Форум » Творчество читателей » Разные фики по ОКБ, не входящие в циклы » Ответить
Разные фики по ОКБ, не входящие в циклы
Nunziata: Талисман Персонажи: Питер Блад и его команда, кот Рейтинг: PG-13 Жанры: Джен, Юмор, Экшн Описание: У корсаров Карибского моря нелегкая жизнь... То шторм налетит, то испанцы. Но среди их суровых будней случаются и лучи света. История обретения корабельного кота. Декабрь 1686 года Вырванные страницы Пейринг или персонажи: Питер/ ОЖП, Джереми Питт Рейтинг: около R Жанры: Романтика Описание: Страницы, благоразумно изъятые Джереми Питтом из своего судового журнала, дабы у Питера Блада не возникало недоразумений с супругой, буде сей журнал попадется ей на глаза Сердце друга Основные персонажи: Джереми Питт, Питер Блад, Арабелла Бишоп Рейтинг: PG-13 Жанры: Драма, Броманс, Пропущенная сцена Описание: 1688 год(май-сентябрь). Джереми Питт пытается понять, что происходит с его капитаном Примечания автора: Присутствуют цитаты из канона. Упоминается гет. Может читаться как приквел к Только ты "Арабелла" Персонажи: Питер Блад, "Арабелла" Рейтинг: PG-13 Жанры: Ангст, Мистика, Описание: Корабли не умирают... Присутствуют цитаты из канона О природе странных сновидений Автор: Nunziata Пейринг или персонажи: Питер Блад, дон Мигель де Эспиноса Рейтинг: PG-13 Жанры: Ангст, Драма, Мистика
Ответов - 33, стр:
1 2 3 All
Nunziata: В один из ясных дней в конце декабря 1686 года прекрасно оснащенная «Арабелла» покинула гостеприимную Кайонскую бухту и отправилась в свое первое дальнее плавание. Капитан Блад решил наведаться к берегам Испанского Мэйна – месту, излюбленному всеми корсарами Карибского моря. Он не без оснований надеялся, что оттуда им не придется возвращаться с пустыми трюмами. «Арабелла» прошла вдоль побережья французской части Эспаньолы и была уже в Наветренном проливе, когда ровный северный ветер, поначалу резво подгонявший корабль, стал стихать. Наступил штиль, и «Арабелла» лишь покачивалась на легкой зыби, больше не двигаясь вперед. Блад поднялся на квартердек и окинул взглядом горизонт. На востоке клубились темно-фиолетовые, почти черные тучи. Нахмурившись, он посмотрел на бессильно обвисшие паруса. Ему не нравилось воцарившееся затишье: это вполне могло предшествовать внезапному шквалу. Нельзя было также исключать, что их захватит шторм, запоздалый отголосок недавно закончившегося сезона ураганов. – Будет буря, – подошедший Джереми Питт подтвердил его опасения. – Похоже на то, Джереми. Облака медленно, но неотвратимо затягивали небосвод. В воздухе разливалась вязкая, гнетущая духота. Заходящее солнце напоследок злобно глянуло на людей багровым оком и провалилось за горизонт. Море сразу же потемнело, отражая хмурое беззвездное небо. Бладу пришла в голову мысль, что пожалуй, для недавних рабов, это будет первый серьезный вызов со стороны природы здесь, в тропиках. Не считать же те штормы, которые преодолевал «Ямайский купец», доставивший их на Барбадос. Что могло тогда зависеть от узников, запертых в трюмах! Однако тем членам его команды, которых он недавно нанял в Кайоне, было не привыкать к капризам Карибского моря. Никто не выказывал как чрезмерной тревоги, так и беспечности: и то, и другое в равной степени могло привести их к гибели. Далеко за полночь первый вздох ветра тронул корабль, наполняя его паруса. Однако повода для радости не было: вскоре от обманчивого спокойствия моря не осталось и следа. «Арабелла» резко накренилась, борясь с другим, гораздо более сильным порывом ветра, предвестником будущего шторма. – Все наверх! – крикнул Блад. – Взять рифы! Буря налетела стремительно, и нрав у нее оказался крутой. Свист и вой ветра заглушал скрип снастей и крики матросов. Невидимые во мраке волны одна за другой возникали у борта и обрушивались на «Арабеллу». Фрегат медленно поднимался на очередную водяную гору, застывал на миг на ее вершине, затем скользил вниз, в пропасть, и так без конца. Два дюжих рулевых стояли у штурвала, напрягая все силы, чтобы удержать корабль в положении фордевинд. Вдобавок хлынул дождь, словно природе показалось недостаточно тех испытаний, что она уже уготовила людям. Капитан Блад пытался разглядеть, куда их несет. Ветер был восточный, и это обещало новые проблемы. Было бы совсем некстати оказаться у побережья Кубы... *** Под утро шторм утих. Волны еще швыряли «Арабеллу», однако больше не походили на оскаленных свирепых чудовищ, несущихся на корабль и грозивших поглотить его. При других обстоятельствах можно было бы поразмышлять об отчаянно дерзких людях, которые осмеливаются противостоять гневной стихии, уповая лишь на крепость своих рук, надежность корабля – хрупкой игрушки моря – да милость Всевышнего, но в это утро Бладу было не до поэзии. На востоке ширилась алая полоска рассвета, и Питер уже мог различить в нескольких милях впереди очертания огромного острова, простиравшегося насколько хватало глаз с востока на запад, и черные прибрежные скалы в ожерельях пены. К счастью, ветер ослабел, иначе корабль выбросило бы на камни. – Куба, черт ее дери! – Хагторп, поднявшийся в эту минуту на квартердек, не скрывал своей тревоги. – Надо убираться отсюда, если мы не хотим познакомиться поближе с береговой охраной, – ответил Блад и крикнул: – Отдать рифы! Джереми, курс зюйд-зюйд-ост! Ветер снова изменил направление и теперь дул с северо-востока. Это вполне устраивало Блада. Но злоключения их первого похода на этом не закончились. Только «Арабелла» повернула от опасных берегов, как один из управляющихся с парусами корсаров завопил: – Прямо по курсу корабль! – Два корабля! – крикнул он же через мгновение. В бледных рассветных сумерках вырисовывался силуэт большого корабля, бывшего уже довольно близко. Примерно в полумиле за ним виднелся второй. – Если это не жертвы шторма, подобно нам, то... – пробормотал Блад, разглядывая корабли в подзорную трубу. – ...Это испанцы, – закончил Хагторп мысль капитана. – Нам везет как никогда! – Испанцы – согласился Питер. – Первый похож на военный, судя по числу пушек, а второй, возможно, купец. Скорее всего, остаток каравана, попавшего в тот же шторм. Блад внимательно изучал неожиданно свалившихся им на головы противников. Первый галеон превосходил «Арабеллу» по числу пушек, да и торговые суда у испанцев были далеко не беззащитными. Его команда вымоталась в борьбе с волнами и ветром, и момент для боя был самый неподходящий. Но то же самое можно было сказать и о людях с этих двух галеонов. К тому же они не ожидают встретить чужаков так близко от Кубы, и испанское «происхождение» корсарского корабля должно усыпить их бдительность - по крайней мере, на время... К ним подошли Волверстон и Дайк. – Что будем делать, Питер? – спросил Волверстон. – Думаю, придется сразиться с ними. – У них пушек раза в два больше, чем у нас, – озабоченно заметил старый волк. – Мы еще не выбросили тот испанский флаг? – Сомневаюсь, что они дадут нам спокойно пройти мимо, даже под испанским флагом. А если мы вдруг резко изменим курс – тем более заподозрят неладное, – возразил Хагторп. В подтверждение его слов носовая пушка первого галеона выстрелила: – Вот у нас и спросили, кто мы, – на его губах появилась кривая усмешка. – Пройти – нет, тут ты прав, Нат, – сказал Блад. – Но вот приблизиться... Рискнем. Идем на них. Сдается мне, они не ждут атаки, а у купца найдется кое-что в трюмах: вон какая низкая осадка, – он подошел к перилам, ограждающим квартердек, и крикнул: – Огл, поприветствуй-ка их! Когда мы поравняемся с галеоном, открыть огонь! – затем Блад повернулся к своим офицерам: – Ветер благоприятствует нам. Атакуем их поочередно. Вряд ли второй корабль догонит первый, идя в бейдевинде. – Он еще раз поднес подзорную трубу к глазам и усмехнулся. – Похоже, купца изрядно потрепал шторм. Что же, наши шансы растут. – А флаг я бы все-таки поднял, – буркнул Волверстон. – Пока ты будешь возиться с флагом, бой закончится, – поддел его Дайк. – И так хорошо. – Обойдемся без флага, – сказал Блад и велел Питту: – Джереми, как только мы минуем галеон – будь готов к быстрой смене галса. «Арабелла» шла левым галсом. Блад намеревался разрядить пушки правого борта, проходя мимо первого галеона, а затем, меняя галс, вклиниться между двумя кораблями и дать залп по второму, когда тот окажется у «Арабеллы» по левому борту. Он был уверен, что расстояние между их противниками не сократится и у них будет возможность для этого маневра. – Стрелкам подняться на марсы! – скомандовал Блад. – Цельтесь по офицерам! *** У дона Родриго Альвареса, капитана галеона под названием «Маравийяс», при виде незнакомого корабля, шедшего странным курсом прямо на них, зародились смутные подозрения. Эти подозрения переросли в ужас, когда он заметил, что их собираются атаковать. Он тотчас отдал приказ готовиться к бою. Канониры со всей возможной поспешностью принялись заряжать пушки и открывать порты, однако пираты были слишком близко. Раздался оглушительный грохот, и красный борт противника скрылся в дыму. Испанцы торопливо и практически наугад дали ответный залп. Несколько ядер угодило в фальшборт «Арабеллы», и во все стороны полетели обломки, остальные с воем пронеслись над головами корсаров, кое-где повредили такелаж и прорвали паруса. Но огонь «Маравийяс» не заставил «Арабеллу» сбавить ход, и Джереми Питт уверенно вел ее ко вторыму галеону, «Санта-Марии». Для испанцев же меткость канониров Огла стала роковой: несколько больших пробоин зияли почти на уровне ватерлинии, и волны уже начали их захлестывать. Дон Родриго был вне себя от ярости и унижения. Он поминал родителей и прочих родственников проклятых пиратов в выражениях, которые заставили бы покраснеть завсегдатаев таверн его родной Севильи, и не собирался спускать наглецам нанесенную обиду. Галеон медленно развернулся бортом к пиратам. Капитан надеялся продольными залпами повредить румпель или сбить рангоут неприятеля. К несчастью для испанцев, к этому времени «Арабелла», стремительно меняя галсы, описала изящную дугу перед «Санта-Марией», и приблизилась к его левому борту. Открой сейчас «Маравийяс» огонь, ядра неминуемо поразили бы и второй испанский корабль. Несмотря на воду, все больше прибывавшую в трюмы, капитан Альварес приказал идти к «Санта-Марии». Он взбежал на нос своего корабля, взывая к небу и умоляя его не оставлять своей милостью благочестивых католиков... …То ли у этих католиков было что-то не так с благочестием, то ли в небесной канцелярии приняли во внимания католичество Питера Блада, но в как раз в этот миг раздался громкий треск. Дон Родриго повернул голову и остолбенел, глядя на побежавшую по грот-мачте трещину. Видимо, она появилась еще во время шторма, но была настолько неприметной, что в тусклом свете утра и в суматохе, царившей на галеоне, на нее еще не успели обратить внимание. Теперь же трещина неумолимо расширялась. Матросы, проявляя необыкновенную скорость и ловкость, спускались по вантам. Каким-то чудом грот-мачта все же не рухнула, но продолжала зловеще потрескивать над их головами. Залп пиратов по «Санта-Марии» прозвучал последним аккордом, завершающим моральный разгром капитана Альвареса. *** «Санта-Мария» сильно пострадала от шторма, разметавшего их караван. Налетевший шквал порвал грот, затем в трюмах открылась течь. Завидев берега Кубы, экипаж только успел перевести дух и порадоваться своему чудесному спасению, как случилась новая беда. Для капитана «Санта-Марии», как и для дона Родриго, стало полной неожиданностью, что вежливо ответивший на приветствие встречный корабль, поначалу принятый ими за патрульный, вовсе не был таковым. Вытаращив глаза, он растерянно следил за молниеносной атакой корсаров на «Маравийяс». Обстреляв галеон, красный корабль приближался к ним. С маневренностью у «Санта-Марии» и до шторма дела обстояли неважно, но все же ее капитан предпринял попытку встретить корсаров бортовым огнем. Однако это только облегчило им задачу: медлительный галеон еще завершал поворот, когда последовал залп двадцати пушек, который вызвал разрушения и хаос на палубе «Санта-Марии». Канониры пытались стрелять в ответ, но в фальшборт уже впивались абордажные крючья. Испанцы настолько привыкли чувствовать себя в безопасности вблизи Кубы, одного из самых надежных своих оплотов в Карибском море, что нападение пиратов в этих водах могло им привидеться только в кошмаре. И вот кошмар оказался реальностью. Капитан «Санта-Марии», застывший на юте своего корабля, в отчаянии бросил еще один взгляд на «Маравийяс» и увидел, что галеон едва держится на воде и вряд ли его многочисленные орудия смогут им помочь. *** Волверстон, спустившись на шкафут, радостно ухмылялся при виде неуклюжего купца. – Парни! – крикнул он изготовившимся к абордажу корсарам. – Нам везет, не успели отойти от Тортуги, как возьмем приз! – Не жарил бы ты зайца, прежде чем поймаешь его, – неодобрительно вставил Хагторп, подойдя к нему. – Брось, Нат, неужто ты в нас сомневаешься? А они же возвращаются откуда-то на Кубу, наверняка в трюмах золото... Ну, пусть серебро! Однако Хагторп не разделял его оптимизма. – Сперва надо заглянуть в его трюмы... – Открыть огонь! – Громкий голос капитана Блада прервал их пререкания. – Абордажная команда, приготовиться! Корсары перемахивали через борт купца и исчезали в дыму. Питер Блад с частью команды оставался на «Арабелле». Он наблюдал за действиями капитана «Маравийяс», ожидая возможного десанта. Эта мысль действительно посетила неуемного капитана Альвареса, пылающего праведным гневом и жаждой мести. Шлюпки попытались подойти к правому борту «Санта-Марии», но прицельный мушкетный огонь с мачт пиратского корабля, подкрепленный выстрелами из кормовых пушек, заставил испанцев отступить. «Маравийяс» быстро тонул, и дон Родриго, изрыгая бессильные проклятья, был вынужден задуматься о том, куда теперь деваться ему и его команде.
Анна: А дальше?
Nunziata: Анна сейчас будет))
Nunziata: Абордаж закончился быстро. Испанцев, растерянных от такого неожиданного поворота судьбы, согнали на шкафут. Блад, убедившись, что на капитана «Маравийяс» снизошло благоразумие и шлюпки находятся на почтительном расстоянии от «Санта-Марии», отправился взглянуть на неожиданно доставшийся им приз. Пираты уже рыскали по «Санта-Марии», но когда они добрались до трюмов, их ожидало огромное разочарование. На галеоне не было ни золота, ни серебра – он был гружен табаком и кожами. Это тоже было бы неплохо, но груз оказался порядком испорчен: во время шторма обшивка во многих местах разошлась, и трюмы постепенно наполнялись водой. Именно поэтому осадка галеона и была такой низкой. Крайне раздосадованный Волверстон сообщил об этом своему капитану. Блад философски заметил: – Такова уж наша удача, Нед. Не в этот, так в следующий раз. – Жаль, что эта посудина совсем разваливается и ее нельзя привести на Тортугу. Но мы все же возьмем то, что еще не успело намокнуть, – упрямо сказал Волверстон. – Разумеется. Только шевелитесь, мы и так слишком долго здесь находимся. – Блад повернулся к матросам, застывшим в ожидании решения своей судьбы, и спросил по-испански: – Кто ваш капитан? Вперед выступил богато одетый худощавый испанец с внушительным носом, напоминавшим орлиный клюв. Как подобает истинному идальго, перед лицом английских собак капитан сохранял надменный вид и, если суждено, был готов смело встретить смерть. – Я дон Луис Гальярдо, капитан «Санта-Марии». А ты кто такой, черт тебя побери? – гневно спросил испанец. Не дожидаясь ответа, он быстро взглянул за спину пирата, на большой красный корабль. Дону Луису не давала покоя мысль о той трагической ошибке, которую они допустили, и у него невольно вырвалось: – Ведь это же испанский корабль! – Мое имя Питер Блад, а тот корабль – мой и больше не принадлежит Испании, – подчеркнуто вежливо ответил Блад. – Не стоит горячиться, дон Луис. Спускайте-ка на воду шлюпки и плывите к вашим соотечественникам – вон они, болтаются неподалеку. Я собираюсь потопить «Санта-Марию». – Вы... отпускаете нас? – На лице испанца появилось изумление. Он был смелым человеком, но все-таки испытал облегчение, услышав, что умирать не придется. – А что еще мне с вами делать? Конечно, если вы желаете пойти на дно с вашим галеоном, я не буду препятствовать. Отвернувшись от дона Луиса, Блад крикнул корсарам, спешно перебрасывающим тюки и мешки на «Арабеллу»: – Заканчивайте побыстрее! Проследите, чтобы все покинули галеон! *** Волверстон и Хагторп шли по нижней палубе кренившейся на левый борт «Санта-Марии». Хагторп решил убедиться, что корабль пуст, а в трюмах не осталось ничего, заслуживающего внимания. – Накаркал, – недовольно ворчал Нед. – Вовсе нет. Это у тебя вечно фантазия через край хлещет, и ты почему-то решил, что этот галеон гружен золотом. Волверстон досадливо хмыкнул, но продолжил: – Это потому, что я всегда верю в лучшее... А тебя-то зачем сюда понесло? – Капитан велел проверить, чтобы никого не осталось на корабле... Т-с-с, – Хагторп вдруг прервал сам себя. – Слышишь, Нед? Вроде плачет кто-то... – Ничего не слышу. Плачет... Уж не думаешь ли ты обнаружить черноокую красотку, запертую в трюме за непокорность? – насмешливо сказал тот. – Ребята уже все осмотрели, нет тут никого, пошли! – Будь любезен, Нед, заткнись! – Хагторп не поддержал шутки. В наступившей тишине Волверстон и в самом деле услышал неясный стонущий звук, идущий снизу. – Да крысы это! – попытался возразить он. Но Хагторп, не слушая, подскочил к люку, ведущему в трюм, и взялся за ручку: – Помоги же мне! Ругаясь сквозь зубы, гигант дернул заклинившую крышку. Как только она распахнулась, раздался отчаянный, почти человеческий вопль, и оба корсара склонились над люком, пытаясь хоть что-то рассмотреть в темноте. В трюме виднелись смутные очертания составленных друг на друга ящиков и рундуков, и маслянисто колыхалась вода, поднявшаяся уже более чем на два ярда. А на сорванной с одного из рундуков крышке маячило распластанное черное тельце. – Говорю же, крысы... – Ты ослеп, Нед?! Какая это крыса, это кот! – Один черт... В борт «Санта-Марии» ударила волна, и галеон еще больше накренился. От удара кот с коротким мявом слетел с крышки и теперь барахтался в воде, которая все быстрее затапливала трюм. Вероятно, к прежним повреждениям обшивки добавились пробоины от ядер. Корсары старались стрелять по надводной части корпуса, но корабль за это время осел очень низко, и теперь высокие после шторма волны приканчивали его. – Эй, Нат, ты чего удумал? Не дури! – Волверстон уставился на Хагторпа, который уже расстегнул широкий кожаный пояс с прицепленной к нему абордажной саблей, бросил его на палубу и стягивал куртку. Послышался скрип и скрежет. Волверстон оглянулся на пушки правого борта. Канаты, удерживающие их, были натянуты, как струны, и вот-вот могли оборваться. – Куда?! На нас сейчас пушки скатятся! Но Нат спрыгнул вниз и потянулся к несчастному коту. Животное тут же обрадованно вцепилось в протянутую руку всеми своими когтями. Хагторп взвыл и попытался перехватить кота поудобнее. – Тысяча чертей тебе в глотку! Выбирайся оттуда! – заорал Волверстон. – Иду уже, уймись! – отозвался Хагторп. Он уже поднимался, когда накатила еще одна волна, которая опрокинула бы «Санта-Марию», если бы галеон не был сцеплен с «Арабеллой» абордажными крючьями. Потревоженная агонией корабля груда ящиков пришла в движение и рассыпалась, погребая под собой самоотверженного спасителя животных. Нед, не раздумывая, сиганул в трюм, рискуя напороться в темноте на хлам и обломки, и теперь шарил руками под водой в поисках своего товарища. Он наткнулся на что-то мягкое. «Что-то» оказалось котом, и теперь уже взвыл Волверстон, почувствовав хватку когтей и клыков. – Ах ты зверюга! Рядом с котом обнаружился Хагторп, и Нед одной рукой ухватил оглушенного друга за шиворот. Сыпля отборными ругательствами и продолжая другой рукой держать за шкирку подвывающего кота, он поволок всю компанию наружу.
Violeta: Nunziata пишет: Животное тут же обрадованно вцепилось в протянутую руку всеми своими когтями. Ж....животное! Отличная зарисовка, очень динамичная.
Nunziata: Violeta котик еще себя проявит
Nunziata: – Мы все закончили, Питер, только Хагторп и Волверстон до сих пор не вернулись, – сказал Дайк. Капитан Блад оглянулся на полузатопленную «Санта-Марию». Под грузом галеона «Арабелла» давала сильный крен. – Какого черта они там делают? – раздраженно спросил Блад. Он посмотрел в сторону Кубы и увидел, что шлюпки с испанцами успели отойти довольно далеко и вскоре должны были достигнуть берега. Если пираты еще задержатся здесь, они рискуют дождаться появления действительно опасного противника. Среди собравшихся на палубе пиратов послышались смешки: – Не иначе, нашли-таки золото, донести не могут! – Или девчонок... Я за девчонок! – А, ты только и горазд о бабах думать! Блад ожег потешающуюся команду свирепым взглядом: – Дайк, возьми-ка самого веселого и быстро отправляйся на галеон. Возможно, им требуется помощь. Кажется, любитель женщин, невысокий щуплый парень, хотел было поделиться своей идеей насчет того, какого рода помощь могла бы быть востребована, но осекся, взглянув в глаза своего капитана. – Пошли, Генри, – Дайк тронул парня за плечо. – Да вон они! – крикнул тот. На палубе испанского корабля показались два человека, с обоих текла вода. Пираты с изумлением смотрели на них: Волверстон поддерживал Хагторпа, прижимающего к груди нечто черное. – Да уж, – разочаровано протянул кто-то, – не очень-то это похоже на золото, и на девчонок тоже. – Где вас носит? – гневно крикнул Питер. – Я же велел шевелиться! Наше счастье, что береговая охрана еще не проснулась. Рубите канаты! – приказал он. – Не будем тратить ядра, галеон и так благополучно идет на дно. Джереми, прежний курс! – Что с ними произошло? И что там у Хагторпа в руках? – в голосе Дайка сквозило недоумение. Блад с удивлением ответил: – Если глаза меня не обманывают, это кошка. – Кошка?! – Ну, или кот. Корсары стремительно взбирались вверх по вантам. «Арабелла» выпрямлялась, освобождаясь от тяжкого груза. Недостающие члены команды наконец-то были на ее палубе. Еще издали стали заметны царапины, алеющие на их руках и лицах, а у Хагторпа к тому же была разбита голова и испачкана кровью рубаха. Виновники задержки приблизились, и Блад спросил: – Нат, ты с кем там сражался? – С ящиками, – буркнул Хагторп. – Я должен взглянуть на твою голову. А вы не с пустыми руками! Нашли все же кое-что интересное на галеоне? – Питер с любопытством бросил взгляд на фыркающего кота, потом посмотрел на исцарапанных мужчин. – Здорово же он вас отделал! – Нат, как одержимый, лез спасать этого зверя, – хмыкнул Волверстон. – Хорошо, что это были только ящики, а не пушки: они тоже могли бы грохнуться нам на головы... А в итоге мне пришлось вытаскивать их обоих. Несколько корсаров подошли взглянуть на неожиданную находку. – Когда я служил на «Куин Элизабет», у нас был похожий кот, – смущенно ответил Хагторп. – Я назову его Сэр Фрэнсис. Блад не подозревал, что всегда сдержанный бывший офицер королевского флота умеет так светло и по-доброму улыбаться. Жесткое, суровое лицо Натаниеля смягчилось, и он даже помолодел. Но сразу же Хагторп вновь стал серьезным. – Питер, сперва осмотри кота. Он ранен, – озабоченно сказал Нат. – Может, во время обстрела досталось или зацепило одним из тех ящиков, что на нас свалились... Хагторп оторвал кота от себя и протянул Бладу. Теперь и остальные увидели рваную рану, пересекающую ребра несчастного зверя. Кот тихо мяукнул, прикрывая глаза. Он не проявлял агрессии и позволил Бладу взять себя на руки. – Я еще никогда не лечил животных... – в растерянности пробормотал Питер. – Разве людей лечить проще? – возразил Хагторп, с надеждой глядя на него. – Не проще, но... иначе. Рану надо зашить. И кто его будет держать? – Блад обвел взглядом стоящих вокруг корсаров. Отпетые головорезы, цвет берегового братства и гроза испанцев, попятились. Кое-кто вспомнил о неотложных делах на орудийной палубе или решил взобраться на одну из мачт, дабы помочь товарищам с парусами. – Никакого энтузиазма. Придется тебе, Нед, раз уж ты знаком с Сэром Фрэнсисом, – хмыкнул Блад. – Мне?! – опешил старый волк. – Это же Хагторп решил вытащить кота из трюма! Натаниэль с готовностью шагнул вперед, но тут же покачнулся и схватился за голову. – Хагторпу самому нужна помощь, – заметил Питер. – Не упрямься, волк! – Я еще сломаю ему что-нибудь... Пусть вон Дайк держит, он у нас парень ласковый, обходительный... Эй, я же девушек имею в виду, Ник, ты чего? – Где ты тут девушку увидел?! – Дайк грозно надвинулся на Волверстона. – Прекратить споры! Волверстон, Хагторп – в мою каюту, – прервал зарождающуюся дискуссию капитан. Не успевшие разойтись пираты приблизились снова. Ассистент для операции был найден, и теперь на их лицах наряду с облегчением можно было прочитать искреннее сопереживание и беспокойство. – Не выживет, бедняга... Эх, жаль... – Это опять был Генри. В его щедром на чувства сердце рядом с любовью к женщинам оставалось место для симпатии и к прочим божьим тварям. – Не болтай, трепло, – проворчал Хагторп. – Пусть только попробует! Зря, что ли, я за ним нырял... – Дайк, найди Бенджамена, пусть принесет горячей воды. Остальным вернуться к своим обязанностям. – В голосе Блада вновь была уверенность, которой он на самом деле не чувствовал. Кот мелко дрожал в его руках, и Питер едва ли не со страхом взглянул на животное. На черной мокрой шерсти кровь была почти незаметна, но вся рубаха Ната была вымазана ею. Блад подумал, что такая кровопотеря могла бы быть существенной даже для человека, не говоря уже о коте, и эта мысль никак не могла наполнить его оптимизмом. Он не совсем представлял, как ему удастся зашить рану и не прикончить при этом своего нового пациента. – Парни, вы что, кота не видели? Все по местам! – спохватился Дайк, вспомнив о своих офицерских обязанностях. *** Блад положил Сэра Фрэнсиса на койку, не обращая внимания на кровь, которая продолжала вытекать из раны и пачкала покрывало. Волверстон явно чувствовал себя не в своей тарелке и растерянно топтался посреди каюты, а Хагторп со стоном опустился на рундук, стараясь не двигать головой. – Может, я сразу займусь тобой, Нат? – хмуро глядя на него, спросил Блад. – Я не знаю, возможно ли помочь нашему гостю и стоит ли это делать. – Пожалуйста, Питер! – взмолился Хагторп. – Ну, хорошо, я попробую... Вбежал запыхавшийся Бенджамен, в его руках был кувшин воды, над которым поднимался пар. Следом вошел Дайк, который, видимо, тоже решил поучаствовать в благородном деле лечения животного. Через несколько мгновений большой стол был готов к операции. Блад осторожно перенес тяжело дышащего кота на стол и кивнул Волверстону. Нед сглотнул. Он с подозрением следил, как капитан раскладывал на полотне блестящие инструменты самого устрашающего вида. Блад достал бутылку рома, и старый волк воспрянул духом: – Правильно, пара стаканчиков не повредит! – Это для обработки раны, – умерил его прыть Блад. – Давай и коту нальем... – упавшим голосом предложил Волверстон. Блад только мотнул головой. Он выбрал самую тонкую из своих игл, положил на стол моток шелковых ниток, потом протянул Волверстону полоску льняной ткани. – Нед, это для его зубов. Держи его лапы, крепко, но аккуратно. Бенджамен, дай мою бритву. Дайк, раз уж ты здесь, помоги нам. Блад взял протянутую стюардом бритву и принялся сбривать шерсть по краям раны, придерживая их пинцетом. Конечно, коту это совершенно не понравилась, однако Дайк ловко всунул ткань в его пасть, чтобы несчастный зверь не смог вцепиться во врачующие его руки. Сэру Фрэнсису оставалось только испускать невнятные, но весьма громкие вопли. Очистив рану и кое-где срезав ланцетом клочья кожи, Питер взял иглодержатель и попытался унять непонятную дрожь в пальцах. Как будто бы ему предстояла первая в его жизни операция! Глубоко вздохнув и твердя себе, что он проделывал это уже много раз и перед ним всего лишь кот, он начал сшивать края раны. Только он успел завязать пару узелков, как Сэру Фрэнсису удалось освободиться от импровизированного намордника. От крика Дайка рука Блада дернулась, и он едва не вонзил иглу глубоко в отчаянно дергающегося кота. – Держите его! С завидным мужеством Дайк предпринял новую попытку зажать пасть разъяренному зверю, на сей раз позабыв о своей обходительности. Все было почти закончено, когда хватка Волверстона вдруг ослабла, его загорелое лицо приобрело легкий зеленоватый оттенок, и он со всхлипом осел на пол. Блад пораженно уставился на старого волка, прошедшего через множество сражений и сомлевшего при виде раненого животного. К счастью, кот не смог воспользоваться неожиданно обретенной свободой: не растерявшийся Бенджамен подскочил к столу и успел схватить лапы Сэра Фрэнсиса. *** Питер Блад перевел дух и оглядел каюту, напоминающую лазарет в разгар баталии. Ослабевший кот, забинтованный и со связанными на всякий случай лапами, лежал на его койке. Пятна крови покрывали стол. Пришедший в себя Волверстон сидел на полу, потирая ушибленный при падении бок, Хагторп совсем скорчился на рундуке, а Дайк зажимал прокушенную кисть здоровой рукой и ругался так затейливо, что Питер даже узнал пару новых оборотов. – Ник, хватит, не смущай кота. Черт, мне словно пришлось иметь дело с ротой тяжелораненых. Ну, Нед, не ожидал я от тебя подобного! Как невинная девица из пансиона мадемуазель Блэйк... или госпожи Масгров! – Бладу вдруг пришли на ум девственницы Таунтона, что-то там вышивавшие на знаменах Монмута. Смущению грозного корсара не было предела, его лицо из зеленого стало багровым. – Это же надо было так орать... – проворчал он и отвернулся. Его взгляд сфокусировался на бутылке рома, и Нед просиял: – Ну, сейчас-то можно? Для поддержания сил! – Можно. Налей Дайку и мне, уморили вы меня со своим зверем. Вот закончу с Хагторпом... Нат, твоя очередь. Только не вздумай тоже падать в обморок, – добавил Блад, глядя на смертельно бледного Хагторпа. – Нед, и этому спасителю котов тоже. Всем наливай. Ах, да, еще же твоя рука, Николас. Прими пока стакан обезболивающего... *** Блад вышел на палубу и с наслаждением подставил взмокшее лицо свежему ветру. К его удивлению, возле дверей столпились почти все свободные от вахты члены команды. Судя по комично похоронным выражениям их физиономий, пираты всерьез опасались печального исхода операции. И немудрено:стоило только послушать душераздирающие кошачьи вопли, забористую брань и крики людей, доносившиеся прежде из капитанской каюты. – Надеюсь, что выживет, ведь кошки живучи, – ответил Питер на немой вопрос в их глазах. Коллективный вздох облегчения, наверно, мог бы качнуть корабль, и Бладу пришло в голову, что находка на «Санта-Марии» была гораздо более ценной, чем это казалось на первый взгляд. Кто бы мог подумать, что его жестоким корсарам было необходимо излить на кого-то ласку, а их огрубевшие души тоже нуждались в привязанности. *** На следующий день для обсуждения дальнейших планов в капитанской каюте собрались офицеры «Арабеллы». Но это совещание не задалось с самого начала: все только и делали, что разглядывали Сэра Фрэнсиса, к слову сказать, чувствовавшего себя довольно бодро. Волверстон на правах спасителя попытался потрепать кота за ушами, был мгновенно наказан ударом когтистой лапы и возмущенно вскричал: – Никакой благодарности! Еще лапу на меня поднимает! Присутствующие расхохотались при виде обескураженного гиганта. – Послушай, Фрэнки, – наставительно произнес Нед, издали погрозив коту пальцем, – если капитан примет окончательное решение о зачислении тебя в команду, в чем я еще не уверен, ты должен привыкать к дисциплине и субординации, как и подобает порядочному корабельному коту. Кот зашипел и яростно уставился на него. – Ему не нравится, что ты зовешь его уменьшительным именем, Нед, – усмехнулся Питер. – А вопрос о его принятии в команду уже решен. Будет нашим талисманом, да и крысам не поздоровится. Вы позволите, Сэр Френсис? – синие глаза капитана потеплели, он протянул руку и осторожно коснулся пальцами лба животного. Кот зажмурился и благосклонно принял ласку. Дайк ехидно заметил, баюкая перевязанную руку: – Больше уважения, Нед! – Он просто не понимает по-английски. Бедолага плавал на испанском корабле, – предположил Питт. – Не понимает?! Черта с два, он сразу разобрался, кто тут главный! Вот ведь хитрюга, – возразил старый волк. – Талисман… А что, мне нравится. Такого точно ни у кого нет. В Кайоне я встречал нескольких парней с дурными птицами на плечах... Последовал новый взрыв хохота. – Да, Нед, если ты попытаешься водрузить Сэра Фрэнсиса на плечо, – отсмеявшись, сказал Блад, – мне придется запастись нитками... – Ничего, я еще приручу его, вот увидите! – Волверстон был не из тех, кто легко сдается. – Увидим, – не стал возражать капитан Блад. – А теперь я бы все-таки попросил всех присутствующих сосредоточиться на наших насущных делах. Прошло еще несколько дней, и, к радости всей команды, Сэр Фрэнсис подтвердил верность суждения о живучести кошек. Его разума хватило, чтобы понять: люди не желают ему зла, – и кот покорно позволял Бладу перевязывать себя. Сэр Фрэнсис отличался завидным аппетитом и быстро набирался сил. Несмотря на ужасный вид раны, внутренних повреждений, как того опасался Питер, не было. Вскоре кот покинул лежанку, устроенную для него в капитанской каюте, и отправился исследовать свое новое место обитания.
Violeta: Корсары любили котиков еще до того, как это стало мейнстримом!
Nunziata: Violeta а то как же) а крыс кто ловить будет?:) не ну можнои терьеров завести, но тут вот котик
Ирен де Сен-Лоран: Боже, какое мимими Какая замечательная история про жизнь пиратов капитана Блада!
Nunziata: Ирен де Сен-Лоран мимими это точно)))
Nunziata: Великолепный закат расцветил небо яркими красками. Маленькие солнца ослепительно вспыхивали на меди орудийных стволов, и корабль с алым корпусом сам казался порождением огня. Море ластилось, игриво плескало волнами в борт, будто извиняясь за свой внезапный гнев, обрушенный на людей в начале их плавания. На самом носу «Арабеллы», на бушприте, сидел Сэр Фрэнсис. Хотя напоминающая офицерскую перевязь повязка все еще охватывала его бок, кот уже поправился, превратившись в полного достоинства некрупного зверя, обладателя короткого, но густого черного меха. Сэр Фрэнсис прекрасно освоился – очевидно, он был знаком с жизнью на корабле. Он внимательно разглядывал каждого члена команды янтарными глазами, изучая, запоминая и вынося вердикт. Тех, кто не смог снискать его расположение, можно было выявить по роскошным царапинам. Да и что касалось остальных корсаров – мало кто мог похвастаться дружбой с гордым зверем. Кот отличался независимым характером и делал исключение лишь для особо избранных, к коим относились прежде всего капитан Блад и Хагторп. К капитану Сэр Фрэнсис проникся уважением, ну а Хагторп, разумеется, заслуживал самой глубокой признательности. Когда к Сэру Фрэнсису вернулась прежняя ловкость, он незамедлительно это доказал. *** Сменившийся с ночной вахты Нат только успел блаженно вытянуться на своей койке, как вдруг ему на грудь шлепнулось нечто шевелящееся. Завопив от неожиданности, он отбросил мохнатый комок в сторону и обнаружил рядом с собой Сэра Фрэнсиса. Кот застыл над лейтенантом, всем своим видом демонстрируя неодобрение. Комок оказался полупридушенной крысой, которая с писком исчезла в темноте. Сэр Фрэнсис не сделал попытки снова ее поймать: он был слишком возмущен бестолковостью человека. Нат выдохнул и, вспомнив привычки другого кота, «служившего» на одном из кораблей флота Его Величества, пришел к выводу, что Сэр Фрэнсис преподнес крысу в качестве позднего ужина. С доставкой в постель. Он содрогнулся от отвращения. Из-за переборки донеслось недовольное ворчание разбуженного Волверстона. – М-м-мя-я-я-я, – наконец разочаровано протянул Сэр Фрэнсис, спрыгивая на пол. Ничего-то не понимают эти двуногие! Он принес добычу живой, даря возможность хозяину самому расправиться с ней, а вместо благодарности тот издает такие грубые немелодичные звуки, более того – позволяет добыче удрать. Хорошо, в следующий раз он поступит мудрее... Не прошло и часа, как Волверстон подпрыгнул от нового вопля, перешедшего в отчаянную ругань. Секунду назад Хагторп вытащил из-под бока очередной «трофей» и теперь держал крысу за хвост, проклиная тот час, когда решил спасти черного мерзавца, а оскорбленный в лучших чувствах Сэр Фрэнсис молнией метнулся прочь из каюты, гневно плюясь и фыркая. Переборку сотряс удар тяжелого кулака Неда. – Якорь тебе в задницу! – добавил он свое веское слово к проклятьям Хагторпа, а затем обратился к Всевышнему, требуя объяснить, за какие грехи тот послал ему столь беспокойного друга, да еще поселил их в смежных каютах. С другой стороны послышался голос Питта: – Кому там неймется? – Это все кот, Джерри, – зычно отозвался Волверстон. – Чтоб вас всех черти взяли! – возмущенно крикнул штурман. – Дадите поспать? – А вот ты и поговори с Сэром Фрэнсисом. По-испански - может, поймет, – издевательски предложил старый волк. Впрочем, постепенно стороны достигли компромисса: кот оставлял «трофеи» на полу, а Нат, попривыкнув, больше не тревожил сон соседей своими криками. Джереми Питт тоже удостоился великодушной снисходительности, выразившейся в том, что Сэр Фрэнсис регулярно устраивался почивать на картах и его штурманских расчетах. – Ну и что мне с ним делать? – в первый раз обнаружив разлегшегося гостя, спросил Джереми у капитана. Блад заметил: – Исповедующие ислам утверждают, что их пророк Магомет отрезал рукав своего халата, чтобы не тревожить спящего кота... – Будь это халат, я бы тоже пожертвовал им, – пропыхтел штурман, осторожно вытягивая листы из-под не изволившего даже приоткрыть глаза благородного сэра. А вот Волверстону долго пришлось держаться в отдалении, что вызывало у старого волка праведный гнев. – Ведь это я тебя спас! – укоризненно втолковывал он неблагодарной твари. Ответом на это был презрительный взгляд, и Сэр Фрэнсис удалялся, гордо помахивая хвостом, не желая забывать непочтительное обращение со своей персоной. Но в конце концов кот с видом святого, оказывающего величайшую милость закоренелому грешнику, принял подношение от Нэда в виде кусочка копченой говядины. – Ага! – воодушевился гигант. – Дело пошло! Эй, Фрэнки, иди сюда, у меня еще есть! Кот пренебрежительно фыркнул и отвернулся. – Ну ладно, ладно... Сэр Фрэнсис, кис-кис... Кот оценивающе глянул на Волверстона, потом принюхался. Видимо, результат его устроил, потому что он подошел ближе и выжидательно замер. Нед бросил ему еще один кусочек мяса, и кот неторопливо приступил к трапезе. Затаив дыхание, Волверстон осмелился дотронуться до его спины. Сэр Фрэнсис вздрогнул, но стерпел прикосновение. –Уф, – выдохнул корсар, вытирая пот, – будто в абордаже побывал. Давно бы так. Эх, ты, Талисман... На следующий день вся команда «Арабеллы» в состоянии крайнего изумления наблюдала, как Волверстон величественно шествовал по палубе с черным котом, восседающем на его плече. Оставалось загадкой, как Нед мог терпеть впившиеся когти, а главное – как уговорил кота сидеть смирно. Волверстон лишь ухмылялся, утверждая, что все дело в правильном подходе, но подробностями делиться не желал. Что касается когтей, то позже под его рубахой обнаружился широкий кожаный ремень, сооруженный из испанских запасов, и это вызвало беззлобные подначки. Нед насмешливо щурил единственный глаз и предлагал подержать Сэра Фрэнсиса всем желающим, однако никто из корсаров не отважился на такое геройство.
Violeta: Nunziata пишет: Затаив дыхание, Волверстон осмелился дотронуться до его спины. Сэр Фрэнсис вздрогнул, но стерпел прикосновение. –Уф, – выдохнул корсар, вытирая пот, – будто в абордаже побывал. Выдрессировал кот пиратов!
Nunziata: Violeta у такого не забалуешь))
Nunziata: Питер Блад перевернулся на спину и уставился на подволок. Уже некоторое время он тщетно пытался уснуть. Полная луна заглядывала в большие окна и заливала каюту призрачным зеленоватым светом. Завтра они достигнут побережья Мэйна. И вполне вероятно, завтра он бросит своих головорезов на абордаж какого-нибудь корабля. До сих пор Блад мог бы сказать, что все сражения, в которые он вступал после своего появления на Тортуге, были в той или иной мере ему навязаны. Взять даже ту историю с Истерлингом: им просто повезло тогда, и было уже совсем фантастичным, что «Санта-Барбара» оказалась нагружена золотыми и серебряными слитками... Или эти два галеона, на свою беду встретившиеся им в начале плавания. Впрочем, насчет галеонов он, пожалуй, был неправ. Его минутные колебания были связаны с внезапностью появления испанцев и c невыгодным положением, в котором находилась «Арабелла», и ни с чем иным. Он вышел из Кайонской гавани, чтобы заняться морским разбоем, – им теперь и занимается. «Будем называть вещи своими именами, не так ли, Питер? Ты атаковал бы, не раздумывая, окажись после шторма купец в одиночестве», – жестко сказал он себе. Почему-то все доводы в пользу «разновидности каперства», как изволил называть это месье д'Ожерон, приводимые ему ранее друзьями или самим губернатором Тортуги, не казались больше Бладу убедительными, – как и собственные мысли о необходимости поумерить испанские аппетиты. На душе у него было муторно. Из невеселых раздумий его вывел мягкий толчок. Блад приподнял голову и увидел Сэра Фрэнсиса, который прыгнул на койку и с совершенно непостижимым выражением во взгляде смотрел на него. Лунный свет рождал в кошачьих глазах изумрудные искры. – Вы решили почтить меня своим присутствием, Сэр Фрэнсис? Вам нравится на «Арабелле»? Думаю, да... – Питер пощекотал кота за ухом и скорее почувствовал, чем услышал довольное урчание. – У вас счастливый удел. Добрая охота да сговорчивая подруга – чего еще вам желать от жизни? – Мрм...– возразил Сэр Фрэнсис. – Хотите сказать, что и люди в этом недалеко от вас ушли? Тут вы правы, Сэр Фрэнсис. Подруга... – Блад усмехнулся, потом вздохнул. Весть о появлении пирата по имени Блад могла уже достигнуть Барбадоса. В любом случае, это может произойти в ближайшее время, особенно если удача не оставит Блада и его «подвиги» не закончатся, едва начавшись. Питеру и раньше было нетрудно представить, что будет думать о нем Арабелла, но этой ночью его тоска была очень сильна. Кот напомнил о себе и боднул замершую руку, требуя продолжить ласку. Блад начал поглаживать Сэра Фрэнсиса по спинке. – Ма-а-ау... – кажется, кот тоже тяжело вздохнул. – Что, и для вас не все просто? – Мр-р-рн. – Но вы не сдаетесь, ведь так? Сэр Фрэнсис заурчал чуть громче и принялся топтаться передними лапами по груди Блада. – Считаете, что еще не все потеряно? В самом деле? – Мгрмя! – утвердительно ответил кот. – Что же, мне остается положиться на авторитетное мнение такой важной особы... – прошептал Питер. Его мятущуюся душу охватило неожиданное умиротворение, и он почти поверил, что все и вправду будет хорошо.
Анна: Котики - наше все:), главное, чтобы с ним ничего плохого не случилось:)
Nunziata: Анна котика полечили)))
Nunziata: не давал мне покоя. Канон целомудренен, но чрезмерно пытливая мысль фикрайтера может завести далеко Вырванные страницы Пейринг или персонажи: Питер/ ОЖП, Джереми Питт Рейтинг: около R Жанры: Романтика Описание: Страницы, благоразумно изъятые Джереми Питтом из своего судового журнала, дабы у Питера Блада не возникало недоразумений с супругой, буде сей журнал попадется ей на глаза Блад закрыл «Беседы» Горация и закинул руки за голову, вытянувшись на легкой кушетке, поставленной на корме «Арабеллы» в тени балдахина из парусины. Он лениво окинул взглядом лагуну Чирикуи, давшую ему и его корсарам приют. Сюда, на один из островов Москито, их привело преследование флотилии Истерлинга, ушедшего в свой набег на Панамский перешеек. Ожидая сведений о действиях Истерлинга от своих индейских друзей, Питер предался блаженному безделью, и то же можно было сказать о его матросах. Если они не охотились на черепах, то валялись в тени пальм или резвились в водах лагуны, оглашая окрестности дикими воплями, более подходящими для абордажа, чем для столь мирного времяпрепровождения. Блад посмотрел на клонившееся к западу солнце и встал, потягиваясь. Зной спадал, самое время ему отправиться поплавать. Для купаний он облюбовал небольшую бухточку в нескольких сотнях ярдов к югу от их стоянки, там никто не тревожил его. Достигнув бухты, он снял сапоги и, уверенный в своем уединении, побежал босиком по белому песку, на ходу скидывая рубашку и штаны, чтобы, словно в объятия друга, броситься в ласковые объятия моря, утоляющие печаль и смывающие тревоги и усталость. Питер сделал несколько сильных гребков и нырнул, погружаясь в таинственный безмолвный мир; солнечные лучи пронизывали бирюзовую воду, и в их свете искрились песчинки, поднятые со дна его движениями. Стайка разноцветных рыбок, испуганная вторжением, метнулась в сторону. Внезапно гибкое тело в шлейфе серебристых пузырьков воздуха стремительно вспороло поверхность моря рядом с ним. Блад поначалу решил, что это один из его корсаров по какой-либо надобности разыскивает его, но потом он увидел облако черных волос, миндалевидные мерцающие глаза и небольшую, но вполне сформировавшуюся грудь, а так же и иные признаки, исключающие принадлежность пловца к мужскому полу. Женщина, и совершенно обнаженная, как и он! Без сомнения, индианка, но откуда она здесь, ведь на острове нет их селений! От неожиданности сделав вздох и поперхнувшись горько-соленой морской водой, он был вынужден вынырнуть и озирался, кашляя и пытаясь разглядеть купальщицу, столь бесцеремонно нарушившую его покой. Вокруг никого не было, Блад подождал немного и забеспокоился. Он нырнул вновь, но взбаламученный песок еще не осел, и он ничего не смог разглядеть, хотя и оставался под водой, покуда хватило дыхания. Когда, жадно хватая воздух, он появился на поверхности моря, то сразу услышал негромкий смешок. Он оглянулся: оказывается женщина, а вернее, совсем юная девушка, уже вышла на берег и спокойно стояла, выжимая свои длинные волосы и позволяя рассмотреть себя. Черт, она совсем не смущалась своей наготы и насмешливо улыбалась в ответ на его ошарашенный взгляд. А Блад, глядя на ее совершенное тело цвета меди, неожиданно для себя почувствовал прилив желания. Тысяча чертей! Их разделяло приличное расстояние, но он на всякий случай погрузился в воду по шею. Девушка неторопливо направилась к своему одеянию, небрежно брошенному на песок рядом с его одеждой, и все так же неторопливо оделась, оказавшись в коротком, чуть ниже колен, безрукавом платье. Питеру пришла в голову дикая мысль, что она может забрать его одежду с собой, картинка из далекого детства вдруг всплыла в его памяти, как-то раз он подшутил таким образом над своим приятелем. Хорош же он будет, когда заявится голым к своим людям... Но конечно же, этого не произошло, девушка уже шла прочь вдоль полосы прибоя, а он, наоборот, ринулся в море, пытаясь привести мысли в порядок. Когда он выбрался из воды, то увидел легкое каноэ, удалявшееся по направлению к соседнему, не такому уж и далекому острову, и вспомнил, что как раз там есть индейская деревушка. Дерзкая девчонка не шла из головы Блада весь оставшийся день. Разумеется, на следующий день, он вновь пришел в бухточку, почти уверенный, что и она появится здесь. И точно, едва он нырнул, как рядом вспенило воду ее тело. Азарт вскипел в его крови. «На этот раз тебе не обвести меня вокруг пальца!» Блад поднялся к поверхности, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, и сразу же ушел на глубину. ...Танцующая В Пламени рассердилась, когда обнаружила, что ее любимое место для купаний занято чужаком. Пару дней она наблюдала, как он плещется в морских волнах, и постепенно злость сменилась любопытством. За это время девушка успела узнать, что это вождь тех белых людей, что приплыли сюда на большой пироге. У ее брата были какие-то дела с ними. Ей захотелось поддразнить этого важного человека. Она тихонько хихикнула, вспомнив, как смешно он озирался, когда искал ее. Вот и сегодня Танцующая В Пламени затеяла ту же игру, но она потеряла чужого вождя из виду под водой, и пока девушка пыталась высмотреть его в море, раздался тихий всплеск, и он появился прямо перед ней. Чужак, такой же смуглый, как и она, мог быть бы одной крови с ее народом, если бы не его странные глаза, своим цветом напоминающие цвет неба, отраженного в озере, расположенном неподалеку от ее хижины. - Кто ты такая? – хрипло спросил Блад по-испански, не особо надеясь, что она поймет его. Девушка сделала движение, как будто бы собиралась броситься от него, и он предупредил ее: - Не вздумай снова нырять. Она явно поняла Блада и теперь просто смотрела ему в лицо, щуря смешливые глаза. Потом она сказала, медленно подбирая слова, но с достаточно чистым произношением: -Меня зовут Танцующая В Пламени. Я знаю тебя, ты - вождь Педро Сангре. - Вот как, оказывается, я уже представлен... «Ну и что дальше?» - спросил себя Питер, пребывая в замешательстве от ее лукавого и откровенного взгляда, беззастенчиво изучающего его. Теперь их уже не разделяло сколько-нибудь значительное расстояние, и прозрачная морская вода совершенно не могла служить ему прикрытием, к тому же он ощутил, что его азарт охотника, преследующего дичь, уступал место вполне естественному желанию насладиться своей добычей. «Все черти ада и морской дьявол в придачу, вот я болван, штаны-то надо было оставить! Какого рожна мне понадобилось затевать эту игру в догонялки?! Уж лучше гоняться за Истерлингом или доном Мигелем, чем оказаться нос к носу с этой чертовкой!» - почти в панике подумал он. Насмешка ушла из ее глаз, они стали манящими, бездонными... «А, да пошло оно все к тому дьяволу!» - и он потянулся к губам девушки в поцелуе, который она совсем не собиралась отвергать. ...Джереми Питт с легкой тревогой посматривал в сторону бухты, где обычно плавал Питер. Солнце уже почти касалось своим краем моря, окрашивая все вокруг в тона расплавленного золота. Уж не случилось ли чего? Конечно, Блад прекрасно плавает, но и с хорошим пловцом может произойти беда. Он уже почти собрался пойти и проверить, как увидел его высокую фигуру, показавшуюся из-за зарослей. Он подошел и окинул Питта задумчивым, каким-то далеким взглядом. - Что ты так долго, Питер? - Джереми с удивлением воззрился на его рубашку, еще несколько часов назад бывшую белоснежной, а сейчас имевшую весьма жалкий вид. - Где тебя носило? - Пришлось задержаться... Послушай, Джереми, пойдем-ка со мной, мне нужна твоя помощь. В голосе Питера молодому человеку почудилось некоторое смущение. В капитанской каюте Блад направился к сундучку с лекарствами и, покопавшись в нем, извлек на свет пузырек темного стекла. - Могу ли я попросить тебя обработать этим мою спину? – он протянул пузырек своему ничего не понимающему штурману, а сам осторожно стащил через голову свою измочаленную рубаху, и швырнул в угол, может, еще сгодится Бенджамену, котлы протирать. Блад повернулся к Питту спиной, с минуту ничего не происходило, и он спросил нетерпеливо: - Ну же, Джереми, чего ты застыл? Молодой человек, округлившимися глазами созерцавший его спину, украшенную роскошными царапинами, выдавил: - Ээээ, Питер, на тебя напала стая ягуаров? - Ягуары не охотятся стаями, - рассеяно обронил Блад и, хмыкнув, добавил: – Впрочем, не обошлось без одной дикой кошки...Может, приступишь, или ты намерен и дальше меня разглядывать? Поручив, наконец, многострадальную часть тела заботам неодобрительно молчавшего Питта, Блад время от времени втягивал воздух сквозь зубы, потому что его штурман взялся за дело без малейшего сострадания к своему капитану и не утруждая себя бережным отношением к его «боевым ранам». «Бедный Джереми, с его-то пуританской моралью. А я и в самом деле болван, раз позволил себя спровоцировать этому юному созданию... Вот ведь чертовка!» Питер вспомнил, как она всаживала в него свои коготки. Они начали еще в море, на мелководье, а продолжили... Где только они не продолжали. Блад, как правило, был достаточно деликатен с женщинами, но не в этот раз, о нет. Юная индианка попросту не оставила ему иного выбора, с первых же мгновений продемонстрировав, что Танцующей В Пламени ее назвали не зря... Никогда прежде близость с женщиной не доставляла Питеру такого острого наслаждения, и никогда еще он не позволял брать над собой верх столь необузданной, почти первобытной страсти... Много позже, перед тем, как покинуть его, она обхватила его руку узкими ладошками и приложила ее к своему лбу и груди, а потом сказала: «Вождь Педро Сангре навсегда останется среди моего народа. Рожденный от тебя сын будет великим воином. Прощай» Блад хотел остановить Танцующую В Пламени, но ему было нечего сказать ей, а она и не ждала никаких слов; подобрав платье, девушка уже легко бежала к своему каноэ, оставив его молча глядеть ей вслед... ...Джереми закончил с его спиной, и Блад встряхнул головой, отгоняя воспоминания.Он выбрал из рундука чистую рубашку и только успел надеть ее, как в дверь каюты постучали. - Питер, - раздался голос Хагторпа, - индейцы доставили раненого матроса из команды Пайка, у него есть новости об Истерлинге...
Nunziata: Я исходила из предположения, что душевный кризис Блада назревал уж некоторое время перед роковой встречей с мисс Бишоп. А ее слова "вор и пират" стали лишь последней каплей. Сердце друга 1. Странный «испанец» Этот бой запомнился Джереми Питту надолго. Так случилось, что «Арабелла» вышла в плавание в одиночестве. Ибервиль с Кристианом получили согласие капитана Блада на свой самостоятельный рейд для поддержки соотечественников с французской части Эспаньолы, намеревающихся побеспокоить неуживчивых соседей из Санто-Доминго, а Волверстон занимался кренгованием «Атропос». Был вынужден остаться на Тортуге и Хагторп со своей «Элизабет», нуждающейся в серьезном ремонте. Блад поначалу собирался дождаться сбора всей эскадры, но неожиданно ему наскучило сидеть в Кайоне, и он решил, по своим собственным словам, «развеяться». Джереми был рад такому решению, потому что безделье не шло на пользу ни команде, ни самому капитану, который в эти дни вдруг принялся совершать рейды иного рода — по тавернам Кайоны. Они были уже в районе Виргинских островов, когда ранним утром им повстречался испанский корабль, по виду торговый. У Блада вызвал некоторое удивление тот факт, что «испанца» занесло довольно далеко на восток от обычного пути, которым караваны шли в Пуэрто-Рико. Тем не менее, он отдал приказ атаковать галеон. Завидев пиратов, капитан галеона и не подумал бежать, хотя имел такую возможность. Ну что же — им часто приходилось иметь дело с храбрым противником. Корабли быстро сближались, и после нескольких пушечных залпов подошедшая вплотную «Арабелла» своим бортом ударила в высокий борт галеона. Блад стоял на квартердеке в кирасе, но поскольку ничего не предвещало неприятностей, он приказал возглавить призовую команду Дайку. С дикими воплями корсары бросились на абордаж. Однако с галеона им ответил не менее дикий рев, вырывающийся из множества глоток: «груз» корабля составляли солдаты. Дичь оказалась зубастой, и охотникам могли с легкостью поменяться с ней местами. Путь к отступлению для абордажной команды был отрезан, а из трюмов на палубу испанского корабля выскакивали все новые и новые солдаты, вооруженные алебардами. Казалось, что гибель Дайка и его людей неминуема, но в этот миг Блад рявкнул: — За мной! Он сбежал на шкафут и, схватившись за один из свисающих канатов, перемахнул на галеон прямо на испанцев. Джереми на мгновение показалось, что капитан Блад напоролся на алебарды, и он подскочил к борту. Но Блад уже рубился, прорываясь к Дайку, рубился с такой яростью, что заставил солдат попятиться. «Как одержимый!» — пронеслось в голове у штурмана. Вслед за Бладом на галеон прыгнул Хейтон и еще несколько человек. Пираты, оставшиеся на борту «Арабеллы», безостановочно палили по противнику из мушкетов, прикрывая отход товарищей. И ожесточенно сражающейся абордажной команде удалось вырваться из кольца испанцев. Питт уже стоял за штурвалом, напряженно наблюдая за сражением, когда услышал громкий голос Блада: — Отваливаем! Джереми, курс норд! Дичь попыталась настоять на продолжении знакомства, но пираты, продолжая огрызаться ружейным огнем, отталкивались баграми от галеона. Полоска воды между двумя кораблями быстро расширялась, и пара особо ретивых испанцев, ринувшихся на «Арабеллу», плюхнулась в воду. Это охладило боевой пыл у остальных Через несколько минут в бой вновь вступили канониры. Питту пришлось применить все свое умение, чтобы ядра причинили как можно меньше ущерба «Арабелле». Им повезло, что галеон, который получил повреждения еще до начала абордажа, не преследовал их. Не менее дюжины убитых из команды «Арабеллы» остались лежать на испанском корабле. Пираты, злые от неудачи, как все морские черти вместе взятые, долго выкрикивали оскорбления в адрес испанцев и грозно потрясали в воздухе абордажными саблями. С галеона доносились едва различимые из-за расстояния ответные проклятия «еретикам и собакам». Едва миновала опасность, Джереми передал штурвал одному из рулевых «Арабеллы» и зашел в капитанскую каюту. Снявший кирасу Блад сидел в кресле. Стол перед ним был завален картами, и он склонился над ними, что-то изучая. Это показалось штурману странным, ведь если позволяла обстановка, Блад сразу приступал к оказанию помощи их раненым. Хотя в этот раз, несмотря на жаркую схватку, раненых было мало – тот, кто упал под ноги сражающихся, не имел шансов на спасение… Хорошо, что теснота палубы не позволила испанцам развернуться как следует. — Откуда взялся этот чертов галеон? — буркнул молодой человек. Блад поднял голову и, хмурясь, ответил: — Возвращается из набега. — Солдаты, похоже, из регулярной армии. И всего один корабль? — Возможно, отстал от своих. Какая нам теперь разница? Капитан, естественно, был не в духе, но Джереми это не остановило, он и сам был сердит: — А ты опять полез черту в зубы! — Боже, Джерри! — неожиданно развеселившийся Питер с иронией взглянул на него. — Ты напоминаешь мне нянюшку, которая норовит водить своего воспитанника на помочах тогда, когда он уже бреется. — Ты, боюсь, никогда не вырастешь! — с досадой пробормотал Джереми. — Даже когда поседеешь! — Не слишком-то ты почтителен к капитану, штурман Питт, — усмехнулся Блад. Он помолчал, затем добавил, пожимая плечами: — К тому же, обычно мне везет… — Ну разумеется. Удача капитана Блада вошла в присловье, — проявил еще большую непочтительность штурман. — Но эта леди весьма переменчива нравом и когда-нибудь ей надоест осыпать тебя своими милостями… — Но пока-то не надоело, — прервал его Питер. — Брось, Джереми! Мы выпутались в этот раз, выпутаемся и в другой. Успокойся. Питта подобное заявление совсем не успокоило. Он обиженно насупился, думая о том, что слишком часто в последнее время их капитан, очертя голову, с бешенной яростью бросался в бой. Вот как сегодня. Неудивительно, что испанцы дрогнули. Да, Питеру везло, и корсары молиться на него были готовы, но Джереми все сильнее тревожился за друга, который безоглядно рисковал собой, не переставая испытывать судьбу. Молодой человек вздохнул и, вглядевшись в лицо Блада, заметил складку, залегшую меж его бровей и подозрительную бледность, проступающую сквозь загар. — Все хорошо, Питер? — озабоченно спросил он. — Нет ничего, заслуживающего твоего столь обеспокоенного взгляда, дорогой Джереми, — Питер вновь попытался усмехнуться, но усмешка получилась кривой. Он потянулся за еще одной картой, лежащей чуть дальше остальных, и вдруг, скрипнув зубами, откинулся на спинку кресла. Джереми увидел, как на висках Питера выступила испарина, а лицо сделалась серым. — Ты ранен?! И сидишь тут с этим чертовыми картами? Да еще веселишься! — воскликнул он, злясь уже всерьез. — Ерунда, я же сказал тебе. Однако Джереми, мотнув головой, обошел стол и пораженно уставился на правую ногу своего капитана, перетянутую окровавленной тряпкой чуть выше колена: — И это ты называешь ерундой?! — Кто здесь врач? — осведомился Блад. — Не смотри на меня с таким ужасом, я всего лишь ненароком потревожил рану. Клянусь, что не собираюсь прямо сейчас переселятся в лучший мир. — Как это произошло? И как ты добрался до каюты? Где Бенджамен? Стараясь как можно быстрее вывести «Арабеллу» из-под пушечного огня противника, Джереми не заметил, когда Блад прошел к себе. И теперь он забрасывал Питера вопросами, возмущенно глядя на него. А капитана, похоже, забавляла ситуация в целом и встревоженный вид его штурмана в частности. — Отвечаю по порядку: один прыткий испанец полоснул меня своей алебардой, ничего страшного, заживет. Добрался я с помощью Дайка, впрочем, я смог бы проделать это и без его помощи, рана неглубокая. Бенджамен сейчас придет, он отправился греть воду. При этих словах Питт покосился на ногу Блада: штанина насквозь пропиталась кровью, а тот как будто и не замечает! И Бенджамен, верно, свалился за борт со своей водой! — Кровищи-то сколько, — пробормотал он. — Ты уверен, что ничего серьезного? — Уверен. И хватит уже об этом. Царапиной больше… Если бы царапиной! Джереми содрогнулся, представив как острая сталь входит в тело, рассекает кожу и мышцы… Ему везло, если, конечно, не считать Бишопа, спустившего с него шкуру в памятный день их освобождения. Но тогда молодой моряк был в бредовом отупении, вызванном болью и отчаянием. Сейчас он почти не помнил подробностей. А так — за все время плавания в Карибском море он отделался лишь парой контузий. Почти в каждом бою у них были потери, но почему-то в этот раз Питт словно чувствовал боль раны, которой Блад старательно не придавал значения, и волновался за этого насмешливого человека, ставшего ему не просто другом, а старшим братом. Возможно потому, что в глазах у того вдруг появилось безразличие. Наконец вернулся Бенджамен, и штурман поймал взгляд Блада, явно желающего, чтобы Питт вышел. Ну уж дудки! Он набычился и упрямо сказал: — Я останусь. Говори, что надо делать. Блад вздохнул: — Хорошо… Тогда не уподобляйся жене Лота, а возьми мою сумку. И помоги мне перебраться вон на тот рундук. Придется наложить пару швов. У Джереми вдруг пересохло в горле, и он поперхнулся, поняв, что Питер собрался сам себя штопать. Раньше это как-то ускользало от его сознания. — Так ты сам… — Ну, а кто же еще. Разве что ты окажешь мне такую любезность. Его невозможный друг усмехался, видя, как Джереми меняется в лице. Черт, Блад наверно будет усмехаться и в день Страшного суда! «Ну, я и дурак! Кто же еще…» — потерянно подумал Питт. Он не боялся вида крови и ран, но ему не приходилось присутствовать при хирургически операциях, тем более, что врач являлся также и пациентом. … Это оказалось совсем не просто и не быстро. Как Джереми и опасался, рана была намного серьезнее, чем утверждал Питер, и «парой швов» не обошлось. А штурман не знал толком, что и делать. Бенджамен, давно уже помогавший в лечении раненых, разбирался во всем гораздо лучше его и быстро подавал требуемое. Так что Джереми оставалось только прижимать раненую ногу к покрытому полотном рундуку. По ставшему совсем белым лицу Питера время от времени пробегала судорога боли, однако он сосредоточено продолжал орудовать иглой. Но вот последний узелок был завязан, и Блад прислонился спиной к переборке, тяжело дыша. — Все… Бен, наложи повязку, — тихо сказал он, — Переведу дух, потом проверю, как там раненые. — Какие проверки! — простонал Питт в отчаянии. — Никто не помирает, иначе его уже притащили бы сюда! Тебе лежать надо, Питер! — Я как раз и собираюсь прилечь. Будь так любезен, штурман Питт, помоги своему капитану взять курс на койку, — насмешливо сказал Блад. — Черт, Питер, ты когда-нибудь прекратишь насмехаться? — Надеюсь, что нет, Джерри. Ну же, полный вперед! Джереми отстранил закончившего перевязку Бенджамена, и Питер медленно встал, опираясь на сильное плечо штурмана. Они добрались до койки, и Джереми помог Бладу лечь и устроить раненую ногу, потом укрыл его. — Ну вот, порядок. Спасибо. Кажется, во взгляде Блада промелькнуло удивление, и у Джереми внутри возник холодный ком, будто он залпом выпил кружку ледяной воды, да не одну. Чему же удивляется Питер? — Мне-то за что… Я загляну к парням вместе с Бенджаменом. Если там кто-нибудь и вправду загибается, будь спокоен, мы дадим тебе знать, — нарочито грубо ответил он и моргнул, потому что его зрение на миг утратило ясность. — Обязательно, — пробормотал Блад. Питт поманил рукой Бенджамена, и они, прихватив сумку с лекарствами, вышли из каюты. Но не успели они сделать и пары шагов, как столкнулись с Дайком. — Где капитан? — громко спросил он. Джереми поволок его прочь от дверей каюты, шипя при этом, как целый клубок рассерженных гадюк: — Не ори, сделай милость! Капитану нужен отдых! Что стряслось? Кто-то при смерти? Нападение? Испанцы? Кит Ионы? — Ничего такого, — сбавил обороты лейтенант, — Но Питер собирался заняться моими парнями… — Сегодня мы за него, — тоном, не терпящим возражений, заявил Питт. — Ты что, не видел, что ему самому досталось? И другим передай, пусть никто его не тревожит… до утра хотя бы. Дайк неуверенно посмотрел на них, вероятно, сомневаясь в их способностях, но промолчал. С ранеными пришлось повозиться, хотя к радости Джереми, ничего серьезного, что потребовало бы вмешательства Блада, не было. Хватило навыков Бенджамена, а неопытность Питта искупалась его рвением. Поздно вечером Джереми поднялся на палубу. «Арабелла» отошла уже далеко от места боя, погода стояла хорошая, и на следующий день на горизонте должна была показаться Тортуга. Ему не давал покоя безразличный взгляд Блада. Поэтому, удостоверившись, что за штурвалом стоит их самый опытный рулевой и корабль точно придерживается выбранного курса, он решил приглядеть ночью за Питером, впервые задумавшись о том, что тот по нескольку раз за ночь выходил проведать их раненых и оставался один на один со своей болью, когда ему самому бывало худо. Правда, всегда был еще Бенджамен, да и его капитан, не привыкший к такому вниманию и заботливости, мог попытаться выставить Джереми вон, но молодой моряк решил, что сегодня ему следует ослушаться приказа. Блад все еще спал, когда он вошел. Рядом с койкой на полу стояла зажженная лампа, на рундуке у окон примостился Бенджамен. Он вскинулся, увидев Джереми, но тот махнул ему на дверь и шепнул: — Иди спать. На лице стюарда отразилось удивление, но он молча поклонился и вышел. Питер пошевелился, застонал. Джереми подошел к койке и с беспокойством покачал головой: похоже, у Питера жар, вон как раскраснелся, пряди волос прилипли к мокрому лбу. Джереми растерянно огляделся и заметил на столе две небольших бутылочки с какими-то снадобьями, выставленные, скорее всего, Бенджаменом. Стоит ли будить Питера, чтобы он выпил лекарство? Надо хотя бы положить ему на лоб холодную тряпку. Зря он влез в это дело, Бенджамен наверняка справился бы лучше. Пока он раздумывал, Блад открыл глаза. — Джерри? — недоуменно спросил он, — Что ты тут делаешь? — Тебя караулю, чтобы не сбежал, — проворчал Питт — От вас сбежишь… Почему вы не разбудили меня? Как там раненые? — Обошлись своими силами. Все живы. — У меня, оказывается, появились конкуренты? Ну что же, благодарю…Теперь кликни Бена и отправляйся спать. — Я только что отослал его. Придется тебе терпеть мое общество. У тебя жар… — Жар — это нормально. Будь добр, принеси воды и вон те настойки. Блад сел на кровати и плеснул понемногу из каждой бутылочки в кружку воды, которую ему подал Джереми. Осушив кружку, он протянул ее штурману и небрежно поинтересовался: — Каковы твои дальнейшие намерения? — Посижу тут, может, тебе еще что-то понадобится… — В этом нет никакой необходимости, что на тебя нашло? Питт упрямо наклонил голову и промолчал. — Ей-богу, нянюшка — это еще мягко сказано, ты квохчешь надо мной, как курица-наседка! — сказал Блад, не скрывая своей досады. Молодой моряк подавил обиду и негромко ответил: — Я не помешаю тебе, считай, что меня нет. Питер устало вздохнул: — Джереми Питт, ты необыкновенно навязчив. Потом равнодушно добавил, осторожно вытягиваясь на койке и закрывая глаза: — Оставайся, если хочешь. Джереми постоял рядом с ним еще несколько минут, потом отошел и устроился на рундуке, с которого прежде согнал Бена. Он задумчиво смотрел на задремавшего Блада. Что происходит с их капитаном? Питт не мог бы сказать точно, когда это началось, но смутные подозрения в том, что дело неладно, у него возникали и раньше. Просто сегодня разом нахлынули все эти мысли, и ему стало не по себе. Может быть Питт и не отличался особенной интуицией, но Питера он чувствовал. Это проявилось еще когда они были в Бриджоутерской тюрьме, и особенно после того, как они прошли, скованные вместе, тот ужасный путь из Бриджоутера в Таунтон. А потом были месяцы ада на плантациях Бишопа. Без дружеской поддержки Блада он, вероятнее всего, лишился бы рассудка. Даже в тех невыносимых условиях в Питере горела искра, и благодаря этому свету душа Джереми смогла удержаться на самой кромке и не соскользнуть в бездну. На Тортуге Блад долго колебался, не желая становится корсаром. Все здорово давили на него, в том числе и сам Джереми, и в конце концов Питер, смирившись, уступил им и принял командование «Арабеллой». Смирившись ли? Тогда Джереми не придал значения сомнениям своего друга, он был несказанно рад, что все устроилось, да и Блад казался ему вполне довольным жизнью. Капитан воодушевленно принялся оснащать «Арабеллу», и вскоре они вышли в их первое плавание. А дальше — удачи следовали одна за другой, и капитан Блад быстро стал одним из самых прославленных флибустьеров Карибского моря. Их охватила эйфория — от свободы, от той кажущейся легкости, с которой Блад одерживал победы. Конечно же, и тогда не все было гладко, и Питту приходилось видеть своего капитана не только в момент триумфа, но и неуверенным, и усталым. Но с некоторых пор все пошло… странно. Он подумал об их операции в Маракайбо. Да, Маракайбо! Там у него и возникли первые подозрения. Абсолютно все тогда надеялись — да что надеялись, — были уверены, что Блад непременно найдет выход из той западни, в которой оказалась пиратская эскадра. И никто, даже его близкие друзья — Хагторп и такой проницательный француз Ибервиль, не желал не то, чтобы шевельнуть мозгами, а хотя бы заметить, как измотан Питер… Все требовательно смотрели на капитана Блада и ждали, что готовое решение выскочит из него на всеобщее обозрение, подобно рождественскому поросенку, которого на блюде ставят посреди стола. В итоге так и случилось, но в те проклятые ночи, если Питту случалось выйти на палубу, он почти всегда замечал полоску света под дверью капитанской каюты. Утром Блад всегда был энергичен и подтянут, но Джереми стал замечать, что в его глазах все чаще мелькала непонятная тоска. После того, как они выбрались из ловушки, молодой человек как-то завел разговор на эту тему, но смутился под спокойным и слегка насмешливым взглядом Блада. И, как всегда, тот отшутился и непринужденно перевел разговор на другое. И что же делать? Питт тяжело вздохнул, его сердце сжалось от неясных дурных предчувствий. Он постарался отогнать мрачные мысли и уверить себя, что это временно и все пройдет…
Ирен де Сен-Лоран: Чудесно а кроссовер ОКБ и "России молодой" будет продолжаться?))
Nunziata: Ирен де Сен-Лоран спасибо) насчет кроссовера... не знаю, Сочельник написался в результате порыва, а углубляться дальше.... если честно пока не вижу как
Nunziata: Мисс Бишоп На следующее утро после неудачного абордажа Блад был уже совсем в другом настроении. Он потребовал свою трость и похромал к раненым корсарам. Очевидно, у него были глубокие сомнения в способностях своих нежданных помощников, но, убедившись в терпимом состоянии страждущих, он удовлетворенно хмыкнул. «Арабелла» благополучно достигла Кайонской бухты, где их ждали остальные корабли в полной боевой готовности. Раненая нога хорошо заживала и через несколько дней уже не беспокоила Блада, по крайней мере, он уверял в этом Джереми, расхаживая по палубе «Арабеллы». И тревога Питта улеглась. Почти. Он начал надеяться, что душевный кризис Питера миновал — или вовсе ему почудился. Блад вновь собирался выйти в море, правда, пока без определенной цели. Впрочем — цель всегда была — отправиться к путям следования караванов, идущих к Кубе или в Старый Свет и понадеяться на свою удачу. Уже был назначен день отплытия. Накануне вечером на Тортугу обрушился шквал. Порывы ураганного ветра выворачивали с корнем деревья. В гавани несколько кораблей получили повреждения, и надо же было одному французскому каперу, который днем ранее пришел в Кайону на новеньком бриге, встать совсем рядом с «Атропос»! Его корабль сорвало с якоря и швырнуло на фрегат Волверстона. Капитаны в красочных и забористых выражениях взваливали вину друг на друга. Между ними едва не вспыхнула драка. Вмешался Блад и помощник французского капитана, и разъяренных корсаров растащили. А Блад, во избежание дальнейшего накала страстей, попросил Волверстона остаться на борту «Арабеллы». Волверстон, яростно вращая единственным глазом, посылал ко всем чертям растяпу-француза, который предпочел кутить на берегу вместо того, чтобы подготовить свой бриг к непогоде. Однако, было очевидно, что «Атропос» не скоро еще сможет выйти в море, и он согласился. Эскадра покинула Тортугу в конце мая. Плавание шло своим чередом, с некоторыми приключениями, не без того, но в целом это был вполне обычный рейд. В начале сентября у Малых Антильских островов они попали в шторм. После многочасовой борьбы со стихией «Арабелла» оказалась оторванной от остальных кораблей. Капитан Блад принял решение вернуться в Кайону, полагая, что и остальные его капитаны сделают то же самое. Джереми радовался юго-восточному бризу, который нес корабль к Наветренному проливу, не подозревая, что этот бриз несет Питера Блада навстречу его судьбе. Позже, вспоминая об этом, Питт почти сожалел, что шторм не трепал их еще один день, или ветер не был встречным, или, в конце концов, что тот французский бриг бросил якорь рядом с «Атропос», а не «Арабеллой»... Они были вблизи берегов Эспаньолы, когда повстречались с испанцами. Капитан Блад еще издали узнал флагман испанского адмирала, который в сопровождение еще одного корабля появился прямо по курсу. И, конечно, Блад не собирался уклоняться от боя. А у молодого штурмана мелькнула мысль, что не сглазил ли он своего друга, говоря про то, что фортуне надоест возиться с Питером. Однако, что касается сражения, то удача капитана Блада, помноженная на талант и смелость, не изменила ему. Вклиниться между галеонами и выстрелить с двух бортов! Дону Мигелю и в голову не могло прийти, что Питер отважится на подобное. Абордаж также не принес никаких неожиданностей. Когда все закончилось, Блад отправился на «Милагросу», чтобы лично поприветствовать своего давнего врага. С палубы «Арабеллы» Джереми мог видеть на юте галеона высокую фигуру дона Мигеля, а неподалеку от него, на полуюте, стройную молодую женщину в светлом платье и какого-то расфуфыренного малого. Пассажиры? Должно быть, испанец настолько был уверен в своей победе, что ввязался в бой, не думая об их безопасности. Питт мельком глянул на них и перевел взгляд на Питера Блада. Тот шел по палубе, легко и не без элегантности преодолевая препятствия в виде обломков снастей и тел убитых. Вот он остановился перед адмиралом и обратился к нему. Джереми не разобрал слов — далековато, к тому же наверняка Блад говорил по-испански, но зрение моряка позволяло молодому человеку прекрасно видеть происходящее. Судя по тому, как взвился дон Мигель, пары фраз хватило, чтобы довести адмирала до белого каления. Ого, испанец даже схватился за шпагу! Джереми подался вперед, но Питер уже сжимал руку адмирала своей, продолжая что-то говорить. Испанец обмяк, а Питер махнул рукой на шлюпки. Обошлось. Но Джереми покачал головой, в очередной раз подумав, что ироничный ум и острый язык Блада когда-нибудь точно доведут их хозяина до беды. Питеру непременно надо было бросить очередной вызов мстительному испанцу, а после этого спокойно повернуться к тому спиной, не обращая внимания на то, что рука дона Мигеля все еще лежит на эфесе шпаги… И, как и следовало ожидать, капитан отпускает пленных. После того, как испанский адмирал побрел к трапу, капитан Блад взглянул на пассажиров и замер на мгновение, а потом, спотыкаясь, взбежал на полуют. Он склонился в учтивейшем поклоне и тут же, резко выпрямившись, отпрянул, будто со всего маха налетел на стену. Что это с ним? Питт попытался рассмотреть молодую женщину, черты лица которой показались ему смутно знакомыми. Питер, похоже, знает ее. Английская леди на испанском корабле? Возможно ли такое? Из… Сомерсета? У Джереми екнуло сердце, и он еще пристальнее уставился на девушку. Тем временем Блад повернулся, чтобы уйти, и спутник леди, который уже несколько минут что-то возмущенно говорил, схватил его за руку. Тот, никогда не терпевший подобных вольностей, довольно невежливо вырвал руку и быстрым шагом сошел на шкафут. Загадочные пассажиры не спешили присоединится к команде галеона, спускающей шлюпки. Напротив, они медленно двинулись в сторону «Арабеллы». По пути к ним подбежала юная мулатка, видимо, горничная леди. Удивленный Питт смотрел, как они приближаются, и вдруг понял, что тоже знает эту красивую стройную даму. Мисс Бишоп! Бог мой, племянница чертова ублюдка Бишопа! Каким ветром ее занесло на корабль дона Мигеля?! Как он сразу не догадался, он же видел ее! Хотя это было всего несколько раз и то — издали. Да и при мысли о Барбадосе перед глазами вставали гнусные рожи надсмотрщиков, самого полковника и бесконечная стена тростника, а не хорошенькое личико мисс Бишоп. У Джереми даже зачесалась исполосованная когда-то спина, и он чертыхнулся. Ну и что, интересно, Питер собирается делать с этакими гостями? Однако несмотря на тяжелые воспоминания, Джереми посочувствовал девушке: наверняка для мисс Бишоп не являлось пределом мечтаний оказаться в руках бывших рабов ее дяди. В любом случае, им нечего опасаться, Питер вон и дона Мигеля отпустил. И приснопамятного дядюшку мисс Бишоп тоже. Высадит их в каком-нибудь попутном порту, и дело с концом. Мисс Бишоп со своим спутником перешла на борт «Арабеллы», и молодой штурман убедился, что на ее лице нет ни следа страха, более того, ее взгляд был полон гнева, а губы твердо сжаты. Вот и славно, — усмехнулся Питт и выбросил из головы терзания племянницы Бишопа. Блад вместе с призовой командой все еще был на борту «Милагросы». Питту следовало ожидать его решения о том, куда же теперь должна направится «Арабелла». *** — Джереми, курс на Порт-Ройял! Голос Блада звучал неожиданно резко, а уж тем более неожиданным был приказ. Джереми подумал, что ослышался: — Как — на Порт-Ройял?! Ведь там… — Мистер Питт, вам не понятен приказ? — оборвал его Блад. — Курс на Порт-Ройял! Никогда еще Питер не обращался к нему подобным образом. Джереми изумленно воззрился на своего капитана и оторопел, увидев, какая ярость полыхает в синих глазах. Ярость, непостижимым образом переплетающаяся с мучительной болью… — Питер, — сдавленным голосом начал он. Но тот уже отвернулся от него и медленно подошел к фальшборту. Побелевшие от напряжения пальцы Питера впились в нагретое полуденным солнцем полированное дерево, будто он намеревался смять мореный дуб как гнилушку. Капитан постоял так какое-то время, а затем ушел в свою каюту, не сказав больше ни слова и оставив бедного Питта в полном смятении. За обедом в кают-компании собрались все офицеры «Арабеллы» и внезапные пассажиры. Блада не было, Джереми заметил, как Бенджамен отнес обед в капитанскую каюту. Питт успел узнать, что спутником мисс Бишоп был настоящий лорд. В другое время молодой моряк не отказал бы себе в удовольствии поглазеть на столь важную птицу, но сейчас все его мысли были о поистине пугающей перемене, которая произошла в Питере Бладе. Джереми перебирал в памяти события этого утра, и обостренное тревогой за Питера чутье подсказывало ему, что именно встреча с племянницей Бишопа могла так подействовать на его капитана. И это вызывало у штурмана Питта недоумение. C женщинами — кем бы они не были — Блад обращался с непринужденной учтивостью, однако никому не позволяя вывести себя из равновесия. Ни развязной истеричной девице из таверны Кайоны, ни капризной даме на приеме губернатора д'Ожерона. Конечно, мисс Бишоп была племянницей его врага. Считал ли он и девушку своим врагом? Джереми сомневался. К тому же, в самых опасных ситуациях и особенно — перед лицом врага, Блад всегда сохранял самообладание. А сегодня у него был взгляд смертельно раненого зверя. Что же случилось? Тем не менее, вся команда с подчеркнутой предупредительностью относилась к незваным гостям. А самое главное — они же идут в Порт-Ройял! И Джереми был уверен — не для того, чтобы взять за пассажиров выкуп. Питер не из тех, кто стал бы таким образом сводить счеты. Тогда зачем он решил сунуть голову в волчью пасть? За столом царило молчание. Мрачный Волверстон работал челюстями, ни на кого не глядя, а Дайк, буркнув что-то, весьма отдаленно напоминающее извинения, быстро ушел, не закончив обед. Джереми безо всякой приязни посматривал на мисс Бишоп и продолжал теряться в догадках. Наконец Нэд поднялся и неуклюже кивнув гостям, покинул кают-компанию. Питт тоже встал и шагнул было к двери, но внезапно девушка заговорила с ним: — Мистер Питт, не были ли вы среди тех, кто бежал с Барбадоса вместе с капитаном Бладом? — Да, мисс. Я тоже был одним из рабов… вашего дяди, — дерзко ответил он, рассчитывая смутить девушку. Но ее это не остановило, и она продолжала задавать все более и более странные вопросы. Мисс Бишоп спрашивала про ссору капитана Блада с Левасером из-за дочери губернатора д'Ожерона. Питт отвечал, дивясь про себя, откуда ей это известно и почему вызывает такой интерес. Но вот, кажется, девушка узнала все, что хотела, и штурман облегченно перевел дух: ну и характер же у племянницы полковника, это же надо, с какой настойчивостью и ничуть не стесняясь, выведывать подробности той гнусной истории! Он уже взялся за дверную ручку, но еще раз остановился. Девушка была бледна, и молодой человек c удивлением заметил печаль в ее глазах. А она-то что грустит? Ее тревожит собственное будущее? Досадуя на свою мягкосердечность, Джереми все же счел нужным развеять возможные опасения мисс Бишоп: — Может быть, вам будет приятно узнать, что капитан изменил для вас курс корабля. Он намерен высадить вас на Ямайке, как можно ближе к Порт-Ройялу. Мы уже сделали поворот, и, если ветер удержится, вы скоро будете дома. — Мы очень признательны капитану… — протянул лондонский лорд. — Да… вы можете быть ему признательны, — с горечью усмехнулся Питт. — Капитан очень рискует. Вряд ли кто согласился бы так рисковать на его месте. Но он уж всегда такой…
Violeta: Круть, люблю про Блада и Арабеллу
Nunziata: Violeta денек был зачотный у них)))
Nunziata: Ночь перед Порт-Ройялом Весть о новом курсе корабля быстро разошлась среди команды и совсем не вызвала воодушевления. Идти прямиком к главной базе английского флота в Карибском море! Вроде бы ничего не происходило, но Питт всей кожей ощущал, как нарастает напряжение — и это не было привычным напряжением перед боем. Ему не нравились угрюмые лица пиратов, их настороженные взгляды. Не хватало еще только бунта… В молодом штурмане крепла решимость поговорить с Бладом. О чем? Разумеется, не о том, чтобы вновь изменить курс и избавиться от неудобных гостей где придется, но… хотя бы узнать у Питера, каким образом он собирается высадить их. А то с него станется заявится чуть ли не на рейд Порт-Ройяла. Хорошо бы подойти, не зажигая огней, под покровом темноты и высадить пассажиров в шлюпку, держась при этом на достаточном расстоянии от берега и как можно дальше от города, еще лучше — с противоположной стороны острова. Только вот какое оно — расстояние, достаточное безопасное для «Арабеллы»? Воды Ямайки представляли для корсаров нешуточную опасность, их могли перехватить и в десятке миль от берега. Джереми посмотрел на солнце, почти погрузившееся в море. Капитан Блад до сих пор оставался в своей каюте. Подойдя к ее дверями, Джереми набрал в грудь побольше воздуха и подобрался, как перед прыжком в воду. Холодную. И с приличного обрыва. Он выдохнул и постучал в дверь. Капитан отозвался не сразу. Джереми подумал, что, возможно, тот куда-то вышел, и собирался отступить от двери, когда прозвучал очень спокойный голос Блада: — Войдите. Питт толкнул створку и шагнул в каюту. Капитан стоял спиной к нему, заложив руки за спину, и смотрел в сгущающуюся темноту за окнами. На столе красовался поднос с нетронутым обедом, а рядом — раскупоренная бутылка рома. Правда, почти полная. Блад обернулся к нему и все так же спокойно спросил: — Чего тебе, Джереми? Облегченно переведя дух, Питт ответил: — Я хотел узнать, куда мы идем. Не в гавань же Порт-Ройяла… Губы Блада на мгновение скривились в поистине дьявольской усмешке: — А почему бы и нет? — но он тут же справился с собой и буднично сказал: — Не в гавань. Не о чем беспокоиться. — Как раз есть о чем! — строптиво возразил Питт. — Питер, команда волнуется! Блад будто не услышал его. Скользнув по Джереми пустым взглядом, он вновь уставился в темные окна. Молодой человек почувствовал, как его охватывает отчаяние. — Да что с тобой творится? Никто не захочет украсить собой виселицу Порт-Рояйла! Люди не понимают, зачем этот безумный и совершенно ненужный риск! Пока все еще спокойно, может они думают, что вы договорились о выкупе. Но нельзя пренебрегать таким настроением команды! Даже тебе — с твоим авторитетом! — Разве ремесло пирата, — Блад как будто выплюнул это слово, — предполагает спокойную жизнь? Людям следовало бы попривыкнуть к риску. Прежде это не вызывало у них возражений… — Милостивый Боже, Питер! — взорвался доведенный до крайности Джереми. — Но сейчас-то все по другому! Если ты печешься о благополучии мисс Бишоп — да ради Бога! Но не до такой же степени! Доставил бы ее хоть в Сен-Никола, откуда они недавно отплыли. Совать свою голову в петлю? Во имя чего?! Блад круто развернулся и с искаженным от гнева лицом сделал несколько быстрых шагов к Джереми. — Мистер Питт! — с расстановкой произнес он, свирепо глядя на Джереми. Во ответном взгляде штурмана были боль, недоумение и какое-то отчаянное бесстрашие. Блад остановился, провел по лицу рукой. — Ты закончил? Теперь сделай милость, оставь меня. Я еще должен подумать, как нам приблизиться к Ямайке, — тихо проговорил он. Джереми увидел, что в глазах Блада больше нет ярости, только — неимоверная усталость. И тогда будто что-то толкнуло его: — Это мисс Бишоп? Все же из-за нее, да? Питер, неужели ты … — Убирайся, — бесцветным голосом ответил Блад, не дав ему договорить. *** Джереми Питт стоял в тени фок-мачты в полной растерянности от своей неожиданной догадки. Слова слетели с языка прежде, чем он успел осознать их. Он несколько раз глубоко вздохнул и вытер пот со лба, пытаясь справиться со жгучей обидой и собраться с мыслями. Питер и мисс Бишоп. Племянница их жестокого хозяина. Как это оказалось возможно, когда? Хотя возможность-то у Питера была… Молодой человек рассеянно коснулся фок-мачты рукой, затем уселся прямо на палубу, скрестив ноги и привалившись к мачте спиной. И подумал о названии корабля. Конечно, они увидели в этом выборе лишь иронию своего капитана. Питер превосходно умеет скрывать свои чувства. А… эта мисс, она что? Да ничего, судя по обстоятельствам встречи. Но почему Питер так взбеленился? Совсем на него непохоже, пусть даже его чувства и остались без ответа. Как мисс Бишоп это удалось? Что толку гадать, сам Джереми никак не мог претендовать на звание знатока женщин. Он почувствовал к девушке почти ненависть. Однако, он не мог отказать ей в твердости характера и самообладании. Так держаться в такой отчаянной ситуации! Да… И несмотря ни на что, Питер отдал приказ идти к Ямайке… Впрочем, как раз это меньше всего удивляло штурмана: их капитан вполне мог пойти на подобное безрассудство, тем более, если догадка Джереми все-таки верна. Уже некоторое время он слышал негромкую песню вахтенных, старинную английскую песню, совершенно не связанную ни с их ремеслом, ни с морем вообще. А сейчас донеслись еще и неясные голоса. Он бросил взгляд в сторону кормы и увидел на квартердеке капитана Блада вместе с лордом Уэйдом. Что на этот раз понадобилось знатной особе от капитана? Вскоре Блад закончил разговор и отошел к гакаборту. Лорд несколько мгновений глядел ему вслед, затем спустился на шкафут и — далее по трапу, отправившись, по видимому, в свою в каюту. Пора было и Джереми вернуться к себе. Но тут он заметил две темные фигуры, которые, негромко переговариваясь, шли на нос. Питт сразу же узнал Волверстона: благодаря огромному росту, его было трудно спутать с кем-нибудь еще. Кем был второй, он не мог разглядеть, но ему ни с кем не хотелось сейчас встречаться. Питт отодвинулся к левому борту, к носовой пушке, где густая тень могла скрыть его. Он надеялся, что Волверстон и его собеседник пройдут по своим делам и не обратят на него внимания. Но они остановились, немного не дойдя до того места, где сидел штурман. — Славная сегодня драка была, а, Нэд? И капитан — надо же, чего удумал! Рисковый! Джереми узнал голос Огла. — Рисковый… — ворчливо согласился Волверстон. — Ты вроде о чем-то хотел поговорить? — Вот и говорю… Ну и пассажиров же мы взяли на борт! То-то капитан такой бешеный с «Милагросы» вернулся. Нэд молчал, а Огл подошел к пушке, к счастью для Джереми, правого борта и устроился на ее лафете. Вот черт, кажется, они собрались тут беседовать? Еще не хватало, чтобы они решили, будто он подслушивает. Джереми уже хотел встать и подойти к ним, но замер, услышав, как канонир, понизив голос, зашептал: — Другой на его месте уже натешился бы с девчонкой, и отдал бы ее команде… — Огл, — тоже тихо, но с угрозой проговорил Волверстон, — что за дурь лезет тебе в башку? Из тех, с кем я сталкивался в последние три года, девять из десяти, возможно, и поступили бы, как ты говоришь. Но не Питер! Неужто ты так плохо знаешь его? Ты мой друг и поэтому я дам тебе совет: если ты хоть немного дорожишь своей шкурой, не вздумай и заикаться в его присутствии о чем-то таком. — Ну так я и сказал — другой… Разумеется, капитан известен своим благородством, только не слишком ли он цацкается с этими гостями… — недовольно пробормотал канонир. Они помолчали, потом Огл скучно добавил: — Мне не нравится наш новый курс и моим ребятам — тоже. Надеюсь, выкуп будет достаточным, чтобы оправдать этот риск. — Не думаю, что тут речь идет о выкупе, — буркнул Нэд. Огл присвистнул: — Ну, дела… Тогда объясни мне, что он творит?! Нэд тяжко вздохнул и ответил не сразу: — Объяснил бы… Если бы знал… Наверняка, у капитана есть план. Хватит, Огл. По интонации Волверстона Джереми показалось, что старый волк убеждал в наличии плана прежде всего себя. Канонира тоже не устроил ответ, и он зло бросил: — Интересно было бы узнать, в чем состоит этот план! Как он собирается доставить их на Ямайку, а потом убраться прочь? — Огл, это не твоего ума дело, — теперь Волверстон говорил сурово. — Завтрашний день покажет. Ты еще о чем–то хочешь меня спросить? — Ни о чем, — процедил Огл. Он встал с лафета и пошел к люку, ведущему на орудийную палубу. Нэд сплюнул и выругался, затем двинулся за канониром. Джереми стало холодно от этого невольно подслушанного разговора. Все еще хуже, чем ему представлялось, и угроза бунта на борту не такая уж призрачная. Ведь это был Огл, их Огл, с которым они прошли через ад на Барбадосе! Если уж он так настроен… Волверстон, конечно, пытался унять канонира, но он тоже не поддерживает капитана. Должен ли он еще раз предпринять попытку достучаться до Питера? Джереми не знал. Все же явных признаков затевающегося мятежа не было. И ведь дело касалось их старых товарищей… Все случившееся в этот день не укладывалось у него в голове. Он готов был взвыть от осознания своего бессилия что-то изменить. Джереми поднялся на ноги и вновь посмотрел на квартердек. Капитан Блад все еще был там. В одиночестве он стоял у гакаборта, в круге света от кормового фонаря. Молодой человек увидел в этом мрачную символичность. Ближайшие друзья отказываются понять Блада. И он, Джереми, недалеко от них ушел. Глухо щемило сердце. «Питер, мой друг, брат мой…» Впереди ждет Порт-Ройял и только дьяволу известно, что уготовил им завтрашний день. «Что ты сделаешь, штурман Питт, если начнет припекать?» — спросил он себя, и ответ немедленно пришел: что бы ни произошло, он будет рядом с своим капитаном. До конца.
Nunziata: "Арабелла" Персонажи: Питер Блад, "Арабелла" Рейтинг: PG-13 Жанры: Ангст, Мистика, Описание: Корабли не умирают... Присутствуют цитаты из канона — Если мы не сможем победить де Ривароля, то я потоплю свои корабли в канале и не дам ему возможности уйти из Порт-Ройяла... ...Лунный свет, не в силах пробиться сквозь толщу воды, сюда почти не проникает, но Блад хорошо видит остов большого корабля: «Арабелла» лежит, накренившись на левый борт, носовая часть занесена песком, тем не менее, еще угадываются очертания огромной пробоины. Фок-мачта рухнула, две другие лишились реев; борта обросли ракушками, а во мраке трюмов нашли себе приют разноцветные рыбки и прочие морские твари. Лениво шевеля плавниками, проплывает рифовая акула. Хищница сыта и не обращает внимания на возможную добычу. Внезапно стайки рыбок бросаются прочь. На квартердеке клубятся тени, в их глубине возникает мужская фигура. Мужчина ступает на палубу, и «Арабелла» содрогается, дрожь бежит по песку. Корабль, будто мифический титан, пробуждается от зачарованного сна. Его нос медленно приподнимается, и вот уже киль оторвался от песка, и «Арабелла» устремляется вверх — к залитой лунным светом поверхности моря. На юте, скрестив руки на груди, стоит капитан. И прежде, чем вырваться из тягостного кошмара, Блад успевает увидеть его лицо — и узнать себя... …Питер Блад, губернатор Ямайки, глубоко вздохнул и открыл глаза. Как же душно. Он осторожно поднялся, стараясь не разбудить Арабеллу, и подошел к окну. В приоткрытую створку тянуло пряными цветочными ароматами. Окна губернаторской спальни выходили в сад, а не на залив, и Бладу захотелось к морю: уснуть все равно больше не удастся, к тому же через пару часов рассветет. «...Я потоплю свои корабли в канале...» Перейти Рубикон, сжечь мосты... Тогда это казалась так просто, почему же сейчас глухо щемит в груди? Да еще сны. Впервые затонувшая «Арабелла» привиделась ему где-то через месяц после боя. Счастливый супруг и обремененный многими заботами губернатор, он не придавал этим снам особого значения. Однако до сих пор ему не доводилось встречаться с самим собой. Его логический ум отметал зловещие морские суеверия. Жара приводит к сгущению крови и вызывает дурные сновидения — только и всего. А небольшая прогулка поможет ему привести мысли в порядок. Бесшумно одевшись, Блад спустился в сад, затем пересек двор форта и подошел к воротам. Сержант охраны и двое рядовых вытянулись при виде губернатора: — Ваше превосходительство? — Откройте калитку, сержант. — Прикажете выделить охрану? — спросил тот, делая знак солдатам. — В этом нет необходимости. Сержант невозмутимо кивнул: многолетняя служба давно отучила его удивляться прихотям начальства. Скрежетнул засов, и калитка открылась. Через минуту Блад был уже на молу. «Зачем я здесь? Чтобы убедиться в бессмысленности моих снов?» — спросил Блад себя, разглядывая пустынное море. Тьма уступала место предрассветным сумеркам. Огромная луна стояла совсем низко, и лунная дорожка пролегала как раз там, где его «Арабелла» ушла под воду. «А ведь сегодня ровно год...» Блад горько усмехнулся и уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг замер, краем глаза уловив движение. Он медленно оглянулся: в лунном сиянии проступал призрачный силуэт корабля. Блад бросил взгляд на форт, чтобы понять, заметили ли призрак и там, но нет, часовые прохаживались по стене, как ни в чем ни бывало. С каждым мгновением корабль становился все отчетливее. Чувствуя, как на лбу выступает испарина, Блад, не отрываясь, смотрел на него. В душном тяжелом воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, однако прорванные ядрами паруса пузырились. Уже можно было разглядеть взбирающихся по вантам матросов. Но что это были за матросы! До предела обострившимся зрением Блад видел и испанцев — в проржавевших кирасах, разрубленных шлемах — и корсаров. Их одежда истлела, и из прорех торчали кости, а черепа скалились вечной усмешкой. Ему даже казалось, что он узнает тех, кто был когда-то в его команде: по характерным движениям, по болтающимся на обнажившихся шейных позвонках амулетам — непременно чудодейственным, но так и не принесшим удачи своим владельцам... В проемах окон кормовой каюты мерцало зеленоватое свечение, а на квартердеке застыл высокий человек в черном камзоле. Сердце стиснули безжалостные холодные пальцы, дыхание перехватило. Кто же командует кораблем мертвецов? Дон Диего? Или... он сам? Не явилась ли ему та часть его души, которая отправилась вслед за «Арабеллой» на дно? Блад ждал, что мертвый капитан обернется, как это случилось во сне, но тот продолжал смотреть вперед. «Арабелла» уходила все дальше и дальше, растворялась в лунных бликах, а с востока уже катился алый рассвет. И лишь за мгновение до того, как корабль исчез, Бладу показалось, что капитан вскинул руку в прощальном жесте...
Violeta: Я тут ждала продолжение по первому фику, а тут такой замечательный второй появился
Nunziata: Violeta спасибо) что было наутро после "вора и пирата" канон нам продробно излагает) или я тоже излагаю, в своей аушке, так что в фике такой щемящий обрыв оказалася а последний фик давно просился его записать хотела бы и развить но картинка пришла только такая
Nunziata: В лицо летят брызги, все мышцы сводит от боли. Блад привязан к носовой фигуре «Милагросы». Вернее — к тому, что от нее осталось. Острые деревянные сколы впиваются ему в спину. Он проиграл. …Вклиниваясь между двумя галеонами, он рассчитывал, что очевидное безрассудство его действий обманет испанцев и даст ему шанс на победу. Однако дон Мигель открыл огонь, пусть и осознавая, что часть ядер неминуемо поразит второй галеон, и предпочтя пожертвовать им. Залпы слились воедино. «Арабелла» закачалась на волнах, паруса заполоскали. Блад мгновенно почувствовал, что с кораблем творится что-то неладное. Из какофонии криков и треска возник и набрал силу вопль: — Рууууууль! Повреждение было катастрофичным, но Блад продолжал вглядываться в рассеивающийся дым, пытаясь понять, что происходит с другими кораблями. Надеяться вопреки всему. И правда — он заметил, что в корпусе «Гидальго» зияют огромные пробоины, и корабль быстро тонет. Однако «Милагроса» оставалась на плаву и разворачивалась к ним другим бортом. А Джереми Питт крикнул ему, что у «Арабеллы» разбит румпель. Блад приказал готовиться к отражению абордажа: пираты все еще могли склонить чашу весов в свою пользу, если бы дон Мигель решился на него. Пушки галеона выплюнули облачка дыма. Затем мир исчез. …Нос «Милагросы» наклоняется. Блад делает глубокий вдох. Смутное ощущение другой судьбы не оставляет его. В голове мелькают отрывочные воспоминания о событиях, которых не было в его жизни. Яростный бой за незнакомый и в то же время — знакомый город. Триумф и — чувство невосполнимой утраты. Вечерний сад, звезды, отражающиеся в глазах Арабеллы… Ее плечи под его ладонями, он тянется к ее губам… Новая волна подхватывает «Милагросу», и бушприт задирается вверх. Блада выдергивает из воды, и он жадно хватает ртом воздух. Галеон, меняя галсы, идет в бейдевинде. Идет уже чертову вечность. К вечеру волнение моря усилилось, и высокие волны все чаще захлестывают Блада с головой. …Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на баке «Милагросы», а над ним возвышается торжествующий адмирал де Эспиноса. Тот с издевательской учтивостью поприветствовал своего заклятого врага, выражая сожаление, что не сможет долго наслаждаться его обществом. И, разумеется, умереть Бладу предстояло той же смертью, которая когда-то грозила дону Диего. На шкафуте матросы уже заряжали одну из пушек. Однако дон Мигель, обведя взглядом палубу, вдруг остановил приготовления к казни. Носовую фигуру «Милагросы» снесло ядром. С минуту он смотрел на бушприт, потом обернулся к Бладу: — Пресвятая Дева Чудотворица* даровала свою милость, а после покинула нас, но теперь вы, капитан Блад, украсите собой нос моего галеона. — Смотрите, как бы с таким украшением вам не накликать на свой корабль беды, дон Мигель, — едва разжимая губы, ответил Питер. В глазах де Эспиносы сверкнула ярость. Не удостаивая Блада ответом, он повелительно махнул рукой. Кое-кто из суеверных испанцев осенял себя крестным знамением, однако приказ адмирала был выполнен быстро и безоговорочно… Вниз. Нос «Милагросы» зарывается в очередную волну. Сознание мутится. Прекратить нелепую борьбу за жизнь… за каждый вдох. Он проиграл еще и в том, что живым попал в руки дона Мигеля. Ему остается только завидовать своим пиратам — погибшим во время боя и тем, кого без затей прикончили после… Вверх. Канаты врезаются в тело, впрочем он уже не чувствует боли. Во рту горечь и соль. Морская вода? Кровь? Блад не может этого видеть, но он знает, что дон Мигель все еще стоит на баке, наблюдая за казнью, и упрямо поднимает голову. Снова вниз — в густо-лиловую, подсвеченную закатным солнцем бездну. Воздуха! Легкие разрываются от удушья. Темнота… …Питер Блад, губернатор Ямайки, рывком сел на кровати, заходясь кашлем. Тело ломило, во рту и в самом деле ощущался вкус крови. Он коснулся языком прокушенной губы, затем ладонью вытер испарину со лба. Сон был настолько реальным, что впору сомневаться, а не мерещится ли ему губернаторская спальня в предсмертном бреду. Блад даже поднес руки к глазам, будто желая убедиться, что на запястьях нет следов веревок. В ушах все еще стоял шум волн. Будто приоткрылись ворота в другой мир, мир, где он потерпел поражение и погиб, захлебнувшись водой, и где не было ни Картахены, ни боя за Порт-Ройял. Ни встречи с Арабеллой на борту «Милагросы»… Он встал и, подойдя к столу, разжег трубку и затянулся ароматным дымом. Привычные действия рассеивали наваждение. Он — в Порт-Ройяле, и скоро, очень скоро состоится их с Арабеллой свадьба. А что касается адмирала де Эспиносы… После сражения Блад ни разу не задумывался об его дальнейшей судьбе. Добрались ли шлюпки до берега или море поглотило их? Но даже если дону Мигелю посчастливилось уцелеть, вряд ли власти Испании с восторгом восприняли потерю им еще двух кораблей. Питер хмыкнул: с чего бы теперь этой тени врываться в его сны? И тогда в нем вдруг зародилась и стала крепнуть неизвестно откуда взявшаяся уверенность: их новая встреча с дон Мигелем де Эспиносой неминуема. …Бладу неоткуда было знать, что в этот же миг за многие мили от Порт-Ройяла, в Сантьяго-де-Куба, дон Мигель де Эспиноса, бывший адмирал, ныне узник крепости дель Морро, вскинулся на своей убогой постели, пробудившись от необычайно яркого сна. …Он победитель! И наконец-то ненавистный враг в его руках! С того самого дня, когда его настигла весть о гибели Диего, де Эспиноса представлял, как поступит с «доном Педро Сангре». Выстрел из пушки, разрывающий тело проклятого пирата на куски — только так могла свершиться месть. Однако теперь эта смерть кажется ему слишком быстрой, и он меняет решение, приказав привязать пленника к носовому свесу «Милагросы», затем велит идти в бейдевинде, хотя этот курс уводит их от Эспаньолы. Галеон борется с ветром, а де Эспиноса стоит на баке, забыв об отдыхе и не обращая внимания на окатывающие его брызги. Через несколько часов Блад все еще жив, вызывая у него странную смесь чувств своем упрямством. Раздражение, удивление и… нечто еще, трудноуловимое, но беспокоящее его. В какой-то момент он даже ловит себя на том, что задерживает дыхание, когда на «Милагросу» накатывает волна, и недовольно сводит брови. Впрочем, небо затягивают облака, и надвигающийся шторм непременно прикончит пленника… Нос галеона вновь вздымается, и де Эспиноса видит, что Блад больше не двигается. — Все кончено, сеньор адмирал. Какие будут распоряжения? — в голосе подошедшего к нему старшего офицера «Милагросы» сквозит нетерпение. Дон Мигель медлит. Он хорошо понимает, что теньента тревожит курс, ведущий чуть ли не на Ямайку, что команда измотана боем и многочасовым лавированием. Но, не отрывая взгляда от Блада, он ждет, что тот шевельнется, и даже мысленно требует: «Ты! Подними голову, дьявол тебя разрази!» И опутанное канатами тело дергается, выгибается в мучительной судороге. …Бладу неоткуда знать еще и то, что сон дона Мигеля длится чуть дольше. На один вздох. На один удар сердца. На миг, чтобы отдать приказ: — Поворот фордевинд. Отвязать его. …Де Эспиноса встряхнул головой. Должно быть видение послано самим Дьяволом — чтобы терзать его, ведь пробуждаясь, он действительно верил, что победил. И вновь воспоминания об унизительном поражении нахлынули на него… …Они подобрали с десяток человек из команды «Гидальго», цеплявшихся за обломки галеона. Переполненные шлюпки отошли уже на несколько кабельтовых, когда воздух сотряс орудийный залп. Дон Мигель, отрешенно сидевший на корме, вскинул голову: корабль с алым корпусом, некогда носивший имя «Синко Льягас», только что разрядил по «Милагросе» свои пушки, и теперь разворачивался, беря курс к югу. И, глядя, как его «Милагроса», все сильнее кренясь на левый борт, погружается в воду, адмирал де Эспиноса будто умер. Вечером их заметили с «Сан-Хосе» — галеона, шедшего в Сантьяго-де-Куба. Оказавшись на его борту, спасенные благодарили Небеса и давали обеты, а де Эспиносе было все равно — идет ли корабль на Кубу или в Преисподнюю. Вскоре после прибытия в Сантьяго-де-Куба его арестовали и препроводили в крепость дель Морро. Де Эспиноса с удивляющим его самого безразличием отнеся к тому, что судить его будут за государственную измену. Суд тянулся до февраля следующего, 1689 года, и с каждым заседанием дону Мигелю становилось все очевиднее, что приговор был вынесен еще до начала процесса. Он молча и не пытаясь оправдаться, выслушивал обвинения — как справедливые, так и нелепые. И только когда ему поставили в вину пиратские действия против Англии, «страны, с которой Испания заключила Пиренейский мир», усмехнулся уголком рта. С тем же безразличием он выслушал и свой приговор: «… дон Мигель де Эспиноса-и-Вальдес, за многократные и тяжкие преступления против Короны… приговаривается к отсечению головы…» Приговор должны были привести в исполнение во внутреннем дворе крепости. Накануне казни дона Мигеля навестил священник-доминиканец. Неизвестно, каких откровений ожидал святой отец — о черных ли мессах и поклонении Нечистому или о зарытых где-то сокровищах, но он был весьма раздосадован краткой исповедью узника, и усомнился в том, что тот полностью очистил свою душу перед встречей со Всевышним. И дон Мигель вновь усмехнулся: в его душе была страшная, выжженная пустота… На следующее утро дона Мигеля в сопровождении конвоя вывели во двор. На грубо сколоченном эшафоте его ждали давешний доминиканец, комендант и глашатай со свитком в руках. Там же находился и палач, с закрытым капюшоном лицом, который ногтем пробовал лезвие топора. Возле эшафота собралась небольшая толпа — в основном солдаты и офицеры крепости и несколько богато одетых горожан, вероятно, заплативших коменданту за возможность взглянуть на казнь знатного сеньора. Свет встающего солнца ударил по глазам, и дон Мигель на мгновение зажмурился, а затем твердым шагом взошел на эшафот. «Диего, осталось совсем недолго». Он поискал взглядом в толпе Эстебана, не нашел и слегка пожал плечами. — Постарайся сделать все с первого раза, дружище. Я спешу, — сказал он, обернувшись к палачу. Он и в самом деле хотел как можно быстрее очутиться в милосердном небытии. — Не извольте беспокоиться, сеньор, — прогудел тот, — будет исполнено в лучшем виде. Дон Мигель кивнул. Он не позволил солдатам конвоя прикоснуться к себе и сам опустился перед плахой на колени. И еще раз обвел взглядом людей, пришедших взглянуть на его последний миг. В их лицах нетерпеливое ожидание мешалось с каким-то гнусным вожделением. Поморщившись, он глубоко вдохнул прохладный воздух раннего утра и положил голову в углубление плахи, необыкновенно остро ощущая щекой шероховатость темного от времени и въевшейся крови дерева. Священник неразборчиво забормотал слова молитвы, и дон Мигель, усилием воли подавив взвившийся в нем ужас — ужас тела, не желающего умирать, попытался представить Диего — таким, каким тот запомнился ему в их последнюю встречу. «Я иду к тебе, брат…» И тут что-то произошло. Толпа ахнула, а дон Мигель, не веря своим ушам, услышал гнусавый голос глашатая, объявлявшего, что по велению всемилостивейшего короля Карлоса, казнь заменяется бессрочным заключением в крепости дель Морро. Зачем человеку, который уже шагнул за грань, жизнь?! Впрочем, недоумение быстро уступило место бешеному гневу. Какого черта! Кому-то из его недругов понадобился этот фарс с казнью, чтобы еще больше унизить его, ведь королевский указ подписан не сегодня! Поднимаясь на ноги, он с такой яростью глянул на коменданта, что тот съежился и склонился в подобострастном поклоне: — Прошу вас, дон Мигель, — выпрямившись, комендант показал рукой в сторону ворот башни, из которых де Эспиносу вывели всего лишь полчаса назад. …Дон Мигель встал с узкой кровати и прошелся по камере. Со дня несостоявшейся казни прошло почти три месяца, показавшихся ему вечностью. Он тяжко прогневил Творца: что может быть хуже заточения в тюрьме, в ожидании, когда же придет избавительница-смерть? Адмирал, проигравший свое самое важное сражение, мужчина, который оказался не в состоянии отомстить за брата. Да еще этот сон… И даже во сне он не смог убить Питера Блада… Почему? Неужто он настолько свыкся с наличием у него заклятого врага, что не пожелал расстаться с ним? Или внезапно преисполнился добродетелью всепрощения? «Возлюби врага своего…» Он саркастически хмыкнул: должно быть, заключение уже пагубно действует на его рассудок. «…ибо враг твой и ты есть одно…» — возникли в голове неожиданные слова. Что за бессмыслица? Он не помнил такого в тексте Писания! И в конце концов, это же был только сон, пусть и поразительно связный. Дьявольские козни. А наяву разве он колебался бы хоть миг, прежде чем прикончить Блада? Однако в глубине души де Эспиноса вновь ощутил тень непонятной неуверенности, что встревожила его и во сне. К дьяволу! Если он начнет размышлять еще и об этом… Де Эспиноса взглянул на узкое зарешеченное оконце. Из него не видно море, он лишь слышал неумолчный шум волн. И ему вдруг страстно, до клокочущего в горле рыка, захотелось вырваться на свободу. Снова ощущать палубу под ногами, и чтобы ветер бил в лицо. Снова… жить! Затем он горько усмехнулся: что проку в пустых мечтах. Единственное что у него осталось — время. Ему предстоит провести в этой камере много времени, вероятно, — долгие годы, так что как раз возможности поразмышлять у него будет предостаточно. В том числе — и о природе странных сновидений… *** март 1689 — Вы уверены в целесообразности полного помилования для дона Мигеля да Эспиносы, ваше величество? — дон Хуан де ла Серда, герцог Мединасели**, пристально смотрел на короля. В руках дон Хуан держал бордовый сафьяновый портфель с важными документами, подготовленными к подписи. Но всесильному валидо было сейчас не до них. Он едва сдерживал раздражение: его усилия, направленные на то, чтобы свалить адмирала де Эспиносу, грозили пойти прахом. Год назад к нему обратился маркиз де Риконете*** с просьбой помочь в одном щекотливом вопросе: маркиза крайне удручало, что флотом его величества в Карибском море командует адмирал де Эспиноса. Казалось, что за дело королевскому фавориту до адмирала, находящегося за многие лиги от Мадрида? Однако финансовое положение де ла Серды в последнее время пошатнулось, и когда маркиз намекнул, что ему есть, чем отблагодарить дона Хуана за содействие, тот согласился использовать свое влияние на слабого умом и волей монарха. У де Риконете были личные мотивы ненавидеть дона Мигеля, а интерес дона Хуана подогревался уязвленным самолюбием: уж слишком Карлос Второй благоволил к роду де Эспиноса. И задуманное почти удалось. Почти… Неожиданно король заупрямился, противясь казни бывшего адмирала, а сегодня и вовсе — вызвал дона Хуана, чтобы сообщить о своем намерении освободить де Эспиносу. Обескураживающая новость! Карлос будто не слышал его, и дон Хуан проявил нетерпение: — Ваше величество? — По…вее-ливаааю… — промямлил король и замолк; из уголка его рта потянулась ниточка слюны. Дон Хуан подавил рвотный позыв и принялся разглядывать фрески, в изобилии украшающие стены полутемных королевских покоев. Повисла пауза. Казалось, король тоже разглядывал нечто, впрочем — недоступное для зрения де ла Серды. — Достаточно того, что ему сохранили жизнь, — вкрадчиво начал дон Хуан. — Можно смягчить условия его заключения, но… В маленьких глазках Карлоса зажегся тусклый упрямый огонек, и он медленно, но на этот раз внятно произнес: — Подготовить еще один указ… Восстановить дона Мигеля… де Эспиносу в звании адмирала. Дон Хуан с досадой закусил губу: все гораздо хуже, чем он предполагал. Однако он попытался побороться: — Позволю себе заметить, что это было бы… недальновидно. Его прошлые победы не могут искупить череду катастрофичных промахов последних лет. Сколько он потерял кораблей… Карлос властным жестом остановил дона Хуана, и, неожиданно остро взглянув на него, заставил низко склониться. — Как будет угодно вашему величеству, — нарочито равнодушно проговорил дон Хуан и попятился к дверям: он все явственнее осознавал, что впутавшись в интригу маркиза де Риконете, совершил ошибку — ошибку, которая дорого ему обойдется. Тем временем, лицо короля вновь приобрело отсутствующее выражение, а рука упала на подлокотник кресла, как будто его силы были полностью исчерпаны этим проявлением воли. Аккуратно притворив за собой двери, дон Хуан дал наконец волю ярости, швырнув под ноги какому-то незнакомому идальго портфель. Идальго отпрянул и поспешил убраться прочь, страшась гнева королевского валидо. А дон Хуан так и стоял посреди галереи, мысленно кляня честолюбивого маркиза де Риконете и желая дону Мигелю де Эспиносе утонуть в первый же шторм… ____________________________________________________________________ *Santa Virgen de los Milagros. Автор предполагает, что на носу галеона вполне могла быть установлена скульптура, изображающая Деву Марию **Хуан Франсиско де ла Серда с 1680 г. возглавлял правительство короля Карла II в качестве его избранного фаворита (вали́до). После провала своих политических начинаний ушёл в отставку. Авторским произволом срок его правления продлен до 1689 года. ***маркиз де Риконете — персонаж «Удач капитана Блада», командующий испанским флотом в Карибском море, вероятно — вследствие опалы дона Мигеля.
Анна: Очень интересно и красиво написано, жду продолжение
Nunziata: Анна пишет: Очень интересно и красиво написано, жду продолжение Спасибо! но муза меня пока покинула... так что осталась зарисовка с открытым финалом
Ирен де Сен-Лоран: Nunziata, наконец-то добралась до продолжения твоих бесконечно чудесных фиков по ОКБ... Шикарно, нет слов... Спасибо...
Nunziata: Ирен де Сен-Лоран спасибо! ну вот, это последний, больше не пишется
полная версия страницы