Форум » Творчество читателей » Изумруды из Каракаса. » Ответить
Изумруды из Каракаса.
Violeta: - Итак, Колен, теперь ты корсар на службе у его величества Людовика, - задумчиво протянул я, рассматривая грамоту, подтверждающую этот его новый статус. И его право на мои земли. Черт возьми, у него были официально заверенные бумаги на земли, которые я привык считать своими, которые я завоевал в честной борьбе с французами, англичанами, индейцами и даже самой природой Нового света, яростно противившейся вторжению чужака. Чего стоят все мои соглашения с индейскими вождями, все мое золото, все влияние, которое я приобрел ценой почти нечеловеческих усилий, если король одним росчерком пера лишает меня всего этого! И уже во второй раз... Но я не мог позволить ему восторжествовать. Только не теперь, когда жизнь, казалось, начала налаживаться, когда все мои замыслы наконец-то начали осуществляться, а идеи - реализовываться. У меня был план, безумный, почти безнадежный, но способный все расставить по своим местам. И если бы только он не затрагивал самые потаенные глубины моего сердца, если бы не рвал душу, не заставлял сомневаться в самом себе и в той, которую я, несмотря ни на что, продолжал любить, он бы казался мне безупречным. Я делал вид, что изучаю документы, лежащие на столе, задавал Колену какие-то вопросы, едва слышал его ответы, а в голове крутилась мысль: "Смогу ли я осуществить то, что задумал? Выдержу ли я эту муку? Разумно ли это, в конце концов?!" В раздражении я оттолкнул от себя ворох карт, несколько свитков упало на пол, но я этого даже не заметил. Я вплотную подошел к Колену и тихо сказал: - Я вижу лишь один выход из сложившейся ситуации - ты станешь губернатором Голдсборо. Минуту он изумленно смотрел на меня, потом в ярости сжал кулаки и отрицательно помотал головой. - За кого ты меня принимаешь? За собаку, которой достаточно бросить кость, чтобы она радостно заурчала и стала лизать руки хозяина? Я никому не принадлежу! Только себе и Богу. И только перед ним я буду держать ответ, когда ты меня повесишь. Увы, я не мог позволить себе такой роскоши - повесить его, он был необходим мне для успешной реализации моих планов. Без него и его добровольного согласия вся моя затея летела к черту. И кроме того, Анжелика никогда бы мне этого не простила, с трудом признался я самому себе. И от осознания того, что мои решения мне не принадлежат, и зависят от женщины, которую я уже не мог с полной уверенностью назвать своей, меня охватывало чувство бессильной злобы. В раздражении я стал мерить шагами комнату, изредка бросая на этого упертого нормандца оценивающие взгляды. Не выдержав напряженного молчания, сгустившегося между нами, он отрывисто спросил: - Зачем тебе это? - Какая выгода для меня, ты спрашиваешь? Что ж, я отвечу. Мне нужен такой человек, как ты, умный, надежный, близкий людям, которые составляют основу этого поселения. Они могут любить меня, ненавидеть, бояться, но я для них навсегда останусь далеким и непостижимым. Они не поймут ни моих устремлений, ни моих замыслов. Ты - другое дело. Я помню тебя в Мекнесе, короля рабов, непокоренного и несгибаемого, не боявшегося самого Мулея Измаила. Ты сможешь силой своего авторитета держать их в узде, и проводить политику, необходимую мне. И все будут в выигрыше. - В выигрыше будешь только ты, - проворчал пират, запуская пятерню в свою густую взъерошенную гриву. Я вспомнил, как на острове Анжелика, смеясь, ласкала рукой его волосы, как нежно смотрела на него, как дрожал ее голос, когда она говорила с ним, и красная пелена ревности застила мой взор. В ярости я шагнул к нему и схватил за обшлага камзола. - В выигрыше будут все! - с нажимом сказал я. Он растерянно посмотрел на меня. - Все, - повторил я. - Ты избежишь веревки, Голдсборо получит достойного губернатора, а Анжелика, - я слегка запнулся. Мне невыносимо тяжело было произносить ее имя, обсуждать ее с ним, но другого выхода у меня не было. Я продолжал: - А Анжелика будет оправдана в глазах всех этих людей. Понимаешь? Я смотрел в его глаза, в глубине которых плескалась та же боль, что терзала и мое сердце, я видел, как ему сложно говорить о ней, тем более со мной, своим счастливым соперником, как он считал. Я же не был в этом уверен. Она, черт возьми, любила его! Она сама не осознавала силу своего чувства, но она любила его... Несколько долгих минут мы смотрели друг на друга, потом он тяжело вздохнул и кивнул. Я отпустил его и вернулся обратно к столу. Да, я одержал победу, но не обернется ли она для меня поражением? Я видел, как боролись с искушением эти двое, смогут ли они сдерживать свои чувства и дальше? Я позвал стражу, и Колена увели. Невыносимая усталость навалилась на меня, я почти не спал все эти дни, с тех самых пор, как Курт Ритц принес мне новости об Анжелике и ее предполагаемой измене. Я старался не думать о том, что же произошло тогда между ней и Коленом на корабле, я гнал прочь от себя эти мысли, которые ядовитыми змеями отравляли мое сердце. Я чувствовал, что слабею, что капля за каплей теряю свою силу, свою энергию, что только гордость удерживает меня на краю отчаяния. На острове я невыносимо страдал, каждую минуту ожидая непоправимого, видя нежные взгляды моей возлюбленной, моей жены, обращенные к другому. Мне казалось, что мне легче было бы пережить ее реальную измену, тогда бы я точно знал, чего она стоит, и мне было бы проще презирать и ненавидеть ее. Но видеть проявления ее неподдельного и чистого чувства к действительно достойному человеку, ощущать то внутреннее напряжение, которое сквозило в каждом ее жесте, взгляде, слове, когда она отчаянно боролась сама с собой, было выше моих сил. Как же наивен и глуп я был, когда думал, что она только моя, навсегда, что связывающие нас узы нерушимы! Увы, оказалось, что она все та же ускользающая сквозь пальцы мечта, недостижимая и манящая. Машинально я откинул крышку стоявшего на столе сундучка с изумрудами, отнятыми у Золотой Бороды. Некоторое время я бездумно смотрел на них, потом протянул руку и достал один необыкновенной величины изумруд, поднял к глазам и углубился в его созерцание при свете факела. Мне казалось, что в его таинственной глубине я различаю картинки еще недавно такого счастливого прошлого, когда мы гуляли вдвоем с ней по лугам, где цвели дикие гиацинты. Мы были опьянены новой жизнью на этой пустынной земле, которая была в нашем полном распоряжении. Я влюбленно смотрел на нее и целовал, целовал, пока мы не падали в изнеможении на землю, зная, что никто нас здесь не увидит… В глазах Анжелики, поднятых к небу, отражалась зелень деревьев. И она говорила, тихо смеясь: "Дорогой мой, вы сошли с ума!" Тогда она принадлежала только мне, мне одному, и только я один давал ей наслаждение… И я поклялся себе, что увижу ее такой вновь, и никто и ничто больше не станет между нами. Просто не может быть иначе. Иначе... Иначе я просто не знаю, для чего мне жить дальше. Ведь только благодаря ей, Анжелике, я познал безграничное счастье любви, от которого уже не смогу отказаться. И я слегка улыбнулся, когда почувствовал, что напряжение последних дней стало потихоньку меня отпускать. Теперь я был полностью уверен в правильности принятого мной решения. Все будут в выигрыше. И пусть даже ценой этого хрупкого равновесия будет моя, в сущности, уже бесполезная гордость...
Violeta: M@ркиза_Ангелов пишет: Violeta , от первого лица-это круто! Эх, люблю Пейрака ! У меня несколько фанфов от его имени написано: http://angeliquemarquise.forum24.ru/?1-11-20-00000064-000-0-0-1417459597 , http://angeliquemarquise.forum24.ru/?1-11-20-00000070-000-0-0-1425970287 , http://angeliquemarquise.forum24.ru/?1-11-0-00000089-000-0-0-1430578752 , ну и добавленная сцена к фанфу "Анж и королевство Франция" - http://angeliquemarquise.forum24.ru/?1-11-0-00000063-000-80-0-1427196583 .
Violeta: Мадемуазель Мари пишет: Если было бы так, то я, наверно, бросила бы читать до того, как Жоффрей решил бы отвернуться) В моём понимании измены не могут мирно сосуществовать с любовью, с такой любовью, как у них. То, что это вроде как может быть проверкой, что изменив друг другу, они ничего не теряют, а по чьим-то взглядам, ещё и приобретают - для меня пустые слова, лишённые смысла. По этой же причине я постаралась забыть квебекские измены,как только прочитала о них (поздно было уже отступать). То есть я не говорю, что случайные измены нельзя простить, отнюдь, но совершать их просто так, от нечего делать или потому что вдруг встретила старого "друга" - по-моему, не достойно ни оправдания, ни уважения. Конечно, если бы Жоффрей застал её с любовником, по его выражению, он бы понял, чего она стоит, и тогда он бы нашёл силы заставить себя сохранить свою гордость и отказать от неё. Но в этом случае это была бы уже не Анжелика. Ведь как ни настойчив был Колен, как ни живы воспоминания, она тем не менее ясно отдавала себя отчёт, что не может так поступить, потому что это недостойно, это было бы предательством. Согласна с каждым словом!
Violeta: фиалка пишет: Но он всё же в конце-концов простил ей физическую измену, ведь то что у них до конца не дошло она так и не сказала. (Кстати, Колен поклялся что ничего не было на острове, а про ночь на корабле не сказал ни слова. Хотя мог бы и сказать, типа хотел, а она не дала Ведь Анж ему сказала, что Жофа все узнал). Вобщем, простил, поняв что она не предала. А постель, ну тут просто соединились случай и женская слабость. И Колен не абы кто, а тот, кто её спас. Кроме того он уже начал подозревать, что не всё так гладко еще до острова. Ведь как сам он говорил, он ехал на остров, злясь что некто неведомые пытаются его сделать орудием. И он хотел её "недостойную и порочную" защитить. Все же он простил, потому что знал, что измены не было. Ему было невероятно тяжело осознавать, что Анж любила кого-то еще помимо него, но именно то, что она любила и смогла сдержать свои порывы ради него, своего мужа, и было решающим в его желании простить ее. На острове он убедился, что эти двое действительно не позволяют себе лишнего и понадеялся, что так было и на корабле. Он допустил, что был порыв, но что до непоправимого дело не дошло. Как-то так...
фиалка: Мадемуазель Мари пишет: Но в этом случае это была бы уже не Анжелика Полностью согласна. После всего, опять спутаться с Коленом, это слишком ужасно и не соответствует Анжелике. Тогда она действительно его не стоила бы. Violeta пишет: Ему было невероятно тяжело осознавать, что Анж любила кого-то еще помимо него, но именно то, что она любила и смогла сдержать свои порывы ради него, своего мужа, и было решающим в его желании простить ее. Это да. Но все же не уверена, что он Violeta пишет: знал, что измены не было и Violeta пишет: что до непоправимого дело не дошло он решил, что "не хочет" знать что там на корабле было и еще что "никакое оскорбление не может разрушить то что есть между ними" (дословно цитировать лень). Поэтому думаю, что он ее именно простил, а иначе что собственно ему ей прощать, ее чувства или воспоминания о другом? Но ведь он и сам признает что это ребячество.
Violeta: фиалка пишет: Поэтому думаю, что он ее именно простил, а иначе что собственно ему ей прощать, ее чувства или воспоминания о другом? Но ведь он и сам признает что это ребячество. Но ведь она целовалась и обнималась с другим, и явно ему симпатизировала. Это, конечно, не измена, но все же графа сильно царапнуло... Плюс Анж держалась от него в отдалении, не делала попыток поговорить и все объяснить, он не знал, о чем она думает, что чувствует, и еще открыто стала с Коленом заигрывать на пиру. Ведь первый разговор у них состоялся только тогда, когда она пришла подбирать себе пистолеты, да и то граф его начал. Мы же читаем только о страданиях, которые испытывала Анж, но которые она старалась держать при себе, шагов к примирению она не делала.
Violeta: фиалка пишет: он решил, что "не хочет" знать что там на корабле было и еще что "никакое оскорбление не может разрушить то что есть между ними" (дословно цитировать лень). Нашла цитатку))! "И вдруг ваше отсутствие, ваше исчезновение, возможно, ваша неверность!.. Теперь это казалось невыносимым! Я скорее согласился бы вновь оказаться на дыбе палача. Простите мне, любовь моя, меня охватил гнев." Возможно!!! Он понял, что она ему не изменяла.
фиалка: Она не только целовалась и обнималась, а позволила гораздо больше. И это все Пейраку красочно расписали (и не только ему). Поэтому думать, зная что твоя жена голая в объятиях другого и при этом ничего не произошло, верх наивности. И вся его ярость слишком сильна, для того, кого лишь "царапнуло". Плюс к этому, повторюсь, мысли что это все ею спланировано заранее. Violeta пишет: Мы же читаем только о страданиях, которые испытывала Анж, но которые она старалась держать при себе, шагов к примирению она не делала. Вы думаете что он не видел, что она страдала? Но он сам об этом думает, слышит в её смехе на пиру. Слышал как она рыдала, видел её бледное, измученное лицо и пр. И о шагах к примирению она думает постоянно, но её сдерживает страх. И с пистолетами, именно она первая пришла к нему и ведь изначально разговор между ними, по большому счёту, шел ни о чём. Пока Жоффа не начал язвить. Но именно она закричала Жоффрей, пытаясь его остановить и бросилась к нему крича о врагах и их разлуке, и о своей любви к нему.
фиалка: Violeta пишет: возможно, ваша неверность!.. Возможно!!! Он понял, что она ему не изменяла. Во - первых Анж уже заявила, что не оскорбила его и опять тыкать ей в лицо изменой, по меньшей мере не красиво. Во-вторых, он все таки в этот момент мирится с ней и даже сам просит прощение. Ему что же надо было сказать: Вы изменили ( т.е. Сделали мне то - то), поэтому я Вас ударил, оттолкнул и прочее (т.е сделал Вам то-то). Но это совсем по детски. А он тут объясняет свои поступки, а не нападает на нее. Он решил забыть, простить измену и раз так, то надо быть последовательным до конца.
Violeta: фиалка пишет: Но именно она закричала Жоффрей, пытаясь его остановить и бросилась к нему крича о врагах и их разлуке, и о своей любви к нему. Это надо было сразу сделать, когда она только вернулась в Голдсборо, а не стоять и молчать со страдальческим видом. Хуже уже все равно не могло быть. Сказала бы, что это Колен, что он хотел ее по старой дружбе, но она сказала решительное "Нет!" и вернулась к любимому мужу. Про иезуита надо было тоже рассказать, про пиратов, про капитана с фиолетовым пятном... Нет же, как воды в рот набрала! фиалка пишет: Вы думаете что он не видел, что она страдала? Но он сам об этом думает, слышит в её смехе на пиру. Слышал как она рыдала, видел её бледное, измученное лицо и пр. А на пиру он вообще не въехал, чего она страдала, да еще и с Коленом заигрывала. Он все так круто провернул, спас ее честь, сделал ее любовника губернатором, а она еще и недовольна, и не проявляет никаких следов раскаяния. Вот он психанул и передумал ее прощать.
Violeta: фиалка пишет: Во - первых Анж уже заявила, что не оскорбила его и опять тыкать ей в лицо изменой, по меньшей мере не красиво. Во-вторых, он все таки в этот момент мирится с ней и даже сам просит прощение. Ему что же надо было сказать: Вы изменили ( т.е. Сделали мне то - то), поэтому я Вас ударил, оттолкнул и прочее (т.е сделал Вам то-то). Но это совсем по детски. А он тут объясняет свои поступки, а не нападает на нее. Он решил забыть, простить измену и раз так, то надо быть последовательным до конца. Он вообще эту тему старательно обходит. Понесло его чего-то в Ла-Рошель, по всем вехам их жизни прошелся... Он стыдился своего неистовства и думал, что Анж злится на него именно из-за того, что он ее ударил. В остальном он не чувствовал себя виноватым. Он же просил, чтобы он немного пожаловалась, чтобы получше понять ее. Насчет измены он все для себя выяснил- не было ничего, и точка, забыли, похоронили...
Violeta: фиалка пишет: ведь изначально разговор между ними, по большому счёту, шел ни о чём. Пока Жоффа не начал язвить. А вот тут одно НО. Он подарил ей пистолеты, специально сделанные для нее, с любовью, и именно в этот момент. Разве это не шаг к примирению? А язвил он из боязни показаться слабым и зависимым от нее, типа подарок ничего не значит, ты не думай...
фиалка: Violeta пишет: Это надо было сразу сделать, когда она только вернулась в Голдсборо, а не стоять и молчать со страдальческим видом. Точно! Дура баба. Но на то она и "молчальница". А вообще испугалась сильно и за Колена тоже. Её благоверный не колебаясь всех, кто жену лапал, на тот свет отправлял Violeta пишет: она еще и недовольна, и не проявляет никаких следов раскаяния. А нечего жену на людях другому спихивать, а потом еще и с другими бабами на глазах жены крутить
Violeta: фиалка пишет: Точно! Дура баба. Но на то она и "молчальница". А вообще испугалась сильно и за Колена тоже. Её благоверный не колебаясь всех, кто жену лапал, на тот свет отправлял Он и так его на тот свет собирался отправить, он же его враг! А Колен- не Колен - это дело десятое! Так хоть сама бы выкрутилась. фиалка пишет: А нечего жену на людях другому спихивать, а потом еще и с другими бабами на глазах жены крутить Он намеренно спихнул, чтобы всех сплетников заткнуть. Это как проорать в толпу: Ничего не было, ясно вам?! А с Инее он стал заигрывать после того, как Анж стала заигрывать с Коленом, назло. Если бы она тихо и спокойно сидела на попе ровно, изредка поглядывая со слезой в глазах на мужа, он бы ее тем же вечером и простил.
фиалка: Я за Вами прям не успеваю Violeta пишет: Он стыдился своего неистовства и думал, что Анж злится на него именно из-за того, что он ее ударил. В остальном он не чувствовал себя виноватым. Не только, он извинялся за все свое "отвратительное" поведение. И хотел знать все, что её ранило и извиняется по очереди за все или объясняет, т.е. Оправдывается. Отсюда и это "пожалуйтесь". А то, что измену забыли и похоронили, это да. Он и начал все с Ла Рошели что бы расставить все точки над и, и больше к прошлым грехам и ошибкам не возвращаться. Начать все с чистого листа и без всяких там недомолвок. А пистолеты подаренные им, как раз и доказывают, что хочет простить, даже если гордость мешает. То есть то, собственно, с чего мы все и начали тут выяснять
фиалка: Violeta пишет: Он намеренно спихнул, чтобы всех сплетников заткнуть. Это как проорать в толпу: Ничего не было, ясно вам?! А Анж восприняла как знак пренебрежения, прилюдного отказа от нее. И сам Пейрак признал, что это было отвратительно и он перестарался. Violeta пишет: Если бы она тихо и спокойно сидела на попе ровно, изредка поглядывая со слезой в глазах на мужа, он бы ее тем же вечером и простил. А когда она тихо сидела? Собственно то, что тихо сидеть она не стала и пошла с открытым забралом лечить, появлялась на людях и пр. , т.е. вела себя как -будто она ни в чем не виновата и заставило Пейрака, в тайне ею гордиться и восхищаться.
полная версия страницы