Форум » Творчество читателей » Что вы знаете о любви? » Ответить
Что вы знаете о любви?
Светлячок: Перечитала я наши претензии к Пейраку, накомментировала кучу всего на его счет на фикбуке и все это время варила свое видение снятия маски. Как бы мне хотелось? Чтобы вот поменьше оскорблений, непонятных претензий и ненужных оправданий. А при работе над фанфиком Violeta "Через океан" напало на меня вдохновение (ей отдельное спасибо за помощь ), и написалась эта сцена. Не знаю, выльется ли она в полноценный фанф, я очень боюсь ввязываться в длинные работы, но пока попробую выдать свою версию плавания нашей сладкой парочки . Я думаю, что все в разговоре Анжелики и Рескатора пошло не в ту степь с того момента, как она заявила о том, что выходит замуж за Берна. Тогда-то Остапа Пейрака и понесло , вот я и подумала, а что, если... События начинаются с того момента, когда Анжелика получила приглашение от Рескатора провести ночь в его компании (то есть перед первой бурей, после которой и состоялось по канону снятие маски), только чуточку раньше, пока солнце полностью не зашло ________________________________________________________ Часть 1. Когда Анжелика поднималась по ступенькам трапа на ют, в мыслях у нее царил такой же хаос, как и на море. Подобно клокочущим вокруг корабля косматым пенистым валам, в ее душе бушевали самые противоречивые чувства. Прошло уже почти восемь суток с тех пор, как они покинули Ла-Рошель, взяв курс на запад, а она все еще не дала ответа мэтру Берну. И ничего не происходило... Мир, ограниченный для нее теперь бортами "Голдсборо", словно погрузился в спячку, укачиваемый неспешным ходом корабля. Минуты перетекали в часы, часы - в дни, а Анжелика все продолжала ждать. С самого первого раза, когда она ступила на палубу этого судна, она не переставала размышлять над теми чувствами, которые внушал ей Рескатор, и то отчаянно желала его увидеть, то, напротив, страшилась этой встречи. А он, словно догадываясь о ее смятении, больше не искал ее общества. После того, как она твердо решила, что ей следует остерегаться как его, так и своих собственных порывов, его исчезновение, казалось, должно было принести ей облегчение. Однако вместо радости Анжелика ощущала беспокойство. Капитана почти совсем не было видно. Только когда в отведенные для прогулок часы пассажиры выходили на палубу, им порой случалось заметить вдалеке, на юте, его силуэт в темном, развеваемом ветром плаще. И вот теперь он позвал ее, передав послание через своего друга - арабского врача Абд-эль-Мешрата. Анжелика не смогла бы ясно описать то, что она сейчас чувствовала: гнев из-за услышанной просьбы провести ночь с капитаном; тревогу от того, как на эти слова отреагировали ее друзья-гугеноты и в особенности мэтр Берн; и какое-то лихорадочное нетерпение, в котором она стыдилась признаться самой себе, оттого, что была рада вновь увидеться с Ним... Надежда то и дело уступала место страху, и тот вдруг начинал сдавливать ее грудь, словно тисками. Сейчас что-то произойдет! Что-то ужасное, сокрушительное, от чего она уже вовек не оправится… В сопровождении чёрного, как ночь, мавра Анжелика вновь оказалась в апартаментах капитана, где вечером, после отплытия из Ла-Рошели, она пришла в себя на восточном диване. В сгущающихся вечерних сумерках тускло поблескивали золотом мебель и украшающие капитанскую гостиную безделушки, но их очертания уже тонули во тьме. В воздухе был разлит какой-то приятных запах, в котором Анжелика не без волнения узнала аромат духов, исходивший от одежды Рескатора. Видно, он сохранил эту свою утонченную средиземноморскую привычку, как сохранил пристрастие к кофе, коврам и диванам с шелковыми подушками. Хозяин этих роскошных покоев стоял, склонившись над большим столом, который был заставлен различными приборами, песочными часами и замысловатыми блестящими инструментами, среди которых стопками лежали многочисленные карты, свертки и раскрытые книги. Венецианские светильники с красными стеклами и золотыми подвесками, освещавшие мужчину с обеих сторон, придавали его фигуре особое величие, и Анжелика в который раз подумала, что он и впрямь какое-то особое, необыкновенное существо. Иначе как объяснить то волнение и даже некоторый страх, которые она испытывала при каждой встрече с ним? - Вот и вы мадам, - улыбнувшись уголком рта, проговорил пират, оторвавшись от своих записей. - Я позвал вас, чтобы поговорить об одном важном деле, - мужчина учтивым жестом предложил Анжелике сесть. Его дружелюбная улыбка и тон, лишенный привычного сарказма, сбили женщину с толку. Она пришла сюда, чтобы дать отпор этому возомнившему о себе невесть что пирату, но никак не рассчитывала на столь любезную встречу. Важное дело? Вся ее злость вмиг куда-то улетучилась, уступив место женскому любопытству. - Я слушаю вас, монсеньор, - ответила она, присаживаясь на краешек кресла, стоявшего около стола с привинченными к палубе ножками. Рескатор вновь склонился к разложенным на столе бумагам. - Поскольку море сейчас неспокойно, и каждый день может стать для нас последним, я решил не стоять на пути у двоих влюблённых и готов выполнить вашу просьбу, - он пробежался глазами по строкам. - Согласно моим расчетам, вскоре нас ожидает весьма увлекательная встреча с морской стихией, поэтому нам стоит поторопиться. Что вы думаете о том, чтобы провести церемонию через два дня? - он поднял на неё свои чёрные глаза, в которых блеснули насмешливые искорки. - Церемонию? - непонимающе переспросила она. О чем это он? - Как? Неужели вы забыли о том, что собираетесь связать себя узами брака с мэтром Берном? - с наигранным изумлением проговорил пират. - Смею вам доложить, что ваш жених весьма нетерпелив, сударыня. Накануне он заявился ко мне без приглашения и потребовал, чтобы я поженил вас как можно скорее. Разве вы не в курсе своего предстоящего замужества? - его губы растянулись в ироничной улыбке. Анжелику бросило в жар. Так значит, не дождавшись ее ответа, мэтр Берн начал действовать, решив все за неё?! И он даже не соизволил сказать ей, что уже поговорил об этом с капитаном корабля! Будто не замечая ее состояния, Рескатор продолжал: - Признаюсь, эта новость была для меня полной неожиданностью, учитывая, что... - мужчина несколько помедлил, скользнув по Анжелике красноречивым взглядом, - за вами числится должок. Ну да ладно, - преувеличенно горестно вздохнул он, - кто я такой, чтобы решать судьбу чужого счастья... Так что вы думаете по поводу предложенной мною даты, мадам, дотерпите до послезавтра? - Послезавтра? - в замешательстве пробормотала Анжелика. Она была застигнута врасплох. В глубине души она понимала, что мэтр Берн поступил так, чтобы оградить ее от приставаний этого ренегата, ведь торговец давно заметил, что эти двое крепко связаны какой-то общей тайной. Ей даже пришлось рассказать унизительную правду о своих злоключениях на Средиземном море, чтобы заверить гугенота в том, что она не является любовницей хозяина "Голдсборо". Но сейчас Анжелика была ошеломлена тем, что мужчины сговариваются о ее судьбе за ее спиной. - А зачем тянуть? - вывел ее из раздумий хриплый голос капитана. - Куда подевалась ваша решительность, госпожа Анжелика? - насмешливо осведомился он, выпрямившись и выйдя из-за стола. Теперь Рескатор возвышался перед ней, словно могучая скала, облокотившись о край столешницы и скрестив руки на груди. - Или вы передумали? А может, мэтр Берн просто недостаточно хорош для вас? - с этими словами он склонился к ней, нависая, как большая хищная птица, преследующая свою жертву и готовая в любую минуту кинуться на добычу. Анжелика вздрогнула, увидев прямо перед собой его кожаную маску с искусственным носом, походившим на клюв, и алмазно-твердый, невыносимо пронзительный взгляд, сверкавший из-за прорезей этой маски. Рескатор коснулся рукой ее щеки и мягким, но властным движением приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть на него. - Трепещет ли ваше сердечко, когда он смотрит на вас? - пират улыбался, пристально всматриваясь в бледное лицо Анжелики, в ее большие зеленые глаза, расширившиеся сейчас от удивления и растерянности. - Пробегает ли дрожь по вашей прекрасной коже, когда он касается вас? - тихо продолжал мужчина, медленно проводя пальцами по изящной шее и скользя по тонкой ключице. Анжелика сидела, словно заворожённая. Слова и прикосновения Рескатора окутывали ее, подобно шелковому кокону, мягко, но настойчиво, и она была не в силах пошевелиться. Взгляд его горящих черных глаз притягивал, а прикосновения умелых рук заставляли кровь быстрее мчаться по венам. В нем была неодолимая магнетическая сила, и несколько мгновений женщина была не в силах отвести глаза, точно птичка под взглядом змеи. - Кружится ли ваша голова, когда он целует вас? - и вот уже его губы оказались в опасной близости от ее губ. Как она ни старалась совладать с собой, ее тело отказывалось подчиняться разуму. Пока Рескатор не касался ее, Анжелика еще могла ему противиться, но теперь, почувствовав себя в его власти, она смешалась. Какое-то странное волнение охватило ее. Она так давно не ощущала ничего подобного… Она говорила себе: «Это страх», но то был не страх... Впервые после долгих лет одиночества и тоски по любви, Анжелика с удивлением почувствовала отголоски зарождавшегося желания, и ее сердце учащенно забилось. - Как думаете, что подумал бы ваш жених, если бы сейчас увидел нас вместе? - вкрадчиво спросил Рескатор, опаляя ее губы своим дыханием. Надломленный приглушенный голос пирата заставил женщину вынырнуть из забытья. Что с ней происходит? Анжелика в ужасе отшатнулась от него, вцепившись руками в подлокотники кресла. Она была сама не своя и снова попалась в ловушку, расставленную этим искусителем, ловко играющим на чужих слабостях! Он в очередной раз посмеялся над ней, а она в очередной раз купилась на его уловки. - Мой... - отчего-то она не могла произнести этих слов "будущий муж". - Мэтр Берн - мой лучший друг, и он самый честный и благородный человек на этом корабле! - с вызовом ответила Анжелика, стараясь унять колотящееся в груди сердце. - Так вы выходите за него замуж, потому что он ваш друг? Какая прелесть! Видимо, я недооценивал сокрушительную силу дружбы и поистине непостижимые глубины благородства этого унылого торговца, - парировал Рескатор, выпрямляясь. - А как же любовь, мадам? Или она ничего для вас не значит? Обида и злость, словно проснувшийся после долгой спячки вулкан, заклокотали в Анжелике с неистовой силой оттого, что кто-то посмел усомниться в ней, в ее способности любить и отдавать любви всю себя без остатка, бороться за нее, не жалея сил и даже самой жизни. Как мог этот чёрствый, словно камень, человек судить ее? Ее, чья жизнь была посвящена любви, которая не раз помогала Анжелике вырваться из костлявых лап смерти, когда, казалось, на спасение не было ни единого шанса; когда разъедающая душу пустота заполняла ее изнутри, заставляя захлёбываться тоской и отчаянием. - Что вы, подлый пират, знаете о любви?! - в сердцах бросила она Рескатору, вскочив на ноги. - Разве вы любили когда-нибудь? Она с вызовом взглянула ему в глаза, готовая, словно волчица, броситься на охотника, чтобы защитить своё дитя, как вдруг взгляд мужчины, стоявшего перед ней, из насмешливого стал серьёзным. Он пристально смотрел на Анжелику, и лишь плеск волн, мерно бившихся о борт корабля, нарушал эту гнетущую тишину. - Любил, - после некоторого молчания произнёс он одними губами. - Свою жену. В его хриплом голосе женщине почудились нотки горечи. Резко развернувшись, Рескатор подошел к шкафчику в глубине салона и открыл дверцу. Анжелика, ожидавшая яростной схватки и язвительных препирательств, была обескуражена его признанием. Она смотрела на крепкую спину мужчины, его широкие плечи, обтянутые бархатным камзолом, и не знала, что сказать. - У вас есть жена? - изумленно проговорила она, опускаясь в кресло, и в этот миг ей показалось, что пират вздрогнул. Или это отблески от тусклого, чуть дрожащего от качки света ламп играли с ее сознанием? Комната уже полностью погрузилась в полумрак, и это придавало их беседе оттенок немного таинственный и даже отчасти зловещий. Теперь, когда Рескатор отошел от нее на некоторое расстояние, Анжелике показалось, что он не человек, а какой-то мрачный, темный призрак, пришедший, чтобы повергнуть в смятение ее душу. - У меня БЫЛА жена, - с нажимом поправил ее Рескатор, не оборачиваясь. Анжелика во все глаза смотрела на этого сильного, загадочного мужчину и никак не могла поверить в правдивость его слов. Неужели он способен любить? Перед ней вдруг явственно предстала картина их первой встречи в батистане: его чарующий голос, нежные руки, его заботливый и вместе с тем изучающий взгляд. Тогда он был совсем другим, не таким, как сейчас, и отчего-то казался ей очень близким. Несмотря на то, что он был для нее незнакомцем с закрытым маской лицом, Анжелика чувствовала себя в безопасности в его объятиях, словно он был не хозяином, купившим ее за огромную сумму на торгах, а волшебником, в чьих силах было подарить ей новую жизнь. Пират медленно повернулся к ней и протянул молодой женщине бокал с вином. Ни словом, ни жестом он не выдал своих истинных чувств, и лишь жесткая кожаная маска знала, как от волнения расширяются крылья его носа, и хмурятся брови, сурово сходясь к переносице. Каким был этот грозный мужчина в любви? Безусловно, слава о нем, как о ценителе женской красоты и обладателе самых прекрасных одалисок Средиземноморья, была известна Анжелике, но не было ли это искусно разыгранным спектаклем, призванным скрыть неспособность Рескатора забыть ту, чей образ, похоже, до сих пор преследовал его? Анжелика вспомнила, как в первый вечер их путешествия, когда она на палубе схватилась за его бархатный камзол, ее рука ощутила под тканью не живое человеческое тело, а некую твердую оболочку. "Неужели и его сердце, подобно телу, заковано в латы?" - подумала она тогда. Неожиданно перед внутренним взором Анжелики предстал тот, другой, который некогда смог завладеть всеми ее мыслями, как сейчас Рескатор, такой же надменный и неприступный - Филипп де Плесси-Бельер, ее второй муж, этот прекрасный бог войны Марс с его холодным и нарочито безразличным взглядом светло-голубых глаз. Ах, Филипп, как он злился на неё за тот гнусный шантаж, как боролся со своими чувствами, как не хотел покориться ей, но в конце концов больше не смог противиться, впустив любовь в своё жестокое сердце! Филипп... бедный Филипп. Он ненавидел ее до любви... Время шло, никто из них не произносил ни слова, и в наступившей тишине Анжелика вдруг явственно различила похожий на душераздирающее стенание вой ветра в вантах и парусах, и этот тоскливый звук мучительной болью отозвался в ее сердце. "Все сильные мужчины становятся беспомощными перед чарами любви. Одни теряют душу, а другие - жизнь". - Что с ней случилось? Она умерла? - слова слетели с губ прежде, чем Анжелика осознала их бестактность. - В некотором роде, - спокойно ответил Рескатор. - Много лет назад. - Простите.., я не хотела... - она опустила глаза, коря себя за несдержанность. - Пустое, - перебил ее мужчина. - Она предала меня и, как оказалось, никогда не любила, - Рескатор не отрывал своих чёрных глаз от лица Анжелики. - Я хотел бы поднять этот бокал за верность, сударыня, вы не против такого тоста? Опрокинув в себя вино, пират вновь испытующе посмотрел на нее и вдруг неожиданно спросил: - А вы когда-нибудь предавали, мадам? Его взгляд словно прожигал ее насквозь, и ей стало тяжело дышать. Анжелика сделала слишком большой глоток из своего бокала и тут же закашлялась. - Осторожно, моя дорогая, не пейте все залпом, - ухмыльнулся он. - Это вино очень опасно, оно легко развяжет вам язык и заставит рассказать мне все ваши самые сокровенные тайны. Ну, это уже было слишком! Анжелика выпрямилась в кресле, готовая вновь сцепиться с ним не на жизнь, а на смерть. Тот краткий миг, когда он показался ей другим, настоящим, уже миновал, словно его и не было вовсе. - Мне нечего бояться, монсеньор, - сбросив оцепенение, твёрдо ответила она. - Я всегда была честна с теми, кто мне дорог. - Ну надо же! Кто бы мог подумать, что женщина, подобная вам, будет с таким апломбом рассуждать о честности! - проговорил пират и расхохотался. - И как ваш будущий муж, господин Берн, воспринял новость о том, что ему в супруги достанется жена сожжённого колдуна, вдова маршала, фаворитка короля Франции, наложница султана?.. Я никого не забыл? Право, же, вы истинный образец преданной женщины, - проговорил он между двумя взрывами хриплого хохота, от которого Анжелике сделалось не по себе. Она смертельно побледнела. Ей показалось, что дыхание ее вот-вот остановится, и она с трудом нашла в себе силы поставить дрожащей рукой бокал на стол. - Да как вы смеете? - голос ее звучал спокойно, но Анжелику буквально трясло от едва сдерживаемой ярости. Как же она ненавидела его в этот момент! За его оскорбительные намеки, за эти несправедливые слова, брошенные ей в лицо, за свою предательскую слабость к нему, за то, что так долго мечтала об этом загадочном человеке, как о герое сказок тысячи и одной ночи, а сейчас перед нею стоял банальный пират, в котором не было ни капли уважения к ней... - Вы ничего не знаете обо мне! Вы ничего не знаете о моей жизни, не знаете, при каких обстоятельствах я познакомилась с мэтром Берном... - она захлёбывалась словами, но не могла сдержаться. Анжелика знала, что не должна была говорить этого, никому и никогда, но была не в силах остановиться, словно это признание могло навсегда разорвать ее связь с прошлой жизнью. - Как я выживала после смерти первого мужа, лишившись всего. Вы не знаете, как залечивала раны от побоев второго, а король... - Мадам, только не говорите мне, что и его величество жестоко обращался со своей любовницей, поднимая на неё руку! - иронично перебил ее Рескатор. Анжелика задохнулась, словно от пощёчины. Ее душу переполняли ярость, обида и гнев. Слезы подступали все выше и тугим комком стояли в горле. Сама не зная почему, она хотела доказать этому пирату, что он заблуждается на ее счёт, хотела раз и навсегда покончить с тенями из прошлого, которые настигли ее даже здесь, в бескрайнем океане. Она не позволит им последовать за ней туда, в новые земли, в новую жизнь! Она чувствовала, что именно сейчас, на этом корабле, рядом с человеком, который называл себя Рескатором, сольются, словно реки, все ее прежние жизни, такие многочисленные и разнообразные. Анжелика вскочила и принялась остервенело, всеми десятью пальцами рвать шнуровку своего корсажа, распустила ее, стянула книзу рубашку и обнажила плечо. — Смотрите! Смотрите, что слуги короля сделали с его так называемой любовницей! — выкрикнула она. — Они заклеймили меня королевской лилией! Рескатор встал и подошел к ней. Он осмотрел след от раскаленного железа с вниманием ученого, исследующего некую интересную редкость. При этом он ничем не выказал чувств, которые вызвало у него ее признание. — В самом деле, — сказал он наконец. — А гугеноты знают, что приютили у себя висельницу? Анжелика уже жалела о своем необдуманном поступке. Палец Рескатора как бы между прочим гладил маленький, жесткий шрам, но даже от одного этого легкого прикосновения ее бросало в дрожь. Она попыталась было вновь стянуть на себе рубашку и корсаж, однако он удержал ее, крепко стиснув ее руки выше локтей. — Они знают об этом? — Один из них знает. — Во французском королевстве клеймят только проституток и преступниц. Она могла бы сказать ему, что клеймят также и гугеноток и что ее приняли за одну из них. Но ею уже начала овладевать паника. Та самая, столь хорошо знакомая ей паника, которая парализовала ее всякий раз, когда ее пытался обнять желающий ее мужчина. — Ах, да какая вам разница! — сказала она, пытаясь освободиться. — Думайте обо мне все, что вам угодно, только отпустите меня. Однако он вдруг прижал ее к себе, как в первый вечер после отплытия, прижал так тесно, что она не могла ни поднять голову к его жесткой кожаной маске, ни упереться ладонями ему в грудь, чтобы оттолкнуть его. Он сжимал ее только одной рукой, но рука эта была тверда, как стальной обруч. Другой рукой он коснулся шеи Анжелики, и его пальцы медленно скользнули вниз, к ее груди, угадывающейся в раскрытом вороте рубашки. — Вы надежно прячете свои сокровища, — прошептал он, касаясь губами ее виска. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда ее в последний раз ласкал мужчина, и притом ласкал столь дерзко. Она вся напряглась под прикосновением его властной руки, которая со спокойной неторопливостью удостоверялась в том, что ее тело нисколько не утратило своей красоты. Ласки Рескатора сделались еще настойчивее; он знал свою власть над женщинами. Анжелика была не в силах пошевелиться и едва дышала. С нею произошло что-то странное: по ее телу вдруг разлился жар, и в то же время ей показалось, что сейчас она умрет. «Ох, хоть бы он меня отпустил, — мысленно умоляла она, — не то я стану его рабыней, его игрушкой. Он отнимает у меня силы. Почему?». Она с трудом выговорила: — Оставьте меня! Отпустите! Ее запрокинутое лицо исказилось, точно от боли. — Я внушаю вам такой ужас? — спросил Рескатор. Он больше не прижимал ее к себе. Она попятилась к стене и бессильно прислонилась к ней спиной. Пират задумчиво смотрел на нее, и она догадалась, что он озадачен чрезмерностью ее реакции. Опять, опять она повела себя как помешанная, а ведь прежде такого за ней не водилось… Что это было, что с нею сейчас произошло? Этот сладкий трепет, который она ощутила при прикосновении нежных умелых мужских пальцев.., ведь она его узнала: это было пробуждение чувственности, желание предаться страсти… С ним ей не было бы страшно, она была в этом уверена. Однако, глядя в ее глаза, он наверняка увидел в них ужас — а того, что этот ужас внушен не им, он не знал. Она и сейчас еще не осмеливалась поднять на него глаза. Как человек умный, Рескатор, похоже, принял свою неудачу философски. — Честное слово, вы пугливее девственницы. Кто бы мог подумать? - он снова облокотился о стол и скрестил руки на груди. - Или вы так верны своей будущей супружеской клятве? - усмехнулся он. - Интересно, а ее вы забудете также быстро, как ту, которую дали первому мужу, а затем - второму? И я уже молчу о том соглашении, что мы заключили с вами перед тем, как вы ступили на борт моего корабля - в самом деле, много ли стоят обещания, данные пирату? — в каждом его слове сквозил сарказм. - Как ни горько это признавать, мадам, но во всякой женщине скрыта обманщица. Кровь бросилась Анжелике в лицо, и ей лишь с трудом удалось сохранить самообладание. Глаза ее метали молнии. — Вы не имеете права так со мною разговаривать! По какому праву вы оскорбляете меня? По какому праву вы допрашиваете меня, как.., как полицейский? - Я имею на вас все права. Он сказал это бесстрастно, мрачным тоном, который, однако, испугал Анжелику куда больше, чем любые угрозы. «Я имею на вас все права…» Женщина открыла было рот, собираясь высказать ему все, — но тут судно резко накренилось, подхваченное особенно высокой волной, и ей пришлось ухватиться за кресло, чтобы не упасть. Она держалась на ногах не так твердо, как Рескатор, который, казалось, был припаян к палубе. Пират выпрямился, прислушиваясь к тишине, и жестом приказал ей молчать. - Началось, - серьёзно проговорил он, и в следующий миг его словам вторили оглушительные раскаты грома. Корабль резко качнуло, со звоном сбросив со стола мелкие побрякушки, а ночное небо белым всполохом рассекла яркая молния.
List: МА пишет: Однако, мыслит она шаблонно в рамках своих представлений. Он жив, а значит, должно быть счастье и любовь Я не думаю, что это шаблон. С момента когда стало ясно, что это он, он точно жив и главное - он тут рядом, то запускается механизм"никто кроме тебя". То есть у нее никого не может быть ни юридически - женаты, ни физически - любовь самая большая и светлая. И нужно четко сказать - все, любовь прошла, а значит мы не женаты (у них же брак = любовь, иначе - зачем?) А четко сказать оба не могут. toulouse пишет: Ага, всем понятно, кого в подружки к Анжелике записывать (это когда все в гостиной зефирками объедаемся)? У List с Анж явно просматривается общий подход к выстаиванию рейтинга поклонников) Это да, нравится мне девушка очень. Ну за что у Берна зацепиться-то? Он, ИМХО, хорош именно в то время и в том месте, чтоб Анж раны могла зализать и выдохнуть. Здесь да, не раздражает, успокаивает, как мелодрама под чаек поздним вечером, когда с дождя в теплую комнату и под плед. Хотя, Светлячок его перекрутит в нужную сторону, она могет. Какая ж то изюминка у него должна быть? Где-нибудь... оооочень глубоко. toulouse пишет: Так он хорошо сохранился со времен Тулузы, там была такая же установка. В любом случае, он ну никак не может ей предлагать руку - отсюда саркастическая реакция на вопрос Берна "А что, вы тоже ей предложили?" Правильная установка, не шаблонная. Он почему большая любовь на все века? Потому что мыслит и действует отлично от других. И Анж на это ловится снова и снова. Потому что ей, видимо, это важнее, нежели иные достоинства, даже самые положительные. Ну и отгребает за это по полной, понятное дело. ))
Florimon: МА пишет: Вроде только что она его узнавать хотела, а тут "берите - я Ваша навеки". С другой стороны, пока печатала, подумала: она о нем мечтала, давно и долго. Только мечтала не о реальном человеке, а о графе Тулузском, каким он был в её идеализированном представлении молоденькой влюбленной девушки. Какое-то время здравый смысл боролся с этим представлением, но мечта победила и она его не узнала. Теперь же он её заставил признать существование себя реального. И другого. Она некоторое время сопротивлялась этому знанию: не узнавала, в обморок хлопнулась. Но быстро, на удивление быстро, внесла поправки в лелеемый образ и опа, признала: оказывается, это он. Да, во-первых слишком быстро. А во-вторых она там уже давно забыла графа Тулузского, похоронила его и даже память о нем. Если до Ср моря она постоянно вспоминала о нем: и когда топиться решила, думала о нем, и перед свадьбой, и во время родов, и потом в Версале... То после востока она о нем не думала. И правильно она говорит в 6м томе в самом начале, что она совсем забыла его образ. Он померк где-то в пучине времени и от него остались лишь смутные воспоминания. А тут стоило пошлому пирату снять маску, как все быстро вспомнила. Ну хоть бы помаялась денек для проформы, думая о том как в голове два образа соединить в один. List пишет: У РЕ - вы меня полюбите/захотите и черт с вами, признаю вас как жену. У Берна - вы станете моей женой и захотите/полюбите. Разница в подходе. Конечно подход разный. Но первый имхо честнее что-ли. Т.е. Пейрак учитывает пожелания дамы. Он сначала спрашивает ее, а не согласна ли она полюбить его, а потом уже обязательства и привилегии в виде статуса жены накладывает. А Берн нет. Он решил что ее хочет, значит должна стать моей женой, чтобы жить в согласии с богом, а там дамочка никуда не денется - хош не хош, а будет исполнять супружеский долг. Он изначально пожелания второй стороны в расчет не берет, только свои хотелки.
toulouse: Florimon пишет: Он изначально пожелания второй стороны в расчет не берет А может, в Ла-Рошели он еще считает, что она непременно согласится, потому что это скорее для него мезальянс. Это уже на корабле до него доходит, что такое вообще возможно: он ей предлагает руку, а она отказывается. После провокации Жофы он даже готов согрешить, но всем известно, как это кончилось.
Violeta: Ууууууууууу, как жарко! Я тоже поленьев в огонь подброшу пару слов вставлю. Что мы имеем в Ла-Рошели - человек, который протянул ей руку помощи, человек, который убил ради нее, человек, около которого она залечила свои раны. Друг. И в этом статусе она его и воспринимала. Рескатор. Хозяин, купивший ее в Кандии. Вроде волшебник, а вроде пират. В отношении него у нее нет четкой позиции, а потому она интуитивно замирает и наблюдает за ним. Противоречивая картинка ее будоражит, раскачивает, а потому торговец со своей надежностью задвигается на второй план - онжепростодруг! У Берна тоже сносит шаблон - побег, потеря имущества, соперник ниоткуда вдруг объявившийся - ему нужно что-то, имеющее вес, что-то значимое, что перекроет рухнувший мир. Этим становится любовь к Анжелике, искусно подогреваемая Рескатором. И если изначально до его появления это было относительно ровное чувство, то на корабле оно приобрело оттенок безумия. Анж в шоке - мамочки, чо это друг ко мне лезет с неприличным? Я не готова! Шаблон трещит, но держится. Берн же убеждается, что его не любят, а значит надо устранить пирата и впоследствии затевает бунт. Жоффрей, уже не Рескатор, с тревогой наблюдает, что никакое свойство кожи жену не колышет, его она не узнает и с самоотверженностью медсестры под обстрелом ухаживает за раненым. Надо как то менять ситуацию! Муж он или не муж, а хоть и погибший. Баба - она сердцем чует, а тут как скала гранитная, тьфу. Решив начать за здравие - умереть с ней в бурю, Жофа - кончил за упокой - проститутка, висельница и т.п. Ну а чо? Нервничает, бесится - живой же человек. А та ему последний гвоздь в крышку гроба - замуж я выхожу, адью! Тут месье, которому только что отказали с глазами, вылезающими от страха из орбит, понял, что уж точно его не узнают-не любят-не хотят, и бросает последний козырь - я ваш муж. И не с целью вернуть Анж, а щелкнуть ей по носу - типа обломились твои планы.Потому он и ведет себя так после ее обморока - обида ему крышу сносит, ревность рвет, и сама Анж в чепце подбешивает до невозможности. Сорвать бы этот чепец и... Но наказать важнее Дальше. У Анж шаблон не то что трещит, а рвется ураганом. Святой образ тулузской любви превращается в этого пошлого пирата. Нет, она не может их совместить у себя в голове - и валится в обморок. Когда приходит в себя, то тянется именно к мужу, к тому, кого знает, кого искала, ища не любви, а поддержки, а отвергает ее этот новый Рескатор. Т.е в этм хаосе чувств, она, как обычно, ищет мужское плечо, на которое можно опереться. И образ мужа, хоть и давно помершего, вполне подходит на роль опоры. Он же отправляет ее к ее новому супругу, которого она себе выбрала. В этом и ревность, и злость, и как ни странно, зачатки любви. Жофа не хочет иметь ее, как супруг - он хочет ее любви, как любовник. А любовника он отвергла до снятия маски, предпочтя Берна. Т.е. Жофа поступил очень эгоистично - обозначил себя мужем, но прав на нее не предъявил, более того - отправил строить новую жизнь к другому. Дал ей понять, что священные узы для него ничего не значат, и она вольна вести себя так же. Для людей, воспитанных в католичестве, такая ситуация уму непостижима - супруги являются супругами всю жизнь, до самой смерти. Анж попыталась воззвать к памяти об их недолгом браке - тоже мимо. Он не верит в искренность ее тогдашних чувств - он же такой клубок себе уже надумал, мама дорогая! Но как женщина она его волнует, и он срочно, как до этого она, выстраивает между ними стену - где мои сыновья? Ничто другое не могло его в этой ситуации отрезвить. А на чувстве благородного негодования монсеньор мог выиграть пару дней оскорбленного презрения. Но главное - тогда отгородиться от ее умоляющего взгляда, ее прелестей, скрытых под корсажем, и того, что она его, несмотря ни на что, черт ее побери, жена Теперь вернемся к Берну. Что было бы, не сними Рескатор маску? Не знай Анж, что она все еще замужем? По идее, она должна была бы искать в торговце защиту от приставаний пирата, опору в ставшем вновь неустойчивом мире и конечно, громоотвод от своих хотелок в отношении Рескатора. У Светы сейчас как раз такой момент - маска не снята, а Берн готов к подвигам во имя прекрасной дамы...
МА: Violeta Просто блеск! Только после такого детального анализа нечего больше сказать
Леди Искренность: Violeta, браво психотерапевту Пейрака! Насчет Берна соглашусь с дамами, он действительно вполне себе классный парень, но поддержу List и Анжелику, не моего романа, ибо скучен до оскомины в зубах.
toulouse: Violeta пишет: Жофа поступил очень эгоистично - обозначил себя мужем, но прав на нее не предъявил, Ну это как посмотреть. С точки зрения Анж, предъявил, она ему прямо и сказала. А поступил он рискованно - если допустить, что действительно сомневался в том, что она к нему неравнодушна. В принципе, был риск, что она скажет "ну и прекрасно, выхожу замуж на нормального мужика без заморочек, хватит с меня того, что вы испортили мне жизнь! По вашей милости я почти год была подстилкой у главаря бандитской шайки, потом несколько лет гнула спину на кухне в харчевне, пока меня чуть не изнасиловала компания придворных извращенцев. Да еще вдобавок к этому по вашей милости погиб наш младший сын. Это к вопросу о том, куда я его подевала!"
Violeta: toulouse пишет: Ну это как посмотреть. С точки зрения Анж, предъявил, она ему прямо и сказала. А он взял и легко от них отказался, типа иди, любимая, и будь счастлива! toulouse пишет: А поступил он рискованно - если допустить, что действительно сомневался в том, что она к нему неравнодушна. В принципе, был риск, что она скажет "ну и прекрасно, выхожу замуж на нормального мужика без заморочек, хватит с меня того, что вы испортили мне жизнь! По вашей милости я почти год была подстилкой у главаря бандитской шайки, потом несколько лет гнула спину на кухне в харчевне, пока меня чуть не изнасиловала компания придворных извращенцев. Да еще вдобавок к этому по вашей милости погиб наш младший сын. Это к вопросу о том, куда я его подевала!" Это Анж-то, которая вечно молчит, как рыба об лед? Максимум, она могла ему про Кантора сказать. И то начала бы заикаться и пытаться донести до него эту весть поделикатнее. А потом сбежала бы, как она обычно делала. Леди Искренность пишет: Violeta, браво психотерапевту Пейрака Леди Искренность пишет: Насчет Берна соглашусь с дамами, он действительно вполне себе классный парень, но поддержу List и Анжелику, не моего романа, ибо скучен до оскомины в зубах. Он скучен по словам Жофы, Анж вполне хорошо к нему относилась в Ла-Рошели.
Violeta: МА пишет: Только после такого детального анализа нечего больше сказать А поспорить?!
toulouse: Violeta пишет: Это Анж-то, которая вечно молчит, как рыба об лед? На тот момент он был не в курсе, что она будет в молчанку играть. Так что риск был, мало ли как она могла отреагировать на саморазоблачение. К тому же ведь она и собиралась что-то выпалить, но, как водится, корабль качнуло, и мысли у героини мгновенно устаканились.
japsik: Ну девочки, я так не играю! Когда вы успели столько написать? А после разбора полетов от Violeta и добавить нечего! Светлячок пишет: Согласна, что взбесился, правильно, и Рескатор бесился, только почему-то в случае Берна мы говорил, что просто хотел, а в случае Рескатора, что любит. а почему Берн не мог ее любить? Хотели ее все поголовно, но то, что он ее год не домогался и не трогал, как раз говорит о том, что было там нечто большее, чем просто желание. Не, не, тут я Florimon поддержу Florimon пишет: что в 6м томе у Ре была больше хотелка, чем любовь. Анж его как обычно зацепила своим свойством кожи, как это случилось в Тулузе и потом в Кандии, вот он и негодовал потому что хотел странную и непонятную женщину в чепце, которая при трезвом рассмотрении вроде бы таких чувств вызывать не должна. Вот он и попытался разобраться что к чему и фсе - засосало мужика по полной. Любовь там возродилась позже, а сначала был только зов плоти. Так что тут они с Берном на равных Но как правильно toulouse пишет: Потому что почему! Ибо так сказал Жофа "Такие как вы, не любят". Точно! А точнее сам Берн сказал, что любить можно только Бога. Так что тут я поддерживаю List и ЛИ List пишет: А меня все равно никак мужик не греет.... Какой-то оч положительный, сплошные плюсы, как кресты на кладбище. Леди Искренность пишет: не моего романа, ибо скучен до оскомины в зубах. Так что давайте Светлячок, дерзайте, а то нам обсуждать уже нечего. Хорошо редактор ваш новую главу выложила, пойду туда зефирками кидаться
List: Violeta пишет: А поспорить?! А пожалуйста! Violeta пишет: И в этом статусе она его и воспринимала. Особенно когда прикидывала "я в объятиях мужчины и мне не страшно, а если пойдем еще дальше?" Или на корабле, когда думала: о, мэтр Берн в ближайшее время сделает мне предложение. Дружба, о чем речь! Violeta пишет: Противоречивая картинка ее будоражит, раскачивает, а потому торговец со своей надежностью задвигается на второй план - онжепростодруг! Торговец чапает на задний план потому что он плащ не носит, иронизировать не умеет, но главное - не волнует ее ни капельки. А уже есть с чем сравнивать - Рескатор-то волнует. Violeta пишет: У Берна тоже сносит шаблон - побег, потеря имущества, соперник ниоткуда вдруг объявившийся - ему нужно что-то, имеющее вес, что-то значимое, что перекроет рухнувший мир. Этим становится любовь к Анжелике, искусно подогреваемая Рескатором. У Берна сносит шаблон потому что для Берна что-либо новое - ужас летящий на крыльях ночи. Вы договорились с пиратским судном??? Фи!!! Хозяин корабля в маске??? Фуу! Я такой крутой негоциант, должен на этом корабле, среди этого отребья...?? Да какая разница, что там в меня стреляли, а до этого могли посадить в тюрьму на веки вечные! И вообще, давайте с вами поженимся, а то я ж хочу, а тот пират говорит, что он круче и вы его захотите! Пастор!!!! Срочно!!! Плюс берновское уязвленное самолюбие - он пират, но человек высокого ранга, куда мне с ним тягаться. Violeta пишет: Анж в шоке - мамочки, чо это друг ко мне лезет с неприличным? И правда, он же мне вчера предложение сделал, мы с ним о насилии поговорили, он сказал что лучший способ вылечиться - замуж за хорошего человека и стать женой и матерью. На кого он интересно намекал и почему теперь целоваться лезет???? УжОс!!! Violeta пишет: Т.е. Жофа поступил очень эгоистично - обозначил себя мужем, но прав на нее не предъявил, более того - отправил строить новую жизнь к другому. Дал ей понять, что священные узы для него ничего не значат, и она вольна вести себя так же. Для людей, воспитанных в католичестве, такая ситуация уму непостижима - супруги являются супругами всю жизнь, до самой смерти. Ни Жофа ни Анж не были такими уж трепетными католиками. А уж прав на нее предъявлять он и в Тулузе не предъявлял - никакой я не муж, тока любовь, если нет - не вопрос, живем по номиналу. Священные узы брака, это какие? Когда девушкой торганули за рудник? Когда дама заявляет - замуж выхожу, а муж, пропавший 15 лет назад кричит: не сметь? Любовь в понимании Пейрака, возможно и священна, нет любви - свободна как птица. А кто поверит, что любит, если пять минут назад отбивалась как енот-полоскун и кричала, что выходит замуж. Так в чем проблема? Иди, милая, тока по дороге не споткнись . Если бы он скрестил руки и сказал - я ваш муж, сидим рядом, спим вместе и вообще, как насчет священных уз брака?
List: toulouse пишет: На тот момент он был не в курсе, что она будет в молчанку играть. Так что риск был, мало ли как она могла отреагировать на саморазоблачение Ну граф же игрок. Он рискнул тогда, рискнул сейчас и еще в будущем нарискует))))
Violeta: List пишет: Особенно когда прикидывала "я в объятиях мужчины и мне не страшно, а если пойдем еще дальше?" Или на корабле, когда думала: о, мэтр Берн в ближайшее время сделает мне предложение. Дружба, о чем речь! Она не шла дальше раздумий и не представляла, а что там дальше будет. Видела только скромный дом, детей, пирог на обед... Кароч, упорядоченность и спокойствие, которые мог дать ей Берн, а не его бешеные хотелки List пишет: Торговец чапает на задний план потому что он плащ не носит, иронизировать не умеет, но главное - не волнует ее ни капельки. А уже есть с чем сравнивать - Рескатор-то волнует. Вот именно, пират волнует уж совсем чересчур, а я теперь не такая, я моральноустойчивая и секс это фу, только воздержание List пишет: У Берна сносит шаблон потому что для Берна что-либо новое - ужас летящий на крыльях ночи. Вы договорились с пиратским судном??? Фи!!! Хозяин корабля в маске??? Фуу! Я такой крутой негоциант, должен на этом корабле, среди этого отребья...?? Да какая разница, что там в меня стреляли, а до этого могли посадить в тюрьму на веки вечные! И вообще, давайте с вами поженимся, а то я ж хочу, а тот пират говорит, что он круче и вы его захотите! Пастор!!!! Срочно!!! Плюс берновское уязвленное самолюбие - он пират, но человек высокого ранга, куда мне с ним тягаться. Не без этого, но чувство собственного достоинства у него есть. Благородного происхождения только нет. Но для брака со служанкой это не помеха. List пишет: И правда, он же мне вчера предложение сделал, мы с ним о насилии поговорили, он сказал что лучший способ вылечиться - замуж за хорошего человека и стать женой и матерью. На кого он интересно намекал и почему теперь целоваться лезет???? УжОс!!! Пардон, это сильно потом, у нас в фике они пока не дошли до обсуждения матримониальных планов. Берн сначала к капитану пошел за благословением List пишет: Ни Жофа ни Анж не были такими уж трепетными католиками. А уж прав на нее предъявлять он и в Тулузе не предъявлял - никакой я не муж, тока любовь, если нет - не вопрос, живем по номиналу. Священные узы брака, это какие? Когда девушкой торганули за рудник? Когда дама заявляет - замуж выхожу, а муж, пропавший 15 лет назад кричит: не сметь? Любовь в понимании Пейрака, возможно и священна, нет любви - свободна как птица. А кто поверит, что любит, если пять минут назад отбивалась как енот-полоскун и кричала, что выходит замуж. Так в чем проблема? Иди, милая, тока по дороге не споткнись . Если бы он скрестил руки и сказал - я ваш муж, сидим рядом, спим вместе и вообще, как насчет священных уз брака? Жофа - нет, а Анж в монастыре выросла. Конечно, граф привил ей некоторое свободомыслие, но не настолько, чтобы при живом муже за другого выйти.
List: Violeta пишет: Она не шла дальше раздумий и не представляла, а что там дальше будет. Видела только скромный дом, детей, пирог на обед. Почему? Когда он ее обнимал (после того как тех двоих порешил), то она, насколько я помню, думала что рука сейчас на плече и все ничего, а если руку подальше переместить, что будет? И тогда не думала она о пирогах, а именно о возможности любви физической и экспериментах. Мое ИМХО, не воспринимала Анж Берна как друга. Опора - да, защитит, спрячет - нет вопросов. Но она прекрасно знала после той соли, что он ее хочет и знала, что определенная власть у нее над ним есть. Но также понимала - он ее не тронет. И ее это устраивало. Потому что, если я правильно помню, именно после этой соли Анж стала думать "только волшебник мог бы"? Violeta пишет: Пардон, это сильно потом, у нас в фике они пока не дошли до обсуждения матримониальных планов. Берн сначала к капитану пошел за благословением У нее не поинтересовавшись? Это я не на фанфик, на вашу фразу в анализе ситуации. Violeta пишет: Жофа - нет, а Анж в монастыре выросла. Конечно, граф привил ей некоторое свободомыслие, но не настолько, чтобы при живом муже за другого выйти Ой ли? Тогда что ж она год в Тулузе пренебрегала супружескими обязанностями, не подчинялась желаниям мужа с покорностью и вообще мечтала как будет хорошо жить с мужем исключительно по-дружески? А ведь тока из монастыря была сердешная Опять же, ИМХО, АНж прекрасно подгоняла ситуацию под свои нужды и желания. Дамы, Берн чудный пацан, я совершенно не спорю. Но он даже для госпожи Анжелики слишком пресный в том варианте, который у Голон. Нет того, что "выделяет его из стаи". Более того - он не просто не выделяется, он и Анж в эту стаю целенаправленно тянет. И если Берну не добавить чего-то такого этакого, а Анжбудет его серьезно рассматривать как потенциального мужа/ухажера/любовника, то это, ИМХО, получается уже не Анж. А она ж неубиваемая неваляшка, которая ищет любовь и не идет в шеренге. Она любит необычных и вечно эту самую шеренгу ломает. Ему, опять же - только мое мнение, нужно что-то окромя юмора и подвига ради прекрасной дамы . Потому как подвиг - вещь разовая, а то, что цепляет - постоянная. Но еще раз - я в Светлячка верю, она смогет! Как-то так.
полная версия страницы