей достаточно легко переносил это затянувшееся пребывание на необитаемом острове, ведь все детство он провел в вынужденной неподвижности, лишенный общества друзей и сверстников. Он выполнял свою часть работы, возложенную на него товарищами по несчастью, которые день ото дня становились все мрачнее, и отправлялся гулять. И хоть однообразный пейзаж не дарил ему никаких новых впечатлений, но все же располагал к раздумьям и некоторой созерцательности. Иногда он напевал, иногда чертил математические формулы на песке, иногда просто любовался на причудливую игру волн в бескрайнем океане... Он настолько погрузился в себя, что даже не заметил, как голландцы подошли к самой грани своего терпения. Они раздражались по пустякам, постоянно устраивали ссоры друг с другом и Пейраком, ругали на чем свет стоит однообразную еду, холод, ветра, птиц, кружащихся над островом, а в особенности трусливых моряков, опасающихся идти проливом Дрейка. - Чертовы сухопутные крысы, - ворчал боцман, в остервенении пиная подвернувшиеся под ноги камни. - Все бы им вдоль берега ходить, барышням. Как можно называться моряком и при этом носа не казать в океан, а? Где романтика, где азарт, я вас спрашиваю? Хоть бы один корабль мимо прошел! Но нет, помирать нам здесь, видимо... Тут его гнев оборачивался в сторону Жоффрея. - Кой черт занес к нам на "Фортуну" этого проклятого мальчишку! А гонору-то, гонору, чисто у короля! Мы, Янсен, не его поля ягоды, мы простые. А он, гляди, какой благородный, у самого Доргоня обедал. Брешет, небось... И про Формозу брешет. Юноша старался пореже попадаться Нилмену на глаза, но того колотило даже при упоминании его имени. И хоть капитан старался урезонивать боцмана, но и он сам посматривал на Пейрака если не с ненавистью, то с определенной долей осуждения. Несмотря на всю симпатию и расположение, которое Янсен испытывал к молодому человеку, потери корабля он простить ему не мог. В один из дней, похожий на все предыдущие, словно близнец, боцман сорвался. Он крушил все, что попадалось ему под руку, с утробным рычанием и проклятиями в адрес Жоффрея. - Я убью его! Клянусь дьяволом, я перережу ему глотку и буду пить его кровь! - Успокойся, Питер, - устало проговорил капитан, даже не делая попытки остановить его. - Ну убьешь ты его и что, тебе легче станет? - Да! - выкрикнул боцман, срывая приколоченную ко входу в пещеру парусину и яростно топча ее ногами. - Да! Да! Потом я брошу его труп на съедение рыбам, и морской бог сжалится над нами. Он пошлет нам корабль! Искупительная жертва, Янсен! - Ты сошел с ума! Какая жертва? Опомнись! Ты же христианин! - вскочил на ноги капитан. Но бесноватого было уже не остановить. С криками: "Пейрак! Где ты?" он выбежал из пещеры. Янсен бросился вслед за ним, пытаясь образумить. Боцман бежал вдоль берега гигантскими скачками и орал во все горло: "Пейрак!". Увидев юношу, сидящего на песке, он хрипло расхохотался. - Искупительная жертва! - выкрикнул он и устремился к Жоффрею. Тот, увидев, что на него бежит Нилмен, размахивающий увесистым булыжником, а за ним, едва поспевая, следует донельзя перепуганный капитан, вскочил на ноги. - Питер, что с вами? - Искупительная жертва! - ревел боцман. - Кровь за кровь, жизнь за жизнь! Пейрак выхватил нож. - Не подходи! Глаза Нилмена налились кровью. - Чертов щенок! Мне не нужен нож, чтобы убить тебя! - и он с силой метнул в него камень. Жоффрей схватился за вмиг онемевшее плечо. - Следующий камень прилетит тебе в голову, дьявольское отродье! - Нилмен, да успокойся же! Это приказ! - прокричал подбежавший к ним капитан и заслонил собой юношу. Боцман переводил горящий ненавистью взгляд с одного на другого, потом его губы раздвинула жуткая ухмылка. - Так вы заодно, да? Сговорились у меня за спиной? Убить меня решили? А не выйдет! Нилмен тертый калач, побывал в таких передрягах, что вам и не снились! Предатели! Предатели! Сдохните, как собаки! И он неожиданно бросился на капитана, опрокинув его на спину. Сцепившись, они покатились по песку. Вдруг раздался пронзительный крик и клубок распался. На земле остался лежать Янсен, прижимая к животу руки. Между его ладонями виднелась рукоятка ножа, который Нилмен выхватил у него из-за пояса в пылу битвы. На губах его пузырилась кровь. Боцман стоял рядом с ним на четвереньках и бормотал: - Это не я, капитан, это не я, не я! Это он! - и тыкал окровавленным пальцем в сторону Пейрака. - Нил-мен... - прохрипел капитан. Боцман быстро-быстро закивал головой. - Да, капитан! Я понял, капитан! Я отомщу за вас! - он начал неуклюже подниматься. - Нил-мен! - Янсен тянул к нему руку. - Да-да, капитан, не беспокойтесь! Я уже иду! Жоффрей видел, как к нему приближается, раскачиваясь, сошедший с ума боцман. По щекам его текли слезы, губы тряслись, он тер испачканные кровью руки о штаны и бормотал: - Я иду, капитан! Да, иду... Не бойтесь! Я уже рядом! Молодой человек напрягся и тут же зашипел от боли, так как плечо отозвалось пронзительной болью. С отчаянием он осознал, что сейчас умрет, но вдруг Нилмен покачнулся и упал к его ногам. За его спиной возник капитан. Едва держась на ногах, он смотрел на распростертое на песке тело боцмана, между лопаток которого торчал нож. - Капитан, - проговорил Жоффрей, делая шаг к нему навстречу. Янсен медленно поднял на него затуманенные болью глаза. Из них капля за каплей уходила жизнь. Сквозь его сведенные судорогой пальцы, зажимавшие рану на животе, сочилась кровь. Потом он рухнул на колени. - Искупительная жертва... - еле слышно прошептал капитан и неловко завалился на бок. Его рука безвольно откинулась в сторону и коснулась набежавшей на берег волны... Увиденное повергло Жоффрея в шок. Он зачем-то стал смывать морской водой с губ Янсена запекшуюся кровь. Потом опомнился. Склонился над Нилменом и убедился, что тот действительно мертв. Сел на песок и зажал ладонями виски, в которых гулко стучала кровь. Случившаяся только что трагедия не укладывалась у него в голове. Все было так нелепо, так глупо... Но безжалостная реальность была у него перед глазами: капитан и боцман, с которыми они пережили кораблекрушение и долгое пребывание на необитаемом острове, убили друг друга. А причиной этой схватки был он. - Что же мне делать? Что делать? - шептал Жоффрей, но лишь оглушающая тишина была ему ответом. Он просидел на берегу, пока не стемнело. Потом, шатаясь, встал и направился к пещере. Там он споткнулся на пороге о кусок парусины и растянулся во весь рост. В глазах его потемнело от боли, а кровь из разбитого носа хлынула в рот. Чертыхнувшись, он встал и, держась за стену, подошел к очагу, где виднелись едва тлеющие угли. Раздув огонь, он подкинул в него немного дров и в свете колеблющегося пламени увидел следы ужасающего разрушения, учиненного обезумевшим боцманом. Только теперь Жоффрей окончательно осознал, что все случившееся не было сном, и он действительно остался один. Взяв одно из одеял, он вышел из пещеры и направился к роднику. Там он сначала жадно напился, а потом смыл кровь с лица и рук. Плечо на каждое движение отзывалось тупой болью. Завернувшись в одеяло, он лег прямо на землю. Никакая сила не могла заставить его переступить порог жилища, которое еще совсем недавно он делил с голландцами. Дрожа от холода, а может, и от запоздалого страха, он никак не мог заснуть. Едва он закрывал глаза, как видел надвигающегося на него Нилмена, его горящие ненавистью глаза и рот, кривящийся в зловещей ухмылке. В холодном поту и с бешено колотящимся сердцем Жоффрей подскакивал и долго всматривался в темноту. Ему удалось ненадолго забыться только на рассвете. Ему снилось, что над ним с тревогой склонилась его белокурая Мелюзина. Ласково проводя рукой по его растрепанным волосам, она шептала: " Все уже позади. Ты не один, я с тобой...". Он прижимал к своим губам ее ладони и ощущал едва уловимый запах дикой мяты, исходивший от них. Над их головами кружились птицы, светило тусклое солнце, а он был пронзительно счастлив ее присутствием и нежными прикосновениями ее рук. Боль и ужас случившегося отступали, и главным было только одно - приподняться совсем немного и прильнуть губами к ее губам. С этой мыслью он и проснулся. Ошалело оглядевшись по сторонам, он увидел откинутое в сторону одеяло и весело журчащий неподалеку родник. Сладостное блаженство сна еще не до конца рассеялось, и Жоффрей почти не ощущал боли в плече и разбитом носе. Он слегка усмехнулся: - Колдунья исцелила дьявола... Начинался новый день, который нес с собой новые проблемы. Нужно было похоронить погибших, привести в порядок пещеру, добыть пищу... И привыкнуть к мысли, что отныне на этом острове есть только он... И его ускользающая, словно дуновение ветра, мечта... Потянулись нестерпимо долгие дни абсолютного одиночества. Они складывались в недели, недели - в месяцы, и Жоффрею казалось, что этот безжизненный остров, хмурый океан вокруг и серые камни под ногами - последнее, что он видит в своей жизни. Отчаяние, так несвойственное его деятельной натуре, потихоньку овладевало им. Чтобы не впасть в депрессию, он начал разговаривать с воображаемыми собеседниками. Чаще всего это был Бекман - Жоффрей спорил с ним о физических законах, управляющих миром, о математике, и ум его, живой и гибкий, находил ответы на ранее казавшиеся неразрешимыми вопросы. После подобных маленьких побед юноша чувствовал себя на некоторое время окрыленным и полным сил. Иногда он ощущал рядом присутствие своей зеленоглазой феи. Она виделась ему так явственно, что казалось, достаточно было протянуть руку, чтобы почувствовать под пальцами шелковистость ее волос и нежность кожи. Он знал, что это всего лишь видение, прекрасное и мимолетное, плод его распаленного одиночеством воображения, но ему безумно хотелось когда-нибудь встретить кого-то, похожего на нее. А для этого ему нужно было выбраться с этого проклятого острова... В тот вечер он тоже сидел на берегу океана. Впереди до линии горизонта простиралась бескрайняя водяная гладь. Она сверкала и подрагивала под колыханием прилива. Глухо рокотала волна, разбиваясь о берег с нарастающим шумом. Удивительно, но сегодня он не нуждался в собеседниках. Сегодня все его существо было охвачено предчувствием чего-то, и это тревожное волнение заставляло его пристально вглядываться в горизонт. Казалось, он искал что-то там, среди переливающихся под луной морских волн. Внезапно он вскочил на ноги, не в силах совладать с собой. Сердце его было готово выпрыгнуть из груди. Потому что он увидел то, о чем мечтал долгие месяцы. Там, где линия горизонта, казалось, сливалась с неспокойными водами океана, виднелись мерцающие светлые точки, похожие на мельчайшие звезды. Сухопутный человек наверняка принял бы их за гаснущие звезды, но человек, знакомый с морем, не мог ошибиться. Не веря своим глазам, Жоффрей пробормотал: - Это корабль!.. Или нет? Он еще внимательнее вгляделся в темноту. - Да… Это скорее всего бортовые огни… Теперь я уверен!.. Господи Боже, неужели моему одиночеству наконец-то пришел конец?! Нужно скорее разжечь костер на берегу, чтобы они увидели, что остров не пустынен! Жоффрей поспешно вскарабкался на пригорок и, соорудив громадный костер из припасенных заранее обломков кораблекрушения и морской травы, который можно было заметить миль за девять-десять, принялся размахивать зажженным факелом. К этому времени бортовые огни стали ясно различимы и продолжали приближаться к острову. - Эй, на корабле! - закричал он, набрав в легкие воздуха. Его сильный и громкий голос разнесся далеко за пределы острова. Казалось, корабль замедлил ход, привлеченный огнем, горевшим на берегу. К часу ночи с лавирующего в волнах галеона - теперь Жоффрей уже хорошо мог разглядеть судно – спустили шлюпку. Еще через четверть часа моряки с густыми, лохматыми бородами, как видно, не знавшими щетки или гребешка, в полинявших фланелевых рубахах, перепоясанные красными кушаками, за которыми были заткнуты по паре огромных тяжелых пистолетов, выскочили из раскачивающейся лодки прямо на скальный берег острова. - Есть кто живой? – раздался вопрос на португальском языке. Жоффрей скатился с пригорка прямо им под ноги. В свете пылающего костра он являл собой жутковатое зрелище - обросший, взъерошенный, с лихорадочно горящими глазами... Матросы с галеона уже засомневались, а стоит ли брать на борт столь пугающего своей внешностью человека. А вдруг он вдобавок ко всему еще и сумасшедший? Вокруг послышалось щелканье взводимых курков. Юноша попытался улыбнуться и поднял руки вверх. - Не стреляйте, я друг, - заговорил он по-португальски. - Мой корабль потерпел крушение, и из всего экипажа спасся только я. - Назовитесь, - потребовал один из матросов. - Меня зовут Жоффрей де Пейрак, я состою в родственных связях с Сальвадором де Брито Перейра, губернатором Рио-де-Жанейро. Моряки переглянулись. Видимо, им было хорошо знакомо это имя. Жоффрей возблагодарил Бога за то, что в свое время тот свел его с Жоао, именем отца которого он сейчас столь бессовестно воспользовался. - Отведите меня к вашему капитану, - проговорил он твердо. - Я думаю, мне есть что предложить ему в обмен за свое спасение. Чаши весов качнулись и склонились в его пользу. После недолгих совещаний ему было предложено занять место в лодке, и уже через двадцать минут он поднимался на палубу галеона.
гость: вот это драма! Спасибо за спасение Пейрака.
Акварель: а Меллюзина - это Анжелика, да? "Ты в сновиденьях мне являлся, незримый, ты мне был уж мил, твой чудный взгляд меня томил, в душе твой голос раздавался..."
Violeta: Акварель Этот образ - его мечта о Прекрасной даме ещё из первой части "Юности". И да, конечно же, это Анжелика. Наступал тот прекрасный момент дня, когда удушающая жара сменялась легкой вечерней прохладой. Я лениво перебирал струны гитары, пытаясь подобрать мелодию к образу, который преследовал меня с самого утра- прекрасной феи Мелюзины, роман о которой я прочитал накануне. Он был в одной из тех маленьких синих книжек, которые приносил время от времени бродячий торговец, и которые очень любила моя мать. Белокурая Мелюзина с глазами цвета весенней зелени, отражающейся в прозрачной глубине родника, сокрытого в лесной чаще, нежная и прекрасная, как ангел, - как же она была непохожа на девушек, которые окружали меня! Черноволосые, кареглазые, с ослепительными дерзкими улыбками, они будили во мне желания совсем иного толка. Я был уверен, что если бы мне посчастливилось повстречать на своем жизненном пути воплощение моих сегодняшних грёз, я не задумываясь, бросил бы к ее ногам весь мир. Вздохнув, я отложил гитару. Глупо было мечтать о несбыточном.
Арабелла: Спасибо за продолжение и спасение (наконец-то!) Жоффы Violeta пишет: Колдунья исцелила дьявола... Если правильно помню, то в первоначальном варианте "рыцарь" был, а не "дьявол"? Решили поменять, или мне пригрезилось? Мне кажется, на данном этапе "рыцарь" смотрелся бы лучше (учитывая рыцарские романы о прекрасных дамах, которые Жоф читал ранее), до "дьявола" ему еще далековато... Хотя, если учитывать его нынешний облик, то почему бы нет ? Violeta пишет: В свете пылающего костра он являл собой жутковатое зрелище - обросший, взъерошенный, с лихорадочно горящими глазами. Что даже моряки испугались, хотя сами Violeta пишет: моряки с густыми, лохматыми бородами, как видно, не знавшими щетки или гребешка, Сколько же Жофф пробыл на этом острове? Судя по всему, околоо полугода, не меньше...
Violeta: Арабелла пишет: Если правильно помню, то в первоначальном варианте "рыцарь" был, а не "дьявол"? Решили поменять, или мне пригрезилось? Мне кажется, на данном этапе "рыцарь" смотрелся бы лучше (учитывая рыцарские романы о прекрасных дамах, которые Жоф читал ранее), до "дьявола" ему еще далековато... Да, не ошиблись - первоначально был рыцарь))). Но потом вспомнилась новая версия "Тулузской свадьбы" и фраза "Мы с вами отличная пара - колдунья и дьявол". Такая вот аллюзия на Голон. Арабелла пишет: Что даже моряки испугались А то! Хромой Робинзон Крузо со взглядом горящим. Кто бы нет?!
Арабелла: Violeta пишет: А то! Хромой Робинзон Крузо со взглядом горящим. Кто бы нет?! А еще и со шрамами на лице
Леди Искренность: Юный Жоффрей так трогателен, просто рот до ушей от умиления. И узнаваем. Да.., страсти не шуточные получились. А Жоффрей прямо таки Робинзон Крузо. И аллюзия Пейрак-Перейра необычайно понравилась.
Violeta: Леди Искренность пишет: . И аллюзия Пейрак-Перейра необычайно понравилась. Это из первой части "Юности", когда Жоффрей с Жоао Брито в Индии познакомился. Тот ему и рассказал об их родственных связях. А губернатор Рио-де-Жанейро вполне себе реальная историческая личность той эпохи. Сказать, что я был ошарашен- это не сказать ничего! Меня хватило только на то, чтобы спросить: -Неужели?! -Да-да, сеньор де Пейрак, мы с вами находимся в отдаленном родстве. У дома Бретей есть две линии- французская и португальская, к одной из которых имеет отношение ваша семья, а к другой- моя. -О, ну конечно же!- воскликнул я.- Сальвадор де Брито Перейра, губернатор Рио-де-Жанейро- ваш отец. Как же я сразу не вспомнил!
княгиня Спадо: Ой, какая жуткая драма, но Пейрак спасен, ура!!!
Леди Искренность: Violeta, я помню. Просто мне до сих пор интересно, этимологически эти фамилии действительно сходны?
Арабелла: Леди Искренность пишет: Просто мне до сих пор интересно, этимологически эти фамилии действительно сходны? Перейра - (в разных вариациях - Pereyra, Perera, Pereira) в переводе с португальского означает "грушевое дерево", и имеет галисийское происхождение. Тогда как Пейрак - больше производное от гасконско-провансальского варианта латинского "камень". De l'occitan pèira, qui vient du latin pĕtra (« roche, » « rocher »). Так что на мой взгляд, есть лишь некоторое созвучие, но не больше.
Леди Искренность: Арабелла , спасибо.
Jeoffrey de Peyrac: Арабелла пишет: Тогда как Пейрак - больше производное от гасконско-провансальского варианта латинского "камень". De l'occitan pèira, qui vient du latin pĕtra (« roche, » « rocher »). но в романе орфография "de Peyrac", так что, возможно, есть и другая этимология - так что примем это за истину
Арабелла: Jeoffrey de Peyrac пишет: но в романе орфография "de Peyrac" Возможен вариант написания и через "у", в зависимости от диалекта и особенностей орфографии. Peyre ou pèira (pierre) в окситанском. Есть также местечко с одноименным названием Peyre (Aveyron), в 180 км. к востоку от Тулузы. (В любом случае родство не всегда предполагает сходство фамилий))) Jeoffrey de Peyrac пишет: возможно, есть и другая этимология - так что примем это за истину Но пусть будет так )))
фиалка: Такое ощущение как будто читаю тот самый спин-офф приключений и жизни Жофы, о котором говорила ELVIRA. Невероятно интересно и захватывающе. А сценки с мечтами о Мелюзине просто заставляют таять от умиления, обожаю Violeta пишет: Чтобы не впасть в депрессию, он начал разговаривать с воображаемыми собеседниками. Чаще всего это был Бекман - Жоффрей спорил с ним о физических законах, управляющих миром, о математике, Очень по Пейраковски. Получается что Жоффа сейчас в районе Огненной земли с "огненной горой и вечными льдами", правильно? А дальше куда?
Jeoffrey de Peyrac: фиалка пишет: А дальше куда? А дальше за несметными богатствами
Jeoffrey de Peyrac: Арабелла, откуда такие познания ? Вы лингвист?
Арабелла: Jeoffrey de Peyrac пишет: откуда такие познания ? Вы лингвист? До "лингвиста" в полном смысле слова мне еще как до луны пешком )) Я скорее интересующийся ))) (с занудной привычкой копаться и докапываться))) Перейра - "Грушевое дерево" - (Pereira - через латинское i или Pereyra через y греческое) мне просто бросилось в глаза, т.к одно время я изучала португальский, год или полтора. Затем чаша весов склонилась в пользу испанского. Т.к языки очень во многом схожи, то не составило труда быстро перестроиться. Также где-то около года назад заинтересовал окситанский-провансальский (но пока все больше на уровне сбора информации и интересующих меня фактов). Французский пока на уровне чтения и перевода несложных текстов. (арабский тоже очень интересовал, но решила не делать в голове кашу, и заняться пока двумя... ) Здесь еще + интерес к истории Франции и Испании. (А вот английскому не повезло - не переношу)) Jeoffrey de Peyrac пишет: возможно, есть и другая этимология Как я уже написала - вполне готова принять подобную версию. В порт.яз. существовали ранее два варианта перевода слова Рera, в зависимости от написания и произношения Péra и Pêra . Во втором случае Pêra - "груша" (плод), и "перейра - грушевое дерево" как производное. (аналог - "оливка - плод" и "оливейра - оливковое дерево", "тАмара - финик" и "тамарейра - финиковая пальма") В первом же Péra - имеем очень архаичную форму искомого Pedra/Petra , датированную 11 веком. (Здесь "д/т" как бы условно "проглатывается" при произношении). Но производные фамилии будут скорее всего, другие... Типа Перальты, например... Jeoffrey de Peyrac пишет: А дальше за несметными богатствами Ждем
Violeta: Арабелла Salvador de Brito Pereira - так по-португальски пишется имя отца Жоао. Есть ли сходство с фамилией Peyrac?
Violeta: фиалка пишет: Такое ощущение как будто читаю тот самый спин-офф приключений и жизни Жофы, о котором говорила ELVIRA. Невероятно интересно и захватывающе. А сценки с мечтами о Мелюзине просто заставляют таять от умиления, обожаю Спасибо, очень приятно, мы стараемся, чтобы было правдоподобно.
Арабелла: Violeta пишет: Salvador de Brito Pereira - так по-португальски пишется имя отца Жоао. Есть ли сходство с фамилией Peyrac Если копать глубоко и взять за основу Арабелла пишет: Péra - имеем очень архаичную форму искомого Pedra/Petra и Pereira - принять как как производное от латинского Petrariam (aunque también podría provenir de Petrariam, que sería un lugar pedregoso) - "каменоломня, карьер, каменистое место/полное камней", то сходство фамилий допустимо. Не говоря уже о том, что и сами фамилии очень созвучны.
Violeta: Арабелла Мерси! Арабелла пишет: сходство фамилий допустимо. Не говоря уже о том, что и сами фамилии очень созвучны. И я, и я, и я того же мнения!
Jeoffrey de Peyrac: Арабелла ,Violeta
Violeta: Глава 8. Со времени открытия Тихого океана испанским конкистадором Нуньесом де Бальбоа в 1513 году завоевание испанцами тихоокеанских берегов шло достаточно быстро. К 1550 году почти все прибрежные территории были подчинены испанской короне. Первые испанские поселения на тихоокеанском побережье возникли на Панамском перешейке. Панама была конечным пунктом для судов, перевозивших серебро и золото из Перу, которое в дальнейшем переправляли через перешеек и морским путем доставляли в Испанию. Этот город также являлся складом испанских товаров, предназначенных для Южной Америки. Приблизительно в 1574 году главным портом вице-королевства Новая Испания в Южном море стал Акапулько. Он, собственно, и был основан для ведения через Тихий океан торговли со странами Азии. Здесь происходила конечная перегрузка товаров с последующей дальнейшей транспортировкой. Предметы роскоши, завозимые с Востока, пользовались большим спросом в Новой Испании, а в Перу, в свою очередь, за те же товары можно было выручить еще большую цену. Каждый год в течение двух с половиной столетий огромные неуклюжие галеоны, груженные сокровищами и деньгами, пересекали Тихий океан, тратя запасы американского серебра в обмен на шелка, фарфоровую посуду, воск, специи, духи, ювелирные изделия и всевозможную одежду и наряды. Стоимость груза, направляемого в Манилу (преимущественно это было серебро), обычно варьировалась от 200 тысяч до миллиона песо, при этом стоимость товаров, прибывающих в Новую Испанию и Перу, была в 2–3 раза больше, а контрабандный товар увеличивал эту сумму более чем на 10 миллионов песо. Такие баснословные богатства, которые сулили товары из Китая и Манилы, не могли не привлечь к себе внимание пиратов. Но прежде чем встать на вожделенный путь грабежа и разбоя в Тихом океане, пираты сталкивались с трудностями, порой непреодолимыми. Сначала им было необходимо либо пересечь джунгли Центральной Америки и захватить испанское судно в Тихом океане, либо пуститься в опасное плавание через Магелланов пролив или вокруг мыса Горн, которое часто длилось больше года. В случае, когда им улыбалась удача и они захватывали добычу, у них не было никакой возможности насладиться плодами грабежа, не совершив одинаково как утомительный, так и опасный рейс назад, в Карибское море. Но возможно, самой большой трудностью для пиратов было пополнение продовольственных ресурсов. С этой целью они были вынуждены долгое время проводить на вражеском побережье, где было сравнительно небольшое количество ферм, а рогатый скот, пытаясь оградить от набегов, увозили в глубь страны. А участь, ожидавшая их здесь в случае поимки, оказывалась еще более незавидной, нежели это было в Карибском море. Короче говоря, пиратство в Тихом океане было под силу только самым выносливым. Лишь немногим из числа джентльменов удачи, отважившихся искать эту самую удачу в здешних водах, посчастливилось стать сказочно богатыми. Большинство же возвращались домой с пустыми руками, а то и вовсе не возвращались. Капитан-португалец Энрике-Мануэл-Лауриньо Вентура да Силва был одним из тех счастливчиков. Он не первый раз проделывал длинный путь, обогнув южноамериканский континент и достигнув порта недалеко от Акапулько, чтобы набить свои трюмы китайскими контрабандными товарами, за которые выручал баснословные суммы на островах Карибского моря, продав их английским, голландским или французским колонистам. Именно этот человек сейчас спустился с кормовой рубки и остановился перед Пейраком. Капитан Вентура*, как называли его на Тортуге, был поджарый высокий старик с мощным торсом и, словно высеченным из камня, обветренным лицом. Он хромал: вследствие неудачной операции по извлечению пули правая нога капитана навсегда осталась парализованной. Время от времени она начинала страшно болеть. Но Вентура никогда не жаловался, а только стискивал зубы, и принимал самое действенное лекарство всех моряков - добрую порцию рома. Несмотря на свои пятьдесят пять лет и увечье, он отличался исключительной физической силой. Он носил стальной нагрудник с чеканной насечкой, на боку у него висела длинная шпага, которую он по надобности уверенно пускал в ход, за пояс был заткнут кинжал с великолепной золотой рукояткой. Одет он был на испанский манер: на нем был камзол из черного шелка с буфами на рукавах, сорочка того же цвета и высокие сапоги из желтой кордовской кожи с раструбами и серебряными шпорами. С насмешливой улыбкой оглядев юношу, подобранного на необитаемом острове, он произнес: - Добро пожаловать на борт! Жоффрей молча поклонился. Капитан отметил изящество, с которым он это проделал, оценил достоинство, с которым держался молодой человек, и решил про себя, что тот, несомненно, дворянин. - Капитан Вентура к вашим услугам, - слегка кивнул он Пейраку. - Жоффрей де Пейрак де Моран д"Ирристрю, племянник Сальвадора де Брито Перейра, губернатора Рио-де-Жанейро. Я плыл к дяде по торговым делам на корабле Ост-Индской кампании под командованием капитана Янсена, но увы, судно потерпело крушение. Я чудом выжил и провел долгое время на необитаемом острове в полном одиночестве. Поэтому прошу простить меня за неподобающий вид и неучтивые манеры. Еще я расчитываю на ваше понимание и поддержку, капитан. Уверен, что дядя не поскупится, когда речь зайдет о жизни и свободе его любимого племянника. Громоздя одну ложь на другую, Жоффрей смотрел прямо в глаза капитану и, казалось, нисколько не боялся ни грозного пирата, ни его суровой команды. Вентура умел ценить храбрость и наглость, поэтому хлопнул молодого человека по плечу и произнес: - И при этом вы не лишились рассудка и умения складно врать! Похвально, юноша, похвально! Все бы ничего, но я лично знаком с вашим дядюшкой и отлично знаю, что он скорее даст отрубить себе руку, чем будет вести дела с этими чертовыми голландцами. Но тем не менее, я вижу фамильное сходство - возможно, вы и вправду его плямянник. - Капитан, раз вы так быстро меня раскусили, - улыбнулся Жоффрей. - Признаюсь сразу, что я и в глаза не видел этого своего знаменитого родственника, а лишь слышал о нем от его сына и своего кузена отца Жоао Брито, когда жил при миссии иезуитов в Модурае, которую он возглавлял. - А, наслышан, наслышан... Живое воплощение Франциска Ксаверия... Его папаша им несказанно гордится. Что же заставило вас, молодой человек, покинуть столь достойную стезю миссионерства и пересечь Тихий океан? Жоффрей немного поколебался. Капитан подбодрил его. - Ну же, Пейрак, что с вами? Еще недавно вы были так смелы и находчивы, а тут вдруг боитесь и слово сказать! Матросы вокруг одобрительно загомонили. - Ко мне в руки попал один важный документ, - медленно начал Жоффрей, тщательно подбирая слова. - Мне его перед смертью передал штурман испанского галеона «Нуэстра Сеньора де Аточа» в госпитале при миссии, когда я ухаживал за ним. Вентура подался вперед и глаза его алчно блеснули. - Кажется я понимаю, о чем вы толкуете. Карта! Она при вас? Юноша усмехнулся и постучал себя пальцем по лбу. - Она здесь, капитан. Все мое имущество погибло при кораблекрушении. Но я смогу воспроизвести ее по памяти, можете не сомневаться. Я обучался картографии у самого Виллема Блау, а потом был штурманом в экспедиции Тасмана. - Опять эти голландцы, - досадливо поморщился капитан. - Что вы нашли в этих угрюмых пожирателях трески? - Знания, - просто ответил Жоффрей. - Наука - вот что меня интересует. - И золото, - перебил его Вентура. - И золото, - согласился Пейрак. - Чтобы посвятить жизнь науке, надо быть избавленным от мыслей о хлебе насущном. - Только ли науке? - хохотнул капитан. - А как же все остальное? Жоффрей развел руками. - Золото необходимо, чтобы жить и заниматься тем, что по нраву. Оно дает независимость ото всех и вся. Так что, капитан, будем считать, что я жажду свободы. - Неплохо сказано... И слова ваши мне по душе. Что ж, сеньор де Пейрак, чего вы хотите от меня? Чтобы я отвез вас в Рио? Пейрак немного подумал. - А куда держите путь вы, капитан? - На Тортугу. К его Светлости губернатору Франсуа Левассёру, сеньору де Рене де Буадуфле и де Летр, из Коньера что в Мэне, - с некоторой насмешкой произнес капитан. - У нас с ним есть общие... интересы. - Возможно, они найдутся и у меня. Как вы считаете, губернатора заинтересует история о затонувшем галеоне, набитом сокровищами по самую корму? - Несомненно! Более того, я уверен, что он предоставит вам все необходимое оборудование и команду ныряльщиков. Но... не бесплатно, как вы понимаете. И еще, я тоже не прочь войти в долю. Пейрак протянул ему руку. - Я принимаю ваше предложение, капитан. О лучшем компаньоне я и мечтать не мог. Вентура с силой сжал протянутую ему руку. - И я тоже, сеньор де Пейрак, и я тоже... Жоффрей ночевал вместе с командой в смрадном трюме, в подвешенном к потолку гамаке. Скрипело дерево, скрежетало железо, стонали тросы, вода билась о борта корабля - не было ни минуты тишины, к которой он привык на острове. Ища уединения, он полюбил забираться на нос галеона, чтобы любоваться морем, наслаждаться солеными брызгами и наблюдать за весело резвящимися дельфинами. Работа на корабле продолжалась целые сутки. Первая вахта начиналась в полдень, с ударами корабельной рынды**, когда солнце было в зените. Тогда капитан проводил необходимые измерения, чтобы сориентироваться в пространстве. Кок распределял между людьми пинту лимонада, чтобы предупредить цингу, а его помощник раздавал ром и табак – единственные радости на борту, где строго запрещалось играть на деньги, драться, предаваться плотским утехам и даже богохульствовать. За едой команда ограничивалась бобами, рисом, сухофруктами и неизбежными на кораблях в дальнем переходе твердокаменными сухарями, изъеденными долгоносиком. Солонину, подозрительно напоминавшую конское седло, приходилось подолгу вымачивать, прежде чем отправлять в кастрюлю. Но Жоффрею не пришлось вкушать эти сомнительные деликатесы, ведь за столом капитана, к которому приглашали и Пейрака, подавали маринованные коровьи языки, оливки, овечий сыр и вино. Одинокий капитан был счастлив разделить не только трапезу, но и свои увлечения с пытливым молодым умом. Он предоставил в распоряжение француза шахматную доску, карты и книги. Сам он был страстным читателем и всегда возил с собой ящик с книгами, которые ему доставляли из Европы на Тортугу или которые попадали ему в руки во время его пиратских рейдов. С особым удовольствием капитан демонстрировал юноше коллекцию бесценных фантастических карт. На них были нанесены страны и континенты, которые путешественники искали веками, да так и не могли найти: Эльдорадо, город из чистого золота; Атлантида, затонувший континент, обитатели которого дышали жабрами, словно рыбы; таинственные острова населенные огромными существами без костей, но с острыми зубами, которые ходили стадами и питались целебным виноградным соком, текущим в ручьях... И эта немного наивная вера в чудесное и стремление к недостижимому делала Вентуру в глазах Пейрака истинной личностью эпохи Возрождения, которой он безмерно восхищался. Благодаря любезности и гардеробу португальца Жоффрей преобразился. - Гром и молния, сеньор де Пейрак! Да вы настоящий корсар, - засмеялся Вентура да Силва, когда тот поднялся к нему на капитанский мостик. Юноша оделся во все черное, с элегантностью, необычной для пиратов Карибов и Мексиканского залива, которые довольствовались обычно парой штанов и рубашкой, заботясь больше об оружии, чем о внешнем виде. Он позаимствовал у капитана камзол из черного шелка, отороченный кружевом того же цвета, с отворотами из черной кожи, черные шелковые штаны, опоясанные широким кушаком с бахромой, и высокие сапоги. В облике Пейрака, несмотря на его молодость, появилось что-то мрачно-дьявольское, особенно в сочетании со шрамами на лице, обрамленном великолепной шевелюрой. Его черные, как уголь, глаза приобрели блеск, который мог бы привести в трепет даже самых бесстрашных флибустьеров залива. Высокая, стройная фигура, величавая осанка, аристократические манеры сразу выдавали в нем человека знатного происхождения, человека, рожденного повелевать. И даже отпетые головорезы из команды Вентуры невольно вытягивались в струнку, когда на них останавливался суровый взгляд француза. Но поднял его авторитет на недосягаемую высоту поединок, на который вызвал его однажды капитан, отчасти чтобы развлечься, отчасти чтобы поупражняться в фехтовании. Да и что греха таить - проверить юношу боем, пусть даже и учебным. - En garde***, monsieur! – приказал «учитель», когда они встретились утром на палубе. Жоффрей встал в позицию. - Перевод в защиту вперед! Выпад! Перевод в защиту назад! Третья защита! Вытянуть руку! Coupe****! Скоро учитель перестал командовать. Противники перешли к атакам, проникающим ударам, уколам и боковым выпадам. Теперь поединок все больше напоминал смертельный танец. Разгоряченный Пейрак дрался всерьез, закипая гневом. Капитан весь взмок, но его губы тронула снисходительно-одобрительная улыбка. Да и матросы пиратского галеона не остались равнодушными к ловкости, силе и точности движений молодого человека. - Где вы обучались фехтованию, сеньор? – спросил Вентура, когда противники перешли на кинжалы. - В Тулузе. Меня учил брат. - В Тулузе? - Это на юге Франции… - Мне случалось смотреть на карту, - сухо прервал его капитан. - Извините, сеньор Вентура, - пробормотал Пейрак, смутившись. - У вас есть способности… Впрочем, вам предстоит научиться сдерживать гнев и приобрести изящество. Вот вам первый урок: хладнокровие. В сражении нельзя давать волю чувствам. Твердость стали ничто без твердости духа. Постарайтесь усвоить это, сеньор де Пейрак. Мы будем заниматься каждый день, начало в восемь утра. И Энрике Вентура принялся шлифовать стиль Жоффрея. Уроки фехтования стали едва ли не главным их занятием, окончив которое, оба уединялись у капитана и подолгу обсуждали будущее предприятие. Оставалось еще несколько недель пути. Подгоняемое ветром, судно, не задерживаясь, шло вдоль побережья Бразилии, с каждым днем приближаясь к конечной точке пути – Тортуге. История острова была коротка, но запятнана кровью на каждой странице. Занятый сначала испанцами, этот остров был отнят у них флибустьерами. Береговые братья с острова Сан-Христофор решились сделать на этом острове свою главную квартиру и приняли меры, чтобы обеспечить себе обладание им. Неписанные правила Береговых братьев здесь выступали как единственный закон, авторитетной считалась несгибаемая воля, физическая сила, умение владеть саблей или шпагой – и полный карман. Пока одни занимались выращиванием табака, отлично прижившегося на непаханых землях, другие принялись, плавая на простых шлюпках, грабить испанские суда, причиняя им немалый урон, и вскоре Тортуга стала важным центром, поскольку туда перебрались многие французские и английские авантюристы с соседнего Гаити и из Европы. Эти люди – главным образом бродяги, солдаты и моряки – стремились сюда в поисках лучшей доли и в надежде поживиться огромными богатствами, вывозимыми Испанией из своих колоний. Но испанцы не дали им спокойно наслаждаться завоеванием. Они отправили флотилию, которая застала авантюристов врасплох и прогнала их после страшной резни - все, кто попал испанцам в руки, были замучены или повешены. Узнав об этой расправе, флибустьеры поклялись отомстить и, основав с буканьерами союз Береговых братьев, вернулись через некоторое время под командой Уилисса, английского авантюриста, и отвоевали свой остров, перебив оставленных там испанских солдат. Однако французские флибустьеры, повиновавшиеся англичанину с неудовольствием, потребовали помощи от де Пуанси, губернатора острова Сан-Христофор, который послал к ним в качестве губернатора офицера-гугенота по имени Франсуа Левассёр во главе многочисленной экспедиции. При нем Тортуга стала быстро процветать, превратившись в прибежище всех авантюристов из Франции, Голландии, Англии и других стран. Это были сущие дьяволы, не боявшиеся смерти. Испанцы верили, что имеют дело с выходцами из ада, и смертельно их боялись. Став хозяином Тортуги, лидер гугенотов, прежде всего, позаботился о строительстве форта на возвышенной площадке с крутой скалой посредине, которая господствовала над Бастером и гаванью; укрепление, возведенное на площадке и на вершине скалы, получило название форта Ла-Рош. После этого Левассёр перестал подчиняться как командору Пуанси, так и Компании островов Америки и превратился в настоящего диктатора. Как говорил, усмехаясь, Вентура: "Чертов сукин сын ведет себя скорее как король, нежели как губернатор. Но это нам на руку, сеньор де Пейрак, легче будет столковаться о нашем дельце!" И вот настал день, когда галеон, развернув паруса, смело вошел в Наветренный пролив, отделяющий южные берега Кубы от западного побережья Гаити. Матросы уже нетерпеливо начали втягивать носом запахи, которые испускали портовые закоулки во всем мире. Настроение у них повысилось до предела. Они пели, шутили, чистились и мылись. Отовсюду слышалось: В морях – моя дорога, любовь – моя звезда. Красотка недотрога влечет к себе всегда. С утра я у Лизетты, в обед со мной Мари, Пью чай у Генриэтты, ночую у Софи. Капитан не пытался ограничивать эту веселость команды, а лишь добродушно подшучивал над ней: - Что, парни, уже все шлюхи Тортуги выстроились в колонну, ожидая вас? В ответ ему летел смачный хохот и сальные шуточки. Ведь всем известно, что юбки приносят несчастье на борту, но не на берегу и не в гавани. Но радостные надежды вскоре сменились тревогой. Казалось, море начало закипать изнутри: на его поверхности появились пенистые водовороты, вспучились горы воды, с шумом обрушиваясь фонтанами брызг. Темная туча все больше заслоняла небо, поглощая свет солнца, и наконец на бурное море опустилась тьма, отчего вода вокруг приобрела зловещий бурый оттенок. Надвигалась буря. Матросы взвыли от разочарования - ведь в мечтах они уже сидели в прибрежных кабаках, обнимая развеселых подружек и потягивая морской ром. Яростные окрики капитана быстро привели их в чувство и заставили слаженно работать во имя спасения собственных жизней. Жоффрей внимательно следил за приготовлениями команды. Словно преодолев внутреннюю борьбу с самим собой, он поднялся на шканцы и обратился к капитану, стоявшему рядом с рулевым: - Сеньор капитан, дайте мне штурвал!.. Я проведу корабль!.. - Вы знаете эти места, сеньор де Пейрак? - Только теоретически, капитан. Но если я сделаю ошибку, вы сразу заберете штурвал. Что-то в этом самоуверенном французе заставляло капитана верить, что тот справится с тем, о чем просит. - Ну что ж, валяйте, и если нам суждено утонуть… Капитан сделал знак рулевому, и тот передал штурвал Жоффрею де Пейраку. В наступившей темноте видна была пена крутых валов, отливавшая холодным, мерцающим блеском. Мощные порывы ветра с ревом и свистом неотвратимо следовали друг за другом. От них лопались паруса, гнулись самые прочные мачты. В воздухе слышался нарастающий гул. Море внушало ужас. Мощные волны с яростным ревом обрушивались друг на друга, поднимая в воздух густую пелену фосфоресцирующей пыли. Словно от мощного толчка, они взмывали вверх, чтобы сразу провалиться в такую глубину, что вот-вот, казалось, обнажится дно залива. Поставив под ветер кливера и по одному зарифленному на две трети парусу на фок- и грот-мачтах, галеон ринулся вперед. Бесстрашно рассекая гребни рокочущих волн, он то взбирался на зыбкие горы, то неожиданно исчезал в водных провалах. Пена захлестывала реи фок-мачты и грот-мачты, но мощные борта не уступали грозному натиску волн. Грозовые тучи обрушивали на корабль мощные потоки воды. Вскоре непроглядная тьма сменилась огневым шквалом. Ослепительные вспышки прорезали потемки. Гром гремел так, словно на небе шла пальба из сотен орудий. Воздух был наэлектризован до предела, и на верхушках мачт зажглись огни святого Эльма*****. От кливеров, оборванных ветром, вскоре не осталось ни одной нитки, парус на фок-мачте разлетелся в клочья, один лишь грот стойко выдержал испытание. Галеон, ставший игрушкой ветра и течений, несся с головокружительной быстротой, рассекая волны. Казалось, что он вот-вот пойдет ко дну, но он тотчас же выныривал, яростно сокрушая ревевшие вокруг валы и сбрасывая с себя покрывавшую его пену. Словно застыв у штурвала, Пейрак твердой рукой вел корабль, не сгибаясь под ветром и не обращая внимания на волны, заливавшие палубу. Его темная фигура четко вырисовывалась на фоне молний, которые чертили зигзаги вокруг него. Волны захлестывали с головой, чуть не валя с ног, гром оглушал, но он бесстрашно стоял у штурвала, ведя корабль навстречу ветрам и волнам. Да Силва с благоговейным ужасом смотрел на этого молодого француза. Этот юноша походил на гения моря, внезапно возникшего из глубин, чтобы помериться силами с разбушевавшейся стихией. Моряки тоже смотрели на него с суеверным страхом, задавая себе вопрос, действительно ли он такой же смертный, как и они, или же существо сверхъестественное. Галеон шел вдоль берегов Гаити. При свете молний можно было различить высокий берег, усеянный отвесными скалами, о которые легко мог разбиться корабль. Сквозь шум волн и завывания ветра прорезался голос француза: - Запасной парус на фок-мачту!.. На ветер кливера!.. К повороту!.. Огромные валы, налетев на прибрежные утесы, с грохотом откатывались обратно. Однако корабль не сдавался. Запасной парус был натянут на фок-мачте, кливера развернуты на бушприте, и галеон стремительно несся вдоль берега. Время от времени волны круто кренили его, но Пейрак грудью налегал на штурвал и выпрямлял корабль, направляя его в нужную сторону. К счастью, буря, достигнув наибольшей силы, стала стихать – такие бури длятся недолго. Тучи стали рассеиваться, выглянули первые звезды, ветер умерил свою ярость. Но море оставалось еще бурным, и прошло немало часов, прежде чем улеглись огромные валы, пригнанные из Атлантики. На рассвете корабль, преодолев Наветренный пролив, вышел в ту часть моря, которая заключена между Багамами и Большими Антилами, и очутился вблизи мыса Гаити. Промокший до нитки Жоффрей едва стоял на ногах от усталости. Капитан, видя его состояние, сам взял штурвал. - Я восхищен вашей смелостью, сеньор де Пейрак. Вы отчаянный человек… Юноша едва нашел в себе силы улыбнуться ему. Вокруг него на мокрой палубе с окровавленными ладонями, на трясущихся ногах собрались оборванные, уставшие и небритые матросы, жизни которых он только что спас. Им еще предстояло позаботиться о приведении в порядок потрепанной бурей «невесты ветра» – своего корабля, но что значила эта работа по сравнению с недавней возможностью пойти ко дну?! Вентура хохотнул. - Выше нос, ребята! Все уже позади! Смерть не коснется нас, потому что пока мы есть – смерти нет, а когда есть смерть – нет больше нас. А при таком бравом рулевом у смерти и вовсе нет шансов! Пираты расплылись в щербатых улыбках. - Дело говорит капитан! Рано нам отправляться кормить рыб, да и на берегу есть кой-какие дела! За работу, парни! Три дня спустя, когда море наконец успокоилось, галеон, подгоняемый благоприятным ветром, оказался вблизи от Тортуги – опорного пункта флибустьеров. ___________ * удача, счастье, шанс. **судовой колокол; рында, строго говоря, — звон судового колокола в полдень. *** к бою. **** контратака с переводом оружия в другое положение. ***** свечение выступающих частей корабля, наблюдаемое на море во время бурь, когда атмосфера перенасыщена электричеством.
Арабелла: Спасибо )) Чем дальше, тем интереснее ))) Вот оказывается, когда в нем полностью все это мефистофельское появилось )) Что даже пираты перед ним в струнку вытягивались )) Читаю, и рот до ушей
Jeoffrey de Peyrac: Арабелла , Мы очень старались
Леди Искренность: А мне из всего фанфа целиком теперь все больше и больше понятны источники его многочисленных способностей, где он научился и наукам разным, и фехтовать, и стрелять, и корабли водить... А петь он уже учился? Нет вроде. Или я запамятовала?
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность пишет: А петь он уже учился? Нет вроде Ну специально еще нет а вообще в первой части у Violeta: Наступал тот прекрасный момент дня, когда удушающая жара сменялась легкой вечерней прохладой. Я лениво перебирал струны гитары, пытаясь подобрать мелодию к образу, который преследовал меня с самого утра- прекрасной феи Мелюзины Так что музычкой баловался
Леди Искренность: Просто он ведь говорил, что брал уроки у лучших учителей. Вопрос когда. Уже в Тулузе выписал или в Италии учился?
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность пишет: Уже в Тулузе выписал или в Италии учился? Всему свое время
Violeta: Глава 9. Наутро корабль вошел в гавань Бастер, и уже в полдень Энрике Вентура да Силва и его молодой спутник заказывали обед хозяину трактира «Черный пес», окна которого выходили на причал Кайонны. У хозяина небольшого, стоявшего на бойком месте заведения была уйма дел. Меж тем он счел своим долгом выяснить, что за птицу привел с собой капитан Вентура. Хозяин видел, что Пейрак держится с достоинством дворянина, однако при таком важном господине не было ни слуги, ни раба. - Вам понравилось жаркое из поросенка? - обратился хозяин к молодому человеку, подойдя к столу, как только Вентура, что-то сказав своему спутнику и бросив на стол несколько монет, вышел из трактира. - Да, - коротко ответил Жоффрей. - А не подать ли вам к нему соус из местных бобов? - Подавайте, если он у вас есть, - так же сухо ответил Пейрак. - А может быть сеньор желает французского вина? Я недавно получил бочонок из Бордо. Этот допрос начинал раздражать Жоффрея. Он оторвался от еды и внимательно посмотрел на хозяина. - Вы не верите, что у меня есть отличное красное вино? - трактирщик по-своему растолковал взгляд юноши. На что Пейрак ответил: - У вас, любезный хозяин, есть ко мне разговор? Если так, присаживайтесь и спрашивайте о том, что вас интересует. Теперь удивился трактирщик, которого проницательность и прямота гостя несколько обескуражили. Но трактирщик был по натуре упрям, тем более что этот молодой незнакомец с боевыми отметинами на лице заинтриговал его. - Так сеньору налить французского? - переспросил хозяин, приняв предложение Пейрака. - Если у вас ко мне разговор, то угощайте… Трактирщик кликнул слугу и отправил его в подвал за спиртным. Через несколько минут рубиновый напиток уже искрился в кружках. В морских скитаниях стакан доброго вина сближает людей, и хозяин «Черного пса», проявив поначалу лишь профессиональное любопытство, через четверть часа уже превратился в собеседника, который, казалось, знал Жоффрея долгие годы. Теперь уже трактирщик считал своим долгом поведать молодому человеку, прибывшему на Тортугу испытать свое счастье, как можно больше. Пейрак посчитал преждевременным открывать цель своего приезда, но от беседы не отказался. - Ох, как неприятны эти осложнения, - быстро говорил новый знакомый. - С того времени, как я держу трактир, кто только не останавливался у меня: и англичане, и голландцы… У всех были полные кошельки. За эти годы я надстроил третий этаж и мансарду. Теперь появились французы с их хорошими манерами… Я не политик, и мне все равно, кто губернатор на Тортуге, лишь бы он не притеснял торговлю… Мой зятек – табачник. Только у него пошли дела, повысился спрос на табак, так нА тебе, губернатору плати… и немало… А нет – окажешься в «Чистилище», в башне форта... Но вы не беспокойтесь, я готов вам помочь, если что… Просидев за беседой более часа, Пейрак встал, собираясь уходить. - Так вы мне и не сказали, сеньор, чем я могу быть вам полезен, - напомнил хозяин. - Пока, милейший, я благодарен вам за вкусный обед и прекрасное вино. Если мне понадобится помощь, я вспомню о вашем предложении, - с этими словами Жоффрей надел шляпу и вышел на улицу. Хозяину «Черного пса» понравился молодой француз, а Пейрак рассчитывал, что с его помощью сможет при случае найти нужных работников и ныряльщиков. Выйдя на пристань и найдя капитана Вентуру, Пейрак вместе с ним направился к губернатору острова господину Левассеру в знаменитую «Голубятню», как называли его форт обитатели Тортуги. Крепость, защищавшая залив, находилась на возвышенности, отдаленной на триста метров от рейда. Над крепостью возвышалась скала в 20 метров вышиной с платформой в 25 квадратных метров, губернатор выбрал эту платформу для того, чтобы выстроить там свой форт. Эта позиция, так удачно расположенная, была окружена пропастями, высоким лесом и непроходимым кустарником, которые делали ее неприступной. Чтобы попасть в форт, существовала только одна узкая тропинка, по которой нужно было подниматься вдоль стен с бойницами, и на которой едва могли разойтись трое. Форт, выстроенный по всем правилам фортификационного искусства, представлял собой небольшую квадратную крепость, на углах которой располагались четыре бастиона. По своей конфигурации это были самые современные укрепления для своего времени, которым сам губернатор дал название «Голубятня», так как форт был сооружен в самом верху горы, на ее отвесном шпиле, куда можно было попасть, только преодолев 15 ступеней, высеченных в скале, и железную съемную лестницу, которая с наступлением ночи убиралась. Не очень удобно, но зато безопасно. Однако встрече не суждено было состояться в этот день. Губернатор был вынужден срочно уехать, как сообщил Пейраку и Вентуре солдат, охранявший заветную подъемную лестницу. Не встретились они и на следующее утро. Встреча их состоялась лишь через неделю. Но эти семь дней не прошли для Пейрака даром. С помощью хозяина «Черного пса» и Вентуры он перезнакомился с разными людьми, многое узнал о расстановке сил в Мексиканском заливе и о губернаторе острова. Встреча с Левассером состоялась ранним утром в крепости, куда Пейрак и Вентура по привычке зашли осведомиться, не вернулся ли уже из поездки его светлость. Сунув в руку секретаря золотой дублон*, Вентура и Пейрак оказались среди первых, кто попал в этот день на прием. Они миновали несколько комнат, стены которых были украшены гобеленами и великолепной коллекцией оружия со всего света, и наконец оказались в библиотеке, служившей одновременно кабинетом хозяину дома. Губернатор Левассер встретил Вентуру с распростертыми объятиями. - Рад твоему возвращению, старина… Надеюсь, ты не зря отсутствовал больше года, и в твоих трюмах наверняка найдется что-нибудь интересное… - Уверен, губернатор, что смогу вас удивить… А сейчас позвольте представить вам вашего соотечественника. Жоффрей виконт де Пейрак. Сеньор де Пейрак, перед вами Франсуа Левассёр, сеньор де Рене де Буадуфле и де Летр, из Коньера что в Мэне. Жоффрей церемонно поклонился, с интересом разглядывая хозяина Тортуги, человека в возрасте, полноватого, но с худым запавшим лицом. - Мы подобрали сеньора де Пейрака недалеко от мыса Горн. Суть своего дела он изложит вам сам, сеньор губернатор. - У мыса Горн?!! Какая нечистая сила, юноша, занесла вас в эти гиблые места? - Корабль, на котором я следовал из Мадраспатнама, разбился в проливе Дрейка. - Ого! Да вы пересекли Тихий океан, чтобы оказаться в наших местах?- добродушно рассмеялся Левассер, указывая собеседникам на кресла у своего стола и разлив в бокалы вино.- Смело! Тогда за ваше чудесное спасение, виконт! Вы теперь по праву можете носить золотую серьгу в левом ухе, как наш друг Вентура. Да… Так у вас дело ко мне? Я слушаю вас. - Я имею твердое намерение, ваша светлость, нанять корабль и попытаться поднять галеон «Нуэстра Сеньора де Аточа», затонувший в водах Мексиканского залива, - сделав глоток вина, проговорил Жоффрей. Губернатор так и замер с бокалом в руке, не заметив насмешливого взгляда Вентуры. Жоффрей продолжал: - На это я располагаю некоторыми средствами. А к вам, господин губернатор, я обращаюсь как к опытному инженеру с просьбой оказать мне содействие в постройке подводного колокола. Некоторое представление о нем я имею и даже сделал наброски чертежей… Мой друг, капитан Вентура, присутствующий здесь, рекомендовал спросить вашего совета. На некоторое время в библиотеке воцарилось молчание. Казалось, губернатор глубоко задумался, и Жоффрей не торопился прерывать его размышления. - Что ж, похвально, сударь… «Нуэстра Сеньора де Аточа»… Но ведь нужно знать, где искать, - губернатор хитро посмотрел на Пейрака. – У вас есть карта? - Только в голове, сударь, - засмеялся Жоффрей. - Нет. Карта была, но, увы, сгинула в водах пролива Дрейка. Однако я так часто изучал ее, что помню до мельчайших подробностей. - Откуда взялась карта? Можно ли ей верить? - Карту передал мне перед смертью в Модурае бывший штурман галеона. Ей вполне можно доверять. - Честно говоря, меня несколько смущает ваша молодость, - медленно проговорил Левассёр, но услышав, как громко хмыкнул Вентура, поспешно закончил: - Но это не беда! - Ваша светлость, да будет мне позволено думать, что вы шутите, - глаза Пейрака сверкнули возмущением. - Ну полно, полно. Не горячитесь. Знаете что, друзья мои, - произнес губернатор, поднимаясь. - Мы обо всем обстоятельно поговорим, и я познакомлю вас, виконт, с людьми, которые могут оказаться вам полезны. Но прежде я хотел бы предложить вам маленькое развлечение, если вы не против. Оказалось, что губернатор каждое утро, для того, чтобы не потерять форму, посвящал фехтованию, и сейчас он предлагал Жоффрею стать его партнером на сегодня. Тот охотно согласился. Они надели нагрудники, и как ни потел от стараний слывший искусным фехтовальщиком уважаемый губернатор, он быстро получил три укола под изумленно-восхищенные возгласы присутствовавших при этом поединке зрителей и дважды нагибался к земле за своей шпагой. Жоффрей решил схитрить и, уходя в защиту, позволил шпаге Левассера сделать укол, от чего губернатор пришел в неописуемый восторг и закончил встречу приглашением к завтраку. К трапезе были приглашены еще двое: известный капитан пиратов Робер Мартэн и некто Тибо, представленный как приемный сын губернатора. За обедом велись неспешные разговоры о пополнении фондов, необходимых для фортификационных работ, об ожидаемых урожаях табака, об экспедициях, которые завершились или только планировались, о губернаторе Сан-Христофора и проклятых испанцах... Когда слуги начали разносить вино и сладости, губернатор перешел, наконец, к делу. - Уважаемые господа, представляю вам молодого, но чрезвычайно осведомленного месье Жоффрея виконта де Пейрак, моего недавнего победителя. Бьюсь об заклад, что это сейчас одна из лучших шпаг на острове, но, заметьте, решающая схватка была за мной. Жоффрей низко поклонился, изобразив некоторое смущение, чем вызвал невольное веселье у капитана Вентуры. - Господин губернатор преувеличивает, желая представить меня в более выгодном свете. К вашим услугам, господа. Мартэн и Тибо с нескрываемым интересом посмотрели на молодого француза. - Тибо, этот молодой человек желает, ни много ни мало, поднять галеон «Нуэстра Сеньора де Аточа», один из кораблей легендарного Серебряного флота. И он предлагает мне вступить с ним в долю. Я правильно излагаю, месье де Пейрак? Жоффрей согласно кивнул. - Я, юноша, хотел бы понять, на какую прибыль вы рассчитываете? - Насколько я знаю, он был загружен золотом и серебром до пушечных портов. Главную часть груза составляли 250 000 серебряных монет, отчеканенных в Мехико, Боготе и Сантьяго-де-Чили, слитки благородных металлов из Перу и Мексики, изумруды и другие драгоценные камни из Колумбии, жемчуг из Венесуэлы, ювелирные изделия… Тибо даже присвистнул. - Заманчивое предложение, молодой человек и… Я решил принять его, - губернатор улыбнулся. - В свою очередь, я должен сказать вам, что подъём ценностей — это серьёзное мероприятие, требующее больших инвестиций. И для него вам понадобится не только подводный колокол. Нужно набрать команду ныряльщиков. Понадобится вам и специальное снаряжение. - Я очень рассчитываю на вас, господин губернатор, и на моего друга, капитана Вентуру. - Однако, мне кажется, что я имею право на ваше доверие, - сказал губернатор обиженным тоном. - Вы до сих пор не сказали, где нам предстоит искать, господин де Пейрак. - Вы можете рассчитывать на самое полное доверие, господин губернатор, только вам известно, что первое условие успеха подобной экспедиции – тайна, - Жоффрей чуть понизил голос, глядя прямо в глаза Левассёру. - Это правда, - вздохнул тот, скрестил руки на груди и несколько раз кивнул. - Я ничего не могу вам сказать больше того, что вы знаете, но не мешаю вам угадывать, - юноша слегка улыбнулся. - Может быть, стоит составить договор о разделе добычи? – вмешался молчавший до сих пор Вентура, раскуривая трубку. - Ну что ж, это неплохая идея! – и губернатор пригласил своего секретаря. - Милостивый государь, мы лучше умеем работать шпагой, чем пером, - обратился к вошедшему Вентура. - Не будете ли вы так любезны, написать договор о разделе добычи, который мы продиктуем вам и который потом подпишем в вашем присутствии и в присутствии сеньора Мартэна. Секретарь Левассера, молча поклонившись, сел на угол стола и приготовил перо и бумагу. Губернатор обратился к нему: - Экспедиция на галеоне «Сальтеадор»** выйдет с острова Тортуга под командой капитана Энрике Вентура да Силва и французского дворянина Жоффрея де Пейрака. Эта экспедиция, цель которой – поднятие сокровищ испанского галеона «Нуэстра Сеньора де Аточа», состоит из … Сколько человек на вашем галеоне, капитан? - Двести пятьдесят. - И еще ныряльщики… Значит, двести восемьдесят - триста… Итак, экипаж состоит из трехсот отборных флибустьеров. Помощником командира корабля назначается Тибо Бершо, обязующийся исполнять все приказания, которые получит от капитана или месье де Пейрака. Теперь, капитан, и вы, господин де Пейрак,- обратился к ним губернатор. - Можете продолжать. Каковы ваши условия? Жоффрей посмотрел на Вентуру: - Прошу прощения, господа, но я не знаю, как у вас определяется размер каждой доли для участников предприятия, потому, чтобы не допустить несправедливости, я доверяю составление договора капитану, – произнес Пейрак, поклонившись. Вентура, кивнув в ответ, обратился к секретарю, который ждал, подняв голову и перо: - Готовы вы писать? - Я жду ваших указаний. - Пишите, я диктую. Капитан осознавал, какую ответственность берет на себя. Малейшая ошибка влекла за собой непредсказуемые последствия. Поэтому никогда ни одна экспедиция не выходила из гавани, не составив заранее договор о разделе добычи. Этот договор, где права каждого строго охранялись, служил законом этим людям, с которыми трудно было справиться на суше. Но как только они вступали на корабль, они покорялись самым жестким требованиям морской дисциплины, и вчерашний капитан, сегодня сделавшийся матросом, безропотно принимал эти условия. Каждая мелочь имела значение, поэтому Вентура некоторое время собирался с мыслями, чтобы начать. - Договор капитана Вентуры и господина де Пейрака с губернатором Левассером, господином Тибо Бершо и Береговыми Братьями, подчинившимися им с свободного согласия. Капитан, господа де Пейрак, Левассер и Бершо получат по 12 долей. Шкипер* (*в данном случае - содержатель корабельного имущества и материального снабжения) - 7 долей. Каждый брат - по 4 доли. Плотники, кроме платы за свой труд в 200 пиастров, получат по 2 доли. Наряльщики получат по 5 долей. Боцман и старший канонир получат по 5 долей. Хирург, кроме награды за лекарства в 200 пиастров, получит 5 долей. Всякое неповиновение будет наказано смертью, несмотря на имя и звание того, кто окажется виновным. Тот, кто обнаружит сокровища, будет иметь кроме своей доли 500 пиастров. Сверх того, даются премии, кроме доли, раненым и изувеченным: за потерю обеих ног полторы тысячи, за потерю обеих рук 1800, за одну ногу 500, за потерю глаза 10, за одну руку 500, за оба глаза 2000, за один палец 100, за опасное ранение в тело 500 пиастров. Эти премии будут вычтены из всей добычи прежде раздела долей. Никакой моряк или офицер не может присвоить себе найденное во время поднятия сокровищ, под угрозой смерти. Когда этот последний пункт был записан, Вентура взял бумагу и, перечитав, положил в карман камзола. - С вашего позволения, господа, прочитаю братьям***. - Ну а мы, если господин де Пейрак не возражает, продолжим наше знакомство за кружкой рома в таверне, дабы не мешать господину губернатору, у которого впереди много дел, - сказал Тибо, панибратски хлопнув Жоффрея по плечу. - Господин Левассер, чтобы предприятие осуществилось, когда мы можем обсудить сооружение колокола?- спросил Пейрак, поняв, что на сегодня встреча завершена. Губернатор засмеялся: - А вы не промах, сударь! Куете железо, пока горячо! Завтра! Завтра после обеда мы поговорим с вами. Приносите чертежи, молодой человек. __________ *старинная монета в 7,5г золота. **порт.- грабитель. *** всякий моряк, входящий в Береговое братство; в данном случае имеются в виду те, кто заявлен в экспедиции.
Леди Искренность: Огорчилась, что рано текст закончился, так увлек меня сюжет. Жду продолжения!!!! А сколько лет сейчас Пейраку?
Арабелла: Чудесно )))
фиалка: Действительно замечательно. Как-то не совсем представляла откуда у Жоффы был капитал, когда он только вернулся во Францию. Чтобы суметь сразу все земли вернуть и восстановить поместья, капитал должен был быть значительным, просто моряком бы не заработал. Рудники еще тоже в проекции. А тут клад. Супер! Действительно реально. Я верю! что именно так все и было!
Violeta: Леди Искренность пишет: А сколько лет сейчас Пейраку? Уехал из дома в 16, год жил в Роттердаме, потом полгода где-то провёл в экспедиции Тасмана, может, чуть больше, потом около года жил в Индии, какое-то время добирался до Южной Америки, думаю, меньше полугода, несколько месяцев примерно, потом 2-4 месяца на необитаемом острове... Хотя, может и больше- он потерял счёт времени после гибели голландцев. Итак, получается около двадцати.
Violeta: Леди Искренность Арабелла фиалка Спасибо за отзывы! Мы стараемся до мельчайших деталей продумывать сюжет и маршрут. И почти все персонажи, с которыми сталкивается Пейрак во время своего путешествия, имеют реальных исторических прототипов.
Анна: У вас получается великолепный приключенческий роман. Могу только восхититься вашими знаниями и тем, как органично вы включаете их в повествование. И вообще очень интересно, жду продолжение.
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность Арабелла фиалка спасибо! Анна пишет: У вас получается великолепный приключенческий роман. Могу только восхититься вашими знаниями и тем, как органично вы включаете их в повествование. И вообще очень интересно, жду продолжение. Очень лестно. Спасибо. Постараемся не обмануть ожидания
Акварель: Анна пишет: У вас получается великолепный приключенческий роман. Могу только восхититься вашими знаниями и тем, как органично вы включаете их в повествование. И вообще очень интересно, жду продолжение. ППКС
фиалка: Violeta пишет: Мы стараемся до мельчайших деталей продумывать сюжет и маршрут. И почти все персонажи, с которыми сталкивается Пейрак во время своего путешествия, имеют реальных исторических прототипов. Да, я много нового узнала. Мне вот искренне жаль, что невозможно сделать так, чтобы ваш труд прочла мадам Голон. Уверена, она была бы в восторге.
Jeoffrey de Peyrac: фиалка пишет: Уверена, она была бы в восторге. К сожалению, она бы скорее подала в суд за использовали ее героев
Violeta: Jeoffrey de Peyrac пишет: К сожалению, она бы скорее подала в суд за использовали ее героев Согласна! Так что пусть лучше не знает.
Violeta: Глава 10. Жоффрей и Тибо уже изрядно набрались, когда за их спинами оглушительно хлопнула о стену дверь таверны, словно ещё распахнули сильным ударом ноги. Оба обернулись. В дверном проеме полыхал пожар. Или Жоффрею так показалось с пьяных глаз. На самом же деле это была копна огненно-рыжих волос, подсвеченных сзади закатным солнцем, принадлежащая стройной и высокой девушке, которая цепким взглядом обвела сидящих за столами флибустьеров и устремилась прямиком к сыну губернатора и его спутнику. Пейрак почувствовал, как подобрался Тибо. Но красотка прошла мимо и села в некотором отдалении от них. До Жоффрея донесся запах ее духов - тяжёлый, дурманящий, манящий... В нем всколыхнулось любопытство, смешанное с навязчивым желанием. Он беззастенчиво разглядывал девушку с головы до ног - лёгкое светлое платье, под которым легко угадывались очертания ее тела, мужской кожаный ремень, охватывающий тонкую талию, на котором висел длинный, слегка изогнутый нож. Очарованный этой восхитительной амазонкой, Жоффрей сделал то, что никогда не позволил бы себе, если бы не был так пьян. Он протянул руку, коснулся ее разметавшихся по плечам волос и прошептал: - Адское пламя... Падший ангел... Через секунду он уже лежал на полу, к его горлу был приставлен кинжал, а незнакомка сквозь зубы цедила проклятия. Где-то недалеко хохотал Тибо. Потом Жоффрей услышал его голос: - Ну же, оставь в покое моего друга, тигрица! Я бы тоже не устоял перед твоими чарами, разорви мне глотку морским ежом, если я вру! Девушка медленно встала и убрала нож обратно в ножны. Потом протянула Пейраку руку: - Вставай. И впредь никогда не смей прикасаться ко мне! Слегка пошатываясь, юноша опустился обратно на скамью. Голова отчаянно трещала, но он уже протрезвел. Девушка села напротив. У неё были необыкновенной красоты глаза - золотисто-зеленые, почти карие, глубокие, словно омуты. Жоффрей старался не пялиться на неё, но не мог совладать с собой. Его глаза снова и снова с жадностью рассматривали ее лицо, лёгкий шрамик на верхней губе, высокие красиво очерченные скулы... Особенно его пленяли ее волосы. Чёрт возьми! Эта великолепная огненная грива была роскошной оправой для ее гордой и воинственной красоты. - Пейрак, позволь представить тебе самую прекрасную девушку Тортуги, истинную розу с опасными шипами, - девушка слегка улыбнулась. - Мы сейчас в небольшой ссоре, поэтому она так раздражена, но если я сейчас смиренно попрошу у неё прощения, ты увидишь, какой она может быть милой. Не правда ли, Элизабет? Девушка отвела глаза. - Ну же, кончай дуться! Я люблю только тебя, ты знаешь, и всегда буду любить. А мой папаша... Пусть катится к черту, старый дуралей! Жоффрей застонал, обхватив голову руками. -Тибо, прости, я не знал, что это твоя девушка, иначе никогда не позволил бы себе... Элизабет резко перебила Пейрака: - Я ничья! Заруби себе это на носу! А ты, Тибо , мне не муж, поэтому должен быть вдвойне обходительней, если не хочешь испытать на себе силу моего гнева. Тибо перегнулся через стол и схватил ее за руку: - Ты моя, - тихо, но с угрозой произнёс он. - Не жена, да, но мне плевать на это. Ты больше, чем жена, ты часть меня, моя женщина, моя любовь, моё сердце... Глаза девушки расширились и она глубоко вздохнула. - Сядь, Тибо. На нас оборачиваются, - тихо проговорила она. - К черту всех, - ответил он, но сел. Только его рука продолжала сжимать руку девушки. Наконец ее пальцы дрогнули и сплелись с его. Он коротко вздохнул и улыбнулся. Напряжение спало, и Жоффрей ощутил теплую волну любви, которая накрыла этих двоих. Не желая им мешать, он вышел на улицу и прислонился спиной к холодной шершавой стене таверны. «Эта девушка не твоя»,- твердил он себе, но перед глазами стоял пожар ее волос и колдовские омуты зелёных глаз... Тут он увидел, как дверь таверны тихонько отворилась и во двор выскользнула гибкая фигурка, принадлежащая хрупкой черноволосой девушке лет шестнадцати. Тугой корсет без нижней рубашки и юбка, своей длиной нарушающая все правила приличия, недвусмысленно намекали на ее ремесло. Жоффрей отвел глаза. Но девчонка углядела его в темноте и окликнула: - Господин не желает развлечься? Уверена, что у вас найдется двадцать экю в обмен на любовь. Пейрак расхохотался. - Дешево же ты ценишь себя, красотка! Девушка надулась. - Если господин желает, то может заплатить мне больше. - Нет, моя дорогая, ты не получишь ничего сверх того, что попросила, - он придирчиво оглядел ее. - Ты ведь продаешь только свое тело, о любви в данном случае и речи не идет. Но близость девушки внезапно взволновала его. Она еще не успела увянуть и опуститься, подобно своим товаркам, проводящим все время в прибрежных кабаках с грубыми матросами и заносчивыми пиратами. Нет, в ней еще угадывалось очарование юности, и даже какая-то едва уловимая смесь стеснительности и гордости, отталкивающая от нее выгодных клиентов, жаждущих раскованности и веселья. Вот и сейчас, отвергнутая посетителями таверны, она решила попытать счастье с ним, как она думала, неопытным юнцом. Жоффрей вспомнил, как давно у него не было женщины, плюс фантазия, распаленная винными парами и знакомством с Элизабет, нарисовала перед ним заманчивую картину сладостного забытья, сулимого девушкой, и он принял решение. Шагнув к ней, он обнял ее за талию и приподнял пальцем подбородок. - Хорошо, красотка, считай, что ты меня уговорила. На лице девушки на мгновение промелькнуло смятение, потом она вымученно улыбнулась. - Да, господин. Следуйте за мной, - и она было направилась к лестнице, ведущей на второй этаж таверны, где располагались комнаты для любовных утех, но Жоффрей удержал ее за руку. - Нет, давай лучше спустимся к морю. Там свежо и слышен шум прибоя. Девушка испуганно помотала головой. - Да не бойся, я тебя не съем. Пойдем. Узкая полоска пляжа с лениво накатывающими на нее волнами, казалось, была залита лунным светом, что придавало ей вид загадочный и немного потусторонний. Сюда не долетали звуки порта и свет от прибрежных кабаков, и постепенно девушка успокоилась и ее рука перестала дрожать в руке Пейрака. Он расстелил на песке свой плащ и отвесил даме шутливый поклон. Она поспешно легла и зажмурила глаза. Некоторое время он с недоумением смотрел на нее, потом опустился рядом. Озаренный внезапной догадкой, он тихонько рассмеялся. - Ты что, решила поспать? Девушка приоткрыла глаза. - Как тебя зовут? - продолжал Жоффрей. - Жосселин. - Итак, Жосселин, у тебя это в первый раз? Она резко села и обхватила руками колени. Темные пряди волос упали ей на лицо. Жоффрей осторожно отвел их в сторону и заглянул ей в глаза. Они были наполнены слезами. Он растерялся. - Ты что? Почему ты плачешь? - пробормотал он. - Ты же сама... - Меня брат заставил, - всхлипнула Жосселин. - Он проигрался в пух и прах, кредиторы грозятся убить его, вот он и отправил меня в таверну, чтобы я... подцепила клиента. А все местные знают, что я неопытная, и смеются надо мной. Жоффрей стиснул зубы и привлек ее к себе. Она уткнулась лбом в его плечо. - Мне очень нужны деньги, господин, - прошептала она. - Я сделаю все, что вы скажете. - Давай я лучше отведу тебя обратно в таверну, - проговорил он, делая движение, чтобы встать. Она вцепилась в его рукав. - Прошу, господин, не надо в таверну! Пожалуйста! Заплатите мне 10 экю... - и она неловко попыталась поцеловать его. - Бедная малышка, - прошептал Жоффрей. - Я не хочу, чтобы твой первый раз был... таким. - Вы очень добры, господин. Прошу, не прогоняйте меня. Можете вообще мне не платить. Лучше с вами, чем... - она не стала продолжать, а лишь мотнула головой в сторону города. Он не знал, что делать дальше, жалость к девушке убила в нем всякое желание. Он откинулся на спину и, заложив руки за голову, устремил взгляд к слегка покачивающемуся над ними темному куполу неба, усыпанному звездами. Через некоторое время его заслонило собой лицо Жосселин. Жоффрей поразился тому, что она улыбается, хотя он явственно видел еще непросохшие дорожки слез на ее щеках. Она легко провела пальцами по его лицу и коснулась губ легким поцелуем. Потом еще раз, и еще... Затем рассмеялась. - Что, господин, у вас это тоже будет в первый раз? - Дерзкая девчонка! - воскликнул он, и схватив ее в охапку, опрокинул на расстеленный на песке плащ. Она со смехом обхватила руками его шею и он почувствовал сквозь платье жар ее тела. Темные волосы Жосселин разметались по песку, и лицо девушки, озаренное лишь сиянием звезд над их головами, показалось ему невероятно красивым. На секунду он замер, любуясь ею, потом медленно наклонился и завладел ее губами. Она охотно ответила на его поцелуй, а ее руки нежно прошлись по его плечам. Жоффрей начал осыпать поцелуями ее шею, потом высвободил из корсета по-девичьи небольшую и упругую грудь. Жосселин часто задышала и со стоном выгнулась в его объятиях. Он не торопился овладеть ею - ему нравилось ласкать это податливое юное тело, будя в нем ранее неизведанные чувства. Лишь убедившись, что она полностью готова к тому, чтобы перейти последний рубеж, Жоффрей приподнял ее юбку и прижал обнаженное колено девушки к своему бедру. Жосселин на мгновение замерла, а потом сама подалась вперед, навстречу ему. Он почувствовал легкую дрожь, пробежавшую по ее телу, а затем она расслабилась и полностью отдалась в его власть. После долгого воздержания Жоффрею казалось, что с каждым движением его уносит все дальше и дальше, в пучину пронзительного наслаждения, и вот уже страсть захлестнула его с головой и он, не в силах сдерживаться, со стоном погрузился в опьяняющее блаженство. Слегка придя в себя, он приподнялся на локтях и заглянул в лицо Жосселин. Ее глаза были полузакрыты, а по губам блуждала легкая улыбка. Он ласково провел по ее щеке кончиками пальцев. Она прошептала, не открывая глаз: - А я и не знала, что это бывает так сладко... - Да, сладко, - подтвердил он, зарываясь лицом в ее волосы. - Ты невероятно хороша и способна осчастливить любого мужчину, Жосселин. Клянусь тебе, ты вознесла меня на седьмое небо! Она рассмеялась. И в этом грудном смехе Жоффрей различил какие-то новые, волнующие нотки пробудившейся женственности. - Вы шутите, господин! Я же ничего не умею! Он поднял голову. - Поверь, для того, чтобы свести мужчину с ума, тебе необязательно что-то знать и уметь. Нужно просто следовать своим желаниям и разделять его страсть. Понимаешь? Она неуверенно кивнула. - Мне кажется, господин, я вела себя так, как вы говорите, потому что была с вами. С другим все было бы по-другому... Жоффрей нежно поцеловал девушку и стал одеваться. Потом обернулся к ней и протянул несколько золотых монет. Она помотала головой. - Нет, господин, я не приму от вас ни су. Вы были правы - нельзя менять любовь на деньги. Он улыбнулся. - А ты примешь от меня подарок? На память, - и сняв с руки перстень с большим рубином, надел его на палец девушки. Она залюбовалась роскошным темно-красным камнем, тускло сияющем в лунном свете. Потом подняла на Жоффрея восторженные глаза. - Какая красота! - Это всего лишь украшение, Жосселин. Настоящая красота - в тебе. Потом он помог девушке подняться, привел в порядок ее платье и накинул ей на плечи свой плащ. - Пора возвращаться, - проговорил он, легко касаясь губами ее виска и обнимая за талию. Она согласно кивнула, и они направились к каменистой тропинке, ведущей в сторону города...
Акварель: ух ты! Колдун Средиземноморья! А пока что Карибов.
Violeta: Акварель пишет: ух ты! Колдун Средиземноморья! А пока что Карибов. Я ещё не волшебник - я только учусь!
Леди Искренность: Ммммм, вкусняшка... какой... За эротизм отдельное мерси.
Violeta: Леди Искренность пишет: Ммммм, вкусняшка... какой... За эротизм отдельное мерси. Мальчик растет, совершенствуется. Скоро начнет решать более сложные задачки!
Violeta: Глава 11. За неделей проходила другая. Постройка подводного колокола шла полным ходом. Само название «колокол», появилось оттого, что подводным сосудам часто придавали конусообразную форму. Такой аппарат был наиболее устойчив при погружении, а столб воды, заходящей снизу, оказывался сравнительно невысок. При погружении вода поступала в колокол снизу и сжимала воздух до тех пор, пока не устанавливалось состояние равновесия. Колокол медленно тянули над грунтом, а находящийся в нем наблюдатель производил поиск. Внутреннее воздушное пространство колокола позволяло некоторое время дышать и совершать активные действия — выходить, либо выплывать наружу. Выполнив работу, пловец возвращался в колокол и устройство при помощи крана или лебёдки поднимали на поверхность моря. Левассер предложил покрыть колокол слоем свинца для надежности, сделать окошко в верхней части и сиденья для пловцов внутри. Пейрака остро заботила проблема замены израсходованного в водолазном колоколе воздуха свежим. Когда строительство уже было в разгаре, он выдвинул идею удалять из-под колокола использованный воздух, подавая вместо него по шлангам, изготовленным из сока гевеи*, свежий. Для выпуска отработанного воздуха в корпусе колокола решено было установить выпускной клапан для непрерывной подачи воздуха с поверхности с помощью насоса. Чертеж этого устройства Пейрак показал Левассеру. Увидев рисунок и расчёты, губернатор был немало удивлен и предложение одобрил. Так в колоколе было предусмотрено использование изобретений Жоффрея — вентиля и невозвратного клапана. Помимо этих работ Пейрак бывал на судах, изучал новшества и хитрости морского дела, целыми днями проводил на верфях, где проходили починку и даже строились новые корабли. Ему нравилась атмосфера Берегового Братства. Пиратский мир, столь страшный на взгляд простого человека, имел свои строгие, никем не писанные, но справедливые законы. Взаимное уважение и абсолютная честность. Между теми, кто хоть раз дал клятву верности законам Братства, не было секретов. Никто никогда не посягал на собственность собрата, общественное добро считалось священным. Единственное, чего Жоффрей не мог выносить,- это убийство беззащитных людей, особенно детей и женщин, которое неизменно сопутствовало пиратским экспедициям. Бессмысленная жестокость ужасала его, и по возможности он старался избегать разговоров, затрагивающих эту щекотливую тему. Лишь один человек на острове разделял его отвращение к насилию - пастор Рошфор. Ему было около сорока лет и с виду он больше походил на мелкого торговца или принарядившегося крестьянина, но стоило ему раскрыть рот, как сразу становилось понятно, что он проповедник, и проповедник от Бога, так складно и проникновенно звучали его речи. Он ненавидел Левассера и те порядки, которые тот установил на Тортуге, и каждую проповедь начинал с обличения злодейств и несправедливостей губернатора, что сильно осложняло пастору жизнь и грозило всяческими неприятностями. Жоффрею было немного жаль этого чуть наивного и фанатичного в своей вере человека, и в глубине души он был со многим согласен, но понимал всю бесплодность попыток Рошфора изменить ситуацию, создавшуюся на острове. Тем более что, как ни роптали жители, никто не осмеливался выступать в открытую против Левассера, и пастору приходилось сражаться в одиночку против власти местного тирана. Вот и сейчас, слушая страстную речь святого отца, вокруг которого собрались несколько отчаянных смельчаков, то ли слишком пьяных, то ли откровенно недалеких и не задумывающихся о неминуемом наказании, если их застанут за подобным времяпровождением, Жоффрей прикидывал, как незаметно привлечь внимание пастора и увести его от греха подальше. - Я был еще совсем молод, когда бежал от орд кардинала Ришелье, подвергших жестокой осаде Ла-Рошель. Кровь, насилие, безумие и нетерпимость - вот что гнало меня из родной Франции к новым берегам. И что же нашел я здесь, дети мои? Все то же самое! И даже хуже! А чинит это непотребство мой брат по вере, человек, наделенный всеми возможными достоинствами, но употребивший их не во благо, а во зло. - Святой отец, - негромко обратился к нему Пейрак. - А, и вы здесь, месье француз! Новый любимчик нашего губернатора. Что за дела у вас с ним, позвольте узнать? Юная душа, ступившая на тропу зла - что может быть прискорбней! - Прошу вас, отец Рошфор, ради вашего же блага... - встревоженно повторил Жоффрей, видя, что из переулка вынырнула стража и устремилась прямиком к ним. Случайные слушатели прыснули в разные стороны. Около пастора остался только Пейрак. Словно не замечая надвигающейся опасности, Рошфор продолжал: - Вы же должны понимать, что так не может продолжаться! Что несправедливый порядок, который установил на острове Левассер, омыт кровью невинных? Я вижу в ваших глазах искру сострадания ко мне, значит, вы еще не совсем погрязли в пороке, - тут он обернулся к подоспевшим к нему стражникам и протянул им навстречу руки. - Я готов принять любую кару за свои слова, но никто не заставит меня молчать! - Губернатор заставит, - проворчал один из стражников, связывая протянутые к нему руки веревкой. - Что вам в голову пришло трепать языком почем зря, пастор, ума не приложу! И вы, месье де Пейрак, следуйте за нами. Господин Левассер приказал всех, кто слушает речи этого бунтовщика, приводить к нему в "Голубятню". Жоффрей кивнул. Он пообещал себе, что при личной встрече с губернатором попробует смягчить приговор, который в сердцах может вынести пастору разгневанный хозяин острова. Зная, что Пейрак находится в дружеских отношениях с Левассером, стражники оставили его ожидать в приемной, а Рошфора куда-то увели. На вопросы юноши: "Куда?" конвоиры не отвечали, а лишь отводили глаза. И только секретарь, не поднимая глаз от своих бумаг, буркнул: - Сначала в "Ад", а затем в "Чистилище". - Что за шутки? - вскипел Жоффрей. - Успокойтесь, месье, не горячитесь. Вы сами все скоро узнаете. И еще, мой вам совет - не выводите губернатора из себя, не прекословьте, поверьте, вам совсем не понравится там, куда сейчас увели пастора. Впрочем, он сам напросился. Через весьма продолжительное время, отведенное, видимо, на то, чтобы юноша успел осознать свою вину, в приемную вышел Левассер. Никогда Пейрак не видел его таким мрачным. Он окинул молодого человека тяжелым взглядом и медленно проговорил: - Итак, месье де Пейрак, как это все понимать? Жоффрей удивленно посмотрел на него. - Господин Левассер, не понимаю, о чем вы... - Не прикидывайтесь дурачком! - вскипел губернатор. - С чего вам вдруг пришла блажь слушать проповеди этого полоумного? Вы знаете, что ему запрещено под страхом самого сурового наказания произносить их? - Увы, я человек на Тортуге новый, - развел руками Пейрак. - Его речи смутили меня и заставили сомневаться в его рассудке. Вот я и подошел поближе, чтобы прервать поток его красноречия, а тут появилась стража. Взгляд губернатора слегка смягчился. - Да-да, согласен с вами, он полностью невменяемый! Его давно предупреждали, что он загремит в "Чистилище", если не поумерит свою прыть, но он не внял предостережениям. - А что за "Чистилище", господин Левассер? Я уже не первый раз слышу это название, - поинтересовался Пейрак. По губам губернатора скользнула тонкая улыбка. Он обнял юношу за плечи. - Пойдемте, друг мой. Вы все увидите собственными глазами. Пока я приглашаю вас туда в качестве зрителя... - и он таким многозначительным тоном произнес слово "пока", что по спине Жоффрея пробежал холодок. Они спустились по гулким ступеням в подвал. Стража распахнула перед ними дверь и в лицо Пейраку шибанула жуткая вонь. Вокруг царила почти непроглядная тьма, из которой доносились крики и стенания. Стражник передал Левассеру факел и тот поднял его высоко над головой. В дрожащем свете пламени Жоффрей разглядел клетки, плотно стоящие вдоль стены каменного мешка, в которых, скрючившись, сидели узники. Клетки были сконструированы таким образом, что в них было нельзя ни встать, ни вытянуться во весь рост. - Вот это настоящий "Ад", как я его себе представляю, - раздался над ухом Жоффрея вкрадчивый голос губернатора. - А вон там, - он махнул факелом в сторону едва различимой на другом конце каземата двери. - Находится "Чистилище". Желаете продолжить осмотр, месье де Пейрак? Жоффрей попытался придать своему лицу самое безразличное выражение и небрежно кивнул. Он понимал, что Левассер зол на него за разговор с Рошфором и сейчас пытается его запугать, поэтому старался не показывать своему спутнику всю глубину охватившего его потрясения. Губернатор сделал знак стражнику, и тот поспешно открыл одну из клеток, из которой неуклюже выбрался пастор. Руки его были по-прежнему связаны. Он был ослеплен ярким светом факела и растерянно моргал, не понимая, что происходит. Солдат грубо встряхнул его за плечо. - Вставай! Господин Левассер желает, чтобы ты посетил "Чистилище"! Рошфор медленно поднялся с грязного пола, и остался стоять на месте, слегка пошатываясь, пока стражник не подтолкнул его вперед. Отворив дверь, на которую ранее указывал Жоффрею губернатор, он завел пленника в открывшийся перед ними коридор, освещенный лишь тусклым светом, льющимся из маленького окошка под потолком. В полном молчании пройдя его, стражник открыл еще одну дверь. Пастор, которого он конвоировал, замер на пороге. Жоффрей, следовавший прямо за ними, заглянул внутрь через плечо стражника и похолодел. Маленькая комнатка была почти полностью занята чудовищной машиной, представляющей собой систему подъемных блоков с деревянными захватами для головы, рук и ног. "Пыточная!" - пронеслось в голове у Пейрака и он оглянулся на губернатора. Тот улыбался. - Вот и знаменитое "Чистилище", которое вы так стремились посетить, мой юный друг. Небрежно втолкнув пленника внутрь, Левассер подошел к машине и ласково погладил ее по боку. - Я сам сконструировал ее, месье де Пейрак. И если даже на вид она выглядит устрашающе, то, поверьте мне на слово, те, кто побывал в ее тесных объятиях, с трогательной ностальгией вспоминают о дыбе. Стражник уже деловито закреплял голову пастора в одном из зажимов. Жоффрей лихорадочно думал, как предотвратить то отвратительное действо, которое сейчас развернется у него перед глазами, и внезапно решение само пришло к нему. Он расхохотался. Никогда еще эти мрачные стены не слышали такого искреннего и веселого смеха. - Господин Левассер, я восхищен вашим талантом инженера! Я думал, что "Голубятня" - непревзойденный шедевр фортификационного искусства, потом вы сразили меня своими точными и удивительно верными решениями, которыми вы руководствовались при постройке подводного колокола, но это... Снимаю шляпу, - и Жоффрей подмел пышным плюмажем пол перед оторопевшим губернатором. Оттеснив стражника и как бы невзначай высвобождая из плена оков пастора, он продолжал: - Как я понимаю, к конечностям прицепляются блоки, с помощью которых выворачиваются суставы? О, это просто великолепно! И какая оригинальная идея - вот эти зажимы! Веревки для этих целей были бы слишком примитивны и портили бы всю задумку. Клянусь, это лучшее, что я видел в своей жизни, а поверьте, я видел немало! - при этих словах Пейрак обернулся к присутствующим и ослепительно улыбнулся. Стражник истово перекрестился и прошептал: - Чисто дьявол! Спаси меня, дева Мария! - Господин Левассер, я хотел бы непременно иметь у себя чертеж этой замечательной машины, и я настаиваю на этом! - восторженно воскликнул Жоффрей и еще раз отвесил губернатору низкий поклон. Тут подал голос пастор. - Господи боже мой, я вижу двух демонов! Пейрак небрежно махнул рукой в его сторону. - Этот человек не стоит внимания, по-моему... В своем скудоумии он не в силах оценить тот грандиозный замысел, что видит перед собой. Господин губернатор, стоит ли тратить время на этого безумца, которому вместо гения инженерной мысли мерещатся демоны? Ему самое место в прогнившем насквозь Старом свете, где все еще жгут на кострах ведьм и изгоняют дьяволов из монахинь. - Как же вы правы, друг мой! - вслед за Жоффреем расхохотался Левассер. - Старый свет - вот достойное пристанище для нашего пастора! - он обернулся к Рошфору. - Проваливай отсюда. И чтобы духу твоего не было на Тортуге в течение 24 часов. Если я увижу тебя здесь завтра, то так легко, как сегодня, ты не отделаешься. - Не устаю восхищаться вашей мудростью, господин Левассер! - проговорил Пейрак. - А теперь я бы хотел поскорее вернуться в ваш кабинет и обсудить некоторые моменты нашего общего дела. Вы знаете, мне сейчас в голову пришла отличная идея... - и юноша увлек губернатора к выходу. Мысленно поздравляя себя с одержанной благодаря хитрости и хладнокровию победой, Жоффрей и не подозревал, что скоро ему придется столкнуться с еще более опасным противником. И что им окажется та очаровательная рыжеволосая девушка, которая произвела на него такое сильное впечатление в таверне, и о которой он запретил себе думать, хотя, с другой стороны, кто ему мог это запретить? В свободное от работ по сооружению колокола время цыган Родольфо, славившийся своим умением работать с металлом, ковал обещанную Пейраку шпагу, удивительное оружие, не сравнимое ни с одним толедским клинком, из сплава, секрет которого существовал полторы тысячи лет и происходил из Индии. - В древности клинки героев закаляли в телах рабов или узников, едва вынув из горна,- заметил Родольфо. - Меня вполне устроит, если мою шпагу закалят в реке, - отозвался Пейрак. - Это будет самый дорогой подарок… Наконец Родольфо передал Жоффрею шпагу, великолепный клинок, крепкий, гибкий, легкий и безупречно сбалансированный, такой, что его ничего не стоило подбросить в воздух и поймать за гарду. Желая немедленно опробовать его, он нашел достаточно ровную и утоптанную площадку недалеко от корабля Вентуры и начал упражнятся. Клинок восхищал его все больше и больше. Он был словно продолжением его руки, послушный каждому движению. На палубе столпились матросы, и одобрительными криками встречали каждый его выпад. Внезапно откуда-то сверху раздался насмешливый голос: - Что, месье де Пейрак, вы предпочитаете фехтовать в отсутствии противника? Жоффрей задрал голову вверх и увидел стоящую на скале Элизабет. Подбоченившись, она ждала его ответа. - Я опробую новый клинок, мадемуазель, - слегка поклонился он ей. - Для этой цели противники не нужны. Девушка легко спустилась в вниз. - Отчего же? Пока ваша шпага знала только вкус воды, в которой была закалена. Не пора ли ей изведать и вкус крови? Пейрак прищурился. - Несомненно, наступит время и для крови. Но к чему проливать ее сейчас? Девушка обидно рассмеялась и обернулась к флибустьерам, внимательно наблюдающим за их перепалкой. - Эй, парни! Киньте мне кто-нибудь свою шпагу! Мне охота скрестить клинки с вашим будущим командиром. Раздался восторженный рев и несколько шпаг упало к ее ногам. Она придирчиво выбрала себе оружие по руке, несколько раз крутанула его, проверяя баланс, а потом направила кончик рапиры прямо в грудь Жоффрея. - Месье... Он пристально разглядывал Элизабет. Неужели она всерьез намерена скрестить с ним шпагу? – Браво, мадемуазель, - медленно проговорил он. - Я оценил вашу шутку. А теперь будьте хорошей девочкой и бросьте вашу шпагу. – Никогда, – с вызовом ответила она. Ну что ж, он преподаст урок этой заносчивой девчонке. Пейрак со смехом отступил и отвесил ей глубокий поклон. – Как вам угодно, мадемуазель. – Он поднял клинок и шагнул к ней. Их шпаги сошлись с устрашающим лязгом. Она едва удержала свою в руке. Она вдруг поняла, что ей не побороть этого юнца. От ее противника так и веяло силой, неотразимой ловкостью, уверенностью в себе. Она невольно трепетала, мешкала и колебалась именно тогда, когда следовало бы явить решительность. – Мадемуазель! – воскликнул он, отступив назад и дав ей возможность перехватить рукоятку шпаги. – Месье! – в тон ему ответила она, справившись с собой. – Француз, дама в неравных условиях! Юбки-то ее… - хохотали матросы-португальцы. – Убрать их? – засмеялся Жоффрей. Элизабет чуть не взвыла. Пейрак, взмахнув шпагой, полоснул ею по воздуху. Лезвие не задело девушку, но ее тяжелая верхняя юбка и все исподние оказались срезанными. Она осталась сражаться в лассинах да сорочке, перетянутой поясом . Густой румянец залил лицо девушки, но она упрямо вздернула подбородок. Чертов француз!!! Она хотела посмеяться над ним, но юноша оказался совсем не прост. – Мадемуазель? – Да, месье, я готова. – Я передаю вам право начать, мадемуазель… Она бросилась в атаку, обрушила на него серию прямых ударов, метя прямо в сердце. Ловко, быстро он парировал ее выпады. Она сделала обманное движение, он уклонился, отступил к скальному выступу и вспрыгнул на него. Охваченная азартом боя, Элизабет последовала за ним. Он не собирался атаковать, просто следил за ней. Поднялся крик. Хохоча, аплодируя, пираты с жадностью глазели на этот спектакль. Отступать некуда, поняла девушка, но это уже не имело значения. Ее рука налилась свинцом и, казалось, готова была отвалиться вместе со шпагой. Она содрогалась при каждом ударе, но продолжала наносить их все чаще и чаще в надежде найти какое-нибудь уязвимое место. Но, похоже, у этого человека их не было. Он выглядел убийственно спокойным, его губы кривила ироничная улыбка. Он обладал крепкими мускулами, и чем яснее ей становилось, что она не сможет победить, тем более росла ее решимость добиться этого. Со всех сторон неслось: – Берегись ее, Француз, говорят, она знает, как нанести ущерб лучшей части мужчины – или худшей, это кто как считает. – Представить не могу, чтобы у этого парня стал тонкий голосок! – Да ей никогда не достать его клинком! – Никогда, до скончания века! – Она потеряла надежду, Француз! Да, она совсем потеряла надежду. Значит, придется прибегнуть к отчаянным средствам. Она опустила шпагу, а когда он шагнул к ней, резанула клинком снизу вверх, чуть не пропоров ему ляжку. Он еле отскочил назад. Раздался взрыв хохота. Их глаза встретились: золотистые с вызовом, жгуче-черные с холодным предостережением. – Сударыня, я начинаю думать, что вы не дама, – сказал он. – Именно так, - кивнула она. Элизабет завертела шпагой, рассекая воздух. Она чувствовала себя почти победительницей. Для любого другого мужчины такой удар стал бы смертельным, она раскроила бы его от паха до глотки. Но этот француз двигался великолепно, несмотря на увечье. Он предугадывал каждое ее движение и отвечал на него, проявляя необыкновенную грацию и силу. Вряд ли она одолеет такое сочетание. – Эй, Француз, мы тебя предупреждали! – крикнул кто-то. – Правильно предупреждали! – отозвался он весело и громко. Затем, понизив голос, сказал ей: – Осторожно, мадемуазель, не то я пущу в ход самые жесткие правила игры. – А у вас, сударь, существуют правила? Я думала, вы вообще правил не признаете, не знаете, что такое честная игра. – Вы сейчас получите честную игру, мадемуазель. – Месье, вы наглец! Какой мужчина сочтет честным воевать с дамой? Она полагала, что нащупала его слабое место, так как он остановился и, похоже, задумался над ее словами. Она должна перехитрить его, должна! И надо сделать это побыстрее, ведь силы иссякают. Элизабет сделала отчаянный выпад. Пейрак отразил его простым быстрым ударом, сокрушительная сила которого застала ее врасплох. Так, значит, прежде он лишь дразнил ее, играл с ней… Он не использовал и десятой доли своей, мощи и мастерства. Теперь он пустил их в ход. Противник сломает ей руку! Она пронзительно вскрикнула и упала. Выбитая из ее руки шпага взлетела высоко в небо, слилась с ясным золотом дня и синевой морской дали, а потом с тихим всплеском ушла под воду, плескавшуюся у берега. Элизабет рухнула на колени, хватая ртом воздух; рука нестерпимо болела, голова кружилась. Пейрак иронично улыбался, глядя на нее сверху вниз. – Мужчина, которого вызывает на бой дама, должен сражаться с ней. Она не оставляет ему выбора. Девушка с ненавистью посмотрела на него и оттолкнула руку, которую Жоффрей протянул ей, чтобы помочь подняться. Такого унижения она не испытывала никогда, да и от кого - он дерзкого мальчишки, который неизвестно откуда появился на острове, и теперь вокруг него пляшут и Вентура, и Тибо, и даже губернатор! Ну что ж, она найдет способ отомстить ему. Ей только нужно время... Поднявшись на ноги, она бросила: - Это еще не конец, месье де Пейрак! Он с поклоном ответил: - Всегда к вашим услугам, мадемуазель. Гордо вздернув голову, она ушла. В спину ей неслись обидные выкрики и насмешки. И только Жоффрей задумчиво смотрел ей вслед, чертя кончиком шпаги затейливые узоры на песке... _____________ *сок гевеи индейцы называли «каучу» – слезы млечного дерева.
Арабелла: Наглая девица... Сначала заявляется, практически вынуждает Пейрака к дуэли, а поняв что проиграла - еще и заявляет, что мужчина с дамой не воюет, и это нечестно А теперь еще и мстить собралась Смею надеяться, что никто от этого не пострадает.... (Когда читала про шпагу, почему-то вспомнился египетский клинок Анжелики, который обронил в драке Родогон-цыган-Египтянин, а она подобрала... )
Nilufer: Арабелла пишет: мужчина с дамой не воюет, и это нечестно Конечно не воюет. Он подымает её на смех. Если он благоразумен.
Акварель: ну прям Зорро! Респект и уважуха чистилищной сцене!
княгиня Спадо: Прекрасный отрывок! Элизабет прамо таки нарывается на дуель, а потом идет на попятную ну и дура! так и хочется расроить её на попалам.
Alina: Арабелла пишет: Наглая девица... Сначала заявляется, практически вынуждает Пейрака к дуэли, а поняв что проиграла - еще и заявляет, что мужчина с дамой не воюет, и это нечестно А теперь еще и мстить собралась Смею надеяться, что никто от этого не пострадает.... 100% с вами согласна!!!!
Jeoffrey de Peyrac: Ох, как все непросто
Violeta: Акварель пишет: Респект и уважуха чистилищной сцене! княгиня Спадо пишет: Прекрасный отрывок! Мерси! Jeoffrey de Peyrac пишет: Ох, как все непросто То ли еще будет! Violeta пишет: – Мужчина, которого вызывает на бой дама, должен сражаться с ней. Она не оставляет ему выбора. Хочу объяснить смысл этой фразы. Женщина, вызывающая мужчину на бой и сражающаяся с ним наравне, как бы перестает быть в его глазах женщиной, а становится противником. И тут уж вся галантность отодвигается на задний план. Такая же ситуация была и Филиппа с Анж, когда она стала его шантажировать ларцом. Она перестала быть для него кузиной, дамой, будущей женой, а стала врагом, которого он должен был победить любой ценой. До этого он относился к ней с холодным равнодушием, никак не нарушая правил приличия. И лишь когда Анжелика стала понемногу идти ему на уступки, покоряться, он тоже изменил свое поведение по отношению к ней. Жоффрей же, заметьте, до последнего пытался дать Элизабет шанс с честью выйти из созданной ею же глупой ситуации, пока она в запале чуть не ранила его, использовав подлый прием. За что и поплатилась . Но интерес к себе, бесспорно, подогрела, граф же у нас любитель неординарных женщин.
Леди Искренность: Мне тоже Зорро вспомнился. Еще во второй части Элиза ди Ривамброза, пока Фабрицио не умер, такая же сцена.
Violeta: Глава 12. Собрав в один из дней на палубе галеона команду и ныряльщиков, которых они с Пейраком набрали из караибов по рекомендации Левассера, Вентура прочел им громким, внятным голосом составленный договор. Команда выслушала все пункты в глубоком молчании. - Согласны вы на этот договор, братья? - спросил он, окончив чтение. - Да! Да! – закричали они. - Да здравствует капитан! Да здравствует губернатор! - И вы клянетесь, как я и мои офицеры, повиноваться без ропота и строго исполнять все пункты этого договора? - Клянемся! - Хорошо! – продолжил Вентура. - Как только подготовка закончится, корабль поднимет якорь. За час до отхода все должны быть на корабле. - Будем. - Теперь, братья, я хочу напомнить вам, что каждый из вас должен быть вооружен саблей и мушкетом или пистолетом, иметь при себе мешок с пулями и, по меньшей мере, три фунта пороха. Никто не знает, что ждет нас в пути, а потому не забудьте выбрать своих матросов, чтобы они помогали вам в случае болезни или ранения, и завещайте в духовной вашу долю добычи, которая без этой предосторожности станет частью общей доли. А сейчас воспользуйтесь как хотите этими днями свободы, которые еще остаются у вас, но не забудьте, что по первому же приказу я жду вас на корабле. Кто не явится в срок – будет оставлен на берегу и лишится своей доли. Флибустьеры ответили криками одобрения. И тут же замолкли, потому что за спиной капитана показалась Элизабет, ловко забравшаяся по сходням. На ней был мужской костюм, высокие ботфорты, а рука в кожаной перчатке лежала на эфесе шпаги, висящей на поясе. - Капитан Вентура? - деловым тоном осведомилась девушка. Тот обернулся, пыхнул трубкой и смерил её ироничным взглядом. - Чем обязан, сеньорита Изабелла? - Я плачу за место на вашем корабле, - Элизабет достала деньги. - Детка, у меня пиратское судно, а не пассажирское. - Мне надо быть на «Сальтеадоре», и я добьюсь этого любой ценой, - девушка упрямо сдвинула брови. - Я хорошо заплачу, капитан. Он уже более внимательно осмотрел её, отметив и шпагу, и пистолеты за поясом. Взгляд морского волка остановился на роскошной гриве, по-корсарски перехваченной алым платком, и сверкающих зелёных глазах. - Клянусь печёнкой дьявола, сеньорита Моро! - проворчал капитан. - Благодарите свою репутацию. Место на моём корабле вам будет. Но только без глупостей! Элизабет улыбнулась и кивнула. - Могу ли я, капитан, рассчитывать на долю добычи, если приложу достаточные старания при поиске сокровищ с галеона? - Трепливый осел! - воскликнул Вентура, бросая яростный взгляд на Тибо. Тот отвернулся, словно не его касалось это восклицание. Жоффрей же, напротив, улыбнулся и отвесил Элизабет легкий поклон. - Добро пожаловать на борт, мадемуазель! Уверен, что путешествие в вашей очаровательной компании станет поистине незабываемым! - Баба на корабле - к несчастью, - пробурчал какой-то матрос. Жоффрей резко обернулся к нему. - Попридержи язык, пока я его тебе не укоротил! Элизабет вспыхнула. - Я сама могу за себя постоять, месье де Пейрак! - Несомненно, мадемуазель! Я нисколько не сомневаюсь в вашем мужестве и отваге! - его глаза весело сверкнули. Элизабет была уверена, что он только что подумал об их недавней дуэли, в которой она потерпела столь сокрушительное поражение. Она поджала губы и ответила ему яростным взглядом. Жоффрей усмехнулся. Капитан с интересом следил за их перепалкой, потом по его губам скользнула легкая улыбка и он с нескрываемым сочувствием посмотрел на Тибо. - Что ж, веселенькое нас ждет путешествие! - негромко проговорил он и покинул палубу. *** Однажды утром, как только взошло солнце и начался прилив, галеон «Сальтеадор» под командованием капитана Вентуры поднял якорь и покинул гавань Бастер. Выйдя в открытое море, корабль двинулся курсом норд-вест, чтобы, пройдя вдоль побережья Кубы, выйти в Мексиканский залив. Прекрасная погода, спокойное море и попутный ветер, дувший с северо-востока, благоприятствовали флибустьерам, так что все позволяло надеяться на быстрый и безопасный переход, тем более, что, как стало известно, испанцы отправили военный флот к берегам Маракайбо. Повинуясь опытной руке Вентуры, «Сальтеадор» быстро плыл вдоль берегов Кубы, держась, однако, подальше от многочисленных портов, чтобы избежать встречи с каким-нибудь фрегатом испанского флота, вполне вероятным в этих водах. Поэтому на борту было приказано сохранять боевую готовность, а по ночам тушили все огни, даже фонари на носу, чтобы плыть в уверенности, что их не захватят врасплох. Десять дней спустя после отплытия с Тортуги, «Сальтеадор» благополучно достиг мыса Икакос, в северной оконечности Кубы. Оставив позади этот мыс, быстрое судно на всех парусах устремилось в Мексиканский залив, огромное внутреннее море западной части Атлантического океана. Путешествие, столь благополучное, не могло не радовать Жоффрея. После бунта на борту "Фортуны", яростных бурь и кораблекрушения он наслаждался спокойным морем, попутным ветром и массой свободного времени, которое он мог уделить размышлениям и игре на гитаре, купленной по случаю на Тортуге. Вот и сейчас он остановился у гакаборта*, полной грудью вдохнул свежий морской ветер, который дул с востока, и сел на ствол одной из двух палубных пушек. Глаза его были устремлены к горизонту, а под пальцами, умело перебирающими струны гитары, рождалась красивая, слегка тягучая мелодия, прекрасно отражающая царившее вокруг спокойствие и умиротворение. Был великолепный закат, один из тех, какие бывают только на побережье Мексиканского залива. Солнце спускалось в огромное облако огненного цвета, которое отражалось на гладкой поверхности моря, заставляя краснеть все окружающее пространство. Казалось, большая часть горизонта пылает, словно под ним бесшумно горят вулканы, извергая столбы огня. Ни один парус не был заметен на горизонте, ни одна черная точка, которая указывала бы на присутствие кораблей. Только альбатросы кружили в небе да стаи летучих рыбок резвились на поверхности воды. Несомый бризом, галеон легко скользил по спокойным, прозрачным водам, наклоняясь на правый борт и оставляя за кормой белоснежную пену. Казалось, огромный лебедь скользит над поверхностью моря. Тут Жоффрей увидел в некотором отдалении Элизабет. Ветер развевал ее огненные локоны, на лице, смуглом от карибского загара, которого она, в отличие от большинства барышень знатного происхождения, не боялась, блуждала загадочная улыбка. О чем она думала? Зачем вообще решилась на опасное путешествие в компании пиратов? Ради Тибо? Но он был совсем не рад ее присутствию на галеоне, и между ними то и дело вспыхивали яростные ссоры. Иногда Жоффрей ловил на себе взгляд девушки - внимательный, изучающий, и не понимал, чего надо от него этой взбалмошной девчонке. Солнце уже исчезло. Звезды медленно появлялись на небе, в то время как на другой стороне горизонта возникла широкая серебристая полоса, предвещая появление ночного светила. Вечерний бриз свежел и тонко посвистывал в снастях, надувая паруса. Жоффрей перестал играть и устремил взгляд к этой широкой серебряной полосе. Казалось, что он что-то ищет глазами на бескрайней ночной шири моря. Элизабет тихо приблизилась к нему и проговорила: - Я и не знала, что вы так красиво умеете играть... - У меня было много времени, чтобы научиться, мадемуазель, - он кивнул на свою хромую ногу. - Большую часть детства я провел в неподвижности. И одиночестве... Она быстро взглянула на него и тут же опустила взгляд. - А ваши шрамы? Вы заработали их в бою? - Нет, мадемуазель. Это напоминание о стычке католиков и гугенотов, в которую невольно оказался втянут трехлетний мальчик, - Жоффрей немного помолчал, воскрешая в памяти далекие воспоминания. - Когда я родился, моя мать отдала меня кормилице, которую она выбрала, руководствуясь не вероисповеданием, а величиной ее груди. Кормилица же была гугенотка. Она увезла меня в Севенны, в свою деревню, над которой возвышался замок мелкого сеньора-гугенота. А неподалеку, как водится, был замок другого сеньора, католика, и рядом — католические деревушки. Не знаю, с чего началось их противостояние, но оно закончилось грандиозным побоищем. Моя кормилица и другие женщины из ее деревни спрятались в замке дворянина-гугенота. Ночью католики взяли этот замок штурмом. Всех, кто там прятался, убили, а замок подожгли. Меня же, полоснув трижды по лицу саблей, выбросили в окно с третьего этажа прямо в снег. Снег и спас меня от горящих веток, которые падали вокруг. Наутро один из католиков, придя в замок, чтобы поживиться чем-нибудь — а он знал, что я сын знатного тулузского сеньора, — увидел меня, подобрал и сунул в корзину, что была у него за спиной, вместе с моей молочной сестрой Марго, единственной из местных жителей, уцелевшей после резни. Нашего спасителя в пути несколько раз застигали снежные бураны, и он с трудом добрался до долины. Когда он пришел в Тулузу, я был еще жив, но страшно изувечен, и выжил только благодаря стараниям моей матери... Книги стали моими друзьями, музыка - отдушиной. Ходить я начал только к двенадцати годам, и как только достаточно окреп, отправился путешествовать. Это всегда было моей мечтой - ступить на борт корабля, увидеть дальние страны... Элизабет с волнением выслушала его. Потом проговорила: - А ваши родители? - Мой отец умер. Мать и старший брат остались в Тулузе. Я уже несколько лет не видел их. - Простите меня, месье де Пейрак... Он с удивлением посмотрел на нее. - За что? - За все. Она не могла объяснить ему, что то, что она услышала сейчас, болью отозвалось в ее сердце и заставило по-новому взглянуть на этого, как ей раньше казалось, заносчивого юнца. Теперь она понимала, сколько пришлось ему пережить, чтобы стать таким, как сейчас, - жизнерадостным, уверенным в себе, смелым, сильным и ловким, несмотря на увечье... Элизабет боялась признаться себе, что он странно волнует ее, и что она больше не помышляет о мести, ради которой отправилась в плаванье, а мечтает совсем о другом... - А вы, мадемуазель Моро, как вас занесло на Тортугу? - с улыбкой осведомился Жоффрей. Девушка немного поколебалась, прежде чем ответить, а потом вдруг поддалась очарованию этой ночи, прониклась доверием к этому необычному молодому человеку и заговорила. *** Элизабет, сирота с трёх лет, воспитывалась своим дядей на Сан-Христофор. Девочка ни в чём не знала отказа, дядюшка готов был для своей любимицы луну с неба достать. Элизабет характером пошла в отца, брата Гастона Моро - такая же упрямая, своенравная, вспыльчивая, и гордая. Уже лет с восьми юная мадемуазель наотрез отказалась носить платья, потребовав сшить себе штаны и камзол, и Моро никак не мог переубедить племянницу. Дальше - больше. Девочка заметила на стене в кабинете холодное оружие, и возымела желание научиться фехтовать. Пришлось нанять учителя. Потом - стрельба из пистолета и верховая езда. Рыжеволосая красавица стала сенсацией Сан-Христофора, самой популярной девушкой. Её завалили приглашениями, несмотря на откровенно скандальное поведение. Элизабет не танцевала, хотя дяде всё же удалось заставить её брать уроки у учителя танцев. Она относилась ко всем представителям мужского пола иронично, и порой даже язвительно, не позволяла сюсюкать с собой, как с глупой барышней, прекрасно разбиралась в истории и политике Франции, Испании, Англии и других стран, торговле, географии, математике, знала языки. Однажды она заставила двоих мужчин драться с собой на дуэли, когда посчитала, что задета её честь. По ней сходила с ума половина мужского населения Сан-Христофора, а девушки ей тайком завидовали. Подобная жизнь мадемуазель Моро вполне устраивала, пока дядя не принял мужественное решение заняться судьбой племянницы. И совершенно не учёл своенравия Элизабет... Сердитый стук каблучков раздавался под сводами богато обставленных залов городского дома Моро. Красавица с роскошной гривой огненно-рыжих локонов, разъярённо сопя, направлялась к себе в комнаты. Слуги при виде этой фурии опасливо жались к стенам, стараясь не попасться девушке на глаза. Приблизившись к своим апартаментам, она пинком распахнула двери, таким же образом закрыла их и плюхнулась в кресло, задрав стройные изящные ножки, плотно обтянутые штанами, на столик. Служанка, убиравшаяся в гостиной, испуганно вздрогнула и посмотрела на госпожу. - Мадемуазель?.. - Я ненавижу собственного дядю! - выпалила девушка, нервно расстегнув чёрный бархатный камзол. - О, мадемуазель Элизабет… - Аньес, он приказал мне переодеться в платье! - Элизабет фыркнула не хуже кошки и одёрнула кружева на манжетах рубашки. - В платье! Мне! - возмущению девушки не было предела. - Мадемуазель, но ведь вам и полагается носить их, - попробовала робко возразить Аньес. Элизабет Моро презрительно фыркнула. - Мало того, он категорично заявил, что намеревается выдать меня замуж! - Вам восемнадцать, мадемуазель… - почти шёпотом сказала горничная. Элизабет изогнула бровь и прищурила зелёные глаза. - А что, существует закон о том, что девушка должна выйти замуж до двадцати? - Аньес покачала головой. - И потом, что может мне дать мужчина, кроме постели? - О, мадемуазель! - горничная покраснела. - Защитить я могу себя сама, - тонкие пальцы Элизабет легли на эфес шпаги. - Деньгами меня обеспечивать не надо, я единственная дядина наследница. Постель я могу получить и без свадьбы. За дверью раздались шаги. - Элизабет Моро, скверная девчонка! Она метнулась к двери и повернула ключ в замке, потом обернулась к горничной. - Аньес, быстро собери мне вещи. Бельё, пару рубашек, камзолов, и штаны. Живо! - Мадемуазель, что вы задумали? - испуганно пискнула служанка. Рыжеволосая красотка медленно улыбнулась, зелёные глаза заблестели. - Я уезжаю, Аньес, - весело подмигнула Элизабет, роясь в ящичке секретера. - Иди, собирай вещи! Девушка вытащила два пистолета, проверила их, и засунула за пояс. За голенище сапога последовал кинжал. Шаги за дверью приближались. - Готово, мадемуазель… Выдернув из рук горничной саквояж, Элизабет положила на самое дно увесистый мешочек с деньгами и захлопнула его. Схватив со столика шляпу, девушка надела её, и набросив на плечи чёрный бархатный плащ, подошла к двери. - Но… но что я скажу мэтру?.. - растерялась Аньес. - Скажи, что твоя беспутная госпожа сбежала, - Элизабет нажала на завиток лепнины - в стене открылся узкий проход. - А ты не смогла её остановить. Счастливо оставаться, Аньес! Рассмеявшись, девушка исчезла в тёмном коридоре. Появившись во внутреннем дворе, она торопливо направилась к конюшне. Оседлав своего любимого жеребца, чёрного, как ночь, девушка взлетела в седло и пришпорила коня. Её дядя выбежал на крыльцо, потрясая кулаками. - Элизабет, чёрт возьми! Вернись! - Всего хорошего, дядюшка! - расхохоталась Элизабет, проносясь вихрем мимо него. Радостное предчувствие приключений будоражило кровь, как глоток крепкого рома. Мадемуазель Моро неслась по улицам Сан-Христофора к порту, намереваясь отправиться в плавание. Она знала, где ее место. Тортуга. Так она оказалась на пиратском острове... *** Жоффрей выслушал ее, не проронив ни слова на протяжении всего рассказа. Чего-то подобного он и ожидал. Но все равно откровенность Элизабет тронула его. Он чувствовал, что между ними установилась какая-то незримая связь, что они не смогут уже держаться в тех рамках, к которым привыкли, что эта ночь навсегда изменила их отношение друг к другу. И что эта девушка, при имени которой бывалые флибустьеры разбегались, словно по крику "Пожар!", не горя желанием попасться ей под горячую руку, отныне станет для него особенной, не похожей ни на кого, безумно волнующей... Испугавшись собственных мыслей, он поспешно спросил: - Хотите, я спою вам, мадемуазель? Она смущенно улыбнулась и кивнула. __________________ *закругленная часть кормовой оконечности судна.
княгиня Спадо: Приручение дикой кошки! Пейрак молодец завоевать такую упрямицу. Только вот: так ли сильно она ему нужна?
Violeta: княгиня Спадо пишет: Приручение дикой кошки! Пейрак молодец завоевать такую упрямицу. Ну пока еще не завоевал, а так, заинтересовал. княгиня Спадо пишет: Только вот: так ли сильно она ему нужна? Бесспорно, она ему очень нравится, а вот нужна ли окажется впоследствии - время покажет...
Леди Искренность: Что-то дама мне кого-то смутно напоминает… Думаю, наша героиня поступила бы также, если бы не груз ответственности за нищих родственников...
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность пишет: дама мне кого-то смутно напоминает есть такое дело
Violeta: Глава 13. На другой день «Сальтеадор» взял курс на северо-северо-запад, к островам, почти пустынным в ту эпоху и населенным лишь немногочисленными племенами индейцев. На марсы были посланы марсовые с подзорными трубами, чтобы сигнализировать о появлении земли. - Я смотрю, вы с Элизабет нашли общий язык, - неожиданно проговорил Тибо, который некоторое время наблюдал за Жоффреем и его манипуляциями с навигационными приборами, которыми тот увлеченно занимался на палубе галеона. - Я знаю, что вчера вечером ты бренчал для нее на гитаре и распевал серенады. Пейрак пожал плечами. - Я не знаю, что сказать тебе на это, Тибо. Мадемуазель Моро себе на уме, возможно, ей просто наскучило однообразное плавание и я слегка развлек ее. - Она в восхищении от твоего голоса, - медленно проговорил Бершо, буравя взглядом Жоффрея. - И что с того? - Я не хочу затевать ссоры, но... - Послушай, Тибо, как ты можешь не доверять женщине, которую любишь? - Пейрак прямо посмотрел на него. - И кроме того, уважение к мадемуазель Элизабет никогда не позволило бы мне преступить рамки светских приличий. - Светские приличия! - фыркнул Тибо. - О каких приличиях ты толкуешь? Мы на пиратском корабле! - И тем не менее, дама при любых условиях остается дамой, и с ней следует обращаться обходительно. - А ваша дуэль? Жоффрей развел руками. - Мадемуазель сама пожелала скрестить со мной шпаги, я не мог идти наперекор ее желанию. - У тебя на все найдется отговорка! - вскричал Тибо. - Ох уж эти мне французские штучки! Но позволь тебе напомнить, что Элизабет - моя! - Если дело обстоит подобным образом, то к чему этот разговор? - Жоффрей слегка улыбнулся, но глаза его остались серьезными. Как бы невзначай он опустил руку на эфес шпаги. Тибо напрягся. И тут на палубе появился Вентура. Мгновенно оценив ситуацию, он поспешно проговорил: - Сеньор де Пейрак! Вы закончили ваши вычисления? Жоффрей медленно повернулся к нему. - Да, капитан. - В таком случае пройдите на капитанский мостик. И поторопитесь. Господин Бершо? - обратился он к Тибо. Тот что-то пробурчал сквозь стиснутые зубы и, круто развернувшись на каблуках, удалился. - Сеньор де Пейрак, - укоризненно покачал головой Вентура, когда они остались наедине. - К чему создавать взрывоопасную ситуацию? Тем более, из-за безголовой красотки, которая сама не знает, чего хочет. - Капитан, поверьте... Тот прервал его на полуслове. - Не тратьте слова. Я не слепой и все вижу. Девчонка не на шутку увлеклась вами, а сынок губернатора вне себя от бешенства. Подумайте, что для вас важнее - удачный исход нашей операции или пуля в лоб от ревнивого соперника? - Вот уж никогда бы не подумал, что столь прекрасную барышню могут пленить моя хромая нога и безобразные шрамы, - Жоффрей сложил руки на груди. - Бог знает, что творится в головах у этих чертовых кукол! Они готовы полюбить самого Дьявола, если у него хорошо подвешен язык... А у вас с этим полный порядок. Короче, давайте договоримся, что вы отложите свои сердечные дела до возвращения на Тортугу. А еще лучше - и вовсе забудете о них. Жоффрей ничего не ответил. Но сердце его слегка дрогнуло, когда он услышал о том, что небезразличен Элизабет, этой рыжеволосой бестии... А что, если капитан прав? Увидев мечтательную улыбку, блуждающую по губам молодого человека, Вентура огорченно заметил: - Я вижу, что вы не слушаете меня, - он подошел ближе и опустил руку на плечо Жоффрея. - Сынок, ты ведь не задержишься на Тортуге. Ты не такой, как мы, в тебе нет этой безумной жажды наживы и бессмысленной жестокости. Благородство у тебя в крови. И у Тибо нет никаких шансов, пока ты крутишься вокруг Элизабет. И рано или поздно ты добьешься своего. А что потом? Оставишь ее с разбитым сердцем и отправишься дальше, ни разу не оглянувшись? Юноша опустил голову. Капитан был прав, но черт возьми, как же тяжело было согласиться с ним! - Подумайте над моими словами, сеньор де Пейрак. Я рассчитываю на ваше благоразумие. - Да, капитан, - Жоффрей слегка поклонился ему. - Я могу идти? Вентура лишь безнадежно махнул рукой. *** Заканчивалась третья неделя плавания. Из-за туч вынырнула луна и перламутровым сиянием посеребрила путь к обозначившейся на горизонте группе островов. Благодаря ее свету, корабль уверенно шел к Маркизас-Кис. Название «Кис» происходило от испанского «кайос» – «плоские острова». Все они были когда-то частью кораллового рифа. Расположенный вдали от посторонних глаз, архипелаг не привлекал к себе лишнего внимания до тех пор, пока в XVI веке вблизи Флорида-Кис не оказались корабли испанского конкистадора Хуана Понсе де Леона. Разумеется, неспроста эта экспедиция оказалась в окрестностях островов: мореплаватели отправились в путешествие, чтобы найти источник вечной молодости, который, по дошедшим до них слухам, располагался на каком-то острове в Атлантике. Не обнаружив желанной добычи на Флорида-Кис, Хуан де Леон удовлетворился тем, что добавил новые территории в копилку разраставшейся колониальной структуры Испанского королевства. И хотя острова могли послужить удачным перевалочным пунктом для торговых судов, они мало кого интересовали. Ну разве что мадемуазель Моро,пользующуюся любой возможностью, чтобы привлечь внимание Жоффрея, который держался с ней подчеркнуто вежливо, но отстраненно, и как будто напрочь забыл о том откровенном разговоре, который, как ей казалось, много что изменил в их отношениях. Вот и сейчас он спокойно отвечал на вопросы девушки о затонувшем галеоне, о месте его предполагаемого кораблекрушения, о том, как планирует искать сокровища, но никак не реагировал на ее кокетливые взгляды и будто случайные прикосновения к своей руке или плечу. Увидев капитана, вышедшего на палубу, Жоффрей поспешил покинуть свою спутницу, которая осталась стоять у бушприта, провожая молодого человека рассерженным взглядом и кусая губы от обиды. - Я вижу, вы последовали моему совету, сеньор де Пейрак, - одобрительно сказал тот, когда юноша приблизился к нему. - Пусть лучше девочка ненавидит вас, чем страдает от любви. - Мне кажется, вы преувеличиваете, капитан. Мадемуазель просто скучно. Вентура расхохотался. - Конечно, вы абсолютно правы! Скучно! Именно поэтому она бегает и ищет вас по всему кораблю, только чтобы развлечь себя разговорами о подводном колоколе или навигационных инструментах! И напялила платье исключительно для того, чтобы сподручнее было лазить по вантам! - Капитан, и что же мне делать? Мне кажется, что чем холоднее я держусь с нею, тем больший интерес к себе вызываю, - задумчиво проговорил Пейрак. - Это уже не должно вас касаться. Самое главное, что Тибо успокоился, да и вы наконец-то избавились от той дурацкой улыбки, которая мгновенно появлялась на вашем лице, едва только речь заходила о мадемуазель Моро. Жоффрей решил сменить тему разговора. - Смотрите, капитан, я думаю, что вон тот остров имел в виду штурман с «Нуэстра Сеньора де Аточа». Я сейчас провел кое-какие расчеты, и почти уверен в своем предположении. Остров, на который указал капитану Пейрак, окруженный коралловыми рифами, был необитаем. Убрав почти все паруса, «Сальтеадор», под непрерывные крики лотовых* на русленях**, прошел пролив между небольшими коралловыми островками, обогнул ракушечный бар, вошел в лагуну и стал на оба якоря в пятистах метрах от берега. Все разом ощутили навалившуюся усталость. Вести корабль в кромешной тьме и как можно ближе к берегу было нелегким и весьма рискованным делом. Капитан распрощался с Жоффреем, кивнул Тибо и боцману, присоединившимся к ним во время маневра, и ушел к себе в каюту. Старший помощник отдал приказ: «Всем отдыхать до утра! Остаться вахтенным!» Боцман расписал вахты, и, погасив все огни на судне, экипаж корабля уснул. Лишь вахтенные, развалившиеся на палубных пушках и неторопливо потягивающие ром, переговаривались вполголоса. - Как думаешь, Француз точно место указал? Карта-то, говорят, тю-тю... - Ну, капитан ему доверяет, а Вентура - хитрый черт, знает, что к чему, и выгоду свою не упустит. Да и губернатор своего сынка прислал нам в начальники, а уж Левассер деньги за версту чует. Небось, с самим дьяволом водится... - Не хочешь кости кинуть разок? - Так денег нет - все подчистую на шлюх спустил! Матросы расхохотались. - Давай, в счет будущей добычи. - Черт с тобой, кидай... Игра шла с переменным успехом. То и дело слышалось: "Пять двоек!", "Не верю!", "Дьявол!", "Моя ставка!", "Ага!". Потом игра парням наскучила и они продолжили разговор. - А правду говорят, что Француз на девку Тибо запал? - Уж скорее она на него. Ластится, словно кошка, а он на нее - ноль внимания. - Благородный! Держится важно и на всех свысока смотрит. Ей-богу, гонору столько, будто он королевских кровей! Ему, небось, только графинь да маркиз подавай! - Жалко малышку Элизабет. Она хоть и с придурью, да все равно такого отношения не заслуживает. - Эй, ты полегче! Думаешь, Тибо за просто так свою красотку хромому уступит? Передерутся они, как пить дать! И доли их в общий котел пойдут. - Держи карман шире! Не будут они из-за бабы драться, тем более Французу плевать на нее. Ты посмотри, как он себя с ней ведет - чисто лед! - А давай пари? - На что? - Что хромой с Тибо поубивают друг друга из-за этой рыжей ведьмы! - Да ни в жизнь! - Пари? - Пари! На что спорим? - На одну часть добычи. - Ну ты хватил! Губа не треснет? - Ну хорошо, давай на долю от первого улова. - Идет! И вахтенные обменялись крепким рукопожатием, скрепляющим договор. И не обратили никакого внимания на хрупкую женскую фигурку, скрытую от них брашпилем***. Элизабет слышала весь разговор от начала до конца и теперь задыхалась от душившей ее ярости. Все на корабле уверены, что она бегает за Пейраком, а он смеется над ней и не принимает всерьез. Знатный сеньор из Тулузы, черт его раздери, с изысканными манерами и утонченным вкусом! На глазах девушки выступили невольные слезы. Поделом ей! Разоткровенничалась, повелась на его галантное обращение, на красивый голос... А он, оказывается, не знает, как отделаться от нее. Что ж, с этой минуты она слова с ним лишнего не скажет, пусть себе ищет герцогинь, ей-то что! У нее есть Тибо! Но при одной только мысли о грубоватом и несдержанном ухажере слезы брызнули из ее глаз с удвоенной силой. Мадемуазель Моро, постоянно окруженная толпой восторженных воздыхателей, к которым всегда относилась с легким презрением и насмешкой, впервые плакала из-за любви... _________________ * от лот (нидерл. lood) — свинцовый груз или просто груз, служащий для измерения глубины. **Руслени — площадки по наружным бортам парусного судна, расположенные на уровне верхней палубы против мачт. Служат для разноса вант (ванты (нидерл. want) — снасти стоячего судового такелажа. Изготавливаются из стального или пенькового троса и служат для укрепления мачты, являясь оттяжками к борту), которые скрепляются вант-путенсами (вант-путенсы — железные цепи или полосы, нижний конец которых крепится снаружи к борту судна, а верхний закладывается за нижние юферсы (юферс — круглый деревянный блок без шкива с тремя сквозными дырами. На старинных парусных кораблях юферсы ввязывались в нижние концы вант)). ***горизонтальный ворот на судах для вытаскивания якоря и поднятия тяжестей.
княгиня Спадо: Первая битва и первые слёзы гордой кошки! Теперь то она надеюсь откажется от него? Ну, в любом случае отрывок чудный такой динамичный, а Пейрак вообще такой душка!
Violeta: княгиня Спадо пишет: Теперь то она надеюсь откажется от него? Вот теперь точно не откажется! Как в "Обыкновенном чуде": "Три дня я гналась за Вами — да! — чтобы сказать Вам, как Вы мне безразличны!"
Акварель: девушку жалко, но интересно, как Пейрак буде вести себя, когда дамочка к нему охладеет. Violeta,
Леди Искренность: Violeta пишет: Послушай, Тибо, как ты можешь не доверять женщине, которую любишь? Нууу, а как же все эти: "Кто сильно женщину ревнует, огонь любви сильнее раздует..." Гражданин-то сам лишь любил обрядиться в маску толерантности и снисходительности... А по сути...
Леди Искренность: Девочку при любом раскладе жалко, но думаю, что в случае Пейрака имя им легион, всех не нажелеешься. А может она, напротив, счастливая женщина, если судьба хоть на миг, но столкнула ее с таким мужчиной. Незабываемые воспоминания вещь драгоценная.
Акварель: Леди Искренность пишет: А может она, напротив, счастливая женщина, если судьба хоть на миг, но столкнула ее с таким мужчиной. Незабываемые воспоминания вещь драгоценная. Так рассуждали Жданов и Малиновский в "Не родись красивой". Конечно, Катя Пушкарева-лайт и Элизабет Тейлор - женщины разные, но все же подход болевой.
Violeta: Леди Искренность пишет: Нууу, а как же все эти: "Кто сильно женщину ревнует, огонь любви сильнее раздует..." Мальчик ещё не стал циником, пока он в стадии поиска идеала. Вот разочаруется по полной и начнёт Шамплена цитировать. Акварель пишет: девушку жалко, но интересно, как Пейрак буде вести себя, когда дамочка к нему охладеет Да не охладеет! Так и будет таскаться за ним, только отношение с плюса на минус сменит. Короче, будет дерзить, пока не выведет его окончательно. Леди Искренность пишет: Девочку при любом раскладе жалко, но думаю, что в случае Пейрака имя им легион, всех не нажелеешься. А может она, напротив, счастливая женщина, если судьба хоть на миг, но столкнула ее с таким мужчиной. Незабываемые воспоминания вещь драгоценная. Ну даже и не знаю... Я б такого потрясения не вынесла- влюбиться в мужчину, окунуться с головой в невероятно красивые отношения, а потом товарищ мне такой: "Адье! Это было чудесно, но мне пора идти дальше, а ты оставайся с разбитым сердцем... И главное, не плачь- у нас же было пара месяцев счастья, вот и помни о них всю жизнь..." Лучше тогда и не начинать!
Акварель: Violeta пишет: Да не охладеет! я имела ввиду, что охладеет внешне. Да, и интересно, побьются или нет? Честь по чести, не должны. Конкурировать во всех делах могут, юные. А там уже как сложится
Violeta: Акварель пишет: Да, и интересно, побьются или нет? Честь по чести, не должны Как там Анжелика говорила в "Искушении"- мужчины всегда столкуются засчет женщины. Да и куш слишком большой, чтобы так глупо гибнуть на дуэли.
Акварель: так мальчики же... Можно еще допустить.
Violeta: Акварель пишет: так мальчики же... Можно еще допустить. Посмотрим, куда нас фантазия выведет!
Леди Искренность: Violeta пишет: "Адье! Это было чудесно, но мне пора идти дальше, а ты оставайся с разбитым сердцем... И главное, не плачь- у нас же было пара месяцев счастья, вот и помни о них всю жизнь..." Это дело вкуса. Вынесла бы. Все выносят. Кроме суицидальных личностей. И дальше живут. И даже счастливо. Но помнят всю жизнь. И сны видят. И иногда плачут. Но оно стоит того. Пережить такие эмоции - это чудо!
Violeta: Леди Искренность пишет: Это дело вкуса. Вынесла бы. Все выносят. Кроме суицидальных личностей. И дальше живут. И даже счастливо. Но помнят всю жизнь. И сны видят. И иногда плачут. Но оно стоит того. Пережить такие эмоции - это чудо! Не, это не для меня. Либо мой, либо на фиг! А если говорить о фанфе, то Элизабет у нас гордячка, типа Анжелики, с ней вариант "поматросил и бросил" не прокатит. Зарэээээээээээжет!
Bella: очень ярко вырисовывается юный Жоффрей, спасибо. Случилось мне на днях быть в Роттердаме. Специально погуляла по старейшей гавани города, датируемой 1350 г. Конечно, сегодня это место очень современно, несмотря на рекламные отзывы: "Старая гавань (De Oude Haven) обладает особым свойством: она позволяет увидеть этот город таким, каким он мог бы быть столетия назад". И как в "Доме у озера" пыталась представить, что вот где-то здесь в далеком ....1650 г юный граф бродил по мостовой, изучал корабельное дело, чертил, просто мечтал... Там же в Роттердаме в морском музее шикарное собрание различных приборов как для навигации, так и астрономии разного времени. Некоторые приборы поставили меня в тупик- глядя на них даже не могла предположить для чего они... Сразу как-то зауважала мореплавателей того времени ... еще больше. Стоя на палубе и делая какие-либо вычисления с такими приспособлениями очень даже можно впечатлить юную деву. Да еще и в маске, развевающемся плаще. ух, сильный образ
Violeta: Bella пишет: очень ярко вырисовывается юный Жоффрей, спасибо. Случилось мне на днях быть в Роттердаме. Специально погуляла по старейшей гавани города, датируемой 1350 г. Конечно, сегодня это место очень современно, несмотря на рекламные отзывы: "Старая гавань (De Oude Haven) обладает особым свойством: она позволяет увидеть этот город таким, каким он мог бы быть столетия назад". И как в "Доме у озера" пыталась представить, что вот где-то здесь в далеком ....1650 г юный граф бродил по мостовой, изучал корабельное дело, чертил, просто мечтал... Ох, Bella , спасибо вам за такой красивый отзыв! Увы, я в Роттердаме не была, писался фанф исключительно на основании инфы из интернета или книг, поэтому немного завидую вам, что довелось увидеть все воочию, да еще и образ Жоффрея с этой картинкой связать! Bella пишет: Стоя на палубе и делая какие-либо вычисления с такими приспособлениями очень даже можно впечатлить юную деву. Да еще и в маске, развевающемся плаще. ух, сильный образ О да, моя бы однозначно влюбилась! Bella пишет: Некоторые приборы поставили меня в тупик- глядя на них даже не могла предположить для чего они... Ага, тоже довелось поизучать их для достоверности описаний - очень сложные приспособления, моряков тех лет есть за что уважать.
Bella: Ага, тоже довелось поизучать их для достоверности описаний - очень сложные приспособления, моряков тех лет есть за что уважать. в музее была с профессиональным навигационным офицером, как говорится, тоже репу почесал все приспособления/ инструменты можно очень близко рассмотреть, а принцип действия "попробовать" на компьютере рядом. очень даже уважаешь тех, кто ТОГДА!- во времена, когда образование не было обязательным, разбирался в таких штуках. А в Амстердаме постояла на палубе корабля почти того времени.... дух захватывает от мысли, что ЭТИМ можно было управлять. А если капитан- высокий/ в черном/ с маской/ в плаще, уверенный в себе, со всеми этими инструментами.... эх, я ваша навеки Не раз была на капитанском мостике-сейчас это огромная комната с кучей компьютеров, систем, датчиков.... и т.д.- современных круизных лайнеров, и то впечатление совсем другое- дух не захватывает, уважение к знаниям и опыту-да
Bella: не знаю, в какую тему ... Опять же в музеях и на корабле заметила некоторые несостыковки с описанием у Голонн. - Каюты вообще, и капитанская тоже и маленькие-диваны не вписываются, и низкие (около 140 см) и уж точно Пейрак не мог стоять во весь рост. - Расположение капитанского мостика/ смотровой палубы ( и за стенкой капитанская каюта???) и трюма тоже не состыковывается. - Капитан за штурвалом не мог быть- как сцены с побегом из Ла-Рошели и морской бури Более того, в зале с макетами судов наткнулась на навигационного инженера-историка (по бейджику). Начала с вопросов что где и как располагалось, дальше как было не спросить про маневр с лассо и спасением галеры? Товарищ спросил, не поклонница ли я А. Голонн.... оказывается, жена его уже давно эту тему пробивала. С ЕГО точки зрения/ знаний/ опыта это было абсолютно невозможно. Аналогично, и единоличное совершение маневров тем более в плохую погоду. И высота потолка в каюте, даже если строилось все по гениальным чертежам Пейрака мало вероятно для того времени
адриатика: Bella пишет: дальше как было не спросить про маневр с лассо и спасением галеры? С Лассо да, у меня тоже всегда вызывало сомнение. Но кто знает, все таки художественной литературе свойственны некоторые преувеличения. А меня волнует вопрос. Сцена в фильме с ныряльщиками реальная или это как батискаф?
Violeta: Bella пишет: не знаю, в какую тему ... Опять же в музеях и на корабле заметила некоторые несостыковки с описанием у Голонн. - Каюты вообще, и капитанская тоже и маленькие-диваны не вписываются, и низкие (около 140 см) и уж точно Пейрак не мог стоять во весь рост. - Расположение капитанского мостика/ смотровой палубы ( и за стенкой капитанская каюта???) и трюма тоже не состыковывается. - Капитан за штурвалом не мог быть- как сцены с побегом из Ла-Рошели и морской бури Более того, в зале с макетами судов наткнулась на навигационного инженера-историка (по бейджику). Начала с вопросов что где и как располагалось, дальше как было не спросить про маневр с лассо и спасением галеры? Товарищ спросил, не поклонница ли я А. Голонн.... оказывается, жена его уже давно эту тему пробивала. С ЕГО точки зрения/ знаний/ опыта это было абсолютно невозможно. Аналогично, и единоличное совершение маневров тем более в плохую погоду. И высота потолка в каюте, даже если строилось все по гениальным чертежам Пейрака мало вероятно для того времени Спасибо за интересную инфу адриатика пишет: С Лассо да, у меня тоже всегда вызывало сомнение. Но кто знает, все таки художественной литературе свойственны некоторые преувеличения. Согласна. Но сцена получилась впечатляющая. Bella пишет: Не раз была на капитанском мостике-сейчас это огромная комната с кучей компьютеров, систем, датчиков.... и т.д.- современных круизных лайнеров, и то впечатление совсем другое- дух не захватывает, уважение к знаниям и опыту-да У меня муж - моряк, говорит, что вся романтика ушла безвозвратно вместе с эпохой парусных кораблей... Наши калининградские курсанты ходят на "Седове" и "Крузенштерне" в учебные плавания, вот там да, незабываемые впечатления.
Bella: И просто мои личные воспоминания- конкретно на Тортуге не была, но Гаити-да. Все, что Вы описываете касательно острова и ситуации на нем, мне четко рисует Сент-Томас (St. Thomas). Как-то там больше пиратская атмосфера, и Элизабет-на Сент-Томасе была женщина-пират Anne Bonny, а в одном из магазинов стоит статуя рыжеволосой морячки... Есть даже исторический бар-не совсем 1650-е, но очень Пейрак туда вписывается...
Violeta: Bella пишет: И просто мои личные воспоминания- конкретно на Тортуге не была, но Гаити-да. Все, что Вы описываете касательно острова и ситуации на нем, мне четко рисует Сент-Томас (St. Thomas). Как-то там больше пиратская атмосфера, и Элизабет-на Сент-Томасе была женщина-пират Anne Bonny, а в одном из магазинов стоит статуя рыжеволосой морячки... Есть даже исторический бар-не совсем 1650-е, но очень Пейрак туда вписывается... Ну ничего себе! Вот это да - наша фантазия, оказывается, подкрепляется вполне себе реальными фактами и персонажами. Это еще один довод в пользу достоверности нашего фанфа.
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: Ну ничего себе! Вот это да - наша фантазия, оказывается, подкрепляется вполне себе реальными фактами и персонажами. Это еще один довод в пользу достоверности нашего фанфа.
Jeoffrey de Peyrac: адриатика пишет: Сцена в фильме с ныряльщиками реальная или это как батискаф? это подобие водолазного колокола. один из вариантов предусматривал, что пассажир может передвигаться по дну при помощи такого нехитрого приспособления, но подниматься на поверхность такой аппарат мог только с помощью лебедки - потому и ныряльщики. вполне реальное приспособление, известное задолго до Пейрака. Первыми конструировали колокол еще античные инженеры. Знаменитый историк древности Геродот (490-425 гг. до н.э.) в 450 г. до н.э. рассказал о подводном колоколе, находясь в котором, человек, облаченный в специальный костюм, мог ходить по морскому дну. Другой древнегреческий ученый и философ, Аристотель (382-322I гг. до н.э.), оставил описание подобных устройств, находившихся на вооружении армии Александра Македонского и успешно примененных им в 322 г. до н.э. при осаде города Тира. Это одно из первых упоминаний об использовании подводной сферы в военном деле. О первой подводной атаке с помощью водолазных колоколов, произошедшей в III веке нашей эры, рассказывал Дион Кассий. Он описал, как защитники Византии напали на блокирующие гавань галеры римского императора Люция Септимия Севера. Одним из наиболее ранних изображений подводного корабля, видимо, является чертеж итальянского военного инженера Роберто Вальтурио (1413-1483). Его проект представлял собой цилиндр с заостренными оконечностями. В качестве движителей планировалось использовать четырехлопастные гребные колеса, приводимые во вращение мускульной силой экипажа. Не оставил без своего внимания проблему подводного плавания и великий итальянский ученый эпохи Возрождения, Леонардо да Винчи (1452-1519), но разработанный им проект подводного судна, как утверждают современники, был уничтожен автором, который мотивировал свой поступок так: "... люди настолько злобны, что готовы убивать друг друга даже на дне морском". На сохранившемся эскизе изображено судно овальной формы с тараном на носу, невысокой рубкой, в средней части которой расположен входной люк. В своем труде «Военная архитектура» Франческо де Марчи описывает такое устройство, построенное в 30-е годы XVI века Гульельмо де Лорено. От колокола до подводной лодки оставалось сделать один шаг. Впервые практически осуществил эту идею голландский механик Корнелий ван Дреббель (1572-1634). Эмигрировав в Англию, он стал воспитателем детей короля Якова 1 и, пользуясь его поддержкой, построил в 1620 г. подводную "галеру". Обтянутый промасленной кожей деревянный корпус корабля был рассчитан на 12 гребцов и 3 пассажиров.
адриатика: Jeoffrey de Peyrac . Спасибо за интересную информацию.
Акварель: здорово! Восхищаюсь и преклоняюсь, когда пишется на таком материала
Jeoffrey de Peyrac: адриатика, Акварель
Violeta: Глава 14. Редкие облака лениво двигались по небу над Лунной бухтой. Насколько хватало глаз, расстилалось сине-зеленое море, которое чуть колыхалось от легкого ветерка. Вода была так прозрачна, что дно на глубине 50 футов прекрасно просматривалось… Коралловые скалы были повсюду. Белые и золотистые, они торчали над водой или проступали зловещими темно-синими пятнами на небольшой глубине. Корпус «Сальтеадора» уже обступил лес вертикальных столбов, расположенных всего на 6-7 футов ниже поверхности моря. Со всех сторон поднимались башни да крепости, в хаотическом беспорядке воздвигнутые кораллами. А сколько здесь было различных препятствий, остроконечных скал и перемычек, достаточно массивных для того, чтобы раздавить форштевень или пропороть корпус судна! Пейрак бросил беглый взгляд вокруг: зрелище прекрасное и… в то же время тревожное. Галеон был словно окружен подводными скалами, напоминающими шпили готических соборов или руины замков. В пределах видимости они вздымались из воды, переливающейся всеми оттенками синей, зеленой и лиловой красок. А в неподвижной пучине, залитой светом тропического солнца, простирался чуждый человеку мир, мир известняка, царство воды и животных, которые ни по формам, ни по окраске ничем не походили на тех, что обитают на суше. Жоффрей вдруг почувствовал враждебность этого мира, или, скорее, его беспощадное равнодушие. Люди были здесь незваными гостями, чужаками... С корабля легко различимы были лиловые озера, разлившиеся на золотистой поверхности песчаного дна. А в вертикальном направлении тянулись ветви и хрупкие древовидные отростки, среди которых сновали разноцветные рыбы. Виднеющиеся сквозь прозрачную воду бухты, они воссоздавали образы, являющиеся в сновидениях, — загадочные и нереальные. Вот они, кораллы Маркизас-Кис, а возможно, и обломки затонувшего корабля. Галеон «Нуэстра сеньора де Аточа» пошел ко дну у подножия рифа, имевшего форму полумесяца, и раздавленный тяжестью известняковых отложений, все еще находился здесь, под толщей воды, храня в своих трюмах невероятные богатства. Жоффрею предстояло принять еще немало решений. И все на корабле - от капитана до последнего матроса - полагались на него, как на руководителя экспедиции. Извлекать обломки затонувших кораблей и скрытые в них сокровища, попавшие в плен к кораллам, было делом трудоемким, почти невыполнимым - Пейрак осознавал это. И, однако, он принимал этот вызов! Именно в кораллах и заключалась вся сложность проблемы. Жоффрей понял это в первый же день. Уже тогда в его воображении возник остов затонувшего корабля, придавленный тоннами известняка. Во всяком случае, обломки кораблекрушения должны быть обезображены, изменены до неузнаваемости акропорами*, горгонариями**, «мозгами Нептуна»*** и «оленьими рогами»****. Вечером после тщательного осмотра местности весь экипаж был приглашен на верхнюю палубу галеона. Жоффрей попросил общего согласия начать работу, которая должна была продлиться около месяца. Матросы пили ром, глаза у всех блестели, несомненно, под впечатлением притягательной силы золота, погребенного на дне моря. Энтузиазм нарастал. В этот вечер беседа на палубе затянулась допоздна. Ночная тишина окутала море. Дул легкий, едва ощутимый бриз. Но на душе у Пейрака было неспокойно. Он лихорадочно размышлял о том, что команде придется дробить и транспортировать обломки кораллов. Такая работа потребует от всех огромной затраты сил, и, кто знает, может быть, все усилия будут затрачены впустую. Имел ли он право превратить ныряльщиков в подводных «землекопов»? Честнее и проще все же спросить об этом у них самих. Он начал свою речь с предупреждения: — Вы уже успели дать себе отчет в том, что объем предстоящих работ превосходит наши ожидания. Удаление многих тонн кораллов для высвобождения затонувшего судна потребует чудовищных усилий, возможно, прилагаемых в течение нескольких месяцев. Мне хорошо известно ваше мужество, но вас не минует усталость, а может быть, даже разочарование. Нам надо принять решение, за которое вы все должны проголосовать. Галеон, нагруженный золотом, интересует меня так же, как и вас. Но мне не хочется, чтобы вас ослепил мираж богатств. Ответом ему было единогласное «да»! Итак, экипаж был готов дробить коралловые толщи. Чуть позже Жоффрей и Вентура отправились на остров, желая осмотреться и наметить план работ. Они вели неспешную беседу у зарослей ибиска и бегунвилей на берегу фосфоресцирующего моря перед бухтой, которая могла бы послужить прекрасным тайным убежищем корсарам. Постепенно их разговор свернул на другую тему. Вентура рассказал Пейраку о галеонах, перегруженных золотом, о флибустьерах, с дьявольской ловкостью управляющих своими легкими судами, о запятнанных кровью золотых слитках, жемчугах и изумрудах, о дублонах, добытых за один час абордажа и спущенных за одну ночь кутежа. Он воссоздал перед юношей реальную картину пиратской жизни со всей страстью, которую питал к Карибскому морю, видевшему немало трагедий. И кто знает, не скрывалось ли за этой проникновенной речью желание капитана увлечь молодого человека мрачной романтикой такого существования или же, напротив, заставить задуматься о тех опасностях, которые подстерегают на каждом шагу тех, кто живет морским разбоем... На заре все энергично принялись за дело — экипаж охватила золотая лихорадка. - Начнем здесь. Эти два рифа, исчезающие под водой во время прилива, являются форменной ловушкой для кораблей, - произнес Жоффрей, передавая капитану подзорную трубу. - Хорошо, сеньор де Пейрак. Надеюсь, вы правы и в самом скором времени мы забьем трюмы сокровищами с галеона, - кивнул Вентура. - Надо будет застопорить самые большие глыбы из тех, что нам удастся отделить, поднять их с помощью лебедки на борт нашего судна и осторожно раздробить, чтобы не пропустить ничего ценного. Впрочем, нам предстоит раскалывать с помощью молотков и кайл на борту «Сальтаедора» все сколько-нибудь круглые обломки кораллов, чтобы убедиться, что они не таят в себе какой-нибудь драгоценности. Да, нас действительно ждет каторжный труд, но я убежден, что экипаж, не дрогнув, справится с этим делом. Бросив якорь в том месте, на которое указал Пейрак, команда принялась за дело. Ныряльщики, которых Жоффрей впервые наблюдал за работой, возможности исследователя, открывшиеся перед ним на Маркизас-Кис, и оборудование, находившееся в распоряжении экипажа, — все это окрыляло его и давало надежды на благополучный исход дела. Около двух часов пополудни Тэкчои, индеец-ныряльщик, просигналил, чтобы ему прислали хороший запас кайл и ручных ударных буров. Суденышко ныряльщиков вернулось с наступлением вечера. Шаланда захватила с собой трофеи: часть оснастки парусника, покрытую ржавчиной красноватого цвета и инкрустированную кораллами, да старую дубовую доску в придачу… Водолазы видели какой-то таинственный предмет, застрявший в рифе. Судя по их описаниям, это могла быть ручка или стержень ручной помпы. За два дня галеон захламился осколками кораллов, стал грязным и неудобным для жизни. Вентура установил смены ныряльщиков. Они действовали в воде только по два часа, отделяя коралловые глыбы и наполняя корзины, которые лебедкой поднимали на палубу. Здесь остальные члены экипажа, кто не был занят на дне, разбивали эти глыбы молотками и кайлами. Целыми днями ныряльщики осматривали и обшаривали морское дно на мелководье у рифов, но, увы, им удалось найти лишь один небольшой слиточек серебра. Обнаружить же останки галеона никак не удавалось. Палуба «Сальтеадора» была завалена обломками. Их сортировка шла медленно, хотя в ней принимал участие весь экипаж, включая кока. Не хватало молотков, у которых постоянно ломались рукоятки, кувалд, долот... Среди находок были осколки глиняной посуды, зуб кабана, кремень и… две пряжки от пояса. На меньшей из них еще сохранился шпенек. Они были очень тяжелые и уже почернели. Очистив одну пряжку, Вентура обнаружил, что она серебряная! Скромная находка, но это было первое серебро после слитка, обнаруженного на рифе. Это, разумеется, было добрым предзнаменованием, но Жоффрей хорошо понимал, как часто разочарования сменяют оптимизм первых открытий. В настоящий момент еще ничего не известно, и он посоветовал всем проявить благоразумие, пообещав назавтра спуститься под воду в колоколе. - Чтобы начать погружение в колоколе, капитан, и раскопки, придется неизбежно поставить «Сальтеадор» точно над обломками, то есть проникнуть вглубь Лунной бухты, лавируя между рифами. - Тогда нам останется только дать обет не грешить, чтобы ураганы не застали нас в этой западне, иначе нам не избежать участи галеона «Нуэстра сеньора де Аточа», - озабоченно проговорил капитан. - Я сильно опасаюсь, что галеон «Нуэстра сеньора де Аточа» будет трудно разглядеть даже ныряльщикам, находящимся на дне. Мне хорошо известно, что придется также вести раскопки в известняковой толще, а это будет титанический труд. Но мне не хочется разочаровывать экипаж. В конце концов, я могу ошибаться, и не исключено, что нам удастся найти сокровища сравнительно быстро. Жоффрей подготовил для спуска водолазный колокол и наравне со всеми включился в поиски. Подводный мир завораживал его - никогда он не видел ничего подобного. На дне вокруг росли коралловые деревья, образующие гигантские рощи и леса. И все это в целом удивительно напоминало останки затонувших парусников с реями, покрытыми известковой оболочкой. Колышущиеся водоросли, словно джунгли, покрывали морское дно, юркие маленькие рыбки, пестрые, как вспышки цвета, мелькали то здесь, то там, величественные кораллы тянулись к солнечному свету, тусклым пятном разлитым на поверхности океана. Атлантическая зыбь беспрестанно пригибала бурый подводный лес, словно ураган, проносящийся над пальмами. Водоросли насмешливо кивали хохолками: ищи-ищи, дураков хватает. Казалось, что любая известковая ветка обволакивает какую-нибудь снасть, а в коралловой колонне заключен обломок мачты. Вокруг простирались огромные поля «оленьих рогов». Подле них красовались своими изящными формами акропоры, виднелись грибовидные фунгии, огромные шары «мозгов Нептуна». В эту массу живого известняка были вкраплены колонии других морских обитателей самого различного вида и окраски: мягкие на ощупь губки в форме свечей и чаш, «огненные кораллы», вызывающие сильные ожоги при прикосновении к их ядовитым щупальцам. И все это великолепие венчал простирающийся у подножия уступа лес розовато-лиловых и желтых горгонарий с длинными, опущенными вниз наподобие страусовых перьев ветвями. Ныряльщики проскальзывали между этими побегами, длина которых превышала их рост, и они гибко склонялись при их погружении. Вся эта подводная страна была густо населена. Рак-отшельник из грота в коралловой стене спокойно наблюдал за действиями чужаков своими огромными глазами. Барракуда несла караульную службу, оскалив зубы и бросая злобные взгляды на ныряльщиков. Рифовые окуни и губаны дефилировали стройными рядами, а вокруг них кружились пестрые скары, или рыбы-попугаи. Жоффрей испытывал угрызения совести при мысли о том, что этот прелестный уголок им придется разрушить, уничтожая кайлами поистине волшебное творение природы! Зыбь, этот пульс моря, заставлял искателей сокровищ галеона жить в его ритме - неторопливом, спокойном, словно призывая бросить бесполезные поиски и насладиться красотой и умиротворением морского дна. Жоффрей уже знал «в лицо» каждый бугор, каждый валун, каждую неприметную расселину, но его все еще не покидал восторг, который он испытывал при каждом погружении. Он прекрасно плавал и в воде чувствовал себя настолько ловким, что с сожалением поднимался на поверхность, где ему заново приходилось привыкать к своей хромоте. Поиски сокровищ настолько захватили его, что он едва обратил внимание на то, что мадемуазель Моро стала относится к нему с плохо скрываемой неприязнью. Она больше не заговаривала с ним, не отвечала на любезные приветствия, не искала его общества, и Жоффрей постепенно пришел к мысли, что капитан ошибся в своих предположениях насчет увлечения девушки его персоной. Это немного огорчило его, но постепенно работа отодвинула переживания на второй план. Он вновь и вновь погружался под воду. Снова и снова тщательно обследовал каждый выступ, каждую впадину. И вот в один из дней ему в голову вдруг пришла неожиданная мысль, которая заставила Жоффрея взглянуть на процесс поисков с необычного ракурса. Он поспешно приказал спустить колокол, несмотря на небольшое волнение моря. Он не мог больше ждать, ему нетерпелось проверить свою догадку. Преодолевая сопротивление воды, он через отверстие внизу колокола нырнул в холодную темную бездну. Постепенно глаза привыкли к полутьме и он начал различать знакомые очертания скал, окружающих его. Внезапно волна бросила Жоффрея вперед. Когда она спала, юноша зацепился за скальный выступ и пучок ламинарий, нежный и гладкий на ощупь, почти невесомый и слегка колышущийся, словно флаг на ветру. Вода властно давила на уши, обтекала стиснутые зубы, стараясь вырвать трубку изо рта и лишить Пейрака столь необходимого ему воздуха. Пауза, и следующая волна толкнула его дальше. Водоросли тысячами бичей подхлестнули пловца. И вот наконец он добирался до знакомой расселины. На сей раз он вооружился молотком и зубилом. Уперевшись покрепче в скалу, чтобы противостоять зыби, Жоффрей принялся долбить известняковую глыбу. Отколол крохотный кусочек, потом другой. Течение толкало под руку — тут недолго и промахнуться, и, хотя удар молотком по пальцам много чувствительнее на суше, чем под водой, Жоффрей все же не жаждал проверить это утверждение на собственных пальцах. Осколки посыпались вниз. Зыбь мгновенно унесла песок, обнажая крепкую, как бетон, накипь. Жоффрей ударил изо всех сил — скала устояла. Напрягшись, и дождавшись попутной волны он ударил снова. Есть! Отколотый кусок стал медленно погружаться на дно, открыв дубовые доски, - видимо, сундук. Он постучал по нему зубилом и отломил один кусок. На руку упали два крупных изумруда. В голове почему-то крутились слова из давно прочитанной и почти позабытой пьесы Шекспира: «Я видел сотни кораблей погибших! И потонувших тысячи людей, Которых жадно пожирали рыбы; И будто по всему морскому дну Разбросаны и золотые слитки, И груды жемчуга, и якоря, Бесценные каменья и брильянты; Засели камни в черепах, глазницах, - Сверкают, издеваясь над глазами, Что некогда здесь жили, обольщают Морское тинистое дно, смеются Над развалившимися костяками».***** Закрыв глаза, Пейрак почувствовал, как уголки застывшего от холода рта расплываются в улыбке. Радость была похожа на успокоение - она медленно охватила душу, согревая ее теплой волной… Это была даже не радость, а облегчение - тяжкий груз свалился с его плеч, долгие поиски наконец-то увенчались успехом. Да, он выиграл. Первый раунд за ним. Теперь впереди второй... *** Команда криками радости приветствовала сообщение Жоффрея о том, что галеон наконец-то найден. Он стал героем дня - его хвалили за смекалку, за упорство, за то, что благодаря ему со дна будут подняты несметные сокровища, которые сделают баснословно богатыми всех участников экспедиции. Даже Элизабет сдержанно поздравила его и согласилась украсить своим присутствием торжественный ужин, который капитан решил дать в честь Пейрака и его находки. Всей команде был выдан ром и табак, что только усилило веселье и всеобщую эйфорию. В кают-компании собрались капитан Вентура, Жоффрей, Тибо, Мартэн и Элизабет, которая на правах единственной дамы на корабле занимала почетное место во главе стола. Напротив нее усадили Жоффрея. Кок расстарался на славу - изысканные кушанья и доброе вино вскоре привели всех в благодушно-расслабленное состояние, тосты за Пейрака сменялись тостами за Элизабет и капитана, разговоры о найденном галеоне - мечтами о будущем богатстве и о том, на что оно будет потрачено. Тибо, уже изрядно набравшийся, говорил: - Я хочу стать губернатором Тортуги. Папаша, чтоб его, уже изрядно всем надоел и, между нами, сильно зарвался. Вентура осторожно заметил: - Ну не станете же вы отрицать, друг мой, что Левассёр создал на острове богатейший в карибских странах рынок. Кто еще может похвастаться таким быстрым ростом населения и увеличением благосостояния... Тибо фыркнул. - Это все благодаря флибустьерам, которые пользуются островом в качестве убежища и ремонтируют на нем свои суда. А вы в курсе, господа, что многие из них стали каперами, так как у них были письменные разрешения на ограбления вражеских торговых судов, выданные от имени Людовика XIV самим… мессиром губернатором? - он обвел глазами собеседников и, насладившись их изумлением, продолжил. - Они заходят на Тортугу, чтобы сбыть добычу и покутить в местных тавернах. А тафия, водка из тростникового сахара? Она льется рекой и тоже приносит доход моему папаше. Но скоро все это закончится - пиратов на острове уже больше, чем пахарей, генерал-губернатор Сан-Христофора Пуанси не будет смотреть на это безобразие сквозь пальцы, а тут и я подоспею. С теми деньжищами, которые мне причитаются после раздела добычи, я скуплю с потрохами всю Кампанию островов Америки и спихну Левассера. Тут подала голос Элизабет. - Ты очень неосторожен, Тибо. А что, если мессир де Пейрак передаст этот разговор твоему отцу? Жоффрей через стол вопросительно посмотрел на девушку. Она ответила ему прямым взглядом и слегка улыбнулась. - Почему мадемуазель считает, что я сообщу о нашей исключительно приватной беседе господину губернатору? - спросил он ровным голосом, в котором, тем не менее, звучал металл. - Потому что вы человек на Тортуге новый, нам незнакомый, ни с того ни с сего угодили в любимчики к Левассеру... Говорят, он показывал вам Чистилище, от которого вы пришли в полный восторг. Тибо недоверчиво покосился на Пейрака. - Никогда бы не подумал, что тебя может заинтересовать камера пыток! - Меня интересовал исключительно инженерный гений господина губернатора... - медленно проговорил Жоффрей. - Кроме того, он очень помог мне с организацией экспедиции и дал много дельных советов при создании подводного колокола, сослужившего нам сегодня неоценимую услугу. Мадемуазель, я прощаю вам ваши слова, сказанные, надеюсь, не с целью задеть или оскорбить меня... - А если именно эту цель я и преследовала? - с вызовом бросила Элизабет. За столом повисла пронзительная тишина. Все взгляды устремились на Жоффреея, который в небрежной позе замер в своем кресле. - Это серьезные обвинения, мадемуазель Моро. И будь вы мужчиной, я вызвал бы вас на дуэль, - Пейрак слегка усмехнулся. - Но вы женщина, поэтому единственное наказание, которому я вас могу подвергнуть за ваши неосторожные и несправедливые слова, - это оставить вас наедине с собственной совестью, - затем он обернулся к Тибо. - Надеюсь, сударь, вы не разделяете мнения нашей спутницы, и не склонны думать, что я окажусь доносчиком? - Что ты, Жоффрей, у меня и в мыслях такого не было! Я знаю, с кем можно распускать язык, а с кем держать рот на замке. Тем более, что для тебя будет выгоднее, если я разделаюсь с нашим добрым славным губернатором, ведь тогда нам не придется отдавать ему его долю. Пейрак, покачав головой, проговорил: - Он получит свою долю. Я не буду участвовать в том, что считаю бесчестным. Но и препятствовать твоим планам, Тибо, не буду - это ваши дела с отцом, личные, меня они не касаются. Вентура, до этого времени молчавший, проговорил: - Это противоречит кодексу береговых братьев. От тебя, Тибо, я этого не ожидал. Вы, сеньор де Пейрак, абсолютно правы - долю свою губернатор получит. А после мы покинем Тортугу - вместе или порознь, это уж как Бог даст, но участвовать в заговоре - увольте, разбирайтесь, господин Бершо, сами. Тибо сжал кулаки. Тяжелым взглядом он посмотрел сначала на Пейрака, потом на Вентуру. Затем взглянул на Мартена. - А ты, мой друг, что скажешь ты? Сдается мне, что ты не такой щепетильный, как остальные присутствующие здесь господа, и я смогу положиться на тебя, если решусь воплотить в жизнь свои планы. - Несомненно, Тибо, - лениво проговорил Робер. - Тем более, что губернатор осточертел всем. Первостатейный самодур, он как кость в горле и мне, и тебе, да и вам, господа, - он насмешливо посмотрел на капитана и Жоффрея. - Ну же, сеньор Вентура, много вам радости отдавать Левассеру большую часть добычи, которую вы привозите на Тортугу? А вы, мессир де Пейрак, разве вы немножко не опасаетесь, что по возвращении губернатор просто-напросто бросит вас в Чистилище, которым вы так восхищались, и у вас появится прекрасная возможность ознакомиться с ним, так сказать, изнутри? Жоффрей встал и оперся руками на стол. - Я еще раз повторяю, что меня интересует только успех нашей экспедиции, организацией которой мы обязаны исключительно господину Левассеру. Я не хочу быть неблагодарным, и выполню все условия нашего контракта. Да и, если честно, мне все равно, кто будет заправлять делами на Тортуге - в самом скором времени я собираюсь вернуться во Францию. Элизабет вскрикнула и тут же прикрыла рот рукой. Жоффрей с недоумением посмотрел на нее. - Мадемуазель? - Я... Я...- она старалась овладеть собой, но голос ее дрожал. - Я думала, что вы все же встанете на сторону Тибо... - Я ни на чьей стороне, мадемуазель Моро, а если быть точным, то на своей. Тибо благодарно взглянул на Элизабет, нежно взял руку девушки и поднес к своим губам. Она же неотрывно смотрела на Жоффрея и ее глаза были затуманены слезами. - Я прошу у вас прощения, господин де Пейрак, - тихо проговорила она. - Не знаю, что на меня нашло, поверьте, на самом деле я не думаю так, как сказала, точнее, я совсем не считала, что вы способны... - она окончательно запуталась и, вырвав свою руку у Тибо, выбежала вон из каюты. Жоффрей переглянулся с Вентурой и сел обратно в кресло. - Какой странный вечер, - наконец проговорил он. - Все началось, как празднование нашего успеха, а закончилось взаимными обвинениями и заговором. Мессиры, предлагаю забыть сегодняшний разговор, словно его и не было. Капитан слегка покачал головой. - Забыть-то несложно - чего не скажешь под действием вина, но я все же хочу попросить вас об одном, господа, - он обернулся к заговорщикам. - Выполнить в точности все пункты нашего контракта и не препятствовать мне и сеньору де Пейраку покинуть Тортугу, когда нам заблагорассудится. А потом можете делать, что хотите, наша совесть будет чиста. Тибо и Мартен кивнули. - Вот и славно. А теперь предлагаю всем пойти спать, на сегодняшний вечер довольно разговоров. *** Жоффрей вышел на палубу и вдохнул свежий ночной воздух. Вокруг не было не души, только вахтенные собрались на носу корабля и потихоньку пили выданный капитаном ром. Жоффрей не стал призывать их к порядку - в самом деле, чего можно было опасаться на этих безлюдных островах? К нему бесшумно подошла Элизабет. Он даже не обернулся, когда она коснулась рукой его плеча и тихо проговорила: - Месье... - Да, мадемуазель, - холодно ответил он. - Я уже попросила прощения, но мне кажется, вы все равно обижены. - Не буду отрицать - мне были неприятны ваши слова. Какую цель вы преследовали, когда говорили, что намеренно хотите оскорбить меня? - он повернулся к девушке и посмотрел ей в глаза. - Ну же, не стесняйтесь, вы можете быть предельно откровенной, мы одни. Элизабет немного поколебалась, а потом быстро проговорила: - Я хотела задеть вас, потому что вы задели меня. - И чем же я вас задел, позвольте узнать? Как мне кажется, вы с самого начала нашего знакомства только и делаете, что создаете неловкие ситуации, а потом обижаетесь, когда получаете достойный отпор. - Возможно, у меня есть на это причины, - девушка вздернула подбородок. - Вы все время строите из себя высокородного сеньора, а сами смеетесь надо мной. Да и вообще над всеми... Вы воображаете, что вы самый умный, но на самом деле вы просто зазнавшийся мальчишка, которого давно пора поставить на место. - О, я восхищен, мадемуазель, вашей откровенностью, а особенно тем, с каким трогательным раскаянием вы просите у меня прощения. Продолжайте - чем же еще, по вашему мнению, я вас оскорбил? - Я не буду больше ничего говорить. Вы сами все прекрасно знаете. - Теряюсь в догадках... Как мне кажется, я веду себя с вами предельно учтиво. - Ах, Боже мой! Предельно учтиво! Можно подумать, что мы при королевском дворе! - А вы желали бы, чтобы я вел себя по-другому? - Возможно... - она слегка закусила губу. - Мадемуазель Моро, не понимаю, к чему вы клоните. Если вам так угодно, я могу вообще прекратить всякое общение с вами, и учтивое и неучтивое, тем более, что вы переходите все границы допустимых приличий, в открытую оскорбляя меня, - и он сделал движение, чтобы уйти. Она схватила его за руку и воскликнула: - Постойте! - Боже, ну что еще? - Пейрак устало посмотрел на нее. Эта девчонка уже стала откровенно раздражать его. - Мы не договорили. - А по-моему, мы сказали друг другу даже больше, чем нужно. Определитесь уже, мадемуазель, чего вы хотите - заслужить мое прощение или же окончательно рассориться со мной? - Я хочу вас! - выдохнула девушка и закрыла лицо руками. Жоффрей застыл, как громом пораженный. - Что? - Вы все прекрасно расслышали! Да только слепой не заметил бы, что я вас люблю! Но вы слишком учтивы, - девушка с издевкой выделила последнее слово. - Чтобы обращать внимание на подобные мелочи. А впрочем, мне все равно. Вы скоро уедете во Францию - скатертью дорожка! - и Элизабет бросилась прочь от него. Споткнувшись в темноте о кусок каната, она рухнула на палубу. И тут же почувствовала, как сильные руки поднимают ее, и услышала встревоженный голос Жоффрея: - Вы не ушиблись, все в порядке? - Конечно ушиблась, черт возьми! - она зло рассмеялась. - И все не в порядке! Оставьте, наконец, вашу показную вежливость, она меня ужасно раздражает! Вы можете вести себя нормально и говорить, как обычный человек? Пейрак резко встряхнул ее. - Полегче, сударыня. Мое терпение не безгранично. Вы уже достаточно сегодня испытывали его. - О, наконец-то вы вышли из себя! Я не верю своим глазам - где ваше хваленое хладнокровие? - Да вы святого доведете до белого каления! - с гневом воскликнул Пейрак. - И я сейчас с удовольствием выкинул бы вас за борт! Они почти с ненавистью смотрели друг на друга, и вдруг Элизабет обхватила его шею руками и прижалась губами к его губам. Первым порывом Жоффрея было оттолкнуть ее, но внезапно все раздражение этой ночи переросло в дикое желание обладать этой строптивой девушкой, покорить ее, заставить стонать в его объятиях... Он так сильно прижал ее к себе, что она вскрикнула. - Ты хотела меня - ты меня получила, - хрипло проговорил Жоффрей, толкая ближайшую к ним дверь, ведущую на мидель-дек******. - И ты еще запросишь пощады… Потом он рывком приподнял Элизабет и усадил на еле различимую в темноте бочку. - Посмотрим, кто возьмет верх в поединке!- дерзко парировала она. Он притянул ее ближе, и в его глазах загорелся сумасшедший огонь. Снова и снова он приникал к ее губам жарким поцелуем, а она уступала его бешеному натиску, с упоенным удовлетворением шепча что-то неразборчивое, и в голосе ее слышалась сладкая истома. Все чувства обострились до предела, каждое прикосновение сводило с ума, звук прерывистого тяжелого дыхания казался оглушительным в пронзительной тишине, окружающей их. Жоффрей же просто опьянел от обрушившихся на него ощущений. Страсть и злость с неудержимой силой боролись в нем, ему хотелось одновременно и ласкать девушку, и делать ей больно, и он жадно целовал ее податливое тело, слегка прикусывая шею и полуобнаженную грудь, заставляя ее едва слышно стонать и выгибаться в его руках. Когда он овладел ею, они оба на секунду замерли, а потом с удвоенным пылом продолжили любить друг друга. Эта ночь казалась им бесконечной, наполненной тысячью открытий, из которых главным было то, что их тела созданы друг для друга. Элизабет наслаждалась силой его желания и отдавалась ему безо всякого стеснения и стыда, как своему единственному господину и возлюбленному. Им уже ни к чему было сдерживать столь долго скрываемые чувства - в этой сладостной дуэли не было победителей и побежденных, был только неодолимый порыв всепоглощающей страсти, соединивший их... _______________________ *один из самых распространенных кораллов, живущих на рифах; любители подводного мира встречают их на небольшой глубине в приливных зонах, в местах под ярким солнечным светом и с сильным течением; акропора включает в себя большое количество видов, имеющих форму дисков, чаш, пластин, длинных ветвей. **мягкие кораллы с длинными ветвями очень разнообразно и ярко окрашены, в желтые, розовые, красные, оранжевые, пурпурные, коричневые, серые или белые тона; колонии достигают в высоту 50 см и более, произрастают на коралловых рифах в зонах с чистой водой и быстрым турбулентным течением. ***твердые и круглые кораллы с извилистым рисунком; лежат на дне неподвижно, как валуны. ****гигантские кораллы семейства «акропора»; колонии и их ветви поистине колоссального размера; они растут от единого основания и разрастаются в огромные мега-колонии; в прозрачной воде на мелководье, с весьма активным течением и волнами, гигантские кораллы «оленьи рога» способны достигать в высоту десяти футов, при этом, у основания их диаметр может достигать пяти дюймов. ***** У. Шекспир «Ричард III». ******средняя батарейная палуба.
Леди Искренность: Violeta пишет: - Ты хотела меня - ты меня получила, - хрипло проговорил Жоффрей, Ну а дальнейшее просто . Абсолютно точно согласуется с авторским "утонченная бескомпромиссность завоевателя"...
Акварель: Violeta, Jeoffrey de Peyrac, Ваш фанфик читается на одном дыхании и как самостоятельный приключенческий роман. Спасибо огроменное! Восхищаюсь и легкостью изложения, и "техническими" подробностями, и характерами героев Вот только как бы Пейрак не нарвался на месть Тибо. Одно к одному А Элизабет - он что, влюбится? Или просто страсть?
Violeta: Леди Искренность Акварель Мерси! Акварель пишет: А Элизабет - он что, влюбится? Или просто страсть? Ну, как мне кажется, это просто влечение к необычной девушке ну и страсть, конечно. Но наш персонаж такой непредсказуемый, что утверждать это с полной уверенностью не могу.
Violeta: Леди Искренность пишет: Абсолютно точно согласуется с авторским "утонченная бескомпромиссность завоевателя"... В точку!
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность ,Акварель спасибо за оценку!Акварель пишет: А Элизабет - он что, влюбится? Или просто страсть? она нам очень симпатична , но наш молодой Пейрак непредсказуем Акварель пишет: как бы Пейрак не нарвался на месть Тибо. Одно к одному ой что будет !
Акварель: Jeoffrey de Peyrac пишет: ой что будет застукает и всыплет? Под колоколом оставит? подставит перед губернатором? *умру в неведении*
Jeoffrey de Peyrac: Акварель , мы коварные но умирать подождите, хотим дочитать ваш фанфик
Violeta: Jeoffrey de Peyrac пишет: мы коварные но умирать подождите, хотим дочитать ваш фанфик Присоединяюсь!
Ingrid: Jeoffrey de Peyrac пишет: мы коварные Вы талантливые Восхищаюсь вами, дамы! Голон вполне могла бы взять вас в соавторы, от этого роман бы только выиграл.
Violeta: Ingrid пишет: Вы талантливые Восхищаюсь вами, дамы! Мерси, мы стараемся! Ingrid пишет: Голон вполне могла бы взять вас в соавторы, от этого роман бы только выиграл. Пусть лучше не знает о нашем творчестве, а то еще в суд подаст.
Ingrid: Violeta пишет: а то еще в суд подаст Да, она известная сутяга... Просто Франкель какой-то из 'Собаки Баскервилей'
Мадемуазель Мари: Violeta пишет: Пусть лучше не знает о нашем творчестве, а то еще в суд подаст. Если что, мы будем на вашей стороне Вы пишете интереснее
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Если что, мы будем на вашей стороне Вы пишете интереснее Это будет сильно утешать нас, когда нам предъявят астрономический счет по решению суда за плагиат
Violeta: Дамы, новая глава! Глава 15. Утро еще только забрезжило над гладью Мексиканского залива, когда подводный колокол был с помощью лебедки вновь, почти торжественно, опущен на воду. Предстояли большие подготовительные работы. Они были абсолютно необходимы, потому что прежде, чем поднять сундук (а Жоффрей не сомневался, что это сундук) с сокровищами, нужно было хорошо постараться, чтобы освободить его от коралловых образований. Но Пейрак уже был полон нетерпения. Хотелось как можно скорее приступить к раскопкам, тем более что всех беспокоило возможное приближение шторма. Для этого была нужна особая удача! Во второй половине дня подул довольно крепкий юго-восточный ветер, поднимая высокие волны. Однако, несмотря на волнение, Жоффрей все же попросил ныряльщиков из команды Тэкчои сделать несколько замеров на дне. Еще одна команда была послана, чтобы разбить коралловые глыбы с помощью ручных ударных буров. Чтобы они могли сосредоточиться на работе, Пейрак распорядился закрепить к насосу, подающему воздух в колокол, еще два шланга из приготовленных про запас. Эта работа также требовала больших усилий и задерживала подъем. Тысячи мелочей поглощали внимание всего экипажа, и время проходило незаметно. Наконец ныряльщики застропили найденный накануне Пейраком сундук. В скалистой впадине, которую они прозвали «котлом», так как подводные скалы, подобно кипящей воде, отливали там всеми оттенками белого и зеленого тонов, они обнаружили остов затонувшего судна. Оно заклинилось между коралловыми образованиями на глубине шести-восьми морских саженей и было до такой степени покрыто наростами, что нельзя было отличить носа от кормы. Моряки подобрали слиток и пластину из драгоценного металла и доставили на борт «Сальтеадора». Затем они вернулись к затонувшему судну, заметили его местоположение буйком и извлекли из обломков еще несколько слитков, золотые монеты достоинством в восемь реалов и разбитые блюда. Это была долгожданная победа, но радость Жоффрея от наконец-то увенчавшихся успехом поисков сильно омрачили стычки с Элизабет. Если он и надеялся, что после вчерашней бурной ночи с ней их отношения наконец-то наладятся, то жестоко ошибался. Девушка, еще вчера стонавшая в его объятиях, сегодня снова язвила и дерзила ему, и казалось, находила в этом какое-то особое удовольствие. Вся команда была свидетелем их яростных перепалок, и если Пейрак старался сдерживаться и вести себя с ней, не выходя за рамки приличий, то Элизабет буквально шла вразнос. Создавалось впечатление, что она намеренно выводит его из себя, и это было правдой - вчерашняя ночь не принесла ей облегчения и уверенности в чувствах Жоффрея, она понимала, что он уступил слепому порыву страсти, а она, увы, так и осталась для него лишь доступной любовницей. И она ненавидела себя за то, что несмотря на это, все равно жаждет его объятий, поцелуев, его опьяняющей власти над ее телом... Она говорила ему колкости, а сама мечтала прижаться губами к его губам, снова испытать ту сладостную истому, которую он будил в ней, и от этого еще больше злилась. Первым не выдержал капитан. - Мадемуазель Моро, прошу вас, вернитесь в свою каюту. - Я кому-то мешаю? - Всем! - рявкнул Вентура. - Вот уж правду говорят, женщина на корабле - к несчастью! Девушка вздернула подбородок и ушла. - Сеньор де Пейрак, как вы только терпите ее? - капитан сочувственно посмотрел на Жоффрея. Тот пожал плечами. - Стараюсь не обращать внимания. - Это чертовски сложно. Даже у меня уже кончается терпение. - Возможно, она обижена, что вчера я не поддержал Тибо в его планах... - Или тем, что вы ее игнорируете. - Ничего не могу сказать по этому поводу... - развел руками юноша. Капитан проницательно посмотрел на него. - Есть что-то, о чем я не знаю? - Не думаю, капитан. - Держитесь от нее подальше, девчонка явно не в себе. - Постараюсь, сеньор Вентура, - кивнул Жоффрей. Вечером Элизабет пришла к нему сама. Она стояла, прислонившись спиной к двери каюты, и в глазах ее пылал темный огонь. Пейрак медленно подошел к ней, небрежно провел рукой по ее щеке, а потом прильнул губами к ее шее. - Я ненавижу тебя! - проговорила девушка, что есть силы прижимая его к себе. - Но все равно пришла... - усмехнулся Жоффрей. В полутемной каюте его лицо показалось ей пугающим, но и притягательным одновременно. Словно сам дьявол склонился над ней. - Однажды ты будешь молить меня о любви, а я оттолкну тебя, - завороженно глядя в его пронзительные черные глаза, прошептала Элизабет. - Но это произойдет не сегодня... Сегодня ты в моей власти... Он запрокинул ее голову и впился поцелуем в мягкие податливые губы, полностью подчиняя ее себе. И снова, как и вчера, их захватил ураган страсти, неистовый и сметающий все на своем пути. Элизабет не помнила, как он раздел ее, как уложил на кровать, время словно остановилось для нее - были только его горячие руки, нежные губы, его тело, слитое с ее, и пронзительное наслаждение, которое он дарил ей. - Еще, еще... - шептала она, и голос ее срывался. - Да... Элизабет почти теряла сознание в его объятиях, а он будто и не замечал, что она уже на пределе, что еще немного - и она не выдержит этой мучительно-сладостной пытки... Он снова и снова ласкал ее, а потом вдруг отстранялся, и она в неодолимом порыве сама приникала к нему, нетерпеливо, жадно, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие, когда он овладевал ею и она более себе не принадлежала. В момент наивысшего блаженства они слились в едином движении, едином порыве. Волна удовольствия подхватила их и, закружив в головокружительном водовороте, погрузила в восхитительную негу, в которой они оба тонули, словно в безбрежном океане. Жоффрей прижался лбом к ее плечу и выдохнул: - Элизабет... У нее же не было сил даже говорить. Где-то на краю сознания мелькала мысль, что она снова проиграла, но ей было уже все равно - единственным ее желанием было быть с ним, делать то, что ему нравится, полностью покоряться его воле - ведь только так она могла утолить нестерпимый голод своего тела и своей души. Она закинула руки за голову и тихонько засмеялась. Он недоуменно посмотрел на нее. - Что случилось? - Я счастлива. Всё катится к черту, а я счастлива. - Невероятно приятное ощущение, не правда ли? - он тоже рассмеялся. - Что же нам делать теперь? - она спрятала лицо у него на груди. - Просто жить... - он погладил ее по волосам. - Наслаждаться друг другом... - Тибо убьет меня, если узнает. - А ему обязательно знать? - удивленно спросил Жоффрей. Элизабет резко подняла голову. - О чем ты? - Ну экспедиция закончится, я уеду... - И оставишь меня? И ты вот так просто говоришь об этом? Она вскочила с кровати. Ее глаза метали молнии. Он приподнялся на локте. - Я же говорил, что собираюсь вернуться домой, во Францию. - А я? Что будет со мной?! - Ты станешь женой будущего губернатора Тортуги и нарожаешь ему кучу ребятишек, - губы Жоффрея тронула легкая улыбка. Девушка задохнулась от возмущения. - Ты... Ты... Она начала лихорадочно одеваться. Слезы градом текли по ее щекам. Он окликнул ее: - Элизабет, ты же знала, что так будет... - Нет! Я ничего не знала! Ты просто чудовище, я ненавижу тебя! - Я уже это слышал, - холодно ответил Жоффрей. Она обернулась к нему. Ее лицо было искажено гневом. - Я скажу Тибо, - процедила она. - Что ты меня изнасиловал. - Ты не посмеешь, - он резко поднялся и придвинулся к ней вплотную. - Пусти меня. - Ты никуда не уйдешь до тех пор, пока я тебе этого не позволю, - он крепко прижал ее к себе и завел за спину ее руки, которыми она пыталась оттолкнуть его. - Я закричу! - Кричи, - согласно кивнул он. - Пускай сюда сбежится весь корабль. - Негодяй! - она продолжала вырываться, но силы были явно неравны. - У нас нет будущего, Элизабет, - тихо втолковывал ей Жоффрей. - Пойми, я не тот, кто тебе нужен. Ты будешь несчастлива со мной. - Господи, что за глупости ты говоришь! Скажи просто, что презираешь меня, что я не пара такому благородному господину, как ты! - Неправда, ты мне очень нравишься, но я не могу дать тебе того, что ты хочешь, - он легко коснулся губами его виска. - Но почему? - она подняла к нему залитое слезами лицо. - Потому что я еще и сам не разобрался, чего в действительности желаю. Потому что моя жизнь непредсказуема и я не знаю, что готовит мне завтрашний день, на какую дорогу я сверну, и что ожидает меня в конце пути... А ты слишком хороша для того, чтобы связываться с авантюристом и бродягой. - Ты можешь взять меня с собой во Францию... Он тихо рассмеялся и выпустил ее. - Что ты себе напридумывала? Я младший сын в семье. И титулом, и землями, принадлежащими нашему роду, не буду отрицать, очень знатному, владеет мой старший брат, с которым у нас весьма сложные отношения. Мне все придется завоевывать самому - и славу, и богатство, и положение в обществе... Элизабет кусала губы. Он снова привлек ее к себе. - Нам хорошо вместе, невероятно хорошо, но у нас у каждого своя судьба. Давай просто будем наслаждаться настоящим, а потом расстанемся без сожалений и взаимных обид. Ты согласна? Она молча высвободилась из его объятий. - Ты не понимаешь, что я испытываю к тебе, - тихо проговорила девушка. - Если ты уедешь, я умру. - Не драматизируй, Элизабет. Ты забудешь меня раньше, чем я тебя. Такая красавица - и вдруг умрет от любви к изуродованному калеке... Это больше похоже на фарс, ты не находишь? - Да что ты вообще знаешь о любви! - воскликнула она. Перед его мысленным взором вдруг мелькнул образ белокурой колдуньи, которая привиделась ему на необитаемом острове. - Я ничего не знаю о любви, Элизабет, потому что никогда не любил, - медленно ответил он, глядя куда-то мимо девушки. Сердце ее оборвалось. Она смотрела на него, такого холодного, отстраненного, полностью погруженного в себя, и понимала, что ей никогда не удастся заполучить его. Между ними словно выросла стена. Ничего не видя из-за слез, застилающих ее глаза, она двинулась в сторону выхода и налетела щекой на угол шкафа. Охнув от пронзившей ее нестерпимой боли, девушка заплакала еще сильнее. - Элизабет! - он бросился к ней, усадил на кровать, принес воду, полотенце и начал осторожно смывать кровь с ее лица. Его забота так тронула ее, что она, забыв о том, что он говорил ей всего минуту назад, потянулась к нему и приникла губами к его губам. - Я смотрю, - с иронией проговорил он. - Тебе уже лучше. Из меня получился бы неплохой судовой врач! Его руки обняли талию Элизабет и он осторожно опустил ее на подушки. Они снова сплелись в тесном объятии, но теперь их близость была иной - страсть уступила место нежности, и Жоффрей вдруг осознал, что мог бы полюбить эту девушку, это воинственную амазонку, которая сейчас смотрела на него ласковым взглядом и целовала солеными от слез губами. Она, словно почувствовав перемену в его настроении, прошептала: - Я думаю, что ты знаешь, что такое любовь, просто боишься ее... Он ничего не ответил, только сильнее прижал ее к себе и погрузился вновь в то опьяняющее блаженство, которое ему дарила близость с этой рыжеволосой строптивицей. Они заснули, тесно прижавшись друг к другу, а на рассвете Элизабет с сожалением высвободилась из его объятий, тихо оделась и ушла. На верхней палубе она столкнулась с Мартэном, который в изумлении уставился на нее. - Мадемуазель Моро, что вы делаете здесь в такой час? И что с вашим лицом? - Месье, а вам что за дело? - высокомерно ответила Элизабет, досадуя на себя за то, что не успела вернуться в свою каюту раньше, чем проснулись члены экипажа. - С каких пор я должна отчитываться перед вами? Глядя вслед девушке, которая поспешно удалялась от него, Мартен задумчиво покачал головой и направился к Тибо. Ему было что ему рассказать. - Ты уверен, что это Француз ударил ее? - недоверчиво спросил друга Бершо. - Почти. Да нет, уверен. Они вчера весь день ругались, да так, что даже капитан был вынужден вмешаться. Она, вероятно, не пожелала успокоиться, и пошла разбираться к Пейраку лично, а тот ее и приложил в сердцах. - Вот негодяй! - процедил сквозь зубы Тибо. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. - Я вызову его на дуэль и убью к чертям! - Не стоит. Не забывай, что он отличный фехтовальщик. Зачем же рисковать своей жизнью, если можно все устроить по-другому? - Что ты имеешь в виду? - Ты можешь сказать Левассеру, что Француз утаил часть добычи, и тогда твой папаша сам с ним разберется. - Он не поверит мне. - А ты скажи так, чтобы поверил. В самом деле, Тибо, нам же не будет лишней его доля? И кроме того, Элизабет быстро охладеет к нему, когда узнает, что он пошел против законов Берегового братства. Никто не любит крыс. - Это ты хорошо придумал, Робер, очень хорошо. - Главное, не показывай виду, что ты что-то замыслил против него. Наоборот, будь с Французом поприветливее, будто он твой лучший друг. Тибо хлопнул Мартэна по плечу. - Кто бы мог подумать, что ты способен на такие интриги! Черт возьми, когда я стану губернатором, я сделаю тебя своим помощником! - Ловлю тебя на слове! - усмехнулся Робер. *** За несколько дней команда «Сальтеадора» подняла на борт немало золотых монет. Возбуждение охватило весь экипаж. Если позволяла погода, моряки целый день ныряли в воду. Сначала добытые сокровища регистрировались судовым писцом, но по мере того, как они накапливались на борту, стали считать только восьмиреаловики, серебряные слитки и блюда из драгоценных металлов. А следом было поднято несколько сундуков, которые Тэкчои обнаружил глубже, проникнув в расщелину между кораллами. Флибустьеры с вожделением запустили туда руки. Большая часть сундуков была заполнена мешками с монетами. В других находился жемчуг, а также, поскольку галеон заходил в Картахену, немало добрых горстей изумрудов из Новой Гренады*. Корсары полными пригоршнями пересыпали содержимое сундуков и исступленно любовались серебристым блеском монет: то были пресловутые «восьмиреаловики»**. Целыми днями ныряльщики и Жоффрей де Пейрак исследовали морское дно. Они подняли на борт серебряные блюда, хранившиеся в разбитых сундуках, и мешки с монетами. Все это, вместе взятое, весило 1139 фунтов. Работы у рифа велись уже два месяца. Матросы и водолазы выбились из сил. Время от времени какой-нибудь туземец, задыхаясь, поднимался на поверхность бледный, как смерть. Он дрожал от холода и из горла у него шла кровь. Сокровища добывались ценой нечеловеческих усилий. Оставшиеся на затонувшем судне мешки с деньгами и золотыми слитками находились в нижнем трюме, и доступ к ним становился все труднее и труднее. Ныряльщики теперь часто поднимались на поверхность с пустыми руками. Они утверждали, что на галеоне не оставалось ничего сколько-нибудь ценного, по крайней мере, в доступных для поиска местах. Пейраку и Вентуре удалось уговорить лучшего из них проникнуть глубже в разрушенный корпус. Пловец долго оставался под водой, и когда поднялся на поверхность, по лицу его струилась кровь. В лодку водолаза пришлось втащить на руках. Он сообщил, что нашел большой сундук, но такой тяжелый, что его не удалось даже сдвинуть с места. Потребовалось три дня, чтобы застропить сундук, вытащить его из трюма и поднять на борт «Сальтеадора». Когда его вскрыли топорами, оттуда посыпались жемчуг, изумруды, бриллианты, золотые украшения, статуэтки неизвестных богов с загадочными выражениями лиц и хрустальные бокалы, немедленно разбившиеся с музыкальным звоном. Эта сказочная добыча вдохнула новые силы в охотников за сокровищами. Ныряльщики продолжили погружения, но теперь они уже были не в состоянии обшаривать трюмы галеона, даже рискуя жизнью. В ход были пущены крюки и кошки разной величины и формы, которые Пейрак распорядился выковать специально для этой цели. Морякам с трудом удалось вскрыть обшивку судна и палубу, которые буквально окаменели от наросших ракушек и кораллов. Из-за плохого самочувствия водолазов и по воскресным дням работа иногда прекращалась даже в хорошую погоду. Жоффрей видел, что люди работают на пределе своих сил. Теперь у всех физиономии настоящих пиратов. Из-за экономии воды никто не брился, бороды и волосы беспорядочно отросли. Почти все люди стали косматыми, на них было страшно смотреть. Все, кто дробил кораллы на задней палубе, продубились и почернели на солнце. Кораллы оставили на них свои метки: широкие мучнисто-белые полосы на торсах и руках перекрыли загар и ожоги. Матросы стали черно-белыми, как рыбы коралловых рифов. Наконец, после долгих совещаний с Вентурой, было принято решение сниматься с якоря. На борту корабля было взвешено невероятное количество серебра, множество монет достоинством в восемь реалов, серебряных слитков и брусков, различных блюд из драгоценных металлов, золота в слитках, не считая драгоценных камней. По едва уловимым признакам, к которым относились и боли в искалеченной ноге, Вентура почувствовал приближение плохой погоды. Море изменило свой цвет. Вода уже не отливала яркими оттенками синей и зеленой красок. Она стала сероватой, уплотнилась в глубине, как бы утратив прозрачность. Но главное — на море появились крошечные волны, плещущиеся вокруг судна. Зато закат был великолепным. Золото и пурпур залили весь небосвод, пронизывая феерические громады округлых лиловых и черных туч. Следовало поторопиться с отплытием. В соответствии с предчувствиями капитана, на следующий день разразился шторм. Сначала над галеоном пронесся шквал. А потом на палубу обрушился проливной дождь. Его принес с собой ветер, и все матросы с наслаждением принимали этот очищающий душ, ниспосланный небесами, чтобы отмыть кожу, изъеденную солью и коралловой пылью. Они пели, шутили, смеялись, и казалось, что они отмечают какой-то языческий праздник, посвященный духам воды. Наконец после полудня «Сальтеадор» покинул риф Маркизас-Кис, где провел более двух месяцев. Великолепная погода, установившаяся сразу после шторма, благоприятствовала возвращению на Тортугу. В капитанской каюте Жоффрей размышлял о днях, которые все они провели в исступленном труде на Маркизас-Кис, и о неожиданном финале охоты за сокровищами. Море щедро вознаградило их. Каторжная работа, когда за день они пропускали тонны кораллов, дробя их ручными бурами, расцарапанные в кровь руки и онемевшая от усталости поясница — все это казалось теперь несущественным в сравнении с тем, что все они сказочно разбогатели. Особая прелесть заключалась для него еще и в том, что, помимо изнурительного труда, эти месяцы были наполнены нежностью и вниманием со стороны Элизабет, которая стала ему безмерно дорога. Она больше не заговаривала о его отбытии во Францию, но ощущение неизбежного расставания придавало их отношениям жаркий оттенок лихорадочной страсти, как будто на грани чувств и желаний. Они уже почти не таились от окружающих - возможно, только Тибо не замечал очевидного, но это свойственно почти всем влюбленным, которых обманывают. Он до последнего отказывался признавать, что потерял Элизабет... ------------------------------- *Колумбия. **В 1545 году крупные залежи драгоценных металлов были открыты в Потоси, на территории современной Боливии, и здесь был создан монетный двор. В Новом Свете единственными зданиями, превосходившими своим великолепием храмы, были "Монеды", то есть монетные дворы. Монетный двор в Потоси обошелся в два миллиона пиастров. На этих предприятиях чеканили колоссальное количество монет, особенно достоинством в восемь реалов, которые высоко ценились и были самыми удобными в обращении, в течение трех веков они оставались денежными знаками, пользовавшимися наибольшим престижем, как в Новом, так и в Старом Свете. По воле случая они стали предками современного доллара. В счетных книгах крупных купцов эта монеты обозначались латинской буквой "Р" переплетающейся с цифрой "8". Позднее осталась только цифра, которую преобразили в знак S, перечеркнутый черточкой. В конечном счете, этот символ начали применять американцы для обозначения доллара.
Акварель: эх, не люблю я подлянки!.. Но Пейрак тоже хорош. Ведь он куда благоразумней, чем Элизабет. То ли он черезчур самоуверен и наплевательски относится к возможным осложнениям с Тибо и их последствиями (а во время застолького разговора он явил себя ого-го как), либо просто недалекогляден. И, вместе с тем, в таком поведении весь он тулузского периода. Наверное, я на свою шкурку примеряю, но дерзить с судьбой во Франции и среди пиратов, тем более в замкнутом пространстве корабля, - это две большие разницы. Вот интересно, Элизабет до Пейрака была девушкой? Похоже, что нет, тогда возникает вопрос, насколько залеко зашли ее отношения с Тибо. А Тибо действительно слеп, или прикидывается? Страшно представить что будет, когда он поймет. Хотя Пейрак вернулся во Францию живым и даже богатым... Думаю, для Тибо оскорбление Пейраком Элизабет - всего лишь повод для мести, а зависть, доселе не переросшая в ненависть, уже имеет место быть. Violeta, Jeoffrey de Peyrac, восхищаюсь и задаюсь вопросом, как вы умудрились так подробно описать подводные работы и содержание, и слог безподобны
Jeoffrey de Peyrac: Акварель пишет: в таком поведении весь он тулузского периода именно!!!
Jeoffrey de Peyrac: Акварель пишет: как вы умудрились так подробно описать подводные работы пришлось попотеть Акварель, спасибо за отзыв. Надеюсь, что не разочаруем и дальше
Арабелла: Violeta пишет: Ты можешь сказать Левассеру, что Француз утаил часть добычи, и тогда твой папаша сам с ним разберется А разве Тибо его сын, а не племянник? (Я что-то запамятовала...) Violeta пишет: На этих предприятиях чеканили колоссальное количество монет, особенно достоинством в восемь реалов, которые высоко ценились и были самыми удобными в обращении, в течение трех веков они оставались денежными знаками, пользовавшимися наибольшим престижем, как в Новом, так и в Старом Свете Те самые "пиастры", или "песо" (песо де очо) ))) Акварель пишет: эх, не люблю я подлянки Кто же их любит Но думается, что до такого не дойдет, или же все своевременно выяснится. И здесь скорее да, зависть (и жадность)... И не придется ли Элизабет расхлебывать эту кашу... Описание подводных работ - отлично выписано
Ingrid: Jeoffrey de Peyrac пишет: пришлось попотеть Похоже, вы не меньшую подготовительную работу проделали, чем супруги Голон. Если не бОльшую.
Violeta: Ingrid пишет: Похоже, вы не меньшую подготовительную работу проделали, чем супруги Голон. Если не бОльшую. Ну не больше, конечно, но весьма основательную. Арабелла пишет: А разве Тибо его сын, а не племянник? (Я что-то запамятовала...) Тибо - приемный сын Левассера, реальная историческая личность, впрочем, как и Мартэн, и сам господин губернатор. Акварель пишет: Вот интересно, Элизабет до Пейрака была девушкой? Похоже, что нет, тогда возникает вопрос, насколько залеко зашли ее отношения с Тибо. Девушкой, конечно, не была, но влюбилась впервые. Акварель пишет: Но Пейрак тоже хорош. Ведь он куда благоразумней, чем Элизабет. То ли он черезчур самоуверен и наплевательски относится к возможным осложнениям с Тибо и их последствиями (а во время застолького разговора он явил себя ого-го как), либо просто недалекогляден. И, вместе с тем, в таком поведении весь он тулузского периода. Наверное, я на свою шкурку примеряю, но дерзить с судьбой во Франции и среди пиратов, тем более в замкнутом пространстве корабля, - это две большие разницы. Как говаривала Анжелика - месье, вы слишком любите риск. Такова натура нашего графа, что поделаешь... Акварель пишет: А Тибо действительно слеп, или прикидывается? Страшно представить что будет, когда он поймет. Он влюблен, а все влюбленные слепы. Ревновать - ревнует, конечно, но предъявить ни Пейраку, ни Лиз ничего не может. Тем более, Мартэн ему отличный ход подсказал, как от соперника избавиться. Ingrid Арабелла Акварель Спасибо за отзывы!
Мадемуазель Мари: Violeta пишет: - Однажды ты будешь молить меня о любви, а я оттолкну тебя, - завороженно глядя в его пронзительные черные глаза, прошептала Элизабет. Мечтать не вредно) Violeta пишет: Из меня получился бы неплохой судовой врач! Кстати да) но вряд ли он был бы столь же успешен у мужской половины)) Ingrid пишет: Похоже, вы не меньшую подготовительную работу проделали, чем супруги Голон. Если не бОльшую.
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Кстати да) но вряд ли он был бы столь же успешен у мужской половины)) Выдайте мне талончик на прием к доктору П., у меня все, ну просто все болит!
княгиня Спадо: Прекрасная глава, подводные работы описаны прекрасно
Bella: воинственную амазонку с этой рыжеволосой строптивицей. как вам такая Елизабет? http://shot.qip.ru/00N1RU-1cMfvVX4i/ http://shot.qip.ru/00N1RU-2cMfvVX4j/
Violeta: Bella пишет: Мы от этого образа отталкивались: Ну и Пейрак ей в пару: Можно такого, тоже зачетный! Шрамов только добавить. Свои версии и ассоциации можно в комменты покидать.
Bella: Ваши образы великолепны. Согласна. Я уже писала, что Ваше описание пиратского острова сразу мне напомнило остров St. Thomas, и я дала ту Елизабет, которая там и по сей день. А вообще там же статуи/картины других реально существовавших пираток- страшненькие они, очень даже понятно почему они пошли в мужские коллективы.
Violeta: Bella пишет: Я уже писала, что Ваше описание пиратского острова сразу мне напомнило остров St. Thomas, и я дала ту Елизабет, которая там и по сей день. А вообще там же статуи/картины других реально существовавших пираток- страшненькие они, очень даже понятно почему они пошли в мужские коллективы. Да, я помню. Рыжеволосая пиратка - это скорее символ, чем реальность, на деле же это были коренастые мужеподобные дамы, одетые в мужской костюм и с далеко не идеальной внешностью, типа Мэри Рид или Энн Бонни.
Леди Искренность: Отрывок проникает в душу, просто слов нет. Пейрак чудо как похож на себя тулузского. Та же самоуверенность и бесшабашность. Эротическая часть поставила меня в тупик. Не могу выразить эмоции. Ибо, поставив себя на место девушки, не понимаешь благодарить судьбу или проклинать за такую встречу. Ведь не забыть никогда, а все сравнения будут не в пользу конкурентов. В общем счастье было, но осталось лишь в воспоминаниях коротким и незабываемым мигом. Дальше остается жить этим. Жоффрей же очень похож и действует в рамках своей философии в любви. Дерзок, покоряюще очарователен, честен, незабываем. Снова приходит на ум эта "бескомпромиссность завоевателя". Но, упрекнуть нет в чем. В любви не клялся, к связи не склонял и не уговаривал, верности и свадьбы не обещал, наслаждение подарил, принцип на время связи возлюбленному одна возлюбленная не нарушал... В общем, никаких претензий. И от этого еще печальнее. В памяти останется только счастье, даже разозлиться и обозвать козлом не за что. В общем сладостная катастрофа для женщины влюбится в такого персонажа. Особенно, если он не любит тебя... Мы это уже с Кармен обсуждали. И мне очень понравилось ваше: "Я никогда не любил". Вообразите, что было бы, кем и каким он бы стал, если бы не встретил Анжелику? Дон Жуаном, очаровательным разрушителем женских сердец... Violeta пишет: Выдайте мне талончик на прием к доктору П., у меня все, ну просто все болит!
Леди Искренность: Кстати, я теперь понимаю откуда растут ноги у фразы, брошенной Анж в день свадьбы: "Они все приходили ко мне сами..." Вот и пришла одна... Вы, помня о ней так строили сюжет, или случайно вышло?
Violeta: Леди Искренность пишет: Кстати, я теперь понимаю откуда растут ноги у фразы, брошенной Анж в день свадьбы: "Они все приходили ко мне сами..." Вот и пришла одна... Вы, помня о ней так строили сюжет, или случайно вышло? Действовали в рамках характеров персонажей, там по-другому никак бы сцена не выстроилась, значит, изначально мы верно оттолкнулись от образа графа в романе. Ну не умнички ли?! Это уже потом, когда текст перечитали, та же мысль, что и вам, в голову пришла, насчет его слов Анж в первую брачную ночь. Вот так неожиданно канон и фанф сплелись. Леди Искренность пишет: И мне очень понравилось ваше: "Я никогда не любил". Вообразите, что было бы, кем и каким он бы стал, если бы не встретил Анжелику? Дон Жуаном, очаровательным разрушителем женских сердец... Да, именно таким он и был до встречи с ней... Леди Искренность пишет: Отрывок проникает в душу, просто слов нет. Пейрак чудо как похож на себя тулузского. Та же самоуверенность и бесшабашность. Как вы говорили: "утонченная бескомпромиссность завоевателя". Леди Искренность пишет: Эротическая часть поставила меня в тупик. Не могу выразить эмоции. Ибо, поставив себя на место девушки, не понимаешь благодарить судьбу или проклинать за такую встречу. Ведь не забыть никогда, а все сравнения будут не в пользу конкурентов. В общем счастье было, но осталось лишь в воспоминаниях коротким и незабываемым мигом. Дальше остается жить этим. Жоффрей же очень похож и действует в рамках своей философии в любви. Дерзок, покоряюще очарователен, честен, незабываем. Снова приходит на ум эта "бескомпромиссность завоевателя". Но, упрекнуть нет в чем. В любви не клялся, к связи не склонял и не уговаривал, верности и свадьбы не обещал, наслаждение подарил, принцип на время связи возлюбленному одна возлюбленная не нарушал... В общем, никаких претензий. И от этого еще печальнее. В памяти останется только счастье, даже разозлиться и обозвать козлом не за что. В общем сладостная катастрофа для женщины влюбится в такого персонажа. Особенно, если он не любит тебя... ППКС!
Арабелла: Леди Искренность пишет: В памяти останется только счастье, даже разозлиться и обозвать козлом не за что. Конечно, не за что... Ведь "Сама пришла" ))) Violeta пишет: Перед его мысленным взором вдруг мелькнул образ белокурой колдуньи, которая привиделась ему на необитаемом острове Образ "белокурой колдуньи" тем не менее, по всей вероятности уже довольно прочно засел в голове (а возможно, уже и в сердце) ))))))
Violeta: Арабелла пишет: Образ "белокурой колдуньи" тем не менее, по всей вероятности уже довольно прочно засел в голове (а возможно, уже и в сердце) )))))) Отвечу цитатой Ни одну женщину я никогда не любил так, как тебя, Анжелика, и мне кажется, что я любил тебя еще до того, как узнал. И когда я увидел тебя… Да, именно тебя я ждал.
Леди Искренность: Violeta пишет: Как вы говорили: "утонченная бескомпромиссность завоевателя". Это не я, это автор. Сама того не желая, она вспоминала свою первую ночь любви под теплым небом Тулузы. Это воспоминание возвращалось и возвращалось. Она вновь видела себя расслабленную, распростертую на постели, с невероятно легкой головой и телом, изнемогающим от сладкой истомы, которую она познала впервые. Над ее изголовьем склонилась высокая фигура Жоффрея де Пейрака. — Бедная измученная малышка! — сказал он. Но в его голосе не было жалости. Он вдруг рассмеялся торжествующим, счастливым смехом мужчины, который первым отметил своей печатью тело любимой женщины. «Вот за что я так люблю его! — подумала тогда Анжелика. — За то, что он — настоящий Мужчина. Какое значение имеет его обезображенное лицо! У него есть сила, ум, мужество, утонченная бескомпромиссность завоевателя и простота — все, что делает мужчину Мужчиной, лучшим из лучших, повелителем женской души…» Но именно этого мужчину она потеряла, а сейчас теряет во второй раз! Потому что каким-то шестым чувством она чувствовала, что дух Жоффрея де Пейрака отвергает ее. Разве она не предала его этой ночью? Анжелика снова захотела умереть, и перед ее глазами появился маленький пруд с кувшинками. Но тут она вспомнила слова Дегре: — Старайтесь не ворошить пепел… Особенно пепел, рассеянный по ветру. Потому что каждый раз, когда вы будете вспоминать о нем, вам захочется умереть. А меня может не оказаться рядом … — Почему я полюбила этого человека? — прошептала она. — Несомненно, потому что он наделен всеми достоинствами, не¬обходимыми мужчине для того, чтобы женщина была счастлива стать его рабой
Violeta: Леди Искренность Вот парадокс - вторую цитату помню, а первую только до слов "Он вдруг рассмеялся торжествующим, счастливым смехом мужчины, который первым отметил своей печатью тело любимой женщины. "
Акварель: Violeta пишет: а первую только до слов "Он вдруг рассмеялся торжествующим, счастливым смехом мужчины, который первым отметил своей печатью тело любимой женщины. да-да! и смысл искажается совершенно. У меня еще и неба Тулузы, и легкости тела не было. Просто валяется она на полу, видит Пейрака, и он ржет как лошадь Пржевальского над ее замужеством и настоящим положением.
Violeta: Акварель пишет: Просто валяется она на полу, видит Пейрака, и он ржет как лошадь Пржевальского над ее замужеством и настоящим положением. Да, странный перевод. У меня такой был: — Раненая малышка, — говорил он, но в голосе графа не было жалости. Внезапно он истерически засмеялся. Это был смех человека, впервые увидевшего истерзанное тело любимой женщины. «Вот почему я любила его, — подумала Анжелика. — Это был человек высшей степени совершенства. Его изуродованное лицо ничего не значило. Он был умен, мужествен, прост. И это совершенство я потеряла навсегда. Не предала ли я его?»
Леди Искренность: Нет, наш перевод правильный. Это воспоминание после первой брачной ночи второго брака о первой ночи любви первого брака. Это не приведение Жоффрея ржет - это он сам лично в Тулузе после первого секаса. А выделенная фраза - ее мысли в тот далекий день.
Анна: Лена, совершенно верно. Более того, так же переводился этот фрагмент и у Науменко, в издании 1991 г. Ей казалось, что на ней нет ни одного живого места, и ее горло сжималось от детского желания расплакаться. Вопреки желанию, в памяти всплыло воспоминание о ее первой свадьбе под небом Тулузы, еще сильнее ранившее ее. Она снова увидела себя, лежавшую без сил на кушетке, с необыкновенно легкой головой и тяжелыми руками и ногами, пораженную впервые испытанной ей томной усталостью. Над ее ложем склонился великий Жоффрей де Пейрак. "Бедная малышка!" - сказал он. Но в его звенящем голосе не слышно было жалости. И внезапно он начал смеяться, торжествующим, восторженным смехом мужчины, который первым наложил отпечаток на тело любимой. "Вот за что я еще любила его! - подумала она. - Он был воплощением мужчины. Какое значение имело его искалеченное лицо! Он обладал силой, умом, мужской страстью, скрытой непримиримостью завоевателя - короче говоря, всем, что присуще мужчине, первому из всех живых существ, венцу творения...." Здесь все логично, как и в новой версии. Она вспоминает Жоффрея, сравнивает, делает выводы. А вот пассаж про истерзанное тело - старый переводческий ляп, который распространился по множеству изданий.
Violeta: Леди Искренность Анна Девочки, сорри за невольный наезд. Просто я затупила - мне казалось, что это призрак Жоффрея склоняется над Анж, жалея ее, а оказывается, это воспоминания о первой брачной ночи. У меня всегда эта сцена в голове не укладывалась, казалась нелогичной - сейчас все встало на свои места благодаря вам. Спасибо!
Леди Искренность: Violeta, мы не почувствовали наезд, только неосведомленность из-за плохого перевода и заинтересованность правдой. Рады, что внесли ясность и скорректировали восприятие сцены.
Анна: Violeta Jeoffrey de Peyrac Вот что в голову пришло, пишу, чтобы не забылось. А вы не хотите потом написать о приключениях Жоффрея и Кантора на Карибах с отсылками к событиям, описанным в "Юности Жоффрея-2?"
Арабелла: Анна пишет: А вы не хотите потом написать о приключениях Жоффрея и Кантора на Карибах Тогда уж не только на Карибах... Кантор пару лет с ним и по Средиземному морю мотался )) Где его однажды даже ранило картечью, и отец сидел у его кровати, переволновавшись за сына... А потом они еще и кофе вспоминали, "самый вкусный в мире", который готовил какой-то сириец (Это из "Нового Света")..
Анна: Арабелла И его еще пытались похитить, а еще отец с радостью увидел, что мальчик действительно обладает способностями к музыке. Интересно, а что Кантор ему пел? Ту самую песню?
Violeta: Глава 16. К вечеру «Сальтеадор» оставил позади коралловые рифы Маркизас-Кис. Не успели паруса галеона наполниться ветром, как наблюдатель сообщил, что видит в море корабль. Это была бригантина с 20 пушками на борту. Вентура и Мартэн тотчас опознали французский корабль. То был «Глуар», прославившийся на Антильских островах своими дерзкими набегами. Было мало шансов на то, что корсара испугают пушки «Сальтеадора». Вентура решил любой ценой уклониться от битвы, даже если ему будет суждено выйти из нее победителем. Он не хотел рисковать таким грузом, как драгоценные камни, золото и серебро. Вентура изменил курс корабля, но так, чтобы паруса наполнялись попутным ветром. Противник немедленно начал преследование. Весь день дул крепкий бриз, и корабли искусно его ловили. Но с наступлением ночи корсар значительно приблизился. Битву, очевидно, он решил отложить на завтра. На галеоне стали готовиться к бою с той тщательностью, которую Вентура вносил в любое свое предприятие. Оружие и боеприпасы раздали членам экипажа. Когда опустились короткие тропические сумерки, люди собрались на палубе и стали горячо молиться богу. Бриз не ослабевал всю ночь. Луны не было. В непроглядной тьме корабли шли вслепую на всех парусах. Между тем море в этом районе было буквально утыкано скалами. Силуэт французского корабля чуть виднелся вдали. Жоффрей стоял на мостике рядом с рулевым. По тому, как зашипела вода под форштевнем* и запели снасти, он, капитан и опытный рулевой поняли, что приближается шторм. Ветер быстро свежел. Вентура, оценив направление, отдал необходимые в этой ситуации команды, и галеон пошел правым галсом** курсом бейдевинд***. Судно с трудом шло против ветра переменными галсами. Матросам приходилось то и дело брасопить**** реи. Ветер крепчал с каждой минутой. Под утро небо заволокли рваные тучи, на поверхности моря уже ходили огромные гребни, одетые в пастушьи шапки. Внезапно сорвался блинд***** и с оглушительным треском захлопал по бушприту. Не дожидаясь распоряжения капитана, боцман отдал нужную команду. Наибольшей силы шторм достиг к полудню. Грозы не было, но море гремело. Ветер дул с силой втрое большей, чем мог развить скорость «Сальтеадор» при полных парусах курсом фордевинд******. Зарифленными******* у судна были лишь фор-марсель* и грот**. Все остальные паруса капитан убрал, но тревогу вызывала сильно гнущаяся фор-стеньга***. Ближе к двум часам Пейрак уговорил уставшего капитана пройти к себе в каюту и немного передохнуть. Ветер стал резко отходить, матросы еще не успели исполнить отданной команды, как лопнул грот и один из марсовых, сорвавшийся с грот-марса-рея, упал на палубу. - Поставить штормовые паруса! - прозвучал приказ Пейрака. Пока меняли паруса, галеон потерял ход и заболтался, как пустая бочка. Команды с трудом зарифили крепкие штормовые паруса. Видя, как ветер резко сменил направление, поставили бизань. И галеон понесся вперед – нос судна то нырял глубоко вниз, то вздымался к небу. К полудню следующего дня шторм наконец стих, и измотанная команда только принялась приводить судно в порядок, как с фор-марса послышалось уведомление: - Вижу судно по бакборту****! Бригантина французской постройки! Вымпелов не несет! Не успели капитан и Пейрак подняться на мостик, как «Сальтеадор» охватила тревожная трель боцманского свистка. Весь экипаж высыпал на палубу и занял свои места. Вентура передал трубу Жоффрею: - Швырните мои внутренности на обед акулам, если это не «Глуар»! Я думал, что он отстал! - Предстоит жаркий бой, капитан? - Выбора нет. - Свистать всех наверх! По местам стоять! К бою изготовиться! – прокричал старший помощник. На крик явились Мартэн, Тибо и Элизабет. Портики были освобождены от всего лишнего, пушки приведены в боевую готовность и между ними расставлены бачки с водой. Палубы посыпали песком, чтобы не поскользнуться в крови. Противники выбросили вымпелы и быстро шли на сближение. Вентура отдал необходимые распоряжения. Артуро Перес отдавал распоряжения бомбардирам орудий правого борта, в руках которых уже дымились фитили. Первым стрельбу начал «Глуар». «Сальтеадор» ответил – и началось… Вентура выжимал из маневренности галеона, потрепанного штормом, все, что мог. Канониры стреляли превосходно, но преимущество было нас стороне врага. Корабельный медик с помощниками не успевали сносить раненых в лазарет. - Капитан, на бригантине убирают бизань совсем. Должно быть, готовятся к маневру, а знают, что их посудина плохо идет по ветру, - произнес Пейрак, в который раз приятно удивив Вентуру своими мореходными познаниями. - Разорви меня ядром, если теперь он уйдет от нас! – с досадой выругался капитан и крикнул: - Ну, мои храбрецы, не опозорьте капитана! - Капитан, он не собирается уходить,- сказал Жоффрей. - Он выбирает удобную позицию для атаки. Вентура внимательно поглядел в подзорную трубу, протянутую Пейраком. - Санчес, уберите команду с палубы! Пусть на ней будет меньше матросов. - Полагаете, они пойдут на абордаж? – по лицу Пейрака было видно, что он не верит в это до конца. - Орудийный бой им не выиграть. Уйти? Он не уйдет. К тому же его головорезы большие мастера абордажного боя, – негромко произнес капитан, а потом добавил в полный голос. - Санчес, приготовиться к встрече! Команду в дело только после свалки***** судов! Пусть идут на абордаж. Встретим их у нас на палубе. – Череп и кости! – с отвращением произнесла Элизабет, стоявшая недалеко от капитанского мостика. Рука ее решительно легла на эфес шпаги. Жоффрей посмотрел вниз, на девушку, невольно любуясь ее горящими золотом волосами, решительным выражением нежного лица и неотразимым омутом каре-зеленых глаз. Плащ с капюшоном окутывал ее женственную фигуру, а напор ветра трепал завитки ее прекрасных кудрей. Пребывая в опасности, в гневе, в страхе или веселье, она, казалось, излучала свет, испускала трепетные импульсы жизни, сама становясь частицей бури и шторма. - Санчес, расставьте канониров по местам! Сеньорита Моро, я должен просить вас спуститься в ваши апартаменты. – Но, капитан… – Хотя нет, сеньорита, побудьте в моей каюте, там безопаснее при обстреле… – Вентура замолчал. – Я не ребенок, капитан, – возразила Элизабет. Она не собирается кротко сидеть в ожидании собственной смерти! Она умеет драться и будет драться! – Парень, спускайся! – крикнул капитан юнге, которого приметил на вантах. – Отведи сеньориту в мою каюту. – Да, сеньор! – ответил юноша и быстро скатился вниз. – Не бойтесь, сеньорита! Мы их победим… – Я боюсь?! – Элизабет негодовала. - Капитан, но в каюте… Однако капитан уже не слушал ее. Отдавал приказы старшему помощнику, который затем выкрикивал их команде. – Пойдемте, сеньорита! – подбодрил юноша, взяв Элизабет не без робости под руку. Лавируя между угрюмыми матросами и такелажем, они добрались к дверям капитанской каюты. – Он хочет протаранить нас и пойти на абордаж! - крикнул капитан, припав к своей трубе. Как только пират приблизился, поравнявшись с галеоном, раздался душераздирающий вопль, от которого сильно и страшно содрогнулось судно. Вражеский корабль вплотную подошел к ним. Абордажные крючья вонзились в дерево корабельной обшивки, словно злые клыки какого-то кровожадного монстра. С бригантины полетели на борт «Сальтеадора» бутылки с зажженными фитилями, чтобы отвлечь внимание от набрасывания на борт абордажных крючьев. - Рулевой, на свалку судов! – раздалось с вражеского корабля. Пираты накинулись на галеон, вопя во все горло, ощетинясь короткими пиками и абордажными крючьями, дымя фитилями мушкетов и аркебуз, размахивая абордажными саблями. Перекрикивая друг друга, пираты орали: «Мы деремся, как сто чертей в одной бочке рома!» Как только сцепка произошла, француз закричал: - Вперед на них! Захватим их! Каждого на куски! Вперед! Абордажные команды перебирались на галеон, ввязываясь в яростный бой с командой Вентуры, рубя и режа, встречая на пути ожесточенное сопротивление. Люди кричали, вопили, лязг стали и ужасный запах пороха и дыма проникал всюду. Отдав необходимые распоряжения и вызвав на палубу команду Санчеса, капитан, сделав несколько выстрелов из аркебузы, бросил ее и вооружился шпагой. Пейрак, скинув камзол и шляпу, заткнув за пояс два пистолета, припадая на покалеченную ногу, сошел с мостика следом за Вентурой. Абордажные сабли и интрепели****** сверкали в воздухе. Навстречу ворвавшемуся врагу неслись ответные крики: - Намотайте мои внутренности на якорный барабан! Ослепни я завтра, если не увижу нашу победу! Вперед и вместе! Оказавшись на квартердеке Жоффрей тут же своей шпагой поразил в спину одного из зазевавшихся нападавших. Тут на спардеке******* в окружении матросов появился капитан «Глуара». Черные с проседью, густые бакенбарды и борода его были аккуратно подстрижены, черные усы лихо закручены над верхней губой. Он передвигался по вантам умело и быстро, с необыкновенной легкостью. Всего за несколько секунд он оказался на палубе и, прежде чем его сапоги коснулись ее поверхности, вступил в бой. – Сдавайтесь и отдайте добычу мне. Выбирайте, жизнь или смерть! – кричал он, выхватив из-за пояса огромный тесак и бросаясь к Пейраку. Он поднял шпагу. Но с капитаном пиратов так и не схлестнулся. – Жоффрей! Тревожный крик Элизабет, вопреки приказу Вентуры появившейся на палубе, на секунду отвлек его. Она предупреждала, что другой пират, отвратительный детина со жгуче-черной шевелюрой и желтыми, потемневшими от табака зубами, выхватил шпагу и заходит сзади. Лысый пират в красном платке тотчас получил от нее по голове рукояткой пистолета и тихо осел на палубу. Противник Пейрака упал так быстро и тихо, что Элизабет не заметила, как это случилось. Она видела его клинок, видела поразительную для колченогого калеки грацию, с которой Жоффрей, словно танцуя, перемещался по палубе. Никто не решался выступить против него в одиночку. Нападавшие объединялись – сначала по двое, потом, когда те падали, по трое. А Элизабет, застыв от изумления, все смотрела, забыв о собственной безопасности. – Молокосос, я убью тебя! – взревел, видя это, капитан французов. – Смелые слова, сударь. Еще бы к ним дело добавить, – колко отвечал по-французски Жоффрей. Мужчины в схватке со звоном скрестили клинки. Сражение вокруг опять разгорелось, но еще сильнее и жарче. Черт возьми эту пиратскую братию! Для них это была всего лишь игра, как и убийства, смерть… И они будут играть, пока не потонут в собственной крови. Белобрысый юнец развернулся в резком прыжке, лицо его исказила злоба. Элизабет, вздрогнув, выхватила шпагу, чтобы без промедления отразить его свирепый удар. Больше она никого не замечала, внезапно вовлеченная в жестокую борьбу за свою жизнь. Белобрысый сделал яростный выпад. Она отскочила в сторону, парировала удар и достала его горло концом шпаги. Со странным шипящим звуком он упал перед ней. Она, пошатнувшись, отпрянула, слыша вокруг лязг стали. Едва отдышавшись, она была вынуждена снова вступить в схватку с напавшими на них французами. Вдруг нога Элизабет заскользила, и она потеряла равновесие, наступив в лужу крови возле бизань-мачты, в которой лежал мертвый матрос. От неожиданности она вскрикнула, и шпага выскользнула у нее из рук. Увидев это, Пейрак бросился к ней. «Она ранена!» – подумал он и быстро наклонился. Элизабет, еле живая от страха, вскрикнула. Ее возглас спас жизнь Пейраку. Один из нападавших не терял времени: зашел сзади Жоффрея с поднятым клинком, готовясь рубануть с плеча. Пейрак мгновенно пригнулся, как раз в тот момент, когда лезвие должно было проткнуть ему горло и снести напрочь голову. Удар пришелся в плечо. Алая кровь мгновенно окрасила палубу под его ногами. – Подлец, бьешь в спину! – Это бой! – нагло ответил пират. – Я не собираюсь нежничать с тобой! Пейрак отразил молниеносный удар клинка. Едва дыша, Элизабет быстро откатилась в сторону. Жоффрей продвигался в ее направлении, не задумываясь атакуя каждого, кто пытался приблизиться к девушке. Он прекрасно владел шпагой! Вот он оттолкнулся от мачты и полетел вперед, увлекая за собой троих нападавших, потом ударил одного по коленям, заставив его завопить от боли, полоснул другого по руке и зацепил горло третьего. Это был честный бой! Мужчины словно исполняли танец смерти: так изящны и опасны были их движения. Они сходились, скрещивали клинки и расходились опять, со свистом рассекая шпагами воздух – казалось, будто море шепчет и плачет. Завороженная, Элизабет замерла у бизань-мачты. – Становитесь за мной! – услышала она. На секунду замешкавшись, девушка чуть не пропустила удар еще одного противника. Но достаточно быстро опомнилась, уклонилась – и удар пришелся в дерево мачты. Пейрак подоспел к ней. Побледнев, она нерешительно огляделась по сторонам. Мушкеты палили, крики становились все громче. А потом все смолкло, и даже ветер замер. Сознание Жоффрея заволоклось мглой. Словно сраженный ударом молнии, он рухнул к ногам девушки. Рядом в луже крови лежал капитан французов. Бой на палубе к этому мгновению уже почти угас. В этот миг над палубой пронесся крик: - Дьявол меня забери! Санчес угодил раскаленным ядром в погреб «Глуара»! Отходим! Немедленно! Сообщение привело в состояние паники всех, кто находился на «Сальтеадоре». И этот же крик вывел Жоффрея из забытья. Шатаясь на ослабевших ногах, он добрался до капитанского мостика. - Лево руля! Руби канаты! Марсовые к вантам! По реям! Отдать паруса! – прокричал он и вслед подал необходимые команды о перестановке парусов. Однако взрыв, разломивший вражеский корабль на части и накрывший его огненной волной, был такой силы, что тряхнуло и галеон. Следом палубу «Сальтеадора» покрыли ликующие возгласы. Флибустьеры праздновали победу и воздавали хвалу находчивости Пейрака. Осознавшие свое поражение, пираты сдались на милость победителя. Пробравшись через завалы на верхней палубе, Жоффрей наконец увидел Элизабет, сидевшую прислонясь спиной к пушечному лафету. Сознание затуманивалось, и вот уже вместо девушки ему виделась его прекрасная белокурая фея… Силы окончательно покинули Пейрака и он тихо опустился на палубу. Экипаж «Сальтеадора» потерял одиннадцать человек убитыми. Погиб от прямого попадания ядра старший бомбардир. Более пятидесяти человек команды получили ранения, сам Вентура и еще восемнадцать матросов нуждались в серьезной медицинской помощи. Не убереглись от легких царапин и Тибо с Мартэном. Был ранен в бок боцман… Судовой врач метался между ранеными, спеша оказать всем помощь, но их было слишком много. Тогда он взял себе в помощницы Элизабет. Весь оставшийся день девушка промывала раны, накладывала повязки, а в голове билась только одна мысль: "Как там Жоффрей?". Ему оказали помощь одному из первых, и теперь он лежал в каюте капитана вместе с Вентурой и боцманом. Она почти с ненавистью смотрела на Тибо, обрабатывая его легкие ранения, и желала, чтобы ему, а не Пейраку, достался тот коварный и жестокий удар. Потом она устыдилась своих мыслей и даже легко поцеловала молодого человека в краешек губ, чем привела его в полный восторг, ведь она уже давно не нежничала с ним. Тибо отогнал от себя терзающие его все последнее время подозрения о ее связи с Французом и прошептал: - Хорошая моя! Она выдавила из себя улыбку и проговорила, отводя глаза: - Меня ждут раненые. Он кивнул. - Иди, дорогая. Ты просто ангел! Она невольно фыркнула. - Вот уж никогда бы не подумала! - а потом вспомнила слова Жоффрея, которые он произнес в день их знакомства: "Адское пламя... Падший ангел...". Два мужчины, два мира, так непохожие друг на друга... Один любит ее и страстно желает быть с нею вместе, а другого любит она, но он не испытывает к ней ответных чувств и в скором времени покинет ее. Возможно, ей стоит смириться и отпустить Жоффрея в его мир, где нет места взбалмошной девчонке с Тортуги, и остаться с Тибо, всю жизнь тоскуя о потерянном рае? Да, она падший ангел, он прав, но страстно желающий обрести крылья... Из раздумий ее вывел голос судового врача. - Сеньорита Моро! Пройдите в каюту капитана - у сеньора де Пейрака жар, ему нужна сиделка. А я пока займусь остальными. - Сейчас иду! - воскликнула она и быстро прошла в салон. Вентура сидел, откинувшись в кресле, и попивал неизменный ром, пытаясь заглушить боль от полученных ран, боцман с перевязанным боком лежал на откидной койке и спал, Жоффрея же поместили на кровать. Элизабет склонилась над ним. Он был бледен, как мел, через повязку на плече проступали кровавые пятна. - Сеньорита Моро, рана достаточно глубокая, он потерял слишком много крови, и она все продолжает идти, - озабоченно покачал головой доктор. - И еще вдобавок его лихорадит... - Что я должна делать? - резко спросила девушка. - Обтирать ему лицо холодной водой, менять повязки... И молиться. Я подойду, как только смогу. Дойдут ли молитвы падшего ангела, прислушается ли к ним Бог? Элизабет в отчаянии смотрела на своего возлюбленного и взывала к Всевышнему о его выздоровлении. Пусть он уедет, пусть оставит ее, но только пусть живет... Тут Жоффрей открыл глаза и хрипло проговорил: - Воды... - Сейчас! - она поднесла кружку, стоящую у него в изголовье, к его губам и он стал жадно пить. Она осторожно придерживала его за плечи, а потом медленно опустила на подушки. - Тебе лучше? - прошептала она, с тревогой склоняясь к его лицу. - Я с тобой... - Моя колдунья... Ты снова вытаскиваешь меня с того света, - уголком рта улыбнулся Жоффрей, не открывая глаз. "О ком это он?" - с тревогой подумала Элизабет, понимая, что сейчас он говорит с кем-то другим. Пейрак продолжал. - На острове я мечтал сорвать поцелуй с твоих губ, но не успел... Девушка дрожащими руками коснулась его лба. Жар был, но не настолько сильный, чтобы вызвать бред. Жоффрей наконец-то открыл глаза. В них мелькнуло удивление и легкая досада. - Элизабет? - Да, месье де Пейрак, - она пыталась взять себя в руки, но предательские слезы дрожали на ее ресницах. Кто такая, черт возьми, эта проклятая колдунья?! - Вы давно здесь? - спросил Жоффрей. - Несколько минут. Врач попросил меня приглядеть за вами, - голос девушки слегка дрогнул. - Я серьезно ранен? Я чувствую жуткую слабость во всем теле... - он попытался приподняться и тут же со стоном рухнул обратно. - У вас глубокая рана на плече, вы потеряли много крови. И у вас легкий жар, - проговорила девушка. - Черт возьми, вот же меня угораздило! Надеюсь, я встану на ноги к тому времени, как мы прибудем на Тортугу. - Даже и не сомневаюсь. И даже раньше, - она ободряюще улыбнулась Пейраку. - Спасибо, Элизабет, - он легко сжал ее руку, лежащую на покрывале рядом с его. - Вы спасли мне жизнь. - Нет, все как раз наоборот - я подвергла ее опасности. Если бы я ушла в каюту, как приказал сеньор Вентура, вас бы не ранили... - Глупости! Это просто стечение обстоятельств. Не терзайтесь, дорогая, все уже позади. Он впервые назвал ее так! Губы девушки растянулись в невольной улыбке. - Дорогая? - лукаво переспросила она. - Да... Моя дорогая Элизабет... - он как-то по-особенному посмотрел на нее. Она готова была поклясться, что читает в этом взгляде нечто большее, чем простую благодарность. - Вы не против, если я немного посплю? - извиняющимся тоном пробормотал он. - Я совсем без сил. - О, ну конечно! - она торопливо поправила ему одеяло. Жоффрей снова закрыл глаза. А уже через неколько минут он спал, и она слышала только его тихое дыхание. Она встала и подошла к окну каюты. И вздрогнула, услышав голос Вентуры: - Опасно предаваться мечтаниям, сеньорита. Они всегда ведут к разочарованиям. Элизабет резко повернулась к сидящему в кресле капитану. - О чем вы? - О сеньоре де Пейраке, - Вентура отхлебнул рома и поморщился. - Чертово пойло! Я предупреждал его, что добром все это не кончится, но как видно, он меня не послушал. И теперь ваше сердечко трепещет, словно пойманная в силок птичка, а он будит в нем напрасные надежды... - Почему напрасные? - прошептала Элизабет. - Ну подумайте сами - если даже он и возьмет вас с собой во Францию, как он представит вас родным? Они не позволят ему на вас жениться, и вы всегда будете лишь его любовницей. Ваша отвага и необычность будут казаться им нелепыми, вы потеряете большую часть своего очарования, попав в чопорный и затхлый мир Старого света. Как человек благородный, Пейрак не бросит вас, но будет откровенно тяготиться вашей связью, что, при вашей гордости, вы перенести не сможете. - И что же мне делать? Капитан пожал плечами. - Не знаю. Тибо тоже не кажется мне подходящим вам вариантом. Вы слишком хороши для него, сеньорита Моро. Возможно, вам стоит наконец-то образумиться и вернуться к своему опекуну на Сан-Христофор? - Никогда! - яростно помотала головой девушка. - Решать вам, - капитан откинулся на спинку. Элизабет закусила губу и отвернулась обратно к окну. Она не желала слушать доводы Вентуры, старик ровно ничего не смыслит в любви! А она любит этого чертова француза так, что готова босиком идти за ним на край света, если он позовет ее, ничего не требуя взамен. Если позовет... "А если нет?" - вдруг с ужасом подумала девушка. Что она будет делать, когда он взойдет на отплывающий во Францию корабль и небрежно махнет ей рукой на прощание? Она просто не вынесет этого. Нет, она в ногах у него будет валяться, цепляться за него, только бы он взял ее с собой! Она будет тиха и покорна, он не узнает прежнюю строптивицу Элизабет, настолько она изменится ради него. Приняв это решение, она повеселела и присела рядом с Жоффреем. - Любовь моя, - еле слышно прошептала она, ласково проводя рукой по его изуродованной щеке. Он даже не шевельнулся. *** Через несколько дней лихорадка Пейрака прошла, и он уже мог выходить на палубу, но слабость еще оставалась и плечо невыносимо ныло. - Когда же я смогу снова взять в руку шпагу? - с досадой говорил он. - Не торопитесь, мой мальчик, всему свое время, - улыбался капитан. - Отдыхайте, наслаждайтесь морским воздухом... - Я чувствую себя дряхлым стариком, - ворчал Жоффрей. - Это скоро пройдет. Вы молоды, ваш организм легко справится с этой царапиной. И действительно, не прошло и недели, как он стал чувствовать себя лучше, а рана на плече начала потихоньку затягиваться. Пейрак не без гордости смотрел на этот почетный рубец, когда доктор менял ему повязки, и думал, что это его первый заработанный в бою шрам. А сколько их еще будет? И хотя он не разделял бытующего мнения, что шрамы украшают мужчину, памятуя об ужасных отметинах на своем лице, все же на теле они воспринимались им как почетные знаки, говорящие о его отваге и доблести. Почти каждую ночь к нему приходила Элизабет, чтобы проверить, как он себя чувствует. Она присаживалась на краешек его кровати, озабоченно щупала ему лоб, проверяла повязку на плече, поила из кружки водой, словно ребенка, и иногда, словно невзначай, нежно касалась рукой его лица или груди. Все это и смешило Жоффрея, и умиляло одновременно. И в одну из ночей он доказал ей, увлекая за собой в водоворот чувственных наслаждений, что уже практически здоров и полон сил. И готов на любые подвиги ради нее... ____________________ *продолжение киля, образующее переднюю оконечность судна (продолжение киля в носовой части). Часть форштевня около грузовой ватерлинии деревянного судна (также металлическая накладка на деревянный форштевень небольших и гребных судов) носит название «водорез» или «грен». **курс судна относительно ветра; если ветер дует в правый борт, то говорят, что судно идёт правым галсом, если в левый борт — то левым галсом. *** курс судна относительно ветра: ветер дует с носа и в борт (диаметральная плоскость судна образует с линией ветра угол меньше 90°) Делится на полный бейдевинд (ближе к 90°), собственно бейдевинд и крутой бейдевинд (ближе к 0°). **** брас — снасть бегучего такелажа, служащая для поворота рея в горизонтальной плоскости. *****прямой парус под бушпритом на галеоне. ******курс судна относительно ветра: ветер дует прямо в корму (попутный ветер); 2) поворот судна (поворот фордевинд, через фордевинд), когда линия ветра пересекается кормой. ******* рифы - часть паруса, приспособленная для уменьшения его площади, без полной уборки. *парус на фок-мачте. **прямой парус, самый нижний на второй мачте от носа. ***продолжение верхнего конца фок-мачты. ****правый борт судна. ***** свалка судов - это и есть абордаж. Сближение и сцепление атакующего судна с неприятельским для ведения рукопашного боя (в эпоху гребного и парусного флота). При абордаже корабли сцепляются и схватка между моряками ведется врукопашную. Враждебные корабли притягивались друг к другу закидываемыми на палубу противника дреками — абордажными крючьями на длинных тросах. При сближении на палубу атакуемого судна перекидывался абордажный мостик, который представлял собой стрелу с платформой (5,5 м на 1,2 м), имеющей острые длинные шипы на ее днище. Абордажные партии, состоявшие из пехотинцев или из части экипажа корабля, по мостикам проникали на вражеское судно. ****** топоры с клювами на обухе. *******верхняя легкая палуба, простиравшаяся от форштевня до ахтерштевня и располагавшаяся выше главной палубы.
Акварель: Violeta, Jeoffrey de Peyrac, что же вы творите-то, а? Так и сердце остановиться может! Прочла на одном дыхании. И вновь восхищена познаниями и умением изложить такой сложный материал. За слог отдельное спасибо Элизабет становится похожа на Анжелику. И Пейраку (или только кажется?) нравится она такая. Своеобразное "как закалялась сталь" и формировались вкусы графа И как он учился любить женщину, переходил с одной ступеньки влечения и уважения на следующую. Violeta пишет: И готов на любые подвиги ради нее... лишь бы не на безумства. Но разве его удержишь? Даже не так, разве без безумств это будет все еще Пейрак? Дамы,
Jeoffrey de Peyrac: Акварель пишет: Violeta, Jeoffrey de Peyrac, что же вы творите-то, а? Так и сердце остановиться может! Прочла на одном дыхании. И вновь восхищена познаниями и умением изложить такой сложный материал. За слог отдельное спасибо спасибо огромное за оценку мы очень стараемся материал действительно не из простых Акварель пишет: Своеобразное "как закалялась сталь" и формировались вкусы графа Акварель пишет: разве без безумств это будет все еще Пейрак?
княгиня Спадо: Чудный отрывочек! А нежная Элизабет прекрасна как роза, но говоря о фее я почему-то подумала что он говорит об Анжелике!
Арабелла: Violeta, Jeoffrey de Peyrac Девочки, не перестаю восхищаться И за отличную подачу столь сложного материала - отдельный А вот Элизабет становится жаль... княгиня Спадо пишет: но говоря о фее я почему-то подумала что он говорит об Анжелике! Фея ему лишь привиделась... (Ведь Анж он еще не встретил )))
Violeta: княгиня Спадо пишет: но говоря о фее я почему-то подумала что он говорит об Анжелике! Эта задумка идет еще с первой части "Юности", которая начинается в Тулузе. Основанием служила фраза из романа, что граф любил Анжелику еще до того, как узнал, и что именно ее он ждал. Наступал тот прекрасный момент дня, когда удушающая жара сменялась легкой вечерней прохладой. Я лениво перебирал струны гитары, пытаясь подобрать мелодию к образу, который преследовал меня с самого утра- прекрасной феи Мелюзины, роман о которой я прочитал накануне. Он был в одной из тех маленьких синих книжек, которые приносил время от времени бродячий торговец, и которые очень любила моя мать. Белокурая Мелюзина с глазами цвета весенней зелени, отражающейся в прозрачной глубине родника, сокрытого в лесной чаще, нежная и прекрасная, как ангел, - как же она была непохожа на девушек, которые окружали меня! Черноволосые, кареглазые, с ослепительными дерзкими улыбками, они будили во мне желания совсем иного толка. Я был уверен, что если бы мне посчастливилось повстречать на своем жизненном пути воплощение моих сегодняшних грёз, я не задумываясь, бросил бы к ее ногам весь мир. Опершись на фальшборт, я устремил взгляд к звездам. Вот созвездие Льва, вот Локон Вероники... Мне вспомнилась легенда, в которой жена египетского царя отрезала свои прекрасные белокурые волосы и поместила их в храме Афродиты в благодарность богине за победу над сирийцами, дарованную её мужу. На следующий день жрец-астроном сообщил царской чете, что жертва была принята, и он наблюдал ночью на небе новые звёзды в виде женских кос. Какая красивая легенда, какая любовь... С губ сами собой стали срываться слова только что сочиненной песни, я пожалел, что у меня нет под рукой гитары, настолько мелодия захватила меня. Я тихонько напевал, а перед глазами стоял образ изящной смеющаяся девы, кружащейся в танце. Ее дивные светлые волосы развевались, алые губы обнажали в улыбке жемчужные зубки, а глаза озорно блестели и были зелеными, словно волны, плещущиеся за бортом корабля, когда полуденное солнце пронзает их до самого песчаного дна. Уже второй раз ко мне в мечтах явилась моя Мелюзина, моя прекрасная фея... Встретимся ли мы с ней когда-нибудь или же я обречен прожить жизнь в тоске по недостижимому идеалу? А на необитаемом острове после нервного потрясения, вызванного гибелью капитана и боцмана, она снова привиделась ему. Ему удалось ненадолго забыться только на рассвете. Ему снилось, что над ним с тревогой склонилась его белокурая Мелюзина. Ласково проводя рукой по его растрепанным волосам, она шептала: " Все уже позади. Ты не один, я с тобой...". Он прижимал к своим губам ее ладони и ощущал едва уловимый запах дикой мяты, исходивший от них. Над их головами кружились птицы, светило тусклое солнце, а он был пронзительно счастлив ее присутствием и нежными прикосновениями ее рук. Боль и ужас случившегося отступали, и главным было только одно - приподняться совсем немного и прильнуть губами к ее губам. С этой мыслью он и проснулся. Ошалело оглядевшись по сторонам, он увидел откинутое в сторону одеяло и весело журчащий неподалеку родник. Сладостное блаженство сна еще не до конца рассеялось, и Жоффрей почти не ощущал боли в плече и разбитом носе. Он слегка усмехнулся. - Колдунья исцелила дьявола... Короче, по задумке он будет основательно подготовлен к судьбоносной встрече на дороге. Чтоб значит не перепутал ненароком свою фею с какой-нибудь самозванкой.
Violeta: Арабелла пишет: А вот Элизабет становится жаль... И нам... Акварель пишет: Элизабет становится похожа на Анжелику. И Пейраку (или только кажется?) нравится она такая. Своеобразное "как закалялась сталь" и формировались вкусы графа И как он учился любить женщину, переходил с одной ступеньки влечения и уважения на следующую. Именно так! Любовь - наука, в которой постепенно совершенствуешься... Акварель пишет: лишь бы не на безумства. Но разве его удержишь? Даже не так, разве без безумств это будет все еще Пейрак? Горячий гасконский хлопец! Арабелла княгиня Спадо Акварель Спасибо огромное за отзывы!
Jeoffrey de Peyrac: Арабелла ,княгиня Спадо спасибо
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: Чтоб значит не перепутал ненароком свою фею с какой-нибудь самозванкой.
Леди Искренность: Птичкудевочку жалко… Не просто жаль, я прямо ей искренне сопереживаю. Как я уже писала такая любовь великое счастье и горе одновременно. А за гасконского хлопца
Мадемуазель Мари: Violeta пишет: - Моя колдунья... Ты снова вытаскиваешь меня с того света, - уголком рта улыбнулся Жоффрей, не открывая глаз. Так мило Violeta пишет: Чтоб значит не перепутал ненароком свою фею с какой-нибудь самозванкой. Правильно!
Violeta: Глава 17. Галеон уверенно двигался румбом на Тортугу. Картины видневшегося в солнечной дали побережья Кубы – одна прекраснее другой – сменяли друг друга. Удивительный изумрудный цвет морской воды, диковинной красоты подводные узоры завораживали и восхищали. Настроение у всех на борту было более чем приподнятое. Размер добычи превосходил все возможные ожидания. По самым скромным подсчетам десятки тысяч фунтов серебра в виде слитков, несколько ящиков и мешков с монетами, 25 фунтов чистого золота, великое множество всевозможных ювелирных изделий, изумруды, алмазы, сапфиры, черные опалы, рубины, аметисты, топазы, бирюза, жемчуг и яшма – и это была лишь малая часть несметных сокровищ Испанской короны. Серебра оказалось так много, что сундуки не помещались в трюме, и часть из них погрузили на верхнюю палубу. Галеон нес на борту богатства, каких не приходилось видеть всем этим просоленным морскими ветрами искателям приключений за всю свою жизнь. Эти сокровища гарантировали безбедную жизнь на долгие годы даже рядовым участникам экспедиции. Вентура торопился. Ему хотелось как можно скорее избавиться от общества Тибо и Мартэна, разделить поскорее поднятые сокровища между членами своего экипажа, отдать причитающиеся доли губернатору и его назначенцам, и кто знает, быть может, оставить опасный путь контрабандиста… Элизабет металась по палубе, сама не своя от переживаний, вспоминая каждый миг, проведенный в объятиях Пейрака, вновь и вновь переживая мгновения их знакомства, безумие их ночей, свой страх из-за ранения, полученного им в абордажном бою. По мере приближения к Тортуге ее охватывало чувство надвигающейся катастрофы. Жоффрей же, напротив, был переполнен до краев радостью от столь удачного исхода экспедиции. Его немного удивляло мрачное настроение девушки, но на все его расспросы она либо отмалчивалась, либо хмуро огрызалась. Он решил оставить ее в покое, тем более, что у него и без нее было множество забот. Элизабет это обидело еще больше, и к острову они прибыли почти в том же настроении, что и отплывали от него - она пылала раздражением и злостью, он был подчеркнуто вежлив, но отстранен. Последняя неделя пути пролетела, как один день. Крик всеобщего ликования огласил палубу корабля, когда, наконец, якоря галеона коснулись дна бухты. Команду «Сальтеадора» встретили как настоящих героев. Никогда еще в порт Кайоны не прибывало судно с такой богатой добычей. Кабачки и трактиры, постоялые дворы и дворы менял, гостиницы, коммерческие и оружейные лавки, куртизанки, ростовщики, провизоры готовы были принять в свои объятия богачей с «Сальтеадора». Владельцы плантаций, крупные коммерсанты, судовладельцы, охотники, ремесленники, прочий чернорабочий люд и, наконец, сам господин Левассер встречали корабль на добротном, просторном причале Кайоны. Спускаясь по сходням, Вентура театрально раскланялся. Толпа радостно загомонила. -Что, капитан, теперь ты можешь прикупить себе целую флотилию? Бери нас в команду! - На кой черт мне толпа бездельников? Слава Богу, я не король Испании! - воскликнул тот. Когда на сходнях появился Пейрак, раздались крики: - Эй, Француз, тебе снова помог сам морской Бог! Видно, ты у него в любимчиках! Не поделишься удачей? - Только золотом, господа, а удача мне и самому пригодится! Подойдя к Левассеру, оба почтительно ему поклонились. - С победой вас! - губернатор так расчувствовался, что дружески приобнял Пейрака за плечи. - Клянусь честью, это самый большой улов, который когда-либо видела Тортуга! Вы, мой мальчик, наверно, в рубашке родились! Жоффрей усмехнулся. - Наша удача - результат каторжного труда все команды «Сальтеадора», монсеньор. - Ну, не скромничайте! Сеньор Вентура, - обратился он к капитану. - Как скоро вы приступите к разделу добычи? - Завтра, сеньор Левассер. Сегодня команда заслужила отдых. - Ну что ж, завтра так завтра. А сегодня я приглашаю вас отобедать со мной. - Всенепременно! - Господа! - он слегка кивнул им и направился к Мартэну и Тибо, которые стояли в некотором отдалении и принимали свою долю поздравлений от друзей и приятелей. Элизабет осталась на корабле. Ей казалось, что едва она сойдет на берег, как все то, что было смыслом ее жизни последние несколько месяцев, исчезнет. Она видела, с каким восторгом приветствуют Жоффрея, как он, раскланиваясь направо и налево, следует в форт вслед за губернатором, удаляясь все дальше от «Сальтеадора» и от нее, и сердце ее сжималось от горькой мысли, что все, что было между ними, теперь в прошлом... *** Когда на порт и залив опустился вечер следующего дня, сокровища «Нуэстра Сеньора де Аточа» наконец были перевезены с борта галеона на берег. Ветер, почти такой же теплый, как и лучи заходящего дневного светила, вызывал легкую рябь на поверхности залива. Жоффрей, стоя на песчаном пляже, расположенном в стороне от пристани, наблюдал за выгрузкой добычи. Элизабет тоже была здесь. Ветер трепал волосы девушки, блестящие в лучах заката, игриво разбрасывая их по плечам и спине. Постепенно замирая, он словно ласкал их, и тогда локоны падали на ее потемневшие от переживаний глаза и слегка тронутые загаром щеки. Но солнце, наполовину спустившееся за горизонт, золотило не только ее волосы. В его лучах сверкали богатства, поднятые со дна моря и сейчас сложенные на белом песке острова. Матросы о чем-то тихо переговаривались. – Мы взяли больше, чем ожидали, – сказал один из них. Другой громко выругался и утер рукавом вспотевшее лицо. – Слышал, что говорил Тибо? Француз припрятал часть сокровищ. Помнишь, он спускался в своей чертовой посудине?! - Француз не должен один получить эту добычу! – снова раздался тот же голос. – Мы должны, как всегда, поделить ее между собой. – Добычу делит капитан. - Крысятничать не позволено никому, и ты знаешь это! За укрытие добычи и обман команды – высадка на необитаемый остров. – Мартэн и Тибо разделили бы все по справедливости. Но наш капитан благоволит к Французу. - Может, Тибо брешет? Француз неплохой малый! - Говорю тебе, Мартэн видел, как он прятал мешок с изумрудами! Нам-то он показал два, а вот сколько принес – мы теперь не узнаем! Пиратство... Убийства и грабежи на море... Этими людьми управляет лишь жажда добычи, а это вселяет в их души безжалостную жестокость и холодный расчет. Выгода и расчет... Между тем пираты разделились на группы, и все выжидающе смотрели на капитана, который, высадившись из шлюпки, приближался к ним. Капитан внимательно следил за настроением команды. Пираты с нетерпением ждали начала окончательного дележа добычи, а выпитый ром еще более подогревал их нетерпение. Вентура почувствовал напряжение, которое появилось среди членов экипажа. Золотой телец овладел их душами. Алчность мешала трезво смотреть на окружающий мир. – Что ж, капитан, пора делить добычу!.. Вентура почувствовал вызов в этой фразе, брошенной, словно перчатка. Улыбнувшись, капитан вышел в центр. Пираты тут же притихли. Это был хороший знак. – Да, Педро, пора,- ответил он, прямо посмотрев в глаза наглецу. Потом чуть повысил голос. – Мы отхватили изрядный куш, парни! Сокровища, добытые нами, огромны, и их по законам Братства надо разделить в соответствии с рангом каждого. Ну что ж, приступим! Вентура обвел всех суровым взглядом, говорящим о серьезности момента и ответственности, возложенной на него. Ему надо было дать почувствовать пиратам свою силу. Тогда большая часть команды, возможно, пойдет за ним. Все, кто был причастен к снаряжению экспедиции, приступили к дележу. К команде присоединились Жоффрей, Элизабет, Тибо и Мартэн. Вентура при помощи шкипера определил, согласуясь с записями, сделанными во время подъема сокровищ, все выплаты, заслуженные командой во время экспедиции, и доли каждого в строгом соответствии с договором. Когда все было пересчитано несколько раз, чтобы оградить себя от ошибок, он посоветовал матросам не спускать заработанное в кабаках и за игорными столами, а после удалился в сопровождении Пейрака, отдав указания верному Санчесу относительно своей доли и доли Француза. Напрасно Элизабет ждала, что Жоффрей хотя бы кивнет ей на прощанье. Поглощенный разговором с Вентурой, он ушел, не оглянувшись. *** Возбужденно горланя, матросы с «Сальтеадора» заполнили таверны у причала и бесцеремонно принялись выталкивать оттуда посетителей. Во всех кабаках слышались здравницы в честь Француза и Вентуры, живописные рассказы о подъеме сокровищ со дна моря, изрядно приукрашенные участниками экспедиции. Пейрак очутился в центре всеобщего внимания, которое пьянило его не хуже молодого вина. Он осознал, какую власть над людьми дает богатство, власть почти безграничную, меняющую отношение окружающих с равнодушного на угодливо-подобострастное, заискивающее. Вся эта свора прихлебателей, которая пила и ела за его счет, его развлекала, и он ловил в себе едва зарождающиеся ростки циничного любопытства - до какого предела он сможет дойти, используя эту свою вновь обретенную власть и получится ли хоть у кого-то устоять перед ней. За несколько дней он стал некоронованным королем Тортуги, у него даже появилась своебразная свита, везде следующая за ним и готовая беспрекословно исполнять все, что только он ни прикажет. Женщины буквально вешались ему на шею и устраивали безобразные свары друг с другом, борясь за его внимание. Он, смеясь, одаривал их мелкими жемчужинами или серебряными монетами, но предпочтения не отдавал никому. Это еще больше распаляло их интерес к нему и заставляло удваивать усилия. Элизабет было невыносимо больно наблюдать, как бесстыдные портовые девки обнимали его, садились к нему на колени, прижимались всем телом и заглядывали в глаза, суля взглядом самые непристойные наслаждения. Ей приходилось признавать, что он нисколько не заинтересован в их внимании, но, тем не менее, принимает его, как должное, и даже не без удовольствия, и его вольность в обращении с ними вызывала у нее жгучую ревность. Они ни разу не были вместе с тех пор, как прибыли на Тортугу, он не пытался увидеться с ней наедине, но всегда галантно раскланивался при встрече и отпускал изысканные и витьеватые комплименты. Элизабет чувствовала, как он стал еще более далек, чем во время их противостояния на «Сальтеадоре», его подчеркнутая любезность выстраивала между ними стену, через которую ей никак не удавалось пробиться. В один из дней они, как обычно, кутили в таверне, когда туда заявилась Жоссель, новая звезда портовых кабаков Тортуги. Уверенная в себе молодая красавица, страстная и неистовая, она пленяла каждого, кто ее видел. Никто не мог поверить, что еще совсем недавно она была скромной девушкой, которую нужда вынудила взяться за столь унизительное ремесло. Жоссель вознесла его на новую высоту - она сама выбирала себе любовников, доводя их до исступления своей искусностью в любовных делах. Сама же она говорила, что хоть на некоторое время, но искренне любит того, кого избрала себе в спутники на одну или несколько ночей, и ее гонорар вследствие этого взлетал до небес. Сейчас она была роскошно одета, увешана украшениями, и к ней были прикованы восхищенные взгляды всех мужчин вокруг. Она отыскала глазами Пейрака и направилась прямо к нему. Он с улыбкой поднялся ей навстречу и раскланялся со всей присущей ему изысканностью. - Жосселин! - Месье, вы помните меня! Ах, это так приятно! - рассмеялась девушка. - Но теперь меня зовут несколько иначе - Жоссель! - И это имя вам очень подходит! Прекрасная Гислана* (*провансальский вариант имени Жосселин), восхитительная, незабываемая - истинная заложница** (**имя происх. от древнегерм. gisal, gisel - "залог, заложник") своей красоты и страстной натуры! - он взял ее руки в свои и покрыл поцелуями. Она вспыхнула от удовольствия. - Этим я обязана вам, месье, и тому талисману, что вы мне дали, - он показала ему кольцо, которое он когда-то подарил ей. - Я никогда не расстаюсь с ним и оно приносит мне удачу. Пейрак с интересом взглянул на камень, переливающийся всеми оттенками бордового в свете свечей на ее изящной руке, а потом заглянул в глаза девушки, бездонно-черные и зовущие. Его губы раздвинула медленная чувственная улыбка. Он приподнял подбородок Жоссель властным жестом хозяина, и она подалась ему навстречу, зачарованная пронзительным взглядом его темных глаз и покорная его воле. Элизабет, наблюдавшая эту сцену, вскочила. - Шлюха! Да как ты смеешь! Все удивленно обернулись на нее. В таверне повисла напряженная тишина. Жоффрей отпустил девушку и с укоризной произнес: - Мадемуазель Моро, ну к чему столь грубые эпитеты по отношению к нашей гостье? - потом обернулся к пылающей негодованием Жоссель. - А вы, красавица, располагайтесь пока здесь, я вернусь через несколько минут, - он галантно поцеловал кончики ее пальцев и сделал знак Элизабет следовать за ним. Выйдя во двор, он отвел ее подальше от гомонящих посетителей. - Что на тебя нашло? - резко спросил он, когда они остались одни. - Ты спал с ней! С этой шлюхой, с этой дрянью! - она задыхалась от бессильной ярости и злобы. - Да, - не стал отрицать Пейрак. - Это было очень давно, за несколько недель до нашего отплытия к Маркизас-Кис. - И ты заигрывал с ней! У меня на глазах! - Я просто был учтив, не более. А вот ты повела себя очень некрасиво, это не пристало даме. Элизабет задохнулась от негодования. - Некрасиво?!!! Да я готова была убить и ее, и тебя! В глазах Жоффрея мелькнули насмешливые искорки. Пользуясь темнотой, он обхватил девушку за талию и прижал к себе. - Ревность? Мадемуазель Моро, вы меня ревнуете? - он откинул голову назад и расхохотался. Потом покрыл поцелуями ее лицо. - Разве возможно променять вас хоть на кого-то, моя очаровательная амазонка? Элизабет слабела под его натиском, но все же не сдавалась. - Вы хотели поцеловать ее! - Да нет же, просто рассмотреть получше. Она сильно изменилась с нашей последней встречи. Мои поцелуи принадлежат только вам, пока мы вместе, Элизабет. Она прикрыла глаза. Пока мы вместе... - А потом? - прошептала девушка. - К чему думать о том, что будет потом, когда есть сейчас? - тихо ответил он. - Вы совсем забыли меня, - жалобно проговорила она. Он ничего не ответил, а только страстно прижался губами к ее губам. Она обняла его за плечи и растворилась в сладости поцелуя. Хоть на краткий миг, но он был сейчас только ее! - Нужно возвращаться, - проговорил Жоффрей, слегка отстраняясь. - Нет, я не смогу держать себя в руках и оттаскаю эту Жоссель за волосы! Иди один, увидимся после. Он еще раз легко поцеловал ее и направился к дверям таверны, откуда слышался смех, звуки музыки и радостные возгласы. Элизабет проводила его взглядом, полным тревоги и затаенной боли. Его слова ее не успокоили, а поцелуи лишь разожгли неистовый огонь желания, которое мог утолить только он... *** - Так ты говоришь, что Француз прикарманил часть добычи? - сдвинул брови Лавассер и сжал кулаки, лежащие на массивном дубовом столе так, что костяшки побелели. Тибо с радостью отметил, что тот не на шутку рассержен. - Я не могу прямо обвинить его, но матросы уверены в этом. - Негодяй! Я помог снарядить ему экспедицию, оказал всяческое содействие, а он так отплатил мне! - губернатор резко поднялся. - Я сейчас же прикажу арестовать его и доставить в Чистилище. - Тут дело тонкое... - Тибо немного помолчал. - Прямых доказательств нет, да и капитан Вентура наверняка вступится за него... К тому же Пейрак очень знатного рода, говорят, в родстве с самим губернатором Рио-де-Жанейро, Перейрой, а ну как дойдет до него, что его родственника на Тортуге держат в тюрьме? - И что ты предлагаешь? - Заставить его признаться при всех - пусть Береговое братство решает, что с ним делать. И вы будете как бы ни при чем. - Дельная мысль, - Левассер снова сел. - Завтра же я вызову Пейрака, Вентуру и всю команду «Сальтеадора» к себе, а там разберемся. Тибо кивнул. Все складывалось так, как он задумывал. *** Вино шумело в голове у Жоффрея. Давно он не был так пьян. Оставив компанию гулять в таверне и деликатно отделавшись от Жоссель, он вышел на улицу. Слегка покачиваясь, он направился в сторону порта, но внезапно остановился. - Элизабет... - ему вдруг до смерти захотелось увидеть ее. Она так холодно держалась с ним все последние дни, что он уже стал думать, что все, что было между ними на «Сальтеадоре», в прошлом. И хоть он и понимал, что их расставание неизбежно, все же память об из страстных ночах и то, как трогательно она ухаживала за ним после его ранения, рождали в его душе неясную тоску. И вдруг эта ее внезапная вспышка ревности, которая одновременно и рассердила, и обрадовала его... Возможно ли, что она все еще любит его? От этой мысли сердце сильнее застучало у него в груди и губы невольно растянулись в улыбке. А может, предложить ей поехать с ним во Францию?.. И что она будет делать там? А он сам? - Какая глупость! - он покачал головой. Ее место здесь, под ярким тропическим солнцем, в вихре удовольствий и опасностей. Скорее всего, и он тоже будет скучать по этому головокружительному ощущению свободы и бесшабашного веселья с оттенком постоянного риска. - Я пойду к ней, - внезапно решил он. - Пусть сама скажет, чего она хочет. Дойдя до ее дома, он остановился в растерянности. Как попасть внутрь? Постучать в дверь? Тогда завтра утром вся Тортуга будет обсуждать их связь, он поставит под удар ее репутацию. Оставалось только влезть в окно, как грабителю. Его разобрал смех. С Элизабет станется, не разобравшись в темноте, проткнуть его шпагой насквозь. Эта мысль неожиданно так ему понравилась, что он, не раздумывая больше, прошел вдоль фасада, остановился под окном ее спальни и прикинул расстояние до подоконника. Он мог дотянуться до него кончиками пальцев. Оставалось только подтянуться. Рана его уже почти зажила, и Пейрак был уверен, что с легкостью проделает этот трюк. Мгновение - и он уже сидел на подоконнике, потирая ноющее плечо. Черт возьми, последствия ранения ему будут аукаться еще долго! Он осторожно спустил ноги на пол и огляделся, привыкая к темноте. В глубине комнаты стояла кровать с балдахином из легкого газа, служащего защитой от москитов и удушающей жары. Жоффрей сделал несколько осторожных шагов по направлению к ней и тут же услышал голос Элизабет: - Кто здесь? - Я, - он замер на месте, не решаясь двигаться дальше. Девушка села на постели. В лунном свете в ее руке блеснуло лезвие ножа. - Не убивайте меня, прекрасная дама, - насмешливо проговорил Пейрак. Она встала и приблизилась к нему. - Так-так, месье, вы решили нанести мне визит? В столь поздний час? - в голосе девушки слышалась и ирония, и радость одновременно. - Я хотел вас увидеть, - смущенно начал он. Сейчас вся эта затея показалась ему идиотской. Зачем только он столько пил... Элизабет некоторое время смотрела на него, а потом тихо произнесла: - Это правда? Он молча кивнул. Она обвила его шею руками и склонила его голову к себе для поцелуя. И что это был за поцелуй! Впервые он касался губами ее губ не жадно, в порыве страсти, желая подчинить себе это гордое создание, а нежно, едва ощутимо, словно впервые узнавая их мягкость и опьяняющую сладость. У него закружилась голова то ли от выпитого вина, то ли от внезапного осознания той власти, что обрела над ним Элизабет, то ли от неожиданно нахлынувших чувств по отношению к ней. Он ласкал ее тело сквозь тонкую сорочку, осыпал поцелуями ее шею, плечи, и никак не мог насытиться ее присутствием, ее нежностью, покорностью. Куда подевалась его страстная и неистовая строптивица? Сейчас в его объятиях была совсем юная девушка, слегка смущенная, робко отвечающая на его поцелуи, отчаянно трогательная в своей беспомощности. Он едва расслышал, как она прошептала: - Так ты любишь меня? Он кивнул. Сейчас он действительно любил ее, или думал, что любил, но то чувство пронзительной нежности по отношению к ней никак нельзя было назвать страстью. Это было нечто другое. Он слегка отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза: - Ты уедешь со мной? Губы ее задрожали, на мгновение она прикрыла глаза, словно желая прочувствовать то, что он сейчас сказал, а потом прошептала: - Да... - Ты не пожалеешь? Она с удивлением посмотрела на него. - Пожалею? О чем ты? В тебе моя жизнь... Жоффрей снова прильнул к ее губам. Был ли он счастлив сейчас? Он и сам не знал. Кураж уже прошел, Элизабет, окончательно покоренная, нежилась в его объятиях, и он внезапно ощутил пустоту в душе, как будто все, чего он желал, наконец исполнилось. И к чему было теперь стремиться? Она поразилась внезапной перемене в нем. - Что случилось? - Я не знаю, дорогая. Мне кажется, словно моя жизнь сейчас сделала крутой поворот, и я еще не успел привыкнуть к этому. Она тихонько рассмеялась. - Месье боится? - Ах ты, чертовка! - с облегчением улыбнулся он. Слава Богу, все в порядке - его Элизабет осталась все такой же острой на язычок. - Смотрите, мадемуазель, вы можете сильно пожалеть о своих словах! - Да неужели? Вы вызовете меня на дуэль? - Даже и не сомневайтесь! - и он увлек ее к алькову.
Арабелла: Дамы, прервали как всегда, "на самом интересном месте" ... Вот интриганы эти Тибо с Мартэном Теперь из этой беды Жоффу придется как то выходить...
Violeta: Арабелла пишет: Дамы, прервали как всегда, "на самом интересном месте" ... Ну так! Мы же мастерицы интриги! Арабелла пишет: Вот интриганы эти Тибо с Мартэном Ага! Гадкие заговорщики! Арабелла пишет: Теперь из этой беды Жоффу придется как то выходить... Сделаем все, что в наших силах!
Акварель: Violeta пишет: Сделаем все, что в наших силах! делайте, пожалуйста! и поскорее! К шлюхе относиться как к принцессе - как по-пейраковски! И как женщина расцвела от его урока Вот интересно, не увязалась, не прилипла душой, а пошла дальше своим путем. Респект героям и авторам! Элизабет послабее пока что оказалась. Но спрашивать у женщины, чего она хочет, - как-то не по-пейраковски, не? Роман с Элизабет Пйраку пойдет во благо или во вред при обвинении? Или Элизабет за спокойствие?
Мадемуазель Мари: Violeta пишет: Ну так! Мы же мастерицы интриги! Это да Violeta пишет: - Ты уедешь со мной? Неожиданно... и как потом от неё отделаться? Уже связан)) Пара красивая, интересная, но я не могу от Анж отрешиться, всё время она в перспективе маячит)
Леди Искренность: Violeta пишет: Он осознал, какую власть над людьми дает богатство, власть почти безграничную, меняющую отношение окружающих Violeta пишет: Мои поцелуи принадлежат только вам, пока мы вместе, Элизабет. В этом весь ОН! Спасибо.
Violeta: Акварель пишет: делайте, пожалуйста! и поскорее! В процессе! Акварель пишет: К шлюхе относиться как к принцессе - как по-пейраковски! И как женщина расцвела от его урока Вот интересно, не увязалась, не прилипла душой, а пошла дальше своим путем. Респект героям и авторам Акварель пишет: Но спрашивать у женщины, чего она хочет - как-то не по-пейраковски, не? Там все сложно, Лиз девушка необычная. Акварель пишет: Вот интересно, роман с Элизабет ему во благо или во вред пойдет при обвинении? Или Элизабет за спокойствие? Не будем палить интригу!
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Неожиданно... и как потом от неё отделаться? Уже связан)) Пара красивая, интересная, но я не могу от Анж отрешиться, всё время она в перспективе маячит) Все сделаем в лучшем виде - про Анж мы тоже помним! Леди Искренность пишет: В этом весь ОН! Спасибо. О да, бесспорно!
Violeta: Леди Искренность Мадемуазель Мари Акварель Арабелла Мерси за отзывы!
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: Арабелла пишет: цитата:Теперь из этой беды Жоффу придется как то выходить... Сделаем все, что в наших силах! Чип и Дейл спешат на помощь! Мадемуазель Мари пишет: всё время она в перспективе маячит) и правильно делает Арабелла, Акварель, Мадемуазель Мари, Леди Искренность, спасибо большое постараемся не разочаровывать
Арабелла: Леди Искренность пишет: В этом весь ОН! Спасибо. О да ))) И что немаловажно, при этом Violeta пишет: Он осознал, какую власть над людьми дает богатство, власть почти безграничную, меняющую отношение окружающих с равнодушного на угодливо-подобострастное, заискивающее. Вся эта свора прихлебателей, которая пила и ела за его счет, его развлекала, и он ловил в себе едва зарождающиеся ростки циничного любопытства - до какого предела он сможет дойти, используя эту свою вновь обретенную власть и получится ли хоть у кого-то устоять перед ней. Ему самому не "снесло крышу". Ждем
Гость:
Анна: Авторы, проду Да, интригу вы закрутили знатную. За Элизабет несколько боязно. За Жоффрея, пожалуй, нет. Мы ведь знаем, что он вернулся в Европу богатым. Значит, сумеет себя защитить? И еще очень интересно, а как все будет позже, когда он снова появится на Карибах, уже с Кантором? Появятся ли там люди из его прошлого (то есть из настоящего фика?)
Jeoffrey de Peyrac: Анна пишет: Появятся ли там люди из его прошлого (то есть из настоящего фика?)
княгиня Спадо: Спасибо вам за ваше творчество леди! Мне бы ваш талант
фиалка: Наконец и я смогла все это прочитать! Просто праздник, столько всего накопилось после моего без инетовского отпуска, затем сложнейшей трехнедельной (и опять без инета) командировки в Крым и наконец больницы. Девочки, вы просто чудесницы! Я в восторге! А теперь немного повредничаю: под конец мне стала не слишком импонировать его все возрастающая привязанность к Элизабет. Для меня Жофа был постоянно увлекающимся всем новым, непоседой, жадным до всего и не отягощённый долгими связями с кем либо до Анж. А тут его эти отношения уже затягивают, становятся почти "супружескими". Такие связи остаются в памяти, а не просто проходящие. Не пора ли эту Элизабет уже за борт?
Арабелла: фиалка, с возвращением Сама сидела несколько дней без инета, так едва на стенку не лезла... фиалка пишет: А тут его отношения уже затягивают, становятся почти "супружескими". Такие связи остаются в памяти, а не просто проходящие. Не пора ли эту Элизабет уже за борт? Из последней главы, мне начало казаться, что эти отношения его начали не столько затягивать, но и уже "тяготить" (когда он предложил ей поехать с собой). Возможно, в силу длительных отношений, на это накладывается тот факт, что Жоф у нас человек все же благородный. И сейчас просто оставить ее, помахав ручкой, он вряд ли сможет... (тяготиться, возможно, будет - тем более что ему всюду его белокурая фея мерещится ))))) Но судя по сложившейся ситуации, не факт, что Лиз вообще покинет Тортугу... (но это уже от авторов зависит...))
Гость: Мне тоже показалось , что отношения с барышней крепнут, это меняет " светлый образ " графа. Но мне и Карменситы кажется много в продолжении , а взаимоотношений любимой пары мало! Наверно я слишком ревниво отношусь к любимой паре! Самой смешно, но читать ваши фанты очень радостно!
Jeoffrey de Peyrac: Гость пишет: отношения с барышней крепнут, это меняет " светлый образ " графа. светлый образ ничто не способно изменить. Ну а сам граф ведь и не скрывал, что у него было много дам и монахом до брака с Прекрасной Феей он не был. Нужен же ему опыт общения с дамами Гость пишет: я слишком ревниво отношусь к любимой паре! и мы тоже очень трепетно к ним относимся. Дамы, спасибо большое за ваши отзывы
фиалка: Арабелла, спасибо на добром слове. Согласна, Жофа человек благородный, но все же тащить её за собой? В каком качестве? Их отношения для меня уже входят в пике и уже надо бы их разводить. Гость пишет: Наверно я слишком ревниво отношусь к любимой паре! Аналогично, в этом то и проблема
Violeta: фиалка пишет: А теперь немного повредничаю: под конец мне стала не слишком импонировать его все возрастающая привязанность к Элизабет. Для меня Жофа был постоянно увлекающимся всем новым, непоседой, жадным до всего и не отягощённый долгими связями с кем либо до Анж. А тут его эти отношения уже затягивают, становятся почти "супружескими". Такие связи остаются в памяти, а не просто проходящие. Не пора ли эту Элизабет уже за борт? Арабелла пишет: Из последней главы, мне начало казаться, что эти отношения его начали не столько затягивать, но и уже "тяготить" (когда он предложил ей поехать с собой). Гость пишет: Мне тоже показалось , что отношения с барышней крепнут, это меняет " светлый образ " графа. Но мне и Карменситы кажется много в продолжении , а взаимоотношений любимой пары мало! Наверно я слишком ревниво отношусь к любимой паре! фиалка пишет: Согласна, Жофа человек благородный, но все же тащить её за собой? В каком качестве? Их отношения для меня уже входят в пике и уже надо бы их разводить. Ого, как всем не терпится избавиться от бедняжки Лиз! Jeoffrey de Peyrac пишет: ветлый образ ничто не способно изменить. Ну а сам граф ведь и не скрывал, что у него было много дам и монахом до брака с Прекрасной Феей он не был. Нужен же ему опыт общения с дамами Девочки, спасибо за отзывы, мы тоже помним об Анж, но ведь Жоффрей вполне мог увлечься Лиз, она яркая и необычная, не похожа на других девушек и подходит ему по характеру и темпераменту . Кроме того, он слишком благороден, чтобы вот так просто бросить действительно влюбленную в него девушку, которая многим пожертвовала ради него. А вот как развернутся события дальше - увидим! P.S. Помните, как в романе - любовь, это наука, в которой совершенствуешься постепенно? Жоффрею необходимо было пережить множество увлечений - серьезных и не очень, чтобы потом с первого взгляда понять, что Анж - та самая, единственная...
Violeta: Глава 18. В эту ночь Элизабет почти не спала. Рядом лежал Жоффрей - его рука небрежно обнимала ее, а легкое дыхание щекотало шею, и девушка боялась даже пошевелиться, чтобы не упустить ни секунды этой восхитительной близости. Она лишь временами задремывала и через несколько минут снова открывала глаза, чтобы убедиться, что он здесь, с ней, что все, что произошло вчера ночью - правда. Понемногу темнота за окном начала рассеиваться. Девушка уже более отчетливо различала очертания двери, стола, стульев... Наступал рассвет, а с ним – новый день. По тому, как изменилось дыхание Жоффрея, Элизабет поняла, что он вот-вот проснется. Она закрыла глаза, заставила себя ровно дышать и притворилась спящей. Она почувствовала, как он потянулся, повернулся к ней, а потом осторожно коснулся рукой ее разметавшихся по подушке волос, переливающихся золотом в свете яркого рассветного солнца, заливающего комнату. Она не пошевелилась. Понимая, что Элизабет только притворяется спящей, он нежно пробежался кончиками пальцев по ее голой руке. Она слегка приподняла плечо. Жоффрей нагнулся и поцеловал его. – Ты так прекрасна, Элизабет! – прошептал он. – Какая шелковая кожа! Какие изумительные плечи! И пылающий огонь твоих роскошных волос... - потом его тон изменился и он продолжил с легкой иронией голосе. - А локти! Боже милостливый! Сколько в них изящества!.. Клянусь, они могли бы вдохновить поэта на создание бессмертных сонетов! Девушка приоткрыла глаза и тихо рассмеялась. Кто еще в этом мире мог бы так возвышенно сказать о ее локтях? – О нет! – театрально промолвил Пейрак. – Она вовсе не спит. Она уже проснулась! И что подумает, услышав мои комплименты? Элизабет оглядела свою «шелковую» кожу, достойные сонетов локти и плечи. Потом перевела взгляд на мужчину, взявшего в плен ее сердце. Его черные глаза внимательно изучали ее, глядя из-под темных густых ресниц, а на его губах играла улыбка. - Она подумает, что вы или окончательно сошли с ума, месье, или слишком увлеклись вчера местным вином. Говорят, оно сильно пьянит и вызывает галлюцинации. Жоффрей рассмеялся, перевернул девушку на спину и завладел ее губами. Она тут же пылко ответила на его поцелуй. Он снова хотел ее, и еще более неистово, чем раньше. Зарывшись лицом в волосы Элизабет, он жадно вдыхал едва уловимый аромат ванили, исходивший от них. Раньше он не замечал его, опьяненный страстью, а сейчас он обволакивал его, зачаровывал, вызывал желание вдыхать снова и снова, заставляя забыть обо всем на свете. Его ладони ненадолго задержались на обнажённых плечах Элизабет, потом легли на грудь и слегка сжали ее. Горячие губы скользнули по ее шее, опустились ниже, и вот уже девушка, не в силах сдерживать себя, застонала от охватившей ее сладкой истомы и выгнулась в его объятиях, прижимаясь все крепче, сильнее, желая как можно скорее слиться с ним в едином движении, едином порыве страсти. Все тело ее горело. Жар спускался все ниже, заставляя прерывисто дышать. Губы распухли от его неистовых поцелуев. Пальцы Элизабет скользнули вверх по шее Жоффрея и утонули в его густых волосах. Он приподнял голову и улыбнулся девушке. Она облизнула пересохшие губы. Глаза ее вспыхнули горячим призывом, умоляя обладать ею. Обладать так, как не смог бы никто другой во всем мире... – Я ждала тебя целую вечность, – прошептала она. - И боялась, что ты больше не придешь ко мне... Кончики ее пальцев легко пробежались по его спине. Потом – по бедрам... И вот он наконец овладел ею, и из груди Элизабет вырвался страстный стон. Жоффрей обхватил ладонями ее лицо, притянул к себе и крепко поцеловал в теплые губы. Блаженство, пронзительное и пьянящее, почти нестерпимое, захлестнуло ее. Она прижималась к нему изо всех сил, безумно желая как можно дольше чувствовать на себе его крепкое, сильное тело. Жоффрей позволял ей это лишь отчасти, постоянно приподнимаясь на локтях и слегка отстраняясь, чтобы заглянуть в ее затуманенные страстью глаза и коснуться легким дразнящим поцелуем ее губ, шеи, груди, буквально сводя с ума... Но вот он крепко обхватил ее руками, перевернулся на спину, и она оказалась сверху во всем великолепии своей наготы. Ее волосы шелковистой волной упали на его лицо, и он с улыбкой прошептал: - Теперь твоя очередь вести меня к вершинам блаженства, моя радость. Новые, необычные ощущения завладели Элизабет. Никогда она не испытывала ничего подобного, и это было поистине волшебно. Она полностью отдалась своей страсти, своим желаниям, и видя ее запрокинутую назад голову, всю ее, освещенную утренним солнцем, Жоффрей в нетерпении притянул девушку к себе и почувствовал, как ее тело содрогнулось в его руках, а с ее губ слетел тихий стон. Он снова опрокинул ее на подушки. - Вы рано сдаетесь, мадемуазель, - хриплым от страсти голосом прошептал он. Ему нужно было взять от нее все, довести до исступления, заставить буквально умирать от острого блаженства в своих объятиях. Их губы снова слились в бесконечном поцелуе, а тела - в неистовом поединке, горячем, головокружительном, пьянящем... Лучи солнца, уже высоко поднявшегося над землей, заливали постель ослепительным светом. Жоффрей легко поцеловал Элизабет в щеку и проговорил: – А ведь признайся: мы очень приятно проводим время. Потом встал с постели, надел бриджи, рубашку и, встав коленом на край кровати, где все еще нежилась девушка, сказал: - Моя красавица! Теперь ты принадлежишь только мне! Она счастливо улыбнулась ему, он коснулся ее губ прощальным поцелуем и покинул комнату тем же путем, каким проник в нее накануне. Она откинулась на подушки и зажмурилась от удовольствия. Да, отныне она принадлежит только ему, а он - ей, ведь сказал же он вчера, что любит ее... *** Прибыв на борт «Сальтеадора», Пейрак узнал, что всю команду срочно вызывает к себе губернатор и его разыскивают уже несколько часов. - С чего это мы вдруг понадобились Левассеру? - удивленно спросил Жоффрей Вентуру. - Поверьте, сеньор де Пейрак, не к добру это, - озабоченно произнес капитан. - Сдается мне, что его светлость не удовлетворил результат дележа, и сейчас он поставит нас перед выбором - добавить ему сверх его доли или же отправиться в Чистилище. - Но это же бесчестно! - возмутился юноша. Вентура лишь махнул рукой. - Собирайтесь. И поскорее. Жоффрей кивнул и направился в каюту. Там он наскоро умылся и переоделся. Его еще слегка пошатывало от выпитого накануне вина и восторгов любви, пережитых в объятиях Элизабет, да и плечо побаливало. Он слегка помассировал его и усмехнулся - рано, слишком рано он решился на подвиги во имя Прекрасной дамы! Прицепив к перевязи шпагу, он вышел на палубу. Там уже собрался весь экипаж. - Ну что, пора... - проговорил капитан, и они направились к форту. *** Войдя во двор "Голубятни", Пейрак увидел там Тибо и Элизабет. Жоффрей удивленно приподнял брови, девушка ответила ему взглядом, полным тревоги. Он было направился к ним, но его удержал Вентура. - Не время сейчас выяснять отношения, сеньор де Пейрак, поберегите силы для господина губернатора, вот он идет, - и капитан кивнул в сторону приближающегося к ним быстрым шагом Левассера. Тот, не утруждая себя приветствиями, мрачным взглядом обвел собравшихся и проговорил: - Так-так, все в сборе. Ну что ж, месье же Пейрак, потрудитесь объяснить мне, по какому праву вы присвоили часть сокровищ с галеона? Законы Берегового братства для вас - пустой звук? Вся кровь отхлынула от лица Жоффрея. - Это гнусная ложь! - воскликнул он. - А вот некоторые матросы из вашего же экипажа утверждают обратное. И я разделяю их мнение. - Никто не посмеет обвинить меня в том, что я нечист на руку, - твердо сказал Пейрак, опуская руку на эфес шпаги. - Иначе ему придется скрестить со мной шпагу. - Вы жаждете дуэли? - глаза Левассера нехорошо сощурились. - Что ж, вы ее получите, заносчивый мальчишка. Я еще никогда так не разочаровывался в людях, это будет мне уроком впредь. Я позволю вам умереть в бою, как дворянину, хотя с превеликим удовольствием отдал бы вас на суд ваших товарищей, которых вы обманули. - Еще раз повторяю - это ложь! - голос Жоффрея потонул в гомоне окружающих его матросов с «Сальтеадора». Одни кричали, что Пейрак чист перед Братством, другие - что Француз и вправду что-то темнит. Он отыскал глазами Элизабет. Она стояла в нескольких шагах от него, по ее щекам струились слезы, она прижимала к лицу ладони. За ее спиной стоял ухмыляющийся Тибо. - Вот ты и убедилась, дорогая, - услышал Жоффрей его насмешливый голос. - Что твой благородный господин оказался обычной крысой, место которой - за бортом. - Это неправда, - прошептала девушка и помотала головой. Слишком давно она жила среди пиратов, чтобы понять - Пейраку не удастся доказать свою невиновность. Сейчас он умрет - от руки губернатора или разгневанной команды... Она должна этому помешать! Элизабет уже было шагнула к Жоффрею, но он предостерегающе мотнул головой. Потом обратился к Левассеру: - Я знаю, кто донес до вас эти возмутительные слухи, не имеющие под собой никаких оснований. Этот человек слишком труслив, чтобы открыто выступить против меня, поэтому он использовал вас, чтобы отомстить мне. Не буду называть имен, ибо в это дело замешана дама, но вы прекрасно знаете, о ком я говорю... Губернатор поморщился и закатил глаза: - Опять эта рыжая шлюха! Уже вся Тортуга отведала ее прелестей, и только Тибо, как последний дурак, все еще сохнет по ней. Элизабет возмущенно вскрикнула. - Заткнись, дрянь, - бросил ей губернатор. - С тобой я разберусь после... Жоффрей придвинулся к нему вплотную. Глаза его пылали гневом. - Не раньше, чем разберетесь со мной, господин Левассер. Тот ответил ему угрюмым взглядом и кивнул. Вокруг них тут же образовался круг зрителей, отошедших на почтительное расстояние. Наступила пронзительная тишина. Жоффрей глубоко вздохнул. Черт возьми, как все глупо! И как все было чудесно еще несколько часов назад. Ясное утро, яркая зелень травы, спокойная морская даль, в которой отражались яркие белые облака... Сегодня эту безмятежную зелень почти наверняка окропит красное… Левассер вытащил шпагу и протянул ее секунданту. Жоффрей скинул камзол и последовал его примеру. Ловко выхватив шпагу из ножен, он перехватил ее за лезвие и вручил Вентуре, который, немного поколебавшись, принял у него клинок. Сейчас он открыто принял сторону юноши, согласившись быть его секундантом, что было чревато большими неприятностями в будущем. Но в сердце старого пирата внезапно всколыхнулось чувство справедливости - он знал, что Пейрак невиновен, и возможно, ему удастся это доказать. Все происходило в молчании. Неожиданно – и неуместно – цвиркнула птица, но и она сразу же замолчала. Равная длина клинков была удостоверена, после чего шпаги вернулись к владельцам. Противники взмахнули шпагами, привыкая к оружию. Левассер развязал шейный платок, бросил на траву. Дуэлянты обменялись церемонными поклонами и приветственно подняли клинки. Поединок начался. Шпаги вежливо соприкоснулись и отпрянули друг от друга. Послышался деликатный звон. Еще не пролилось ни капли крови, но убийство уже произошло: не стало ни чудесного утра, ни птиц, ни фарфоровых облаков, отражающихся в море. Ничего, кроме подвижной холодной стали в руке. Первым пробный выпад сделал Левассер. Жоффрей уверенно отбил его двойную атаку, почувствовав легкую боль в плече правой руки. Эти первые минуты поединка всегда кажутся преувеличенно классическими, вроде хорошо заученной пьесы. А вот потом начинаются «темы и вариации». Низким выпадом Пейрак поцарапал колено соперника, но едва успел увернуться от размашистого ответа – шпага губернатора рассекла ему воротник и царапнула по щеке. Нанеся противнику первую рану, Левассер отступил в дальний конец площадки. колено вдруг дало о себе знать, и последние шаги он проделал, сильно хромая. Черт возьми этого мальчишку! Раненая нога грозит преподнести самый неприятный сюрприз, какой только можно вообразить. Подвернется в неподходящий момент… Левассер поймал вопросительный взгляд Тибо и махнул рукой, давая понять, что царапина пустяковая, и он готов продолжать дуэль. Проклятье! Уж не считают ли его слишком старым, неспособным справиться с болью! Ну уж нет! Противники закружили по площадке, выискивая удобную позицию для атаки. Пейрак, сделав ложный выпад, заставил соперника открыться – на ничтожную долю секунды. Крепко сжав губы, изо всех сил стараясь не обращать внимание на ноющую боль в руке, давно не державшей шпагу, Жоффрей атаковал, чередуя рубящие удары с выпадами, вынуждая Левассера пятиться. Шаг, еще шаг. В следующий миг он предпринял ответную атаку, однако Жоффрей ушел в вольту* (*движение уклонения от укола или удара) от острия противника. Пока Левассер разворачивался, он занес шпагу за спину и рассек сопернику бок. Здесь, на ребрах, раны бывают особенно болезненными, Жоффрей знал это. Сейчас не существовало для него никого более ненавистного, нежели губернатор Левассер. Кругом гудели голоса, кое-кто выкрикивал одобрительные слова, кое-кто вслух сожалел… Соперники опять встали друг против друга. Жоффрей чувствовал как силы, отнимаемые болью в руке, постепенно оставляли его. Клинки вновь скрестились. Левассер попытался нанести рубящий удар слева, парировал ответный, и вдруг шпага Пейрака, умело перехваченная левой рукой, нанесла ему молниеносный удар в грудь. Левассер на отмашке успел располосовать спину противника, и оба опять разошлись, тяжко переводя дух. Бой становился все более кровавым. Губернатор чувствовал, что устает и теряет дыхание. Кругом галдели и, очевидно, давали самые разнообразные советы. Левассер решил не давать врагу более ни одной передышки. Одно-единственное, последнее усилие – и все будет позади. Но, черт возьми, мальчишка стал неудобным соперником, переложив шпагу в левую руку. После очередной атаки Пейрак опустился на одно колено. В ушах шумело. В толпе раздались возгласы удивления. Явно теряя силы, Пейрак просто выжидал, пока соперник начнет атаку. Левассер сделал стремительный выпад, но Жоффрей отбил удар. Не успел губернатор собраться и отреагировать, как Пейрак рывком поднялся и, против всех ожиданий парировал удар и быстро уйдя в сторону, нанес сопернику неожиданный укол снизу вверх. На миг Левассер замер, схватившись рукой за клинок, торчащий в груди, а затем неловко завалился набок и стих. Постояв над его неподвижным телом мгновение, Жоффрей, пошатываясь, без тени улыбки, отдал салют поверженному противнику и, выронив шпагу из дрожавшей от напряжения руки, тяжело осел на землю. Все кончено. Поединок завершен. Казалось, его совершенно не радовала победа. Более того, к горлу подкатывал комок. Элизабет бросилась к нему. - Жоффрей! - Мадемуазель Моро... - он жестом отстранил ее. Тибо выступил вперед. - Что ж, дуэль была честной. Но обвинения в обмане с вас не сняты. Пейрак попытался подняться. - Негодяй! Это же ты все подстроил! По губам Тибо скользнула холодная улыбка. Он обвел взглядом притихшую команду «Сальтеадора». - Кто считает, что Француз виновен? Поднялось несколько неуверенных рук. - Это все? - с нажимом спросил Тибо. Ответом ему было угрюмое молчание. - Что ж, господа, я предлагаю вам немедленно покинуть Тортугу, вы теперь здесь персоны нежелательные. Элизабет! Девушка обернулась к нему. - Тебя это тоже касается. Ты предала меня. Левассер был прав, когда говорил, что ты... - он стиснул зубы. На секунду в его глазах промелькнула боль. - Убирайся к черту со своим Французом, который наверняка бросит тебя на первой же стоянке. *** Через несколько часов изрядно поредевший экипаж «Сальтеадора» распрощался с Тортугой навсегда. - Черт возьми, - ворчал капитан. - Из-за одной бестолковой девчонки перессорились все. Губернатор убит, нас выперли с острова, сеньора де Пейрака обвинили в краже... И еще теперь придется няньчиться с вами, сеньорита. - Высадите меня в ближайшем порту, - бесцветным голосом произнесла Элизабет. Жоффрей сидел в глубоком кресле и грел в ладонях бокал вина. После продолжительного молчания он сказал: - Не говори глупости, мы же вчера обо всем договорились. Она покачала головой. - Зачем сеньору из Тулузы нужна шлюха с Тортуги? - на ее глазах выступили слезы. Она закусила губу и отвернулась. Жоффрей бросил на нее быстрый взгляд. - Элизабет, - мягко начал он. - Ты теперь презираешь меня, да? - с вызовом выкрикнула она. - Да! Да! Шлюха еще похуже этой чертовой Жоссель! - Я никогда не считал тебя шлюхой, и мне наплевать, что там говорил о тебе Левассер. Я дрался из-за тебя на дуэли, вспомни! Элизабет притихла. - Я недостойна тебя, - наконец прошептала она. - Это решать мне, - медленно проговорил Жоффрей. Вентура наконец решил вмешаться в их разговор. - Сеньорита Моро, я давно знаю вас, вы честная и порядочная девушка, перестаньте наконец вспоминать слова этого мерзавца, пусть дьявол заберет его душу! Сейчас у нас есть дело поважнее - перестать быть изгоями. По законам Берегового братства мы нарушили договор, и хоть часть команды осталась с нами, все равно - на Карибах нам больше места нет. Чертов Тибо! - капитан стукнул кулаком по столу. - А если поехать на Сан-Христофор к губернатору Пуанси? - подала голос Элизабет. - И рассказать ему все? Он давно точил зуб на Левассера. Вентура немного подумал. - Дельная мысль, сеньорита. Тортугу сейчас легко будет прижать к ногтю, недолго губернаторскому сынку там распоряжаться. Даже забавно будет выступить на стороне закона и официальной власти, - усмехнулся капитан. - Что скажете, сеньор де Пейрак? - Поступайте, как считаете нужным, мне все равно, - махнул рукой Жоффрей. - Вы не хотите отомстить? - удивленно спросил Вентура. - Нет. Я хочу поскорее уехать во Францию и оставить эту историю в прошлом. - Но ваше доброе имя... - Оно осталось при мне. У Левассера не было никаких доказательств, только обвинения Тибо. Да и большая часть команды встала на мою защиту. - Ну, это ваше дело, а я все же хочу поквитаться с молокососом, - проговорил Вентура. - Держим курс на Сан-Христофор, - и он вышел, чтобы отдать необходимые распоряжения. Жоффрей и Элизабет остались одни. Некоторое время они молчали. - Ну же, - наконец сказал Пейрак. - Скажи хоть что-нибудь... Девушка продолжала упорно молчать. - Элизабет, дорогая, прошу тебя, перестань терзаться. Ведь я знаю, какая ты на самом деле... - Нет, ты ничего обо мне не знаешь, а если бы знал, то отвернулся бы от меня с презрением. Ведь у меня были мужчины и до Тибо... И я ввязывалась в такие истории, которые совсем не к лицу порядочной девушке. - Какое это имеет значение? - Огромное! Только пожалуйста, не надо лицемерить - ты женился бы на ком-нибудь... вроде меня? Жоффрей помолчал. - Я никогда не задумывался о женитьбе, - наконец проговорил он. - И с чего ты вдруг завела этот разговор? Мы же вместе, я позвал тебя с собой... - В качестве кого? - В качестве моей возлюбленной - тебе этого мало? - Как оказалось - мало, - прошептала она. В этот момент вернулся капитан Вентура. - Хватит разговоров на сегодня, всем спать. Элизабет направилась к выходу из каюты, Жоффрей попытался взять ее за руку, но она поспешно отстранилась. Когда за ней захлопнулась дверь, Вентура проговорил: - Может, это и к лучшему? Пейрак ничего не ответил. Он одним махом допил вино и запустил бокалом в стену. Тот с оглушительным звоном разбился, и осколки посыпались на пол. - Чертов Левассер! Я готов еще раз убить его! - И что изменится? Элизабет ведь переживает не потому, что он это сказал, а потому, что сама считает себя такой. - Она не такая! - чеканя каждое слово, проговорил Жоффрей. Он встал с кресла и, тяжело припадая на ногу, подошел к Вентуре. - И я докажу ей это! - Делайте, как хотите, - пожал плечами капитан. - Только не добавляйте лишних переживаний сеньорите, она и так натерпелась.
Арабелла: Violeta пишет: но ведь Жоффрей вполне мог увлечься Лиз, она яркая и необычная, не похожа на других девушек и подходит ему по характеру и темпераменту Вполне Violeta пишет: Кроме того, он слишком благороден, чтобы вот так просто бросить действительно влюбленную в него девушку, которая многим пожертвовала ради него И я об этом писала )) Violeta пишет: Ого, как всем не терпится избавиться от бедняжки Лиз! Не то, чтобы избавиться... Бедняжку жаль, и очень... Просто Жофф не задумывается даже о женитьбе (а дама, по все видимости, как раз этого и хочет - а не просто быть возлюбленной и его спутницей в приключениях/путешествиях). Спасибо за продолжение, дамы Прочла на одном дыхании )) Каждый раз жду с нетерпением (и не я одна ))))
Violeta: Арабелла пишет: Не то, чтобы избавиться... Бедняжку жаль, и очень... И нам. Арабелла пишет: Просто Жофф не задумывается даже о женитьбе (а дама, по все видимости, как раз этого и хочет - а не просто быть возлюбленной и его спутницей в приключениях/путешествиях). Арабелла пишет: Спасибо за продолжение, дамы Прочла на одном дыхании )) Каждый раз жду с нетерпением (и не я одна )))) Мерси, нам очень приятно!
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: Арабелла пишет: цитата:Не то, чтобы избавиться... Бедняжку жаль, и очень... И нам. Ага. Ооооооооочень . Честно-честно. Арабелла пишет: Спасибо за продолжение, дамы Прочла на одном дыхании )) Каждый раз жду с нетерпением (и не я одна )))) мы стараемся приятно, что не зря. Спасибо.
Мадемуазель Мари: Violeta пишет: Понимая, что Элизабет только притворяется спящей, Какой догадливый! Violeta пишет: - Чертов Левассер! Я готов еще раз убить его! Это по-нашему Теперь и мне Элизабет стало жалко. А вообще её поведение, если бы не тёмное прошлое, очень на Анж похоже. Достойное. Спасибо за продолжение, дамы Здорово, что интрига исчерпана, и все поняли, кто есть кто)
Леди Искренность: Что-то я начинаю соглашаться с Фиалкой. С Лиз уже перебор. Еще шаг и расставание с ней станет подлостью. Violeta пишет: а он - ей, ведь сказал же он вчера, что любит ее... Что правда сказал? Что-то я упустила. Тогда расставание с ней уже подлость. Граф выбивается из собственных принципов...
Violeta: Леди Искренность пишет: Тогда расставание с ней уже подлость. Граф выбивается из собственных принципов... Так он вроде с ней и не расстается Здорово, что интрига исчерпана, и все поняли, кто есть кто) Как это исчерпана?! Все только начинается!
Анна: Девочки, вы просто здорово пишете. Но Элизабет очень жаль. С нетерпением жду продолжения
Акварель: Пейрак-максималист - как мило! Но что-то он заигрался с Элизабет. Вот не могу понять, она ему соответствует по масштабу личности или нет? Но красиво... Думаю, она сама его бросит, гордая и понятливая. Здорово Вы разрулили угрозу с обвинением. И туда ему, изобретателю камеры пыток, дорога. Правда Тибо не лучше. Бедная Тортуга! С нетерпением и радостью ожидаю продолжения! Спасибо-преспасибо огромное!
Violeta: Акварель пишет: Пейрак-максималист - как мило! Но что-то он заигрался с Элизабет. Вот не могу понять, она ему соответствует по масштабу личности или нет? Но красиво... На момент их отношений, возраста и окружающей действительности - вполне. Акварель пишет: Здорово Вы разрулили угрозу с обвинением. И туда ему, изобретателю камеры пыток, дорога. Правда Тибо не лучше. Бедная Тортуга! Подумаем, как можно помочь несчастному острову! Акварель пишет: С нетерпением и радостью ожидаю продолжения! Спасибо-преспасибо огромное! Анна пишет: Девочки, вы просто здорово пишете. Но Элизабет очень жаль. С нетерпением жду продолжения Мадемуазель Мари пишет: Спасибо за продолжение, дамы
фиалка: Да, да Элизабет жаль, но это место в сердце Жофы все же принадлежит Анж. А тут уже даже писалось, что она напоминает чем-то Анж, но этого не может быть в принципе! Баба Яга против! Анж у нас единственная и ни на кого не похожая. А уж чтобы Жофе пришла в голову мысль жениться полный нонсенс, а как ещё он может обелить её имя в данной ситуации? Короче, кажется все ещё больше запутывается и чем дальше тем более некрасиво будет выглядеть Жофа бросив её, тем более после своих слов любви, сражения за неё на шпагах и пр. И вообще, Анж уже вроде как не единственная и неповторимая, которой он единственной клялся в любви, сражался за неё, добивался и пр., а одна из... чувство, что Анж реально обделяют. За державу за Анж обидно.
Violeta: фиалка пишет: Да, да Элизабет жаль, но это место в сердце Жофы все же принадлежит Анж. А тут уже даже писалось, что она напоминает чем-то Анж, но этого не может быть в принципе! Как по мне, так тоже не особо похожи. фиалка пишет: А уж чтобы Жофе пришла в голову мысль жениться полный нонсенс, Согласна. фиалка пишет: Короче, кажется все ещё больше запутывается и чем дальше тем более некрасиво будет выглядеть Жофа бросив её, тем более после своих слов любви, сражения за неё на шпагах и пр. Да где ж он ее бросает-то?! Идет мириться, успокаивать! фиалка пишет: И вообще, Анж уже вроде как не единственная и неповторимая, которой он единственной клялся в любви, сражался за неё, добивался и пр., а одна из... чувство, что Анж реально обделяют. За державу за Анж обидно. Ну странно думать, что у Жоффрея не было влюбленностей до встречи с Анж, он у нас парень горячий, увлекающийся, наверняка еще не один раз на дуэлях драться ради прекрасных глаз будет, вон хоть в фанфике Jeoffrey de Peyrac, где он вступается за честь Карменситы. И потом, колдунья-то у него из головы не выходит, встреча с Анжеликой предопределена судьбой, так что, рано или поздно, мы вырулим на нужную дорогу.
Акварель: Violeta пишет: Ну странно думать, что у Жоффрея не было влюбленностей до встречи с Анж, он у нас парень горячий, увлекающийся, наверняка еще не один раз на дуэлях драться ради прекрасных глаз будет, вон хоть в фанфике Jeoffrey de Peyrac, где он вступается за честь Карменситы. Согласна. Это нам не одалиски на Средиземном море. а они с Луи напару влююбчивые и ответственные, оказывается
Violeta: Акварель пишет: Согласна. Это нам не одалиски на Средиземном море. ПОСЛЕ Анж он уже знал, что такое настоящая любовь, поэтому с женщинами у него не было больше глубоких отношений, просто милая игра. Да и какие отношения можно строить с одалистками? А на данный момент он в поисках, мечтах, что свойственно юности. Акварель пишет: а они с Луи напару влююбчивые и ответственные, оказывается Мне тоже кажется, что они в чем-то похожи, только Пейрак в действительности такой - щедрый, обаятельный, широкой души человек, несгибаемый и упорный, а Луи стремится быть таким, но в душе он все же остается одиноким, подозрительным и до смерти напуганным Фрондой подростком. Отсюда и показная роскошь Версаля, и придворные-марионетки, и фаворитки, которые одновременно и властвуют над его сердцем, и находятся у него в жестком кулаке. Он несвободен, а от этого все его комплексы только усиливаются. Приговорив Пейрака, он, можно сказать, ему услугу оказал - начать новую жизнь на новых берегах в соответствии со своими вкусами. Мерси, Луи! Помните, в романе было: "— Почему я полюбила этого человека? — прошептала она. — Наверно, потому, что он наделен достоинствами, благодаря которым женщина чувствует себя счастливой, став его рабой." Так вот, у Людовика не было тех достоинств, чтобы Анжелика с радостью признала его власть над собой, его господство было показным, а у Пейрака - естественным, поэтому подчинение в первом случае было унизительным, а во втором - вполне логичным и приносящим чувство удовлетворения и радости.
Ingrid: Violeta пишет: На момент их отношений, возраста и окружающей действительности - вполне. А сколько им обоим лет? (Прошу прощения, что упустила.) Violeta пишет: Подумаем, как можно помочь несчастному острову! Лиз в губернаторы?.. Не любофф, так карьера... Фанфик выше всяких похвал... Чем дальше, тем интереснее. Вообще не хочу, чтоб заканчивался...
фиалка: Violeta пишет: Да где ж он ее бросает-то?! Идет мириться, успокаивать! Но расстаться - то все равно придётся. Неужто она его бросит? Это что-то из ряда вон ... Violeta пишет: Ну странно думать, что у Жоффрея не было влюбленностей до встречи с Анж, он у нас парень горячий, увлекающийся, наверняка еще не один раз на дуэлях драться ради прекрасных глаз будет, вон хоть в фанфике Jeoffrey de Peyrac, где он вступается за честь Карменситы. Влюблённости конечно были, но тут уже страсти прям бурлят. Ладно, спишем на молодо-зелено. Violeta пишет: И потом, колдунья-то у него из головы не выходит, встреча с Анжеликой предопределена судьбой, так что, рано или поздно, мы вырулим на нужную дорогу. А вот тут поподробнее, пожалуйста...
Гость: За державу, за Анж обидно!!!
Violeta: Ingrid пишет: А сколько им обоим лет? (Прошу прощения, что упустила.) Около 20. Ingrid пишет: Лиз в губернаторы?.. Не любофф, так карьера... Ни фига! Вот это поворот! Ingrid пишет: Фанфик выше всяких похвал... Чем дальше, тем интереснее. Вообще не хочу, чтоб заканчивался... О, там до конца еще, как до Тулузы пешком! фиалка пишет: Влюблённости конечно были, но тут уже страсти прям бурлят. Ладно, спишем на молодо-зелено. фиалка пишет: А вот тут поподробнее, пожалуйста... - Тебе лучше? - прошептала она, с тревогой склоняясь к его лицу. - Я с тобой... - Моя колдунья... Ты снова вытаскиваешь меня с того света, - уголком рта улыбнулся Жоффрей, не открывая глаз. "О ком это он?" - с тревогой подумала Элизабет, понимая, что сейчас он говорит с кем-то другим. Пейрак продолжал. - На острове я мечтал сорвать поцелуй с твоих губ, но не успел... Девушка дрожащими руками коснулась его лба. Жар был, но не настолько сильный, чтобы вызвать бред. Жоффрей наконец-то открыл глаза. В них мелькнуло удивление и легкая досада. - Элизабет?
фиалка: Не, это я уже прочла, я про дорогу, на которую мы выруливаем долго ли ещё до неё? Сил нет хочу ещё про них с Анж
Акварель: фиалка пишет: Не, это я уже прочла, я про дорогу, на которую мы выруливаем долго ли ещё до неё? Сил нет хочу ещё про них с Анж Народ, дайте авторам порезвиться с другими персонажами. Вам 13 томов и кучи фанфиков про Анжелику мало?
Violeta: фиалка пишет: Не, это я уже прочла, я про дорогу, на которую мы выруливаем долго ли ещё до неё? Сил нет хочу ещё про них с Анж Про них с Анж в фанфе Jeoffrey de Peyrac "Возвращение в Тулузу", который будет служить продолжением этого. Акварель пишет: Народ, дайте авторам порезвиться с другими персонажами. Вам 13 томов и кучи фанфиков про Анжелику мало? Ага, это фанф про Жоффрея, про его приключения. Мы и так уступку сделали читателям, введя в повествование зеленоглазую колдунью.
фиалка: Акварель пишет: Народ, дайте авторам порезвиться с другими персонажами. Вам 13 томов и кучи фанфиков про Анжелику мало? Классно резвятся! Прям целый день оторваться не могу. Но Вы не правы, про любовь между ним и Анж будет мало всегда. Хотя я уже прикинула, ждать 10 лет, раз Жофе всего 20.
Jeoffrey de Peyrac: Violeta пишет: там до конца еще, как до Тулузы пешком!
Арабелла: Violeta пишет: О, там до конца еще, как до Тулузы пешком! Да, и "побольше, побольше" (И таблеток от жадности не надо ))) фиалка пишет: про любовь между ним и Анж будет мало всегда. И просто про Жоффу тоже будет мало всегда ))) Тем более, что образ белокурой феи все равно уже присутствует )))
Леди Искренность: фиалка пишет: чем дальше тем более некрасиво будет выглядеть Жофа бросив её, тем более после своих слов любви, сражения за неё на шпагах и пр. Согласна. Ибо это уже попользовался и бросил называется, простите. Violeta пишет: что у Жоффрея не было влюбленностей до встречи с Анж, он у нас парень горячий, увлекающийся, А я не согласна, что он увлекающийся коллекционер. Его подход к выбору любовниц скорее разумен, чем порывист и безумен. Голову он не теряет НИКОГДА. Он из тех редких мужчин, которые не прыгают от юбки к юбке, путаясь в этих самых юбках. Из тех, кто выбирает партнершу, соображая обеими головами. Из тех, кто безусловно способен увлечь, очаровать, но не внушить ложные надежды. Из тех, кто честен со своими любовницами, кто не дает напрасных обещаний. Мы вместе и я твой пока мы вместе. Мое внимание и мое тело к твоим услугам, но пока это интересно нам обоим. Никаких ванильных: "Люблю, женюсь, навеки твой…" И это не фантазия. Такие мужчины исчезающий вид, небывалая редкость, но они есть. А сейчас по сюжету Жоффрей превращается в героя из романа в тонкой обложке. Так что с бабой реально пора кончать.
Ingrid: Леди Искренность пишет: А сейчас по сюжету Жоффрей превращается в героя из романа в тонкой обложке. А мне Жофа в фанфике нравится. (Я не ревнивая ). И никого он вроде не коллекционирует... И потом, он-то ведь не в курсе, что у него на горизонте Большая и Светлая любовь маячит. Помнится, он говорил Анжелике "ни одну женщину я не любил так, как тебя". Значит, всё-таки любил, хоть и "не так". Да и про то, что "знал немало женщин", к тому же разных цветов, тоже сам признавался. За язык никто не тянул . А пока, кстати, как-то маловато получается. Правда, 10 лет ещё впереди.
Леди Искренность: Ingrid пишет: А пока, кстати, как-то маловато получается. Правда, 10 лет ещё впереди. Вот и я про то. Пора менять красотку. Цигель-цигель... Ingrid пишет: "ни одну женщину я не любил так, как тебя". Значит, всё-таки любил, хоть и "не так". Скажем так: увлекался и прельщался, но не любил. Ingrid пишет: он-то ведь не в курсе, что у него на горизонте Большая и Светлая любовь маячит. Так его и так все устраивало. Он даже женясь не думал о перспективе Большой и Светлой. То-то Берналли и расстраивался. Кстати, а где в нашей истории Берналли, Бэкон, Контарини, Куасси-ба, Мешрат…, вскрытие мозга лягушек, общие бабы с Лозеном… Вот последнее я предвкушаю безмерно.
Violeta: Леди Искренность пишет: Так что с бабой реально пора кончать Ну кончать, так кончать! Ща скинем ее за борт! Леди Искренность пишет: Мы вместе и я твой пока мы вместе. Мое внимание и мое тело к твоим услугам, но пока это интересно нам обоим. Никаких ванильных: "Люблю, женюсь, навеки твой…" Он просто зовет ее с собой, предлагает быть его возлюбленной и ничего не обещает. Все в рамках характера. И почему, кстати, у него не могло быть влюбленностей? Он же живой человек, ничто человеческое ему не чуждо. Неужели же всех своих женщин он завоевывал только на азарте и желании чувственных удовольствий? Думаю, он быстро загорался, искренне заинтересовывался, влюблялся даже, будил ответную страсть, а потом остывал и без сожалений расставался. Невозможно только на сексуальных отношениях построить ту степень близости, которую создавал граф со своими возлюбленными, иначе они бы не вспоминали эти отношения, как лучшие в своей жизни. Выделить, окружить вниманием, поставить на пьедестал, сделать богиней, а потом уж только, уже покоренную и очарованную, приобщить к радостям любви. А любая женщина почувствует фальшь, если мужчина будет ухаживать "для галочки", а не будет искренне заинтересован в даме. А под искренней заинтересованностью я и понимаю влюбленность (не любовь). С Лиз у них другая история. Тут не банальное соблазнение-игра, тут противостояние, дуэль, которая затягивает и вызывает бурю страстей. Жоффрей видит в ней не просто женщину, а достойную себя спутницу, поэтому и зовет с собой. А насчет любви-влюбленности он еще и сам не разобрался, чувство яркое, необычное, наверно, это она и есть, любовь. Что с пацана двадцатилетнего взять?
Ingrid: Violeta пишет: Ну кончать, так кончать! Ща скинем ее за борт! Это уже не Жоффрей, а Стенька Разин получается.
Violeta: Ingrid пишет: А мне Жофа в фанфике нравится. (Я не ревнивая ). И никого он вроде не коллекционирует... И потом, он-то ведь не в курсе, что у него на горизонте Большая и Светлая любовь маячит. Помнится, он говорил Анжелике "ни одну женщину я не любил так, как тебя". Значит, всё-таки любил, хоть и "не так". Да и про то, что "знал немало женщин", к тому же разных цветов, тоже сам признавался. За язык никто не тянул Ingrid пишет: А пока, кстати, как-то маловато получается. Правда, 10 лет ещё впереди. Леди Искренность пишет: Вот и я про то. Пора менять красотку. Цигель-цигель... Все будет ! Леди Искренность пишет: общие бабы с Лозеном… Вот последнее я предвкушаю безмерно. Несомненно, об этом напишем, но не в рамках этого фанфа, а в дополнениях к "Возвращению в Тулузу".
фиалка: Леди Искренность пишет: общие бабы с Лозеном… Вот последнее я предвкушаю безмерно. Ха-ха, немогу, просто покатилась от смеха. И кстати, да! Я тоже. Насчёт трезвого отношения к бабам со стороны Пейрака, я полностью согласна с Леди Искренность. Слишком чужды подобные ослепления страстью Жофе, настолько что упустил из вида и интриги Тибо и заговор команды, да и бросаться на рожон совсем не думая и не просчитывая наперёд не в его духе. Главное отличие Жофы (и кстати подобная разумность присуща и Фло, т.е. юный возраст тут не показатель) трезвая голова и он бы должен прекрасно осознавать когда надо кончать интрижку с Лиз, а не мучиться, не зная что делать с ней дальше и тем более тащить как баласт за собой. Пейрак никогда не поставил бы Женщину важнее дела (ну, опять таки до Анж) и недюжинное хладнокровие его первый козырь всегда
Арабелла: Кстати, дамы, все хочу спросить... Вентурчик - персонаж реальный, или вымышленный (или же кто-то прототипом послужил) ? Про Левассера и Тибо я знаю, как-то читала о губернаторах и пиратах Тортуги, (нужно было кое-что прояснить по Питеру Бладу, в рамках самообразования, и эти имена промелькнули среди прочего )))) А вот Вентуру или забыла, или не встречала информацию... Очень уж персонаж колоритный получился ...
Violeta: фиалка пишет: упустил из вида и интриги Тибо и заговор команды, да и бросаться на рожон совсем не думая и не просчитывая наперёд не в его духе. Он знал про интриги Тибо, тот открытым текстом сказал, что хочет стать губернатором Тортуги. А кто мог подумать, что тот обвинит Пейрака в обмане команды? Это так гнусно и невероятно, что, когда Левассер озвучил обвинение, в ступор не только Жоффрей впал. Команда не участвовала в заговоре, только Тибо и Мартэн, почти никто против Пейрака не выступил, когда Тибо попытался на экипаж надавить. С Левассером он бы и так дрался, не из-за Лиз, так из-за необоснованных обвинений, тут выхода не было - тот не дал бы ему с Тортуги уплыть. фиалка пишет: Главное отличие Жофы (и кстати подобная разумность присуща и Фло, т.е. юный возраст тут не показатель) трезвая голова и он бы должен прекрасно осознавать когда надо кончать интрижку с Лиз, а не мучиться, не зная что делать с ней дальше и тем более тащить как баласт за собой. Почему балласт? Ему нравится девушка, он не связан никакими обязательствами, почему бы не попутешествовать в приятной компании? Он же не замуж ее зовет... И насчет трезвой головы - вспомните, как он себя в Тулузе вел - нарывался, где только мог! Флоримон похитрее был. фиалка пишет: Пейрак никогда не поставил бы Женщину важнее дела (ну, опять таки до Анж) и недюжинное хладнокровие его первый козырь всегда Дело сделано уже, он наслаждается победой, а Лиз - часть этой победы, самое сладостное завоевание. Это не простая девушка, не куртизанка, не скучная мещанка, а настоящая пиратка, подобных ей он пока не встречал. И она любит его, любит по-настоящему, несмотря на его увечья, и заметьте, полюбила до того, как он разбогател в экспедиции, не корыстная. Так что я настаиваю на том, что он искренне ею увлекся.
Леди Искренность: Violeta пишет: почему бы не попутешествовать в приятной компании? Просто потому что потом от нее трудно будет избавится без хлопот. Незамужняя сирота, опозоренная публичной связью. Дальше дорога только в монастырь с такой репутацией и происхождением. Та же Кармен была замужем и связь официально была тайной. О ней все знали конечно, но она не афишировалась. А тут они собрались открыто путешествовать вместе, как любовники. Это безнравственно и подло с его стороны. В общем спасти ее от позора может только внезапная смерть.
Jeoffrey de Peyrac: Арабелла пишет: Кстати, дамы, все хочу спросить... Вентурчик - персонаж реальный, или вымышленный (или же кто-то прототипом послужил) ? увы, прототипа не было. Таким какой он есть , он обязан моей фантазии и умелому развитию его характера нами с Violeta Вот Элизабет, напротив, имела место быть в истории. Только имя мы ей придумали. Была девица, в которую был влюблен Тибо. Именно отказ губернатора в свадьбе Тибо и его дамы и недовольство Левассера этой красоткой стали одним из поводов для возникновения недобрых чувств у Тибо по отношению к Левассеру. Что и привело губернатора к смерти ( правда, от руки приемного сына - тут мы историю подправили )
Jeoffrey de Peyrac: Милые дамы, вы строги к нашему бедняге Пейраку. Тот Жоффрей, что мы видим в Тулузе, сформировался благодаря, возможно, и таким историям. Он еще молод , и это тот опыт, который ляжет в основу его отношения к людям.
фиалка: Леди Искренность пишет: В общем спасти ее от позора может только внезапная смерть. Короче, опять её за борт Violeta пишет: Почему балласт? Ему нравится девушка, он не связан никакими обязательствами, почему бы не попутешествовать в приятной компании? Он же не замуж ее зовет... В том то и дело, нет в его словах хоть какой то конкретики, он НЕ знает что с ней делать, ну так мне показалось по тексту, а она уже строит планы на будущее с ним и не в качестве просто "попутешествовать": " ты женился бы на ком-нибудь... вроде меня? Жоффрей помолчал. - Я никогда не задумывался о женитьбе, - наконец проговорил он. - И с чего ты вдруг завела этот разговор? Мы же вместе, я позвал тебя с собой... - В качестве кого? - В качестве моей возлюбленной - тебе этого мало? - Как оказалось - мало, - прошептала она. " Но вообще, молчу. Это Ваша героиня и какие чувства их там связывают решать только Вам.
Леди Искренность: Jeoffrey de Peyrac пишет: Он еще молод , и это тот опыт, который ляжет в основу его отношения к людям. Вот это готова принять. Согласна. Опыт сын ошибок трудных. Возможно, она его первые грабли. Надеюсь, последние.
Violeta: фиалка пишет: - В качестве кого? - В качестве моей возлюбленной - тебе этого мало? - Как оказалось - мало, - прошептала она. " Ну так это ее проблемы, что она замуж за него хочет. Мечтать не вредно, как говорится... Леди Искренность пишет: Просто потому что потом от нее трудно будет избавится без хлопот. Незамужняя сирота, опозоренная публичной связью. На Тортуге она открыто с Тибо жила и замуж не стремилась, так что ее репутация и без Пейрака подмочена. Он ей услугу оказывает, можно сказать, увозя с собой в Европу подальше от нелицеприятных слухов. Леди Искренность пишет: В общем спасти ее от позора может только внезапная смерть. Какая ты кровожадная! Jeoffrey de Peyrac пишет: Милые дамы, вы строги к нашему бедняге Пейраку. Тот Жоффрей, что мы видим в Тулузе, сформировался благодаря, возможно, и таким историям. Он еще молод , и это тот опыт, который ляжет в основу его отношения к людям.
Леди Искренность: Violeta пишет: Какая ты кровожадная! Не я, закон жанра. Однако, как первые грабли Пейрака я готова ее принять.
Jeoffrey de Peyrac: Леди Искренность пишет: как первые грабли Пейрака я готова ее принять.
Жаклин де ла Круа: Девочки, ну, пожалейте графа, где же справедливость? Значит, Анж можно и за Фила замуж, и 150 любовников, а Жоффрею прекрасную Элизабет на заре юности нельзя?
Леди Искренность: Жаклин де ла Круа, ему и больше можно. Только эта дама должна стать бесценным опытом, как не надо, и источником определенных выводов, то есть еще одной ступенью в формировании характера гражданина таким, каким мы его встретим через 10 лет.
Violeta: Леди Искренность пишет: Только эта дама должна стать бесценным опытом, как не надо, и источником определенных выводов, то есть еще одной ступенью в формировании характера гражданина таким, каким мы его встретим через 10 лет. Именно для этого она и введена в повествование. Будет ему опыт, даже больше, чем хотелось бы!
Violeta: Глава 19. Пейрак вышел на палубу, несколько раз глубоко вдохнул свежий морской воздух, чтобы успокоиться, и направился к каюте девушки. Дернув за ручку, он убедился, что дверь заперта. Жоффрей постучал и негромко позвал: - Элизабет. Из каюты не донеслось ни звука. Он постучал громче. И снова безрезультатно. Внезапно ему пришла в голову мысль, что взбалмошная девчонка что-то сделала с собой, и его бросило в холодный пот. Пейрак изо всех сил толкнул дверь плечом, да так, что она содрогнулась. В глазах его тут же потемнело, он прислонился к косяку, почти теряя сознание от внезапно нахлынувшей боли, и воскликнул в сердцах: - Я сейчас к чертям вышибу эту проклятую дверь! Щелкнул замок, и на пороге появилась бледная, с непросохшими дорожками слез на щеках, Элизабет. Он тут же заключил ее в свои объятия и облегченно вздохнул: - Слава Богу, все в порядке! Она даже не сделала попытки обнять его, а так и стояла, неподвижная, словно статуя, опустив безвольно руки вдоль тела. Жоффрей взял в ладони ее лицо и заглянул в глаза. В них плескалось такое отчаяние, что он невольно вздрогнул. - Пойдем, - он осторожно обнял ее за талию и увлек за собой в каюту. Там он сел в кресло, усадил девушку себе на колени и крепко прижал к груди. Баюкая ее, словно маленького ребенка, он ничего не говорил, но чувствовал, как постепенно она успокаивается, перестает дрожать и всхлипывать, потом ее руки обвили его шею, и она уткнулась лбом ему в плечо. Жоффрей легко коснулся губами ее волос. - Ну что, моя дорогая, вы успокоились? - мягко проговорил он. Она кивнула, не поднимая головы. - Элизабет, - он немного помолчал, словно собираясь с мыслями. - Сегодня произошла неприятная ситуация, которая затронула и твою честь, и мою. Но я наказал наглеца, осмелившегося бросить нам в лицо возмутительные и безосновательные обвинения. Не думаю, что кто-то еще осмелится на подобные высказывания. - Я переживаю вовсе не из-за слов губернатора, - прошептала она. - Просто сегодня утром я позволила себе поверить, что я не та, кто есть на самом деле, потому что твоя любовь сделала меня другой. На миг падший ангел обрел крылья и взлетел... Чтобы тут же вдребезги разбиться о реальность. - Ты нравишься мне такой, какая ты есть, Элизабет, и все, что я говорил тебе вчера - правда, - твердо произнес он. - Да, на данный момент... А завтра? Через месяц, год? Что будет с нами? Твоя влюбленность пройдет, ты поймешь, что я не пара тебе, и наша связь начнет тебя тяготить. Мне невыносимо будет сознавать, что ты связан со мной только чувством долга и жалостью, это будет унизительно для меня. Он хотел было возразить ей, но она приложила палец к его губам. - Послушай меня. Прошу, не перебивай. Я знаю, что у нас нет будущего, что я лишь эпизод в твоей жизни, яркий, волнующий, но увы, лишь эпизод. Однажды ты оставишь меня и пойдешь дальше, к новым вершинам. А я не в силах буду вынести твое постепенное охлаждение ко мне, любезное равнодушие с оттенком раздражения, угасание страсти... Вчера ты поддался порыву, говоря мне о своей любви, сегодня - состраданию, а завтра ты пожалеешь об этом. Я останусь на Сан-Христофоре, Жоффрей, и - видит Бог! - это самое сложное решение, которое мне приходилось принимать в своей жизни... Она подняла на него глаза, и он поразился той уверенности, что прочел в их янтарной глубине. - Ты и сам понимаешь, что я права, - тихо продолжала она. - Или поймешь через некоторое время... - Элизабет... Неужели ты действительно хочешь расстаться со мной? Он провел рукой по ее щеке и прильнул к полураскрытым губам. Она на секунду замерла, а потом отстранилась. - Нет, не надо... Не мучай меня... Мое сердце кровоточит, рвется к тебе, и я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не уступить ему... Она попыталась встать с его колен, но он твердой рукой удержал ее. - Все, что ты говорила сейчас, кажется мне полной нелепицей. Ты заранее обвинила меня в том, о чем я даже и не помышлял, почти открыто заявила, что я лжец, человек бесчестный и легко меняющий свои привязанности. А ведь все дело в тебе, Элизабет. Сначала ты упорно добивалась моего расположения, потом изводила бесконечными сменами настроения, а сейчас, когда мы пришли, наконец, к хрупкому соглашению, решила трусливо сбежать, - его глаза вспыхнули гневом. - Ты просто сама не знаешь, чего хочешь, и боишься полюбить по-настоящему, хотя и утверждаешь, что именно я холодный и бесчувственный. Так знай, возможно, моя влюбленность, как ты говоришь, вполне могла перерасти в настоящую любовь, но у тебя уже не будет шанса узнать об этом, потому что ты сама, своими руками все разрушила. Он прикрыл глаза и тихо произнес: - Ты могла стать любовью всей моей жизни, Элизабет, но останешься в ней лишь воспоминанием - горьким и мучительным, как разбившаяся вдребезги мечта... Жоффрей глубоко вздохнул, отстранил девушку от себя и встал. - Я ухожу. Думаю, нам больше нечего сказать друг другу. Она, словно во сне, наблюдала, как он идет к двери, как та медленно закрывается за ним, слышала, как стихает звук его шагов на палубе, и не могла до конца поверить, что все действительно кончено. Элизабет опустилась в кресло и уронила голову на руки. Она сама этого хотела, да, но Господи, почему же так больно?! *** Жоффрей стоял, опершись руками на фальшборт, и мрачно смотрел на темный океан, лениво плещущийся за бортом. Расставание с Элизабет задело его больше, чем он пытался ей показать. Его еще долго будут преследовать мысли о ней, их головокружительной близости, жаре ее трепещущих губ, нежности рук, красоте совершенного тела... Что вдруг на нее нашло? У него в голове не укладывалось, что еще утром безумно влюбленная и готовая ради него на все девушка вдруг начала нести какую-то чушь про то, что она недостойна его, что он скоро к ней охладеет, что она не пара ему... Его выводила из себя эта гора нелепостей, которые она громоздила одну на другую, желая в действительности только одного - отделаться от него. Сейчас в его душе боролись два чувства - желание вернуть ее и задеть как можно сильнее. Он недобро улыбнулся. Мадемуазель думает, что все кончено? Тем хуже для нее! Он заставит ее сто раз пожалеть о своем необдуманном поступке. *** - Как скоро мы прибудем на Сан-Христофор? - тихо осведомилась Элизабет у капитана. - Через несколько дней. - Хорошо, - девушка развернулась, чтобы уйти обратно к себе, и столкнулась с Пейраком, поднимающимся на капитанский мостик. Он рассеянно кивнул ей, словно они были чужими друг другу людьми, и, казалось, не обратил никакого внимания на ее смущение и растерянность. - Месье... - Мадемуазель Моро... Его голос был спокоен и не выражал ничего, кроме холодной учтивости. Вентура покосился на них, но ничего не сказал. Элизабет кусала губы. Проведя всю ночь без сна, она уже сожалела о вчерашнем разговоре. Не поторопилась ли она? Не обидела ли его своими словами? Или, напротив, все сделала правильно, и его сегодняшняя отстраненность говорит о том, что он никогда не любил ее по-настоящему? - Вас можно поздравить, мадемуазель? - вывел ее из задумчивости голос Жоффрея. Скрестив руки на груди, он насмешливо смотрел на нее. - С чем? - Ну как же! Совсем скоро вы вернетесь домой, ваша безумная пиратская одиссея закончится, и вы заживете размеренной жизнью благовоспитанной барышни под опекой вашего дядюшки. Только, вот интересно, что вы будете делать, если он не простит вам ваш побег и выдворит восвояси? Элизабет вскинула голову. - А вам какое до этого дело? - Ровно никакого! Просто праздное любопытство. - Я смогу о себе позаботиться! - Не сомневаюсь в этом. При вашей несравненной красоте и... покладистом характере вам не составит труда найти себе покровителя. Девушка вспыхнула. - Месье де Пейрак, вы грубиян! - Не вы ли раньше упрекали меня в излишней учтивости? Вам не угодишь, мадемуазель! - Можете быть спокойны - за помощью к вам я не обращусь! Оттолкнув его плечом, Элизабет почти бегом устремилась прочь от него, и он услышал, как она яростно хлопнула дверью своей каюты. - Meu deus!* - пробормотал Вентура. - Это когда-нибудь закончится? - Как только прибудем на Сан-Христофор, - отозвался Пейрак. - Мадемуазель Моро покинет «Сальтеадор», и повод для ссор исчезнет сам собой... - Вчера вы хотели... - начал было капитан. - А сегодня передумал, - резко перебил его Жоффрей. - И поверьте, у меня для этого были веские причины. Вентура лишь устало махнул рукой. *** К тому времени, когда корабль бросил якорь в порту Сан-Христофора, обстановка на судне стала раскаленной настолько, что достаточно было малейшей искры, чтобы произошел взрыв. Элизабет, казалось, позабыла, что сама была инициатором разрыва, и теперь с удвоенным пылом принялась изводить Пейрака. Несколько дней, что длилось плавание, превратились для них в ад, поскольку оба страстно жаждали примирения, но при этом не желали делать шагов навстречу друг другу. Непримиримая гордость стала непреодолимым препятствием для них, и их любовь, казалось, совсем угасла под гнетом взаимных оскорблений и упреков. Жоффрей уже и сам не знал, радоваться ему или огорчаться скорой разлуке, настолько его раздражало поведение Элизабет, но сила страсти, которую он испытывал к ней, все же не позволяла ему поставить окончательную точку в их отношениях. Был уже послан человек, чтобы известить опекуна девушки о том, что она находится на борту «Сальтеадора», а Пейрак все колебался и никак не мог заставить себя поговорить с ней. Наконец он решился и направился к ее каюте. Дверь была приоткрыта. Он заглянул внутрь и увидел, что она уже собрала вещи, оделась и теперь заплетала свои роскошные волосы перед небольшим зеркалом, вделанным в переборку, в строгую, гладкую прическу. - Вы ли это, мадемуазель Моро! - саркастически произнес он, входя в каюту и прикрывая за собой дверь. - Куда подевалась ваша огненная грива? Неужели вы хотите спрятать ее под чепцом? Клянусь честью, алый корсарский платок шел вам куда больше! Элизабет резко обернулась. - Что вы здесь делаете? - холодно осведомилась она. - Я пришел попрощаться. В последнее время мы не слишком ладили, и мне не хотелось бы, чтобы у вас остались неприятные воспоминания о нашем недолгом знакомстве. Девушка поморщилась. - Недолгое знакомство... Вот, значит, как вы оценили наши отношения! Что ж, я не удивлена подобным цинизмом с вашей стороны. Это было вполне ожидаемо. Он скрипнул зубами, но сдержался. - Вы, мадемуазель Моро, сделали все возможное, чтобы они воспринимались мной именно так, а не иначе. Я могу по пальцам одной руки пересчитать те дни, когда вы действительно вели себя, как любящая женщина, а не как злобная фурия. Она фыркнула. - Можно подумать, что вы являли собой образец галантного рыцаря! Он расхохотался. - Неужели вы предпочли бы рыцаря пирату? Однако, странные мечты для такой девушки, как вы. Она отвернулась. - Я мечтала лишь о вашей любви... - И немедленно распрощались со мной, едва я предоставил вам все доказательства своей глубокой привязанности. Помнится, вы говорили, что однажды я буду умолять вас о взаимности, а вы меня оттолкнете. Так вот, не надейтесь, этого не произойдет. Вы приняли решение и пути назад нет. - Зачем же вы пришли? - она подняла на него полные слез глаза. - Чтобы отдать вам вот это, - он протянул ей небольшой сверток. - Что там? - Небольшая безделица. Тибо был в какой-то мере прав, когда говорил, что я прикарманил часть добычи, - Пейрак усмехнулся. - Но эта вещица имеет скорее художественную ценность, чем реальную, и я не мог с ней расстаться, потому что она напоминала мне... о вас... Элизабет поспешно развернула легкую шелковую ткань и увидела небольшую камею из морской раковины, представлявшую собой тонкий профиль девушки с развевающимися волосами. Украшение было выполнено настолько искусно, что казалось, будто локоны треплет ветер, а губы вот-вот дрогнут в улыбке. - Какая красота, - прошептала Элизабет. - Я рад, что вам нравится, - он немного помолчал. - Что ж, прощайте, мадемуазель Моро. И он повернулся было к двери, чтобы уйти, но она воскликнула: - Ты уходишь? - Да. - Мы расстанемся... вот так? - Мы уже расстались, Элизабет, несколько дней назад, ты забыла? Это лишь визит вежливости, не более. Она осторожно положила камею на край стола. - Пусть она останется у тебя... Как память обо мне. Он мотнул головой. - Это излишне. Я не сентиментален и не склонен предаваться воспоминаниям. - На секунду мне показалось... - медленно проговорила она. - Вам показалось, мадемуазель, - холодно ответил он и отвернулся. Тут раздался стук в дверь каюты, и они оба вздрогнули. Из-за двери послышался приглушенный голос Вентуры: - Сеньорита, вам пора. Ваш дядя ждет вас у сходней. - Иду, капитан, – ответила Элизабет. Она взглянула на Жоффрея – тот так и стоял, повернувшись к ней спиной. Девушка протянула к нему руку, но не осмелилась прикоснуться, таким он казался ей неприступным. Элизабет была уверена, что он оттолкнет ее или отпустит какую-нибудь язвительную остроту, а этого она вынести не сможет. Когда за ней захлопнулась дверь, Пейрак наконец обернулся и увидел, что на углу стола остался лежать его подарок ей. Он кончиками пальцев провел по выпуклому изображению прекрасного лица, словно лаская его, потом бросил украшение на пол и раздавил каблуком. Его охватила холодная ярость. Черт возьми, неужели это действительно конец? Он поспешно вышел из каюты и спустился по сходням вслед за девушкой. Ее опекун как-то странно посмотрел на него, слегка кивнул, а после снова вернулся к разговору с Вентурой. Пейрак встал за спиной капитана, скрестил руки на груди, и сделал вид, что происходящее не имеет к нему никакого отношения. Элизабет, вскинувшая было на него полные надежды глаза, быстро сникла, натолкнувшись на его равнодушный взгляд. - Сеньор Моро, смею вас уверить, что сеньорите выказывалось должное уважение со стороны экипажа и были предоставлены самые лучшие из возможных условия проживания. Я и сеньор де Пейрак лично следили за этим, - тем временем говорил Вентура. Жоффрей тихо хмыкнул. Дядя Элизабет снова покосился на него. Потом произнес: - Благодарю вас, капитан, и вас, месье. Вы оказали нашей семье неоценимую услугу, вернув нам Элизабет. Идем, дорогая. Девушка коротко кивнула Вентуре и, старательно избегая смотреть на Жоффрея, направилась к ожидающему ее экипажу. Она услышала, как он нарочито весело проговорил: - Теперь, капитан, когда все наконец-то уладилось, мы можем отправляться на прием к генерал-губернатору! - и вздрогнула, как от удара. Все уладилось, вот значит как... Какое унижение! За всю долгую дорогу к дому дяди Элизабет не произнесла ни слова. Слезы застилали глаза, сдавленные рыдания разрывали грудь, а мысли то и дело возвращались к ослепительно-солнечному утру на Тортуге, когда Жоффрей склонялся над ней и шептал: "Моя красавица! Теперь вы только моя!", и когда она в последний раз была бесконечно счастлива... __________________ * порт. - мой Бог!
фиалка: О как! Не потрепать нервы бедной барышне напоследок не мог. Гормоны, у него судя по всему в башку бьют нехило. Надеюсь, он не встанет в гротескную позу типа, а не пошли бы все эти бабы? А если серьёзно, то просто супер, читаю на одном дыхании.
Ingrid: Ой, как грустно... Но отрывок замечательный. Как и все предыдущие, впрочем.
Арабелла: фиалка пишет: Не потрепать нервы бедной барышне напоследок не мог. Гормоны, у него судя по всему в башку бьют нехило. Лиз тоже в своем репертуаре... На мосточке утром рано повстречались два барана... Как рогами ни крути, а вдвоем нельзя пройти... (с). Ingrid пишет: Ой, как грустно. Да... фиалка пишет: А если серьёзно, то просто супер, читаю на одном дыхании
Violeta: фиалка Ingrid Арабелла Мерси! Арабелла пишет: На мосточке утром рано повстречались два барана... Как рогами ни крути, а вдвоем нельзя пройти... (с). фиалка пишет: О как! Не потрепать нервы бедной барышне напоследок не мог. Гормоны, у него судя по всему в башку бьют нехило. Надеюсь, он не встанет в гротескную позу типа, а не пошли бы все эти бабы? Посмотрим-посмотрим!
Jeoffrey de Peyrac: фиалка , Ingrid ,Арабелла, большое спасибо Арабелла пишет: Лиз тоже в своем репертуаре... Про баранов 100%
Леди Искренность: Не знаю, как Пейрак у автора, но у вас он точно Овен. Баран и есть. В этом отрывке типичный гасконец, упрямый и импульсивный. И что-то мне он такой не нравится. Чем дальше, тем больше…
Акварель: Violeta, Jeoffrey de Peyrac, спасибо! поведение этих двоих - ну прям подростковое. Сижу и умиляюсь Долго же Жоффрею придется идти, чтобы стать магистром любви (надеюсь, с титулом я не промахнулася? ) Арабелла пишет: На мосточке утром рано повстречались два барана... Как рогами ни крути, а вдвоем нельзя пройти... фиалка пишет: Надеюсь, он не встанет в гротескную позу типа, а не пошли бы все эти бабы? скорее, начнет налево и направо шашкой махать Доказывать всем и себе, как много девушек хороших, и всем им он нравится.
Анна: Леди Искренность пишет: Не знаю, как Пейрак у автора, но у вас он точно Овен. Баран и есть. В этом отрывке типичный гасконец, упрямый и импульсивный. И что-то мне он такой не нравится. Чем дальше, тем больше… Мальчишка еще, почти подросток, несмотря на все свои знания и умения. Лиз в этом плане чуть взрослее. Точнее, ее решение - все же решение взрослого человека, а поведение - поведение девчонки. Девочки, вы мастера интриги, это бесспорно. И психологически достоверно получается. Надеюсь, с Лиз ничего непоправимого не произойдет?
Акварель: Анна пишет: Лиз в этом плане чуть взрослее. согласна! Раньше он казался взрослее, а теперь она. Во всяком случае, это осознанное решение, за которое героиня готова нести ответственность, в т.ч. эмоциональную.
Violeta: Акварель пишет: поведение этих двоих - ну прям подростковое. Сижу и умиляюсь Им по двадцать, самое время для страстей. Акварель пишет: Долго же Жоффрею придется идти, чтобы стать магистром любви (надеюсь, с титулом я не промахнулася? ) Дорогу осилит идущий. Акварель пишет: скорее, начнет налево и направо шашкой махать Доказывать всем и себе, как много девушек хороших, и всем им он нравится. Не исключено! Анна пишет: Лиз в этом плане чуть взрослее. Точнее, ее решение - все же решение взрослого человека, а поведение - поведение девчонки. Именно! Знаю, как надо и правильно, но все равно хочу по-другому. Анна пишет: Девочки, вы мастера интриги, это бесспорно. И психологически достоверно получается. Надеюсь, с Лиз ничего непоправимого не произойдет? Ну топить мы ее не будем, это я могу вам на 100% поручиться. Леди Искренность пишет: Не знаю, как Пейрак у автора, но у вас он точно Овен. Баран и есть. В этом отрывке типичный гасконец, упрямый и импульсивный. Типичная Львятина, самолюбивая до одури и желающая оставить за собой последнее слово. Анна Акварель Леди Искренность Спасибо за отзывы!
Мадемуазель Мари: А меня удивило решение Элизабет, она его озвучила ещё в предыдущем отрывке...но я как-то ещё не осознала. Violeta пишет: Так знай, возможно, моя влюбленность, как ты говоришь, вполне могла перерасти в настоящую любовь, но у тебя уже не будет шанса узнать об этом, потому что ты сама, своими руками все разрушила. Он прикрыл глаза и тихо произнес: - Ты могла стать любовью всей моей жизни, Элизабет, но останешься в ней лишь воспоминанием - горьким и мучительным, как разбившаяся вдребезги мечта... Вот, собственно, о чём я подумала. Жоффрей хорошо выразил)) ОНА приняла решение за них обоих, что в данной ситуации мне кажется менее вероятным, чем если бы точку поставил Он. Безусловно, ваш вариант тоже логичен, и всё объяснения её поступка вполне понятны. Вот только поступок этот как будто немного опережает себя по времени. Или она тоже обладает даром предвидеть будущее. У Элизабет нет никаких других отговорок, кроме своей испорченной репутации. А Жоффрей ещё и уговаривает... Но ведь нужно было от неё избавиться, пусть так, хотя как-то это грустно))
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Вот только поступок этот как будто немного опережает себя по времени. Или она тоже обладает даром предвидеть будущее. У Элизабет нет никаких других отговорок, кроме своей испорченной репутации. А Жоффрей ещё и уговаривает... Нет, все вытекает из этого диалога с Вентурой: Она встала и подошла к окну каюты. И вздрогнула, услышав голос Вентуры: - Опасно предаваться мечтаниям, сеньорита. Они всегда ведут к разочарованиям. Элизабет резко повернулась к сидящему в кресле капитану. - О чем вы? - О сеньоре де Пейраке, - Вентура отхлебнул рома и поморщился. - Чертово пойло! Я предупреждал его, что добром все это не кончится, но как видно, он меня не послушал. И теперь ваше сердечко трепещет, словно пойманная в силок птичка, а он будит в нем напрасные надежды... - Почему напрасные? - прошептала Элизабет. - Ну подумайте сами - если даже он и возьмет вас с собой во Францию, как он представит вас родным? Они не позволят ему на вас жениться, и вы всегда будете лишь его любовницей. Ваша отвага и необычность будут казаться им нелепыми, вы потеряете большую часть своего очарования, попав в чопорный и затхлый мир Старого света. Как человек благородный, Пейрак не бросит вас, но будет откровенно тяготиться вашей связью, что, при вашей гордости, вы перенести не сможете. - И что же мне делать? Капитан пожал плечами. - Не знаю. Тибо тоже не кажется мне подходящим вам вариантом. Вы слишком хороши для него, сеньорита Моро. Возможно, вам стоит наконец-то образумиться и вернуться к своему опекуну на Сан-Христофор? - Никогда! - яростно помотала головой девушка. - Решать вам, - капитан откинулся на спинку. Элизабет закусила губу и отвернулась обратно к окну. Она не желала слушать доводы Вентуры, старик ровно ничего не смыслит в любви! А она любит этого чертова француза так, что готова босиком идти за ним на край света, если он позовет ее, ничего не требуя взамен. Если позовет... "А если нет?" - вдруг с ужасом подумала девушка. Что она будет делать, когда он взойдет на отплывающий во Францию корабль и небрежно махнет ей рукой на прощание? Она просто не вынесет этого. Нет, она в ногах у него будет валяться, цепляться за него, только бы он взял ее с собой! Она будет тиха и покорна, он не узнает прежнюю строптивицу Элизабет, настолько она изменится ради него. Приняв это решение, она повеселела и присела рядом с Жоффреем. А слова Левассера лишь добавили масла в огонь, он озвучил при Жоффрее то, в чем она сама боялась себе признаться.
Мадемуазель Мари: Violeta пишет: Нет, все вытекает из этого диалога с Вентурой: Я не спорю, всё очень грамотно связано, логично. Просто это на уровне ощущения...мне кажется, она не смогла бы от него отказаться, тем более, что Violeta пишет: А она любит этого чертова француза так, что готова босиком идти за ним на край света, если он позовет ее, ничего не требуя взамен. Если позовет... Он позвал-таки))
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Он позвал-таки)) Ну ей показалось, что из жалости, а не потому, что любит. Парень наш пьяный к ней пришел, в окно влез, ерунды нагородил, правда или нет - непонятно, на следующий день - дуэль, Левассер по-всякому обзывается, Тибо тоже, Пейрак все это слышит, ее с острова просят убраться, Вентура по доброте душевной берет ее на корабль, Жоффрей весь хмурый и на нервах, вроде опять зовет с собой, но только в качестве спутницы, ничего серьезного, может, просто благородство сыграло, фиг знает... Она тоже на грани истерики, решила вот так вот одним махом все обрубить и не навязываться. Утром-то она пожалела о своей несдержанности, а Жоффрей уже обиделся. Он-то подумал, что она просто предлог нашла, чтобы его бросить, и решил мадемуазель наказать. Короче, гора нелепостей, которая привела к разрыву, которого они оба не хотели...
Акварель: Violeta пишет: Короче, гора нелепостей, которая привела к разрыву, которого они оба не хотели... прям как с Анжеликой! Правда, с другим разрешением ситуации.
Bella: Но ведь нужно было от неё избавиться, пусть так, хотя как-то это грустно)) Короче, гора нелепостей, которая привела к разрыву, которого они оба не хотели... посидит наша Елизабет у дяди под крылышком со своей испорченной репутацией, никто замуж не возьмет, обозлится на весь мужской род.... и сбежит подальше.... поближе к Голдсборо, и лет так через...20 составит прекрасный тандем с Дьяволицей
Violeta: Bella пишет: посидит наша Елизабет у дяди под крылышком со своей испорченной репутацией, никто замуж не возьмет, обозлится на весь мужской род.... и сбежит подальше.... поближе к Голдсборо, и лет так через...20 составит прекрасный тандем с Дьяволицей Интересная идея! Но... нет. У нас задумка другая!
Violeta: Глава 20. После отъезда Элизабет капитан разрешил команде увольнительную в город, а сам вместе с Пейраком отправился прямиком к господину Пуанси. Внимательно выслушав посетителей, тот некоторое время размышлял, а потом хлопнул ладонью по столу и расплылся в улыбке: - Вот так новость! С Левассером, этим смутьяном, покончено! Его приемного сына можно не брать в расчет, глупый мальчишка не сможет держать в подчинении такую ораву головорезов, они либо поднимут бунт и скинут его, либо вмешаемся мы и поставим во главе острова человека, которому эта задача будет по плечу. Он внимательно посмотрел на Жоффрея. - Виконт де Пейрак? Вы не родственник сеньору Перейре, губернатору Рио-де-Жанейро? - Да, это мой дядя по отцовской линии. Но лично встречаться нам не доводилось. - Прекрасно, просто прекрасно! И именно вы убили Левассера? - Да. Это была дуэль, господин Пуанси. - Замечательно! Это наверняка подняло ваш авторитет на Тортуге до небес! Пейрак и Вентура переглянулись. - Не думаю, - наконец произнес юноша. - Левассер обвинил меня с подачи своего сына в нарушении законов Берегового братства и на этом основании хотел подвергнуть аресту. - Старый дурак совсем заигрался в пиратские игры! Береговое братство, ха! Кого интересует мнение людей вне закона и их так называемый кодекс чести? На острове должна быть только одна власть - власть его Величества короля Франции! Жоффрей почтительно поклонился. - Вы абсолютно правы, господин губернатор. - Итак, решено! Кто, как не вы, будет достоин чести занять место Левассера и призвать этот сброд к порядку. Пейрак в изумлении посмотрел на Пуанси, потом обернулся к Вентуре. Тот загадочно улыбался. - Я - губернатор Тортуги? - пробормотал Жоффрей. - А почему нет? Вы молоды, энергичны, потомок знатного рода, к тому же именно вам остров обязан избавлением от власти тирана и самодура... И наверняка вы желаете отомстить Тибо, который закрутил против вас эту гнусную интригу. - Я не знаю, что сказать, - медленно проговорил Пейрак. - А не говорите ничего! Через несколько недель мы сможем организовать карательную экспедицию на Тортугу, которую возглавите вы. И не спорьте, это в ваших интересах. Как только она увенчается успехом, вы тут же получите патент на управление островом. По рукам? Губернатор встал, обошел стол и протянул Жоффрею жесткую сухую ладонь. - Я согласен возглавить экспедицию, господин Пуанси, но пост губернатора... Это слишком серьезный шаг, я пока не готов дать вам ответ. - Хорошо, месье де Пейрак, у вас еще есть время на раздумья. Но я рассчитываю на ваше согласие. И генерал-губернатор крепко пожал руку юноши, скрепляя их договор. *** - Вы знали, что так будет, - полуутвердительно сказал Жоффрей капитану, когда они вышли на улицу. - Догадывался, - не стал отпираться Вентура. - И считаю это прекрасным выходом из ситуации не только для вас, но и для меня. Мне не помешает покровительство губернатора, знаете ли... Пейрак расхохотался. - Черт возьми, забавная ситуация! А как же мое желание вернуться домой, во Францию? - Вы хотели вернуться, мой юный друг, потому что вам, в силу врожденного благородства, претила пиратская стезя, но ведь теперь вам предлагают вполне легальную и почетную должность. - Но все равно, Тортуга останется Тортугой, мне неизбежно придется вести дела с флибустьерами и авантюристами всех сортов. - Бесспорно. Но посмотрите на это с другой стороны, сеньор де Пейрак. Вам удастся установить там хоть какое-то подобие порядка и при этом остаться представителем официальной власти со всеми ее привилегиями. И еще... - капитан замялся. - Что еще? Продолжайте, - темные глаза юноши внимательно посмотрели на Вентуру. - Вам не придется расставаться с сеньоритой Моро. Жоффрей резко остановился, а потом воскликнул: - А ведь и правда, черт возьми! Как мне это в голову не пришло! Потом снова помрачнел. - Только я не уверен, что Элизабет захочет... - Еще как захочет! - перебил его капитан. - Поверьте старому морскому волку, который кое-что понимает в женщинах, - она будет невероятно счастлива. - Ну что ж... - Пейрак дружески положил руку на плечо Вентуре. - Тогда я приму предложение Пуанси. А вы, капитан, окажете мне честь и добавите экипаж «Сальтеадора» к экспедиции? - Как вам будет угодно, господин будущий губернатор! - и Вентура отвесил Пейраку шутливый поклон. *** Весть о смерти Левассера облетела Сан-Христофор в считанные часы. Узнав, что Пуанси организует карательную экспедицию против мятежного острова, многие захотели к ней присоединиться. Среди них был и шевалье Тимолеон Отман де Фонтенэ, который совсем недавно прибыл в порт Бастера на своем 22-пушечном фрегате "Луиза", рассчитывая найти здесь людей для пополнения своего экипажа, сильно поредевшего после сражения с двумя испанскими кораблями у островов Гомера и Санта-Крус. Сын казначея Франции, рыцарь Мальтийского ордена, долгое время служивший корсаром на Средиземном море и отличившийся в битве с турецким флотом близ острова Родос, он быстро сориентировался в сложившейся ситуации и осознал, какие выгоды сможет получить, если поддержит генерал-губернатора и его ставленника в их начинаниях. Каперский патент с неограниченными полномочиями - это наименьшее, на что он мог рассчитывать, не считая добычи, что им посчастливится заполучить во время осады Тортуги. Пейрак тоже быстро понял, как ему повезло, что именно такой человек, как Фонтенэ, опытный и закаленный в морских баталиях, примкнул к их флотилии. Он назначил его своим помощником, и вместе они разработали блестящий план, который гарантировал им победу. Жоффрей прекрасно помнил оснащение форта Ла-Рош, его укрепления и местоположение артиллерии, а Фонтенэ на основании этих бесценных сведений разработал стратегию его захвата. И если Лавассер, блестящий инженер и военачальник, мог дать им достойный отпор, то у Тибо не было никаких шансов против столь грозных противников. Перед отъездом между генерал-губернатором, Пейраком и Фонтенэ был заключен договор, подобный тому, что заключали в свое время Левассер, Вентура и Жоффрей, когда отправлялись искать сокровища с затонувшего галеона. «Господин шевалье де Лувийе Пуанси из ордена Святого Иоанна Иерусалимского, советник короля в его Советах, генерал его величества на островах Америки, сеньор и собственник Сан-Христофора и прочих из этих островов, находящихся в подветренной стороне, виконт де Пейрак и шевалье де Фонтенэ пожелали заключить союз ради служения королю и увеличения французских колоний, а также для укрощения дерзостей, происходящих от господина Бершо, восприемника господина Левассера, назначившего себя губернатором острова Тортуга без официального признания как его самого, так и капитанов кораблей, которым он выдал каперское поручение от своего имени без санкции какой-либо власти. Мы сообща решили, что призы тех судов, которые находятся в море, следует описать, как и тех, что находятся на рейде названного острова Тортуга, когда господин де Пейрак вступит там в полное владение, затем оценить пошлины, которые обычно взимаются за корсарское поручение; из тех пошлин синьор генерал-губернатор передаст и вручит треть дохода господину виконту, а треть отдаст в пользу господина Фонтенэ. Что касается земли, господин генерал согласен, чтобы господин виконт взял во владение место, именуемое Ла-Рош или, иначе — убежище Тортуги, жилище Левассёра, и чтобы он сделал все необходимое, что пойдет на пользу службе королю и на укрепление власти господина генерала. Что касается захваченного у Бершо, то мы согласны, чтобы всё его добро — серебро в любом виде, в брусках ли, в монете ли, драгоценные камни, сокровища, земли, сахарные машины, аппарат по изготовлению водки, мебель, принадлежащая лично ему или его семье, рабы и вообще всё, что у него есть и чем он владеет, — было разделено на три части, а именно: одну — для господина генерала, другую — для виконта де Пейрака, третью - для шевалье де Фонтенэ, за исключением того, что необходимо для работ и мануфактуры, уже имеющихся на острове. В том случае, если господин виконт умрет, управление островом перейдет к господину де Фонтенэ или к господину генерал-губернатору… Сделано в городе Бастере на острове Сан-Христофор двадцать девятого мая 1646 года». На следующий день флотилия под командованием Пейрака выдвинулась в сторону Тортуги... *** Привезя блудную воспитанницу под крышу родного дома, Гастон Моро мгновенно преобразился. С Вентурой и спустившимся к ним после де Пейраком он беседовал подчеркнуто вежливо и любезно, отмечая про себя, что эти двое - самые отпетые флибустьеры, которых он когда-либо видел. Что делала глупая девчонка в их компании? Просто выбрала в качестве перевозчиков или...? От него не укрылось подавленное настроение Элизабет, когда они ехали домой, и те взгляды, которые кидал на нее молодой пират, изуродованный страшными шрамами. Неужели он ее любовник? Какой позор! Глаза опекуна, устремленные на племянницу, растерянно стоящую посреди гостиной, вспыхнули гневом, а на его бледных щеках выступили красные пятна. - Марш к себе в комнату! – приказал он Элизабет. – Живо! Девушка, не говоря ни слова, начала медленно подниматься по лестнице. - Я – ваш опекун, мадемуазель, и в мои обязанности входит следить за тем, чтобы вы вели себя, как порядочная девушка из хорошей семьи, а не как уличная девка! – неслось ей вслед. Несмотря на то, что Элизабет поклялась себе не противоречить дяде, глаза ее загорелись опасным блеском. - Уличная девка?! – повторила она. От ярости у нее зазвенело в ушах. - А как еще назвать ваше поведение? Сбежать на Тортугу! Жить в окружении авантюристов, развратников, гулящих девок! Прибыть на Сан-Христофор на пиратском корабле в сопровождении молодого мужчины... Элизабет потупилась. - Вам не приходило в голову задуматься, что о вас могут подумать в порядочном обществе? Ну не такая же вы идиотка, в самом деле, чтобы не понимать подобных вещей! - Я вовсе не идиотка! – выкрикнула девушка. - Не знаю, не знаю, – холодно возразил Гастон. – Мне с самого начала не следовало давать вам слишком много воли. Ну да теперь с этим покончено. Завтра утром я прикажу перевезти ваши вещи в загородный дом. Вы останетесь здесь, под моим надзором, на несколько дней, пока в нем не приведут все в порядок к вашему приезду, а затем вы удалитесь туда. - Загородный? – выдохнула Элизабет. Ей представилась жизнь в богом забытом поместье, в обществе одних только слуг и разозленного донельзя дяди. – Не надо! - Очень даже надо, моя дорогая. Просто необходимо, как я посмотрю. А теперь, - он потряс связкой ключей у нее перед носом. - Я вас запру. - Пожалуйста, сударь, – взмолилась она. – Не делайте этого! - Я вам больше не доверяю, мадемуазель, – откровенно объяснил Гастон. – Если вы по собственной воле шлялись с мужчинами на Тортуге, откуда мне знать, что вы не приведете их и сюда? - Это нечестно! – вскричала Лиз. – Я ведь вернулась и никогда больше… - У меня нет доказательств, кроме ваших слов, – сурово ответил дядя. – А вашим словам я теперь не верю. Если вы не способны охранять свое доброе имя, этим займусь я – это входит в мои обязанности опекуна. Едва не плача от досады, она поднялась в свою комнату и услышала, как дверь за ней захлопнулась, а в замке повернулся ключ. Элизабет оказалась узницей в собственных покоях! Бросившись на кровать и позволив, наконец, горю взять над собой верх, она разразилась долго сдерживаемыми рыданиями. *** Свернувшись в кресле и положив голову на подлокотник, Элизабет смотрела, как разгорается над морем новый рассвет. За прошедшие несколько недель она почти не ела, спала урывками и совсем не обращала внимания на суету слуг, которые, казалось, к чему-то лихорадочно готовились. В мыслях ее царил Жоффрей, и только Жоффрей. Воспоминания о нем не давали девушке покоя ни днем, ни ночью. Стоило ей только закрыть глаза, как перед ее внутренним взором мелькали, как в калейдоскопе, восхитительные моменты их близости, она ощущала его горячие руки на своем теле, нежные губы на своих губах, слышала его глубокий красивый голос, шепчущий: "Элизабет!", а потом все разбивалось о его равнодушное: "Вам показалось, мадемуазель...". Неужели все было игрой? Неужели он никогда не любил ее, а просто пользовался ею, как... обычной девкой? Острая боль пронзала ее сердце, и она в отчаянии твердила себе, что лучше бы ей было сто раз умереть, чем терзаться подобными сомнениями. Как теперь узнать правду? Она по-прежнему лежала в кресле, невидящим взором уставившись в окно, когда в спальне появилась Аньес. - Уже встали, мадемуазель? – спросила она. – А я приготовила вам ванну. Господин Моро сказал, что гости прибудут сегодня к обеду, и вы должны быть готовы встретить их и… Взглянув в лицо Элизабет, она ахнула и заговорила совсем другим тоном: - Святые небеса! Что с вами, мадемуазель? Вы бледны, как привидение! Девушка покачала головой и с трудом поднялась с кресла, где провела всю ночь. - Ничего, – солгала она. – Просто не могла заснуть. - Думаете о том, что за кавалера нашел вам его милость? Скоро увидите, уже недолго осталось ждать - сегодня вечером он его вам представит. - Какого кавалера?! – воскликнула в ужасе Элизабет, оборачиваясь к горничной. - Не волнуйтесь, мадемуазель, – успокаивала ее Аньес, накидывая на плечи девушки халат. – Хоть господин Моро и любит, чтобы все было по его, и вы его сильно разгневали, а все же силком он вас к венцу не поведет. Элизабет промолчала, хоть и очень в этом сомневалась. Значит, дядя решил выдать ее замуж, желая поскорее избавиться от опозорившей его племянницы. Что ж, этого стоило ожидать... День уступил место вечеру, когда слуга сообщил о приезде господина Моро. Слуги столпились в холле, а Элизабет, одетая в платье цвета морской волны с кружевной отделкой, и с волосами, зачесанными наверх и перехваченными лентой, вышла на крыльцо, чтобы приветствовать опекуна и его гостей. Гастон Моро прямо-таки лучился радостью. Он ласково улыбнулся Элизабет. Девушка догадывалась, чем вызван такой прилив отеческой нежности: дядя радуется, полагая, что брачная сделка с лихвой возместит ему тот ущерб, который она нанесла чести семьи. Обернувшись к портшезу, он помог выйти из него сухонькой женщине в персиковом наряде. Элизабет с трудом скрыла гримасу отвращения. Перед ней, с усмешкой на бескровных губах, стояла Жермена Ларнэ, супруга торгового советника губернатора Пуанси. - Добрый вечер, дядя, – сухо приветствовала девушка Гастона, делая опекуну и его спутнице неглубокий реверанс. – Мадам, – поздоровалась она, стараясь не глядеть Жермене в лицо. - Как поживаете, дитя мое? Я слышала, вы многое пережили, – поинтересовалась та. Прищуренные глаза ее сияли торжеством – очевидно, она полагала, что Элизабет безропотно смирится со своей участью. Из портшеза показался Людовик Ларнэ, первый повеса Сан-Христофора, промотавшийся в пух и прах, и желающий, видимо, поправить свое материальное положение, женившись на девушке с большим приданым, пусть и со скандальной репутацией. Он тепло улыбнулся Элизабет, и она отстраненно заметила, что он весьма хорош собой и одет с небрежной элегантностью, выдающей отменный вкус. Ах, если бы она могла улыбнуться ему в ответ! Если бы могла покориться воле опекуна и смириться с уготованным ей браком! Насколько тогда все было бы проще! - Добро пожаловать, сударь, – приветствовала она Людовика. Он поцеловал протянутую ему руку и на секунду задержал ее в своих ладонях. На лице у девушки застыла вежливая улыбка, и она безропотно позволила ему проводить ее в гостиную. Ужин прошел как нельзя лучше – для всех, кроме Элизабет. Сидя на своем месте в конце стола, она молчала, рассеянно слушала разговоры гостей, а на сердце у нее становилось все тяжелее и тяжелее. - Чудесный брак, – говорила мадам Ларнэ, поднимая тонкие брови. – Просто великолепный. - Вы правы, мадам, – соглашался Гастон. - Наш городской дом, конечно, слишком мал для такого празднества, – продолжала Жермена. – Но если Луи и Элизабет будут жить в доме ее отца, то там мы и устроим свадьбу. Разумеется, не раньше, чем поменяем там всю обстановку. Девушка подняла глаза и смерила женщину ледяным взглядом. - Чем вам плоха обстановка в моем доме? – спросила она. – Его обставляла моя мать вскоре после свадьбы с отцом. - Элизабет, ничего дурного в ней нет, – примирительно начал дядя. – Она просто несколько… э-э… - Старомодна, – закончила за него Жермена. – Видите ли, дорогая, этот стиль, мрачный и тяжеловесный, сейчас совершенно вышел из моды! - Думаю, это пока рановато обсуждать, – вступил Гастон Моро, заметив, что племянница вот-вот взорвется. – Для домашних забот у нас найдется время после… - Но ведь свадьба уже совсем скоро! – возразила мадам Ларнэ. - Матушка! – предостерегающе произнес Людовик Ларнэ, с укоризной глядя на мать. Жермена покосилась на сына и, надув губы, со вздохом умолкла. Этот раунд Людовик выиграл, но Элизабет понимала, что борьба не окончена. Девушка со вздохом отодвинула тарелку и встала. Слуга, стоявший сзади, подбежал, чтобы отставить ее резное кресло с высокой спинкой. - У меня что-то разболелась голова, – сказала она, глядя куда-то в стену между дядей и Людовиком. – Прошу прощения и желаю всем доброй ночи. Мужчины встали с мест. Лиз небрежно кивнула гостям и вышла, не оглядываясь. Однако, едва она поднялась в свою комнату, раздался стук в дверь. - Входите, – устало ответила она. Элизабет надеялась, что это Аньес, и была слегка раздасадована, когда в дверях показался дядя. - Поверьте, сударь, это не каприз, – произнесла она. – У меня в самом деле страшно болит голова. - Мадам Ларнэ беспокоится за тебя, – ответил он. – Ты бледна и выглядишь нездоровой… - И она опасается, что я заболею и умру до того, как ее семейка наложит лапы на состояние моего отца! – с горечью воскликнула девушка. - Элизабет!.. - Нет! – Что-то сжало ей горло; глубоко вздохнув, она продолжала. – Говорю вам, дядя, лучше вам отослать этих ужасных людей восвояси и покончить с этим, потому что я никогда не выйду замуж за Людовика Ларнэ! - Выйдешь, – твердо ответил Гастон Моро. - Ни за что! – возразила Лиз. – Этому браку не бывать, и скорее… - Мы уже подписали контракт, – негромко ответил он. - Кон… – Элизабет побледнела, как полотно. Она знала: брачный контракт обладает такой же законной силой, как и сама церемония. – Но как? Вы ничего мне не сообщили! - Это и не нужно, – ответил дядя. – Я твой опекун. Все уже решено. - Нет! – закричала Элизабет. – Подождите… Послушайте… Но дверь за ним уже захлопнулась. *** Элизабет проплакала всю ночь и забылась тяжелым сном лишь когда за окном уже вовсю разгорелся золотисто-розовый рассвет. В спальню вошел Гастон Моро. Он склонился над кроватью, вглядываясь в лицо своей подопечной. На ее бледных щеках еще темнели следы слез, а шелковая наволочка под головой промокла насквозь. Дядюшка сочувственно усмехнулся. Он надеялся, что дух девчонки сломлен, что она поняла тщетность борьбы, в которой все равно не сможет победить. Мужчина понимал, что поступает жестоко, но другого выхода у него не было. Наклонившись, опекун тронул девушку за плечо. - Элизабет! – негромко позвал он. – Проснись, Элизабет! Девушка заморгала и с трудом открыла затуманенные сном глаза, распухшие от слез и бессонной ночи. Приподнявшись на локте, она удивленно взглянула на Гастона. - Что… – невнятно пробормотала она. – Что вам нужно? - А ты как думаешь? – ответил Гастон. – Ну что, дитя мое, ты приняла, наконец, единственно верное в данной ситуации решение, или мне придется продержать тебя здесь еще некоторое время? - Я… Элизабет хотела воскликнуть, что лучше останется здесь навеки, чем склонится перед его волей, – но слова застряли у нее в горле. В памяти всплыли ночи, проведенные с Жоффреем, его любовь, страсть, а затем – оскорбительное безразличие и равнодушная отстраненность. И его невыносимый едкий сарказм, бьющий наотмашь... Как могла она полюбить такого человека? Как могла вообразить, что он чем-то отличается от остальных мужчин? Внутренний голос подсказывал ей, что холодность Жоффрея была показной, что у него были причины для такого поведения, и что она сама была виновата во всем… Но рана была еще слишком свежа, и воспоминания о пережитом унижении причиняли невыносимую боль. «Намного лучше, – шептало ей истерзанное сердце. – Забыть о чувствах, чтобы никто и никогда не смог больше коснуться самых потаенных струн твоей души, которые Жоффрей изорвал в клочья. Людовик безопасен - он никогда не ранит тебя так, как ранил этот проклятый Француз». - Вам больше не придется запирать меня, дядя, – ответила она, не поднимая глаз. – Я сделаю все, как вы пожелаете. Гастон Моро с трудом удержался от удивленного возгласа. Он с самого начала не сомневался, что выиграет, но не думал, что победа потребует так мало времени и труда. - Я распоряжусь, чтобы тебе принесли завтрак, – сказал он. – Затем прими ванну и оденься. Мы приглашены к губернатору на званый ужин и бал по случаю успеха военной экспедиции на Тортугу, поэтому совсем скоро нам нужно будет выезжать, чтобы успеть к началу праздника. И дверь за ним закрылась. Слова дяди разбередили зарубцевавшиеся раны в душе девушки. Едва прозвучало слово «Тортуга», и перед внутренним взором Элизабет возник образ Жоффрея де Пейрака. Увидит ли она его на приеме или он уже отплыл к берегам Франции, как собирался? Лучше им было никогда не встречаться! Увы, они принадлежали к разным мирам, и любовь их была обречена с самого начала. Элизабет попыталась выкинуть из головы мучительные мысли о нем. Она отведет для них место в самом дальнем уголке памяти, откуда они не смогут рваться наружу и причинять ей боль. Там будут храниться они, заброшенные, но не забытые, пока в какой-нибудь тусклый безрадостный день она не откроет тайную дверцу и не позволит себе вспомнить о том, как поставила свое сердце на кон в любовной игре – и проиграла... *** Вскоре после полудня два экипажа выехали из ворот имения Моро и направились к городу. В первой карете ехали Элизабет, Людовик и Гастон Моро, во второй – мадам Ларнэ и горничная Элизабет. Элизабет и Людовик сидели рядом, Гастон – напротив них. Девушка мрачно молчала, глядя в окно. Дядя и Людовик, в отличие от нее, пребывали в превосходном настроении. И неудивительно, думала Элизабет. Радуются, что она наконец-то «бросила свои глупости» и подчинилась уготованной для нее судьбе. Луи сжал ее руку, затянутую в перчатку. Девушка даже не взглянула на него. Ей было все равно, и его прикосновения ничего для нее не значили. Разве они могли вызвать у нее тот же чувственный восторг, что будил в ней Жоффрей, едва только его пальцы касались ее обнаженной кожи? Жоффрей! Элизабет зажмурилась и тяжело вздохнула. Опять ее мысли возвращаются к нему. Сердце ее начинает биться сильнее, едва она вспоминает о нем, а страстное томление тела напоминает о ночах, проведенных в… В любви? Она мысленно застонала от душевной боли. Да, призналась она себе, его объятия превратили ее в женщину, познавшую любовь. Пусть она никогда больше не испытает ничего подобного (ведь Людовик Ларнэ едва ли способен подарить жене такое счастье) – эти драгоценные воспоминания навсегда сохранятся в ее памяти... - Элизабет! – послышался осторожный голос Луи. – Вы нездоровы? - М-м-м? – она повернулась к нему. – Что? - Я спросил, как вы себя чувствуете, – повторил Людовик. - Все в порядке, – ответила девушка. – Я просто не выспалась. - Тогда поспите сейчас, – Он обнял ее за плечи и привлек к себе. – Нам ехать еще несколько часов. Девушка опустила голову на плечо Людовика и, закрыв глаза, мгновенно провалилась в глубокий, без сновидений, сон. Когда она проснулась, карета уже въезжала в массивные ворота особняка, который когда-то принадлежал ее отцу. *** Наутро, спускаясь вниз, Элизабет мысленно обещала себе, что отныне станет такой же бессердечной и циничной, как мадам Ларнэ. Никогда больше она не станет подчиняться велениям сердца! Все ее действия будут основаны только на холодном, строгом расчете. Выйдя в сад, она столкнулась на тропинке с Людовиком. - Доброе утро, сударь, – поздоровалась она, приятно удивив его своей приветливостью. - Доброе утро, – ответил он. – Простите, Элизабет, я не хотел мешать вашей прогулке. Думаю, сейчас вы предпочли бы побыть одна, так что я… - Не спешите, – остановила его девушка. – Мне совсем не хочется быть одной. Почему бы нам не прогуляться вместе? Кроме всего прочего, нам ведь надо поговорить. Луи заглянул ей в лицо, пытаясь угадать, о чем она думает, но широкие поля шляпы надежно скрывали выражение ее лица. - Элизабет, мне очень жаль, – произнес он наконец. - Жаль? – она с любопытством взглянула на него. – Почему? - Вы, должно быть, считаете меня чудовищем, – покаянно проговорил Людовик. – Но, поверьте, я не только… и не столько… ради денег. Я… вы очень красивы… Вы нравитесь мне, Элизабет. *** - Ты даже не притронулась к обеду! – заметил Гастон Моро, удержав Элизабет в дверях столовой. – Почти ничего не ешь с тех пор, как вернулась! Девушка вяло махнула рукой и хотела уйти, но дядя остановил ее. - Элизабет! Людовик Ларнэ сказал мне, что ты согласна выйти за него замуж. - Да, согласна, – ответила она. - Отлично, – дядя радостно улыбнулся. Наконец-то, думал он, его подопечная взялась за ум! – Из вас получится прекрасная пара! Элизабет кивнула. Прекрасная пара… Да, наверно. Она принесет в семью богатство, Людовик – связи. «Прекрасная пара!» – скажут о них все вокруг и даже попытаются забыть про ее бегство на Тортугу. В их семье не будет лишь одного, думала Элизабет, поднимаясь в спальню, чтобы переодеться к предстоящему балу, куда должна была ехать с Людовиком. Любви. Она не чувствует к нему ничего. Он не способен тронуть ее сердце, взволновать душу. А значит, не способен причинить ей боль, как это сделал Жоффрей. И за одно это она будет ему безмерно благодарна и постарается сделать все, чтобы стать для него хорошей женой...
Арабелла: Пейрак, пусть и недолго, побудет в роли "Питера Блада" губернатора? Острову пойдет на пользу... И от "Чистилища" надо бы избавиться... (Уже за одно это наверное, горожане благодарны будут )))) А вот Лиз как бы не пришлось корить себя, что поспешила ответить согласием на брак. (о контракте сейчас не говорю)... Жоф опять может обидеться, решив и утвердившись во мнении, что как раз Она решила его бросить... Ну да, Он - хромой и со шрамами, в положении авантюриста и бродяги (пусть и весьма состоятельного - его долю добычи у него все же не отобрали после обвинения?), и Жених - выгодная во всех отношениях партия, да еще и "весьма хорош собой"... Оно понятно, что дядя постарался бы в любом случае поскорее сбагрить племянницу, и выдать ее замуж. Но одно дело, будь это какой-нибудь старикашка - здесь хотя бы можно сразу предположить принуждение... Но когда жених - привлекательный мужчина, из хорошей семьи, со связями, вкусом - и Лиз ему явно нравится (да и самой девушке не противен, во всяком случае), то по самолюбию это может ударить нехило... А у нас еще и комплексы в связи с внешностью и хромотой... Опять напрашивается будущая похожая ситуация с Анж и Филей... (Правда, там наши голубки не ссорились, и причины были другие)...
Мадемуазель Мари: Великолепный отрывок! Ситуация с замужеством: принуждение и её внезапное согласие - очень логична и в духе героини. Чувства превосходно прописаны, так, будто сам это переживаешь! Что же будет дальше? жду продолжения))
Анна: Вот это сюжет! Бедная Лиз Какой облом, ведь если бы она знала, да если бы он знал... Вот что бывает от недостатка информации. Но сюжет требует, чтобы Жоффрей и Лиз расстались. Но для нее хотелось бы благополучного исхода. Пусть живет и будет счастлива, он-то будет в свое время))) А станет ли теперь Жоффрей губернатором, хоть ненадолго? И какой интерес у Пуанси? Наверно, думает мальчишкой манипулировать? Кстати, а судьба Жоффрея могла быть совсем другой, - он стал бы губернатором на Тортуге, потом еще где-нибудь, женился бы на Лиз, через много лет отправился бы в Северную Америку... Но это в том случае, если бы его брат остался жив. Девочки, вы просто молодцы.
княгиня Спадо: Пейрак губернатор Тортуги! невероятно, но очень мило. Неожиданный поворот сюжета! Бедная Лиз
Jeoffrey de Peyrac: Арабелла Мадемуазель Мари Анна княгиня Спадо Анна пишет: Вот что бывает от недостатка информации.
Акварель: княгиня Спадо пишет: Пейрак губернатор Тортуги! Пейрак - на службе короля Франции! Вот это поворот! И щас на бал Пейрак как заявится, увидит Элизабет, обидится... И она как обидится. И бедняги жених и дяденька от этой динамитной парочки. Вроде бы логично, чтоб Элизабет вышла замуж - так ее легче оставить. Но птичку же жалко, как бы не сломалась. А она не беременна? А то будет у Людовика Ларнэ маленький Пейрачененок.
Jeoffrey de Peyrac: Акварель пишет: маленький Пейрачененок
Violeta: Арабелла Мадемуазель Мари Анна княгиня Спадо Акварель Мерси за отзывы! Анна пишет: Кстати, а судьба Жоффрея могла быть совсем другой, - он стал бы губернатором на Тортуге, потом еще где-нибудь, женился бы на Лиз, через много лет отправился бы в Северную Америку... И встретил там Анж! Акварель пишет: Пейрак - на службе короля Франции! Вот это поворот! Акварель пишет: А она не беременна? А то будет у Людовика Ларнэ маленький Пейрачененок. Не будет. Они у нас опытные товарищи. Арабелла пишет: Ну да, Он - хромой и со шрамами, в положении авантюриста и бродяги (пусть и весьма состоятельного - его долю добычи у него все же не отобрали после обвинения?), и Жених - выгодная во всех отношениях партия, да еще и "весьма хорош собой"... Оно понятно, что дядя постарался бы в любом случае поскорее сбагрить племянницу, и выдать ее замуж. Но одно дело, будь это какой-нибудь старикашка - здесь хотя бы можно сразу предположить принуждение... Но когда жених - привлекательный мужчина, из хорошей семьи, со связями, вкусом - и Лиз ему явно нравится (да и самой девушке не противен, во всяком случае), то по самолюбию это может ударить нехило... А у нас еще и комплексы в связи с внешностью и хромотой.. Чет как-то прям пожалела Жоффрея, хотя вроде как Лиз жалеть надо, он-то свою любовь встретит, а ей мучайся теперь до конца жизни сожалениями...
Ingrid: Violeta пишет: хотя вроде как Лиз жалеть надо А пусть у неё всё хорошо будет? И жалеть не придётся. Жофа-то - он один... На всех не хватит.
Арабелла: Violeta пишет: И встретил там Анж! Которая незадолго до этого сбежала туда вместе с братом Жосленом.... И за пару лет успела приручить всех окрестных медведей и дикарей в том числе...
Анна: Ingrid пишет: А пусть у неё всё хорошо будет? И жалеть не придётся. Жофа-то - он один... На всех не хватит. Правда, пусть Лиз тоже найдет свое счастье, пусть, что ли, мужа полюбит Но пусть они с Жоффреем потом встретятся, на тех же Карибах)
Акварель: Арабелла пишет: "И встретил там Анж!" Которая незадолго до этого сбежала туда вместе с братом Жосленом.... И за пару лет успела приручить всех окрестных медведей и дикарей в том числе... Она еще маленькая для Пейрака Разве что вернуть ее потом во Францию, отправить в монастырь и уже потом выдать замуж за графа. А у него останется уже более реальное воспоминание-образ
Violeta: Арабелла пишет: Которая незадолго до этого сбежала туда вместе с братом Жосленом.... И за пару лет успела приручить всех окрестных медведей и дикарей в том числе... Представила! Анна пишет: Но пусть они с Жоффреем потом встретятся, на тех же Карибах) Да, горячая будет встреча! Учитывая, что пройдет уже лет 25 и им обоим будет глубоко за сорок. Акварель пишет: Разве что вернуть ее потом во Францию, отправить в монастырь и уже потом выдать замуж за графа. А у него останется уже более реальное воспоминание-образ Да, версия интересная! Похоже на "Маленькую фею" Клеманс.
Ingrid: Violeta пишет: и им обоим будет глубоко за сорок В 40 лет жизнь только начинается.
Леди Искренность: Отличный отрывок! И отличный был бы выход из положения, чтобы дама потопала замуж. Ну, обстоятельства, судьба и все такое… И вторая Сабина готова...
Violeta: Ingrid пишет: В 40 лет жизнь только начинается. Ну судя по Анжелике - несомненно! Леди Искренность пишет: И вторая Сабина готова... Бедняжка Лиз
Леди Искренность: Violeta пишет: Бедняжка Лиз Не факт. Не в одном Пейраке счастье. И без всепоглощающей любви люди живут, причем большинство, и довольно счастливо. А с воспоминаниями о пережитом тем паче. А с ним она рискует превратиться в вечно боящуюся его потерять и почувствовать его отдаление ревнивую истеричку и испортить, как собственные воспоминания, так и его. Даже Анж грешила подобными метаниями. Это с ее-то опытом и самооценкой. Что уж говорить о таких как Лиз, простых смертных - симпатичных, но порой неуверенных в себе бабах.
Violeta: Леди Искренность пишет: . И без всепоглощающей любви люди живут, причем большинство, и довольно счастливо. А с воспоминаниями о пережитом тем паче. Согласна, это зависит от эмоционального градуса каждого конкретного человека. Но и у Лиз, и у Жоффрея он очень высок. В данном случае возможно либо выгорание, либо перенос эмоций на новый объект. В самом крайнем - зацикливание на прошлом, с метаниями от любви до ненависти. Леди Искренность пишет: А с ним она рискует превратиться в вечно боящуюся его потерять и почувствовать его отдаление ревнивую истеричку и испортить, как собственные воспоминания, так и его. Именно, все проблемы от неуверенности в себе. Он еще весь в эйфории, думает только о хорошем, а она уже напридумывала себе черти-что и предъявила ему ворох претензий. Леди Искренность пишет: Даже Анж грешила подобными метаниями. Это с ее-то опытом и самооценкой. С Анж все не так однозначно, в Тулузе она воспринимала его любовь, как должное. А вот после 15 лет разлуки и ее бурного прошлого она начала комплексовать. Плюс ей вообще казалось нереальным, что он воскрес, она все никак поверить не могла, что вот оно, счастье, на блюдечке, подвохи искала. Да и граф гайки закрутил, а она, не привыкшая к узде, как норовистая лошадка, скакала и металась. Вон только к 12 тому успокоилась, да и то не совсем. Да, и еще. У Анж, как и графа, никогда не было долгих отношений. Они просто не знали, что такое обычная супружеская жизнь, когда страсть постепенно сменяется ровными партнерскими отношениями, которые неопытным товарищам кажутся охлаждением. Лиз вон тоже испугалась, что влюбленность Жоффрея пройдет, и решила подстраховаться на будущее. А в действительности, это обычный страх разочароваться, остаться у разбитого корыта. Как ни парадоксально, в реальности, если будет стоять выбор между безумной любовью и обычными ровными отношениями, люди в большинстве случаев выберут спокойствие. Чтоб не сгореть... А потом всю жизнь тосковать о несбывшимся...
Violeta: Ну вот, наконец, и Бал у губернатора! Элизабет придирчиво рассматривала свое отражение в большом зеркале, пока служанка осторожными движениями заканчивала укладывать ее роскошные волосы, перевивая их золотистыми и зелеными лентами. Пышное бархатное платье изумрудного цвета тяжелыми складками ниспадало до пола, корсаж был украшен золотой вышивкой, а руки утопали в пене венецианских кружев. В таком наряде она непременно должна стать первой красавицей на балу! И это будет справедливо, если вспомнить, что это первый и последний ее бал, на котором она сможет блеснуть... перед Жоффреем де Пейраком. Она слышала, как дядя и Людовик обсуждали его победу над Тибо, удивлялись, что никому не известный юноша вдруг приобрел такой вес и авторитет в глазах Пуанси, который не только доверил ему руководство флотилией, собранной для захвата Тортуги, но намеревался сегодня вручить патент на управление островом. Сан-Христофор кипел, всем не терпелось увидеть этого загадочного пирата-дворянина, о котором уже слагались легенды. - Наши барышни посходили с ума! - ворчал Гастон. - Только и разговоров, что об этом Пейраке. Оказывается, он недавно вместе с Вентурой, который доставил нашу дорогую Элизабет домой, поднял несметные сокровища с затонувшего испанского галеона, и теперь богат, как король. Добавьте к этому ореол героя-победителя и звание губернатора пиратской Тортуги! Да они из кожи вон будут лезть на балу, чтобы завлечь его в свои сети. Людовик хмыкнул. - Говорят, он уродлив и хром. Если что и привлечет в нем молоденьких дурочек, так это только его деньги. - А как же его происхождение? Он принадлежит к одной из знатнейших фамилий Франции! - На Карибах это не имеет никакого значения, вы сами знаете. А на месте губернатора он долго не задержится, его быстро сместит кто-нибудь более пронырливый и беспринципный. - Глупости! Сейчас жители Тортуги боготворят его - он же убил Левассера! - дядя Элизабет даже привскочил на своем кресле от возбуждения. - Когда они узнали, что именно Пейрак взял в осаду остров, то отказались защищать Бершо, этого тупоголового мужлана, самовольно взявшего бразды правления в свои руки после смерти отца, и тому пришлось бежать! - Ну и что? Эйфория пройдет, Пейрак, ни черта не смыслящий в пиратских законах, быстро растеряет все свое влияние на этот разношерстный сброд, и они поднимут бунт. - Ну-ну, вы все видите в черных красках! Господин де Фонтенэ, его заместитель, очень опытный в подобных делах человек, думаю, он сумеет дать нужные советы прыткому юноше. - А зачем? Ему и самому не помешает губернаторское кресло. Скорее всего, дело кончится тем, что он сговорится с нужными людьми на Тортуге и организует смену власти. Я слышал, что он весьма благоволит пиратскому капитану Роберу Мартэну, этому соглядатаю, которого в свое время Пуанси приставил к Левассеру. Хитрый лис втерся в доверие и к нему, и к его сынку, а потом очень удачно перешел на сторону Пейрака и Фонтенэ, когда те захватили форт Ла-Рош, и палец о палец не ударил, чтобы помочь Тибо. Не сомневаюсь, что он с тем же хладнокровием предаст и нового губернатора. Элизабет, затаив дыхание, слушала этот разговор. Значит, Жоффрей никуда не собирался уезжать, а планировал с помощью Пуанси утвердиться на Тортуге?! Вот, значит, каковы были его намерения! Как же права она была, когда не верила его лживым уверениям, что он вскоре уедет во Францию! Теперь была понятна и его холодность, и отстраненность, и его неприкрытая радость, когда она покидала «Сальтеадор»! Она не нужна была этому честолюбивому негодяю, он просто пользовался ею, ее расположением, ее безумной влюбленностью, а когда пришло время - без всяких угрызений совести отделался от нее! Что ж, она сумеет сохранить лицо, и на балу даст ему ясно понять, что от ее былых чувств не осталось и следа! *** Людовик был ошеломлен, когда увидел ее, спускающуюся к нему вниз по лестнице, невероятно красивую, с царственной осанкой и гордо вздернутым подбородком. "Королева!" - пронеслось у него в голове. Он почтительно поцеловал ее руку и проговорил: - Боже мой, Элизабет, я счастлив, что совсем скоро смогу с полным правом назвать вас своей... Вы так прекрасны... Она слегка кивнула ему. Наивный! Лишь один раз она позволила мужчине безраздельно завладеть своим сердцем, и такого больше не повторится. Да и не было у Людовика тех качеств, чтобы заставить Элизабет признать его своим господином... Он, видимо, почувствовал ее настроение, и до дворца генерал-губернатора они доехали в молчании. Элизабет смотрела в окно, а Людовик не мог придумать, о чем с ней заговорить. Он был не настолько глуп, чтобы думать, что девушка будет довольна насильственной помолвкой и с радостью кинется в его объятия, едва он отпустит ей несколько изысканных комплиментов. Карета остановилась, и они вышли. Лакеи провели их по длинной галерее в огромную залу, выходящую окнами на дворцовый сад. Она была наполнена разряженными гостями. У стен робко теснились простые горожане, милостиво допущенные поглазеть на развлечения знати. Нежный запах духов смешивался с вонью немытого тела, шелка и кружева соприкасались с грязной холстиной, блеск рубинов и изумрудов отражался в жадных глазах тех, кто больше всего на свете желал бы прикарманить эти драгоценности. Зал, ярко освещенный свечами в канделябрах, сиял и переливался всеми цветами радуги: в те времена не только женщины, но и мужчины одевались пестро и вычурно, словно райские птицы. Стены зала были отделаны дорогими породами дерева, мраморный пол блестел черно-белыми квадратами. Музыканты не жалели сил, играя один танец за другим. Слуга объявил о прибытии Людовика и Элизабет. Мадемуазель де Пуанси, старая дева, вслед за братом-губернатором приехавшая на Антильские острова и выполнявшая обязанности хозяйки дома, поспешила им навстречу. Элизабет сделала глубокий реверанс, и хозяйка поощрительно улыбнулась ей. - Значит, вы – нареченная мессира Ларнэ, – заговорила она необычным низким хрипловатым голосом. – Дорогая моя, вы просто прелесть! - Вы очень добры, ваша милость, – механически ответила Элизабет. Подчинившись воле опекуна, она согласилась участвовать в этом фарсе – и должна была играть свою роль до конца. - Идемте со мной, – пригласила Мирель* де Пуанси, беря Элизабет под руку. – Идемте, я представлю вас Филиппу**. Несмотря на огромный рост, губернатор Пуанси напоминал своей ленивой грацией хищника. В темных глазах его, полуприкрытых тяжелыми веками, мерцал задорный огонек, и он превращался в пламя, когда взор его падал на лицо или фигурку хорошенькой женщины. Черты лица его были некрасивы и неправильны, но необъяснимое обаяние влекло к нему окружающих. Мирель подвела Элизабет к губернатору. Мужчины, стоявшие рядом с ним, низко поклонились; Элизабет присела в глубочайшем реверансе. - Ваша светлость, – промурлыкала мадемуазель де Пуанси, по-хозяйски обвивая руку брата своей рукой. – Вы наверняка слышали о мадемуазель Моро, которая недавно вернулась на Сан-Христофор после… длительного путешествия? – при этих словах на лицах окружавших их людей мелькнули улыбки, но Мирель даже бровью не повела.- Но, может быть, вы не знаете, что она выходит замуж за Людовика Ларнэ… - Вот как? Глаза губернатора внимательно всматривались в лицо Элизабет. И едва заметная улыбка под черными усиками подсказала девушке, что увиденное господину Пуанси понравилось. Он поднес руку Элизабет к своим губам. Поцелуй продолжался секундой дольше, чем следовало бы, и в глазах губернатора, устремленных на девушку, зажглись искорки интереса. - Так вы, моя красавица, выходите за мессира Ларнэ? – спрашивал тем временем Пуанси, не выпуская ее руки из своей ладони. Он картинно вздохнул, переведя задумчивый взор на своих собеседников. Тут только Элизабет заметила, что в нескольких шагах от нее стоит Жоффрей, одетый в винного цвета роскошный костюм, с перевязью, усыпанной бриллиантами. Его шейный платок был повязан самым затейливым образом и расшит мелким жемчугом. Да, даже франт Людовик слегка поблек рядом с этим элегантным господином, осанка и манеры которого выдавали в нем истинного дворянина, и только его покрытое шрамами лицо корсара, обрамленное черными пышными волосами, удивительным образом контрастировавшие с утонченностью и изысканностью одежды, намекали на то, что он, кроме всего прочего, еще и опасный пират. Пейрак небрежно поправлял тонкие кружева на обшлагах своего камзола, и даже не смотрел в ее сторону. - Вот когда начинаешь жалеть, что право первой ночи ушло в прошлое! - услышала Элизабет голос Пуанси и вздрогнула. Однако, он переходит всякие границы приличий! Она бросила взгляд на Людовика - тот побагровел от гнева, но не осмелился перечить могущественному губернатору. Интересно, подумала Элизабет, как далеко должен зайти Пуанси, чтобы ее будущий муж решился протестовать? Жоффрей бы не потерпел такого неуважения к своей невесте, она была в этом уверена. Но, тут же одернула себя девушка, она никогда и не была его невестой, просто любовницей, с которой он приятно проводил время. И сейчас Пейрак, словно и не слыша сомнительной шутки генерал-губернатора, продолжал о чем-то беседовать с господином де Фонтенэ. От обиды слезы навернулись ей на глаза. Губернатор, слегка приобняв девушку за талию, пригласил Элизабет в бальный зал. Она взяла себя в руки и, широко улыбнувшись ему, кокетливо проговорила: - Господин Пуанси, это большая честь у меня! И она уже не видела, как Жоффрей проводил их тяжелым, полным едва сдерживаемого гнева, взглядом... *** Музыканты смолкли, Элизабет сделала губернатору – своему партнеру в танце – глубокий реверанс, а тот, в свою очередь, слегка коснулся кончиками пальцев ее подбородка и прошептал, наклонившись к ее лицу: - Мадемуазель Моро, надеюсь, наше столь приятное знакомство непременно будет иметь продолжение. Девушка с трудом улыбнулась ему. Черт возьми, в какую неловкую ситуацию он ее ставит, так открыто выражая свой интерес! Несомненно, ей еще долго будут аукаться ее похождения на Тортуге, и если Людовик не проявит достаточно твердости и характера, все мужчины на Сан-Христофоре будут уверены, что с ней можно обращаться более, чем вольно. Тут на пороге зала появился Жоффрей де Пейрак. Сердце Элизабет при виде его замерло, и она невольно сделала несколько шагов по направлению к нему. Но он уже с изысканным поклоном пропускал вперед даму, следовавшую за ним. Обняв спутницу за талию, он подвел ее к оконной нише, наполовину скрытой тяжелыми портьерами. На даме было нежно-розовое атласное платье, украшенное жемчугом и лентами. Под его тканью обрисовывалась соблазнительная грудь. Девушка подняла глаза на Жоффрея и что-то сказала. Он рассмеялся, затем поднес ее руку к своим губам и запечатлел долгий поцелуй на ее запястье. Склонившись к ней близко-близко, он что-то прошептал ей, и девушка, завороженная низким тембром его голоса и пронзительным взглядом, смущенно потупилась. Он властным жестом провел рукой по ее щеке, она слегка улыбнулась, а потом несколько раз кивнула. Элизабет задохнулась, словно из груди ее выкачали весь воздух. Невидящими глазами следила она, как Жоффрей любезничает со своей спутницей, как она улыбается ему в ответ, как играют блики свечей на ее длинных белокурых волосах. Парочка, смеясь и продолжая свой разговор, скрылась в галерее, а Элизабет еще долго стояла, глядя перед собой пустыми, потухшими глазами, не обращая внимания на царящее вокруг веселье. Ее еще несколько раз приглашали танцевать, и она, словно заводная кукла, выполняла сложные па и рассеянно кивала, слушая комплименты своих кавалеров. Их прикосновения, жаркий шепот, запах рисовой пудры, исходивший от их камзолов, - все это вызывало у нее чувство тошноты и гадливости. Наконец, не в силах больше выносить эту пытку, она прямо посреди танца распрощалась со своим партнером и, выскользнув из бальной залы, скрылась в галерее, противоположной той, по которой удалился Жоффрей, в этот поздний час тихой и пустынной. Здесь назначали свидания, завязывали связи, заключали договоры, сплетничали, интриговали и флиртовали. Но сейчас, когда весь цвет общества Сан-Христофора танцевал на балу, в галерее было тихо, а догорающие свечи создавали уютный полумрак. «То, что мне сейчас нужно», – подумала Элизабет, присаживаясь в мягкое кресло у окна. На людях она держалась прямо, словно натянутая струна, но теперь позволила себе поджать под себя ноги и откинуть голову на спинку кресла. Голова и шея у нее болели от тугой прически, к которой не привыкли ее любящие свободу локоны, а спина - от жесткого корсета. Но это не шло ни в какое сравнение с теми мучениями, которые доставляли ей мысли о том, что в этот самый миг Жоффрей ласкает другую женщину, шепча ей те же слова, что когда-то и ей... Вдруг, сама не понимая почему, Элизабет почувствовала, что в галерее кто-то есть. Она оглянулась вокруг – и увидела неподалеку неподвижно застывшую фигуру мужчины. Он был высокий и широкоплечий; темный костюм сливался с густыми тенями, окружающими его. Пышные черные волосы до плеч были небрежно отброшены назад. Незнакомца можно было бы узнать только по лицу, но оно скрывалось в полумраке, царившем в галерее. Мороз пробежал по спине Элизабет. Мужчина стоял, не шелохнувшись, и, хотя девушка не видела его глаз, она догадывалась, что он смотрит на нее. Его взгляд, казалось, прожигал ее насквозь. Именно он и заставил Элизабет обернуться. И хотя в незнакомце не было ничего страшного или угрожающего, ее смущали его молчание и пристальный взгляд. Девушка уже хотела было подняться и окликнуть его, как вдруг из дверей бального зала послышался знакомый голос. - Элизабет! – Это был Людовик. – Вот вы где! А я всюду вас искал! - Мне хотелось немного побыть одной. Я еще не привыкла к столь... шумному обществу. А где были вы? – спросила девушка, вставая ему навстречу. Луи протанцевал с ней только один танец, и после этого она его не видела. - В карточном зале, – ответил он. – Увы, сегодня удача оказалась не на моей стороне. Элизабет сжала губы, удерживая себя от резкого ответа. Объявив о своей помолвке с богатой наследницей, Луи наверняка сделался желанной добычей для шулеров всех мастей. Разумеется, все они были только счастливы верить ему в кредит. Интересно узнать, думала Элизабет, сколько тысяч ливров из ее состояния уже утекли в бездонные карманы игроков? Однако она ничего не могла сделать – по закону все имущество женщины после свадьбы переходило во владение мужа. А значит, не было смысла затевать спор. Тут Элизабет вспомнила о незнакомце, глазевшем на нее. Он, должно быть, и сейчас стоит у нее за спиной. Понизив голос, она обратилась к жениху: - Людовик, посмотрите вон туда - вы видите там человека? Ларнэ взглянул ей через плечо. - Да, там кто-то стоял, но сразу же вышел, как только появился я. - Кто это был, вы не знаете? Людовик пожал плечами. - Я его не разглядел. Элизабет вздохнула и украдкой оглянулась, но мужчина уже исчез, как будто его и не было. Она почувствовала странное разочарование, и слегка разозлилась на Людовика, что он пришел так не вовремя. - Пойдемте потанцуем? – протянул ей руку Ларнэ. Элизабет, поморщившись, отрицательно покачала головой. - Нет, у меня нет никакого желания! Послушайте, Луи, а может быть, мы поедем домой? - Домой? – Он удивленно воззрился на нее. – Элизабет, ведь сейчас только полночь! Бал в самом разгаре! - Неважно. Мне здесь не нравится. - Зато вы имеете оглушительный успех! – возразил Людовик. Он знал, что ему – жениху такой прелестной и богатой девушки – многие завидуют, и это было очень приятно. Акции его поднялись во много раз: как только он женится на Элизабет, ее богатство позволит ему приобрести силу и влияние. А ее красота, быть может, вознесет его к таким вершинам, которые ему прежде и не снились… Он уже прикидывал те выгоды, которые сможет извлечь из связи Пуанси со своей будущей женой, если тот пожелает сделать ее своей любовницей, и ревность его постепенно угасала, уступая место радужным мечтам, открывающим перед ним захватывающие дух перспективы. - Успех! – гневно оборвала его фантазии Элизабет. – Луи, а вас не волнует, что здешние сплетники, к примеру, уложат меня в постель к губернатору? - Какие глупости, моя дорогая! Никто не посмеет сказать подобного!… – фальшиво возмутился Людовик. -Но его повышенное внимание ко мне и двусмысленные намеки наносят удар по моей репутации. И по вашей тоже. Людовик рассмеялся. - Все уже давно привыкли к его фривольному стилю общения с женщинами, вам не стоит обращать на это внимание. Кроме того, ваша репутация, моя красавица, и так безнадежно испорчена вашим неосмотрительным и скандальным побегом, и все мужчины сегодня вольно или невольно гадали о том, какие страсти скрываются за вашим неприступным видом и мечтали о... вашем расположении. - И вы с такой легкостью рассуждаете об этом? Вы, мой будущий муж! – с отвращением воскликнула девушка. - Элизабет! – ласково и терпеливо продолжал Людовик Ларнэ. – Наш брак - это сделка, которая, не скрою, сулит мне много приятных минут в вашем очаровательном обществе, но требовать от вас верности ни в прошлом, ни в будущем я не намерен. Надеюсь, вы с такой же снисходительностью будете относиться и к моим увлечениям, которые никоим образом не будут отражаться на нашей супружеской жизни. Девушка смотрела на него во все глаза. - Значит, если мне вздумается завести любовника, вы будете смотреть на это сквозь пальцы? А как же любовь и верность, столь необходимые между мужем и женой? - с издевкой спросила она. - Любовь? Этого слова нет в моем лексиконе, дорогая. Даже удивительно, что вы так мало знаете о мужчинах и их привычках, и остались столь романтично настроенной при... вашем образе жизни, - и, не замечая ее разъяренного взгляда, продолжал. - Мужчины смотрят на любовь не так, как женщины. Да, мы осыпаем даму комплиментами и клянемся в вечной любви, если ей так хочется, но на уме у нас только одно – сделать ее своей любовницей. Все эти ухищрения отнимают массу времени, и если женщина честно и просто предлагает свое тело, это для нас куда предпочтительнее. Элизабет застыла, словно громом пораженная. Как подходят эти слова к Жоффрею, как созвучны тому, что он говорил ей! Неужели это правда? Она предложила себя, он принял предложение… Нет, это невозможно! Просто Людовик - обычный развратник, не способный на глубокое чувство, а Жоффрей... - Так мы идем танцевать? - прервал ее размышления Ларнэ. Девушка покачала головой. - Лучше я посижу там. И она указала на ряд позолоченных стульев, где восседали пожилые кумушки, обсуждающие своих детей и отчаянно сплетничающие о чужих. За стеклянными дверями сиял освещенный фонарями сад. - Как пожелаете, – ответил Людовик, присаживаясь рядом. Она улыбнулась. - Вам незачем составлять мне компанию, – заметила она. – Почему бы вам не пойти и еще немного не развлечься? За картами? Глаза Ларнэ заблестели; он покосился в сторону резных дверей в соседний зал, где исчезало немалое число гостей – всем известных картежников. Людовик понимал, что лучше остаться с Элизабет, но искушение было сильнее его. - Хорошо, – сказал он наконец. – Но только на несколько минут. Обещаю, я не задержусь надолго. Если вы пожелаете уйти, пришлите за мной кого-нибудь. - Обязательно, – пообещала девушка. – А теперь идите. Желаю приятно повеселиться. Она проводила Людовика задумчивым взглядом. Ее будущий муж... Кто бы мог подумать, что ей достанется такое ничтожество! И почему она только решила расстаться с Жоффреем, какое безумие нашло на нее? Он был прав - она испугалась, а теперь из-за своей глупости и нерешительности оказалась в безвыходном положении... Сколько она просидела в задумчивости, девушка не могла бы определить, пока перед ней не остановился молодой человек с темными волосами и ярко-голубыми глазами. Алый с золотом камзол очень шел ему. Элизабет подняла голову. - Сударь? - Мое имя виконт де Басти. Гийом. Не хотите ли потанцевать со мной? Элизабет хотела было отказаться, но юноша был очень хорош собой, а неприкрытое восхищение в его голубых глазах бальзамом пролилось на ее израненное сердце, которое сегодня столько раз подверглось жестоким испытаниям. Ей необходима была передышка. - С удовольствием, – ответила она, улыбнувшись и подавая ему руку. С галереи грянул менуэт, и Элизабет вместе с виконтом заняли места среди танцующих пар. Но потанцевать им так и не удалось, так как генерал-губернатор пожелал произнести небольшую речь. - Господа, вы все знаете, какое радостное событие собрало нас сегодня здесь. Наконец-то после долгих лет узупраторского правления губернатора Левассера Тортуга вернулась под руку короля Франции! И человек, которого мы должны благодарить за это - мессир де Пейрак, не только с успехом осуществивший военную экспедицию на остров, но и с сегодняшнего дня официально возглавляющий его! - он обернулся к Жоффрею и сделал приглашающий жест рукой. Вокруг раздались аплодисменты и приветственные выкрики. Пейрак слегка поклонился и с улыбкой произнес: - Господин Пуанси, ваше доверие - большая честь для меня...- он сделал театральную паузу и продолжил. - Но увы, я вынужден отказаться от этого поста в пользу шевалье де Фонтенэ. В бальной зале воцарилась оглушительная тишина. Губернатор нахмурился. - Но еще сегодня утром вы уверили меня... - Ваша светлость, у меня несколько изменились обстоятельства... Элизабет напряглась. О чем это он? - Не могу сказать вам всего, но мне необходимо вернуться во Францию. - Во Францию? - растерянно повторил Пуанси. - Да, это семейные дела... Мне очень жаль, господин губернатор, что мне приходится нарушать нашу договоренность, пусть и не по своей воле, но я уверен, что месье де Фонтенэ, при его огромном опыте и непререкаемом авторитете, как нельзя лучше будет соответствовать этой должности. - Ну что ж, вы в своем праве, месье де Пейрак, - проговорил губернатор. - Но знайте, что ваш отъезд - огромная потеря для нас. Жоффрей почтительно ему поклонился. - Итак, господа, поприветствуем же нового правителя Тортуги - шевалье де Фонтенэ! И выразим наше восхищение мессиру де Пейраку, его отваге и благородству, и пожелаем ему счастливого пути. Пока все наперебой поздравляли де Фонтенэ, Пейрак незаметно вышел в сад. Элизабет хотела было пойти за ним, но ее удержал виконт де Басти. - Вы обещали мне танец, мадемуазель, - напомнил он ей. - Увы, речь господина губернатора помешала мне исполнить свое обещание! - несколько раздраженно ответила девушка. - А сейчас, с вашего разрешения, я бы хотела подышать свежим воздухом. - Позвольте мне сопровождать вас. - Как вам будет угодно, - она так поспешно устремилась к выходу, что он едва поспевал за ней. Выйдя на крыльцо, Элизабет огляделась. Жоффрея нигде не было видно. Неужели он уехал? Она в отчаянии схватилась одной рукой за перила, а другую поднесла к лицу. Рыдания душили ее. Виконт слегка приобнял ее за талию. - Что с вами? Вам нехорошо? - Мне замечательно! Оставьте меня, наконец, в покое! - выкрикнула она. - Я не могу оставить вас в таком состоянии! - твердо произнес юноша. - Идемте, присядем вон на ту скамью. - Ах, вы так любезны! - язвительно произнесла девушка. - Мадемуазель Моро не очень-то жалует учтивость по отношению к ней, - раздался насмешливый голос Пейрака, и он выступил из тени крыльца. - Я предпочитаю честность! - парировала Элизабет, с гневом взглянув на него. - Несомненно! Более честной и постоянной девушки еще не видывал белый свет! - он отвесил ей издевательский поклон. Она вспыхнула. - В чем вы меня упрекаете? - А разве я вправе вас упрекать? - он с наигранным удивлением посмотрел на нее. - На это, как мне кажется, имеет право только ваш будущий супруг, господин Ларнэ. - Мадемуазель, пожалуй, мне лучше уйти, - пробормотал виконт, смущенный этой сценой. Элизабет с досадой посмотрела на него. - Вы еще здесь? - Месье, дама просит вас удалиться, - Пейрак как бы невзначай положил руку на эфес шпаги. Юношу как ветром сдуло. - Итак, мадемуазель Моро, я не ошибся, когда предположил, что вы быстро найдете себе покровителя, - задумчиво проговорил Жоффрей. - И я имею в виду не только вашего будущего мужа, но и господина губернатора, который выказывал вам весьма недвусмысленные знаки внимания. И еще этот обходительный молодой человек... Видимо, вам попался супруг с весьма широкими взглядами, мои поздравления! Жениться на девушке с подобной репутацией... - Раньше она вас не смущала! - Элизабет вздернула подбородок, но глаза ее наполнились слезами. - Помнится, она смущала вас, ведь именно по этой причине вы и расстались со мной. Или я что-то путаю? Она поспешно спустилась с крыльца и подошла к нему вплотную. - Прошу вас, не судите меня строго, - она заглянула ему в глаза. - Я признаю, что допустила ошибку, глупую и непростительную, вы вправе обижаться на меня... Но мой брак... Это совсем не то, что вы думаете... - Я ничего не думаю, я искренне рад за вас, - холодно ответил Жоффрей. Потом, немного помолчав, продолжил: - Я хотел поговорить с вами, мадемуазель Моро, там, в галерее... - Так это были вы! - воскликнула она. - Да, но появился ваш будущий супруг, и я предпочел уйти. - И что же вы хотели мне сказать? - она подалась вперед. - Неважно... Уже неважно... Считайте, что мне захотелось попрощаться с вами перед отъездом. - Почему вы отказались от предложения Пуанси? - прошептала она. - Губернатор Тортуги... - Потому что, как вы помните, я хотел вернуться во Францию, и генерал-губернатор буквально ошеломил меня своим неожиданным предложением, которое я, после долгих колебаний, все же принял, руководствуясь... личными причинами... А потом обстоятельства, из-за которых я желал занять этот пост, изменились. И изменились самым неожиданным образом, буквально в одночасье, - и Жоффрей со значением посмотрел на нее. - Вы уезжаете... из-за меня? - изумленно воскликнула она. Сердце в ее груди забилось сильнее. - Из-за того, что я выхожу замуж? - Вы очень самонадеянны! - усмехнулся он. - А вы слишком горды, чтобы признать это! - воскликнула она. - Возможно. Но теперь это уже не имеет значения. Наша дуэль закончилась, Элизабет, и каждый остался при своем... - Ты не можешь уехать! - возбужденно проговорила она. - После того, что только что сказал мне... - Не просто могу, но и уеду в самом скором времени, - отозвался он. - Меня здесь больше ничто не держит. - Это ты и пытался дать мне понять, когда заигрывал с той блондинкой? - возмущенно выкрикнула Элизабет. Он вдруг схватил ее за руку чуть повыше локтя и притянул к себе. Его глаза потемнели от гнева. - А что пытались донести до меня вы, когда любезничали с губернатором? Как, черт возьми, вы умудрились найти себе мужа за те несколько недель, что мы не виделись? Уму непостижимо! Это доказывает только одно - все ваши уверения в вечной любви были ложью! - Как и ваше желание взять меня с собой во Францию, так что мы квиты! - она попыталась вырваться. - Не спешите, мадемуазель! - он с легкостью подавил сопротивление девушки и яростно прижался губами к ее губам. Элизабет задохнулась от этого неожиданного поцелуя, а потом обмякла в его руках и полностью отдалась во власть мужчины, которого любила. "Он простил меня!" - пронеслось у нее в голове, и счастье теплой волной затопило ее сердце. Она блаженствовала в невыразимой сладости этого поцелуя, такого искреннего, такого горячего, что, казалось, ему не будет конца... Ее руки скользнули ему на грудь, потом обвили шею, и вот уже она была готова прошептать, что любит его, что готова уехать с ним, что она только его... Все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Жоффрей отстранился и заглянул ей в глаза: - Вот и все, что я хотел узнать, мадемуазель Моро. Поцелуй с вами нисколько не отличается от тех поцелуев, что дарила мне моя очаровательная белокурая спутница всего несколько часов назад. Вы были правы - моя влюбленность прошла, вы отлично излечили меня от нее. Элизабет застыла, как громом пораженная. Господи, ну сколько еще она сможет выдержать унижений и не умереть?! - Убирайтесь! - прошептала она одними губами. - Я ненавижу вас! Ненавижу! - Вот и прекрасно! Я рад, что в вашей душе останется хоть какое-то чувство по отношению ко мне, когда я покину Сан-Христофор. Прощайте, мадемуазель! - он ослепительно улыбнулся и скрылся в боковой аллее. Она в изнеможении опустилась на мраморную скамью. Сердце ее разбилось на тысячи кусочков, и она даже не могла заплакать, настолько ей было больно. Внутри словно бушевал пожар, и она сгорала не медленном огне пылающих в ней ярости, ненависти и... любви. - Элизабет! – В дверях показался Людовик Ларнэ. – Элизабет! Где вы? Она не отозвалась. - Элизабет! – снова позвал Луи, спускаясь в сад. Она вскинула на него глаза. И сама удивилась той радости и облегчению, которое испытала. Затуманенное болью сознание устремилось к единственному человеку, который мог спасти ее от этого кошмара. - Луи! – воскликнула она, вскакивая и бросаясь в его объятия. – Это вы! Вцепившись обеими руками в отделанный золотом камзол Людовика Ларнэ, она умоляюще посмотрела на него: - Отвезите меня домой! Прошу вас, скорее! - Как пожелаете, – ответил молодой человек. В голосе его слышались плохо скрываемое удивление, но ему было несказанно приятно, что Элизабет так тесно прижимается к его груди и с надеждой смотрит на него широко распахнутыми глазами. Возможно, она уже смирилась с мыслью о браке с ним. Людовик осторожно склонился к ее губам, и она, против его ожиданий, не отстранилась, а с какой-то отчаянной решимостью ответила на его поцелуй, чем окончательно привела в полный восторг. Видимо, каким-то невероятным образом он сумел расположить ее к себе и теперь сможет сполна насладиться благосклонностью этой гордячки. "Черт возьми, ну как же все удачно складывается!" - весело подумал он и, обняв Элизабет за талию, провел ее по усыпанной гравием тропинке туда, где их ждала карета... ___________________ * старофр.- обожаемая. ** командор Филипп Блондель де Лонвийе де Пуанси, шевалье ордена Святого Иоанна Иерусалимского, губернатор Сент-Кристофера и генерал-лейтенант Французских Антильских островов.
княгиня Спадо: Ах, как великолепно! А этот гнев Элизабет... словом все прекрасно! Уже так и хочется спросить ' Что было дальше"?
Леди Искренность: Супер! Теперь чрезвычайно интересны мысли Жоффрея по поводу пережитой страсти и выводы, что он извлечет. А братан графа уже помер, аль жив еще? Читала про бал и тут меня осенила одна мысль, которая давно смущала, но не могла оформиться до поры до времени. Жоффрей катастрофически мало поет. Можно сказать, совсем не поет. Такой талант не появляется вдруг из неоткуда. В детстве и юности он должен был не хуже Кантора таскать повсюду гитару, бренчать и напевать по делу и без дела. А уж потом поехать совершенствовать природный дар… Мне кажется это надо добавить. Или срочно вставить с отсылкой, что так было всегда.
Violeta: княгиня Спадо Леди Искренность Мерси за отзывы! княгиня Спадо пишет: Уже так и хочется спросить ' Что было дальше"? Терпение, все будет. Леди Искренность пишет: Теперь чрезвычайно интересны мысли Жоффрея по поводу пережитой страсти и выводы, что он извлечет. Будут! Леди Искренность пишет: Читала про бал и тут меня осенила одна мысль, которая давно смущала, но не могла оформиться до поры до времени. Жоффрей катастрофически мало поет. Можно сказать, совсем не поет. Такой талант не появляется вдруг из неоткуда. В детстве и юности он должен был не хуже Кантора таскать повсюду гитару, бренчать и напевать по делу и без дела. А уж потом поехать совершенствовать природный дар… Он бренчал для Лиз на галеоне, а сейчас такие события напряженные, что как бы и некуда впихнуть. Но! Гитары и пения будет с избытком в следующих главах, обещаем.
Леди Искренность: Ждем-с...
Jeoffrey de Peyrac: княгиня Спадо ,Леди Искренность спасибо! Леди Искренность пишет: Ждем-с... и ваше ожидание скоро будет вознаграждено
Bella: Спасибо авторам! Красиво, эмоционально, ярко. В какой-то момент так и хочется сказать про Жоффрея- "все мужики к...лы". А вот Элизабет-куда направит свою энергию, страсть, пылкую натуру? Пойдет под губернатора (или ему похожего) или, как Наташа Ростова, после юности, наполненной мечтами, переживаниями, нарожает кучу детишек и успокоится за семейными заботами?
полная версия страницы