Форум » Творчество читателей » Тулузские хроники. » Ответить
Тулузские хроники.
Violeta: Нинон. [more]"Боже, ну какой же я дурак!" - в который раз за сегодняшнюю ночь думал про себя Жоффрей. Вернувшись из домика на Гаронне, он стремительно прошел к себе в комнату и что есть силы захлопнул за собой дверь. Никто из слуг не осмелился последовать за ним, даже Альфонсо. Рухнув в кресло у камина, Жоффрей закрыл глаза и погрузился в тяжелые раздумья. Чего он ждал? Что она обрадуется, узнав его под маской бродячего певца? Что сегодня он наконец-то покорит свою строптивую жену? Трижды дурак! Все, чего он добился, - это еще больше разозлил ее. Но ведь она была так нежна, так горячо отвечала на его ласки и поцелуи, пока не поняла, что это он... Черт возьми, его шутка вышла для него боком - теперь и Анжелика будет относиться к нему вдвойне осторожней, и он сам не сможет забыть то головокружительное блаженство, которое испытал, когда сжимал ее в своих объятиях и касался губами ее губ. Он встал и налил себе вина. Как он завтра увидится с ней? Что скажет? Что ответит она? Обольет его холодом и презрением? Он с удивлением осознал, что боится этой встречи. Неужели эта юная девушка настолько завладела его сердцем, что он совсем потерял голову и ведет себя, как неразумный мальчишка? Именно так. Жоффрей усмехнулся. Какой насмешкой обернулись для него все заветы трубадуров - он безнадежно влюблен в собственную жену и в буквальном смысле умирает у ее ног... Но он еще пока может держать себя в руках - она не должна знать, как сильно его задевает ее равнодушие. Никогда ему не приходилось прилагать столько усилий, чтобы завоевать женщину, а ведь Анжелика была его женой и принадлежала ему по закону. Он подошел к зеркалу и некоторое время разглядывал свое отражение в его темной глубине, освещенной лишь дрожащим пламенем свечи. Да, с его отталкивающей внешностью у него мало шансов увлечь эту капризную красавицу. А после сегодняшнего происшествия даже те слабые ростки интереса, которые вызывали в ней их разговоры о математике и прочих столь редко интересных женщинам вещах, окончательно увянут. И что теперь делать? Откровенно поговорить с ней? Написать ей письмо? Отправить ей подарок в знак своего раскаяния? Любым способом вернуть то хрупкое взаимопонимание, которое еще недавно было между ними... Нет, все, он больше не выдержит этой пытки - видеть ее, разговаривать с ней, слышать звук ее нежного голоса, ее серебристый смех, и вспоминать те восхитительные поцелуи, которые она дарила ему в беседке, жар ее тела, затуманенные страстью глаза, обращенные к нему... В самом деле, он же не святой - ежесекундно испытывать неодолимое влечение и усилием воли сдерживать его. Жоффрей был уверен, что вся его выдержка не спасет его завтра, когда ему придется встретиться с ней лицом к лицу, и он обязательно выдаст свое волнение. А еще больше его страшило то, что она в ужасе отшатнется от него, как тогда, в их первую брачную ночь. Вот этого он точно не перенесет. Лучше уж вообще тогда не видеть ее, просто сбежать куда-нибудь... Ну конечно же! Он уедет! Как же ему раньше это в голову не пришло? Прочь от этого безумия, этой ежедневной муки, хоть на некоторое время забыть о той боли, что уже долгое время терзает его сердце. Несколько недель назад он получил известие, что работы по строительству его парижского отеля подходят к концу. Прекрасный повод, чтобы покинуть Тулузу. Надо только оставить распоряжения Андижосу относительно Анжелики и написать ей короткую записку с извинениями. Он подошел к бюро, достал лист бумаги, чернильницу и перо. Что же написать? Что он раскаивается в случившемся накануне? Что сожалеет, что вынужден покинуть ее на некоторое время? Все выглядело ужасно глупо и не отражало даже сотой доли тех чувств, которые он испытывал. На крышке бюро лежал бархатный футляр с подарком, который он так и не решился отдать ей - фероньерка, выполненная в виде сверкающей жемчужной капли на маленькой золотой цепочке. Что ж, сейчас самый подходящий случай, чтобы подарить Анжелике это украшение. Он ничего не будет писать - пусть она сама решает, что он хотел сказать ей этим прощальным даром. Утром он узнал, что она так и не вернулась из домика на Гаронне. Тем лучше. Значит, он принял правильное решение - она не хочет его видеть, а он не испытывает желания разыгрывать перед ней спектакль, изображая любезного мужа, и вести себя так, словно вчера между ними ничего не произошло. - Андижос, друг мой, я доверяю вам на время моего отсутствия присматривать за госпожой де Пейрак. Она ничего не должна менять в своих привычках, может по-прежнему совершать утренние конные прогулки, а вечера посвящать приемам с маленьким балом. А если хочет, может уединяться в домике на Гаронне, - он немного помолчал. - Передайте ей, что она свободна и вольна устраивать свой досуг так, как пожелает. - Это все? - Нет, передайте ей еще вот это, - и граф протянул Бернару конверт, скрепленный его личной печатью, в котором лежала фероньерка. Дорога до Парижа прошла без происшествий. Прибыв в столицу, он тут же отправился в квартал Маре, чтобы оценить результат проделанных работ. Жоффрей с удовольствием отметил, что несмотря на огромные расходы на строительство, отель был в точности таким, каким он его задумывал. Плавные линии кованых решеток балконов и перил, напоминающих виноградные лозы, резные золоченые фризы, расположенные под карнизом, белоснежные статуи, украшающие сад, - все поражало воображение своей красотой и гармоничностью. Он на секунду пожалел, что с ним рядом нет Анжелики - ей наверняка бы понравился этот роскошный дом, построенный для нее. Да, для нее - он мысленно представил, как она гуляет по дорожкам парка, проводит рукой по искусно выкованным перилам лестницы, любуется чудесными мраморными скульптурами... Пейрак стиснул зубы - прекрасный и холодный дворец, в точности, как сердце его жены, пустой и не согретый пламенем любви... Он поднялся по мраморным ступеням крыльца. На пороге его встретил Мансар, архитектор, и низко поклонился. - Мессир граф, приветствую вас. Надеюсь, вам нравится отель? - Да, господин Мансар, он великолепен. Вы учли все мои пожелания и при этом не утратили собственный стиль. Я очень доволен. Архитектор еще раз низко поклонился. - Желаете осмотреть дом изнутри? - Непременно. Идемте. Они прошлись по анфиладам галерей, залов и комнат, предназначенных для празднеств и приемов, поднялись на второй этаж и осмотрели все помещения там. - Господин граф, здесь много света и воздуха, могу с полной ответственностью заявить, что это одно из лучших зданий, которое я имел честь проектировать. - Вы превзошли сами себя, господин Мансар. - Самое время подумать об отделке. - Конечно. Я планирую отказаться от гобеленов - мне они кажутся несколько старомодными и слегка тяжеловесными, особенно в этом доме. - Полностью согласен с вами. Я сам хотел предложить вам деревянную обшивку, она только-только начала входить в моду. Граф кивнул. - В таком случае и фризы нужно будет выполнить в виде цветочных гирлянд, а стены задрапировать шелком. - Отличное решение. - Тогда, господин Мансар, нужно немедленно пригласить столяров-краснодеревщиков, обойщиков, золотых и серебряных дел мастеров. Кроме того, я желаю расписать потолки в малой и большой гостиной - нужно пригласить хорошего живописца. И как вы считаете, что больше подойдет сюда - паркет или мозаика? - Конечно же, паркет. Его можно изготовить из особых благоухающих сортов древесины, и комнаты наполнятся дивным ароматом. - Превосходно! Так и сделаем. Я приехал в Париж ненадолго, поэтому хотел бы, чтобы все вопросы по отделке были решены в ближайшие две недели. - Как вам угодно, господин де Пейрак. И еще, насчет молельни... Вы планируете устроить ее в доме? Граф широко улыбнулся. - Несомненно! Самую большую и богато украшенную во всем Париже! Менсар понимающе хмыкнул. - И конечно же, там будет небольшой секрет. Знатные господа часто организуют тайники в часовнях. - Я рад, что мы так хорошо понимаем друг друга. Вы найдете надежного человека для этой цели? - Можете положиться на меня, господин граф. Спустившись вниз, Пейрак любезно распрощался с архитектором и подозвал стоящего неподалеку старого слугу, Паскалу. - Все ли сделано, как я велел? Подземный ход готов? Тот низко поклонился. - Да, можете не беспокоиться - все исполнено в точности. Все рабочие, которые участвовали в строительстве, набирались в провинции и по окончании работ отправлялись обратно. Так что эта тайна известна в Париже только вам и мне. - Ты уверен? - Абсолютно. - Что ж, пойдем посмотрим. Они вышли из дома и прошли по аллее из подстриженных кустов, которая вела вглубь сада, к старой стене, где все по приказанию графа оставалось нетронутым, проникнутым духом средневековой поэзии. Колонна с отбитой верхушкой, пестрый щит у самой скамейки, старый колодец, покрытый куполом из кованого железа, — все это напоминало о пышности пятнадцатого столетия, когда квартал Маре представлял собой один огромный замок со множеством дворов — резиденцию французских королей и принцев. - Смотрите, - проговорил Паскалу, подходя к колодцу и устанавливая на дно большого деревянного ведра, окованного медью, предусмотрительно захваченную с собой лампу, и стал медленно опускать цепь, на которой оно висело. В свете лампы стали видны блестящие от сырости стенки колодца. Слуга остановил ведро на полпути. — Вот! Наклонившись, граф разглядел в стенке деревянную дверцу. Все было сделано по его задумке: если опустить ведро так, чтобы оно остановилось напротив, можно было открыть дверцу и пробраться в подземный ход. Жоффрей выпрямился. Паскалу поспешно заговорил: - Ход очень глубокий и проходит под погребами соседних домов. Он идет вдоль крепостных стен со стороны Бастилии и доходит до предместья Сент-Антуан, а там соединяется со старинными катакомбами и прежним руслом Сены. Граф ненадолго задумался, потом сказал: - Прекрасно, просто прекрасно, ты славно потрудился. Но там сейчас все застроено, границы Парижа сильно раздвинулись, возможно, стоит провести подземный ход дальше, до Венсенского леса? Там есть небольшая разрушенная часовня, надежно упрятанная от посторонних глаз. - Как будет угодно господину графу. - И еще, нужно прикрепить к стенкам колодца железные скобы. - Обязательно, мессир де Пейрак. - Я прикажу выдать тебе достойное вознаграждение. Ты славно потрудился. - Благодарю вас, монсеньор, вы очень щедры к старому Паскалу. Граф похлопал слугу по плечу и вернулся в дом. Еще раз обойдя все комнаты, он остановился посреди небольшого салона на втором этаже. Он подошел к огромному камину и провел рукой по вензелю, украшающему его. Два мраморных льва, поддерживающих каминную полку, равнодушно взирали на хозяина дома. Граф прикрыл глаза и на секунду представил, как эта комната наполнится мебелью и роскошными безделушками, потолок украсит роспись, а стены - шелковые панели и светильники, излучающие мягкий, чуть приглушенный свет. А в глубине будет стоять кровать с роскошным тяжелым балдахином из брокатели, на которой будет спать его жена, разметав по подушке свои золотистые волосы. Он склонится над ней и проведет кончиками пальцев по ее щеке, а потом прильнет к полураскрытым губам... Да что же это такое! Он в сердцах ударил кулаком по каминной полке, на которую опирался. Даже здесь, за сотни лье от Тулузы, мысли об Анжелике не оставляли его. Нет, ему нужно срочно отвлечься, иначе он сойдет с ума. Почему бы не поехать к Нинон? Да, прекрасная куртизанка наверняка найдет, чем развлечь его. Изящная, превосходно сложенная брюнетка, с лицом ослепительной белизны, с лёгким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозили благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой, Нинон держалась с необыкновенным благородством, обладая поразительной грацией манер. Она протянула графу руку для поцелуя и кокетливо осведомилась: - Почему вы так давно вы не были у меня? Я сердита на вас, мессир де Пейрак! - Ах, не будьте слишком жестоки! Я приехал в Париж, только чтобы увидеться с вами, прекрасная богиня! - шутливо ответил Жоффрей, жестом подзывая слугу. - И я не забыл привести вам подарок, который, уверен, порадует вас. Он развернул легкую шелковую ткань и с поклоном протянул Нинон лютню. Она вскинула на него восхищенные глаза. - О Боже, граф, вы просто волшебник! - Этот чудесный инструмент я заказал в Болонье. Он легок и и у него великолепное звучание, и я льщу себя надеждой, что вы продемонстрируете мне всю виртуозность игры на нем. - Несомненно, граф, - Нинон чуть понизила голос. - Вы можете остаться после ужина и я буду играть только для вас... Он взял ее руку и поднес к губам, а потом быстро перевернул и запечатлел поцелуй на тыльной стороне ладони. Молодая женщина вспыхнула и поспешно прикрыла лицо веером. - Не будьте дерзки, граф! - Если я и дерзок, то причиной тому - ваша несравненная красота, - склонился в поклоне Пейрак. - Я не могу долго сердиться на вас, вы так милы, - рассмеялась Нинон. - Итак, до вечера, месье... - Я буду считать минуты до нашей встречи, - Жоффрей слегка кивнул ей и прошел в салон, где уже собрался весь свет Парижа. Все головы, как по команде, повернулись к нему. Граф обвел присутствующих внимательным взглядом и улыбнулся, услышав громкий шепот: "О, этот тот самый знаменитый Лангедокский хромой!" - Приветствую вас, господа! - Мессир де Пейрак! - к нему тут же устремились старые знакомые, наперебой восхищаясь тем, что он приехал в столицу и сетуя, что его давно не было видно. Раздался чей-то голос: - Говорят, вы недавно женились, граф? Ваша очаровательная супруга приехала вместе с вами? - Увы, мадам де Пейрак осталась в Тулузе. Отель, который я распорядился отделать для нее, еще не готов. - Можно не сомневаться, что когда он будет закончен, это будет самое прекрасное место в Париже! - Я думаю, что так оно и будет, ведь строительством руководил сам господин Менсар. По комнате прошел вздох восхищения. - И вы устроите прием по случаю новоселья? - Несомненно! Самый роскошный, какой можно только представить! Нинон зашла в салон и с улыбкой произнесла: - Господа, ужин подан. Мессир де Пейрак, я желаю, чтобы вы сидели рядом со мной. Мне не терпится услышать поскорее новости о том, как весело вы проводили время в вашем знаменитом Отеле Веселой Науки вдали от столицы. Говорят, праздники там великолепнее, чем у господина Фуке в Во? - Судить вам, прекрасная дама! Я расскажу все, как есть, а вы вынесете свой вердикт, - граф подошел к ней и протянул руку, чтобы сопроводить к столу. - И конечно же, вы споете для нас, - воскликнула Нинон, опираясь на протянутую ей ладонь. - Если вам будет угодно, - с поклоном произнес Жоффрей. Поздно вечером, когда гости разошлись, служанка провела графа в покои хозяйки дома. Та полулежала на подушках низкого дивана и уже успела сменить тяжелое парадное платье на легкое домашнее. Мужчина опустился в кресло напротив и тихо сказал: - Ну вот мы и одни, Нинон. - Я рада, что ты приехал. Я могу по пальцам пересчитать людей, общение с которыми мне доставляет удовольствие, и ты - один из них. - Могу то же самое сказать о тебе, - граф достал из кармана сигару и раскурил ее. - Ах, как же я скучала по этому запаху табака, - мечтательно прикрыла глаза Нинон. - И по тебе... Жоффрей промолчал. - Ты женился? - Да, и уже достаточно давно. - Она красива? - Как ангел, - Пейрак усмехнулся и сжал рукой подлокотник кресла. Глаза Нинон разгорелись и она подалась вперед. - Расскажи мне о ней. - А что ты хочешь узнать? - Все. Откуда она, как ее зовут, и как ей удалось покорить твое сердце, - она рассмеялась. Жоффрей нахмурился. - С чего ты это взяла? - Ах, мой дорогой, я слишком давно знаю тебя, и с уверенностью могу сказать, что сейчас ты безумно влюблен. В собственную жену, - она покачала головой. - Возможно ли это? - Еще год назад я бы сказал, что нет. - Как интересно! - Нинон встала, налила в бокалы вино и один из них протянула графу. - Ну же, расскажи мне все. - Я не знаю, что тебе сказать кроме того, что я люблю ее, а она меня - нет, - Жоффрей единым махом опрокинул в себя содержимое бокала. - Да... И я не знаю, что с этим делать... Я совсем не понимаю, чего хочет моя очаровательная жена. Она очень сдержанна и молчалива, и совсем не походит на других женщин. Представь себе, - граф слегка развеселился. - Ее увлекают разговоры о математике! Нинон закатила глаза. - Боже мой, о каких странных вещах ты толкуешь! Выбирай: либо любить женщину, либо понимать ее... Жоффрей расхохотался. - Как верно! Но загвоздка в том, что я и люблю ее, и хочу проникнуть в тайну ее изумрудных глаз... - Я думаю, что этого делать не стоит. Именно эта тайна так и привлекает тебя, разгадаешь ее - и потеряешь интерес к своей зеленоглазой красавице. Пейрак покачал головой. - Не думаю. Меня волнует все, что связано с ней. Я смотрю на нее и ловлю себя на мысли, что безумно хочу знать, о чем она думает, о чем мечтает... - Все женщины мечтают только об одном, - задумчиво произнесла Нинон. - О любви... А ты всегда славился своими любовными победами и, не скрою, что я и сама когда-то поддалась твоему дьявольскому обаянию... Что же за невероятная женщина твоя жена, что до сих пор не ответила на твои чувства? - Вот и я задаю себе тот же вопрос. И пока я разбирался, что же она собой представляет, совсем потерял голову от любви к ней. - И сбежал в Париж, подальше от нее, - проницательно сказала Нинон. - Именно так. - Что ж, тут можно сказать только одно - препятствия в любви лишь усиливают ее. - Ты цитируешь Шамплена! - граф с изумлением посмотрел на нее. - И нахожу его слова очень верными. Влюбился бы ты так сильно, если бы она не была холодна с тобой? - Мне кажется, - медленно проговорил граф. - Что я любил ее еще до того как увидел. Именно ее я ждал долгие годы, искал во всех женщинах и не находил. И ее холодность нисколько не распаляет меня, а глубоко ранит. Да, Нинон, я стал совсем другим рядом с ней... - Какая же она счастливица, - прошептала женщина. - Я бы многое отдала, чтобы услышать от мужчины такие слова... Если ты хотя бы вполовину чувствуешь то, что говоришь, то рано или поздно она полюбит тебя. Нельзя не ответить на столь страстный призыв. - Только этого я и желаю... Что ж, Нинон, ты вселила в меня надежду. Я очень благодарен тебе, - сказал Жоффрей, вставая. - Я тоже благодарна тебе за откровенность, и знаю, что немногие удостаиваются чести узнать тайны твоего сердца, - она позвонила в колокольчик, вызывая служанку. - Мы еще увидимся до твоего отъезда? - Несомненно. Мы же должны дать повод для сплетен относительно наших близких отношений, - граф заговорчески улыбнулся и поцеловал ей руку. - Ты невыносим! - звонко расхохоталась Нинон. Он снял с правой руки кольцо с печаткой в виде маленького золотого крестика, заключенного в круг, и надел его на палец женщины. - Это еще один подарок вам, мой милый друг. В знак моей глубокой признательности... Нинон поднесла руку к глазам и прозрачный камень цвета ночи отбросил винно-красный отблеск на ее лицо. - Я желала бы принять такой подарок в знак вашей любви, граф, но увы, она мне не принадлежит. Так что я приму его в знак вашей дружбы, которая, поверьте, для меня не менее ценна... На пороге возникла служанка, и Жоффрей, отвесив женщине изящный поклон, удалился. Когда дверь за ним захлопнулась, Нинон тихо проговорила: - Желала бы я взглянуть хоть одним глазком на эту удивительную мадам де Пейрак... *** Он приехал в Тулузу рано утром и узнал, что госпожа графиня еще на прогулке. Он неторопливо прошелся по комнатам, остановился в зале для приемов и посмотрел на то место, на котором обычно сидела его очаровательная супруга во время трапез. Он перебирал в памяти ее изящные жесты, ее улыбки, которые она дарила собеседникам, и сердце его переполнялось радостью оттого, что совсем скоро он увидит ее. В галерее послышались быстрые легкие шаги и Жоффрей медленно повернулся ко входу. На пороге стояла Анжелика и он с волнением отметил, что глаза ее светятся счастьем и она смотрит на него с чувством, близким к восторгу. Жоффрей де Пейрак снял шляпу и, коснувшись земли плюмажем из красных и черных перьев, низко поклонился. Затем выпрямился и ослепительно улыбнулся. - Что же случилось с вами, мадам, во время моего отсутствия, и почему я вижу отражение радости на вашем лице, которая делает вас еще более прекрасной? Она смутилась и опустила глаза. - Ничего! Ничего не случилось, - а потом тихо добавила: - Вас долго не было. "Неужели?" - пронеслось в голове у Жоффрея. - "Неужели она скучала без меня?!" Неожиданно появилась толпа знакомых с возгласами приветствия и многочисленными вопросами, а садовники-мориски начали разносить цветы для праздника. Дворец Веселой Науки вновь ожил. Желая подразнить Анжелику, Жоффрей рассказал, что в Париже он пел у Нинон де Ланкло и подарил ее лютню: - Вы же знаете, что очаровательная жеманница превосходно играет на этом инструменте. Музыка царит в ее доме. Увидев, как внезапно омрачилось лицо жены и она бросила быстрый взгляд на его руку, где не хватало одного кольца, Пейрак преисполнился радости - черт возьми, да она ревнует! Он едва сдержался, чтобы не броситься к ней через всю комнату и не сжать ее в своих объятиях. Еще не время... Она сама придет к нему. И он сделает все, чтобы это произошло как можно скорее... --------------------------------------- Немного ревности - отличная приправа для пылкой любви... Жоффрей сидел за массивным дубовым бюро и просматривал письма, пришедшие утром, когда в кабинет вбежала разрумяненная после утренней конной прогулки Анжелика и весело проговорила: - Какие новости, дорогой? Он поднял глаза на жену и улыбнулся. Она была невероятно хороша в наряде для верховой езды - гибкая, стройная амазонка со слегка растрепанными золотистыми локонами и сверкающими изумрудными глазами. Сняв перчатки и небрежно бросив их на изящный столик, стоящий около двери, она быстро пересекла комнату и легким поцелуем коснулась его губ. Жоффрей показал ей письмо, которое держал в руках: - Это от Молина. Анжелика выпрямилась и скрестила руки на груди. - И что же он пишет? - Я смотрю, вы его недолюбливаете, - смеясь, проговорил граф. - А ведь именно ему мы обязаны нашим сегодняшним счастьем. - Он слишком много на себя берет и вмешивается в дела, которые его не касаются, - резко проговорила Анжелика. В ней вдруг ожил былой гнев, и она вспомнила, как еще совсем недавно отчаянно боролась со своим отцом и управляющим, желая избежать ненавистного брака с тулузским колдуном. Муж встал и привлек ее к себе. - Милая, что с вами? - Ничего, не обращайте внимания... Чего он хочет? Предлагает очередную выгодную сделку? - язвительно осведомилась Анжелика. - Полноте, к чему эта ирония? - граф укоризненно посмотрел на нее и покачал головой. - Нет. Он пишет, что маркиз дю Плесси-Белльер недавно скончался и поместье унаследовал его сын, Филипп. Не думаю, что эта новость каким-то образом может повлиять на наше с ним общее дело, но Молин все же решил поставить меня в известность относительно случившегося. - Филипп... - эхом повторила Анжелика и на нее внезапно обрушились воспоминания из детства - ее яростная ссора с юным красавцем маркизом в Монтелу, его презрительное "Баронесса унылого платья" и насмешки глупых пажей в Плесси, ее дрожащая рука в его руке... Жоффрей увидел, как внезапно потемнели глаза жены и она слегка закусила нижнюю губу. - Вы знакомы? - Да... Немного... Филипп дю Плесси - мой кузен, и мы несколько раз виделись в детстве... И я не могу сказать, что эти встречи меня радовали. Граф насмешливо посмотрел на нее. - А мне кажется, что тут дело в другом. Ну же, признавайтесь, дорогая, что вам нравился юный маркиз! Анжелика вспыхнула и возмущенно проговорила: - Какие глупости! Конечно же нет! Злой, заносчивый мальчишка! Он жестоко посмеялся надо мной и моими родными, когда был проездом у нас в замке, а потом еще раз... Мне казалось, что никого и никогда в жизни я так не ненавидела... - она махнула рукой. - Впрочем, неважно, все это было очень давно... - И тем не менее, вы до сих пор обижены и негодуете. Сдается мне, что кузен вам не просто нравился, вы были влюблены в него... - Жоффрей уже откровенно смеялся. - Он был красив? - Невероятно. Никогда в жизни я не видела такого красивого юношу... Но при этом он был высокомерен и ужасно груб со мной. Но вы правы... Возможно, я была влюблена в него... Немножко... - Немножко! Вы просто прелесть! Значит, не я первым покорил ваше гордое сердце? - граф улыбался, но Анжелика чувствовала его волнение. Она опустила ресницы. Руки мужа сильнее сжали ее талию. - Ну же, мадам, ответьте, - голос его слегка дрогнул. Анжелика обвила руками его шею и взглянула на вмиг посерьезневшее лицо. Никогда раньше он не смотрел на нее так... Или она просто не замечала. - Монсеньор, да вы ревнуете! - воскликнула она. - О, я просто в восторге! - и ее голос зазвенел от переполняющих ее нежности и счастья. - Немножко, - улыбнулся Жоффрей. - Ах, прекрасная дама, вы изрядно помучили меня, прежде чем подарить мне свое расположение, и теперь я невольно задаюсь вопросом - а не ваш ли красавец кузен был тому причиной? - Боже, я была такой глупой! Вы должны ненавидеть меня, - она смущенно потупилась. — Если вспомнить, сколько несчастий я претерпел из-за вас, трудно поверить, что я не держу на вас обиды. Но я не могу обижаться на вас, - тихо проговорил он, касаясь губами ее волос. - В вас моя жизнь. Она теснее прижалась к нему. Он любит ее. Любит настолько, что даже ревнует! Никогда, даже в самых смелых мечтах, она не могла представить себе такого. Его любовь всегда казалась ей чем-то невероятным, феерическим, исключительным подарком судьбы, и она втайне боялась, что однажды он оставит ее и отправится покорять новые вершины... Время от времени в ней просыпалась жгучая ревность к его прошлому, что очень забавляло мужа. А вот теперь он сам ревнует. Она приподнялась на цыпочки и прильнула губами к его губам. - Вы моя единственная любовь, дорогой сеньор, - тихо прошептала она. - И так будет всегда, пока бьется мое сердце... [/more]
Violeta: toulouse пишет: то быстренько бы нашел любовницу, а тут чувства не охладели все годы, пока ГГ были вместе. Не в этом смысле устал Он понял, что достиг желаемого, к чему шел почти год. Организм на это реагирует не радостью, а скорее спадом, потому что главным было - прийти к цели, все, задача выполнена, выкл. После этого - новая вершина, приобщить Анж к радостям супружеской жизни, т.е. новая задача. И организм снова активно включается в гонку. А на момент спада перестают работать эмоции, включается голова и всякие-разные мысли, в том числе - про последствия дуэли. А то, что он якобы отмахивается от них, так он супругу молодую успокаивает. Я помню, когда в детстве читала этот момент, не понимала, чего он такой задумчивый сидит. Вот же - радость какая, барышня готовы и просют. А он мрачен, как на похоронах, больно ему от щастья. Потом выросла, пару раз испытала выгорание эмоций и поняла, что у него там в башке происходило. Да и дуэль - не рядовое событие, плюс с таким хоть и противным, но влиятельным человеком. Неприятностей, дай архиепископ делу ход, было бы выше крыши. Но это ИМХО, у каждого свое видение.
Nastia: Violeta пишет: Но это ИМХО, у каждого свое видение. Согласно но нам и Ваше тоже нужно гиии мы ж с фиалкой не отстанем, я это по поводу оттенков 50 оттенков Виолетты Только не обижайтесь хорошего автора всегда мало.
List: Violeta, согласна. toulouse пишет: Вспомните, как он прокурора чуть в пропасть не скинул, когда тот не хотел уступать дорогу графской карете? Так он тогда был на эмоциях - Анж кричала. Адреналин зашкалил, почти как дуэль. Скинул бы карету, потом бы тоже сидел с мрачным видом
МА: И все-таки на мой взгляд мрачное лицо перед брачной ночью дискредитирует графа. ИМХО. Поэтому обратимся к канону. Из новой версии: Анжелика и Жоффрей молчали. Они долго сидели в тишине, но когда он, едва скрывая нетерпение, привлек её к себе, она прошептала: - Почему Вы не улыбаетесь? Вы ещё сердитесь? Клянусь Вам, я не хотела этого...Шевалье де Жермонтаз... - Я знаю, милая. Ничего про мрачность нет. Просто молчание, причем обоюдное. Конечно, можно предположить, что граф в это время думает о дуэли. Ничего не указывает на обратное, но и подтверждения этой мысли нету. Вполне мужчина может сидеть и переживать свое счастье, испытывать те чувства, о которых собственно и говорил Анжелике. Уф, так что есть возможность остаться при своем мнении . А то меня печалила идея, что после года воздержания, сидя подле любимой женщине, благосклонности которой он добился, дядька рефлексирует.
фиалка: toulouse пишет: Вообще к этому празднику я не вижу Жофу в сомнениях и переживаниях. Мне кажется, они уже оба понимают, что любят друг друга, и только опрометчивые слова "вы придете сами" мешают каждому сделать последний шаг навстречу другому. И даже раньше, после беседки, ни к чему сбегать в Париж, надо ковать железо не отходя от кассы. Это все опять упирается в то, что кто-то принимает новую версию, кто-то нет Для меня, и я это уже не раз писала, вся эта сцена в новой версии полный бред. Во первых потому, что поцелуй в шею вообще откололся, а там где всплыл - ни пришей собаке хвост. Во вторых, я приняла его побег у Violeta, но в книге так его и не вижу. Жофа действительно что, не закомплексованный мальчишка , а уже взрослый многоопытный мужик. Спасаться бегством, точно не в его характере. Скорее бросит вызов. Для меня сцена в беседке заканчивается его смехом, возбуждением, торжеством, нетерпением, восторгом и т.д., пусть они и не показаны. И день следующий - это наблюдение, проверка как все сработало, он невзначай задевать ее вновь и вновь, чтобы волновалась, думала о нем, о поцелуе, и не дай Бог успокоилась возведя новую стену или сделав вид, что ничего не было. И поцелуй в шею - это контрольный выстрел, он окончательно ее дожал и она уже не сопротивляется, не отскакивает в ужасе. Что называется - созрела. И тогда он отступает, уходит в глухую оборону. Это т.с. «Почувствуйте разницу», заставляет ее саму искать его общества. Ведь он наверняка видел как она ревнует, как следит за ним взглядом, как он стал ей не безразличен, но продолжает сам держать дистанцию, доводя ее до кондиции. А в новой версии - сбежал и усе. Почему? С чего? Приехал как ни в чем ни бывало и «давайте жить дружно» toulouse пишет: Тем более что у него, как у дворянина, просто не было другого выхода. Я тоже никак не пойму, что такого ужасного с этой дуэлью? Да казнили, было, но задолго до этого. Сейчас, по сути, время безвластия, король ещё не в силах. Хотя и позже дуэли были, сплош и рядом, но король пожурит, ну в тюрьме посидят горячие головы, на крайняк на время в провинцию сплавят. Все. А ещё позже это опять стало нормой, дрались потому что дрались. Violeta пишет: А он мрачен, как на похоронах, больно ему от щастья Но почему опять «мрачен». Если человек не улыбается значит обязательно именно мрачен? Но счасть и в прямь может быть настолько острым, что дыхания не хватает и слезы наварачиваются. От счастья и в самом деле может быто больно. А у него смешались и торжество победителя, и обида на неё, и желание, которое наверняка все внутренности узлом связывало, а ему приходилось сдерживаться, что бы на неё попросту не наброситься. Да, дуэль спровоцировала выброс адреналина, но у него было более чем достаточно времени прийти в себя. Такого эмоционального упадка это попросту вызвать не могло, ведь для него это точно не впервые. Для мужчины столько побродившего по разным портам и учавствовавшего небось не в одной схватке и после укладывающего в постель не одну женщину. И я не соглашусь что у него упадок потому, что цель достигнута. В том то и дело что цель впереди и сейчас главный штурм. Вот когда она стала его по-настоящему -цель достигнута. Но тут все смывает эйфория. Где Вы видели мужика впадающего в тоску от того что дама наконец сдалась?
Violeta: фиалка пишет: Где Вы видели мужика впадающего в тоску от того что дама наконец сдалась? Тут непростая дама и осада не ради секса. Точнее, не только ради него Я понимаю, что вы имеете в виду, и будь Жоффрей простым веселым парнем типа Лозена, то несомненно, эйфория кружила бы ему голову и заставляла улыбаться в 33 зуба. Для графа же, как для рассудительного и взрослого мужчины, такое поведение нетипично. Только что произошла дуэль, только что он всякого-разного надумал, только что понял, что добился женщины, о которой год грезил - ну не может он бездумно и моментально в глубины страсти погрузиться. Для того, чтобы выкинуть лишние мысли из головы и опять зажечься эмоциями, нужно некоторое время. Вот он и ехал тихим шагом до домика на Гаронне, напевал разное, размышлял... А потом Анж бросила ему новый вызов - Отомсти мне! - и понеслаааась
фиалка: Violeta пишет: Только что произошла дуэль, только что он всякого-разного надумал Да произошла, но если его это и волновало после, то только то как эта скотина посмела вообще на подобное решиться. Ему которого одни уважают, другие бояться и совсем немногие посмеют бросить вызов. Вы и вправду думаете что он будет от этого сокрушаться и всякого себе надумывать? Он тут же на неё переключился, даже шпагу ещё не убрав. Violeta пишет: только что понял, что добился женщины, о которой год грезил - ну не может он бездумно и моментально в глубины страсти погрузиться Он понял что ее добился задолго до этого. Судя по его лекции он готовил ее к тому, что ее ждёт. И праздник именно этот и в таком формате тоже не случайность. Он попросту подвёл ее к постели. Не будь Жермонтаза, она все равно оказалась бы в его спальне. И погрузиться в пучины страсти он способен очень быстро. Он как никто умел отрешиться от всего кроме одного. И не только в сексе, хотя и там. Надо с Сабиной, пожалуйста, надо Анж вылечить - ни вопрос. Он и на корабле ею грезил и после бури тоже адреналин Мама не горюй, но пришёл и начал соблазнять, а не в тяжкие думы погряз.
japsik: фиалка Вы так здорово пишите, прям добавить нечего
Светлячок: А я чего-то не пойму по поводу чего спорим? Выделила основные вопросы: 1. когда граф понял, что мадам созрела и уже готова? вот, действитлеьно, интересно. Если понял после беседки, то почему уехал (по новой версии), почему не дожал с поцелуем? почему не дожал в сцене с духом галилея? там мадам сама пришла, просто стушевалась, мог бы проявить навыки свои обольщения и всего прочего. фиалка пишет: Он понял что ее добился задолго до этого. Судя по его лекции он готовил ее к тому, что ее ждёт. И праздник именно этот и в таком формате тоже не случайность. Он попросту подвёл ее к постели. Не будь Жермонтаза, она все равно оказалась бы в его спальне. Можно предположить, что все знал, просто ждал и подстраивал, организовывал и тому подобное . Но, лично мне не хочется видеть Пейрака таким калькулятором , который просто играл и ждал. Как тогда соотнести с этой версией его слова о том, что ревновал, не спал ночами, срывало крышу и тому подобное. Ведь, если бы все было по заранее продуманному плану, то тогда не заметил бы Контарини произошедших в доме да и с самим графом изменений. Я склоняюсь больше к тому, что он хоть и опытный и умудреный жизнью мужик, но столкнулся с тем, чего раньше не испытывал и чего не было. Как и на корабле, когда он понял, что ничего не смыслит в женщинах. Думаю, точно такие мысли пробегали у него и с Анж в период Тулузы: он ей подарки, обещал не трогать, платья и колье, а она все равно от него как черт от ладана бежит. Он уже и песни с переодеванием, а она до конца не оценила)) и дамам всем колечки дарил при ней, чтобы вызвать к себе интерес и ревность, а эта же как скала - глазами хлоп и сны снить про его глаза. Ну как тут самооценке не пошатнуться? потом, конечно, чувствовал, что мамзель трепещет, так то ж тело, а ему душу надо было, а вот в этом аспекте он еще не был уверен. Причем до самого конца. фиалка пишет: И погрузиться в пучины страсти он способен очень быстро. Он как никто умел отрешиться от всего кроме одного. И не только в сексе, хотя и там. Надо с Сабиной, пожалуйста, надо Анж вылечить - ни вопрос. Сабина и Анж - это разное дело. Ему от Анж не нужен был просто секс никогда, ему нужна была ОНА, чтобы принадлежала ему, хотела и все подобное. Ему нужно было, чтобы она была готова, чтобы она любила, а не просто страстно желала, в этом и вся разница. Он должен был и сам чувствовать Анж, быть готовым к этому. Если бы она согласилась отдаться ему в маске, ну не стал бы он с ней сексом заниматься. Для того, чтобы переключиться тоже должен быть подходящий момент и условия, он же не лампочка, а живой человек. После секса с Сабиной чего-то не пошел к жене, хотя ее не было всю морозную ночь, шлялась неизвестно где, а поехал в комнадировку. Значит, тоже, наверное, не мог так быстро с одной бабы на другую перепрыгнуть, простите. Я все же думаю, что и к переживаниям он склонен, и к рефлексии, и местами совсем не пионер, который всегда готов. 2. чаво это он сидел в задумчивости полчаса, ежели жАна готова для любви? сидел гражданин молча, задумчиво, неулыбчиво (это очень похоже на мрачно, ИМХО), значит, думал что-то, и отнюдь не радужное, наверное. Не накинулся же на нее с широкой улыбкой и своими шуточками, потому что для него это было очень серьезно. Это как получить то, чего ты так долго ждал и при этом бояться развернуть коробку и попробовать. Ты как бы смотришь на это и оттягиваешь этот момент, когда понимаешь, что сейчас твоя цель будет достигнута. Он говорит с ней о боли, которую она ему причинила и о страданиях, значит, об этом он и думал. О том, как ночами не спал, как хотел, как ревновал, как уехал к Нинон, сгорая от страсти (мне нравится этот момент, выдает брешь в его броне и показывает, что он действительно потерялся, что Анж имела на него такое влияние, что он через 10 лет все-таки помнил ее, хотел, ревновал и мучался), о том, что стал сам не свой ( слова Контарини), да и даже о том, что убил из-за нее человека. Почему нет? почему он не мог об этом подумать? Жофа был известен как хороший фехтовальщик, но не дуэлянт. Нигде об этом не говорилось, да и я не вижу его, сражающимся на дуэлях из-за женщин. Это большая морока и проблемы, а баб он заводил себе совсем для другого - для наслаждений и расслабона. К тому же он убил не просто втсречного- поперечного. Он всегда ходил на грани в спорах с архиепископом, но умело балансировал. А тут сорвался, стал хамить и язвить. И в принципе можно предположить что Жермонтаз просто не выдержал насмешек - и от Жофы, и от его жены, да и вообще ото всех в этом доме, поэтому и излил свой гнев на Анж. Я это все про то, что он, думая перед ночью любви об Анж, мог думать о том, как же тяжела для него была эта победа, и предвкушать в нетерпении, как же сладостна будет награда фиалка пишет: Он и на корабле ею грезил и после бури тоже адреналин Мама не горюй, но пришёл и начал соблазнять, а не в тяжкие думы погряз. на корабле у него было столько времени передумать всего, что мама не горюй. Он там успел прийи в себя, он и вниз сходил, и плотников позвал, и об Онорине позаботился. К тому же он хотел только тактику менять, а не в постель тащить ее сразу, но тут чувство возможной смрети огалило самые потаенные чувства. В дуэли же с Жермонтазом он был в себе уверен на все сто. Наконец, сама катастрофа в 6 томе была со знаком плюс: он не лишил никого жизни, а спас, победил в буре. Думаю, если бы он сам изначально их в эту бурю завел, а потом из нее же выводил, то не было бы у него такой эйфории, ИМХО. то есть в тулузе перед сексом с Анж он вышел с болью и задумчивостью, а в 6 томе с очищением и принятием. Извиняюсь за сумбур, урвала компьютер на 10 минут и стараюсь впихнуть в это время невпихуемое
toulouse: List пишет: Скинул бы карету, потом бы тоже сидел с мрачным видом Карету бы не стал скидывать, тем более что и не было такой необходимости, а стегнуть хлыстом мог - если бы не уступили дорогу ЕГО карете. Потому что он дворянин, а выскочка-прокурор должен знать свое место. И если бы Массне не уступил и получил по заслугам, то нисколько бы граф де П де М д'И по этому поводу не переживал. Я за него ручаюсь)) фиалка пишет: дрались потому что дрались. Ну так! Потому что есть такое понятие - дворянская честь, ее блюсти надо. За то и крови не жалко. Светлячок пишет: мне не хочется видеть Пейрака таким калькулятором , который просто играл и ждал. Но Анж сама это признает, помните "Он играет со мной, как кошка с мышью". Ну да, играет. Сначала в беседке поигрались, потом архиепископ очень кстати пожаловал. Если в новой версии ввели бегство в Париж, то это ошибка, ненужный авторский ход. Пейрака нельзя назвать чистым калькулятором, потому что он сам включен в игру, он ведь по-настоящему любит. Но если бы он не включал голову, то есть вообще не калькулировал, то не вел бы осаду так долго. Хотелось вот эту женщину - пришел бы в одну прекрасную ночь и пищи себе Анж, сколько угодно. Так что он не "просто играл и ждал" (как вы пишите), а играл с прицелом на победу, условие - чтобы "сама пришла". Соотноить с признанием "не спал ночами, называл себя козлом/ослом" очень легко. В первое время так и было, зато потом, когда дело пошло на лад, уже не обзывал, и если уж не спал, то скорее в размышлениях, а как она должна быть хороша в постели-то, и есть шанс, что девица. Ведь он ей прямо сказал "я не думал, что вы настолько прекрасны". Жермонтаза, ясно, нельзя было пощадить. Как это? Породистый котик (ну скажем, мейн-кун) играл-играл, мышка уже почти не рыпается, и тут приходит какой-то откормленный ну... британец, к тому жес подозрительной родословной, и хапает добычу? Да порвать его, как тузик грелку, тут и говорить не о чем.
toulouse: Фиалка, фиалка пишет: кто-то принимает новую версию, кто-то нет Да, это точно, я просто не принимаю в расчет, что есть какая-то новая версия. Ну не устраивает она меня, не буду повторять свой список претензий. фиалка , я полностью поддерживаю вас насчет того, что понял уже до праздника. И Анж поняла. там черным по белому написано. Так что не будь Жермонтаза, ГГ бы воссоединились. Может, Жермонтаз как персонаж только и нужен был авторам (думаю, что тут могла быть и чисто идея Сержа) для того, чтобы как-то разрешить проблему. Получилось эффектно: дама завоевана, оба -и он, и она - не в проигрыше по своему "пари" (придете - а спорим не приду), все счастливы. Уберите Жермонтаза: в любом случае архиепископ был настроен на войну, и главная ударная единица у него - это Беше, а не Жермонтаз. А как по-другому можно было их соединить? Ну пошел бы Жо за Анж куда-нибудь в ту же беседку, оттуда хоть по коням на дачу, хоть в обсерваторию/библиотеку/спальню... Ничего придумать лучше дуэли.
toulouse: МА, МА пишет: Ничего про мрачность нет. Просто молчание, причем обоюдное. Конечно, можно предположить, что граф в это время думает о дуэли. Ничего не указывает на обратное, но и подтверждения этой мысли нету. Вполне мужчина может сидеть и переживать свое счастье, испытывать те чувства, о которых собственно и говорил Анжелике. Кстати в Новом Свете есть сцена, когда они оба молчат - после сожжения Катарунка, и там хорошо автор разъяснил, почему оба обошлись без слов. Пока Анж еще просто маленькая, да к тому же девочка, вот и начинает болтать всякую ерунду "Вы сердитесь, я не виновата". Да не сердится, и знает, что не виновата. просто болтать не хочется, Уже все слова сказаны, даже песни пропеты. Совершенно тут никакой мрачности, нормальная мужская немногословость. Наконец Жо стал сам собой, ему не надо разливаться и рисоваться перед аудиторией.
toulouse: Светлячок пишет: Если бы она согласилась отдаться ему в маске, ну не стал бы он с ней сексом заниматься. Ну вот не знаю... И какой он тогда после этого мужик? Любая игра предполагает элемент импровизации, когда мужчина поет серенады (или павлин распускает хвост), он имеет определенную цель - покорить сердце дамы. Это ему удалось, между прочим. Откровенно сказать, все рассуждения про душу я считаю не слишком убедительными, они для женщин - для Анж и нас, читательниц. Может, и Анн Голон так думала.
toulouse: Светлячок пишет: он хотел только тактику менять Так и поменял, нормальную наконец тактику стал проводить. Твое место тут, ты мне нужна, валяй раздевайся нечего пустое болтать.
фиалка: japsik, Вы мне льстите Светлячок пишет: А я чего-то не пойму по поводу чего спорим? Да мы не спорим, а скорее опять флудим. К бесподобным работам Violeta наши претензии не относятся. Просто опять сталкивает лбами эта новая и старая версии Светлячок пишет: Можно предположить, что все знал, просто ждал и подстраивал, организовывал и тому подобное . Но, лично мне не хочется видеть Пейрака таким калькулятором , который просто играл и ждал. Как тогда соотнести с этой версией его слова о том, что ревновал, не спал ночами, срывало крышу и тому А он и не калькулятор. Я и не утверждаю, что он насчитал все до минуты. Могло сложиться и так, что она стала его, скажем, в последний день праздника, т.с. «увенчала» его. Я о том что он ее уже в плотную к этому подводил, потому что видел что она уже готова сдаться. И обставлял все красиво. Этот праздник посути и есть их настоящая свадьба, Голон ее и зеркалит, например через наряды. Ну любит он театральщину, зато потом вспоминал как о самом лучшем своём любовном приключении. И да страдал, ревновал и пр. , но в чем противоречие? Это было до того как она стала поддаваться его напору. Тогда он уже действительно выжидал, желая чистой победы. Или Вы полагаете что без Жермонтаза она так ему и не дала бы в конце концов? И что, опять сбежит к Нинон? Имхо, Жоффа бы боролся за неё до последнего, как и признаётся в Квебеке. Светлячок пишет: чаво это он сидел в задумчивости полчаса, ежели жАна готова для любви? А почему Вы не берёте в расчёт что он хочет дать это время прийти в себя Анж? Это ей досталось в первую очередь, она пострадала физически и морально от Жермонтаза, затем шок когда на ее глазах убили человека и искупали в крови (тогда-то она к этому ещё привычной не была) и наконец, ее привезли для секаса и все девичьи страхи тут как тут. Вот у неё мысли о дуэли и страх, что он считает виноватой ее, сразу по первому вопросу видно. Он дал ей передышку, возможность прийти в себя и время самому, своё нетерпение взять под контроль, что бы не напугать ещё больше. Светлячок пишет: на корабле у него было столько времени передумать всего, что мама не горюй. Он там успел прийи в себя, он и вниз сходил, и плотников позвал, и об Онорине позаботился. К Так и тут, тоже самое. Он конечно маг и волшебник, но в доме на Гаронне не пощелчку оказался. Решить вопрос с трупом надо? Надо. Отправить слуг в домик, что бы все приготовили. Переодеть или прикрыть рваное платье Анж, тоже надо. Запрячь лошадей, собрать эскорт. Да дел зашибись и не на пару минут, да плюс дорога
полная версия страницы