Форум » Творчество читателей » "Не верьте, что жизнь одна..." » Ответить
"Не верьте, что жизнь одна..."
Мадемуазель Мари: Фэндом: Голон Анн и Серж «Анжелика» Пэйринг или персонажи: Анжелика/Жоффрей Моим мыслям всё-таки стало тесно в голове, и они решили реализовать эту идею https://ficbook.net/requests/111732 Говорю сразу, постарайтесь не придавать особого значения соотношению дат и событий. Нет времени всё тщательно выверять, да и не в этом счастье)) P.S. Наберитесь терпения, мыслей было много *** Прошло 4 года после Гревской площади. В своём просторном дворце Волшебник Средиземного моря задумчиво вглядывался в морскую даль. Прошло 4 года…казалось, он их даже не заметил. Они были заполнены болью, неудержимым стремлением выжить, порою граничившим с отчаянием, потом была работа, трудная, опасная, но благодарная. Она открывала новые горизонты человеку, которого в недавнем прошлом лишили всего: семьи, титулов, земель, богатства. Теперь деньги у него были, титулы и земли потеряли свою привлекательность, к тому же вместо них у него было море. А вот семья…Валяясь в бреду, заставляя себя превозмогать боль, он снова и снова повторял её имя, как заклинание, которое могло бы уменьшить его страдания. Анжелика, его маленькая фея, зеленоглазая колдунья, волшебница – мысли о ней действительно помогали ему бороться. Он победил болезнь, победил смерть. Жизнь снова манила его, диктовала свои требования, он погрузился в этот вновь открытый мир, смотря на него глазами человека, который чудом вырвался с того света. Однако кроме радости, он ясно осознавал своё почти бедственное положение. Да, он был жив. И только. Граф Жоффрей де Пейрак, Великий Лангедокский Хромой – всё это осталось в прошлом, сейчас же он был никто. Как явственно сейчас звучали собственные пафосные слова: "не верьте, что жизнь одна – жизней много". Мог ли он тогда подумать, что ему так скоро представится возможность убедиться в их правоте? Ведь действительно для него началась новая жизнь. И он пообещал себе снова взобраться на вершину роскоши и почёта, с которой его сбросили. Потому что по-другому он не умеет. Судьбе было угодно осуществить даже самые смелые планы этого удивительного человека. Вскоре он уже пользовался такой свободой в исламском мире, на какую не мог рассчитывать ни один христианин. И вот теперь он всерьёз задумался, как найти семью. Он думал об этом и раньше – но тогда это больше походило на грёзы, мечты, сейчас же он мог осуществить их. Не имея представления, где может быть его жена, он наметил людей, которые моли бы помочь ему. Первого гонца он отправил в Пуату, к Молину, больше всего он рассчитывал на управляющего замком дю Плесси, умного, предприимчивого, честного человека. Второго – к отцу Антуану, провожавшему графа в последний путь. Третьему гонцу дал задачу найти адвоката Дегре, на успех этого предприятия Жоффрей особо не рассчитывал, но подумал, что попытаться стоит. Спустя несколько недель вернулись два посланца ни с чем. Одному ответили, что адвоката Дегре в конторе "не видели уже несколько лет, да, пожалуй, что уже года четыре". Четыре года…значит, с тех самых пор. Второй чудом застал монаха, так как тот со дня на день уплывал с очередной группой каторжников на галере. Отец Антуан признался, что не имеет представления о судьбе бедной женщины с ребёнком. Он потерял её след. Эти две неудачи только усилили нетерпение Пейрака. Он подолгу смотрел на бухту, в которой должен был вот-вот появиться корабль с известиями. И вот, наконец, это произошло. Граф жадно пробегал глазами по строчкам, ища, ища…напрасно. Лицо Жоффрея выражало то недоверие, то отчаяние, когда он читал: На Молина была самая большая надежда, теперь же всё пропало. К кому обращаться? Где искать? А вдруг случилось несчастье и…Нет, нельзя даже думать. Постепенно до сознания Жоффрея доходил весь смысл прочитанного, он мучился теперь не просто от того, что не знал, где искать жену, ему пришла в голову другая мысль. Если ни семья Анжелики, ни Молин, ни другие знакомые понятия не имели, что стало с его женой, то…на что она вообще могла жить? На какие средства? Ему вспомнилось, как на всё их имущество был наложен арест, представил, сколько денег должна была она израсходовать, чтобы организовывалась его защита. Жоффрей схватился за голову, по его быстрым подсчётам Анжелика должна была остаться без гроша. А ещё Флоримон! И тот малыш, который должен был родиться? Родился ли он? Без денег, без крыши над головой, без еды…он постарался поставить себя на её место, чтобы хоть отдалённо представить свои действия. На ум приходило только то, что его выносливый организм мог бы прожить какое-то время без пищи, крыша тоже не обязательна, но он взрослый мужчина, а там…ребёнок. И беременная женщина…Чем дольше Жоффрей думал об этом, тем сильнее его давило предчувствие чего-то ужасного, он не хотел облекать в слова эти ощущения, но они жгли его изнутри, не давая покоя.
Ответов - 58, стр:
1 2 3 4 All
Мадемуазель Мари: В таком ужасном состоянии Абд-ель-Мешрат и застал Жоффрея через несколько дней после злополучного письма. Жоффрей без колебаний поведал другу о своём несчастье, поскольку за эти несколько дней он почти обезумел от назойливых мыслей. Выслушав его, эфенди задумчиво покачал головой и попросил время подумать. Жоффрей устало махнул рукой: думай, не думай, лучше не будет…Он ошибся. Как всегда, когда дело касалось этого удивительного человечка. Тонкий психолог, он умел врачевать не только тело, но и душу. Абд-ель-Мешрат уверил своего друга, что рано отчаиваться. Не все средства ещё испробованы. В глубине души врач не надеялся на хороший исход, ему надо было лишь выиграть время, которое залечит раны его пациента, как оказалось, ещё нуждающегося в заботах доктора. Но на Жоффрея эти слова произвели другое впечатление. Проникшись убеждённостью старого друга, граф теперь лихорадочно соображал, что ещё можно сделать. Искать Дегре? Можно, хотя…И вдруг, словно молния…Он понял, что должен делать. Он поедет туда сам. Он всё перевернёт, но найдёт ту, которая теперь снова стала смыслом его жизни. Услышав этот безумный план, Абд-ель-Мешрат отскочил, словно ужаленный. С выпученными глазами он смотрел на своего пациента, так внезапно изменившегося. Куда девались меланхолия и апатия? Откуда этот блеск глаз, порывистость движений? Уж не сошёл ли с ума его бедный друг? О нет, наоборот, приходит в себя, начинает жить, как после долгой болезни. Мало-помалу эфенди смирился с непреклонной волей графа. Они вдвоем начали разрабатывать детали этой отважной и безрассудной затеи. Жоффрей не хромает – это большой плюс, так его труднее будет узнать. Голос тоже изменён до неузнаваемости. Хриплый, болезненный…то, что надо. Теперь лицо. Здесь сложнее, слишком многим знакомы такие шрамы. Исламский целитель долго думал над этим и однажды утром обрадовал Жоффрея, что нашёл выход. С сияющей улыбкой он вынул из широкого рукава скляночку с какой-то мазью. "Если эту мазь нанести на шрамы, можно так замаскировать их, что и следа не останется. Также она подойдёт, чтобы изменить черты лица, добавить им объёма, сгладить контуры…вот увидишь, через несколько минут ты сам себя не узнаешь", - с энтузиазмом принялся за дело врач – волшебник. Результаты оказались такими ошеломительными, что через несколько дней Жоффрей уже мог плыть во Францию, вооружённый внушительным количеством мази и строгим наказом как можно тщательнее гримироваться, а его друг имел все основания не волноваться, что инкогнито будет раскрыто. *** Граф де Пейрак решил, что должен явиться на родину в качестве представителя какой-нибудь крупной торговой фирмы. Нет ничего более безобидного, чем путешествующие купцы, которые намечают новые контракты. Это было несложно устроить, так как его стремительно растущее состояние служило лучшей рекомендацией в любой среде. Вскоре граф приобрел необходимые бумаги на имя испанского гранда, а в придачу к ним и компаньона – образованного, расторопного итальянца, который, не в пример Жоффрею, плыл под своим настоящим именем – Антонио Висконти. Он был весьма полезен графу, так как направлялся прямо к Кольберу, министру финансов Французского Королевства, а это значило, что и вопрос об их пребывании в Париже будет решён на соответствующем уровне. Вероятнее всего, думал Жоффрей, их должны будут поселить в какой-нибудь гостинице для иностранных гостей. Новоиспечённым товарищам путешествие не показалось долгим. Граф часто думал об Анжелике, размышлял над предстоящей ему задачей, не посвящая, однако, итальянца в свои планы. Остальное же время проводил в обществе компаньона, с удивлением обнаружив в нём довольно интересного собеседника и дальновидного человека. Кольбер заморских торговцев принял в высшей степени любезно. Это проявилось в том, что он отложил все свои дела и уже около часа внимательно слушал словоохотливого итальянца, одновременно прикидывая, какую выгоду можно извлечь из этого сотрудничества для Франции. Жоффрей де Пейрак изредка вставлял пару слов и кивал в знак согласия. Его уже начинала утомлять эта аудиенция, так как мысли его сейчас были далеко от торговых кораблей и товаров. Вдруг, оторвавшись от документов, министр финансов подозвал своего слугу и что-то тихо приказал ему, потом повернулся к гостям и сказал: - Господа, я хотел бы, чтобы вы поговорили с моим помощником, слуга уже пошёл за ним. Надеюсь, вам не придётся долго ждать, может быть минут 15-20. А пока прошу вас, угощайтесь, - он указал рукой на только что внесённый поднос с горячим чаем. Иностранцы поблагодарили, заметив про себя, что этот щедрый жест можно было бы совершить и пораньше. Однако они успели сделать лишь пару глотков, как вдруг дверь кабинета министра отворилась, и вошла женщина. На ней было платье из тёмно-зелёной ткани и такого же цвета шляпка с густой вуалью. Кольбер, не скрывая своего удивления и удовольствия, подошёл к ней: - Сударыня, прошло ведь только три минуты с тех пор, как я послал за Вами! Вы волшебница? Она покачала головой, поднимая вуаль: - О нет, я просто была неподалёку, когда Ваш слуга увидел меня. Звук этого голоса буквально парализовал графа де Пейрак. Ступив вновь на французскую землю, он был готов к любым сюрпризам, но то, что происходило сейчас, мало походило на реальность. Он словно во сне видел, как министр финансов за руку подводит к нему его жену. *** - Господа, позвольте представить вам мою помощницу, мадам Моренс, я попросил её рассказать вам кое-что об интересующем нас вопросе, - потом Кольбер обернулся к молодой женщине и сделал жест в сторону мужчин, - наши иностранные гости: Сеньор Антонио Висконти и Дон Армандо де Гонсалес-и-Алонсо. Итальянец и "испанец" тут же поклонились, однако второй сделал это несколько неловко, с явным усилием. Жоффрей не успел ещё прийти в себя. Он во все глаза смотрел на Анжелику. Как она изменилась…И почему она вообще здесь? Его размышления прервали, когда Кольбер, подтолкнув свою помощницу вперёд, сказал, что вынужден ненадолго оставить их, чтобы успеть решить какие-то неотложные проблемы. Затем он откланялся и вышел. Молодая женщина посмотрела на иностранцев, её взгляд небрежно, без тени смущения скользнул по ним, затем она жестом пригласила их пройти к стене, увешанной разными картами. - Ну что ж, господа, попробую выполнить поручения месье Кольбера. – Анжелика мягко улыбнулась. - Действительно, уже некоторое время я занимаюсь коммерцией. Только сейчас, взглянув на своего товарища, Жоффрей заметил, что он с плохо скрываемым любопытством и восхищением беззастенчиво рассматривает его жену. Анжелику же, казалось, совсем не волновали красноречивые взгляды итальянца. Она оставалась такой же невозмутимо-спокойной и ровным голосом продолжала: - Вас интересует, почему французские судовладельцы один за другим отказываются от отправки своих кораблей на Восток, в Индию. Имея небольшой опыт в данной области, могу сказать, что это вызвано лишь нежеланием неизбежной потери товара, а вовсе не политическими переменами, как некоторые довольно-таки безосновательно полагают. Так что с этой стороны, если ваша кампания возлагала надежды на это направление, помех не возникнет. Не так давно Жоффрей машинально сказал себе: "Она изменилась". Теперь же он понял смысл этой мелькнувшей мысли. Да, она изменилась. Не внешне – разве только чуть-чуть. Он почувствовал, что от её облика веяло какой-то новой силой, уверенностью и спокойствием. Тут голос внезапно смолк, и граф оторвался от своих раздумий. Он увидел, что Анжелика, видимо, давно чувствовавшая на себе сверлящий взгляд сеньора Висконти, подняла на него глаза и на какое-то время замолчала. Не было похоже, чтобы поведение итальянца задело, возмутило или покоробило её. Своим молчанием она дала понять, что ей мешает такое пристальное внимание. Затем, как ни в чём не бывало, вернулась к тому, на чём остановилась: - Дело в том, что французские суда, путешествуя поодиночке, постоянно подвергаются набегам берберийских пиратов, отсюда значительные людские потери и финансовые убытки. Например, мимо островов Зелёного мыса, - Анжелика, быстро сориентировавшись, показала их расположение на карте. Тут она почувствовала, что её намёк итальянцу остался проигнорированным, тогда мадам Моренс, не поворачивая головы, бесстрастно добавила: - Сеньор Висконти, если Вы не будете смотреть на карту, мне придётся долго объяснять, а у меня не так много времени. На этот раз сеньор смутился. Он не чувствовал в её словах ни кокетства, ни жеманства, и от этого ещё больше недоумевал, почему молодая женщина, определённо занимающая невысокое положение, не проявляет даже тени интереса к такому знатному, обаятельному и изысканному сеньору, каким он себя считал. Тем временем мадам продолжала: - Так вот, мимо островов Зелёного мыса невредимым не может пройти практически ни один торговый корабль. Другое дело, если суда такого большого тоннажа идут караванами или под прикрытием военной эскадры, тогда, конечно, юркие пиратские галеры им не страшны. Но французы всё любят делать в одиночку, их не собрать вместе. Когда один капитан готов выйти в море, другой только примется за снаряжение корабля. Жоффрей невнимательно слушал. Корабли…Что она сказала, что занималась коммерцией? Но…как? Как случилось, что графиня затесалась среди торговцев? Он обязательно спросит, не сейчас. У них будет время, он найдёт способ сорвать эту маску безразличия, которая с каждой минутой всё больше удивляла его. Как будто это не его лицо спрятано за тонной чудесной мази, а её - превратилось в камень. Итальянец подумал, что неплохо был бы реабилитироваться в глазах товарища и показать, что он отнюдь не симпатизирует какой-то помощнице Кольбера. Но он не придумал ничего лучше, чем уточнить, действительно ли у неё самой есть во владении корабль, и как она обезопасила его от разбойных нападений. Впрочем, и Жоффрея этот вопрос интересовал гораздо больше, чем всё, о чём ранее шла речь. Мадам Моренс ничего не оставалось, как признать этот факт и рассказать о предпринятых мерах: - После одной особо кровавой стычки, в результате которой мой корабль потерял почти половину экипажа и значительную часть товаров, я приняла решение изменить маршрут. Теперь "Сен-Жан Батист" путешествует в Новый свет, в Санто-Доминго и на Мартинику, и всё обходится без происшествий. - Что же возит ваш корабль? – впервые задал вопрос Жоффрей. - Какао, перец, пряности, древесину. - Взглянув на него, ответила Анжелика. Этот человек, испанец, как она запомнила, был ей гораздо приятнее, чем его спутник, от назойливого восхищения которого она не ждала ничего хорошего. Жизнь научила её разбираться в таких вещах, и она была благодарна за эту науку. Она украдкой взглянула на приколотый к платью мешочек и вздохнула. Это деньги, которые она уже очень давно собиралась отнести лавочнику с Гревской площади. Это был долг, который ей очень хотелось вернуть. Ведь если бы не те добрые люди, кто знает, жила бы она сейчас? Анжелика не отличалась робостью, но всё никак не могла себя пересилить и прийти на это проклятое место. Там кончилось её счастье, там начался ад, из которого она долго выбиралась, цепляясь за любую случайно предоставленную возможность. Она была довольно своим сегодняшним положением. Оно обещало ей безбедную жизнь, без опасностей и волнений, которые подстерегали всех незащищённых людей. Сейчас она смотрела на своих собеседников и получала какое-то странное, смешанное с иронией и щемящей тоской удовольствие от мысли, что она такая же, как они, дворянка, графиня, но этого они никогда не узнают. Насмешка судьбы… И ведь надо же было, что сегодня она наконец взяла давно приготовленные деньги и уже собиралась садиться в карету, как слуга помешал ей, передав, что Кольбер срочно желает её видеть. А ведь сегодня у неё был выходной, она давно обещала детям выбраться в лес, и сейчас они напрасно ждали дома её возвращения. Конечно, она понимала, что министр финансов не обязан считаться с такими пустяками, кто знает, какая ещё работа ждёт её сегодня. Кроме того, она была предупреждена своими знакомыми со Двора Чудес, что сегодня должна разыграться одна из тех кровавых битв, что предопределяет главенство одной из банд вплоть до следующего сражения. Собственно по этой причине она тоже хотела бы поскорее оказаться дома. Кольбер вошёл как раз тогда, когда беседа исчерпывала себя, не подкрепляющаяся, по крайней мере, двумя сторонами из трёх. По лицу министра Анжелика догадалась, что ему не всё удалось решить. И действительно, отозвав её в сторону, он начал объяснять: - Мадам, у нас существенные затруднения. Вам должно быть известно, что по соглашению все иностранные гости торговых компаний, прибывающие в Париж с рекомендациями, должны быть обеспечены подобающим жильём. Мне стыдно признаться, но состояние единственной нашей функционирующей гостиницы (в связи с обустройством второй и ещё карантином в двух других) годится разве что для бездомных. Именитых гостей мы не может там поселить, нас поднимет на смех вся Европа. Ну так вот, мадам, пригласите их к себе на несколько дней. Вас же это сильно не затруднит? У Вас большой, прекрасный дом, а ваша компания составит нам лучшую рекомендацию, когда они будут вспоминать свой визит во Францию. Итак, согласны? И можете считать меня своим должником. Анжелика кивнула головой, понимая, что возражения ни к чему не приведут: - С Вашего позволения, месье, хотела бы рассчитаться немедленно. Вы можете дать мне несколько выходных. Кольбер всегда ценил деловой подход и с готовностью согласился, обещая предоставить в её распоряжение две недели. Затем договорившаяся пара подошла к мужчинам и завела разговор об их проживании: - Сеньор Висконти, Дон Армандо, с согласия месье Кольбера, - мадам Моренс едва заметно улыбнулась, - я прошу вас оказать мне честь и быть гостями в моём доме на время вашего пребывания в столице. Заграничные гости постарались скрыть своё удивление и поспешно согласились. Министр финансов с облегчением вздохнул, как будто решил невероятно важную задачу. - Ну вот и прекрасно. Тогда завтра я сообщу вам свои соображения по поводу вашего предложения. Теперь же не задерживаю вас больше. Мадам Моренс, может быть, не откажется показать вам наш прекрасный город. Всего наилучшего. -До свиданья, месье Кольбер. – Иностранцы поклонились и покинули кабинет. Анжелика вскоре последовала за ними. - Господа, вы действительно намерены сейчас отправиться осматривать наши достопримечательности? - Это было бы чудесно, сударыня. Если мы вам не в тягость. – Улыбнулся итальянец. - Я только хотела предложить отложить эту поездку. Сегодня в городе небезопасно. - Мадам, с нами Вам абсолютно нечего бояться! – пафосно отреагировал сеньор Висконти, ни за что не желая отказаться от такого чудесного общества. Анжелика снисходительно улыбнулась - И всё же, беспорядки такого рода… - Но сударыня, разве Вы сомневаетесь в нашей способности защитить вас? Тут в дело вмешался до сих пор молчавший сеньор: - Не будем настаивать, друг мой. Наоборот, нам следовало бы извиниться перед прекрасной дамой. Анжелика удивлённо вскинула брови: - Извиниться? Но за что же, дон Армандо? - Мы уже заняли слишком много Вашего времени. Вы даже не представляете, как приятно Ваше общество, но меньше всего нам хотелось бы показаться назойливыми. - Благодарю за такие слова, сударь… но уверяю Вас, Вам совершенно не за что просить прощения. – Мадам Моренс наконец приняла решение, которое могло в той или иной степени удовлетворить всех. – Господа, мой дом находится недалеко, но мы можем доехать до него и окольным путём, через город. Вы увидите то, что хотите, и мы не потратим на это много времени. Что скажете? - Прекрасно! Тогда отправимся тотчас же! - Минуту, господа. – Женщина увидели своего маленького слугу, Флико. Ожидая её, он мирно спал на кушетке в просторном холле. Она окликнула его. – Ступай домой. Скажи, чтобы приготовили две комнаты для наших гостей…Ещё скажи, что в лес мы сегодня уже не поедем…Да, ещё найди мне метра Дегре, - при этом имени стоящий неподалёку Жоффрей вздрогнул, а Флико выпучил свои заспанные глаза в неописуемом испуге, - да не съест он тебя, передай, что он мне нужен. Ступай. Получив последнее приказание, мальчик мгновенно исчез. - Идёмте, господа. Граф де Пейрак, лишённый возможности открыться ей, подхватить на руки и унести куда-нибудь далеко-далеко, всей кожей ощущал её присутствие в такой волнующей близости, наслаждался звуком её голоса, тонким ароматом, исходящим от платья. Его волновала тайна этой новой женщины, которая, казалась, стала такой твёрдой, такой удивительно уверенной и властной. В карете, под гулкие звуки стучащих копыт лже-испанец решился, наконец, прервать молчание. - Мадам, позвольте задать Вам вопрос. Вы говорили, что Ваш корабль возит какао из Нового света… - Да, верно, месье… - Что Вы с ним делаете? Насколько я знаю, во Франции оно не было востребовано. - Вы хорошо осведомлены, действительно, ещё каких-нибудь два-три года назад моё предприятие можно было бы назвать безумием. Но ведь всё когда-то появляется впервые. Что касается шоколада, который делается из какао-бобов, то наша королева привезла эту моду из Испании, а я только помогла ей утвердиться у нас. Миновав узкие улочки, карета выехала на широкую и чрезвычайно многолюдную площадь. Это была та самая площадь, и Анжелика ни за что не хотела здесь задерживаться. Мужчины внимательно смотрели в окно. Одного мучили внезапно нахлынувшие воспоминания, другой жадно предвкушал какое-нибудь зрелище. Когда лошади спокойно проследовали через всю площадь и двинулись дальше, удивлениям итальянца не было предела: - Как, мадам, Вы лишите нас удовольствия присутствовать на таком событии, которое собрало здесь так много народу? Жоффрей быстро взглянул на Анжелику, ему показалось, что она сильно побледнела. Только через несколько секунд она смогла ответить бесстрастным голосом: - Сожалею, господа, но ведь мы договорились, что только проедем по городу, к тому же я…в любом случае не составлю вам компании в таком деле. - Говорите за себя, сеньор. – Граф внимательно посмотрел на Анжелику. – Я тоже не нахожу в таких зрелищах ничего забавного. Итальянец хотел было что-то ответить, но тут карету сильно тряхнуло, она замедлила ход, послышались какие-то враждебные голоса. Выглянув в окно, Мадам Моренс тотчас же оценила обстановку. Тут и там сновали пока разрозненные группы разбойников, приготовления к сражению шло полным ходом. Опыт подсказывал ей, что надо было выбираться отсюда как можно скорее. Она прокричала кучеру, чтобы тот гнал лошадей во весь опор, и карета рванулась вперёд. - Что случилось? - Те беспорядки, о которых я вам говорила, - женщина попыталась, чтобы её улыбка выглядела как можно более успокаивающей, - кажется, нам повезло… Анжелика сказала это и тут же поняла, что ошиблась. Теперь её карета заметно снизила скорость и, медленно раскачиваясь, пробиралась между возбуждёнными бандитами, которые в любой момент могли ворваться в неё. Однако тем мирным путникам, кто оказался сейчас на улице, было ещё хуже. Распаляясь перед грядущей битвой, головорезы уже орудовали своими кинжалами, и чтобы уцелеть от них… Тут вдруг мадам Моренс увидела, как удивительно знакомый мужской силуэт спокойно идёт мимо беснующихся нищих. Он немного повернул голову, и она узнала: "Дегре!" Ужас охватил её при мысли, что сейчас на её глазах могут убить её лучшего друга. Она быстро приказала кучеру остановиться и, высунув голову в окно, громко окликнула полицейского. Тот неспешно подошёл к ней, приветливо улыбнулся и снял шляпу: - Рад видеть вас, сударыня. Но я был бы ещё более счастлив, если бы вы сейчас сидели дома. - Дегре, садитесь в карету! - Благодарю, но я лучше прогуляюсь. Чудесная погода, мадам, не правда ли? – он нахлобучил свою шляпу и собирался отойти от кареты. - Дегре, вы с ума сошли! Вас убьют! Садитесь скорее в карету! Потом будете упрямиться. – И совсем тихо добавила – Я прошу вас… пожалуйста. Полицейский уступил, и через несколько секунд карета снова пришла в движение. Мадам Моренс наскоро представила мужчин друг другу и так же коротко объяснила, как они тут оказались. Граф с интересом наблюдал за этой парой. От его глаз не могла укрыться та лёгкая бесцеремонность, с которой они разговаривали друг с другом. И внезапно изменившееся поведение Анжелики, когда она так настойчиво уговаривала его... Жоффрей не торопился делать выводы, справедливо решив, что ревновать пока ещё нет повода. Он помнил метра Дегре как отважного, искусного адвоката, и не его вина, что невиновного всё-таки осудили. Он сделал всё, что мог. И видимо, сильно поплатился за своё рвение. Сейчас Анжелика представила его как полицейского…крутой поворот. А она? Что связывает её с этим метром? Только ли привязанность? Как они тревожно переглядываются. Неужели действительно ситуация так плоха? Ответом ему была полная остановка кареты и испуганный голос кучера, которые только со второго раза мог вразумительно объяснить, что им перекрыли дорогу. Кругом царил хаос, голоса сливались в зловещие всплески хохота, брани. Казалось, им уже не выбраться из этой передряги. Анжелика проклинала себя, что позволила эту поездку. Она понимала, что им не остаётся ничего другого, как взяться за оружие. У мужчин были хорошие пистолеты, шпаги, а у бандитов только ножи и самодельные вилы, но тех было во сто крат больше…Она с тоской смотрела в окно, лихорадочно пытаясь собрать последние остатки мужества. "Выхода нет, нет...кроме…а вдруг получится?" – в голову вдруг пробралась шальная мысль, план спасения. Она быстро сняла плащ, шляпку и немного распустила волосы. Дерге первый понял, что она задумала. Он нахмурился и крепко схватил её за руку. - Нет, мадам, не надо. - Но Дерге, там…там Жанин, да и другие… я узнала! Мы должны попробовать. Дегре молча кивнул. Он старался прогнать унизительное чувство собственного бессилия, чтобы позволить женщине спасать его шкуру. Но другого выхода он не мог придумать. Мадам Моренс встала и, повернувшись к иностранным гостям, которые вообще не понимали, что происходит, сказала: - Господа, умоляю, что бы ни произошло…ни слова! Потом решительно открыла дверцу и исчезла из поля зрения. Это произошло так стремительно, что попросить объяснений графу пришлось уже не у Анжелики, а у метра. Но тот только молча приложил палец к губам, призывая к тишине. Тут же они услышали её звонкий голос, обращённый...к разбойникам: - Приветствую вас, друзья! Я знаю, что сегодня для вас важный день. Я желаю вам победы. И верю в вас…- Анжелика старалась как можно спокойнее смотреть на эти перекошенные, изуродованные физиономии, но во внезапно наступившей тишине самообладание начало изменять ей. В толпе происходило что-то странное, сначала всё стихло, а потом вдруг взорвалось дружным ликованием. Нищие, разбойники изумлённо выражали свой восторг: - Маркиза Ангелов с нами! Это хороший знак! - Она принесёт нам удачу! Анжелика увидела в толпе Великого Кёзре и направилась к нему. Мужчины, наблюдавшие из кареты за этими странными овациями, увидели, как безобразная толпа поглотила их спутницу. Дегре пришлось напомнить мужчинам приказ Анжелики, иначе они бы ринулись вызволять молодую женщину. Но Дегре знал, что самое страшное позади. Теперь всё должно решиться благополучно. По крайней мере, для них. Относительно себя он был не так уверен. Если бы эти разбойники узнали его, они бы не остановились ни перед чем, чтобы убить его. Слишком они ненавидели удачливого полицейского. Собственно, по этой причине он и не хотел садиться в карету Анжелики, он знал, что тем самым может повредить ей. Между тем мадам Моренс, поздоровавшись с Жанином, вручила ему увесистый кошель с деньгами. Она правильно рассудила, что золото в такой ситуации сослужит ей хорошую службу. Обрадованные бродяги проводили свою Маркизу к карете на радость изнемогающим от беспокойства мужчин. Карету тотчас же пропустили, лошади рванулись вперёд, напуганные восторженным ревом толпы и улюлюканьем. Несколько минут все четверо хранили молчание. Анжелика сидела, бледная, с распущенными волосами, но спокойная. Жоффрей не мог оторвать от неё глаз. Так хотелось ему запустить свои руки в эти родные пышные волосы, почувствовать их мягкость…Он с трудом понимал, что сейчас произошло. Только то, что отчаянные разбойники внезапно оказались усмирёнными, а они сами беспрепятственно выбрались из окружения. Как случилось, что они её послушали? Волшебница! Дорогая, самая лучшая…его жена! Дегре молча накинул ей на плечи плащ, итальянец пришёл, наконец, в себя: - Мадам, Вы спасли нас! Простите меня, я был полным ослом, когда настаивал на этой поездки. Но Вы! Вы были прекрасны! Никогда не встречал такой отважной женщины! Я благодарен Вам вдвойне не только за спасение, но и за то, что мне довелось увидеть. Можем мы чем-нибудь отблагодарить Вас? Анжелика слабо улыбнулась - Пожалуй, только молчанием. Иначе месье Кольбер меня съест. - Вы преувеличиваете его возможности, - улыбнулся Дегре - А вам откуда знать, месье Всезнайка? Не вы же выслушиваете его, когда он не в настроении. - Не беспокойтесь, дорогая спасительница, мы не допустим, чтобы Вас съели, - голос графа звучал насмешливо и нежно. - О, мадам, разве Вы сомневаетесь в нашей способности защитить вас? –итальянец улыбнулся и скорчил смешную рожицу. - Где-то я уже это слышала! Все дружно рассмеялись, напряжение от пережитой опасности потихоньку спало. Остальной путь прошёл без происшествий. Вскоре показался отель Ботрейи. Граф де Пейрак уже догадался, что именно туда везёт их Анжелика, хотя до конца не был уверен, ведь, как он знал, этот дом вместе с другим имуществом был опечатан, а потом вроде бы передан кому-то из придворных. Тогда как случилось, что он нашёл свою настоящую хозяйку? Ту, для кого он с такой любовью строился… Карета остановилась около самых ворот. Тут Дегре заявил, что намерен покинуть столь прекрасное общество. - Как, Дегре? Мне надо ещё поговорить с вами. - Сегодня Вы вдоволь наговоритесь со своими великолепными гостями, я буду лишним. У вас что-то срочное? - Да, то есть нет…Я хотела, чтобы вы поехали со мной к тому лавочнику. - Вы что, маленькая? Хотите, чтоб вас за ручку отвели? Надеюсь, вы не собираетесь делать это сегодня? - Нет, но я больше не могу откладывать… - Хорошо, я зайду за вами утром. – Дегре собирался уже уйти, как вдруг повернулся и тихо сказал – Теперь я обязан вам жизнью, Анжелика. - Не больше, чем я вам, - она печально улыбнулась. - До встречи, Маркиза. - До завтра, фараон… Проводив Дегре, Мадам Моренс повернулась к только что подошедшей служанке: - Флико приходил? – от этого прохвоста можно было ждать всего, - Комнаты для гостей готовы? - Да, госпожа, всё готово. Анжелика пригласила мужчин следовать за ней. Граф с трепетом прикоснулся к дверной ручке, как будто поприветствовав старого друга. Он рассматривал стены, с которых были сбиты его гербы, резные перила большой, парадной лестницы. Он знал в этом доме все, даже то, чего не знали его случайные хозяева, чего не знала даже его жена. Этот дом спас его однажды. Может быть, и теперь он подарит ему счастье? Жоффрей не мог знать, что несколько месяцев назад, с такой же пронзительной нежностью сюда впервые вошла его Анжелика. Она полюбила этот дом, сразу, с первого взгляда, угадывая в нём черты того, кто был для неё навсегда потерян. Но потерять его дом, его творение она не могла. Она боролась за него и получила. Но никому и никогда не расскажет она, чего ей это стоило. Отворилась дверь детской - из неё вылетела сначала большая белая собака, за ней два малыша, и процессию замыкала неповоротливая Барба. Безрезультатно пытаясь призвать детей к порядку, она смущённо поклонилась гостям. Мальчики же, опережая друг друга, бросились к матери. Она тоже сделала шаг им навстречу и, смеясь, подхватила обоих на руки. Потом, всё так же счастливо улыбаясь, поставила старшего на землю. Взяв его за руку, подвела к иностранным коммерсантам. - Господа, мои сыновья: Флоримон, - мальчик изящно поклонился, - и Кантор. Дети, Сеньор Висконти и Дон Армандо де Гонсалес будут нашими гостями. Постарайтесь вести себя прилично. Оба мальчика серьёзно кивнули. Причём старший старался придать своему личику как можно больше достоинства, а младший просто копировал старшего, но получалось это у него значительно лучше. Эта сцена была настолько комична, что Анжелика первая не выдержала и рассмеялась. За ней последовали и остальные.
Мадемуазель Мари: *** Гостей поселили на втором этаже, в двух просторных комнатах. - Господа, если что-то понадобится, можете обратиться к любому слуге. Ужин будет в 18.00, то есть через 40 минут. Внизу есть большая библиотека, она к вашим услугам. Отдыхайте. Сама Анжелика с наслаждением погрузилась в приготовленную для неё ванну. Ничто не успокаивало её так, не одаривало живительными силами, как вода. Через 10 минут, посвежевшая, она вернулась в детскую. Наконец, малышам удалось полноправно завладеть мамой. Кантор устроился у неё на коленях, а Флоримон с собакой на подушечке у ног, при этом подушечку занимала собака. - Мама, когда же мы теперь отправимся в лес? - Обязательно поедем, Фло. Мне дали две недели отпуска, за это время точно выберемся на природу. - Анжелика зарылась головой в кудрявые волосы малыша, который свернулся клубочком у неё на коленях - ну, что вы тут без меня делали? - Сначала играли с собакой во дворе, потом в мячик с Барбой, - принялся загибать пальчики Флоримон, - потом скучали по тебе, потом слушали сказку, потом обедали, потом Барба уложила нас спать, но мне спать не хотелось, а Кантор сразу заснул. Анжелика гладила тёмные кудри своего первенца, умиляясь, как серьёзно подходит он ко всему, как ясно и вдумчиво говорит. Её малыш. Такой красивый, такой заботливый. Она наклонилась и поцеловала его в лобик: - Мне становится очень грустно, когда вы скучаете. - А откуда ты знаешь, скучаем мы или нет? - Я же ваша мама, я всегда чувствую это. - Мы больше не будем скучать, честное слово! Мы постараемся, правда, Кантор? - Угу. – Ответил карапуз. - Скоро ужин. Давайте мы с вами оденем что-нибудь нарядное, у нас же гости. - Да, правильно, - важно подтвердил Флоримон. - Это из-за них мы не поехали в лес. А теперь ещё будем для них наряжаться? – воскликнул до крайности удивлённый голосок Кантора. - Ну как ты можешь, дружок! – Анжелика улыбнулась, - они же не виноваты, что так получилось. А наряжаться будем не для них, а для себя, согласны? Удовлетворённые ответом, дети тут же согласились. На Флоримона надели изящный красный костюмчик, а на Кантора – зелёный. Анжелика с гордостью смотрела на своих сыновей. Такие разные, и такие похожие… - Мам, а ты так пойдёшь? – голосок Кантора прозвучал как гром среди ясного неба. Она в ужасе оглядела свои мокрые после ванны волосы, простой домашний халат, расхохоталась и быстро побежала наверх. Возможно, она ещё успеет, у неё есть целых 10 минут! Граф де Пейрак в волнении расхаживал по комнате. Перед глазами до сих пор стояли личики его детей. В ушах звучал их заразительный смех. Кантор! Вот, как назвала Анжелика второго ребёнка. Нет, не правильно. Он назвал! Анжелика выполнила его последнюю просьбу. Теперь он знает, что у него двое сыновей, двое прекрасных мальчиков. И она! Как они восхитительно смотрелись вместе. Как нежно она прижимала их к себе, как будто успела очень соскучиться…Он вспомнил, как в кабинете у министра она показалась ему безразличной, бесстрастной. Теперь же перед ним возник другой образ, так разительно отличающийся от первого. Она выглядела счастливой, когда обнимала их…Их, но не его. Ах, как бы ему хотелось быть сейчас там, вместе с ними. Но что-то мешало. Какое-то чувство неловкости. То ли момент был уже утерян, то ли ещё не наступил. И присутствие этого компаньона… В раздумьях он спустился вниз, в библиотеку. Проходя мимо стройных рядов книг, он потихоньку обретал спокойствие. Всё будет, всё…не надо спешить. Книги, которыми недавно пользовались, были сложены отдельно. Он заинтересованно взглянул на них и заинтересовался ещё больше, прочитав, что одна из них – труды Галилея. *** В светлом зале был накрыт пышный стол. Были зажжены все свечи, ярко горел камин. От блюд шёл сводящий с ума аромат. Путь из детской до стола Кантор, как обычно, проехал на Анжелике, Флоримон, весело болтая, шёл рядом. Ровно в 18.00 все были в сборе. Все расселись, Анжелика усадила детей рядом - Мы всегда обедаем и ужинаем вместе, надеюсь, это вас не стеснит? - Что Вы, сударыня! У Вас прелестные мальчики. - Благодарю, сеньор Висконти. - А позвольте спросить, сколько им лет? – вопрос задал итальянец, но намного больше ответ интересовал лже-испанца. - Мне 6, - ответил звонкий голосок Флоримона. - А Кантору только исполнилось 4, - закончила Анжелика. - А почему такое странное имя? Анжелика улыбнулась, но ответила уклончиво: - В больнице мне тоже сказали, что оно не христианское… Обед подходил к концу, детей уже увела Барба. За окном становилось всё темнее, а в уютной комнате всё так же пылал камин, создавая приятную атмосферу. Подкрепившись сытным ужином и хорошим вином, Анжелика и её гости начинали ощущать, как спадает напряжение этого дня. Граф сидел совсем рядом с Анжеликой, она смотрела на его руки, и ей грезилось что-то невероятно прекрасное. Она не понимала, почему именно эти руки будят в ней такие мечты, может, дело в блеске перстней, излучающих сказочное сияние…Жоффрей заговорил тихим голосом: - Это самый уютный дом в мире, сударыня. Здесь всё как в ожившей сказке. Прекрасные маленькие скульптуры, старинная мебель, хрустальная посуда, роскошный камин…волшебная фея, которая сейчас сидит рядом. Анжелика вздрогнула, но не посмела посмотреть на человека, говорящего эти слова. Они проникали в самую душу, наполняя её необычным трепетом. - Да, да, отменный дом, настоящий дворец! – оживился итальянец. – Как давно вы живёте здесь, мадам? - Несколько месяцев… - Даа, прекрасный дом…а значит, раньше здесь был другой хозяин? - Да, был, - тихо отвечала Анжелика. - Так вот почему я заметил сбитые изображения. Я так и подумал, что это были гербы. Вы решили… Это предположение отозвалось мучительной болью во всём её существе. - Нет! Это было уничтожено до меня, - с необычайным волнением воскликнула молодая женщина, а Жоффрей облегчённо вздохнул. Правда, Анжелика тотчас же пожалела о своей несдержанности, услышав: - Ну тогда ничего не понимаю. – Захмелевший итальянец неприятно растягивал слова, - Вы не уничтожали гербы, до вас тут бы другой хозяин, и он уничтожил свои гербы? - Возможно, мадам имела в виду, что до неё здесь был не один хозяин, - пришёл на выручку граф. Анжелика благодарно улыбнулась в ответ и встала из-за стола. - Господа, мы можем перейти в гостиную, чтобы слуги здесь всё убрали. Или же можете идти отдыхать в ваши апартаменты, как пожелаете. - Мы пойдём в гостиную! – преувеличенно бодро сказал сеньор Висконти, хватаясь за спинку стула, чтобы встать. Ограждая мадам Моренс от своего пьяного товарища, граф предложил ей руку. Она не раздумывая, приняла, и пара прошла в гостиную, а за ними так некстати ковылял этот несчастный. Устроившись в кресле, некоторое время Анжелика смотрела на потрескивающие поленья в камине, а граф – на неё. Он думал, что вечно можно смотреть не только на огонь и воду, но и на эту женщину. Она казалась изменчивой, как море, и тёплой, как свет от очага. На Анжелике было синее бархатное платье. Оно нежно оттеняло её светлую кожу. Волосы были забраны в незатейливую причёску, никаких украшений она не надела. Граф гадал: почему? А всё было очень просто, она не успела подобрать к платью соответствующее колье, а к нему кольца и серьги. И решила, что лучше идти так, чем выглядеть богато, но безвкусно. Ведь вы-то помните, что у неё было всего 10 минут… - Сударыня, я воспользовался Вашим разрешением и провёл некоторое время в библиотеке. - Да? И каковы Ваши впечатления? - Меня удивила одна странность… - Какая же? – Анжелика заинтересованно взглянула на него и поразилась тому выражению, с которым он смотрел на неё. Его глаза горели каким-то странным огнём, в них отражалось пламя горящего камина и ещё что-то неуловимо пронзительное. - Я нашёл у Вас книгу о трудах Галилея. Молодую женщину вдруг охватила беспричинная слабость, слабым голосом она пыталась бороться с этим наваждением - Да…и что вы увидели странного? - То, что её недавно читали, я видел закладки, пометки…Не ошибусь ли я, предположив, что именно Вы читали эту книгу? Он так проницательно смотрел на неё, как будто видел насквозь. Ей ничего не оставалось, как признать это, кивнув головой. Она не могла понять, почему такой простой вопрос поверг её в это мучительное состояние. Но ещё хуже стало, когда он спросил: - И…чем же она Вас заинтересовала? Что Вы…поняли? Ей вдруг захотелось плакать. Слёзы сами стали наворачиваться на глаза, но она усилием воли прогнала их. И тогда они как будто приняли другую форму, вырвавшись настойчивым желанием поговорить об этом. Впервые…поговорить с тем, кто может услышать. - Я читала её…потому что мне приятно было думать о нем… - О ком? -О…Галилео Галилее…О его взглядах, о том, что он разделял гелиоцентрическую теорию Коперника…а потом коленопреклонённый, в белой рубахе..- мысли Анжелики путались, она уже не понимала, о ком говорит, о древнем учёном или о своём личном горе. - Что…в белой рубахе? – прервал затянувшееся молчание напряжённый глухой голос. Анжелика попыталась прийти в себя и отделить жизнеописание Галилея от того кошмара, который случился четыре года назад: - В белой рубахе…стоял перед судом и отрекался от своего учения… Ей вдруг стало нестерпимо душно, присутствие этого необычного человека странным образом переворачивало душу, давило. Она тихо, будто в изнеможении, прислонилась головой к спинке кресла. Граф озабоченно всматривался в её побледневшее лицо. Он не сразу понял, что она потеряла сознание. Он хотел крикнуть, чтобы его товарищ приоткрыл окно, но увидев, что тот мирно спит на топчане, решил не будить его. Взяв её голову в свои руки, он стал нежно массировать виски. В его загорелых руках эта головка казалась необыкновенно хрупкой, как будто выточенной из прозрачного камня. Тревожно всматриваясь в её утомлённые черты, он искал первые признаки пробуждения спящей красавицы. И вот дыхание стало глубже, она открыла глаза. Поддавшись неописуемой нежности, он привлёк её к себе, но она вдруг резко отпрянула. Удивление придало ей силы вырваться из его объятий. - Что вы, сеньор…Я...я, наверно, устала, не знаю, что на меня нашло. Доброй ночи. С этими словами она поспешно вышла из комнаты. Оказавшись в своей спальне, она прислонилась лбом к холодному стеклу. В висках стучало, голова горела, на талии она ещё ощущала властные руки своего гостя. Она открыла окно, и прохладный ветер ворвался в комнату, охлаждая её разгорячённое воображение. Анжелика медленно начала снимать платье. Она радовалась, что выбрала именно это, так как могла сама раздеться без помощи служанки. Надев ночную сорочку, она упала на кровать, но сон не шёл к ней. Так, в полудрёме прошло около часа. В доме всё стихло. Из открытого окна доносился слабый ветерок. Смирившись с бессонницей, женщина занимала себя тем, что ловила губами каждую струйку этого ночного бриза, жадно вдыхала свежий воздух, пахнущий травой и дождём. Тут тишину прорезал тихий жалобный стон. Анжелика быстро вскочила и подбежала к окну. Стон повторился. Наклонив голову, она всматривалась в темноту. Затем осторожно окликнула, и ей тут же ответил знакомый голос: - Мадам…мадам, это я, Флико… - Флико?? Что с тобой? - Я ранен, госпожа, спасите…спа… Анжелика мгновенно накинула на себя домашний халат и побежала вниз. С трудом открыв тяжёлую дверь, она бросилась в сад на поиски своего слуги. Через пару минут она уже втаскивала слабо повинующееся тело в дом. Уложив мальчика на кушетку, она быстро ощупывала его, чтобы найти рану и думала, кого позвать на помощь. К её удивлению дверь детской осторожно приоткрылась и появилась головка Флоримона. - Что случилось, мамочка? Что с Флико? - Фло, дружок, ты же у меня самый смелый, правда? - Да, мамочка… -Тогда беги сейчас обратно в детскую, разбуди Барбу и скажи, чтобы срочно пришла, а сам оставайся там, рядом с братиком, и ничего не бойся, хорошо? - Хорошо, я понял, мамочка. За этой сценой наблюдал граф. Привлечённый громким стуком, он спустился вниз и услышал этот краткий спокойный диалог. Он понял, что Анжелика не хотела напугать ребёнка, и ей это удалось. Сама же она явно была неспокойна. Граф быстро подошёл к ней. - А, это Вы… -Да, что с мальчиком? - Не знаю, я услышала стоны, он сказал, что ранен. Но я не могу найти, куда… Вместе они ещё раз тщательно осмотрели его голову, полагая, что самой опасной будет ранение именно в эту часть тела. Затем перешли на туловище. Наконец они увидели кровавые подтёки на рукаве. Быстро разрезав его, оба с облегчением вздохнули, рана оказалась скользящей и не угрожала жизни маленького пациента. Но он потерял много крови и до сих пор ещё не пришёл в себя. Они не заметили, как подошла Барба. Охая, она принесла воды. Анжелика быстро засучила рукава и присела около раненого. - Дон Армандо, откройте, пожалуйста, нижнюю дверцу, да, да, там…принесите сюда сундучок… Она быстро извлекала из него бинты, нитки, корпию. Аккуратно промыв водой раненую руку, она начала соединять концы раны редкими стяжками. Флико пришёл в себя и стал стонать. Тогда граф достал где-то вина и заставил мальчика выпить. Теперь он держал его, чтобы облегчить Анжелике задачу. -Терпи, терпи дружок, - ласково успокаивала раненого женщина, - рана у тебя пустячная, мне ужасно хочется узнать, как ты умудрился её заработать, и где ты шлялся весь день. Но на это ты ответишь потом. Сейчас тебе не надо говорить. - Я был уверен, что уже умер… - Значит, сейчас ты начал жить заново… -Как это так? -А вот так… - Анжелика ободряюще улыбнулась, – Один человек…давно…сказал: "не верьте, что жизнь одна – жизней много". Так что…у тебя есть все шансы стать, наконец, порядочным человеком. Жоффрей изучающе смотрел на неё: - И у Вас, мадам, тоже было много жизней? – вопреки своему смыслу это не звучало, как шутка. - Всё возможно. - И, наверно, среди них есть такая, в которую хотелось бы вернуться? - А почему Вы думаете, что мне не нравится эта? – она с вызовом вскинула голову. - А Вам нравится? Анжелика отвернулась, не зная, что сказать. Закончив бинтовать слугу, она поискала глазами кого-нибудь, кто бы отнёс его наверх. - Здесь тебе нельзя оставаться, тут довольно прохладно. Я позову Жана, он нам поможет. Её остановил голос гостя: - Глупости. Чем же я не подхожу для того, чтобы отнести мальчика? Мягко отклонив её протест, он легко поднял раненого на руки. Анжелика пошла рядом, показывая дорогу. Они уложили его на подушки, укрыли. Никогда ещё мелкий воришка не спал на такой мягкой перине. Никогда в жизни его не укладывали так заботливо, как сегодня это делали граф и графиня… Они вышли из комнаты и остановились в коридоре - Месье, очень признательная Вам за помощь… - Не стоит, мадам, я только рад помочь Вам. Анжелика только сейчас поняла, как она выглядит. Халат развязался, сквозь него просвечивает ночная сорочка, волосы совсем растрепались. Поспешно извинившись, она убежала в свою комнату.
Мадемуазель Мари: *** Наступило утро. Когда гости спустились к завтраку, хозяйки уже не было. - Мадам Моренс давно встала. – Охотно объясняла молоденькая служанка, накрывая на стол. - За ней зашёл метр Дегре, и они куда-то уехали. Сказали, что скоро вернутся. Жоффрей вспомнил, как ночью она убежала от него, испугавшись своего внешнего вида. Думая о ней, он невольно улыбнулся. Маленькая дикарка…Всё такая же. - Что это Вас рассмешило, друг мой? - Ничего! Просто сегодня самое чудесное утро, сеньор Висконти. Почему бы и Вам не быть весёлым? - О нет…Я не могу быть таким беспечным. Меня мучает моё вчерашнее поведение. Кажется, я здорово набрался. Голова до сих пор трещит, как подумаю, какое впечатление производил, храпя на диване…брр… - Она у Вас не от этого трещит. – Насмешливо возразил граф. Подозвав словоохотливую служанку, он спросил: - Скажите, мадемуазель, а что со вчерашним раненым? Как он себя чувствует? - Оо, Флико! Ему лучше, сударь, гораздо лучше! Мадам даже разрешила ему вставать с постели. - Мадам? - Да, она с ним перед уходом разговаривала. Выясняла, где его носило весь день. Оказалось, что он неосторожно попался под руку какому-то бандиту. Но он ещё легко отделался. Итальянец встал из-за стола. - Как Вы думаете, Дон Армандо, в котором часу нас следует навестить месье Кольбера? - Не знаю, сеньор Антонио, наверно, надо спросить мадам Моренс. В эту минуту дверь хлопнула и на пороге появилась Анжелика вместе с полицейским. Они оживлённо что-то обсуждали. Заметив гостей в столовой, они подошли и вежливо поприветствовали их. - Господа, посидите с нами. Мадам, мы как раз хотели Вас спросить, - начал итальянец. Анжелика раздосадовано нахмурилась. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось сидеть с ними и вежливо улыбаться. Её мысли сейчас занимало нечто другое, несказанно более важное, чем обязанности хозяйки. Но Дегре вовремя предупредил её нетерпеливое движение. - Спасибо, господа. Что касается меня, то я весьма рад снова увидеться с вами, - как ни в чём ни бывало промолвил он, предлагая своей спутнице последовать его примеру и сесть за стол. - О чём вы хотели спросить, господа? – она заставила себя быть любезной. - Дело в том, - объяснил итальянец, - что месье министр сказал, что ждёт нас сегодня, но не изволил уточнить, в котором часу. И мы подумали, что Вы сможете нам помочь. - Да, разумеется. Вам лучше подойти к нему около полудня. - Мадам, - начал Дегре, - мне пора. Меня ждут мои жулики. - О нет, месье! - Анжелика жестом остановила его, - Вы не можете сейчас уйти. Нам нужно поговорить. Пойдёмте в гостиную. Она решительно встала, увлекая за собой полицейского. Оказавшись, наконец, одни, они продолжили свой странный разговор. - Мадам, мой вам совет, хотя вы всё равно не послушаетесь, выбросьте всю эту небылицу из головы. - Зачем же даёте совет, если знаете, что не послушаюсь? - А что ещё мне остаётся, кроме советов? Что вы хотите от меня услышать? Всё, что можно было, я уже сказал. - Замечательно! Вы сказали, что либо лавочник выдумывает, либо нет. - А что ещё вы хотите услышать? - А вы считаете, этого довольно? - Посудите сами. Если он фантазирует, и никакого спасения осуждённого тогда не было, то вы сейчас напрасно себя мучаете. Если же он не врёт, и ваш муж действительно избежал костра, то всё равно глупо питать какие-либо надежды и понапрасну изводить себя. - Почему? Как вы можете так безразлично говорить о том, что мне дороже всего? - БЫЛО дороже всего, мадам. Даже если он тогда спасся, это не значит, что и сейчас он жив. Даже напротив, почти наверняка, давно мёртв. Глупая надежда совсем лишила вас разума. Послушайте, - он терпеливо взял её за плечи и усадил в кресло, в котором ещё вчера она сидела с таинственным гостем, - Если бы ваш муж был жив, разве за эти 4 года он не попробовал бы найти вас? Не передал бы весточки? - И только на основании этого вы убеждаете меня… - Не только. Во-первых, я читал это дело. Став полицейским, я получил доступ ко многим архивам. Сразу скажу, что показания там очень противоречивые и беспорядочные. Из некоторых следует, что действительно, имела место подмена. Осуждённого везли в лодке под стражей, когда он умудрился бежать. Но через день на берегу реки нашли труп. По всем приметам это был тот, кого искали. Простите мадам, на вас жалко смотреть. - Ничего…продолжайте. - Во-вторых, даже если бы произошла ошибка, и ваш муж всё-таки смог обмануть преследователей…Но как вы себе это представляете? Помните, в каком он был состоянии?.. Так вот, если бы он смог уйти от них, всё равно он был обречён. Его очень измучили…я видел его вблизи…живого места не было. Возможно, его не спасли бы, даже если была бы срочно оказана помощь. Но одному, без еды, без денег…нет сударыня, вы совсем лишились разума, если можете в это поверить. Анжелика беззвучно плакала. Слова лавочника, внушившее ей слепую надежду на чудо, не оставляли в покое. Теперь же отчаяние кинжалом вонзилось в сердце. Ей хотелось умереть. Дегре злился на себя, что позволил этому увальню всё выложить. И надо же, что через столько лет этот торговец рассказывает всё в таких подробностях! Он с бесконечной жалостью смотрел на плачущую женщину. Больше всего на свете он желал бы избавить её от лишних страданий. Но что он может сделать, если, даже мёртвый, граф де Пейрак не отпускает её? - Вытрите слёзы, Анжелика, - он подал ей свой платок, - и возьмите себя в руки. Нечего оплакивать то, что уже давно вами оплакано. Дегре встал и подошёл к двери - Не старайтесь ворошить пепел. Предоставьте мёртвых самим себе. Вы изматываете себя ложными надеждами, мне бесконечно жаль вас. Пожалейте и вы себя, не старайтесь гоняться за призраком… С этими словами он вышел, столкнувшись в дверях с испанским грандом, который как-то странно посмотрел ему вслед. Жоффрей слышал обрывки разговора, а последние слова до глубины души поразили его. Он уже было хотел войти, но был опережён проворным итальянцем. Тот довольно бесцеремонно уселся на диван, стоявший напротив Анжелики. - А что, мадам, не прогуляться ли нам теперь по городу? До встречи с Кольбером у нас ещё несколько часов. - Что...нет, простите, месье, я…неважно себя чувствую. - Жаль. Но тогда, может быть, Вы подскажете, есть сегодня что-нибудь интересное в городе, на что любопытно было бы взглянуть? Может быть, необычная казнь? На молодую женщину сейчас больно было смотреть. Она словно вся сжалась, потом вздрогнула, как от удара и заговорила прерывающимся голосом: - Что любопытного…может быть…в убийстве? - Ну, как же…это такое зрелище. Торжество правосудия, мадам. Мне, как истинному патриоту, всегда приятно, когда виновных постигает кара. Она скривилась в презрительной усмешке - Вас привлекает не это. В Вас, как и в сотнях других, кровожадные зрелища будят животные инстинкты, вам доставляет удовольствие созерцание чьих-то мучений. А если бы на их месте оказались Вы? - Я?? Помилуйте! Казнят убийц, воров, а я…я ни в чём не виновен!! - Другие…тоже были невиновны. – Её голос звучал глухо, безжизненно. Оставив ошарашенного итальянца сидеть с раскрытым ртом, она прошла мимо графа, который тоже еле стоял на ногах, и медленно стала подниматься по лестнице. Как в кошмарном сне, она наощупь добралась до своей комнаты. Непрекращающаяся боль во всём теле совсем измучила её. Она металась по комнате, стараясь её унять. Увидев, что на улице пошёл дождь, она открыла нараспашку ставни и высунулась в окно, подставляя своё горящее лицо под холодные струи. - Призрак…милый призрак…я не могу больше…лучше умереть, забери меня к себе... - Я для этого и пришёл, - над самым ухом раздался чей-то глухой голос. Сильные мужские руки развернули её, и она увидела…увидела…Он был без грима.. И эти родные шрамы… Он всматривался в её залитое дождём лицо, в широко распахнутые зелёные глаза, гладил её волосы, плечи. Потом вдруг резко прижал к себе, так что сквозь тонкую ткань платья она почувствовала пуговицы его камзола. - Любимый…любимый… - задыхаясь, шептала она, ещё крепче прижимаясь к нему. – Это ты воскрес или я умерла? – она спрятала своё мокрое от дождя и слёз лицо у него на груди. Он не спешил отвечать, покрывая поцелуями её волосы - Разве теперь есть разница? Нежно приподняв за подбородок её голову, Жоффрей прильнул к губам жены. Поцелуй длился бесконечно долго, целую вечность, сначала он был нежным, словно перышко прикоснулось к её губам, потом всё более настойчивым. Анжелика обвила руками его шею, прильнув к нему всем телом, губами пила его дыхание, не в силах ни оторваться от него, ни ответить на поцелуй. Ошалевшими глазами смотрели они друг на друга и в упоении целовались, целовались под звуки дождя. *** Прошло несколько часов. По молчаливому уговору они не стали залпом пить драгоценный напиток счастья, не раздевались, не ложились, им было невыносимо хорошо. Анжелика сидела. Граф стоял на коленях около её кресла и целовал руки, шепча: "Прекрасная моя…прекрасная…" По лицу Анжелики текли слёзы, и она не могла их остановить. Увидев это, Жоффрей быстро встал, легко поднял её на руки и опустился со своей ношей в кресло. Он нежно прижимал её к себе, его руки успокаивающе сжимали её плечи. Но вместо того, чтобы успокоиться, она с удовольствием заплакала ещё сильнее, испытывая невыразимое облегчение. Слёзы как будто вымывали из её души отчаяние и смятение, с ними уходила боль, уходила тревога…Потом она почувствовала, как требовательно напряглись его руки, новое волнение охватило всё её существо, она с трепетом ощущала его горячие губы на своем лице, шеи, плечах, они спускались ниже, пока не наткнулись на преграду из платья… Руки мужа уже потянулись к завязкам её корсажа, как вдруг в дверь постучались и, не дожидаясь приглашения, вошли. Анжелика забыла закрыть дверь, когда прибежала сюда. К счастью, – потому что граф, благодаря этому, сумел беспрепятственно войти в нужный момент и к несчастью – потому что теперь их так грубо прервали. Вошедшая оказалась горничной Анжелики. Госпожа, смеряя её раздосадованным взглядом, мысленно пообещала себе уволить несчастную. Служанка объяснила, что сеньор Висконти везде ищет дона Армандо, чтобы идти к министру финансов, но не может найти. - Хорошо, я поняла. Ступай. Скажи сеньору, что месье сейчас придёт. – Анжелика вплотную подошла к ней. – И только попробуй сболтнуть лишнего. - Да, да, я…я поняла. - она испугалась сердитого взгляда госпожи и тут же выбежала. Вернувшись к Жоффрею, Анжелика снова обняла его, он крепко сжал её в своих объятиях, потом отпустил и ободряюще улыбнулся. - Это не займёт много времени. - Я не разделяю Вашей уверенности, - печально ответила Анжелика. – Мне больно разлучаться с Вами даже на миг. - Вы едете с нами. Придумаем что-нибудь. Анжелика просияла. - Тогда мне нужно причесаться. А Вам не мешало бы переодеться… - Не буду, на этом камзоле Ваши слёзы. Они будут греть меня, пока я буду слушать болтовню этих предпринимателей. - Кстати, Вы ещё не рассказали, как оказались среди них? - Я успел рассказать Вам обо всём, кроме этого, - он нежно обнял её за талию, - но у нас ещё будет время. - И ещё…я так понимаю, Вам опять придётся коверкать своё лицо. Ваш товарищ удивится, обнаружив незнакомца. - Как я неосторожен! С Вами совсем потерял голову, уже забыл о своём гриме. - Никто не должен узнать, что Вы это Вы, нам придётся быть очень внимательными, я, по правде говоря, совсем не уверена, что смогу выглядеть достаточно равнодушно… - О, зато я в Вас уверен. Вы явно принижаете свои возможности, дорогая, - он улыбнулся, а потом спросил, указывая рукой на противоположную стену, - Счастье моё, скажи мне, где ключ от этой двери, которая ведёт в мой кабинет? - Сейчас принесу. Вручив ему ключ и ещё раз обняв мужа, она проводила его глазами до потайной двери.
Мадемуазель Мари: *** В карете Анжелика чувствовала на себе ласковый взгляд мужа. Всю дорогу она почти не отводила глаз от окна, боясь выдать переполнявшее её ликование. С итальянцем она перемолвилась несколькими словами, объяснила отсутствие его товарища тем, что он помогал ей разбирать старые книги в кабинете. Не удержавшись и посмотрев на мужа, она увидела на его губах ироническую улыбку. И снова почувствовала себя невыразимо счастливой. Выходя из кареты, граф подал ей руку и незаметно сжал, так что у неё от волнения подкосились колени. Нежно усмехнувшись, он поддержал её. В кабинете министра Анжелика находилась в стороне, не мешая беседе мужчин. Она смотрела на высокую, сильную фигуру, облачённую в роскошный красный бархат, и хотела только одного, чтобы сейчас он принадлежал ей, одной ей. Хотелось обнять его, прижать к лицу эти дорогие руки…Она встала и подошла к окну. Беседа длилась уже около получаса и, по всей видимости, не собиралась заканчиваться. Прислонившись к холодному стеклу, Анжелика на минуту прикрыла глаза. Внезапно голос Кольбера вывел её из задумчивости и натолкнул на мысль: - Вам нехорошо, мадам? - Мне стало душно. Прошу прощения, мне, наверно, лучше выйти. Через пару минут в кабинет вбежал слуга и испуганно заявил, что мадам лишилась чувств. Мужчины тут же вышли, граф стал хлопать её по запястьям. Вскоре она решила, что можно уже приходить в себя, открыла глаза и, как и ожидала, услышала голос графа: - Если позволите, господа, я провожу мадам домой. - Да, пожалуй, - Кольбер был напуган этой необычной ситуацией. – А мы с Вашим товарищем обговорим остальные моменты. - Сударыня, если хотите, я понесу Вас. Ну, конечно, же она хотела! Зачем спрашивать? Муж поднял её, тревожно вглядываясь в лицо. Как тут вдруг, до сих пор бессильно висевшая рука, резко взметнулась вверх и крепко обхватила его за шею. У самых ушей он услышал её заговорщический шёпот и тихий смех: - Попался! Он остановился, как вкопанный. - Ну что ты стоишь! Давай уже, уноси меня отсюда! Граф всё понял и едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Она их всех одурачила. И даже он поверил! Улучив момент, когда Жоффрей поставил её на ноги уже у самой кареты, она тихонько что-то шепнула своему вознице. Тот молча кивнул. Но, как ни искусен был манёвр, от Жоффрея он не укрылся. - Будут ещё сюрпризы? Радость моя, куда ты собралась меня везти? - Скоро увидишь. – Она взяла его руку в свою и не отпускала всю дорогу, пока лошади, наконец, не остановились. Перед ними красовалась небольшая, но изящная кондитерская с цветной вывеской "У испанской карлицы". Анжелика пояснила: - Хочу Вас угостить королевским напитком. В это время дня здесь было не много народу, и молодая хозяйка заведения была чрезвычайно рада этому. Она провела мужа в самый дальний угол, туда, где под цветочными гирляндами стояли маленький резной столик и диванчик. К ним тотчас подошла служанка. Мадам Моренс улыбнулась в ответ на горячее приветствие знакомой девушки и попросила принести большую кружку шоколада. Жоффрей откинулся на мягкую спинку диванчика и с любопытством рассматривал просторный зал, обильно украшенный цветами и росписью. Сделав заказ, Анжелика облокотилась на его руку. - Со вкусом у Вас всё в порядке, дорогая. Редкая вещь, должен заметить. Здесь чувствуешь себя уютно. – Он притянул к себе жену, её волосы коснулись его виска. Вскоре им принесли шоколад. Счастливо смеясь, они пили тягучий напиток из одной кружки. - Я никогда не знала, что мой шоколад может быть таким вкусным…- улыбалась Анжелика. Вдруг она вздрогнула, почувствовав что-то холодное и влажное в своей ладони. Это оказался нос Сорбонны. От удивления молодая женщина чуть не вскрикнула. - Значит, и Дегре здесь. Жоффрей…- посмотрела на него Анжелика, продолжая ласково гладить мордочку собаки, - мне так хочется сказать ему…Это очень безрассудно? - Отчего же…- помолчав немного, ответил муж. – Думаю, мы можем себе это позволить. Тем более, не исключено, что в ближайшем будущем нам потребуется его помощь…а может, и нет. Графиня только хотела окликнуть его, как Дегре сам заметил их, привлечённый отсутствием Сорбонны. Анжелика сделала пригласительный жест. Полицейский в недоумении подошёл к ним. Ещё недавно она отчаянно плакала, а теперь сидит такая весёлая. Никогда он не поймёт женщин… - Дегре, Вы когда-нибудь падали в обморок? Ну всё равно, лучше сядьте, - в глазах женщины плясали смешинки. – Знаете, КТО это? Наклонившись вперёд, она что-то тихо говорила ему на ухо, перемежая свои слова выразительными жестами. Полицейский не верил своим ушам. И глазам. Как недавно Анжелика, Дегре понял, что на его глазах произошло чудо…Некоторое время они сидели молча, как трое заговорщиков, объединённых общей идеей…или общей радостью. - Я бесконечно счастлив за вас обоих. – Серьёзно начал Дегре. – Теперь вам ничто в мире не страшно… - Спасибо, Дегре, вы первый и единственный, кому бы я доверила такую тайну. - И я благодарю вас за это, мадам. Мессир граф, каковы Ваши дальнейшие планы? Анжелика тоже с любопытством взглянула на мужа. До сих пор у неё не было времени подумать о будущем. Теперь же она поняла всю актуальность такого вопроса… - Я намерен забрать семью с собой. Здесь мне, понятно, нельзя оставаться. - Я подразумевал такой ответ. Будьте осторожны. Я бы даже посоветовал вам выбираться из города поодиночке. - Ни за что! Дегре, вы в своём уме? Как вы можете предлагать такую жестокость? А ещё друг… - Я в своём уме, а вот ваш, мадам, явно затуманен. В любом случае, вместе или порознь, город нужно покинуть поскорее. - Я тоже такого мнения, сударь. Нет, не в том смысле, что отдельно, - он постарался успокоить Анжелику, - а что надо поскорее исчезать. Позвольте, друг мой, выразить Вам свою запоздалую благодарность. Я рад, что судьба свела нас с таким человеком, как Вы. Я понимаю, что никому здесь не хочется вспоминать то, что было. Но от воспоминаний не так-то легко уйти. Тем более, когда осталось что-то невысказанное. Вы отважно защищали меня в суде, Вы помогали моей семье, когда меня не было рядом. Такое не забывается. Если Вам когда-либо что-то потребуется, знайте, что я всегда готов помочь. Мужчины пожали друг другу руки. - На прощанье хочу сказать, что и Вы всегда можете рассчитывать на меня, мессир граф. - Не будем прощаться сейчас, Дегре. Я не уеду, не повидавшись с вами. - Кто знает, как сложатся обстоятельства. В любом случае, сударыня, месье… я желаю вам удачи. Храни вас Бог. *** - Значит, мы скоро уедем отсюда? Навсегда?.. - Анжелика и граф подъезжали к дому после разговора с Дегре. - Вам грустно? - Нет, нет…мне не будет грустно, милый. Мой дом там, где есть Вы и дети. Когда мы им всё скажем? - Не сейчас…Хотя мне больше всего этого хочется. Но это опасно. Скажем, когда будем уже в пути. - Когда Вы думаете, нам надо уехать? -Самое большее: через несколько дней. Дольше я не могу здесь оставаться, не вызывая подозрений. Муж и жена вошли в дом. Переглянулись и направились в детскую. Увидев маму, дети тут же бросились к ней. Она обняла их и повернулась к графу. Улыбка разлилась по её лицу. Взяв Кантора на руки, она передала его мужу. Граф трепетно принял этот прекрасный дар...Самый прекрасный на свете. Его белокурый мальчик. Граф вдруг подкинул его к потолку, ребёнок в восторге завизжал. Все рассмеялись. Потом внимательно посмотрев на своего старшего сына, Жоффрей снял с пальца красивый перстень и вложил его в ручку Флоримона. - Это Вам на счастье. Мальчик проглотил язык от восторга, но потом всё же нашёлся и поблагодарил, правда, не без маминого участия, которая тоже с умилением наблюдала эту сцену. День клонился к вечеру. Они весело поужинали за большим столом. Вернувшийся от министра иностранец рассказал об успехах их предприятия и сообщил, что им больше нет надобности задерживаться в Париже. Анжелика подавила радостное восклицание. Это значит, что они с Жоффреем, наконец, останутся одни в своём доме. Правда, нужно ещё как-то объяснить итальянцу, почему его товарищ остаётся. Решили отложить разговор на завтра. Сославшись на усталость, Анжелика ушла к себе. Она с нетерпением ждала прихода ночи. Скрипнула дверь. Ей даже не надо было поворачивать голову, чтобы понять, что происходит. Он вошёл к ней в спальню из кабинета уверенными шагами хозяина. Ощущая его присутствие каждой клеточкой тела, Анжелика потянулась к нему - и вот уже он на руках кружил её по комнате. В лунном свете казалось, что тени красиво исполняют какие-то замысловатые фигуры. Счастливо смеясь и на ходу расстёгивая её платье, он понёс женщину к кровати, опрокинул на великолепное кружевное ложе. Всё произошло очень быстро. Она упивалась его стремительным натиском, всё крепче прижималась к нему, запускала ладони в его чёрную, как ночь, шевелюру…Но вот руки уже упали, будто подкошенные, слабый ветерок обдувал разгорячённые тела, которые застыли в изнеможении, не в силах оторваться друг от друга. - Девочка моя…моя, только моя. – Нежно повторял Жоффрей, не выпуская её из объятий. - Я так люблю тебя…я больше не смогу жить без тебя… - Я тебе этого и не позволю. Слышишь…никогда… Слишком сильным было упоение этой летней ночи, они не могли спать. Он нежно гладил её, как будто заново узнавая тело любимой женщины. Его руки, такие родные, до боли знакомые, вновь повергали её в состояние, близкое к экстазу. Она наклонилась над ним, волосы шелковистым дождём упали на его лицо. Он вдыхал их аромат, руки блуждали по её обнажённому телу, вплотную прильнувшему к его телу. В полумраке казалось, что она гибкой лианой обвилась вокруг него… Анжелика уткнулась лбом в его шею, он чувствовал её горячее дыхание, и вновь желание просыпалось в нём, созвучное её желанию. И снова она отдавала себя во власть его страсти. Во всём мире были только он и она, мужчина и женщина…и ещё ночь, как целая жизнь…
Мадемуазель Мари: *** В свете наступающего утра Жоффрей де Пейрак смотрел на спящую Анжелику. Она казалась ему нереально прекрасной. Как заря, каким-то чудом покинувшая свои небесные чертоги, чтобы этим утром оказаться рядом с ним. Золотые волосы разметались по подушке, из полуоткрытых губ вырывалось лёгкое дыхание. Он притянул её к себе, она не проснулась. Он стал осторожно гладить её волосы. Среди них каким-то волшебством появилась серебряная прядь. Как будто природе не хватило золотых красок…Если бы это было чудо природы! Но нет, это сделала жизнь. Жестокая жизнь, которая не щадит ни красоту, ни молодость. Спящая красавица отрыла глаза. Он прильнул к её губам. - Вы будете будить меня так каждое утро? – Она улыбалась и нежно гладила старые следы его шрамов. - Да, да…моя несравненная фея…Ваша белая прядь сводит меня с ума…скажите, когда она появилась? Вы так мало поведали мне о своей жизни, что я намерен требовать более подробного рассказа. - Родной мой…какая разница, что было с нами до этой ночи? Теперь всё будет так, как должно быть… - Значит, мы начинаем новую жизнь? - Чтобы никогда больше не разлучаться… - Я обещаю тебе это. – Жоффрей взял её маленькую хрупкую ладонь в свою сильную руку и приник к ней губами, скрепляя клятву. Эпилог. На следующий день можно было заметить, как на пустынную опушку леса из старой часовни вышло несколько человек. Их уже ждали осёдланные лошади и небольшой отряд, который должен был сопровождать группу. Такое поспешное бегство графа и его семьи через подземный ход отеля Ботрейи объяснялось тем, что накануне за их домом была обнаружена слежка. Имея опыт в таких делах, полицейский Дегре сразу смекнул, что к чему и успел предупредить об опасности. Анжелика и Жоффрей недолго думали, кому они обязаны этим "сюрпризом". Предположение подтвердилось, когда Дегре удалось выяснить, что именно по инициативе Кольбера здесь были выставлены соглядатаи. Никто уже не узнает, что наговорил министру итальянец. Предоставил ли он подслушанные или же вымышленные сведения, тая обиду на людей, которые, занятые своим счастьем, не оказывали ему должного внимания. Как бы то ни было, с лёгкой руки сеньора Висконти имя дона Армандо попало под подозрение и без того недоверчивого месье Кольбера. А это грозило самыми непредсказуемыми и серьёзными последствиями. Поэтому, собрав детей и кое-какие вещи, супруги де Пейрак воспользовались подземным ходом и беспрепятственно покинули черту города. В дальнюю дорогу их провожал Дегре. Он испытывал удовольствие от того, что сегодня мог сделать то, что не удалось ему четыре года назад. Сегодня графская чета была вместе и, не без его помощи, снова избежала опасности. Он чувствовал, что может быть доволен собой. Он выполнил свой долг. Эта радость пока притупляла горечь расставания. Дегре смотрел, как Граф помогает Анжелике взобраться на лошадь, подаёт ей Кантора. Затем сам сажает к себе Флоримона. И вот они, словно птицы, в развевающихся тёмных плащах в последний раз оборачиваются к нему. В её глазах пронзительная нежность и лёгкая печаль, в его – признательность и уважение. Ещё миг – и прекрасные силуэты уже скрылись в предрассветном тумане. На самом ли деле он видел эти гордые лица, устремлённые к свободе, к новой жизни, или это только чудесное видение? Сказка о героях иного времени…
Violeta: Что сказать... Шедеврально! Все так, как должно быть! И все акценты на месте, и все моменты логичны, и характеры прекрасно выписаны... В общем, восторг! Мадемуазель Мари Вот давно надо было начинать писать, у вас так красиво получается!
фиалка: Мадмуазель Мари какое счастье, что Вашим "мыслям всё-таки стало тесно в голове" и Вы изложили их на бумаге. Очень интересно и, откровенно говоря, мне такая альтернатива их скорой встречи больше нравиться чем целых пятнадцать лет разлуки. Всё же, то что такой огромный промежуток времени, самые лучшие года их жизни, молодости прошли у них врозь, несправедливо. А у Вас справедливость, пусть в этом, но восторжествовала!
Violeta: Мадемуазель Мари Обязательно добавьте свой чудесный фанф по заявке на "Книгу фанфиков"! Я думаю, это именно то, чего хотела Мадлон, автор заявки!
Леди Искренность: Написано великолепно! Такая версия событий вполне могла иметь место и воспринимается органично и целостно. И все же лично мне милее авторская. Привыкла я к ней родимой.
Violeta: Леди Искренность пишет: И все же лично мне милее авторская. Привыкла я к ней родимой. В авторской все более жестко и жизненно, так, как должно было быть, поэтому-то мы любим роман и его героев, верим каждому слову, а у Мадемуазель Мари получилась нежная и красивая сказка, как нам хотелось бы. Ну как реальность и мечта!
фиалка: Я думаю, что с авторской версией, бесспорно, уже очень многие сроднилась, да и другим роман уже не примут. Она действительно самая близкая и любимая. Но у Мадмуазель Мари написано то, о чем на протяжении всего романа просит душа: "быстрее, быстрее найдите, наконец, друг друга". И это греет сердце. Красивая сказка, как сказала Violeta, и именно так она и воспринимается. А меня еще, и пусть простят меня поклонники Фили, радует что он еще не успел тут появиться. Для меня Филя символизирует самую большую ошибку в жизни Анж и, собственно, все последующие события в романе, это следствия этой ошибки.
Мадемуазель Мари: Violeta, фиалка, Леди Искренность, спасибо, что вы прочли, я счастлива, что вам понравилось. Очень хотелось порадовать вас чем-нибудь таким...сказочным))) Violeta пишет: Вот давно надо было начинать писать, у вас так красиво получается! Выходит, теперь и я записалась в ваши ряды. Называется, всем здрасте фиалка пишет: мне такая альтернатива их скорой встречи больше нравиться чем целых пятнадцать лет разлуки. Всё же, то что такой огромный промежуток времени, самые лучшие года их жизни, молодости прошли у них врозь, несправедливо. Леди Искренность пишет: И все же лично мне милее авторская. Привыкла я к ней родимой. Я тоже привыкла) Но думаю, чем больше альтернатив, тем интереснее. Захотелось - оригинал читаешь, захотелось - что-нибудь "по мотивам" ("Хочу халву ем, хочу - пряники" ) фиалка пишет: пусть простят меня поклонники Фили, радует что он еще не успел тут появиться. Для меня Филя символизирует самую большую ошибку в жизни Анж и, собственно, все последующие события в романе, это следствия этой ошибки. О дааа! с каким удовольствием я вычеркнула его из её жизни)) даже легче стало фиалка, не нужен нам такой))
Jeoffrey de Peyrac: Мадемуазель Мари, браво. Получила огромное удовольствие от чтения Мадемуазель Мари пишет: фиалка пишет: цитата: пусть простят меня поклонники Фили, радует что он еще не успел тут появиться. Для меня Филя символизирует самую большую ошибку в жизни Анж и, собственно, все последующие события в романе, это следствия этой ошибки. О дааа! с каким удовольствием я вычеркнула его из её жизни)) даже легче стало
Мадемуазель Мари: Jeoffrey de Peyrac , я рада, мои надежды оправдались) я сама получила огромное удовольствие от написания
Violeta: фиалка пишет: пусть простят меня поклонники Фили, радует что он еще не успел тут появиться. Для меня Филя символизирует самую большую ошибку в жизни Анж и, собственно, все последующие события в романе, это следствия этой ошибки. В точку! Терпеть не могу садюгу Филиппа, при всей его красоте и знатности - такая скотина, особенно на фоне графа. Пардон, если задела чьи-то чувства...
полная версия страницы