Форум » Творчество читателей » Что вы знаете о любви? 2 » Ответить
Что вы знаете о любви? 2
Светлячок: Перечитала я наши претензии к Пейраку, накомментировала кучу всего на его счет на фикбуке и все это время варила свое видение снятия маски. Как бы мне хотелось? Чтобы вот поменьше оскорблений, непонятных претензий и ненужных оправданий. А при работе над фанфиком Violeta "Через океан" напало на меня вдохновение (ей отдельное спасибо за помощь ), и написалась эта сцена. Не знаю, выльется ли она в полноценный фанф, я очень боюсь ввязываться в длинные работы, но пока попробую выдать свою версию плавания нашей сладкой парочки . Я думаю, что все в разговоре Анжелики и Рескатора пошло не в ту степь с того момента, как она заявила о том, что выходит замуж за Берна. Тогда-то Остапа Пейрака и понесло , вот я и подумала, а что, если... События начинаются с того момента, когда Анжелика получила приглашение от Рескатора провести ночь в его компании (то есть перед первой бурей, после которой и состоялось по канону снятие маски), только чуточку раньше, пока солнце полностью не зашло ________________________________________________________ Часть 1. [more]Когда Анжелика поднималась по ступенькам трапа на ют, в мыслях у нее царил такой же хаос, как и на море. Подобно клокочущим вокруг корабля косматым пенистым валам, в ее душе бушевали самые противоречивые чувства. Прошло уже почти восемь суток с тех пор, как они покинули Ла-Рошель, взяв курс на запад, а она все еще не дала ответа мэтру Берну. И ничего не происходило... Мир, ограниченный для нее теперь бортами "Голдсборо", словно погрузился в спячку, укачиваемый неспешным ходом корабля. Минуты перетекали в часы, часы - в дни, а Анжелика все продолжала ждать. С самого первого раза, когда она ступила на палубу этого судна, она не переставала размышлять над теми чувствами, которые внушал ей Рескатор, и то отчаянно желала его увидеть, то, напротив, страшилась этой встречи. А он, словно догадываясь о ее смятении, больше не искал ее общества. После того, как она твердо решила, что ей следует остерегаться как его, так и своих собственных порывов, его исчезновение, казалось, должно было принести ей облегчение. Однако вместо радости Анжелика ощущала беспокойство. Капитана почти совсем не было видно. Только когда в отведенные для прогулок часы пассажиры выходили на палубу, им порой случалось заметить вдалеке, на юте, его силуэт в темном, развеваемом ветром плаще. И вот теперь он позвал ее, передав послание через своего друга - арабского врача Абд-эль-Мешрата. Анжелика не смогла бы ясно описать то, что она сейчас чувствовала: гнев из-за услышанной просьбы провести ночь с капитаном; тревогу от того, как на эти слова отреагировали ее друзья-гугеноты и в особенности мэтр Берн; и какое-то лихорадочное нетерпение, в котором она стыдилась признаться самой себе, оттого, что была рада вновь увидеться с Ним... Надежда то и дело уступала место страху, и тот вдруг начинал сдавливать ее грудь, словно тисками. Сейчас что-то произойдет! Что-то ужасное, сокрушительное, от чего она уже вовек не оправится… В сопровождении чёрного, как ночь, мавра Анжелика вновь оказалась в апартаментах капитана, где вечером, после отплытия из Ла-Рошели, она пришла в себя на восточном диване. В сгущающихся вечерних сумерках тускло поблескивали золотом мебель и украшающие капитанскую гостиную безделушки, но их очертания уже тонули во тьме. В воздухе был разлит какой-то приятных запах, в котором Анжелика не без волнения узнала аромат духов, исходивший от одежды Рескатора. Видно, он сохранил эту свою утонченную средиземноморскую привычку, как сохранил пристрастие к кофе, коврам и диванам с шелковыми подушками. Хозяин этих роскошных покоев стоял, склонившись над большим столом, который был заставлен различными приборами, песочными часами и замысловатыми блестящими инструментами, среди которых стопками лежали многочисленные карты, свертки и раскрытые книги. Венецианские светильники с красными стеклами и золотыми подвесками, освещавшие мужчину с обеих сторон, придавали его фигуре особое величие, и Анжелика в который раз подумала, что он и впрямь какое-то особое, необыкновенное существо. Иначе как объяснить то волнение и даже некоторый страх, которые она испытывала при каждой встрече с ним? - Вот и вы мадам, - улыбнувшись уголком рта, проговорил пират, оторвавшись от своих записей. - Я позвал вас, чтобы поговорить об одном важном деле, - мужчина учтивым жестом предложил Анжелике сесть. Его дружелюбная улыбка и тон, лишенный привычного сарказма, сбили женщину с толку. Она пришла сюда, чтобы дать отпор этому возомнившему о себе невесть что пирату, но никак не рассчитывала на столь любезную встречу. Важное дело? Вся ее злость вмиг куда-то улетучилась, уступив место женскому любопытству. - Я слушаю вас, монсеньор, - ответила она, присаживаясь на краешек кресла, стоявшего около стола с привинченными к палубе ножками. Рескатор вновь склонился к разложенным на столе бумагам. - Поскольку море сейчас неспокойно, и каждый день может стать для нас последним, я решил не стоять на пути у двоих влюблённых и готов выполнить вашу просьбу, - он пробежался глазами по строкам. - Согласно моим расчетам, вскоре нас ожидает весьма увлекательная встреча с морской стихией, поэтому нам стоит поторопиться. Что вы думаете о том, чтобы провести церемонию через два дня? - он поднял на неё свои чёрные глаза, в которых блеснули насмешливые искорки. - Церемонию? - непонимающе переспросила она. О чем это он? - Как? Неужели вы забыли о том, что собираетесь связать себя узами брака с мэтром Берном? - с наигранным изумлением проговорил пират. - Смею вам доложить, что ваш жених весьма нетерпелив, сударыня. Накануне он заявился ко мне без приглашения и потребовал, чтобы я поженил вас как можно скорее. Разве вы не в курсе своего предстоящего замужества? - его губы растянулись в ироничной улыбке. Анжелику бросило в жар. Так значит, не дождавшись ее ответа, мэтр Берн начал действовать, решив все за неё?! И он даже не соизволил сказать ей, что уже поговорил об этом с капитаном корабля! Будто не замечая ее состояния, Рескатор продолжал: - Признаюсь, эта новость была для меня полной неожиданностью, учитывая, что... - мужчина несколько помедлил, скользнув по Анжелике красноречивым взглядом, - за вами числится должок. Ну да ладно, - преувеличенно горестно вздохнул он, - кто я такой, чтобы решать судьбу чужого счастья... Так что вы думаете по поводу предложенной мною даты, мадам, дотерпите до послезавтра? - Послезавтра? - в замешательстве пробормотала Анжелика. Она была застигнута врасплох. В глубине души она понимала, что мэтр Берн поступил так, чтобы оградить ее от приставаний этого ренегата, ведь торговец давно заметил, что эти двое крепко связаны какой-то общей тайной. Ей даже пришлось рассказать унизительную правду о своих злоключениях на Средиземном море, чтобы заверить гугенота в том, что она не является любовницей хозяина "Голдсборо". Но сейчас Анжелика была ошеломлена тем, что мужчины сговариваются о ее судьбе за ее спиной. - А зачем тянуть? - вывел ее из раздумий хриплый голос капитана. - Куда подевалась ваша решительность, госпожа Анжелика? - насмешливо осведомился он, выпрямившись и выйдя из-за стола. Теперь Рескатор возвышался перед ней, словно могучая скала, облокотившись о край столешницы и скрестив руки на груди. - Или вы передумали? А может, мэтр Берн просто недостаточно хорош для вас? - с этими словами он склонился к ней, нависая, как большая хищная птица, преследующая свою жертву и готовая в любую минуту кинуться на добычу. Анжелика вздрогнула, увидев прямо перед собой его кожаную маску с искусственным носом, походившим на клюв, и алмазно-твердый, невыносимо пронзительный взгляд, сверкавший из-за прорезей этой маски. Рескатор коснулся рукой ее щеки и мягким, но властным движением приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть на него. - Трепещет ли ваше сердечко, когда он смотрит на вас? - пират улыбался, пристально всматриваясь в бледное лицо Анжелики, в ее большие зеленые глаза, расширившиеся сейчас от удивления и растерянности. - Пробегает ли дрожь по вашей прекрасной коже, когда он касается вас? - тихо продолжал мужчина, медленно проводя пальцами по изящной шее и скользя по тонкой ключице. Анжелика сидела, словно заворожённая. Слова и прикосновения Рескатора окутывали ее, подобно шелковому кокону, мягко, но настойчиво, и она была не в силах пошевелиться. Взгляд его горящих черных глаз притягивал, а прикосновения умелых рук заставляли кровь быстрее мчаться по венам. В нем была неодолимая магнетическая сила, и несколько мгновений женщина была не в силах отвести глаза, точно птичка под взглядом змеи. - Кружится ли ваша голова, когда он целует вас? - и вот уже его губы оказались в опасной близости от ее губ. Как она ни старалась совладать с собой, ее тело отказывалось подчиняться разуму. Пока Рескатор не касался ее, Анжелика еще могла ему противиться, но теперь, почувствовав себя в его власти, она смешалась. Какое-то странное волнение охватило ее. Она так давно не ощущала ничего подобного… Она говорила себе: «Это страх», но то был не страх... Впервые после долгих лет одиночества и тоски по любви, Анжелика с удивлением почувствовала отголоски зарождавшегося желания, и ее сердце учащенно забилось. - Как думаете, что подумал бы ваш жених, если бы сейчас увидел нас вместе? - вкрадчиво спросил Рескатор, опаляя ее губы своим дыханием. Надломленный приглушенный голос пирата заставил женщину вынырнуть из забытья. Что с ней происходит? Анжелика в ужасе отшатнулась от него, вцепившись руками в подлокотники кресла. Она была сама не своя и снова попалась в ловушку, расставленную этим искусителем, ловко играющим на чужих слабостях! Он в очередной раз посмеялся над ней, а она в очередной раз купилась на его уловки. - Мой... - отчего-то она не могла произнести этих слов "будущий муж". - Мэтр Берн - мой лучший друг, и он самый честный и благородный человек на этом корабле! - с вызовом ответила Анжелика, стараясь унять колотящееся в груди сердце. - Так вы выходите за него замуж, потому что он ваш друг? Какая прелесть! Видимо, я недооценивал сокрушительную силу дружбы и поистине непостижимые глубины благородства этого унылого торговца, - парировал Рескатор, выпрямляясь. - А как же любовь, мадам? Или она ничего для вас не значит? Обида и злость, словно проснувшийся после долгой спячки вулкан, заклокотали в Анжелике с неистовой силой оттого, что кто-то посмел усомниться в ней, в ее способности любить и отдавать любви всю себя без остатка, бороться за нее, не жалея сил и даже самой жизни. Как мог этот чёрствый, словно камень, человек судить ее? Ее, чья жизнь была посвящена любви, которая не раз помогала Анжелике вырваться из костлявых лап смерти, когда, казалось, на спасение не было ни единого шанса; когда разъедающая душу пустота заполняла ее изнутри, заставляя захлёбываться тоской и отчаянием. - Что вы, подлый пират, знаете о любви?! - в сердцах бросила она Рескатору, вскочив на ноги. - Разве вы любили когда-нибудь? Она с вызовом взглянула ему в глаза, готовая, словно волчица, броситься на охотника, чтобы защитить своё дитя, как вдруг взгляд мужчины, стоявшего перед ней, из насмешливого стал серьёзным. Он пристально смотрел на Анжелику, и лишь плеск волн, мерно бившихся о борт корабля, нарушал эту гнетущую тишину. - Любил, - после некоторого молчания произнёс он одними губами. - Свою жену. В его хриплом голосе женщине почудились нотки горечи. Резко развернувшись, Рескатор подошел к шкафчику в глубине салона и открыл дверцу. Анжелика, ожидавшая яростной схватки и язвительных препирательств, была обескуражена его признанием. Она смотрела на крепкую спину мужчины, его широкие плечи, обтянутые бархатным камзолом, и не знала, что сказать. - У вас есть жена? - изумленно проговорила она, опускаясь в кресло, и в этот миг ей показалось, что пират вздрогнул. Или это отблески от тусклого, чуть дрожащего от качки света ламп играли с ее сознанием? Комната уже полностью погрузилась в полумрак, и это придавало их беседе оттенок немного таинственный и даже отчасти зловещий. Теперь, когда Рескатор отошел от нее на некоторое расстояние, Анжелике показалось, что он не человек, а какой-то мрачный, темный призрак, пришедший, чтобы повергнуть в смятение ее душу. - У меня БЫЛА жена, - с нажимом поправил ее Рескатор, не оборачиваясь. Анжелика во все глаза смотрела на этого сильного, загадочного мужчину и никак не могла поверить в правдивость его слов. Неужели он способен любить? Перед ней вдруг явственно предстала картина их первой встречи в батистане: его чарующий голос, нежные руки, его заботливый и вместе с тем изучающий взгляд. Тогда он был совсем другим, не таким, как сейчас, и отчего-то казался ей очень близким. Несмотря на то, что он был для нее незнакомцем с закрытым маской лицом, Анжелика чувствовала себя в безопасности в его объятиях, словно он был не хозяином, купившим ее за огромную сумму на торгах, а волшебником, в чьих силах было подарить ей новую жизнь. Пират медленно повернулся к ней и протянул молодой женщине бокал с вином. Ни словом, ни жестом он не выдал своих истинных чувств, и лишь жесткая кожаная маска знала, как от волнения расширяются крылья его носа, и хмурятся брови, сурово сходясь к переносице. Каким был этот грозный мужчина в любви? Безусловно, слава о нем, как о ценителе женской красоты и обладателе самых прекрасных одалисок Средиземноморья, была известна Анжелике, но не было ли это искусно разыгранным спектаклем, призванным скрыть неспособность Рескатора забыть ту, чей образ, похоже, до сих пор преследовал его? Анжелика вспомнила, как в первый вечер их путешествия, когда она на палубе схватилась за его бархатный камзол, ее рука ощутила под тканью не живое человеческое тело, а некую твердую оболочку. "Неужели и его сердце, подобно телу, заковано в латы?" - подумала она тогда. Неожиданно перед внутренним взором Анжелики предстал тот, другой, который некогда смог завладеть всеми ее мыслями, как сейчас Рескатор, такой же надменный и неприступный - Филипп де Плесси-Бельер, ее второй муж, этот прекрасный бог войны Марс с его холодным и нарочито безразличным взглядом светло-голубых глаз. Ах, Филипп, как он злился на неё за тот гнусный шантаж, как боролся со своими чувствами, как не хотел покориться ей, но в конце концов больше не смог противиться, впустив любовь в своё жестокое сердце! Филипп... бедный Филипп. Он ненавидел ее до любви... Время шло, никто из них не произносил ни слова, и в наступившей тишине Анжелика вдруг явственно различила похожий на душераздирающее стенание вой ветра в вантах и парусах, и этот тоскливый звук мучительной болью отозвался в ее сердце. "Все сильные мужчины становятся беспомощными перед чарами любви. Одни теряют душу, а другие - жизнь". - Что с ней случилось? Она умерла? - слова слетели с губ прежде, чем Анжелика осознала их бестактность. - В некотором роде, - спокойно ответил Рескатор. - Много лет назад. - Простите.., я не хотела... - она опустила глаза, коря себя за несдержанность. - Пустое, - перебил ее мужчина. - Она предала меня и, как оказалось, никогда не любила, - Рескатор не отрывал своих чёрных глаз от лица Анжелики. - Я хотел бы поднять этот бокал за верность, сударыня, вы не против такого тоста? Опрокинув в себя вино, пират вновь испытующе посмотрел на нее и вдруг неожиданно спросил: - А вы когда-нибудь предавали, мадам? Его взгляд словно прожигал ее насквозь, и ей стало тяжело дышать. Анжелика сделала слишком большой глоток из своего бокала и тут же закашлялась. - Осторожно, моя дорогая, не пейте все залпом, - ухмыльнулся он. - Это вино очень опасно, оно легко развяжет вам язык и заставит рассказать мне все ваши самые сокровенные тайны. Ну, это уже было слишком! Анжелика выпрямилась в кресле, готовая вновь сцепиться с ним не на жизнь, а на смерть. Тот краткий миг, когда он показался ей другим, настоящим, уже миновал, словно его и не было вовсе. - Мне нечего бояться, монсеньор, - сбросив оцепенение, твёрдо ответила она. - Я всегда была честна с теми, кто мне дорог. - Ну надо же! Кто бы мог подумать, что женщина, подобная вам, будет с таким апломбом рассуждать о честности! - проговорил пират и расхохотался. - И как ваш будущий муж, господин Берн, воспринял новость о том, что ему в супруги достанется жена сожжённого колдуна, вдова маршала, фаворитка короля Франции, наложница султана?.. Я никого не забыл? Право, же, вы истинный образец преданной женщины, - проговорил он между двумя взрывами хриплого хохота, от которого Анжелике сделалось не по себе. Она смертельно побледнела. Ей показалось, что дыхание ее вот-вот остановится, и она с трудом нашла в себе силы поставить дрожащей рукой бокал на стол. - Да как вы смеете? - голос ее звучал спокойно, но Анжелику буквально трясло от едва сдерживаемой ярости. Как же она ненавидела его в этот момент! За его оскорбительные намеки, за эти несправедливые слова, брошенные ей в лицо, за свою предательскую слабость к нему, за то, что так долго мечтала об этом загадочном человеке, как о герое сказок тысячи и одной ночи, а сейчас перед нею стоял банальный пират, в котором не было ни капли уважения к ней... - Вы ничего не знаете обо мне! Вы ничего не знаете о моей жизни, не знаете, при каких обстоятельствах я познакомилась с мэтром Берном... - она захлёбывалась словами, но не могла сдержаться. Анжелика знала, что не должна была говорить этого, никому и никогда, но была не в силах остановиться, словно это признание могло навсегда разорвать ее связь с прошлой жизнью. - Как я выживала после смерти первого мужа, лишившись всего. Вы не знаете, как залечивала раны от побоев второго, а король... - Мадам, только не говорите мне, что и его величество жестоко обращался со своей любовницей, поднимая на неё руку! - иронично перебил ее Рескатор. Анжелика задохнулась, словно от пощёчины. Ее душу переполняли ярость, обида и гнев. Слезы подступали все выше и тугим комком стояли в горле. Сама не зная почему, она хотела доказать этому пирату, что он заблуждается на ее счёт, хотела раз и навсегда покончить с тенями из прошлого, которые настигли ее даже здесь, в бескрайнем океане. Она не позволит им последовать за ней туда, в новые земли, в новую жизнь! Она чувствовала, что именно сейчас, на этом корабле, рядом с человеком, который называл себя Рескатором, сольются, словно реки, все ее прежние жизни, такие многочисленные и разнообразные. Анжелика вскочила и принялась остервенело, всеми десятью пальцами рвать шнуровку своего корсажа, распустила ее, стянула книзу рубашку и обнажила плечо. — Смотрите! Смотрите, что слуги короля сделали с его так называемой любовницей! — выкрикнула она. — Они заклеймили меня королевской лилией! Рескатор встал и подошел к ней. Он осмотрел след от раскаленного железа с вниманием ученого, исследующего некую интересную редкость. При этом он ничем не выказал чувств, которые вызвало у него ее признание. — В самом деле, — сказал он наконец. — А гугеноты знают, что приютили у себя висельницу? Анжелика уже жалела о своем необдуманном поступке. Палец Рескатора как бы между прочим гладил маленький, жесткий шрам, но даже от одного этого легкого прикосновения ее бросало в дрожь. Она попыталась было вновь стянуть на себе рубашку и корсаж, однако он удержал ее, крепко стиснув ее руки выше локтей. — Они знают об этом? — Один из них знает. — Во французском королевстве клеймят только проституток и преступниц. Она могла бы сказать ему, что клеймят также и гугеноток и что ее приняли за одну из них. Но ею уже начала овладевать паника. Та самая, столь хорошо знакомая ей паника, которая парализовала ее всякий раз, когда ее пытался обнять желающий ее мужчина. — Ах, да какая вам разница! — сказала она, пытаясь освободиться. — Думайте обо мне все, что вам угодно, только отпустите меня. Однако он вдруг прижал ее к себе, как в первый вечер после отплытия, прижал так тесно, что она не могла ни поднять голову к его жесткой кожаной маске, ни упереться ладонями ему в грудь, чтобы оттолкнуть его. Он сжимал ее только одной рукой, но рука эта была тверда, как стальной обруч. Другой рукой он коснулся шеи Анжелики, и его пальцы медленно скользнули вниз, к ее груди, угадывающейся в раскрытом вороте рубашки. — Вы надежно прячете свои сокровища, — прошептал он, касаясь губами ее виска. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда ее в последний раз ласкал мужчина, и притом ласкал столь дерзко. Она вся напряглась под прикосновением его властной руки, которая со спокойной неторопливостью удостоверялась в том, что ее тело нисколько не утратило своей красоты. Ласки Рескатора сделались еще настойчивее; он знал свою власть над женщинами. Анжелика была не в силах пошевелиться и едва дышала. С нею произошло что-то странное: по ее телу вдруг разлился жар, и в то же время ей показалось, что сейчас она умрет. «Ох, хоть бы он меня отпустил, — мысленно умоляла она, — не то я стану его рабыней, его игрушкой. Он отнимает у меня силы. Почему?». Она с трудом выговорила: — Оставьте меня! Отпустите! Ее запрокинутое лицо исказилось, точно от боли. — Я внушаю вам такой ужас? — спросил Рескатор. Он больше не прижимал ее к себе. Она попятилась к стене и бессильно прислонилась к ней спиной. Пират задумчиво смотрел на нее, и она догадалась, что он озадачен чрезмерностью ее реакции. Опять, опять она повела себя как помешанная, а ведь прежде такого за ней не водилось… Что это было, что с нею сейчас произошло? Этот сладкий трепет, который она ощутила при прикосновении нежных умелых мужских пальцев.., ведь она его узнала: это было пробуждение чувственности, желание предаться страсти… С ним ей не было бы страшно, она была в этом уверена. Однако, глядя в ее глаза, он наверняка увидел в них ужас — а того, что этот ужас внушен не им, он не знал. Она и сейчас еще не осмеливалась поднять на него глаза. Как человек умный, Рескатор, похоже, принял свою неудачу философски. — Честное слово, вы пугливее девственницы. Кто бы мог подумать? - он снова облокотился о стол и скрестил руки на груди. - Или вы так верны своей будущей супружеской клятве? - усмехнулся он. - Интересно, а ее вы забудете также быстро, как ту, которую дали первому мужу, а затем - второму? И я уже молчу о том соглашении, что мы заключили с вами перед тем, как вы ступили на борт моего корабля - в самом деле, много ли стоят обещания, данные пирату? — в каждом его слове сквозил сарказм. - Как ни горько это признавать, мадам, но во всякой женщине скрыта обманщица. Кровь бросилась Анжелике в лицо, и ей лишь с трудом удалось сохранить самообладание. Глаза ее метали молнии. — Вы не имеете права так со мною разговаривать! По какому праву вы оскорбляете меня? По какому праву вы допрашиваете меня, как.., как полицейский? - Я имею на вас все права. Он сказал это бесстрастно, мрачным тоном, который, однако, испугал Анжелику куда больше, чем любые угрозы. «Я имею на вас все права…» Женщина открыла было рот, собираясь высказать ему все, — но тут судно резко накренилось, подхваченное особенно высокой волной, и ей пришлось ухватиться за кресло, чтобы не упасть. Она держалась на ногах не так твердо, как Рескатор, который, казалось, был припаян к палубе. Пират выпрямился, прислушиваясь к тишине, и жестом приказал ей молчать. - Началось, - серьёзно проговорил он, и в следующий миг его словам вторили оглушительные раскаты грома. Корабль резко качнуло, со звоном сбросив со стола мелкие побрякушки, а ночное небо белым всполохом рассекла яркая молния. [/more]
Светлячок: japsik пишет: Я предлагаю оставить его на голове у Анжелики, когда герои помирятся и займутся наконец делом Рескатор скажет, оставьте его милая, на голове,если бы не он, я бы никогда в вас снова не влюбился Тогда Жофе предлагаю напялить маску, ролевые, так ролевые, чо А Анж ему скажет: если бы не она, я бы никогда вас так сильно не возненавидела, чтобы снова полюбить Bella пишет: только, судя по обсуждению на 10 страниц, у нас незакрытый гештальт с чепцом Ну придумаем чаво-нибудь, вон какие мы все выдумщицы, уже первый вариант есть
Светлячок: Часть 5. (Безчепцовая) Оказавшись в трюме, Анжелика сразу же осмотрела ногу и, удостоверившись, что это не перелом и не вывих, попросила принести ей холодной воды. Смочив в ней оторванный от нижней юбки кусок ткани, она приложила его к распухшей лодыжке. Леденящий холод заставил молодую женщину стиснуть зубы, а место ушиба отозвалось на прикосновение резкой болью. Она перебирала в памяти все домашние средства, которые узнала за свою жизнь хозяйки и матери, и даже рецепты зелий колдуньи Мелюзины, что смогли бы сейчас помочь ей предотвратить воспаление и уменьшить отек, но из всего этого у нее под рукой не было сейчас ничего, совсем ничего. Маленькие пакетики с лекарственными травами остались лежать на дне ее сундука в Ла-Рошели, и она даже не вспомнила о них в час бегства. Смиренно слушая вздохи протестанских женщин по поводу случившегося и очередные проклятия мужчин в адрес капитана корбаля, Анжелика тщетно пыталась убедить своих попутчиков в том, что им не стоит так переживать за нее. Несмотря на то, что ее лодыжка опухла, а пульсирующая боль отдавалась прямо в виски, больше всего сейчас ей досаждали снующие туда-сюда гугенотки и суетящийся возле нее ларошельский врач. Альбер Парри, который в очередной раз сетовал на то, что у него нет при себе ни нужного инструмента, ни лекарств, лишь нагнетал и без того напряжённую обстановку, царившую на нижней палубе в течение последних дней. - Вам необходимы травы для снятия боли, а еще компрессы, - раздавался его раздраженный голос, - но у меня ничего нет! Мы абсолютно беспомощны на этом корабле в руках отвратительного безжалостного пирата! Его слова тут же подхватывали остальные, и твиндек снова заполнялся беспорядочным гулом. Каждый хотел помочь, предлагая рецепты и способы лечения: от примочек из сырого картофеля до мазей из мозгов козы, но сразу одёргивал себя, вспоминая, что теперь это можно увидеть разве что в супе, да и то не каждый день. И снова возрастало общее недовольство, в котором гневные тирады прерывались слезами и призывами к молитве. Ропща на свою нелёгкую долю, все понемногу забыли про Анжелику и, угомонившись, разбрелись по своим местам: кто развешивать постиранное белье, чтобы оно не успело задубеть и стать твердым, как булыжник, кто читать, кто штопать, а кто обращаться к Господу. С тех пор, как мэтр Берн принёс ее на нижнюю палубу, он не отходил от неё ни на шаг. Не обращая внимания на протесты с ее стороны, он подложил ей под ногу свою подушку, которую Северина нащипала для него вместе с Онориной, и перетаскал оставшуюся солому со своего ложа, как можно удобней размещая Анжелику. Он делал все молча и даже несколько угрюмо, пропуская мимо ушей заверения своей бывшей служанки в том, что все в порядке и ей очень неудобно оттого, что он уделяет ей столько внимания из-за какого-то пустяка. Ларошелец, казалось, не мог осмелиться поднять на неё глаза, а Анжелика безуспешно пыталась поймать его взгляд. - Я хотела бы поблагодарить вас, мэтр Берн, - подавшись вперёд, она потянула его за рукав, заставляя опуститься с ней рядом, - я снова перед вами в долгу. Вы были ранены, спасая мне жизнь, а теперь ваши раны могут вновь открыться из-за того, что вы спасали мою честь, - и она коснулась повязки на его виске, ласково проведя ладонью по лбу и слипшимся волосам. Ей часто хотелось сделать это еще в Ла-Рошели, когда она видела его озабоченным, снедаемым тревогой, которую он старался скрыть под показным спокойствием. Жест чисто дружеский, материнский. Сегодня она могла себе его позволить. Она видела, как он был слаб после ночи, проведённой в цепях, но, несмотря на свои раны, пришёл ей на помощь. И теперь она хотела выразить ему свою признательность. Он поднял глаза и посмотрел на нее. Анжелика опустила веки. Его взгляд, нередко бесстрашный и холодный, был сейчас так же красноречив, как и тогда, когда, очнувшись от беспамятства, он видел только ее и никого больше. - Как мог я не спасти вас? - сказал он наконец. - И тогда, и сейчас. Ведь, в вас - вся моя жизнь. - Но ведь вы... - Госпожа Анжелика, я должен извиниться перед вами за то, что сказал и подумал о вас, - и, увидев ее еле заметный протестующий жест, торговец добавил: - Сидя там, в трюме, я много думал... Этот человек, капитан корабля, стал одновременно и моим искусителем, и моей совестью. Казалось, он подталкивал меня к дурному и в то же время открыл мне все то дурное, что таилось во мне самом, и о чем я совсем не подозревал. Я вдруг ясно осознал, что ненавижу его, а ведь прежде я никогда не испытывал ненависти ни к кому - даже к нашим гонителям. Разве не был я до сего дня праведным человеком? Но после встречи с ним я уже не знал, праведен я или нет, - Габриэль Берн, не отрываясь, глядел на ее правильный, тонкий профиль, вид которого наполнял его душу острым волнением и почти причинял боль. Сейчас эта женщина, спасшая его семью и бесстрашно бегущая через ланды от драгун, казалась уже не сильной, а слабой. Он видел, как она кусает губы, и по судорожному движению ее груди догадывался, как учащенно колотится ее сердце. - Я не знал больше, кто я и кто вы... Она взглянула на него с таким страхом, что он поспешил взять ее за руку. - Я ваш друг, госпожа Анжелика, и вы всегда можете рассчитывать на мою защиту, - он несколько замешкался. - И мою заботу, если вы, конечно, сами этого захотите... Анжелика ласково улыбнулась ему и сжала его пальцы. - Спасибо, мэтр Берн, но вам нужно набраться сил, иначе мне снова придётся ухаживать за моим защитником, а я, как видите, пока не могу этого делать. - Неужели я кажусь вам настолько слабым? - возмущённо спросил он, резко пожав плечами, отчего его лицо тут же перекосилось от боли. Анжелика рассмеялась. Ей всегда нравилась его спокойная сила. В ней было что-то такое, что вселяло в окружающих чувство покоя и безопасности. Всем своим видом мэтр Берн внушал доверие - и этому впечатлению способствовала даже его дородность. То не была обрюзглость чревоугодника и кутилы, напоминающего подушку или раздувшегося моллюска. Дородность казалась частью его сангвинической натуры, и, должно быть, он располнел еще в молодости, не потеряв от этого силы, а только став выглядеть старше своих лет, что с самого начала помогало ему производить благоприятное впечатление на клиентов и коллег-торговцев. Отсюда и то неподдельное уважение, которое они продолжают оказывать ему и по сей день. - Если бы вы не были торговцем, мэтр Берн, из вас мог бы получиться отличный военный. - Как знать, - ответил он, бросая на нее загадочный взгляд. - У каждого человека есть две стороны: лицо и изнанка. Они молча смотрели друг на друга, и в глубине души Анжелика была рада вползающей вместе с сумерками в трюм темноте, которая сейчас скрывала румянец, появившийся на ее щеках от слов и взглядов ларошельца. - Мама, это из-за этого Чёрного человека ты сейчас не можешь ходить? Ну я ему... - замахала своим маленьким кулачком подбежавшая к ним Онорина. - Как дам, он покатится до самых Америк! Анжелика бросила быстрый взгляд на Берна, боясь, как бы упоминание про Рескатора вновь не разрушило их и без того хрупкий мир, но, вопреки ее опасениям, торговец широко улыбнулся. Воинственный вид девочки и серьёзность ее гневных речей позабавили его. Анжелика поглядела на упрямое, смешное личико своей неукротимой дочурки и поймала себя на том, что ее губы тоже растягиваются в улыбке. - Иди ко мне, моя хорошая, - с любовью проговорила она и притянула Онорину к себе. - Откуда ты знаешь про Америку? По-моему, я никогда не рассказывала тебе про неё. - Мохнатая голова сказал нам, что там его дом, и много медведей. - Кто? - удивленно переспросила Анжелика. - Ну это тот, который ходит в большой шапке и который принёс нам одеяло и эту висячую штуку, - указала она на гамак. - А, ты говоришь про Никола Перро? - весело рассмеялась молодая женщина. - Тогда все понятно. Знаешь, когда я была ребенком, то хотела сбежать в Америку, - мечтательно проговорила она, перебирая пальцами рыжие волосы дочери. - Могу поклясться на Библии, что вы зашли дальше своих мечтаний и даже пустились в путешествие, позвав за собой ораву ребятишек, - лукаво сказал торговец. Анжелика посмотрела на него широкими от изумления глазами: - Откуда вы знаете? - Вы слишком деятельная натура, госпожа Анжелика, - усмехнулся Берн, - и уж если в вашу голову втемяшилась какая-то идея, то вас ничего не остановит. Хотя, - со значением посмотрел он на неё, - вам не мешало бы быть менее импульсивной. Собеседница хотела было возразить, но ее перебила Онорина: - А может мы все-таки плывем в Америку? - и в ее глазах загорелась надежда. - С чего ты взяла? - вмиг став серьёзной, спросила Анжелика. - У меня там будет свой медведь! - восторженно прокричала девочка, не слыша вопроса матери. - А ещё я найду в Америке отца! - и, вскочив, она побежала хвастаться Лорье, что очень скоро ей подарят мохнатого друга. Анжелика украдкой посмотрела на ларощельца, который вновь стал угрюмым. Она догадывалась, какие мысли стали причиной его задумчивости, прочертив вертикальную складку к переносице. Уже не раз за эти дни ее попутчики задавались вопросом относительно курса корабля и были почти уверены, что это судно, не менее загадочное, чем его хозяин, плывёт совсем не к тем берегам... Тяжёлая дверь в твиндек отворилась, и в неё вошёл мавр, охраняющий каюту Рескатора. На нем по-прежнему был белый шерстяной марокканский бурнус, а в руках он держал мушкет с прикладом, отделанным чеканным серебром. Из-за его спины выглядывал высокий, худой человек, облаченный в белое долгополое одеяние и длинный вышитый плащ. Анжелика сразу же узнала арабского врача Абд-эль-Мешрата. В темноте каюты его костистое лицо, обтянутое морщинистой темной кожей, казалось словно вырезанным из дерева, а на крупном носу поблескивали огромные очки в черепаховой оправе, которые придавали ему забавное сходство с совой. Араб отвесил женщине несколько поклонов и сказал по-французски: - Меня просили справиться о вашем здоровье, сударыня. - Вас прислал ваш хозяин? - поднявшись навстречу врачу, спросил Берн, но тот, казалось, не обратил никакого внимания на воинственный настрой гугенота. - Меня прислал мой друг, - спокойно поправил его араб, располагаясь у ног Анжелики. Он опустился подле неё на колени, и его легкие пальцы, похожие на тонкие самшитовые палочки, едва касаясь, ощупали ее лодыжку. - Сударыня, у вас растяжение, - обратился он к Анжелике. - Слава Аллаху, связки лишь немного надорваны, поэтому лучшим лечением в вашем случае будет покой и время. - Мы сами с этим разберёмся! - не унимался торговец. - Без мази и повязок восстановление будет идти медленнее, - все так же ровно продолжал врач, не удостаивая гугенота даже взглядом. Тот стиснул зубы и в отчаянии стукнул кулаком по переборке. - Мэтр Берн, - позвала Анжелика, мягко коснувшись его руки. - Вы же не хотите, чтобы я провалялась на этой соломе весь остаток пути? - Будь моя воля, вы бы не выходили отсюда до самого берега, - удручённо проговорил Берн, опустив глаза. - Вам нужно отдохнуть, ступайте. С эффенди я в надёжных руках, - и она подарила ему одну из самых очаровательных своих улыбок. Ларошелец покорно покачал головой и, тяжело вздохнув, отступил в темноту трюма. Отныне он чувствовал себя, как в ловушке, став добычей этого гнусного колдуна и пирата. Сам воздух «Голдсборо» разлагающе действовал на рассудок, и ни один из пассажиров уже не смог бы узнать в зеркале собственную душу. Торговца разрывало на части гнетущее чувство беспомощности, ведь они все были во власти этого жуткого человека, зависели от его прихотей и желаний, смиренно ожидая очередных подачек в виде еды, прогулок или лекарств, а впереди их ждала неизвестность, усугубляемая чувством безысходности из-за того, что кругом были только море, льды и ни единого корабля... - Благодарю вас, сударыня, - сказал старый врач и тихо, будто про себя, добавил на арабском, бросив вслед гугеноту быстрый взгляд: - Человек без воспитания - тело без души. - Лучше открытый упрек, чем тайная злоба, - парировала Анжелика, вспомнив арабскую поговорку. Она поняла слова эффенди в адрес ее друга, и ей отчего-то захотелось во чтобы то ни стало защитить его в глазах старца. Врач с интересом посмотрел на молодую женщину. - Кто сердится из-за пустяка, удовлетворяется пустяком, - продолжал он по-арабски, а в его взгляде блеснул неподдельный интерес. Анжелика поняла правила игры и с усердием принялась вспоминать долгие разговоры с Османом Ферраджи, который не только учил ее новому языку, но и основам восточного восприятия жизни. Великий евнух часто прибегал к этому способу, чтобы обогатить ее знания не только арабскими словами, но и пословицами, которые, как известно, подобно камням фундамента, составляют основу языка и культуры. - Лев остается львом даже в клетке, - нашлась она. - Пёс остается псом, если даже он вырос среди львов, а собачий лай не досаждает облакам, - последовал незамедлительный ответ. - Люди не любят того, чего не знают. - Лучший повелитель тот, кто умеет повелевать собой, - непринуждённо сыпал изречениями лекарь, точно угадывая то, что творилось сейчас на корабле и в сердце каждого пассажира. Анжелика вздохнула, признавая своё поражение, и опустила веки. - Но ведь иногда так тяжело оставаться самим собой, когда ты загнан в угол... - и чуть помедлив, добавила. - Если хозяин дома любит играть на тамбурине, то домочадцам приходится плясать. - Браво, сударыня, - улыбнулся врач, вновь перейдя на французский. - Ваше знание арабского языка и восточной мудрости не может не вызывать уважения, - и он чуть склонил голову в знак одобрения. Анжелика покраснела от столь неожиданной и лестной похвалы. Этот спокойный старец вызывал в ней почтение и глубокую симпатию, напоминая Великого евнуха, отчего его слова ей были вдвойне приятны. Она не без удивления и удовольствия отметила, как только что треснула непреодолимая преграда между ними, возникшая из-за их принадлежности к различным цивилизациям. Все это время огромный чёрный мавр терпеливо ожидал своего спутника и весело смеялся под любопытными взглядами окруживших его детей, скаля крепкие белые зубы. Он то и дело посматривал в сторону протестанских женщин, будто искал там кого-то, но никак не мог найти. Если бы эмигранты не были заняты будничной суетой, то заметили бы, как внезапно замер взгляд этого темнокожего великана, устремленный в дальний угол палубы, и взолнованно задрожали толстые лиловые губы... Искусные руки старого врача умело колдовали над ногой Анжелики, и вскоре она словила себя на мысли, что боль отступила. Арабский лекарь нанёс на ее лодыжку какую-то мазь и туго перебинтовал ногу. Затем, раскрыв свой небольшой переносной сундучок с лекарствами, он достал оттуда флакон с зеленой тягучей жидкостью и протянул его Анжелике: - А теперь выпейте этот бальзам и попробуйте как следует выспаться. Он снимет тяжесть с вашей головы и с вашего сердца. Молодая женщина, сжав пузырёк в руке, благодарно кивнула, а после молча следила за тем, как Абд-эль-Мешрат неспешно собирал свои вещи. - Я вижу в ваших глазах вопрос, сударыня, - отметил араб, не отрывая взгляда от своих склянок и коробочек с травами. - И уже довольно давно. Анжелика потупилась. Она никак не могла привыкнуть к почти мистической проницательности мусульман, и теперь была одновременно удивлена и смущена его верной догадкой. - Эффенди... - запнулась молодая женщина. - Почему ОН прислал вас? - Потому что вам нужна была помощь, - на этот раз просто ответил собеседник. - Но после того, что я ему сказала... - она закусила губу. - Нельзя остановить пения безумца, лепета ребенка и слов женщины, - снисходительно улыбнулся старец. - Если бы мой друг носил со злом в сердце все ваши слова и поступки, то вас и ваших друзей сейчас бы здесь не было, - и он со значением посмотрел на Анжелику. Его прямой и мягкий взгляд был исполнен глубокой мудрости и не лишенной лукавства доброжелательности. - Что вы имеете в виду? - непонимающе переспросила она. - Лишь то, что случайностей не бывает, а ноги ведут только туда, куда хочет человек, - раскланявшись, ответил врач и, не отрывая от неё внимательного взгляда, добавил, - туда же он направляет и свой корабль... *** После ужина пастор Бокер собрал эмигрантов на вечернее чтение Библии. Он, давно научившийся проникать в тайны человеческих душ, чувствовал, хотя и не говорил этого вслух, что его маленькой пастве угрожает какая-то опасность, идущая изнутри, и она, возможно, страшнее, чем тюрьма и казнь, которые грозили этим людям в Ла-Рошели. Слишком уж резко и неожиданно эти буржуа и ремесленники были оторваны от родного города, где они в большинстве своем жили богато и занимали прочное положение. И жестокий разрыв с привычным укладом обнажил то, что раньше было скрыто в их сердцах. Даже взгляды у ларошельцев стали иными. Гугеноты уселись подле него полукругом, и Анжелика с облегчением вздохнула, оказавшись наконец наедине со своими мыслями. Ей не давали покоя слова арабского лекаря, которые, несомненно, таили в себе какой-то скрытый смысл, и она интуитивно чувствовала, что эффенди сказал это неспроста. Признаться, она была удивлена, увидев личного врача Рескатора, и оттого теперь испытывала вину за то, что сказала ему там, на палубе. Нет, после его гнусной выходки с мэтром Берном он конечно же заслуживал и ее яростных взглядов, и гневных слов, и даже проклятий! Но... не смерти. Как бы не хотелось ей сейчас думать об этом, но именно он пришел к ней на помощь в самый сложный и безысходный момент ее жизни, несмотря на то, что она сожгла его корабль и стала причиной отказа от безграничной власти, несметных богатств, недосягаемого положения в коммерческой иерархии Средиземноморья... Анжелика закрыла глаза и оперлась головой о переборку. Как бы она не была зла на пирата, ей следует отдать ему должное: он снова спас ее вопреки всему... Но почему? Почему он - гордый, непобедимый Рескатор, сдался тогда? Почему дал Меццо-Морте эту нелепую клятву уйти навсегда лишь за то, чтобы узнать сведения о простой рабыне, как бы она ни была красива? Совершенное безумие… Ей вдруг вспомнились слова Роша, от которого она и узнала эту историю: "Никто не мог этого понять… Надо полагать, что вы внушили ему не просто желание, а... любовь". Щеки Анжелики запылали, и она словно наяву вновь услышала фразу, брошенную им напоследок: "Знаете, что я хочу пожелать вам? Чтобы Рескатор стал на якорь в Ла-Рошели и снова захватил вас". И тут же ей пришла в голову другая мысль, до того неожиданная, что она даже вздрогнула: "А что он, собственно, делал в окрестностях Ла-Рошели? Может быть, он знал, что я там? Только ли случай привел его в ту укромную бухту?". Ее сердце учащенно забилось, и Анжелика на миг забыла, как дышать. Так вот, что имел ввиду эффенди, вот что значили его последние слова - Рескатор приплыл туда за ней! Молодая женщина тряхнула головой: эта мысль несколько пугала ее и вместе с тем безудержно притягивала. "Меня увлекает волшебство этой истории", - стыдливо призналась она себе. Как забыть теплоту черной бархатной мантии, укрывавшей его, а также его глухой, чуть разбитый голос?.. Она напрягла память, чтобы вновь пережить тот мимолетный миг, когда увидела его на берегу Ла-Рошели. На фоне моря возникла мужская фигура, которую невозможно было разглядеть издали, видно было только, что это высокий человек в темной одежде и огромном черном плаще, раздуваемом ветром. Прямо Мефистофель! Она даже решила тогда, что сходит с ума, такой нереальной и невозможной казалась ей та встреча. Анжелика оказалась в каком-то безвоздушном пространстве, где ничего и никого не было, только она одна да мелькавший край черного плаща. Ее душа словно выскользнула из тела и унеслась туда, где мечты обретают ощутимые формы, а реальность исчезает. Каким-то образом она оказалась внутри этого облака фантасмагорий и видела его. Ей показалось, что она теряет рассудок, но он был там - такой близкий и настоящий... Анжелика провела рукой по горящему лбу и обнаружила, что все еще сжимает в ладони пузырек с лекарством, оставленный ей арабским врачом. Она ловко вытащила пробку и быстро выпила содержимое, слегка горьковатое на вкус. Настой горячей волной прокатился по ее горлу и растекся по телу блаженным теплом, донеся его до самых кончиков пальцев. Ее веки тяжелели, а тело словно окутало нежным ласковым облаком. Ее сердце все еще не отпускала тревога. Потребуется немало дней, прежде чем она сможет до конца осмыслить то, что с ней происходило на этом корабле. Каждый день она делала все новые открытия, которые так волновали и тотчас же страшили ее. Однако, когда она начала понемногу опускаться в туманные глубины сна, от всего этого дня в душе осталось только одно смутное чувство - надежда. Неужели это и правда все из-за этого восточного бальзама? Ведь, Абд-эль-Мешрат сказал ей, что он принесёт покой ее мятущейся душе. Глаза у нее начали слипаться, и уже сквозь лёгкую дымку сна до неё долетали слова из Священного писания: "Всему свое время, и время всякой вещи под небом… Время убивать и время врачевать… Время любить и время ненавидеть…" Перед тем, как погрузиться в глубокий сон, она, укрываясь тёплым одеялом, подаренным ей Рескатором, успела подумать: "Когда же вернется оно - время любить?.."
Леди Искренность: japsik пишет: Я уже давно все пасочки налепила Ой, я летом на море от одного мужчины услышала "пасочка", стою, думаю, что за фигня, это же куличик. Секунд через 30 дошло, что пасочка и куличик - это по сути одно и то же, как черпак с половником и подъезд с парадной. Пошла главу читать
Леди Искренность: Светлячок пишет: "Всему свое время, и время всякой вещи под небом… Время убивать и время врачевать… Время любить и время ненавидеть…" Перед тем, как погрузиться в глубокий сон, она, укрываясь тёплым одеялом, подаренным ей Рескатором, успела подумать: "Когда же вернется оно - время любить?.." Моя любимая фраза. Отдельное спасибо за нее. Очень-преочень понравился диалог с врачом, он более трогателен что ли (не могу слово подобрать, на прямо за душу цепляет), чем в книге, а их обмен мудростями шикарен. И так вдруг в очередной раз стало жаль, что этот мудрец погиб так нелепо.
МА: Присоединяюсь к Леди Искренность: великолепный диалог состоялся между Анжеликой и Мешратом. И вообще глава оставляет очень приятное послевкусие. Спасибо
japsik: Леди Искренность пишет: Ой, я летом на море от одного мужчины услышала "пасочка", стою, думаю, что за фигня, это же куличик. Секунд через 30 дошло, что пасочка и куличик - это по сути одно и то же, как черпак с половником и подъезд с парадной Да, насколько мне известно, говорят и так, и так. Паски лепят на юге России и Украине, а в центральной части России - куличи. Я еще долго вспоминала, думаю, что мы там лепили в детстве в песочнице, ни то, ни другое не могла вспомнить. Первая пасочка вылезла, видимо, бабушкино влияние сказывается. А по сути - да, праздник один Светлячок Спасибо за главу! Очень душевная получилась
List: О, какие милые гугеноты! Мозгов козы нет - значит капитан отвратительный! Светлячок пишет: только став выглядеть старше своих лет, что с самого начала помогало ему производить благоприятное впечатление на клиентов и коллег-торговцев. Отсюда и то неподдельное уважение, которое они продолжают оказывать ему и по сей день. То есть уважают его за то что он старше своих лет выглядит? Ой, пора мужику профессию менять, похудеет бедняга, уважение улетучится(((( Пословицы просто супер! доктор чудо, Анж такая же зануда, как в половине 6-го тома. А что за траву доктор ей дал? Тоже такую хочу! Светлячок, глава симпотная, мне понравилась. Вот только Анж теперь думать начала, не пойму хорошо это или плохо Как-то настораживает.... Леди Искренность пишет: как черпак с половником и подъезд с парадной. Иду по улице, вижу мужика сильно под шафе, настолько сильно, что идти не может, а упасть норовить все время на проезжую часть. Поймала, водичкой побрызгала, повела домой. Мужику плохо, его качает, штормит, он пять раз уточняет как меня зовут, еще пять раз - мужчина я или женщина. Наконец, доползаем до указанного подъезда, а дверь не открывается. Я спрашиваю: "это точно твой подъезд?" Этот чучундр, который минуту назад на ногах не стоял, расправляет плечи, вскидывает голову, смотрит на меня как Пейрак на Беше , разделяя каждое слово изумительно трезвым голосом чеканит: "Это. Моя. Парадная." Картинно встряхивает волосами и съезжает по стеночке, отключившись уже окончательно.
фиалка: Светлячок пишет: Часть 5. (Безчепцовая) Уже порадовали! Очень душевно получилось. Мешрат - воплощение мудрости. Вот и думаешь, как такому Жоффа не мог довериться, рассказав про оставленную во Франции жену и сыновей. После того как тот ему одалиску для закрепления здоровья подсунул. Неужели такому! лошадь дороже? Светлячок пишет: Мама, это из-за этого Чёрного человека ты сейчас не можешь ходить? Ну я ему... - замахала своим маленьким кулачком подбежавшая к ним Онорина. Вот это «ну я ему» малёхо напрягло. Более взросло для Онорины что ли. Где знаменитая фраза про палку?
toulouse: Светлячок Присоединяюсь к хору похвал, браво! Пожалуй, насчет Онорины - фраза действительно звучит по-взрослому, но тут у автора на руках больше козырей, я уже прочно забыла, что могут ляпнуть 3-летние дети) По-моему, очень удачно Онорина ввернула про Америку, это автору зачет! Насчет Берна - в моем представлении, он скорее не сангвиник, а флегматик. Голон (и мы вслед за ней) упорно втискивает его в жесткий корсет поведенческих норм гугенота. Но ведь на самом деле гугеноты тоже люди, по крайней мере хоть что-то человеческое не должно быть им чуждо, Генрих IV, уж какой был гугенот, а все же решил, что Париж стоит мессы. Не думаю, что гугенот в принципе не способен на насилие. Если Берн не покушался на честь своей служанки, то не только и, быть может, не столько из религиозных убеждений, сколько по своему складу. Мне очень нравится, что текст получается такой многомерный. То есть действие не только раскручивается по линии Анж-Рескатор и даже не в плоскости их отношений - я имею в виду вовлечение второстепенных персонажей (при всем уважении, сюда я бы отнесла Мешрата), а развивается именно как в жизни. Скажем, Берн имеет какие-то отношения с Онориной; Онорина и Северина сделали подушку Берну; вот вошел Абдулла и ищет глазами, как мы догадываемся, понравившуюся ему девицу. Получается очень живая и достоверная картина происходящего на корабле. Небольшое замечание по грамматике. В двух случаях нужно исправить "как не" на "как ни".
адриатика: фиалка пишет: А где боль в отношениях с Кармен? Притом с обеих сторон. Там просто затыкание истерики. Лучше что бы он ей пощёчину влепил? Или сексотерапию устроил? Он ей ничего не должен и ничего не обещал. Если у дамы не хватает ума, гордости и порядочности, то как ее ещё заставить отступить? То чувство, когда понимаешь, что Пейрак твоему мужу в подметки не годится Истерику можно остановить без пощечин, обливаний и без сексотерапии( не самое лучшее время честно говоря) - отвечаю! "Бывают два варианта семей: где мужик знает, как успокоить бабу, и где мужик - сам баба:)) Хороший отрывок, спасибо! Ждем когда время любить наступит)) Мешрат у вас помрет?
адриатика: Светлячок пишет: После ужина пастор Бокер собрал эмигрантов на вечернее чтение Библии. Я чет думаю, что даже если бы Рескатор не оказался Пейраком Анж с ним бы осталась)) Я про гугенотов читала - это мега скучные ребята были. Пресловутый секс через дырочку в рубашке - к этому Кальвин призывал. Так что про печать плоти это Пейрак махнул. У Берна еще рубашка не оверлочена лежит))) К свадьбе не подготовился за всеми этими событиями. Как быть?
Florimon: Светлячок, замечательная глава. Мне все понравилось! Жду продолжения с большим нетерпением!
japsik: адриатика пишет: чет думаю, что даже если бы Рескатор не оказался Пейраком Анж с ним бы осталась)) Я про гугенотов читала - это мега скучные ребята были. Пресловутый секс через дырочку в рубашке - к этому Кальвин призывал. Так что про печать плоти это Пейрак махнул. У Берна еще рубашка не оверлочена лежит))) Ох, не провоцируйте, не провоцируйте Мы только успокоились Посмотрим, что автор нам готовит List
Bella: Светлячок, очень душевная глава, а сколько мудрости на 1 кв.см!!! Часть 5. (Безчепцовая) Оказавшись в трюме, Анжелика сразу же осмотрела ногу и, удостоверившись, что это не перелом и не вывих, попросила принести ей холодной воды. Смочив в ней оторванный от нижней юбки кусок ткани, она приложила его к распухшей лодыжке. вот зря безчепцовая!!! лучше бы чепец смочить да приложить, потом высохнет и опять в употребление, а то если каждый раз юбку рвать на ленты, то к берегам доплывешь чучундрой ленточной без юбки, но в чепце
МА: Bella пишет вот зря безчепцовая!!! лучше бы чепец смочить да приложить, потом высохнет и опять в употребление, а то если каждый раз юбку рвать на ленты, то к берегам доплывешь чучундрой ленточной без юбки, но в чепце Чепец - признак добродетели, а юбка - что?
полная версия страницы