Форум » Творчество читателей » Что вы знаете о любви? 2 » Ответить
Что вы знаете о любви? 2
Светлячок: Перечитала я наши претензии к Пейраку, накомментировала кучу всего на его счет на фикбуке и все это время варила свое видение снятия маски. Как бы мне хотелось? Чтобы вот поменьше оскорблений, непонятных претензий и ненужных оправданий. А при работе над фанфиком Violeta "Через океан" напало на меня вдохновение (ей отдельное спасибо за помощь ), и написалась эта сцена. Не знаю, выльется ли она в полноценный фанф, я очень боюсь ввязываться в длинные работы, но пока попробую выдать свою версию плавания нашей сладкой парочки . Я думаю, что все в разговоре Анжелики и Рескатора пошло не в ту степь с того момента, как она заявила о том, что выходит замуж за Берна. Тогда-то Остапа Пейрака и понесло , вот я и подумала, а что, если... События начинаются с того момента, когда Анжелика получила приглашение от Рескатора провести ночь в его компании (то есть перед первой бурей, после которой и состоялось по канону снятие маски), только чуточку раньше, пока солнце полностью не зашло ________________________________________________________ Часть 1. [more]Когда Анжелика поднималась по ступенькам трапа на ют, в мыслях у нее царил такой же хаос, как и на море. Подобно клокочущим вокруг корабля косматым пенистым валам, в ее душе бушевали самые противоречивые чувства. Прошло уже почти восемь суток с тех пор, как они покинули Ла-Рошель, взяв курс на запад, а она все еще не дала ответа мэтру Берну. И ничего не происходило... Мир, ограниченный для нее теперь бортами "Голдсборо", словно погрузился в спячку, укачиваемый неспешным ходом корабля. Минуты перетекали в часы, часы - в дни, а Анжелика все продолжала ждать. С самого первого раза, когда она ступила на палубу этого судна, она не переставала размышлять над теми чувствами, которые внушал ей Рескатор, и то отчаянно желала его увидеть, то, напротив, страшилась этой встречи. А он, словно догадываясь о ее смятении, больше не искал ее общества. После того, как она твердо решила, что ей следует остерегаться как его, так и своих собственных порывов, его исчезновение, казалось, должно было принести ей облегчение. Однако вместо радости Анжелика ощущала беспокойство. Капитана почти совсем не было видно. Только когда в отведенные для прогулок часы пассажиры выходили на палубу, им порой случалось заметить вдалеке, на юте, его силуэт в темном, развеваемом ветром плаще. И вот теперь он позвал ее, передав послание через своего друга - арабского врача Абд-эль-Мешрата. Анжелика не смогла бы ясно описать то, что она сейчас чувствовала: гнев из-за услышанной просьбы провести ночь с капитаном; тревогу от того, как на эти слова отреагировали ее друзья-гугеноты и в особенности мэтр Берн; и какое-то лихорадочное нетерпение, в котором она стыдилась признаться самой себе, оттого, что была рада вновь увидеться с Ним... Надежда то и дело уступала место страху, и тот вдруг начинал сдавливать ее грудь, словно тисками. Сейчас что-то произойдет! Что-то ужасное, сокрушительное, от чего она уже вовек не оправится… В сопровождении чёрного, как ночь, мавра Анжелика вновь оказалась в апартаментах капитана, где вечером, после отплытия из Ла-Рошели, она пришла в себя на восточном диване. В сгущающихся вечерних сумерках тускло поблескивали золотом мебель и украшающие капитанскую гостиную безделушки, но их очертания уже тонули во тьме. В воздухе был разлит какой-то приятных запах, в котором Анжелика не без волнения узнала аромат духов, исходивший от одежды Рескатора. Видно, он сохранил эту свою утонченную средиземноморскую привычку, как сохранил пристрастие к кофе, коврам и диванам с шелковыми подушками. Хозяин этих роскошных покоев стоял, склонившись над большим столом, который был заставлен различными приборами, песочными часами и замысловатыми блестящими инструментами, среди которых стопками лежали многочисленные карты, свертки и раскрытые книги. Венецианские светильники с красными стеклами и золотыми подвесками, освещавшие мужчину с обеих сторон, придавали его фигуре особое величие, и Анжелика в который раз подумала, что он и впрямь какое-то особое, необыкновенное существо. Иначе как объяснить то волнение и даже некоторый страх, которые она испытывала при каждой встрече с ним? - Вот и вы мадам, - улыбнувшись уголком рта, проговорил пират, оторвавшись от своих записей. - Я позвал вас, чтобы поговорить об одном важном деле, - мужчина учтивым жестом предложил Анжелике сесть. Его дружелюбная улыбка и тон, лишенный привычного сарказма, сбили женщину с толку. Она пришла сюда, чтобы дать отпор этому возомнившему о себе невесть что пирату, но никак не рассчитывала на столь любезную встречу. Важное дело? Вся ее злость вмиг куда-то улетучилась, уступив место женскому любопытству. - Я слушаю вас, монсеньор, - ответила она, присаживаясь на краешек кресла, стоявшего около стола с привинченными к палубе ножками. Рескатор вновь склонился к разложенным на столе бумагам. - Поскольку море сейчас неспокойно, и каждый день может стать для нас последним, я решил не стоять на пути у двоих влюблённых и готов выполнить вашу просьбу, - он пробежался глазами по строкам. - Согласно моим расчетам, вскоре нас ожидает весьма увлекательная встреча с морской стихией, поэтому нам стоит поторопиться. Что вы думаете о том, чтобы провести церемонию через два дня? - он поднял на неё свои чёрные глаза, в которых блеснули насмешливые искорки. - Церемонию? - непонимающе переспросила она. О чем это он? - Как? Неужели вы забыли о том, что собираетесь связать себя узами брака с мэтром Берном? - с наигранным изумлением проговорил пират. - Смею вам доложить, что ваш жених весьма нетерпелив, сударыня. Накануне он заявился ко мне без приглашения и потребовал, чтобы я поженил вас как можно скорее. Разве вы не в курсе своего предстоящего замужества? - его губы растянулись в ироничной улыбке. Анжелику бросило в жар. Так значит, не дождавшись ее ответа, мэтр Берн начал действовать, решив все за неё?! И он даже не соизволил сказать ей, что уже поговорил об этом с капитаном корабля! Будто не замечая ее состояния, Рескатор продолжал: - Признаюсь, эта новость была для меня полной неожиданностью, учитывая, что... - мужчина несколько помедлил, скользнув по Анжелике красноречивым взглядом, - за вами числится должок. Ну да ладно, - преувеличенно горестно вздохнул он, - кто я такой, чтобы решать судьбу чужого счастья... Так что вы думаете по поводу предложенной мною даты, мадам, дотерпите до послезавтра? - Послезавтра? - в замешательстве пробормотала Анжелика. Она была застигнута врасплох. В глубине души она понимала, что мэтр Берн поступил так, чтобы оградить ее от приставаний этого ренегата, ведь торговец давно заметил, что эти двое крепко связаны какой-то общей тайной. Ей даже пришлось рассказать унизительную правду о своих злоключениях на Средиземном море, чтобы заверить гугенота в том, что она не является любовницей хозяина "Голдсборо". Но сейчас Анжелика была ошеломлена тем, что мужчины сговариваются о ее судьбе за ее спиной. - А зачем тянуть? - вывел ее из раздумий хриплый голос капитана. - Куда подевалась ваша решительность, госпожа Анжелика? - насмешливо осведомился он, выпрямившись и выйдя из-за стола. Теперь Рескатор возвышался перед ней, словно могучая скала, облокотившись о край столешницы и скрестив руки на груди. - Или вы передумали? А может, мэтр Берн просто недостаточно хорош для вас? - с этими словами он склонился к ней, нависая, как большая хищная птица, преследующая свою жертву и готовая в любую минуту кинуться на добычу. Анжелика вздрогнула, увидев прямо перед собой его кожаную маску с искусственным носом, походившим на клюв, и алмазно-твердый, невыносимо пронзительный взгляд, сверкавший из-за прорезей этой маски. Рескатор коснулся рукой ее щеки и мягким, но властным движением приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть на него. - Трепещет ли ваше сердечко, когда он смотрит на вас? - пират улыбался, пристально всматриваясь в бледное лицо Анжелики, в ее большие зеленые глаза, расширившиеся сейчас от удивления и растерянности. - Пробегает ли дрожь по вашей прекрасной коже, когда он касается вас? - тихо продолжал мужчина, медленно проводя пальцами по изящной шее и скользя по тонкой ключице. Анжелика сидела, словно заворожённая. Слова и прикосновения Рескатора окутывали ее, подобно шелковому кокону, мягко, но настойчиво, и она была не в силах пошевелиться. Взгляд его горящих черных глаз притягивал, а прикосновения умелых рук заставляли кровь быстрее мчаться по венам. В нем была неодолимая магнетическая сила, и несколько мгновений женщина была не в силах отвести глаза, точно птичка под взглядом змеи. - Кружится ли ваша голова, когда он целует вас? - и вот уже его губы оказались в опасной близости от ее губ. Как она ни старалась совладать с собой, ее тело отказывалось подчиняться разуму. Пока Рескатор не касался ее, Анжелика еще могла ему противиться, но теперь, почувствовав себя в его власти, она смешалась. Какое-то странное волнение охватило ее. Она так давно не ощущала ничего подобного… Она говорила себе: «Это страх», но то был не страх... Впервые после долгих лет одиночества и тоски по любви, Анжелика с удивлением почувствовала отголоски зарождавшегося желания, и ее сердце учащенно забилось. - Как думаете, что подумал бы ваш жених, если бы сейчас увидел нас вместе? - вкрадчиво спросил Рескатор, опаляя ее губы своим дыханием. Надломленный приглушенный голос пирата заставил женщину вынырнуть из забытья. Что с ней происходит? Анжелика в ужасе отшатнулась от него, вцепившись руками в подлокотники кресла. Она была сама не своя и снова попалась в ловушку, расставленную этим искусителем, ловко играющим на чужих слабостях! Он в очередной раз посмеялся над ней, а она в очередной раз купилась на его уловки. - Мой... - отчего-то она не могла произнести этих слов "будущий муж". - Мэтр Берн - мой лучший друг, и он самый честный и благородный человек на этом корабле! - с вызовом ответила Анжелика, стараясь унять колотящееся в груди сердце. - Так вы выходите за него замуж, потому что он ваш друг? Какая прелесть! Видимо, я недооценивал сокрушительную силу дружбы и поистине непостижимые глубины благородства этого унылого торговца, - парировал Рескатор, выпрямляясь. - А как же любовь, мадам? Или она ничего для вас не значит? Обида и злость, словно проснувшийся после долгой спячки вулкан, заклокотали в Анжелике с неистовой силой оттого, что кто-то посмел усомниться в ней, в ее способности любить и отдавать любви всю себя без остатка, бороться за нее, не жалея сил и даже самой жизни. Как мог этот чёрствый, словно камень, человек судить ее? Ее, чья жизнь была посвящена любви, которая не раз помогала Анжелике вырваться из костлявых лап смерти, когда, казалось, на спасение не было ни единого шанса; когда разъедающая душу пустота заполняла ее изнутри, заставляя захлёбываться тоской и отчаянием. - Что вы, подлый пират, знаете о любви?! - в сердцах бросила она Рескатору, вскочив на ноги. - Разве вы любили когда-нибудь? Она с вызовом взглянула ему в глаза, готовая, словно волчица, броситься на охотника, чтобы защитить своё дитя, как вдруг взгляд мужчины, стоявшего перед ней, из насмешливого стал серьёзным. Он пристально смотрел на Анжелику, и лишь плеск волн, мерно бившихся о борт корабля, нарушал эту гнетущую тишину. - Любил, - после некоторого молчания произнёс он одними губами. - Свою жену. В его хриплом голосе женщине почудились нотки горечи. Резко развернувшись, Рескатор подошел к шкафчику в глубине салона и открыл дверцу. Анжелика, ожидавшая яростной схватки и язвительных препирательств, была обескуражена его признанием. Она смотрела на крепкую спину мужчины, его широкие плечи, обтянутые бархатным камзолом, и не знала, что сказать. - У вас есть жена? - изумленно проговорила она, опускаясь в кресло, и в этот миг ей показалось, что пират вздрогнул. Или это отблески от тусклого, чуть дрожащего от качки света ламп играли с ее сознанием? Комната уже полностью погрузилась в полумрак, и это придавало их беседе оттенок немного таинственный и даже отчасти зловещий. Теперь, когда Рескатор отошел от нее на некоторое расстояние, Анжелике показалось, что он не человек, а какой-то мрачный, темный призрак, пришедший, чтобы повергнуть в смятение ее душу. - У меня БЫЛА жена, - с нажимом поправил ее Рескатор, не оборачиваясь. Анжелика во все глаза смотрела на этого сильного, загадочного мужчину и никак не могла поверить в правдивость его слов. Неужели он способен любить? Перед ней вдруг явственно предстала картина их первой встречи в батистане: его чарующий голос, нежные руки, его заботливый и вместе с тем изучающий взгляд. Тогда он был совсем другим, не таким, как сейчас, и отчего-то казался ей очень близким. Несмотря на то, что он был для нее незнакомцем с закрытым маской лицом, Анжелика чувствовала себя в безопасности в его объятиях, словно он был не хозяином, купившим ее за огромную сумму на торгах, а волшебником, в чьих силах было подарить ей новую жизнь. Пират медленно повернулся к ней и протянул молодой женщине бокал с вином. Ни словом, ни жестом он не выдал своих истинных чувств, и лишь жесткая кожаная маска знала, как от волнения расширяются крылья его носа, и хмурятся брови, сурово сходясь к переносице. Каким был этот грозный мужчина в любви? Безусловно, слава о нем, как о ценителе женской красоты и обладателе самых прекрасных одалисок Средиземноморья, была известна Анжелике, но не было ли это искусно разыгранным спектаклем, призванным скрыть неспособность Рескатора забыть ту, чей образ, похоже, до сих пор преследовал его? Анжелика вспомнила, как в первый вечер их путешествия, когда она на палубе схватилась за его бархатный камзол, ее рука ощутила под тканью не живое человеческое тело, а некую твердую оболочку. "Неужели и его сердце, подобно телу, заковано в латы?" - подумала она тогда. Неожиданно перед внутренним взором Анжелики предстал тот, другой, который некогда смог завладеть всеми ее мыслями, как сейчас Рескатор, такой же надменный и неприступный - Филипп де Плесси-Бельер, ее второй муж, этот прекрасный бог войны Марс с его холодным и нарочито безразличным взглядом светло-голубых глаз. Ах, Филипп, как он злился на неё за тот гнусный шантаж, как боролся со своими чувствами, как не хотел покориться ей, но в конце концов больше не смог противиться, впустив любовь в своё жестокое сердце! Филипп... бедный Филипп. Он ненавидел ее до любви... Время шло, никто из них не произносил ни слова, и в наступившей тишине Анжелика вдруг явственно различила похожий на душераздирающее стенание вой ветра в вантах и парусах, и этот тоскливый звук мучительной болью отозвался в ее сердце. "Все сильные мужчины становятся беспомощными перед чарами любви. Одни теряют душу, а другие - жизнь". - Что с ней случилось? Она умерла? - слова слетели с губ прежде, чем Анжелика осознала их бестактность. - В некотором роде, - спокойно ответил Рескатор. - Много лет назад. - Простите.., я не хотела... - она опустила глаза, коря себя за несдержанность. - Пустое, - перебил ее мужчина. - Она предала меня и, как оказалось, никогда не любила, - Рескатор не отрывал своих чёрных глаз от лица Анжелики. - Я хотел бы поднять этот бокал за верность, сударыня, вы не против такого тоста? Опрокинув в себя вино, пират вновь испытующе посмотрел на нее и вдруг неожиданно спросил: - А вы когда-нибудь предавали, мадам? Его взгляд словно прожигал ее насквозь, и ей стало тяжело дышать. Анжелика сделала слишком большой глоток из своего бокала и тут же закашлялась. - Осторожно, моя дорогая, не пейте все залпом, - ухмыльнулся он. - Это вино очень опасно, оно легко развяжет вам язык и заставит рассказать мне все ваши самые сокровенные тайны. Ну, это уже было слишком! Анжелика выпрямилась в кресле, готовая вновь сцепиться с ним не на жизнь, а на смерть. Тот краткий миг, когда он показался ей другим, настоящим, уже миновал, словно его и не было вовсе. - Мне нечего бояться, монсеньор, - сбросив оцепенение, твёрдо ответила она. - Я всегда была честна с теми, кто мне дорог. - Ну надо же! Кто бы мог подумать, что женщина, подобная вам, будет с таким апломбом рассуждать о честности! - проговорил пират и расхохотался. - И как ваш будущий муж, господин Берн, воспринял новость о том, что ему в супруги достанется жена сожжённого колдуна, вдова маршала, фаворитка короля Франции, наложница султана?.. Я никого не забыл? Право, же, вы истинный образец преданной женщины, - проговорил он между двумя взрывами хриплого хохота, от которого Анжелике сделалось не по себе. Она смертельно побледнела. Ей показалось, что дыхание ее вот-вот остановится, и она с трудом нашла в себе силы поставить дрожащей рукой бокал на стол. - Да как вы смеете? - голос ее звучал спокойно, но Анжелику буквально трясло от едва сдерживаемой ярости. Как же она ненавидела его в этот момент! За его оскорбительные намеки, за эти несправедливые слова, брошенные ей в лицо, за свою предательскую слабость к нему, за то, что так долго мечтала об этом загадочном человеке, как о герое сказок тысячи и одной ночи, а сейчас перед нею стоял банальный пират, в котором не было ни капли уважения к ней... - Вы ничего не знаете обо мне! Вы ничего не знаете о моей жизни, не знаете, при каких обстоятельствах я познакомилась с мэтром Берном... - она захлёбывалась словами, но не могла сдержаться. Анжелика знала, что не должна была говорить этого, никому и никогда, но была не в силах остановиться, словно это признание могло навсегда разорвать ее связь с прошлой жизнью. - Как я выживала после смерти первого мужа, лишившись всего. Вы не знаете, как залечивала раны от побоев второго, а король... - Мадам, только не говорите мне, что и его величество жестоко обращался со своей любовницей, поднимая на неё руку! - иронично перебил ее Рескатор. Анжелика задохнулась, словно от пощёчины. Ее душу переполняли ярость, обида и гнев. Слезы подступали все выше и тугим комком стояли в горле. Сама не зная почему, она хотела доказать этому пирату, что он заблуждается на ее счёт, хотела раз и навсегда покончить с тенями из прошлого, которые настигли ее даже здесь, в бескрайнем океане. Она не позволит им последовать за ней туда, в новые земли, в новую жизнь! Она чувствовала, что именно сейчас, на этом корабле, рядом с человеком, который называл себя Рескатором, сольются, словно реки, все ее прежние жизни, такие многочисленные и разнообразные. Анжелика вскочила и принялась остервенело, всеми десятью пальцами рвать шнуровку своего корсажа, распустила ее, стянула книзу рубашку и обнажила плечо. — Смотрите! Смотрите, что слуги короля сделали с его так называемой любовницей! — выкрикнула она. — Они заклеймили меня королевской лилией! Рескатор встал и подошел к ней. Он осмотрел след от раскаленного железа с вниманием ученого, исследующего некую интересную редкость. При этом он ничем не выказал чувств, которые вызвало у него ее признание. — В самом деле, — сказал он наконец. — А гугеноты знают, что приютили у себя висельницу? Анжелика уже жалела о своем необдуманном поступке. Палец Рескатора как бы между прочим гладил маленький, жесткий шрам, но даже от одного этого легкого прикосновения ее бросало в дрожь. Она попыталась было вновь стянуть на себе рубашку и корсаж, однако он удержал ее, крепко стиснув ее руки выше локтей. — Они знают об этом? — Один из них знает. — Во французском королевстве клеймят только проституток и преступниц. Она могла бы сказать ему, что клеймят также и гугеноток и что ее приняли за одну из них. Но ею уже начала овладевать паника. Та самая, столь хорошо знакомая ей паника, которая парализовала ее всякий раз, когда ее пытался обнять желающий ее мужчина. — Ах, да какая вам разница! — сказала она, пытаясь освободиться. — Думайте обо мне все, что вам угодно, только отпустите меня. Однако он вдруг прижал ее к себе, как в первый вечер после отплытия, прижал так тесно, что она не могла ни поднять голову к его жесткой кожаной маске, ни упереться ладонями ему в грудь, чтобы оттолкнуть его. Он сжимал ее только одной рукой, но рука эта была тверда, как стальной обруч. Другой рукой он коснулся шеи Анжелики, и его пальцы медленно скользнули вниз, к ее груди, угадывающейся в раскрытом вороте рубашки. — Вы надежно прячете свои сокровища, — прошептал он, касаясь губами ее виска. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда ее в последний раз ласкал мужчина, и притом ласкал столь дерзко. Она вся напряглась под прикосновением его властной руки, которая со спокойной неторопливостью удостоверялась в том, что ее тело нисколько не утратило своей красоты. Ласки Рескатора сделались еще настойчивее; он знал свою власть над женщинами. Анжелика была не в силах пошевелиться и едва дышала. С нею произошло что-то странное: по ее телу вдруг разлился жар, и в то же время ей показалось, что сейчас она умрет. «Ох, хоть бы он меня отпустил, — мысленно умоляла она, — не то я стану его рабыней, его игрушкой. Он отнимает у меня силы. Почему?». Она с трудом выговорила: — Оставьте меня! Отпустите! Ее запрокинутое лицо исказилось, точно от боли. — Я внушаю вам такой ужас? — спросил Рескатор. Он больше не прижимал ее к себе. Она попятилась к стене и бессильно прислонилась к ней спиной. Пират задумчиво смотрел на нее, и она догадалась, что он озадачен чрезмерностью ее реакции. Опять, опять она повела себя как помешанная, а ведь прежде такого за ней не водилось… Что это было, что с нею сейчас произошло? Этот сладкий трепет, который она ощутила при прикосновении нежных умелых мужских пальцев.., ведь она его узнала: это было пробуждение чувственности, желание предаться страсти… С ним ей не было бы страшно, она была в этом уверена. Однако, глядя в ее глаза, он наверняка увидел в них ужас — а того, что этот ужас внушен не им, он не знал. Она и сейчас еще не осмеливалась поднять на него глаза. Как человек умный, Рескатор, похоже, принял свою неудачу философски. — Честное слово, вы пугливее девственницы. Кто бы мог подумать? - он снова облокотился о стол и скрестил руки на груди. - Или вы так верны своей будущей супружеской клятве? - усмехнулся он. - Интересно, а ее вы забудете также быстро, как ту, которую дали первому мужу, а затем - второму? И я уже молчу о том соглашении, что мы заключили с вами перед тем, как вы ступили на борт моего корабля - в самом деле, много ли стоят обещания, данные пирату? — в каждом его слове сквозил сарказм. - Как ни горько это признавать, мадам, но во всякой женщине скрыта обманщица. Кровь бросилась Анжелике в лицо, и ей лишь с трудом удалось сохранить самообладание. Глаза ее метали молнии. — Вы не имеете права так со мною разговаривать! По какому праву вы оскорбляете меня? По какому праву вы допрашиваете меня, как.., как полицейский? - Я имею на вас все права. Он сказал это бесстрастно, мрачным тоном, который, однако, испугал Анжелику куда больше, чем любые угрозы. «Я имею на вас все права…» Женщина открыла было рот, собираясь высказать ему все, — но тут судно резко накренилось, подхваченное особенно высокой волной, и ей пришлось ухватиться за кресло, чтобы не упасть. Она держалась на ногах не так твердо, как Рескатор, который, казалось, был припаян к палубе. Пират выпрямился, прислушиваясь к тишине, и жестом приказал ей молчать. - Началось, - серьёзно проговорил он, и в следующий миг его словам вторили оглушительные раскаты грома. Корабль резко качнуло, со звоном сбросив со стола мелкие побрякушки, а ночное небо белым всполохом рассекла яркая молния. [/more]
toulouse: Bella пишет: это где обозначали окружность 3-мя точками? . Если 2 точки, то через них нельзя задать одну окружность, их можно сколько хочешь накрутить. А через 3 точки только одна окружность получится. Ну и сами посудите, какой же круг из 2 человек? Это больше на тет-а-тет смахивает.
фиалка: List пишет: Только если ее будут медленно снимать в узком кругу особо доверенных лиц Медленно ладно, но почему в узком? Даёшь общественный стриптиз! toulouse пишет: нельзя задать одну окружность, их можно сколько хочешь накрутить Кажется, это у меня голова начинает кружиться))) Вы меня прям запугали всеми этими подсчётами
Bella: toulouse пишет: Если 2 точки, то через них нельзя задать одну окружность, их можно сколько хочешь накрутить. А через 3 точки только одна окружность получится. пошла диплом проверять- точно ли на физмате училась? образно говоря, 2-мя точками можно обозначить окружность: 1-центр окружности, а 2-ой задать величину радиуса и очертить вокруг 1-ой. А вот 3-мя точками либо прямая, либо треугольник. Если только эти три точки, условный треугольник прировнять к многоугольнику , вокруг которого и очертить окружность. Меня математица за это бы...
Светлячок: адриатика пишет: Фонфик надо переименовать: Что вы знаете о чепце) я за, беру, как рабочее название))) фиалка пишет: Медленно ладно, но почему в узком? Даёшь общественный стриптиз! так был же в Кандии уже, нужно искть новые пути, теперь перед всеми раздеваться должен Рескатор Bella пишет: образно говоря, 2-мя точками можно обозначить окружность: 1-центр окружности, а 2-ой задать величину радиуса и очертить вокруг 1-ой. так и рисовали на ниточке, когда циркуля не было под рукой
Светлячок: Часть 6 (все еще проАнжеличная) Анжелика проснулась, чувствуя себя так, словно начала оправляться от тяжёлой болезни. Ее нога все ещё немного ныла, но от вчерашней усталости, давившей на плечи свинцовым покрывалом, не осталось и следа. Голова была светлой и ясной, а на душе царило блаженное спокойствие, заставившее ее, сладко потянувшись, довольно улыбнуться. Сколько она проспала и почему здесь так тихо? Нехотя разомкнув веки, Анжелика посмотрела на открытую неподалеку дверь, которая сейчас походила на четырехугольник из яркого солнечного света. Пассажиры собрались на палубе для утренней молитвы, и молодая женщина была рада возможности ещё немного побыть наедине с самой собой, в этом расслабляющем покое, которого она непременно будет лишена по возвращении протестантов. Она вновь прикрыла глаза. Впервые за долгие ночи ей не снились сны, которые в большинстве своём были кошмарами не желавшего отпускать ее прошлого. За этот год, проведённый в окружении гугенотов, сердце Анжелики, некогда истерзанное насилием и жестокостью, смогло наконец-то исцелиться, обретя покой и гармонию. Мирная картина жизни обычной служанки заслонила в ее памяти и сверкающие огни Версаля, и жестокую войну против короля, и даже ту скорбь, которую вызывали в ее душе мысли о черных руинах замка Плесси и о дотла разоренной и на долгие годы проклятой родной провинции Пуату... Но тёмными ночами, когда ей подолгу не удавалось уснуть, Анжелика, измученная и беззащитная, сдавалась, наконец, на милость забытья, и тени прежних ошибок вновь преследовали ее, пытаясь настичь и нанести свой сокрушительный удар. "Но только не сейчас, только не здесь..." - как молитву, еле слышно шептали ее губы, а глаза туманились непрошенными слезами. Усилием воли она усмирила воспоминания, причиняющие ей боль, и заставила себя улыбнуться новому дню, яркому солнцу и надежде, которая, несмотря ни на что, робким цветком распускалась в ее сердце. - Я смотрю, что вам гораздо лучше, сударыня, - раздался в тишине твиндека тихий голос, и Анжелика, очнувшись, увидела перед собой дружелюбный взгляд арабского врача. - Вы позволили утреннему взошедшему солнцу взойти и в вас тоже, - он коснулся ее лба, проверяя нет ли у неё жара, и, оставшись довольным результатом, опустился возле неё на колени. - Всегда смотри на вещи со светлой стороны, а если таковых нет - натирай темные, пока не заблестят, - как можно веселее ответила Анжелика, чья печаль и неясная тоска уже сменились ее обычной жизнерадостностью благодаря чудесному утру и заботливому старцу. - Клянусь Аллахом, что с таким настроем и моим лечением вы очень скоро станете на ноги! - он шутливо возвёл руки к небу. - Послушный и неунывающий пациент также важен для выздоровления, как и правильно подобранное лекарство. - О, и не говорите мне, сударыня, про покладистых больных, - лекарь многозначительно посмотрел на пустующее ложе мэтра Берна. - За последнее время вы у меня первая. Анжелика проследила за взором арабского врача, но решила промолчать. Да и что тут можно сказать? На деле женщины действительно более терпимы ко всякого рода недугам, ибо самой природой им уготована роль слабых и угнетаемых существ, которые находятся во власти и тени окружающих их мужчин. А в представлении мусульман, где даже голова лошади ценится выше, чем человеческая жизнь, они и вовсе люди второго сорта. Полоска света, падающая из открытой настежь двери в твиндек, вдруг разделилась на две части, словно ее разрезали темной огромной тенью. Анжелика бросила быстрый взгляд в ту сторону и увидела, что в дверном проеме появился мавр. Опираясь на свой украшенный серебром мушкет, Абдулла стоял полубоком, повернувшись телом ко входу, но лицо его было обращено на бак. Он неотрывно смотрел куда-то, казалось, даже не моргая. Тем временем личный врач Рескатора ощупал лодыжку молодой женщины и, удовлетворенно кивнув, достал из сундучка кувшин из прочного голубого фарфора с широким и длинным горлышком. Он поставил рядом маленькую глиняную чашу и, вынув нефритовую пробку, которая закрывала сосуд, налил в неё отливающую каким-то радужным цветом темную жидкость, которая выглядела маслянистой, и чей резкий запах был ни на что не похож. Анжелика, в нос которой ударил этот необычный аромат, отвлеклась от созерцания черного великана и, наклонившись вперед, чтобы получше рассмотреть необычный бальзам, не смогла сдержать изумленного возгласа: - Мумие?! Настоящее минеральное мумие! - Вы знакомы с этим таинственным элексиром? - не без удивления спросил ее врач. - Конечно! - воодушевилась она. - Солиман Бахтиари бей, посол Шахиншаха Персии, находясь с официальным визитом в Париже, преподнес в дар нашему королю это ценное вещество, - Анжелика на миг задумалась, пытаясь вспомнить, что же он расскзывал ей об этом персидском сокровище. - По словам посла, оно встречается только в Персии, и никто другой в мире не может похвастаться, что обладает им. Это дар Аллаха персидскому народу. Он очень редкий, поэтому доступен только суфиям и владыкам крови. Скалы, где сочится мумиё, охраняются шахской стражей. Каждый источник запирается пятью печатями главных наместников провинции, и они отвечают головой за каждую украденную каплю. - Вы не перестаете удивлять меня, сударыня, - захлопал в ладоши Мешрат, а в его глазах мелькнуло неподдельное восхищение. - Не каждый может похвастаться тем, что знает истинную ценность этого элексира, тем более человек, далекий от нашей культуры, - он принялся намазывать жидкое мумие на ее ногу, и чуть тише добавил: - Но как вам удалось выведать у перса эти сведения, ведь он, подобно всякому восточному мужчине, не склонен вести такие беседы с женщинами, да ещё и столь красивыми? Анжелика потупилась и опустила ресницы. Она чувствовала, как румянец начинает предательски заливать ее щеки, но ничего не могла с собой поделать. - Там, где дипломатия бессильна, остается женщина, - смущённо проговорила она. - А-ха-ха! - захохотал араб. - Воистину говорят: ум женщины в её красоте. - А красота мужчины в его уме, - закончила поговорку Анжелика. Лекарь посмотрел на собеседницу долгим взглядом: - Никто не осмелится сомневаться в том, что вы невероятно умны, - чуть подавшись вперёд, проговорил он. - Как и в том, что вы - необычайно красивы, эффенди, - в тон ему озорно ответила молодая женщина, и они весело рассмеялись. Общество арабского старца и его беседы были ей настолько приятны, что Анжелика сама не заметила, как уже обсуждала с ним лекарственные свойства растений, делилась своими рецептами и узнавала новые секреты врачевания. С некоторой досадой она отметила, что многие методы колдуньи Мелюзины весьма далеки от принципов арабской медицины, и старалась с особым тщанием запомнить как можно больше из того, что рассказывал ей мудрый старец. Кто знает, что ждёт их в новых землях, и какие знания окажутся необходимыми в их будущей жизни? В твиндек понемногу стали возвращаться его обитатели. Гугенотские женщины уже обжили свои закутки на нижней палубе и взяли за обыкновение ходить друг к дружке в гости. Вот и теперь госпожа Маниго и госпожа Мерсело сели в своем углу вместе с двумя соседками и принялись вязать в ожидании завтрака. Их мужья в обществе Берна и Ле Галля что-то бурно и запальчиво обсуждали, но стоило им войти, как они тут же замолчали, осторожно озираясь на Анжелику и ее собеседника. За ними, смеясь и толкаясь, вбежали дети. Раскрасневшиеся от утреннего жгучего солнца они выглядели очень воодушевленными и веселыми. - Ах, мама, какое солнце! - подбежала к ней Онорина вместе с Севериной. - Я поймала для тебя зайчика, - и она протянула матери свой маленький кулачок. - Он там! Девочка стала медленно открывать один палец за другим, боясь по неосторожности выпустить свою добычу, но, как только она терпеливо раскрыла руку, то, к своему изумлению, обнаружила, что ее ладошка пуста. - Наверно, я выронила его, когда натолкнулась на этого великана, - раздосадовано протянула она, мотнув головой в сторону мавра. - Ничего, моя радость, зайчикам лучше жить возле солнышка, а не в этом темном месте, - Анжелика успокаивающе погладила дочь по голове и, поцеловав детскую пухлую щечку, вновь посмотрела на стражника, который продолжал неподвижно стоять возле дверей, будто темное изваяние, одетое в развеваемый ветром белоснежный бурнус. Последними в каюту неспеша спускались протестантские девушки, круг которых замыкала юная Бертиль. Они тихо хихикали и, весело перешептываясь, подталкивали друг друга. Проходя мимо Абдуллы, дочь господина Мерсело бросила быстрый взгляд в угол, где разместилась ее семья и, словно ненароком, задела мавра плечом, а затем, притворно извиняясь, одарила его ослепительной улыбкой, открыв прелестные жемчужные зубки. Ее подружки прыснули, смущенно опуская глаза, и, не оборачиваясь, засеменили к своим местам. Мавр задрожал всем телом. Глаза его вспыхнули, а губы, отвечая на улыбку Бертиль, как-то странно растянулись. Его лицо африканского идола было неизменно обращено к предмету его вожделения - белокурой девственнице, которая уже несколько дней как разбудила в нем желание, тем более жгучее, что он давно не имел женщины, ибо много дней находился в море. От этого взгляда у Анжелики по спине пробежал знакомый холодок. Так глядели на нее сотни глаз на невольничьем рынке в батистане, когда она, униженная и обнаженная, была представлена на общее обозрение ценителей женской красоты. Она никогда не забудет эти липкие и полные похоти красноречивые взгляды, когда всякому искушенному человеку было ясно, что у смотрящих на уме... Анжелика повелительно бросила мужчине по-арабски: - Что ты тут делаешь? Поди прочь, твое место подле твоего господина. Абдулла вздрогнул, словно вдруг пробудился ото сна, и с удивлением посмотрел на женщину, которая заговорила с ним на его языке. Потом под взглядом зеленых глаз Анжелики на его лице отразился страх, и он ответил, точно ребенок, пойманный на запрещенной шалости: - Я сопровождаю эффенди. Я жду, чтобы последовать за ним. - Я уже закончил, сударыня, - вмешался Абд-эль-Мешрат, поднимаясь. - Я приду к вам вечером, а пока - отдыхайте. - Шукран*, - ответила женщина, провожая врача и его охранника внимательным взглядом до тех пор, пока за ними не закрылась дверь. - Этот негр… - прошептала испуганная Северина, которая все это время сидела возле них, - Госпожа Анжелика, вы заметили? Он смотрел на Бертиль так, словно хотел съесть ее живьем. *** - Вам не следует вести себя столь безрассудно, Бертиль, - аккуратно начала Анжелика, когда все снова разбрелись по своим делам после завтрака. Молодая женщина хотела предупредить и образумить эту взбалмошную юную особу, которая в силу возраста ещё не могла понять всех последствий своего легкомысленного поведения. Дабы не привлекать к разговору лишнее внимание, она попросила Онорину подозвать к ней девушку под предлогом помощи. - О чем вы? - воскликнула дочь господина Мерсело, наивно тараща свои голубые глаза. - Я вас не понимаю. - Вы привлекаете внимание мужчин, а это неблагоразумно. - Мужчин? Каких мужчин? - голос Бертиль вдруг сделался пронзительным. - Вы прекрасно знаете, о ком я говорю, - начала раздражаться Анжелика, отметив, что эта хитрая девчонка и не думает стыдиться. - Про мавра, охраняющего капитана корабля. - Ax, этот, - протянула она, будто только сейчас вспомнила о существовании Абдуллы. - Ну, этот не в счет. А я-то думала… И она рассмеялась серебристым смехом, который зазвенел, словно колокольчик. - Я знаю, что он мною любуется. Он приходит каждый вечер, когда мы собираемся на палубе и при удобном случае подходит ко мне. Он подарил мне несколько безделиц: стеклянные бусы, серебряную монетку. По-моему, он принимает меня за богиню. Мне это нравится. - Вы заблуждаетесь. Он принимает вас за то, что вы есть, иными словами… Анжелика решила не продолжать, чтобы не смущать сидящую подле неё Северину, которая после ухода мавра так и осталась здесь, словно чувствовала, что только Анжелике под силу развеять ее неясные страхи. - Будьте осторожнее, Бертиль, - мягко повторила она. - Поверьте мне, когда у вас будет побольше опыта, вы поймете истинный смысл этого восхищения, которое так вам льстит, и покраснеете за свое нынешнее поведение. Бертиль не стала дожидаться, когда у нее будет побольше опыта, и сразу же покраснела до корней волос. Ее миловидное лицо исказила злобная гримаса. - Вы говорите так из ревности… Потому что он смотрит на меня, а не на вас… Теперь вы уже не самая красивая, госпожа Анжелика, скоро самой красивой стану я - даже в глазах тех мужчин, которые сегодня все еще восхищаются вами! - Ох, какая же вы дурочка, - снисходительно улыбнулась Анжелика. - Тогда, полагаю, вы не будете против, если я расскажу все вашему отцу? Угроза подействовала. В том, что касалось соблюдения благопристойности, мэтр Мерсело шуток не любил, а когда речь шла о его единственной обожаемой дочери, и вовсе был до крайности щепетилен. Бертиль, которой уже давно не давала покоя зависть, на миг осеклась, но не желала признать себя побежденной. - Я знаю, почему вы досадуете, - снова заговорила она. - Хозяин корабля больше не удостаивает вас своим вниманием. А между тем, всем известно, что вы проводили ночи в его каюте. Но после вашей вчерашней ссоры он даже не пожелал навестить вас, - Бертиль нервно рассмеялась. - Похоже, что отныне ваш удел - это общество дряхлых старикашек, - и, с видом беспрекословной победительницы, она зашагала прочь. Анжелика устало вздохнула: бедные дети, они еще ничего не понимают в жизни, однако так смело рассуждают о ней. "Наверное, я тоже была такой в семнадцать лет, - вдруг подумалось ей, - гордой, самоуверенной и... красивой". Язвительные слова юной гугенотки посеяли в Анжелике сомнения, и она вдруг отчётливо почувствовала, как ею постепенно овладевает страх: "Неужели, я постарела? Должно быть, последние недели как-то сразу меня состарили, ведь перед нашим бегством из Ла-Рошели я так измоталась от всех этих забот и тревог". Она оглядела свои загрубевшие, потрескавшиеся руки, руки служанки, на которой лежит вся домашняя работа, и поспешила спрятать их в складках юбки. Есть отчего прийти в ужас... Она никогда не придавала чрезмерного значения своей красоте. Разумеется, как всякая женщина со вкусом, она о ней заботилась и старалась ее сберечь, но у нее никогда не было и тени страха, что ее красота может увянуть. Ей казалось, что этот дар богов, хвалы которому она привыкла слышать с детства, будет с нею всегда и не иссякнет всю ее жизнь. И только сейчас она впервые почувствовала, что ее красота не вечна. И ощутила потребность немедленно убедиться в том, что по-прежнему хороша. Вне себя от волнения она спросила стоявшую неподалёку подругу: - Абигель, у вас есть зеркальце? Зеркальце у Абигель имелось. Только она, эта мудрая дева, числившая опрятный вид и аккуратно надетый чепчик в ряду добродетелей, догадалась взять с собой эту необходимейшую вещицу, о которой кокетки в суматохе забыли. Абигель протянула зеркальце Анжелике, и та жадно вгляделась в свое отражение. "У меня есть несколько седых волос, это я знаю, но под чепцом их не видно". Она провела пальцем по скулам. Разве ее черты оплыли или огрубели? Нет. Правда, щеки немного впали, зато свежий воздух, как всегда, разрумянил их. Разве этим жарким, здоровым румянцем, так выделявшим ее среди других дам, не восхищались в Версале, разве не завидовала ему госпожа де Монтеспан? Ведь за эти годы она столько всего пережила. Ей приходилось сражаться за жизнь, за своё имя, за детей и даже за свои мечты... "Что ни говори, а жизнь не могла не наложить на меня своего отпечатка". - Абигель, скажите мне откровенно - можно ли еще назвать меня красивой? - Вы самая красивая женщина, какую я когда-либо встречала, - ответила прдруга безразличным тоном, - и вы это отлично знаете. Достаточно посмотреть, как к вам влечет мужчин - всех, даже тех, кто не отдает себе в том отчета, - продолжила Абигель. - За что бы они ни брались, они хотят услышать ваше мнение, ваше согласие.., или хотя бы увидеть на вашем лице улыбку. Есть среди них и такие, кто желал бы, чтобы вы принадлежали только им. Взгляд, который вы дарите другим, причиняет им боль. Перед нашим отплытием из Ла-Рошели мой отец часто говорил, что, взяв вас с собой, мы подвергнем наши души ужасной опасности… Он уговаривал мэтра Берна жениться на вас до того, как мы пустимся в плавание, чтобы из-за вас не возникали споры… Анжелика слушала эти откровения очень внимательно. Она снова взяла маленькое, скромное зеркальце и сосредоточенно в него всмотрелась. - Мне кажется, он ждал вас сегодня там, на верхней палубе, - склонившись, тихо проговорила Абигель. - Кто? - недоумевающе спросила Анжелика, оторвавшись от своего отражения. - Хозяин корабля. - С чего вы это взяли? - ее голос слегка дрогнул. Молодая гугенотка присела возле растерянной подруги на солому и накрыла ладонью ее пальцы, сжимающие зеркальце. - Госпожа Анжелика, вам нехорошо? - обеспокоенно проговорила Абигель. - Вы стали белее полотна, принести вам воды? - Нет, не стоит, со мной все в порядке, - удержала ее за руку собеседница. - Лучше расскажите, почему вы решили, что Рескатор ... искал со мной встречи... - запнулась Анжелика, не в силах совладать со своими чувствами. - Я не знаю, быть может, я ошиблась... - начала молодая гугенотка, - но после вчерашней вашей размолвки, я не знала, в каком расположении духа будет наш капитан, поэтому пристально наблюдала за ним, - Абигель запнулась, почувствовав, как Анжелика крепко стиснула ее руку. - Как только мы запели, он вышел на балкон своей каюты, скользнул по нам взглядом, и мне показалось, всего на миг, что его глаза задержались на открытой в наш твиндек двери. Он простоял так совсем недолго и вскоре ушёл. Слова дочери пастора так взволновали Анжелику, что она даже не сразу заметила, как во время рассказа буквально вцепилась в ладонь подруги. Извинившись, она поспешно разжала пальцы и опустила глаза. - Вы считаете, что он не подвергнет меня наказанию за сказанное? - чуть дрогнувшим голосом спросила Анжелика. - О, по-моему, он совсем не страшный, - покачивая головой, прошептала Абигель и устремила на Анжелику свой ясный и умный взгляд. Молодая женщина улыбнулась уголком рта. Она была благодарна дочери пастора за ее добрые слова и искреннюю поддержку. Признаться, несколько раз, после вчерашнего разговора с арабским врачом, Анжелика думала о том, что ей рано или поздно придётся объясниться с Рескатором. Но ее разрывали на части гордость и страх, и она, малодушно списав все на больную ногу, с огромным облегчением откладывала эту неминуемую встречу. Станет ли он слушать ее? Что скажет в ответ? Быть может, просто посмеётся над ней, или же снова наговорит дерзостей. Анжелика не знала, чего ждать от этого таинственного ренегата. Ей были непонятны его равнодушная снисходительность и его стремление унизить ее. Разве могла она предположить, что после брошенных ею проклятий, он не просто тут же не запрет ее в нижнем затхлом трюме, где держат преступников и смутьянов, но еще и пришлет к ней своего врача? Анжелика имела дело с пиратами, и в прошлый раз они вовсе не церемонились с ней..., но Рескатор не был похож ни на одного из них. И от этого ей становилось не по себе: она никак не могла разгадать этого мужчину и инстинктивно чувствовала, что у него для неё припасено ещё немало загадок... Анжелика рассеянно скользила взглядом по стенам, зачехлённым пушкам, лицам своих спутников. Вот Онорина и Лорье играют в прятки, умудряясь найти место, где можно было бы остаться незамеченным среди такой толпы народа. Ее дочь жульничает, открывая один глаз, чтобы посмотреть, где скрылся ее друг, и, уличённая в нарушении правил игры, с видом оскорбленной императрицы залазит в свой гамак, зная, что добродушный мальчишка тут же придёт звать ее назад. Вот глупышка Бертиль секретничает со своим подругами, шепча им что-то, отчего девушки заливаются краской и приглушенно смеются. А вот мужчины - господа Мерсело и Маниго, Ле Галль и мэтр Берн - стоят в стороне ото всех, и по их сосредоточенным лицам можно понять, что говорят они о чем-то в крайней степени важном. Она смотрела на своего бывшего хозяина и не узнавала его. Какая глубокая пропасть пролегла между мирным торговцем-гугенотом, сидящим с пером и чернильницей над бухгалтерскими книгами, и этим мужчиной, способным отринуть своё прошлое и пойти ради неё на верную смерть. Она так привыкла к нему, к его компании и заботе, к тому покою, которым он окружал всех вокруг себя, что и подумать не могла о том, как сложится ее жизнь вдали от его семьи. Он всегда рядом и на него всегда можно было положиться. Он любит ее так сильно, что готов сделать ее своей женой перед Богом, несмотря на все то, что он знает, или, наоборот, не знает о ее прошлом. Для человека столь строгой нравственности это не шутка, это свидетельство подлинной любви. Мэтр Габриэль показался ей вдруг очень близким, будто он в какой-то мере принадлежал ей, и у ошеломленной Анжелики вдруг мелькнула нелепая, неподобающая мысль: "А ведь он мог бы быть моим любовником…" Она встретилась с ним взглядом и тут же поспешила отвести глаза, боясь, как бы он не догадался, о чем она только что думала. Остаток дня Анжелика решила провести в заботах. Домашние дела всегда успокаивали ее, отвлекая от тяжёлых дум, и она принялась чинить да штопать прохудившиеся вещи. Время от времени к ней прибегали дети, чтобы она разрешила их очередной "важный" спор, подходила Абигель справиться, не нужно ли ей чего-нибудь, бросал красноречивые взгляды мэтр Берн... После их последнего разговора им больше не удалось побыть наедине, и они лишь учтиво обменивались любезностями. Когда матросы внесли большую лохань с исходящим от неё аппетитным ароматом, торговец спросил у Анжелики позволения отужинать в ее обществе. Она была рада его предложению, и они, как в старые добрые времена, усевшись в кругу детей, с теплотой вспоминали, как славно они трапезничали в Ла-Рошели. - Вы говорите о тех случаях, когда ворчали на меня за то, что я слишком радею о вашем столе и ввожу ваших детей в грех обжорства? - поддела его Анжелика. - С каким бы удовольствием я сейчас предался этому греху! - с грустной улыбкой признал Габриэль Берн, размешивая в тарелке жидкий суп. После ужина гугеноты вновь отправились на верхнюю палубу. Погода на море могла перемениться в любую минуту, поэтому и команда, и пассажиры старались ловить каждое благоприятное затишье, чтобы вволю надышаться свежим воздухом. Кто знает, что их ждет завтра: дождь, буря, холод, а может, и сама смерть... В сопровождении мавра, как и обещал, к Анжелике снова пришёл Абд-эль-Мешрат. - Ну что, сударыня? - начал он, осматривая ее ногу. - Не будете ли вы так любезны составить мне компанию? - Для чего? - удивилась Анжелика. - Для вечерней прогулки. Вам не помешает побыть на воздухе, да и ваша нога уже почти в полном порядке. Молодая женщина в замешательстве посмотрела на врача. Ее разбирали противоречивые чувства: она очень хотела наконец выйти из этого душного твиндека и подставить лицо морскому ветру, почувствовать его холодок на своих губах и вдохнуть полной грудью свободу безбрежного простора, но она еще и очень боялась... боялась встречи с НИМ. - Вы не созданы для страха, - словно прочитав ее мысли, произнёс старец и предложил свою руку. Как бы ни хотелось ей сейчас найти причину, для того, чтобы остаться, Анжелика не могла отказать эффенди и тем самым признаться в своей трусости. Нерешительно ступив на ногу, она вдруг с изумлением осознала, что боли почти нет. Ее тело ломило от долгого лежания, но в лодыжке она чувствовала лишь небольшое неудобство из-за повязки. Она изумлённо посмотрела на довольное лицо лекаря и, нервно сглотнув, приняла его руку. На верхней палубе, этой "главной улице" корабля, зажатой между ютом, баком, фальшбортом и различными мостками, уже сгущались сумерки. Сбившиеся в кучу, словно стадо овец, протестанты в своих темных одеждах почти сливались с окружающим мраком. Слышалось только, как они бормочут молитвы. Но, посмотрев вверх, на балкон апартаментов капитана, где все оконные стекла, словно рубины, сияли алым, Анжелика увидела Рескатора, и сердце ее учащенно забилось. Он стоял, освещенный последними лучами заходящего солнца, в черной маске, непроницаемый, загадочный. Она неотрывно следила за тем, как он неспеша начал спускаться по трапу. Несмотря на пронизывающий ветер, ей стало невыносимо жарко. Она пылала, словно в лихорадке, а жар, сотканный из стыда, гордости и страха, горячей волной охватывал все ее естество. - Несправедливость человека поражает его самого, - прервал тишину араб, - а вечернее слово всегда можно стереть дневным. - Откуда вы ...? - пробормотала Анжелика, переводя растерянный взгляд с капитана корабля на своего собеседника. - Ваш взгляд сейчас говорит красноречивее всяких слов, дитя мое, - похлопал ее по ладони, лежащей на сгибе его локтя, Мешрат. Анжелика отвернулась к океану и посмотрела вдаль. Она не хотела, чтобы эффенди в очередной раз прочитал в ее глазах то, в чем она так отчаянно отказывалась себе признаться... "Мы плывем на одном корабле, несущем нас по океану, и это заставляет нас встречаться вновь. И мы не можем убежать друг от друга, и делать вид, что ничего не произошло". - С вашего позволения, сударыня, но мои старые кости требуют, чтобы я вернулся к себе в каюту, - прервал ее мысли врач. - Проводить вас к вашему месту? Анжелика только теперь заметила, что арабский лекарь укутался в свой бурнус по самый нос, и отругала себя за свою невнимательность. - Конечно, эффенди, идите. Со мной все будет в порядке, я еще немного побуду здесь, под этим ночным прекрасным небом, - улыбнулась она краешком губ. - Помните, сударыня, вовремя сказанное слово стоит целого верблюда, - добавил он напоследок. Провожая взглядом Абд-эль-Мешрата, Анжелика увидела, что Рескатор стоит у подножия трапа, ведущего на капитанский мостик и беседует с Ле Галлем и тремя его друзьями. Она разгладила свое убогое платье и долго рассматривала темную грубую ткань. Хотя слова Абигель и арабского лекаря несколько успокоили ее, страх все ещё не отступал. Слишком много загадочного оставалось в человеке, к которому она хотела приблизиться, слишком много такого, чего она не знала и не могла понять. "Эффенди прав, рано или поздно мы должны будем объясниться. Каков бы он ни был, он все же рисковал свои судном, своей жизнью, своими людьми ради нас, ради меня..." Собрав все свое мужество, Анжелика, убедившись, что Рескатор остался один, отважилась подойти к нему и заговорить. - Вчера я сказала вам страшные слова. После всего случившегося, я была сама не своя. Я хочу извиниться перед вами, - произнесла она сдавленным от волнения голосом. Небрежно поклонившись ей, он ответил: - Благодарю вас за любезный поступок, хотя в нем нет ни малейшей нужды. Вам подсказало его чувство долга, однако он не может заставить меня забыть ваши вчерашние слова, которые, впрочем, имели одно несомненное достоинство - они, по крайней мере, были искренни. Поверьте, я прекрасно вас понял. - Я... не хотела..., - выдохнула она. Под его пронизывающим взглядом Анжелика терпела адские муки. Ей хотелось сказать что-то еще, но она никак не могла подобрать нужных слов. Ее парализовал страх, и она в смущении опустила ресницы, которые пушистой тенью коснулись ее щек. - Как ваша нога? - чуть помедлив, спросил Рескатор. - Хорошо, - не поднимая глаз, ответила она. - Спасибо за то, что прислали ко мне своего врача. - Не стоит благодарностей, - ровно проговорил он. - Как хозяин этого судна, я обязан заботиться о здоровье каждого пассажира. Она вдруг бросила на него странный взгляд: в нем были одновременно и боль, и гнев, и разочарование... Порыв морского ветра обдал ее холодом, и в попытке защититься и от этой недружелюбной стихии, и от этого черствого пирата Анжелика зябко обхватила себя руками за плечи. - Да, конечно, - еле слышно отозвалась она. Вот так, его поступок был лишь данью ее статусу гостьи этого судна, не более. А она, как наивная молодая простушка, вроде Бертиль, уже успела надумать себе всякое... Какая же она дура! Анжелике вдруг стало неописуемо стыдно за свои романтичные мысли и нелепые фантазии, и она была готова провалиться сквозь землю, лишь бы как можно скорее оказаться подальше отсюда. Запахнувшись в плащ, она молча развернулась и направилась в свой укромный тёмный уголок, где ей сейчас было самое место... ________________________________ *Шукран/шокран - по-арабски "спасибо".
Nastia: СветлячокИнтересноо то как !! Шикарно. А дальше Жофреюша будет со своими мыслями. И Абдулла с Бертиль? А че мне понравилась романтична Анжелика гиии
Violeta: О, уже запостила! Вроде я только вычитала пару часов назад Классно! Хорошо выписаны ее метания между Рескатором и Берном, ее размышления, беседы с Мешратом. Вообще мне очень нравится сочетание канона с фантазией - все читается гладко, не видно переходов с авторского текста на твой.
toulouse: Violeta пишет: Хорошо выписаны ее метания между Рескатором и Берном, ее размышления, беседы с Мешратом. Вообще мне очень нравится сочетание канона с фантазией - все читается гладко, не видно переходов с авторского текста на твой Согласна) Мешрат - сводник) Вытащил Анж воздухом подышать, а сам - в кусты каюту, холодно ему на палубе. Ре, похоже, обиделся... А что такого дама сказала? Ну погорячилась немножко, бывает...
Светлячок: Nastia, Violeta, toulouse, спасибо toulouse пишет: Мешрат - сводник) Вытащил Анж воздухом подышать, а сам - в кусты каюту, холодно ему на палубе. Он человек мудрый, просек, что к чему). Да и Анж сама прекрасно понимает, что должна поговорить. Ре свой шаг сделал - врача прислал, теперь ее ход, пропускать нельзя:)) ну и он не совсем ушёл, предложил же проводить ее обратно, так что выбор у неё был toulouse пишет: Ре, похоже, обиделся... А что такого дама сказала? Ну погорячилась немножко, бывает... Конечно, бывает, кто ж спорит, просто отвык уже за 15 лет от ссор с женой, к хорошему же быстро привыкаешь)) но он тут скорее холоден и отстранён... не буду пока пускаться в объяснения его состояния, потому что следующая глава будет от его лица, там попробую все объяснить
Florimon: Светлячок , какой же Мешрат у вас получается замечательный! На мой взгляд - идеальное попадание в образ. Спасибо за продолжение!
Светлячок: Florimon, спасибо Мне было мало его в книге. Ведь у них действительно с Анж есть общий интерес - медицина, думаю, мало с кем он мог поговорить на корабле, кроме Жофы. Голон показала нам, несмотря на прогрессивность Мешрата, что он далек от понимания того, как можно всю жизнь любить одну женщину и страдать из-за неё. Вот и захотелось показать ему, что все зависит от того, какая рядом с тобой женщина. Я ещё пока не знаю, что и как повернётся, пока продумала только две главы, но, надеюсь, что он ещё мне пригодится я и эту планировала написать совсем не так, но по ходу Анж забрала у меня клавиатуру и пустилась во все тяжкие
Nastia: Светлячок пишет: но по ходу Анж забрала у меня клавиатуру и пустилась во все тяжкие Так нам сильно во все тяжкие не надо ! А то еще катастрофа мама миа буде ик Может как то вернуть можно наз ат клавишу А?
Светлячок: Nastia пишет: А то еще катастрофа мама миа буде Больше, чем у Голон, катастроф не планирую, но хочу показать совсем по-другому. Были здесь кое-какие идеи, которые хочу попробовать воплотить в фанфе
вредина: Светлячок, классная глава! Очень интересно написано.Спасибо)) Правда, я все ждала, что Рескатор вот-вот появится на нижней палубе, а нет... Пришлось обманом Анжелику выводить на верхнююю палубу... Светлячок пишет: я и эту планировала написать совсем не так, но по ходу Анж забрала у меня клавиатуру и пустилась во все тяжкие Эх ждем взрыв!!! Милый автор, раз это альтернативная версия, может Мешрата не будем убивать... уж очень он у вас хороший
toulouse: вредина пишет: может Мешрата не будем убивать... А куда его девать-то? Там холодно, в Америках... И потом всех ведь жалко, Ясона тоже жалко, хороший персонаж. Такой женоненавистник душевный)
полная версия страницы