Форум » Творчество читателей » Что вы знаете о любви? 2 » Ответить
Что вы знаете о любви? 2
Светлячок: Перечитала я наши претензии к Пейраку, накомментировала кучу всего на его счет на фикбуке и все это время варила свое видение снятия маски. Как бы мне хотелось? Чтобы вот поменьше оскорблений, непонятных претензий и ненужных оправданий. А при работе над фанфиком Violeta "Через океан" напало на меня вдохновение (ей отдельное спасибо за помощь ), и написалась эта сцена. Не знаю, выльется ли она в полноценный фанф, я очень боюсь ввязываться в длинные работы, но пока попробую выдать свою версию плавания нашей сладкой парочки . Я думаю, что все в разговоре Анжелики и Рескатора пошло не в ту степь с того момента, как она заявила о том, что выходит замуж за Берна. Тогда-то Остапа Пейрака и понесло , вот я и подумала, а что, если... События начинаются с того момента, когда Анжелика получила приглашение от Рескатора провести ночь в его компании (то есть перед первой бурей, после которой и состоялось по канону снятие маски), только чуточку раньше, пока солнце полностью не зашло ________________________________________________________ Часть 1. [more]Когда Анжелика поднималась по ступенькам трапа на ют, в мыслях у нее царил такой же хаос, как и на море. Подобно клокочущим вокруг корабля косматым пенистым валам, в ее душе бушевали самые противоречивые чувства. Прошло уже почти восемь суток с тех пор, как они покинули Ла-Рошель, взяв курс на запад, а она все еще не дала ответа мэтру Берну. И ничего не происходило... Мир, ограниченный для нее теперь бортами "Голдсборо", словно погрузился в спячку, укачиваемый неспешным ходом корабля. Минуты перетекали в часы, часы - в дни, а Анжелика все продолжала ждать. С самого первого раза, когда она ступила на палубу этого судна, она не переставала размышлять над теми чувствами, которые внушал ей Рескатор, и то отчаянно желала его увидеть, то, напротив, страшилась этой встречи. А он, словно догадываясь о ее смятении, больше не искал ее общества. После того, как она твердо решила, что ей следует остерегаться как его, так и своих собственных порывов, его исчезновение, казалось, должно было принести ей облегчение. Однако вместо радости Анжелика ощущала беспокойство. Капитана почти совсем не было видно. Только когда в отведенные для прогулок часы пассажиры выходили на палубу, им порой случалось заметить вдалеке, на юте, его силуэт в темном, развеваемом ветром плаще. И вот теперь он позвал ее, передав послание через своего друга - арабского врача Абд-эль-Мешрата. Анжелика не смогла бы ясно описать то, что она сейчас чувствовала: гнев из-за услышанной просьбы провести ночь с капитаном; тревогу от того, как на эти слова отреагировали ее друзья-гугеноты и в особенности мэтр Берн; и какое-то лихорадочное нетерпение, в котором она стыдилась признаться самой себе, оттого, что была рада вновь увидеться с Ним... Надежда то и дело уступала место страху, и тот вдруг начинал сдавливать ее грудь, словно тисками. Сейчас что-то произойдет! Что-то ужасное, сокрушительное, от чего она уже вовек не оправится… В сопровождении чёрного, как ночь, мавра Анжелика вновь оказалась в апартаментах капитана, где вечером, после отплытия из Ла-Рошели, она пришла в себя на восточном диване. В сгущающихся вечерних сумерках тускло поблескивали золотом мебель и украшающие капитанскую гостиную безделушки, но их очертания уже тонули во тьме. В воздухе был разлит какой-то приятных запах, в котором Анжелика не без волнения узнала аромат духов, исходивший от одежды Рескатора. Видно, он сохранил эту свою утонченную средиземноморскую привычку, как сохранил пристрастие к кофе, коврам и диванам с шелковыми подушками. Хозяин этих роскошных покоев стоял, склонившись над большим столом, который был заставлен различными приборами, песочными часами и замысловатыми блестящими инструментами, среди которых стопками лежали многочисленные карты, свертки и раскрытые книги. Венецианские светильники с красными стеклами и золотыми подвесками, освещавшие мужчину с обеих сторон, придавали его фигуре особое величие, и Анжелика в который раз подумала, что он и впрямь какое-то особое, необыкновенное существо. Иначе как объяснить то волнение и даже некоторый страх, которые она испытывала при каждой встрече с ним? - Вот и вы мадам, - улыбнувшись уголком рта, проговорил пират, оторвавшись от своих записей. - Я позвал вас, чтобы поговорить об одном важном деле, - мужчина учтивым жестом предложил Анжелике сесть. Его дружелюбная улыбка и тон, лишенный привычного сарказма, сбили женщину с толку. Она пришла сюда, чтобы дать отпор этому возомнившему о себе невесть что пирату, но никак не рассчитывала на столь любезную встречу. Важное дело? Вся ее злость вмиг куда-то улетучилась, уступив место женскому любопытству. - Я слушаю вас, монсеньор, - ответила она, присаживаясь на краешек кресла, стоявшего около стола с привинченными к палубе ножками. Рескатор вновь склонился к разложенным на столе бумагам. - Поскольку море сейчас неспокойно, и каждый день может стать для нас последним, я решил не стоять на пути у двоих влюблённых и готов выполнить вашу просьбу, - он пробежался глазами по строкам. - Согласно моим расчетам, вскоре нас ожидает весьма увлекательная встреча с морской стихией, поэтому нам стоит поторопиться. Что вы думаете о том, чтобы провести церемонию через два дня? - он поднял на неё свои чёрные глаза, в которых блеснули насмешливые искорки. - Церемонию? - непонимающе переспросила она. О чем это он? - Как? Неужели вы забыли о том, что собираетесь связать себя узами брака с мэтром Берном? - с наигранным изумлением проговорил пират. - Смею вам доложить, что ваш жених весьма нетерпелив, сударыня. Накануне он заявился ко мне без приглашения и потребовал, чтобы я поженил вас как можно скорее. Разве вы не в курсе своего предстоящего замужества? - его губы растянулись в ироничной улыбке. Анжелику бросило в жар. Так значит, не дождавшись ее ответа, мэтр Берн начал действовать, решив все за неё?! И он даже не соизволил сказать ей, что уже поговорил об этом с капитаном корабля! Будто не замечая ее состояния, Рескатор продолжал: - Признаюсь, эта новость была для меня полной неожиданностью, учитывая, что... - мужчина несколько помедлил, скользнув по Анжелике красноречивым взглядом, - за вами числится должок. Ну да ладно, - преувеличенно горестно вздохнул он, - кто я такой, чтобы решать судьбу чужого счастья... Так что вы думаете по поводу предложенной мною даты, мадам, дотерпите до послезавтра? - Послезавтра? - в замешательстве пробормотала Анжелика. Она была застигнута врасплох. В глубине души она понимала, что мэтр Берн поступил так, чтобы оградить ее от приставаний этого ренегата, ведь торговец давно заметил, что эти двое крепко связаны какой-то общей тайной. Ей даже пришлось рассказать унизительную правду о своих злоключениях на Средиземном море, чтобы заверить гугенота в том, что она не является любовницей хозяина "Голдсборо". Но сейчас Анжелика была ошеломлена тем, что мужчины сговариваются о ее судьбе за ее спиной. - А зачем тянуть? - вывел ее из раздумий хриплый голос капитана. - Куда подевалась ваша решительность, госпожа Анжелика? - насмешливо осведомился он, выпрямившись и выйдя из-за стола. Теперь Рескатор возвышался перед ней, словно могучая скала, облокотившись о край столешницы и скрестив руки на груди. - Или вы передумали? А может, мэтр Берн просто недостаточно хорош для вас? - с этими словами он склонился к ней, нависая, как большая хищная птица, преследующая свою жертву и готовая в любую минуту кинуться на добычу. Анжелика вздрогнула, увидев прямо перед собой его кожаную маску с искусственным носом, походившим на клюв, и алмазно-твердый, невыносимо пронзительный взгляд, сверкавший из-за прорезей этой маски. Рескатор коснулся рукой ее щеки и мягким, но властным движением приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть на него. - Трепещет ли ваше сердечко, когда он смотрит на вас? - пират улыбался, пристально всматриваясь в бледное лицо Анжелики, в ее большие зеленые глаза, расширившиеся сейчас от удивления и растерянности. - Пробегает ли дрожь по вашей прекрасной коже, когда он касается вас? - тихо продолжал мужчина, медленно проводя пальцами по изящной шее и скользя по тонкой ключице. Анжелика сидела, словно заворожённая. Слова и прикосновения Рескатора окутывали ее, подобно шелковому кокону, мягко, но настойчиво, и она была не в силах пошевелиться. Взгляд его горящих черных глаз притягивал, а прикосновения умелых рук заставляли кровь быстрее мчаться по венам. В нем была неодолимая магнетическая сила, и несколько мгновений женщина была не в силах отвести глаза, точно птичка под взглядом змеи. - Кружится ли ваша голова, когда он целует вас? - и вот уже его губы оказались в опасной близости от ее губ. Как она ни старалась совладать с собой, ее тело отказывалось подчиняться разуму. Пока Рескатор не касался ее, Анжелика еще могла ему противиться, но теперь, почувствовав себя в его власти, она смешалась. Какое-то странное волнение охватило ее. Она так давно не ощущала ничего подобного… Она говорила себе: «Это страх», но то был не страх... Впервые после долгих лет одиночества и тоски по любви, Анжелика с удивлением почувствовала отголоски зарождавшегося желания, и ее сердце учащенно забилось. - Как думаете, что подумал бы ваш жених, если бы сейчас увидел нас вместе? - вкрадчиво спросил Рескатор, опаляя ее губы своим дыханием. Надломленный приглушенный голос пирата заставил женщину вынырнуть из забытья. Что с ней происходит? Анжелика в ужасе отшатнулась от него, вцепившись руками в подлокотники кресла. Она была сама не своя и снова попалась в ловушку, расставленную этим искусителем, ловко играющим на чужих слабостях! Он в очередной раз посмеялся над ней, а она в очередной раз купилась на его уловки. - Мой... - отчего-то она не могла произнести этих слов "будущий муж". - Мэтр Берн - мой лучший друг, и он самый честный и благородный человек на этом корабле! - с вызовом ответила Анжелика, стараясь унять колотящееся в груди сердце. - Так вы выходите за него замуж, потому что он ваш друг? Какая прелесть! Видимо, я недооценивал сокрушительную силу дружбы и поистине непостижимые глубины благородства этого унылого торговца, - парировал Рескатор, выпрямляясь. - А как же любовь, мадам? Или она ничего для вас не значит? Обида и злость, словно проснувшийся после долгой спячки вулкан, заклокотали в Анжелике с неистовой силой оттого, что кто-то посмел усомниться в ней, в ее способности любить и отдавать любви всю себя без остатка, бороться за нее, не жалея сил и даже самой жизни. Как мог этот чёрствый, словно камень, человек судить ее? Ее, чья жизнь была посвящена любви, которая не раз помогала Анжелике вырваться из костлявых лап смерти, когда, казалось, на спасение не было ни единого шанса; когда разъедающая душу пустота заполняла ее изнутри, заставляя захлёбываться тоской и отчаянием. - Что вы, подлый пират, знаете о любви?! - в сердцах бросила она Рескатору, вскочив на ноги. - Разве вы любили когда-нибудь? Она с вызовом взглянула ему в глаза, готовая, словно волчица, броситься на охотника, чтобы защитить своё дитя, как вдруг взгляд мужчины, стоявшего перед ней, из насмешливого стал серьёзным. Он пристально смотрел на Анжелику, и лишь плеск волн, мерно бившихся о борт корабля, нарушал эту гнетущую тишину. - Любил, - после некоторого молчания произнёс он одними губами. - Свою жену. В его хриплом голосе женщине почудились нотки горечи. Резко развернувшись, Рескатор подошел к шкафчику в глубине салона и открыл дверцу. Анжелика, ожидавшая яростной схватки и язвительных препирательств, была обескуражена его признанием. Она смотрела на крепкую спину мужчины, его широкие плечи, обтянутые бархатным камзолом, и не знала, что сказать. - У вас есть жена? - изумленно проговорила она, опускаясь в кресло, и в этот миг ей показалось, что пират вздрогнул. Или это отблески от тусклого, чуть дрожащего от качки света ламп играли с ее сознанием? Комната уже полностью погрузилась в полумрак, и это придавало их беседе оттенок немного таинственный и даже отчасти зловещий. Теперь, когда Рескатор отошел от нее на некоторое расстояние, Анжелике показалось, что он не человек, а какой-то мрачный, темный призрак, пришедший, чтобы повергнуть в смятение ее душу. - У меня БЫЛА жена, - с нажимом поправил ее Рескатор, не оборачиваясь. Анжелика во все глаза смотрела на этого сильного, загадочного мужчину и никак не могла поверить в правдивость его слов. Неужели он способен любить? Перед ней вдруг явственно предстала картина их первой встречи в батистане: его чарующий голос, нежные руки, его заботливый и вместе с тем изучающий взгляд. Тогда он был совсем другим, не таким, как сейчас, и отчего-то казался ей очень близким. Несмотря на то, что он был для нее незнакомцем с закрытым маской лицом, Анжелика чувствовала себя в безопасности в его объятиях, словно он был не хозяином, купившим ее за огромную сумму на торгах, а волшебником, в чьих силах было подарить ей новую жизнь. Пират медленно повернулся к ней и протянул молодой женщине бокал с вином. Ни словом, ни жестом он не выдал своих истинных чувств, и лишь жесткая кожаная маска знала, как от волнения расширяются крылья его носа, и хмурятся брови, сурово сходясь к переносице. Каким был этот грозный мужчина в любви? Безусловно, слава о нем, как о ценителе женской красоты и обладателе самых прекрасных одалисок Средиземноморья, была известна Анжелике, но не было ли это искусно разыгранным спектаклем, призванным скрыть неспособность Рескатора забыть ту, чей образ, похоже, до сих пор преследовал его? Анжелика вспомнила, как в первый вечер их путешествия, когда она на палубе схватилась за его бархатный камзол, ее рука ощутила под тканью не живое человеческое тело, а некую твердую оболочку. "Неужели и его сердце, подобно телу, заковано в латы?" - подумала она тогда. Неожиданно перед внутренним взором Анжелики предстал тот, другой, который некогда смог завладеть всеми ее мыслями, как сейчас Рескатор, такой же надменный и неприступный - Филипп де Плесси-Бельер, ее второй муж, этот прекрасный бог войны Марс с его холодным и нарочито безразличным взглядом светло-голубых глаз. Ах, Филипп, как он злился на неё за тот гнусный шантаж, как боролся со своими чувствами, как не хотел покориться ей, но в конце концов больше не смог противиться, впустив любовь в своё жестокое сердце! Филипп... бедный Филипп. Он ненавидел ее до любви... Время шло, никто из них не произносил ни слова, и в наступившей тишине Анжелика вдруг явственно различила похожий на душераздирающее стенание вой ветра в вантах и парусах, и этот тоскливый звук мучительной болью отозвался в ее сердце. "Все сильные мужчины становятся беспомощными перед чарами любви. Одни теряют душу, а другие - жизнь". - Что с ней случилось? Она умерла? - слова слетели с губ прежде, чем Анжелика осознала их бестактность. - В некотором роде, - спокойно ответил Рескатор. - Много лет назад. - Простите.., я не хотела... - она опустила глаза, коря себя за несдержанность. - Пустое, - перебил ее мужчина. - Она предала меня и, как оказалось, никогда не любила, - Рескатор не отрывал своих чёрных глаз от лица Анжелики. - Я хотел бы поднять этот бокал за верность, сударыня, вы не против такого тоста? Опрокинув в себя вино, пират вновь испытующе посмотрел на нее и вдруг неожиданно спросил: - А вы когда-нибудь предавали, мадам? Его взгляд словно прожигал ее насквозь, и ей стало тяжело дышать. Анжелика сделала слишком большой глоток из своего бокала и тут же закашлялась. - Осторожно, моя дорогая, не пейте все залпом, - ухмыльнулся он. - Это вино очень опасно, оно легко развяжет вам язык и заставит рассказать мне все ваши самые сокровенные тайны. Ну, это уже было слишком! Анжелика выпрямилась в кресле, готовая вновь сцепиться с ним не на жизнь, а на смерть. Тот краткий миг, когда он показался ей другим, настоящим, уже миновал, словно его и не было вовсе. - Мне нечего бояться, монсеньор, - сбросив оцепенение, твёрдо ответила она. - Я всегда была честна с теми, кто мне дорог. - Ну надо же! Кто бы мог подумать, что женщина, подобная вам, будет с таким апломбом рассуждать о честности! - проговорил пират и расхохотался. - И как ваш будущий муж, господин Берн, воспринял новость о том, что ему в супруги достанется жена сожжённого колдуна, вдова маршала, фаворитка короля Франции, наложница султана?.. Я никого не забыл? Право, же, вы истинный образец преданной женщины, - проговорил он между двумя взрывами хриплого хохота, от которого Анжелике сделалось не по себе. Она смертельно побледнела. Ей показалось, что дыхание ее вот-вот остановится, и она с трудом нашла в себе силы поставить дрожащей рукой бокал на стол. - Да как вы смеете? - голос ее звучал спокойно, но Анжелику буквально трясло от едва сдерживаемой ярости. Как же она ненавидела его в этот момент! За его оскорбительные намеки, за эти несправедливые слова, брошенные ей в лицо, за свою предательскую слабость к нему, за то, что так долго мечтала об этом загадочном человеке, как о герое сказок тысячи и одной ночи, а сейчас перед нею стоял банальный пират, в котором не было ни капли уважения к ней... - Вы ничего не знаете обо мне! Вы ничего не знаете о моей жизни, не знаете, при каких обстоятельствах я познакомилась с мэтром Берном... - она захлёбывалась словами, но не могла сдержаться. Анжелика знала, что не должна была говорить этого, никому и никогда, но была не в силах остановиться, словно это признание могло навсегда разорвать ее связь с прошлой жизнью. - Как я выживала после смерти первого мужа, лишившись всего. Вы не знаете, как залечивала раны от побоев второго, а король... - Мадам, только не говорите мне, что и его величество жестоко обращался со своей любовницей, поднимая на неё руку! - иронично перебил ее Рескатор. Анжелика задохнулась, словно от пощёчины. Ее душу переполняли ярость, обида и гнев. Слезы подступали все выше и тугим комком стояли в горле. Сама не зная почему, она хотела доказать этому пирату, что он заблуждается на ее счёт, хотела раз и навсегда покончить с тенями из прошлого, которые настигли ее даже здесь, в бескрайнем океане. Она не позволит им последовать за ней туда, в новые земли, в новую жизнь! Она чувствовала, что именно сейчас, на этом корабле, рядом с человеком, который называл себя Рескатором, сольются, словно реки, все ее прежние жизни, такие многочисленные и разнообразные. Анжелика вскочила и принялась остервенело, всеми десятью пальцами рвать шнуровку своего корсажа, распустила ее, стянула книзу рубашку и обнажила плечо. — Смотрите! Смотрите, что слуги короля сделали с его так называемой любовницей! — выкрикнула она. — Они заклеймили меня королевской лилией! Рескатор встал и подошел к ней. Он осмотрел след от раскаленного железа с вниманием ученого, исследующего некую интересную редкость. При этом он ничем не выказал чувств, которые вызвало у него ее признание. — В самом деле, — сказал он наконец. — А гугеноты знают, что приютили у себя висельницу? Анжелика уже жалела о своем необдуманном поступке. Палец Рескатора как бы между прочим гладил маленький, жесткий шрам, но даже от одного этого легкого прикосновения ее бросало в дрожь. Она попыталась было вновь стянуть на себе рубашку и корсаж, однако он удержал ее, крепко стиснув ее руки выше локтей. — Они знают об этом? — Один из них знает. — Во французском королевстве клеймят только проституток и преступниц. Она могла бы сказать ему, что клеймят также и гугеноток и что ее приняли за одну из них. Но ею уже начала овладевать паника. Та самая, столь хорошо знакомая ей паника, которая парализовала ее всякий раз, когда ее пытался обнять желающий ее мужчина. — Ах, да какая вам разница! — сказала она, пытаясь освободиться. — Думайте обо мне все, что вам угодно, только отпустите меня. Однако он вдруг прижал ее к себе, как в первый вечер после отплытия, прижал так тесно, что она не могла ни поднять голову к его жесткой кожаной маске, ни упереться ладонями ему в грудь, чтобы оттолкнуть его. Он сжимал ее только одной рукой, но рука эта была тверда, как стальной обруч. Другой рукой он коснулся шеи Анжелики, и его пальцы медленно скользнули вниз, к ее груди, угадывающейся в раскрытом вороте рубашки. — Вы надежно прячете свои сокровища, — прошептал он, касаясь губами ее виска. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда ее в последний раз ласкал мужчина, и притом ласкал столь дерзко. Она вся напряглась под прикосновением его властной руки, которая со спокойной неторопливостью удостоверялась в том, что ее тело нисколько не утратило своей красоты. Ласки Рескатора сделались еще настойчивее; он знал свою власть над женщинами. Анжелика была не в силах пошевелиться и едва дышала. С нею произошло что-то странное: по ее телу вдруг разлился жар, и в то же время ей показалось, что сейчас она умрет. «Ох, хоть бы он меня отпустил, — мысленно умоляла она, — не то я стану его рабыней, его игрушкой. Он отнимает у меня силы. Почему?». Она с трудом выговорила: — Оставьте меня! Отпустите! Ее запрокинутое лицо исказилось, точно от боли. — Я внушаю вам такой ужас? — спросил Рескатор. Он больше не прижимал ее к себе. Она попятилась к стене и бессильно прислонилась к ней спиной. Пират задумчиво смотрел на нее, и она догадалась, что он озадачен чрезмерностью ее реакции. Опять, опять она повела себя как помешанная, а ведь прежде такого за ней не водилось… Что это было, что с нею сейчас произошло? Этот сладкий трепет, который она ощутила при прикосновении нежных умелых мужских пальцев.., ведь она его узнала: это было пробуждение чувственности, желание предаться страсти… С ним ей не было бы страшно, она была в этом уверена. Однако, глядя в ее глаза, он наверняка увидел в них ужас — а того, что этот ужас внушен не им, он не знал. Она и сейчас еще не осмеливалась поднять на него глаза. Как человек умный, Рескатор, похоже, принял свою неудачу философски. — Честное слово, вы пугливее девственницы. Кто бы мог подумать? - он снова облокотился о стол и скрестил руки на груди. - Или вы так верны своей будущей супружеской клятве? - усмехнулся он. - Интересно, а ее вы забудете также быстро, как ту, которую дали первому мужу, а затем - второму? И я уже молчу о том соглашении, что мы заключили с вами перед тем, как вы ступили на борт моего корабля - в самом деле, много ли стоят обещания, данные пирату? — в каждом его слове сквозил сарказм. - Как ни горько это признавать, мадам, но во всякой женщине скрыта обманщица. Кровь бросилась Анжелике в лицо, и ей лишь с трудом удалось сохранить самообладание. Глаза ее метали молнии. — Вы не имеете права так со мною разговаривать! По какому праву вы оскорбляете меня? По какому праву вы допрашиваете меня, как.., как полицейский? - Я имею на вас все права. Он сказал это бесстрастно, мрачным тоном, который, однако, испугал Анжелику куда больше, чем любые угрозы. «Я имею на вас все права…» Женщина открыла было рот, собираясь высказать ему все, — но тут судно резко накренилось, подхваченное особенно высокой волной, и ей пришлось ухватиться за кресло, чтобы не упасть. Она держалась на ногах не так твердо, как Рескатор, который, казалось, был припаян к палубе. Пират выпрямился, прислушиваясь к тишине, и жестом приказал ей молчать. - Началось, - серьёзно проговорил он, и в следующий миг его словам вторили оглушительные раскаты грома. Корабль резко качнуло, со звоном сбросив со стола мелкие побрякушки, а ночное небо белым всполохом рассекла яркая молния. [/more]
Florimon: japsik, все верно. Ют - это кормовая надстройка. Т.е. все что выше палубы в кормовой (задней) части корабля. Есть еще и полуют - это когда каюты капитана, помощников и другие служебные помещения утоплены под палубу. Т.е. снаружи два этажа, а внутри - три. Так вот в разных переводах я встречала разные термины: в одной книге Анж шла на ют, а в другой - на полуют. Но штурвал был все же не в центре корабля, а на юте. Во время второй бури, когда Анж приползла к Жо, он потом хватался за бизань-мачту. Не знаю, может опять переводчики чудят, но бизань всегда на корме. В центре корабля грот-мачта. А то что сейчас называют капитанским мостиком, раньше называлось - шканцы.
Florimon: Светлячок пишет: я ж говорю, что там с переводом неясно что-то Я не исключаю, что и сама Голон не сильно разбиралась в управлении кораблями. Например, я уже говорила об этом, во время второй бури Жо разворачивает судно боком к волне. Это грубейшая ошибка. Для корабля самая опасная - бортовая качка (это когда корабль качается как матрешка справа налево), тогда он неминуемо черпнет воды и пойдет ко дну или попросту перевернется. Во время шторма корабль всегда разворачивают перпендикулярно волнам. Так что тут Голон лопухнулась. Не думаю, что переводчики намеренно или случайно допустили такой ляп.
Florimon:
List: Арабелла, Florimon, Bella, Japsik - глубочайший респект, уважуха и пожизненное почитание! Я в полном восторге!!! Светлячок пишет: не думал, что вы созданы для верности… Светлячок пишет: То есть за все это время он убедил себя, что Анж ветренная и честолюбивая мадам, но при этом не дура, хитрая. Я правильно понимаю - как только у них начался медовый месяц, граф начал подозревать, что она жуткая, коварная, лицемерная дама, которая рано или поздно начнет ему изменять? То есть изначально, как бы так сказать... злонамеренная? Но очаровательная?
japsik: Светлячок пишет: я ж говорю, что там с переводом неясно что-то. Но по рисунку тут тоже балкон сверху, над как бы, а по тексту он открывал дверь из каюты и выходил на балкон. ещё получалось, что у него там две комнаты: салон и задняя (где Анж спала в первый шторм), но потом получается, что и в первую и во вторую комнаты есть отдельные входы, потому что Анж привели сразу во вторую спальню. То есть она не может быть задней, раз есть отдельный вход? Под балконом имеется в виду не верхние перила, которые на рисунке, а площадка с перилами справа и слева, где штурвал. Это если отталкиваться от данного рисунка. Я просмотрела главы, где упоминается балкон в оригинале, так там периодически используется слово l'esplanade, то есть имеется в виду открытая площадка с перилами как раз. Поэтому и получается, что сначала выходишь из апартаментов капитана на это подобие балкона. Теперь про каюту-спальню. А почему задняя? Если они сообщаются, это не значит, что она задняя. Тут на картинке одна дверь, но вполне могла быть еще одна, сбоку, например. Florimon пишет: Но штурвал был все же не в центре корабля, а на юте. Во время второй бури, когда Анж приползла к Жо, он потом хватался за бизань-мачту. Не знаю, может опять переводчики чудят, но бизань всегда на корме. В центре корабля грот-мачта. А то что сейчас называют капитанским мостиком, раньше называлось - шканцы. Так, а на картинке штурвал и не в центре корабля, а как раз у бизань-мачты. По крайней мере, дальше за кормой больше мачт нет. На рисунке грот-мачта - та, что слева, перед шканцами, а справа, прямо за штурвалом, другая мачта, та самая, за которую удобно схватиться, если ты у штурвала. Florimon пишет: Я не исключаю, что и сама Голон не сильно разбиралась в управлении кораблями. Тут соглашусь, изучив главу о второй буре, я пришла к выводу, что Голон просто не до конца понимала разницу между шканцами и ютом, поэтому она всю "капитанскую палубу", то есть все, что возвышается над палубой от грот-мачты до кормы называла ютом с балконом. А переводчики в свою очередь, тоже несильно разбираясь, переводили, где хотели, ют, а где - капитанский мостик. Поэтому я склоняюсь к тому, что во время первой бури Язон и Жофа стояли сверху, а во время второй и в тумане Жофа сам был у руля. Тогда более или менее сходится.
japsik: List пишет: Я правильно понимаю - как только у них начался медовый месяц, граф начал подозревать, что она жуткая, коварная, лицемерная дама, которая рано или поздно начнет ему изменять? То есть изначально, как бы так сказать... злонамеренная? Но очаровательная? Мне кажется, что Светлячок имеет в виду, да и я так всегда понимала, что не то, чтобы он уже тогда подозревал ее в лицемерии, нет, он чувствовал, что она влюблена в него, но нет-нет, видя, как на нее реагируют другие мужики, периодически ревновал, задумываясь, надолго ли хватит ее чувства. А потом, когда получил письмо и узнал о браке с Филиппом, начал себе придумывать, что она всегда такая была, вот он еще тогда этого боялся, накрутил себя короче и убедил, что она - коварная лицемерка, что небось уже тогда, испытав впервые свою власть над мужчинами, она могла начать понимать, как ими вертеть и верить ей нельзя, что такая же, как все и тп.
Florimon: japsik пишет: Так, а на картинке штурвал и не в центре корабля, а как раз у бизань-мачты. По крайней мере, дальше за кормой больше мачт нет. На рисунке грот-мачта - та, что слева, перед шканцами, а справа, прямо за штурвалом, другая мачта, та самая, за которую удобно схватиться, если ты у штурвала. Да, все верно
Bella: japsik пишет: В общем, я кажется поняла, что смущает Bella ой как хорошо, что кто-то меня понял, а то я уже сама запуталась повторюсь, я не историк, тем более по навигац.теме, мои вопросы начали возникать по мере посещения настоящих кораблей, музеев, ну и при просмотре фильмов начала обращать внимание на детали, к тому же положение мамы юного конструктора , сына моряка, сами понимаете, приходится самой изучать матчасть toulouse пишет: Ниче так машинка, специально посмотрела картинку) А вообще они все похожие не, эта особенная, не зря наши авторы законов про использование отечественных авто в правительстве выбрали именно эту детку . и могут себе позволить... почитайте характеристику, обратите внимание на цену ... а еще веселые ролики про попытки эвакуаторщиков научить хозяев этих авто правильно парковаться
toulouse: Florimon пишет: Жо разворачивает судно боком к волне. Это грубейшая ошибка Вот даже не будучи моряком, знаю, что при хорошем таком волнении надо плыть на волну, прямо, именно не боком, а то наглотаешься. В лучшем случае, ага.
Florimon: toulouse пишет: Вот даже не будучи моряком, знаю, что при хорошем таком волнении надо плыть на волну, прямо, именно не боком, а то наглотаешься. В лучшем случае, ага. А я вот не знала Меня когда-то Галя в этом вопросе просветила. Я от морской темы вообще далекий человек. У меня нет родственников-моряков, да и на море была раза два в жизни, так что все только по книжкам, да гуглам узнаю.
Светлячок: List пишет: Я правильно понимаю - как только у них начался медовый месяц, граф начал подозревать, что она жуткая, коварная, лицемерная дама, которая рано или поздно начнет ему изменять? То есть изначально, как бы так сказать... злонамеренная? Но очаровательная? Неправильно))) влюблён был он по самым помидоры да и все, это потом уже себе напридумывал, чтобы не так было больно от потери Анж, что, мол, она всегда такой была, а я, дурак, не замечал)). japsik, сначала написала, потом увидела ваш комментарий, все верно japsik пишет: Теперь про каюту-спальню. А почему задняя? Если они сообщаются, это не значит, что она задняя. Потому что в одном из моих переводов она так названа В заднем салоне «Голдсборо» жаровня на искусно сделанном треножнике распространяла приятное тепло. В глубине — альков. Приподнятые занавеси из парчи открывают мягкое ложе с кружевным бельем, шелка и меховую обивку.
toulouse: Florimon пишет: я вот не знала А волны от кораблей на Днепре? Тоже лучше навстречу плыть, помню-помню, плавали-знаем
japsik: Florimon пишет: Например, я уже говорила об этом, во время второй бури Жо разворачивает судно боком к волне. Это грубейшая ошибка. Для корабля самая опасная - бортовая качка (это когда корабль качается как матрешка справа налево), тогда он неминуемо черпнет воды и пойдет ко дну или попросту перевернется. Во время шторма корабль всегда разворачивают перпендикулярно волнам. Так что тут Голон лопухнулась. Не думаю, что переводчики намеренно или случайно допустили такой ляп. В общем, я не знаю, что мною движет: любовь к Голон, нелюбовь к переводчикам Или желание докопаться до истины, но получается, что отсебятина от переводчиков все-таки есть. Анжелика подняла глаза и попыталась всмотреться в бушующую тьму. Впереди, высоко над ними, появилось нечто странное, похожее на громадную белоснежную гирлянду — она росла на глазах, удлинялась, словно там, наверху, шло какое-то безудержное сатанинское цветение. Вот уже белая лента растянулась по всему небу. Анжелика в ужасе вскочила. — Смотрите, смотрите! — закричала она. Жоффрей де Пейрак видел все. Он знал, что повисшая в воздухе зубчатая белая полоса есть не что иное, как пенный гребень чудовищной волны, которая сейчас на них обрушится. — Последняя, — тихо сказал он. Он напряг все мышцы и, стремясь опередить несущийся навстречу водяной вал, переложил руль до отказа налево и закрепил его, повернув судно к волне бортом. — Все на левый борт! — кричал в рупор Язон. Жоффрей де Пейрак быстро шагнул назад. Одной рукой он прижал к себе Анжелику, другой ухватился за бизань-мачту. Гигантская гора рухнула на них. Легший на правый борт «Голдсборо» понесло с бешеной скоростью, словно он был всего лишь легонькой деревянной пробкой; затем он перевалил через косматый гребень и, мигом повернувшись на другой бок — точь-в-точь как переворачиваемые песочные часы — устремился вниз, в черную бездну. Анжелике казалось, что заливающим их потокам воды не будет конца. Во французском тексте нет никаких указаний на то, что волна была впереди, но, главное, и фразы про повернув судно к волне бортом. У Голон Жофа повернул руль до упора налево и заблокировал в таком положении. Точка. Elle leva les yeux vers l’obscurité démente. Tout là-haut se dessinait un phénomène étrange. Une guirlande neigeuse qui, peu à peu, s’étirait en longueur, comme sous l’effet d’une floraison spontanée et diabolique. Elle s’étalait à travers le ciel, la nuit entière. Angélique se mit debout. — Là! Là! hurla-t-elle. Joffrey de Peyrac avait vu aussi. Il sut que ce barrage blanc, suspendu dans les airs, n’était autre que la crête d’écume d’une vague monstrueuse, d’une vague aveugle qui déferlait sur eux. — La dernière, murmura-t-il. Les muscles bandés, luttant de rapidité avec la galopante montagne, il fit tourner le gouvernail à fond sur bâbord et le bloqua. — Tous les hommes à bâbord, hurlait Jason. Joffrey de Peyrac se rejeta en arrière. D’un bras, il serra Angélique contre lui, de l’autre il se lia au mât d’artimon. La masse brutale s’abattit sur eux. Couché sur tribord, poussé à une vitesse vertigineuse, le Gouldsboro ne fut plus qu’un menu bouchon de bois, roulé dans la boucle géante de la vague. Puis, il réussit à passer la crête bouillonnante, se renversa sur l’autre flanc avec la brusquerie d’un sablier et dévala la pente comme vers un gouffre sans fin. Так, может, наоборот, он попытался развернуть корабль перпендикулярно волне? Корабль кренит на правый бок, он к волне стоит левым бортом, если ничего не сделать, то волна потопит их на хрен вниз палубой, и Жофа, понимая это, дает резко по максимуму лево руля, чтобы войти в волну носом, хоть и с креном на правый бок? То есть он не успевал выровнять корабль, но успел развернуть его носом и уменьшить крен. Вот и получается, что "заваленный на правый бок, двигающийся с головокружительной скоростью Голдсборо походил сейчас на мелкую деревянную пробку, увлекаемую в гигантскую петлю волны. Затем, пройдя сквозь бурлящий гребень, с быстротой и легкостью песочных часов корабль сменил фланг и устремился вниз в бездонную пучину." Пусть меня поправят, но получается, что корабль прошел волну и сменил фланг, потому что Жоффа закрепил руль в левом положении. В общем, жду комментариев, а то я в морском деле полный профан
фиалка: List пишет: Но мыслей о том, что она лжет с умыслом я не находила. Я тоже. У него, конечно, были мысли, насчёт того, что таится за волнующей игрой ее ресниц или «не играешь ли ты немного, ведь это так свойственно женщинам», но не бескомпромиссное «лицемерка и лгунья». Т.е. его мучают сомнения, страх обмануться, обжечься, но в первую очередь оттого, что не может ее разгадать, не понимает ее. Кстати, меня совсем не смущает, когда Жоффа назвал ее «шлюхой», на что ссылается (с упреком) Светлячок. Это было сказано в лицо, откровенно, т.с. удар наотмаш, в ответку на ее хук. Но не потому, что и вправду таковой ее считает. japsik пишет: А потом, когда получил письмо и узнал о браке с Филиппом, начал себе придумывать, что она всегда такая была, вот он еще тогда этого боялся, накрутил себя короче и убедил, что она - коварная лицемерка, что небось уже тогда, испытав впервые свою власть над мужчинами, она могла начать понимать, как ими вертеть и верить ей нельзя, что такая же, как все и тп. Ага. Лучшая защита - нападение. Ведь когда послал узнать о ней, она была лучше всех, спать до утра не мог мечтая о ней, а как узнал о браке, все - задушить стерву. Очернить даже саму память о ней чтобы избавиться от боли. Все перевернул верх ногами и возвёл в квадрат все свои тайные сомнения на ее счёт.
japsik: фиалка пишет: Ага. Лучшая защита - нападение. Ведь когда послал узнать о ней, она была лучше всех, спать до утра не мог мечтая о ней, а как узнал о браке, все - задушить стерву. Очернить даже саму память о ней чтобы избавиться от боли. Все перевернул верх ногами и возвёл в квадрат все свои тайные сомнения на ее счёт. фиалка пишет: Кстати, меня совсем не смущает, когда Жоффа назвал ее «шлюхой», на что ссылается (с упреком) Светлячок. Это было сказано в лицо, откровенно, т.с. удар наотмаш, в ответку на ее хук. Но не потому, что и вправду таковой ее считает. Абсолютно согласна Но, плиз, кто-нибудь, не поделитесь ли ссылкой? Я не могу у себя найти такого куска, но подозреваю один. Это там, где она показывает плечо? Перевод разнится, очевидно, чтобы понимать, ошибаюсь я или нет. Светлячок пишет: Потому что в одном из моих переводов она так названа Енто какая глава? Когда ее там заперли?
полная версия страницы